ГАН К. Ф.

ПУТЕШЕСТВИЕ В СТРАНУ ПШАВОВ, ХЕВСУР, КИСТИН И ИНГУШЕЙ

(Летом 1897 г.).

Местечко Тионеты, где кавказская стрелковая бригада летом стоит лагерем вместе с саперами, лежит от Тифлиса на расстоянии 75 верст, так что на почтовых легко можно попасть туда в один день. Путешественнику приходится по этой дороге перевалить через три горные цепи. Через высочайшую из них ведет Сабадурский перевал (4,800'). Проехали мы сперва через раскаленную серо-желтую степь, простирающуюся к северу от Тифлиса, на левом берегу Куры. Там в это время года очень скудная растительность, природа как будто вымерла. Единственными представителями растительного [94] царства еще остались Artemisia, Glycyrhiza, Tamarix, Alhagi camelorum, некоторые Euphorbiae, Astragalus и колючие кусты Paliurus. Но уже у Авчал, в особенности, когда мы заворачиваем в долину Глданки, нашим взорам открываются виды на прекрасные фруктовые сады, а скоро вдали, по склонам гор, показывается также и лес, который, чем выше поднимаемся, тем становится роскошнее. Самый чудный высокий лес покрывает хребет Сабадурского перевала. Крепкий дуб, чинар, также и клен распространяют приятную тень и прохладу. Они укоренились в жирной глинистой почве, через которую местами пробиваются мощные слои мелкого булыжника, величиною с кулак. По нем можно сделать заключение, что эти места когда-то были покрыты водой и потом приподняты. Эта глина с булыжником ни в сухую, ни в сырую погоду не представляет из себя благоприятной почвы для дороги и нас на перекладной порядком трясло. Тут рядом со здоровыми и сильными деревьями попадаются также многие с испорченными верхушками, а другие, долгое время стоявшие против ветров, бурею все-таки преклоненные к земле, те же, верхушки которых выше других поднимались к небесам, поразила молния. Перевалив широкий хребет, мы спустились по крутому склону в плодородную равнину Эрцо (160 — 180 в), окаймленную высокими горными цепями. В многочисленных деревнях этой густо населенной и плодородной местности живут грузины и пшавы. В одной деревне, Хевсурис-Сопели, поселились хевсуры, в другой, Тарчия-Гури, живут кистины. Также и сектанты духоборы приютились тут в некоторых деревнях. На далекое расстояние отсюда виднеется белая лента шоссейной дороги; разделив равнину на две неравные части, она, наконец, длинными зигзагами подымается к перевалу Сакарауло (3,444'). Оттуда уже мы спускаемся в Тионетскую равнину (30 — 40 в), образуемую р. Йорой и ее притоками (главный из них р. Куско (один маленький приток, вытекающий из Бочормис-Тави, сильно отзывается нефтяным запахом. Тамошние жители говорят, что в этой речке, во время полнолуния, правильно прибавляется вода.). Несмотря на свое сравнительно невысокое положение над уровнем моря равнина эта суровая вследствие близости высоких гор и доступа холодных ветров. Поэтому она и менее плодородна и менее обработана, чем Эрцойская равнина. Кроме того, р. Йора, вытекающая из главного хребта, с г. Борбало, не благоприятствует [95] правильной постановке земледелия, так как во время половодья затопляет поля и уносит много земли. Притом большое пространство, служащее военным целям, вовсе не обрабатывается.

М. Тионеты лежит на высоте 3,624' над морем среди красивых окрестностей. Покрытые лесом холмы и горы со всех сторон замыкают горизонт. На с. подымаются предгорья Главного хребта, как то Шушанис-Ваке и Сузумбат на с.-з., Удило, Дамасте, Чиатуры, Элиас-Нише (от 6,000 — 8,000') на с.-с.-в., а за ними уже более высокие вершины Мта-Цминда и Массарис (выше 10,000'). С дома уездного начальника, г. А. М., принявшего нас с чисто грузинским гостеприимством и с замечательной любезностью, мы наслаждались этой богатой панорамой. Тут же мы попали на грузинские крестины и устроенное по этому поводу торжество. Моим спутникам, иностранцам, еще недавно приехавшим на Кавказ, не мало удовольствия доставили оригинальные песни и танцы, а также речи и распоряжения “толумбаша” (слово позаимствовано с татарского языка: той — праздник, баш — голова.) или “тамады”.

