ЮХАН ВИДЕКИНД

ИСТОРИЯ ДЕСЯТИЛЕТНЕЙ ШВЕДСКО-МОСКОВИТСКОЙ ВОЙНЫ,

книга восьмая

Содержание (В латинском тексте раздел "Содержание" отсутствует)

Заботы его величества о восстановлении границ после датской войны. Он принимает решение об основании Гетеборга. Его планы нападения на Россию, скрываемые от королевы. Войска распределяются по городам и по стране. Волнение среди людей Мёнихгофа. Убийство ими бургомистра в Норчёпинге и нескольких служителей герцога Юхана. Мысли королевы относительно участия короля в русском походе. Причины долгого промедления и невыезда герцога Карла. Все же русские послы настаивают на приезде герцога. Причины этого. Согласие его королевского величества на их просьбу. Послы сами говорят с герцогом Карлом. Его ответ. Послы жалуются королеве на долгое промедление с поездкой герцога. На это королева обещает его русским в великие князья. Непостоянство русских. Напоминание его королевского величества г. Якобу. Объяснение г. Якоба по поводу этого. Посольство г. Якоба из Новгорода к москвичам (muskonske). Вероломство москвичей. В Москве предлагают избрать великим князем сына митрополита Феодора Романова. Мысли знатнейших по этому поводу. [Михаил] Феодорович отказывается от избрания и бежит в глубь страны. Казаки хотят принудить его и, несмотря на его отсутствие, избирают его великим князем. Пытаются принудить русских к принесению ему присяги. [Михаила] Феодоровича уговаривают принять великое княжение, и он едет в Москву. Это изменяет планы Швеции. Г. Якоб убеждает новгородцев дать новое обязательство и присягу его королевскому величеству. Никто не берет на себя вину за промедление герцога. В России идет междоусобная война. Эверт Горн осаждает Псков. Не дает обрабатывать поля вокруг него. Настойчивые напоминания г. Якоба Его величеству. Король посылает г. Якобу людей. Вследствие этого в России наступает некоторое затишье. Г. Якоб становится государственным советником и его назначают комиссаром в Выборг. Он от этого отказывается. Обеспечивает укрепления сильными гарнизонами. Казаки захватывают Гдов. Г. Якоб просит еще людей. Прибытие герцога в Выборг: большая радость русских по этому поводу; их общие молитвы за него. Новгородское посольство прибывает в Выборг и получает аудиенцию у герцога. Речь к послам Генриха Горна. Послы приветствуют герцога и обещают верность согласно новгородскому договору. Возмутительная невежливость бургомистра (borgmastarens) Степана Иголкина. Г. Горн хочет за это отомстить. Русские под присягой обещают стать подданными герцога. Делаются приготовления к новому захвату Гдова [259] и Тихвина. Осада Гдова кончается неудачей. Начинается вновь, но откладывается до будущего года. С Тихвином выходит более успешно: взято 22 хоругви, схвачен игумен тихвинский. Вред, причиняемый Новгороду избранием великого князя в Москве. Неустойчивость русских является причиной необходимости серьезно выступить против них. С этой целью г. Якоб требует одежды для солдат. В это время приходят известия из Москвы, что новый великий князь отнял у поляков несколько маленьких городов, которые Александр Гонсевский пытается отвоевать, прося г. Якоба пока сохранять перемирие. Г. Якоб ходатайствует о финской коннице, прося о сохранении за ней тех угодий, за которые она сражается. Дерзкое письмо русских военачальников к г. Якобу. Письмо Эверта Горна брату о нашем в то время положении в России. Переговоры о перемирии Польши со Швецией. Инструкции поляков. Перемирие заключается до будущего Михайлова дня. Власть его королевского величества в Швеции с каждым днем укрепляется. Предложения Польши о заключении либо мира, либо перемирия. Она ищет посредников. Для этого обращается к курфюрсту бранденбургскому. Последний уговаривает Генеральные штаты и короля помочь продвинуть дело. Причины их вмешательства. Его королевское величество тоже расположен к заключению мира и поэтому пишет письмо королю польскому. Письмо короля Англии к Его королевскому величеству о желании последнего заключить договор; условия перемирия. Поляки через посредников просят о возвращении им некоторых мест, почему все орудия и вывозятся из Виттенштейна. Губернатор г. Габриэль Оксеншерна договаривается с польскими комиссарами. Риксдаг в Эребро.

Глава 1. Хотя начало этого года было радостно и благополучно, потому что объявлено было о мире с Данией, на скрижалях судьбы не появилось еще имени великого князя Московии, готового идти войной на шведов, да и с поляками пока никаких дел не было, кроме переговоров о продлении перемирия, тем не менее этот промежуток времени едва ли можно назвать сколько-нибудь мирным: скорее это была передышка, чтобы собраться с духом и с силами, которую вскоре сменила еще большая гроза из Московии и Польши (Нет). Для отвращения ее от границ королевства спешно собирались силы Густава (Далее, перед Нас единственно: Опираясь на свои силы, опытность и содействие подданных, король имел в виду сначала обратить свое оружие против московитов, а потом, пользуясь обстоятельствами, повернул со всем войском против Польши).

Нас единственно интересует то, что относится до войн, шедших в Московии, поскольку (Поскольку все участвовавшие уже умерли и) об этом нам может быть известно из писем, предписаний, планов, постановлений, донесений и других источников (из архивных актов и документов, а именно: планов, постановлений, посланий (missive), писем входящих и исходящих, а также отчетов (relationer) и прочего, что оставлено умершими). Мы будем излагать [260] события по годам и месяцам (месяцам и дням), сделав предварительно небольшую вставку об относящихся к нашему предмету (Нет) переговорах, завершивших датскую войну.

Хотя вихрь датской войны бушевал не более двух лет, но он до того истощил обе стороны, что все помышления сводились к одному: как бы восстановить разоренное. Особенные заботы короля направлены были на восстановление Кальмара, Йончёпинга, Эльфсборга и Гётеборга, но все же ничто его не занимало в такой степени, как иноземное войско, которому надо было регулярно платить жалованье, чтобы обеспечить его послушание и энергию для сарматской войны (между тем как возможности Его величества тут были ограничены). Ведь и датскую войну он так поспешно закончил с той целью, чтобы целиком отдаться приготовлениям к польскому (русскому и польскому) походу, хотя эту мысль долго хранил в глубокой тайне, скрывая даже от королевы. Разместив войско по городам и селам, он держал его наготове, чтобы ранней весной перевезти. [261]

Между тем, из-за своеволия военных возникли у них с горожанами серьезные раздоры, побудившие, наконец, королеву и принца эстергётландского потребовать у короля отправки войск. Больше всего подстрекал королеву Юлий Генрих, герцог саксонский, родственник короля, который и выдал его тайну о московском походе. Скрыв в тот момент раздражение, король дал уклончивый ответ о походе, но едко спросил, кто поручил герцогу саксонскому откровенничать об этом, добавив, что (На затруднения и стеснения, причиняемые солдатами, многие вынуждены были жаловаться, особенно же герцог Юхан, так как герцогство было в плачевном состоянии из-за множества походов и других военных тягот. Его величество принужден был до поры до времени закрывать глаза и уши на такие жалобы и все-таки отдавать по всему герцогству приказы о размещении солдат по городам. Воины Мёнихгофа сразу после этого и были размещены по стране. Герцог терпеливо относился к этому, но постепенно наглость и грубость настолько распространились среди солдат, что они уже не желали довольствоваться содержанием, каким довольствовались шведы, а принялись за разбой и насилия, причем убили даже норчёпингского бургомистра и нескольких слуг герцога. Ее величество вдовствующая королева взялась за это дело и выступила с требованиями перед его величеством. От герцога саксонского, Юлия Генриха, внука короля Густава I, она узнала, что его величество предполагает через восемь недель отправиться в Россию. Это известие, если оно было серьезно, не могло не удивить ее, и она не могла понять, о чем думает Королевский совет, поддерживая подобное решение. Она советовала его величеству подумать, что это привело бы не к выгоде, а к ущербу королевства, а также взвесить и то, что советники его говорят одно, а думают другое. Норчёпинг. 9 апреля.

В свою очередь на доброжелательное обращение королевы король не затруднился ответить следующим образом: Если он когда-либо шутил относительно поездки в Россию, то это не было сложившимся решением. Его величество отнюдь не уполномочивал герцога саксонского говорить об этом королеве.) сам он предпочел, если бы имел возможность, отправить войско, чем содержать его с такими расходами.

Королева возразила, что нет надобности в королевском поручении для разглашения тайны, которая и без того явна: скорее нужно терпение, чтобы легче перенести то, чего нельзя изменить (не могла расстаться с возникшим подозрением, извиняла герцога саксонского тем, что княжеским особам вообще не принято давать поручений, и настаивала на том, что для его величества было бы лучше, тотчас по заключении мира, здесь же на границе рассчитаться с войском). Эти словесные споры были, однако, не столь серьезны, чтобы породить недоверие или внести разногласие в души принцев, преданных родине, или смутить общественное согласие. [262]

Итак, закончив датскую войну, король обратил все внимание на восток, а так как послы новгородцев, уже полгода удерживаемые в Стокгольме, не переставая, просили о приезде Карла Филиппа, он решил к концу февраля отправить его в Выборг. Пока послам позволено было [263] предстать, как они по-своему говорят, пред светлые очи принца (Раньше уже говорилось, как настойчиво московиты просили о приезде герцога Карла Филиппа в Россию, чтобы стать там их царем Причины промедления с этим выяснить в архивах не удалось Материнская любовь вдовствующей королевы к младшему тогда еще несовершеннолетнему, сыну была, казалось, главным препятствием к отправке герцога и поселению его среди народа который тогда считался языческим по вере, а у нас признавался грубым и варварским по обычаям и нравам Король, однако имел правильное понятие о вере русского народа - знал, что русские принадлежат к числу таких же добрых христиан как и папские (paweske) (католики – Перев.), а по силе и богатству не уступают величайшим королевствам Европы. Поэтому он решил внимательно следить за намерениями русских и если бы не помешала ему датская война, то давно бы отправился туда лично, ибо считал знаком доброго расположения, что либо самого его, либо брата могли избрать в великие князья. Все это видно из совещаний происходивших между его величеством и государственным канцлером.

Между тем, хотя г. Якоб, с одной стороны усердно старался удержать население России при данной им присяге, а с другой - советовал его величеству не допускать никакого промедления с прибытием герцога, но из за этого промедления дело дошло до того, что среди множества раздоров и смут русские больше уже не в силах были терпеть отсутствие главы государства. Поэтому было вполне своевременно для русского посольства, находившегося в Швеции уже около года, продвигать это дело с большей серьезностью. Так как в отсутствие его величества их частые напоминания государственному советнику оставались бесплодными то теперь они начали неотступно настаивать перед государственным канцлером ⁴³⁴, прося объяснить им, отправится ли его величество собственной персоной в Новгородское государство (herrskapet) или пошлет своего брата. Последнего они и желали, так как Густава поздравили уже с восшествием на отеческий престол. Его величество сам хорошо знает - говорили послы - что Русское государство (riiket) требует собственного царя и регента, а потому они почтительнейше просят, чтобы его величество соблаговолил удовлетворить их ожидания и чтобы часто упоминавшаяся выше поездка герцога состоялась. В противном случае если с нею будут еще долго медлить, то во всей России ничего иного и ждать нельзя кроме смут и раздоров. Вместе с тем они предупреждали, чтобы, если поездка будет отменена и из-за отмены ее произойдет что-нибудь ужасное, их не винили ни перед его величеством, ни перед всеми христианскими державами (potentater).

Вследствие столь настойчивого обращения его величество вынужден был несколько подробнее высказаться относительно просьбы посольства. Он обещал уладить дело с поездкой герцога так, чтобы до конца февраля его княжеская милость мог быть в Выборге. Получив этот милостивый ответ, русские представители (commisarierne) просили аудиенции и разрешения предстать пред светлые очи вышеназванного герцога). По установленному церемониалу первым введен был архимандрит Никандр. Он, склонив голову и коснувшись рукой пола (Нет), почтительно приветствовал принца от имени митрополита Исидора и священного клира; затем от имени бояр и дворян (Нет) выступил Третьяк ⁴³⁵, и напоследок Степан Иголкин ⁴³⁶ - от имени купеческого сословия и простого народа. Каждый, низко поклонившись, говорил так: "По просьбе и с позволения митрополита, епископов, архимандритов, игуменов и всего священного клира, по совету дворян, начальников областей, секретарей, стольников, полковников, выборных купцов, стрельцов, казаков и людей всякого сословия, состоящих под властью Великого Новгорода, мы были посланы к светлейшему отцу твоему, могущественнейшему (Затем переходят к самой пропозиции, которая заключалась в том, что они от всех сословий новгородских посланы были к Его величеству) королю Карлу, чтобы просить одного из двух его сыновей в великие князья, по силе договора, заключенного верховным главнокомандующим войск Его величества, господином Якобом Понтусом (Понтовичем), с сословиями Великого Новгорода. А так как короля не стало в живых, то нам ведено было те же пожелания представить (до их прибытия, то они представили то же дело) Его королевскому величеству Густаву Адольфу. Он милостиво согласился удовлетворить наши желания, и теперь мы усердно и покорно просим Вашу светлость благосклонным согласием оправдать наши надежды и стать милостивым к нам государем для установления порядка и управления страной (их желания в том смысле, чтобы Его княжеская милость герцог Карл стал их царем и великим князем, а теперь они покорно просят, чтобы Его светлость на это согласился).

На это принц дал ответ немногословный, но полный похвалы за быстроту и искренность расположения, проявляемого к нему всеми сословиями Новгорода. Он (Нет) подтвердил, что с его стороны будет исполнено все, что обещал и в чем обязался (Нет) светлейший брат его, король, лишь бы все русские единодушно высказались за избрание (избрание его царем и великим князем).

Так как зима была мягче обыкновенного и поход по снегу был неудобен, да и льда на Аландском море не было, сборы принца, сначала энергичные, замедлились (Это происходило в январе месяце, но так как зимнее время было для поездки неудобно, то и серьезных приготовлений не делалось) ⁴³⁷. Поэтому послы вновь обратились к светлейшей королеве с жалобой на задержку с путешествием, а так как [264] ненастная и дождливая погода затрудняла дорогу по снегу и льду, то усердно просили доверить сына открытому для плавания морю. На это королева ответила в немногих словах, но (Нет) серьезно и с ясностью: "Значение ваших пожеланий и вашего посольства мне вполне известно и понятно. Я охотно даю свое согласие". Далее (Нет), сказала она, из двух сыновей, которые ей дороже жизни, один, Густав, предназначен для шведского скипетра, другого она поручает в молитвах Богу и отдает для избрания князем с общего согласия всей Московии. Простирая руки, она молит Бога, чтобы это кончилось счастьем и благополучием, безопасностью и славой для обоих народов. Они очень торопят с отъездом, но ведь это слишком важное дело, чтобы в такое время ей легко было решиться отправить в море и отдать на волю случая дорогой залог их общего счастья.

