ЮХАН ВИДЕКИНД

ИСТОРИЯ ДЕСЯТИЛЕТНЕЙ ШВЕДСКО-МОСКОВИТСКОЙ ВОЙНЫ,

книга седьмая

После того как слух о смерти короля распространился, новгородцы отправляют послам новые распоряжения. Они посылают письмо и Густаву Адольфу с выражением своей верности, где вновь просят о Карле Филиппе. Между тем Ходкевич старается склонить к себе Якоба. Встречает пренебрежение. Отправляет к королю письмо с извинением. Якоб уведомляет его о польских планах и советует поскорее написать к соседним христианским государям о необходимости подавить возрастающую мощь врага. Войско приводится к военной присяге Густаву Адольфу. Якоб убеждает начальников забыть о личном соперничестве ради общего блага. Шединг старается оправдать свои частные разногласия с Горном. Ответ Густава Адольфа новгородцам, в котором он принимает их под покровительство, обещает сам прибыть и просит склонить и остальные княжества к такому же подчинению. Причины отсрочки его прибытия. Королевское письмо передано некстати. Новгородцы отвечают на него, поздравляют, прибытия принца ждут более нетерпеливо, чем короля, умоляют об этом и горячо просят. Поляки и казаки делают грабительский набег на Старую Руссу. Коброн, намеревавшийся наказать их, едва не лишился жизни. Горн, мстя, преследует остальных, некоторых вынуждает присягнуть, а прочих, числом до 800, разбивает. Они рассеяны и стекаются к Лжедимитрию. Многие города и княжества в Московии, как то: Торопец, Нижний Новгород, Тверь, Ярославль шлют послов к новгородцам о присоединении к избранию Карла Филиппа. Их письма. Разбираются причины замедления с прибытием принца в Московию. В то время как кипит избирательная кампания и растет расположение к принцу, идет кровавая борьба партий. Осажденный Нотебург сдается. Перемены в умах: то верят, то не верят Димитрию. Став подозрительным для москвичей, он изгнан из города. Покинут своими. Конные приводят его обратно - безобразное зрелище! - и вскоре какой-то казак предает его русским. Остатки [eгo войска] разбиты в бегстве или рассеяны Поплером. Николай Бьельке приводит к присяге финнов, а Габриэль Оксеншерна – ливанцев. Изучает земельные интересы там. Горн осаждает занятое казаками Копорье, они сначала упорствуют, но, узнав о смерти Димитрия, скоро сдаются. Затем он занимает Ям и Гдов, снова окружает и осаждает Ивангород. Ярославцы соглашаются с москвичами об условиях избрания Карла Филиппа. Осажденным в Москве полякам приходится все труднее. Идущего им на помощь Ходкевича прогоняют ярославцы, перебив много поляков. Габриэль Оксеншерна отнимает военные поместья (feoda militaria). Якоб отговаривает, указывая, как важно иметь конное войско, обеспеченное землей. Горн голодом принуждает Ивангород сдаться. [225]

Глава 1. Так как слух о кончине короля уже шел, то Якоб официально сообщил о ней новгородцам и предложил всем и каждому видеть восходящее солнце в старшем из сыновей, Густаве Адольфе (отнестись с полным доверием к старшему сыну его, герцогу Густаву Адольфу), поскольку отец, за несколько дней до смерти узнавший о желаниях русских, ему поручил заботу о безопасности Московитского государства (status); эта забота будет близка сердцу светлейшего сына его, уже вступающего на шведский престол, пока второй не примет великокняжеского скипетра.

Эти слова встречены были благожелательно и тотчас побудили новгородцев переслать послам новые формулы полномочий в таком, примерно, виде (виде: Те, кто был снаряжен и послан Новгородским княжеством к могущественному королю Карлу IX, чтобы просить его королевское величество о согласии благосклонно отпустить в Россию одного из сыновей его величества, герцога Густава Адольфа или герцога Карла Филиппа, в качестве царя и великого князя Русского государства, должны продолжать порученное им дело и ехать вплоть до Стокгольма): Так как недавно сообщено было Якобом Понтусом, что король шведский. Карл IX, скончался, назначив перед смертью преемником власти своей Густава Адольфа, второму же сыну. Карлу Филиппу, не препятствовал при возможности и справедливых условиях стать русским великим князем, то послам приказывается, ускорив прибытие, сначала приветствовать короля Густава Адольфа, затем принца, брата его, и те самые пожелания, какие даны им были королю Карлу, представить его сыновьям. Послы должны также жить в дружеском согласии и единении между собою, избегая всякой обиды принцам. Наконец, обо всем, что сделают, должны писать в Новгород.

Письмо новгородцев к Густаву Адольфу. Они послали также письмо для вручения новому королю, где говорилось вкратце примерно следующее. Сначала, с выражением благодарности перечислялись благодеяния, оказанные славной памяти родителем короля московитскому народу, когда тот был чрезвычайно стеснен поляками, а поляки, пользуясь римско-испанскими хитростями и поддержкой (помощью папы римского и короля испанского), стремились под именем истинного сына Ивана Васильевича навязать Московии Лжедимитрия и иноземное владычество, довели бы ее до края гибели, если бы король Карл не послал ей на помощь великого своего боярина и военачальника господина Якоба Понтуса и не освободил Москву, множество замков и городов от долгой осады. Об этой заслуге упоминалось с благодарностью. Доблесть вышеназванного Якоба, его [226] справедливость, верность договорам, мягкость в управлении городом и княжеством превозносились наивысшими похвалами. К этому присоединена была настойчивая просьба, чтобы точно так же, как славной памяти король-отец не отказывался исполнить пожелания о посылке сына, так и брат-король теперь милостиво соблаговолил бы дать его московитам царем, ибо древний род великих князей совершенно угас, а приглашать кого-либо помимо сына соседнего и дружественного короля не соответствовало бы достоинству державы (dominis) Московитской. Это (Если его величество в столь трудный момент придет им на помощь, то это) будет бессмертной славой для короля-брата, а русские окажут принцу всяческую верность и повиновение, будут поддерживать с ним отношения дружелюбной близости и прочее. В таком, примерно, смысле было писано с многословными хитросплетениями, с красноречивыми изъявлениями почтения и верности, а подписалось под письмом бояр или лиц знатного сословия - 41, из духовных лиц -11, все либо архимандриты, либо игумены ближних монастырей; из купеческого сословия - 18. Главами посольства названы были трое, по одному от каждого сословия: Полуект Матвеевич Колычев (Calutzon), Никандр, архимандрит Юрьевского монастыря, и Степан Иголкин ³⁸². Подлинное письмо хранится в архиве (Нет) ³⁸³.

Глава 2. Ходкевич искушает Якоба. Ходкевич, видя столь явную склонность русских к шведскому королю, но не решаясь нарушить святость перемирия, вынужден был перевоплощаться, как Протей ³⁸⁴. Он (Нет) стремился деятельно выполнить волю своего короля, который после смерти Карла стал уже обсуждать на сейме, как бы вновь захватить королевскую власть в Швеции (Нет). В то же время каждодневные слухи все яснее и яснее говорили о доблести и военных успехах Якоба. Поэтому Ходкевич счел нужным послать Якобу нижеследующее письмо, скорее из желания опорочить его верность в глазах короля, чем для привлечения (в надежде привлечь) на свою сторону.

“Ян Карл Ходкевич, граф и прочее, верховный главнокомандующий Литвы, губернатор Ливонской провинции, благородному (Нет) Понтусу, командующему войсками (войсками, шлет привет).

Мы не сомневаемся, что тебе (Здесь и везде ниже Вы или Ваше превосходительство) уже известно о смерти Карла, герцога зюдерманландского, твоего государя в течение некоторого времени, у кого ты состоял на службе. Ты знаешь также, в чьи руки перешел шведский скипетр [227] и какого государства ты оказываешься гражданином. Если ты подумаешь об этом теперь, после кончины Карла, то у тебя, без сомнения, явится мысль о переменчивости обстоятельств и о том, как бесплодно стремление к военным успехам при отсутствии сил. У тебя есть положение, созданное доблестью, но не знаем, думал ли ты, как долго удастся тебе удерживать его своими личными усилиями. Пока ты полон доблестного воинского духа, у тебя есть время увеличить славу собственного имени, осыпать род свой почестями, добиться милостей у государя, наследственным подданным которого ты являешься и по рождению (Нет). Поэтому мы приглашаем тебя на службу к светлейшему государю нашему Сигизмунду III и советуем, не пренебрегая этим, отдать благородную, достойную мужа, душу и судьбу свою под власть столь могущественного короля.

Впрочем, просим сообщить, как ты отнесешься к предлагаемой через нас милости государя.

Дано в лагере у Волока 24 марта 1613 г.” ³⁸⁵.

Якоб оправдывается. Якоб Делагарди благородно отвергает эти предложения (искушения), видя, что ими хотят подвергнуть искушению его верность, и (а чтобы это не было представлено его величеству иначе, чем на самом деле, он) посылает письмо (письмо Ходкевича в Швецию) к королю с красноречивым изъявлением преданности и покорности. Оправдываясь, он просит короля не принимать и не толковать этих не зависящих от него (вражеских) попыток иначе, чем они того заслуживают: никакого расположения к Ходкевичу, как тому хорошо известно, он не проявлял, а наоборот, и в планах и в действиях всегда был враждебен ему; не принять письма не мог, не зная, пока не вскрыл, его содержания; за все, что на него возложено, он готов поручиться своей верностью, энергией и бдительностью, а чувства эти навеки неизменны. Известно, что при всей несомненности перемирия польский король, пользуясь обстоятельствами, уже обсуждает на сейме всякие враждебные планы, в частности как бы после смерти Карла помешать Густаву вступить на престол и даже самому захватить скипетр прежде чем шведская политика сумеет выбраться из длительных затруднений (его величество укрепится во власти). Это с достаточной ясностью видно по военным приготовлениям, по стечению в Московию опять многих тысяч поляков (энергичному ведению военных действий), видно из разосланных по всем областям Шведского государства тайным письмам, которыми [228] стараются склонить подданных к расколу, и, наконец, из перехваченного письма Оттона Шенкинга ³⁸⁵ о желательности возобновления Ливонской войны (как пробовал с ним сделать Ходкевич).

