|
|  |
|
|
» МУНГО ПАРК - ХАРАКТЕР И ОБРАЗ ЖИЗНИ ЛЮДАМАРСКИХ МАВРОВ
|
|
|
У Мавров воспитание дочерей в совершенном пренебрежении. Женщины у них мало заботятся о моральном своем характере, а мущины недостаток сей добродтели совсем не вменяют им в порок. Мавры думают, что женщины, в сравнении с ними, имеют другое, не столько благородное предназначение: думают, что они сотворены только для исполнения воли гордых своих повелителей: чувственные удовольствия почитаются между ими первым достоинством, а рабская покорность первою, необходимою должностию.
Мавры о женской красоте имеют странные понятия. У нас красавицею называют ту, которая одарена хорошим станом, величественною поступью, прелестными и выразительными чертами лица: у них, напротив, красоту составляет безобразная дородность. Женщина, которую только два невольника могут поддерживать, не почитается еще совершенною красавицею; дабы получить сие лестное название, надобно, чтоб ее едва мог возить один верблюд.
Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» НЕСЧАСТНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ФИЛИППА ПАНАНТИ, БЫВШЕГО В ПЛЕНУ У АЛЖИРЦЕВ И ЗАМЕЧАНИЯ ЕГО О БЕРЕГАХ ВАРВАРСКИХ
|
|
|
Шесть часов оставались мы в ужаснейшем ожидании; уже разбойнические суда, на
всех парусах к нам приближавшиеся; видели толпы арапов, высыпавших на палубы, и
слышали грозные их крики. От ужаса мы убежали вниз и скрылись в каютах, ожидая
решения несчастной нашей участи. Африканцы со страшным криком и с обнаженными
саблями бросились на абордаж; раздался пушечный выстрел: мы думали, что
начинается сражение, и что корабль наш хотят утопить; но это был сигнал хорошего
приза. Другой выстрел возвестил овладение нашим судном. Варварийцы вскочили к
нам на корабль, и размахивая саблями и кинжалами, кричали, чтоб мы сдались без
сопротивления. Что нам было делать? Мы покорились. Тогда они стали потише, и
ободряли нас, чтоб мы не боялись: ”no paura! no paura!” (”не бойтесь! не
бойтесь!”) Спросили рому и ключи от всех сундуков и чемоданов. Потом разделили
нас на две партии: одним велели сесть в шлюпку, и ехать на алжирский фрегат; а
других оставили на бригантине, которую заняли арапы. Я был из числа первых; мы
бросили печальный взгляд на наших спутников, сели в шлюпку и удалились.
Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» МЕХМЕД ХУРШИД - ОПИСАНИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ ПО ТУРЕЦКО-ПЕРСИДСКОЙ ГРАНИЦЕ
|
|
|
Аширеты Мунтэфик, обитающие в окрестностях Басры, и другие Арабы, не
принимают иных денег, кроме монеты, известной под названием шами, выбитой во дни
покойного султана Абдуль-Хамид-хана и стоящей 40 пар, да еще монеты, которую
они, в смысле гуруша, называют джарш, обращающейся в цене восьми тур. пиастров,
и его онлуков, называемых феуари. Так как купцы, прибывающие из Индии для
покупки фиников, этого главного местного продукта Басры, не имеют в руках другой
монеты, кроме иностранной, то для того, чтобы Арабы, хозяева фиников, принимали
от них деньги, они принуждены бывают выманивать свою монету. Для облегчения
сделок, помощью этой монеты, между покупателями и продавцами, завелся в Багдаде,
особый меняльный промысел: Евреи и другие мастера торговых оборотов, для размена
монеты, находящейся в руках упомянутых покупщиков, составляют капитал из имеющих
обращение между Арабами шами и выменивают их в свое время на иностранную монету,
принимая последнюю пятью и даже восемью процентами ниже нормальной их ценности;
потом, эту иностранную монету они продают, по номинальной её стоимости, другим
торговцам; а когда оказывается потребность в золоте, продают ее купцам и лицам,
отправляющимся в Мекку на поклонение (хадж); в случай же надобности и в казну,
по возвышенной цене, и таким образом наживают большие барыши. Нет сомнения, что
подобным плутовством, из которого эти господа сделали себе ремесло, они
заграждают Арабам и другим племенам путь ознакомления с иностранною монетою. И
это до такой степени, что золотая, полновесная и чистопробная монета, выбиваемая
в правосудные дни е. в., несравненного благодетеля, нашего могущественного
государя (да сохранит его Господь от всяких бедствий и пр.), и обращающаяся в
народе под названием меджидийе, выменивается иногда на шами в 98 пиастрах.
Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» Е. И. ЧИРИКОВ - ПУТЕВОЙ ЖУРНАЛ
|
|
|
Путевые заметки генерала Чирикова во время переездов его по Турецко-Персидской
границе в 1849-1852 г.г.
Чума 1831 года. Доктор Антонетти, бывший уже в Багдаде в ту эпоху, сообщил нам об этой чуме следующие сведения: Прежде всего появилась болезнь в курдском квартале. Два английские медика, бывшие в то время в Багдаде, отправились туда и в нескольких домах насчитали до пятисот больных. На замечание Антонетти, что это должно быть чума, эти медики говорили: «нет; больные все страдают горлом; чума же не трогает горла; это просто воспаление — жаба». Антонетти сказал на другой день генерал-губернатору Давуду-паше, что это без сомнения чума. Паша отвечал то же, что чума не трогает горла; что притом, еслиб это была чума, то аисты не прилетели бы, а они здесь! И чекалки не выли бы, а они воют! По выходе от паши, доктор встретить мирахора (главного конюшего) паши. «Что-то будет?» воскликнул он, увидев доктора. «Не знаю,» отвечал тот, «но советовал бы вам убираться с войском куда нибудь подальше отсюда»... Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» ГАФНЕР - ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ВЕСТ-ИНДИИ
|
|
|
Я собирался выехать из Визагапатнама, когда мне сказали, что в соседней
деревне Велуре, отстоявшей на полтора часа езды от этого города, приготовляемо
было погребение, и что молодая вдова из касты Хеторисов будет сожжена с телом
своего мужа, в яме нарочно для сего случая приготовленной. - (Заметим, что в
каждой части Короманделя жены обыкновенно сожигают себя на кострах.) Я не хотел
пропустить сего случая, для меня совершенно нового, пошел пешком в деревню
Велур, я скоро увидел большую толпу людей, посреди которой молодая вдова сидела
под балдахином, окруженная родственниками своими обоего пола. Не думаю,
чтобы она имела более 28 лет: лице ее было очень приятно. Она раздавала знакомым
своим и сродникам бетель, шевелила губами, как будто читая молитву, и казалось,
совсем не чувствовала страха; но я не мог смотреть на нее равнодушно - вместе с
многочисленною толпою людей пошел я на то место, которое приготовлено было для
погребения. - Мы вышли в поле - увидели яму, в десять футов длиною, в восемь
шириною и в восемь же глубиною; она была наполнена угольями, в которые
беспрестанно бросали сухие поленья. Скоро увидели мы погребальную процессию.
Тотчас окружили яму высокими ширмами; зрители, отступивши на несколько шагов,
составили обширный круг, и в это самое время нещастная жертва суеверия и любви
супружеской приблизилась к месту сожжения.
Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» ГАМАЗОВ М. - ПЛАВАНЬЕ ПО ТИГРУ И ШАТТ-ЭЛЬ-АРАБУ
|
|
|
Он был очень переносчив и, не смотря на свои страдания, не только успел
показать нам приобретенных им кровных лошадей — двадцать семь жеребцов и
четырнадцать кобыл, все превосходных статей — но и передал нам многое о жизни
бедуинов, у которых он провел четыре месяца.
- Привольное житье этим пустынным арабам! говорил он.
Простор, свобода, чистый, благорастворенный воздух... вот условия их
существования. Нянченье с лошадьми, отыскивание пастбища, охотничьи набеги на
соседние племена и удалые и ловкие воровские проделки, вот их занятия.
Бесприхотность, простота жизни, необыкновенная переносчивость, верность данному
ими слову, презрение к городским жителям, слепое повиновение своим племенным
шейхам; а с другой стороны, жестокость, даже кровожадность, наклонность
подстеречь на пути чужестранца, только что ими обласканного в своем кочевье,
ограбить его, а при сопротивлении и убить, фанатизм, наконец, феноменальная
нечистоплотность — таковы хорошие и дурные качества бедуинов. Конечно, все они,
более или менее, известны обоим полушариям, но я рассказываю вам о них, как
очевидец, как человек, собственным опытом убедившийся в истине этих положений.
И во-первых мне, вместе с ними, случалось по нескольким неделям обходиться без
воды; мы пили одно верблюжье молоко и даже делились им с лошадьми; арабы, как
известно, и как повелел им пророк их, при безводье делают свои омовения песком,
женщины для обмывания волос и для придания им шелковистой мягкости,
довольствуются средствами, добавляемыми верблюдом, кроме молока. Насекомые
доводили меня до бешенства; из белья я выкуривал их огнем. Я питался вместе с
арабами растертой пшеницей; смоченной водою, когда могли достать ее, тумбаланами
или трюфелями, без всякого запаха и вкуса, финиками в растопленном масле,
молоком, сушеною стрекозой или саранчей. Во всем они себе отказывают или скорее
вовсе не думают о нуждах своих; за то всю любовь, все заботы обращают на лошадей
своих, которых они считают как бы своими крыльями... Ведь жизнь их состоит или в
набегах или утеки от преследований: и потому они употребляют все свое старание,
чтобы развить в животном силу и прыткость; так многие доводят лошадей своих до
того, что они пробегают без пищи и питья, от заката до восхода солнечного, около
ста двадцати верст; не принимайте это за сказку.
Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» ПЕРСИДСКИЙ ШАХ И ЕГО ДВОР
|
|
|
Обыкновенно летом и весной шах встает
в 4 — 5 часов утра, как и все вообще на Востоке, где
в 8-9 часов утра зной уже дает себя чувствовать, но
за то отдыхает днем. В 12 часов он завтракает.
Шах садится на ковер по-турецки, со скрещенными
под себя ногами, а перед ним ставят несколько
десятков разных блюд, среди которых преобладают
баранина, рис и пилав, и он выбирает из них по
вкусу, не прибегая, конечно, к помощи вилок и
пользуясь вместо них руками, а жажду утоляет
холодным шербетом (прохладительным питьем,
приготовляемым из сока свежих плодов, а также
фруктового сиропа) и молоком. Придворные
соблюдают при этой церемонии полную тишину, а
рабы молчаливо и подобострастно прислуживают.
Иногда шах прерывает молчание, обратившись к
кому-либо с вопросом, и получает короткий, рабски
почтительный ответ. Нечего и говорить, что
присутствующие при этом стоят, что исполняется и
принцами, которые приступают к трапезе тотчас
после того, как окончит ее шах; затем начинают
утолять голод придворные, а остатки жадно
вылизывает шахская челядь.
Полный текст
|
|
|
|
|
|
|
» Н. Т. МУРАВЬЕВ - ПИСЬМА РУССКОГО ИЗ ПЕРСИИ
|
|
|
Как однако любопытно для Европейца въехать в первый раз в восточный город! Все так необыкновенно в своей пестроте, все так занимательно в своем разнообразии, что глаз не знает, на чем остановиться! Грязные кривые улицы наполнены толпами народа: пышность с бедностью, опрятность с нечистотою, неприличие с чванством — так перемешаны, что эта суетящаяся толпа представляет любопытнейшую картину фламандской школы! Домов не видишь, стены скрывают их; разговаривать с кем-нибудь почти нет возможности, шум толпы — все заглушает! Разбросанный по бокам лавки товаров и ремесел, разнообразием своим обращают улицу в ковчег искусства! Тут видишь полунагих хлебопеков, (они обнажены с плеч по пояс); встречаешь полуобнаженных нищих, крикунов дервишей, лентяев ослов, [18] которых иногда не видно под ношею, и едва заметно под седоком; тебя толкают отовсюду и конные и пешие, и терпеливые верблюды, и не-сносные лошаки; на тебя плещут помоями, бросают сор, льют воду, и все это нечаянно, и за все это сердиться не должно . . . Словом, перед тобой такой хаос, что на первый paз ты не можешь отдать себе отчета, где ты?.. Но чтобы предостеречься от всяких неприятностей, которым подвергаешься среди толпы, то когда едешь или идешь по городу, тебя окружают всегда твои слуги, — одни идут впереди и толкают без пощады в стороны все, что встречается на дороге; другие идут с боков, и опять толкают все, приближаемое к тебе любопытством; и наконец остальная свита слуг следует сзади, чтобы тебе не пришлось в свою очередь пострадать от толчков едущего за тобою, а [19] вместе с тем посматривают, чтобы у твоей собственности не оторвали какого-нибудь кусочка, который, охотник до чужого, счел бы лишним для тебя и не лишним для себя. Я не забуду, как это случилось с одним из моих слуг: при повороте в улицу, какой-то мальчишка оторвал у него мимоходом целую полу сюртука с карманом, где думал найти что-нибудь не лишнее; прохожие это видели, смеялись вдоволь, но никто и не подумал остановить вора, преспокойно ушедшего, куда ему вздумалось.
Полный текст |
|
|
|
|
|
|
|
|
