Все современники рисуют отца Петра Великого очень красивым мужчиной, высоким, сильным, но не по летам тучным, что умаляло несколько его величественную осанку, совершенно соответствуя, впрочем, тому миролюбивому и добродушному темпераменту, благодаря которому он получил прозвище «Тишайший». Румянец, очень кроткие голубые глаза, улыбка, темная борода рыжеватого оттенка – таким рисуют его нам портреты. Что касается его дородства, то оно было природным, так как он не ленился, как большинства его предшественников. Неутомимый путешественник и бесстрашный охотник, он был постоянно в движении и постоянно трезв. Ревностно соблюдая столь частые и столь строгие посты православного канона, он во время Великого поста, если верить Коллинсу, обедал лишь три раза в неделю: в субботу, в воскресенье и в четверг. В другие дни он довольствовался куском ситного хлеба и несколькими солеными огурцами и грибами, запивая их небольшим стаканом меду. Обыкновенно он пил понемногу и иногда примешивал масло или корицевую воду к своему обычному напитку, т. е. к меду, который представлял собой безалкогольный напиток. Между тем, по свидетельству английского путешественника, «желая угостить своих бояр, он садился в кресло и давал им из своих собственных рук маленький кубок с жидкостью такою тонкой и так много раз дистиллированною, что она могла причинить вред каждому, кто к ней не привык. Он иногда примешивал туда ртуть, и ему нравилось, когда его подчиненные пьянели».
Несмотря на мягкость и добродушие – особыми чертами его характера и, несмотря на то, что ко всякому человеческому горю он имел сострадание, поразительное для того времени и для его среды, – Алексей любил злые шутки. К его веселости примешивались деспотические инстинкты его расы до того, что он часто вносил жестокость в забавы, которые сами по себе были невинны. В своем письме от 13 марта 1657 года из Коломенского к своему главному ловчему, Матюшкину, он сообщает ему, что главным его развлечением в этой любимой его резиденции является купать каждое утро приближенных к нему бояр. Если кто-либо из них опаздывал вставать к очень раннему часу, его окунали в прорубь в соседнем пруду. После этой процедуры приглашали к царскому столу, и, прибавляет государь, эти плуты рискуют предварительным испытанием, чтобы хорошо поесть.
Полный текст

Метки к статье: 17 век Российская империя

Стенька, державший в полном подчинении всю эту суровую орду, представлялся таким ласковым, щедрым, великодушным! Воеводы, сравнительно с ним, казались такими требовательными и строгими к бедному люду! Правда, Стенька желал, чтобы ему оказывали почти царские почести: приходившие к нему должны были становиться на колени и кланяться лбом до земли; но он позволял делать что угодно, никогда ни в чем не отказывал.
Прибывший в это время в Астрахань на корабле «Орел», — первом образце будущего русского флота голландец Стрюис видел атамана и следующими чертами обрисовывает его наружность:
«Он казался высоким, держался с достоинством, имел вид горделивый. Сложен он был стройно, но лицо было несколько поперчено рябинами. Он обладал даром внушать страх и любовь... Мы застали его в шатре с его наперсником, прозванным «Чертовы усы» (речь идет, вероятно, о Ваське Усе), и несколькими другими офицерами... Наш капитан поднес ему в дар две бутылки водки, которой он обрадовался, так как давно уже не пил ее... Он сделал нам знак сесть и поднес нам по чарке за свое здоровье... но не говорил почти ничего и не проявил никакого желания узнать, для какой именно цели мы прибыли в эту страну... Мы вторично посетили его и нашли на реке, в раскрашенной и вызолоченной лодке, пьющим и веселящимся с некоторыми из его офицеров. Возле него была персидская принцесса...»
Красота этой наложницы и ее знатное происхождение немало способствовали престижу Стеньки, возбуждая, впрочем, зависть среди его соратников. Этим, вероятно, объясняется неожиданный «жест», которым, согласно преданию, завершился роман с персидской царевной. В самый разгар пиршества, опьяненный вином и страстью, атаман бросил прекрасную персиянку в Волгу, оправдывая свой поступок желанием рассчитаться с любимой рекой, наградившей его властью, золотом, всякими богатствами; он, в свою очередь, пожертвовал ей лучшей частью своей добычи!
Приводя этот эпизод, Стрюис не говорит, что был его очевидцем; достоверность его тем более подозрительна, что такое же повествование включено в былину о Садке, новгородском госте.
Полный текст

Метки к статье: 17 век Российская империя

Английскому правительству было не легко найти в Дептфорде приличное и удобное помещение для царя и его свиты. Самым подходящим для этой цели зданием оказался дом некоего Джона Евелина, называвшийся «Says Cort» очень поместительный, хорошо меблированный и примыкавший обширным садом к самым докам. Дом этот нанимал по контракту адмирал Бенбоу, который, не смотря на выгодные условия, не совсем охотно уступил свою квартиру и выехал в гостиницу. Дом Евелина на скорую руку поновили, сад украсили растениями, а в стене, смежной с доками, пробили дверь, так что Петр мог во всякое время приходить туда, ни кем не стесняемый.
 Слуга Джона Евелина, остававшийся в доме, следующим образом описывал своему хозяину порядок жизни царя: «Дом полон народа ужасно грязного (right nasty). Царь спит рядом с вашей библиотекой, а обедает в гостиной, что за кабинетом. Ест он в 10 часов утра и в 6 часов вечера. Иногда бывает дома целый день. Часто ходит на верфь или плавает по реке в разных костюмах. Король платит за все». В праздничные дни, или по окончании дневных работ, Петр обыкновенно отправлялся с несколькими приближенными в Гоуф-Стрит, в небольшой кабачок, где спрашивал пива, или коньяку, и отдыхал, покуривая свою голландскую трубочку. Хозяин заведения намалевал портрет московского царя и прибил его над дверями, как вывеску. Эта вывеска провисела до 1808 года, когда некто Ваксель (Waxel) почему-то пожелал ее приобрести и предложил хозяину, взамен старой, написать для него новую. Согласно уговору, копия была сделана в несколько увеличенном виде и занимала место оригинала до перестройки дома, после чего, портрет уже не появлялся, но за кабачком до сих пор сохранилось название «Таверны московского царя» (Czars of Moscovy Tavern).
 Живя в Дептфорде, Петр, при содействии Кармартена и с согласия короля, приговорил к себе на службу до 60 человек разных специалистов и мастеров. Здесь же, с целью подкрепить русскую казну, царь заключил с Кармартеном условие, которым предоставил ему право исключительной торговли в России табаком за 20,000 фунтов стерлингов (или 48,000 рублей), с уплатою всей суммы вперед. Кармартену было разрешено ввезти в Россию и распродать в один год 3,000 бочек, или полтора миллиона фунтов, табаку, при чем государь обязался «всем своим подданным, какого ни есть чина, дозволить никоциан курить и употреблять, не смотря на все прежние противные указы и права».
 Как только царь покинул Дептфорд, адмирал Бенбоу вознамерился перебраться в свое прежнее жилище; но его ждало неожиданное и горькое разочарованіе. Московские гости оказались совершенными варварами. В свое двухмесячное пребывание в доме Джона Евелина они до такой степени бесцеремонно распоряжались чужим имуществом и привели его в такой безобразный вид, что адмирал вынужден был отказаться от намерения возобновить контракт с Евелином и обратился к английскому правительству со следующей жалобой:
 «Джон Бенбоу в почтительнейшей просьбе заявляет, что он несколько времени тому назад нанял дом Джона Евелина, эсквайра, называемый «Сэйс-Корт» в Дептфорде, и обязался контрактом содержать оный, равно как и сад и проч. в хорошем и удовлетворительном состоянии и полной исправности, и сдать его в таком же виде по истечении условленного срока; и случилось, с позволения Вашей Чести, что его царское величество обратился к вышереченному, месяца три тому назад, желая, на время пребывания своего в Англии, занять его дом, со всем убранством, какое в нем находилось. Джон Бенбоу охотно согласился на это и немедленно вывез из дома свою семью и передал дом царю в пользование, предполагая, что это будет приятно Его Милости королю, и что царь будет пользоваться нанятым домом, имуществом и садом, иначе, чем вышло в действительности. Дом оказался в таком дурном виде, что едва ли возможно дать полное понятие об этом Вашей Чести. Кроме того, много вещей поломано, потеряно и испорчено.
 «По сему, нижеподписавшийся почтительно просит, не благоугодно ли будет Вашей Чести приказать произвести осмотр дома и проч. для приведения в известность нанесенных ему убытков и дабы ему могло быть дано вознаграждение и он не вынужден был понести ущерб за оказанную им любезность».
 Просьба Джона Бенбоу была отослана сэру Христофору Рэну, которому поручено было осмотреть дом, сад и движимое имущество, и донести сколько убытка причинено просителю царем и его свитой.
 Рэн произвел осмотр при содействии оценщика по части движимости и гардероба, мистера Севелля, и королевского садовника, мистера Лаудона, и исчислил общую цифру убытков в 350 фунтов стерлингов.
Полный текст

Метки к статье: 17 век Англия Российская империя Петр I

Иллюстрированное описание в лицах торжества, происходившего в 1626 году февраля 5 (Лета 7134 января в 29 день) при бракосочетании государя царя и великого князя Михаила Федоровича с государыней царицей Евдокией Лукьяновной, из рода Стрешневых.
Первый из рода Романовых царь Михаил Федорович женился в первый раз 19 сентября 1624 года на Марии Владимировне Долгорукой, но на следующий день после свадьбы она внезапно заболела и вскоре умерла. В 1626 году царь решил жениться снова. Выбор невесты проходил по вековому обычаю. В Москву привезли шестьдесят девиц из старинных и знатных княжеских и боярских родов. Михаил Федорович выбрал Евдокию, дочь бедного Можайского дворянина Лукьяна Степановича Стрешнева. За три дня до венчания Евдокию Лукьяновну ввели в ее царские хоромы и нарекли царевной, а 5 февраля 1626 года в Московском Кремле состоялась торжественная свадьба.
Во время свадебной церемонии был отменен указ о местничестве, и все бояре, присутствовавшие на свадьбе по особому приказу царя, находились без мест. Главным распорядителем был дядя царя, отрок Иван Никитич Романов, друзья при царе, князь Дмитрий Черкасский и Дмитрий Михайлович Пожарский, а также Борис Михайлович Шеин и Роман Петрович Пожарский при царице. Царь поехал в церковь верхом на аргамаке, а царица - в санях. На следующий день бояре, думные дьяки, гости, и гостинной, и суконной, и черной сотни торговые люди прибыли к царю Михаилу Федоровичу с дарами.
Книг содержит рисунки и пояснительный текст, изображающие весь процесс царской свадьбы, позволяя читателю увидеть древнерусские свадебные обычаи и традиции внутри Московского Кремля в первой половине XVII века. На рисунках изображены царский дворец и старинные здания, а также наряды членов царской семьи того времени.

Метки к статье: 17 век Московия Российская империя

Жил в эпоху древнего [государства] Силла известный [своей] ученостью человек по фамилии Чхое. [Происходил он из] большого и знатного рода, способностями обладал незаурядными, однако до преклонных лет экзамена выдержать не смог и в унынии проводил время ученого не у дел. Наконец государь вспомнил, что [Чхое] — потомок [одного из] первых министров древности, и назначил [его] правителем Мунчхана. [А когда Чхое] против ожидания не обрадовался [этому назначению], супруга его удивилась и спросила, почему же [он не доволен]. Чхое, [некоторое время] размышляя, молчал, [а потом] сказал:
— Слышал [я, будто] неладное творится в уезде Мунчхан: [будто] все, [кто] отправляются [туда] правителями, теряют жен и взрослых дочерей. Сколько бы ни говорили, что должность [эта] хороша, разве можно ехать в такое опасное место? Хотелось бы [получить] должность [где-нибудь] в другом [месте].
— Может, [там] и в самом деле [исчезают женщины], — заметила супруга, — но хорошо бы погадать [сначала, а потом уж] и отказываться. Однако, как подумаешь, ничто не делается без предопределения. [Верно ведь] говорят, что злой дух [может] послать человеку болезнь и если уж ему суждено умереть, то он непременно умрет. А слухи о похищении женщин [в Мунчхане] могут быть в ложными. Мы лишь в старости едва-едва [дождались] должности. Так надеялась [мы] продолжить [славную] традицию предков, так [ждали], не заблестит ли [свет успеха в нашем] доме! А отказавшись теперь от этой должности, уж нельзя будет надеяться на [получение] другой. [Правда], все отказываются от этого места, но что, если двор не заменит [эту должность другой]?
Полный текст

Метки к статье: 17 век Корея

Поход султана Османа II с целью завоевания Польши (1621г.) и отражение поляками турецкого нашествия представляли для современников исторический факт первостепенной важности. Не только поляки, непосредственно заинтересованные в исходе борьбы, но и все христианские народы Европы взирали с напряженным вниманием на события кампании, решавшейся на полях хотинских. В начале XVII столетия Турция пользовалась еще престижем непобедимой державы, превосходившей все известные государства Европы, Азии и Африки численностью и организациею своих боевых средств. Военное могущество Турции, окончательно организованное Магометом II в XV столетии, и достигшее высшей степени развития при султанах: Селиме I грозном (1512-1520) и Солимане II великолепном (1620-1666), не встречало до того времени соперника, который был бы в состоянии померяться силами с Оттоманскою империею. Последняя, преследуя завоевательную политику, лежавшую в основе учения Корана, подчиняла власти своих султанов в течение двух столетий многочисленные народы и области в трех частях света. Хотинский поход положил предел этому поступательному движению турок и потому встречен был всем европейским христианским миром как решительная победа, одержанная над грозным, до того времени непобедимым врагом; хотя, в сущности, победа эта и не была решительною, во сам, факт удачной защиты представлял знаменательное событие, указывавшее на ослабление военного могущества Турции, которое медленно и постепенно должно было падать в течение двух последующих столетий, отодвигая эту грозную некогда для соседей державу на второй план в политическом складе Европы.
Полный текст

Метки к статье: 17 век Польша Османская империя

Корсаков сообщил в лагерь, что, удачно захватив коней, деньги и языков, [двигался] к Боровску, но, когда пас коней, в лесу на него напали московиты, а у него было лишь полсотни коней. Защищался [он] долго, а потом, когда убили коня, побежал в лес. Москва разгромила наших, отбив языков, полон и добычу. Но всем удалось уйти, кроме двух донцов, которые попали в неприятельские руки. В тот же день пан гетман провел совещание (consilium), на котором приняли решение, что так как они оказались на распутье, а языки сообщили, что московиты, то есть Лыков, хотят дать нам бой, [следует] два дня оставаться под Юрьевом, чтобы получить больше информации от языков, [а также] чтобы и москва о нас узнала. А также ради пана старосты шремского, к которому снова вернулись от нас приехавшие было из Вязьмы [люди] из его полка, взяв с собой нескольких [человек] из казацких хоругвей. О своем приезде пан Александр Прусиновский, воеводич бельский и пан староста шремский, сразу же даст знать через моего казацкого ротмистра Левощинского, из-за чего ждать до 24 июня. Там же обсуждали, куда двигаться: либо прямо на Можайск, либо к Калуге. Пан гетман хотел к Калуге — для того, чтобы над рекой Окой подкормить войско и чтобы какими-нибудь интригами что-то сделать с Пожарским, которого [он] различными способами надеялся склонить на сторону королевича; замысел же состоял в том, чтобы до этого соединиться с войсками пана старосты шремского и пана Казановского. Но вопреки этим резонам двинулись к Можайску. Начинать надо было со столицы, caput rerum petere, а не с Калуги — там нам потом перекрыли бы дорогу от Вязьмы, а силы бы со временем ушли. Лучше тогда [идти] к Можайску, где можно разместить сторожевые охранения (czaty) на Лыковщине и Боровщине. На этой резолюции и остановились.
Полный текст

Метки к статье: 17 век Московия Польша

“Книга глаголемая Новый летописец” по праву считается наиболее значительным и популярным произведением из русских описаний Смуты (сохранилось около сотни его списков XVII—XVIII вв.). Повествование в нем начинается с событий последних лет царствования Ивана Грозного, главным из которых выделено начало присоединения к России Сибири Ермаком. Далее идет более подробный рассказ о царствованиях Федора Ивановича, Бориса Годунова, достаточно кратко описано правление Лжедмитрия I, более детально говорится о царствовании Василия Шуйского, в основном о сражениях под Москвой и другими городами. С наибольшей полнотой освещены события междуцарствования и освобождения Москвы от поляков. “Новый летописец” оканчивается рассказом об избрании царем Михаила Романова в 1613г. и о событиях первых лет его царствования (до 1630 г.), центральным из которых обозначено поставление в патриархи вернувшегося из плена отца царя Михаила Филарета Никитича в 1619 г.
Полный текст

Метки к статье: 16 век 17 век Московия