На одном из бульваров нам встретился сарт, несший на руках небольшую девочку лет 8-9. Девочка была очень худа, с большими, грустными черными главами, одетая в одну длинную рубашку из английской кисеи. Миловидное личико ребенка было немного испорчено следами бывшей коканки (род проказы, сильно распространенной между туземцами).
Поравнявшись с нами, сарт посадил девочку прямо на пыльную дорогу и, что-то крича нам, сталь торопливо стягивать с нее рубашку и так как это ему не удавалось, то он наградил ее таким ударом кулака по голове, что бедная жертва в обморочном состоянии упала.
Чрез переводчика мы узнали, что сарт только что отобрал эту девочку за долги от какой-то вдовы и предлагал нам купить ее на время нашего пребывания в городе за пять тилей, т. е. за 20 рублей.
Наш джигит намочил голову девочке, она очнулась и начала плакать. Если кто на нас, желая ее утешить, подходил к ней, то она с криком ужаса убегала, бросаясь на шею к своему мучителю, через которого мы подарили ей несколько  брелоков от часов, и она, утешившись, тут же стала привешивать их к своим волосам. Дали несколько рублей и сарту, приказав нести ее домой, и старались внушить ему, что он может быть ее убийцей, продавая такую еще совершенно не сформировавшуюся девочку и что и Аллах карает убийц; но через переводчика получили ответ, что если она по воле Аллаха умрет, то ему изъян будет, но что если выживет, то ему большой барыш будет!
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Кокандское ханство Российская империя

Хевсурский дом состоит из двух, редко трех этажей, из которых верхний этаж всегда значительно отступает назад, так что издали получается вид больших и высоких ступеней. Таким образом, плоская крыша нижнего этажа составляет что-то вроде веранды или балкона для верхнего этажа. Дом сложен из шиферных плит, сухою кладкою, отверстия для дверей и окон весьма малы, окна без стекол, местами плетень заменяет стену. Нижний этаж служит помещением для женщин и скота, тут стоить ткацкий станок и разная посуда домашнего обихода; во втором этаже живут мужчины, третий этаж, наконец, представляет из себя вроде гумна и только наполовину покрыт крышей. Тут стоят громадные плетеные корзины, в которых сохраняется зерно. Внутри дома царит невыразимая грязь, стены и потолки черны от дыма и сажи, воздух в этих жилищах ужасный. Для сообщения между этажами служат отверстия в потолках и приставные лестницы. Перед домами и на узких улицах еще грязнее, потому что тут наваливаются навоз и всякого рода нечистоты в неимоверном количестве. Нельзя себе представить того замечательного контраста, который существует между одеждой и жилищем хевсура. Костюм как мужчин, так и женщин отличается своим изяществом; он свидетельствует о замечательном вкусе, большом прилежании и искусстве женщин, которые ткут сукно, крася его в черный и темно-синий, а также в красный цвет и вышивают цветными нитками. Грудь, плечи и спина доходящей до колен чохи, а также и нижний край коротких шаровар вышиты красными, желтыми и зелеными нитками. Также искусно вышиты суконные гамаши, рукавица (носится только на правой руке), сумка для кремня, мешок для табаку и толстые чулки мужчин. Чоха имеет много продольных швов, должно быть, вследствие узкости материи; на летнем костюме замечаются большие прорехи по бокам, начиная с пояса. Прорехи эти обшиты позументом. У женщин на груди и у пояса масса украшений из тонких серебряных пластинок, юбка внизу украшена пестрыми полосами.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Российская империя Кавказ

Киргизка — больше хозяин верблюда, больше хозяин кибитки, чем сам киргиз. Киргизка, а не киргиз будет разбивать кибитку по приходе кочевников на облюбленное или горное пастбище; киргизка будет навьючивать и развьючивать верблюда, киргизка погоняет его, поит и кормит, точно так же, как поит и кормит, обмывает и обшивает самого киргиза и его киргизят, начиная от его белой войлочной шапки до его бараньего тулупа и «сарапая», и кожанных «чомбар».
Может быть, от этой постоянной грубой работы среди суровых условий природы, от этой всегдашней мужественной борьбы с нуждами и тягостями жизни, киргизская девушка, киргизская женщина с детства вырастают такими рослыми, сильными, смелыми и выносливыми, так похожи на мущин выражением своего лица и складом своих костей, так самостоятельны и тверды характером.
У редких цивилизованных народов женщина пользуется таким огромным значением и уважением, какими пользуются среди киргизов их жены и матери. Они никогда не закрывают своего лица, как это делают всегда праздные и бесправные сартянки и таджички, и пользуются наравне с мущинами правом свободно смотреть на других и показывать другим самих себя. В общественных и семейных делах им принадлежит решающий и во всяком случае очень важный голос, и нельзя не удивляться, как могла образоваться такая поразительная разница в способностях, вкусах и положении, по-видимому, одной и той же азиатской и мусульманской женщины, какая является теперь между изнеженными, ни к чему не пригодными затворницами каких-нибудь турецких гаремов и этими мужественными и деятельными хозяйками киргизского кочевья.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя Кокандское ханство

За три версты до Гульчи встретил нас верхом толстый и важный Мухамед-бек, сын знаменитой в этих местах киргизской ханши, или по здешнему «датхи», которую кара-киргизы Алая считают своего рода вождем всего их кочевого племени.
«Датха» эта была почти независимою владетельницею во времена кокандских ханов, и хотя муж ее получил свое звание бека от Худояр-хана, но эта ханская инвеститура была скорее условием приличия, чем действительным правом хана, так как алайские киргизы высоко чтили родовитую «белую кость» своих беков и беспрекословно шли за ними, куда они их вели, даже без освящения их прав ханскою властью. Все кокандское ханство уже покорилось русскому воинству, все кокандские города и крепости давно были взяты, когда смелая «датха» с своими удалыми сыновьями подняла свои горные кочевья против русской армии. Она отчаянно билась с Скобелевым на недоступных кручах Малого Алая, и недалеко от Гульчи произошла решительная битва при Ягни-кургане, в которой были окончательно сокрушены шайки киргизской воительницы. Сыновья «датхи» бежали в Кашгар, и она покорилась необоримой силе. Русские отнеслись к храброй киргизке с подобающим уважением, не тронули ее богатств и позволила вернуться в Россию всем ее сыновьям. Только старший сын ее, Абдула-бек, наследник родовых прав своего отца, не захотел вернуться и умер в изгнании. Теперь сыновья «датхи» волостными правителями в разных соседних местностях, и «датха» продолжает оказывать на кочевников прежнее влияние.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя

Можно сказать без преувеличения, что от начала до конца всей кокандской истории тянется одна сплошная летопись постоянных заговоров, обманов, коварств, мятежей, грабежей и хладнокровного резания людей десятками, сотнями, тысячами, как будто ханы, их хакимы и беки были не правители, а кровожадные мясники, злосчастные же подданные их — стадо животных, назначенных на убой. Даже ошибкою не встречается в этой скорбной летописи хотя бы одного поступка великодушия и любви, проявления хотя бы слабого сознания бездушными правителями своих нравственных обязанностей относительно страны и народа, врученных им игрою судьбы, не говоря уже об отношениях к врагам.
«Калля-Минора», то есть башня из мертвых голов, с такою потрясающею правдою нарисованная нашим знаменитым художником Верещагиным в его замечательном собрании туркестанских бытовых картин, составляла неизбежное украшение всякого кокандского города, покорявшегося хану или его бекам даже после самого мимолетного восстания, а уж особенно после удачной войны с какими-нибудь соседями, киргизами или бухарцами, головы которых насыпались в таких случаях на базарах, гузарах и в притворах мечетей, как груды арбузов в урожайный год на наших малороссийских бахчах.
Е. П. Ковалевский, путешествовавший по Туркестану всего в 1849 году, своими глазами видел в городе Ташкенте пирамиды кокандских голов, человека, умиравшего на коле посреди площади, а за городом — несколько пирамид отвратительно гниющих киргизских голов. Да, несомненно, что и Верещагин, посетивший Туркестан лет на 25 позднее, рисовал и свои пирамиды голов, и головы, торчащие на кольях, и головы, разбросанные в мечетях, как жертвы к подножию святынь, — тоже с натуры.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя

"Каждый приезжающий в Самарканд русский считает долгом посетить еврейский квартал, в виду той приязни, какая установилась между освобожденными евреями и их освободителями, русскими. Этот уголок Самарканда производит на русского трогательное впечатление тем, что его встречают здесь с живейшим чувством радости. Обстановка жизни самаркандских евреев не на столько грязна, как это можно было бы предполагать по сравнению с нашими западными евреями. Здесь, напротив, евреи живут даже чище, сравнительно с мусульманским населением". - так описывает еврейскую общину Самарканда в 1870 г. генерал-майор  Лев Феофилович Костенко.
Я посетил еврейского старшину, который, вместе с тем, и главное духовное лицо, «калентар», что отвечает известному в Европейской России слову «раввин». Затем я отправился осматривать еврейскую синагогу, которая здесь именуется «кинеса». В одном дворе расположены две синагоги, отличающиеся простотою постройки и чистотою, в какой они содержатся. Тут же и школа для мальчиков.
Еврейское население отличается весьма красивым типом. Еврейки ходят в своем квартале с открытым лицом; они закрываются волосяною сеткою только в том случае, когда вступают в мусульманскую часть города.
Особенность костюма здешних еврейских женщин составляют серьги, вдетые не в уши, а в нос. Еврея еще издали можно узнать по длинным черным пейсам, которые с висков, локонами, спадают до плеч. Остальные волосы на голове они сбривают. Евреи носят тюбетейку и островерхую шапку, но чалма им строго воспрещена Кораном.
Позднее, русский этнограф, художник, фотограф и путешественник, стоявший у истоков Этнографического музея в Санкт-Петербурге Самуил Мартынович Дудин совершил три экспедиции в Туркестан и Бухарский эмират для сбора коллекций и фотографирования «типов разноплеменного населения этой области». В  1900–1902 годах Дудин выполнил большую работу по фотографированию Бахары и Самарканда, в том числе ему удалось осуществить съёмку представителей еврейских общин городов.
Результаты его работы предоставлены ниже в виде небольшого фотообзора.
Для удобства восприятия черно-белые снимки были улучшены и оцвечены с помощью искусственного интеллекта.

