Я не стану говорить о синдском дворе, потому что описание его можно найти в путешествии г. Поттинджера и в книге, изданной моим братом (Narrative of a visit to the Court of Sinde. By James Burnes, Surgeon. Edin. 1831). Замечу только, что блеск его, как кажется, помрачился: эмир и бывшие при нем члены его семейства, хотя и имели на себе драгоценные украшения, однако же ни дворец, ни дарбар его ни сколько не обратили на себя нашего внимания; грязная зала не имела ковров и была наполнена засаленными солдатами; шум и пыль были нестерпимы. Сам эмир несколько раз старался восстановить в ней молчание; но без успеха, так что за шумом нельзя было расслышать части разговора. Мы, однако ж, скоро узнали, что вся эта толпа была собрана с тем намерением, чтоб дать нам понятие о войсках Синда. Само собою разумеется, что для этой цели не забыли наполнить народом все аллеи и выход: до такой степени, что мы не иначе могли выбраться из форта, как при усиленных стараниях сопровождавших нас сановников. После этого свидания я отправил подарки, назначенные его высочеству; они состояли из различных предметов европейской производимости: из ружья, пары пистолетов, золотых карманных и столовых часов, двух телескопов, английских шалей, двух нарядных шандалов граненого хрусталя с транспарантами и, наконец, персидских книг, роскошно отлитографированных в Бомбее, всемерной карты и карты Индустана на персидском языке. Главный эмир предварительно этому два раза присылал ко мне с просьбою не иначе передать ему все эти предметы, как в его собственные руки, и обладатель сокровищ, ценимых в пятнадцать миллионов фунтов стерлингов, пристрастною рукою раздавал своим родственникам вещи, ценность которых не превышала нескольких сотен фунтов. Чтоб дать еще лучшее понятие о низости этого человека, стоит только сказать, что он втайне присылал своего визиря просить меня обменять шандалы и столовые часы, не сообразовавшиеся с убранством синдийского дворца, на какие-нибудь иные вещи, находившиеся между подарками, назначенные другим владетелям. Я отвечал визирю, что эти подарки привезены мною с той целью, чтоб показать достоинство европейских произведений, и что у нас не в обычае отдавать кому-либо вещи, принадлежащие другим лицам. Отказ этот подал повод к другому посланию, что служит доказательством совершенного отсутствия деликатности в гайдрабадском кабинете, тем более, что точно тоже случилось и в 1809 г., когда британское посольство находилось при этом дворе. В заключение всего, вечером к нам прислано было от имени других членов семейства несколько дюжин подносов с плодами и вареньем, убранных вызолоченными листьями.
На другой день, рано утром, Мир Измаил Шах, один из визирей, вместе с нашим мехмандаром, проводили нас в дарбар; дорогою визир говорил мне, что я сделаю большое удовольствие эмиру, если соглашусь переменить часы. При втором свидании было гораздо более порядка: оно совершенно удовлетворило наши желания; эмир беспрекословно согласился на все предложения нашего правительства, как скоро я ему их передал. Последовавший за этим разговор был исполнен дружбы: его высочество подробно расспрашивал о моем брате и внимательно рассматривал наше платье, и много смялся при виде моей треугольной шляпы, украшенной перьями. При прощании он еще раз в точных выражениях повторил все свои вчерашние уверения, так что, при всей сомнительности его образа действий, я расстался с ним совершенно довольный всем, что между нами происходило, ибо он, как казалось, уже не имел более намерения препятствовать нашему путешествию в Лагор. Мир Нассир Хан, сын эмира, подарил мне прекрасную дамасскую саблю в красных бархатных ножнах, украшенных золотом; а отец его прислал кошелек с 1.500 рупий и просил извинить его, что за неимением такого готового клинка, какой он желал бы подарить мне; он вручает мне сумму равную его ценности. После всех встреченных нами неприятностей, мы не ожидали столь хорошего приема в Гайдрабаде. Утром, на другой день, мы выехали из города и стали лагерем на берегу Инда, не в далеком расстоянии от наших судов.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Индия Пакистан Центральная Азия