На следующее утро нам с далекого пастбища привели верховых и вьючных лошадей и в полдень, наконец, все было готово к отъезду. Так как с нами ездил пристав (кн. Д.) с урядником и чапарами и нам для багажа понадобилось еще четыре вьючных лошади, то число лошадей дошло до 12-ти. Мы направлялись к долине пшавской Арагвы, отделенной от долины Иоры значительным горным хребтом, покрытым лесом. В населенных грузинами и пшавами деревнях Джиджетах, Тушурах (Земо-Тионеты) и в Сарициант-Кари мы, как и раньше на Эрцойской равнине, воочию убедились в том, что здешние пшавы гораздо больше цивилизованы, чем пшавы, обитающие в верхнем течении пшавской Арагвы и в долине реки Стори. Больше всего это видно по чистеньким домам, крыши которых снабжены фронтонами и крыты черепицею. В палисадниках, окружающих дома, и на пашнях заметен тщательный уход. Но только материал, из которого они тут строят дома, не прочный; плохая известь еле, еле скрепляет неотесанные камни, так что стены легко разрушаются. Сам народ, как мужчины, так и женщины, производят впечатление, будто у них ум более живой, чем у других горцев. Миновав с. Тушури, мы заворачиваем на северо-запад и [96] поднимаемся по роскошному лиственному лесу к довольно высокому перевалу. Затем начинается довольно крутой спуск к Арагве. Граб, ясень, клен и липа раскинули тут свою тенистую листву над дорогой, так что до высокого кустарника, растущего у подножия этих деревьев, как-то: кизила, мушмулы, лещины и др., дневной свет пробивается с трудом. В средине мы натолкнулись на довольно большую группу одичалых фруктовых деревьев, тут же мы заметили остатки построек. Когда то здесь была пшавская деревня. Но “кадаги”, т. е. предсказатели, возвещающие волю Божью и пользующиеся большим почетом, объявили, что селение на этом месте почему то Божеству не нравится. Это побудило жителей, во избежание гнева Божьего, оставить деревню. Но прежде они еще воздвинули “нишу” (от грузинского слова “нишани”, т. е. знак, памятник), у которой раз в году жители окрестностей собираются и приносят жертвы. Такая “ниша” обыкновенно состоит из возвышения, сложенного из камней, имеющего квадратное основание и 3 — 4 футов высоты. На передней стороне находится углубление в виде окна. “Ниши” большею частью посвящаются св. Георгию, Тамаре и св. Илье. Большие святыни, о которых мы еще поговорим, называются “джвари” (т. е. крест). Такие святыни часто находятся в середине рощи; в Тушетии же, где лес редко попадается, они почти всегда стоят на отрытом поле.

Но вот уже открывается перед нами вид на долину пшавской Арагвы. Мы проезжаем через маленькую населенную пшавами деревню Гушарани, окруженную целым лесом громадных орешников. Скоро мы очутились у самой реки и по долине ее, проехав, уже в сумерки, верст десять, прибыли в м. Магаро, где остановились на ночлег. Эта большая пшавская деревня раскинулась на правом берегу реки отдельными усадьбами по склону высокого хребта. Это и составляет особенность пшавских поселений по нижнему течению Арагвы, что они, в отличие от других, разбросаны на далеком расстоянии. Церковь и канцелярия расположены в самой долине при впадении Магарос-Цкали в Арагву. Под большим орешником мы разбили палатку. Сейчас же после приезда нашего разразилась гроза с сильным дождем, который лил до следующего утра, так что при плохих дорогах нельзя было и думать о продолжении пути и надо было переждать перемены погоды. Невольным отдыхом мы воспользовались и стали обозревать окрестности и собирать разные сведения о пшавах. [97]

По близости с православной церковью в Магаро, на склоне горы, раскинута священная роща, в которой я, к своему удивлению, нашел очень высокие кусты кавказской пальмы (Buxus sempervirens), которой в других местах этой долины нигде не встречал. За этой рощей, в тени старых буков и ясеней, расположена “ниша” царицы Тамары, прославленное у пшавов святилище. Это что-то вроде часовни, вышиною в 1,5 сажени с пирамидальной крышей. Внутри это помещение, к которому со всех четырех сторон ведут сводчатые отверстия, совершенно пусто; но рассказывают, что прежде там висели колокола деканозов, т. е. хевсурских жрецов. Вблизи, в земле, находятся большие глиняные кувшины, в которых сохранялось вино на праздники. Рядом с этим народным святилищем построили тут, как это сделали и в других местах, православную церковь, чтобы удержать народ, который считается православным, от языческих обрядов и поклонения “нишам”. Но это потерянный труд и едва ли удастся отучить здешних жителей от их обрядов, пока присланные сюда православные священники (большею частью имеретины) сами будут стоять на таком низком уровне образования. Доказательством того, как мало пшавы признают православную церковь, служить то обстоятельство, что ни в одном доме нет икон, а еще больше доказывают это имена мужчин и женщин, которые, правда, довольно поэтичны, но ничего общего с христианскими именами не имеют. Вот некоторые имена мужчин: Геджура, Папа, Гриссавар, Бецуна, Борджа, Бабили, Хуцва, Бамаркац (карлик), Хитара (шут), Чокола, Гамихарди (обрадуйся), Маджун, Цицила (цыпленок); женские имена: Мзе-винари (кто солнце?), Мзекале (женщина солнце), Калтатави (глава женщин), Бебера (старушка), Мецкина (печальная), Дедакали (мать женщин), Дедуна (матушка), Натели (сияние) и т. д. Кстати заметим, что фамилии обыкновенно оканчиваются на ули, ели и ури, напр.: Турманаули, Каратиели, Гоголаури, но встречается также грузинское окончание “швили” (сын); напр., известные пшавские поэты носят фамилию Рассикашвили.

