|
|  |
|
|
» ЗАПИСИ О ВЗЯТИИ ЛИТОВСКОГО ГОРОДА ОЗЕРИЩЕ
|
|
|
Тоеж осени, октября в 8 день царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии прислал гонца к царю Шигалею Ондрюшку Судокова сына Мястнова, а велел царь и великий князь царю Шигалею послати на свое дело к литовскому городу к Озерищу: В большом полку царь Семион Касаевичь, а с ним боярин князь Иван Иванович Пронской Турунтай да князь Иван Урала Кобаров. В передовом полку боярин князь Петр Семенович Серебряной Оболенской да Иван Иванович // Очин Плещеев <...> А к Озерищу царь Семион Касаевич и все воеводы пришли декабря в день, а под городом как бояром и воеводом розослал стрелцов <...> Божией милостию и пречистыя его матери, и великих чюдотворцов молением, в другой приступ град Озерища приметом зажьгли, град загареша, а царя и великого князя люди со всех сторон пошли на город и много полону поимали; а иныя литовские люди от огня згореша, а иныя з города меташася; а царя и великого князя люди ничим не вредимы. А рохмиста королевскай, которой в городе сидел , пана Мартына Оставского взял сын боярской юрьевченин Карп Иванов сын Жеребятичев. А град Озерища весь згореша на паметь Варлаама Хутынского чюдотворца <...> Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» РУКОПИСЬ СТАРИЦЫ ИГУМЕНЬИ МАРИИ, УРОЖДЕННОЙ КНЯЖНЫ ОДОЕВСКОЙ
|
|
|
Слуги наши часто, бывали в Новегород и привозили Вести о государе моем батюшке, что он здоров. В один день сказали, что пришел из Москвы какой-то Боярин, а за чем, — народ говорил разно, и что в Великом Новегород была большая смута и смертоубийство: убили брата Юлии Яковлевны и зарезали Козьму у самой Святой Софии; народ рассвирепел, бросали друг друга с мосту, что у Святаго Арсения . Тогда Владыка пошел со крестами и начал унимать, а прежде ходил Игумен, но народ не слушал, и разорвал на нем в тесноте мантию. Владыка же унял. Народ, идучи в Рогатицу, кричал; «Не будет Москвы, если придут Москвичи; не отпустит Бог, когда будут у Десятины!» Другие поносили их неразумие и молились про себя о здравии Ивана Васильевича. Однажды прислал батюшка сказать мне, что хочет выйдти из Новагорода от людских смут, идти к Великому Князю Ивану Васильевичу, ударить ему челом, сказать про свою невинность, и молить его принять нас к себе в Москву, и будем, де, мы во веки служить ему и всему его Великого Государи роду-племени, во веки веков, доколе стоит мир и будут существовать на нем Одоевские! Ибо рады пролить кровь за Святую Церковь и землю Русскую. Я радовалась и молилась, услышав ото; но не могла вспоминать без печали о Назарие, что он виновен во всем том, в таких смутах, убийствах и крови; так поступил он окаянный! Еще я сильно боялась, чтоб Максимов и Борецкой не оклеветали батюшку в чем-нибудь неповинно; потому что они злы и лукавы; что же за вина, что прежде служил государь батюшка Новугороду на вере, потому что и крест в том целовал, когда мы пришли сюда из Торопца, и на Великого Князя никогда не поднимал руки? — Слышали мы, что Великий Князь велел уничтожить Вече, а люди не хотели этого, и отпустили Боярина честно, с дарами, а Великому Князю в Москву от всего Новагорода послали поклон и дары честные и многоценные. Две недели того Боярина склоняли к себе пирами. Но Боярин сказал: «будет уже вам не милость Великого Князя, а погром больше бывшего». Наши же Бояре сказали ему: «мы рады радеть Великому Князю, за что же обижает он нас рабов своих, и братию нашу заковал в Москве в железа, а имение их взял; да хотел взять и то, что от прадедов?» Батюшка не знал, как выйдти из Новагорода, потому что от сильной печали сделался нездоров, а послал брата (будто посетить меня), в самом же деле, на Русу и в Москву к Великому Князю, бить челом, чтоб принял нас в свою высокую руку. Лукавцы приходили к батюшке, особенно Борецкой, и говорили, что хотят быть рати, и называли его Воеводой; он же, будучи болен и весьма слаб, отговаривался истиною, что я, де, уже близ пристанища моего. И они отошли. Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» ГЕНРИХ ШТАДЕН - ЗАПИСКИ О МОСКОВИИ
|
|
|
Много, много (viel tausent) богатых торговых людей (Kauf-leute), много бояр и богатых гостей (Kaufhern) из земских — те, что не служили на войне — закладывались (begaben sich) — вместе с вотчинами, женами и детьми и всем, что у них было — за тех опричников, которых они знали; продавали им свои вотчины, думая, что этим они будут ограждены (frei) от других опричников. Но опричники, пограбив их, говорили им: “Мы не можем держать вас дольше; вы же знаете, что мы не можем общаться с земскими; что это противно нашей присяге. Уходите, откуда пришли!". И [земские] должны были еще бога благодарить, что ушли непобитые! Опричники обшарили всю страну, все города и деревни в земщине, на что великий князь не давал им своего согласия. Они сами составляли себе наказы; [говорили] будто бы великий князь указал убить того или другого из знати или купца, если только они думали, что у него есть деньги, — убить вместе с женой и детьми, а деньги и добро забрать в казну великого князя. Тут начались многочисленные душегубства и убийства в земщине. И описать того невозможно! Кто не хотел убивать, те ночью приходили туда, где можно было предполагать деньги, хватали людей и мучили их долго и жестоко, пока не получали всей их наличности и всего, что приходилось им по вкусу. Из-за денег земских оговаривали все: и их слуги, работники и служанки, и простолюдин из опричнины (der gemeine in Aprisna) — посадский или крестьянин. Я умалчиваю о том, что позволяли себе слуги, служанки и малые (Jungen) [опричных] князей и дворян! В силу указа все считалось правильным. Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» ПЕРЕПИСКА ИВАНА IV ГРОЗНОГО С ВАСИЛИЕМ ГРЯЗНЫМ
