Среди многочисленных авантюристов XVIII века особенную известность приобрел Мориц Беньовский, без права на то по-видимому, именовавший себя сначала бароном, а позднее графом.
Легенду о своих необычайных подвигах и колонизаторско-военных похождениях Беньовский сумел пустить еще при своей жизни, напечатав двухтомные мемуары, которые появились в свет под редакцией Гиацинта де-Магеллана, известного по астрономической переписке с европейскими учеными конца XVIII в. В этом случае преследовалась двоякая цель: владея французским языком далеко не в совершенстве, что подтверждается сохранившимися в архивах донесениями его из Мадагаскара французскому правительству, Беньовский, чтобы выправить свою рукопись должен был обратиться к чужой помощи. Содействие Магеллана пришлось авантюристу тем более, кстати, что французский астроном имел некоторую известность в ученом мире, так что мемуары, выходя под его редакцией, им как бы рекомендовались и могли чрез это рассчитывать на более широкий сбыт. Расчет Беньовского оправдался, и его записки, появившиеся первоначально на английском языке, были вскоре переведены на французский и немецкий и долгое время принимались на веру, по той причине, что Япония, Формоза, Курильские и Алеутские острова являлись для европейцев почти совершенной terra incognita.
Полный текст

Метки к статье: 18 век Российская империя Юго-Восточная Азия и Океания

Поелику ж сотовариществовавшие вышепомянутому г-ну Берингу в 1-й експедиции мореходцы вывезли с собой множество драгоценных мехов, то вскоре после того многие частные люди, поощряемые надеждой на получение прибыли, начали предпринимать путешествия на собственном своем иждивении из Камчатки к Берингову или так называемому Командорскому острову. По прошествии же некоторого времени найден неподалеку от Берингова Медный остров. Сии два Алеутские острова недолго удовлетворяли корысти промышленников, ибо звери на оных скоро перевелись. После сего начали промышлять об открытии новых земель и островов. Некоторые из вышедших в таком намерении в море судов занесены были бурею в северо-восточную сторону и нашли Алеутския дальния острова. Первое путешествие коим островам предприято было в 1743-м году. Все открытия после Берингова путешествия до сего времени были плоды предприятий одних только частных людей; и сии люди по большей части купцы. Они вступали между собой в небольшие общества и снаряжали суда на общем иждивении. Суда же употребляемые для таковых путешествий бывали по большей части двухмачтовые и строят их либо в Камчатке на реке сего имени, либо в Охоцке. Карабельных служителей на самых больших бывает по 70, а на малых по 40 и все оные принимаются либо за наем, либо из половины промысла. Издержки на постройку и весь снаряд сих судов бывают нарочито велики, потому что ни в Камчатке кроме лесу никаких потребных вещей нет, а все доставляется из России, Иркутцка и Якутска. При таковых обстоятельствах снаряжение судна становится от 15 до 50-ти тысяч рублей и более.
Полный текст

Метки к статье: 18 век Российская империя Географические открытия

153-го году июля в 3 день у казенных анбаров соболиных стояли служивые люди на карауле Алешка Коркин, Данилко Скребычкин, Фетька Чюкичев, Лазарко Аргунов. Тово ж числа с утра велено выдать к потписке соболи государевы и тово ж числа извещали торговые люди стольнику и воеводе Петру Петровичю Головину: у казенного де анбара лестницы нет, отнесена де под башню в ворота, а на карауле де стоит у казенных анбаров служивый человек Алешка Коркин один, и ево де посылали по лестницу и он де не идет. И тово ж числа распрашивал стольник и воевода Петр Петрович Головин того де служивого человека Алешку Коркина, а для чево он, Алешка, по лестницу не пошел под башню и Олешка Коркин сказал: для того де яз, Алешка, по лесницу не пошел один: десять на карауле, а товарищи де мои служивые люди Данилко Скребычкин, Фетька Чюкичев, Лазарко Аргунов на карауле в тоя поры не были, розошлись по домам. Июля ж в 4 день стольник и воевода Петр Петрович Головин тех служивых людей караульщиков 3-х человек Данилка Скребычкина, Фетьку Чюкичева, Лазарка Аргунова велел добыть их деньщиком Ивашку Дубову, да Офоньке Медветчику, хотел им дать поученье, бить батоги, потому что приказано им, велено у казенных анбаров стоять им безпрестанно двум человеком, а другим двум человеком велено быть под приказом в потклети безпрестанно для береженья и для сполошного времяни и для пожару. Тово ж числа деньщики, пришед, сказали: служивые де люди караульщики Данилко Скребычкин, Фетька Чюкичев, Лазарко Аргунов не слушают и в приказ не идут и после тово, помешкав, те служивые люди караульщики Данилко Скребычкин, Фетька Чюкичев, Лазарко Аргунов в приказ пришли и стольник и воевода Петр Петрович Головин велел тех караульщиков Данилка Скребычкина с товарищи деньщиком бить батоги и ис сеней служивые люди почали говорить тем караульщикам, велели выбежать из приказу вон и те служивые люди, караульщики, [240] Данилко Скребычкин, Фетька Чюкичев из приказу вон выбежали и стольник и воевода Петр Петрович Головин вышел в сени почал говорить служивым людям: для чево приходят шумом и служивых людей от наказанья отымают: и из служивых людей выступался пятидесятник Мартынко Васильев, почал говорить: не бей де нас, не дадим де бить никово. И стольник и воевода Петр Петрович Головин хотел ево, Мартынка зашибить рукою и Мартынко ухватил стольника и воеводу Петра Петровича Головина за груди и отпехнул от себя прочь и тут же стоя закричал служивой человек тобольской Алешка Коркин – не бей де нас, не бей, не дадимся де бить и стольник и воевода Петр Петрович Головин велел взять ево, Алешку Коркина, служивым людям и служивые люди за нево, Алешку, не приметца нихто. И стольник и воевода Петр Петрович Головин принялся за нево, Алешку, и сам Олешка Коркин принял стольника и воеводу Петра Петровича Головина за груди и поволок из сеней на крыльцо и приволок к порогу к сенному, а кличет к себе служивых людей, а служивые люди стоят на крыльце многие и тюремщики и стоя крычат великим шумом.
Полный текст

Метки к статье: 17 век Московия Российская империя Географические открытия

Служу я, холоп твой, тебе, праведному государю, в Сибири всякие твои, государевы, службы зимние и летние, конные и струговые, и нартные 17 лет, и своим службишком и раденьем многую тебе, праведному государю, прибыль учинил.
В прошлом, государь, во 136-м году посылан был я, холоп твой, а со мною служивые немногие люди, по Верхней Тунгуске реке на Рыбную и Чадобчю к тунгусом, что те тунгусы тебе, праведному государю, были непослушны, твоего, государева, есаку не давали и служилых и промышленых людей побивали...
Да я ж, холоп твой, в прошлом во 137-м году послан на твою, государеву, службу для твоего, государева, есачного збору на годовую, под Братцкой порог. И я, холоп твой, на твоей, государевой, годовой службе тебе, государю, служил, ходил ис Братцкого порогу по Тунгуске вверх и по Оке реке, и по Ангаре реке, и до усть Уды реки, и твой, государев, есак з братцких княжцей и улусных людей взял вновь, и братцких людей под твою, государеву, высокую руку подвел. И по се число те братцкие люди твой, государев, есак дают в Енисейской острог. А преж, государь, меня в тех местех никакой руской человек не бывал.
Да в прошлом же, государь, во 139-м году посылан я, холоп твой, на твою, государеву, службу из Енисейского острогу с служивыми людьми на великую реку Лену. И ис под Ленского волока ходил я вверх по великой [реке Лене и дошел] до брацкие же землицы до иных... ны людей. И те брацкие люди, не похотя тебе, праведному государю, ясаку платить, собрався, меня осадили. И с служивыми людьми в своей Братцкой землице настепу... сидел я в осаде... Да под теми ж, государь, братцкими людьми жили тунгусы Наляские землицы и есак давали братцким людем. И я, холоп твой, тех тунгусов Наляские землицы под твою, государеву, высокую руку привел, и твой, государев, есак с тунгусов взял вновь, и по ся место тое Наляские землицы тунгусы тебе, праведному государю, ясак платят.
Полный текст

Метки к статье: 17 век Московия Российская империя Географические открытия

Милосердый государь, царь и великий князь Алексей Михайлович всеа Русии, пожалуй меня, заочного холопа своего, за мои смертные службы и раденье, и за раны, и за кровь, и что я, холоп твой, служил тебе, государю, не щадя головы своей без твоего, государева, без хлебного и без денежного жалованья, и за острожную зимовейную поставку, вели, государь, мне, холопу твоему, быть на великой реке Лене в Ленском остроге в казачьих атаманех. А мне, государь, твоя, государева, служба за обычей, рад тебе, государю, служить до смерти живота своего. И вели, государь, мне, холопу своему, быть на Кулыме реке у твоего, государева, дела у ясачного збору приказным человечишком и для росправы всяких людей 3 годы, а я, холоп, в те годы на той реке учиню тебе, государю, в твоем, государеве, ясачном зборе при прежнем вновь прибыль.
Царь, государь, смилуйся, пожалуй.

На л. 95 об. помета: Дать грамота, велеть ему на Лене быть в Якуцком остроге в пятидесятниках на умершаго место, которой ныне зарезан в Туринском, и в ево окладе. И отпустить ево в то зимовье бес перемены на 4 года, где бьет челом.
Полный текст

Метки к статье: 17 век Московия Российская империя Географические открытия

Въ продолженіи всей компаніи 1812 года до Москвы, будучи квартирмейстерскимъ офицеромъ, находился я при казацкихъ полкахъ, составлявшихъ арьергардъ 2-й арміи. На кануне вступленія непріятеля въ столицу, отпросился я въ оную, дабы разъ еще побывать въ Москве и дома; 1-го сентября передъ вечеромъ въехалъ я верхомъ въ городъ съ двумя казаками, при мне находившимися. Не буду описывать то, что я чувствовалъ тогда; описать трудно и невозможно, а чувство это известно всемъ Русскимъ, бывшимъ тогда въ арміи или Москве. Переночевавъ дома, на другой день, 2-го сентября утромъ, ездилъ я по городу за некоторыми надобностями. Безпокойство приметно было по всемъ улицамъ, но многія лавки еще были открыты, и въ нихъ торговали по обыкновенію, что вселяло обманчивое спокойствіе во многихъ жителей, и было, вероятно, причиною ихъ гибели. Возвратившись домой, отправился я верхомъ изъ города чрезъ ближнюю заставу (Лефортовскую); часъ былъ, я думаю, пятый. Отъехавъ съ версту отъ города въ право, увидели мы конницу, и хотя отъ насъ еще довольно далеко, но можно было различить, что тутъ была и наша и непріятельская. Подъехавъ еще. ближе, велелъ я казакамъ подождать меня, а самъ поскакалъ къ стоящимъ вместе верхомъ офицерамъ. То былъ нашъ генералъ-маіоръ На.....евъ и французскій ген. Себастіани съ своими адьютантами: у одного изъ последнихъ спросилъ я о предмете разговора обоихъ генераловъ. "Они уговариваются о томъ, чтобы пропустили полки наши, отвечалъ онъ мне; наша бригада отрезана, но насъ пропустятъ, и на сегодняшній день заключено перемиріе". Въ то же время, по команде, раздалась Французская коннида, и нашъ драгунскій и казацкій полки пошли въ интервалы. Начинало смеркаться. Я поскакалъ на то место, где оставилъ двухъ казаковъ своихъ. Пріехавъ, искалъ и кликалъ ихъ, но, не находя, поехалъ весьма скоро обратно. Не прошло пяти минутъ, какъ я говорилъ съ адьютантомъ генерала П. Не смотря на сумерки, видны были еще мне войска наши, но французы протянули уже ночную цепь свою, и когда я подъехалъ къ ней, меня окликнули. Зная, что существуетъ перемиріе, не имелъ я причины скрывать, кто я, да къ тому же и обмануть было бы трудно не приготовившись. Итакъ я отвечалъ часовому: "Русской". Въ это время подъехалъ офищеръ, разставливавшій ночные посты; и сказалъ мне, что не можетъ пропустить меня безъ позволенія генерала. "Поедемъ къ нему", отвечалъ я. Онъ былъ недалеко и сиделъ еще верхомъ, раздавая приказанія окружавшимъ его офицерамъ. Дабы избавиться вопросовъ, сказалъ я ему, что я адьютантъ генерала П., и что немного отставши прошу я его дать приказаніе пропустить меня чрезъ аванпосты; онъ тотчасъ приказалъ о томъ, и я поехалъ, радуясь, что такъ скоро отделался. Но не отъехалъ еще ста шаговъ, какъ услышалъ за собою голосъ генерала, который кликалъ меня. Я воротился: "Здесь въ близости находится король Неаполитанскій, сказалъ онъ мне, вы говорите по французски, и онъ верно радъ будетъ поговорить съ вами. Сделайте одолженіе подождите немного, я уже послалъ адьютанта сказать ему объ васъ". Не имея ни малейшаго опасенія быть долго задержану, а еще более взятому въ пленъ, остался я безотговорочно. Генер. Себастьяни слезъ съ лошади, вошелъ въ маленькій деревянный домъ, подле коего мы стояли, и попросивъ меня войти съ нимъ, велелъ принять мою лошадь. Вошедши распрашивалъ про Бородинское сраженіе, про Москву и проч. Такимъ образомъ прошло съ полчаса. Наконецъ воротился посланный адьютантъ и донесъ, что король занятъ, и никакъ меня видеть не можетъ. Я тотчасъ всталъ, изъявляя генералу мое сожаленіе, что не могъ исполнить его желанія, и опять просилъ его приказать проводить меня и про пустить чрезъ передовые посты.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Российская империя Франция

Но Великая Княгиня, по совершении вышесказанного дела (т. е., похорон), оказалась в решительном горе о покойном своем Государе: совсем отреклась от высокой мирской почести и всякого величия, поручила приказанное ей пpaвление Царством Князьям и Боярам, добровольно рассталась и простилась с своим обычным Княжеским жилищем и покоями и поступила в монашество в девичий монастырь (Teutsche monstra), находящийся в полумиле расстояния от Кремля, однако ж в стенах города. Toлько что проведав о воле и намерении Великой  Княгини, еще до отправления ее в монастырь, весь Московский народ пошел в Кремль: с великим сетованием, плачем и рыданием он сказал Княгине: “Ах, Милостивейшая Княгиня! Ты покидаешь нас и расстаешься с нами: кто ж будет нашею защитою и помощью? Ты наша отрада, надежда и прибежище; тебе приказал и вверил правление бывший наш Великий Князь, покойный Государь”. — “У вас есть Князья и Бояре, отвечала им Великая Княгиня; пусть они и начальствуют и правят вами”.
А народ объявил опять ей: “Князья и Бояре нам не начальники; ты — наша Милостивейшая Княгиня; тебя мы хотим, да твоего брата, Бориса Федоровича (Boris Fedrowiz) и никого другого”. Затем Борис Федорович сказал народу, чтобы они оставались спокойными: во все продолжение печального времени (траура), которое у них продолжается 40 дней, он берет на себя управление Царством, а Князья и Бояре будут его помощники.
Полный текст

Метки к статье: 16 век Московия Российская империя

7-го Октября опять приходил ко мне переводчик Рейхардт Бекман, спрашивал меня от имени Верховного Государственного Канцлера, Василья Яковлевича Щелкалова (Bassilio Jacoblowiz Solokalof), нет ли со мной чего-нибудь от Вашего Императорского Величества для подарка Великому Князю, но я отвечал на это переводчику, что, по случаю великой опасности от Поляков, в теперешнее время мне ничего не было дано; есть только у меня двое своих боевых часов; если они понравятся Г. Великому Канцлеру и не очень плохи для подарка, я с охотою отдам их. Переводчик дал знать мне, что об этом сообщит он Великому Канцлеру.
15-го того же месяца Г-н Великий Канцлер потребовал от меня через переводчика посмотреть двои мои часы.
16. Переводчик явился опять с уведомлением, что они понравились Великому Канцлеру; только он, Канцлер, хотел назначить к ним еще другие вещи, которые и должно мне поднести Великому Князю от имени Вашего Императорского Величества; потом Его Державность сам лично возьмет письма Вашего Императорского Величества и дозволит мне представиться ему, (Autienz geben), в Качестве большого Посла. Г. Великий Канцлер приказал втайне переводчику привести ко мне трех человек в Немецком платье, а потом хотел отрядить еще троих, которые должны будут нести подарки, так как при мне было только трое служителей. Но он велел мне сказать это по чрезвычайной доверенности, а то никто не знает об этом, кроме его, да переводчика и меня; такое распоряжение сделано для большего и лучшего значения Думных Бояр и целого народа, а более всего для Великокняжеского почета.
Полный текст

Метки к статье: 16 век Московия Российская империя Борис Годунов Австрия