ГОМИШ ИАННИШ ДЕ ЗУРАРА (АЗУРАРА)

ХРОНИКА ДОСТОСЛАВНЫХ СОБЫТИЙ, КОИ ПРОИЗОШЛИ ПРИ ЗАВОЕВАНИИ ГВИНЕИ ПО ПРИКАЗУ ИНФАНТА ДОНА ЭНРИКИ

CRONICA DOS FEITOS NOTAVEES QUE SE PASSAROM NA CONQUISTA DE GUINEE POR MANDADO DO IFFANTE DOM HENRIQUE

ГЛАВА XI.

О делах, что были свершены в последующие годы.

В последующие годы ¹ мы не находим достославных вещей, о коих поведать следовало бы. Правда то, что в те края были посланы два корабля, каждый в свою очередь; однако один вернулся по причине неблагоприятной погоды, другой же шел только до Риу-ду-Ору за шкурами и ворванью тех тюленей, каковой [корабль], взяв свой груз, возвратился в королевство ².

И в сей год ³ отправился благородный инфант дон Энрики в Танжер, по каковой причине он не посылал более кораблей в ту землю.

В год же тридцать восьмой ушел из мира сего весьма добродетельный король дон Дуарти, в девятый день сентября в Томаре, по смерти коего воспоследовали в королевстве весьма великие раздоры, в коих присутствие инфанта столь было необходимо, что обо всех прочих вещах позабыл он, дабы прийти на помощь и разрешить опасности и заботы, в коих пребывало королевство ⁴. И сие было оттого, что король дон Афонсу (каковой сию историю повелел написать), пребывал в возрасте шести лет, и подобало, чтобы как он, так и королевство его управлялись опекунами; при власти каковых последовали великие войны, в коих инфант дон Энрики потрудился достаточно, во имя доброго спокойствия и мира, как более подробно найдете вы в хронике царствования сего короля дона Афонсу ⁵.

И, таким образом, в сии годы не ходили суда по другую сторону того мыса, по причинам, о коих мы уже сказали.

Правда то, что в году сороковом снаряжены были две каравеллы с намерением отправиться в ту землю, однако вследствие того, что произошли противные [сему] события, мы не рассказываем более об их путешествии.

Мне уже кажется, что я начинаю получать некоторое удовольствие, пересказывая сию историю, ибо я нашел некую вещь, что удовлетворяет желание сего нашего принца; каковое желание тем более велико, чем те вещи, ради коих он столь долго трудился, стали теперь ближе для его взора. Посему сейчас, в сей настоящей главе, я желаю представить нечто новое о тяжком посевном времени его [приготовлений].

И было так, что в сей год четыреста сорок первый, когда дела королевства были уже приведены в некоторый порядок (хотя и не был он еще достаточен), приказал инфант снарядить малое судно, в коем направил капитаном некоего Антана Гонсалвиша, своего гардероб-мейстера (guarda-roupa), человека весьма юного возраста; и цель путешествия сего [капитана] заключалась ни в чем ином, согласно повелению его господина, как только в том, чтобы нагрузить сие судно кожами (coirama) и ворванью тех тюленей, о коих мы уже говорили в иных главах, сим предшествующих. Однако нельзя сомневаться, инфант не возложил на него той же ответственности, что возлагал на прочих, и так как возраст сего [человека] был менее зрел, а влияние мало, то и поручение должно было быть менее ответственно, и, соответственно, гораздо менее уверенности [было] и в надеждах на результат.

Когда же завершилось плавание его в том, что касается основного приказа, Антан Гонсалвиш призвал Афонсу Гутерриша, другого придворного пажа, что был с ним, а также и всех прочих на судне, коих всех был двадцать один [человек], и говорил с ними таким образом:

— Братья и друзья! Как вы видите, мы уже собрали наш груз и тем завершили основную часть приказанного нам, и вполне можем мы вернуться – коли только не желаем потрудиться помимо того, что главным образом нам было поручено. Однако я желаю узнать у всех остальных, находите ли вы годным, чтобы мы испробовали содеять нечто, чрез что направивший нас сюда сможет познать известную часть нашей доброй воли; ибо, представляется мне, бесчестьем было бы вернуться пред очи его таким вот образом, сослужив столь ничтожную службу. И, поистине, полагаю я, что коли менее всего была нам поручена сия вещь инфантом, нашим господином, то тем более надлежит нам над нею потрудиться, с гораздо большим усердием. О, сколь прекрасным событием было бы для нас, прибывших в сию землю, дабы забрать груз столь жалкого товара, преуспеть, при нашей удаче, в том, чтобы доставить первых пленников пред очи нашего принца! И я желаю сообщить вам то, что уже замыслил, дабы получить ваш совет. А именно, сей следующей ночью я вместе с девятерыми из вас – теми, кто более всего расположен будет к [сему] делу – желаю отправиться изведать некоторую часть сей земли, вдоль этой реки, дабы увидеть, найду ли каких-нибудь людей; ибо мне представляется, что по расчету мы должны найти что-то, ведь достоверно то, что здесь есть люди, кои торгуют, применяя верблюдов и иных животных, что везут их грузы. И торговля сих [людей] должна проходить в основном у моря. И так как у них [пока] нет о нас никакого сведения, то их сборище не сможет быть столь большим, чтобы нам не испробовать свои силы; и если Бог сведет нас с ними, самою малою частью победы нашей будет захватить кого-нибудь [из них], коим инфант, наш господин, будет немало удовлетворен, получив чрез него знание том, какого рода и каковы числом прочие жители сей земли. О том же, какова будет наша награда, вы можете узнать по великим затратам и трудам, что он предпринял в прошлые годы ради одной только сей цели.

— Да будет на ваше усмотрение то, что вы свершаете, — ответили прочие, — и так как капитаном являетесь вы, то необходимо, чтобы в том, что вы приказываете, [мы] вам подчинялись бы – и не как Антану Гонсалвишу, но как нашему господину. Ибо вы должны понимать, что те из нас, здесь находящихся, кто из воспитанников инфанта, нашего господина, имеют желание и волю служить ему — даже нашими жизнями, в случае крайней опасности. Посему мы находим ваше намерение добрым  – если только вы не пожелаете ввести что-нибудь новое, чрез что для нас возрастет опасность, по причине малости услуги нашему господину.

И, наконец, они решили исполнить его приказ и следовать за ним так далеко, как только они смогут пройти.

И как только спустилась ночь, Антан Гонсалвиш выбрал тех девятерых, что показались ему наиболее годными, и предпринял с ними свое путешествие, согласно ранее им намеченному.

Когда же они удалились от моря на расстояние, могущее достигать одной лиги, они обнаружили там один путь, коего и держались, полагая, что там мог бы пройти какой-нибудь мужчина или женщина, коих они могли бы захватить. Но вышло так, что сего не случилось, по каковой причине Антан Гонсалвиш просил одобрения остальных для того, чтобы следовать далее ради своего намерения, ибо, коли уже они зашли так далеко, негоже было бы им возвращаться на судно таким вот образом, с пустыми руками.

И, с одобрения прочих, они отбыли оттуда, проследовав по той глуши на расстояние в три лиги, после чего обнаружили следы мужчин и юношей, числом, по их мнению, от сорока до пятидесяти, каковые [люди] следовали в направлении, обратном тому, коим шли наши.

Жара была весьма велика, и по причине как ее, так и труда, ими проделанного, — ибо они провели ночь в бдении и следовали таковым вот образом, пешим ходом, — но, прежде всего, из-за недостатка воды, коей там не было, ощутил Антан Гонсалвиш, что усталость тех [его спутников] была уже весьма велика, о чем он вполне мог судить по собственным своим страданиям.

— Друзья, — молвил он, — здесь более нет [ничего]; наш труд велик, а польза представляется мне скудною в том, что касается следования этим путем, ибо эти люди находятся [теперь] в том месте, откуда пришли мы. И лучший совет, коему мы можем последовать – это вернуться туда, где они, и, может быть, по их возвращении, некоторые отделятся, или же вдруг мы застигнем их там, где они станут на некоторый отдых; и если мы с силой ударим по ним, то, может статься, он побегут, и, убегая, найдется среди них кто-нибудь менее легкий, коим мы сможем воспользоваться согласно нашему намерению; или же, может быть, наша удача будет лучше, и мы найдем четырнадцать или пятнадцать, с коими сможем составить более богатую добычу.

Это был не тот совет, в коем можно было бы усомниться, согласно воле тех [наших], ибо каждый из них желал того же самого.

И, возвращаясь к морю, преодолев малое расстояние пути, они узрели нагого человека, каковой следовал за верблюдом, держа в руке две азагайи. И когда последовали за ним наши, то не было среди них ни одного, кто ощущал бы свою великую усталость. И хотя он был один и видел, что других было много, все же он пожелал показать, что то оружие было его достойно и принялся защищаться наилучшим образом, каким мог, приняв вид более воинственный, нежели того требовала его мощь. Афонсу Гутерриш ранил его дротиком, от каковой раны мавр ощутил страх и бросил свое оружие как нечто побежденное. Захватив коего — не без великого удовольствия тех [наших] — и проследовав тем же образом далее, они увидели на холме людей, по чьим следам шли, из числа коих был тот, коего они уже захватили. И не было в них недостатка воли для того, чтобы до них добраться; однако солнце находилось уже весьма низко, а они устали, и сочли, что подобное дерзкое предприятие могло принести им более вреда, нежели пользы, и посему решили вернуться на свой корабль. И, поспешно следуя таким образом, они узрели черную мавританку, коя была служанкою тех, что пребывали на холме. И хотя некоторые из тех [наших] советовали дать ей уйти, дабы не начинать новую схватку, коей противники не добивались, ибо — так как они находились в поле зрения, а числом были более чем вдвое против них, — они не могли быть столь малодушны, чтобы позволить им забрать таким вот образом им принадлежавшее.

Антан Гонсалвиш все же сказал, чтобы они пошли на нее, ибо могло случиться так, что пренебрежение тою встречей заставило бы противников возыметь против них мужество. И, таким образом, вы видите, что глас капитана среди людей заставляет [их] подчиняться, когда преобладает.

Согласно его слову, мавританка была захвачена, каковой те, что [пребывали] на холме ⁶ желали прийти на помощь; однако, узрев, что наши приготовились их встретить, не только отступили туда, где находились, но даже и отправились в иное место, повернувшись спиною к противникам.

И, таким образом, мы почитаем оконченною сию главу, оставляя здесь отдохнуть Антана Гонсалвиша, до того, как в следующей в главе мы с почетом сделаем его рыцарем.

Как Нуну Триштан прибыл туда, где был Антан Гонсалвиш, и как он сделал его рыцарем.

Поскольку философ ⁷ говорит, что началом являлись две части [одной] вещи ⁸, великую хвалу воздадим мы сему славному юноше за его деяние, свершенное с такою отвагою, ибо, так как был он первым, кто захватил добычу в сем завоевании, то и заслуживает он превосходства над всеми прочими, что впоследствии над ним [завоеванием] потрудились. Ибо в обычае было у римлян (согласно излагаемому святым Августином в книге, написанной им de civitate Dei ⁹, и Титом Ливием ¹⁰ в его декадах), чтобы все те, кто первыми начинали сражения, вступали в стены [крепостей] или вспрыгивали на корабли, вследствие сего по превосходству получали приумножения в своей славе, кои несли в день триумфа в подтверждение своей доблести, как о том более пространно оглашает Валерий в составленной им сумме римской истории ¹¹.

И посему да получит Антан Гонсалвиш свое рыцарское достоинство, согласно тому, о чем в сей главе мы намерены написать. И затем мы дадим ему коменды в ордене Христа, коего обет он впоследствии принял, и сделаем его тайным поверенным (escrivao da puridade) сего благородного и великого принца. И в память о своем достоинстве да будет он удовлетворен тем, что означен в сем томе, коего содержание навек, пока наличествует среди людей письменность, будет свидетельством его превосходности.

Теперь мы узнаем, как Нуну Триштан – юный рыцарь, весьма храбрый и пылкий, что с малых лет воспитывался при дворе инфанта, – прибыл в то место, где был Антан Гонсалвиш; каковой [Нуну Триштан] вел с собою снаряженную каравеллу, имея особый приказ своего господина пройти по другую сторону Порта Галеры ¹², так далеко, как только ему удастся, а оттуда – постараться захватить людей любым образом, каким наилучше всего сможет. Каковой [Нуну Триштан], следуя своим путем, прибыл туда, где был Антан Гонсалвиш.

И вы уже должны понять, какова была радость сих двоих, бывших уроженцами одного королевства и воспитанниками одного дома, когда встретились они в таком удалении от своей земли. И, оставляя в стороне их речи (коих, надлежит полагать, оба потратили [немало], один – вопрошая об известиях, касавшихся его господина, а также друзей и знакомых, другой – желая узнать о его добыче), сказал Нуну Триштан, чтобы аларви ¹³, коего он вез с собою – каковой был невольником инфанта, его господина, – поговорил с кем-нибудь из тех пленников, дабы увидеть, понимает ли он их язык, и чтобы, коли они поймут друг друга, он основательно воспользовался бы [сим], дабы узнать все положение и условия людей той земли. И, таким образом, все трое говорили ¹⁴, однако язык [их] был весьма далек один от другого, вследствие чего они не смогли понять друг друга.

И как только ощутил Нуну Триштан, что не мог узнать об образе той земли более ничего, кроме того, что поведал ему Антан Гонсалвиш, то пожелал отбыть. Однако та зависть, кою Сократ ¹⁵ восхваляет в доблестных юношах, поразила его сердце, таким образом, что он пожелал прежде увидеть, сможет ли, пред очами тех [людей Антана Гонсалвиша], свершить что-либо выдающееся.

— Разве справедливо, — молвил он бывшим с ним, — если мы позволим сим [людям] отбыть в направлении Португалии таким образом, коли прежде не явим им некую часть нашего труда? Поистине говорю вам: что касается меня, то мне представляется, что бесчестья удостоюсь я, имеющий орден рыцарства, коли не соберу здесь иной, более богатой добычи, чрез кою господин инфант сможет получить некоторое первичное вознаграждение за столькие расходы.

Тогда он приказал позвать Антана Гонсалвиша, а также главных [из людей], что тот вез с собою, дабы выказать им свое намерение.

— Вам, — молвил он, — друг Антан Гонсалвиш, известна воля инфанта, нашего господина, вследствие каковой произвел он многие и весьма великие расходы. И доныне, после пятнадцати лет в сей части [света], он так и не смог удостовериться относительно людей сей земли, в каком законе и под каким господством они живут. И хотя вы уже везете сии две души, чрез кои он что-нибудь узнать сможет, не воспрещается, однако же, коли мы увезем также и гораздо больше иных [людей], что будет много лучше. Ибо, помимо знания, что господин инфант чрез них получит, для него воспоследует польза от их услужения или выкупа. Посему мне представляется, что будет хорошо, коли мы поступим следующим образом: сей ночью выберете вы десятеро человек из ваших, я же выберу десятеро иных из своих – из лучших, что есть у каждого; и мы отправимся на поиски тех [людей], что вы обнаружили. И поскольку вы говорите, что, по вашему заключению, среди них не более двадцати мужчин [годных] для битвы, прочие же – женщины и мальчики, то мы скоро сможем их всех захватить. И коли мы не найдем тех, то сможем найти иных, среди коих сможем составить ту же самую добычу, или, может быть, иную, гораздо больше.

— Я не думаю, — отвечал Антан Гонсалвиш, — что наш поход будет верным в том, что касается поисков тех, коих мы обнаружили, ибо место то – один открытый холм, на коем не было ни дома, ни хижины, где, как можно было бы думать, они могли расположиться, тем более что мы их видели возвращающимися, словно людей, прибывших сюда из другого края. Худшим же из всего этого представляется мне то, что те же люди ¹⁶ предупредили всех прочих, и может случиться так, что там, где мы думаем взять их, мы сами станем их добычею. Обдумайте сие хорошо, и не станем возвращаться туда, где уже одержали некоторую победу, дабы получить ущерб.

И хотя сей совет Антана Гонсалвиша был хорош, согласно обстоятельству случая, и Нуну Триштан желал внять ему, были там двое эшкудейру, для коих голоса рассудка было недостаточно пред их желанием вершить доблестные дела. Гонсалу ди Синтра было имя одного из них, коего доблесть вы по ходу сей истории сможете узнать; другой же – Диогу Аниш ди Валадариш, эшкудейру храбрый телом и испытанный во многих и великих опасностях.

И сии двое вынудили совет отклонить то, чего желал Антан Гонсалвиш, таким образом, что, как только спустилась ночь, они отбыли согласно приказу, вначале изреченному Нуну Триштаном. И такой выпал им случай, что тою же ночью они прибыли туда, где люди лежали, распределившись по двум лагерям, – те же самые, коих обнаружил Антан Гонсалвиш, или какие-нибудь иные, сходные с теми. Расстояние между лагерями, однако же, было малым. И наши распределились по трем сторонам, с коих могли бы лучше всего нанести удар, ибо все еще не имели четкого знания о месте, где те лежали, и имели только ощущение их; таким образом, вы видите, что подобные вещи гораздо более ощущаются ночью, нежели днем.

И как только они подошли к ним близко, то ударили по ним с большою силою, громко призывая «Португалия и Сантьяго!» ¹⁷, от чего страх растревожил противников, таким образом, что привел их всех в замешательство. И так, смешавшись, они начали убегать, без какого бы то ни было приказа защищаться. Впрочем, мужчины выказывали некоторую видимость защиты с помощью своих азагай (ибо иным оружием они не умеют пользоваться), в особенности же один из тех [мужчин], что сошелся лицом к лицу с Нуну Триштаном, сражавшийся до тех пор, пока не принял смерть.

И помимо сего, коего Нуну Триштан убил сам, прочие убили троих и захватили десятерых, среди мужчин, женщин и мальчиков. И нет сомнения в том, что многие иные были бы убиты и захвачены, если бы они ударили по ним все вместе при первом столкновении.

И среди сих, что таким образом были пленены, был один вельможа среди тех [людей], звавшийся Адаху (Adahu), про коего говорили, что он был рыцарем; и он ясно доказывал своим обликом, что знатностью превосходил прочих.

Среди тех десятерых, кои, как мы уже сказали, находились с Нуну Триштаном, был некий Гомиш Винагри, юноша хорошего рода, воспитанный при дворе инфанта, выказавший в той битве, какова в дальнейшем будет его сила, вследствие чего он затем получил почетное приумножение.

Когда же деяние завершилось таковым образом, как мы описали, все собрались вместе, как они были в битве. И они стали упрашивать Антана Гонсалвиша, чтобы он стал рыцарем; каковой, пренебрегая свои трудом, говорил, что не было ему причины за столь малую службу принимать столь великую почесть, более же всего потому, что его возраст того не заслуживал – а сам он, по своей воле, никогда им не станет, если только не пройдет чрез деяния более великие, нежели сии. И, наконец, как вследствие чрезмерных упрашиваний прочих, так и потому, что ощущал Нуну Триштан справедливость сего [требования], он должен был сделать его рыцарем, хотя сие и было против его [Антана Гонсалвиша] желания. По каковой причине с той поры и впредь называли тот порт «Портом Рыцаря» ¹⁸.

И, таким образом, сей был первым, кого сделали рыцарем в этих краях.

Когда же те капитаны вернулись на свои корабли, они приказали тому аларви, коего Нуну Триштан вез с собою, чтобы он поговорил с теми маврами ¹⁹, и те никак не могли понять его, ибо язык тех [людей] не есть мавританский, но азанегийский (linguagem azaneguia) ²⁰ [употребляемый] в Зааре (Zaara) ²¹, ибо так называют сию землю.

Однако рыцарь ²², будучи знатным среди прочих, что были там пленены, очевидно, вследствие сего повидал вещи более многочисленные и лучшие, и ходил в иные земли, где научился мавританскому языку. И, посему он понимал того аларви, каковому отвечал на любой вопрос, что тот ему задавал.

И дабы испытать [людей] той земли, и получить о них какое-либо более достоверное знание, они выставили вперед того аларви и одну из тех мавританок, что были у них в плену, дабы они отправились сказать прочим [маврам], что, коли те желают явиться к ним поговорить о выкупе кого-либо из бывших у них в плену, или же о ведении торговли, то они могут сие сделать.

И по прошествии двух дней туда явились до ста пятидесяти мавров пешим ходом и тридцать пять верхом на лошадях и верблюдах. И они привели с собою мавра-невольника ²³.

И хотя на вид они казались народом варварским и диким, они не были лишены некоторой доли коварства, с помощью коей желали обмануть своих врагов, ибо на берегу появились только трое, прочие же остались в засаде, с тем, чтобы наши люди сошли на землю ни о чем не подозревая, и укрывшиеся могли бы их захватить; каковую вещь они вполне могли содеять при своей многочисленности, коли наши оказались бы людьми менее осмотрительными.

Мавры, чувствуя, что оказались обнаружены (и сие потому, что увидели, как [наши] в лодках повернули обратно, поскольку невольник не появлялся), раскрыли ухищрение своего обмана и вышли на открытую часть побережья, швыряя камни и показывая жесты ²⁴; откуда они показали того аларви, что был к ним послан, связанным так, словно они хотели удержать его в подчинении как [своего] пленника. Каковой сказал им [нашим], чтобы они остерегались тех людей, ибо они явились туда для того лишь, чтобы обмануть их, если смогут.

И тогда наши вернулись на свои корабли, где произвели дележ пленников, согласно жребию каждого, прочие же мавры ²⁵ вернулись в свои лагеря, уведя, однако же, с собою аларви.

И Антан Гонсалвиш, поскольку уже загрузил свое судно согласно приказанному ему инфантом, возвратился в Португалию. Нуну Триштан же проследовал далее, дабы исполнить свой приказ, каковой, как мы сказали ранее, был ему отдан. Однако после отбытия Антана Гонсалвиша, видя, что каравелла требовала починки, он приказал вытащить ее на землю, а там – почистить и исправить так, как ей подобало; и он выжидал прилива так, как если бы пребывал в порту Лиссабона ²⁶, от каковой его отваги многие приходили в изумление.

И, продолжая свой путь, они прошли Порт Галеры, пока не достигли одного мыса, каковому дали имя Кабу-Бранку ²⁷, где сошли на землю, дабы увидеть, не смогут ли составить какую-либо добычу. И поскольку они нашли следы людей, а также сети, они, посовещавшись, решили вернуться, видя, что на сей раз не смогут превысить свой первый успех.

Как Антан Гонсалвиш, а затем Нуну Триштан, явились пред инфантом со своею добычею.

Не могу я созерцать прибытие сих кораблей с известием о тех рабах пред лицо нашего принца без того, чтобы не обнаружить [в cем] некоторого наслаждения, ибо я своими очами зрю, какова была его радость. Ибо чем более желанны вещи, и чем более трудов, и величайших, ради них отдано было, тем более великое наслаждение приносят они с собою, когда человек может их взять.

О святой принц! Разве возможно, чтобы твое наслаждение и твоя радость имели какое-либо сходство с жадностью, когда постиг ты о такой сумме богатств, как те, что истратил ты, дабы прийти к такому результату? И, видя теперь начало их возмещения, разве не испытывал ты радость не вследствие количества тех [новых богатств], но вследствие надежды на другие, что мог ты взять?

Воистину, не было для твоего великодушного сердца памяти о столь малом богатстве! (И я по справедливости могу назвать его малым в сравнении с твоим величием, без коего не смог бы ты и не сумел ни начать, ни завершить какую-либо долю твоих деяний). Но [было] лишь святое намерение, кое имел ты к поискам спасения для заблудших душ (согласно сказанному мною в седьмой главе сего труда). Какового вследствие показалось тебе, когда увидел ты тех [пленников] пред лицом своим, что совсем ничего ты не истратил – таково было твое наслаждение видеть их. Хотя при том сила наивысшего блага и была на их стороне – ведь, хотя тела их и пребывали [теперь] в некотором подчинении, то было малостью в сравнении с их душами, кои [отныне] должны были навек обладать подлинною свободою.

Антан Гонсалвиш прибыл первым с частью своей добычи; а затем Нуну Триштан, коего нынешний ²⁸ прием и последующая награда соответствовали его прошлому труду так же, как и прибыльная земля с малым засевом своему возделывателю, коя и с тою малою частью что получает, споспешествует великим улучшением плода.

О том, как инфант дон Энрики направил свое посольство к святому отцу, и об ответе, что воспоследовал.

Хотя язык тех пленников не смог быть понят никакими иными маврами, что были в сей земле, как свободными, так и пленными, для начала хватило и того, что смог сказать тот рыцарь ²⁹, коего привез Антан Гонсалвиш, чрез что инфант смог узнать весьма великую часть имевшегося в той земле, где тот проживал.

И, учитывая, сколь необходимо было многократно отправлять туда снаряженные корабли со своими людьми (там, где по необходимости следует сражаться с теми неверными), посему приказал он тотчас послать к святому отцу, дабы просить у него поделиться с ним богатствами святой Церкви, для спасения душ тех, кто в трудах сего завоевания обретет свой конец ³⁰.

В каковом посольстве направил он славного рыцаря ордена Христа, коего звали Фернан Лопиш ди Азеведу, человека большого благоразумия и влияния, за что был он сделан старшим командором (comendador mor) в том ордене, а также в совете короля и инфанта.

Были у него, впрочем, и иные вещи великой важности, кои следовало испросить у того великого понтифика, как, например, индульгенции для [церкви] Святой Марии Африканской, каковая находится в Сеуте, вместе со многими иными милостями, кои надо было вымолить у папы, истинную суть коих в общей истории королевства вы узнать сможете.

Что же касается той части, о коей следует здесь написать, то святой отец был весьма рад предоставить подобную милость, согласно тому, что вы можете более пространно видеть по списку его письма, кое мы здесь приводим для вашего лучшего разумения.

«Eugenius, episcopus, servus servorum Dei, и пр. К памяти и напоминанию во веки веков. Хотя и незаслуженно имеем мы доли [власти] нашего Господа Иисуса Христа, каковой не отказался быть принесенным в жертву во имя спасения рода человеческого, неустанными заботами склоняемся мы к тем вещам, кои суть уничтожение заблуждений и злодеяний неверных, и дабы тем скорее души добрых и католических христиан пришли к спасению.

И поскольку было так, что со стороны нашего возлюбленного сына и благородного мужа Энрики, герцога ди Визеу и управителя в [делах] духовных и мирских рыцарства ордена Иисуса Христа, мы были извещены о том, что, твердо веруя в помощь Божью, во имя истребления и рассеяния мавров и врагов Христа, во славу католической веры намерен он лично двинуться со своими воинами в те земли, что ныне ими удерживаются, и свое войско направить против них. И пусть он временами не будет присутствовать там лично, рыцарям и братьям сего ордена, а равно и всем прочим верным христианам, кои против оных мавров и иных врагов веры битву и войну захотят повести и поведут, под знаменем оного ордена, мы, дабы сии верные христиане с большим рвением двинулись и воодушевились к сей войне, всем и каждому, кто на оную битву и войну отправится, содержанием настоящих строк даруем и предоставляем полное отпущение всех их грехов, в коих да покаются они от всего сердца и исповедуются словесно.

И не подобает никому сию грамоту нашего повеления нарушать или противоречить ей. И на каждого, кто против сего предумышляет выступить, да падет проклятие Всемогущего и блаженных апостолов святых Петра и Павла. Дано и пр.» ³¹.

Кроме того, инфант дон Педру, каковой в то время управлял королевством от имени короля, предоставил инфанту, своему брату, грамоту, дабы получил он всю пятую часть, что королю принадлежала. И сие за великие траты, что по сему [делу] он ранее произвел. И, принимая во внимание, что то ³² им ³³ одним было разыскиваемо и обнаружено (не без великих трудов и затрат), он предоставил ему также [право], чтобы никто не мог туда ³⁴ отправиться без его дозволения и особого распоряжения ³⁵.

Как Антан Гонсалвиш отправился совершать первый выкуп.

Как вы знаете, всякий пленник естественным образом желает быть свободным, каковое желание тем более велико, чем более наличествует рассудка или знатности в том, кто волею судьбы оказался [вынужден] жить в чужой неволе. И, таким образом, тот рыцарь, о коем мы уже говорили, узрев, что оказался в плену (хотя и мягко с ним обращались), желал быть свободным. Вследствие чего много раз просил он Антана Гонсалвиша, чтобы тот отвез его в его землю, где, как он утверждал, он даст вместо себя пятерых или шестерых черных мавров; и он также говорил, что там, среди прочих пленников, были двое юношей [достойных] подобного выкупа.

И здесь вам подобает заметить, что сии чернокожие, хотя и являются маврами, как прочие, все же суть рабы тех [мавров] по древнему обычаю, каковой, я полагаю, возник из-за проклятия, что после потопа наложил Ной на своего сына Каина ³⁶, какового [проклятия] вследствие он обрек его на то, чтобы его род был подчинен всем прочим родам в мире; от какового [рода] сии [мавры] происходят, согласно тому, что пишет архиепископ дон Родриго Толедский ³⁷, а равно и Иосиф ³⁸ в книге о древностях Иудеев, и также Гвальтер ³⁹ вместе с другими авторами, что говорили о потомках Ноя после выхода из ковчега.

Волею же Антана Гонсалвиша было не столько вернуться в ту землю из-за жажды выкупа (хотя бы тот и был выгоден), сколько имел он желание послужить инфанту, своему господину. И по сей причине испросил он у него на то разрешение, говоря, что, вследствие желания, кое его милость имела к познанию части той земли, и не ведая, хватило ли ему [принцу] того, что он узнал он чрез того мавра ⁴⁰, он просит дозволения отправиться выкупить его – того [мавра], – а также двух юношей, ибо, согласно тому, в чем заверял его мавр, наименьшим, что они дадут за себя, будут десять черных мавров; и что лучше будет спасти десять душ, нежели три, ибо они, хотя и были чернокожими, также имели души, как и прочие. Тем более, что сии чернокожие происходили из рода не мавров ⁴¹, но язычников, вследствие чего они будут лучше к тому, чтобы быть приведенными на путь спасения ⁴²; и чрез чернокожих он [инфант] смог бы разузнать известия о земле гораздо более дальней. И сказал также Антан Гонсалвиш, что, когда поведет он речь о торговле, то будет стараться получить так много известий, как только сможет.

Инфант, ответив на все, сказал, что будет почитать сие за службу; и что не только о той земле желал он получить знание, но также и об Индиях, и о земле Пресвитера Иоанна, если будет возможно ⁴³.

Антан Гонсалвиш подготовился [к отплытию] вместе со своими маврами. И как только начал он свое путешествие, обрушилась столь великая буря, что для него оказалось необходимым снова вернуться в Лиссабон, откуда он отбыл. И случилось так, что там находился дворянин дома императора Германского ⁴⁴, каковой прибыл к дому инфанта с тем намерением, чтобы тот отправил его в Сеуту, где он желал стать рыцарем, вначале содеяв ради своей почести столько, чтобы то заслужить; коего [дворянина] имя было Балтазар. И поистине, согласно тому, что мы ведаем, сердце не подвело его в том, чтобы следовать доброму его намерению, ибо с весьма великою почестью принял он свое рыцарство, свершив вначале весьма выдающиеся вещи своею рукою, как в истории королевства вы лучше узнать сможете. И сей [рыцарь] много раз говорил, что весьма желал, прежде, нежели отбудет из сей земли, узреть какую-нибудь великую бурю, дабы поведать о ней тем, кто никогда ее не зрел. И, воистину, немалою была его удача в исполнении его желания, ибо ему случилось быть с Антаном Гонсалвишем, как мы уже сказали, ибо он желал отправиться увидеть ту землю прежде, нежели из сей ⁴⁵ отбудет.

И была та буря столь велика что лишь чудом избежали они гибели. Однако, все же, снова продолжили плавание.

И, находясь уже в окрестностях той земли, где должен был свершиться выкуп, они договорились высадить на берег мавританского рыцаря, дабы он смог отправиться для приготовления своего выкупа в том месте, где указал ему Антан Гонсалвиш. Мавр был весьма хорошо одет, в одежды, что приказал дать ему инфант, полагая, что, вследствие превосходства в знатности, что было в нем над прочими, он, получив благодеяние, окажется полезным в деле воодушевления тех [мавров], дабы привести их для ведения торговли.

И как только оказался он снаружи [корабля], то весьма скоро позабыл о своих обещаниях, под поруку коих Антан Гонсалвиш ему поверил, думая, что знатность, им выказываемая, будет тем главным, что заставит его не ломать его веру. От какового обмана с той поры и впредь все получили предупреждение не верить никому [из тех мавров] без более надежной поруки.

И когда Антан Гонсалвиш со своим судном вошел в Риу-ду-Ору на четыре лиги, он приказал бросить свои якоря; на каковом расстоянии он и пребывал семь дней, не получая сообщения и не видя пред собою ни одного жителя той земли. Но на восьмой день прибыл туда один мавр верхом на белом верблюде, а другой вместе с ним, дабы передать сообщение о том, чтобы они подождали прочих, что должны были прийти совершать выкуп; и что на другой день они будут там, как на самом деле и произошло.

И весьма представляется, что те двое юношей ⁴⁶ были среди них в великой почести, ибо для выкупа их явилась вместе добрая сотня мавров и мавританок; от каковых Антан Гонсалвиш получил по цене двоих своих пленников, десять чернокожих, мавров и мавританок, из различных земель, при этом посредником между ними был некий Мартин Фернандиш, что являлся алфакеки ⁴⁷ инфанта. И весьма представляется, что он имел великое знание мавританского языка, ибо он был понимаем среди тех [мавров] там, где другой аларви (каковой по народности был мавром) так и не смог найти никого, кто бы его понял, не считая лишь одного.

И помимо чернокожих, что Антан Гонсалвиш получил в этом выкупе, ему досталось также золото в виде песка (хотя и было его мало), а также одна дарга ⁴⁸ и множество яиц эму, таким образом, что однажды к столу инфанта было подано три яства из них, столь свежих и хороших, как если бы то были [яйца] каких-нибудь домашних птиц. И надлежит с основанием полагать, что не было христианского принца в сей части Христианства, кто схожие яства на своем столе имел бы.

И, согласно рассказанному теми маврами, есть в том краю торговцы, что торгуют тем золотом, каковое, очевидно, у них встречается ⁴⁹.

Мавританский же рыцарь никогда не вернулся, чтобы исполнить свое обещание, и не вспомнил о благодеянии [что было ему оказано]; вследствие чего Антан Гонсалвиш, потеряв, научился быть осторожным там, где раньше таковым не был.

И, вернувшись к инфанту, своему господину, он получил от него награду, как и немецкий рыцарь, каковой затем с почетом и с великим благодеянием от инфанта возвратился в свою землю.

О том, как Нуну Триштан отправился на остров Жети, и о маврах, коих он захватил.

Таким образом сии дела мало-помалу возрастали, и люди набирались отваги следовать по тому пути – одни чтобы служить, другие же чтобы добиться славы; иные же – в надежде на выгоду (хотя каждая из сих двух вещей и несет в себе сразу обе, то есть, находясь на службе, они приносили себе пользу и приумножали свою славу).

И в год Христа 1443-й приказал инфант снарядить другую каравеллу, в коей послал того знатного рыцаря Нуну Триштана, с некоторыми иными людьми и, главным образом, от своего дома.

И, следуя своему пути, они достигли мыса Бранку. И, желая следовать далее, пройдя оный мыс [на расстояние], могущее достигать двадцати пяти лиг, они узрели небольшой остров, имя коего, как они в дальнейшем узнали, было Жети (Gete) ⁵⁰, от коего увидели отплытие двадцати пяти деревянных алмадий ⁵¹, а в них – количество людей, кои, однако, все были наги, не столько вследствие необходимости [пребывания] в воде, сколько по причине своего древнего обычая. И они имели такую манеру в своем плавании, что тела находились поверх алмадий, а ноги – по воде, коими они себе помогали, словно то были весла; и каждая из тех [алмадий] везла троих или четверых. И поскольку сия вещь для наших была столь мало привычна, то, когда они узрели их издали, то подумали, будто были птицы, что передвигались таким образом; и хотя по величине [те] являли разницу, они подумали, что [птицы] могли быть [такой величины] в том краю, о коем рассказывались иные, более великие чудеса. Однако как только они узнали, что то были люди, то их сердца облеклись новою радостью, главным образом потому, что, как они видели, те годились для того, чтобы их можно было захватить. Однако они не смогли составить из них большую добычу по причине малости своей лодки, каковая после размещения четырнадцати [пленников] вместе с семью людьми с каравеллы оказалась столь загружена, что не могла вынести более. А если бы они пожелали вернуться снова, то не было бы в том для них пользы, ибо велик был страх у противников, кои настолько поторопились бежать, что некоторые умерли ⁵² прежде, нежели добрались до острова, прочие же спаслись. Однако в захвате тех [людей] имели место две противоположные [вещи], ибо, во-первых, было в них [наших] весьма велико удовольствие, когда узрели они, какую власть получили над своею добычею, из коей могли извлечь выгоду, подвергнувшись столь малой опасности; с другой стороны, немало оказались они опечалены, ибо их лодка была столь мала, что не могла взять большой груз, как они того желали.

Все же они прибыли на остров и захватили еще пятнадцать мавров. И подле сего острова они нашли другой, где водились неисчислимые королевские цапли ⁵³, кои, очевидно, собирались там для того, чтобы плодиться, как они на самом деле и поступали; а равно и многие иные птицы, от коих [наши] получили большое продовольствие.

И таким образом возвратился Нуну Триштан со своею добычею, уже гораздо более счастливый, нежели с первою – как вследствие превосходства в величине, так и потому, что добыта она была гораздо далее, а также без сопровождения другого [товарища], с коим по равенству долженствовало бы ему произвести дележ.

О приеме и награде, коими одарил его инфант, я более не пишу, ибо повторять то каждый раз нахожу избыточным.

Как Лансароти испросил у инфанта разрешение плыть со своими кораблями в Гвинею.

Состояние плебса, как говорит Тит Ливий, заключается в том, чтобы всегда порицать великие деяния, особенно в начале. И сие, как мне кажется, происходит вследствие нехватки знания об их завершении, ибо когда робкое сердце зрит основание великих вещей, они всегда кажутся ему не в пример большими, нежели есть на самом деле. И поскольку его духа недостаточно для их свершения, оно несет с собою естественное сомнение относительно того, могут ли они быть завершены.

Каковую вещь, как мне кажется, я ясно зрел на примере дел сего нашего принца, ибо сразу с началом заселения островов люди передавали промеж себя слухи столь чрезмерные, будто он истратил на то некоторую часть своего имущества; и, основывая на том свои сомнения, они передавали [их] в разговорах, до того, что возвели деяние в крайнюю степень невозможности, вследствие каковой полагали, что завершения никогда не будет. Однако после того, как инфант начал их [острова] заселять, показав людям, как могут они с выгодой использовать [новые] земли, и плоды начали прибывать в королевство в гораздо большем изобилии, уже понемногу умолкали первые и тихими голосами восхваляли то, что прежде публично порицали.

И подобным же образом они поступили в начале сего завоевания, ибо сразу в первые годы, видя великие снаряжения, что предпринимал инфант со столь большими затратами, они оставляли заботы о своих собственных делах и занимались обсуждением того, в чем были мало сведущи. И чем более времени требовалось делу, чтобы прийти к завершению, тем более сильно звучало осуждение с их стороны. И худшим было то, что помимо простонародья иные [люди], большие званием, говорили о том едва ли не насмешливым образом, утверждая, что то были затраты и труды, от коих не могло произойти никакой пользы.

Однако когда узрели они первых мавров, и [затем] вторых, то оказались уже несколько не уверены относительно своего первого помысла, каковой и вовсе признали ошибочным, увидев третью добычу, что привез Нуну Триштан, захваченную в столь короткое время и со столь малым трудом. И, понуждаемые необходимостью, признавали свою неправоту, признавая себя глупцами за то, что не ведали [того] ранее; вследствие чего они были принуждены обратить свои порицания в публичные славословия, ибо открыто заявляли, что инфант не мог быть ни кем иным, кроме как еще одним Александром. И с той поры алчность их возрастала, когда зрели они дома других [людей] наполненными рабами и рабынями, а имущество их – приумноженным. И, думая о сем, они вели между собою разговоры.

И так как после своего возвращения из Танжера инфант обычно постоянно пребывал в королевстве Алгарви, по причине своего поселка, которое повелел тогда строить, а добыча, кою те [капитаны] привозили, выгружалась в Лагуше, именно уроженцы сей местности стали первыми, кто подвигнул инфанта предоставить им разрешение, чтобы можно было отправиться в землю, откуда были родом те мавры ⁵⁴, ибо никто не мог отправляться туда со снаряженным судном без его особого разрешения; каковую вещь ему предоставил король в той грамоте, коей пожаловал ему свою пятую часть, как вы уже слышали.

И первым, кто обратился с прошением о сем разрешении, был один эшкудейру, с малых лет воспитывавшийся при дворе инфанта, каковой уже был женат и являлся королевским алмошарифи (almoxarife) ⁵⁵ в том поселке Лагуш. И, будучи человеком весьма здравомыслящим, он хорошо знал дело, как оно обстояло, и выгоду, которое могло принести ему его путешествие, если Бог направит его таким образом, что он сможет туда добраться. И, сие положив, повел он разговоры с некоторыми из своих друзей, побуждая их сопровождать его в этом деянии; каковой вещи ему не доставило труда добиться, ибо, помимо того, что он был любим в той местности, ее жители обычно суть люди достойные, заботящиеся о том, чтобы участвовать в хороших делах, особенно же в морских сражениях (поскольку их поселок расположен весьма близко от побережья, они используются не в пример более на судах, нежели на земле).

Посему собрал Лансароти шесть хорошо снаряженных каравелл, чтобы исполнить свое намерение. И затем он говорил с инфантом о разрешении, говоря, что просит предоставить его как ради того, чтобы сослужить ему [инфанту] службу, так и ради собственной чести и выгоды; перечислив ему людей, с ним отправлявшихся, и каравеллы, что они брали. Чему инфант был весьма рад, и приказал он тотчас сделать ему знамена ордена Иисуса Христа, с тем, чтобы каждая из его каравелл несла их.

О том, кто были капитаны других каравелл, и о первой добыче, ими захваченной.

Первым и главным капитаном, как мы уже сказали, был Лансароти, вторым же – Жил Ианиш, тот, который, как мы уже написали, первым преодолел мыс Божадор; а также Эштеван Афонсу, знатный человек, что впоследствии умер на островах Канарии, и Родригу Алвариш, и Жуан Диаш, судовладелец, и Жуан Берналдиш; каковые все вместе отправлялись весьма хорошо подготовленными ⁵⁶.

И, следуя своим путем, они достигли острова Цапель в канун Тела Господня ⁵⁷, где отдохнули некоторое время, главным образом, благодаря множеству молодых птиц, что нашли там, ибо была то пора их размножения. Вслед за тем они держали совет относительно своих дел, на каковом Лансароти принялся излагать свои доводы следующим образом:

— Господа и друзья! Отбыли мы ныне из нашей земли с целью сослужить службу Богу и инфанту, нашему господину, каковой с основанием должен ожидать от нас службы в превосходной мере — как по причине воспитания, что некоторые из нас от него получили, так и потому, что мы суть люди, коих, по меньшей мере, стыд должен понуждать к тому, чтобы мы одержали превосходство над всеми прочими, что доныне сюда прибывали. Ибо при таком скоплении кораблей постыдно было бы возвращаться в Португалию без превосходной добычи. И поскольку инфант узнал чрез некоторых из тех мавров, что доставил Нуну Триштан, что на острове Наар (Naar) ⁵⁸, каковой здесь неподалеку, имеется немногим менее двухсот душ, то посему мне кажется, что будет хорошо, если Мартин Висенти и Жил Вашкиш, кои уже побывали вблизи него и видели край, где тот лежит, отправятся с сими лодками, и только с теми людьми, кои могут грести, к одной стороне острова. И буде они смогут ее отыскать, то пусть возвращаются весьма скоро вдоль берега до тех пор, пока не окажутся вместе с нами; поскольку мы, помолившись Богу, весьма ранним утром поднимем паруса и отправимся в ту сторону, таким образом, чтобы по их возвращении мы оказались бы так близко, что смогли бы услышать известия от них и держать совет о том, что нам следует предпринять.

Лансароти, как уже сказано, был человеком весьма рассудительным, как то все те [люди] хорошо знали; вследствие чего они не пожелали более разбирать его доводы, но, напротив, в один голос молвили, что сказанное им было весьма хорошо. И посему тотчас приготовились те два капитана, и взяли пять лодок с тридцатью людьми в них, scilicet, шестью людьми в каждой лодке, и отплыли с острова, где находились, около захода солнца.

И, гребя всю ту ночь, около четверти рассвета они оказались вблизи того острова, что искали.

И как только они узнали его по признакам, что сообщили мавры, они направились вдоль земли, пока, на рассвете, не достигли поселения мавров, находившегося подле берега, где были собраны вместе все души, что проживали на острове. Каковое [поселение] узрев, они пребывали в бездействии некоторое время, дабы держать совет о том, что им следовало делать.

И они пребывали меж двух весьма больших сомнений, ибо не знали, вернуться ли им на каравеллы, как приказано им было их капитаном, или же напасть на поселение, что находилось в такой близости от них. И когда они находились таким вот образом, не приняв никакого решения, и каждый думал о своем, поднялся Мартин Висенти и молвил всем прочим:

— Правда то, что наши сомнения дают нам повод для размышлений, ибо если мы нарушим приказ нашего капитана, то впадем в ошибку – и тем более, если для нас произойдет какой-либо урон или опасность, то, помимо нашей гибели, то будет поводом для того, что нам [сие] было весьма дурно зачтено. С другой стороны, мы прибыли сюда для того, чтобы приобрести толмача, чрез коего инфант, наш господин, смог бы получить известия, чего он весьма желает, как всем вам хорошо ведомо. Мы находимся теперь весьма близко от сего поселения и, как вы видите, уже рассвело, и мы не можем вернуться отсюда к каравеллам без того, чтобы нас не обнаружили. Если же нас обнаружат, то мы утратим надежду получить здесь толмача, ибо сии мавры тотчас устремятся вглубь материка, каковой, как вы ясно видите, весьма близко; и не только [жители] сего острова, но и тех остальных, что здесь есть, ибо затем они сими должны быть предупреждены и предостережены. И таким образом наше прибытие принесет немного пользы, и инфант, наш господин, не получит того, чего желает от сей земли на этот раз. Посему мне кажется (и таков мой совет), что вам следует согласиться с тем, чтобы мы напали на этих мавров, когда они не будут готовы, ибо вследствие беспорядка, что возникнет у них благодаря нашему появлению, они будут побеждены. И если мы не приобретем там ничего более, кроме лишь толмача, мы должны быть тем довольны. Что же касается нарушения приказа, каковой мы имеем от нашего капитана, то, коли с Божьей помощью мы содеем что-либо доброе, на что я надеюсь, то сие не должно быть нам дурно зачтено; если же в чем-то и будет, то с легкость нам простится по двум причинам. Первая – коли мы не сразимся, то будем уверены, что наше прибытие было напрасным, и намерение нашего господина инфанта не свершится по причине того, что мы будем обнаружены; вторая же та, что хотя мы и имеем приказ возвратиться, нам не запрещено биться. Бой же представляется мне целесообразным, ибо нас здесь тридцать человек, мавров же, как вы уже слышали, – сто семьдесят или сто восемьдесят, из коих на всех должно прийтись до пятидесяти или шестидесяти годных к бою мужчин. Если сие вам кажется хорошим, то не станем медлить долее, ибо день наступает так быстро, как только возможно, в случае же промедления наше прибытие и наш совет послужат немногому.

Все ответили, что то было весьма хорошо обдумано, и что они тотчас же выступают.

Покончив же с сими суждениями, они взглянули в сторону поселения и увидели, что мавры со своими женщинами и детьми выходили, уже [столь далеко] насколько могли, из своих жилищ, поскольку увидели в поле зрения противников. И они [наши], призывая
«Сантьягу, святой Георгий, Португалия!», напали на них, убив и захватив стольких, скольких смогли. Там вы могли видеть, как матери бросают детей, а мужья – жен, заботясь каждый лишь о том, чтобы убежать так далеко, как только сможет. И некоторые тонули в водах, иные думали спастись под своими хижинами; иные прятали своих детей под водорослями, думая укрыть их там, и где их затем находили [наши].

И, наконец, наш Господь Бог, что всякое добро вознаграждает, пожелал, чтобы они, вследствие труда, что приняли во имя служения Ему, в тот день обрели победу над своими врагами, а равно награду и плату за свои труды и расходы, захватив из них [мавров], среди мужчин, женщин и детей, сто шестьдесят пять [человек], не считая тех, кто погиб и был убит.

По окончании боя все воздали хвалу Богу за великую милость, что Он им явил, пожелав даровать им победу таким образом и со столь малым для них уроном.

Разместив [некоторых] своих пленников в лодках, прочих же [оставив] на земле хорошо связанными, ибо лодки были малы и не могли вместить стольких людей, они [капитаны] приказали, чтобы один из людей прошел столько, сколько сможет вдоль берега, дабы посмотреть, не появились ли каравеллы; каковой тотчас и направился. И, пройдя целую лигу от того места, где пребывали остальные, он узрел, как прибывали каравеллы, ибо Лансароти, согласно сказанному им, отбыл тотчас с рассветом. И тот человек повязал белый алфареми ⁵⁹ на свое копье и принялся подавать знаки каравеллам, каковые, едва заметив его в поле зрения, направили свой путь в ту сторону, где увидели сигнал. И, следуя так, им удалось обнаружить канал, коим лодки могли благополучно ходить на остров. И они спустили на воду небольшую лодку, что у них была, и отправились на землю узнать новости, каковые в подробностях были им поведаны тем [человеком], что их там дожидался, сказавшим, чтобы они сошли на землю, дабы помочь ему привести тех пленников на каравеллы (каковые [пленники] пребывали на земле под охраной семерых человек, что оставались с ними на острове), ибо прочие лодки уже подходили вдоль берега с остальными маврами, что они везли.

И когда Лансароти с теми эшкудейру и добрыми людьми, что с ним были, услышали подобные известия о счастливой удаче, что Бог даровал тем немногим, что отправились на остров, и узрели, что они свершили столь великое деяние, ибо Богу было угодно, чтобы они таким образом довели его до конца, то все они были весьма рады, много славя Господа Бога за то, что он пожелал помочь таким образом своему немногочисленному христианскому люду.

Однако тому, кто меня спросит, было ли удовольствие, что они от сего получили, в полной мере истинным, без того, чтобы не имелось притворства в какой-либо его части – хотя бы и в малой, – я скажу, что нет; ибо возвышенные, добрые и отважные сердца тех, кому Господь милостиво их даровал, не могут удовольствоваться вполне, коли не присутствуют при всех добрых деяниях, в кои по здравому суждению могут быть вовлечены; и они также не лишены во всем той зависти, каковая в подобном случае не есть один из тех главных грехов, но, напротив, может быть названа добродетелью, если опираться на здравое суждение, как достойные люди поступают.

После того как все мавры, что были в лодках, оказались на каравеллах, прочие [из наших] сошли на землю, оставив христиан охранять их. Они отправились по острову, пока не нашли остальных [мавров], что были под охраной тех семерых, о коих мы уже сказали. И когда они собрали таким образом всех своих пленников, было уже поздно, ибо в той земле есть разница в днях относительно сей [нашей земли].

И само по себе деяние было тем более велико по причине дальности каравелл, а также множества мавров.

Затем они отдохнули и освежились, как того требовала их доля труда. Однако Лансароти не забыл выведать от мавров то, что ему следовало знать относительно места и времени, в коих они пребывали; и он узнал от них через своего переводчика, что там вблизи находились иные населенные острова, где они [наши] могли с малым трудом составить добрую добычу.

И, держав по сему поводу совет, они решили отправиться их затем искать. 

О том, как они направились на остров Тижер, и о маврах, коих захватили.

На следующий день, каковой был пятницей, они приготовили свои лодки, ибо каравеллы должны были оставаться там [где они стояли], и погрузили в них столько продовольствия, сколько им хватало лишь на два дня, так как они не имели намерения отсутствовать долее не возвращаясь на свои корабли.

И вышли в лодках до тридцати человек, scilicet, Лансароти и прочие капитаны каравелл, а с ними – эшкудейру и добрые люди, что там были.

И они взяли с собою двух из тех мавров, что были у них в плену, так как те сказали им, что на острове Тижер (Tiger) (каковой находился оттуда в пяти лигах) было поселение мавров, в коем всего должно было быть до ста пятидесяти человек.

И как только занялось утро, они предприняли свое выступление, весьма благочестиво вручив себя Богу и прося Его о милости, дабы Он направил их таким образом, чтобы они могли Ему послужить, а Его святую католическую превознести.

И они продолжали путь до тех пор, пока не прибыли на оный остров Тижер. И как только спрыгнули на землю, мавр, коего они везли с собою, повел их к поселению, где уже находились все мавры, или же наибольшая часть тех, кто жил на острове.

И когда они прибыли в него, то не нашли ничего, поскольку уже несколько дней, как они позднее узнали, то место было покинуто. И тогда, страшась, что мавр лгал им, дабы завести в какое-нибудь место далеко оттуда, где будет такая мощь мавров, что они, может статься, понесут какой-либо урон, они держали свой совет, дабы прийти к тому, что им делать следовало.

И прежде, нежели по сему было что-нибудь принято, они принялись бить мавра и угрожать ему, дабы он сказал им правду.

Мавр сказал, что отведет их в одно место, где были мавры, и что если они пойдут ночью, то смогут захватить и убить большую их часть; однако днем, так, как они шли, они не смогут прийти туда, не будучи замеченными. А если же и будут замечены, то они ⁶⁰ смогут укрыться в безопасном месте, если только не отважатся вступить с ними в бой.

Слушая же, что говорит мавр (хотя и не все поверили сказанному им), одни говорили, что будет хорошо, коли они вернутся на свои корабли, а там решат, что делать; другие же говорили, что при всем том они должны пойти вперед, дабы отыскать то поселение, куда, мавр, по его словам, хорошо знает, как их провести; ибо, по здравом суждении, на сем острове ⁶¹ не должно было быть больше годных к бою людей, нежели на другом острове, Наар, где они уже составили первую добычу, ибо [сей остров] не был столь же велик и столь же пригоден для большого поселения.

О сем они рассуждали, и каждый о том, что ему думалось; и когда они так и не договорились об окончательном решении относительно своего дела, Жил Ианиш, добрый рыцарь и доблестный рукою человек, о коем мы уже говорили в другом месте, повел речь, молвив:

— Я ясно вижу, что промедление с согласием, коему между нами надлежит быть в сем деле (на кое милостью и милосердием нашего Господа Иисуса Христа должны мы возлагать добрую надежду) может принести нам затруднение и немногую выгоду; ибо всякое разделение, особенно среди столь немногочисленных людей, сколькими мы являемся, весьма сомнительно и может доставить нам гибель и немногую честь; а равно и малую службу Богу и инфанту, нашему господину. Посему я держусь того мнения, чтобы с сим мавром отправились четырнадцать или пятнадцать человек в ту сторону, где, как он говорит, находятся мавры, до тех пор, пока не увидят поселение или же точное место их проживания. И как только они его увидят, то пускай возвращаются сюда, где останутся все прочие, не снимаясь с этого места до их возвращения. И тогда милостью Божьей мы отправимся все вместе и будем их искать. И, по здравом суждении, не должно быть столько годных для дела людей (сообразно тому, что на острове Наар было), коих мы не должны были бы подчинить в бою с помощью нашего Господа Бога, в коем всякая поддержка пребывает и каковой, когда на то Его воля, позволяет немногим победить многих, и большинство вынуждает терпеть поражение от меньшинства. И коли вам довольно сказанного мною, нам не подобает медлить с тем, чтобы претворить сие в дело.

Какового [Жила Ианиша] словами все остались весьма довольны, говоря, что то было весьма хорошо, и что тотчас будет сделано так, как сказал Жил Ианиш.

— И поскольку дело обстоит так, — сказал Лансароти, — что все вы согласны с сим советом Жила Ианиша, то я хочу пойти с теми, кто отправится искать поселение; и мне кажется, что будет хорошо, коли Жил Ианиш останется здесь с прочими из вас, охраняя лодки, дабы поддержать нас, коли дело примет такой оборот, что сие окажется надобным. Какового ⁶² я, в любом случае, прошу остаться.

И хотя Жил Ианиш отказался оставаться, но, видя, как сия просьба обернулась приказом (ведь тот, кто просил его, был капитаном), главным же образом потому, что с этим согласились все прочие, он все же принужден был остаться.

Лансароти же с четырнадцатью или пятнадцатью людьми отбыл туда, куда повел их мавр. И, пройдя уже пол-лиги от того места, где оставались прочие, они узрели девять мавров и мавританок, шедших с десятью или двенадцатью ослами, нагруженными черепахами, кои [мавры] хотели перейти на остров Тидер (Tider) ⁶³, что находился оттуда примерно в лиге, и при отливе возможно перейти с одного на другой [остров] пешком. И как только они [наши] их узрели, то тотчас бросились к ним, и, не встав в защиту, кою хотели применить, захватили их всех, не считая одного, что вернулся принести известия прочим, что были в деревне.

И как только они пленили их, то отправили назад к тому месту, где оставался Жил Ианиш, при том Лансароти послал сообщить ему, чтобы он приставил охрану к тем маврам и последовал за ними, ибо, по его мысли, он должен были встретить тех, с кем можно было биться, и взял бы с собою всех людей, что там оставались.

И как только пленники прибыли к ним ⁶⁴, их связали весьма крепко. И, поместив их в лодки, оставили с ними одного лишь человека.

И они тотчас отбыли следом за Лансароти, неизменно идя по его следу, до тех пор, пока не прибыли в то место, где находились Лансароти и те, кто был с ним. После пленения мавров, коих они уже отправили к лодкам, они ⁶⁵ отправились вперед, туда, куда их вел мавр, и прибыли в деревню, жители коей ее покинули, предупрежденные мавром, что бежал тогда, когда прочие были схвачены; и они [наши] узрели все души, что были на острове, укрывшимися на скалистом островке, на каковой они перебрались в своих алмадиях. Христиане же не могли добраться до них иначе, нежели вплавь, равно не отваживались они и отступать, дабы не вселять мужество в противников, коих было гораздо более, нежели их. И так они и оставались, до тех пор, пока к ним не прибыли все остальные люди ⁶⁶.

И, увидев все вместе, что не могли причинить сим [маврам] вреда, вследствие реки, что между ними пролегала, они решили вернуться на свои лодки, кои от того места находились в целых двух лигах.

И, возвращаясь, они вошли в деревню и обыскали ее всю, дабы посмотреть, не найдут ли каких-нибудь вещей в домах. И, обыскивая ее, они отыскали семь или восемь мавританок, коих взяли с собою, возблагодарив Бога за свою добрую удачу, кою Его милостью обрели.

И затем они вернулись на свои лодки, куда прибыли около захода солнца; и в ту ночь они отдохнули и освежились так, как те, кто днем довольно потрудились.

Комментарии

1. Т.е. с 1436 по 1441. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

2. На старинных неизданных Португальских картах мы видим следующие пункты, отмеченные между мысом Божадор и Ангра-душ-Руйвуш: Penha-Grande, Terra-Alta и Sete-Montes, по другую сторону Angra dos Ruivos. Эти корабли, вероятно, приставали там, и наши моряки дали этим пунктам названия, указанные в упомянутых картах. – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

3. 1437. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

4. События, заставившие Инфанта прервать экспедиции и открытия с 1437 по 1440 год, чтобы посвятить себя заботам о внутренних делах королевства, настолько важны и имеют столь тесную связь с этой Хроникой, что мы считаем уместным кратко их здесь указать.

Инфант возвратился в Алгарви после экспедиции в Танжер (1437) и находился там в сентябре следующего года, когда Король Дон Дуарти заболел во время пребывания в Томаре. Как только принц узнал о недомогании своего брата, то тотчас же отбыл в этот город. Как только король умер, принц был вызван вдовствующей Королевой, которая поручила ему согласовать с инфантом Доном Педру и грандами королевства действенные меры для преодоления постигших королевство трудностей. Инфант созвал упомянутых лиц, которые решили, что следует собрать Кортесы, для принятия уместных, по их мнению, постановлений. Принц держался той точки зрения, что пригласительные письма должны были быть подписаны инфантом доном Педру; однако, поскольку он отказался сделать это, все бумаги были подписаны Королевой, с той клаузулой, что данная подпись будет действительна до тех пор, пока собрание Штатов не примет постановление по этому вопросу. Одновременно Инфант, вследствие своего всегдашнего благоразумия, был избран на роль посредника между Королевой и инфантом Доном Педру. Таким образом, в результате предложений, внесенных этим принцем и обсужденных на различных совещаниях, было постановлено, что Королеве поручается воспитание детей и управление их имуществом, а инфанту дону Педру – администрирование и управление королевством с титулом «защитник королевства вместо Короля» (См. Rui de Pina, гл. 15).

Однако поскольку значительная партия в Палате Народов (Braco dos Povos) не приняла это урегулирование, в результате чего возросли беспорядки, инфант Дон Энрики снова принялся искать способ примирить различные партии, добившись соглашения между советом и уполномоченными или депутатами от народа, опубликованного 9 ноября 1438 года. Оно постановляло:

1. Что воспитание малолетнего Короля и его братьев, право назначений на места и должности при дворе будет принадлежать вдовствующей королеве Донне Леонор, равно как ей будет назначена подобающая сумма для покрытия расходов королевского дома;

2. Что королевский совет будет состоять из шести членов, которые, попеременно и в определенные периоды будут заведовать делами государства, находящимися в их компетенции, в соответствии с приказом, установленным Кортесами;

3. Что помимо этого совета будет избрана постоянная депутация Штатов для пребывания при дворе, каковая должна будет состоять из одного прелата, одного фидалгу и одного гражданина, каждый из которых избирается своим соответствующим сословием или палатой сроком на один год;

4. Всеми официальными делами должны будут ведать шесть советников и депутация трех Штатов под председательством Королевы, при одобрении и утверждении инфантом Доном Педру. При равном счете голосов все упомянутые дела, в которых таким образом не удалось добиться согласия, должны будут передаваться на рассмотрение инфантам, графам и архиепископу и решаться затем большинством голосов. В случае согласия Королевы с Инфантом ее голос будет решающим, даже если весь совет будет против;

5. Всеми делами казны, за исключением тех, которые находятся в компетенции Кортесов, будут ведать Королева и Инфант, соответствующие декреты и приказы должны будут подписываться обоими, а управляющие казной становятся ответственными за их исполнение;

6. Наконец, было решено, что Кортесы будут собираться ежегодно для решения дел, которые совет не сможет решить самостоятельно, как, например, «[приговоры к] смерти великих людей, лишение крупных должностей, [конфискация и] утрата земель, исправление или разработка законов и постановлений, и чтобы в будущих Кортесах можно было бы исправлять или вносить поправки к какому-либо изъяну или ошибке, кои наличествовать будут в предыдущих». (Rui de Pina, гл. 15).

Однако Королева, подстрекаемая партией насилия, отказалась принять и санкционировать эти решения, несмотря на горячую настойчивость инфанта Дона Энрики. Этот отказ со стороны Королевы, который сей же час дошел до сведения Кортесов, вызвал в народе большое брожение, распространившееся и на сами Кортесы, в результате чего они постановили вручить полномочия регента одному инфанту Дону Педру.

Следует отметить, что инфант Дон Энрики постоянно отвергал все, что постановляла Лиссабонская палата и другие городские советы, официально заявляя, что подобные собрания своими действиями незаконно присваивали себе право, принадлежавшее исключительно Кортесам. Этот мудрый принц, действуя в столь сложной обстановке с испытанным благоразумием и просвещенной политикой, равным образом выразил свое возмущение, узнав, что Королева укрепилась в Аленкере, и получив известие о том, что она обращалась за помощью к Инфантам Арагона. Все же это не помешало ему отправиться в Аленкер, чтобы убедить Королеву вернуться в Лиссабон с целью представлять в Кортесах малолетнего Короля (1439); и таково было уважение, внушаемое этим принцем, что Королева, ранее не поддававшаяся на увещевания людей большего влияния, уступила уговорам Инфанта. В следующем году распри, в которых все еще пребывало королевство, вынудили Инфанта заняться государственными делами, примирением партий и предотвращением гражданской войны. – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

5. Эта хроника, согласно Баррушу и Гоишу, была написана самим Азурарой вплоть до 1449 года и продолжена Руем ди Пина. Ее цитирует Барбоза Машаду. См. Предисловие к первому тому настоящего перевода, стр. lxi-ii. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

6. Этот холм также отмечен на неизданных португальских картах из Парижской королевской библиотеки и расположен к югу от Rio do Oiro. – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

7. «Философ». Мы уже говорили, что речь идет о Стагирите, то есть об Аристотеле, считавшемся в Средние века «Философом» по антономазии. – Прим. Р. Бразила в изд. 1989.

8. Здесь, а также в следующих двух примечаниях (см. прим. 11 и 15 – О.Д.) весьма сложно предложить какой-либо классический источник, достаточно близко соответствующий формулировкам Азурары. Тем не менее, в этом месте см. Аристотель, Ethics, Кн. I, гл. vii, стр. 1098^b7; Topics, Кн. IX, гл. xxxiv, стр. 183^b22 (Berlin edn.). – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

9. «О граде божьем» — знаменитое сочинение св. Августина в 22 книгах, посвященное событиям, связанным с завоеванием Рима Аларихом. – Прим. перев.

10. Тит Ливий был одним из крупнейших историков Рима, его труд, под названием «Анналы», является весьма обширным и образцовым. Его методология оказала значительное влияние на Жуана ди Барруша, «португальского Тита Ливия». – Прим. Р. Бразила в изд. 1989.

11. См. Валерий Максим, Кн. II, гл. 3, 7; Св. Августин, De Civitate Dei, Кн. II, гл. 18, 21; Кн. V, гл. 12. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

12. Мы обращаем внимание читателя на эти инструкции инфанта, которые доказывают (главным образом, при взгляде на карты XVI века, где присутствует португальская номенклатура) методическое следование, с которым эти открытия проводились в жизнь Инфантом. – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

13. Аларви (alarve) – здесь: араб, бедуин. – Прим. перев.

14. Т.е. Нуну Триштан, Антан Гонсалвиш и арабский переводчик все вместе допрашивали пленников, однако переводчик не смог понять их. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

Скорее, речь здесь идет об аларви – арабе-невольнике (переводчике) и двух пленниках, захваченных людьми Антана Гонсалвиша – мужчине и женщине (см. главу XII). – Прим. перев.

15. См. Ксенофонт, Memorabilia, Кн. I, гл. 7; Кн. III, гл. 1, 3, 5, 6 и особенно 7; также Платон, Laches, 190-9; Протагор, 349-350, 359. По поводу далее излагаемой истории см. D. Pacheco Pereira, Esmeraldo, гл. 20-33. Перейра должен был иметь перед собой копию этой Хроники, ибо местами он транскрибирует verbatim; см. Esmeraldo,гл. 22. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

16. С которыми столкнулись мои люди. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

17. Этот боевой клич, разумеется, происходит от [храма] Святого Иакова Компостельского, который, находясь в Галисии, совсем не являлся португальской святыней в собственном смысле слова. Однако все испанские крестоносцы от каждого из пяти королевств пользовались этим знаменитым святилищем. См. прим. 11, стр. 7 настоящей версии (прим. 22 к гл. II. – О. Д.). – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

18. Этот порт Рыцаря отмечен на карте Африки в уже упомянутом португальском атласе из Парижской королевской библиотеки, и на другой великолепной, выполненной на пергаменте португальской карте из той же Библиотеки, также XVI века; на обеих картах это название встречается по эту сторону мыса Бранку, который расположен на 20°46’55’’ северной широты. – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

19. Их пленниками. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

20. См. Ritter, Geographie comparee, т. III, стр. 366, ст. Azenagha. Этот автор утверждает, что они говорят на Berbere. Об этом языке см. любопытную статью Berber, M. d’Avezac, в Encyclopedie des gens du monde.

Что касается племени Азенеге, то Барруш говорит (Decad. Кн. I, гл. ii): «Страны, населенные народами Азенеге, граничащие с неграми Ялофа (Jalof), где начинается область Гвинеи». – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

21. Сахара (Sahara). Название, означающее пустыню. Географы использовали названия Zahara, Zaara, Sahhara, Sarra и Sahar. Обитатели этого моря песка именуются Saharacin (Саррацинами), «сынами пустыни» (см. Ritter, III, 360); это название Саррацинов было в большом употреблении у Авторов Средних Веков, главным образом, у христианских хронистов. Плано Карпини, например, полагает, что в Индии существовали «черные Саррацины».

По поводу этимологических вопросов, связанных с этим названием, см. прекрасный труд M. Renaud, озаглавленный ”Invasions des Sarrasins en France”, IV^a partie, стр. 227 и след.

«Язык тех [людей] не есть мавританский».

Среди различных Африканских племен, вторгшихся во Францию, было несколько говоривших на разных языках. М. Рено в упомянутом сочинении говорит:

”Une partie seulement parlait la langue arab; le reste faisait usage du berber, ou de tout autre idiome”. Этот ученый ориенталист цитирует [в доказательство этого утверждения] арабского Автора Ибн-Алькутья (см. Invasions des Sarrasins, стр. 242). – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

«Иные земли, где он научился мавританскому языку», возможно, были Марокко или каким-либо иным из барбарийских государств вдоль средиземноморского побережья, где арабский язык был в постоянном употреблении. Область распространения этого языка заканчивалась большею частью в пустыне Сахара. Приводимая Сантареном этимология слова «Сарацин» весьма спорна. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

22. Адаху. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

23. Т.е. араба (аларви), отправленного португальцами для переговоров. – Прим. перев.

24. Вызывающие. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

25. Т, е. не пленники, а остававшиеся на берегу. – Прим. перев.

26. Возможно, здесь Азурара имеет в виду широкий разлив Тежу напротив того места, где в наше время расположены Таможня и Морской Арсенал Лиссабона. «Широкое устье Тежу подарило Лиссабону обширный и надежный порт». От пригорода Белен до западного конца Лиссабона Тежу достигает немногим более мили в ширину, однако напротив центральных причалов города река значительно расширяется, при этом левый или южный берег резко поворачивает к югу около города Алмада и образует широкий залив, достигающий около 5 миль в ширину и простирающийся далее к северо-востоку. «В этом глубоком, озероподобном пространстве могли бы встать на якорь все флоты Европы». – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

27. Этот мыс расположен на 20°46’55’’ северной широты, как мы сказали в прим. 4 (см. прим. 18 к настоящей главе. – О.Д.), согласно наблюдениям адмирала Руссена. – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

Согласно новейшим французским топографическим съемкам этот мыс описан следующим образом: ”Il forme, au S., sur l’Atlantique, l’extremite d’une presqu’ ile aride et sablonneuse de 40 kil. De longeur environ, large de 4 a 5 kil., qui couvre a l’O. la baie Levrier, partie la plus enfoncee au N. de la baie d’Arguin. Cette presqu’ ile se termine par un plateau dont le cap forme l’escarpement; le sommet surplomb la mer de 25 m. environ. Des eboulements de sable, que le soleil colore d’une nuance eblouissante, lui ont valu son nom. 'Le Cap Blanc est d’une access facile. Il est entoure de bons mouillages qui, au point de vue maritime, rendent cette position preferable a celle d'Arguin’ (Fulcrand)”. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

28. Т.е. «во время его триумфа». Обратите внимание, что Автор выражается так, как если бы присутствовал при том, о чем он повествует. Ср. окончание главы XII: «…оставляя здесь отдохнуть Антана Гонсалвиша, до того, как в следующей в главе мы с почетом сделаем его рыцарем». – Прим. Торкуату ди Сузы Соариша в изд. 1981 (II т.).

29. Адаху. – Прим. перев.

30. Чтобы лучше пояснить данный факт, мы полагаем уместным привести здесь, следуя Баррушу, причины, имевшиеся у инфанта для того, чтобы просить у Папы это пожалование: «Инфант, так как его основною целью при открытии сих земель было привлечь варварские народы под иго Христово, а себе [приобрести] славу и почесть сих королевств, вместе с приумножением королевского достояния, ведая через пленников, что привезли Антан Гонсалвиш и Нуну Триштан, о делах жителей тех мест; он пожелал доставить сие известие папе Мартину V (…), прося у него, чтобы, поскольку столько лет продолжал он сие открытие, в коем произвел великие траты своего имущества, а равно и уроженцы сего королевства, что в сем [открытии] участвовали; тот согласился бы предоставить в вечное дарование короне сих королевств всю землю, что будет открыта в сем нашем море Океане от мыса Божадор вплоть до Индий включительно и пр.» (Dec. I, кн. I, гл. 7). – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

Барруш, очевидно, путает здесь Мартина V с Евгением IV. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

31. Помимо этой буллы папа Николай V издал другую, датированную 8 января 1450 года, в которой Королю Дону Афонсу V предоставлялись все территории, открытые инфантом Доном Энрики (Arquivo R. da Torre do Tombo Mac. 32 de bulas n.^o 1?). 8 января 1454 года тот же Папа посредством другой буллы утвердил и предоставил Королю Дону Афонсу V, инфанту Дону Энрики и всем королям Португалии, их наследникам, все завоевания в Африке вместе с островами в прилегающих морях от мысов Божадор и Нан вплоть до «всей Гвинеи» со всем ее южным побережьем (Arquivo R. Mac. 7 de bul., n.^o 29? и Mac. 33, n.^o 14). Эта булла был опубликована Dumont, Corps. diplomat. univ., III, стр. 1, 200.

13 марта 1455 года Каликст III установил посредством другой буллы, что открытие земель Западной Африки, как уже приобретенных Португалией, так и тех, что будут приобретены, может осуществляться только королями Португалии; он подтвердил также соответствующие буллы Мартина V и Николая V (Arqu. R. Liv. dos Mestrados fol 159 и 165).

См. также другую буллу Сикста IV от 21 июня 1481 года, которая весьма любопытна (Arquivo R. Mac. 6 de Bul., n.^o 7 и Mac. 12, n.^o 23).

См. также Barros, Decadas I, кн. I, гл. 7. – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

Неясно, почему Сантарен предпочитает следовать здесь Баррушу, указывая папу Мартина V (1417-1431) вместо Евгения IV (1431-1447), хотя последнего называет сам Зурара. – Прим. перев.

32. Т.е. новые земли в Африке. – Прим. перев.

33. Инфантом доном Генрихом. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

34. Во вновь открытые края. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

35. См. Предисловие к т. ii, стр. xiv. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

36. Вместо «проклятия Хама». См. Бытие, ix, 25: «проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих». С этой средневековой теорией, иногда используемой для оправдания африканской работорговли, мы можем сравнить высказывания Барруша, приводимые в прим. 81. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

37. Писания архиепископа Родерика Толедского и других приводимых здесь авторов, по-видимому, рассматриваются Азурарой как пояснение к сообщению Книги Бытия, ix и x. Арх. Родерик Хименес де Рада (ум. 1212) написал De Rebus Hispanicis в девяти книгах, а также Historia Saracenica и другие труды. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

38. Флавий Иосиф был великим иудейским историком, который родился в Иерусалиме в 37 и умер в 95 году после Р.Х. Сражался против войск Веспасиана и Тита (другом которых впоследствии стал). Написал несколько ценных трудов, как, например, «История войны Иудеев против Римлян» и грандиозное произведение De Antiquitatibus Judaicis в 20 книгах. Он начинает с Бытия и продолжает вплоть до Нерона. – Прим. Р. Бразила в изд. 1989.

39. Вальтер находится под вопросом. Возможно, это Вальтер Барлейский, аристотелианец тринадцатого-четырнадцатого веков, написавший Libellus de vita et moribus philosophorum. Помимо этого «Вальтера» наш лучший выбор, вероятно, лежит между ”Gualterus Tarvannensis” двенадцатого века; Вальтером Шатильонским, иначе называемым Вальтером Лилльским, автором Александрии, тринадцатого века; или же Вальтером Хемингбургским (или Хемингфордским), вероятно, четырнадцатого века. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

Гвальтер. Очевидно, речь идет о португальском прелате второй половины четырнадцатого века, поскольку он был архиепископом Танжера в 1375 году. – Прим. Р. Бразила в изд. 1989.

40. Адаху. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

41. Собственно магометане. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

42. Ср. христианские надежды на язычников-татар в тринадцатом веке. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

43. По поводу влияния, которое оказало на открытия португальцев распространившееся по Европе со времен крестовых походов известие о существовании христианского государя по имени Пресвитер Иоанн, якобы обитавшего в центре Азии, в остальном языческой, мы отсылаем читателя к нашему предисловию. – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

См. Предисловие к т. ii, стр. liv. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

44. Барруш говорит, что он «был дворянином дома императора Фредерика III, каковой [дворянин], имея желание добиться славы, прибыл, будучи послан самим императором» (Decadas I, гл. 7). Этот император был женат на Донне Леоноре Португальской. – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

45. Из Португалии. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

46. Наших пленников. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

47. Выкупщик пленников. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

Алфакеки (alfaqueque) – это арабское слово, означающее «выкупщик пленников, освободитель рабов и военнопленных». – Прим. Р. Бразила в изд. 1989.

48. Дарга или адарга (порт. darga, adarga) – овальный щит из кожи. Слово происходит от арабского «эль-дарака» – «щит» и обозначает разновидность обтянутого кожей щита, которая была заимствована из Северной Африки и распространилась на Пиренейском полуострове в XIII веке. От арабского «эль-дарака» происходят также английские ”targe” («круглый щит») и ”target” («мишень»). – Прим. перев.

49. Автору, очевидно, не известно, что золото привозилось туда из внутренних районов караванами, которые со времен древности совершали эту торговлю через великую пустыню, главным образом после нашествия арабов. При империи калифов эта торговля из внутренних районов Африки простиралась не только до западного края этого континента, но даже до самой Испании. Караваны пересекали долины и плоскогорья Суца, Дараха и Тафилета, к югу от Марокко (см. Geographia Nubiensis (Эдриси – Ч. Р. Бизли и Э. Престэйдж), изд. 1619 г., стр. 7, 11, 12 и 14. Hartmann, Edrisi, стр. 26, 49, 133, 134).

Это золото, о котором рассказывает Автор, происходило из страны чернокожих, называемой Уангара (Ouangara), как видно из Эдриси и Ибн-эль-Уарди в Notices et Extraits des manuscrits de la Bibliotheque du Roi, фолио 11, стр. 33 и 37.

Мармоль-и-Карвахаль и Лев Африканский неоднократно говорят о золоте Тибера (Tiber), привозимом из Уангары.

Название Tiber происходит от арабского слова Thibr, означающего золото (см. Walckenaer, Recherches geographiques sur l'interieur de l'Afrique, стр. 14).

Кадамосто, говоря о торговле Аргуина, упоминает в главе X о том, что туда привозили «золото Тибера» (oiro Tiber).

Барруш (Decad. I, гл. 7) говорит: «Это количество золота в виде песка, кое было первым [золотом], что в сих краях было выторговано, откуда и осталось за сим местом название Риу-ду-Ору («Река Золота» – О.Д.), каковая [река] есть всего лишь залив соленой воды, что уходит в глубину земли где-то на шесть лиг». – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

50. Этот остров – Аргуин (Arguim). Барруш (Decad. I, гл. 7) говорит: «Что Нуну Триштан в том путешествии прошел далее вплоть до одного острова, каковой [уроженцы] той земли называют Адегет (Adeget), и каковой мы ныне называем Аргуин». Арабы называли его Гир (Ghir); Азурара превратил это название в Жети (Gete), а Барруш – в Аргет (Arget).

Открытие и обладание этим пунктом было весьма важным для португальцев. Это открытие обеспечило им средства для получения новостей и установления отношений с негритянскими государствами, расположенных по берегам Сенегала и реки Гамбия.

Инфант приказал построить там крепость, возведении которой началось в 1448 году. Кадамосто дает нам пространные сообщения о состоянии торговых отношений, установленных там португальцами с жителями внутренних районов, а португальский лоцман, автор «Плавания к острову Св. Фомы» (Navegacao a ilha de S. Tome) (1558), опубликованной в Col. Рамузио и переведенной на португальский (см. Mem. para a Hist. das Nacoes ultram., т. I) пишет, говоря об Аргуине:

«Где есть большой порт и замок Короля Нашего Господина, в коем он имеет гарнизон и своего управляющего (feitor). Аргуин населен черными Маврами, и здесь пролегают рубежи, отделяющие Барбарию от страны чернокожих». Bordone в своем Isolario (1528) пространно повествует о наших торговых отношениях в этом пункте с внутренними районами страны.

В 1638 году эта фактория и замок были захвачены у нас голландцами. В 1665 году англичане захватили его у голландцев, которые затем его вернули. В 1678 году там впервые смогли утвердиться французы, разрушившие цитадель, которую мы там построили; однако в 1685 году вернули себе этот пункт, где продержались вплоть до 1721 года, когда были захвачены врасплох французами, которые снова были выбиты голландцами в следующем году при поддержке мавров. – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

Последующие изменения в положении острова могут быть указаны вкратце. Окончательно он стал французским владением в 1724 году и в настоящее время составляет часть великой Северо-Западной Африканской империи Третьей Республики. По северной оконечности Аргуинской бухты или несколько далее, около мыса Бланко, проходит современный рубеж между французской и испанской сферами влияния в этой части света. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

До 1960 года остров Аргуин составлял часть французской колонии Мавритания. С 1960 года – в составе Исламской Республики Мавритания. – Прим. перев.

51. Это, очевидно, те суда, которые обыкновенно называют «жангадами» (jangadas). – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

«Алмадии» – небольшие суда, ныне обычно известные под названием «жангады». – Прим. Р. Бразила в изд. 1989.

Алмадия (порт. almadia) – здесь: африканское гребное судно (пирога), узкое и длинное.

Как слово almadia, так и слово jangada в португальском языке также означают «плот». – Прим. перев.

52. Утонув. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

53. Остров, которому дали название Ilha das Garcas («Остров Цапель»). (Barros, Decadas I, гл. 7).

Это один из островов Аргуина. Он обозначен с этим названием на старинных картах. На карте Гастальди, изданной в Венеции в 1564 году, для которой в плане географических элементов послужили старинные португальские карты, читаем: Ilha или Banco das Garcas. – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

54. О значении Лагуша для новой португальской морской экспансии см. Предисловие к т. ii, стр. xi-xii; и обратите внимание на приводимые в гл. xviii Азурарой причины смены настроений среди португальских торговцев и прочих относительно планов Инфанта. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

55. «Алмошарифи» означает «управляющий или казначей королевского двора». – Прим. Р. Бразила в изд. 1989.

Сборщик налогов. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

56. Список включает имена некоторых из наиболее искусных и знаменитых капитанов Инфанта. О Лансароти см. эту Хронику, гл. xviii-xxiv, xxvi, xlix, liii-v, lviii, lix; об Афонсу – гл. li, lx; о Жуане Диаше – гл. lviii; о Жуане Берналдише – гл. xxi; и о Жиле Ианнише – гл. ix, xx, xxii, li, lv, lviii; см. также стр. x-xiii Предисловия к т. ii и сообщения Фердинанда Дени (Ferdinand Denis) и других в Nouvelle Biographie Generale. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

57. Праздник Тела и Крови Христовых в католической церкви (посвященный почитанию Тела и Крови Христа, в которые пресуществляется хлеб и вино во время евхаристии) отмечается в четверг, следующий за Днем Святой Троицы, т. е. на 11-й день после Пятидесятницы. Другое название – Корпус Кристи (лат. Corpus Christi – Тело Христово). – Прим. перев.

58. Этот остров отмечен рядом с побережьем Аргуина на карте Африки в португальском Атласе из Парижской королевской библиотеки. – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

59. «Алфареми» представляет собой разновидность чепца, которым мужчины покрывают голову, а также руки от плеча до локтя. – Прим. Р. Бразила в изд. 1989.

60. «Они» – это, разумеется, мавры; «с ними» – с христианами. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

61. Тижер. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

62. Жила Ианиша. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

63. Остров Тидер. Как этот остров, так и Наар и остров Цапель отмечены на старинных картах рядом с побережьем Аргуина. В Isolario Бордоне (1533), где присутствуют три острова, о которых рассказывает Автор, все три указаны вместе под названием ilhas das Garcas («острова Цапель»); то же видно на венецианской карте Гастальди и других. На карте из уже цитировавшегося португальского Атласа и на другой португальской карте, сделанной в Лиссабоне Домингушем Саншисом в 1618 году, эти острова нарисованы рядом с побережьем Аргуина, однако без какого-либо названия. – Прим. виконта ди Сантарена в изд. 1841.

64. Людям Жила Ианиша. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

65. Т.е. первая партия Лансароти. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

66. С Жилом Ианишем. – Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа в англ. изд. (II т.) 1899.

Источник: Chronica do descobrimento e conquista de Guine, escrita por mandado de el Rei D. Affonso V, sob a direccao scientifica, e segundo as instruccoes do illustre Infante D. Henrique pelo chronista Gomes Eannes de Azurara. Pariz. 1841