В этих торжественных приемах и собеседованиях прошла почти вся зима, а между тем положение дел с Москвой понемногу стало меняться, и люди, до тех пор проявлявшие верность шведам, после изгнания поляков стали склоняться к разным другим планам. Это внушало нашему командующему тем большую тревогу, что королю не очень нравились до сих пор слишком прямые и определенные обещания Якоба новгородцам относительно Карла Филиппа и настойчивые требования его об отправке принца в Выборг (в то время как ему надо было вместо этого потуже натянуть поводья, держать новгородцев в границах и не разрешать им так настойчиво и безоговорочно требовать отправки герцога ⁴³⁸).

Ему следовало, писал король, сначала, считаясь с обстоятельствами, потверже обеспечить прочность решения и условия для принятия принца, а также согласие на это большего числа областей, а не подталкивать людей, еще при жизни короля-отца, пока собственные их решения не определились, к избранию безразлично какого шведского принца. Поэтому он советовал Якобу так вести дело, чтобы при составлении Выборгского договора все было установлено сызнова и служило главной цели: безопасности и расширению границ королевства, а также способствовало возмещению расходов.

Это сразу дало Якобу понять, что король не одобряет договора 1611 г. с новгородцами, упомянутого выше, в кн. 5 (заключенного после взятия приступом Новгорода), где был обещан без различия один из двух сыновей короля Карла. Якоб ответил, что этo (то, с чем Его величество в этом договоре не согласен) было им сделано с тем расчетом, чтобы принц Густав, заботой и вниманием отца, бывшего еще в живых, мог быть предназначен для московитского скипетра, а потом, утвердившись там [265] во власти, мог бы по смерти родителя вернуться и наследовать отцовскую корону. Когда же неожиданная смерть короля и датская война произвели переворот в шведских делах, то в смутной обстановке тех дней оказалось невозможным удовлетворить просьбы русских иначе, как представив его королевскому величеству те же пожелания об избрании Карла Филиппа, какие поручены были и московитским послам. Пока выполнялся этот план, он сам, писал Якоб, не очень распускал вожжи, а направлял дело так, чтобы протекторат над Московитским царством перешел по наследству к сыну шведского короля; чтобы оставалась полная возможность распорядиться в их делах сообразно требованиям обстоятельств, между тем как о заявленных уже согласно договорам правах относительно убытков и расходов было полностью упомянуто в начале трактата. Писано из Новгорода 17 января.

Король 2 марта написал Якобу весьма милостивое письмо, в котором высказал полное удовлетворение этим ответом (Нет).

Глава 2. Таковы преимущественно были планы, обсуждавшиеся в Швеции в течение зимы. Между тем приближалась весна. Король, боясь, как бы новгородцы не подумали, что их манят пустыми обещаниями, пишет им письмо, в котором объясняет задержку с отправкой брата необыкновенно дурной зимней погодой и обещает его прибытие ранней весной. Он просит положиться на него и послать навстречу принцу уполномоченных в Выборг (Так как можно было опасаться, как бы люди не стали задумываться, почему в течение всей зимы дело с поездкой герцога Карла не пошло дальше предложений и обещаний).

Якоб от своего имени и от имени новгородцев посылает Рихарда Исааксона и боярина Боборыкина (Федора Боборыкина ⁴³⁹), недавно вернувшегося из Швеции (Нет), к вельможам и горожанам Московского государства, чтобы внушить им надежду на скорое прибытие (прибытие в Выборг) принца, утвердить с ними союз и общение и просить к прибытию принца иметь наготове послов. Москвичи, казалось, не менее были этим озабочены: они отправили к Якобу и новгородской господе (herrskop) русского (богатого) боярина Богдана Дубровского (Duberovium) ⁴⁴⁰ сообщить, что они недавно, разослав письма почти по всей Московии, из всех городов и уездов вызвали в Москву по десяти разумных людей для избрания (совещания об избрании) нового государя, о чем и хотят уведомить новгородцев через своего гонца (Нет). Письма москвичей к кастелланам. Это писано было для вида и вскоре запятнано [266] вероломством: отказавшись от верности шведам, они втайне замышляли отпадение от Карла Филиппа. Первой причиной этой перемены было подозрение (все возраставшее подозрение), что король добивается неограниченной власти, ища не престола для брата и не блага народам, а беспредельного господства для самого себя (помог Русскому государству (riiket) больше ради собственной выгоды, чем для восстановления Русского владычества (regementet)). Хотя Богдан старался рассеять это уже сложившееся мнение и всячески восхвалял предстоящее прибытие Карла Филиппа, но уже то, что в разосланных по всей Московии письмах не было никакого упоминания о принце, выдавало тайную мысль вельмож. Так как эти письма были первым знаком того, что народ готов к отпадению (Нет), я приведу здесь вкратце их содержание. [267]

“Мы, боярин и воевода, Дмитрий Трубецкой, стольник и воевода Пожарский, желаем тебе наилучшего здравия. Мы уже писали к тебе, чтобы ты к 6 декабря прислал 10 человек, отборных по верности и благоразумию, из духовенства, дворян (dworner), горожан и крестьян города и области в Москву, где мы вместе с остальными вызванными обсудим свои пожелания о выборе великого князя (князя, кого Бог пошлет). Однако никого из них доныне нет. Поэтому мы вновь просим немедленно отправить их сюда (сюда к указанному сроку учтя, как много зависит от их своевременного прибытия), чтобы выполнить столь важное дело. Что касается новых слухов, то говорят, ссылаясь на письмо кастеллана Погорелого Городища, будто бы король польский с сыном готовит поход сюда большими силами в расчете на то, чтобы сначала щедрыми обещаниями и (Нет) соблазнительными словами склонить нас на свою сторону, а потом заставить принять его сына. Добившись этого, он собирается отнять у нас наш святой закон и подчинить польской власти (власти и вере), а если мы [268] добровольно не согласимся покориться его произволу, то он истребит нас с детьми огнем и мечом. Вот почему (почему, а также из-за прежних его несправедливостей) мы, люди высшего и низшего чина (Нет), заключили клятвенный союз и условились, пока душа будет в теле, оружием (хоть один ребенок останется в живых) сопротивляться полякам и литовцам (литовцам и считать их вечными врагами). Об этом мы известили повсюду всех кастелланов, прося соединяться в общий союз. Свои намерения король обнаружил, став недавно с сыном в Волоке. Поэтому, когда им посланы были с вооруженным отрядом Адам Жолкевский, Даниил Мезецкий и Иван Грамотин, мы, убедившись, что нас обманывают, разбили их, а потом от многих вражеских пленных и от некоторых наших, возвращавшихся от поляков (Нет), узнали, что все прежние предчувствия, не напрасно внушавшие нам страх, правильны, а сверх того, что король (то же самое, что нам писал наместник Погорелого, а именно, что если бы королю удалось выполнить его намерение и уговорить нас льстивыми речами, то после этого он нас раздавил бы. Поляки захватили несколько человек наших) от одного смоленского боярина Ивана Философова услышал (от которого услышали) о нашем союзе, об отказе от общения с поляками и готовности вечной ненавистью преследовать их и литовцев; что, узнав об этой враждебности, он ушел в Польшу на сейм (король, видя, что ничего не может сделать, пошел со всем своим войском обратно), [269] но предварительно распустил повсюду слух, что, если мы не пожелаем принять его сына, он скоро вернется с более сильным войском разорять (так разорит) нашу родину (родину, что и ребенка в живых не останется) ⁴⁴¹. Поэтому очень важно, чтобы, как можно скорее съехались уполномоченные для поставления великого князя” (ты как можно скорее прислал сюда 10 человек. Новгород 1 февраля).

Польский король оставил несколько тысяч [человек] в Московии. Письма эти писаны были 1 февраля ⁴⁴², а 26 марта текст был вручен в Грипсгольме королю через Юхана Шютте, причем добавлены были еще нижеследующие сообщения: после поражения поляков под Волоком король польский оставил (поляки должны были отпустить из России, но оставили) 3 тысячи человек в Вязьме, 2 тысячи (а также часть) в Смоленске, а 6 тысяч запорожских (черкесских) казаков послал разорять северный край: они недавно разрушили все небольшие крепости у Белоозера, Каргополя и Вологды; в Москве обсуждаются планы об избрании нового великого князя; при этом большинство стоит за Михаила Феодоровича, из черкесского рода Романовых (Нет) ⁴⁴³, отец которого Феодор Романов жил в монастырях, впоследствии был поставлен в митрополиты и назван Филаретом, а в то время уже три года находился в Польше, уведенный туда вместе с московитским посольством (и вместе с другими русскими десять лет тому назад был отправлен с посольством в Польшу и до сих пор там задержан. Но в то же время слышно было, что дело еще окончательно не решено, так как иным русским господам претило возвышение кого-либо из равных им до сана великого князя: никакого счастья от государя из своих они не ожидали и взывали к сыну короля Карла).

Называли еще двух других лиц: Трубецкого и Дмитрия Мамстрюковича (Mistrecovius) ⁴⁴⁴, родом из черкесов, но так как все упорно отвергали их, то мнения, особенно у казаков, больше всего склонялись в пользу Михаила, бывшего в расцвете юности; противились ему знатнейшие бояре (После изгнания из страны большей части поляков, под Москвой собралось множество народу, а больше всего простых людей - из казаков и других бродячих отрядов. Они никак не желали быть заодно с боярами, имея на то важные причины, а единодушно с криками поддерживали и просили сына митрополита Феодора Романова, который был тогда подростком и отличался похвальным благоразумием. Происходил он из знатного русского рода, но по крови не был связан с семьей Василиев, что особенно примечательно при сопоставлении с теми притязаниями, какими впоследствии под ложными предлогами оправдывали овладение всеми землями, добытыми мечом и хитростью великого Ивана Васильевича для России.

Знатнейшие бояре в стране ему противились.): они заявляли, что никогда не подчинятся местному государю, и громко требовали прибытия Карла Филиппа ⁴⁴⁵. Медлительность со сборами его впервые проложила дорогу для [270] скрытого стремления к отпадению, а теперь, пользуясь некоторой передышкой в войне с поляками, упомянутые казаки и большинство простого народа в Москве стали уже обмениваться планами и замышлять тайный сговор. Ему долго противились все те, кому слава рода или старых заслуг внушала надежду на верховенство в Московии или по крайней мере зависть к незрелому еще сыну пленника. Очень многие также с понятным страхом предсказывали, что расстроенное состояние Московитского царства нельзя будет поправить иначе как могуществом иноземного государя, а также ждали из Швеции, слыша при том, что король польский обсуждает на сейме планы новой войны против Московии. Все это на некоторое время задержало избрание, да и совершилось оно не без кровопролития ⁴⁴⁶.

Что касается предпочтенного остальным юноши Михаила Феодоровича, то легко было предвидеть, с какими смутами и опасностями ему предстоит встретиться, не созрев пока силами для таких дел, да еще без совета и помощи отца (Нет): поэтому он долго отказывался от трона бушующей Московии и собрался ехать в дальние места (Нет). Казаки последовали за ним, но, когда они хотели воротить его назад, чтобы вручить скипетр, он бежал, пробивая (заставить его принять власть, которой так жаждали другие, он пробил) себе дорогу мечом и положив при этом многих, и направился искать спасения в отдаленные области. Казаков, однако, нисколько не напугали и не отвратили ни этот отказ, ни даже поражение: они, крича в народе, продолжали величать отсутствующего всеми царскими титулами (majestatis Vocabulis). Их предводители, Трубецкой и Дмитрий Михайлович Пожарский, не стали останавливать казацких нападений на дома сопротивлявшихся бояр (Дмитрий Тимофеевич Михайлович (sic!) Пожарский напали на бояр в их домах, принуждая согласиться с избранием великого князя) ⁴⁴⁷. Они послали даже гонцов к начальникам окрестных замков, чтобы побудить тех присягнуть на верность вновь избранному князю. Наконец выбрали некоторых из своих сторонников, из монахов и духовенства и отправили к вышеназванному Михаилу Феодоровичу в Кострому, расположенную в 50 милях от столицы, просить о принятии знаков верховной власти над Московитским царством. Только теперь он поехал за ними в Москву и, после того как споры с боярами были подавлены, впервые мог видеть верховную власть в руках своего рода. Бояре разъехались по своим деревням и не могли оказать сопротивления роковому вихрю, которому суждено было вновь поколебать непрочную верность Московии, обратить любовь в ненависть и изменить [271] все наши планы и дома, и в Новгороде. Начав таким образом, москвичи в дальнейшем обнаружили такое упорство, что и не вспоминали ни о благожелательных предложениях или действиях шведов, ни о законности прав, защищаемых теми с оружием в руках.

Эти, сначала небольшие, ростки смуты можно было бы подавить в самом зародыше, а потом они (известия об этом изменили планы и решения как в Швеции, так и в Новгороде и) только доказали основательность расчетов Якоба, торопившего с прибытием принца (Вместо дальнейшего - дo слов: Якоб счел нужным следующее: Но так как вышеуказанная поездка была отложена до лета и можно было предвидеть, что все будут стараться связаться с москвичами, поскольку новый великий князь являл начало счастливого царствования, то). Судьба решила иначе и, пообещав славу шведскому королевскому дому, получить ее не дала. Причину этой перемены надо искать только в медлительности.

От Боборыкина, назначенного вести дело с москвичами, Якоб давно, не имел писем, услышав же, что прибытие принца откладывается на лето, и как бы предчувствуя грядущую перемену, он заранее советовал королю, по окончании датской войны, послать оставшееся войско на пополнение поредевшим силам в Московии и всесторонне приготовиться к военным действиям: только таким образом, думал он, можно будет на справедливых условиях заключить мир с польским королем, который, правда, изгнан из Московии, но рассуждает на сейме о возобновлении войны; затем, если остальные княжества (dominia) Московии откажутся от союза с новгородцами, то можно будет и разделить московитские владения.

