Вечером в среду джумади I, когда его величество расположился на отдых вблизи Серахса вместе с туркестанскими военачальниками и купцами, рассчитывавшими, на безопасность и покой под защитой государя, в то время, когда слуги заканчивали приготовление ужина для военачальников, произошло следующее событие.
Если излагать кратко, событие заключалось в том, что находившиеся в Серахсе кызылбаши после того, как получили сведения о мятеже Али-кули-хана, племянника Надир-шаха, открыли точно таким же образом враждебные действия против друзей шахского правительства. Пользуясь тем, что шахское правительство послало его (Али-кули-хана) во главе войска на усмирение восставших в Сеистане, он преисполнился о себе высокого мнения, обнаружил дурные качества своей своевольной и наглой натуры и начал подстрекать к смутам и мятежам тех из шахских слуг, которые были чем-нибудь недовольны, и разослал своих курьеров по всем областям Хорасана, громко заявляя о сообществе шиитов и мятежников.

Полный текст

Метки к статье: 18 век Центральная Азия

Картина жизненных обстоятельств последней была такова. Однажды ночью эта госпожа страны красоты и розовый куст сада прелестей спала в своей кибитке и увидела, что показался свет; пройдя через отверстие в крыше, он принял образ кочевого араба с синими глазами. Он очень осторожно приблизился к ней, (затем) тихонько повернулся и, превратившись в волка, вышел в дверь кибитки. Аланкува, пораженная происшедшим, сильно перепугалась, но не сочла нужным объявить oб этом (кому-либо). Спустя несколько времени она почувствовала себя беременной от того света. Когда ее положение стало слишком очевидным, ее родные вытащили меч упреков из ножен притеснения и сказали: “Как могло случиться, что незамужняя женщина стала беременной?!"
Полный текст

Метки к статье: 18 век Центральная Азия

Императрица Екатерина по причинам, о которых толкуют разное, вернула Шафирова из ссылки вскоре после своего восшествия на трон. Говорили даже, будто император, предвидевший, что ей как чужеземке скорее понадобится, чтобы ее любили, нежели боялись, и что для поддержки ей понадобятся друзья и способные министры, за несколько дней до своей кончины советовал ей вернуть на службу барона. Князь Меншиков, потерявший покровителя, защищавшего его от врагов, своего и их дорогого повелителя (хотя он имел не менее причин рассчитывать на благосклонность императрицы, любимцем которой некогда был), не воспротивился этому. Добавляли даже, что он попытался представить это собственной заслугой перед изгнанником, но тот, не простив ему потерю всего, что имел, ответил на это презрением и даже сказал ему по поводу случившегося несколько крепких слов.
Полный текст