Из суеверных обычаев, совершенно противоречащих духу христианской веры, я упомяну следующие. В среду перед Пасхой ставят ветки колючего кустарника на полях, чтобы злые духи, препятствующие благополучному возрастанию хлеба, не имели к нему доступа; кроме того, мужик, при сеянии семян, держит во рту острую иголку для того, чтобы нечистые духи не отрезали корня, который пускает семя в землю. [98]

Темные, нечистые силы называются у пшавов “деви”, они причиняют человеку много неприятностей. Замечательно, что в религии Зоратустры злые духи носят похожее название “девс”.

Когда на другой день мы продолжали путь, то увидели немного в стороне от дороги святилище “копало”, которое такому “деви” обязано своим существованием. Там в лесу, у отвесной скалы, лежит большой камень причудливой формы, походящий на ромб. Предание гласит, что этот камень когда-то служил “нишей” в хевсурской деревне Акушо, но один из “деви” стащил его вниз в долину Арагвы, причем какой-то охотник, по имени “Копал”, заметил его с высоты противоположной горы и поразил духа стрелой. С тех пор камень лежит тут; рядом с ним из шиферных плит образовалась маленькая пещера, в которой зажигаются свечи во время праздника. Кругом на земле разбросаны старые оленьи рога и другие остатки жертвоприношений. Только хевисбери, приходящий из Хевсурии, священник одного определенного прихода, имеет право стоять за этим камнем и читать проповедь. Хлеб, нарочно приготовленный для праздника, разрезают на плите, находящейся над пещерой; тут на другом камне устанавливается посуда с пивом и араком (местная водка). Хевис-бери освящает все, сначала пьет сам и потом раздает народу. Женщины не смеют близко подходить к священному месту.

Выше мест. Магаро долина Арагвы значительно суживается, редко встречаются более широкие места и тут земля всюду бывает обработана. Лес на склонах привлекает наши взоры своей разнообразной красотой, но за то дорога очень плоха и узка, часто подымается по крутым скалам и местами поддерживается кладкою из камней и бревен. Там, где она проложена в долине, рядом с рекой, она очень сырая и скользкая. Тут громадные ольхи почти совсем скрывают реку от наших глаз. Рядом со стройными высокими стволами деревьев приютились роскошные кусты Mespilus germanica, Cornus mas и дикий крыжовник, а также смородина. Из массы цветов выделяется своими высокими стебельками и желтыми цветами ядовитый Digitalis lutea. Последним половодьем местами снесена дорога, и мы принуждены ехать по воде.

В 24-хверстном расстоянии от Магаро лежит местность “Ор-Цкали”, т. е. две воды. Долина как будто тут заканчивается высокой горой, но если ближе посмотреть, то оказывается, что тут соединяются пшавская Арагва, идущая [99] с в., и хевсурская Арагва, текущая с с. Обе реки проложили себе путь по узким ущельям. Переезжая мост, мы вступаем в Хевсурию, в дикую гористую страну, где дорога становится все более узкой и опасной, чем она была до сих пор.

Сообщая читателю свои впечатления и наблюдения в Хевсурии, я вовсе не намерен и едва ли был бы в состоянии представить всестороннее описание этой интересной страны и ее жителей, но я постараюсь пополнить некоторыми чертами то, что уже известно многим. Благодаря любезному вниманию сопровождавшего нас по делам службы пристава кн. Д., нам удалось кое-что увидеть и узнать, чего видеть многим другим путешественникам не посчастливилось.

В первой хевсурской деревне Борисахо красуется большой каменный дом, с высокой крышей. Это хевсурская школа, построенная и содержимая на средства общества восстановления христианства на Кавказе. Но хевсуры не имеют стремления к образованию, поэтому пшавы, больше понимающие высокое значение школы, посылают туда своих детей. Крутые склоны гор еще покрыты лесом, который, однако, повыше заметно редеет. Мы обратили внимание на правильные пирамидальные формы деревьев; бук, клен и др. издали имеют вид стройных тополей или елей. Не игра ли это природы? — невольно спрашиваешь себя. Но если посмотреть поближе, оказывается, что деревья нарочно так подрезают, чтобы ветками кормить скотину во время бескормицы. Такой варварский обычай, хотя весьма вредит лесу, но практикуется также и в других местностях Кавказа, местами даже прямо вырубают деревья, чтобы скотина могла питаться нужными молодыми ветками и почками.

Когда за Борисахо мы поднимались по крутой и узкой тропе, вдруг прибежал нам навстречу один хевсур и взволнованным голосом стал кричать, что дороги нет, так как часть ее только что провалилась в пропасть. Под тяжестью лошади хевсура гнилые балки, перекинутые через маленький овраг и покрытая землей, сломались и вместе с камнями и землею обрушились в реку. К счастью, его лошадь еще успела перескочить роковое место. Сойдя с лошадей, мы с большой опасностью перебрались на другую сторону; просто непонятно нам было, как ловкие наши чапары и проводники переправили лошадей и перенесли багаж на своих плечах. Смотреть на это интересное зрелище мы не могли, так как тропа до того [100] была узка, что два человека не могли бы разойтись на ней. После этого критического инцидента, который задержал нас довольно долго, мы благополучно проследовали дальше и, переправившись через реку, под вечер прибыли в большую деревню Гули, лежащую над рекой на высоте больше чем 1200 футов. Тут мы насладились прекрасной углекислой водой, обильно вытекающей из земли. Вследствие того, что мы находились уже высоко над долиной, нам все больше открывался вид на снежные вершины главного хребта, достигающие в этом месте до 12000' и более. Оттуда Арагва получает с правой стороны многоводные и дикие горные потоки, напр., Иканахос-хеви, Охер-хеви, а главным образом срывающийся с высоких гор бесчисленными каскадами стремительный белоснежный поток Папаренос-хеви, вытекающий из маленьких ледников г. Чаухи. За деревней Гули Арагва заворачивает на северо-восток. В значительной высоте над ней идет дорога через молодой лес, состоящий, главным образом, из осины и березы. Уже стемнело, когда мы прибыли в аул Гудани, который, благодаря своим святилищам, рядом с Хахматами и Шатилом, считается самым священным местом в Хевсурии.

Как почти все хевсурские деревни, так и аул Гудани расположен террасами на склоне горы. В этом отношении хевсурские деревни имеют большое сходство с дагестанскими аулами, но только они не так скучены и имеют больше простора. Хевсурский дом состоит из двух, редко трех этажей, из которых верхний этаж всегда значительно отступает назад, так что издали получается вид больших и высоких ступеней. Таким образом, плоская крыша нижнего этажа составляет что-то вроде веранды или балкона для верхнего этажа. Дом сложен из шиферных плит, сухою кладкою, отверстия для дверей и окон весьма малы, окна без стекол, местами плетень заменяет стену. Нижний этаж служит помещением для женщин и скота, тут стоить ткацкий станок и разная посуда домашнего обихода; во втором этаже живут мужчины, третий этаж, наконец, представляет из себя вроде гумна и только наполовину покрыт крышей. Тут стоят громадные плетеные корзины, в которых сохраняется зерно. Внутри дома царит невыразимая грязь, стены и потолки черны от дыма и сажи, воздух в этих жилищах ужасный. Для сообщения между этажами служат отверстия в потолках и приставные лестницы. Перед домами и на узких улицах еще [101] грязнее, потому что тут наваливаются навоз и всякого рода нечистоты в неимоверном количестве. Нельзя себе представить того замечательного контраста, который существует между одеждой и жилищем хевсура. Костюм как мужчин, так и женщин отличается своим изяществом; он свидетельствует о замечательном вкусе, большом прилежании и искусстве женщин, которые ткут сукно, крася его в черный и темно-синий, а также в красный цвет и вышивают цветными нитками. Грудь, плечи и спина доходящей до колен чохи, а также и нижний край коротких шаровар вышиты красными, желтыми и зелеными нитками. Также искусно вышиты суконные гамаши, рукавица (носится только на правой руке), сумка для кремня, мешок для табаку и толстые чулки мужчин. Чоха имеет много продольных швов, должно быть, вследствие узкости материи; на летнем костюме замечаются большие прорехи по бокам, начиная с пояса. Прорехи эти обшиты позументом. У женщин на груди и у пояса масса украшений из тонких серебряных пластинок, юбка внизу украшена пестрыми полосами.

Вышивка, главным образом, состоит из крестиков и треугольников. Но теми же самыми искусными руками, которые шьют такие изящные работы, женщины удаляют навоз из жилища, не пользуясь при этом лопатой, теми же немытыми и грязными руками они подносят к носу нюхательный табак, без которого жить не могут. Лица они также не умывают, они боятся воды. Когда мы умывались и чистили зубы, вокруг нас собиралась целая толпа любопытных женщин и детей, которые даже смеялись над нами из-за этой странной манипуляции. Хевсуры обоего пола очень боятся воды и не любят умываться, и если, по известному изречению, по количеству израсходованного мыла можно судить о культурности народа, то хевсуры стоят на самой низкой ступени культуры. Впрочем, существует одна отвратительная привычка: если хевсурки, что, впрочем, весьма редко бывает, умываются, то только коровьей мочи, которая, по мнению их, служит презервативом от насекомых и прыщей. Рассказывают, что какой-то грузинский князь влюбился в молодую хевсурку и думал жениться на ней, но, когда он случайно увидел, как его красавица умывается такой гадостью, то потерял к ней всякое расположение. Можно, впрочем, смело утверждать, что эта туалетная вода мало помогает красоте, потому что весьма редко среди хевсурок можно увидеть красивое лицо. [102]

Хевсур гордится своим именем и с высока смотрит на русских “лягушек” и на пшавов, называемых им “дойными коровами (“Очерки Хевсурии”, А. Зиссермана (“Кавказ”, 1851 г.).), которыми всячески надо пользоваться. Тушины одни пользуются у них некоторым уважением. Хевсур самодоволен и консервативен до крайности. Прикосновение с культурой никакого следа на нем не оставило. В этом отношении, как и по своей нетребовательности он походит на китайца, но только менее трудолюбив.

Доказательством консервативности хевсур может служить самая первобытная обработка полей, которые при большом труде приносят только сам пять, примитивная борона, еле-еле покрывающая семена, устроенная из прутьевых связок ограды полей, меновая торговля, счетоводство и оценка вещей по коровам. При том они никогда не отправляются в дорогу без своего маленького щита и без оружия, хотя кольчуга уже оставляется дома, как лишняя обуза. Стремена у него представляют из себя круг, сплетенный из ивовых ветвей и укреплены они к седлу простой веревкой; ружья и пистолеты у него еще кремневые, не знает он челнока в ткацком станке; все еще существует кровавая месть; до сих пор родильницы и женщины во время менструации должны уходить из дома и жить отдельно; все еще сохраняются старинные религиозные обычаи и взгляды, которые имеют много сходства с языческими. Четыре, пять и более веков тому назад хевсур, наверно, был такой же, каким он представляется теперь, и в этом отношении можно на него смотреть, как на интересный остаток средних веков. Но известно, что в жизни народа, как и в жизни каждого отдельного человека, остановка равносильна регрессу. Кто не двигается вперед, тот идет назад. И, на самом деле, мы видим, по некоторым признакам, что этот народец вырождается; последняя всеобщая перепись обнаружила несомненный факт, что число хевсур из года в год уменьшается. Еще несколько лет тому назад число их равнялось 5,800, а в 1897 году их было только 5,762, причем число женщин (как почти у всех кавказских народов) значительно уступает числу мужчин.

Делятся они на семь обществ в 53-х деревнях с 1,170 дворами. Три общества: шатилское, артдотское и ахиельское лежат на северном склоне Главного хребта, а четыре: [103] Борисахо, Гули, Рошки и Бацалиго — на южном склоне. Если мы число 5,762 разделим на 1,170 дворов, то оказывается, что на один двор едва придется по пяти человек, из чего позволено заключить, что число детей самое ничтожное. И, на самом деле, отсутствие детей резко бросается в глаза, за исключением разве Шатила, где масса детей всякого роста окружила нашу стоянку. Некоторые странные обычаи, на которые мы указывали в других заметках (см. мою книгу “Caucasische Reisen und Studien”), не способствуют сильному приросту, помимо сурового климата и плохого питания. Вообще хевсуры стараются иметь поменьше детей, в особенности детей женского пола.

Деревня Гудани, где на плоской крыше одного дома мы расположились для ночлега, представила для нас, помимо красивого местоположения, столько интересного, что на другой день мы очень поздно двинулись в путь. Прямо на западе поднимается г. Чаухи (12,107'), значительно возвышаясь над соседями своими тремя живописными пиками. Его фирневые поля питают незначительный ледник. На востоке виднеется рог горы Ликокис (10,393'); с изумрудных альпийских лугов его, простирающихся до самой вершины, снег исчез, только в некоторых ложбинах еще блистают узкие белые полосы. Взорам нашим представляется красивый горный пейзаж, которому леса и стремительные горные потоки с белой, как снег, водой придают много жизни. За нами Гуданский склон подымается до хребта в 7,000 футов. Деревня сама лежит среди желтеющих хлебных полей. Немного выше находится одна из гуданских святынь, в которой хранятся священные сосуды, посох деканоза и “дрожи”, т. е. священное знамя. Но самая главная гуданская святыня Гудани-Хати или Гудани-Джвари лежит ниже селения, в тени столетних ясеней, как будто защищающих своими густыми ветвями разные строения этого святилища, к которому теперь, перед приближающимися праздниками, ни один хевсур не смеет близко подойти. Исключение только составляют деканоз и дастури, которые в помещении, нарочно для этой цели построенном, варят пиво для праздника. Рядом стоит домик для деканоза, а также другое помещение, открытое с одной стороны. Тут, вдоль стены, расположены каменные скамейки вокруг каменной плиты, служащей столом. В этом месте в праздники угощают священным пивом. Пиво теперь еще не совсем готово и еще бродит в громадных чанах, покрытых коврами. До него касаться теперь не позволяется... [104]

Религия хевсур, номинально исповедующих христианскую веру, (“Извлечение из этнографических очерков г. Урбнели” кн. Р. Д. Эристова.) представляет из себя весьма оригинальное смешение разных постановлений и обрядов, позаимствованных из трех монотеистических религий с примесью языческих суеверий и обычаев. Как у израильтян, так и у хевсур религия стоит в тесной связи с их политической (если так можно выразиться) жизнью, которая ясно носит в себе теократический и вместе с тем демократический характер. Искони существует у них особенного рода иерархия, во главе которой стоят деканозы, избираемые пожизненно. Жалования определенного они не получают, но во время праздников им выделяют с каждого зарезанного барана шкуру и одну переднюю ляшку.

В виду того, что на каждом празднике режут несколько сот баранов, доходы деканозов довольно значительны. Хотя у каждого общества есть свои деканозы, все-таки теперь гуданский и хахматский (в прежнее время также и шатильский) деканозы пользуются особенным авторитетом. После летних праздников, в начале июля месяца, продолжающихся две недели, деканозы эти торжественно проходят по Хевсурии и отправляются также к своим соседям, к тушинам и к пшавам, где их принимают с большим почетом. По поводу этого шествия мы находим в грузинской газете “Мцкемси” 1884 г. очень интересный официальный доклад протоиерея Мревлова, который старается доказать, что хевсуры доныне ничто иное, как идолопоклонники. Вот, что мы читаем там по этому поводу:

“В Хевсурии до сих пор в полной силе процветает идолопоклонство. Кроме церквей, в стране имеется много молелен, пользующихся большим уважением в народе... Много и долго говорил благочинный Мревлов народу о прекращении этих дурных обычаев. Здешние священники рассказали отцу благочинному о всех обычаях и действиях так называемых деканозов и “хевис-беров”, раз в год, именно в июле месяце, приезжающих в свои молельни для исполнения языческих обрядов и обманывающих народ. Вот как поступают эти деканозы: во-первых, нужно сказать, что, когда они входят в деревню, в руках у них находятся палки, в сажень длиною, оканчивающиеся вверху наконечником в [105] роде копья, немного ниже которого привешен небольшой серебряный шар, а еще ниже колокольчики и разноцветные платки. Эту палку держит младший деканоз. У старшего же на груди масса разных цепочек, на которые привешены серебряные крестики, двугривенные, пятиалтынные, гривенники, серебряные шарики, медали и пр., а посреди всего этого большой архимандритский крест с изображением Спасителя; в правой руке он держит также большой серебряный крест, украшенный простыми камнями и оканчивающийся большим серебряным шаром. Этот крест, завернутый в платок, деканоз держит в протянутой руке. В левой же руке у него епископский посох, у которого верхняя часть загнута и на которой имеются изображения в роде серебряных орлов; к посоху тоже привешены платки. Словом, эти палки деканозов очень походят на архиерейские посохи. Когда деканозы приближаются к деревням, которые имеют языческие молельни, их встречает народ и принимает с большим торжеством. Если время к обеду, для деканозов закалывают овцу, причем кровь последней деканозы собирают в особую чашку. Старший деканоз мажет всех этой кровью и потом окропляет ею всех же. Затем проводят время, т. е. пьют и едят, как нельзя лучше, после чего снова направляется шествие со звоном колокольчиков, причем младший деканоз идет впереди, а за ним, опираясь на посох, следует и старший. Когда шествие подходит к молельне, деканозы зажигают свечи и, с воздетыми кверху руками, начинается молитва. Она читается так громко, чтобы вся деревня могла ее слышать и придти помолиться. Молитва деканозов начинается следующими словами: “Слава Богу, слава солнцу, слава луне, слава звездам!” Затем деканозы говорят несколько слов из молитв: “Отче наш!”, “Верую” и в “В Кане галилейской”. К этому они примешивают не мало слов, противных православной вере. Весь этот шум продолжается целых два часа, после чего иногда тут же снова закалывается овца и кровью ее окропляются присутствующие. В это же время к деканозам подходят все, у кого имеются покойники, утонувшие ли или упавшие со скалы, с лошади и т. д., и просят их, деканозов, спасти души усопших, избавить их от ада и ввести в рай. Деканоз тотчас же следует верхом за родными покойника и выкидывает но дороге разные штуки: встретив, напр., большой камень, он приказывает перевернуть его, а то, обращаясь к родственникам покойного, [106] говорит им: “бегите, не оглядываясь — злой дух гонится за вами”. Те, конечно, бегут и, совершенно усталые, являются домой или в молельню. Туда же вскоре приезжает деканоз, обходит вокруг молельни и, бормоча что-то про себя, начинает смотреть неподвижно на небо, после чего кричит: “вон, посмотрите, душа усопшего вступает в рай”. Тут уже деканоз с серебряным сосудом (бадиа) в руках начинает обходить народ, собирая пожертвования. За один раз, таким образом, он, случается, собирает от 10 до 20 рублей. Те же деканозы были причиною некоторых вредных и бесчеловечных обычаев у тушин: когда беременной женщине приходить время родить, для нее строят шалаш где-нибудь за деревнею и оставляют там родильницу одну. Это делается как весною, так и зимою. Нечего и говорить, поэтому, что многие из родильниц умирают без покаяния, другие же даже сходят с ума. Не лучше они поступают с умирающими: положив их на ковер, они, в какое бы это ни было время года, выносят их на двор и оставляют там до самой смерти. Излишне упоминать, что многие из больных, которые могли бы еще вылечиться, умирают от подобного обращения”...

За год до этого донесения, другой православный священник отнял у деканозов их эмблемы, которые, как сказано, “они охотно отдали”. Но впоследствии, по приказанию уездного начальника Д., который указал на незаконность такого действия, они были возвращены.