Якоб, предчувствуя изменения, побуждает короля к оккупации северных областей. С этой целью он советовал переправить в разные места войско с военным снаряжением и с пищевыми запасами на несколько месяцев: вблизи границ, писал он, почти все истреблено голодными войсками, так что едва хватает продовольствия для местных гарнизонов; поэтому надо искать иные места и прежде всего с трехтысячным отрядом сделать попытку в Холмогорах (Holmogorod) ⁴⁴⁸; этот город, находящийся в 200 милях к северу от Вологды, защищен только двумя валами и может быть захвачен без труда, а так как он со всех сторон окружен водой и болотами, то столь же легко может быть потом и укреплен; отсюда, из нетронутого края, можно с суши и с моря добывать, что нужно для содержания войска, если оберечь приезжих купцов от обид; можно также отрезать москвичам всякую доставку хлеба и военного снаряжения, которые обыкновенно свозятся сюда из чужих мест ⁴⁴⁹; при этих условиях удобнее всего будет бороться с русскими мятежниками и поляками, которые, опустошив [272] уже страну огнем и мечом с другой стороны, между Москвой и Смоленском, собираются, по слухам, перенести свои действия на Север. Надо только назначить командующим человека, выделяющегося опытностью, волей, умом, испытанной верностью и не чуждого интересам местных людей. Там, против самого моря, находится Сумская крепость в 10 милях от него ⁴⁵⁰, в Северном море - богатейший Соловецкий монастырь на острове того же названия ⁴⁵¹. Мимо везут драгоценнейшие английские и голландские товары, сюда они обыкновенно и стекаются. Взяв Холмогоры, легко подчинить своей власти и эти места, пока люди не совсем еще враждебны.

Эти советы Якоба были вполне своевременны, и если бы король, освободившись от прочих забот и расходов, мог тогда все внимание уделить им, то, без сомнения, достиг бы успеха. Но, как я говорил, положение государства, при необходимости выкупить за большую сумму Эльфсборг ⁴⁵², было очень трудным, и все двигалось медленно ⁴⁵³.

Снова принимает присягу от новгородцев и побуждает их писать. При таком положении дел и склонности народа к отпадению Якоб счел нужным придать твердости новгородцам и настоял на том, чтобы они вновь обратились к покровительству короля, а все сословия каждое по отдельности связали себя новой присягой шведскому принцу. Под его влиянием они в июле написали королю примерно так: им хорошо известны причины промедления с прибытием принца - в зимнее время неудобство снежного пути вследствие непогоды, весной - бурное море, загроможденное льдами; тем не менее они, как обязались, остаются тверды в верности и повиновении, надеясь на скорое прибытие светлейшего принца; навстречу ему будут высланы в Выборг выборные ото всех сословий, чтобы проводить "новое светило" (Нет) в Новгород и в назначенное ему Богом княжество; при этом пишущие смиренно просят, чтобы король не усматривал и тени вероломства и не вменял им в вину то, что жители Гдова и тихвинцы ⁴⁵⁴ недавно, отказавшись от верности шведам, вышли из общего союза: новгородцы останутся по силе договоров в верном послушании королю до последнего; в знак подтверждения этого весьма скоро приедут их собратья и сограждане, люди самые сановные, чтобы, склонив головы и преклонив колена (Нет), приветствовать нового государя. Пока же они обещают слушаться Якоба (великого боярина и воеводу Якоба Понтуссона) и охотно будут доставлять все необходимое для прокормления войска (войску пропитание, деньги и рождественские подарки) ⁴⁵⁵.

Глава 3. Таковы были дела в Московии: с переменой судьбы менялись и души (Нет). В Швеции никто не желал взять на себя вину за промедление принца и всякий сваливал ее на других (Нет). [273] Так как главной причиной того, что принц не был отпущен вовремя, без сомнения, была нежность матери, то, чтобы снять с себя подозрения, королева написала 3 января из Грипсгольма (Нет) сыну-королю, что, учитывая множество пожеланий о прибытии сына, она, исполняя эти желания (Нет), готова взять на себя заботу о сборах принца, пусть только король назначит ему в спутники при переезде людей, годных для выполнения этого дела. Тем не менее отъезд его откладывался до середины лета (лета, независимо от выдвигаемых причин). Пока же королева прилагала все усилия, чтобы принц получил должное наставление в науках и поведении к украшению будущего его высокого положения (а ему в это время было только тринадцать лет. Так как для дела требовался хороший наставник, то вдовствующая королева сообщила его величеству, что). Заботу об этом она поручила магистру Петру (Педеру Андерссону) Груббу, ботнийцу.

Пока в Швеции одна за другой создаются задержки с отправлением принца, а московитов засыпают обещаниями о скором прибытии его, шведские командиры, в ответ на все уловки (русских. - Ред.) в деле передачи по договору пограничных мест, энергично наступают.

Взяв уже (в России дела складывались неблагоприятно, так как московиты пользовались всякими уловками, чтобы уклониться от передачи королю мест и крепостей, какие обязались передать его величеству за присланные подкрепления. Поэтому король вынужден был платить себе сам и, благодаря храбрости своих генералов, захватил) не только Кексгольм и Нотебург, подлежавшие передаче шведам по договору (Нет), но, с боем продвинувшись дальше, они захватывают (Нет) Гдов, Копорье и Иван-город (Ивангород со многими другими укрепленными местами, сверх договоренного, и вернулся к старому плану захвата) ⁴⁵⁶. Горн снова замышляет осаду Пскова (после взятия приступом Ивангорода осадил Псков, важное место, которое могло бы стать полезным его королевскому величеству), но из-за частых битв, штурма городов, из-за болезней и дезертирства шведская часть войска сократилась настолько, что там осталась едва ли и тысяча человек, а другая часть, состоявшая из иноземцев и больше всего из русских, была не вполне надежна из-за неуплаты жалованья (Нет). Поэтому составленный нашими командирами план осады города стал известен врагам заранее, а это дало им время завалить все ворота высокими насыпями.

Так как все попытки приступа с помощью орудий были безуспешны. Горн распределил войска по окрестностям и, не давая никакой возможности сеять хлеб на 10 миль кругом, решил ждать, пока не взойдет трава для корма коням и не прибудут обещанные пополнения из Швеции: тогда, [274] думал он, можно будет продолжить осаду в более удобных условиях по времени года и с большими силами.

Между тем казаки, оставленные в Московии польским королем, грабили все вокруг, и никто им не сопротивлялся, ибо при происходивших в Московитском государстве переменах очень трудно и очень опасно было сделать выбор, за кем следовать и кого поддерживать. Так как, однако, захватывая все по соседству, они слишком близко задевали наших, Горн выслал знаменосца с двумя конными сотнями, перебил 500 человек казаков, отнял три знамени и далеко разогнал остальных.

Глава 4. Волею судьбы уже назревали в Московии более крупные события: король польский вел на сейме переговоры о деньгах для возобновления военных действий, и повсеместно готовилось вероломство московитов против шведов. Предвидя это (Так как все показывало, что приближающееся летнее время откроет на русской стороне все дороги для более чем когда-либо быстрого и решительного военного похода, то), Якоб разумно советует королю при таких переменчивых обстоятельствах не быть слишком суровым в договорных расчетах с поляками, а лучше ради мира уступить некоторые занятые в Ливонии места (места, преимущественно из числа отнятых у поляков) и, с другой стороны, не так бдительно охранять Эстляндию, и без того уж защищенную некоторыми ливонскими укреплениями (с ее крепостями), а вместо этого подумать о занятии северного приморского края, между Архангельской гаванью и Новгородом. Это предприятие он считал заслуживающим наибольших усилий (чтобы под предлогом разгрома поляков подчинить их себе. Далее перед следующей фразой - проект похода на север с захватом Холмогор и Соловецкого монастыря см. выше). Наконец, в этот поход он просит послать пополнения из природных шведов, а не из малонадежных иноземцев, а также позаботиться о переправе морем в Нарову и Неву оружия, провианта и людей (туземцев и шведов, которые не побегут в чужие страны, наполнив кошельки. На это предложение относительно Холмогор его королевское величество ответил 29 апреля так: Это само по себе было бы полезно и не раз уже до сих пор приходило королю в голову, но возникнут затруднения из-за неизбежности больших затрат. Если послать людей через Эресунд, то цель будет понятна всем, и сомнительно, чтобы король датский допустил это. Для того же, чтобы послать людей из своей страны, требуется время, да и трудно распределить войска по такому множеству мест. Его королевское величество послал к г. Якобу полковника Коброна с его людьми - 500 человек. Далее - перечень, что у нас ниже).

Пока таким образом всё готовится к войне, в Московии очень недолгое время царит спокойствие. Командиров и воинов Якоб частью вызвал в Новгород, частью разместил по [275] гарнизонам в городах. В Кексгольме начальствовал Андерс Бойе, в Нотебурге - Клас Сланг, в Копорье - Йоахим Берендт, в Гдове - Вольмар фон Унгерн Горн, бывший главным начальником в Ивангороде (Нет), отправился в Финляндию принимать подкрепления из Швеции, а также собирать суда и лодки глубиной в два с половиной локтя, чтобы везти из Нарвы и Ивангорода по озеру Пейпус необходимые орудия для новой попытки приступа на Псков: он опять собирался действовать подкопами и пушечным обстрелом, пока не мешает польский король (чтобы отвести их через Нарву к Пскову и затем серьезно осадить этот город, так как место это важное и польский король, проводивший тогда сейм, не замедлил бы приложить старание для захвата этой крепости, чем причинил бы его величеству большие затруднения в Новгородской земле. Г. Эверт Горн пишет, что для штурма города нужно по крайней мере 3 или 4 тысячи добрых солдат, так как в городе людей много и он окружен отличными стенами с выступающими (фланкирующими. - Перев.) башнями: взорвать его петардами невозможно, а надо делать бреши и минировать; пушек и мортир в Ивангороде достаточно, но порох и свинец надо везти из Швеции, а из Финляндии надо доставить суда и лодки глубиной в 2 1/2 локтя для подвоза всего необходимого из Нарвы.).

От москвичей через Боборыкина не приходило никакого ответа; тихвинцы и многие бояре отказались от общего союза; русские казаки налетали со всех сторон, а обещанная помощь из Швеции все не являлась. В таких условиях очень кстати прибыла тысяча воинов из Германии (В это время Его королевское величество милостиво и благосклонно оценил храбрость и верную службу родине г. Якоба и 28 мая призвал его в свой Государственный совет, назначив одним из уполномоченных для переговоров в Выборге с тем, чтобы, когда до этого дойдет, г. Якоб оставил на своем месте г. Эверта Горна. Г. Якоб покорно просил избавить его от этого, так как он предпочел бы применять свои силы в военном деле и, предоставляя решение этого вопроса Его величеству, почтительнейше умолял вознаградить его за трудную службу в прежней должности, чтобы не пришлось ему понести какого-либо умаления или унижения. Он выразил готовность явиться в Выборг, когда уполномоченные приедут туда, если только позволят военные дела и если г. Эверт Горн, выехавший в Финляндию и Швецию с обстоятельным отчетом о положении в России, к тому времени сумеет возвратиться. Тут же г. Якоб дал знать о новой неверности русских: они в Москве выбрали и поспешили короновать великого князя, а псковичи коварно предали Тихвин и Гдов. Поэтому, писал г. Якоб, Его величество в состоянии предугадать дальнейший ход дел в России и быть уверенным, что намеченного можно достигнуть лишь острием меча.

Г. Якоб укрепил Новгород и остальные крепости сильными гарнизонами, куда, согласно королевскому указанию по возможности не включил русских. В июне месяце, кстати, прибыло 700 человек немецких и французский солдат), нанятых на собственный счет Якобом через посредство лейтенанта [276] Даниеля Коброна, а в добавление к ним - 200 французов от Барра, брата Делавилля. С их помощью Новгород был снабжен более сильным гарнизоном, а остальные после этого, вместе с 2 тысячами добровольно примкнувших к нам польских казаков, были посланы осаждать Тихвин, недавно занятый 3 тысячами русских казаков. Дело в том, что из-за коварства псковичей ⁴⁵⁷ Тихвин недавно нарушил верность, Гдов также ⁴⁵⁸ (Между тем воровские казаки уже произвели нападение, а русские, жившие там кругом, с помощью псковичей напали на Гдов и захватили его. Произошло это так. Наместником там был Вольмар фон Унгерн. Он внимательно следил за событиями, а большую часть находившихся там русских отослал): когда Якоб послал горожанам (ему в дополнение к бывшим у него людям из Йемтланда) подкрепление из 200 финнов, мятежники-русские, уловив момент, поспешили занять ворота; их можно было бы отбить, если бы бывшие в гарнизоне изменники или трусы из Йемтланда ⁴⁵⁹ не покинули городских стен и не побежали позорно по окрестным лесам, предав и крепость, и командира псковичам. Не получив ни жалованья, ни одежды, они отправлены были на суд в Швецию. Начальника Вольмара выдали псковичам ⁴⁶⁰.

Когда об этом было сообщено королю, он, видя, что все склонны к отпадению, спешно стал готовить помощь и собираться в поход. Полковник Якоб Коброн привел 500 всадников и 700 пехотинцев; кроме того, прислано было 500 иноземных воинов, 560 конных из Ливонии, 330 шведских всадников и 2700 пехотинцев-шведов же. За ними шли Мёнихгоф со своим полком, Йеспер Андерссон Крус со шведскими ротами и Руддерфорт с шотландцами. Финнами заканчивались пополнения этого года (См. выше).

Якобу было приказано по получении их внимательно следить за событиями и самому из Новгорода не уезжать, а в свое время послать для заключения трактата Монса Мортенсона из Лоффстада. Что же касается холмогорского похода, то король не считал возможным предпринять его в силу глубоких государственных соображений, высказанных в письме к Якобу.

Незадолго до отправки вспомогательных войск из Швеции (Нет), принц шведский Карл Филипп 18 июня отбыл из Стокгольма. В спутники ему были назначены Аксель Рюнинг, коннетабль королевства, чтобы состоять при особе принца и вести дела двора (Нет) в качестве уполномоченных для составления условий - знатные сенаторы королевства: [277] Йоран Бойе, наследственный владетель Хенне, Генрих Горн из Канкаса, маршал королевства, Якоб Делагарди (Делагарди, барон Экхольм, советник государя и), верховный командующий войсками, и Арвид Тённессон Вильдман (Тённессон из Чюстербю), выборгский губернатор (губернатор. Русские послы, отпущенные из Стокгольма после обмена подарками, выехали оттуда раньше). В Выборг они прибыли 9 июля.

Поздравления и письма от новгородцев. Ответ им. Когда об этом стало известно новгородцам, полились приветствия и поздравления от духовного сословия и горожан (все от души радовались); люди наперебой высказывали добрые пожелания, возносили благодарность Богородице и всем святым, молили Бога дать принцу счастливое царствование и долгую жизнь, горячо просили принца прибыть в Новгород и принять бразды правления: для этого, сообщалось в письме (в храме Софии, то есть премудрости Божьей, пели хвалебные гимны и три дня звонили в колокола, моля Бога дать принцу счастливый путь в Новгород и возможность поскорее взять в руки скипетр), они отправили в Выборг послами (архимандрита и других) самых сановных людей, которые и проводят принца: приписывая вину за позднее его прибытие смутам и вероломству москвичей, они смиренно просили благосклонно встретить послов (Доб. 16 июня) ⁴⁶¹.

Отвечая на это, принц хвалил их ревность и готовность, просил быть спокойными за будущее и вступить в союз с москвичами и владимирцами (Его княжеской милости известно, говорилось в письме, что их представители уже в пути и даже должны были бы раньше его быть в Выборге вместе с москвичами и владимирцами, но тем не менее он милостиво их встретит, будет ждать их предложений и дозволит им приступить к переговорам с представителями его величества. Новгородцам он советует послать письма к москвичам и владимирцам с предложением объединиться с ними в деле избрания великого князя и прислать в Выборг представителей для переговоров обо всем. 7 августа) ⁴⁶².

Королевские уполномоченные были недовольны, что к ним нет письма, и просили, как можно скорее объяснить, сделано ли это в силу пренебрежения или по недосмотру. Сверх того, они просили, если это возможно, привести к повиновению тихвинских и гдовских мятежников. Они написали, наконец, и Якобу, прося у него совета и полного разъяснения по московитским делам и советовали, следуя королевскому распоряжению, приехать в Выборг.

Извинения Якоба. Якоб, поздравляя с прибытием принца (их и принца с прибытием), привел основания, препятствующие ему приехать: недавние волнения москвичей, отпадение Гдова (Нет), нападения казаков, которым надо оказать вооруженное сопротивление. До приезда Горна, писал он, невозможно покинуть город, главную опору будущих военных действий. Как о счастливом знамении к прибытию принца он сообщал о недавно перебитых нескольких [278] сотнях тихвинцев и взятии пяти знамен. При переговорах советовал с величайшей осторожностью предлагать русским, что поручено королем, или даже иногда вовсе не делать предложений, ввиду сомнительной верности русских и склонности их к отпадению. Наконец, больше по прямодушию. чем из гордости, он указывал, что, если русские увидят его в качестве младшего из сенаторов, сидящего на последнем месте, то он к ущербу для всего шведского дела много потеряет в авторитете, с каким он до сих пор поддерживал шведское влияние в Московии, ибо на этот народ больше всего действует видимость. С этим соглашался и Генрих Горн, который потом предоставил ему высшее место в новгородском собрании (consessu), а канцлеру королевства объяснил это так:

"Тебе, без сомнения, известно, что господин Якоб не желает быть в числе уполномоченных (commissariorum). Поэтому я письмом предоставил ему самое высокое место. Если этим я как будто наношу обиду сенаторскому сану, которого достиг раньше его, то прошу извинить меня. По моему мнению, общественная польза должна быть поставлена выше, чем достоинство отдельного сословия, в особенности когда Якоб в этом деле значит так много, имея в своем распоряжении войска и пользуясь наивысшим авторитетом у варваров, с которыми нам приходится иметь дела".

[Глава 7]. Прибытие новгородских послов. 26 августа прибыли, наконец, в Выборг новые послы новгородцев; 26-гo (пробыв в пути 5 недель и задержавшись у Ниеншанца, 28-го) они были представлены принцу и тут, после взаимных приветствий по установленному порядку (Нет) Генрих Горн сказал следующее:

"Могущественнейший король шведский, готский и вендский (Нет), Густав Адольф приветствует вас и все Новгородское государство (domino), от которого вы посланы, и изъявляет свою королевскую милость. Слыша о стольких бедствиях, войнах и внутренних распрях, постигших его соседей как искупление за грехи, он скорбит, и ныне ничего нет для него более желанного, чем положить предел этим несчастьям и, устранив их, дать людям мир. К этому делу, говорил он далее, светлейший король вновь желает приложить свою заботу и силы, если только сами русские не вернут его, не поддадутся стремлению к расколу, а, оставшись [279] верными присяге, последуют советам своих доброжелателей (так как неприятно помогать больному, который не желает помощи и не слушается советов доброжелателей. Далее речь изложена более многословно, чем в нашем тексте, не отличаясь по существу). Пусть они прежде всего вспомнят о благодеяниях, оказанных их народу королями Карлом IX и Густавом Адольфом начиная с первых лет царствования Василия Шуйского: иго полного рабства, наложенное на них Лжедимитрием, поляками и литовцами, было сброшено; Москва освобождена от тяжкой осады; Шуйскому возвращена его власть, которой и потом он не лишился бы, будь у него самого побольше мужества и разума, чтобы удержать, а у его подданных - побольше верности и твердости, чтобы охранить ее. Величайшее вероломство иноземных воинов и вялость московитов определили несчастный жребий одной битвы, тем не менее король решил послать сильные подкрепления, чтобы поправить дело, если только русские верно и стойко соблюдут военный союз и передадут, что следует по договорам.

Когда же они, с величайшей неблагодарностью, уклоняясь от прошлых обещаний, с таким же безрассудством пренебрегли и вновь предложенной помощью, король Карл был вынужден через посредство своего командующего Якоба Делагарди вооруженной силой занять Великий Новгород и взять на себя охрану всех соседних областей от нападений поляков и мятежников. По смерти отца Густав Адольф с тою же благосклонностью оказывал им покровительство".

На этом архимандрит прервал речь Горна и подтвердил, что (что, как известно не только им, но и всем соседним странам) все эти благодеяния в изобилии оказаны были московитскому народу шведскими королями. Послы приносят великую благодарность за них, нижайше просят, чтобы король шведский и впредь их не оставлял, и обещают (обещают от своего имени и от имени собратьев) верноподданнически и охотно служить новой власти, не щадя жизни (жизни и достояния) ради принца и общей безопасности.

Горн продолжал так:

"Для очевиднейшего доказательства великой своей благосклонности его королевское величество, следуя договору новгородцев с господином Якобом Понтусом и своим обещаниям (обещаниям в ответ на почтительную просьбу новгородцев), с согласия светлейшей королевы-матери, послал к ним возлюбленного брата своего, светлейшего принца, господина Карла Филиппа, чтобы он, исполняя их желание, принял скипетр всего Московитского государства, собрал воедино разрозненные и мало связанные между собою народы и, умирив долгую смуту, принес желанный мир".

Ответ архимандрита. Архимандрит ответил (вновь прервал речь г. Горна и сказал), что король, послав единственного брата, оказал им великую честь, и это принимается с [280] глубочайшей благодарностью. Он усердно просил, чтобы принц поспешил с ними в Новгород принять власть.

Что касается москвичей, то к ним, говорил он, посылались гонцы, но ответа никакого получено не было. Из древней истории видно, что за несколько сот лет до подчинения Новогорода господству Москвы его население с радостью приняло из Швеции князя Рюрика; так и теперь для защиты герцога достанет сил у одних новгородцев.

Генрих Горн продолжал так:

Горн. "Его королевское величество послал нас как полновластных представителей с тою целью, чтобы мы за брата его, светлейшего принца, договорились с послами остальных княжеств (dominiorum). Московского, Владимирского и прочих (и прочих, а также с новгородцами) обо всех обстоятельствах, касающихся правления Карла Филиппа и выгод обоих народов. Так как надежда на это до сих пор не оправдалась (не оправдывалась, и кроме новгородцев, никаких других послов нет), мы считаем нужным немного помедлить и подождать послов или ответа от тех, с вами же пока нам ничего не удастся как следует ни обсудить, ни решить: от общего [281] съезда зависит смысл всего дела; впрочем, если у вас есть частные предложения, то их можно сделать и рассмотреть".

Тут выступил архимандрит Киприан. Взаимные приветствия. Приветствуя, по обычаю, светлейшего принца с выражением нижайшей преданности от имени митрополита Исидора и священного сословия клириков, он пожелал ему всякого счастья и удачи, предъявил послание и почтительно справился о здоровье и благополучии короля и королевы (королевы и получает ответ, что их величества, слава Богу, в добром здравии и благополучии). Затем вышли от бояр и воинов (militum) дьяки Томила Сергеев, а от горожан-купцов и простых (plebis) - Зосима Первой Прокофьев, вручили письма с теми же выражениями верноподданичества новому государю и изъявили готовность покорно отдать ему свое усердие и саму жизнь.

Их пожелания о прибытии принца. За рвение и готовность им была выражена благодарность. На вопрос, нет у них еще каких-либо частных поручений, архимандрит ответил, что никаких пожеланий у них больше нет, кроме одного, чтобы принц ехал за ними в Новгород и дал горожанам увидеть его светлые очи. После этого, поднеся дары, они тотчас удалились с глаз принца (они поднесли свои дары). Горн ответил, что слышал их пожелания о приезде принца, но исполнить их будет трудно: король не предполагает отпускать к ним своего светлейшего брата по желанию и по просьбе единственного княжества, тогда как в остальных умы в волнении и дела темны и куда повернутся, неведомо. Поэтому, если они не сумеют либо письменно добиться от других согласия, либо как-то иначе уладить и умирить смуту, то напрасно и просят о принце.

Новгородские послы высказали уверенность, что с прибытием принца много народу, склонного к отпадению, вернется к повиновению (в Новгород все отпавшие вернутся к его княжеской милости). Вместе с тем они жаловались на задержку с приездом принца, считая ее единственной причиной столь сильного стремления к отпадению (что из-за этого часть страны приняла ошибочное решение и избрала царя).

Кроме этого при первой встрече ни о чем больше не говорилось, только было условлено, чтобы недавно прибывшему из Стокгольма (так долго задерживавшемуся в Стокгольме) прошлому посольству позволено было вернуться домой. Однако до их отъезда королевские уполномоченные созвали и старых и новых послов, просили присягнуть новому князю и дать письменное обязательство не отступать от договора, заключенного с Якобом. Неуместная речь новгородского старосты. Когда те уже собирались это сделать, вдруг бестолково вмешался [282] новгородский староста (один из бургомистров) Степан Иголкин (Igolkinius) и спросил, что это еще за присяга? Может быть они решили совсем покориться шведской власти? Ему-то она столь же противна, как и польская (Русские не подчинятся и шведской власти, как не подчинились польской, пока останется в живых хоть младенец в колыбели) ⁴⁶³.

На эту неуместную речь Горн ничего тогда не ответил. Вновь собрались 9 сентября. Горн потребовал предъявления других полномочий относительно права послов говорить обо всех условиях принятия принцем власти, о присяге и верноподданичестве, об исповедании греческой веры, о законах и привилегиях, об охране торговли (чтобы послы добыли себе от новгородцев новые полномочия для переговоров и решения с королевскими представителями дела о принятии его княжеской милостью царской власти. Его княжеская милость, говорил Горн, должен иметь от них заверение касательно верности, покорности и послушания, какими они обязываются по отношению к нему, а со своей стороны Его княжеская милость даст заверения касательно религии, законов, прав, привилегий, обычаев и т. д.). Был долгий спор (спор и, хотя с послами обходились строго), но речи не было ни о чем, кроме упорных требований, чтобы принц отправился в Новгород. Получив полный отказ (отказ под тем предлогом, что они недостаточно могущественны и сильны, чтобы себя самих защитить, а не то что великого князя), [283] послы стали просить, чтобы он появился хоть на границе или в Ивангороде: тогда и твердости у них будет больше, да и новый государь больше получит (получит и из русских областей, и из Швеции) поддержки для овладения властью. Этот план, по-видимому, имел целью внести раздвоение в души русских, придать силы домогавшимся власти над Московией (Это было бы неплохо, так как очевидно можно было бы таким образом вызвать раскол среди русских, а его королевское величество мог бы, прикрываясь именем герцога, заявить претензии на часть России). Однако в деле такого значения шведские уполномоченные не могли и на волос отступить от предписаний, да боялись обидеть и королеву, если дело не будет иметь желанного исхода. Поэтому (Так как комиссары видели, что с этими новгородскими представителями нельзя рассчитывать прийти к какому-либо решению, поскольку их инструкция не содержит ничего, кроме покорной просьбы о прибытии герцога в Новгород, и видели также, что пока остается действовать, руководствуясь заключенным договором, то), любезно отпустив старых послов, они всячески старались склонить новгородцев к тому, чтобы просить себе Шведа, если не в качестве короля, то хоть в качестве покровителя (протектора - Перев.) (к его величеству. Несмотря на то что тогда исчезла всякая надежда на единодушие русских в признании своим царем и великим князем брата его величества, тем не менее оставалась еще возможность, что Новгородское княжество будет советовать другим признать его величество царем или хотя бы покровителем). Хотя, добиваясь этого, надлежало действовать не иначе как обходительной речью, все же казалось неприличным оставить безнаказанным дерзкое выступление Иголкина (Иголкина, и до того, как старое посольство получит разрешение на отъезд, принудить новое посольство принести присягу на верность). Упреки Горна. Поэтому Горн, пригласив его на собрание, стал жестко упрекать. И до сих пор, сказал он, московиты давали достаточно доказательств скрытого вероломства и величайшей неблагодарности, а теперь дошли уже до такой несдержанности, что в публичных оскорблениях обнаруживают свои затаенные чувства и обостряют ненависть во взаимоотношениях двух, пока с трудом уживающихся народов, раздувая пламя неугасимой войны. Зачинщика смуты Иголкина он предложил держать под арестом, пока он не выдаст побольше соумышленников. За него с просьбами вступились товарищи по посольству, говоря, что причиной сказанного был не злой умысел, а опьянение. Последняя речь Горна. Горн, велев ему уйти с собрания и, продолжая речь, напомнил о верности присяге и подобающей послам благородной прямоте. Когда дана им будет возможность вернуться к своим, продолжал он, то эти достоинства они должны не только сохранить, но и сограждан своих [284] утверждать в постоянном соблюдении покорности и верности обещаниям. "Вы должны помнить, - сказал он, - о столько раз дававшейся присяге: нарушить ее - значит оскорбить не только людей, но и Бога, навлекая на себя его кару. Вспомните, отчего в прошлые времена обрушивались поражения на вашу родину и ваши народы: не оттого ли, что вы нарушали обязательства, подтвержденные множеством обещаний людям и множеством клятв Богу? Его-то, как справедливого судью, вы и воспламенили к отмщению за грехи. Ведь если бы москвичи или владимирцы соблюли скрепленный клятвой договор, то их царство не попало бы в нынешнее бедственное положение. Вот где начало несчастий, которыми вы, столько раз переменившие государя, подавлены теперь. Эта вина навлекла на вашу землю столько чудовищ, которых вы и прогнать не можете иначе как с помощью шведов. Сообразите, какая у вас с тех пор была защита и поддержка. Разве Якоб не сохранил вам в неприкосновенности исповедание греческой веры и не дал полного правосудия? Разве не защитил он жизнь вашу от убийств, достояние - от грабежей, дома - от огня и нападений множества врагов? Судите о будущем по прошедшему. Имейте твердую надежду и радостную уверенность, что под господством и защитой шведов, под властью светлейшего брата короля вы впредь будете жить в безопасности от всякого насилия. И наоборот, если примете польское иго, то обречены будете при жизни и после смерти страдать и гибнуть от огня, меча, убийств, грабежей, воровства, разбоев. Многократно претерпев это на опыте, вы не получите иного спасения, кроме предлагаемой шведами защиты, и, если будете твердо держаться ее, я свято обещаю вам сохранение благополучия во всем".

Эти слова подействовали. Склонив головы чуть не до колен, выразив чувство преданной благодарности, послы обещали быть нелицемерно верными. Тотчас, собираясь по 7 человек, все стали присягать, повторяя слова составленной формулы вслед за читавшим ее вслух дьяком Третьяком (Trectiako). После того целовали святой крест, положив под него (под него на евангелие) грамоту; затем архимандрит благословил каждого, перекрестив ему лоб, и наконец был подписан документ (каждый собственноручно подписался) ⁴⁶⁴.

Глава 8. Конец выборгских переговоров. Так кончилась история избрания в великие князья Московии шведского принца Карла Филиппа. Много народу до тех пор просило об этом избрании, но не меньше оказалось и случаев вероломства, с каким оно было отвергнуто, что в свою очередь вскоре послужило причиной последующих бед Московии. Ведь (того договора, о котором так долго совещались) отпустив первых послов, но удержав [285] вторых, наши хоть и делали вид, что готовят новый договор, однако никаких соглашений об этом больше не было. Все идет к войне. Наши послы предполагали немедленно выполнить то, что указывалось во втором данном им предписании ⁴⁶⁵, а именно - распределив войска по всему княжеству, снова начать переговоры, уже в Новгороде, “под щитом” (если Выборгский договор останется бесплодным, то стянуть в Новгородское княжество все войско и постараться обратить его в провинцию Его королевского величества, но сначала и прежде всего попытаться достигнуть этого путем договора и мирных сношений. Уполномоченные собрались ехать в Новгород для заключения нового договора).

Якобу это кажется преждевременным. Якобу, который более точно взвесил все обстоятельства, это казалось пока несвоевременным. Он опасался, что если они некстати выдадут его план об отторжении Новгородского государства от единого тела Московии, в то время когда дело еще не созрело и не подготовлено, то (г. Якоб своевременными советами побудил их изменить планы. Он не советовал комиссарам вступать в подобные переговоры с новгородцами, так как есть опасность, что еще до какого-либо улучшения в положении) москвичи поднимут восстание и либо тотчас же развернут знамя войны, либо, отчаявшись, соединятся с поляками. Между тем он видел, что область по бедности (выполнению важнейших предписаний инструкций мешали и более важные препятствия, а именно то, что крайне истощенная и в большей части опустошенная страна) бессильная содержать войско зимой (как в походе, так и на стоянке), что много воинов разбросано по гарнизонам городов и крепостей (крепостей, подвергающихся блокаде или осаде), а остальные еще не подошли, да если бы даже и были налицо, то для занятия всей области этого мало, так как приходится оставлять в тылу Гдов и Тихвин, все еще находящиеся в руках врага; видел он, наконец, что не во власти города заключить союз с остальными или разорвать старую связь с ними иначе как с общего согласия и одобрения, либо под угрозой обнаженного меча.

Прежде всего он пытается узнать отношение князя. Поэтому, подробно объяснив королю свои соображения и приведя оправдания по поводу медлительности в исполнении предписаний, Якоб пишет к недавно избранному князю московскому в надежде, пока положение новой власти еще не окрепло, как-либо дружескими доводами и по справедливости склонить князя к своим планам (Нет).

Пока шли эти уклончиво-нерешительные переговоры и обсуждения, насильственные действия не прекращались, повсюду вспоминались нанесенные обиды и готовились бои. Шведов раздражало то, что из рук у них вырваны были Гдов и Тихвин (Тихвин, почему и предпринимались со всей серьезностью попытки вновь захватить обе крепости). [286]

Родственник короля (Нет), герцог саксонский Юлий Генрих, ставший под шведское знамя (Нет), недавно прибыл в Ивангород с конницей (конницей и, считая, что для его высочества недостаточно этого количества людей при поездке в Новгород, просил г. Якоба назначить ему еще несколько рот. Войск под рукой для посылки к нему тогда не было, и его заботам поручена была осада Гдова, причем герцог принял на себя главное командование). Ocада Гдова герцогом саксонским. Получив в подкрепление 300 финских всадников Ханса Бойе, сотню Канута Хаквина и пехоту Коброна, он 18 августа подступил к стенам (Гдова. - Перев.) (выступил из Ивангорода). К 28 числу того же месяца закончено было возведение осадных сооружений; стали усиленно бить в стены из орудий, укрепления с частоколом впереди были уже уничтожены огнем, наполовину сделан был пролом в стене, казалось открывавший доступ осаждающим (Нет). Безуспешная попытка. Однако по нерадению некоторых караульных приступ на стены и штурм замка отложены были на следующий день, а в это время (прежде чем успели предпринять штурм, который назначался на следующий день) вдруг налетел из Пскова довольно большой отряд казаков и поляков, привел осаждающих в смятение и разрушил намеченный план (Нет). Заняв наши валы и напав врасплох, неприятель перебил много бывших с нами русских и 300 человек из пехотинцев Коброна, захватил все пушки и обратил в бегство прочих (так что шведы вынуждены были отступить и совершенно снять осаду). Эверт Горн, стоявший тогда в Нарве, пытался, по совету Якоба, поправить дело, но войско из-за неуплаты жалованья шло вяло. Горн возобновляет осаду. Поэтому Горн, заложив, что у него было драгоценного, раздает воинам сукно, а затем, присоединив к себе пехоту Руддерфорта и Йеспера Андерссона Круса и получив необходимые орудия из Ивангорода, вместе с полковником Вильгельмом Гаубе снова предпринимает штурм города. Едва приступили к делу, случилась беда: Таубе выглянул за вал, чтобы позаботиться о правильном размещении пушек (посмотреть, как установлено орудие), вдруг раздался вражеский выстрел, и пал насмерть пораженный ядром человек великой бдительности и удачи, на которого много надежд возлагалось и в этом предприятии (он пал мертвым, а осада с его смертью понесла большой урон).

После этого происходили кое-какие стычки с неприятелем, делавшим вылазки (Нет), и начата была траншея, но так как войско разноплеменного состава оставалось непокорно, да и зима близилась, осаду сняли в надежде добиться большей удачи в следующем году (явно непокорно, то нельзя было отважиться на какое-либо решительное действие или штурм города. Поэтому осада была отложена до следующего, 1614 г., когда и была удачно проведена) ⁴⁶⁶. [287]

Занятие Тихвинской области. У Тихвина дело шло более счастливо, и вся эта плодороднейшая область, в высшей степени важная для прокормления войска, оказалась, за исключением самого замка, во власти шведов. Храбрость Павла Брути. Павел Брути, недавно прибывший из Швеции с ротой пехоты, благодаря своей предприимчивости (Нет), сумел подняться до почетного звания полковника (старшего лейтенанта): сразившись близ укреплений с 2 тысячами польских казаков, он разбил их и отнял пять знамен, которые, в качестве счастливого предзнаменования к приезду, послал принцу Карлу Филиппу, спешившему тогда в Выборг. В назначенный для приступа день, 11 августа, он сумел так успешно отрезать примыкающие к укреплениям два монастыря, что один из них, где оборону вел игумен с сыном, осажденные вынуждены были покинуть, причем 700 человек пали, а остальные стремительно бежали в дальние места (места, игумен же укрывался в своем имении в 36 милях оттуда). Из наших убито было только четверо рядовых, но это соединялось с более значительной потерей: погибли некоторые командиры, а именно начальник петардной роты (роты, по имени Арлин Куртц) и полковник Павел Брути. Все они приняли смерть в строю, и (Нет) тела их были отправлены в Выборг для почетных похорон. Бежавший игумен, собравшись с духом, возвратился назад в сопровождении некоторых русских казаков и татарских мурз (татар и мурз) и поспешил на помощь оставленному монастырю. Игумен в плену. Шведы, став поперек дороги, встретили его боем и, уложив большую часть на месте, остальных загнали в реку поблизости; самого предводителя взяли в плен с сыном и 25 (22) знаменами и с триумфом повели в Новгород.

После гибели Брути наши c жаром (Нет) продолжали осаду крепости, но осажденные, чтобы с большей силой отбивать нападения (Нет), опоясали ров двойным рядом кольев.

Шведы энергично действуют. Наши, ничего не добившись, несмотря на частые приступы, начали рыть подземный подкоп, но сделали его слишком длинным, так что там едва можно было зажечь огонь, а когда собрались копать другой, покороче, неприятель узнал об этом через пленных, вовремя занял его и обратил в ничто все усилия осаждающих, Вынуждены бросить осаду. тем более, что люди у них из-за неправильной выплаты жалованья были непокорны и ленивы к таким работам, а после того как блюстители твердой военной дисциплины недавно пали в бою, стали крайне своевольны. Первый пример бунта подали воины Мёнихгофа (Мёнихгофа: они, хотя и содержались не хуже других, но были особенно непокорны, так как со смертью ст. лейтенанта и генерал-вахтмейстера у них не осталось командиров, которых бы они слушались. Войско осаждающих было ослаблено уходом солдат Мёнихгофа, который и сам вынужден был с ним уйти, не сумев восстановить дисциплину). Якоб учредил военный суд, на котором [288] отмечены были преступления и проступки отдельных лиц, а в то же время написал к королевским уполномоченным о присылке как можно скорее денег и (Нет) сукна ⁴⁶⁷.

Глава 9. Положение под Москвой. Пока это происходило на окраине, множество разного народа, скопившегося под Москвой при слухе о новом князе, жило вестями и догадками об исходе стремительно развивавшихся событий. Одни, как например бояре, рассыпавшись по деревням, с тревогой выжидали, что предпримет новый князь, власть которого еще не окрепла. Большинство - казаки и другие люди, давно отвыкшие от всякого повиновения, - прежде чем могло выработаться какое-то решение у только что возникшей власти, пустили слух о необходимости похода (среди множества скопившегося под Москвой народа распространился слух о предпринимаемом великим князем походе) на Новгород против шведов, чем ускоряли (ускорялся) ход событий в том направлении, какое они в конце концов и приняли. Москвичи вторгаются в Новгородское княжество (ducatum). Не спросясь великого князя, они (казаки и разный другой сброд большим отрядом) стали нападать на земли княжества и, разоряя все огнем и мечом, вынудили множество бояр искать убежища в Москве ⁴⁶⁸. С тою же целью москвичи обнародовали постановление, обещавшее прощение и помилование всем, кто пожелает присоединиться к их союзу (казакам под Старой Русой).

Якоб уже и ранее предвидел усиление вражеских действий и велел выстроить под Старой Русой укрепление, откуда часто делались вылазки, причинявшие грабителям не только величайший урон, но не раз вынуждавшие их отступать со множеством раненых. Так как все попытки взять это укрепление были безуспешны, неприятель стал в 4 милях оттуда, укрепив свой лагерь частоколом ⁴⁶⁹, в надежде на скорое прибытие подкреплений или даже великого князя

Шведы со своей стороны готовятся к войне. Между тем Эверт Горн и герцог саксонский Генрих Юлий, примчавшись в Новгород, изо всех сил готовились к отпору (а также Йеспер Матссон Крус с другими офицерами были уже в пути, чтобы, если царь московский не удовлетворен будет договором и миром, быть готовыми встретиться с ним на поле битвы. Следующая фраза ниже). Якоб с своей стороны, выслав Коброна с конницей, старался противодействовать набегам и обеспечить городу доставку продовольствия. Справедливые основания к тому. (перед ними были) Ставшая уже открытой враждебность со стороны тех, кто (казаков, которые) присваивал себе [289] преимущественное право на избрание князя, непокорность гдовцев и тихвинцев, обиды со стороны псковичей (гдовских и псковских лесных разбойников), которые недавно захватили новгородских послов (послов, отпущенных из Выборга, и отправили в Псков) ⁴⁷⁰, умертвив их слуг; отсутствие, наконец, всякого ответа от горожан Москвы, после того как новгородских послов они так долго продержали в ожидании (ожидании сначала в Торжке, затем в Москве. Далее фраза о посылке Коброна — чтобы иметь наблюдение за дорогами, прогнать разбойничавших в Новгородской земле казаков и дать отпор негодяям тихвинцам) ⁴⁷¹ - все это с полной ясностью говорило о враждебных намерениях русских и давало достаточное основание к открытию военных действий шведами (шведами, согласно инструкции, данной королем комиссарам, так как иначе новгородцы закусили бы удила и перешли к москвичам), но Якоб не считал последнее своевременным, пока не соберется к нему войско, освободившееся от датской войны, и пока не будет заготовлено все, что нужно для его содержания. Об этом и, главное, о сукне для защиты от зимних холодов Якоб заботился заранее.

Поляки выгнаны из Белой. Между тем из Москвы шли разные слухи, будто вновь избранный князь выслал войска под командой полковника Мастрюка (Mastrico; Mastruk) ⁴⁷², чтобы разбить поляков, засевших в окрестностях Белой и Вязьмы, причем эти города из-за недостатка продовольствия покинуты ⁴⁷³. Неприятель бежал в Смоленск в напрасной надежде дождаться там своего короля, которого все еще задерживал бурный сейм (с сыном).

Гонсевский просит у Якоба перемирия. Гонсевский, бывший тогда главным начальником там (Нет) послав гонца к Якобу Делагарди, извещал, что если король не пожелает подвергать военным опасностям сына, юношу, притом слабого от болезни, или если чины не захотят воевать, то он, Гонсевский, намерен собственными силами захватить те места (предательски отнятые русскими у поляков Белую, Вязьму и Дорогобуж), так как они даны ему с товарищами во владение королем польским. Он просил Якоба помочь ему на время перемирия (Нет) или по крайней мере помешать русским защищаться.

Глава 10. Из Онежского (Agnegensi; Agnega) края пришла весть, что после снятия шведами осады Тихвинского замка, где с обеих сторон пролито было крови, пожалуй, больше, чем в течение всего пятилетия по всем другим местам Московии, русские, выйдя оттуда, стали делать пиратские набеги по всему Ладожскому озеру. Для отражения их Якоб готовит суда и людей на ближайшую весну и назначает начальником Матса [290] Сефферсона (посылает к Его величеству Матса Сефферсона, который мог затем стать начальником тех судов. Письмо короля от 6 сентября получено было г. Якобом 10 октября. В нем приказывалось после завоевания Тихвина и Гдова собрать ко Гдову все войско, разместить его в Ст. Русе и других соседних городах и монастырях, кроме пограничных со Швецией, и снабжать войско зимой еженедельным жалованьем). Год шел к концу, и дни становились короче. Заниматься осадой Гдова и Тихвина было невозможно, а опустошенные казаками окрестности Новгорода и Старой Русы не в силах были прокормить войско зимой; сверх того, 400 горожан из-за голода бежало из города. При таких обстоятельствах приходилось больше опасаться своих, подавленных нуждой людей, чем неприятеля. Поэтому Якоб, обеспечив Новгород крепким гарнизоном, остальных распределил по многим местам и немало людей оставил в Онежской округе, чтобы сдерживать мятежников и отрезать монастырю ⁴⁷⁴ доставку продовольствия. Остальным он велел с оружием в руках искать пропитания в окрестностях Каргополя, Белозерска и Устюжны, как это в виде наказания делали казаки, разоряя уезд в Старой Русе (Нет). От москвичей все не было никакого ответа, близилась война, и начались уже легкие предварительные стычки, вызывавшиеся или своеволием, или необходимостью (и с ними поступали так же, как они сами поступали с Новгородской землей, куда послали большие силы для разорения). Кроме сукна и денег для войска, присланных осенью из Швеции, Якоб, поручившись от своего имени и от имени Эверта Горна, добыл от ревельских купцов на 40 000 риксдалеров всего необходимого для содержания войска зимой (просил прислать из Швеции до весны поручительство на 20 000 риксдалеров для уплаты за медь и железо от ревельских купцов, которым г. Якоб вместе с Эвертом Горном и другими комиссарами дали письменное обязательство, отдававшее им в залог орудия из Новгорода. На 40 000 риксдалеров г. Якоб достал сукна, поручившись, вместе с г. Эвертом Горном и другими комиссарами, в том, что, если до Варфоломеева дня будущего года эта сумма не будет уплачена, то их имения и земли перейдут как залог к купцам). Войска из Швеции. В октябре месяце (конце октября) очень кстати пришли в Нарву с большими силами (со своими людьми) полковники Йеспер Андерссон Крус, Герман Врангель и Делавилль Йеспер [291] отправился защищать новгородские границы от вражеских набегов. Ханс Бойе, начальствовавший в замке, получил 400 человек. Прочие, в ком не было надобности для охраны городов и замков, посланы были бить казаков, нападавших на окраины Старой Русы. Эверт Горн ушел из-под Гдова в Новгород на военное совещание, а Мёнихгоф с войсками последовал за ним (Делавиль с 800 своих, да еще до того под командой своего старшего лейтенанта послал 400 человек. Были сведения, что под Старой Русой собралась тысяча казаков, а в 20 милях от Новгорода, в укреплении на московской дороге засел другой отряд. Разогнать их, пока не подошла к ним помощь, г. Якоб послал почти всех, без кого мог обойтись в крепостях Так как Йеспер Андерссон Крус был в пути с лейб-хоругвью его величества, то г. Якоб его послал навстречу этому отряду, чтобы разбить грабителей, напавших на Нотебургскую область). Якоб, установив численность своего войска, послал список в Швецию и написал королю о необходимости обеспечить поместья финляндскому конному войску (войску, так как в случае нужды финляндцы будут самыми надежными солдатами), а также о присылке надежных людей, годных для раздачи жалованья и успокоения воинов обещаниями. Якоб снова делает попытку сговориться с москвичами. Король давно уже предписал уполномоченным возобновить переговоры с новгородцами (предложил г. Якобу и комиссарам в отношениях с русскими придерживаться инструкции и постараться заключить на пользу государства мир и союз между обеими странами), но Якобу казалось несвоевременным предпринимать тут что-либо без уверенности в успехе. Так как самые важные люди с каждым днем бежали к неприятелю да и остававшиеся не внушали полного доверия, сочтено было более разумным вновь попытать, нельзя ли будет как-либо склонить москвичей к миру и соглашению. От них недавно пришло письмо, полное оскорблений и клеветы в адрес шведов; будучи хоть в этом определенным, в остальном оно было уклончиво, но как будто не вполне отвергало мир. Поэтому Якоб счел нужным ответить и опровергнуть выставленные обвинения. Вместе с тем он просил прислать либо послов для переговоров о надежном мире, либо вестника с прямым объявлением войны ⁴⁷⁵. Не буду здесь говорить о тех обвинениях, поскольку они опровергаются в записке, позднее переданной посредниками (обсуждались и были опровергнуты при мирных переговорах. Ханс Бойе, комендант Нотебурга, требует для его укрепления 400 человек с соответствующим снабжением от некоторых областей Финляндии. Матса Сигфридсона главнокомандующий назначил адмиралом прибывающих на Ладожское озеро судов).

Свидетельство Горна в пользу Якоба. Завистники и соперники Якоба при дворе внушили королю легкое подозрение, будто бы он уклоняется от новых переговоров с новгородцами из-за того, что ему дано низшее место на совещании ⁴⁷⁶. Поэтому Горн получил приказ напомнить ему о должной скромности. Он ответил, что охотно это сделает, но такой выговор вовсе не нужен по отношению к человеку, который в течение шести (пяти. Дальнейшее содержание письма в шведском тексте значительно короче) лет, как ему хорошо известно, столько раз проявлял свою доблесть, благоразумие и верность, прославлен множеством побед, испытан [292] превратностями судьбы в удаче и неудачах; который в течение стольких лет, чуть не каждый день рискуя жизнью, дал блестящие доказательства непобедимой силы духа: для него личные почести никогда не станут выше общественного блага; испытав множество опасностей и оказав множество услуг, он имеет такое право на королевское доверие, что было бы грешно подвергать его преданность сомнению: ведь и между безупречными людьми бывает соперничество, бывают и разногласия и все-таки все их помыслы проникнуты заботой об общественном благе.

Едва Горн прибыл в Новгород (из Гдова в конце ноября для переговоров с г. Якобом, причем Мёнихгоф с войском последовал за ним), как пришла весть из Торжка, что неприятель с войском неизвестной численности серьезно угрожает городу. Хотя Якоб имел возможность, пользуясь королевским позволением, покинуть в таком случае город, опустошив его огнем и мечом, он (Г. Якоб) не хотел применить эту жестокую меру, пока удастся либо благожелательным отношением удержать горожан на своей стороне, либо (в городе крайних средств без действительной необходимости, но) оружием защитить насыпи и стены. Нимало не смущаясь, но укрепив все нужные места оборонительными средствами, он не велел даже увозить большие медные орудия и городскую казну (и колокола).

Каково было положение нашего войска к концу этого года, как ослабело оно от недоедания, болезней, неповиновения воинов, об этом (Нет) лучше всего прочесть в письме Эверта Горна к брату, помещенном для интересующихся в шведском тексте (г. Генриху Горну от 21 декабря. Г. Эверт писал: "Прийти к соглашению с новгородцами невозможно, а с москвичами еще менее. С одними новгородцами хлопот бы не было, так как они находятся под угрозой военной силы и вынуждены плясать под нашу дудку, поскольку сила на нашей стороне. Но москвичи прекрасно знают наше положение из ежедневных сообщений, приносимых уезжающими отсюда боярами и горожанами. Поэтому у них нет особого желания начать с нами переговоры и они рассчитывают больше выиграть, применив силу, чем заключив договор. Тем не менее г. Якоб собирается написать им, чтобы точно узнать их намерения.

Обо всем этом прямо сообщи Его величеству, чтобы нас впоследствии не обвинили ни в чем: ведь у нас каждый день убегает 20-30 человек и этому вряд ли можно помочь".). [293]

Закончу я эту книгу после того, как в немногих словах изложу ряд дел, обсуждавшихся в тот год между шведами и поляками. Когда, как было сказано, установилось частным образом краткое перемирие между Якобом и Гонсевским, Вальдемар Фаренсбах вскоре уведомил Габриеля Оксеншерна, что имеет полномочия от короля на продление перемирия.

Излагается, какие дела обсуждались в том году у шведов с поляками. О том же более подробно в начале года писал епископ венденский. Оттон (Нет) Шенкинг, незадолго до того участвовавший в польском сейме. Он доказывал, что таким образом можно подготовить путь к установлению мира, что соседние короли сильно настаивают на этом перед Сигизмундом, но так как, легко догадаться, из-за недавней смерти короля шведским послам еще не дано сословиями полномочий на переговоры о мире, то Речи Посполитой желательно некоторое продление перемирия.

Габриель, соответственно крупному значению этого двусмысленного предприятия, хоть и не сразу, но дал свое согласие (Нет). Посланниками от имени Польши отправлены были Йоханн фон Унгерн и Генрих фон Гильзен (которые, прибыв в Дерпт, известили об этом г. Габриэля ⁴⁷⁷ с просьбой указать место для переговоров), а со [294] стороны шведов послы Габриель и Шраффер уполномочили ехать Нильса Ханссона, наследственного владетеля Понгесонд, наместника в Виттенштейне, начальника конницы Энгельберта Тизенгаузена и секретаря Конрада Шлизиера. Местом съезда назначили деревню Сильмис, в 4 лье (3 милях) от Виттенштейна.

Так как было совершенно понятно, что обе стороны пользуются для переговоров временем, пока не надвинулись отовсюду угрожающие смуты, а соображения общего блага требуют оставить дела в том положении, в какое они пришли путем войны, то решение не встретило никаких задержек. Требования поляков. При первой же встрече поляки в соответствии с предписанной епископом формой выдвинули три требования: 1 -чтобы перемирие длилось до тех пор, пока сумеют собраться послы-посредники из Франции, Англии и Бельгии (Генеральных Штатов Голландии) для установления мира между обоими королями; 2 - чтобы шведы уступили полякам укрепление Салис, находящееся в польских владениях; 3 - чтобы в Ревеле (Ревеле, куда поляки пошлют г. Карла Карлссона) учрежден был взаимный обмен пленными и их выкуп.

Шведы ответили на это, что не согласны продлить перемирие дольше, чем до Михайлова (Варфоломеева) дня, а о возвращении Салиса и обмене пленных в их полномочиях ничего не указано; впрочем, они не сомневаются, что в этих вопросах король примет вполне справедливое решение.

Увы, перемирие. Едва начали обсуждать это, как приехал посол Шраффер и утвердил перемирие на указанный срок с тем, что по истечении его назначен будет съезд в Риге по остальным вопросам (до Михайлова дня, то г. Габриэль, правда отсутствовавший, и утвердил). Таким образом, соглашение осталось без утверждения верховной властью сторон и как будто не обещало удержаться в силе до намеченного времени. Однако гораздо прочнее бывают узы верности обязательствам, образуемые обоюдной выгодой и соображениями необходимости; с другой стороны, польский король, занятый бурным сеймом, не забывая о прошлом, лелеял план мести московитам (Нет), но в то же время слышал, что шведский король с несравненной дальновидностью и бдительностью при общем согласии налаживает дома мирные и военные дела; поэтому он, не зная, против кого делаются такие приготовления: против Московии или против Польши, не только свято соблюдал договор до установленного срока, но и в течение eгo (Нет) искал примиряющего содействия других государей, и прежде всего бранденбургского электора, беспристрастию которого [295] больше всего доверял, как из-за герцогства Пруссии, находившегося у электора в управлении в качестве феода Речи Посполитой, так и в силу убытков, понесенных им из-за шведской войны.

Польша жаждет мира или перемирия. Маркграф принял на себя обязанности посредника и вскоре написал письмо сенаторам королевства Шведского, в котором (которым вновь сделал те же предложения, что за год до того, но теперь в форме, несколько более дружественной и более почтительной по отношению к его величеству, о ком в прошлый раз даже не упоминал. Теперь он) говорил о своей близости и связях с Речью Посполитой, выражал заинтересованность в мире между Швецией и Польшей, красноречиво склоняя к нему; Вспоминает о посредниках. сообщал о том, что для этой цели он послал через своих уполномоченных письма к королю Великобритании ⁴⁷⁸ и к Нидерландским штатам и усердно просил обе державы из уважения к дружеским узам, соединяющим его с ними, содействовать прекращению, умирению великой распри. Британец ответил 3 декабря (4 ноября) из Вестминстера, а Нидерланды - Бельгийская Уния - 29 ноября с выражением полной готовности (готовности. Вследствие настойчивых просьб курфюрста советники государства передали эти письма его величеству и ревностно занялись этим делом). Шведский король медлит. Однако по донесениям Спенса ⁴⁷⁹ из Англии и доктора Дюикка из Голландии король Густав Адольф знал, что правительства тех стран проявляют склонность к мирному посредничеству между шведами, поляками и московитами не столько в силу доброго желания или дружеской связи с кем-либо из двух с обоими родственными королями, сколько (Нет) в силу своей заинтересованности в делах германских протестантов, которые с каждым днем все более терпели от австрийского гнета и взывали к поддержке, поскольку счеты при удаче и судьба при поражении у них с теми общая (Нет).

Поэтому, видя, как мало заслуживают доверия союз или военное перемирие с польским королем, у которого те же стремления, что у испанцев и австрийцев (Нет), шведский король долго медлил и наконец, после продолжительного обсуждения с королевой-матерью и советниками, решил так: чтобы не казалось, что он совершенно чуждается мирных планов, если только возможны они без ущерба его королевским правам, и отвергает предлагаемое содействие великих держав, король шведский поручает сенаторам королевства немедленно ответить электору. Те тотчас написали, причем сообщали, что на прошлогодние письма герцога бранденбургского к королеве, к ним самим и к стоявшим в Ревеле шведским послам [296] они не могли ответить, да и не следовало этого делать ввиду того, что герцог там предъявлял их королю ряд будто бы доказанных и обоснованных обвинений, Поручает ответить сенаторам. на что скорее можно было ответить острым оружием, чем острым словом (Нет). Ныне, поскольку последние письма, составленные советниками герцога более вежливо, показывают искренность его намерений, шведы готовы покрыть забвением или обойти молчанием прежние, а так как нынешние хоть и содержат кое-что не вполне приятное, все же ставят на первое место столь любезную цель, как мир, они считают нужным ответить. Им, сообщалось дальше, без труда удалось убедить своего короля, впрочем, вообще склонного к мирным намерениям, одобрить благожелательность герцога и немедля, с изъявлением приличествующего уважения, принять посредническое содействие короля Британии и Союзных Штатов. Шведскому королю и до сих пор было известно о добром расположении к нему короля Британии; недавно в деле прекращения шведско-датской войны усилия последнего увенчались успехом: можно надеяться, что и теперь, в польских делах, они приведут к благополучному и счастливому исходу. Пишущие обещают упросить короля как можно скорее послать польскому письмо, соответствующее важности дела (Его величество решил написать королю польскому, чтобы узнать, как далеко тот решил зайти и насколько серьезно относится к этому делу).

Привожу (Его величество находился в столь дружественной переписке с королем Англии, что не нуждался в передаче писем через курфюрства бранденбургского. Поэтому нелишне будет привести) здесь письмо короля Англии, выражающее особенную его заботу о прекращении всех тяготящих Швецию войн (Нет).

Письмо английского короля к Густаву Адольфу. “Весьма приятно было Нам узнать от Ворменстена, то есть Спенса, недавно вернувшегося от Вас (Нет), что душа Ваша склонна к миру и Вы решили по возможности сохранить и тот мир, какой при Нашем посредничестве заключили с дражайшим братом Нашим, королем датским, и, с другой стороны, как можно скорее, поскольку это будет соответствовать Вашему достоинству, прекратить и умирить прочие раздоры, какие есть у Вас с поляками и московитами. Это как нельзя более важно для всего христианского мира, небесполезно и для Нас, обещая великую славу. О московитских делах Мы написали вам отдельное письмо, к чему поводом послужила речь находящегося ныне при Нас посла; о польских писали еще ранее, по просьбе дражайшего принца и родственника Нашего, бранденбургского электора, и знаем [297] от Ворменстена, что Вы придали Нашим письмам большое значение и что мысль Ваша не чуждается мира, лишь бы достигнуть его было можно на справедливых условиях, соответствующих Вашей чести положению. Нам приятно, что то уважение, с каким Мы относимся к христианскому делу, имеет должное влияние и на других государей нашего чина. Затем считаем нужным уведомить Вас, что, если Наш совет о примирении с поляками и то, что уже предпринято, как Мы знаем, по этому совету, созреет во что-либо определенное, и если Мы узнаем, что Наше посредничество может как-либо содействовать желанному окончанию начатого, то Мы не пожалеем труда, чтобы делом и советом помочь завершению столь почтенного предприятия, хотя бы отправкой посла, который от Нашего имени будет выполнять долг посредника. Дано в Вестминстере 6 января (Доб. 1613 г. Его величество король английский и письмом к Его величеству шведскому королю, и частными советами через посредство Спенса серьезно старался склонить короля шведского к мирному договору с польским королем)”.

Король шведский склоняется к мирным планам. Под действием этих соображений король шведский отправляет послание к польскому королю (Дальше содержание письма приводится более многословно, но менее ясно, чем у нас. Приводим наиболее существенные отличия), в котором выражает стремление заключить мир и (и отмечает, что избран советниками государства, встретил всеобщие приветствия и признание, как истинный и законный наследник Короны Шведской; что рад поддержать мир с соседями, почему и заключил надежный и добрый мир с его величеством королем датским), если другая сторона желает достигнуть того же искренно и с честью, просит прислать послов к 13 (15) июня. В противном случае пусть знают, что он готов к войне и предпочитает иметь дело с явным врагом, чем с сомнительным другом; притом предупреждает заранее, что при переговорах не должно быть никаких упоминаний о притязаниях польского короля в смысле его прав на Швецию; что касается прочих, то король обещает быть справедливым и доброжелательным (В конце, чтобы король польский не ждал согласия шведского короля на мир, чем-либо не соответствующий достоинству его величества и его государства, его величество решительно указывал, что ни о чем подобном не хочет и слышать, как не хотел раньше. Это и до сих пор подтверждалось во всех грамотах и письмах).

Едва 30 мая вручено было это письмо, как Поляк (16 мая король польский) ответил примерно следующее: Хотя, ввиду пропуска части титулов, не следовало бы отвечать на письмо шведского государя, но поскольку польский король горит желанием вернуться к дружбе с близким по крови человеком из родной страны (мирно настроен, особенно по отношению к своей родине), да и послы других королей (королей Франции и Великобритании) побуждают его к [298] тому же, то он охотно склоняется к мирным планам, для осуществления которых и высказано пожелание об общем съезде (съезде польских и шведских представителей и послов. Король польский просил уведомить его о дальнейших планах его величества касательно этого).

За королевским письмом последовало письмо сенаторов к шведским сенаторам. Оно было написано более жестко и, казалось, мало помогло делу, но так как все-таки служило той же цели, то нисколько не повредило планам мира и нисколько не помешало строгому соблюдению перемирия, заключенного между главнокомандующими.

В меньшей степени он одобряет переговоры с Гонсевским. В меньшей степени одобрен был шведским королем договор, заключенный Якобом Делагарди в Московии с Гонсевским, потому что этот договор, казалось ему, совершенно отвращает от него колеблющиеся души русских (польскими казаками, так как у русских могли возникнуть подозрения, что его величество вполне соединился с поляками, а это могло помешать планам, проводившимся его величеством под видом отправки герцога Карла в Выборг). Добавляет оговорку. Поэтому Якобу было дано предписание заботиться в течение срока действия договора о том, чтобы его воины не сообщались с польскими казаками ни лагерями, ни планами, ни речами; если же соображения необходимости или пользы будут требовать продления перемирия, то делать это не иначе как запретив нападения друг на друга и вооруженные стычки, а перемирие не затягивать дольше, чем на три-четыре месяца, и то с королевского разрешения.

Что же касается перемирия в Ливонии, то король ни в коем случае не желал его нарушений.

Так как при недавней встрече (встрече с губернатором Габриэлем Оксеншерна и с Адамом Шраффером) польские посланные требовали возвращения некоторых мест, король велел вывезти из Виттенштейна все пушки в Ревель (Ревель, оставив только восемь поменьше).

Для окончания перемирия и заключения нового договора назначен был день св. Михаила того же года. На этот съезд собрались: с польской стороны (Епископ венденский сообщал губернатору, Габриэлю Оксеншерна, что королем польским направляются на этот съезд) Бертрам Зольтшур, дерптский комендант (староста Креммона), Готфрид фон Тизенгузен, начальник (староста) Мариенбурга, Ян Эйцинский, велькинский (Velkinensij), маршалок в Литве (Литве: Маттиас Гессленский (Gessleuski), староста куненбургский), Вальтер фон Плеттенберг, начальник конницы. Главным деятелем и душой всего этого предприятия был епископ венденский (который должен был прибыть в Ригу до истечения установленного срока и привести с собой всех шведов-военнопленных), Оттон Шенкинг, усердно уговаривающий, чтобы и шведские представители [299] явились к назначенному сроку. Однако ни они, ни послы посредников из-за дальности расстояний и трудностей пути не могли прибыть в назначенное место раньше 1 мая следующего года (к Михайлову дню), а до тех пор поручено было Габриэлю Оксеншерна и Адаму Шрафферу вести с поляками переговоры об обмене пленными (пленными и окончить к 1 мая или ко дню Филиппа по старому стилю 1614 г.). Об этом речь шла между ними всю осень, но до 20 января 1614 г. дело никак не могло закончиться, о чем мы еще расскажем.

Причиной столь горячего стремления к перемирию со стороны поляков можно считать то, что недавно бежало из Московии и вторглось в Польшу три мятежных войска: димитриевцы, сапежинцы и смоляне; требуя жалованья, они грабили церковные имения, жестоко разоряли дворян и крестьян. Из-за этого в том же году созван был там сейм и обещаны деньги, а так как их не хватало, вновь назначен был сейм и принято решение о другом налоге; наказание понесли немногие, а остальным надо было уплатить больше 20 миллионов. Если добавить налог на каждый югер земли, то увидишь, как сильно зависит государство от расстройства твоих дел. Бесспорно, ужасная и жестокая вещь - ограбление родины, но это оказалось необходимо по условиям времени - в разгар московитской войны и накануне войны с турками (Нет).

Нельзя, наконец, обойти молчанием имена тех, кто геройскими подвигами или смертью на поле брани заслужил быть внесенным в списки почета Якобом и Горном. Имена храбрецов. Вот эти имена: вахмистр Мате Тённессон, ротмистр Франциск Струк, убитый казаками; лейтенант Мёнихгофа, Петти; старший вахмистр гвардейской роты Арриан Куртц (Куртц, отличный петардмейстер), начальник конного эскадрона финнов (финнов, Христиерн Ханссон), убитый при осаде Тихвина; бывший под Ивангородом полковник Линдвед Классон; убитые там, потеряв коней с убранством: ротмистр Клас (Элофф) Йонссон и Грельс Эриксон; лейтенант Педер Бромс; квартирмейстер Ларс Андрессон и Давид (обер-квартирмейстер полка Коброна, Давид) Шрафманн; сотник Аксель Лесли; лейтенант Робер Поплер (капитан Брифф; капитан); Мартин Лакс (Лакс, подчиненный г. Эверта Горна); полковник Рейнгольд Таубе, убитый близ Гдова; Зигфрид Мунте (Мунк, квартирмейстер; Лермунд, убитый под Гдовом) и другие. [300]

Якоб (К началу 1614 г. герцог Карл был еще в Выборге. Г. Якоб) и Эверт Горн 28 декабря в письме к Генриху Горну не старались объяснить, почему небезопасно договариваться с новгородцами: они зависят от других, и даже если придешь к соглашению, то удержать их можно будет только силой оружия (Далее глава заканчивается так: Поэтому г. Якоб от своего имени написал москвичам в надежде, что великий князь со своей стороны тоже будет искать мира: в таком случае было бы выгодно, чтобы и его величество упомянул об этом, опережая события.

В конце года король, взвесив обстоятельства, советовался с вдовствующей королевой, герцогом Юханом ⁴⁸⁰ и советниками государства о целесообразности созыва риксдага в начале будущего года. Вдовствующая королева и некоторые другие думали, что его величество собирается утвердить поход к границам России, почему ее величество и настояла на отсрочке риксдага. Тем не менее король старался выполнить свое намерение, считая его разумным - по правилу "благо государства да будет высшим законом". Он сообщил вдовствующей королеве свои планы против русских, предупреждая, что ставленники польского короля могут вскоре выступить здесь на родине, на глазах его величества: может случиться, что поляки вместе с русскими подступят к границам Швеции, и тогда можно опасаться, что вспыхнет в стране пламя внутренней смуты. Для предупреждения этого король считал нужным созвать общий съезд, где лучше всего можно будет выразить отношение верхов к сословиям, а сословия в свою очередь могут засвидетельствовать свою верность и покорность властям, решая все дела своего короля только в стремлении к процветанию государства и к общему благу.

Вдовствующая королева была справедливо удовлетворена этими разъяснениями его величества и не только согласилась с ними, но и просила дать ход созыву риксдага. В это время его величество, имея местопребыванием главным образом в Левосене, обратился 28 октября с письмом ко всем сословиям государства, созывая их в Эребро на 5 января 1614 г.).

Комментарии

434. ...настаивать перед государственным канцлером - Оксеншерна Аксель (1585-1654) -граф, государственный канцлер; лидер знати в Государственном совете Швеции, ставший ближайшим помощником короля Густава Адольфа. И.К.

435. Член новгородского посольства дьяк Третьяк Копнин. Г.К.

436. О С. Иголкине см. комм. 382.

437. Аландское море - водное пространство к юго-западу от Аландского архипелага в южной части Ботнического залива Балтийского моря. И.К.

438. фраза заимствована из письма Густава II Адольфа к Делагарди (Форстен. С. 120-121; Форстен, 1889. С. 187). В.Г.

439. Установить, кем был упоминаемый Федор Боборыкин, точно не удалось. Среди членов новгородского посольства в Швецию 1612г. был Михаил Борисович Боборыкин, умерший в Швеции. С ним был его сын Яков. У М.Б. Боборыкина кроме Якова было еще 5 сыновей, но Федора среди них нет. Известно, что у него был брат Федор, "убитый от самозванца под Москвой", оставивший сына, тоже Федора ("Бархатная книга", изданная Н.И. Новиковым. М., 18787. 4.11. С. 120). Возможно, что это и есть упоминаемый В.Федор Боборыкин. В.Г.

440. Богдан Дубровский не был послом москвичей в Новгород, как пишет В., а, наоборот, возвращающимся из Москвы в Новгород новгородским послом. В Новгород он прибыл 18 января 1611 г. и привез с собой несколько писем (ДАИ. T.I. № 166; АШБ. № III). Г.К.

441. ... нашу родину - Об очередном неудачном походе Сигизмунда III на Москву, а также о речах смольнянина И. Философова см.: Соловьев. Кн. IV. Т.8. С. 687-689. И.К.

442. Это письмо - грамота начальников подмосковного ополчения Д. Пожарского и Д. Трубецкого осташковскому воеводе О.Т. Хлопову. привезенная в списке Б. Дубровским в Новгород (АШБ. № IV). Она датируется 15 декабря 1612 г. Шведский перевод этой грамоты был приложен к письму Делагарди Густаву II Адольфу от 24 января 1613 г. В.Г.

443. ...черкесского рода Романовых - Романовы вели свой род от Андрея Ивановича Кобылы, боярина московских князей, жившего во второй четверти XIV в. В. называет род Романовых черкесским. Очевидно он что-то слышал о родстве Никиты Романовича с князем Борисом Канбулатовичем Черкасским: Б.К. Черкасский, сын кабардинского князя, приехавший на службу к Ивану IV, был женат на дочери Никиты Романовича Марфе (о родословии Романовых см.: Студеникин Г.И. Романовы-Захарьины // Русская старина. 1878. Т.22. Прил.; Сборник материалов по истории предков царя Михаила Федоровича Романова. СПб., 1898; Сокуров В.Н. О роде князей Черкасских//Генеалогия. С. 30). В.Г., И.К., А.Х.

444. ...родом из черкесов - Князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский - князь, боярин, сын кабардинского князя Мамстрюка Темрюковича Черкасского; в "Смуту" был приверженцем Лжедмитрия II, затем примкнул к Я. Сапеге. В 1612 г. перешел на сторону Второго ополчения и успешно сражался в его рядах. О расстановке сил на Земском соборе 1613 г. см.: Черепнин. С. 187-204; Повесть о Земском соборе 1613г.// ВИ. 1985. № 5. С. 89-94. И.К.

445. Эти дополнительные сообщения заимствованы В. из записи допроса 10 февраля 1613 г. двух русских купцов, прибывших из Москвы в Новгород в начале 1613 г. Запись их показаний была приложена к рапорту Делагарди от 14 февраля 1613 г. и сообщению Георга Брюнно, посланного Делагарди в Москву еще в 1611 г. и там задержанного (Замятин Г.А. К истории Земского собора 1613 г. Воронеж, 1926. Прил.). В.Г.

446. Указание на "кровопролитие", которым сопровождалась предвыборная агитация, - явно преувеличенное, но, несомненно, что предвыборная борьба принимала порой острые формы. По словам стольника И.И. Чепчугова, "казаки и чернь ... с большим шумом ворвались в Кремль к боярам и думцам... и обвиняли их, что бояре потому не выбирают в государи никого из здешних господ, чтобы самим править и одним пользоваться доходами страны" (АШБ. Прил. X). В.Г. На Земском соборе, открывшемся, видимо, 7 января 1613 г., помимо кандидатуры шведского герцога Карла Филиппа обсуждались многие кандидаты из среды русской аристократии (Д.Т. Трубецкой, Д.М. Пожарский, И.И. Шуйский, И.В. Голицын, Д.М. Черкасский, М.Ф. Романов и др.), выдвинутые различными боярскими группировками, дворянами и казачеством. Некоторые кандидаты вели активную агитацию, пытаясь заручиться поддержкой казаков. Руководители земского правительства были заинтересованы в удалении буйного казачества из Москвы под предлогом скорейшей отправки на службу, чего совсем не желали казаки. Известно, что более 500 казаков ворвались на двор к митрополиту. Ионе (местоблюстителю престола патриарха) с требованием ускорить избрание царя. О решающем влиянии казаков на приговор 7 февраля 1613 г. говорят разные источники, в том числе "Повесть о Земском соборе 1613 года". Пришедшие на собор казачьи атаманы отвергли кандидатуры "вельмож боярских" и выдвинули М.Ф. Романова, ссылаясь на то, что именно его отцу "благословил посох свой" царь Федор. Не остановили их и возражения И.Н. Романова о том, что Михаил "еще мал и не в полном разуме"; в тот же день они заставили перепуганных бояр присягнуть М. Романову, и только после этого казачье войско принесло присягу новому царю (Станиславский. С. 86-91). И.К.

447. В основу этого сообщения В. легло, по-видимому, письмо Делагарди Густаву II Адольфу от 13 апреля 1613 г., где он писал, что казаки избрали Михаила Романова "и провозгласили его своим великим князем против воли бояр в его отсутствие и своих военачальников, князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого и князя Дмитрия Михайловича Пожарского, в их домах осадили и принудили их согласиться на свое избрание великого князя" (см.: Замятин ГЛ. К истории Земского собора 1613 г. Прил.). В.Г.

Заметим, что при описании посольства архиепископа Феодорита и боярина Ф.И. Шереметева, отряженного московским Земским собором в Кострому к Михаилу Романову (отбыло из Москвы после 21 февраля и прибыло в Кострому 13 марта) В. не упоминает об известном подвиге крестьянина костромской вотчины Романовых Ивана Сусанина, будто бы спасшего юного царя от поляков. Никто из участников Смуты не сообщает об этом подвиге. Первое известие о Сусанине содержится в копии с жалованной грамоты 30 ноября 1619 г., данной царем Михаилом Романовым Богдану Сабинину "за службу к нам и за кровь и за терпенье тестя ево Ивана Сусанина" (Самарянов В.А. Памяти Ивана Сусанина, за царя, спасителя веры и Отечества, живот свой положившего в 7121 (1613) году. Изд. 2-е. Рязань, 1884. С. 98-99). А.П.

448. Холмогоры - один из древних русских городов, центр Двинской земли. Расположен на острове ниже впадения р. Пинеги в Северную Двину. И.К.

449. Хлеб не только не приводился в Архангельск "из чужих мест" но, напротив, иногда вывозился за границу, например в 1627-1632 гг. (Сташевский Е.Д. Очерки по истории царствования Михаила Федоровича. Киев, 1913. С. 277-296; Поршне”. С. 206-209). В.Г., Г.К. См. также: Шаскольский И.П. Восстановление русской торговли со шведскими владениями в первые годы после Столбовского мира//СКС. 1996. Вып. XI. С. 61-81; Он же. Установление прямых торговых отношений со Швецией после Столбовского мира 1617 г. // Средние века Вып. 29. С. 139-158.

450. Сумской замок - Сумь, Сумской острог - в начале XVII в. представлял собой укрепленное поселение, окруженное деревянными стенами с рубленными башнями. Острог был построен в конце XVI в. "для осадного времени" как убежище для иноков Соловецкого монастыря Сумская волость, земли у западных берегов Белого моря, были вотчиной монастыря (Тихомиров. С. 270-271). И.К.

451. Соловецкий монастырь - основан в конце 20-х - 30-е годы XV в. на берегах Соловецкого о-ва в Белом море. Был одним из крупнейших монастырей России, экономическим и политическим центром Беломорского края. С 1584 по 1594 г. в монастыре возводятся новые каменные стены и башни. С этого времени он становится крупнейшей русской крепостью, играющей роль северного форпоста страны. О попытках шведов овладеть монастырем см.: Фруменков Г.Г. Соловецкий монастырь и оборона Поморья в XVI-XIX вв. Архангельск, 1963. И.К.

452. Крепость Эльфсборг, захваченная датчанами в 1612 г., удерживалась ими в залог до выплаты шведами контрибуции в миллион риксдалеров (История Швеции. С. 185). В.Г., Г.К.

453. Однако Делагарди не оставлял мысли о завоевании русского Севера. Не имея возможности пустить в ход шведские войска, он попытался осуществить свой план силами наемных казачьих отрядов (см.: Шаскольский, 1950. С. 106-114). А.В., Г.К.

454. ...жители Гдова и тихвинцы... вышли из общего союза - см. комм. 458.

455. Среди русских источников этот документ не сохранился. В.Г.

456. О взятии этих городов шведами летом и осенью 1612 г. говорилось ранее. В.Г.

457. "Коварством псковичей" В. называет их упорную борьбу с интервентами и оказание помощи Гдову, Печерскому монастырю, Порхову. В. умалчивает о том, что восстания против шведов произошли не только в Тихвине и Гдове, но и в Порхове. В Порхове восстание произошло в то время, когда местный воевода Иван Мещерский ушел с частью гарнизона для осады Тихвина, а вместо него был прислан Иван Крюков. Однако восстание не привело к освобождению города от шведов: шведский гарнизон заперся в "городе", т.е. в каменной крепости, которую восставшим и псковичам взять не удалось (АМГ. С. 126; Якубов. С. 30-37). В.Г.

458. О восстании в Тихвине см.: ГЛ. С. 367-372, 427-432; ПЛ. Вып. II. С. 275-276; Шаскольский И П. и др. Тихвин. Л., 1984. С. 15-24; SK. S. 436-438; Сербина К.Н. Очерки из социально-экономической истории русского города. Тихвинский посад XVI-XVIII вв. М.; Л., 1951. С. 30-38. А.В., Г.К.

459. Йомтланд - Емтланд - область в Северной Швеции, в отдельные периоды истории входившая в состав Норвегии (История Швеции. С. 84, 191). И.К.

460. По русским источникам пскович Федор Федулов "торговый человек взял Гдов город изгоном", т.е. в результате неожиданного набега. ПЛ. Вып. II. С. 278. А.В., Г.К.

461. О составе этого посольства и "приговоре" ему от 27 июля 1613 г. см.: ДАИ. Т.II. № 4. В.Г.

462. Это письмо Карла Филиппа, датированное в русском переводе 7 августа 1613 г. (см.: ДАИ. Т.II. № 5). В.Г.

463. Очевидно, текст присяги, принесения которой требовали шведы, говорил не о признании Карла Филиппа самостоятельным от Швеции русским царем, а об инкорпорации Новгорода в состав Шведского государства. Инструкция Густава Адольфа от 18 июля 1613 г. шведским сенаторам, сопровождавшим Карла Филиппа и уполномоченным для ведения переговоров в Выборге, предписывала добиваться присоединения Новгорода к Швеции в том случае, если в Выборг прибудут послы не от всего Московского государства, а лишь от Новгорода (Перевод инструкции см.: Ржига. С. 13-14). Поэтому речь Иголкина далеко не была "бестолковой", а имела большой политический смысл. Она изложена Г.В. Форстеном несколько в иной редакции, чем у В.: "О какой клятве идет тут речь, уж не намерены ли шведы подчинить русских своей Короне? Но русские также мало желают отдаться Швеции, как и подчиниться Польше" (Форстен. 1889. С. 194-195). В.Г. Интересную аналогию случаю с купцом Иваном Иголкиным можно усмотреть в эпизоде, относящемся уже к началу XVIII века. Во времена Северной войны некий купец Иголкин (однофамилец, a возможно и потомок современника Смуты) оказавшись в плену у шведов, убил двоих из них за оскорбительные слова в адрес России и Петра I. По легенде, шведский король Карл XII изумленный храбростью и патриотизмом Иголкина отменил вынесенный ему смертный приговор и отправил на родину Позднее в 1830-х гг., этот случай послужил сюжетом для картины "Подвиг купца Иголкина" (Немировская М.А. Акварель и рисунок XVIII - первой половины XIX века в собрании Государственной Третьяковской галереи. М., 1982. С. 23).

464. Ход переговоров в Выборге изложен у Г. В. Форстена (Форстен 1889 С 193 197) и Г. А. Замятина (Замятин. 1913. С. 101-111; SK. S. 421-431). В.Г., Г.К.

465. Очевидно имеется в виду вторая часть инструкции Густава II Адольфа от 18 июня 1613 г предусматривавшая присоединение Новгорода к Швеции (см.: Ржига. С. 1-18). В.Г.

466. …году - Гдовчане организовали вылазку, в результатe которой была захвачена артиллерия и разгромлено войско шведов (ПЛ. Вып. 1. С. 119) И.К.

467. См.: Сказание об осаде Тихвинского монастыря шведами в 1613 г.// НЛ. С. 405-448. В.Г.

468. После освобождения Москвы и избрания Михаила Романова перед правительством с особой остротой встал вопрос о ликвидации казацкого движения и дальнейшем устройстве казаков. Нуждаясь в казачестве правительство не желало его дальнейшего усиления поэтому предпринимало попытки успокоить, расчленить и "отфильтровать" казачье войско Наряду с воз вращением части казаков в феодальную зависимость правительство проводило мероприятия по переводу части "вольного" казачества на положение служилых людей "по прибору" с постоянным местом жительства. Испомещение небольшой части верстанных казаков (оно проводилось в основном в Вологодском и Белозерском уездах) не изменило взаимоотношений казаков с правительством они продолжали борьбу за свои права, уходили со службы занимались самовольным сбором кормов, часто грабя местных крестьян. Значительные отряды казаков проникали и на оккупированную шведами территорию, парализовав там деятельность шведской и новгородской администрации (Станиславский. С. 93-105). Правительственное же наступление на Новгород было предпринято лишь в сентябре 1613 г. В.Г., Г.К.

469. Речь идет об острожке в Рамышевском погосте. В.Г.

470. Имеется в виду новгородское посольство архимандрита Никандра, направленное к Карлу IX 25 декабря 1611 г и задержанное в Швеции почти на два года Посольство выехало из Выборга в сентябре 1614 г вместе с членами второго новгородского посольства и близ Нейшлоса было перехвачено псковичами и заключено в тюрьму во Пскове, откуда одному из членов посольства Н Калитину удалось бежать (ПЛ. Вып. I. М.; Л. С. 00). Рассказ Калитина о переговорах с Карлом Филиппом вместе со вторым новгородским посольством и бегстве из Пскова в Новгород (см.: АШБ. № IX; Замятин, 1913. С. 98-101). А.В., В.Г.

471. В. говорит о новгородском посольстве игумена Дионисия отправленном из Новгорода в Москву в августе 1613 г с предложением прислать посольство в Выборг для решения вопроса о избрании Карла Филиппа Послы были задержаны в Торжке а затем доставлены в Москву и заключены под стражу (СГГД. Ч. II. № 284; Замятин, 1913. С. 98-101). В.Г., Г.К.

472. Т.е. под командованием стольника князя Дмитрия Мамстрюковича Черкасского (ПСРЛ. T. XIV. Ч. 1. С. 131). В.Г.

473. О взятии Белой см.: ПСРЛ. T. XIV. Ч. 1. С. 131-132. В.Г.

474. Очевидно имеется в виду Тихвинский монастырь. В.Г.

475. Упоминаемое В. "письмо" москвичей - это по всей вероятности, грамота к Делагарди Д Трубецкого и Д Мезецкого возглавлявших войско, двинутое на освобождение Новгорода осенью 1613 г. от 18 октября 1613 г. (SK. S. 448). В.Г., Г.К.

476. … место ни совещании - Отмечая разногласия между шведскими представителями Н.П.Лыжин подробно рассматривает конфликт между Горном и Делагарди Последний не желая подписываться ниже Горна, требовал своей отставки и возмещения издержек. Узнав об этом, король встал на сторону Горна, который, будучи старшим советником имел право первенства но в то же время просил Горна уступить во имя заслуг Делагарди. Описывая этот инцидент, Н.П.Лыжин, очевидно, путает Эверта Горна с его братом Генрихом который и вел переговоры с новгородцами (Лыжин. С. 92) Э. Горн временно отбыл с донесением к королю в Швецию, но в конце августа вновь оказался в Нарве. И.К.

477. Габриэль - Габриэль Оксеншерна И. К.

478. … короля Англии — т. е. Якова I (1566 1625) правившего с 1603 г. И.К.

479. Спенс - Джеймс Спенс, английский дипломат. И. К.

480. Герцог Юхан Остерготский (1585-161 8) - сын шведского короля Юхана III и Гуннилы Бьельке, сводный брат Сигизмунда III и двоюродный брат Густава Адольфа, которому он уступил свои права на шведский престол. Сигизмунд III пытался использовать его как орудие для разжигания гражданской войны в Швеции, но герцог Юхан отказался участвовав в интригах. Он был женат на Марии-Елизавете, сестре Густава Адольфа, и пользовался его доверием. В.Г.

Текст воспроизведен по изданию: Юхан Видекинд. История шведско-московитской войны XVII века. М. Российская Академия Наук. 2000