Между тем Александр, отправив Клеандра с деньгами, чтобы привести солдат из Пелопоннеса, и уладив дела в Ликии и Памфилии, подвел войско к городу Келенам. 2. Посреди города в то время протекала река Марсий, прославленная в греческих легендах. 3. Эта река берет начало на самой вершине горы, с большим шумом низвергает свои воды на стоящую внизу скалу, затем, растекаясь, орошает прилегающие поля, оставаясь прозрачной и несущей только свои воды. 4. Вот почему цвет ее воды, подобный цвету спокойного моря, дал основание для поэтического вымысла, будто бы нимфы, полюбившие эту реку, пребывают здесь на скале. 5. Пока она течет по городу, она сохраняет свое название, но там, где она вытекает за пределы его и катит воды с большой силой, ее называют Ликом. 6. Итак, Александр вошел в город, оставленный жителями; намереваясь взять приступом крепость, в которую они убежали, он посылает туда вестника сказать им, что если они не сдадутся, то претерпят крайние бедствия. 7. Те приводят вестника к башне, выдающейся своим расположением и укрепленной, предлагают ему посмотреть, какова ее высота, и передать Александру, что он и местные жители по-разному расценивают укрепления города: они считают их неприступными, а в крайнем случае готовы умереть по долгу верности. 8. Впрочем, когда они увидели, что крепость осаждена и что у них с каждым днем становится все меньше запасов, они, заключив перемирие на 60 дней, обещали сдать город, если в течение этого времени Дарий не придет им на помощь; так как никакой помощи прислано не было, в назначенный день они сдались царю.
9. Затем приходят послы от афинян с просьбой вернуть им пленных, захваченных у реки Граник. На это Александр ответил, что по окончании войны с персами он прикажет возвратить своим не только этих, но и остальных греков. 10. Сам же Александр, угрожая Дарию, о котором он узнал, что тот еще не перешел Евфрат, собирает отовсюду войска, чтобы вступить в столь опасную войну со всеми своими силами. 11. Во Фригии, через которую Александр вел войско, было больше сел, чем городов. 12. Там же находился прославленный в то время дворец Мидаса. Название города — Гордий; через него протекает река Сангарий, и он находится на одинаковом расстоянии от Понтийского и Киликийского морей. Здесь, между этими морями, как мы знаем, самое узкое место Азии, так как и то и другое море сдавливают землю, создавая теснины. 13. Хотя Азия и соединена с континентом, но большей частью окружена водой и схожа с островом; и если бы не было этого перешейка, то они слились бы друг с другом. 14. Александр, подчинив город своей власти, вступает в храм Юпитера. Там он увидел колесницу, на которой, как утверждают, ездил Гордий, отец Мидаса. Она по своему убранству ничем не отличалась от самых дешевых, наиболее распространенных. 15. Примечательным было ярмо, стянутое многочисленными узлами, спутанными между собой и скрывающими связи. 16. Когда жители города сообщили Александру, что, по предсказанию оракула, Азию покорит тот, кто развяжет этот запутанный узел, им овладело страстное желание выполнить то, что предсказано. 17. Вокруг царя собралась толпа фригийцев и македонцев: первые напряженно ждали, а вторые испытывали страх из-за безрассудной самоуверенности царя. И действительно, ремень был так плотно связан узлами, что было невозможно ни рассчитать, ни разглядеть, где начинается и где кончается сплетение. Попытки царя развязать узел внушали толпе опасение, как бы неудача не оказалась плохим предзнаменованием. 18. Долго и напрасно провозившись с этими запутанными узлами, царь сказал: «Безразлично, каким способом будут они развязаны», и, разрубив все узлы мечом, он тем самым не то посмеялся над предсказанием оракула, не то выполнил его. 19. Затем, решив захватить Дария, где бы тот ни был, чтобы иметь прочный тыл, он поручил Амфотеру командование флотом у берегов Геллеспонта, а Гегелоху — сухопутными войсками, чтобы освободить от вражеских гарнизонов острова Лесбос, Хиос и Кос. 20. Им было выдано на военные расходы 500 талантов, а Антипатру и защищавшим греческие города послано 600 талантов. От союзников царь потребовал, согласно договору, прислать корабли для охраны Геллеспонта. 21. Александр еще не знал тогда о смерти Мемнона, внушавшего ему большие заботы, так как Александр понимал, что все будет легко выполнить, если не помешает Мемнон.
22. И уже он прибыл в город Анкиру, откуда, произведя подсчет своим войскам, выступает в Пафлагонию. По соседству с ней жили генеты, от которых, как думают, происходят венеты. 23. Вся эта страна покорилась царю; дав заложников, жители ее добились, чтобы их не принуждали платить подать, которой они не платили даже персам. 24. Во главе этой страны был поставлен Калат, а сам Александр, приняв только что прибывшие из Македонии войска, направился в Каппадокию.