Я теперь расскажу, что мы видели в Гуданах, благодаря тому обстоятельству, что хевсуры нас приняли за иностранцев, которых им нечего бояться, так как появление здесь русских сопряжено обыкновенно с какими-либо административными распоряжениями, которым туземцы не охотно подчиняются. Они для нас устроили торжественное шествие от верхнего святилища до нижнего. Впереди, в праздничном красном одеянии, шел человек, держа в руках посох с прикрепленным к нему большим колокольчиком, который при каждом шаге звенел, за ним следовал другой с “дрожи”, т. е. с короткой палкой с железным наконечником вверху, под которым были привязаны два платка; за ним шли два “мехате”, т. е. носители священных сосудов и деканоз с палкой, на подобие костыля с серебряной пуговкой, шествие же замыкали три хевсура в полном вооружении с мечем, кольчугой, наручниками, с шлемом и щитом. Они составляли почетный караул. Все шли гуськом. Когда шествие пришло к нижнему святилищу [107] мы спустились туда, чтобы все рассмотреть поближе. Нас предупредили, что надо взять с собою вино, что и было исполнено нами. Мы налили вино в одну из красивых серебряных чашек, из которых одна по краям была украшена фигурами наподобие голубей. Деканоз каждому из нас сказал краткое приветствие и выпил за наше здоровье, на что мы должны были ответить тем же. При этом мы положили во вторую чашку несколько серебряных монет “в пользу святилища”. Этим торжественная церемония и кончилась. Потом одетые в доспехи рыцари показали нам свою ловкость в фехтовании; опустившись на колени, они, съежившись, прятались за своими маленькими щитами и направляли друг против друга свои острые мечи. Третий вооруженный стоял, в качестве секунданта, в некотором расстоянии. После фехтования рыцари эти, в полном вооружении, под палящими лучами июльского солнца показали нам свой национальный танец, похожий на лезгинку. Этим представление кончилось. Скажем тут еще несколько слов о вооружении хевсур. Шлем (чачкари) состоит из посеребренного верха, на подобие тарелки, с которого кругом опускается сеть из железных колец для защиты лица, шеи и затылка. Кольчуга, снабженная короткими рукавами, к которым примыкают наручники, доходит до бедра. Железная сеть покрывает также и переднюю часть ног и верхнюю половину ступни. Маленький кожаный круглый щит с железными оковами, большой кинжал и сабля (У хевсур, которые, как все горцы, страшно любят хорошее оружие, можно найти много старых и хороших сабель. Часто попадаются венгерские клинки с изображением гусара и с девизом: “Vivat Husar!” Более редки клинки из Золингена и известного мастера Горды.), незначительно выгнутая, а также кольца с остриями для удара, так называемые “сацерули”, пополняют вооружение. Копье и огнестрельное оружие носится редко. Пока кровавая месть была еще в большом ходу, хевсур, когда выходил из своей деревни, надевал на себя кольчугу, составлявшую его гордость и почетное одеяние. Эту кольчугу также надевали на покойников во время похорон для того, чтобы они с достоинством могли переходить в загробную жизнь.

Должно быть, доверие к своим прекрасным доспехам и острому мечу служить причиной тому, что хевсуры, в отличие от соседних тушин, для защиты от внезапных нападений лезгин и черкесов построили очень немного укреплений, [108] которыми изобилуют тушинские аулы. Такие я видел только в Бизо и в Шатиле на Аргуне. Помимо того, что хевсуры, благодаря положению своей страны, меньше были подвержены таким нападениям, отсутствие башен и укреплений указывает на наступательный характер хевсур, которые в прежние времена сами не прочь были нападать на своих соседей и пользоваться правом сильного. До сих пор еще старики в длинные зимние вечера рассказывают молодым людям геройские подвиги предков, придавая часто этим рассказам поэтическую форму и аккомпанируя свои речитативы звуками трехструнной “пандуры”, имеющей форму гитары. В газете “Кавказ” за 1851 г., в “Очерках Хевсурии”, А. Зиссерман приводит следующую геройскую песнь:

“Орлы! семена ваши лучше всех семян, птицы должны завидовать вам.

“Вы поймали фазана, несете на показ к господам, они подарят вам пуговку, чтобы на шее был слышен звон.

“Отец твой имел барсов и львов, зверей. А ты, сын его, захоти, приведешь оленей. Ты нагонял, убивал без всякого затруднения. Ты наша большая надежда, башня на извести строенная. Ты стрела, в Осетии кованная, в городе хиной крашеная. Ты кафтан бархатный, на девять пуговиц застегиваемый. Источник живой воды, ты вытекаешь из золотой трубы!”..

К рыцарским упражнениям хевсур относятся также верховая езда, беганье взапуски и метание камней. При торжественных похоронах знатных покойников устраивают что- то вроде олимпийских игр. Победителей товарищи с торжеством несут домой на руках, где устраивается богатое угощение. Что касается верховой езды, то лошади здесь, хотя очень выносливы, но некрасивы и мало подходят к тому гайку, который хевсур проявляет в своей одежде и в своем вооружении. Очень скудным тоже нужно назвать убранство лошади, начиная с уздечки, состоящей обыкновенно из простой веревки, и кончая стременем, плетенным из ивовых прутьев. Но за то они действительно отчаянные наездники, в особенности, когда подвыпивши, устраивают скачки по своих опасным тропинкам, причем держатся за хвост и гриву лошадей. Садятся они на лошадь с правой стороны и управляют конем правой рукой.

Само собою разумеется, что подрастающее поколение, которое слышит рассказы о геройских подвигах предков и [109] видит, как высоко ценятся мужество, храбрость и удальство, старается во всем подражать старшим и с раннего детства занимается разными телесными упражнениями. Прежде всего мальчики должны владеть деревянным мечем, щитом, сплетенным из ивовых прутьев, а также кольцами “сацерули”. Воспитание детей чисто спартанское и мальчик от отца никогда ласкового слова не услышит. Только, когда отрок становится уже таким сильным, что может помогать отцу, последний обращает на него внимание. Во всем соблюдается строжайшая дисциплина и уважение к старшим. Пищу составляют жесткий хлеб и кусок сыра. Одежда довольно скудная, одна и та же зимою, как и летом. Все рассчитано на то, чтобы молодых людей приучать к простоте, к голоду и жажде, к холоду и жаре и всякого рода лишениям. Говорят, что часто заставляют мальчиков держать на руках горячие угли, причем они никак не смеют показать виду, что испытывают боль. Впрочем, подобные испытания молодых людей существуют также у других народов Кавказа. Они способствуют развитию замечательной силы воли.

Весьма оригинальны имена, которые хевсур дает своим детям, в особенности имена мальчиков; напр., Datvia (орфография немецкая.) (медведь), Mgela (волк), Webchvja (пантера), Zaglika (собака). Более поэтичны женские имена; напр.: Ziskara утренняя заря), Imeda (надежда) и др. Единственное христианское имя Георгий превратилось у них в Gaga. Другие мужские имена следующие: Tosja, Mindja, Kukuja, Aparek, Bezika, Chirtschlach, Chachona, Utuska, Batschanur. Из женских имен я еще записал: Natja, Natella, Natula (Наталья?), Sekuja, Msekale (солнышко-женщина), Buba beberda (старуха-матушка), Gansa (сокровище), Chatusta и т. д.

О свадебных обрядах и о супружеской жизни хевсур мне не приходится говорить, так как все это не раз уже описывалось; тут я только хочу указать на тот странный обычай, что деканоз, благословляющий молодую чету, связывает концы платьев невесты и жениха. Подобный же обычай был в ходу также у древних мексиканцев (см. Faulmann, “Culturgeschichte”). Это действительно замечательное совпадение у двух народов, живущих друг от друга на таком далеком раз-стоянии и решительно ничего общего между собой не имеющих, но проявляющих в этом символическом обряде одну и ту же общую идею. [110]

Суровая природа и скалистая почва предоставляют этому народцу очень мало средств для существования. Тем удивительнее, что хевсуры ни за что не хотят расстаться со своей родиной. Лучше им там умереть с голоду, чем выселиться в самый богатый край. “Какже мы, — говорят они, — можем оставить нашу дорогую родину, окропленную кровью Чинчауровых, Арабуловых” и т. д.

В этом отношении хевсуры резко отличаются от других горцев, как, напр., северных осетин, балкарцев, а также от пшавов, тушин и других, которые имеют большое желание, в виду малоземелья и скудости почвы, выселиться на равнину. Редко хевсуры идут на заработки на равнину или в города. В сравнении с соседними пшавами и тушинами, хевсуры весьма бедны. У самых состоятельных едва ли вы найдете дюжину коров, несколько волов и лошадей. Хотя склоны гор представляют довольно хорошие пастбища, все-таки суровая и продолжительная зима не позволяет им держать много скотины, для которой, кроме того, в домах слишком мало места. Хевсуры слишком неподвижны и ленивы, чтобы, по примеру тушин, спускаться со стадами в более теплые низменные равнины; они предпочитают dolce far niente, курить свою трубку и рассказывать разные приключения. Правда, трудно ему достается обработка полей на крутых склонах, работа тут часто связана с опасностью жизни. Хотя земля в окрестностях селений хорошо обработана, но урожай не бывает больше, чем сам четыре или сам пять. Сеют, главным образом, просо, ячмень, пшеницу, картофель, капусту и табак. Без последнего уже никак не могут обойтись, так как мужчины жить не могут без нюхательного табаку; дети также очень рано начинают курить. Тому обстоятельству, что почти все деревни окружены пашнями, простирающимися до самых домов, следует, без сомнения, приписать странный обычай не держать никакой птицы. Куры и яйца считаются у хевсур запрещенной пищею, за то они едят, хотя редко, баранину и турье мясо, которое в сушеном виде также сохраняют на зиму.

К. Ф. Ган.

(Продолжение следует)