Наши военные, еще с 1861 года, отдалились от поляков и не бывали в их семействах, а потому и не могли знать положительно о приготовлениях к открытому восстанию; хотя все понимали, все чувствовали, что вокруг их готовится что-то недоброе. Поляки в своих действиях и поступках в отношении к русским стали чрезвычайно дерзки, нахальны. Русскому в Польше была жизнь не в жизнь: худо и дома, еще хуже вне его. Дома — русский каждую минуту мог ожидать, что или выбьют стекла его квартиры или устроят кошачью музыку. (Эта музыка состояла в том, что соберутся под окнами квартиры и начнут кричать, как кому вздумается: кто по-собачьи лает; кто мычит, как корова; кто мяукает по-кошачьи и т. д. И это делала толпа иной раз в две или три тысячи человек и более). Вне квартиры русский подвергался неприятности быть избитым или оплеванным. Не буду приводить всему этому примеры: они известны из газет 1861 и 1862 годов. Начальство не приступало к решительным мерам, полагая, что поляки опомнятся, придут в себя, и действовало мерами кротости. Приведу в доказательство следующее наставление военным начальникам покойного наместника князя Горчакова: держать себя с приличною гордостью, не давая вида, что подобное положение дел унижает их значение. Это наставление было объявлено по случаю жалоб на то, что жители-поляки, при встрече на улице с военными, не взирая на звание, проходя мимо, или обгоняя их, нарочно задевали и толкали их, либо  харкали и плевали. Все это я упоминаю, чтобы показать, как обходились русские с поляками до мятежа и как поступали поляки с русскими. Всякая мера правительства, клонившаяся к восстановлению спокойствия, тишины и порядка, нарушаемых поляками, выставлялась ими в виде насилия; всякое бесчинство, публичное оскорбление, наносимое русским, оправдывались, по иезуитски, патриотизмом. Словом сказать, смотря по обстоятельствам — из мухи делали слона и из слона — муху.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Российская империя Польша

В 1844 или 1845 г., на Обдорскую ярмарку собралось очень много торговцев. Чиновный люд: исправник, местный заседатель, кой-кто из тобольских чиновников также был на лицо. Был, кажется, тут же приезжий жандармский офицер. Торговля шла бойко. Русские торгаши потирали, от удовольствия, руки, скупив весьма выгодно пушнину. Добродушный исправник Скорняков был чрезвычайно доволен удачным сбором ясака. Инородцы, пребывающие на своих нартах и ночующие под красивым полярным небом, просветленным 35—40 град. морозами — также находились в блаженном состоянии, лакомясь, ежедневно, волшебным напитком и куском сырого оленьего мяса или вкусной рыбы. Наслаждались они и набиванием рта нюхательным табаком, действие которого напоминало им, несколько, одуряющее свойство водки. Все шло хорошо! Было несколько неприятных случаев; но это не в счет; без них не обойтись: замерзло на своих нартах несколько сильно опьяневших инородцев, в том числе молодая женщина с ребенком, плотно прижавшимся к открытой груди кормилицы. Было несколько драк; одного торгаша пообокрали, другого поймали с продажной влагой, напоминавшей, по запаху, низкодобротную водку — все уладилось!
Вдруг весь Обдорск был поражен страшным известием. Верстах в 30 или 40 от города появился, с многочисленной ватагой, известный уже правительству грабитель Вауль Пиеттомин.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Российская империя

Лета тысяча семь сот шестого, января в двадесятый день, волной человек Михайло Матвеев с женою своею Марьею Федоровою дочерью дал сию житейскую запись Григорью Петрову сыну Языкову в том: занял я, Михайло, у него, Григорья, денег десять рублев, и тех денег платить мне нечем, и за те деньги жить мне, Михаилу, с женою своею у него, Григорья, и у детей его в доме, в Пошехонском уезде, в селе Погорелом, или где  велят, тридцать лет. И живучи, своровскими людьми незнатца и никаким дурном не промышлять, и никуда от них не сбежать, и ничего непокрасть, и низакого иного незаложитца. А наперед сего я, Михайло, и жена моя Марья иному никому никакой на себя крепости не давали; а буде я, Михайло, и жена моя чего против сей житейской записи неисполним — и ему, Григорью, и с детям его вольно на нас бить челом великому государю. А указ великого государя на нас без суда и без допросу по их челобитью, как надлежит кабальным и по житейским записям людям, и крестьянам, и дворником по записям.
Полный текст

Метки к статье: 18 век Российская империя

В прошлом, государь, во 158-м году по твоему государеву указу и по выбору гостей и гостиные сотни торговых людей послан я, холоп твой, на твою государеву службу к Арханьгельскому городу и на Колмогоры к таможенному и кабацкому збору ко 159-му году. И я, холоп твой, служил твою государеву службу прошлой 159-й год. И в нынешнем, государь, во 160-м году судом божиим преставися дед мой, гость Григорей Никитников, инок схимник Герасим, а приказал после себя церькви божия строить и душу свою поминать и всякими промыслишками промышлять внуку своему, а моему брату Борису Никитникову, да мне, холопу твоему. А на мое, холопа твоего, место к нынешнему ко 160-му году перемена прислана, а живу я, холоп твой, за отчетными книгами и за твоими государевыми остаточными долгами. А после меня останется товарыщев моих у выбору и за книгами двое, Мартьян Дурандин да Иван Кокорин.
Милосердый государь царь и великий князь Алексей Михайлович всеа Русии, пожалуй меня, холопа своего, вели, государь, меня с своей государевы службы отпустить к Москве для церьковнаго строения и для поминка деда моего.
Полный текст

Метки к статье: 17 век Московия Российская империя

Один из крупнейших сотрудников Петра В., Андрей Андреевич Виниус, до сих пор не получил должной оценки в русской исторической литературе. Все историки, интересовавшиеся его личностью, оценивали ее обыкновенно с одной какой-нибудь стороны и не заботились о полноте приводимых ими биографических сведений; поэтому полной биографии Виниуса до сих пор не имеется в русской литературе. Предлагаемый очерк имеет целью собрать все данные о жизни этого замечательная лица, который можно найти в изданных памятниках и исторической литературе и исправить многочисленные ошибки биографических сведений о Виниусе, возникшие по большей части от того, что историки, упоминание об этой личности в своих трудах, слишком односторонне изучали его биографии.
Полный текст

Метки к статье: 17 век Российская империя Московия

1655 года Июля 29, в бытность Царя Алексея Михайловича, по случаю похода, в Смоленске, приехал туда от Венецианского Дожа, Франциска Молина, Посланник Алберт Вимини. Будучи болен, он вручил присланную с ним грамоту Дьяку Томиле Перфильеву. Дож, поздравляя Государя с успехом оружия против Поляков, просил дозволения производить Венециянам взаимную торговлю в Архангельске, и домогался, чтоб Государь отправил против Турок Донское войско, дабы тем сделать диверсию при происходящей между ими и Венецианскою Республикою войне. Вимини привез в подарок Царю от Дожа кусок золотого аксамету. Для излечения от болезни прислан был к нему Доктор. Он отпущен из Смоленска 28 Декабря с ответною грамотою, в которой Государь, дозволяя свободную Венециянам в России торговлю с платежом пошлины, обещал на прочие требования прислать с своим Посланником ответ, известил Дожа о присоединении к своей Державе Литвы, и дал знать, чтоб впредь Царский титул от Республики исправнее был писан.
Полный текст

Метки к статье: 17 век Московия Российская империя

Лета 7151 декабря в 25 де[нь] бил челом государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии словом ирбитцкой оброчной крестьянин Богдашко Павлов Тюстин. А сказал: в прошлом де во 150-м году в делавую пору в жнитво, идучи де с помочи от оброчново крестьянина от Гаврилка Иванова, ирбитцкой крестьянин Ивашка Поткорытов с зятем своим с Олешкою Бортниковым пришед к нему, к Богдашке, на подворье, ево, Богдашку, грабили и ис потполья вынели у нег[о], Богдашки, коробьишко ево, Богдашкино. И то ево коробьишко розломали и вынели ис коробьишка у нег[о] ево, Богдашкиных, полтретя 6 рубли, да три креста, да пять персней серебряных, да два полотенца, шиты шелком; и двери избные и голбешные  розломали и изсекли. А он де, Богдашка, в то время был на поле, а с поля де пришел он, Богдашка, к подворью своему один. И он де, Богдашка, у себя в ыз[бе] и запер было избные двери с надворья жердью, а приказал де было их стеречь Клюю . А сам было де Богдашко пошел суседям своим на них являти, на Ивашка и на Олешку. И они де в то время двери изломали и сами де из ызбы ушли. И в нынешнем де во 151-м году декабря в 25 де[нь] пил он, Богдашка, у Семейки  Поткорытова во дворе, в ызбе, овсяную брагу, и тот де Ивашко Поткорытов взяв меня за ноги и ударил в середу  и, ударя, почал меня топтати и, топтав меня, бил по щекам и бороду у ме[ня] драл. И от тово де я учинилса болен и увечен, и будет мне смерть случитца, и я на себя кроме ево, Ивашка, никово убойца не ведаю. А как де он, Ивашко, меня бил, и в то де время мне приговаривал: За то де я тебя бью, что де ты меня оглашал, что де я к тебе летом приходил. А по досмотру тот Богдашко бит гораздо и рожа з Богдашки бита до крови не в одном месте и бороды ево, Богдашкины, выдрал хохол больш[ой] (Оборван край). А у челобитья, и у досмотру, и у записки в судебной избе были ирбитцкие крестьяне: слоботчик  Иван Шипицын , Григорей Прокопев Жыла, Ондрей Онофреев, Фетка Зырян, Кирилко Федоров, Ивашко Дробинин. А челобитье и допросные речи писал ирбитцкой земской дьячок Семейка Норицын.
Полный текст

Метки к статье: 17 век Московия Российская империя

Государю, царю и великому князю Алексею Михайловичу, вceя Великой, и Малой, и Белой России самодержцу, бьет челом холоп твой Васька Шереметев.
В нынешнем, государь во 165 году на твоей государеве службе, сынишка моего Матюшку Немецкие люди взяли в плен, а жена его и людишка ныне во Пскове. И ведомо мне холопу твоему учинилось, что многие людишка, чая себе воли, хотят разбрестись. А по твоему государеву указу, по челобитью сынишка моего Петрушки, велено ехать во Псков по жену и по людей сынишка моего Матюшки дворянину Томиле Дивову. Милосердный государь, царь и великий князь Алексей Михайлович вceя Великой, и Малой, и Белой России самодержец, пожалуй меня холопа своего: вели, государь тех людей, которые будут жене сынишка сына моего и Томилу Дивову нuпослушны и к Москве ехать не похотят, метати по городом в тюрьму до своего государства указу. И о том вели государь дать к боярину и воеводам свою государеву грамоту. Царь, государь смилуйся!
Полный текст

Метки к статье: 17 век Московия Российская империя