ДЖОВАННИ ВИЛЛАНИ

НОВАЯ ХРОНИКА

NUOVA CRONICA

КНИГА ДВЕНАДЦАТАЯ

22. О НОВОМ ПОРЯДКЕ ИЗБРАНИЯ ПРИОРОВ, КОМИССИИ ДВЕНАДЦАТИ И ГОНФАЛОНЬЕРОВ ВСЕХ ПОПОЛАНОВ НА ДЛИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ

После того как страсти во Флоренции улеглись и опасность миновала, после того как народ восстал против грандов и повсеместно сломил их сопротивление, пополаны возгордились и забрали себе большую власть - в особенности мелкие и средние ремесленники, а управление городом оказалось в руках двадцати одного цехового совета. Для назначения новых приоров, членов комиссии двенадцати, советников и гонфалоньеров компаний, с тем, чтобы выборы были всеобщими, приоры и комиссия двенадцати, по совету послов Сиены и Перуджи, а также графа Симоне, приняли нижеследующее решение: в полном [425] согласии они объявили у себя во дворце новый порядок выборов девяти приоров, двенадцати советников, шестнадцати гонфалоньеров компаний, пяти мужей по торговым делам, пятидесяти двух из двадцати одного цехового совета и двадцати восьми уполномоченных на картьеру — всё ремесленников и пополанов, так что всего их было двести шесть. В избирательные списки включили всех почтенных пополанов, достойных избрания в должности, и для того, чтобы быть избранным приором, гонфалоньером справедливости, гонфалоньером компании или одним из двенадцати советников, нужно было получить не менее ста десяти черных бобов. В списки было внесено три тысячи триста сорок шесть человек, а избрано было менее одной десятой части из них. Постановили иметь восемь приоров, по два на картьеру, одного гонфалоньера правосудия, таким образом, что в приорате должно было быть два зажиточных пополана, три средних и три простолюдина, а равно и гонфалоньер правосудия должен был назначаться поочередно из этих трех сословий и из каждой картьеры, начиная с Санто Спирито, — этот гонфалоньер был из зажиточных пополанов. Выборы состоялись 20 октября 1343 года. Новый порядок отвечал общим интересам и был бы удачным, если бы позднее его не извратили. В дальнейшем при избрании приоров оказывалось, что среди них больше мелких ремесленников, чем было установлено, а происходило это потому, что при голосовании перевес был на стороне ремесленников двадцати одного цехового совета, уполномоченных и простых пополанов, а крупные и средние пополаны оставались в меньшинстве. Поэтому правильный порядок, предложенный послами Сиены и Перуджи и графом Симоне, нарушался.

23. КАК БЫЛИ ВОЗОБНОВЛЕНЫ И ЧАСТИЧНО ИСПРАВЛЕНЫ УСТАНОВЛЕНИЯ ПРАВОСУДИЯ ПРОТИВ ЗНАТИ И КАК МНОГИЕ СЕМЕЙСТВА ГРАНДОВ ПОЛНОСТЬЮ ИЛИ ЧАСТЬЮ ПРИЧИСЛЕНЫ БЫЛИ К НАРОДУ

Когда страсти во Флоренции улеглись и власть народа упрочилась, граждане вознамерились подтвердить установления правосудия, направленные против грандов и отмененные герцогом, а также комиссию четырнадцати, о чем уже упоминалось. Тогда послы Сиены и Перуджи, а также граф Симоне, поддержавшие и защитившие нас в годину испытаний и способствовавшие восстановлению народовластия в городе, обратились к гражданам с прошением во имя мира и процветания народа и коммуны, а равно ради удовлетворения тех грандов, кои не желали раздоров: во-первых, исправить разделы установлений справедливости, где на добропорядочных грандов возлагалась суровая ответственность за злодеяния их преступных родственников. Во-вторых, причислить к народу менее опасные и могущественные семейства [426] грандов. Это прошение было отчасти удовлетворено, как мы сейчас скажем, и 25 октября 1343 года утверждено советами. В одном из установлений было сказано, что, если гранд совершит покушение на жизнь пополана, то кроме наказания преступника весь его род и семья должны уплатить коммуне три тысячи лир. Здесь была внесена поправка, что это относится лишь к близким родственникам гранда - до третьего колена по прямой линии, а при отсутствии таковых - до четвертого колена. Если же родные выдают схваченного преступника живым или мертвым, выплаченная сумма в три тысячи лир должна быть им возвращена. Все прочие установления правосудия не претерпели никаких изменений. Знатные семейства из города и контадо, внесенные в число пополанов, были следующие: дети мессера Бернардо де'Росси, четверо Маннели, все Нерли из предместья Сан Якопо и двое от моста Каррайя, все Маньери, все Спини, все Скали, все Брунеллески, часть Альи, все Пильи, все Алиотти, все Компьоббези, все Амьери; мессер Джованни делла Тоза с братьями и племянниками и с Непо ди мессер Паголо; мессере Антонио ди Бальдиначчо дельи Адимари с братьями, племянниками и некоторыми другими родственниками, все Джандонати, Гвиди и прочие почти угасшие роды. Из нобилей контадо: граф Чертальдо с сыновьями и племянниками, граф Понтормо с сыновьями и племянниками - они хоть и имели графский титул, но настолько ослабли, что были наравне с другими захудалыми дворянами. Далее: семьи Лукардо, Квона, Монте Ринальди, Торричелла, Седзата, Муньяно, Бенци из Феггине, Луколена, Колле ди Вальдарно, Монтелунго делла Берардинга и многие другие выродившиеся семейства контадо, которые уже сами пахали свои земли. Всего около пятисот человек были переведены из грандов в пополаны, чтобы усилить народ и принизить влияние грандов - на условиях, описанных ниже. Но некоторые из грандов, упомянутые в названном прошении и рисковавшие жизнью для освобождения народа и освободившие его, не были приняты неблагодарным народом. Так-то чаще всего народ вознаграждает за оказанные ему услуги, а особенно народ Флоренции. Условия и оговорки были следующие. Вышеуказанные гранды и нобили, удостоенные звания пополанов, в течение пяти лет не имели права избираться приорами, членами комиссии двенадцати, гонфалоньерами компаний и капитанами союзов в контадо. Другие должности они могли занимать. Если же до истечения десяти лет кто-либо из них умышленно совершил бы убийство, членовредительство, нанес увечье пополану или способствовал этому, или же нанес ущерб имуществу пополана, о чем было бы объявлено в совете народа, то он навечно причислялся бы к грандам. Но следует заметить, что многие пополанские дома и семейства гораздо больше заслуживали быть приписанными к грандам, чем подавляющая часть оставшихся грандами, если по справедливости судить их самовольные поступки и преступления. Все это нужно отнести к недостаткам нашего образа правления. После принятия этих [427] нововведений были избраны приоры, комиссия двенадцати и гонфалоньеры, вступившие в должность 1 ноября. Среди них оказалось много младших ремесленников, так что народ был удовлетворен, подозрения и страсти в городе улеглись. И пусть читатель не забывает, что наш город чуть более, чем за год, пережил столько переворотов и сменил четыре правительства, а именно: до герцога Афинского у власти стояли зажиточные пополаны, плохо с ней справлявшиеся, как было показано выше. Из-за их неспособности установилось тираническое господство герцога, а после изгнания последнего пополаны и гранды управляли совместно, хоть и малое время, но с большим успехом. Теперь установилась власть ремесленников и простого народа. Дай Бог, чтобы она несла с собой только благо и процветание для нашей республики, в чем я весьма сомневаюсь по нашим грехам и порокам, а также потому, что граждане забыли о любви и милосердии к ближнему и помышляют лишь об обманах и кознях друг против друга. Правящие верхи Флоренции усвоили себе такой дурной обычай: они щедры на обещания, но никогда их не выполняют, пока не убедятся в усердии просителя или в собственной пользе. Но не зря Господь препоручает народам свой карающий меч: разумеющему - сего будет достаточно.

24. О НЕКОТОРЫХ СОБЫТИЯХ, СЛУЧИВШИХСЯ В ТО ВРЕМЯ ВО ФЛОРЕНЦИИ

В сентябре этого года, за услуги, оказанные коммуне графом Симоне де Баттифолле и его племянником Гвидо, сыном графа Уго, коммуна возвратила ему земли Ампинану, Мончоне и Барбискьо. Коммуна Ареццо освободилась от власти флорентийской коммуны, предоставив для наших нужд на четыре года сто рыцарей и обещав выплачивать ежегодно (...) золотых флоринов, поскольку наша коммуна истратила на нее двести тысяч золотых флоринов. Замок Пьетрасанта был передан епископу Лунийскому, чтобы он, с помощью своего зятя, мессера Лукино, правителя Милана, воевал с пизанцами, о чем мы подробнее расскажем ниже ¹⁹. При свержении герцогской власти были потеряны Ареццо, Пистойя, Серравалле, Вольтерра, Сан Джиминьяно, Колле, Пьетрасанта, Санта Мария а Монте, Монтетополи, Кастильоне Аретино и другие города и замки. Виноваты в этом были коменданты замков и наши преступные и продажные граждане. Такова судьба наших неудачных приобретений из-за того, что в коммуне царят раздоры и дурное управление. В том же месяце во Флоренции загорелось во многих местах около церкви Санто Апостоло, погибли двенадцать домов и еще дома у Сан Джорджо, у Сан Пьеро Гаттолино и на Корсо де'Тинтори, и у Сан Пьеро Челоро. Пожар принес большие убытки, так Бог наказал наши прегрешения. [428]

25. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ СНОВА ЗАКЛЮЧИЛИ МИР С ПИЗАНЦАМИ

После установления нового народного правления во Флоренции (о чем мы рассказывали выше), чтобы избежать внешних войн при нашем неустойчивом положении внутри, был заключен новый договор нашей коммуны с пизанцами, который для нас ввиду неспокойного времени не мог быть очень почетным. Мы признавали власть пизанцев в Лукке, а они обязывались допустить туда изгнанников, которые пожелают вернуться, возвратить их имущество семьям, выплатить флорентийской коммуне дань за Лукку в счет долга флорентийцам и мессеру Мастино в размере ста тысяч золотых флоринов за четырнадцать лет, принося ежегодно причитающуюся часть суммы в июне, на праздник Святого Иоанна. У флорентийской коммуны оставались все занятые ею города и замки в окрестностях Лукки, а кроме того, флорентийские товары, прибывавшие по морю в Пизу, освобождались от пошлины в пределах двухсот ²⁰ тысяч золотых флоринов, что составляло четверть суммы, и при ее превышении следовало платить по два данари за лиру. До тех пор ab antiquo ²¹ флорентийцы беспошлинно торговали в Пизе, как и пизанцы во Флоренции. По новому же договору поступавшие через Венецию пизанские товары на сумму до тридцати тысяч золотых флоринов в год не облагались пошлиной, а свыше этого за них платили по два данари за лиру ²². Таков был непрочный мир с пизанцами, который не устранял враждебности. Его обнародовали 16 ноября 1343 года. Те соглашения с пизанцами, которые, как мы упоминали, заключал от имени нашей коммуны в свое время герцог, часто были для нас более почетными, чем это.

26. КАК МЕССЕР ЛУКИНО ВИСКОНТИ ИЗ МИЛАНА СНОВА СТАЛ ВРАГОМ ПИЗАНЦАМ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО

Как было сказано выше, флорентийцы оказали пизанцам дурную услугу, отдав Пьетрасанту епископу Лунийскому, происходившему из маркизов Малиспини, шурину мессера Лукино Висконти, правителя Милана, жена которого была сестрой епископа. Мессер Лукино досадовал на пизанцев за то, что они удерживали в своих руках Серезано, Лавенцу и Массу, принадлежавшие маркизам, а также их замки в Луниджане и не шли ни на какие уступки, не соглашаясь передать их ему даже в уплату долга, оставшегося за пизанцами после оказанных войском мессера Лукино услуг против нашей коммуны при ее разгроме под Луккой, осаде и взятии города. Неблагодарность пизанцев, их недостойное поведение по отношению к мессеру Джованни Висконти, бывшему их капитану, когда он вышел из нашего плена, о чем мы упоминали, и изгнание из Лукки сыновей Каструччо, друзей и [429] подопечных мессера Лукино, привели к тому, что он при тайном одобрении флорентийцев, епископа Лунийского и его сестры сделался врагом пизанцев, арестовал двенадцать находившихся у него заложников, сыновей знатнейших граждан Пизы, и послал на помощь епископу Лунийскому тысячу двести своих рыцарей во главе с мессером Джованни Висконти. Эти войска обосновались в Пьетрасанте и вместе с присланными им позднее причинили пизанцам много вреда, как мы увидим ниже. Оставим теперь дела Флоренции и по нашему обыкновению расскажем о происшествиях этого времени в чужих странах.

32. О НЕКОТОРЫХ СОБЫТИЯХ ТОГО ВРЕМЕНИ ВО ФЛОРЕНЦИИ

В июне и в июле того же 1344 года, когда во Флоренции, как мы говорили выше, стал управлять нечесаный, или простой, народ, то есть двадцать один цеховой совет, в соответствии с преобразованиями, произведенными после изгнания герцога Афинского, некоторые должностные лица начали следствие против всех граждан, правителей и комендантов, назначенных герцогом в Ареццо и в замок, выстроенный там флорентийцами, в Кастильоне Аретино, в Пистойю и тамошний замок, в Серравалле и другие замки Вальдарно и Вальдиньеволе, в Вольтерру, Колле ди Вальдельса и многие другие. Их обвиняли в том, что во время переворота против герцога и его власти эти правители и коменданты покинули свои посты, кто из страха, кто по принуждению местных жителей, а кто и будучи подкуплен ими. Многие из них были осуждены исполнителем установлений правосудия по поручению правительства коммуны, как правые, так и виноватые, благодаря этой мере казна коммуны значительно пополнилась. Немало обвиняемых, которые не явились на суд, приговорили к наказанию - в большинстве из грандов, а не из пополанов, потому что герцог предпочитал раздавать должности грандам. Тогда же указанные народные представители назначили чиновников для восстановления списков мятежников из гибеллинских вождей и других влиятельных лиц, ранее поднимавших восстания, потому что при изгнании герцога все книги объявленных вне закона, находившиеся в палате, сгорели и понадобилось их переписать. В то же самое время Корсо ди мессер Америго ди мессер Корсо Донати был присужден к наказанию и лишению имущества заочно, по обнаруженным письмам, которыми он обменивался с некоторыми тиранами Ломбардии, где шла речь о заговоре против народа Флоренции. Справедливое то было обвинение или ложное, мы не можем одобрить этот приговор, ибо один Корсо не мог отважиться на такое огромное предприятие. Однако он не явился, чтобы оправдаться, то ли опасаясь народа и своих недругов, то ли укрывая других заговорщиков. Находясь в Форли, в несколько дней Корсо и его жена скончались. Это произошло 10 мая 1347 года и явилось большой утратой, потому что он [430] был достойным юношей и при жизни ему было уготовано большое будущее. 3 июля вышеназванного года во Флоренции разразилась невиданная гроза с сильным ветром, громом и молниями. В город попали шесть молний, но вреда не причинили, а только напугали жителей. В июле же в ночь праздника Святого Якова загорелся пополанский квартал Сан Броколо и один большой дом почти целиком сгорел. Через несколько дней пожар уничтожил еще один дом на краю этого квартала, а вскоре загорелся другой большой дом там же, в Сан Броколо. но без особенного ущерба. Ночью 8 августа запылал квартал Сан Мартино у Орто Сан Микеле, где находятся лавки шерстяников. Сначала от чрезмерного перегрева вспыхнул смазанный жиром кусок сукна, а всего сгорели восемнадцать домов, лавок и складов, владельцы которых понесли большие убытки от гибели сукон, шерсти, орудий и утвари, не считая ущерба, нанесенного домам. Эти происшествия доказали влияние планет Марса, Солнца и Меркурия, собравшихся в созвездии Льва, которые имеют отношение к нашей Флоренции, но скорее дело в небрежении тех, кому было поручено нести караул от пожара.

34. О ДРУГИХ НОВОВВЕДЕНИЯХ, ОСУЩЕСТВЛЕННЫХ ПРАВИТЕЛЯМИ ФЛОРЕНЦИИ

31 октября того же года правители коммуны из простого народа приняли новый закон против грандов, который имел обратное действие и был включен в установления правосудия, а именно: что во избежание каких бы то ни было проступков грандов против народа один из родственников нес ответственность за другого, несмотря на вражду, существующую или намеренно придуманную ими. Было решено также, чтобы все гранды, состоявшие на службе или в войске каких-либо государей вне Флоренции, в течение определенного срока вернулись во Флоренцию, в противной случае их объявляли мятежниками. Эта мера была вызвана подозрением и опасениями, которые вызывали эти люди, потому что после изгнания герцога Афинского и столкновений народа с грандами, о которых мы рассказывали выше, многие нобили и гранды, стремясь быть подальше от народного гнева и преследуя свою выгоду, поступили на службу - кто к мессеру Мастино делла Скала, кто к мессеру Лукино Висконти, кто к маркизу Феррарскому, кто к правителю Болоньи, а кто отправился в королевство Апулию. Всем приходилось возвращаться, невзирая на неудобства и убытки. 11 декабря народные магистраты издали жестокое и суровое распоряжение против герцога Афинского: за его голову флорентийская коммуна обещала как своим гражданам, так и чужеземцам десять тысяч золотых флоринов или освобождение от любого наказания, с назначением соответствующей суммы. Для позора и осмеяния герцога его изображение выставили на башне дворца подеста вместе с мессером Черретьери Висдомини, [431] мессером Мелиадузо д'Асколи, с герцогским хранителем мессере Гульельмо д'Ассизи и его сыном, мессером Риньери ди Джотто Санджиминьяно с братом, предателями, и прочими приспешниками дурными советниками герцога, для вечной памяти и поучения граждан приезжих, которые увидят эту картину. Кое-кому она понравилась, но большинство умных людей осуждали ее, ибо она напоминала о по стыдной ошибке нашей коммуны, которая избрала герцога своим го сударем. Распоряжение было издано потому, что герцог Афинский в Франции старался как можно больше навредить флорентийцам в глаза короля и баронов, что вызывало опасность неожиданных репрессии Герцог требовал от флорентийской коммуны в возмещение убытков огромную сумму денег, поэтому коммуна отправила к французском королю посольство с письмом и с грамотой папы, в которых говорилось о проступках герцога и его дурном правлении. Вдобавок ко всему гер цог непрестанно разжигал во Флоренции подозрения, рассылая письма своим тамошним закадычным друзьям и намекая на свое близкое воз вращение, вследствие негодности городского правительства. Из-за этого были повешены два плотника, входившие в число доверенных лиц герцога в бытность его во Флоренции и состоявшие с ним в переписке Прервем на некоторое время разговор о герцоге и о Флоренции расскажем о других тогдашних событиях.

