В лагерях все денщики помещались в бараке вместе, и вот однажды у одного из них пропал кошелек, в котором было рубля три денег. Прихожу в офицерскую столовую, мне говорят, что подозрение падает на моего Черкашина. Я решительно отверг подобное обвинение, заявив, что моих денег у Черкашина на руках бывает больше и я никогда не замечал, чтобы он совершил что-либо бесчестное. Вышел из столовой и, вызвав Черкашина, расспросил его, в чем дело. По натуре он был человек мрачный, замкнутый. Черкашин заявил, что никакого кошелька он не брал и обвинили его напрасно. Инцидент был исчерпан тем, что кошелек с деньгами нашелся. Оказывается, один мудрый денщик из украинцев нарезал равных палочек и раздал их всем денщикам, предупредив, чтобы все хранили их, а через сутки он посмотрит — и у вора палка обязательно вырастет. Заметили, что Черкашин подносил палочку ко рту, и решили, что она выросла, а он откусил, — так возникло обвинение. Но, очевидно, на действительного вора это произвело действие, и он решил подбросить кошелек, боясь, как бы действительно палка не дала рост.
Вовремя разбудить, приготовить утром чай, сходить за обедом и ужином и вообще заботиться о ведении хозяйства — было главными обязанностями денщиков. Поэтому при получении жалованья прежде всего выдавались денщику деньги на месяц вперед на все хозяйственные нужды, а остальные уже оставались как карманные деньги. В конце месяца денщик представлял отчет за израсходованные деньги. Если приходилось уезжать в командировку, я почти всегда брал с собой денщика.
Денщиков я никогда не наказывал, разве иногда делал словесный выговор. Было, конечно, и другое отношение к денщикам, особенно у семейных офицеров, о чем приходилось выслушивать жалобы от самих денщиков. У холостого офицера положение денщика было более благоприятное, и он не терял своего воинского вида.
Полный текст

Метки к статье: 20 век Российская империя Центральная Азия

Казаки, обходя аул, заглядывали через невысокие саманные заборы во внутрь дворов.
— Все дворы битком набиты лошадьми! заметил Пудей.
— Да... Должно-быть, правда, что собираются в набег, решил начальник. Ну, да, дьявола лысого получат... осторожно засмеялся он. Завтра мы с Яковом Петровичем зададим им чёсу... Вот будет потеха! потирая себе руки, заметил Тарарин.
В это время в нескольких шагах от них из-за угла сакли появилась верхоконная фигура Чеченца, закутанного в белый башлык. Казаки присели было к земле, но абрек ехал прямо на них. Пластуны, из боязни возбудить подозрение, опять встали. Чеченец, поравнявшись с ними, обратился с вопросом:
— Где сакля Хаджи-Бея?
— А вот там! смело ответил по-чеченски начальник пластунов, указав на край аула.
Чеченцы проехали мимо.
— Однако пора, а то чего доброго орда подымится, тогда и ног не унесем.
— Небось унесем, много их видали, гололобых!.. задорно возразил начальник.
— Гололобые-то не так страшны, а вот к командиру надо поспеть раньше рассвета; сам знаешь, любит, чтобы и свои не знали, когда мы придем. Больше смотреть нечего, по всему видно что партия собирается здесь...
Между тем на небе опять собирались черные тучи, и переставший было дождь опять полился на мокрую землю. Легко одетые пластуны промокли до костей; свежий ветерок пронизывал их, но, привычные и увлеченные своими разведками, они не замечали своего невыгодного положения...
 Полный текст

Метки к статье: 19 век Российская империя Кавказ

Туркменцы (Туркоманы), обитают на западной границе ханства и ведут кочевую жизнь в палатках. Они носят барашковые шапки с красным суконным верхом, как русские казаки. Чиновники их надевают иногда, в честь хана, хивинские шапки. Кафтаны их узки и достают только до колен; из приготовляемого ими-самими сукна делают они свою зимнюю одежду; летом же носят кафтаны из китайки, приготовляемой в Персии. Панталоны их покроем подобны турецким, из аладжи (полосатой материи); Туркменцы носят короткую рубашку, красные юфтяные сапоги, на фасон киргизских, и сильно шнуруются. Они почти единственно живут грабежом и воровством, и для этого употребляют аргамаков. Когда в 1825 году хивинская армия напала на несчастный русский караван и принудила его отступить с большею потерею товаров, Туркменцы отняли у Хивинцев и Каракалпаков все похищенные товары, назначенные для отвоза в Бухару и на которые с жадностию бросилась вся армия, как скоро отряд, сопровождавший караван, отретировался. При споре, возникшем но этому поводу, Турменцы обругали хана, который, узнав об этом, приказал повесить 10 туркменских аксакалов. После этого 200 кибиток Туркменцев откочевали на берег Каспийского Моря, разрушив, на дороге, в окрестностях Ташгауса, два базара и угнав скот. Ташгауса они однакож не могли взять. Жены Туркменцев прилежны и искусны в рукодельях. Они ткут ковры, попоны, тонкую армянину (из верблюжьей шерсти), поясы, сукно, и делают войлок. Мужчины холят своих прекрасных лошадей и хищничествуют.Каракалпаки (Черношапочники), кочуют более всего около горы Айбугур и на правом берегу Аму-Дерья. Богатейшие из них окружают двор стенами; в этом маленьком укреплении они держат запас хлеба, а в окрестностях сих магазинов проводят зиму; летом же перекочевывают с места на место. Они одеваются как Киргизы, но шапки носят хивинские. Зимняя одежда их шьется из русского сукна; летом они носят армяки, вытканные из верблюжьей шерсти. Многие Каракалпаки постоянно поселены в Хиве, где не имеют собственных домов, а живут на счет султана; они носят шелковые  платья и посреди кочующих земляков своих принимают важный и гордый вид.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя

Было совершенно темно, когда я очнулся. В несколько мгновений припомнил я себе все случившееся со мною до моего беспамятства, но не так-то легко было мне разгадать свое настоящее положение. Я хотел приподняться и тут только почувствовал, что связан по рукам и по ногам; нестерпимая боль в плече напоминала мне о моей ране. Но где же я? Вокруг меня было темно, и я не мог сомневаться в том, что нахожусь внутри какого-то строения; притом и воздух казался мне душен и отличен от того чистого, которым дышал я столько времени прежде. С величайшим усилием приподнялся я несколько целым туловищем, и по всем направлениям почувствовал прикосновение чего-то твердого и холодного. Страшная догадка, от которой кровь застыла у меня в жилах, упала снежным комом на мою голову. Мне представилось, что напавшие на меня киргизы, видя меня столь долго в беспамятстве, по всей вероятности сочли меня мертвым и похоронили заживо. На несколько мгновений, эта мысль совершенно подавила своею тяжестью всю мою душевную энергию: в безмолвном в бездейственном отчаянии опустился я опять на землю. Мало-по-малу, однако снова возвратилась ко мне, если не бодрость, то по-крайней-мере, деятельность. С бешенством, подкреплявшим силы мои, метался я во все стороны и везде встречал однообразное, непреодолимое препятствие. Вопль отчаяния вырвался из груди моей; вслед за тем, кто-то схватил меня за ногу, и я услышал весьма явственно слова, сказанные по-киргизски незнакомым мне голосом: молчи, или убьют тебя. Этот не слишком приветливый голос показался мне в эту минуту так сладок, что у меня как будто целая гора спала с груди. В первую минуту радости, я даже и не подумал о том, что нахожусь в плену у дикарей, и что быть может, одна только смерть освободит меня из тяжкой неволи. Всякое положение казалось мне сносным в сравнении с ужасом быть заживо похороненным. Повинуясь таинственному голосу, я лежал  смирно, тем более, что малейшее движение причиняло мне почти нестерпимую боль. Вокруг меня все снова затихло. Через несколько времени, однакож, желание объяснить себе свое положение преодолело слабость, и я с величайшим трудом начал подвигаться вперед, не приподнимаясь от земли и упираясь в нее локтями и затылком взамен ног и рук, которые так крепко были связаны, что я не мог ими пошевелить. Каждый вершок пути стоил мне чрезвычайных усилий; наконец удалось мне вылезть из моей загадочной темницы.
Я так долго находился в совершенной темноте, что обыкновенный ночной мрак не мог уже мне препятствовать видеть вокруг себя, и с одного взгляда я открыл что нахожусь внутри могильного памятника, подобного тем о которых я уже прежде говорил. Заходящая луна золотила лучами своими землю, перед отверстием служившим вместо двери. По киргизскому обыкновению, место, где зарыт был покойник, обозначалось невысокою грудою камней, между которыми оставалась некоторая пустота, и в эту-то пустоту киргизы запрятали меня, как вязанку дров. Немудрено было, в самом деле, счесть себя заживо похороненным. На земле лежали три человеческие фигуры; по неподвижности их, я догадался, что они спят, или по-крайней-мере, не замечают моего появления между нами. Мысль об освобождении себя из плена тотчас же сверкнула в голове моей. Мне пришло в голову множество слыханных мною прежде рассказов о том, как пленники почти всегда успевают уходить от киргизов, пользуясь их беспечностью, которой доказательство было у меня перед глазами. Я не знал только, как освободиться от проклятой веревки, которою разбойники, должно признаться, мастерски связали мне руки и ноги.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя

Его Царское Величество находится в Москве и изволит тешиться травлею и охотою, поручив правление бывшему своему наставнику Морозову, Великому Канцлеру Hазарию Чистову и Князю Роману Никитичу Трубецкому; Назарий Чистой, бывший прежде купцом Ярославским, Князь Роман Никитич Трубецкой, управляющий Сибирскими заводами и Приказом, и брат Haзapия Чистого, также бывший прежде купцом Ярославским, который имеет в своем ведении Монетный двор и все расходы, они-то располагают всем правлением, пользуясь советами Голландца Андрея Дениса, коему прежним Великим Князем пожалованы пятьсот душ крестьян, и который первый в Poccии открыл железные рудники и предан более Русским, нежели Немцам. Вышепомянутые чиновники исправляют при Великом Князе неважные дела; но когда рассуждаемо бывает в Сенате о делах важных, тогда они выходят, что конечно не может не быть для них весьма оскорбительным. Войско возвратилось с Татарских границ, числом около 80000 человек, не встретив неприятеля, который, напав нечаянно и взяв добычу, удалился с великою поспешностью. Но по ту сторону Азова остался один Русский Генерал, именем Одуевской, с 17 тысячами войска. По всей армии отдан приказ, к весне быть в готовности к походу; однако же везде говорят, что с Татарами заключен будет мир; Немецкие Офицеры и войска, простирающиеся до 2000 человек, также возвратятся, исключая отрядов, которыми командуют полковники Крауферт и Гамильтон. Последний был прежде Подполковником, но в сем походе сделан Полковником.
14 Февраля Его Царскому Величеству представлены были во дворце в большой зале 6 девиц, выбранных из 200 других, назначенными для того вельможами, и Царь избрал себе в супруги дочь незнатного боярина Федора Всеволодского; когда девица сия услышала о том, то от великого страха и радости упала в обморок; Великий Князь и вельможи заключили из того, что она подвержена падучей болезни; ее отослали на 3 версты от Москвы к одному Боярину, чтобы узнать, что с нею будет; между тем родители ее, которые поклялись, что она прежде была совершенно здорова, взяты под стражу. Ежели девица сия опять получит ту же болезнь, то родители и друзья их должны отвечать за то, и будут сосланы в ссылку. Некоторые думают, что Великий Князь после Пасхи женится на другой.
Полный текст

Метки к статье: 17 век Московия Российская империя

Сарты, коренные жители страны, относились до правившего в конце прошлого столетия хана Ильтезера к подчиненной народности и очень много страданий испытали из-за насилия узбеков. До этого времени страна делилась на несколько маленьких княжеств, которые имели собственных владельцев, или инаков, из рода узбеков. Отчасти они были слишком слабыми, чтобы держать в узде своих разбойничьих соплеменников, а отчасти существующая тогда общая грабительская система соответствовала их наклонностям. Но после того, как хан Ильтезер, стремящийся к самодержавию, кинжалом и виселицей убрал с пути всех этих князей вместе с их сторонниками и сильнейшими предводителями, а для укрепления своей власти раздал все государственные службы сартам, от которых он по праву мог ожидать больше приверженности, то узбеки враз потеряли свою былую власть и значимость. Этому примеру последовал и его брат Мухаммед-Рахим, который также велел истребить целые семьи узбеков и присвоил их владения. Поскольку до сих пор все чиновники, за исключением кушбеги, относятся к роду сартов, то они образуют теперь более сильную народность. Торговля и промысел и без того находятся почти исключительно в их руках, к тому же многие из них имеют значительные землевладения. Их находишь расселенными по всему ханству, но — преимущественнее — в южной части.
Узбеки все еще очень гордятся своим происхождением, хоть и без всяких преимуществ; они также расселены по всему ханству, в основном в городах Гурлен, Китай, Мангит, Ходжайли и Кунград, а также в их ближайших окрестностях. Земледелие — их основная отрасль для добывания продуктов питания, но многие занимаются также рыболовством и охотой. Они любят жить в войлочных палатках, которые устанавливаются рядом с их земляными избушками или во дворах. Жители северной части ханства называют себя арал-узбеками, т. е. островными узбеками, или же, по крайней мере, аралами, поскольку вся местность к северу от реки Лаудан отделена рукавами Амударьи от остальной части ханства как остров. Племя кунград считалось самым выдающимся, потому что хан относился к нему.
Число живущих здесь персов ежегодно увеличивается из-за часто предпринимаемых туркменами и хивинцами набегов в Персию. Они являются здесь почти единственными рабами после того, как русские, жившие здесь в рабстве, получили в 1840 году свободу. Многие из персов купили себе свободу и осели здесь, потому что им не разрешено возвращаться на родину; таким образом, число живущих здесь свободных персов постепенно заметно возросло. Они занимаются в основном садоводством и земледелием, а также шелководством.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Центральная Азия Российская империя

Государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии воеводе Ивану Павловичю да диаку Осипу Степановичю Ленского острогу служилой человек Семейка Иванов Дежнев челом бьет.
В прошлом в 156-м году июня в 20 день с Ковымы реки послан я, Семейка, на новую реку на Онандырь для прииску новых неясачных людей. И в прошлом же во 157-м году месеца сентября в 20 день, идучи с Ковымы реки морем, на пристанище торговаго человека Федота Алексеева чюхочьи люди на драке ранили. И того Федота со мною, Семейкою, на море рознесло без вести. И носило меня, Семейку, по морю после Покрова богородицы всюду неволею и выбросило на берег в передний конец за Онандырь реку. А было нас на коче всех 25 человек, и пошли мы все в гору, сами пути собе не знаем, холодны и голодны, наги и боси. А шел я, бедной Семейка, с товарищи до Онандыры реки равно 10 недель, и пали на Онандырь реку вниз близско море, и рыбы добыть не могли, лесу нет. И з голоду мы бедные врознь розбрелись. И вверх по Анандыре пошло 12 человек. И ходили 20 ден, людей и аргишниц , дорог иноземских, не видали. И воротились назад и, недошед за 3 днища до стану, обначевались, почели в снегу ямы копать. А с нами был промышленой человек Фомка Семенов Пермяк, учал им говорить, что де тут нам начевать нечево, пойдемте де к стану к товарищам. И с ним, Фомкою, только пошел промышленой человек Сидорко Емельянов да Ивашко Зырянин, а достальные люди тут остались, потому что з голоду итти не могут. А приказали ему Фомке, чтоб де я, Семейка, послал им постеленко спальные и парки худые, чем бы де нам напитатися и к стану добрести. И Фомка и Сидорко до стану дошли и мне, Семейке, сказали. И я, Семейка, последнее свое постеленка и одеялишка и с ним Фомкою к ним на Камень послал. И тех достальных людей на том месте не нашли, неведомо и их иноземцы розвезли. А что статков записных приказщиков Безсона Остафьева да Офонасья Ондреева осталось, и у тех статков оставлен был, и приказано ему, покрученик их Елфимко Меркурьев. А в те поры у нас не было подъячих, записывать некому, а осталось нас от 25-ти человек всего нас 12 человек.
Полный текст

Метки к статье: 17 век Российская империя

В 1780-м году, в маие месяце, государыня императрица Екатерина ІІ-я и, под именем графа Фалкенштейна, император немецкий —  или римский —  Иосиф ІІ-й посетили Могилев.
Мне надлежало бы начать сие место подробным описанием приуготовлений, к принятию венценосных  посетителей. Но, как нет сомнения, что место сие написано будет историческим пером века Великие Екатерины, то рассудил я коснуться их столько, сколько придут они мне в мысль, по моей исторической материи.
Император прибыл за день прежде императрицы. Известно уже, что он имел обыкновение все свои путешествия продолжать инкогнито. В Могилеве уже это знали, и всякой заботился узнавать время приезда императора и его особу; однако-ж никто не мог приметить ни время его приезда, ни места его проезда, или входа в город; и каждой, видя между народом офицера в зеленом гарнизонном мундире, без компаниона и слуги, росту среднего, лица немецкого, больше темно-красноватаго, нежели белого, причосаного в одну пуклю с косою, никто не мог догадываться, чтоб это был император. Почему и никто не был любопытен его рассматривать. Нечаянной случай открыл его публике. Он взошел на башню магистратскую, которая выше всех в городе строений, и, скоро с нее сошедши, шел к замку, где квартира нашего губернатора. Многие из нас, бывших тогда в наместническом правлении при должностях, в первую половину дня, смотрели в окна со второго этажа на народ, ходящий во множестве по площади, на пирамиды, фестоны, или приборы из ельника, и на прозрачный симболические картины и проч., и завидя губернатора Пассека, выходящего из замка с несколькими чиновниками, ожидали его в присутствие; но мы, против чаяния, увидели, что он вдруг сделал, на своем пути, скорое и необыкновенное движение в сторону; и вдруг, идущему против его офицеру, поклонился очень низко. (Пассек знал лично императора). Офицер сделал знак рукою, приподнял свою шляпу, и, приостановясь с губернатором на одну секунду, пошел в свой путь. Сие явление открыло всем императора, а губернатор, пришедши в правление сказал, что он «сделал ошибку, происшедшую от нечаянности. Не надобно было кланяться императору, поелику не угодно его величеству, чтобы кто его узнавал, а надлежало-бы, вместо сего, пойти на квартиру, и то одному».
Полный текст

Метки к статье: 18 век Российская империя