После смерти славнейшего императора Карла его сын Людовик выступил из Аквитании, прибыл в аахенский дворец  и без всякого сопротивления  принял все королевства, которые Бог передал его отцу. Это был 814 год от Рождества Господа, первый год его царствования. После отца он расположился в упомянутом дворце и прежде всего повелел как можно скорее показать все отцовские сокровища в золоте, серебре, драгоценных камнях и всякой утвари. Своим сестрам он передал их законную долю, а все, что осталось, отдал (за упокой) души отца. Самую большую часть сокровищ он послал в Рим во времена блаженнейшего папы Льва , и все, что осталось после этого, он распределил между священниками и бедными, странниками, вдовами и сиротами, ничего не оставив себе кроме треугольного серебряного стола, по форме (состоящего) как будто из трех щитов, соединенных вместе ; он удержал его из любви к отцу, однако возместил его другими ценностями, которые отдал во (спасение души) отца
Когда (император) был еще юношей, он обручился с девицей из благороднейшего швабского рода, по имени Хильдигарда, которая происходила из клана Готефрида, герцога аламаннов. Герцог Готефрид родил Хуохинга, Хуохинг родил Неби; Небе родил Имму; Имма же родила блаженнейшую королеву Хильтигарду. После того как упомянутый император взял ее в жены, он родил от нее трех сыновей, один из которых был назван по имени отца Карлом, другой, который был королем Италии, Пипином, третьего же, ставшего королем Аквитании, нарекли Людовиком. Долго их отец жил вместе с ними счастливо и для пользы обучал их свободным искусствам и мирским законам
Полный текст

Метки к статье: 9 век Западная Европа Всеобщая история

В год 6823 (1315). Пришел князь великий Михаиле из Орды, а с ним много татар. И пошел к Торжку с татарами и с князьями суздальскими. И бились с новгородцами у Торжка месяца февраля в пятый день. И победил великий князь Михаиле, и убили новгородцев более тысячи, и сожгли пригород. А некоторые новгородцы, выйдя из города, побежали в Новгород. И велел великий князь Михаиле ловить их. И взяли Афанасия Даниловича, и князя Федора Ржевского, и бояр их, и тех, кто был нужен князю. Некоторых, разоружив, посадили. Кремль же их князь велел разнести.
В год 6824 (1316), марта в девятнадцатый день, загорелся кремль в Твери, и множеством людей был погашен. В тот же месяц, двадцать восьмого числа, преподобный епископ Андрей Тверской, оставив свою епископию, ушел в монастырь. В тот же год великий князь Михайло, взяв многих воинов, пошел к Новгороду. Недобрые же проводники завели в лихие места, и вернулся князь великий, и много вреда было войску его. В тот же год приехат владыка Давид в Тверь просить новгородцев на выкуп. И договорились с великим князем Михаилом Ярославичем о пяти тысячах рублей. В ту же зиму причислен был Варсонофий к епископии Тверской.
Полный текст

Метки к статье: 13 век 14 век Московия Всеобщая история

На третий день после этого приказал он обезглавить Александра Горбатого, чья дочь была замужем за князем Мстиславским, вместе с его пятнадцатилетним сыном, повесить князя Петра Горенского, князей Никиту и Василия Оболенских, незаменимого воеводу, который столько времени так верно служил великому князю в борьбе с татарами, Андрея Resensaw [Рязанцева] и князя Ивана Schmeraw [Шевырева] велел он посадить на кол. На следующий день приказал он, великий князь, выписать в Москву всех военных людей областей Суздаля, Вязьмы и Можайска.
Когда они прибыли, сел он рядом со своим советом, Алексеем Басмановым, князем Афанасием Вяземским и Петром Soytt, и приказал каждому отдельному отряду воинов, число которых было 6.000, явиться к нему и спрашивал у каждого его род и происхождение. Четверо из каждой области должны были в присутствии самых знатных людей показать после особого допроса происхождение рода этих людей, рода их жен, и указать также, с какими боярами или князьями они вели дружбу. После того, как он осведомился об этом, взял он к себе тех, против кого у него не было подозрения и кто не был дружен со знатными родами. Они были названы отдельными, от всего его народа, по-ихнему опричниной; и если опричник происходил из простого или крестьянского рода и не имел ни пяди земли, то великих князь давал ему тотчас же сто, двести или 50, 60 и больше гаков земли. Каждый из них должен был давать особую клятву, составленную следующим образом: “Я клянусь быть верным государю и великому князю и его государству, молодым князьям и великой княгине, и не молчать о всем дурном, что я знаю, слыхал или услышу, что замышляется тем или другим против царя или великого князя, его государства, молодых князей и царицы. Я клянусь также не есть и не пить вместе с земщиной и не иметь с ними ничего общего. На этом целую я крест” . И все совершается согласно тому, что полагается в таком случае. Другие из тех же областей, представители знатных родов, были изгнаны безжалостным образом из старинных унаследованных от отцов имений, и так, что они не могли взять с собой даже движимое имущество и вообще ничего из своих имений. Эти бояре были переведены на новые места, где им были указаны поместья; им не разрешалось возвращаться домой, жены и дети были также изгнаны, и они должны были идти пешком и упрашивать, пока им не разрешали явиться к их мужьям. Такие тиранства совершал он в начале с соблюдением некоторых приличий, все-таки терпимо. Но чем дальше, тем хуже. Спустя короткое время взял он себе княжества Ростов, Вологду и Белоозеро, с которыми поступил он точно таким же образом. Следующей зимой взял он области: Кострому, Ярославль, Переяславль, Галич, Холмогоры, Кашин (Кассина), Плес и Буй (Бой), в которых жило больше 12.000 бояр, из коих взял он в свою опричнину не свыше 570. Остальные должны были тронуться в путь зимой среди глубокого снега, так что многие из их благородных жен родили в пути на снеге; если кто-либо из горожан в городах или крестьян в селах давал приют больным или роженицам, хотя бы на один час, то его казнили без всякой пощады. Мертвый не должен был погребаться на его земли, но сделаться добычей птиц, собак и диких зверей. И многие из тех, которые могли прежде выступить в поход с 200—300 лошадьми, обладали состоянием во много тысяч гульденов, должны были нищими бродить по стране и питаться подаянием, а те, кто были их слугами и не имели ни одного гульдена, были посажены в их города и имения, и одному нищему или косолапому мужику было столько дано, сколько десять таких имело прежде.
Полный текст

Метки к статье: 16 век Московия Иван Грозный

На эту процессию, выступившую в открытое поле с подворья, которое, как я сказал, находилось в полутора мили, народ, благодаря необычайной пышности этого посольства, сошелся глазеть в таком множестве, что едва можно было проехать. Между тем пришло известие, что спешить нам нечего, а надо ехать самым медленным шагом, чтобы не предупредить выезда из города тех, которые по приказу царя готовились идти нам навстречу. Мы медленно подвигались вперед, пока не пришло известие, что все готово и что послов ожидают.
Когда они прибыли, сел он рядом со своим советом, Алексеем Басмановым, князем Афанасием Вяземским и Петром Soytt, и приказал каждому отдельному отряду воинов, число которых было 6.000, явиться к нему и спрашивал у каждого его род и происхождение. Четверо из каждой области должны были в присутствии самых знатных людей показать после особого допроса происхождение рода этих людей, рода их жен, и указать также, с какими боярами или князьями они вели дружбу. После того, как он осведомился об этом, взял он к себе тех, против кого у него не было подозрения и кто не был дружен со знатными родами. Они были названы отдельными, от всего его народа, по-ихнему опричниной; и если опричник происходил из простого или крестьянского рода и не имел ни пяди земли, то великих князь давал ему тотчас же сто, двести или 50, 60 и больше гаков земли. Каждый из них должен был давать особую клятву, составленную следующим образом: “Я клянусь быть верным государю и великому князю и его государству, молодым князьям и великой княгине, и не молчать о всем дурном, что я знаю, слыхал или услышу, что замышляется тем или другим против царя или великого князя, его государства, молодых князей и царицы. Я клянусь также не есть и не пить вместе с земщиной и не иметь с ними ничего общего. На этом целую я крест” . И все совершается согласно тому, что полагается в таком случае. Другие из тех же областей, представители знатных родов, были изгнаны безжалостным образом из старинных унаследованных от отцов имений, и так, что они не могли взять с собой даже движимое имущество и вообще ничего из своих имений. Эти бояре были переведены на новые места, где им были указаны поместья; им не разрешалось возвращаться домой, жены и дети были также изгнаны, и они должны были идти пешком и упрашивать, пока им не разрешали явиться к их мужьям. Такие тиранства совершал он в начале с соблюдением некоторых приличий, все-таки терпимо. Но чем дальше, тем хуже. Спустя короткое время взял он себе княжества Ростов, Вологду и Белоозеро, с которыми поступил он точно таким же образом. Следующей зимой взял он области: Кострому, Ярославль, Переяславль, Галич, Холмогоры, Кашин (Кассина), Плес и Буй (Бой), в которых жило больше 12.000 бояр, из коих взял он в свою опричнину не свыше 570. Остальные должны были тронуться в путь зимой среди глубокого снега, так что многие из их благородных жен родили в пути на снеге; если кто-либо из горожан в городах или крестьян в селах давал приют больным или роженицам, хотя бы на один час, то его казнили без всякой пощады. Мертвый не должен был погребаться на его земли, но сделаться добычей птиц, собак и диких зверей. И многие из тех, которые могли прежде выступить в поход с 200—300 лошадьми, обладали состоянием во много тысяч гульденов, должны были нищими бродить по стране и питаться подаянием, а те, кто были их слугами и не имели ни одного гульдена, были посажены в их города и имения, и одному нищему или косолапому мужику было столько дано, сколько десять таких имело прежде. Полный текст

Метки к статье: 17 век Московия Российская империя

В Мавераннахре усилились злодеяния и притеснения [общины] Узбекия: так, например, они пленили и заточили в оковы семьдесят человек из числа сайидов и их потомков. Ильяс-ходжа же, в силу неспособности к управлению государством, не мог положить конец их гнету. Я же своей мощью одолел [сих] узбеков и избавил притесняемых от гнета преследователей. Это стало причиной вражды ко мне эмиров Ильяс-ходжи и узбеков. Они написали Туглук Темур-хану, что, дескать, Темур поднял знамя вражды. Приняв эти лживые слова за истину, хан послал ярлык, предписывающий убить меня. Этот ярлык попал в мои руки, и так я узнал, что приговорен к смерти. Во избежание опасности я решил предпринять следующее: собрав вокруг себя отважных юношей из улуса барлас, объединить их. Первым, кто дал обет повиновения мне, был Ику Темур, вторым — эмир Джаку барлас. И другие бахадуры избрали путь повиновения мне от чистого сердца.
Полный текст

Метки к статье: 14 век Тамерлан Центральная Азия

По так как Ильяс-Ходжа не обладал качествами, необходимыми для правителя, то эмиры и узбеки не оказывали ему послушания. Однажды жители Мавераннахра пожаловались мне, что узбеки требуют, чтобы им были выданы 1000 девушек. Я доложил об этом Ильяс-Ходже. Он запретил узбекам такое насилие, но те не обратили на его приказ ни малейшего внимания. В то время некоторые из персидских саидов принесли жалобу, что узбеки увели в плен 70 потомков Пророка, саидов. Такая неслыханная дерзость окончательно вывела меня из терпения; я быстро двинулся за ними и освободил из плена саидов.
Проснувшись, я поспешил сообщить о сновидении своему покровителю и наставнику, шейху Заинуддину Абубекру. Святой человек вскоре прислал мне ответ, что, по его мнению, сон предвещает мне бесчисленное множество побед. Шейх привел мне в пример случай с одной женщиной — матерью Сабуктакина, которой за то, что она спасла от смерти козу, было обещано, что се потомки будут царствовать. Женщина эта спасла от смерти козу,—писал шейх, Заинуддин Абубекр, — а ты освободил из плена 70 потомков Пророка, поэтому можешь быть уверен, что за сделанное тобою доброе дело тебя ожидает в будущем большая награда. Вещий сон исполнился: еще при жизни я доставил престолы шести сыновьям своим. Вскоре я получил от своего наставника другое письмо, в котором он сообщал мне, что Богу угодно было поставить меня хранителем (казначеем) своего царства, а Пророк вручил мне ключи от него. Когда узбеки возгорелись сильной враждой против меня, от Туклук Тимура вторично пришло приказание убить меня; они хотели убить меня исподтишка, и стали выжидать удобного момента, чтобы покончить со мною. Опасаясь измены со стороны моей собственной свиты, я, под предлогом охоты, выехал из Самарканда и укрылся на одном кладбище. Склонив голову на камень, я уснул. Какая-то птица распростерла надо мною свои крылья и так прикрыла мою голову, что солнце нисколько мне не мешало. Меня разбудил проходивший мимо гуртовщик баранов словами: «Без бека—ты бек». Эту фразу я принял за хорошее предзнаменование и отважился возвратиться в Самарканд. Полный текст

Метки к статье: 15 век Тамерлан Центральная Азия

Генрих IV, как поговаривают, был у герцогини не первым, и по этой то причине он и не назвал г-на де Вандома старшего Александром, опасаясь, как бы его не стали титуловать Александром «Великим», ибо Великим или Главным называли г-на де Бельгарда, который, по-видимому, опередил Короля. Раз десять Король приказывал его убить, (Как-то г-н де Прален, капитан Лейб-гвардии, впоследствии маршал Франции во время Регентства, дабы помешать Королю жениться на г-же де Бофор, предложил ему застать Бельгарда с нею в постели. И вот однажды в Фонтенбло он будит Короля среди ночи; но когда они уже готовы были войти в апартаменты герцогини, Король сказал: «Ах! как бы это ее не рассердило!». Маршал де Прален рассказывал это одному дворянину, а тот — мне.) но потом спохватывался, вспомнив, что сам же отбил у него возлюбленную; ибо  Генрих III, увидев, как г-н Бельгард танцует с м-ль д'Эстре, сказал: «Не иначе как они любовники». (Г-жа де Бофор жила вблизи Лувра. Говорили: «Капитанова девка у замковых ворот». Это стало пословицей.) Генриха IV было великое множество любовниц; но в постели он бывал не слишком расторопен, а потому всегда носил рога. Острили, что его и на раз едва хватает. Г-жа де Вернёй назвала его однажды «Капитан Хочет, да не Может», а в другой раз — ибо Королю доставалось от нее нещадно — она ему заявила, пусть, мол, радуется, что он Король, не то его вообще нельзя было бы выносить, до того разит от него падалью. Покойный Король, желая прикинуться шутником, говаривал: «Это я в батюшку пошел: потом воняю». Как-то Генриху IV доставили некую Фанюш, которую ему выдали за девственницу. Найдя дорожку достаточно проторенной, он принялся насвистывать. «Что это значит?» — спросила она. «А это я зову тех, — ответил он, — кто прошел здесь до меня». — «Жмите, жмите и нагоните»,— откликнулась Фанюш.
Полный текст

Метки к статье: 17 век Западная Европа Франция

Потом он призвал меня и в моем присутствии задал тюрку такие вопросы: “Каково твое жалованье?”  Солдат ответил. “Какой тебе выдается паек?” — “Такой-то”. — “А твой приработок?” — “Такой-то”. Потом халиф стал перечислять все то, что этот солдат получал бесплатно, и тюрок признал, что его доход очень велик. Тогда аль-Мутадид спросил его, сколько у него рабынь. Тюрок ответил. Халиф сказал ему: “Разве этих рабынь и всего твоего огромного богатства не достаточно? Почему ты нарушаешь предписания Аллаха и порочишь доброе имя правителя? Ты не только творишь беззаконие, но еще и нападаешь на человека, который пытался тебя усовестить!”

Солдат молчал и не мог ответить ни слова. Тогда халиф велел принести мешок, пестики для толчения гипса, веревки и кандалы. Солдата связали, заковали в кандалы, засунули в мешок, после чего слугам было приказано колотить его пестиками. Все это происходило у меня на глазах. Сначала солдат кричал, потом умолк и умер. Халиф повелел выбросить тело в Тигр и приказал Бадру забрать все, что было у этого тюрка.

Потом он сказал мне: “О старик, если ты когда-нибудь увидишь какое-либо беззаконие, большое или малое, требуй, чтобы оно прекратилось, даже если речь пойдет о нем, — и он указал на Бадра. — А если с тобой случится неладное и тебя не послушают, тогда пусть знаком между тобой и мной будет призыв на молитву примерно в это время, а я, услыхав твой голос, пошлю за тобой и каждого, кто откажется тебя слушать или причинит тебе вред, накажу точно так же, как этого солдата”.

Я поблагодарил его и ушел.

А потом среди высокопоставленных лиц и слуг разнесся слух об этом происшествии, и с тех пор всякий, кого я прошу поступить с кем-нибудь по справедливости или воздержаться от беззакония, подчиняется мне, к моему удовольствию, страшась аль-Мутадида, так что мне еще ни разу не приходилось призывать на молитву в условленное время.
Полный текст

Метки к статье: 10 век Арабский Восток