Полный текст

Метки к статье: 1 век Греция Всеобщая история

Пройдя Тифлис, мы расположились в ауле Башкичете на отдых и простояли там довольно долго. Эта стоянка познакомила нас с жизнию по закавказских Армян, бедною, грязною и вполне их характеризующею. Потому считаю не лишним сказать о ней несколько слов. Соседями нашими, впрочем, были не одни Армяне. Вблизи жили Татары, находилась чистенькая немецкая колония и деревни русских переселенцев, принадлежащих к двум раскольничьим сектам: духоборческой и малаканской. Последние переведены сюда по воле покойного Государя Императора Николая Павловича из Крыма, где они владели прежде богатыми землями. Приятно было отдохнуть глазу на этих деревнях: везде чистота и порядок, тогда как в жилищах коренных обитателей этого края отсутствие того и другого доведено до высшей степени. Армяне и Татары, эти два народа, по наружности на столько сходные между собой, что непривычному глазу трудно отличить их, в нравственном отношении имеют между собою целую бездну, резко отличающую их даже в домашнем быту. Все богатство Татарина, весь его капитал заключается в небольших табунах, или стадах домашнего скота, по преимуществу баранов. Для прокормления их, каждое лето приходится покидать ему свою родную саклю, перекочевывать с места на место, отыскивая привольного пастбища, и устраивать под открытым небом войлочные кибитки — временное пребывание своего семейства. В это время аулы их обыкновенно пустеют. При подобном хозяйстве, разве может быть у Татарина что-нибудь, кроме баранов и лошадей? вернее: разве может иметь для него большую цену что-нибудь, кроме этих животных? Он счастлив по своему, значить благосостояние Татарина не может быть измерено тем мерилом, по которому судят о степени довольства образованных наций. Жизнь всякого номада вообще не может быть рассматриваема с нашей точки зрения, иначе она всегда будет казаться жалкою; а, между прочим, редкого номада вы заставите бросить свою кочевую жизнь, во имя удобств.
Но отчего так грязно живут Армяне? Отчего они, как будто с намерением, выставляют на вид одни свои лохмотья? Отчего они стараются показать, что в жилищах их царствует одна непроходимая бедность, тогда как редкий Армянин не обладает капиталом?...
Как живо напоминают они в этом случае Евреев наших западных губерний. Эта грязь и нечистота помещения, эта вечная куча почти голых детей, эта жадность к приобретению, не разбирая средства, как будто целиком перенесены сюда Евреями. Характеры Армянина и Еврея тождественны. Армянин также продан, также труслив и если, по обычаям Кавказа, ходит обвешанный оружием, то скорее боится его, чем любит. Также высокомерен он пред тем, кто имеет в нем нужду, и также рабски покорен перед фактом, силою, золотом, также ловко льстит и также искусно умеет притвориться бедняком, байгушем. Отчего это происходит?
Конечно, от тех же причин, от которых так уродливо развились Евреи, эта некогда великая нация, это украшение древности. История армянского царства, как и история Израиля, есть длинный рассказ о страданиях ее нации. Ее территория, брошенная на великом перекрестке народов, на пути, по которому двигались народы, гонимые из Азии какою-то фаталистическою силою, была постоянно обливаема кровью пришельцев и туземцев. Сильная некогда, Армения изнемогла в борьбе с могучими соседями. Тогда злополучный край этот попеременно стали терзать Персияне, Турки, Лезгины, выпытывая страшными муками, где у жителей спрятаны сокровища.
Что тогда оставалось делать Армянам? Прятать деньги, смотреть нищими, раболепствовать, унижаться, угождать сильным. То страшное время прошло для несчастной страны. Армения, говоря без фраз, отдохнула под властью России; но история положила уже свое роковое клеймо. Теперь это народ отживший, ветхий, живущий в прошлом.
Лучшим памятником его прежней жизни служат развалины города Ани, находящаяся в Азиатской Турции, верстах в тридцати от Кюрук-Даринского поля. Развалины Ани в высшей степени любопытны и замечательны, во первых, как бывшая столица Армянского царства. Прошло нисколько столетий с тех пор, как жители оставили Ани. Судя по развалинам, этот город был один из величайших и богатейших на Востоке. До сих пор сохранилось в нем множество остатков прекрасных каменных зданий и до 500 церквей, самой роскошной архитектуры. Ученые очень недавно стали обращать внимание на эти развалины и открыли уже много замечательных предметов, между которыми заслуживает внимание старинная живопись образов, кое-как уцелевшая на церковных стенах и дающая некоторое понятие о степени развития художеств в древних христианских государствах Востока.
Армянские предания говорят, что Ани была разрушена при последнем нашествии Турок, окончательно поработивших под свою власть Армянское государство; другие говорят, что город просто был уничтожен землетрясением, а потому и покинут жителями. Обширный развалины свидетельствуют, какое значение имела Армении в судьбе Азии. Как я сказал, теперешнее положение армянской нации достойно полного сожаления: высший класс, составленный из древних дворянских фамилий, сохраняет свое значение; но русские обычаи стали уже вкрадываться в жизнь людей, считающих себя представителями отживающей национальности. Средний класс может быть назван представителем современных Армян; потому что торговля есть сфера всякого Армянина. Торговлей он дышит и мыслит. Вне торговли нет для пего жизни, как и для Еврея. Армяне, населяющие большие города Закавказья, прибрали всю торговлю к своим рукам и, погрузившись в омут плутней, отделились от всего родного и не имеют со своими единоземцами, «не призванными на пир жизни», ничего общего.
Низшее сословие расселено по деревням и грязным и пустынным. Безответное рабство, в продолжение нескольких веков тяготевшее над народом, отбило у него всякую способность к самопознанию. Он впал в апатию и не может расстаться с своею наследственною грязью, с своим притворным байгушеством. «Моя байгуш, гиняз (Гиняз — князь. Так зовут Армяне вообще всех русских офицеров), валлах байгуш!» ответит он вам с самою кислою миною, ежели бы вам вздумалось какими-нибудь образом усомниться в его бедности. Армянин неприхотлив и воздержен в пище, как Еврей. Рыба, цыбуля и перец составляют любимое кушанье и служат для него предметом гастрономической роскоши, как и у Евреев.
А посмотрите на его дом, на его саклю — что это такое? Голые стены из булыжника или дикого камня с двумя или тремя узкими отверстиями, наподобие окон, или, вернее, бойниц, прикрытые плоскою кровлею, которая состоит из толсто насыпанной и хорошо утрамбованной земли. В середине кровли над очагом находится сквозное отверстие. Более зажиточные, или, вернее, более тароватые Армяне устраивают у себе плохие камины. За этими-то стенами живет армянин, со всем семейством своим. Здесь весь его скарб, его буйволы и лошади. Все это помещается под одною кровлею, иногда вместе; иногда же жилище людей отделяется только решетчатою перегородкою, завешенною ковром туземного произведения от помещения для животных (Сакли Татар всегда разделяются на дна отделения: мужское и женское; Армяне же по большей части помещаются вместе с женами. В больших аулах, как татарских, так и армянских, попадаются сакли довольно просторные, разделяющаяся на несколько особых помещений: в таком случае, в том месте, где помещаются домашние животные, непременно в углу отделяется решетчатою перегородкою род небольшой комнатки, с деревянным полом, с широкими нарами, покрытыми коврами и хорошо устроенным камином. Несмотря на нестерпимый запах от близкого соседства буйволов, самых уродливейших, и неопрятнейших животных на Кавказе, комната эта, называемая кунацкою, назначена для принятия самых дорогих, близких или важных гостей. Нашим офицерам, если попадались на стоянке хорошие аулы, всегда отворялись квартиры в кунацких, так как они теплее и чище других помещений и наконец все-таки имеют камины; а что касается до запаха, то походом к чему не привыкнешь). Беда зимовать в такой сакле! Со всех сторон, сквозь щели неплотно сложенного булыжника, дует нестерпимым образом. Скудный кизяк или несколько поленьев дерева валяются на очаге и более дымят в комнате, нежели согревают. По необходимости, наружная дверь, выходящая прямо на улицу, или в сени, должна быть поминутно отворяема, ибо ветер гонит весь дым из кровельного отверстия обратно в саклю. Взгляните на Армянина, только пришедшего со двора, где свирепствует метель и воет ветер, с такою же, иногда ежели еще не с большею яростью, как в степных местах нашего отечества. Вы удивляетесь легкому костюму его. На нем черкеска, какую обыкновенно носят кавказские Татары и которая вовсе не закрывает ни шеи, ни груди его. Это костюм Армянина и летний, и зимний; только зимою на плечах у него накинута короткая, поношенная и истертая бурка. Дрожа от холода, спешит он присесть на корточки перед благодетельным огоньком, едва-едва тлеющим на его очаге. Севши на корточки, выставляет он вперед свои окостеневшие пальцы, и пока одна сторона его тела согревается, другая мерзнет и заставляет его время от времени поворачиваться к огоньку всеми частями своего тела. И добро бы они не знали или невидали никогда домов, устроенных совершенно другим способом; нет, из их аулов видны чистые русские деревеньки с своими теплыми и светлыми избами.