39. КАК ХРИСТИАНЕ ОТНЯЛИ У ТУРОК ГОРОД СМИРНУ

В том же 1344 году король Кипра, магистр ордена госпитальеров, занимавший остров Родос, а также патриарх Константинопольский с адмиралами генуэзских, каталонских и венецианских галер, нанятых церковью на свою службу, снарядили против турок большой флот из кораблей, галер и коггов. На них посадили множество опытных солдат и собрались для похода на турок у острова Негропонте в Ромее, сиречь Греции. Отсюда флот вышел в мае и остановился в морском заливе у города Смирна, в теперешней Турции, рядом с тем местом, где когда-то был великий город Троя. Смирна принадлежала туркам и была сильно укреплена ими и сарацинами. Христианский флот вошел в смирненский порт и завязал там сражение, обстреливая берег с деревянных вышек и башен, сооруженных на кораблях и лодках. Портовые укрепления были захвачены, а оборонявшие их турки перебиты и сброшены в море. Разгромив порт, христиане с нескольких сторон обрушились на город, заняли его и устроили там величайшую резню сарацинов и турок, от которой не могли спастись ни мужчины, ни женщины, ни дети. Уцелели только те, кому удалось бежать, так что погибло бесчисленное множество людей; в городе же были найдены богатые сокровища и утварь, а также большие запасы продовольствия. Узнав об этом, турецкий султан по имени Марбашан, находившийся тогда в своем замке в [432] глубине страны, тотчас же выступил с тридцатью тысячами конницы и несметным количеством пехоты и, разбив у Смирны несколько лагерей, осадил ее снаружи. Взявшие город христиане усилили оборону свежими подкреплениями, размещенными на мощных стенах и башнях. Часто они делали вылазки и вступали в стычки с турками с переменным успехом для обеих сторон. Бои шли день и ночь на протяжении нескольких месяцев. Затем султан Марбашан, который нес большие потери во время осады и нисколько не продвигался вперед - так сильно был укреплен город, - решил искусной уловкой выманить христиан в поле. С главными силами он отошел на несколько верст в горы, а в лагере перед городом оставил небольшую часть своего войска. Христиане в Смирне заметили, что число их противников поубавилось, и, приписывая это тяготам осады, решили сделать вылазку 17 января, в день святого Антония, пеший народ и рыцари храбро напали на турецкий лагерь, сломили слабое сопротивление турок и обратили их в бегство, нанеся значительные потери. Лагерь был захвачен, кто преследовал отступающих турок, кто занялся грабежом, а командиры войска и добрая часть лучших бойцов задумали отпраздновать событие и отслужить здесь же обедню, полагая, что ими одержана полная победа, и не подозревая о засаде. Тем временем Марбашан, получивший условные сигналы, спустился со своими турками с горы и напал на христиан, разбросанных по лагерю, не успевших построиться для боя и не позаботившихся выставить охрану. Немногие успели схватиться за оружие, но он без особого труда разгромил их и обратил вспять. Кое-кто бежал в город, а самые отважные остались на поле боя, впрочем, продлившегося недолго. Христиан в сравнении с турками было мало, и все оставшиеся вскоре полегли замертво.

Среди них были патриарх Константинопольский, высокоуважаемый и храбрый муж, мессер Мартино Дзаккерия, адмирал генуэзцев, мессер Пьеро Дзено, венецианский адмирал, маршал короля Кипрского, многие братья-госпитальеры и еще пять сотен добрых христиан, сражавшихся в турецком лагере. Таковы были тяжелые потери христианского войска, а остальные укрылись в городе. На их счастье защитников крепости не обескуражило поражение и они отважно отбивались от турок, так что те не смогли вернуть себе Смирну ²³ и понесли большой урон от арбалетчиков, охранявших город. Когда известия о происшедшем распространились на западе и дошли до папы, взятие Смирны было встречено с большой радостью, а проигранная битва и гибель достойных мужей вызвали скорбь. Папа тотчас же объявил об отпущении грехов тем, кто отправится или снарядит кого-нибудь на подмогу осажденным. Во Флоренции таких экипированных за чужой счет и добровольцев набралось четыреста человек. Все их доспехи были отмечены знаком креста, а сверху они надели белые плащи с алыми крестами и лилиями. Командирами и знаменами они обеспечили себя сами. Из Сиены выступили триста пятьдесят человек, как и из многих [433] городов Тосканы и Ломбардии, откуда больше, откуда меньше, и все они самостоятельно и независимо от коммуны отправились в Венецию, где можно было погрузиться на корабли, нанятые папой и церковью. Главнокомандующим крестоносцев был назначен Вьеннский дофин, который прошел через Флоренцию со своим войском, набранным церковью, в начале октября 1345 года. Отсюда его путь лежал в Венецию для продолжения похода; туда стекались и прочие рыцари из северных стран, желавшие получить индульгенцию, многие ехали на средства церкви. Оставим теперь рассказ об этом предприятии и сообщим о других тогдашних новостях.

43. О СУРОВОМ ЗАКОНЕ, ПРИНЯТОМ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ КОММУНОЙ ПРОТИВ ДУХОВЕНСТВА

4 апреля 1345 года правители и наставники народа Флоренции, о достоинствах которых мы говорили выше, приняли суровый и жестокий закон о духовных лицах, противоречащий всем указам и постановлениям Святой Церкви и во многих статьях покушающийся на ее свободу. Наряду с прочим там было сказано, что духовное лицо, виновное в совершении уголовного преступления против мирянина, лишается защиты коммуны и подлежит наказанию и штрафу, невзирая на его сан. Если же такое духовное или светское лицо получит от папы или его легата письмо или привилегию относительно назначения специального судьи для рассмотрения его дела ²⁴, то должностные лица коммуны не должны принимать этого в расчет, а, напротив, путем штрафов и наказаний принудить родных и близких просителя, чтобы они заставили его отказаться от своего прошения. Причиной, вызвавшей этот закон к жизни, были недостойные поступки, творимые некоторыми клириками из грандов и влиятельных пополанов по отношению к безответным мирянам под предлогом своей неподсудности светской власти. Назначение специальных судей запретили, чтобы прекратить дела по ростовщическим контрактам и связанные с банкротством многих компаний, случившимся в то время и немногим раньше ²⁵. Хотя все эти причины и выглядят убедительными, мудрые люди порицали указанный закон, ведь, несмотря на правомочность его издания коммуной, он посягал на свободу Святой Церкви и впоследствии никогда не возобновлялся во Флоренции, а все, способствовавшие его принятию, тем самым отлучались от церкви. Если бы в это время во Флоренции был достойный епископ не из горожан, как, например, Франческо да Чинголи, предшественник нынешнего, то он не потерпел бы такой несправедливости, но тогдашний епископ, наш согражданин из рода Аччайуоли, устрашенный несчастьями своих сородичей ²⁶, не осмелился выступить против неправедного закона. Когда весть о нем достигла курии, она вызвала негодование папы и кардиналов, позднее [434] эта и другие меры, направленные флорентийской коммуной против духовенства, вызвали серьезную ссору церкви с флорентийцами, о чем речь впереди. Следует заметить, что в тогдашнее правительство города входили господа ремесленники и чернорабочие, люди невежественные - потому что большинство в двадцати одном цеховом совете, управлявшими тогда коммуной, составляли мелкие ремесленники, выходцы из контадо и из чужих земель. Судьбы республики их мало беспокоили и еще менее они были способны править ею, поэтому для них не составляло труда принимать неслыханные и невиданные законы, лишенные всяких разумных оснований. Те, кто вручает государственную власть подобным людям, забывают о том, что говорит Аристотель в своей "Политике": правителей городов следует выбирать из самых мудрых и благоразумных граждан ²⁷. А премудрый Соломон сказал: "Блаженно царство, управляемое умными государями" ²⁸. Довольно теперь об этом предмете, хотя по нашим грехам и проступкам наших сограждан дурно нами правили гранды и еще хуже пополаны, как мы рассказывали выше. Неизвестно, к чему приведет теперешняя власть мелких ремесленников, невежественных, безграмотных и лишенных благоразумия, ибо они руководствуются своим произволом. Дай Бог, чтобы их правление закончилось благополучно, в чем я сомневаюсь.

44. КАК НАРОД ФЛОРЕНЦИИ ОТНЯЛ У НЕКОТОРЫХ ЗНАТНЫХ ГРАНДОВ ВЛАДЕНИЯ И ИМУЩЕСТВО, ПОЖАЛОВАННЫЕ ИМ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ КОММУНОЙ