Метки к статье: 20 век Центральная Азия Российская империя

Посреди дороги, как раз перед станцией, мы с удивлением увидели памятник, сложенный из кирпича. На вделанной в него красной доске я прочел короткую надпись: «Бессрочно-отпускной стрелок 3-го туркестанского баталиона, Степан Яковлев Яковлев, убит 6-го августа 1875 года шайкою кокандцев, защищая станцию Мурза-Рабат. Памятник достойному воину воздвигнут пожертвованиями проезжающих, в 1877 году». На станции нам рассказали уже подробнее патриотический подвиг этого безвестного героя.
Степан Яковлев был старостою на станции Мурза-Рабат. Кокан тогда еще не был присоединен к России, и пограничные рубежи нашей Сыр-Дарьинской области постоянно подвергались его набегам. Мурза-Рабат был последнею станциею на нашей границе, 5-го августа соседние киргизы прискакали на станцию с страшною вестью, что сильный отряд кокандцев ворвался за нашу границу и двигается на Мурза-Рабат, грабя, разоряя и убивая всех. Ямщики-киргизы, не долго думая, заседлали почтовых лошадей и удрали подальше, в степь, за своими собратьями-киргизами. Но напрасно они уговаривали Яковлева уехать с ними. Старого служивого не уломали ничем. С бранью и гневом кричал он на них:
— Что ж вы, собачьи дети, когда жалованье получать, так вы тут, а как добро казенное защищать, — так вас и след простыл? Я присягу солдатскую приносил за царя, за веру до последней капли крови стоять и доверенное мне царское добро охранять всеми мерами. Как же я теперь с вами, с разбойниками, уйти могу, когда у меня казна почтовая на руках, и книги приходные, опять же повозки, сбруя, и кони казенные?.. Какой же я после того отчет в них начальству могу дать? Ведь меня за это начальники не похвалят...
Увещания ветерана не удержали, конечно, перетрусивших киргизов, и они, потужив о глупом москове, которого все любили, рассыпались, кто куда успел. Старый стрелок, оставшись один, завалил повозками ворота двора, загородил чем мог двери и окна глиняного домишка, розыскал бывшие на станции три ружья и, зарядив их как должно, уставил в щели окон с разных сторон станции, решившись защищаться хотя бы и в одиночку.
На другое утро толпа кокандцев охватила запертую кругом станцию. На крики отворить никто не отворяет. Смельчаки бросились ломать ворота, но сейчас же попадали мертвые, поражаемые меткими пулями старого стрелка. С какой стороны они пробовали заходить они, везде их встречали те же пули. Уже несколько убитых и раненых валялись кругом. Вообразив, что на станции заперлись хорошо вооруженные русские солдаты, и боясь новых жертв, кокандцы решили, наконец, отступить. Они набрали в лощине сухого камыша, обвалили им станцию и зажгли ее, надеясь хоть огнем выжить оттуда неустрашимых защитников, так отчаянно бившихся против целой их шайки. 
Степану Яковлеву деться было некуда. Заряды свои он уже все расстрелял и решился лучше пасть в открытом бою, как подобает честному воину, чем задохнуться в дыму.
Он выбежал с ружьем в руках в самую гущу врагов и стал крушить их направо и налево... Через минуту он лежал мертвый, изрубленный в куски саблями кокандцев, но все-таки окруженный новыми, убитыми врагами...
Эта гомерическая битва одного русского воина с целым отрядом азиатов, эта непоколебимая верность своему долгу и присяге — заслуживает увековечения на страницах истории рядом с самыми славными подвигами русского патриотизма. 
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя

Узбеки в течение веков естественно сильно смешались с Таджиками, коренными жителями Трансоксаны, и кровью, и нравами, и обычаями. Они заимствовали у них не только их магометанскую религию, но и вкусы оседлости, разные промыслы и ремесла. Оседлый Узбек-горожанин мало-помалу совсем обособился от своего кочевого родича степей и гор, потерял прежний дух воинственности, а развил в себе напротив мирный дух торгашества; только по языку он оставался еще Узбеком, а по образу жизни, отчасти и по самой внешности делался Таджиком. Таких осевших в города, известным образом цивилизовавшихся Узбеков называют теперь Сартами.
Сарта трудно отличить на вид от Таджика, потому что в нем кровь Туранца уже значительно смешалась с иранскою кровью, а общие привычки жизни, общая одежда и манеры еще более сближают его с Таджиком. Оттого Русские и иностранцы, путешествующие по Туркестану, безразлично называют и Таджиков и Узбеков общим именем Сартов. Это название распространяется с каждым годом все больше и больше, так что люди, не вникающие близко в этот вопрос, искренно считают Сартов за какой-то особый народ, населяющий Туркестан, имеющий даже свой особенный сартский язык. Но Сарт в настоящее время вовсе не есть название особого племени, а, так сказать, бытовой собирательный тип, обозначающий вообще горожанина и оседлого жителя и вмещающий в себе одинаково и Узбека, и Киргиза и Таджика.
Таджиками, собственно, продолжают называться теперь только те из коренных жителей иранского племени, которые еще говорят персидским языком и не смешались со своими победителями тюрко-монгольской расы. Бухара и Самарканд, как местности, ближайшие к Ирану, и как былые центры древней Трансоксаны, населенной когда-то Согдами и другими народами иранского корня, почти одни сохранили в себе сколько-нибудь многочисленное население Таджиков, постоянно обновляющееся вольными и невольными выселенцами из соседней Персии; оттого-то на базарах Бухары еще нередко господствует персидский язык. Уцелели также отдельные колонии Таджиков, говорящих по-персидски, в некоторых глухих уголках Ферганской области, не подвергшихся сильному давлению победителей — Узбеков. Но в Хиве, Ташкенте и огромном большинстве городов и селений Туркестана, особенно же в Сыр-Дарьинской области Таджиков осталось или очень мало, или вовсе не осталось.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя

Иллюстрированное описание в лицах торжества, происходившего в 1626 году февраля 5 (Лета 7134 января в 29 день) при бракосочетании государя царя и великого князя Михаила Федоровича с государыней царицей Евдокией Лукьяновной, из рода Стрешневых.
Первый из рода Романовых царь Михаил Федорович женился в первый раз 19 сентября 1624 года на Марии Владимировне Долгорукой, но на следующий день после свадьбы она внезапно заболела и вскоре умерла. В 1626 году царь решил жениться снова. Выбор невесты проходил по вековому обычаю. В Москву привезли шестьдесят девиц из старинных и знатных княжеских и боярских родов. Михаил Федорович выбрал Евдокию, дочь бедного Можайского дворянина Лукьяна Степановича Стрешнева. За три дня до венчания Евдокию Лукьяновну ввели в ее царские хоромы и нарекли царевной, а 5 февраля 1626 года в Московском Кремле состоялась торжественная свадьба.
Во время свадебной церемонии был отменен указ о местничестве, и все бояре, присутствовавшие на свадьбе по особому приказу царя, находились без мест. Главным распорядителем был дядя царя, отрок Иван Никитич Романов, друзья при царе, князь Дмитрий Черкасский и Дмитрий Михайлович Пожарский, а также Борис Михайлович Шеин и Роман Петрович Пожарский при царице. Царь поехал в церковь верхом на аргамаке, а царица - в санях. На следующий день бояре, думные дьяки, гости, и гостинной, и суконной, и черной сотни торговые люди прибыли к царю Михаилу Федоровичу с дарами.
Книг содержит рисунки и пояснительный текст, изображающие весь процесс царской свадьбы, позволяя читателю увидеть древнерусские свадебные обычаи и традиции внутри Московского Кремля в первой половине XVII века. На рисунках изображены царский дворец и старинные здания, а также наряды членов царской семьи того времени.

