Закончу мою Владикавказскую повесть эпизодом об Ингушском князьке Шефуке, изменившем нашему правительству и тем наделавшем много шуму и хлопот самому Ермолову. В одной статье Д. В. Давыдова, по поводу этого дела, о Ермолове выражено так, или почти так: «Ермолов, одним мановением бровей, сломил непокорного и заставил его покориться». В сущности дело это завершилось иначе. Вот что произошло. В начале войны с Персией, по горским мирным аулам стали появляться эмиссары от наследника Персидского престола, Аббаса-Мирзы с целию возбудить между ними восстание против Белого Царя. Эмиссары эти снабжены были деньгами, но не более того что было нужно для задатков; тем же из них, которые действительно отпадут от России, обещаны горы золота. В числе соблазнившихся такими щедрыми посулами был и Шефук, владелец аула, почти смежного с Владикавказом.  В одно прекрасное утро открылось, что Шефук, забрав свое семейство, а с семейством и все что мог с собою захватить, бросил свой аул и ушел в горы. Уйти в горы значило объявить себя врагом России. Знали, где он находится; но силою возвратить его было невозможно, а по доброй воле он не сдавался. Шефук ждал награды из Персии, но не только награды, но и слухи оттуда до него не доходили. Беглец, наконец, убедился, что он обманут. И вот Шефук придумал как бы по крайней мере вернуть свой потерянный аул.
Однажды из Грузии в Россию шла оказия. Оказии ходят медленно, так как их конвой из пехоты. Уже было недалеко до крепости, с версту что ли, как один из пассажиров оказии, барон Фиркс, желая скорее прибыть на место, дал шпоры коню и поскакал вперед один (так нередко позволяли себе наиболее нетерпеливые). Едва Фиркс заехал за половину оставшегося ему пути и поравнялся с кустарником невдалеке от дороги, как увидел, что из-за кустов на него несутся несколько человек горцев. Фиркс соскочил с лошади, думая от них отбиваться, пока подойдет конвой; не тут-то было: его приняли в нагайки, усадили и увязали на лошадь и погнали в горы. Героем этой так называемой шалости был Шефук. Во Владикавказе поднялся страшный переполох. В Тифлис засновали курьеры. С тем вместе к Шефуку посылали то мирных горцев, то переводчиков с разными предложениями; но он и слышать ничего не хотел, все еще не теряя надежды на Персидские подарки. Он укрылся с пленником в ауле у одного из своих кунаков, нам враждебных, в недоступной местности. Впрочем, с Фирксом он обращался хорошо и допускал, чтобы из крепости ему привозили все нужное. Шефук ждал, ждал; но из Персии ни слуху ни духу. Начались переговоры, от угроз перешли к предложениям и убеждениям. Шефук соглашался освободить своего пленника с тем, чтоб измена его была предана забвению, чтоб ему было дозволено, по прежнему, владеть аулом; от этих условий он не отступал ни на шаг. «Дай мне моя аул», говорил он, «будь моя кунак, и Фиркса твоя». Ермолов, может быть, и супил брови, но делать было нечего, согласился.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Кавказ Российская империя

Наш поход был не что иное, как прелестная прогулка, оживленная толпою веселых радушных лиц, из которых мало кто подумывал о предстоящей опасности. Несколько выстрелов в арьергард переранили  четырех человек, но почти никто на это не обращал внимания, и полковник Козловский не велел отвечать неприятелю. Выбравшись на самую значительную и уже безлесную возвышенность, граф осмотрел позицию, бывшую в прошедшем году под лагерем генерала Нейдгардта, нашел ее неудобною и велел подвинуться отряду еще на версту с лишком вперед. Здесь стали мы вправо от разоренного, весьма значительного аула, жители которого начали селиться в недалеком расстоянии в лесах. На месте, на котором должен был стать наш лагерь, находились богатые нивы пшеницы, проса и, кажется, кукурузы. Так как жители не вступили с нами ни в какие сношения, то граф не имел причины удержать кавалерию от фуражировки по хлебным полям. Не прошло часу, и надежда на богатую жатву исчезла. С нашей позиции мы могли различать свободно, посредством подзорной трубы, не только толпы горцев, но даже их лица. Мужчины и женщины смотрели с унынием на разорение их полей, но они оставались в совершенном бездействии. Мирные горцы, следующие с нами при отряде, говорили нам столько о намерениях салатавцев сделаться покорными русскому правительству, что мы начали верить им и их словам и полагали, что можем кое-где надеяться на доброе к нам расположение. Когда, однако, дошло дело до того, чтобы запастись водою и напоить наших лошадей и рогатый скот, то мы удостоверились, что обыватели Хубарских высот также желают нам вредить, как и все прочие приверженцы таригата....
Полный текст

Метки к статье: 19 век Российская империя Кавказ

Этикет конца 19 века. Дамы приглашают кавалеров на "Белый танец". 1900 г. (Оцвеченное фото)

Метки к статье: 19 век Российская империя

Комиссия отправилась в Тифлис в мае 1837 года и, по прибытии туда, тотчас открыла свои действия. Естественно, что в таком крае, где вес правителя в глазах народа зависит еще более, чем в Европе, от степени видимой доверенности к нему государя, одного прибытия сей комиссии уже было достаточно, чтобы поколебать власть главноуправляющего и породить интриги. Если высшим властям известно было, что цель комиссии заключается единственно в устройстве будущего, а отнюдь не в ревизии прошедшего и настоящего, то не могли этого знать ни подчиненные лица, ни жители. Они полагали, напротив, что сенатор прислан для обнаружения существующих беспорядков и злоупотреблений, а барон Ган нисколько не старался рассеять в них это убеждение, зная, что барон Розен стоит на невыгодном счету в Петербурге, и предвидя, что ему нельзя будет долго удержаться на месте. Предвидение это, действительно, вскоре и сбылось. Летом (Император Александр II исправил: «Осенью») 1837 года, когда комиссия была уже в полном ходу, император Николай, в первый еще раз в продолжение своего царствования, лично посетил Закавказье и остался недоволен столько же состоянием военной части, сколько и всем устройством гражданским. «Посещение Закавказского края государем, — как выразился Ган в одном из последующих своих рапортов, — пробудило со всех сторон надежды, дало голос заглушенным дотоле жалобам, подняло завесу, закрывавшую множество злоупотреблений, поселило ужас в виновных, тесно между собою соединенных общею им опасностью». Ган, с своей стороны, удалясь от прямой цели своей посылки, ревностно способствовал обнаружению этих злоупотреблений. Действовав сперва через сопровождавшего государя генерал-адъютанта графа Орлова, а потом, во время пребывания государя в Тифлисе, достигнув и нескольких личных докладов, он умел совершить, между прочим, один истинно дипломатический подвиг. Доложив государю, что считает долгом раскрыть разные местные неустройства и злоупотребления, дошедшие до него при исполнении его поручения, он просил, чтобы дозволено ему было представить эти обвинения непременно в личном присутствии барона Розена, так как он, Ган, не имеет ничего сокрытого и желает действовать во всем совершенно гласно. Желание его  совершилось, и вместе с ними был призван к аудиенции и Розен. Ган читал свои замечания, а государь тут же требовал к ним объяснений от Розена, который не умел или не мог отвечать почти ни на одну обвинительную статью, и, между тем, невольно должен был отдать справедливость деликатности и праводушию поступка своего противника. Результатом этой аудиенции и разных личных неудовольствий государя была смена, в конце 1837 года, Розена и замещение его генералом Головиным, дотоле председательствовавшим в правительственной комиссии внутренних дел царства Польского. Управление сего последнего, как увидим ниже, не только не принесло пользы, но еще увеличило запутанность и неустройства...
Полный текст

Метки к статье: 19 век Российская империя Кавказ

Метки к статье: 20 век Нью-Йорк Лондон

Недавно поручик Винсент Эйр (Eyre) издал записки о несчастном времени своего пленничества в Кабуле, под названием: Diary of a Prisoner in Affghanistan. Это еще первый подробный рассказ об роковом событии, которое оставило столько темных, грустных воспоминаний в летописях англо-индейской державы. В нашей статье: Афганистан в последние десять лет, (Сын От. 1842 года книжка десятая) мы упоминали об ужасном поражении двадцатитысячной английской армии, истребленной в несколько дней оружием, голодом и суровой погодой афганистанской зимы. Теперь представим подробности этого события, рассказанные очевидцем.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Афганистан

Визуализация фараонов Древнего Египта при помощи искусственного интеллекта (видео).

Метки к статье: 5 век до н.э. Древний Египет

Лета 7211 бе на Москве Святыя горы Афонския монах диякон Семион сербин обители же святаго Павла, яко же сам поведа Сказание его, яко же ваша страна разделяется и глаголется Великая и Малая и Белая Русия, такожде и наша разделяется и нарицается Сербия, Босния, Далмацыя и Арбанасы А итти в нашу страну Сербскую ныне чрез Польшу ради ратнаго времени нелзя, но итти на Киев чрез волохи и мутьяны. А волохи  и мутьяны по сю страну Дуная, а сербы и болгары за Дунаем, болгары к Черному морю, а сербы к Белому морю. Афонская же гора Сербскыя страны. А страна Сербская до Белаго моря простирается, хлебом и овощем, и виноградом, и рыбою, и медом вельми изобильна, весела и красовита. И леса, и пустыя обители, и пустынники в ней есть. А то и пустынники, у которых ни церкви, ни обители несть, горы и разселины каменныя есть. Древа же у нас есть кипарисы, кедры, финики, маслицы, смокви, винограды. Ягоды же виноградныя различныя видом, потому же и вина из них изгнетенныя разныя видом обретаются. А масло древянное из ягод масличных у нас изгнетают. Смокви же у вас на Москве винными ягодами нарицают, а виноград изюмом. Орехи большия, грецкия нарицаемыя, и малыя у нас, и горохи и бобы разныя родятся. Хлебы же у нас и пшеничныя и ячменныя, ржанова же мало ядим, с подмесом, понеже утроба  у нас мало ево подъемлет. Зимы у нас месяца с два бывает, снеги мало лежат, а иногда зимныя дороги у нас и не бывает. А нынешняго лета на Сырной недели у нас трава и лук зеленыя поспели, а на Вознесениев день и овощи поспели. Квасы у нас пшонныя, просяныя. У нас и у болгаров говорят и служат по печатным книгам московским, а сторопечатныя у нас лутше любят, понеже новая печать плюгава. А икон у нас живописи киевския вельми не приемлют, понеже по латинъски пишут, а латинских за се не приемлют, понеже не по подобию пишут. А венгры недавно к римской вере склонены. А греки того ради книги в Веницыи печатают, понеже турской у себе им печатати не дает. Мы же сербы и болгары словенскаго роду и языка, токмо наречия у нас свои.
Полный текст

Метки к статье: 18 век Сербия