Потрудитесь отыскать самого ученого и мудрого Армянина в селении. Вы, конечно, обратитесь к священнику, ибо в народе слишком молодом или слишком ветхом священник всегда почему-то служит образцом духовной мудрости, скажите ему:
— Послушай, у тебя есть бараны. Куда ты бережешь их?... Сними-ка с них шкуру да сделай себе шубу, вот точно такую, какую видишь ты на плечах твоих же соседей Малоканов. А шуба будет теплая, потому что у твоих баранов шерсть большая и мягкая.
Он только пристально посмотрит на вас. Вы спрашиваете:
— Да к чему вы строите сараи ли без печь? Ведь тебе холодно?
— Да! отвечает он.
— Так устрой печку: она будет согревать твои стены.
— Нельзя, гиняз, нельзя армянскому человеку этого сделать, никак нельзя!
— Отчего нельзя?
— Закон такой! армянский человек всегда живет по закону!
Что ему отвечать на это?... Если бы можно было сделать что-нибудь, если бы молено было убедить хоть одного Армянина, но он должен жить иначе, тогда я непременно продолжал бы разговор. Но я узнал по опыту, что нет ничего упорнее людей, образованных по исторической рутине. Обыкновенно разговор кончался тем, что Армянин решался обратить вас самих на путь истины и для того пускал в вас теми смутными фразами, в которых он первый ничего не понимает. Я не знаю, случалось ли читателю говорить с нашими староверами. Несмотря на свой здравый природный ум, они, истощившись в доводах, вдруг хватаются за туманные схоластически доказательства и начинают нести вам такую богословскую гиль, которая, может быть, рекомендует их начитанность, но никак не свежесть головы....
Кончая характеристику Армян, считаю не лишним заметить, что все они грамотны. В каждом селении есть училища для детей. Эго следы прошлого — великолепная коса у женщины, лицо которой изуродовано застарелою болезнию.... Что будет с этой несчастной нациею?... Много нужно было времени, чтобы Еврей развился на западе в Мендельсона и Мейербера; много нужно будет времени, чтобы замазать исторические раны Армянского царства.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Российская империя Кавказ

Случается иногда, что жених, сговоривший себе невесту, умирает, не успев отпраздновать свадьбы. В этом случае сговоренная девица, имеет право, если пожелает, объявить себя вдовою умершего жениха; после чего, переселяется в дом его родителей, носит положенный траур, как по действительном муже; принимает фамилию своего умершего жениха, причесывается, как замужняя женщина и навсегда остается девственницею. По истечении 50-и лет такого вдовства, девица-вдова награждается государем пятьюдесятью ланами серебра и двумя кусками шелковой материи. Есть примеры подобного рода вдов. Доля незавидная, но бывают побуждения, пересиливающие все невзгоды вдовства. Таким вдовам народ оказывает большой почет.
(Из множества таковых побуждений, приводим главнейших два: 1-е бедность родителей невесты и зажиточность дома умершего жениха. 2-е предрассудок, по которому смерть жениха приписывается злой доле или даже дурному (стихийному, по теории Сунь-мин), влиянию невесты на жениха. Заслужив такую репутацию, потерявшая жениха девица рискует никогда не выйти замуж.)
*** Гун-чжу-ся-цзя, т. е. принцесса нисходит до брака с простым смертным.
У китайского императора от трех жен (одной прямой и двух побочных) и множества наложниц, объявленных и не объявленных, накопляется, иногда, немалое число принцесс — гун-чжу. Чтобы сбыть с рук этот прекрасный товар, богдохан награждает ими своих дворцовых гвардейцев, разумеется с выбором; т. е. жалует *** (в э-фу) в мужья принцессам сыновей офицеров, высших чинов и более богатых. Сватовство и свадьба совершаются с примесью церемоний, усвоенных царственным особам.
Э-фу, нареченый муж царевны, переселяется до свадьбы во дворец богдохана и здесь, вместе с царевичами, продолжает учение. Со совершении свадьбы, э-фу поставляется в почтительные отношения к своей жене, которая живет, обыкновенно, на отдельной, парадной половине. Муж не имеет права явиться к ней без приглашения. Не только он но и его родители, каждое утро обязаны предстать пред лицо гун-чжу и сделать ей цин-ань (малый поклон). Короче — она остается царевною и по выходе замуж. После смерти ее хоронят не на родовом ее мужа, а на отдельном кладбище.
*** Эр-фан-фу-жень, т. е. брак на второй жене. (Двоеженство).
По коренным народным обычаям китайскому императору позволяется жениться только на одной жене, которая называется *** чжен-гун, — прямая, законная жена. Сверх прямой жены богдохан может назначить к своей особе: двух побочных жен, *** пянь-гун (Одна из них называется дун-гун, другая си-гун, т. е. одна обитательницею восточного флигеля, другая западного. Предполагается, что чжен, всегда живет в прямом, главном отделении дворца. Лицо богдохана, в подражание магнитной стрелке, должно быть обращено прямо на юг — чжен-нань; применительно к этому дворцы царские всегда фронтом смотрят на юг, а боковые флигеля сами собою выходят: один дун, другой си.), брак с которыми ничем не отличатся от брака с наложницею: но сами они пользуются и особенным почетом и исключительною близостию к сыну неба.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Китай

Через несколько дней после этого прибыл из Афин Фимохар с несколькими кораблями, и тотчас по его прибытии снова вступили в бой лакедемонская и афинская эскадры, причем победили лакедемоняне, предводительствуемые Агесандридом. Короткое время спустя, в начале зимы, прибыл на рассвете из Родоса в Геллеспонт с флотом из четырнадцати кораблей Дориэй, сын Диагора. Заметив его, афинский караульный оповестил об этом стратегов, и они вышли против него с двадцатью кораблями. Чтобы избежать встречи с ними, Дориэй втащил на берег свои триэры около Ретия.
Когда афиняне приблизились, начался бой с кораблей и с берега; эта битва продолжалась до тех пор, пока афиняне не отплыли в Мадит к остальному войску, не добившись никаких успехов. Миндар из Илия, где он приносил жертву Афине, заметил, как идет эта битва, и решил оказать помощь с моря. Стащив свои триэры в море, от отплыл на соединение с флотом Дориэя.
Но и афиняне со своей стороны выплыли ему навстречу в море и, выстроившись вдоль берега, вступили около Абидоса в бой, продолжавшийся до сумерек. В одних местах побеждали афиняне, а в других сами терпели поражение, когда вдруг приплыл Алкивиад с восемнадцатью кораблями. Тогда пелопоннесцы устремились в бегство к Абидосу; Фарнабаз оказывал им всяческую помощь: и сам он сражался, пока только это было возможно, въехав на лошади в море, и другим своим всадникам и пехотинцам приказывал поступить так же. Пелопоннесцы составили сплошную стену из кораблей и, выстроившись на берегу, под их защитой продолжали бой. Вскоре афиняне уплыли назад в Сест, захватив тридцать вражеских кораблей без экипажа и вернув себе те корабли, которые они сами потеряли в сражении. В Сесте осталось только сорок афинских кораблей; прочие разошлись из Геллеспонта в разные стороны для сбора денег, а один из стратегов, Фрасилл, поплыл в Афины, чтобы оповестить афинян о случившемся и попросить войска и кораблей. После этого Тиссаферн прибыл в Геллеспонт, взял в плен Алкивиада, прибывшего к нему на одной только триэре с дарами гостеприимства, и заключил его в темницу в Сардах, говоря, что персидский царь повелевает воевать с афинянами. Спустя тридцать дней Алкивиад, вместе с взятым в плен в Карии Мантифеем, раздобыв лошадей, бежал ночью в Клазомены. В это время находившиеся в Сесте афиняне, узнав, что Миндар собирается напасть на них с флотом из шестидесяти кораблей, бежали ночью в Кардию. Туда же прибыл из Клазомен и Алкивиад с пятью триэрами и эпактридой. Здесь он узнал, что корабли пелопоннесцев уплыли из Абидоса в Кизик, и отправился сам в Сест во главе отряда пехотинцев, приказав кораблям обогнуть полуостров и прибыть туда же. Когда же они прибыли и Алкивиад уже собирался сняться с якоря и выйти в бой, приплывает Ферамен с двадцатью кораблями из Македонии и Фрасибул также с двадцатью из-под Фасоса; оба в это время уже взыскали взносы. Тогда Алкивиад отплыл в Парий, приказав и им следовать за собой, убрав большие паруса. Затем все корабли, собравшись в Парии в числе восьмидесяти шести, с наступлением ночи снялись с якоря и на следующий день во время завтрака прибыли в Проконнес.
Полный текст

Метки к статье: 5 век до н.э. Греция

Анна Сердюкова была девка лет 16, рослая, стройная, красивая, и не один станичник и наш брат благородье засматривались на черные огненные ее очи и роскошную русую косу; но строгий суровый казак-отец держал ее, как говорится, в ежовых рукавицах, так что баловаться не приходилось, несмотря на вообще далеко нестрогую нравственность станичного прекрасного пола. Подвиг, совершенный Анной, выходит из ряда обыкновенных и рельефно выставляет те условия, среди которых вырабатывались характеры, вращалась жизнь и воспитание казачества. Осенью, в сороковых годах, в праздничный день, вечером, Анна, с братом своим, мальчуганом лет одиннадцати, отправилась за станицу на свой огород, крайний к Лабе, и, как следует доброй хозяйке, до того углубилась в уборку овощей, что только крик брата заставил ее оглянуться, и можно представить ужас девки, когда она увидала пятерых горцев, бежавших к ней. Страх отнял язык; но ноги еще не изменили и она бросилась бежать по хайвану (Хайван — главная дорожка в виноградных садах и огородах, которые, быв обнесены плетнем из хвороста, имеют всегда густо накладенный терновник наверху, в защиту от воришек, и, служа своего рода укреплениями, не раз спасали жизнь) к калитке, между тем как казаченок с своим ружьем, забившись в кусты под забором, выглядывал сурком на эволюции сестры и джигитов, боясь не только выстрелить, но и крикнуть.
Ужас окрылил Анну: она не бежала, а летела, и хищник, ближе за ней гнавшийся, боясь поднять тревогу и упустить лакомую добычу, на бегу бросил кинжал в свою жертву; но судьба не дала ей погибнуть: кинжал, пролетев с боку, воткнулся далеко впереди Анны. Приостановясь инстинктивно, она схватила упавший кинжал, держа его острием назад. В это время горец набежал и охватил ее, но, каким случаем, она сама не помнит, кинжал прошел на вылет через живот хищника, повалившегося вместе с ней. Страх придал силы вырваться из этих далеко немилых объятий, но сбил с толку, и Анна бросилась не к калитке, а на забор, и, ухватясь за него руками, хотела перескочить... В этот момент, другой набежавший горец шашкой рассек ей зад (хотя и не глубоко). Боль и страх ошеломили бедняжку... она опомнилась уже за Лабой, сидя за седлом, привязанная ремнем к поясу всадника. Их было пятеро, убитого же везли перекинутым через седло. Отъехав на значительное расстояние от Лабы, горцы остановились на ночлег, развели костер и...
За-полночь горцы улеглись спать, и так были уверены в своей безопасности, считая себя уже дома, что не только не связали пленницы, но даже не очередовались караулом: эта-та оплошность спасла Анну, лежавшую возле вожака.
Великолепная кавказская ночь, озаренная полной луной и окружающая тишина, нарушаемая только сильным храпом джигитов, успокоили душевное волнение пленницы. Невзирая на физическое изнеможение, она тихо приподнялась, с намерением бежать; страх быть настигнутой дал ей решимость: придерживая одной рукой ножны, казачка вынула кинжал у вожака и мгновенно всадила ему в горло. Горец не успел даже пикнуть, так был силен и ловок удар.
Вид крови ошеломил и обезумил девку: она схватила шашку и пистолет убитого, принялась рубить спавших и прежде, чем они пришли в себя и поняли в чем дело, еще трое поплатились жизнью. Последний успевший вскочить на ноги, видя кровь и убитых товарищей, под влиянием панического страха, так потерялся, что бросился как угорелый бежать; но остервенившаяся Анна погналась за ним и выстрел положил и его на месте.
Не раздумывая долго, Анна обобрала, по обычаю горцев и казачества, оружье и одежду с убитых, переловила стреноженных коней, побатовала их и, навьючив их трофеями своей победы и мести, утром добралась до Лабы, выше станицы верстах в семи или восьми. И не странно ли, что, совершив уже столько, она не решилась переплыть Лабу, так ей страшна показалось переправа через ревущую и летящую стрелой реку. C противоположного берега пикет увидел татарина с конями (Анна переоделась и вооружилась горцем), и полагая встретить мирного или бежавшего от своих горца, переправился и доставил казачку с трофеями в станицу.
Недолго хворала Анна в госпитале, хотя следы остались на всегда. Вскоре появилась она снова между станичниками, такая же бойкая и говорливая, как была прежде. Золотая медаль за храбрость на георгиевской ленте, пожизненный пенсион в 50 рублей сер., и золотой браслет — подарок главнокомандующего, князя Воронцова, были наградами ее необыкновенного подвига.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Российская империя Кавказ

Поход греческого войска в Переднюю Азию, описанный в "Анабасисе" Ксенофонта, вряд ли можно рассматривать как крупное историческое событие, оказавшее решающее влияние на судьбы народов древнего мира. Отряд греческих наемников, численностью примерно в 13000 человек, был присоединен к большой армии, собранной в 401 г. до н.э. сатрапом Лидии, Фригии и Великой Каппадокии персидским царевичем Киром в целях свержения с престола его старшего брата, царя Персии Артаксеркса II. Поход Кира на Вавилон в сущности мало чем отличался от нередких в Персии Ахеменидов восстаний сатрапов, стремившихся к царской власти, но, как и большинство этих восстаний, попытка Кира завладеть престолом успеха не имела. Кир погиб в решающем сражении при Кунаксе, на подступах к Вавилону, и, несмотря на победу, одержанную греками над войском царя, армия Кира распалась и эллинам удалось вернуться на родину только ценой огромных усилий и жертв.
Экспедиция персидского царевича не имела, таким образом, никаких непосредственных военных и политических результатов и, казалось, была обречена на быстрое и полное забвение. Однако этого не случилось. Поход греческих наемников Кира произвел глубокое впечатление на современников, почуявших в нем симптомы грядущей новой эпохи, эпохи эллинизма, а историки нового времени, имеющие возможность оценить это событие в исторической перспективе, в связи с постепенным развитием взаимоотношений Эллады с ее могущественным восточным соседом, продолжают и сейчас уделять ему много внимания. И нужно признать, что приговор истории в данном случае вполне справедлив.
Покорив греческие города западного побережья Малой Азии, персы задумали распространить свою власть и на греческий материк. Но жестокие поражения, понесенные ими на суше и на море во время греко-персидских войн (первая половина V века до н.э.), заставили их отказаться от подобных намерений. В дальнейшем Персия заняла по отношению к Элладе позицию стороннего якобы наблюдателя, заинтересованного в ослаблении противника и старающегося поэтому поддерживать внутренние распри в его лагере. Именно такую выжидательную политику, по словам Фукидида (VIII, 37), вела Персия во время жестокого кризиса, охватившего Элладу с началом Пелопоннесской войны (431 – 404 гг.), попеременно оказывая помощь то Спарте, то Афинам.
Полный текст

Метки к статье: 5 век до н.э. Греция Персия

17-го декабря, во время нашего обеда, барон Меллер прислал нам только что полученные с почтою из Воздвиженского высочайшие приказы, где красным карандашом подчеркнутые строки от 8 декабря я прочел с восторгом: “за отличное мужество и храбрость, оказанные в деле при истреблении аула Дубы, производятся такие-то, и из прапорщиков в подпоручики — Полторацкий со старшинством с 6-го марта сего года”. Все наши офицеры получили награды за 6-е марта. В числе их, орден св. Владимира — Меллеру, золотая шашка с надписью “за храбрость” — счастливцу капитану Тихонову; орден Анны 3-й ст. с бантом — Швахгейму, Мансурадзе, Мерклину, Руденку и другим. В подпоручики, кроме меня, произведены Юргенсон и Чекуанов. Но больше всех везет Тихонову. За лень и шалости исключенный из Полтавского корпуса и отправленный на Кавказ юнкером в Куринский полк он через две недели попадает в Даргинскую экспедицию и в сониках же получает солдатский Георгиевский крест, затем после роковой сухарной экспедиции, при отступлении из Дарго, 8-го июля, ранен пулею в бедро. Его кладут на носилки и влекут на перевязочный пункт, но по дороге встречается главнокомандующий, в тот день лично, с неимоверным самоотвержением, следящий за ходом боя в арьергарде.
— Кого несете, братцы? — спросил граф Воронцов куринцев.
— Юнкера Тихонова, ваше сиятельство, — ответили они.
— Поздравляю его прапорщиком, — громко возгласил гр. Михаил Семенович. Тихонова пронесли на сотню шагов далее, и солдаты, чтобы вздохнуть от ноши, остановились в стороне. Тем временем главнокомандующий с очень малою при нем свитой, при общем движении отряда, проезжает верхом вперед и снова останавливается в ожидании арьергарда, где тогда кипела отчаянная свалка. Мимо него опять проносят Тихонова.
— Кого несете, ребята? — спросил он. Куринцы, слышавшие о пожаловании их юнкеру чина, смело отчеканили:
— Раненого прапорщика Тихонова, ваше сиятельство!
— Поздравляю его подпоручиком, — объявил граф. Опять солдаты понесли раненого вперед и опять остановились. Снова главнокомандующий обогнал их и опять придержал коня своего.
— Кого несете, куринцы?
— Подпоручика Тихонова! — уже весело отвечают молодцы.
— Поздравляю его поручиком! — одобрительно, под градом пуль, кричит им граф, приказывая дежурному при нем адъютанту Глебову записывать фамилии всех ежеминутно проносимых мимо раненых, тут же для вящего поощрения награждая их чинами, в силу Высочайше дарованного главнокомандующему права, в своем личном присутствии, производить обер-офицеров на поле сражения. Тихонов хотя был ранен очень тяжело, но не на столько, чтоб не сознавать всего случившегося. Четверть часа спустя, в четвертый раз его пронесли мимо озабоченная графа, и на этот раз на вопрос, кто раненый, Тихонов приподнял голову и слабым голосом сам ответил:
— Поручик Тихонов, ваше сиятельство!
— Поздравляю вас, милейший Тихонов, штабс-капитаном! — улыбаясь утешил раненого страдальца гр. Михаил Семенович, конечно, не подозревая случившихся недоразумений. В этот же вечер на бивуаке, в приказе графа по отдельному корпусу, было объявлено о вновь произведенных, а в числе их и Тихонова — в штабс-капитаны. Рассказывают, но за достоверность не ручаюсь, что впоследствии было доложено главнокомандующему о происшедшем qui pro qui на что, будто бы, он только возразил: “от своих слов я никогда не отказываюсь”, — и это производство стало совершившимся фактом.
Предание свежо, но верится с трудом! — скажет какой-нибудь Фома неверный, но для убеждения стоит взглянуть в формулярный список Тихонова, где за одно число, 8-е июля, ему дано четыре чина. Впрочем и последние два года он служит счастливо: за Кабарду (1846 г.) он получил орден Анны 3-й ст. с бантом, за мелкие дела того же года — чин капитана, за Алдинские хутора — Владимира 4-й ст. с бантом, а за Дубу — золотую шашку.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Российская империя Кавказ

С наступлением дня Никомед сошел с корабля, облеченный в царскую порфиру с диадемой на голове, а Андроник, встретившись с ним, приветствовал его как царя и со своими солдатами, а их было пятьсот, стал его сопровождать. Мена же, делая вид, что он только сейчас узнал о выступлении Никомеда, бросившись к своим двум тысячам солдат, стал выражать недовольство. Но в продолжение речи он сказал: «Так как у нас два царя, один у нас на родине, а другой выступает тут, то нам необходимо позаботиться о самих себе и устроить свое будущее. Ведь в данный момент мы можем укрепить счастье своей будущей жизни, если хорошо сумеем предвидеть, кто из них победит. Один из них старик, другой — молодой; и вифинцы, к одному чувствуя отвращение, другого предпочитают. Из римлян люди могущественные любят юношу; а то, что Андроник является уже его телохранителем, показывает на союз с Атталом; а Аттал владеет большой страной, он сосед вифинцев, не раз воевавший с Прусием». Говоря так, он постепенно вскрывал и жестокость Прусия, и то, сколько зла он сделал по отношению ко всем, и за это заслужил общую к себе ненависть вифинцев. Когда он увидал, что подлость Прусия отвращает от него солдат, он тотчас повел их к Никомеду вслед за Андроником, тоже приветствовал его царем и со своими двумя тысячами стал его телохранителем.
Аттал ласково принял юношу. Он предложил Прусию дать сыну несколько городов для жительства и страну для получения доходов. Тот ответил ему, что немедленно даст ему все царство Аттала, так как и раньше, желая приобрести его для Никомеда, он сделал нападение на Азию. Дав такой ответ, он в то же время отправил в Рим послов с обвинением против Никомеда и Аттала, требуя, чтобы вызвали их на суд. Аттал же со своим войском двинулся в Вифинию; при их приближении вифинцы мало-помалу стали переходить на их сторону. Не доверяя никому и надеясь, что римляне избавят его от этого заговора, Прусий попросил Диэгила, царя Фракии, своего тестя, дать ему пятьсот фракийцев и, получив их, поручил себя исключительно их охране, удалившись в акрополь Никеи. Городской претор в Риме, будучи расположен к Атталу, не дал тотчас аудиенции в сенате послам Прусия; когда же, наконец, он им дал эту аудиенцию и когда сенат вынес постановление, чтобы претор выбрал и отправил послов, которые должны будут прекратить эту войну, то он выбрал трех мужей, из которых у одного была как-то камнем разбита голова, так что он ходил с ужасной раной, у другого болели ноги от ревматизма, а третий вообще считался очень глупым. Катон, смеясь над этим посольством, сказал, что у него нет ни ума, ни ног, ни головы.
И вот, когда послы прибыли в Вифинию с приказом прекратить войну, то Никомед и Аттал отвечали, что согласны; но вифинцы, подученные ими, стали говорить, что они не могут больше выносить свирепости Прусия, особенно после того, как они показали ему свое нерасположение; тогда послы под предлогом, что римляне ничего этого не знали, уехали назад, не сделав ничего. Прусий, потеряв надежду на помощь римлян, на которых он особенно надеялся и потому ни у кого не думал просить помощи, удалился в Никомедию, чтобы, укрепив город, иметь возможность вести войну с наступающими. Но жители Никомедии, предав его, открыли ворота, и Никомед вступил в город с войском; Прусий бежал в храм Зевса, но был заколот людьми, подосланными Никомедом. Таким образом Никомед сделался царем над вифинцами вместо Прусия. Когда он с течением времени умер, ему наследовал его сын Никомед, которому было дано прозвище Филопатор, причем римляне своим постановлением передали ему власть над страной как отцовское наследие.
Таковы были дела в Вифинии; и если кому хочется знать вперед, что произошло потом, то я укажу, что внук этого Никомеда, тоже Никомед, оставил свою страну в наследство римлянам по завещанию.
Полный текст

Метки к статье: 1 век до н.э. Римская империя