В мае этого года вышеназванные правители и магистраты флорентийского народа безо всяких законных и разумных оснований отобрали у самых знатных граждан имущество, подаренное им или их предкам коммуной за их заслуги и помощь. В том числе у рода Пацци были отняты владения и имущество, пожалованные в самой почетной обстановке их предкам в 1311 году, когда флорентийский народ произвел четверых из них в рыцари и народные защитники. Это были два сына мессера Паццино и два сына его двоюродных братьев, которых наградили в память о мессере Паццино, погибшем на народной службе и при жизни возглавлявшем народ и защищавшем его вместе со своими родственниками от грандов, замышлявших дурное против народа, как мы рассказывали в свое время. Мы также упоминали о его отце, мессере Якопо дель Нера ²⁹, павшем при Монтаперти, вожде и гонфалоньере народа, а также других его сородичах, совершивших немало подвигов ради коммуны и флорентийского народа в Колле ди Вальдельса. После стольких благодеяний, оказанных коммуне и народу Флоренции в старину и совсем недавно, их дело даже не было рассмотрено или передано какому-либо судье во Флоренции или в Болонье, по выбору коммуны. Но ведь лучше было не дарить, чем грубо и [435] бессмысленно требовать подаренное назад. Точно так же лишились подарков коммуны сыновья мессера Пино и мессера Симоне делла Тоза, получившие их вместе со званием народных рыцарей за свои заслуги, о которых мы здесь упоминали. Были затронуты и сыновья мессера Джованни Пино де'Росси, умершего в прованском Авиньоне во время выполнения важной посольской миссии коммуны к папе Иоанну. Все это имущество стоило пятнадцать с лишним тысяч золотых флоринов, которые обратили на починку мостов, однако коммуна не выиграла этим и половины его стоимости. Мы рассказали об этом некрасивом поступке народного правительства с указанными именитыми людьми, по наущению других грандов, завидовавших им, чтобы он послужил поучением для будущих поколений, каково служить неблагодарному флорентийскому народу, хотя этим еще повезло. Если мы соберем даже в этой хронике более старые примеры, то среди замечательных людей, оказавших благодеяния коммуне, найдем мессера Фаринату дельи Уберти, спасшего Флоренцию от разрушения, мессера Джованни Солданьери, возглавившего борьбу народа с графом Гвидо Hoвелло и прочими гибеллинами, Джано делла Белла, основателя и учредителя второго, то есть нынешнего, народовластия, мессера Вьери де'Черки, Данте Алигьери и других выдающихся граждан, гвельфов, сторонников существующего народного правления. Признание и награды, полученные этими людьми и их потомками, столь недвусмысленны, что лучше их назвать упреками и неблагодарностью, обидами, нанесенными им и их семьям, ссылками и лишением имущества, а также другими гонениями со стороны вероломного народа, происшедшего когда-то от римлян и фьезоланцев, и видно, этот народ недалеко еще ушел от древних времен, о которых мы читаем в историях наших отцов-римлян. Среди прочих неблагодарных поступков римского народа выделяются: вознаграждение, полученное достойным Камиллом, защитившим Рим и освободившим его от галлов, - безо всякой вины он был изгнан и отправился в ссылку. Что же сказать о доблестном Сципионе Африканском, избавившем Рим и его государство от Ганнибала, победившем и покорившем Карфаген и всю провинцию Африку власти римской коммуны и точно так же несправедливо сосланном в изгнание неблагодарным народом из зависти? Что сказать о благородном и мужественном Юлии Цезаре? Сколько великих и славных подвигов совершил он ради коммуны и римского народа в Италии, затем во Франции, в Англии и в Германии, подчинив их после стольких трудов римскому народу, - из-за зависти сената и народных правителей граждане отвергли его, а потом, когда он был императором, вожди сената и его же близкие убили его, своего благодетеля! Конечно, эти древние и современные примеры служат уроком доблестным гражданам, чтобы они не слишком усердствовали в служении народам и республикам, ибо из этого происходит великое зло перед Богом и людьми - благородные добродетели великодушия и щедрости, источники благих дел, [436] отступают перед завистью, гордыней и неблагодарностью. Но не случайно виден перст Божий в наказаниях народов и царств за их провинности и ошибки: следует предположить, что Господь не сразу карает за грехи, а откладывает возмездие в видах своего всемогущего промысла. Если мы слишком подробно распространялись об этом предмете, то нас извиняет чрезмерность пагубного порока неблагодарности, которому сильно подвержены поступки наших правителей.

46. О НЕКОТОРЫХ ПОСТРОЙКАХ И ДРУГИХ НАЧИНАНИЯХ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ КОММУНЫ ТОГО ВРЕМЕНИ

18 июля 1345 года было закончено возведение арочных пролетов и перекрытие нового моста через Арно на месте бывшего Понте Веккьо. Восстановленный мост имел две опоры и три пролета и выглядел очень красивым и нарядным, он обошелся в (...) золотых флоринов. Основание моста сильно укрепили, в ширину он насчитывал тридцать два локтя, посредине оставался проход в шестнадцать локтей, на наш взгляд - чересчур просторный, а по бокам находились арки высотой в два локтя, на основаниях которых поместили лавки. Ширина каждой лавки была восемь локтей, длина тоже восемь локтей, а сверху и снизу они были защищены сводами. Всего насчитывалось сорок три лавки, так что коммуна получала за них в год более восьмидесяти ³⁰ золотых флоринов. Прежде деревянные строения лавок нависали над Арно, а мост был шириной всего в двенадцать локтей. В этом же году начали подводить новые быки под мост святой Троицы, эта работа была закончена 4 октября 1346 года. Мост получился прочным и красивым, а его постройка обошлась в двадцать тысяч золотых флоринов. Старинный дворец подеста позади аббатства и святого Аполлинария укрепили зубцами с подпорками, а наверху возвели своды, чтобы пожар был ему больше не страшен. Тогда же началось восстановление и обновление мраморной облицовки собора Сан Джованни, причем новый карниз далеко превосходил старый своим изяществом. Прежнее мраморное покрытие частично разрушилось от времени и обвалилось, оно пропускало воду, которая причиняла вред внутренней росписи и мозаикам. Оставим теперь на некоторое время события, происходившие во Флоренции и вокруг нее, и расскажем об удивительных деяниях короля Англии и его войска во французском королевстве, Фландрии, Брабанте и Гаскони.

48. КАК ВЕНГЕРСКИЙ КОРОЛЬ ПРИШЕЛ В СЛАВОНИЮ И КАК ПОГИБ КОРОЛЬ ПОЛЬШИ

В июле этого же 1345 года король Людовик Венгерский с большим пешим и конным войском выступил на отвоевание Славонии, принадлежавшей его королевству. Тогда город Зара, долгое время находившийся в руках венецианцев, восстал против них и сдался [437] венгерскому королю. Причиной мятежа были чрезмерные поборы венецианцев, тиранически управлявших городом благодаря своему морскому могуществу, что вызывало недовольство жителей этой богатой и славной коммуны, привыкшей к свободе и издревле платившей королю Венгрии небольшую дань. Другие города тоже взбунтовались против венецианцев, и король мог бы легко занять всю Славонию, если бы не оказался лишенным припасов для своего многочисленного войска, из-за чего он был вынужден повернуть назад. В этот момент к нему пришло известие, что брат его матери, польский король, сражавшийся с Карлом, сыном короля Иоанна Богемского, был разбит и погиб, не оставив наследников. Поэтому Людовик вернулся в Венгрию и оттуда пришел в Польшу. Здесь он возвел на трон своего второго брата Стефана, за которым шел по материнской линии ³¹. Оставим теперь иностранцев и вернемся к событиям во Флоренции.

55. О КРАХЕ МОГУЧЕЙ И ВЛИЯТЕЛЬНОЙ КОМПАНИИ БАРДИ ВО ФЛОРЕНЦИИ

В январе 1345 года обанкротилась компания Барди, крупнейшее торговое предприятие в Италии. Причиной их несостоятельности явилось то, что они, как и Перуцци, вложили свои и чужие средства в дела короля Эдуарда Английского и короля Сицилии. Капитал, проценты и вознаграждение, обещанное Эдуардом компании Барди, достигали более девятисот тысяч золотых флоринов, которые он не мог выплатить из-за войны с французским королем. От короля Сицилии им причиталось около ста тысяч золотых флоринов. Перуцци следовало получить с английского короля примерно шестьсот тысяч золотых флоринов, а от короля Сицилии - около ста тысяч золотых флоринов и еще долг в триста пятьдесят тысяч золотых флоринов. Поэтому они не могли расплатиться с горожанами и с чужими, которым только Барди задолжали более пятисот пятидесяти тысяч золотых флоринов. Многие другие, более мелкие компании и частные лица, доверившие свое имущество Барди, Перуцци и другим банкротам, разорились, а те потерпели крах. Банкротство Барди, Перуцци, Аччайуоли, Бонаккорси, Кокки, Антеллези, Корсини, да Уццано, Перендоли и многих других мелких компаний и отдельных ремесленников, разорившихся в это время и раньше, как из-за тягот, наложенных коммуной, так и из-за непомерных займов, предоставленных вышеназванным правителям, о чем упоминалось частично (ибо полностью всего не перечислишь), было для нашей Флоренции великим бедствием и поражением, подобного которому никогда ранее не знала коммуна. Пусть читатель только представит себе, какую прорву денег и драгоценностей утратили наши граждане, из жажды наживы доверившие их королям и властителям. О проклятая и алчная волчица ³², преисполненная порочного [438] корыстолюбия, которое воцарилось в душах наших ослепленных и потерявших рассудок граждан, отдающих свое и чужое имущество во власть сильных мира сего в надежде на обогащение! Из-за этого наша республика лишилась всякого влияния, а граждане остались без средств к существованию, за исключением разве кое-кого из ремесленников и ростовщиков, своим лихоимством отбиравших последние крохи у жителей города и его окрестностей ³³. Но не без причины тайными путями настигает коммуны и их граждан Божья кара, а в наказание за грехи, как возвестил сам Христос: "Умрете во грехе вашем и т.д." ³⁴ По соглашению с кредиторами Барди расплачивались с ними своим имуществом из расчета девять сольди и три данари за лиру, хотя по справедливой цене оно не стоило и шести сольди за лиру. Перуцци договорились об уплате четырех сольди за лиру имуществом и шестнадцати сольди за лиру в долговых расписках упомянутых государей. Если бы банкиры получили хотя бы часть долга от королей Англии и Сицилии, они сохранили бы свое богатство и могущество, но несчастные кредиторы остались бы нищими, потому что доверие было подорвано неправомерными уравнительными преобразованиями коммунальных порядков и дурным управлением, при котором всякий, имеющий силу, перетолковывает законы коммуны на свой лад. На этом довольно, и так, может быть, уже слишком пространно сказано о данном недостойном предмете. Однако, собирая известия о памятных происшествиях, не следует замалчивать истину, чтобы она послужила поучением и предостережением для будущих поколений. Автор, причастный к этим событиям, приносит свои извинения, ибо описанный случай отягощает и его совесть ³⁵, но в этом мире все зависит от изменчивой судьбы тленных вещей.