Метки к статье: 17 век Московия Российская империя

Было всего 8 часов утра, но деятельный агент наш уже был за работою и принял нас очень радушно. Мне очень хотелось познакомиться с человеком, игравшим такую видную роль в наших последних движениях к пределам Авганистана, и так близко изучившим интересовавший меня край. П. М. Лессар — человек еще молодой, того сухого и нервного  типа, который, обыкновенно, проявляет много энергии и решительности. Он мне напомнил несколько генерала Баранова, героя Весты, теперешнего талантливого губернатора Нижнего-Новгорода. Смелые поездки Лессара по пустыням Мургаба и по горным трущобам Гинду-Куша, к сожалению, сильно подорвали его здоровье. Я воображал, что он родом Француз, а он оказался Черногорцем. Дед его один из первых поселился в Одессе, а отец воспитывался в Ришельевском лицее; сам П. М. по профессии — инженер путей сообщения; он строил Закаспийскую железную дорогу до Кизил-Арвата во время Скобелевского похода; когда Ахал-Текинский оазис был присоединен к России, Лессар вызвался расследовать местность около Мерва. Мерв тогда еще был независимым гнездом текинских разбойников, ненавидевших Русских. Бесстрашный инженер наш явился чуть не в одиночку на базары этого враждебного нам города, в сопровождении всего нескольких казаков, рассчитывая единственно на потрясающее впечатление недавнего разгрома под Геок-Тепе, и своим смелым появленьем до того озадачил Мервцев, что они беспрекословно исполнили все его требования. Он призвал к себе, как власть имеющий, двух влиятельных ханов, объявив им, что послан от русского начальства в Бухару и без церемонии приказал немедленно доставить себе верблюдов и лошадей. Ханы безотговорочно прислали все, что им было приказано, а Лессар за все заплатил им. Потом, когда взят был Мерв, Лессар, пользуясь таким же “психологическим моментом”, имеющим особенное значенье среди впечатлительных восточных народов, отправился к Сарыкам и Салорам в Пенде и далее, по теченьям Мургаба и Теджена, проехал на Парапамиз к границам Авганистана, убедился, между прочим, что никакие воображаемые хребты гор не отделяют его от Туркменских равнин, и благополучно возвратился домой. Нигде никто не посмел его тронуть, хотя он все время странствовал среди независимых разбойничьих племен. Но несколько месяцев, проведенных без отдыха на седле, ночлеги под открытым небом, зной, холод и всякие лишения и опасности, который приходилось испытывать, жестоко расстроили здоровье предприимчивого путешественника; у него обнаружилось страданье спинного мозга и паралич ног; пришлось долго лечиться у Шарко в Париже и на разных водах, но все-таки поправленное здоровье не восстановилось еще вполне, так, что и до сих пор он слегка хромает. В виде отдыха Лессара послали консулом в Ливерпуль, а после битвы при Кушке призывали к участию в разграничительной комиссии в Лондоне. Лессар писал довольно много об английских делах в Голосе, Новом Бремени и других наших журналах и не раз выступал с очень вескими опроверженьями против писании разных руссофобствующих политиканов Англии.
Кабинет П. М. — целая интересная библиотека, специально посвященная Азии. Тут собраны выдающиеся книги и художественный издания, английские, французские, немецкие, русские, относящаяся до Закаспийского края, Туркестана, Афганистана и Индии.
Нашему дипломатическому агенту в Бухаре дела очень довольно. Все проживающее здесь иностранцы подчинены его суду. Эмир точно также обращается к нему по всякому мало-мальски серьезному делу не только из области внешней политику но и своего внутреннего управления. Советы русского агента считаются за приказ и исполняются беспрекословно. «Перваначи-баши», министр иностранных дел эмира, каждый день является к нашему агенту за получением инструкций. Заехав к нему, несколько часов спустя, позавтракать, мы едва не захватили в его кабинете этого халатника-дипломата. И со всем тем, по словам г. Лессара, между Россией и Бухарой не существует никакого писанного договора о подчинении её России. Общее убеждение, господствующее в Закаспийском крае и даже между самими Бухарцами, будто Бухара останется самостоятельною только до смерти нынешнего эмира, а после смерти его будет присоединена к России как одна из её губерний, оказалось тоже басней.
— У эмира есть наследник, признанный Россиею, да и России нет никакой выгоды брать на себя далеко не дешевую обузу управляться со здешним фанатическим и беспокойным населением! объяснял нам Лессар. — Вмешательство России в дела Бухары — это просто-напросто естественное последствие существующего положенья вещей. Иначе нельзя — вот и вся причина; и ее все сознают, и мы, и Бухарцы. И русский посёлок Новой Бухары, и русские военные колонии в Чарджуе и Керки — все это только одиночные, совершившиеся факты, не основанные ни на каких общих правах и договорах. Все это допущено, как частные случаи и делалось как-то само собою по неотвратимому течению событий.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя