В то время, когда аральская флотилия, привезшая для нашего посольства подарки, предназначенные хивинскому хану и бухарскому эмиру, стояла перед Кунградом, Кутлы-Мурад и есаул-баши принялись весьма деятельно исправлять полуразрушенную городскую стену, чтоб не пропустить русских судов вверх по Аму-Дарье, если бы они пришли туда в другой раз. Это было в начале июля. Главный строитель Кутлы-Мурада и весьма приближенный к нему узбек, был ими как-то обижен, а потому также присоединился к заговорщикам.
В исход сентября, когда оттуда наши давно уже ушли и все крепостные работы были кончены, строитель поехал к Кутлы-Мураду и просил его осмотреть работы, сказать так ли он исполнил данные ему приказания и не нужно ли чего переделать. Кутлы-Мурад велел оседлать себе лошадь. Персиянин-невольник, искренно к нему привязанный, советовал ему хорошенько вооружиться и взять с собою несколько человек; но тот обругал его, говоря, что ему бояться нечего, и поехал к городу вдвоем со своим инженером.
На мосту перед въездом в Кунград стояли Мухамед-Фана и Кулман-бий. Оба они подошли к Кутлы-Мураду и Кулман-бий сказал, что имеет жалобу; между тем, инженер спешился, а Мухамед-Фана подошел еще ближе.
— Какая у тебя жалоба? спросил Кутлы-Мурад.
— Теперь скоро будут собирать подати, отвечал Кулман-бий: — а из нас много бедных, которым нечем платить.
— Да мне какое дело, нечем платить? — ну, продавайте ваших детей!
— Как, нам продавать своих детей! воскликнул Кулман-бий и ухватился за саблю Кутлы-Мурада; в то же мгновение инженер сдернул его с лошади, а Мухамед-Фана перерезал ему горло и выпил его крови, в знак удовлетворения кровной мести за смерть деда, старика Тюря-Суфи.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя

Из  этого перечня видно, что афганцы в  Туркестане суть пришлые завоеватели и что, собственно говоря, Туркестан  покорен  на наших  глазах. Хотя с  приходом  афганцев  и водворился порядок, а главное, мир, тогда как  занятием  прежних  ханов  была война и грабеж; но узбеки сразу почувствовали тяжелую руку завоевателей. Считая узбеков  женоподобными, неспособными к  войне, завоеватели, взамен  военной службы, наложили на них  самые разнообразные и тяжелые налоги. Если и берутся люди на службу, то на службу нестроевую, как  например  в  верблюдовожатые. Узбеку закрыт  путь к  повышению и власти. Единственный узбек, который пробился вперед  и имеет  значение, это Сафар-этдин, мирза низам. Обращение афганцев  с  узбеками самое высокомерное. Простой афганский солдат  считает  себя существом  высшей породы в  сравнении с  узбеком; он  зачастую употребляет  в  дело плеть или приклад. Мне часто приходилось видеть, как  афганские солдаты, без  дела, разгуливавшие по улицам  в  городе или селении, потешались над  беззащитным узбеками, колотя их  нагайками. А что они проделывали с  несчастными жителями, вымучивая их  выносить нам  и конвою довольствие. Из  опасения восстания, у узбеков  отобрано оружие. Исключение составляют  жители в  округах, подверженных  набегам  туркмен. Узбек, чувствуя свою слабость, прикидывается покорным  и ждет  случая, который принес  бы ему облегчение настоящей тяжелой его участи. Он  ждет  облегчения и от  Абдурахман-хана и от  русских. Имя Абдурахман-хана произносится в  Афганском  Туркестане с  благоговением. но не иначе как  шёпотом, потому что если до уха афганской власти дойдет  это страшное ей имя, то произнёсшего его схватят, начнут  допытывать. и хорошо еще если виновный отделается носом  или ушами. Бывает  и хуже. При мне, в  Мазар-и-Шерифе, по распоряжению Хош-Диль-хана, было повешено двое узбеков  за высказанное ими сочувствие к  претенденту на афганский престол. Стоило мне в  разговоре со  своим  переводчиком, произнести имя Абдурахман-хана, как  несколько афганцев  немедленно обращались с вопросом: „что вы сказали про Абдурахман-хана?" Будучи поражены могуществом  России, смирившей Хиву и Бухару, узбеки левого берега Аму почему-то убеждены, что движение русских  Самаркандом не окончится и что рано пли поздно они перейдут  Аму и утвердятся на левом  берегу этой реки.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Афганистан Российская империя