57. КАК ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОЛЬ ПО ПРОСЬБЕ ГЕРЦОГА АФИНСКОГО ВОЗДВИГ ГОНЕНИЯ НА ФЛОРЕНТИЙЦЕВ ПО ВСЕМУ СВОЕМУ КОРОЛЕВСТВУ

В феврале 1345 года французский король Филипп Валуа, по просьбе герцога Афинского, разрешил ему преследовать в своем королевстве флорентийцев, присуждая их к наказаниям и штрафам, если до 1 мая они не возместят герцогу убытки в указанных им невообразимых размерах ³⁶. В июле король подтвердил это распоряжение и дал герцогу Афинскому полномочия арестовывать, заключать в тюрьму и пытать (хотя и не до смерти и без членовредительства) флорентийцев, как изменников своему государю, то есть тому же герцогу. Это несправедливое решение о наказании коммуны и граждан Флоренции король принял, не выслушав их оправданий и не взяв во внимание расписок, выданных герцогом нашей коммуне, хотя во Франции постоянно находились поверенный и послы коммуны со всеми необходимыми [439] полномочиями и документами, которые предлагали королю и его совету поручить рассмотрение этого дела избранному королем незаинтересованному судье вне пределов королевства. Однако ни король, ни его совет не желали внимать доводам флорентийцев, поэтому всем уроженцам Флоренции, которые не были французскими подданными, до 1 мая следовало покинуть королевство или укрыться в церквах и других безопасных местах с великими убытками и потерями для своей деятельности и с большим риском. Все мудрые и достойные люди Франции и других стран весьма порицали поступок короля, противоречивший правде и справедливости, как это было в обычае у него и у его отца, мессера Карла Валуа. Филипп Валуа после этого совсем утратил любовь и доверие всех граждан Флоренции, как гвельфов, так и гибеллинов, которые до того питали привязанность к его славе, государству и французской династии. Но вскоре из-за прочих его грехов, клятвопреступлений и бесчестных поступков по отношению к Святой Церкви, Господь покарал его, как можно будет прочитать ниже, ибо возмездие уже ниспослано.

58. О ВЕЛИКОЙ ТЯЖБЕ МЕЖДУ КОММУНОЙ ФЛОРЕНЦИИ И ИНКВИЗИТОРОМ ПАТАРЕНОВ

Инквизитором еретических преступлений во Флоренции был некий брат Пьеро делль'Аквила, францисканец, человек надменный и корыстолюбивый, который ради наживы сделался поверенным и исполнителем испанского кардинала мессера Пьеро (...). Кардинал должен был получить от обанкротившейся компании Аччайуоли двенадцать тысяч золотых флоринов, и правительственный суд нашей коммуны ввел его во владение и пользование некоторым имением указанной компании и назначил ему несколько надежных поручителей, В марте 1345 года инквизитор приказал трем городским приставам и челяди подеста схватить одного из компаньонов Аччайуоли, мессера Сальвестро Барончелли, когда он выходил с разрешения приоров из их дворца в сопровождении нескольких служителей синьории. Это привело к беспорядкам на площади, в ходе которых другие слуги приоров, а также капитана народа, живущего поблизости, отбили мессера Сальвестро и захватили приставов и людей подеста. По приказанию приоров за непозволительное и дерзкое выступление против синьории и свободы всем троим тут же отсекли правую руку и изгнали их на десять лет за пределы Флоренции и контадо. Подеста и его приближенные принесли приорам свои извинения, говоря, что поступили так по неведению. Обращаясь к их снисходительности, подеста пообещал уплатить любое возмещение, и в конце концов его слуги были отпущены. Возмущенный и напуганный инквизитор удалился в Сиену и предал отлучению от церкви приоров и капитана, а на город наложил интердикт, требуя в течение шести дней выдать ему мессера Сальвестро Барончелли. Это [440] несправедливое отлучение и интердикт были обжалованы перед папой, ко двору которого отправилось большое посольство. Имена послов следующие: мессер Франческо Брунеллески, мессер Антонио дельи Адимари, мессер Бонаккорсо де'Фрескобальди, клирик, судья мессер Уго делла Стуфа, Липпо дельи Спини, нотариус сер Бальдо Фракассини со всеми полномочиями. Эти послы должны были оправдаться от имени коммуны, они везли с собой пять тысяч золотых флоринов наличными, чтобы уплатить долг Аччайуоли кардиналу, а семь тысяч обязали их выплатить за несколько лет через уполномоченного коммуны. Кроме того, у них были документы о том, что названный инквизитор за два года бесчестным путем выманил у граждан более семи тысяч золотых флоринов, обвиняя их - большей частью несправедливо - в ереси. Пусть тот, кому доведется в будущем читать об этом процессе, не подумает, что в наше время во Флоренции было столько еретиков, сколько инквизитор вынес приговоров об уплате штрафа, потому что у нас их почти что не было вообще. Но инквизитор, чтобы собирать деньги за всякое праздное слово поминающего всуе имя Божье или утверждающего, что ростовщичество не является смертным грехом и тому подобное, приговаривал к уплате больших сумм, в зависимости от состояния обвиняемого. Все это от имени коммуны было изложено послами перед папой и кардиналами в публичном заседании, и в соответствии с их словами инквизитор подвергся порицанию, как непорядочный и нечестный человек, а его отлучения и интердикты были на некоторое время отложены. Послы по их приезде были благожелательно приняты как папой, так и кардиналами, хотя в самом посольстве не было единства и каждый думал больше о себе, чем об общем благе. Возвратились они без особой славы и успеха для коммуны, а обошлась их поездка в две с половиной тысячи золотых флоринов. В связи с этими событиями, чтобы покончить с злоупотреблениями инквизиторов, народ и коммуна Флоренции издали указ наподобие перуджинцев, короля Испании и других государей и коммун о том, чтобы инквизиторы занимались исключительно своим делом и не смели присуждать горожан, жителей контадо и дистретто к штрафам, а при отыскании еретика посылали его на костер ³⁷. Тюрьма, в которой инквизитор держал арестованных, была упразднена, и впредь арестованные им лица должны были содержаться вместе с другими заключенными в тюрьме коммуны. Кроме того, коммуна распорядилась, чтобы ни подеста, ни капитан, ни исполнитель и никакой другой чиновник не предоставляли своих подчиненных для ареста граждан по просьбе инквизитора или епископа Флоренции и Фьезоле без позволения синьоров приоров во избежание ссор и стычек, и повелела прекратить торговлю разрешениями носить оружие, которые выдавали инквизитор и епископы. Казалось, что в городе нет никаких властей, так много было вооруженных людей. Инквизитору оставили шесть вооруженных слуг и запретили выдавать другим разрешения, епископу Флоренции [441] позволили иметь не более двенадцати, а епископу Фьезоле - не более шести слуг. Оказалось, что инквизитор брат Пьеро разрешил носить оружие двум с половиной сотням людей, за что он получал ежегодно больше тысячи золотых флоринов. Епископы тоже не упускали своего и приобретали себе друзей за счет республики. После отъезда послов из курии вероломный испанский кардинал, недовольный соглашением, по наущению инквизитора, бежавшего к папскому двору, принялся вместе с некоторыми другими кардиналами снова уговаривать папу, чтобы он вызвал к себе флорентийского епископа и всех прелатов, не соблюдавших интердикта, синьоров приоров, всех членов коллегий и должностных лиц. Это вызвало во Флоренции негодование против церкви, снова был избран поверенный и отослан в курию для оправдания. Но дело было в том, что папа добивался упразднения несправедливых статей, принятых против клириков нашей коммуной. Он хотел также, чтобы наши послы заключили договор с императором, которого он выбрал, что вовсе не устраивало нашу коммуну ³⁸.

67. О ПРИСКОРБНОМ И ТЯЖКОМ ПОРАЖЕНИИ, КОТОРОЕ ПОТЕРПЕЛ СО СВОИМ ВОЙСКОМ КОРОЛЬ ФИЛИПП ФРАНЦУЗСКИЙ ОТ АНГЛИЙСКОГО КОРОЛЯ ЭДУАРДА III ПРИ КРЕСИ В ПИККАРДИИ

Французский король Филипп Валуа, преследовавший короля Англии и его войско ³⁹, узнал, что тот разбил лагерь близ Креси и готовится к битве, и смело двинулся на него в надежде одержать верх, полагая, что англичане истощены лишениями и голодом, испытанными по пути. У французов было втрое больше конных воинов, так как у них насчитывалось двенадцать тысяч рыцарей и несметное множество пехоты, а у английского короля только четыре тысячи рыцарей и около тридцати тысяч английских и уэльских лучников, а также воинов, вооруженных алебардами и короткими копьями. Французский король подошел к английскому лагерю после девяти часов в субботу 26 августа 1346 года и построил своих людей в три полка: в первом находилось шесть тысяч генуэзских арбалетчиков и других итальянцев, ими командовали мессер Карло Гримальди и Оттоне Дориа. С этими арбалетчиками выступали король Иоанн Богемский, его сын мессер Карл, избранный римским королем, и многие другие бароны и рыцари в количестве трехсот ⁴⁰ всадников. Вторым полком командовал Карл, граф Алансонский, брат французского короля, со множеством графов и баронов в числе четырех тысяч рыцарей и огромной массы пеших слуг. Во главе третьего полка стоял сам король Франции, в сопровождении других славных королей, графов, баронов, с остальной частью своего войска, то есть бессчетных пеших и конных полчищ. Перед началом битвы над обеими армиями с карканьем пролетели два громадных ворона и закапал дождик. Дождь [442] кончился и началось сражение. Первый генуэзский полк арбалетчиков вместе со своими конниками надвинулся на повозки английского короля и начал его обстреливать, но вскоре получил отпор: на повозках покрытых попонами и занавесями, отклонявшими стрелы, а также в полках короля английского, позади повозок и в рядах рыцарей находились три тысячи лучников, как мы уже говорили, англичане и валлийцы. На один выстрел из арбалета они отвечали тремя стрелами из лука, который тучей поднимались в воздух и то и дело попадали в людей и коней. В дело вступили также бомбарды, сотрясавшие воздух и землю с таким шумом, что, казалось, разгневался бог-громовержец. Они наносили большой урон людям и опрокидывали лошадей. Но хуже всего для французского войска было то, что перед ним оставался только узкий проход к английским повозкам, а сзади напирал второй полк или отряд графа Алансонского, который прижимал генуэзцев к повозкам, и те не могли ни остановиться, ни стрелять, находясь под огнем из луков и бомбард, так что потеряли множество убитых и раненых. Прижатые солдатами и их лошадьми к повозкам, арбалетчики не могли дальше держаться и обратились в бегство, а французские рыцари и их слуги, полагая бегущих изменниками, сами убивали их, так что мало кто уцелел. Когда Эдуард IV, сын английского короля и принц Уэльский, командовавший вторым полком из тысячи рыцарей и шести тысяч валлийских стрелков, увидел, что французские арбалетчики побежали, он приказал своим людям сесть в седло и выйти из-за повозок. Они напали на французскую кавалерию, где находились король Богемии с сыном - в первом полку, а также брат короля, граф Алансонский, граф Фландрский, граф де Блуа, граф де Гаркур, мессер Жан д'Эно и другие знатные графы и бароны. Столкновение было жестоким, потому что за принцем следовал второй полк или отряд английского короля, во главе с графом Арунделом, и вдвоем они совершенно обратили вспять первые два полка французов: в основном, благодаря бегству генуэзцев. В этой схватке погибли король Иоанн Богемский, граф Карл Алансонский, брат французского короля, многие другие графы, бароны, рыцари и их слуги. Увидев, что его войско отступает, король Франции с третьим полком и со всеми оставшимися силами бросился на ряды англичан и, совершая чудеса храбрости, оттеснил их к повозкам. Англичане были бы разбиты, если бы не король Эдуард, который со своим третьим полком вышел из-за повозок через оставленный в их строю проход, который вел в тыл врага. Он пришел на помощь своему войску и храбро напал на противника с фланга со своими пешими англичанами и валлийскими стрелками, вспарывавшими лошадям животы. Но больше всего помешало французам то, что все их огромное пешее и конное войско стремилось вперед и теснило передние ряды лошадьми, думая разбить англичан; при этом образовалась свалка, как при Куртрэ, во время сражения французов с фламандцами. Всадники все время натыкались на трупы генуэзцев из первого полка, которыми [443] было покрыто все поле, а также на упавших и мертвых лошадей, израненных стрелами и выстрелами из бомбард - у французов не оставалось ни одной невредимой лошади. Ужасная битва продолжалась от вечерни до двух часов ночи. Под конец французы не выдержали и обратились в бегство. Французский король, раненный, ночью бежал в Амьен вместе с архиепископом Реймсским, епископом Амьенским, графом Оксеррским, сыном канцлера Франции и шестьюдесятью всадниками под знаменем дофина Вьеннского, потому что все королевские знамена и штандарты были повержены на поле боя. Когда этот отряд, состоявший из пеших и конных, ночью бежал, на него напали, не говоря о других преследователях, местные жители и часть людей перебили и ограбили. На следующее утро, в воскресенье, часть французского войска, отступавшая ночью, остановилась неподалеку от места сражения, на небольшой возвышенности у леса. Тут собралось восемьсот конных и пеших воинов, в том числе мессер Карл, избранный императором, который спасся при первом натиске. Они не знали, куда идти дальше, и английский король послал против них графа Дерби и графа Нортгэмптонского с пешим и конным войском, которые напали на французов, неспособных оказать сопротивление, и рассеяли их. При этом многие были убиты или попали в плен, а мессер Карл Богемский с тремя ранами укрылся в аббатстве Решан, где находились кардиналы. В это же воскресное утро племянник французского короля, герцог Лотарингский, прибыл на поле сражения к нему на подмогу с тремя тысячами рыцарей и четырьмя тысячами пехотинцев из своих владений, не зная о давешней битве и ее исходе. Увидев французов, которые, как мы упоминали, от страха выстроились на холме, герцог бросился на англичан, но вскоре был разбит и остался мертвым на поле боя вместе с сотней своих рыцарей и большинством пехотинцев, а остальные бежали. Во время этого прискорбного и горестного поражения французского короля, как утверждают почти единодушно свидетели, погибло тысяч двадцать конных и пеших воинов, пало несметное множество лошадей, были убиты более тысячи шестисот графов, баронов и высокородных рыцарей, не считая конных оруженосцев, которых насчитывалось больше четырех тысяч. Столько же попало в плен, а все бежавшие были ранены стрелами. Среди прочих знатных сеньоров там погибли король Иоанн Богемский с пятью германскими графами, сопровождавшими его, король Майорки, граф Алансонский (брат французского короля), граф Фландрский, граф де Блуа, герцог Лотарингский, граф де Санкер, граф де Гаркур, граф д'Омаль, сын графа Салерани, приехавший с королем Богемии; мессер Карло Гримальди и Оттоне Дориа, генуэзцы и многие другие неизвестные нам сеньоры. Король Эдуард оставался на поле сражения два дня, он велел отслужить там торжественную мессу в честь Святого Духа, возблагодарив Господа за победу, а также заупокойную службу и панихиду по усопшим, освятить это место и похоронить павших, как своих, так и [444] чужих. Раненых он приказал собрать и оказать им помощь, а простолюдинам уплатил их деньги и отправил восвояси. Найденных на поле благородных дворян он распорядился предать земле там же, неподалеку от аббатства, и с большим почетом похоронил тело короля Иоанна Богемского, как подобает поступать с царской особой. Будучи сильно привязан к нему, он очень скорбел о его гибели, вместе со своими баронами оделся в траур и весьма учтиво отослал прах короля мессеру Карлу, его сыну, находившемуся в аббатстве Решан, а тот увез его в Германию, в Люксембург. После этого король Эдуард, одержавший столь славную победу и потерявший так мало людей по сравнению с французами, на третий день покинул Креси и отправился в Монтрей. "О sanctus, sanctus, sanctus Dominus Deus Sabaoth" (что на латыни означает: "Святой из святых Господь наш, бог воинства" ⁴¹), велико твое могущество на земле и на небе, а более всего в битвах! Ведь нередко бывает, что малочисленное войско одолевает великую силу по воле Господа, доказывающего свое всемогущество и сокрушающего гордыню и спесь и карающего грехи королей, властителей и народов. Так и в этой битве виден перст Божий, ибо французов было втрое больше, чем англичан. Не случайно обрушилось это несчастье на французского короля, среди прегрешений которого (не говоря о захвате наследных владений английского короля и его баронов) - и невыполненная клятва выступить в крестовый поход, которую он дал десять лет назад папе Иоанну, обещая через два года отправиться за море на отвоевание Святой Земли. Король собрал десятину и пожертвования со всей страны и на эти деньги начал несправедливую войну с христианскими государями, а за морем в это время погибали и попадали в рабство к сарацинам армяне и еще сто тысяч христиан, которые, уповая на его поддержку, вступили в войну с сирийскими сарацинами. Но довольно об этом.

90. О ВЕЛИКИХ ПРЕОБРАЗОВАНИЯХ, ПРОИЗВЕДЕННЫХ В РИМЕ, И О ТОМ, КАК РИМЛЯНЕ ВЫБРАЛИ НАРОДНОГО ТРИБУНА

20 мая 1347 года, в день пятидесятницы, в Рим возвратился Николайо ди Риенцо, которого римский народ посылал к папе, прося его вернуться к престолу святого Петра, как ему и подобало, вместе со своим двором ⁴². Папа дал положительный ответ и вселил в посла обманчивую надежду, так что он, вернувшись в Рим, рассказал перед многолюдным собранием о своей поездке в подобающих глубокомысленных выражениях, как истинный учитель красноречия. И как было условлено с простонародьем, под крики толпы его избрали трибуном и ввели как правителя в Капитолий. Как только он стал господином Рима, то лишил нобилей всякой власти и влияния, велел арестовать главных коноводов, занимавшихся разбоем в городе и его окрестностях, [445] и сурово с ними расправился. Он выслал из Рима многих Орсини и Колонна, а также других дворян, но почти все остальные тоже разъехались по своим имениям и замкам, чтобы укрыться от гнева народного трибуна, который отобрал у них все городские укрепления. Он объявил войну префекту Витербо ⁴³, изъявившему непослушание, и вскоре благодаря его суровым мерам в Риме и вокруг него стало так спокойно, что можно было безопасно ходить по улицам днем и ночью. Во все главные города Италии были разосланы письма, в том числе и флорентийской коммуне, получившей весьма изящное послание. Трибун снарядил к нам торжественное посольство из пяти человек, воздав хвалу себе и нашей коммуне и отметив, что Флоренция - дочь Рима, основанная и воздвигнутая римским народом. Он также просил оказать ему военную помощь. Послы были приняты с великим почетом, в Рим отправлено сто рыцарей и обещана новая помощь в случае необходимости. Перуджинцы выставили сорок всадников. В праздник святого Петра в оковах, первого августа, была устроена церемония посвящения трибуна в рыцари у алтаря святого Петра синдиком римского народа, о чем заранее было объявлено в письмах и через послов. Для пущей торжественности он совершил омовение в порфиритовой раковине, которая находится в Латеранской церкви; в ней совершал омовение император Константин, когда папа святой Сильвестр излечил его от проказы. На празднике, устроенном в честь события, новоявленный рыцарь произнес перед собравшимся народом большую речь о задуманном им переустройстве всей Италии на старинный лад под главенством Рима, при сохранении самоуправления и свободы в городах. Затем он велел вынести изготовленные по его указаниям новые знамена. Одно из них было вручено синдику перуджинской коммуны, на этом знамени изображался герб Юлия Цезаря: золотой орел на алом поле. Другое знамя было сделано по новому образцу: сидящая фигура пожилой женщины означала здесь Рим, перед ней стояла молодая женщина с картой мира в руке, она символизировала Флоренцию, вручающую эту карту Риму. Трибун велел вызвать синдика флорентийской коммуны, но такового тут не оказалось. Тогда он передал знамя на древке другим и сказал: "Удача будет сопутствовать тому, кто получит этот стяг в назначенном месте и вовремя". Другие флаги он роздал представителям остальных соседних и близких к Риму городов. В тот же день был повешен властитель Корнето, грабивший римские окрестности. После этого под возгласы толпы трибун приказал призвать, зачитав его письменные обращения, электоров ⁴⁴ германской империи, Людовика Баварского, именуемого Баварцем и сделавшегося императором, и Карла Богемского, избранного императором, но не желавшего явиться в Рим ⁴⁵. До следующего дня пятидесятницы они должны были прибыть сюда, чтобы подтвердить правомочность своих выборов и обосновать свои притязания на императорский титул, а электоры должны были доказать свои права на участие в выборах. Трибун велел также [446] огласить, как ему было поручено папой, некоторые дарованные последним привилегии. Оставим теперь рассказ о необычных и обширных замыслах нового римского трибуна, к которым мы в свое время вернемся, если он будет успешно управлять и дальше (хотя до сих пор разумные и сдержанные наблюдатели находили его затею несбыточной выдумкой, обреченной на скорый крах). Сообщим о некоторых новостях Флоренции этого времени.