Метки к статье: 18 век Петр I Российская империя

Эта принцесса, воспитанная под присмотром своей матери, цесаревны Екатерины Ивановны, герцогини Мекленбургской, с ранней юности усвоила дурные привычки. Императрица Анна, нежно ее любившая, взяла ее к себе, поместила в императорский дворец, учредила при ней особый штат и приставила к ней гувернантку, госпожу Адеркас, но эта дама, совершенно непригодная выполнять обязанности, связанные с этой должностью, была внезапно выслана через Кронштадт из страны с приказанием никогда туда больше не возвращаться, не будучи допущена проститься с ее императорским величеством. Характер принцессы раскрылся вполне после того, как она стала великой княгиней и правительницей. По природе своей она была ленива и никогда не появлялась в Кабинете; когда я приходил к ней утром с бумагами, составленными в Кабинете или теми, которые требовали какой-либо резолюции, она, чувствуя свою неспособность, часто мне говорила: "Я хотела бы, чтобы мой сын был в таком возрасте, когда мог бы царствовать сам". Я ей всегда отвечал, что, будучи величайшей государыней в Европе, ей достаточно лишь сказать мне, если она чего-либо желает, и все исполнится, не доставив ей ни малейшего беспокойства. Она была от природы неряшлива, повязывала голову белым платком, идучи к обедне, не носила фижм и в таком виде появлялась публично за столом и после полудня за игрой в карты с избранными ею партнерами, которыми были принц ее супруг, граф Линар, министр польского короля и фаворит великой княгини, маркиз де Ботта, министр Венского двора, ее доверенное лицо, оба враги прусского короля, господин Финч, английский посланник, и мой брат; другие иностранные посланники, и придворные сановники никогда не допускались к этим партиям, которые собирались в апартаментах фрейлины Юлии Менгден, наперсницы великой княгини и в то же время графа Линара, которому великая княгиня собственноручно пожаловала орден Св. Андрея, при этом наградила его поцелуем, находясь еще в постели, хотя и была совершенно здорова. Она не ладила с принцем, своим супругом, и спала отдельно от него; когда же утром он желал войти к ней, то обычно находил двери запертыми. Она часто имела свидания в третьем дворцовом саду со своим фаворитом графом Линаром, куда отправлялась всегда в сопровождении фрейлины Юлии, принимавшей там минеральные воды, и когда принц Брауншвейгский хотел войти в этот же сад, он находил ворота запертыми, а часовые имели приказ [66] никого туда не впускать. Поскольку граф Линар жил у входа в этот сад в доме Румянцева, великая княгиня приказала выстроить поблизости загородный дом - ныне Летний дворец. Летом она приказывала ставить свое ложе на балкон Зимнего дворца со стороны реки; и хотя при этом ставились ширмы, чтобы скрыть кровать, однако со второго этажа домов соседних с дворцом можно было все видеть. В то время я заболел коликой столь жестокой, что, не испытывавший до тех пор никогда ничего подобного, я думал, что умру в тот же день; врачи, а с ними и все остальные полагали, что я был отравлен; однако через три недели я оправился от болезни, а за это время в Кабинете ничего не делалось. Прежде всего я позаботился о возобновлении оборонительного союза с прусским королем, и вместо взаимной помощи шестью тысячами человек, как было условлено в предыдущих договорах, моими заботами было предусмотрено двенадцать тысяч. Но этот договор, хотя и был ратифицирован и министры обоих дворов обменялись им, просуществовал недолго; вскоре в Дрездене был составлен другой договор, по которому Венский и Саксонский дворы брали на себя обязательство объявить войну королю Пруссии, лишить его владений и отобрать Силезию; маркграфство Бранденбургское должно было отойти римско-католическому курфюрсту Саксонскому и т д. Этот договор был подписан в Дрездене графом Братиславом, министром Венского двора и гофмейстером двора польской королевы, посредником весьма пронырливым, одним иезуитом, аккредитованным на эти переговоры Венским двором и графом Брюлем, министром польского короля. Копия этого договора была отправлена русским посланником при дворе польского короля бароном Кайзерлингом великой княгине, и эта государыня приглашалась принять в нем участие и объявить войну прусскому королю, своему союзнику. Принц Брауншвейгский, граф Остерман, канцлер князь Черкасский и вице-канцлер граф Головкин, все находившиеся под влиянием маркиза де Ботта и графа Линара, не только не нашли никаких возражений, но убедили великую княгиню-правительницу принять его, и в сторону Риги были двинуты российские войска, чтобы [67] атаковать прусского короля на территории королевской Пруссии. Так как этот договор сначала был передан мне и два дня находился в моих руках, я объявил великой княгине, что "меня приводит в ужас этот договор, направленный на то, чтобы лишить престола и владений монарха, который, как и его предшественники, с начала этого столетия был самым верным союзником России и особенно Петра Великого, что Российская империя на протяжении более сорока лет ведет обременительные войны; что ей нужен мир, чтобы привести в порядок внутренние дела государства, и что я и министерство ее императорского высочества будем нести ответственность за это перед юным монархом ее сыном, когда он начнет царствовать, если будет начата новая война в Германии в то время, когда та, которую мы ведем со Швецией, еще не закончена, и что ее императорское высочество только что заключила союзный договор с королем Пруссии". Великая княгиня, находясь в полном подчинении у графа Линара и маркиза де Ботта, не встретила никаких возражений ни от кого из своих министров, за исключением меня; она рассердилась на меня и сказала мне с запальчивостью: "Вы всегда за короля Пруссии; я уверена, что, как только мы двинем наши войска, прусский король выведет свои из Силезии". С этого дня великая княгиня стала оказывать мне дурной прием, и так как я не мог помешать тому, чтобы двинуть войска в сторону Риги, то попросил отставку, которая была мне дана сначала немилостиво, и я удалился в Гостилицы. Через несколько дней ее дурное расположение духа прошло, и она пожаловала мне пенсию в пятнадцать тысяч рублей в год и караул от Преображенского полка к моему дому. Доказательством непростительной небрежности великой княгини служит то, что она была за несколько дней предупреждена английским посланником господином Финчем, что будет низвергнута, если не примет мер предосторожности; но она не только не приняла никаких мер, но имела даже слабость говорить об этом с принцессой Елизаветой, что и ускорило выполнение великого плана этой государыни самой возвести себя на престол.
Полный текст

Метки к статье: 18 век Российская империя

Строптивость и упрямство в начале занятия страны [русскими] наблюдались у некоторых народов в большей степени, чем у других. Остяки, особые языческие народы в Красноярском уезде и тунгусы подчинились новым хозяевам легче всего. Но из последних те, что относятся к Охотску, и тунгусы, живущие по Верхней Ангаре неоднократно бунтовали и часто убивали русских. Причиной этого опять-таки отчасти было жестокое обращение со стороны русских начальников; отчасти это происходило, потому что их нередко грабили служивые и промышленные люди; отчасти — потому что они не хотели позволять русским охотиться на своей родной земле. Впрочем, некоторые племена тунгусов в Нерчинском уезде были приведены к покорности силой оружия...
Полный текст

Метки к статье: 18 век Российская империя

Утром порывистый ветер и мокрый снег. Взаимные визиты. Парад корпусам до часа. Двойной обед внизу и вверху. Потом катанье в 12-ти маленьких салазках на дачу Её Имп. Выс. Вел. Кн., за 7 верст от Ораниенбаума. Немного пасмурно. Частые падения в снег. Крики предостережения (balanza). Большое удовольствие и много смеху. Прекрасное положение фермы и любезная приветливость хозяйки, которая сама угощала Итальянскими ликёрами всех приехавших в её красивый круглый дом, возвышающейся на горе. Питье кофе и молока из Фермы с черным хлебом и маслом. Пасмурная погода при возвращении вечером, почти уже в темноте. Дорогой частые падения. Персонал санного катанья: Его Имп. Высоч., граф Гендриков и его супруга, семейство Шафирово, камерфрейлина Её Имп. Высоч. Катерина Ивановна Сурогородская, камергер Измайлов, князь Дашков, я, генерал Блек, паж Захар Феодорович. Вечером обыкновенно собрание внизу и вверху. Ужин внизу с увеселениями Итальянского шута.
Полный текст

Метки к статье: 18 век Российская империя Петр III

В этот промежуток времени  Фатх Али-хан, туркмен, был назначен правительством сефевидов начальствовать над войсками. В окрестностях Кусуйе произошла встреча двух враждебных отрядов. Первоначально афганцы были разбиты и ночью возвратились в Гуриян. Но так как “неверное счастье, дым гордости и воображение о себе” вскружили голову победителю, военачальник (Фатх Али-хан) с одним из своих отрядов отважно пустился преследовать неприятелей. В количестве приблизительно в 100 человек они встретились с афганцами позади равнины, известной под названием Раверанг, и бесстрашно сделали на них нападение. Афганцы же, увидев бессмысленно храброго неприятеля, глаза которого “были застланы пылью гордости”, потянули поводья уже обратившихся в бегство скакунов и, выхватив из ножен остро отточенные мечи, сняли ими “одежду жизни” и с начальника, и с его отряда, производившего атаку.
Полный текст

Метки к статье: 18 век Центральная Азия Персия Азербайджан Кавказ

Мы пришли в маленькую деревню Cungar (Чунгар). Здесь мы узнали, что барабинские татары, которые живут по направлению к Таре и Ишиму, называются кунгурскими татарами. [...] Деревня Cupci (Чупчи). Здесь, в этой деревне, жила женщина, у которой обе щеки были окровавленные. Мы спросили о причине этого, на что получили ответ, что ее брат умер и она оплакивала его. У барабинцев существовал обычай: если умирали отец, мать, брат или дети, женщины расцарапывали себе лицо до крови и повторяли это в течение восьми дней, иногда две недели и даже четыре недели.
Полный текст

Метки к статье: 18 век Российская империя