Наконец все готово; комната барака заперта и запечатана, лошади, уже давно оседланные, стоят внизу. Мои маленькие ружья в чехлах красуются за спинами повара Дементия и джигита Мадалея. Я посадила Мурашку, мою маленькую собачку, в корзинку, которую отдала джигиту, и сама вскочила на седло. Из своих лошадей я взяла только три, попроще, для вьюков и m-lle, a себе наняла маленькую казачью лошадь с довольно порядочным шагом, на которой, несмотря на её невзрачный вид, бодро, почти горделиво, выехала первая, а за мной остальная шумная компания. Капитан К. и Иван Павлович Иванов, топограф, который также ехал с нами, замыкали шествие. Все в Чимгане говорили об этой экспедиции, и теперь, когда проезжала наша веселая кавалькада, дачники выходили из своих кибиток посмотреть на нас, кланялись, издали спрашивали, когда вернемся, желали успеха, прибавляя: «счастливые, счастливые!» На ровных и гладких местах мы пускали лошадей и скакали, не думая о завтрашнем дне. Солнце припекало и без того разгоряченные наши лица, воздух был душный, без малейшего ветра. Не доезжая селение Бричьмуллы, мы остановились, сошли с лошадей, чтобы немного отдохнуть и утолить мучившую нас жажду свежею хрустальной водой, которая вытекала из под скалы, образовавшей грот, откуда веяло влажною, освежающею прохладой. Оставив этот целительный, бодрящий уголок, сели мы на коней и с веселым смехом понеслись по широкой и гладкой равнине. Перед самым селением, версты за полторы, нужно было переправляться через мост, о котором городские жители говорят много ужасов и переходят его обыкновенно пешком. Действительно, он узкий, длинный, без перил, от ветхости покосился и лежит на чрезвычайно высоких берегах; внизу под ним с шумом мчится по дну, усеянному огромными острыми камнями, голубовато-зеленоватая прозрачная вода Наткала. Мы, однако, не слезали с лошадей, — но проехали его поодиночке, с серьезными, сосредоточенными лицами. В настоящее время сартами устроен здесь довольно хороший мост. Он выстроен с денежным пособием от генерал-губернатора, европейской системы, что доказывает большую техническую сообразительность сартов.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя

Все деревни в Персии обнесены глиняной стеной, в виде правильного четырёхугольника. Стена никогда не бывает менее 2-х сажень высоты, при толщине от 2-х до 3-х аршин, а у основания и значительно больше. Внутри стены помещаются дома, а вне её сады и пахотные поля. В стене обыкновенно двое ворот, а в маленьких поселках ворота одни. Лишь в городах больших ворот бывает по несколько. На ночь ворота запираются и отворяются только с рассветом. Без этой предосторожности едва ли бы осталось одно селение в северо-восточной Персии не уничтоженным туркменами, делающими свои нападения преимущественно по ночам. Пятнадцать лет тому назад текинцы, бросившись ночью на селение Аннау и взяв его, угнали всех жителей со всем имуществом в плен, а сами заняли их места. Персиянам пришлось, для выручки пленных, собирать значительные силы. Пленные были возвращены и поселены в семи—восьми деревеньках, в 10 — 20 дворов каждая, в долине Кельте-чинар, в 15-ти верстах от прежнего их жилища. Теперь деревеньки эти прикрылись искусственной стеной, возведенной поперёк выхода из ущелья, а не то им бы несдобровать.
В 1871 г. в Персии был страшный голод, истребивший, по собранным английскими агентами сведениям, одну пятую часть жителей страны. Простой народ не находил никакого продукта, который бы мог заменить хлеб. Тут нет лесов, перемолотая кора которых могла бы заменить муку, нет и рек и озер, откуда бы могла добываться рыба. Население умирало десятками, матери бросали детей на улицах, на дорогах, где попало, и никто их не подбирал, потому что ни у кого не было средств для собственного пропитания. Воцарилась полнейшая апатия, — народ стал безучастен ко всему. Для него уже нестрашны были туркмены и жизнь у них в плену, в рабстве. Все проходы, оберегавшиеся до того весьма строго, оставались свободными, и туркмены этим воспользовались. Они направились в провинцию Келят, которая, по своей природной укрепленности представляла для них недоступную твердыню. Провинция была обращена в пустыню, все население разбежалось, а многие были перерезаны или уведены в плен. Селение Кара-Тыккян, в котором насчитывалось до 500 семей, перестало существовать, и хотя после погрома Хивы все пленные вернулись, но теперь в селении насчитывается только около 100 семей. После голода и туркменских нашествий 1871 г., Келят еще не оправился и некоторые селения до сих пор лежат в развалинах.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Персия Российская империя