92. О ДРУГИХ ПРОИСШЕСТВИЯХ ВО ФЛОРЕНЦИИ И О НЕКОТОРЫХ ПОСТАНОВЛЕНИЯХ ПРОТИВ ГИБЕЛЛИНОВ

6 июля 1347 года народ Флоренции, возненавидевший самую память о герцоге Афинском после его дурного правления, о котором мы рассказывали, издал новый указ, чтобы никто из назначенных герцогом приоров не смел носить оружие наравне с другими приорами, избранными народом. Если же кто-то изобразил в своем доме или снаружи герцогский герб, он должен был стереть или замазать его, неисполнение каралось штрафом в тысячу золотых флоринов. Было также запрещено носить оружие сборщикам налогов, как старшим, так и их подручным, за исключением тюрем и прилегающих мест, потому что до этого в городе уже не было проходу от вооруженных людей. В это время шесть из девяти приоров захотели исправить указ от 20 января прошлого года ⁴⁶, запрещавший гибеллинам вступать в должности под угрозой штрафа. Описанную нами статью указа об обвинении этих лиц приоры хотели изменить таким образом, чтобы свидетели считались действительными только по утверждении синьорией и ее коллегиями - так они хотели свести на нет последствия указа. Но капитаны гвельфской партии чуть не подняли в городе бунт, поэтому закон от 20 января был подтвержден и штраф еще увеличен вопреки желанию большинства тогдашних приоров. Правильно говорил о Флоренции магистр Микеле Скотто, что она "живет притворством" и тому подобное. Оставим теперь дела Флоренции до новых событий и возвратимся к рассказу о том, что происходит за Альпами, и о войне французского и английского королей, которая постоянно продолжается.

105. О ПЕРЕМЕНАХ И СТОЛКНОВЕНИЯХ, СЛУЧИВШИХСЯ ВО ФЛОРЕНЦИИ: О ПОРАЖЕНИИ СЕМЬИ КОЛОННА И ОБ ИЗГНАНИИ ТРИБУНА

В октябре того же 1347 года послы венгерского короля прибыли в Рим и представились трибуну и римскому народу ⁴⁷. Под клики толпы был провозглашен союз и дружба между королем Венгрии и римским народом. Семейство Колонна и часть Орсини даль Монте, их родствен[447] ники, составили заговор против трибуна, потому что он предательством заманил к себе на обед префекта, графа Гвидо с братом, двух сыновей Коррадо и сопровождавших их баронов, а там велел схватить и с позором посадить в тюрьму. Сторонники арестованных подняли бунт в Витербо и отрубили головы двенадцати главным соучастникам измены. Противники же трибуна в Риме, род Колонна и другие, тайком набрали с помощью папского легата в Монтефьясконе пятьсот пятьдесят всадников и много пехоты, поставили над ними мессера Стефано и Джанни Колонна, а также Джордано ди Марино. Ночью они приблизились к Риму и, чтобы попасть внутрь, сломали ворота, ведущие в Сан Лоренцо, за городской стеной. Услышавшие об этом римляне ударили в набат на Капитолии, трибун и народ схватились за оружие, кто пеший, кто конный, и с помощью Орсини ди Кампо ди Фьоре и да Понте Сант'Анджело и еще Джордано даль Монте храбро напали на вторгшихся в город людей Колонна. Из тех уже человек полтораста всадников, причинив римлянам некоторый ущерб, пробились в ворота, но численный перевес позволил народу выбить их из города. Люди трибуна и народ, во главе с Кола Орсини и Джордано даль Монте, ненавидевшими своих сородичей и семью Колонна, вытеснив их за ворота, стали громить тех, кто был снаружи, потому что они не оказали сопротивления, а бросились бежать. Многие были убиты и попали в плен, в том числе погибли шесть человек из дома Колонна: Стефануччо и его сын Джанни Колонна; Марсельский прево ⁴⁸; Джанни, сын Агабито и еще двое побочных членов семьи, опытных воинов. Для рода Колонна это была большая потеря и поражение, а трибун еще сильнее возвысился и возгордился. Нашей коммуне он прислал письмо и гонцов с оливковой ветвью в знак своей победы и его посланцы прибыли также в Перуджу, Сиену и другие соседние дружественные города. Гонец, приехавший во Флоренцию, был роскошно одет. На следующий день после победы трибун устроил огромную процессию всего римского духовенства в Санта Мария Маджоре. 23 ноября он произвел смотр своих рыцарей и вместе с ними посадил на коня своего сына по пути в Сан Лоренцо и велел называть его мессер Лоренцо делла Виттория. Вскоре после этого в Рим приехал папский викарий, которого трибун принял на равной ноге и, собрав на Капитолии множество народу, произнес речь на тему: "Legem pone mihi domine viam justificationum tuarum" ⁴⁹. Он желал продемонстрировать людям свою готовность подчиниться папе и устроил богатый и пышный праздник. Но счастье скоро изменило тщеславному трибуну, о чем мы сейчас расскажем. Привыкнув к суду решительному и суровому, он призвал к себе пфальцграфа д'Альтемура из Апулии, и когда тот не явился, объявил его вне закона, потому что, как говорили, граф чинил грабежи и насилия близ Террачины в Кампанье. После этого с помощью капитана святого Петра и папского легата граф явился в Рим с полуторастами рыцарей. Примечательно, что сперва церковь потворствовала трибуну, [448] но потом изменила свое отношение на противоположное, и не без причины. Граф остановился в квартале Санто Апостоло, где жили Колонна, и с помощью их людей, друзей и соседей стал звонить в колокола тамошней церкви и других, в ближних кварталах. По тревоге поднялось много сторонников рода Колонна, сходившихся и съезжавшихся с возгласами: "Да здравствуют Колонна, смерть трибуну и его приспешникам!" Было это 15 декабря. При начале волнений жители всех римских кварталов забаррикадировались и приготовились к обороне своих улиц. Граф вместе с народом, выступившим за род Колонна, двинулись к Капитолию, за трибуном же на сей раз не пошли ни Орсини, ни римский народ. Видя себя покинутым, тот потихоньку выбрался из Капитолия и укрылся в замке Сант'Анджело, где оставался тайно вплоть до прихода венгерского короля в Неаполь. Говорили также, что он уплыл в море на каком-то корабле ⁵⁰. Так закончилось правление римского трибуна. Заметь, читатель, что подобная участь нередко, даже почти всегда выпадает на долю тех, кто становится владыкой или вождем народов: ведь истинные приметы удачи указывают на то, что неожиданно обретенные счастье, победа или мирская власть преходящи. То, что случилось с трибуном, хорошо выразил в стихах один мудрец: "Мирская власть всегда недолговечна, / И ты познал в несбывшейся надежде, / Как мнимая удача скоротечна".

Отвлечемся теперь от происходившего в Риме, который во всех отношениях оказался в худшем положении, чем до возвышения трибуна, надеявшегося справиться с его бедствиями. Расскажем теперь о кончине Баварца, звавшегося императором ⁵¹.

119. О НЕКОТОРЫХ НОВЫХ СОБЫТИЯХ, ПРОИСХОДИВШИХ В ЭТО ВРЕМЯ ВО ФЛОРЕНЦИИ

В конце ноября - начале декабря 1347 года во Флоренции неожиданно поднялись цены на зерно, с двадцати двух сольди за четверик на полфлорина золотом, а потом и до тридцати пяти сольди за четверик. В народе это вызвало недоумение и страх, как бы не повторился прошлогодний голод. Причиной вздорожания было то, что весь хлеб, поступавший обычно из окрестностей Муджелло, оставался теперь в Романье, потому что в Венеции началась большая дороговизна. Во-первых, приморские города сильно пострадали от болезней и смертности, о чем мы говорили выше, во-вторых, из-за прихода венгерского короля в Апулию венецианцы не могли ввозить зерно ни оттуда, ни из Сицилии, и вообще их мореплавание сильно затруднилось. Однако наши продовольственные уполномоченные позаботились о строгой охране дорог, ведущих в Романью из флорентийского контадо и дистретто, и о подвозе хлеба из Пизы, Мареммы, Сиены и Ареццо, так что с улучшением снабжения цены на зерно снова снизились до двадцати двух и двадцати сольди за четверик. 11 января коммуна приняла новое постановление и приказала, чтобы подеста вступали в должность 1 января и 1 июля, [449] капитаны народа - 1 мая и 1 ноября, а исполнитель установлений правосудия — 1 апреля и 1 октября. Так и было в прошлом, пока герцог Афинский не отменил эти сроки во время своего тиранического правления, назначая своей властью должностных лиц, когда ему было угодно. Также было решено, чтобы в течение пятнадцати дней с начала исправления этих должностей, приоры и другие коллегии, участвующие в избрании, под угрозой штрафа избирали этих магистратов, во избежание жалоб с их стороны и необходимости их повторного утверждения. Это был бы замечательный и полезный указ, если бы его соблюдали. Но наша дурная привычка всякий раз менять законы, обычаи и порядки, включая в коммунальные постановления словечко "поп istante" ("невзирая"), сводит на нет все ценные декреты и распоряжения. Таков наш природный порок, как сказал Данте: "Тончайшие уставы мастеря, / Ты в октябре примеришь их, бывало, / И сносишь к середине ноября" ⁵².

123. О СИЛЬНЫХ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЯХ В ВЕНЕЦИИ, ПАДУЕ, БОЛОНЬЕ И ДРУГИХ МЕСТАХ

25 января этого года, в пятницу ночью, в разных местах Италии произошли сильнейшие землетрясения: в Пизе, Болонье, Падуе, а самое крупное - в Венеции. Здесь было разрушено множество каминов или печных труб, составлявших красу города; обвалились стены многих домов и колоколен, а некоторые в названных городах и вовсе рухнули. Это были великие знамения, предвещавшие несчастья и бедствия в этих краях, о чем мы еще расскажем ⁵³. Но особенно опасной та ночь была для Фриуля, Аквилеи и части Германии. Им был нанесен столь сильный ущерб, что описываемым подробностям трудно поверить, поэтому, чтобы не отклоняться от истины в нашем изложении, мы включим в него копию письма, присланного из Удине нашими флорентийскими торговцами, заслуживающими доверия. Письмо датировано февралем 1347 года, ниже мы приводим его содержание.

124. О СИЛЬНЫХ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЯХ ВО ФРИУЛЕ, БАВАРИИ, КАРИНТИИ, ГЕРМАНИИ И В РАЗНЫХ МЕСТНОСТЯХ

"Вы, наверное, слышали о многочисленных опасных землетрясениях, случившихся в здешних краях и нанесших огромный вред. 25 января 1348 года Господа нашего, по счислению римской церкви, а по нашему — от благовещения Приснодевы 1347 года, в день обращения святого Павла, в пятницу, в восемь с четвертью часов после вечерней или в пятом часу ночи, произошло сильнейшее землетрясение, длившееся много часов, подобного которому ни один из ныне живущих не припомнит. В Сачиле ворота, ведущие во Фриуль, полностью рухнули. В Удине обвалились многие дома, в том числе дворец мессера патриарха. Во Фриуле упал замок святого Даниила и погибло множество [450] мужчин и женщин. Осыпались две башни замка Рагонья, своими обломками усеявшие пространство до реки, прозываемой Тальяменто, и убившие множество народу. В Джемоне было разрушено больше половины домов, соборная колокольня потрескалась и обнажила внутренность, а вырезанная из цветного камня статуя святого Кристофора дала трещину во весь рост. Напуганные этими чудесами, местные ростовщики раскаялись в своих прегрешениях и объявили, чтобы все, кто платил им проценты и лихву, получили с них деньги назад и возвращали их в течение восьми дней. В Венцоне городская колокольня треснула пополам и многим строениям пришел конец. Замки Тольмеццо, Дорестаньо и Дестрафитто обрушились почти целиком и задавили много людей. Замок Лембург, стоявший на холме, был потрясен до основания, землетрясение отнесло его на десять верст от старого места в виде кучи остатков. Высокая гора, по которой проходила дорога к озеру Арнольдштейн, раскололась пополам, сделав дорогу непроходимой. Два замка, Раньи и Ведроне, и более пятидесяти усадеб вокруг реки Гайль, во владениях графа Гориции, были погребены двумя горами под собой, при этом погибло почти все население, мало кому удалось спастись. В городе Виллахе, при въезде в Германию, обратились в развалины все дома, кроме одного, принадлежащего некоему доброму человеку, праведному и милосердному ради Христа. В контадо и в окрестностях этого Виллаха провалились больше семидесяти замков и загородных домов над рекой Дравой и все было перевернуто вверх дном. Огромная гора разделилась здесь на две половины, заполнила собой всю долину, где находились эти замки и дома, и загромоздила русло реки на протяжении десяти верст. При этом был разрушен и затоплен монастырь у Арнольдштейна и погибло немало людей. Река Драва, не находя себе привычного выхода, разлилась выше этого места и образовала большое озеро. В городе Виллахе случились диковинные вещи: на главной площади появилась расщелина в виде креста и из нее показалась сначала кровь, а потом вода в большом количестве. В городской церкви святого Иакова нашли смерть пятьсот человек, укрывшиеся там, не говоря о других жертвах, всего же урон исчислялся третьей частью населения. Остальным удалось спастись с помощью Божьего чуда, в их числе были итальянцы, другие чужеземцы и бедные. В Карнии после землетрясения оказалось полторы тысячи погибших мужчин, женщин и детей. Все церкви и жилища, среди них монастыри в Оссиахе и Вельткирхе, не устояли, люди почти все сгинули, а выжившие от страха почти потеряли рассудок. В Баварии в городе Штрасбурге, и в Палуцце, Нуде и Кроче за горами рухнула большая часть домов и погибло множество людей". И заметь, читатель, все эти ужасные разрушения и бедствия от землетрясения допущены Господом не без важной причины и суть предзнаменования Божьего суда. "Это такие чудеса и знамения, о которых Иисус Христос благовествовал своим ученикам, предвещая, что они случатся при скончании века.

Комментарии

19 О войне епископа Луни и Лукино Висконти с Пизой см.: гл. 26.

20 В издании Джунти 1587 г. приведена цифра 20 (тысяч).

21 "Издревле" (лат.).

22 В издании Джунти в этом месте и, соответственно, выше - 11 данари.

23 Смирна оставалась в руках христиан около 50 лет.

24 В средние века духовные лица имели привилегию церковного суда (privilegium fori).

25 Многие представители духовенства участвовали в торговых делах компаний, но пыта лись избежать ответственности при банкротстве.

26 Банкротством, о чем Виллани сообщает в гл. 58 и 138 кн. XI.

27 У Аристотеля есть следующее высказывание: "Рассудительность - вот единственная отличительная добродетель правителя" (Политика, кн. III, 2, 11).

28 Неточная цитата: "Блаженна страна, где царь благороден" (Эккл., 10, 17).

29 Ср. кн. VI, гл. 78. В издании Джунти - правильное имя: "Делла Накка".

30 Более правдоподобная цифра в издании Джунти: 800 золотых флоринов.

31 Эти сведения о войне Карла IV с польским королем Казимиром III неточны. В 1345 г. Казимир был еще жив, Стефан же вовсе не занимал польский престол. Людовик и Стефан были сыновьями третьей жены Карла Умберта - Елизаветы, сестры Кази мира III и дочери польского короля Ладислава Локетка (умер в 1333 г.).

32 Ср. такой же образ у Данте (Ад, I, 49-50; Чистилище, XX, 10-12).

33 Прежде всего, речь идет о семьях Медичи и Строцци.

34 Иоанн., 8, 21 и 24.

35 Виллани был компаньоном Буонаккорси, и после их банкротства попал на некоторое время в тюрьму Стинке.

36 Аресты во Франции были вызваны, в частности, тем, что флорентийские банкиры финансировали английского короля Эдуарда III.

37 Согласно законам, изданным императором Фридрихом II.

38 Папа утвердил в противовес Людовику Баварскому императором Карла Люксембург ского, чешского короля, дед которого Генрих осаждал Флоренцию, а отец, Иоанн, оспаривал у нее Лукку.

39 В предыдущих главах рассказывалось о том, как Эдуард III высадился во Франции и король Филипп выступил ему навстречу с большим войском.

40 В издании Джунти - 3 тыс.

41 Исайя, 6, 3.

42 Нотариус Кола ди Риенци впервые был послан к папе Клименту VI в 1343 г. народным правительством 13 "добрых мужей". Вернувшись в 1344 г. в Рим, он получил от папы звание нотариуса муниципальной палаты.

43 Префект - наследственный титул римского рода Вико.

44 Электоры - курфюрсты, германские князья, выбиравшие императора.

45 Карл IV был утвержден в звании императора после смерти Людовика Баварского (1347 г.) и прибыл в Рим в 1355 г.

46 Точнее - этого, 1347 года.

47 Венгерский король Людовик начал войну за Неаполитанское королевство, обвиняя королеву Джованну в том, что она участвовала в заговоре, погубившем его брата (и ее мужа) Андреа.

48 Прево - судебный чиновник.

49 "Укажи мне, Господи, путь уставов твоих" (лат.) (Псалом 118, 33).

50 Кола ди Риенци отправился в Абруцци, а в 1350 г. в Прагу к Карлу IV, который в 1352 г. выслал его в Авиньон к папе.

51 В гл. 106 рассказывается о смерти Людовика Баварского, последовавшей 11 октября 1347 г.

52 Данте. Чистилище, VI, 142-144. Эту же цитату см.: кн. XII, гл. 19, 97.

53 Комментатор туринского издания 1979 г. Дж. Аквилеккья отмечает: "Трогательна эта вера хрониста в продолжение своего труда, прерванного, однако, на следующей главе (своего рода приложении к данной, характеризующем метод автора-составителя)". Пророческие слова Виллани о "бедствиях" (букв.: "чума") сбылись и сам он погиб во время неслыханной эпидемии.

Текст воспроизведен по изданиям: Джованни Виллани. Новая хроника или история Флоренции. М. Наука. 1997