|
|
|
От царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии Василью Григорьевичю
Грязному Ильину. Что писал еси, что по грехом взяли тебя в полон, - ино было
Васюшка, без путя середи крымских улусов не заезжати: а уж заехано - ино было не
по объезному спати: ты чаял, что в объезд приехал с собаками за заицы - ажно
крымцы самого тебя в торок ввязали. Али ты чаял, что таково ж в Крыму, как у
меня стоячи за кушеньем шутити? Крымцы так не спят, как вы, да вас дрочон,
умеют ловити да так не говорят, дошедши до чюжей земли, да пора домов. Только б
таковы крымцы были, как вы жонки - ино было и за реку не бывать, не токмо что
к Москве. А что сказываешься великой человек - ино что по грехом моим
учинилось (и нам того как утаити?), что отца нашего и наши князи и бояре нам
учали изменяти, и мы вас, страдников, приближали, хотячи от вас службы и
правды. А помянул бы ти свое величество и отца своего в Олексине - ино таковы
и в станицах езживали, а ты в станице у Пенинского был мало что не в охотниках с
собаками, и прежние твои были у ростовских владык служили. И мы того не
запираемся, что ты у нас в приближении был. И мы для приближенья твоего тысячи
две рублев дадим, а доселева такие по пятидесят рублев бывали; а ста тысяч
опричь государей ни на ком окупу не емлют, а опричь государей таких окупов ни на
ком не дают. А коли б ты сказывался молодой человек - ино б на тебе Дивея
не просили. А Дивея сказывает царь, что он молодой человек, а ста тысячь рублев
не хочет на тебе мимо Дивея: Дивеи ему ста тысяч рублей лутчи, а за сына за
Дивеева дочь свою дал, а ногайской князь и мурзы ему все братья; у Дивея и своих
таких полно было, как ты, Вася. Оприч было князя Семена Пункова не на кого
менять Дивея; ано и князя Михаила Васильевича Глинского нечто для присвоенья
меняти было; а то в нынешнее время неково на Дивея меняти. Тебе, вышедчи ис
полону, столко не привесть татар ни поимать, сколко Дивей кристьян пленит. И
тебя, ведь, на Дивея выменити не для кристьянства - на кристьянство: ты один
свободен будешь, да приехав по своему увечью лежать станешь, а Дивей приехав
учнет воевати да несколко сот кристьян лутчи тебя пленит. Что в том будет
прибыток? Коли еси сулил мену не по себе и писал и что не в меру, и то как дати?
То кристьянству не пособити - разорить кристьянство, что неподобною мерою
зделать. А что будет по твоей мере мена или окуп и мы тебя пожалуем. А будет
станешь за гордость на кристьянство - ино Христос тебе противник.
Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» ПАТРИАРХ НИКОН - ФРАГМЕНТЫ ПАТРИАРШЕЙ ЛЕТОПИСИ
|
|
|
В лето 6977 (1469) послал князь велики Иван судовую рать на Казань. Тоя же весны, по Велице дни на другой неделе, послал князь великий на Казанские места рать в судех [...] изо всех градов своих и изо всех отчин братии своей по тому же [...] и пришед к Вятке, начата Вятчаном говорити речью великого князя, чтобы пошли с ними на Казанского царя. Они же рекоша к ним: "изневолил нас царь, и право свое дали есмя ему, что не помогати ни царю на великого князя, ни великому князю на царя". А в ту пору был на Вятке посол Казанского царя, и тот послал весть к Казани, что и отселе, от Вятки, идет рать великого князя судовая, но не во мнозе [...] /В это время еще одна судовая рать/ отплывше от Новагорода 60 верст, начевали; а наутрии обедали на Рознежи, а начевали на Чебоксари; а от Чебоксари шли день весь, да и ночь ту всю шли, и приидоша под Казань на ранней зоре Майя 22, в неделю 50-ю.
Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» АНТОНИС ХУТЕЕРИС - ЖУРНАЛ ГОЛЛАНДСКОГО ПОСОЛЬСТВА
|
|
|
Один очень старый московит, который подтвердил нам истинность вышерассказанного, рассказал нам как об истинном происшествии, что Васильевич, когда он в 1569 г. был в Новгороде, приказал сбросить с Волховского моста 1700 именитых горожан и кроме того множество монахов и бедных людей, которых для того, чтобы доставить ему удовольствие, всех приказали безжалостно погубить, утопив. Один честный купец, которого он также приказал бросить в реку с моста, и который будучи связанным был близок к тому, чтобы утонуть, он приказал вытащить из воды, и когда он пришел в себя (очнулся), спросил его, что интересного он видел на дне. Купец ответил, что он был в аду и там место и стул, приготовленныйдля него, Васильевича, когда он умрет. От этого великий князь пришел в такую ярость, что приказал посадить купца в котел с маслом и нагревать его постепенно до тех пор, пока он не сварится заживо.
Полный текст
|
|
|
|
|
|
|
|
|
