| |
|
|
» РУСТАМ РАЗА - МОЯ ЖИЗНЬ РЯДОМ С НАПОЛЕОНОМ
|
|
|
Вечером Бонапарт велел перевести свой штаб в город Фридланд. А наутро посетил поле боя, затем поспешил на передовые позиции, находившиеся на расстоянии двух миль от Тильзита, чтобы узнать, что делается у князя Мюрата. Император переночевал тут же, в хижине на передовой. А наутро князь Мюрат доложил, что враг очень близко, все время атакует, причем тысяч пять-шесть калмыков и татар пускают стрелы. Наполеон успокоил его: — Не имеет ровно никакого значения. Он приказал целой дивизии надеть кольчугу, а сверху для маскировки плащи, так что никакие стрелы не могли поразить наших воинов. И только после этого дивизия князя Мюрата кинулась в атаку. Наши со всех сторон теснили врага и преследовали его по пятам до самого Тильзита, причем мост через Неман был заранее сожжен. Пришлось восстановить его, после чего с предложением о заключении мира на наши позиции явился один русский князь. Бонапарт очень любезно принял его, но долго беседовать с ним не стал, сказав: — Я буду вести переговоры только с русским царем. Князь вернулся, мы переночевали в предместье Тильзита. На следующий день в городе приготовили для Наполеона новую резиденцию. Французскую и русскую армии отделяла река Неман. На фронте царило спокойствие. Наполеон велел украсить гирляндами цветов большой речной корабль, на котором он собирался принять русского царя. Когда оба императора с противоположных берегов поплыли на лодках к кораблю, поднялись на борт и подошли друг к другу, все войска в один голос закричали: — Да здравствует император Наполеон! Русский царь тоже остановился в Тильзите, ему отвели особую резиденцию. Специально для Александра Бонапарт послал на берег Немана прекрасного арабского скакуна. Когда подошло время, мы тоже сели на коней и поехали ему навстречу. Наши гвардейские войска, пехота и кавалерия стали в почетном карауле на улице, где должны были жить императоры. Русский царь подъехал на коне со стороны Немана, вместе с Наполеоном принял почетный караул и остался очень доволен. Император по-очереди представлял всех: — Это мои гренадеры, это стрелки, а это — драгуны... Одним словом, он все показал царю. Под конец мы подошли к отведенному Александру дому и Бонапарт указал рукой: — Вот резиденция Вашего величества. Александр, однако, войти не захотел: — Сир, разрешите прежде дойти до конца улицы, полюбоваться вашими гвардейцами, которыми не устаю восхищаться... Оба императора осмотрели гвардейские войска, вернулись в резиденцию Наполеона и сели обедать. Через два дня в Тильзит прибыли также прусский король и королева. Они устроились в доме мельника и каждый день вместе с русским царем ходили к Наполеону в гости и обедали там. Полный текст
|
|
|
|
|
|
|
» НРАВЫ И ОБЫЧАИ КАБАРДИНЦЕВ, ИЛИ ЧЕРКЕСОВ 18 ВЕКА
|
|
|
Кабардинцы более известны европейцам под названием «черкесы». Они занимают северные склоны Кавказа и распространяются до реки Кубань. В XVI веке русский царь подчинил их своему скипетру под предлогом обращения в христианство, но через некоторое время крымский хан подчинил их себе и наложил на них дань, состоявшую из 1 лошади, 1 панциря, 1 девушки по выбору посланника, которого посылал хан туда один раз в год. Посланник злоупотребил своей властью в Кабарде в такой степени, что возмутил весь народ, и был убит в 1708 году. Это стало причиной вооруженного нападения татар на кабардинцев, но кабардинцы добились покровительства Оттоманской Порты, оставаясь независимыми от нее. Черкешенки ведут самую благополучную жизнь по сравнению с женщинами других областей Кавказа. С ними обращаются очень бережно, и, возможно, этому они обязаны своей красотой и умеренным нравом. Их естественная красота и фация сопровождаются их утонченностью, что принесло им заслуженную славу. Гаремы восточных поклонников женской красоты не могут обойтись без них; их покупают, несмотря на разорительные цены. Их волосы всегда окрашены не так, как у других. Неблондинки прилагают большие усилия, чтобы устранить этот недостаток; они мажут свое лицо помадой и посыпают красным порошком. Кабардинки не только красавицы: одаренные природой, они обычно прилагают все свое искусство, чтобы усовершенствовать свою красоту. Живость, мягкость и легкость характеризуют их походку. Все их существование посвящено тому, чтобы произвести впечатление, и применяют тысячи способов, чтобы понравиться, следуя при этом мягкости природы, и побуждаются темпераментом следовать во всем природе. Из всех жителей Кавказа только кабардинцы имеют самые лучшие жилища, самые изящные и самые опрятные. Это прочные и удобные жилища, поддерживаемые в хорошем состоянии постоянным уходом. В деревнях насчитывается от 20 до 50 жилищ, в центре которых возвышается башня для укрытия женщин и детей в случае нападения на них. Дома знати по большей части построены из дерева, так же как и хижины простых жителей, но больше размерами и прочнее. У них менее беспокойный характер, чем у окружающих их соседей, и более склонны к мирной жизни. Мало привязанные к своим господам или покровителям, они свободно переходят под власть более сильного. Это, возможно, более разумное решение, поскольку более искреннее. Десятая часть доходов в натуральной форме есть единственный налог, который они уплачивают своему господину, который иногда бывает недоволен этим и требует четверти доходов. Правосудие у них отправляется по суду, как у турков, и расследование преступления не всегда предшествует наказанию, чаще всего произвольному. Чрезвычайная быстрота в проведении судебного процесса всегда более губительна, чем чрезвычайная медлительность. Они обычно занимаются сельским хозяйством и уходом за стадами скота. Они также выращивают лошадей, которые стоят не дешевле арабских и столь послушны, что становятся на колени, когда всадник хочет сесть на нее или спешиться. Торговлю они ведут меновую, и состоит она в произведениях их земли. Они изготавливают кинжалы, известные своей закалкой и угловатой формой, которую они считают наиболее смертоносной; они отливают мышьяковистую сталь, рана от которой смертельна. У них есть общественный рынок, где юные черкешенки выставляются на продажу в наиболее привлекательном для покупателей виде, и здесь они переходят из рук родителей в руки армян, которые перепродают их в серали. Юная и красивая черкешенка, особенно рыжая, приносит своему продавцу до 7 тыс. пиастров в турецкой монете (около 17 тыс. франков). Родительская любовь не может устоять против названной суммы, особенно в стране, где существует обычай покупать тех, кого выдают замуж. Считается справедливым, когда муж платит за свою жену большую цену, возмещая издержки продажей за еще большую сумму ее детей. Полный текст
|
|
|
|
|
|
|
» ПОХОД ПЕТРА ВЕЛИКОГО В ПЕРСИЮ
|
|
|
Пока назначались и приготовлялись суда в Астрахани для похода в Каспийское море, протекло времени слишком месяц. Флот состоял из следующих судов: из трех прежних шняв и двух больших корабельных ботов, одного гукера, девяти шуйт, семнадцати тялок, одной яхты, семи эверсов, двенадцати гальйотов, тридцати четырех ластовых судов разной величины и множества островских лодок, которые удобны были в морском прибрежном пути. Но бусов, употребляемых обыкновенно в Астрахани, не взято ни одного, потому что устройство их было очень невыгодно для морской езды: на них не льзя было лавировать, ни дрейфовать, ни стоять на якоре, ни ходить на парусах против ветра. Когда ветер дует в кормы, то они стрелой летят на большом парусе вперед, а лишь только подует ветер противный, то нужно поднимать малый парус так называемый гуляй и возвращаться назад, не достигши цели. Такое устройство судов было вовсе неудобно для военного похода. Всех судов в этом походе считали 442, хотя в одной реляции, приписанной самому Императору, означено их 274. Но, может быть, Петр Великий не включал островских лодок в число морских судов. Пехота, артиллерия, аммуниция и большой запас провианта, по неудобности сухого пути, отправлены были на этих судах. А конница и два корпуса Донских и Малороссийских казаков пошли степью и горами. По росписи, напечатанной тогда в иностранных газетах, войско русское состояло из двадцати двух тысяч пехоты, двадцати тысяч казаков, тридцати тысяч Татар, двадцати тысяч Калмыков, девяти тысяч конницы, пяти тысяч матросов, — всех было сто шесть тысяч человек. Но справедливо ли такое исчисление, — Г. Соймонов ничего не говорит об этом в своем журнале. Он упоминает только о важнейших судах и особах, которые ехали на них. Вот его перечисление: Петр Первый назначил для себя корабельный бот, которым управлял Поручик Золотарев, бывший на этом боте и в первую поездку. При Государе находился Астраханской Губернатор Волынский. Генерал-Адмирал, Граф Апраксин, Главнокомандующий всем флотом, должен был отправиться на гукере «Принцесса Анна»; при нем Лейтенант Соймонов. Тайный Советник Граф Толстой — на шняве «Астрахань», которую вел Поручик Лунин. Господарь Молдавский, Князь Кантемир — на шняве «Св. Александр», которую вел Поручик Юшков. Капитан от флота фон-Верден — на шняве «Св. Екатерина», как предводитель ластовых судов. Прочие морские Офицеры распределены были по шуйтам, гальйотам, эверсам и другим малым судам. Один гальйиот назывался Кабинетным, потому что на нем ехал Кабинет-Секретарь Макаров с Канцеляриею. Два Капитана первого ранга — Мартын Рослер, командовавший обыкновенно собственным кораблем Великого Петра «Ингерманланд», и Никита Вильбоа, остались в Астрахани для отправления прочих ластовых судов; но вскоре потом и Вильбоа получил Указ следовать за Государем. Императрица с своею свитою осталась в Астрахани. Полный текст
|
|
|
|
|
|
|
» ЖУРНАЛ ДВОРЯНИНА АНДРЕЯНА ЛОПУХИНА, ОТПРАВЛЕННАГО ОТ ПОСЛАННИКА ВОЛЫНСКОГО ИЗ ШЕМАХИ СУХИМ ПУТЕМ С СЛОНОМ И С НЕСКОЛЬКИМИ ЛОШАДЬМИ ЧРЕЗ ШЕВКАЛЬСКИЕ ГОРЫ ДО ТЕРКА И В МОСКВУ В 1718 Г.
|
|
|
1718 года указам его царскаго пресветлаго величества, всемилостивейшего нашего государя, его благородие господин посланник Артемей Петрович Волынской отправил из Шемахи дворенина Андреяна Лопухина сухим путем с слоном и несколькими лошедьми чрез Шевкальские горы, дав ему инструкцию, в которой именованно, дабы он от Низовой пристани имел журнал до границ росийских. И того ж вышепомянутого года марта 10-го числа по отправлении его благородия путь свой восприяли и в Низовую пристань приехали сего ж марта 14-го числа и тут по письму его благородия господина посланника взяли из команды господина маеора Мамкеева, которой ехал с Красных вод, а в Низовую от противных погод их занесло, и от онаго маеора взяли прапорщика Андрея Антрушина, вахмистра Ивана Теренина с 30-ю человеки салдат для провожания сего пути. И тако с сим конвоем от Низовой пристани с слоном отправились марта 17-го числа... И тут стал нам говорить Аджи Челпуг, что приехал от усмия человек затем, чтобы мы подле моря от сего места не ехали, а ехали бы в деревню Хаякент Салтан Мамута утемышскаго и Мортузалея, для того что они сами тут навстречу к нам будут и проводят вас сохранно чрез свое владение, а естьли вы проедете подле моря, и вам тут будет худа, потому что место пустое, всяких людей ездит многа. Против сего дворенин говорил Аджи Челпугу - где лутче и безопасно можна проехать, туда изволите нас весть, а мы дороги не знаем, и где опасные места есть, не ведаем, в том изволите вы к нам показать по своему обещанию любовь, чтоб мы проехали беспечно, однако ж, как мы слышели, что подле моря дорога прямей и глаже, а та деревня она нам не по дороге, к ней же и дорога, сказывают, есть гориста и ехать бы нам в нее не для чего. Против сего Челпуг сказал — хотя бы усми к нам ныне не прислал, чтоб мы ехали в Хаякент, я бы и без его присылки вас туда провел, для того когда мы ехали из Тарков мимо Мортузалея, говорил он нам, чтоб мы вас проводили в деревню Хаякент, а он тут сам навстречу хотел приехать, и сия деревня брата ево салтан Мамута утемышскаго, где мы будем без всякаго опасения, а естьли поедем подле моря и зделается какая худоба хотя от их людей, они будут тем отговариваться, бутто не ведали о нашем проезде. Против сего дворенин спорить им не мог, и от сих теплых вод поехали в вышепомянутую деревню и ехали полями до лесу с агач, и тут есть бежит нефть местах в 5. И сим лесом ехали верст с 2, которой очень велик и част. И тут мы переехали одну речку Куце, которая разделила владение усмиево с салтан Мамутом утемышим, и ехали подле сей речки вверх до деревни Хаякенте с полагача, в которую мы приехали за полчаса до полудни и стояли на лугу подле той жа речки Куце. И по приезде нашем послал Аджи Челпуг к салтан Мамуту и к Мортузалею ведомость, чтоб они к нам приехали навстречу и проводили б собща чрез свое владение сохранно. И тот мы день от них отповеди никакой не дождалися, чего ради дворенин говорил человеку — что эта будет, долга ли нам здесь стоять, уже бы сим временем далеко были. Челпуг сказал — как нам отсель ехать, недождався салтан Мамута и Мортузалея, и от них ко мне отповедь есть, что будут сюда скоро, естьли ночью не будут, так утре рано, однако ж мы еще пошлем своих людей к Мортузалею в Буйнаки, до которых отсель не будет больши, как 4 агача, чтобы он к нам утре ранее приехал. И тако мы послали к Мортузалею казанскова татарина Бехметку с челпуговым человеком, с которым приказал дворенин просить Мортузалея, чтобы он к нам пожаловал, приехал в сию деревню, где мы стоим, а ежели он сам не будет, хотя бы детей своих прислал к нам. И так от нас онай татарин поехал в другом часу ночи, и сию ночь подходили к нам воровские люди красть лошедей, толька за крепким караулом нашим того не учинили. Апреля 21-го числа поутру в 5-м часу пополуночи приехал к нам наш посланной от Мортузалея казанской татарин, с которым приказывал нам Мортузалей, что он сюда сам не будет и детей своих не пошлет, как хотите, так и поезжайте, а не хуже бы, что и назад воротились в усмиево владение, для того что послал Шевкал во все горы людей своих, чтоб вас всех побить до смерти, а моей силы столька не будет, чтоб вас выручить. Когда услышели такие слова, стал дворенин говорить Аджи Челпугу, Мурзе Алию, какие к нам слова приказывал Мортузалей. Против сего они сказали — сам он, Мортузалей, боится выехать в поля и нас тем стал стращать, как сему можна статься, как нас смеет розбивать, есть у нас провожатые усмиевы и брат ево двоюродной, также сюда будет скоро сам салтан Мамут, кто к нам может приступиться. И в сие утро наехало к нам с ружьем людей пеших, и конных множество, сказывают, бутто слона смотреть пришли. В тот же час пришел к дворенину Аджи Челпуг и с ним дятка: Мортузалеев и салтан Мамутовы, два человека знатные, усмиев; брат двоюродной, которые стали говорить, чтоб мы отсель ехали, не опасайся ничего, а мы вас проводим сохранно. Мортузалеев: дятка говорил, что его Мортузалей нарочно сюда послал за тем, ; чтоб вы ехали, и просил своего брата салтан Мамута утемышскаго чрез меня, чтоб он вас проводил до Буйнаков. Чего ради он ныне и прислал со мной своих знатных людей, чтоб вас провожать, а и, сам сюда скоро будет. Усмиев брат говорил — я вас не покину, хотя и не наша владение, а провожу вас до самых Тарков, а что вы слышите бутто вас хотят побить, и на сии слова сумнения не имейте, кто это смеет зделать, мы сами все наперед помрем. За что дворенин, как усмиеву брату, так и другим присланным от Мортузалея и салтан Мамута, благодарил и при том их просил, чтоб пожаловали, проводили в Буйнаки так, как обещались, чтоб мог беспечно проехать. На что они все вышепомянутые, усмиев брат, и Мортузалеев дятька, и салтан Мамута люди, и Аджи Челпуг, говорили — наши слова тебе лживы не будут, как мы говорим, в том и будем, что вас проводим сохранно. И по сих словах стали мы збираться ехать, в то время приехал тут сам салтан Мамут великим людством затем, что ему нас провожать. Сам к нам не пришел и дворенина к себе не звал, а говорил он Аджи Челпугу, чтоб ево дворенин подарил 5 лошедьми лутчими да деньгами 50 рублев, что, увидя его умысл, Аджи Челпуг, не сказав нам, обещает дать ему деньги и лошеди. И с сими словами Аджи Челпуг пришел к нам, стал говорить дворенину, есть намерение худое салтан Мамута, просит он 5 лошедей и 50 рублев денег, и я ему то обещал, для бога за то не стойте, пускай берет, можем мы от него лошеди после чрез Мортузалея опять назад взять. Дворенин против сего ему сказал — как вы могли усмотреть, что есть от салтан Мамута такое на нас намерение худое, изволь ему давать. Аджи Челпуг сказал — в то время ему отдадим, когда в поля выедем, а теперь он нам приказал ехать. И тако мы в их обнадеживани в путь свой поехали, повели они нас из сей деревни горами от моря верстах в семи, приехали на речку Нинку, которая от сей деревни с агач, где на нас все вышепомянутые провожатые, салтан Мамут, сам усмиев брат двоюродной с людьми усмиевыми, Мортузалеев дятька с людьми Мортузалеевыми, на нас ударили и почали стрелять все с тем намерением, чтобы никово из нас живых не пустить и слона убить, для того чтобы не было о сем к сыску ведения, от кого такая причина зделалась. А которые провожатые с нами были, от салтана дербенскова Аджи Челпуг, да от терскаго каменданта прислан к нам в Дербень для провожания Мурза Али с племянником ево Мурзой Абраим, и они нас во время сего бою покинули и ушли с своими людьми прочь, осталися толька мы одни. Что, увидя от них такое неприятство и великую стрельбу, стали мы по них сами палить и шли от них отводам больши десяти верст, что была сего бою с семь часов. Тем от них спаслись, оставя дорогу ту, куда оне нас вели, пошли прямо по горам к морю, а когда с гор спустились, и тут версты на четыре все место глаткое, где уже им нам вреды зделать было не можна, и тако они от нас отстали. А когда сперва в горах на нас ударили и тут отбили, которые с нами были, 5 телег с платьем нашим и с провиантом, как для людей, так и для слона, тут жа была и збруя конская и слонова, и то все от нас отбили, осталися в том, что на нас платья была. И во время сего бою вышепомянутой казанской татарин ухватил одное лошадь из аргамаков и поскакал к Мортузалею, за которым гналось с 10 человек, не настигли. А в лошедях великая учинилась драка, от чего нам великую остоновку в стрельбе нашей делали, отбили они тут у нас одиннатцеть лошедей и два катыря, у слоновщика две лошеди, до смерти убитых две лошеди и один катырь, итого всех от нас в упатке лошедей и катырей 18, раненых 4 лошеди и один катырь, ис которых одна после пала. Людей с нами было салдат и драгун в конвое и из Низовой от маеора Мамкеева с прапорщиком Андреям Антрушкиным и с урядником Иваном Терениным 30 человек, да и конюхов 7 челозек, итого всех и с дворенином в бою людей было 40 человек, а с их сторону всех было, как мы могли видеть, пеших и конных, с 2000 человек. Убили оне у нас одного ис конюхов досмерти, из салдат, кои в канвое были, 5 человек ранено, ис конюхов одного человека ранили, дворянской человек один ранен, у слоновщика один человек ранен, итого раненых 8 человек. В слона в трех местах пульки проходили, толька ему великой вреды не учинили. Полный текст
|
|
|
|
|
|
|
» ХАКОБО ФИТЦ ДЖЕЙМС СТЮАРТ, ГЕРЦОГ ДЕ ЛИРИА-И-ХЕРИКА - ДОНЕСЕНИЕ О МОСКОВИИ В 1731 Г.
|
|
|
Правящая ныне царица Анна Иоанновна родилась 8 марта 1693 г. 1 и была второй дочерью царя Ивана (старшего брата великого Петра I) и Прасковьи Салтыковой, русской дамы . В 1710 г. она вышла замуж за Вильгельма, герцога Курляндского, который умер в январе следующего года, оставив ей почетный вдовий удел в Курляндии, где она решила провести свою жизнь, хотя и бывала время от времени в Петербурге и Москве, чтобы увидеться с царем и царицей и принять участие в венчании царицы Екатерины с царем Петром I. Никогда Анна не представляла себе, что ей придется однажды стать самодержавной повелительницей всей России. Но Бог возвел ее на трон в то время, когда она меньше всего думала об этом, на благо русских, которые никогда не смели бы надеяться на блаженство, подобное тому, которым они довольствуются под властью несравненной правительницы. Царица Анна очень высока ростом и темноволоса, ее глаза красивы, руки восхитительны, а осанка величественна. Она очень полна, но в то же время подвижна. Вовсе нельзя сказать, чтобы она была красива, но она приятна во всем, очень щедра ко всем и милосердна к бедным, щедро награждает тех, кто этого заслуживает, и сурово наказывает тех, кто совершил какое-либо преступление. Она очень страшится пороков, в особенности содомии, ее размышления и идеи очень возвышенны, и она ничем так не занята, как тем, чтобы следовать тем же правилам, что и ее дядя Петр I. Одним словом, это совершенная государыня. Но при том она женщина, и несколько мстительная. Как я уже говорил, она жила в уединении в Курляндии, когда 30 января 1730 г. ее племянник Петр II умер от оспы. Знать собралась сразу же, чтобы бросить взгляд на то, кто будет управлять Россией. Претендентом был юный герцог Гольштейнский, сын одной из дочерей Петра I, но те вовсе не захотели его, и не столько потому, что ему было лишь два года, а и потому, что он был иностранцем. Следующей, согласно праву крови, была принцесса Елизавета, дочь царя [Петра] I, но дурное поведение этой принцессы и влияние семьи Долгоруких лишили ее короны. За ними следовала герцогиня Мекленбургская, старшая дочь царя Ивана; но, учитывая то, что она была замужем за иностранцем, с общего согласия стали подумывать о ее младшей сестре — вдовой герцогине Курляндской. Этот выбор тотчас был объявлен, что было встречено общими аплодисментами; назначили депутацию, чтобы ехать в Митаву и объявить новой царице о ее возведении на престол. Депутатами были князь Василий Долгорукий от Верховного тайного совета, князь Михаил Голицын от Сената и генерал Леонтьев от всех выборных вместе. Полный текст
|
|
|
|
|
|
|
» ЛЕОНТИЙ ТРАВИН - ЗАПИСКИ
|
|
|
Леонтий Автономович Травин (1732—1818) — автор самых ранних по времени написания крестьянских записок. Родившись крепостным, он сумел из «самого подлого сословия» выслужиться и к 54 годам получить права личного дворянина. ...Не успел я, так сказать, расцвести своим благополучием, а не только чтоб вкусить плодов своих, то вскоре зависть, ранив глаза свои, не оставила наводить препятствий, ибо в 1754 году господин мой, граф Сергей Павлович, из чужих краев прибыл в Москву. Государыня императрица Елизавета Петровна, желая его женить на сестре господина Ивана Ивановича Шувалова, возвратила ему из описи дом и вотчины в полное владение. Те же, которые ненавидели управителя Залевского, недоброжелательны были и ко мне, по причине моей к нему услужности и что он меня отменно против прочих почитал и награждал, усмотря удобный для них случай при начале вступления графского во владение, выдумали оклеветать его управителя, якобы в неправосудии, во взятках, в обогащении и в прочем, что только могли выдумать. В сей партии не последний был дядя мой родной Афанасий Степанович Травин, который был в рассуждении его старшинства, а моего в выгодах преимущества, неприятен, а потому и проискивал средства, чем бы меня озлобить; выдумал он оклеветать графу, будто я к нему недоброжелателен, и, не желая быть за ним, желая за другого господина (чего по совести в мысли моей не было), но он, согласясь с прочими на то склонными, поехал в Москву для жалоб, по принесении которых прислали из Москвы повеление, чтобы меня туда выслать, почему я в августе того же 1754 года туда из Пскова отправился на ямских, с прапорщиком Иваном Львовым Большим, и чрез пять суток приехал, где прожил три недели, но, по оклеветанию их, Божьим защищением, скорбного ничего не видел, хотя и старались, пристав к дяде моему и другие коварные люди, оскорбление нанести; однако ж, слава Богу, благополучно отпущен 22 сентября того же 1754 года в дом свой; только вышеупомянутый управитель от должности его отрешен, а на место его никто не определен. Итак, открылась воля, по которой дядя мой и староста Ермолай десятский самовластно предприняли управлять вотчиною, причем важный их предмет был мстить всем своим соперникам, в числе коих я с братьями моими были первые. Случился тогда рекрутский набор, то дядя мой, ожесточась, вознамерился из нас которого-либо из братьев отдать в рекруты, позабыв ближнее родство и не сжалившись на наше сиротство. Видя мы с братом Алексеем намерение его непреложное, принуждены тайно уехать в Петербург для жалобы графу и просьбы о защищении, и только доехали до Пскова, там уведомились, что дворецкий Петр Добрин проехал в вотчину для разбирательства и прекращений неустройства, почему возвратились и мы. Добрин прожил в вотчине не торопясь, и дела происходили неуспешно; но как бы то ни было, а я по услужности своей отменно у него был в милости. Дядя мой, заприметив то, более терзался и от злобы настоял навести мне притеснение в том, что поелику за неспокойство его велено Добрину, взяв с собою, привезти в Петербург, то чтоб и меня туда ж взять, хотя обо мне ни от кого никакого повеления не было. Однако ж ему хотелось меня потревожить, а ежели я взят не буду, то и он не поедет, на что Добрин, не хотя сурово с ним поступить, употребил притворство: лаская его, обнадежил меня взять, меня ж уверил, что он, конечно, из Пскова меня отпустит; итак, ехал я обще со всеми ими до Пскова, в том числе и Залевской по оклеветанию их был в огорчении взят и везен под караулом, а пожитки его опечатаны; выехали изо Пскова поутру на рассвете, и я провожал их в поле не более двух верст, отпущен обратно, чего дядя мой не знал, а отъехав верст с 28, на станции осмотрелся, посерчав, выговорил перед дворецким грубо, для чего я отпущен... Полный текст
|
|
|
|
|
|
|
» А. ИСКАНДЕР - НЕБЕСНЫЙ ПОХОД
|
|
|
В это время происходит нечто таинственное. Сперва мы видим, что Чечелев со своими партизанами постреливает по наступающим на кишлак большевикам, и очень даже удачно, так как есть фигуры, лежащие плашмя и не двигающиеся среди врага. Но вот Чечелев, находящийся как раз напротив нас, бежит назад к лошадям со своими воинами и усиленно машет своей папахой в том же направлении. Не иначе как нам сигнализирует, чтобы мы, в свою очередь, тоже бежали обратно. Вижу, как они, не садясь на лошадей, бросаются в воду. Бр-р! Даже за них стало холодно (от этого купания Чечелев простудился очень сильно и позже заболел, чем нам доставил немало хлопот, т. к. его пришлось тащить). Меня это так заинтриговало, что решил зайти за камни и посмотреть, что там такое творится. Делаю три шага вперед. Но в это время слышу, Грамолин тихо вскрикивает, а пульки с той стороны реки просвистали над нами. Он встает, опираясь на винтовку, и идет, прихрамывая, ко мне: “Я ранен в ногу!” Я улыбнулся, Грамолину ужасно не везло. Это пятый раз, что он ранен за горный поход, а я его и до этого в шутку уже называл “пулесобирателем”. Он мрачно продолжает: “Знаешь, бери-ка мою винтовку, с которой я никогда не расстаюсь. Она хоть по крайней мере пристрелена, я из нее призы брал, а дай мне твое полено, оно мне подойдет, т. к. буду на него опираться, как на палку!” Радостно, с благоговением беру призовую винтовку у Грамолина и, не посмотрев с радости, сколькими патронами она заряжена (Грамолин стрелял перед этим), собираюсь идти к камням... Это, конечно, долго рассказывать — но, произошло все мгновенно... и вдруг уж можно сказать совсем неожиданно и для меня, и для засевших правее меня за камнями кадет... из-за глыбы камней выходит в затылок друг другу с десяток, а то и больше красных воинов... в малиновых шароварах, с красными звездами на папахах. В левых руках держат они винтовки, а в правых, поднятых кверху, — гранаты... Увидав нас, они завопили “Ура!”... Еще до этого стрельба с этой стороны по нас прекратилась по неизвестной нам причине. Теперь было ясно почему! У меня мелькнула мысль: “Их много, они искалечат нас, заберут и замучат”. От страха, вернее, даже ужаса я озверел... Я было при виде большевиков присел за камень, но тут я вскочил, расставил ноги и, как на охоте по зверю, вскинул винтовку и в десяти шагах выпалил прямо в грудь первому из наступающих... Эффект превзошел все мои ожидания... Красные стали валиться как пешки. Три уже лежали не шевелясь, а четвертый на карачках уползал за удирающими остальными. Еще раз выстрелил. Остался неподвижен и раненый. Вскидываю винтовку и стреляю по остальным. Чик!.. а выстрела нет. Открываю затвор — пусто... Патронов нет... Быстро вкладываю обойму, выскакиваю за камни, одушевленный таким удачным оборотом дела, и вижу человек больше тридцати, в малиновых же шароварах, удирающих во все лопатки. Ну и дал же я им жару. Но в это время вокруг меня снова зажужжал рой пуль с другой стороны, и мне пришлось бросить охоту и скрыться за камнями. Решил быстро отходить к окопам. Моя миссия была закончена более чем удачно. Забрал кадетиков, которые как загипнотизированные распластались среди камней. Перебежками от камня к дереву двинулись. Посылаю одного кадетика вперед с донесением устным о происшедшем. Только спрятался я за дерево, к этому же дереву бросается кадет, вскрикивает. Пуля пробила мякоть ляжки, очень близко от низа моего живота... Кисмет! Веду, то есть тащу его, а сам думаю, какое счастье, что в винтовке Грамолина оказалось все же два патрона!.. А если бы их не оказалось?! Даже неприятно об этом думать! Долго потом меня во сне мучил кошмар, если ложился поевши. Вскакиваю во сне, вскидываю винтовку — чик! — а она не стреляет. Хоть кому угодно простительно проснуться в холодном поту... Полный текст
|
|
|
|
|
|
|
» ДЖАКОМО КАЗАНОВА - ЗАПИСКИ ВЕНЕЦИАНЦА КАЗАНОВЫ О ПРЕБЫВАНИИ ЕГО В РОССИИ, 1765-1766
|
|
|
...Еще присутствовал я зимою, в день Богоявления, при особенном обряде: я хочу сказать, при водосвятии на реке Неве, покрытой в это время толстым слоем льда. Церемония эта привлекает бездну народа, ибо после водосвятия крестят в реке новорожденных и не посредством обливания, а чрез погружение нагих младенцев в прорубь на льду. Случилось в тот день, что поп (le pope), совершавший крещение, старик с белою бородой и трясущимися руками, уронил одного из этих бедных малюток в воду, и ребенок утонул. Встревоженные богомольцы приступили с вопросом: что значит такое предзнаменование? - “А это значит”, отвечал с важностью поп, “это значит... вот что: ...подайте мне другого”. Более всего удивила меня радость родителей бедной жертвы. Потерять жизнь при самом крещении, говорили они с восторгом, значит прямо войти в рай. ...Прогуливаясь близ Екатерингофа вместе с Зиновьевым, мы встретили очень молоденькую, еще неразвившуюся девушку, поразительно-хорошенькую, но дико-застенчивую; при нашем приближении она бросилась бежать; а мы, по ее следам, вошли в избушку, куда она скрылась и где мы нашли ее отца со всею семьей. Девочка спряталась в углу и глядела на нас с тоскливым выражением испуга, как горлица, попадающая на зуб волку. Зиновьев вступил в разговор с отцом ее. Сколько я понял, речь шла о девочке, потому что она, по знаку своего отца, послушно подошла вперед. Через четверть часа мы вышли из хижины, подарив несколько рублей детям. Тут Зиновьев мне сказал, что он предложил хозяину купить у него дочь себе в служанки, на что тот согласился. - Сколько же он хочет за это сокровище? - “Цену непомерную: сто рублей... Вы видите, что тут ничего не поделаешь”. - Как ничего не поделаешь? Да это просто даром! - “Так, значит, вы не прочь дать сто рублей за девочку?” - Еще бы. Только согласится-ли она следовать за мной и принадлежать мне? - “Она обязана будет к этому, как только поступит в ваше владение, - и если рассудок не вразумит ее, то вы в полном праве пустить в ход палку”. - Следовательно, не смотря на ее нежелание, я могу заставить ее быть при себе, сколько мне угодно? - “Без всякого сомнения. - по крайней мере, покуда она не возвратит назад ста рублей”. - Если я ее возьму, какое жалованье должен ей давать? - “Ни полушки: только кормить ее да отпускать, по субботам, в баню, а по воскресеньям - в церковь”. - При окончательном выезде моем из Петербурга, дозволено-ли мне будет увезти ее с собой? - “Да, только нужно получить на это разрешение, со взносом денежного обеспечения (sous une garantie pecuniaire), ибо эта девушка, прежде чем она раба ваша - есть царская”. - Вот и все, о чем я хотел знать. Теперь угодно вам будет взять на себя труд договориться о сделке с ее отцом. - “Хоть сейчас, коли хотите, - и вздумай вы на брать себе целый гарем, так стоит лишь молвить одно слово; в красивых девушках недостатка здесь нет”. ...На другой день утром мы с Зиновьевым опять направились туда; я отдал своему спутнику сто рублей, и мы вошли в избу. Предложение, которое от моего имени заявил хозяину Зиновьев, привело доброго человека в немой восторг и удивление. Он стал на колена и сотворил молитву святому Николаю, потом дал благословение дочке и сказал ей несколько слов на ухо; девочка, посмотрев на меня с улыбкой, проговорила: “Охотно”... Зиновьев выложил сто рублей на стол; отец взял их и передал дочери, которая тотчас вручила деньги своей матери. Покупной договор (le contract de vente) был подписан всеми присутствовавшими; мои слуга и кучер, вместо рукоприкладства, поставили на акте кресты, после чего я посадил в карету свою покупку, одетую в грубое сукно, без чулок и рубашки. ...Я одел ее в платье французского покроя. Однажды я повел ее, наряженную таким образом, в публичную баню, где 50 или 60 человек обоего пола, голых как ладонь, мылись себе, не обращая ни на кого внимания и полагая, вероятно, что и на них никто не смотрит. Происходило-ли это от недостатка стыдливости, или от избытка первобытной невинности нравов - представляю угадать читателю. ...Кажется, эта девушка (Заира) сильно привязалась ко мне и вот отчего: во-первых, потому, что я всегда обедывал с нею за одним столом, что очень ее трогало; во-вторых, за то, что я иногда ее водил к ее родителям,- льгота, которою рабы редко пользуются от своих господ; а наконец, если уже все высказать, так и за то, что я, от времени до времени, поколачивал ее палкой - действие, общераспространенное в России, но, большею частью, применяемое без толку. Этот обычай, не всегда удовлетворительный (defectueux) в своем практическом приложении, в принципе превосходен, как местная насущная необходимость. От русских ничего не добьешься путем убеждений, коих и понимать они, кажется, неспособны; словами из них не сделаешь ровно ничего, а колотушками (les horions) - все что угодно. Побитый раб всегда так рассуждает: “барин мой мог бы прогнать меня долой, да не сделал этого; следовательно, он хочет держать меня при себе, потому что любит; и так, мое дело любить его и служить ему усердно”. Полный текст
|
|
|
|
|
|
|
|
|