|
|  |
|
|
» ВИНЦЕНТИЙ КАДЛУБЕК - ПОЛЬСКАЯ ХРОНИКА
|
|
|
Вот умирает сын Мешко Болеслав, заколотый стражником, [вот] слава известных мужей погибает, а вот и [самого] Мешко какой-то рядовой воин, ранив, хочет убить, но [Мешко], откинув шлем, восклицает: «Я князь!» Узнав его, [воин] просит за ошибку прощения и, защищая его от нападения других, помогает покинуть [поле] боя. Но и князь Роман, потеряв многих своих, лишившись многих помощников, страдающий от немалых и тяжелых ран, отчаявшись в победе и снедаемый болью, думает повернуть назад. Ведь большая часть русских в начале сражения бежала, лишив малолетних князей победного триумфа. Ибо многие [из войска поляков] думали не о битве, а преследовали убегающих русских: кто из-за жажды наживы, кто в пылу негодования.
Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» ЭВЛИЯ ЧЕЛЕБИ - КНИГА ПУТЕШЕСТВИЙ
|
|
|
Языки их различны, и отличаются друг от друга. Потому что все татары говорят на двенадцати языках. Языки друг друга они понимают с помощью тильмаса, то есть переводчика. У них есть словари слов и наречий. Говоры их изящны и красноречивы. Во-первых, чагатайский язык, затем язык кумыков, язык моголов, язык боголов, язык туркмен, язык ногаев, язык кайтаков, язык кураков, язык хешдеков, язык дагестанских аджемов, хиндский, узбекский и булгарский. Все они татары, и у всех разные языки и разнообразные книги. Они не похожи ни на один другой язык. У каждого из них - свой особый язык. Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» ЭРИХ ЛЯССОТА - ДНЕВНИК
|
|
|
Затем, когда асаулы (начальники, которых можно приравнять поручикам) обошли вокруг большое коло и все сказанное изложили прочим казакам, чернь снова отделилась, образовала особое коло и после новых совещаний опять выразила согласие громкими восклицаниями, сопровождавшимися бросанием шапок вверх. Когда мы вслед за тем вышли из кола, тотчас загремели войсковые барабаны и трубы, сделано было десять пушечных выстрелов, а ночью пущено еще несколько ракет. Но в тот же вечер некоторые беспокойные головы вместе с более зажиточным казаками, каковы например охотники или владельцы челнов, ходили из хаты в хату и смущали простой народ, указывая на отдаленность и опасности пути, предостерегали, убеждали пораздумать о том, что они намерены предпринять, чтобы не раскаиваться впоследствии. Они указывали на незначительность присланной казакам суммы, на которую невозможно продовольствовать такое количество людей в таком далеком походе, тем более что в числе их много людей бедных; затем спрашивали, куда они намерены употребить эти деньги — на покупку хлеба или на покупку лошадей, причем ставили на вид, будто е. и. в. может завлечь их далеко в глубь страны и затем, когда минует надобность, оставить их ни при чем, особенно если они не имеют никакого определенного письменного обеспечения, скрепленного его печатью. Такими и подобными речами они так настроили простой народ, что те, собравшись снова в коло на утро следующего дня, 21 июня, пришли к совершенно противоположному заключению, а именно: что при столь неопределенных условиях они никак не могут и не хотят выступать в поход, тем более, что им неизвестно, действительно ли существуют обещанные деньги или нет, и от кого они могут быть получены, так как им не представлено никакой грамоты от е. и. в., равно как и письменного удостоверения в том, что им действительно будут уплачены добавочные суммы и подарки. Наконец они прислали в наше помещение нескольких казаков, чтобы сообщить нам такое решение. На это я отвечал, что им легко было бы убедиться в том, что эти деньги присланы действительно е. и. в. и что я сам от себя не мог бы предложить им таких даров. Что, наконец, было бы безрассудно с моей стороны обнадеживать их в получении суммы, если бы она действительно не существовала и тем накликать беду на свою голову. Напротив они могут быть уверены в том, что получат эти деньги, как только согласятся на условия, предложенные нами от имени е. и. в. Наконец, в подтверждение своих слов, я показал им также свою инструкцию, скрепленную императорскою печатью. Когда же эти посланные возвратились в коло с моим ответом, а чернь, не смотря на это, продолжала упорствовать в своем решении, то вождь и некоторые из старшин, в особенности Лобода, прежний гетман, при котором Белгород был разрушен, всячески просили и уговаривали их хорошо обдумать, что они делают, и не отвергать милостивых предложении императора, которые они должны бы почитать за великое счастье. В противном случае они рискуют по меньшей мере подвергнутся всеобщему позору и посмеянию, если откажутся теперь от участия в таком похвальном предприятии, направленном против закоренелого врага христианства, и если не пожелают выступить в поход, не смотря на милостивое предложение, сделанное им столь могущественным монархом.
Но когда они и после всех этих доводов настаивали на прежнем решении, то вождь, тут же среди кола, в гневе отказался от своего достоинства и сложил свою должность, мотивируя отказ тем, что он не может и не хочет оставаться вождем людей, которые так мало дорожат своею славою, честью и добрым именем. После этого коло разошлось. Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» ДАНИЕЛ КРМАН - ИТИНЕРАРИЙ
|
|
|
21 июня нового календаря мы отпраздновали второй день покаяния в деревне Хведерки и слушали пастора Гельбишианского полка, который проповедовал из II книги Хроник, стих, о единении с богом, долженствующем быть с пользой установленным. Повод для этого ему предоставил приход татар к королю и Мазепе в деле союза против московитов. Ханом татарским был послан некий мурза, то есть капитан, с которым и мы позднее говорили по-венгерски. Ибо он был когда-то Агриенским капитаном, но в недавней турецко-имперской войне, отведенный в Вену, убежал оттуда. Он беседовал по-немецки с господином графом Пипером и, насколько мы поняли, настаивал, чтобы татары были допущены к союзу со шведами и казаками с тем условием, чтобы шведское королевское величество без участия татар не заключало впредь мира с московитами и разрешило татарам, намеревающимся вторгнуться в Московию, увести людей, отогнать скот и чтобы они (татары), удовольствовавшись этой помощью, были бы готовы к исполнению военных приказов, которые будут даны им королем Карлом. Увольнение этих отосланных откладывалось на третью неделю, чтобы король Карл, полагавшийся на вспомогательные татарские войска, непожелал бы, может быть, пойти на риск войны. Мурза сетовал, пока мы просили его, желая отправиться с ним в Крым, что отсрочка его отбытия к хану может стать пагубной для обеих сторон, ведь татары будут готовы к вторжению в Московию, как скоро они уразумеют, что король Карл согласился на их просьбы. Полный текст |
|
|
|
|
|
|
|
|
