Танцовщицы, как я уже говорил, составляют труппы. Труппа царская, например, состоит из двадцати четырех самых знаменитых куртизанок страны. У них есть старшая, назначаемая по обыкновению из старых танцовщиц; оне однако не живут вместе, а, наоборот, разбросаны по всем концам города. Обязанности старшей состоят в том, чтобы собирать танцовщиц и вести туда, куда приглашают труппу, предупреждать часто возникающие споры из-за ревности или платы, вообще сохранять порядок, в случаях оскорбления защищать, присматривать за их поведением, наказывать плетьми, если оне не соблюдают интересы труппы, в случае повторения такого проступка,— вовсе их исключать; наконец, на них лежит обязанность раздавать танцовщицам их жалованье и заботиться о том, чтобы их платья были роскошны, домашняя утварь в чистоте, следить за прислугой, чтобы она точно исполняла свои обязанности и т. д. У каждой танцовщицы две горничные, лакей, повар и конюх для двух-трех лошадей; когда же она следует за двором, то под один только ее багаж назначается четыре лошади; на Востоке необходимо брать все с собою, как в походе. Одна из лошадей идет под двумя большими чемоданами, другая под двумя большими сундуками, третья под кухонными принадлежностями, а четвертая под провизией и фуражом для лошадей. Во время своих путешествий труппа не испытывает никаких задержек, так как ее снабжают лошадьми и помещениями в продолжение всего пути. Годовой оклад жалованья каждой танцовщицы составляет тысячу восемьсот франков деньгами, известное количество материй для костюма и паек как для нее самой, так и для ее прислуги. Есть танцовщицы, получающие до девятисот экю. Размер их жалованья вполне зависит от того, насколько танцовщица нравится царю. Однако, все это составляет только меньшую часть их доходов, Есть из них такие, которые пробыв где-нибудь не более 24 часов, привозят иногда более пятидесяти пистолей; настолько в Персии велик и хорошо оплачивается разврат. Царь часто делает им значительные подарки, смотря по тому, насколько оне сами и их танцы нравятся ему. Вельможи также делают им подарки. Помню, когда я ездил в Гирканию к Абасу II в 1665 году, то при дворе видел однажды вечером двух танцовщиц, на каждой из них было надето более чем на десять тысяч экю драгоценностей. Так как я любовался их великолепными нарядами, то оне пригласили меня взглянуть на их помещение. На другой день я был у них с одним французом-хирургом и моим переводчиком (последнего я взял с собою, потому что тогда еще не умел говорить по-персидски). Помещение их было очень богато и роскошно отделано, и так как духи в жарких странах составляют высшее наслаждение, то у куртизанок все было пропитано ими. У них есть одна особенность: их всех называют одним именем, обозначающим цену, назначаемую ими себе за визит: десять томанов, пять томанов, два томана и т. д. (один томан на наши деньги составляет пятнадцать экю). Нет ни одной, которая бы отдавалась менее чем за один томан; и когда куртизанка уже более не стоит этой цены, то ее удаляют из труппы и берут на ее место другую. Однако между этими женщинами почти нет ни одной, разбогатевшей от своего постыдного ремесла: оне сами покупают те удовольствия, которыми торгуют, а потому и беднеют. Таким образом им ничего не остается от этой позорной торговли, кроме раскаяния и желания вновь купить себе любовь. Труппа провинциальных танцовщиц состоит обыкновенно из семи-восьми девушек.
В Персии публичных женщин легче узнать, чем где бы то ни было: хотя оне одеваются также, как и порядочные женщины и также покрываются чадрой; но, во-первых, она короче и менее прикрывает, а во-вторых, уже одна манера куртизанки держать себя и ее походка дает возможность узнать ее с первого взгляда. Число таких женщин в провинциях не особенно велико, но в Испагани, в столице, оно ужасно. Мне говорили в 1666 году, когда я там был, что по росписям их насчитывают четырнадцать тысяч человек (оне платят налог, достигающий суммы в двести тысяч экю и составляют целый отдельный институт, в котором имеются свой начальник и подчиненные). Меня уверяли, что кроме этих явных проституток, насчитывается столько же тайных, то есть таких, которые не желают быть занесенными в роспись, чтобы не быть известными, и чиновники всегда очень довольны не заносить их в роспись, так как оне за это им платят гораздо больше. Однако, несмотря на то, что эта гнусная профессия так распространена, я думаю, что нет страны, где женщины продавались бы так дорого. В первые годы своего разврата проститутка отдается не дешевле пятнадцати или двадцати пистолей; такой факт положительно делается непонятным, если принять во внимание что в Персии, с одной стороны, религия позволяет покупать девушек-рабынь и иметь сколько угодно наложниц (что должно было бы уменьшить цену публичных женщин), а с другой — молодежь не особенно богата и женится довольно рано. Объяснить его можно лишь сладострастием жарких стран, где плотские вожделения более сильны, чет в других странах, а также и искусством самих проституток, действующим крайне возбуждающе. Им справедливо приписывают разорение военного сословия а также молодых дворян, находящихся при дворе. Говорят, что кто раз увлекся куртизанкой, тот не в состоянии уже ее покинуть до тех пор, пока она сама не прогонит его; такой же момент обыкновенно наступает тогда, когда она оберет своего любовника до последнего экю. Я встречал очень умных и честных людей, которые настолько сильно увлекались какой-нибудь куртизанкой, что считали невозможным оторваться от нее. В свое оправдание они говорят, что они околдованы, и, действительно, они сами твердо в это верят и думают, что если бы даже захотели порвать цепи, то не в силах были бы довести этого до конца и что только та, которая надела их — может освободить. Таких рабов любви узнают по выжженным местам на теле, преимущественно на руках. Метки делаются раскаленным железом, которое так сильно нажимают, что выжженное место оказывается вдавленным на толщину монеты в 30 су. Несчастные рабы любви делают указанные метки в период самой сильной страсти, чтобы доказать своим любовницам, что огонь их любви делает тело нечувствительным даже к настоящему огню. Чем больше таких знаков на теле, тем, значит, любовь сильнее. Есть люди, которые делают эти знаки по всему телу до поясницы. Когда приглашают таких женщин, то, по обычаю страны, плату им посылают вперед, при чем, если за ними посылают только для танцев, то обращаются к старшей и посылают деньги ей по таксе, за каждую приглашенную танцовщицу по два пистоля и, смотря по тому, если оне хорошо танцуют, им делают еще подарки. Если же эти женщины приглашаются для оргий, то установленную ими для этой цели плату посылают непосредственно им. Такая женщина приезжает на лошади с одной или двумя служанками и с лакеем и увозит оттуда, куда была приглашена, все, что только может. В бытность мою в Гиркании, приехал туда пограничный султан (по нашему — наместник царя в провинции), который, услышав рассказы об одной куртизанке, послал на другой день за нею двух лошадей и пять экю, прося ее приехать к нему. Он думал, что это очень большая плата; но певица ответила ему, что он очевидно ее не знает, так, как она никогда не выходит из своего дома менее, как за тридцать экю. Тогда султан послал ей десять; ему опять отказали. Он послал пятнадцать, затем двадцать и все с тем же успехом. Эти отказы еще больше возбудили его желание и он сказал своим друзьям: “Вот создание, которое так дорожится, нет возможности овладеть ею, но мы выкинем с нею штуку, чтобы заставить ее быть в другой раз сговорчивее”. Он послал ей десять пистолей. Она приехала и когда вошла, то султан спросил ее: получила ли она его десять пистолей? Я отдала их моим служанкам, так как не отдаюсь так дешево, я приехала из уважения к Вам. Султан сказал, что он ничего не хотел от нее кроме того, чтобы она попела и потанцевала для его друзей. И заставляя ее петь и танцевать, он продержал ее без пищи и питья до полуночи, хотя сам прекрасно пообедал; затем он увел ее к себе в кабинет, где продержал ее, по очереди со своими друзьями, до утра. Настало утро и она подумала, что наконец ее освободят. Но султан собрал в зал всех своих людей, начиная с своего метр д'отеля и кончая конюхом, ввел туда девушку и сказал ей: Моя красавица! я — бедный, незначительный правитель, не имеющий средств платить за одну ночь десять пистолей; мои люди приняли участие в этом расходе, а потому имеют право также принять участие в удовольствии. Таким образом ее продержали еще день и ночь. Куртизанка, возмущенная поступком султана, подняла большой шум, думая, что наделает этим много хлопот своему обидчику; но последний, видя, что дело принимает плохой оборот, поспешил передать царю этот случай в комическом виде. Такая выходка избавила его от неприятности и от обязанности уплатить куртизанке еще десять пистолей за то, что ее продержали две ночи вместо одной.
Полный текст
Метки к статье: 17 век Кавказ Персия
Если Вы заметили в тексте опечатку, выделите ее и нажмите Ctrl+Enter
|
