Как бы благородна ни была эта картина туркменского гостеприимства, все же его прелесть исчезает, если я сделаю здесь небольшое отступление, в котором инстинктивный характер туркменского гостеприимства предстает в причудливой форме. Один из моих нищих спутников во время моего пребывания среди туркмен отправился наносить свои визиты за подаянием, облачившись в худшие из лохмотьев. Настранствовавшись за день, он вошел вечером в стоявшую особняком юрту, чтобы переночевать там. Как принято, он был встречен дружески, но вскоре он заметил, что хозяин дома был в большом затруднении и бегал взад и вперед, словно искал что-то. Нищему уже становилось не по себе, как вдруг туркмен приблизился к нему и, густо покраснев, попросил взаймы несколько кранов, чтобы достать ужин, так как у него есть только сушеная рыба, а гостю следовало бы предложить блюда получше. В такой просьбе, конечно, нельзя было отказать. Мой спутник открыл спрятанный в лохмотья кошелек, и после того, как он дал хозяину 5 кранов, все, казалось, было улажено. Ужин был съеден за приятной беседой, гостю был постелен самый мягкий ковер, и на следующее утро его проводили со всеми почестями. ”Не прошло с момента моего ухода и получаса. - рассказывал мой друг, - как какой-то туркмен погнался за мной и с угрозами потребовал мой кошелек. Велико же было мое изумление, когда я узнал в разбойнике моего вчерашнего хозяина. Я думал, что он шутит, и начал дружески уговаривать его, но дело все более оборачивалось всерьез, и, чтобы избежать недобрых последствий, мне ничего не оставалось, как отдать ему кошелек, чай, расческу и нож - все мое имущество. Я уже хотел идти дальше, но он остановил меня, открыл мой, т.е. теперь уже свой, кошелек и достал оттуда 5 кранов со словами: "Возьми мой вчерашний долг. Теперь мы квиты, ты можешь идти дальше".
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Хивинское ханство Бухарское ханство Персия

В пятницу (джума), т. е. в мусульманское воскресенье, мы обычно отправлялись в мечеть Шах-Абдул-Азим, место паломничества, в 5 — 6 верстах восточнее Тегерана. Здесь мы всегда встречали много женщин, которые совершали свой «зиарет», т. е. паломничество, верхом или на носилках (тах-тараван), которые несли два мула. Богатых персиянок сопровождали верхом и пешком евнухи или мужская свита. Другие, победнее, ехали одни, как обычно тщательно закутанные и с белой хлопчатобумажной сеткой, закрывающей лицо. Однако женщины везде одинаковы, и часто бывало, что, когда поблизости не было ее соотечественников, встреченная нами женщина, если она была красива и молода, стыдливо поднимала покрывало, чтобы приветствовать нас пылким взглядом своих черных, как уголь, глаз, и иногда тихо шептала: «Салам сахеб» («Приветствую вас, господин»).
Во время наших прогулок мы бывали и в садах покойного Фатх-Али-шаха. Все эти сады обнесены высокими стенами. За всегда запертой входной дверью, примерно в трех шагах от нее, находится вторая стена, высотой 7 и длиной 10 футов, которая, если даже открыта внешняя дверь, защищает внутреннюю часть сада от взоров любопытных, так как там в это время могут гулять или сидеть без покрывал женщины.
Ревнивые жители Востока принимают всевозможные меры предосторожности, охраняя своих женщин, но их все же часто обманывают. В одном из таких королевских садов имеется Аби-Сер, или Серд-Аб, т. е. подземный павильон, в который спускаешься по пологому коридору без ступенек. Внизу оказываешься вдруг в просторном помещении с боковыми комнатами, купола которых с оконцами из цветного стекла находятся на уровне поверхности сада. Тут же обставлено с восточной роскошью; стены украшены арабесками ярких тонов, везде бассейны с кристально-чистой водой и фонтаны.
Здесь в прохладных полутемных покоях шах проводил со своими одалисками жаркие летние дни и мог даже купаться. Старый сладострастник приказал устроить здесь приспособление, которое ласкало бы его взор. Из одной верхней комнаты этих подземных покоев (бала хане) прямо в бассейн вела узкая покатая плоскость, т. е. лестница без ступеней, из белого мрамора. Если шах желал искупаться, он садился в прохладную воду бассейна, и по его знаку к нему съезжали по этой плоскости его одалиски, единственным украшением которых была, конечно, естественная нагота. Во время этого спуска обрюзгший развратник мог наслаждаться прелестями своих наложниц. Можно только догадываться, какие здесь совершались оргии, о которых мы, европейцы, не имеем никакого представления.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Персия Российская империя Кавказ Центральная Азия

Аширеты Мунтэфик, обитающие в окрестностях Басры, и другие Арабы, не принимают иных денег, кроме монеты, известной под названием шами, выбитой во дни покойного султана Абдуль-Хамид-хана и стоящей 40 пар, да еще монеты, которую они, в смысле гуруша, называют джарш, обращающейся в цене восьми тур. пиастров, и его онлуков, называемых феуари. Так как купцы, прибывающие из Индии для покупки фиников, этого главного местного продукта Басры, не имеют в руках другой монеты, кроме иностранной, то для того, чтобы Арабы, хозяева фиников, принимали от них деньги, они принуждены бывают выманивать свою монету. Для облегчения сделок, помощью этой монеты, между покупателями и продавцами, завелся в Багдаде, особый меняльный промысел: Евреи и другие мастера торговых оборотов, для размена монеты, находящейся в руках упомянутых покупщиков, составляют капитал из имеющих обращение между Арабами шами и выменивают их в свое время на иностранную монету, принимая последнюю пятью и даже восемью процентами ниже нормальной их ценности; потом, эту иностранную монету они продают, по номинальной её стоимости, другим торговцам; а когда оказывается потребность в золоте, продают ее купцам и лицам, отправляющимся в Мекку на поклонение (хадж); в случай же надобности и в казну, по возвышенной цене, и таким образом наживают большие барыши. Нет сомнения, что подобным плутовством, из которого эти господа сделали себе ремесло, они заграждают Арабам и другим племенам путь ознакомления с иностранною монетою. И это до такой степени, что золотая, полновесная и чистопробная монета, выбиваемая в правосудные дни е. в., несравненного благодетеля, нашего могущественного государя (да сохранит его Господь от всяких бедствий и пр.), и обращающаяся в народе под названием меджидийе, выменивается иногда на шами в 98 пиастрах.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Персия Иран Арабский Восток Османская империя

Полный текст

Метки к статье: 19 век Персия Иран Османская империя Турция

Он был очень переносчив и, не смотря на свои страдания, не только успел показать нам приобретенных им кровных лошадей — двадцать семь жеребцов и четырнадцать кобыл, все превосходных статей — но и передал нам многое о жизни бедуинов, у которых он провел четыре месяца.
- Привольное житье этим пустынным арабам! говорил он. Простор, свобода, чистый, благорастворенный воздух... вот условия их существования. Нянченье с лошадьми, отыскивание пастбища, охотничьи набеги на соседние племена и удалые и ловкие воровские проделки, вот их занятия. Бесприхотность, простота жизни, необыкновенная переносчивость, верность данному ими слову, презрение к городским жителям, слепое повиновение своим племенным шейхам; а с другой стороны, жестокость, даже кровожадность, наклонность подстеречь на пути чужестранца, только что ими обласканного в своем кочевье, ограбить его, а при сопротивлении и убить, фанатизм, наконец, феноменальная нечистоплотность — таковы хорошие и дурные качества бедуинов. Конечно, все они, более или менее, известны обоим полушариям, но я рассказываю вам о них, как очевидец, как человек, собственным опытом убедившийся в истине этих положений.
И во-первых мне, вместе с ними, случалось по нескольким неделям обходиться без воды; мы пили одно верблюжье молоко и даже делились им с лошадьми; арабы, как известно, и как повелел им пророк их, при безводье делают свои омовения песком, женщины для обмывания волос и для придания им шелковистой мягкости, довольствуются средствами, добавляемыми верблюдом, кроме молока. Насекомые доводили меня до бешенства; из белья я выкуривал их огнем. Я питался вместе с арабами растертой пшеницей; смоченной водою, когда могли достать ее, тумбаланами или  трюфелями, без всякого запаха и вкуса, финиками в растопленном масле, молоком, сушеною стрекозой или саранчей. Во всем они себе отказывают или скорее вовсе не думают о нуждах своих; за то всю любовь, все заботы обращают на лошадей своих, которых они считают как бы своими крыльями... Ведь жизнь их состоит или в набегах или утеки от преследований: и потому они употребляют все свое старание, чтобы развить в животном силу и прыткость; так многие доводят лошадей своих до того, что они пробегают без пищи и питья, от заката до восхода солнечного, около ста двадцати верст; не принимайте это за сказку.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Персия Арабский Восток

Обыкновенно летом и весной шах встает в 4 — 5 часов утра, как и все вообще на Востоке, где в 8-9 часов утра зной уже дает себя чувствовать, но за то отдыхает днем. В 12 часов он завтракает. Шах садится на ковер по-турецки, со скрещенными под себя ногами, а перед ним ставят несколько десятков разных блюд, среди которых преобладают баранина, рис и пилав, и он выбирает из них по вкусу, не прибегая, конечно, к помощи вилок и пользуясь вместо них руками, а жажду утоляет холодным шербетом (прохладительным питьем, приготовляемым из сока свежих плодов, а также фруктового сиропа) и молоком. Придворные соблюдают при этой церемонии полную тишину, а рабы молчаливо и подобострастно прислуживают. Иногда шах прерывает молчание, обратившись к кому-либо с вопросом, и получает короткий, рабски почтительный ответ. Нечего и говорить, что присутствующие при этом стоят, что исполняется и принцами, которые приступают к трапезе тотчас после того, как окончит ее шах; затем начинают утолять голод придворные, а остатки жадно вылизывает шахская челядь.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Персия

Как однако любопытно для Европейца въехать в первый раз в восточный город! Все так необыкновенно в своей пестроте, все так занимательно в своем разнообразии, что глаз не знает, на чем остановиться! Грязные кривые улицы наполнены толпами народа: пышность с бедностью, опрятность с нечистотою, неприличие с чванством — так перемешаны, что эта суетящаяся толпа представляет любопытнейшую картину фламандской школы! Домов не видишь, стены скрывают их; разговаривать с кем-нибудь почти нет возможности, шум толпы — все заглушает! Разбросанный по бокам лавки товаров и ремесел, разнообразием своим обращают улицу в ковчег искусства! Тут видишь полунагих хлебопеков, (они обнажены с плеч по пояс); встречаешь полуобнаженных нищих, крикунов дервишей, лентяев ослов, [18] которых иногда не видно под ношею, и едва заметно под седоком; тебя толкают отовсюду и конные и пешие, и терпеливые верблюды, и не-сносные лошаки; на тебя плещут помоями, бросают сор, льют воду, и все это нечаянно, и за все это сердиться не должно . . . Словом, перед тобой такой хаос, что на первый paз ты не можешь отдать себе отчета, где ты?.. Но чтобы предостеречься от всяких неприятностей, которым подвергаешься среди толпы, то когда едешь или идешь по городу, тебя окружают всегда твои слуги, — одни идут впереди и толкают без пощады в стороны все, что встречается на дороге; другие идут с боков, и опять толкают все, приближаемое к тебе любопытством; и наконец остальная свита слуг следует сзади, чтобы тебе не пришлось в свою очередь пострадать от толчков едущего за тобою, а [19] вместе с тем посматривают, чтобы у твоей собственности не оторвали какого-нибудь кусочка, который, охотник до чужого, счел бы лишним для тебя и не лишним для себя. Я не забуду, как это случилось с одним из моих слуг: при повороте в улицу, какой-то мальчишка оторвал у него мимоходом целую полу сюртука с карманом, где думал найти что-нибудь не лишнее; прохожие это видели, смеялись вдоволь, но никто и не подумал остановить вора, преспокойно ушедшего, куда ему вздумалось.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Персия Кавказ

Я не люблю здешних Армян; Татары лучше. У Армян женщины, как отшельницы, собаки у них злые; женщинам у Армян дозволяется говорить только с мужьями. Я слышал однако же, что после первых родин им дозволяется, в необходимых случаях, разговаривать с отцом и с матерью, или по крайней мере отвечать на их вопросы; впрочем они должны хранить вечное молчание, выражаться только знаками, или вовсе не выражать своих мыслей, а главное, избегать присутствия кого-либо, как от ревности мужчин, так и потому, что женщина у Армян считается творением непристойным и нечистым; они не должны сквернить мужчин своим присутствием, и в продолжение всей своей молодости должны скрываться в мрачных подземельях от взора мужчин. Вот до какой степени ревность преобладает этим завистливым народом. Одни старые беспрепятственно лазят из одной норы в другую, как мертвецы, ползающие около своих могил (Иногда, особливо в сумерки, надо весьма осторожно ходить, чтобы не провалиться в ямы, служащие вместо дверей этим землянкам. Здесь вообще мужчины имеют мрачные лица, а женщины печальные и болезненные; черты у Армян продолговатые и лица вообще сжаты.
Ревность к женщинам и скупость мне показались главными чертами характера здешних Армян. Эти две страсти изображаются в их бледности, впалых глазах и беспокойных взглядах.
У Татар лица довольно широки, черты не велики, цвет лица свежий, хотя немного смуглый от солнца и чистого воздуха, на  котором они живут, кочуя летом на горах. Армяне же, как зиму, так и лето, томятся в тесных и сырых пещерах, и от того бледны и желты.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Кавказ Персия