С каждою секундою положение наше становилось более опасным, а подкрепления еще не было видно. Текинцы нас окружали и начиналось наступление с трех сторон; мы уже слышали ободрительные крики Алла! и топот тысячи коней, а отстреливаться нам было почти нечем. Еще несколько секунд — и мы, в числе 250-ти человек, должны были быть изрублены и задавлены массами в 3,000 человек неприятеля. Пришлось переживать роковые минуты. Вдруг на равнине с северной стороны, забелели рубахи и раздался ружейный залп: то была 9-я рота Дагестанского полка, бегом спешившая на место боя. Рота эта, как оказалось, была предварительно выслана на пастьбу к охранению верблюдов, а поэтому первая случайно и поспела к нам на выручку. С этой минуты дела приняли другой оборот. Залпы 9-й роты по левому флангу неприятеля принудили текинцев двинуть свои силы к правому флангу, но подоспевшая в это время из Кизиль-Арвата горная полубатарея, под прикрытием 3-й роты самурцев, учащенною пальбою принудила неприятельскую кавалерию к отступлению.
С этой минуты текинцы начали терпеть неудачи. Войска наши прибывали ежеминутно; подоспели Апшеронский баталион и еще одна рота Дагестанцев и четыре полевых орудия.
Текинцы начали поспешно отступать по ущелью Ачи-Алма и, страдая от усиленного огня нашей артилерии, обратились окончательно в бегство.
Протискиваясь густыми и беспорядочными колоннами у дефиле ущелья, они много теряли от наших снарядов, производивших страшное в их толпах опустошение. Между тем, справа, т. е. с левого фланга неприятеля, местность оставалась открытою, и я доложил полковнику Навроцкому о своем намерении атаковать с этой стороны отступающего неприятеля во фланг и, получив разрешение, двинулся на рысях по этому направлению; но, проходя в 50-ти шагах мимо одной балки, которая упиралась в дефиле, мы были неожиданно встречены залпом текинской пехоты, около 200 человек, которая, засев в овраге поджидала наши прследующие войска. Еще один казак и три лошади выбыли из строя, и я уже приготовил дивизион к пешему строю, чтобы очистить балку, но подоспевшие две роты апшеронцев, бросившись в овраг, тотчас же выбили из него текинскую пехоту, которая также по примеру своей кавалерии обратилась в бегство.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя

Еще с 1812 года после встречи моей с афганцами на Памире я заинтересовался этим народом и всячески старался изучить его быт, существующий порядок управления страною, организацию афганской армии и вообще все, что могло бы представить какой бы то ни было интерес для европейцев, которым Афганистан являлся чем-то загадочным и недоступным.
С этою целью, я в 1890 году по личной инициативе предпринял два путешествия вверх по реке Аму-Дарье, стараясь проникнуть вглубь этой недоступной страны со стороны бухарских владений, так как попытка моя пробраться в Афганистан через Герат не увенчалась успехом. Несколько раз пытался я в различных пунктах переправиться через Аму-Дарью и каждый раз встречал препятствие со стороны афганистанских пограничных властей, бдительно охранявших свою границу.
Наконец, в 1901 году мне удалось в туземном костюме переправиться у м. Келиф на афганский берег и затем проникнуть в Мазар-и-Шериф, откуда и началось мое полное приключений скитание по Афганистану.
Полный текст

Метки к статье: 20 век Российская империя Центральная Азия Афганистан

Амиров начал путешествие свое из Бухарии в Индию, придерживаясь персидских границ. На этом пути описывает он разные владения до Индейского моря. Потом, возвращаясь на север, по владениям Кабульского властителя, и придерживаясь восточной стороны Зюнгории, проезжал он чрез несколько городов владениями сейков и потом прибыл в город Кабул, от которого к югу шел он по пути, ведущему населенными местами чрез горы, разными владениями, до самых границ Деканского владения. В эти страны и города путешествие свое предпринимал он неоднократно и пребывание там имел немалое время. По таковом многолетнем и трудном его странствовании возвратился он наконец в Бухарию, а оттуда в свое отечество.

Вначале, когда Амиров оставил отечество, по двухлетнем пребывании его в самом городе Бухаре, отправился он для любопытства, а более для снискания себе пропитания, в южную сторону и прошел через владения бухарские, на 80 верст. Там, говорит он, жилища расположены по обеим сторонам дороги и оканчиваются при реке Аму-Дарье. Земля изобильна разными плодоносными садами, хлебопашеством и всем нужным для жизни человеческой. В 6 верстах за рекою находится крепость Чарджюй, которая также принадлежит Бухарии, и так как она окружена кочующими разного рода τрухмeнцaми, то в ней находится всегда 500 человек бухарской конницы. Ездят в этой стране на одноколках, на верблюдах и ишаках. Монета обыкновенная бухарская.
Перешед границу Бухарин, отправился он в город Мавру, по-древнему называемый Шаги-Джиган, находящийся под владением Персидским, до которого обыкновенной верховой езды считают 8 или 10 суток, а расстояние к нему от крепости Чарджюй примерно 400 верст. Путь к этому городу песчаный и безводный, а находится только два колодца. Вдали по сторонам кочуют трухменцы. За пять верст до города песок оканчивается и идет земля черная. Здесь растут деревья, годные и для строения. Сады расположены в довольно хорошем виде, и земля плодородна. Из реки Бянди-Султан проведены каналы. Строения в городе глиняные и самый город Мавра обведен стеною из необожженного кирпича вышиною примерно в 12, толщиною в 4 аршина; окружность города около шести верст; трои ворот. Внутри города кремль по их названию Арк, в котором дворец хана. Жители в этом городе персияне, весьма ласковы, обходительны и гостеприимны; росту высокого, крепки, недурны собой и весьма опрятно одеты. Одежда их состоит из тонких сукон и материй, делаемых на лучших персидских и индейских фабриках. Пищу употребляют почти такую же, как и в Бухарии, но приправляют различною зеленью и душистыми пряными кореньями. Купцы приезжают из Индии, Персии, Бухары и Хивы; торгуют по своей воле, без малейшего притеснения; товары привозят разные азиятские, а частью из Бухарии и Хивы, также доходят сюда и русские произведения. Более всего достойно внимания, что купцы, приходящие в этот город для торга из старинного персидского города Машада, привозят самые лучшие драгоценные каменья. Говорят, что и поныне множество этих камней хранится в Машаде, — остаток от Надир-шаха. Вся торговля города Мавры располагается в трех караван-сараях, построенных из кирпича. Пошлина берется так называемая сороковластелинная, т. е. по 2½ копейки с рубля. Деньги в этом городе — серебряная монета, называемая рупия. Ездят на верблюдах и ишаках, также на одноколках, запрягая в них лошадей. Щеголяют аргамаками.
Полный текст

Метки к статье: 18 век Центральная Азия Индия

19-го июня под вечер из Бами в Бендесен отправились казак 5-й сотни Таманского полка Коломиец и два джигита-туркмена; прискакали же в Бендесен только туркмены, приведя с собою и лошадь Коломийца. По словам прискакавших туркмен, партией текинцев была устроена на Бендесенском перевале засада, открывшая по ним огонь, причем и был убит Коломиец.
На перевал тотчас же была двинута сотня казаков, которая хотя и не нашла на перевале текинцев, но заметила там некоторые оставленные ими следы. Подобрав труп Коломийца, сотня вернулась в Бендесен, где убитый и был похоронен на одной из близлежащих высот.
Когда о всем этом было доложено генералу Скобелеву, он почему-то недоверчиво отнесся к присутствию текинцев на перевале и, заподозрив в смерти казака ехавших с ним туркмен, приказал арестовать их, а для разъяснения дела вскрыть труп Коломийца. Дело в том, что джигиты были вооружены винтовками Крика, следовательно, добыв пулю, сидевшую в трупе казака, сразу можно было выяснить, были-ли туркмены причастны к его смерти, так как даже и в том случае, если бы какая-нибудь винтовка Крика и попала в руки текинцев и Коломиец был бы убит именно из этой винтовки, отлитая текинцами пуля во всяком случае отличалась бы от нашей, так как первая наверно не имела бы железной чашечки, которою снабжалась принятая для всех наших шестилинейных винтовок пуля Минье.
Это-то и было причиной, по которой приказано было вскрыть труп Коломийца, что было поручено доктору Студитскому. Около шести часов утра 21-го июня Студитский выехал из Бами к Бендесену.
В тот же день и по тому же пути должна была отправиться рота самурцев, составлявшая часть гарнизона Ходжам-Кала и пришедшая в Бами в качестве прикрытия транспорта. Теперь эта рота снова возвращалась в Ходжа-Кала, но Студитский, имея конвой из двенадцати человек (десять казаков шестой сотни Таманского конного полка при уряднике и казак же вестовой самого Студитского), не счел нужным дожидаться выступления роты, выехал раньше и около девяти часов утра был уже в Бендесене.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя