Казнь была назначена через удавление. От очевидцев из русских я слышал о ней следующие подробности.
Дамеджана вывезли из маньчжурской крепости в телеге с пешими солдатами впереди и конными сзади. Все время шла трескотня от взрыва в разных местах нарочно устроенных пороховых зарядов. Дамеджан стоял в телеге на коленях, со связанными сзади руками, причем его держал за плечи сидевший в той же телеге китаец. Во время переезда Дамеджан проклинал китайские власти, и его никто не останавливал. Недалеко от крепости заранее был вбит столб высотой в 4 аршина с какой-то перекладиной наверху и веревкой внизу, связанной кругом. Когда телега подъехала к месту казни, Дамеджана стащили с неё и поставили на коленях около столба так, что веревка окружила его шею и столб. Дамеджан ужасно кричал... Затем два палача стали по бокам Дамеджана и начали скручивать веревку с двух сторон при помощи палок. Лицо Дамеджана синело, глаза расширялись, но кричать он не мог. Тогда веревку раскручивали, давали казнимому очнуться, чтобы через несколько минут приняться за ту же пытку. Ноги у Дамеджана вытянулись, третий палач раздвигал их палкой и бил ногой Дамеджана по животу, так что у него оказались разбитыми мочевой пузырь и проч. Наконец, несчастному забили рот глиной и новое скручивание веревки положило конец его мукам. Казнь продолжалась около часа...
Сами китайские чиновники нашли потом, что при совершении казни было допущено много излишней жестокости. Так, по закону, бить Дамеджана было нельзя, и самое скручивание веревки могло производиться лишь три раза, после чего преступник, если подает признаки жизни, отдается желающим его взять, причем он объявляется в таких случаях стоящим вне покровительства законов. Во время казни протестов среди сбежавшейся толпы не было, но, в общем, она вызвала глубокое негодование против китайцев среди мусульман. Через день тело казненного было передано его семейству и при громадном стечении народа похоронено на магометанском кладбище в русской фактории.
Полный текст

Метки к статье: 20 век Российская империя Центральная Азия Китай

Возвратившись во дворец, государь принимал почетных жителей области и затем удалился во внутренние покои, где ему имело представиться персидское посольство. Прошло несколько минут и пред государем предстал Наср-эд-Дин, приведенный за руки эмир-низамом и бароном Розеном. Прием, оказанный принцу, был самый благосклонный. Рассказывают, что государь посадил принца к себе на колени и сказал: «помни тот час, в который ты сидел на коленах русского императора», и тут же подарил Наср-эд-Дину снятый с пальца драгоценный перстень. Прошло много после того лет и когда мне привелось в 1853 году, в Ниаверане (близь Тегерана), представляться Наср-эд-Дин-шаху, я лично убедился в том восторге, с каким шах переносился к минувшее, припоминая свое свидание с могущественным соседом.
После всех ласковых приветствий, обращенных к наследному принцу и эмир-низаму, государь перешел в действиях Персии, которая по наружности хотя и оказывала желание сохранить с нами дружеские соседственные связи, но в сущности поступала неприязненно. — «Можно ли, начал император, считать дружественною державу, которая принимает русских беглецов и, составя из них батальоны, наименовала оные русскими».
«Приличие и достоинство России страждут от такого нарушения дружбы, которая для пользы самой Персии должна бы остаться всегда ненарушимою.
«Эмир-низам, продолжал государь, вы видите, что я говорю хладнокровно, но истинное убеждение в неправильности направления, которое в этом отношении приняло персидское правительство, заставляет меня говорить с вами откровенно для избежания неприятных от того последствий».
На возражение эмир-низама, что это обстоятельство не было помещено в туркменчайском трактате, его величество заметил, что он единственно для сохранения собственного достоинства Персии запретил поместить эту статью в трактат, тем более, что исполнение ее было обещано Аббаз-мирзою гр. Паскевичу.
«Впрочем, сдавал государь, Мамед-шах не должен забывать те смутные обстоятельства, в которых находился он и вся Персия по смерти Фетх-Али-шаха, и что если спокойствие водворилось, то нельзя не сознаться, что Россия, с своей стороны, употребила все зависящие от нее к тому средства, для благополучного окончания дел в пользу нынешнего шаха. Не полагайте, что я от вас требую невозможного; возьмите пример от султана. Положение России с Турциею в 1828 и 1829 гг. было то же, что с Персией в 1826 и 1827 гг. Султан меня не понимал, но как скоро узнал правоту моих видов и требования, то и все недоразумения прекратились. Он выдает мне не только переметчиков из Россия, даже принявших мусульманскую веру, но и тех из русских подданных, которые бегают из Персии в Турцию, и мне остается желать только, чтобы сношения мои с Портою оставались навсегда в таком же положении, в котором ныне существуют.
«Прошу вас, сказал в заключение государь эмир-низаму, передать мои слова шаху, присовокупя, что я положительно требую выдачи двух русских батальонов и назначаю на то трехмесячный срок, и если по представлению вашему в означенное время требование мое не будет исполнено, то я, не объявляя вам войны, вызову миссию мою из Тегерана и прекращу с вами всякие сношения. Прибытие персидских принцев в мои пределы мне восьми тягостно, хотя правительство ваше еще ничего о них не упоминает, но я, по требованию шаха, их выдам; буду, однако-же, просить, чтобы их не наказывали и чтобы шах, но усмотрению своему, устроил их будущую участь; но не полагайте, что я хочу выдачею принцев получить взамен батальоны; нет, действия мои основаны за том, что требует приличие. Еще раз повторяю мои слова и остаюсь в полной уверенности, что требования мои будут исполнены. Может статься, что шах усумнится в справедливости слов, вами от моего имени ему передаваемых, посему я нарочно оставил дядю наследника, Иса-хана, дабы и он был свидетелем моих требований».
Полный текст

Метки к статье: 19 век Кавказ Российская империя Николай I

На ночлеге в Владикавказе меня ожидали мой конвой черкесов и линейных казаков, возвращавшихся из Петербурга по выслуге срока своей службы, и депутаты от разных горских племен. Надо бы видеть взгляды, с которыми мои молодцы казаки следили за каждым движением этих господ, из которых, правда, у многих были настоящие разбойничьи рожи.
Я растолковал депутатам, чего желаю от их одноплеменников, не для увеличения могущества России, а для собственного их блага и для спокойствия их семейств; сказал им далее, что они, для удостоверения в истине моих слов, могут спросить присутствующего тут муллу, который, по моему повелению, прожил несколько лет в Петербурге, чтобы учить магометанскому закону их собратий и детей, вверенных моему воспитанно, наконец, заключил тем, что я требую только, чтобы они жили спокойно, наслаждаясь благами своей прекрасной родины, и не покушались бороться против неодолимой для них силы русского оружия.
Они, кажется, вразумились в мои слова, и мы расстались приятелями; притом все изъявили желание проводить меня до Екатеринограда. Таким образом, в моем конвое было, по крайней мере, вчетверо более врагов, чем своих, и все усердствовали защищать меня против самих же себя. Все это представляло довольно любопытное зрелище. Некоторые из отцов просили меня взять их детей на воспитание. Надо сказать, что до сих пор местное начальство принималось за свое дело совсем не так, как следует; вместо того, чтобы покровительствовать, оно только утесняло и раздражало; словом, мы сами создали горцев, каковы они есть, и довольно часто разбойничали не хуже их. Я много толковал об этом с Вельяминовым, стараясь внушить ему, что хочу не побед, а, спокойствия; что и для личной его славы, и для интересов России надо стараться приголубить горцев и привязать их к русской державе, ознакомив этих дикарей с выгодами порядка, твердых законов и просвещения; что беспрестанные с ними стычки и вечная борьба только все более и более удаляют их от нас и поддерживают воинственный дух в племенах, без того любящих опасности и кровопролитие.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Кавказ Российская империя

Вы очень интересуетесь знать про наше житье-бытье и хотите, чтобы я сообщил вам о всем, что здесь происходит. Но как однообразна эта жизнь — если б вы знали! Здесь все как по рецепту. Может быть, вы желали бы узнать, какие здесь сходки, вечера, собрания? Если описать вам один, то вы будете иметь понятия обо всех; на всех — неизбежный ералаш, неизбежная водка (которую мы называем sanctus spiritus) неизбежные разговоры о наших местных интересах. Дамы на сборищах не участвуют; они больше промеж себя. Иногда вечер разнообразится небольшим банчиком. Не пугайтесь!.. Страсти не слишком здесь разыгрываются — банк обыкновенно бывает от 10 до 20 целковых, не больше, а понтеры ставят от полтинника до пятачка серебра. Вы видите, в каких миниатюрных размерах производится эта страшная игра. Что до меня, то я предпочитаю всем играм палки [Палка — особая азартная игра в карты.] (солдатский вкус, — сказал бы охотник до плохих каламбуров). Другого рода разнообразие — песни… Молодежь собирается в кружок и запевает хором русские или малороссийские песни (по большей части скоромного содержания), а иногда и сентиментальные романсы, в которых обыкновенно отвергнутый любовник жалуется на жестокость какой-нибудь неземной девы — и тоска неизбежно рифмуется с гробовой доской.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя

Впрочем, нравственное падение китайцев, вероятно, давно уже совершившийся факт, так как самый грубый разврат успел проникнуть во все решительно стороны их общественной и внутренней жизни. Я постараюсь иллюстрировать этот факт.
Старик делает предложение родителям девочки и посылает подарки. Некоторые из последних удержаны — знак, что предложение принято. Жених идет в дом родителей, забирает девушку, призывает священнослужителя (хэ-шан) и гостей, и вот, после прочтения двух-трех молитв, брак считается заключенным. Затем, в течение трех суток муж не подходит к жене; зато каждый из гостей, да мало того, каждый прохожий с улицы имеет к ней доступ и изощряет свой ум в самых сальных анекдотах, в самом непозволительном заигрывании, в самых срамных телодвижениях. Бедная девочка, по этикету, не должна обижаться; наоборот, она должна улыбаться и на каждую грубую и пошлую шутку отвечать веселым смехом; иначе она осуждена общественным мнением и, как своенравная, может быть отослана обратно к родителям. И в течение этих трех дней испытания муж находится тут же. Он угощает, подносит вино и делает вид, что не видит проделок гостей... А затем, девочка, сделавшись уже фактической женой старика, запирается на замок и никого, кроме женщин, не видит...
Читатель, без сомнения, не объясняет себе смысла такого обычая? Я ему его подскажу: развращая девочку, разжигая ее воображение и страсти в муже, гости тем самым стараются подготовить хозяину дома сладостную первую ночь...
Умственный кругозор китайца весьма невелик. Система схоластического образования не воспитывает в нем высоких и честных идей, а скорее способствует развитию тех врожденных качеств, которые так отталкивают от него европейца — надменности и низости.
Странно оказать, но это так: Китай — нация без самолюбия, без той истинной народной гордости и народного самоуважения, которые присущи, как кажется, всем цивилизованным народам земного шара. В моем воображении он представляется всегда каким-то надменным глупцом, непонимающим да и не желающим понимать ни себя, ни других, живущим преимущественно материальной стороной жизни и стремящимся собою олицетворить ту эмблему, которая малюется на стенах перед казенными учреждениями повсеместно в Китае. Это дракон, достигший уже в мире всего: у него под ногами и груда шариков (Как известно, шарики на шапках китайцев обозначают чин их владельца. Высший чин обозначается красным прозрачным (полагается рубин) шариком. Этот же шарик дается владетельным князьям (ванам) первых двух степеней. – прим. автора), и золото, и плоская палка для наказания каждого, включая и мандаринов; и вот он готовится проглотить теперь солнце, не сознавая того, что именно оно, это солнце, и обуславливает его существование на земле.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Китай Российская империя

Один из слуг — русский, захваченный в плен на одном из многих кораблей, которые попали в руки черкесов. Он входит свободно, наравне с другими в мое помещение, дверь которого держат открытой в течение всего дня для того, чтобы дать доступ свету, и также свободно вступает в разговор; он очень хвалит черкесов и, в особенности, эту семью и говорит, что он был бы совершенно счастлив, если бы у него только были деньги, чтобы приобрести жену. 
Понедельник, 24 апреля 1837 г. Семья вернулась, и можно уже заметить изменение к лучшему в еде, хотя и раньше ничего нельзя было против нее возразить. Это объясняется более заботливой внимательностью со стороны женщин. Такая внимательность грозит стать для меня тягостной, если я не сумею найти хорошего применения для того коня, что всегда держат наготове для верховой езды. Новые порции — пасты и мяса (тушеного или жареного), пасты и козьего молока или хлеба из маиса с медом, — присылаются мне непрестанно и до пресыщения. Меня также навестила одна из дочерей, очень хорошенькая девушка, как мне сказали, приблизительно 16-ти лет, с большой чашкой мелких и грецких орехов. К несчастью меня не было дома в это время. Будем надеяться, что это посещение было совершенно бескорыстно, так как по совести я должен сказать, что накануне меня посетила дочь соседнего дворянина, которая здесь гостит (очень хорошая девушка, голова и грудь которой были в изобилии украшены галунами и другими серебряными украшениями); она тоже принесла чашку мелких и грецких орехов, и я подарил ей пару ножниц. Обе эти молодые девушки пламенно желают быть отправленными в Стамбул, чтобы испытать там свое счастье, — то, что мы называем быть проданными в рабство.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Кавказ Российская империя

В Вильдбахе у меня вышла стычка с немцами. Тогда в Германии происходило политическое брожение и публика была очень недовольна русским правительством, не поощрявшим революционные идеи, направленные в то время к объединению Германии. За табль-д'отом целая компания немцев, прибывших большею частью из Штутгардта, при мне стала громко бранить Россию и императора Николая. Они знали, что я русский и что хорошо понимаю немецкий язык. Я счел это за наглость, которую нельзя оставить без наказания и, подойдя к их компании, выругал как следует всех вообще, а почтмейстера Руфа в особенности, так как он перед всеми ораторствовал. В заключение я им объявил, кто я, сказал адрес и предложил дать удовлетворение Руфу или кому угодно из их общества. Произошел общий конфуз; немцы примолкли, а я пошел  домой, ожидая, что ко мне скоро появятся секунданты. Муж моей сестры, барон Засс, перед моим отъездом подарил мне прекрасные пистолеты, и я был уверен, что придется их попробовать на немцах. Жду день, два — нет секундантов. Между тем мне нужно было ехать из Вильдбаха и я опасался, что немцы после станут еще рассказывать, что я уехал, чтобы не иметь дуэли. Я отправился в Баден-Баден, нашел там адъютанта великого князя Михаила Павловича, Шереметева, и моего знакомого Желтухина и упросил их поехать со мною в Вильдбах, чтоб кончить это дело. Когда Шереметьев явился с вызовом к Руфу и другим его компанионам, то все они страшно перепугались и стали просить извинения. Тем дело и кончилось. История эта имела большую огласку, и когда через несколько времени я приехал в Штутгардт мне говорил о ней наш посланник, прибавляя, что напрасно я прибыл в этот город, что немцы, вернувшиеся из Вильдбаха, очень на меня злы. Я ответил что это не беда, и если они здесь стали храбрее, то пусть стреляются со мной я не откажусь и теперь.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Российская империя Кавказ

Находясь далеко от Хивы, столицы ханства, Кунградское бекство мало подчинено хану. Бек, хотя и назначаемый ханом, пользуется почти полною независимостью. Все его подчинение ограничивается уплатою податей и налогов; больше от него ничего не требуется и он полный хозяин в своем бекстве. Даже и подати уплачиваются Бог-весть как, ибо у хана нет средств держать в покорности своего отдаленного вассала. Бек собирает налоги с население по-своему усмотрению и творит полновластный суд и расправу. Каждый день, с утра, сидит он у ворот своего дома, и сюда приходят к нему обыватели разбирать споры, тяжбы и судиться. Здесь же и кончается дело: ответчик платит больше, истец меньше, вообще оба платят и тем все кончается. Судопроизводство это составляет важный источник доходов бека, и он очень горюет, когда получки мало и приходится сидеть даром. При таком примитивном способе судопроизводства выходит, что для правителя гораздо лучше, если его подданные вздорят и бесчинствуют, — благонравным народом управлять невыгодно. Для непокорных и строптивых существует зиндан, устроенный наподобие описанных мною выше, — наказание довольно внушительное. Впрочем, бек, который управлял Кунградом во время нашего приезда, был человек добрый, народ не слишком его ненавидел и платил деньги покорно, почему он весьма редко имел случай прибегать к помощи зиндана. Жизнь он вел, насколько можно было видеть, довольно однообразную и совершенно в восточном вкусе: с утра сидел поджав ноги у ворот дома и курил кальян, а вечером отправлялся во внутренние покои, иначе говоря в саклю, садился на подушки таким же порядком и опять курил кальян, мурлыкая себе под нос бесконечную песню. По окончании сего второго акта своей деятельности, отправлялся спать. Таким образом проводил он время постоянно, изо дня в день, целыми годами, без всякого изменение раз принятых правил. Если встречалась необходимость исполнить что-либо необыкновенное, выходившее из ряда обыденной деятельности, то он поручал дело кому-нибудь из приближенных и успокаивался на лаврах, зная, что зиндан обеспечивает его от исполнения, не согласного с его желаниями.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя