Как вы думаете, кто эта милая женщина?
Ответ - Принцесса Виктория Алиса Елена Луиза Беатриса Гессен-Дармштадтская, впоследствии Императрица Александра Федоровна Романова, супруга Императора Николая II.

Метки к статье: 19 век Российская империя

Это была чисто народная молва: не было простого человека — извозчика, почтальона, посыльного, разносчика, который при одном упоминании о смерти Скобелева неизменно не повторял бы стереотипной фразы: “умер сейчас после обеда”, и на вопрос, что это значит, таинственно пояснял: “отравили, конечно, разве мало было у него врагов и завистников”. Замечательно, что и в интеллигентных кругах держалось такое же мнение. Здесь оно выражалось даже более определенно: назывались лица, которые могли участвовать в этом преступлении, направленном будто бы Бисмарком... Этим же сообщникам Бисмарка приписывалась, пропажа плана войны с немцами, разработанного Скобелевым и выкраденного тотчас после смерти М. Д. из его имения.
Как бы то ни было, но народный голос оправдывался в том по крайней мере смысле, что врагов у Скобелева было действительно много. Между ними были люди, сильные своими связями и влиянием в тогдашнем столичном обществе. Злословие и интриги широко там распространялись и едва не преградили Скобелеву путь к славе. Талант его все преодолел и разбил, но сам Михаил Дмитриевич не был равнодушен к клеветам, коловшим его самолюбие; он сильно волновался ими, что, вероятно, влияло и на его здоровье, подрывая его раньше времени. Не все враги Скобелева могут быть названы даже теперь, но их имена ничтожны, имя же Скобелева вечно, и нам кажется не лишним приподнять хотя бы отчасти завесу тех скрытых, закулисных действий — мелких и обычных в житейских смысле, но с которыми, тем не менее, приходилось считаться его крупной личности.
Неприязнь к Скобелеву зарождалась издавна, и многое может быть объяснено, если мы проследим жизнь Михаила Дмитриевича с начала его боевой карьеры. Она началась в Средней Азии, где Скобелев, с некоторыми перерывами, провел 8 лет, прибыв ротмистром в 1869 г. и покинув край в начале 1877 г. генералом, украшенным Георгием двух степеней.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя

На одном из бульваров нам встретился сарт, несший на руках небольшую девочку лет 8-9. Девочка была очень худа, с большими, грустными черными главами, одетая в одну длинную рубашку из английской кисеи. Миловидное личико ребенка было немного испорчено следами бывшей коканки (род проказы, сильно распространенной между туземцами).
Поравнявшись с нами, сарт посадил девочку прямо на пыльную дорогу и, что-то крича нам, сталь торопливо стягивать с нее рубашку и так как это ему не удавалось, то он наградил ее таким ударом кулака по голове, что бедная жертва в обморочном состоянии упала.
Чрез переводчика мы узнали, что сарт только что отобрал эту девочку за долги от какой-то вдовы и предлагал нам купить ее на время нашего пребывания в городе за пять тилей, т. е. за 20 рублей.
Наш джигит намочил голову девочке, она очнулась и начала плакать. Если кто на нас, желая ее утешить, подходил к ней, то она с криком ужаса убегала, бросаясь на шею к своему мучителю, через которого мы подарили ей несколько  брелоков от часов, и она, утешившись, тут же стала привешивать их к своим волосам. Дали несколько рублей и сарту, приказав нести ее домой, и старались внушить ему, что он может быть ее убийцей, продавая такую еще совершенно не сформировавшуюся девочку и что и Аллах карает убийц; но через переводчика получили ответ, что если она по воле Аллаха умрет, то ему изъян будет, но что если выживет, то ему большой барыш будет!
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Кокандское ханство Российская империя

Хевсурский дом состоит из двух, редко трех этажей, из которых верхний этаж всегда значительно отступает назад, так что издали получается вид больших и высоких ступеней. Таким образом, плоская крыша нижнего этажа составляет что-то вроде веранды или балкона для верхнего этажа. Дом сложен из шиферных плит, сухою кладкою, отверстия для дверей и окон весьма малы, окна без стекол, местами плетень заменяет стену. Нижний этаж служит помещением для женщин и скота, тут стоить ткацкий станок и разная посуда домашнего обихода; во втором этаже живут мужчины, третий этаж, наконец, представляет из себя вроде гумна и только наполовину покрыт крышей. Тут стоят громадные плетеные корзины, в которых сохраняется зерно. Внутри дома царит невыразимая грязь, стены и потолки черны от дыма и сажи, воздух в этих жилищах ужасный. Для сообщения между этажами служат отверстия в потолках и приставные лестницы. Перед домами и на узких улицах еще грязнее, потому что тут наваливаются навоз и всякого рода нечистоты в неимоверном количестве. Нельзя себе представить того замечательного контраста, который существует между одеждой и жилищем хевсура. Костюм как мужчин, так и женщин отличается своим изяществом; он свидетельствует о замечательном вкусе, большом прилежании и искусстве женщин, которые ткут сукно, крася его в черный и темно-синий, а также в красный цвет и вышивают цветными нитками. Грудь, плечи и спина доходящей до колен чохи, а также и нижний край коротких шаровар вышиты красными, желтыми и зелеными нитками. Также искусно вышиты суконные гамаши, рукавица (носится только на правой руке), сумка для кремня, мешок для табаку и толстые чулки мужчин. Чоха имеет много продольных швов, должно быть, вследствие узкости материи; на летнем костюме замечаются большие прорехи по бокам, начиная с пояса. Прорехи эти обшиты позументом. У женщин на груди и у пояса масса украшений из тонких серебряных пластинок, юбка внизу украшена пестрыми полосами.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Российская империя Кавказ

Киргизка — больше хозяин верблюда, больше хозяин кибитки, чем сам киргиз. Киргизка, а не киргиз будет разбивать кибитку по приходе кочевников на облюбленное или горное пастбище; киргизка будет навьючивать и развьючивать верблюда, киргизка погоняет его, поит и кормит, точно так же, как поит и кормит, обмывает и обшивает самого киргиза и его киргизят, начиная от его белой войлочной шапки до его бараньего тулупа и «сарапая», и кожанных «чомбар».
Может быть, от этой постоянной грубой работы среди суровых условий природы, от этой всегдашней мужественной борьбы с нуждами и тягостями жизни, киргизская девушка, киргизская женщина с детства вырастают такими рослыми, сильными, смелыми и выносливыми, так похожи на мущин выражением своего лица и складом своих костей, так самостоятельны и тверды характером.
У редких цивилизованных народов женщина пользуется таким огромным значением и уважением, какими пользуются среди киргизов их жены и матери. Они никогда не закрывают своего лица, как это делают всегда праздные и бесправные сартянки и таджички, и пользуются наравне с мущинами правом свободно смотреть на других и показывать другим самих себя. В общественных и семейных делах им принадлежит решающий и во всяком случае очень важный голос, и нельзя не удивляться, как могла образоваться такая поразительная разница в способностях, вкусах и положении, по-видимому, одной и той же азиатской и мусульманской женщины, какая является теперь между изнеженными, ни к чему не пригодными затворницами каких-нибудь турецких гаремов и этими мужественными и деятельными хозяйками киргизского кочевья.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя Кокандское ханство

За три версты до Гульчи встретил нас верхом толстый и важный Мухамед-бек, сын знаменитой в этих местах киргизской ханши, или по здешнему «датхи», которую кара-киргизы Алая считают своего рода вождем всего их кочевого племени.
«Датха» эта была почти независимою владетельницею во времена кокандских ханов, и хотя муж ее получил свое звание бека от Худояр-хана, но эта ханская инвеститура была скорее условием приличия, чем действительным правом хана, так как алайские киргизы высоко чтили родовитую «белую кость» своих беков и беспрекословно шли за ними, куда они их вели, даже без освящения их прав ханскою властью. Все кокандское ханство уже покорилось русскому воинству, все кокандские города и крепости давно были взяты, когда смелая «датха» с своими удалыми сыновьями подняла свои горные кочевья против русской армии. Она отчаянно билась с Скобелевым на недоступных кручах Малого Алая, и недалеко от Гульчи произошла решительная битва при Ягни-кургане, в которой были окончательно сокрушены шайки киргизской воительницы. Сыновья «датхи» бежали в Кашгар, и она покорилась необоримой силе. Русские отнеслись к храброй киргизке с подобающим уважением, не тронули ее богатств и позволила вернуться в Россию всем ее сыновьям. Только старший сын ее, Абдула-бек, наследник родовых прав своего отца, не захотел вернуться и умер в изгнании. Теперь сыновья «датхи» волостными правителями в разных соседних местностях, и «датха» продолжает оказывать на кочевников прежнее влияние.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя

«Возвращаясь из большой мечети, эмир проходил через общий двор и увидал полковника Стоддарта, который, не сходя с лошади, приветствовал его по военному. Эмир посмотрел на него пристально несколько секунд, и пошел далее, не сказав ни слова. Прийдя во дворец, эмир послал одного из  своих макрамов (камергер) спросить у полковника, почему он не сошел с лошади. Стоддарт отвечал, что таков обычай в Англии, и что потому он решился поступить также и здесь. Несколько минут спустя другой посланец объявил, что Эмир доволен объяснением Стоддарта и приглашает его тотчас же во дворец. Тогда ввели его в коридор, сообщавшийся с двором, на котором Эмир принимает прошения; двор этот называется Арезанах. Здесь, явился к нему мокрам, и спросил, желает ли он, что бы его рабские моления были переданы Эмиру. Полковник, оскорбившийся сими выражениями, отвечал, что он не раб, молится только Богу, и скажет Эмиру сам, что надобно. Погодя немного, явился церемониймейстер, чтобы ввести его. Между Узбеками этикет требует, чтобы всякий представляющийся, при входе в приемную залу, стоял между двух прислужников, которые держат его под мышки. Этот обряд хотели соблюсти и с Стоддартом, который, не зная местных обычаев, вообразил себе, что с ним хотят употребить Константинопольскую методу, то есть, с быстротой привлечь его к подножию трона и силою распростереть у ног Эмира. Не желая подвергнуться такому унижению, он сильным движением освободился от своих спутников. Подоспевший церемониймейстер стал опасаться, не скрывается ли под этим выражением непокорности какого либо злого намерения против Эмира, и счел обязанностью посмотреть, нет ли у полковника скрытого оружия. Неуместная ревность его была награждена полновесною пощечиною, от которой он растянулся у ног полковника, и Стоддарт вошел в покой Эмира один.
Эта пощечина, впрочем, очень сомнительна. Абдул Салеут-Хан, наиб Эмира, бывший при этом происшествии, говорит, что полковник обнажил шпагу, но молчит о пощечине, данной церемониймейстеру. Нельзя впрочем не согласиться, что, приняв это последнее объяснение, трудно понять зачем искали скрытого оружия у человека явно вооруженного?
Вследствие этого столь неудачно начавшегося свидания, Стоддарт был схвачен прислугою Эмира, брошен в тюрьму, подвергнулся всем родам мучений физических и нравственных. Потом его перевели в дом мир-шуба (начальника полиции) и здесь-то, под ножом палача, он должен был принять исламизм. Жид, привезший ему депеши, был тоже, после ласкового приема, схвачен и заключен; его также заставили публично принять исламизм, после чего тотчас же обезглавили, вероятно для того, чтобы отнять у него возможность снова отречься от веры.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Великобритания

Можно сказать без преувеличения, что от начала до конца всей кокандской истории тянется одна сплошная летопись постоянных заговоров, обманов, коварств, мятежей, грабежей и хладнокровного резания людей десятками, сотнями, тысячами, как будто ханы, их хакимы и беки были не правители, а кровожадные мясники, злосчастные же подданные их — стадо животных, назначенных на убой. Даже ошибкою не встречается в этой скорбной летописи хотя бы одного поступка великодушия и любви, проявления хотя бы слабого сознания бездушными правителями своих нравственных обязанностей относительно страны и народа, врученных им игрою судьбы, не говоря уже об отношениях к врагам.
«Калля-Минора», то есть башня из мертвых голов, с такою потрясающею правдою нарисованная нашим знаменитым художником Верещагиным в его замечательном собрании туркестанских бытовых картин, составляла неизбежное украшение всякого кокандского города, покорявшегося хану или его бекам даже после самого мимолетного восстания, а уж особенно после удачной войны с какими-нибудь соседями, киргизами или бухарцами, головы которых насыпались в таких случаях на базарах, гузарах и в притворах мечетей, как груды арбузов в урожайный год на наших малороссийских бахчах.
Е. П. Ковалевский, путешествовавший по Туркестану всего в 1849 году, своими глазами видел в городе Ташкенте пирамиды кокандских голов, человека, умиравшего на коле посреди площади, а за городом — несколько пирамид отвратительно гниющих киргизских голов. Да, несомненно, что и Верещагин, посетивший Туркестан лет на 25 позднее, рисовал и свои пирамиды голов, и головы, торчащие на кольях, и головы, разбросанные в мечетях, как жертвы к подножию святынь, — тоже с натуры.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя