Я в полном удовольствии поехал домой придумывать разные способы к успешному отправлению новой своей должности, и через несколько дней сочинил правила для полицейского порядка. Мне вздумалось, не подавая Кабинетным Министрам доклада моего, прежде показать его Герцогу Бирону, моему высокому покровителю, и получить его одобрение. В один день приехавши к нему перед вечером, я узнал от камердинера, что у него сидят Генерал-Фелдмаршал Граф Миних и Президент Коммерц-Коллегии Барон Менгден. И так не рассудивши за благо явиться к ним с полицейским своим учреждением, я поехал домой; ибо тогда уже было поздно. Долго не мог я заснуть, занимаясь в мыслях своим планом, и тем, как бы на другой день поранее представить доклад свой Герцогу. Это было, помнится мне, в Декабре месяце 1740 года.
Еще до рассвету разбудил меня полицейский Офицер, приехавший объявить мне, что во дворце собирается множество людей, что полки гвардии туда же идут, что Принцесса Анна приняла государственное правление, и что Герцог Бирон и Министр Граф Бестужев взяты Фелдмаршалом Минихом под стражу. Будучи в крайнем смятении, тотчас поскакал я во дворец, продрался сквозь шумную толпу народа, взбежал вверх по лестницам в палаты, и увидев гвардейских офицеров и солдат, беспечно ходящих в разные стороны, не знал, к кому пристать и куда идти далее. В дворцовой зале нашел я множество разных чиновников, по большей части статских, теснящихся в дверях к придворной церкви, которая также была наполнена людьми и освещена великолепно. Тут один знакомой гвардейской офицер в радостном восторге ухватив меня за руку, начал поздравлять с новою Правительницею, а приметив, что я ничего еще не знаю, рассказал мне о случившемся, и советовал протесниться в церковь. Сие подробное уведомление поразила меня. Отменные ко мне милости Герцога Бирона - сказал я сам себе - сделают то же, что знакомство с Волынским, и дай Боже, чтоб еще худшим не окончилось! Мои знакомые являлись в разных личинах; одни, имея в руках бумагу, кричали: истинные дети отечества! извольте подписываться в верности нашей всемилостивейшей Правительнице, и ступайте в церковь целовать Крест и Евангелие; другие, спрашивая между собою как и что писать, вырывали из рук чернильницу и перья, и подписывались; третьи теснились в церковь присягать и кланяться находившейся там Правительнице. Таким образом удостоившись и я подписаться, и продравшись в  церковь, стал позади господ, окружающих Принцессу. Я думал, что по моему званию должно мне быть подле Правительницы и ожидать ее повелений; но увы! скоро почувствовал, сколь неприятно было мое положение. Некоторые из господ, удостоившихся оказать услуги свои Принцессе, посматривали на меня с крайним презрением; другие, усмехаясь язвительно, спрашивали меня, каков я в своем здоровье, и все ли со мною благополучно; а площадные наши звонари, подле меня стоявшие, громко рассказывали, как я пользовался милостями Бирона, и как был его любимцем. Почти целой день ходил я во дворце между людьми, и не получая никаких по должности моей приказаний ни от Правительницы, ни от Министров, с прискорбною душею поехал домой. На другой или на третий день определен в Генерал-Полициймейстеры Тайный Советник и Сенатор Федор Васильевичь Наумов. Обо мне не сказано ни слова. Но как я сам себя отрешить от Полиции не осмелился, то и остался его товарищем, ожидая что будет далее.
Полный текст

Метки к статье: 18 век Российская империя

Ни один Султан не казался таким пылким, таким беспокойным, таким воинственным, как Селим III, когда вступил на престол Турецкий. Тогда было ему 28 лет, ибо он родился 24 Декабря 1761 года. Не льзя статься, чтобы в таких молодых летах погас в нем огненной характер; надобно думать, что пылкость сия была не иное что, как хитрое притворство; ибо вельможи и народ в Константинополе тогда ревностно желали продолжения войны. Внезапную кончину Абдул-Гамида приписывали его миролюбию.
Вельможи скрытно, а народ явно радовались, дождавшись наконец такого бодрого Монарха, которого все поступки обнаруживали склонность продолжать войну. Когда ему донесли о состоянии Империи и об опасностях ей угрожающих, тем более что Франция и Испания легко могли тогда взять сторону России и Австрия, Селим выслушав со вниманием сказал: нет нужды; я хочу воевать! Сии слова произнесены грозно, как и все повеления. В первую ночь своего царствования Селим утвердился на престоле, и приобрел себе любовь народную. Загорелся дом подле арсенала. Селим, по обыкновению прежних Султанов, захотел ехать к пожару, и приказаниями своими содействовать прекращению пламени. Ему представляли, что ни один Султан не показывается народу до тех пор, пока не совершится обряд препоясания. Селим отвечал грозным взглядом, и приказал в тужь минуту подавать лошадей. Собравшийся народ, которому для ободрения брошены были деньги, провожал обратно Селима с радостными восклицаниями до ворот сераля. Никто не отважился предпринять что-либо против нового Султана за нарушение прежнего обычая; другому это не прошло бы даром. Обряд препоясания до того времени обыкновенно совершался при громе музыки и веселых плясках. Селим вместо плясок приказал быть военному игрищу, приличному тогдашним обстоятельствам.
Чем менее Селиму благоприятствовало счастие, тем он был тверже, непоколебимее. Когда в 1791 году Императрица-Мать или Султанша Валида, впрочем весьма уважаемая Селимом, вопреки просьбам его не вмешиваться в дела государственные, неотступно просила заключить мир с Россиею, Султан так разгневался, что велел запереть миролюбивую мать свою в старом серале, где обыкновенно живут супруги прежних Султанов. Не смотря на то, еще в том же году заключен мир с Екатериною II, скоро после примирения Порты с Австриею. В Августе месяце подписаны предварительные статьи в С. Петербурге; 29 Декабря заключен окончательный договор в Яссах.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Турция Османская империя

Метки к статье: 19 век Османская империя Турция Греция

Метки к статье: 19 век Турция Османская империя Греция

Не имея денег и не заставши в Корфу Министра Италинского, я не нашел иного средства избавиться от голода и потери понапрасну времени, как ехать в Мальту. Я утешал себя наперед лестною надеждою на благосклонность ко мне и на глубокое просвещение в Науках Министра Италинского, предполагая, что естьли он не пожелает снабдить меня на счет моих покровителей небольшою суммою денег, дабы я мог отправиться для продолжения моих упражнений к знаменитым остаткам древнего Агригента, то по крайней мере, по любви своей к Наукам, и особенно для ободрения и покровительства тех, которые в них упражняются, не откажет дать мне у себя кусок хлеба, позволит мне воспользоваться обширною Мальтийскою библиотекою и обращением со сведущими людьми, пока не переменятся политические обстоятельства; или наконец доставит мне случай возвратиться в мое Отечество, естьли уже ничто не будет благоприятствовать моему предприятию. - Но тщетны были все мои ожидания! Получив от него нерешительный ответ, принужден я был относиться к его Секретарю, который несколько времени обольщал меня одними лестными обещаниями: сначала обнадежил отправлением в Сицилию, и наконец вдруг, без всякого приготовления, ночью, прислал мне от имени Министра приказ немедленно возвратиться с отправляющимся тогда судном в Корфу, лишив меня таким образом последнего с ним свидания и без всякой о мне рекомендации, кроме словесного поручения Капитану судна: попросить Министра при Ионической Республике, Графа Мочениго, отправить меня в Россию.
Обремененный грустию и отчаянием, возвратился я назад в Корфу, и желая узнать решение моей участи, явился к Графу Мочениго: натурально, что такое странное мое возвращение не могло подать ему выгодных о мне мыслей; со всем тем, он тронулся моею участию и обещал мне покровительствовать, хотя неоднократно изъявлял свое удивление, свидетельствуясь обширным письмом Министра, в котором не было сказано обо мне ни слова. Секретарь его, гордый Италианец, старался потом всеми образами уверить меня, что Министр на покровительство путешественников, в подобных моим обстоятельствах, никакого предписания от Двора не имеет; что отправить меня в Россию на казенный счет, или с казенным каким-нибудь препоручением, не можно; словом, не трудно было приметить, что этот случай, не смотря на доброе сердце Графа, по застенчивости моей, не мог быть благоприятнее Мальтийского.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Турция Османская империя Греция

1702 Года Августа 10 дня Великий Государь Царь Петр Алексеевичь, всея России Самодержец, с Сыном Своим, Государем Царевичем и Великим Князем Алексеем Петровичем и с своим Царским сигклитом изволил прибыть под Соловецкий остров на тринадцати кораблях, которые стали на  якорях с пушечною пальбою близь Заицкого острова. По Высочайшему Его императорского Величества изволению, объявленному прежде того Архимандриту присланным в монастырь из Анзерского острова чрез Ребольду ближним Стольником Князем Юрьем Феодоровичем Шаховским, Архимандрит с братиею, не ездя в судах ко флоту, в монастыре ожидали встречать Его Величество, Который с ближними своими немногими особами с корабля в боте приехал к монастырю за полтора часа до вечера. Вышед на берег, против монастыря помолился, и принявши у Архимандрита благословение, пожаловал его к своей руке, и сам у него целовал. Потом Келарь с первейшею немногою братиею подошел с подносом, состоявшим в образе, хлебе и рыбе, за что Великий Государь снисходительно благодарил. А прочая братия, отступя мало от Святых ворот, по чину стояли. Его Величество сперва обошел с правой стороны кругом ограды монастырской, а потом вшел святыми воротами в монастырь без благовесту и звону, и изволил прямо идти в Соборную церковь, а из оной, по молитве, в Чудотворную, в коей приложился к рогам Преподобных. Потом изволил быть в ризнице, в оружейной казне и  в трапезе, обещаясь Архимандриту в оной на другой день, по отслушании у Преподобных литургии, кушать своею Царскою персоною со всеми своими начальными Особами. За тем удостоил Высочайшим своим посещением Архимандрита в келье, и у него того вечера откушал с ближними из свиты своей десяти персонами. По откушании, Великий Государь изволил в 6 часу ночи отъехать для успокоения на корабль; а ближние его Бояра ночевали в гостиной келье.
Августа 11-го дня Его Величество с Царевичем и Великим Князем, по приезде с корабля, и со всем своим сигклитом, изволил войти в монастырь без встречи и звону, и слушал литургию, которую отправлял Иеромонах со Иеродиаконом; пели же придворные певчие походно; а по литургии молебен, за коим благоволил Государь денежный вклад пожаловать. По окончании молебна, ради Государя Царевича изволил ходить вторично в ризную, оружейную и в прочие службы. А в наступившее обыденное время настоятель и вся братия встретили пришедшего в трапезу Великого своего Государя, где Его Величество с Царевичем и ближними начальными Особами благоволил кушать монастырскую ищу и питие, коими потчивали его Архимандрит, Келарь,  Казначей и от братии первый Иеромомах. После стола Его Величество благоволил ходить по монастырю и по тюрмам, и посетить вторично Архимандрита в келье, а от него, при наступлении ночи, с Царевичем на корабль уехал.
Августа 12 дня Его Величество изволил с корабля в малом судне на берег приехать без Царевича, и в гостиной укрепившись монастырским легким кушаньем, ездил с ближними своими на лошадях верхами на место Вараку, где делался кирпичь; оттуда возвратился в гостиную же из коей уже поздно отбыл ночевать на корабль, с объявлением Архимандриту такового Высочайшего Своего изволения, дабы он в случае пребывания Его Величества в монастыре и на празднике Успения Пресвятые Богородицы приготовил и накормил в тот день говядиною всех его военнослужащих на кораблях.
Полный текст

Метки к статье: 18 век Петр I

Метки к статье: 19 век Арабский Восток

Метки к статье: 19 век Индия