ИСТОРИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ И АНЕКДОТЫ. ¹

238.

Гнев и милость.

В царствование императора Павла I, в одном из гвардейских полков служил офицер Шамардин. Мать его, жившая в Царском Селе, имела магнетическую силу, сама того не зная, и иногда, как бы приходя в сомнамбулизм, предузнавала будущее:

Раз, отпуская сына в дворцовый караул, она сказала ему: «с тобой случится необыкновенное происшествие: сегодня ты будешь солдатом и получишь крест».

Император вышел из дворца и во время развода заметил какой-то беспорядок, виною которого оказался Шамардин.

— «В солдаты его, в солдаты!» кричал Павел.

Уничтоженный офицер, в испуге, невольно проговорил:

— «Она правду сказала, что сегодня я буду солдатом».

— «Что такое, что такое?» спросил император.

Шамардин рассказал, что мать, провожая его на службу, сказала ему: «сегодня ты будешь солдатом».

— «Она сказала неправду», быстро перебил Павел, «возвращаю вам офицерский чин и жалую орденом св. Анны».

Сбылось пророчество матери.

239.

Зимою, Павел выехал из дворца, на санках, прокататься. Дорогой он заметил офицера, который был столько навеселе, что шел, покачиваясь. Император велел своему кучеру остановиться и подозвал в себе офицера.

— «Вы, господин офицер, пьяны», грозно сказал государь, становитесь на запятки моих саней».

Офицер едет на запятках за царем, ни жив, ни мертв. От страха, у него и хмель пропал, едут они. Завидя в сторонке нищего, протягивающего к прохожим руку, офицер вдруг закричал государеву кучеру: [578]

— «Остановись!»

Павел, с удивлением, оглянулся назад. Кучер остановил лошадь. Офицер встал с запяток, подошел к нищему, полез в свой карман и, вынув какую-то монету, подал милостыню. Потом он возвратился и встал опять на запятки за государем.

Это понравилось Павлу.

— «Господин офицер», спросил он, «какой ваш чин?»

«Штабс-капитан, государь».

— «Неправда, сударь, капитан».

«Капитан, ваше величество», отвечает офицер.

Поворотив в другую улицу, император опять спрашивает:

— «Господин офицер, какой ваш чин?»

— «Капитан, ваше величество».

— «А нет, неправда, маиор».

«Маиор, ваше величество».

На возвратном пути, Павел опять спрашивает:

— «Господин офицер, какой у вас чин?»

«Маиор, государь», было ответом.

— «А вот, неправда, сударь, подполковник».

— «Подполковник, ваше величество».

Наконец, они подъехали ко дворцу. Соскочив с запяток, офицер, самым вежливым образом, говорит государю:

— «Ваше величество, день такой прекрасный, не угодно-ли будет прокатиться еще несколько улиц.

— «Что, господин подполковник?» сказал государь, «вы хотите быть полковником? а вот нет же, больше не надуешь; довольно с вас и этого чина».

Государь скрылся в дверях дворца, а сопутник его остался подполковником.

Известно, что у Павла не было шутки и все, сказанное им, исполнялось в точности.

240-241.

Граф И. П. Кутайсов.

Пленный турченок, потом камердинер и брадобрей великого князя Павла Петровича и, наконец, в царствование Павла I, обер-шталмейстер, андреевский кавалер и граф Иван Павлович Кутайсов, был постоянным любимцем своего, непостоянного в привязанностях, покровителя. Странное дело: сказывают, что Павел, грозный царь, боялся его. Быть может это чувство осталось в [579] Павле от того времени, когда он подставлял шею под бритву Кутайсова.

Бывали похожие на это чудеса: и Анна Иоанновна боялась Бирона!

При жизни императора Павла граф Кутайсов имел великое значение. ² Ему кланялись в пояс, через него искали милостей и многие получали их, потому что он был добрый человек; его уважали и первые сановники, и аристократы.

Со вступлением на престол Александра I, граф Кутайсов вдруг увидел себя не то, что ничем, а не причем. Он удалился в Москву, в которую отлавливались в прежнее время многие, устаревшие и вышедшие из употребления, сановники. Там, за несколько лет до Кутайсова, поселился и бывший канцлер, граф Иван Андреевич Остерман. Еще при Павле, этого канцлера спустил с горы князь Безбородко.

Думая-ли, что в этой интриге участвовал и граф Кутайсов, или так, помня ничтожное происхождение этого выскочки, Остерман сказался нездоровым и не принял Кутайсова, когда тот приехал к нему в Москву. Впрочем, Остерман тотчас прислал к нему свою карточку.

После того, Кутайсов продолжал, в большие праздники, посылать визитные карточки к Остерману, и каждый раз получал от него такие же карточки.

Между тем, богатый Остерман жил роскошно в Москве. Не считая многочисленных съездов по особым случаям, каждое воскресенье бывали у него открытые обеды на 50 и больше кувертов.