При моем рождении старшей моей сестре Екатерине было около пяти лет, и батюшке угодно было, чтоб она была моею крестною матерью.
Осенью 1770 года было сильное оспенное поветрие; оспы тогда не умели еще прививать и ждали, чтобы пришла натуральная. Потому в то время много мерло детей, и вообще в мое время было больше рябых, чем теперь. Бабушки в живых уже не было, и Лиза, которая была у нее, находилась уже дома; ей было лет пять, а мне всего полтора года. Батюшка старшую Елизавету в особенности любил; говорят, она была красоты неописанной. Обе мы заболели оспой в один день, и хотя у сестры болезнь была не так сильна, как у меня, но она не вынесла и скончалась. Батюшка был, говорят, неутешен и сильно плакал. Пришел в нашу детскую, стоит и смотрит на сестру; в то время приходит гробовщик снимать мерку для гробика. Батюшке было очень горько, что он лишился любимой дочери. Видя, что и я еле жива, говорит гробовщику: «Что тут еще ходить, сними мерку и с этой: пожалуй, и до утра не доживет». Итак, с обеих нас сняли мерки и приготовили гробики. Сестру схоронили тогда же, а я оправилась, живу с тех пор еще девяносто лет, и хотя все лицо мое было покрыто как корой, а остались на лице только две маленькие язвинки на лбу.
Чумы я совсем не помню: мне было тогда около четырех лет, и где в то время жили батюшка с матушкой, я совсем не знаю; думаю, что в Боброве, где чумы не было. Помнить себя стала я с тех пор, когда Пугачев навел страх на всю Россию. Как сквозь сон помнятся мне рассказы об этом злодее: в детской сидят наши мамушки и толкуют о нем; придешь в девичью — речь о Пугачеве; приведут нас к матушке в гостиную — опять разговор про его злодейства, так что и ночью-то, бывало, от страха и ужаса не спится: так вот и кажется, что сейчас скрипнет дверь, он войдет в детскую и нас всех передушит. Это было ужасное время!
Полный текст

Метки к статье: 18 век 19 век Российская империя

Хуан Чао, уроженец Юаньцзюй, что в области Цаочжоу, происходил из семьи, разбогатевшей на торговле солью. Он прекрасно владел мечом, стрелял на скаку из лука, немного умел читать и писать и был красноречив. Он охотно снабжал пропитанием беглых.
В конце годов правления Сяньтун (860—873 гг.) вновь несколько лет подряд случались неурожаи, и в районах к югу от Хуанхэ появилось множество разбойников.
Во втором году правления Цяньфу (874—879 гг.) известный бучжоуский разбойник Ван Сянь-чжи поднял мятеж в уезде Чанъюанъ. У него была банда в 3 тыс. человек. Они бесчинствовали в округах Цаочжоу и Бучжоу, захватили 10 тыс. человек , и силы их возросли. Он незаконно провозгласил себя великим полководцем и в манифесте, обращенном ко всем провинциям, объявил: “Чиновники жадны и ненасытны, налоги тяжелы, награды и наказания несправедливы. Цзайсяны все это скрывают, и Сицзун ничего не знает”.
У него было более десяти помощников, возглавлявших [отряды мятежников], в том числе Шан Цзюнь-чжан, Чай Цунь, Би Ши-до, Цао Ши-юн, Лю Янь-чжан, Лю Хань-хун и Ли Чжун-ба. Все они грабили и бесчинствовали, пользуясь создавшимся положением.
Обрадовавшись смуте, Хуан Чао откликнулся на призыв Ван Сянь-чжи. В свой отряд, сначала состоявший из восьми человек, он набрал несколько тысяч человек и разграбил пятнадцать округов в провинции Хэнань. В результате этого число его сторонников дошло до нескольких десятков тысяч. Император приказал пинлускому военному наместнику (цзедуши) Сун Вэю и его помощнику Цао Цюань-чжэну напасть на бандитов и разбить их. Сун Вэй был назначен главнокомандующим карательных отрядов всех провинций, ему было придано 3 тыс. солдат из охранных войск и 500 кавалеристов. Повелевалось всем цзедуши Хэнани оказывать ему всемерное содействие. Инспектор вспомогательной кавалерии Цзэн Юань-юй был назначен вторым его помощником. Когда Ван Сянь-чжи направился к Ичжоу , Сун Вэй нанес разбойникам поражение под стенами города, и Ван Сянь-чжи бежал. Сун Вэй поэтому писал в донесении, что главный атаман убит, а последователи его усмирены. Солдаты возвратились в Цинчжоу, чиновники поздравляли друг друга, но через три дня из округов и уездов были получены сообщения, что там по-прежнему действуют банды. Солдаты начали отдыхать; получив приказ о наступлении, они возмутились и восстали. Тем временем разбойники быстро подошли к городу Цзячэн. Не прошло и десяти дней, как они погромили восемь уездов. Император был опечален тем, что они подошли так близко к Дунду — Восточной столице [Лояну]. Он приказал войскам всех провинций, соединившись, отразить их натиск. Войска из Фунсяна, Биньнина и Цзиньюаня охраняли горный проход Тунгуань, Цзэн Юань-юй охранял Восточную столицу, а войска из Ичэна и Чжаои — императорский дворец.
Полный текст

Метки к статье: 9 век Китай

Лодки Зеландцев узки, и каждая составлена из нескольких деревьев; иногда две такие лодки связывают вместе посредством кольев, от чего они не могут быть опрокинуты волнением, хотя и не имеют отвода, (т. е. дерева толщиною около трех дюймов, привязанного паралельно к лодке посредством кольев, укрепленных в оной под прямыми углами), который как Зеландцы, так и другие дикие народы, употребляют при одной лодке. Корма и нос украшены грубою резьбою, представляющею человеческую или собачью голову с высунутым языком и глазами из раковин; лодок с парусами мы не видели. В одной, садясь один за другим, могут поместиться более 10 человек.
Зеландцы, видев неоднократно Европейцев, ничему не удивлялись на наших шлюпах, выключая некоторые редкости, которые они рассматривали с любопытством. Железные вещи, коих достоинство они знали из опыта, нравились им более всего. Зная, как они скупы, и как дорого ценят собственность, мы почли за нужное при начале нашего торга подражать им, и не показывать вещей значительных. Во время Кука они многому предпочитали бутылки и рубашки, а теперь за первые не хотели дать простой удочки. Гвозди привели их в восторг: каждый на перерыв предлагал за них то раковину, удочку, то базальтовый топор и проч. За большой гвоздь они давали вещь лучшую, и словом так хорошо знали всему цену, что заставили нас быть очень осторожными в нашем торге. Когда казалось, что у них нет уже ничего, мы показали ножи. От радости они начали прыгать, кричать и протягивать свои руки, чтоб им подарили, но несоглашение наше открыло их хитрость: один за другим стали вынимать из пазухи вещи из зеленого камня и раковин лучше отделанные. Наконец они отдали нам все, что имели. Начальник приехавших к нам Зеландцев отправился на Восток, где от Капитана получил в подарок топор. Радость его стала чрезмерна. Он всеми возможными знаками изъявлял, сколько для него оный полезен; целовался со всеми своим носом, и, казалось, к другим вещам был равнодушен.
Полный текст

Метки к статье: 19 век Юго-Восточная Азия и Океания Географические открытия

7 Августа вторично посланы от меня были в четырех байдарах работные люди, сколько для осмотрения звериных мест, а не меньше и для примечания самого острова, коим приказано как возможно далее около оного проехать. 9 Августа, расстоянием от гавани верстах в 40 усмотрели они множество диких, собравшихся на отделенном и с моря не приступном утесистом преобширном камне, которой имеет вышины с одной стороны пять, а с другой более семи сажен. Посланные от меня уговаривали сих диких, чтоб они приняли нас дружески; но они не внимая тому, с угрожением приказывали, чтоб мы отдалились от берегов их, ежели желаем остаться живыми, и не отваживались бы впредь ни когда мимо их разъежать. Я уведомлен будучи о сем, тотчас с бывшими со мною работниками отправился туда, и начал было уговаривать оных, чтоб они оставили таковое упорство, и склонились бы к дружественному обхождению, обнадеживая их, что мы с нашей стороны не для каковых либо ссор и обид к ним пришли, но чтоб дружеским с ними обхождением приобресть их благосклонность, и в доказательство того обещал я по возможности своей одарить их из вещей, весьма ими любимых. Их тут было превеликое множества, и по крайней мере до 4000 человек. Они не смотря на таковые убеждения, начали стрелять из своих луков; почему и принужден я был от них удалиться, крайне беспокоясь о неизвестности, чем кончится таковое затруднение. Однако приметя из упорного их наступления на нас и видя притом желания оных, чтобы я удалился от берегов их, или все будем перебиты, я старался все принять предосторожности от нечаянного на нас нападения. 19 Числа Августа в самую полночь, во время производимой работными людьми на карауле перемены, сии Дикие в превеликой толпе, сошед с камня, на нас напали с такою жестокостию, что можно было помыслить, что совершенно достигнут они своего намерения, что и действительно бы им учинить, то было не трудно, ежели бы мы меньше были осторожны, и больше боязливы. Очевидная смерть подала нам бодрость; и мы со оною защищаясь нашими ружьями, насилу могли обратить их в бегство; сражение продолжалось с четверть часа. С восхождением солнца не увидели уже мы никого из них близь себя, да и убитых ни одного человека, ибо они таковых уносили с собою. Мы же напротив того были столько щастливы, что ни кто из наших ни убит, ни же ранен был, что одному я особому Божию промыслу приписываю.
Полный текст

Метки к статье: 18 век Российская империя Америка

Позднее мы вместе со своим знатным гостем вернулись на берег и разделились на группы, чтобы поискать растения и другие достопримечательности. Когда вечером мы встретились, доктор Спаррман, который в одиночку дошел до северной оконечности острова, рассказал нам, что видел большое соленое озеро длиной в несколько миль, расположенное параллельно морскому берегу и окруженное гниющей тиной, которая распространяла невыносимую вонь. Там он нашел несколько растений, довольно часто встречающихся в Ост-Индии, но необычных для других островов Южного моря. Индеец, который помогал ему нести собранные растения, проявил необычайную преданность. Когда доктор Спаррман садился, чтобы описать их, этот индеец садился позади него и держал обеими руками полы его одежды, чтобы, по его словам, уберечь карманы от воров. Благодаря этому у доктора ничего не украли, но некоторые индейцы ругались и корчили ему рожи, считая, вероятно, что ничем не рискуют, так как других европейцев здесь не было.
На другой день он пошел гулять совсем один, без провожатого, а мы с капитаном Куком остались у места, где производился торг. Не успели мы оглянуться, как из большой толпы протиснулся индеец по имени Тубаи в одежде из красной материи, с пучком птичьих перьев на поясе и запретил людям продавать нам свиней и плоды хлебного дерева; при этом он схватил мешок с гвоздями, который держал в руке корабельный писарь. Когда тот позвал на помощь, индеец отпустил мешок, выхватил у одного из наших людей помоложе, который приценивался к большой курице, гвоздь и грозился ударить его, если тот будет сопротивляться. Капитан Кук как раз собирался вернуться на корабль. Едва услышав о происшествии, он вернулся и велел Тубаи немедленно удалиться. Поскольку тот не проявил никакого желания подчиниться, капитан вырвал у него из рук две большие дубинки. Тот попробовал сопротивляться, но, когда капитан вытащил кортик, убежал. Дубинки, сделанные из казуаринового дерева, были затем по приказу капитана сломаны и брошены в воду.
Жители, видимо, ожидали, что все это будет иметь дурные последствия, они сразу начали уходить с места торга, но их позвали вернуться. Все согласились, что Тубаи тата-ино (злой человек). Следовательно, они сами считали, что справедливость на нашей стороне. Тем не менее, едва капитан Кук сел в шлюпку, чтобы вызвать с корабля команду морских пехотинцев для охраны места торга, как вся толпа сразу побежала прочь. Мы не могли понять, в чем дело, однако не прошло и нескольких минут, как загадка прояснилась сама собой. К нам бежал доктор Спаррман, почти совсем нагой и с явными следами сильных побоев. Во время прогулки к нему присоединились два индейца; не переставая заверять в своей дружбе, повторяя на все лады: «Тайо!», они уговорили его зайти дальше в глубь острова. Там, не успел он оглянуться, как они выхватили у него кортик, единственное его оружие, а когда он нагнулся за камнем, ударили его по голове так, что он упал на землю. Тогда туземцы сорвали с него куртку и все, что смогли. Он сумел вырваться и побежал вниз к берегу, однако, на беду, зацепился по пути о колючий кустарник. Они опять догнали его и избили. Несколько ударов пришлось в висок, и он потерял сознание. Индейцы стали стаскивать с него через голову рубаху, но та крепко держалась на пуговицах. Тогда они вздумали отрубить ему руку, но тут он, к счастью, очнулся, зубами откусил на рукавах пуговицы, и разбойники со своей добычей убежали.
Полный текст

Метки к статье: 18 век Всеобщая история Юго-Восточная Азия и Океания

Среди многочисленных авантюристов XVIII века особенную известность приобрел Мориц Беньовский, без права на то по-видимому, именовавший себя сначала бароном, а позднее графом.
Легенду о своих необычайных подвигах и колонизаторско-военных похождениях Беньовский сумел пустить еще при своей жизни, напечатав двухтомные мемуары, которые появились в свет под редакцией Гиацинта де-Магеллана, известного по астрономической переписке с европейскими учеными конца XVIII в. В этом случае преследовалась двоякая цель: владея французским языком далеко не в совершенстве, что подтверждается сохранившимися в архивах донесениями его из Мадагаскара французскому правительству, Беньовский, чтобы выправить свою рукопись должен был обратиться к чужой помощи. Содействие Магеллана пришлось авантюристу тем более, кстати, что французский астроном имел некоторую известность в ученом мире, так что мемуары, выходя под его редакцией, им как бы рекомендовались и могли чрез это рассчитывать на более широкий сбыт. Расчет Беньовского оправдался, и его записки, появившиеся первоначально на английском языке, были вскоре переведены на французский и немецкий и долгое время принимались на веру, по той причине, что Япония, Формоза, Курильские и Алеутские острова являлись для европейцев почти совершенной terra incognita.
Полный текст

Метки к статье: 18 век Российская империя Юго-Восточная Азия и Океания

Документъ этотъ воочію свидетельствуетъ о сильномъ возбужденіи христіанъ противъ евреевъ за многія ихъ неправды въ томъ роде и направленіи, какъ это изложено нами выше; ибо только это возбужденіе могло вызвать у христіанъ города Войня попытку изыскать случай, чтобы, вопреки самой очевидной несправедливости и бездоказательности, обвинить евреевъ этого города въ страшномъ преступленіи—въ ритуальномъ убійстве, последствія признанія котораго могли быть для евреевъ страшны. Въ виду исключительной важности этого документа, приводимъ его здесь въ русскомъ переводе съ польскаго языка. Онъ гласитъ такъ:
Полный текст

Метки к статье: 17 век Польша Евреи