Раз, кто-то, разговаривая с графом Кутайсовым о его странном платеже визитов Остерману, выразил удивление, что Кутайсов сам не поедет когда-нибудь, в воскресенье, обедать к гордому барину.

— «Но как я поеду? Остерман никогда не зовет меня»!

— «Э, ничего», отвечал тот, «никто не получает приглашений на его воскресные обеды и все к нему ездят.. У него дом открытый».

Думал, думал Кутайсов и, в одно прекрасное воскресенье, поехал перед самым обедом к Остерману.

В гостиной Остермана тогда уже сидели все тузы и вся сила [580] Москвы. Приезжающие к обеду, обыкновенно, пропускались без доклада и Кутасов вошел...

Бывший канцлер, как только увидел нежданного посетителя, тотчас пошел к нему на встречу, приветствовал его с чрезвычайной вежливостью, усадил его на диван и, разговаривая с ним, через слово повторял: ваше сиятельство, ваше сиятельство...

Долго ждали обеда. Наконец, камердинер доложил, что кушанье готово.

— «Ваше сиятельство», сказал граф Остерман Кутайсову, «извините, что я должен оставить вас: теперь я отправляюсь с друзьями моими обедать». Потом, приветливо обращаюсь в другим гостям, он говорит: «милости просим, господа, милости просим».

И все за хозяином потянулись в столовую.

Граф Кутайсов остался один в гостиной. Он не помнил, что с ним было и как его привезли домой.

Так нечеловечно поступали аристократы старого времени!

Другой случай с Кутайсовым, в Москве, был мельче, но тоже курьезный.

————

Богатый молодой человек, Неелов, зимой, в санях с дышлом, ехал на паре лошадей. Чего-то испугались лошади и понесли. Кучер, не находя другого спасения, круто повернул их на-сторону, чтобы они ударялись в стену дома. То был дом графа Кутайсова, с цельными зеркальными стеклами в рамах. Дышло угодило прямо в стекло и оно разлетелось в дребезги. Граф вспыхнул и, выбежав на улицу, поднял страшный шум. Молодой человек извинялся, просил прощения за кучера, представлял, что вина «его невольная... Ничто не помогало: Кутайсов бесился и кричал. Тогда, сохраняя должную вежливость, Неелов сказал:

— «Ваше сиятельство, если вам угодно, я пришлю к вам моего кучера: извольте сами его обрить».

Было-ли то находчивость молодого человека, или бессознательно удавшийся каламбур, только Кутайсов стих. Тем и кончилось, что он один остался обритым.

Быть может и при других случаях графу Кутайсову приходилось вспомнить, что когда-то в руках его были: полотенце, мыльница и бритва. []

————

242.

М. И. Голенищев-Кутузов.

В 1800-м году, в Красном Селе, были маневры. Одною частию войск командовал известный генерал Пален, а другою — М. И. Кутузов. ³ К отряду первого подъехал император Павел.

— «Ваше высокопревосходительство», сказал он Палену, «позвольте мне находиться при вас не как императору, а как принадлежащему к вашему отряду».

Обозревая, в зрительную трубу, войска противной стороны, император заметил, что Кутузов стоит вдалеке от войск своих, окруженный только адъютантами и самым малым числом конвоя.

— «Я возьму его в плен, я возьму его в плен», повторял с усмешкой Павел, утешаясь будущим торжеством своим; «дайте мне, ваше высокопревосходительство, только эскадрон кавалерии».

— «Из какого полка и который именно эскадрон повелите, ваше величество?» спросил Пален.

— «Какой будет вам угодно, ваше высокопревосходительство», отвечал Павел; «только один эскадрон, только один, и я возьму неприятельского главнокомандующего».

Пален назначил эскадрон гусар, и император, осторожно отделившись от общей массы, старался ехать с гусарами так, чтобы Кутузов не заметил этого движения. Избрав дальнюю дорогу, вокруг лесов, он на пути твердил гусарам, что-бы они, огибая последний, бывший в виду у них, лес, ехали как можно тише, остановились бы где он прикажет, потом вдруг, по его знаку, скакали бы за ним и исполнили то, что он повелит.

Так и было сделано. Объезжая последний лес, Павел удивлялся оплошности Кутузова, который нигде не поместил войск для своей личной безопасности. Достигнув конца леса, император остановил гусар и сам, из-за деревьев, высматривал положение главнокомандующего. В то время Кутузов оставался еще с меньшею защитою. Почти все адъютанты его и многие конвойные [582] были разосланы. Показывая рукою в противную сторону, он последнему из адъютантов отдавал приказание ехать к войскам. Павел считал Кутузова в своих руках и крикнув: «За мной!» понесся, а в след его бросились и гусары. Но только что они сделали это первое движение, вдруг, с одной стороны из-за леса, с другой — из лощин, между пригорками, высыпали егеря и открыли такой страшный огонь, что гусары были сбиты, расстроены и сам император увидел себя в необходимости сдаться со всем своим отрядом. Павлу, который за минуту ожидал торжества, было это неприятно. Он, уже как государь, повелел остановить стрельбу и один поехал к Кутузову. Вероятно хитрый полководец заметил, в подзорную трубу, движение Павла, или, известился об этом чрез лазутчиков, и заранее приготовил засаду.

— «Хорошо, батюшка, хорошо», говорил император, подъехав к Кутузову; «я думал вас взять в плен, а вышло, что я у вас в плену!»

Несмотря на одобрение и ласку, Павел не мог вполне скрыть своей досады и, мрачный, возвратился в войскам Палена.

После маневров генералы приглашены были в Павловск. Государь уже успокоился и был милостив. Весело встретив гостей в саду, в любимом своем павильоне, император при всех рассказал о неудавшемся своем подвиге, подошел к Кутузову, обнял его и произнес: «обнимаю одного из величайших полководцев нашего времени!»

243-244.

Ю. А. Нелединский-Мелецкий.

(Рассказ Ив. Вас. Тутолмина).

….Ю. А. Нелединский-Мелецкий прочитал Павлу I-му дело, из которого видно было усердие чиновника, производившего-это дело. Государь изъявил желание наградить делопроизводителя и приказал Нелединскому справиться: чем награждались подобные заслуги. У статс-секретаря уже была готова эта справка, и он представил государю, в чем состояли самая большая награда и обыкновенная.

— «Кинем жребий!» сказал развеселившийся Павел.

Нелединский-Мелецкий отошел, написал награды на двух бумажках, свернул их и подал государю.

Павел спросил: «Кому же вынимать?»

— «Вам, государь!»

Тут император заметил, что статс-секретарь его сделал в [583] обеих жеребьях, одну и ту же, лучшую награду. Он погрозил ему пальцем и милостиво сказал:

— «Юрий, Юрий, обманываешь!»

Потом вынул записку и, прочитав, обнял Нелединского и промолвил:

— «Спасибо тебе, всегда так меня обманывай».

————

Этот же рассказ несколько иначе передает покойный К. А. Булгаков, из письма которого, от 16-го ноября 1842 г., сообщенного нам кн. Д. А. Оболенским, мы его и приводим:

....«Я обещал тебе анекдотец о Ю. А. Нелединском, отыскав, выписываю тебе оный:

Юрий Александрович Нелединский был один из любимейших статс-секретарей императора Павла I. Он был достоин благоволения своего монарха приверженностию к нему, знанием дел и смелостию, с коею всегда говорил правду императору.

Однажды Нелединский докладывал государю об одном отличном действии рязанского гражданского губернатора Ковалинского.

— Государь сказал: «его и самого надобно бы отличить! Справься что делалось в подобных случаях?»

— «Самая большая награда», отвечал Нелединский, «была орден св. Анны 1-й ст., а меньшая — бриллиантовый перстень».

— «Что же мы дадим?» возразил государь-император, всегда готовый награждать, «пусть решит жребий; сделай два билета и напиши на одном орден, на другом — перстень».

Нелединский исполнил повеление его величества, и когда стал подавать билеты, государь спросил:

— «Кому же выбирать?»

— «Вашему величеству», отвечал Нелединский, «вы царь — все милости от вас должны истекать».

Павел I взял на удачу один билет, развернул и прочел: «орден св. Анны 1-й степени!» но в тот же миг схватил другой билет и увидел, что на нем было написано также орд. св. Анны 1-й степени.

Император погрозился Нелединскому пальцем и промолвил:

— «Юрий! так ты сплутовал?!» потом, помолчав несколько и подумав, изволил прибавить: «обманывай меня всегда так, разрешаю!» и поцеловал его в лоб.

Комментарии

1. См. «Русск. Стар.» изд. 1871 г., т. IV, стр. 583-587; 685-696; изд. 1872 г., т. V, стр. 129-147; 457-468; 670-680; 767-772; т. VI, стр. 87-97; 285-290, 675-678; изд. 1874 г., т. X, стр. 772-787; т. XI стр. 163-177. Ред.

2. О значении Кутайсова, еще в бытность его камердинером, см., между прочим, «Записки Лопухина»: М. 1860 г., стр. 73. Прим. собир.

3. Тогда эти генералы назначены были главнокомандующими: Пален — армиею в Литве, а Кутузов — армиею на Волыни. Еще не была определена цель войны; но армии эти, всего до 150 т. человек, собраны были, после Швейцарского похода, когда Павел недоволен был Австриею и все еще помышлял смирить Францию. Маневры, в Красном Селе, происходили перед отправлением новых главнокомандующих к их армиям. Прим. Собирателя.

Текст воспроизведен по изданию: Исторические рассказы и анекдоты // Русская старина, № 11. 1874