Советует королю внимательно следить за польскими кознями. Поэтому Якоб советовал королю подумать о том, что следует сделать поскорее, и прежде всего, закончив датскую войну дружественным миром, противостоять сарматской буре, так как тут нельзя надеяться ни на какое успокоение без ущерба для свободы родины и славы шведов. Ведь (какой мир иначе, как с утратой шведской короны. Ведь на сейме в Польше решено да и) со всех сторон участились слухи, что ранней весной (Нет), как только появится в достаточном количестве корм для коней, польский король с громадным войском (Нет) поспешит на помощь гарнизону в Москве, a оттеснив русских от этого города и пройдя через Московию, обреченную на новые смуты, без сомнения, нападет на шведские владения. Надо противостоять злу в начале (Нет). Он советует вовремя искать совета и помощи у королей Англии и Франции, так и у евангелических (протестантских. - Перев.) государей. Писано было 22 апреля из Новгорода (так как, если со стороны Швеции и соседних держав не будет никакого сопротивления, то поляки легко могут взять верх в России и стать слишком сильными).

Глава 3. Пока, таким образом, обе стороны кипят планами, Якоб старается почаще напоминать воинам о верноподданническом повиновении королю и родине. Хотя оно недавно, после смерти короля, подтверждено было клятвой, все-таки теперь, после того как король публично на риксдаге в Норчёпинге был торжественной церемонией при единодушном согласии граждан признан и провозглашен наследником, Якоб велел вновь повторить военную присягу, поскольку верность воинов была поколеблена польскими уговорами, а также возраставшими с каждым днем [229] спорами о заслугах среди командиров, их соперничеством, завистью, недобрым умалением великих подвигов из-за злейшего пристрастия, когда подчас из личного самолюбия жертвуют честью и благом родины.

Так как возникало недоброжелательство между Горном и Филиппом Шедингом, Якоб послал посредников напомнить им, что, когда со всех сторон грозит опасность, следует жертвовать личными обидами ради общественной пользы и, прежде чем словесные ссоры перейдут в ненависть, постараться закончить их дружеским примирением. Шединг, которого считали обидчиком, проявлял больше готовности к примирению, чем Горн, считавший себя оскорбленным в своем стремлении к воинской славе (Начало гл. 3 изложено так: В течение царствования короля Карла между соперниками, искавшими преимуществ и возможности добиться расположения короля, часто возникали раздоры, но так как теперь было не время для таких внутренних распрей и недоразумений, особенно среди людей, имевших назначение быть защитниками государства, то г. Якоб предложил всем, особенно наместникам крепостей, восстановить между собою добрые отношения и жить как бы на одном корабле. При этом г. Якоб употреблял поговорку легко может случиться, что яйца столкнутся в одном гнезде и говорил, что ни один честный человек не должен позволять недоразумениям перейти в открытую вражду. Г. Шединг принял все это во внимание, извинился за то, что произошло между ними и говорил, что все это легко будет уладить, поскольку все началось из за личных споров его с генерал-лейтенантом Эвертом Горном).

К началу марта новгородцам вручено было письмо Густава Адольфа, в котором еще до прибытия послов, вскоре после взятия города, сын так отвечал на просьбу, обращенную к его покойному отцу:

"Письмо, писанное к славной памяти родителю его, король милостиво принял и, ознакомившись с его содержанием (Нет), не может не сочувствовать трудностям, в какие люди ввергнуты из-за лживых и предательских действий поляков, литовцев и других изменников, присягающих на верховенство в Московитском государстве. Он считает достойными всяческой хвалы быстроту и готовность, с какими новгородцы так охотно и искренно присягнули на подчинение второму сыну покойного короля (Его величество благосклонно принял их просьбу о посылке одного из сыновей блаженной памяти Его величества короля царем и великим князем и их искреннюю присягу на верноподданничество). Это доложено было сенату королевства (королевства и королевскому совету), и после того как обсуждено было королем, он решил, упорядочив сначала как следует дела в Швеции, при первой возможности лично прибыть в их владения (Новгородское, а также и в Московское княжества) и постараться найти действенное средство к умиротворению государства. Пока же он советует во всем повиноваться великому послу и боярину своему (верному и великому боярину и воеводе своему), господину Якобу Делагарди, которому поручено править ими справедливо, блюсти нерушимое правосудие (Нет) и защищать их от врагов религии и общественного спокойствия (Нет) - поляков, литовцев и других мятежников. Для поддержки этого покровительства вскоре придут военные подкрепления. Новгородцы же со своей стороны, помня о присяге и крестном целовании, должны выполнять все обязанности верноподданных и с благодарностью [230] помнить, что помощь оказывалась им с большими расходами и ради их блага переносились опасности (Его величеством, блаженной памяти господином отцом его). Король советует соединиться новым союзом с ивангородцами, с Московским и другими государствами и выслать навстречу ему полномочных послов (послов. Дано в Стокгольме) ³⁸⁷".

Написанное показывает, что (Нет) король с самого начала не (сначала вовсе не) одобрил избрание брата в великие князья, о чем так горячо просили русские, но глубже исследовать причины этого, таившегося либо в душе великого короля, либо во взглядах сановников, не входит в нашу задачу. Однако его колебания, несомненно (Нет), имели следствием нерешительные совещания в течение всего того года и он несколько замедлил приготовления к отъезду Карла Филиппа, пока король не получил от Якоба полного осведомления обо всем положении дел в Московии, соответствовавшего потребностям тогдашней обстановки и людским стремлениям. Тогда, наконец, освободившись от датских забот (Нет) ³⁸⁸, король занялся (стал с большим удовлетворением оценивать то, что сделано и с большим старанием занялся) этим делом, однако, как ниже будет указано, позднее, чем следовало (как ниже будет рассказано).

Разумеется (Нет), Якоб и впоследствии, не скрываясь, осуждал это промедление и в то время (Нет) говорил, что было ошибкой сообщать новгородцам мысль короля, прежде всего вот почему. Во-первых, потому, что король, без всякого упоминания о прибытии брата, сообщал только о своем и тем самым внушил русским подозрение, что добивается овладения государством для себя или по крайней мере желает оторвать он него какую-то часть для присоединения к шведским владениям. Во-вторых, и потому еще, что, предлагая подкрепления, но тут же требуя и денег на покрытие прежних расходов, король не проявил особенной осторожности: слишком настойчиво напоминая о старых благодеяниях, он, таким образом, упрекал в неблагодарности людей, предлагающих власть его брату, и отталкивал их, заставляя опасаться более тяжкого ига (казалось также при тех обстоятельствах неблагоразумным столь строго напоминать о плате за оказанные благодеяния, в то время как его величество обещает им новую, не менее значительную помощь. Однако г. Якоб не мог изменить распоряжений короля, тем более что письмо к новгородским чинам уже было передано им через русского посла Ивана Якушкина, который получил его для передачи от его величества).

Однако новгородцы не замедлили прислать ответ, полный почтения. Они писали: [231] "Недавно вручено было нам письмо Твоего величества, красноречиво говорящее о милостивом и сочувственном отношении к нам, поскольку Ты благоволишь вскоре сам посетить Новгородское княжество.

Приносим Твоему величеству преданнейшие поздравления со вступлением на шведский престол (престол вслед за блаженной памяти господином отцом Его величества). Молим триединого Бога, Богородицу деву Марию и всех святых о даровании удачи твоему царствованию и постоянного процветания в ходе побед. Мы без притворства и обмана обещаем с готовностью исполнять распоряжения Якоба согласно договору, заключенному с ним и скрепленному крестным целованием при славной памяти родителе твоем, лишь бы Твое величество согласилось принять над нами покровительство и осчастливить наш город радостью своего прибытия.

Мы, однако, хорошо представляем себе, как велики заботы, легшие на твое величество вместе со Шведской Короной. Их столько, что одному человеку оказывается не по силам управлять двумя государствами и прежде всего умиротворить множество смут, до сих пор потрясающих Московию: обширность владений требует наличия в обоих случаях своего государя для установления порядка (Русское государство, будучи столь обширным, не может существовать без своего государя). Поэтому пусть Твое величество милостиво вспомнит обо всех благодеяниях, оказанных московитскому народу покойным твоим родителем, и, отпустив светлейшего брата на великое княжение, пусть завершит для нас, москвичей и владимирцев, если они пожелают, ряд этих благодеяний и увенчает начатое славным концом. Мы со своей стороны обещаем ему всяческую верность и повиновение, а прибытие Твоего величества встретим радостными и почтительными изъявлениями глубокой привязанности. В то же время мы мужественно будем вместе со шведами защищать общее дело против литовцев, поляков и мятежников.

Дано в Новгороде 24 апреля, в год от сотворения мира 7120, от Рождества Христова 1612" ³⁸⁹.

Глава 4. Судьба заранее готовила Карлу Филиппу основания для вступления на московитский царский престол, о которых [232] горожане Новгородского государства письменно и через послов сообщали шведскому королю. Москвичи повсюду были уже готовы перейти на его сторону, частью из ненависти к полякам, частью из отвращения к новому Лжедимитрию, о псковском позоре которого с каждым днем говорили все более открыто. Не было в то время под рукой иного средства, кроме избрания брата столь благожелательного и могущественного короля, под защитой которого государство могло бы вернее всего прийти к успокоению.

Ожидают прибытия Карла Филиппа. Общие надежды, хвала и радость особенно усиливались при воспоминании о множестве бедствий, от которых в будущем люди рассчитывали избавиться; при мысли о повсеместной удаче шведского оружия в Московии, о королевских дарованиях, цветущей юности и красоте прибывающего принца, которого со дня на день ждали все более нетерпеливо (После такой напряженной работы и всяческих усилий, казалось, что обстановка в России улучшилась: по всему государству слышался один призыв с ожиданием надежных подкреплений из Швеции. Под будущим управлением его королевского высочества, сына короля Карла, люди надеялись обрести счастье, так как всевышний столь щедро благословил оружие его величества в этой стране. Поэтому с каждым днем усиливались пожелания о прибытии герцога из Швеции).

Торопец. Из города Торопца, находящегося в 60 милях от Новгорода, съезжалось к Якобу много бояр с большой свитой и купцов, готовых с почтением встретить вступающего на престол нового князя (имевших поручение приветствовать ожидаемого из Швеции великого князя). 15 мая пришло от горожан Устюга (Устюга, в 80 милях от Новгорода) письмо, в котором они отвечали Якобу, что вместе с соседними городами очень ждут прибытия шведского принца и готовы единодушно поднести ему корону ³⁹⁰. Этот город с крепостью дает имя и области. Если ехать с севера, с Двины, на юг, то встретишь его на берегу Сухоны. Область находится в 80 милях от Новгорода и некогда ему подчинялась. Она изобилует мехами разных пород зверей, особенно черно-бурых (nigris) лисиц, которые иногда приравнивают к собольим (Нет).

Незадолго до того князь Дмитрий Пожарский ³⁹¹ выступил из Нижегородского княжества с бесчисленным множеством людей и шел по направлению к Москве. У него было намерение соединить свои силы с казаками, которые осаждали столицу, страдавшую от гнета польского гарнизона. Услышав, однако, что большая часть их примкнула (казаки примкнули) к Лжедимитрию, находящемуся во Пскове, а другие бродят и грабят (Нет), он решил остановиться в Ярославском княжестве и стал договариваться с новгородцами об избрании сообща государя (великим князем сына его королевского величества из Швеции). Он между прочим так писал им 16 апреля (Нет): [233]

Князь Пожарский у ярославцев. Его письмо к новгородцам. "Что касается нас, здесь собравшихся, то мы вступили в новый союз и клятвенно обязались очистить дом Богородицы девы Марии, вновь восстановить верховную власть в Русском государстве, оружием и отвагой сокрушить литовцев и поляков и никогда впредь не давать согласия на присоединение к самозванцам, лживо пользующимся именем сына великого князя. Поэтому очень просим послать к нам гонцов с полным осведомлением о статьях, по каким вы договорились с господином Якобом Понтусом: вскоре мы вместе с вами отправим послов к шведскому королю усердно просить у него принца в (сына Его величества в цари и) великие князья владимирские, московские и всея Руси, чтобы наконец соединиться с вами под одним законом, верой и властью христианского государя. Послам своим мы дадим все полномочия на переговоры с вами об условиях вступления на престол великого князя и (Его величеством об) упорядочении государственных дел".

Писали и к Якобу о получении проезжей грамоты ³⁹². Боясь, однако, как бы не оказаться и тут обманутыми, как были обмануты поляками (что король Швеции поступит с ними так же, как поступил король польский, то есть будет разорять страну, а сына не пошлет), они советовали, чтобы главные послы (воеводы и знатнейшие из Новгородского княжества) с наибольшей осторожностью и предусмотрительностью договорились о религии и о свите принца (Нет), стараясь не обременять русских чрезмерным наплывом иноземцев (При этом на поле: Дано в Ярославле в год от сотворения мира 7120, а от Рождества Христова 1612, 16 апреля). Под этим письмом подписались больше 50 человек. К Якобу послано было другое письмо такого же содержания, но его я не помещаю, ограничиваясь сокращенным пересказом донесения Якоба королю от 16 мая (где писалось следующее: они разослали гонцов по всем городам и крепостям, прося прислать свои решения и прийти с ними к соглашению о том, кого избрать великим князем, а так как, вместе с г. Якобом и новгородцами, предполагали говорить о сыне короля шведского и об избрании его великим князем, то пусть г. Якоб даст право проезда их послам, которых они со своей стороны снаряжают для решения этого дела. Об этом г. Якоб послал подробный отчет его величеству). Он писал:

Донесение Якоба. "Недавно от имени Московского и Казанского княжеств князь Дмитрий Михайлович Пожарский прислал ко мне, Якобу Делагарди, к митрополиту и князю Ивану Никитичу (Одоевскому. - Перев.) многих бояр, военачальников и купцов, так же поступили и другие важнейшие города и бояре, не отпавшие от государства, - Ярославский [234] уезд и прочие близлежащие замки - всего же прислано было до 2 тысяч человек (Нет) ³⁹³. Их желания и стремления направлены были к одному: поскольку договор новгородцев со шведским командующим был правильно заключен и должным образом соблюдался, принять одного из сыновей покойного короля на таких же условиях, как год тому назад договорено было и подписано в Москве (под Москвой). А так как нетрудно было понять, что Швеция не может обойтись без присутствия короля, который уже принял скипетр, то все единодушно в полном согласии желали избрания светлейшего принца Карла Филиппа в великие князья Московии, не придавая даже значения, будет ли он вновь креститься, лишь бы он сохранил им в неприкосновенности древнюю религию греческого обряда и их привилегии. Поэтому суть их пожеланий в том, чтобы принца, не медля, послали на границу, а в это время и они велят послам, снабженным всеми полномочиями, ехать навстречу ему, торжественно приветствовать принца и спешить к королю (встретить его княжескую милость).

Ярославцы возобновляют обязательства верности. Почти таким же образом ярославцы 20 (26) июля взаимно обязываются новой присягой никогда не отступать от новгородского договора, если в этом же году им будет обеспечено прибытие принца ³⁹⁴. Если же оно будет отложено на более долгий строк, то простой народ в городах станет думать об избрании кого-нибудь другого, начнутся расхождения во мнениях, и они не в силах будут помешать этому (но с оговоркой, что если герцог Карл в это лето не прибудет на границу, то они не в силах будут воспрепятствовать городам и крепостям иметь об этом особое мнение) ³⁹⁵.

Все энергичнее торопят с прибытием Карла Филиппа. Поэтому Якоб стал особенно настойчиво добиваться, чтобы сын короля ³⁹⁶ поскорее отправлялся в Выборг. Веские доводы в пользу этого, какие он прибавлял, черпались из знания характера русских, столь же скорых в нарушении слова, как и в даче его, и из сведений о планах и военных приготовлениях польского короля.

В конце концов это подействовало на короля, сенат и сословия: они стали думать об ускорении отъезда. Пока же король велел принять послов со всяческим вниманием.

Почему оно отложено. Почему все-таки отъезд принца был отложен до следующего года, не нужно кропотливо доискиваться: достаточной причиной могли быть заботы и издержки той особенно кипевшей датской войны и нежная любовь королевы, не решавшейся доверить юного сына буйному характеру [235] русских. Долго она колебалась отпустить свое дорогое дитя: ведь опасность была тем для нее очевиднее, что ему при воцарении, как она предвидела, позволят взять лишь небольшую свиту (небольшие двор и свиту) из шведов, а при таком положении он будет в большей зависимости от людской неверности: при переменчивости отношений он может возвыситься по произволу почитателей и пасть, когда им надоест (опасности).

Помимо этого, могло тут действовать и еще кое-что поглубже, в виде тайного соперничества (соперничества среди знатнейших) при королевском дворе со стороны людей, из зависти стремившихся отнять у нашего командующего славу завершения дела. Я оставляю этот вопрос нерешенным. Как бы то ни было, известно, что после неудачного исхода королева снимала с себя вину за отсрочку отъезда, а остальные перекладывали ее друг на друга. Якоб, предвидя все, что потом произошло, заранее предупреждал и просил короля не вменять ему в вину, если отлично начатое и веденное дело завершится нежелательным концом. Того же, что он, требовали и добивались командиры и войско (Все заботы главнокомандующего, его советы и просьбы об ускорении прибытия герцога были безуспешны. Поэтому он вынужден был объясниться перед его величеством: можно было опасаться, что столь долгое промедление неблагоприятно подействует на русских, и в случае, если прекрасное древо, несмотря на все происшедшее в России, останется без плодов, то его величество не должен будет винить Якоба).

Глава 5. Пока таким образом велись переговоры об ускорении прибытия Карла Филиппа, во многих местах не прекращались военные действия (действия, особенно между шведами и сторонниками псковского Димитрия). Повсюду бродили многочисленные шайки запорожских казаков и поляков, привыкшие к своеволию и грабежу. Казаки нападают на Старую Руссу. Из них 1500 человек под начальством Алексея Михайловича ворвались в Старорусский уезд, в 14 милях от Новгорода. Против них послан был Оливер Поплер, главный наместник (лейтенант) Коброна. При первом натиске он рассеял их, а 300 человек истребил, запалив постройки (в домах). Убивают Поплера. Однако разогнанные собрались с силами, возобновили бой и, обратив наших в бегство, убили самого Поплера, перебили, как полагают, сотню его спутников и взяли в плен 30 офицеров.

Услышав о поражении своих, Горн со всей возможной быстротой (Нет) идет на помощь пострадавшим и при первой встрече натыкается на несколько отрядов под начальством полковника из их же среды, Андрея Наливайко, разбивает его в бою и загоняет в соседний монастырь. Там [236] Наливайко со своими соучастниками принужден был присягнуть на верность и подчинение шведам и Новгородскому княжеству, но вскоре бесчестно нарушил присягу. Разбиты Горном. Горн затем преследовал остальных (второй отряд) воинов Алексея на протяжении нескольких миль, вынудил принять бой и, перебив 800 человек, захватил самого предводителя, множество людей со (с барабанами, трубами и со) всеми почти запасами и шестнадцать знамен (Нет). Напуганные этим поражением Алексея, остальные покинули почти все подчинившиеся шведам области, а наши повсюду преследовали их, не оставляя никакого якоря спасения, разве только у Ходкевича, стоявшего в 18 милях оттуда близ Волоколамска (Wolodam Lampsko) (Волоколамска, или у Лжедимитрия во Пскове).

Местожительство, происхождение, нравы казаков и устройство казачьего войска. Частые упоминания в этой истории о казаках ³⁹⁷, которые и вообще широко известны по свету, побуждают меня привести несколько наблюдений об их местожительстве, происхождении, нравах и управлении. 1. Местожительство. Есть две реки, начинающиеся в Московии и текущие по широкому пространству. Это - Борисфен и Танаис (Днепр и Дон) ³⁹⁸. Последний вытекает из громадного Иванова озера ³⁹⁹ в Рязанском княжестве, оттуда несется к югу (Нет) через [237] татарские пустыни и впадает тремя устьями в Меотидское болото выше Борисфена. Татары называют его Доном, то есть священным, так как он изобилует рыбой и течет по весьма плодородным местам. Живущие по его берегам называются донскими казаками. Некоторые представляют эту реку вдвое большей, чем Истр (Дунай. Старый историк-писатель). Геродот выводит ее истоки из неведомо каких болот. Мела (Опытный географ Мела) относит их к Рифейским горам ⁴⁰⁰. То же делает (делает известный древний поэт) Лукан ⁴⁰¹ в 3 книге:

Гранью предельною он, рассекая страну посредине" (Нет).

У поэтов он именуется: снежный, скифский, суровый и морозный, гордый, холодный, двурогий (ледяной рекой, жестокой, холодной, вздувающейся, ужасной и немилостивой, двурогой, скифской).

Борисфен — местопребывание казаков. Другая река, Борисфен (Nieper), являющийся в значительной части границей королевства Польского и Великого княжества Литовского, собственно и есть местопребывание (гнездо могущественных) казаков. Ныне он называется Непр и Нестр (Nieper et Nester) или Днепр (Dnieper). Беря начало в Смоленском княжестве, на болотистой равнине, близ села (маленького села) Днепреско (Dnepresko), отстоящего от города Москвы на 30 миль, река делает небольшой изгиб на запад, проходит у городов Смоленска и Киева, в России, затем направляется на юг (север) и, пройдя еще 300 миль, в земле перекопских татар и Черкасов, недалеко от Каффы, впадает в Понт Эвксинский ⁴⁰². Об этой реке много говорит Геродот в 4 книге, кое-что также Марцеллин ⁴⁰³ в 18 главе 22 книги (Нет). Затем, она только тогда принимает имя Борисфен, когда в Днепр (Днепра, когда в нее) впадает Березина ⁴⁰⁴, см. Левенклау ⁴⁰⁵ (Нет). Верхняя часть реки относится к Литве, а в нижней части смыкаются владения разных народов: помимо русских московитского и польского подданства, к ним примыкают некоторые турецкие округа; небольшим пространством отделены от них и валахи. Король польский Стефан думал по этой реке установить связь между Востоком и Балтийским морем и добился бы своего, если бы не сопротивление дикого населения ее берегов. Ведь в этом стечении множества далеко не мирных народов едва ли можно рассчитывать на мирные отношения, содействующие общению племен. [238] Безграничные степные пространства из-за опасности разбоев большею частью остаются необработанными (особенно потому, что кругом лежат безграничные пустыни, где живет много бродяг и грабителей).

Там-то, в местах, чудесно укрепленных природой, где Борисфен поворачивает к своему устью (Днепр имеет первые истоки), казаки устроили себе жилища. Когда-то старые географы называли те места Катадупами, а ныне роксоланы на своем наречии зовут их Порогами ⁴⁰⁶.

Происхождение имени. Казаки названы так татарами, а у татар это имя означает разбойников ⁴⁰⁷, то есть то же, что у венгров называют мартолоссами, а у итальянцев - бандитами. Название "запорожские" происходит, я думаю, от слова "табор", означающее лагерь, умело защищенный выстроенными в ряды возами, наподобие весьма сильного укрепления: в таком лагере они находят при нападении врагов последнее убежище ^408-409.

Происхождение народа. Сюда в старину стекались самые разные люди, больше всего из России (Нет), привыкшие жить грабежом добычи у врагов, а также (также многочисленные) запятнанные бесчестием дворяне из Великой и Малой (Верхней и Нижней) Польши, люди, изгнанные за преступления из Франции, Италии и Испании. Все они обязаны следовать греческой религии и держаться русского языка, отказавшись от знатности рода, принять плебейские прозвища, отбросить всякую культурность и жить мужицкой (крестьянской) жизнью. Пока военная дисциплина у них не испортилась, они делились на роты и полки, жили в воздержании и послушании, непрерывно предаваясь войнам (Нет); необходимую пищу добывали охотой и рыболовством и больше всего уважали умеренность. Далекие от городской обстановки, чуждые невоздержанности и необузданности, они мало заботились или вовсе не думали об имуществе, гоняясь больше за оружием. В очаковских степях они часто победоносно сражались с татарами (татарами, да и турка с его галерами они не оставляют в покое, часто нападая на них в море).

Устройство. Войско они содержат в несколько тысяч человек, соблюдают военные чины, величайший почет оказывают ветеранам и заслуженным воинам. Потому-то короли польские и давали им определенные права и свободы, оказывали милости, а часто и покровительство.

С течением времени старые нравы начали портиться: воинов перестали ценить за доблесть и (Нет) заслуги, а стали стекаться туда отовсюду из русских областей преступники, которых закон изгнал с родины, и бездельники, бежавшие [239] от земледельческой работы или ремесла. Эта непригодная к войне масса могла быть только обузой ветеранам (Их масса все более и более портилась, так что из них не вышло ничего, кроме разнузданных, беспутных и негодных шаек; между ними росли раздоры, и, таким образом, сами они были виноваты в том, что перестали быть силой). Умеренность, дисциплина, послушание сменились своеволием, как обнаружилось больше всего в нынешней войне, где они под предводительством Наливайки грабили все, что попадалось; они дерзнули даже избрать главнокомандующего (Они стали избирать себе разных предводителей, как ныне Наливайко, отправились разбойничать) и в настоящих боях сражались с Речью Посполитой. Она старалась не только силой, но и разными хитростями их укротить, но безуспешно. На войне они грабят, а в мирное время рассылают своих колонистов (расселяют своих людей) по селам и городам, выходя из подчинения господам (всецело подчинялись своим командирам). Немногие ветераны живут на старых местах у Борисфена, остальные же, разбогатев от добычи, думают только о себе, жиреют в праздности, заводят ссоры и часто на польских сеймах держат сторону тех, кто, исповедуя (исповедует) греческую веру, презирает западную (Нет). Поляки часто стараются привлечь их жалованьем, высылают против турок, которым те весьма враждебны, поскольку считают себя христианами, чтобы разузнать, что делается в их земле.

Управление. Высшее управление у них принадлежит начальнику войска, который в качестве знака власти носит посох, сделанный из тростника. Как избирается он не голосованием, а криками и бросанием шапок в пользу кандидата, так и низлагается с той же легкостью. Однако, пока он у власти, ему принадлежит право жизни и смерти. Второе по достоинству место занимают посол и военные советники, называемые есаулы (assaulii). За ними идут, как ближайшие по почету (Нет) начальники лагеря, орудий, полков, 12 сотников и общественный нотарий, который обыкновенно записывает подати и расходы (census et sumptus) и пишет письма. Когда случаются трудные (важные, касающиеся общего блага) дела, сам предводитель созывает людей на собрание, и они слушают его в глубоком молчании, а затем наперебой кричат (никто не в силах услышать ни слова из-за начинающегося шума и говора). Они очень опытны в морской войне; плавают в лодках (небольших лодках), у которых по бокам для устойчивости в морском волнении приделаны тростниковые настилы, и с большой быстротой часто захватывают турецкие корабли (они так умело пользуются ими, что часто наносят урон туркам с их судами и берут над ними верх). [240]

Большинство из них (казаков. - Ред.) вооружены не копьями (панцирями), а мушкетами и составляют крепкую пехоту на службе у поляков. Свои грамоты с привилегиями, военные орудия, турецкую добычу, всякое воинское снаряжение и королевские знамена, часто даруемые им Речью Посполитой за храбрые действия в знак верховенства (и регалии), они хранят в каком-то городе Киевского воеводства.

Эти люди при смутном положении дел в Московии служили то полякам, то москам, то Димитрию (Нет) и даже шведам - где было выгоднее, и, конечно, оказали весьма сильное влияние на происшедшую впоследствии перемену (происшедшее впоследствии избрание великого князя).

Глава 6. Нотебург взят и сдается. В то время как казаки терпели поражение, о чем говорилось в главе 4 (выше), Клас Сланг энергично осаждал Нотебург, и город из-за страшных болезней (болезней и голода) дошел уже до такой крайности, что из 1300 защитников осталось едва ли больше сотни. Поэтому выбрано было (Нет) 50 человек из важнейших бояр, горожан и стрельцов с поручением идти в Новгород и (отправились в Новгород) просить Якоба, чтобы он позволил обойтись с ними помягче: они, мол, готовы передать город в его руки, лишь бы он не вводил туда шведский гарнизон. Когда в этом им было наотрез отказано, они скрепляют договор о сдаче крестным целованием, соединяются с новгородцами (крестным целованием подтверждают тот договор, который был заключен с Новгородом, присоединяясь к нему) и отдают шведам даже крепость (крепость Нотебург). Для упорядочивания дел в недавно занятом замке (Нет) туда отправился Эверт Горн. До сих пор он был генерал-лейтенантом, а теперь получил от короля титул фельдмаршала (вместе с Класом Слангом). Поставив там начальником Класа Сланга со шведским гарнизоном (шведский гарнизон), он вскоре возвратился к Якобу, чтобы подумать о захвате остальных пограничных мест таким же ударом. Решено было идти ему с войском сначала обложить Копорье и осаждать его большими пушками, затем - Ям. В этом предприятии все как будто выходило по желанию шведов: казалось, что скоро либо вся Московия покорится шведскому принцу, либо по крайней мере ее окраинные области станут добавлением к Шведскому королевству (были основания думать, что по всей России удастся умиротворить длительные раздоры и что в правление герцога Карла Филиппа, которого знатнейшие чины и советники так жаждали и звали, все придет к единению и благополучию) ⁴¹⁰. Один Димитрий, казалось, создавал [241] некоторую задержку. Димитрий, остающийся в Пскове, оказывается единственным препятствием. Оставаясь во Пскове, он опирался на сброд из казаков и неведомо каких потерявших честь и привыкших к грабежам людей. Оттуда он часто делал набеги к Дерпту, угонял скот (Нет) и опустошал окрестности огнем и мечом, (Дальнейшего – до слов Кроме того и казаки Нет) задевая этой наглостью и шведов и поляков, деливших в то время Ливонию между собой.

Безуспешная осада Печер. Поэтому они со своей стороны стали осаждать Печеры ⁴¹¹, имея командирами Лисовского и Йоханна Фаренсбаха, но, проломив первые ворота, встретили препятствие в виде заграждения из частых рядов бревен и ушли без всякого успеха ⁴¹².

Этот монастырь, находящийся приблизительно в миле от Пскова, у дороги на Ливонию и Ригу, славен почитанием и изображением Богоматери, там чтится ее образ, появившийся с дерева. Поэтому русские отдали ему некоторые земли, отнятые у Новгорода. Псковичи ввели в монастырь довольно сильный гарнизон, что потом, при осаде нашими Пскова, создало нам немалое затруднение. Горожане, боясь, как бы монастырь не был взят, перенесли к себе статую богородицы ⁴¹³ и приставили большую стражу. Дело в том, что они мало доверяли своему Димитрию: помимо того, что горожане им тяготились из-за податей, его начинали ненавидеть за распутство и грабежи, да сверх того стали презирать за неудачи. Незадолго до того он выслал несколько конных отрядов против Лисовского, который стоял настороже, заняв на окраине несколько укрепленных мест. Они сражались неудачно, были разбиты и, вернувшись со срамом, все больше и больше позорили своего Димитрия. Московские казаки разузнают о его положении. Кроме того, и казаки, стоявшие под Москвой, послав к нему (Знатнейшие бояре и полковники, которые имели вес среди собравшихся под Москвой, снарядили к вышеназванному Димитрию) 300 человек, старались дознаться, действительно ли он сын Ивана Васильевича, и утверждали, что в таком случае они никакого другого не возьмут в князья, так как уже ранее присягали Димитрию; в противном же случае не желают иметь с ним ничего общего. Так как, однако, увидели они кругом ложь, а в ответ ничего не получили, кроме несвязных и робких слов, то Лжедимитрий сам себя предал. Поэтому он всячески искал случая невредимым бежать из Пскова и, найдя удобным для своих целей убежищем Порховскую крепость, защитники которой незадолго до того примкнули к новгородцам, посылает сотню воинов занять ее. Они овладели ею к концу мая месяца ⁴¹⁴ и стали звать к себе [242] Димитрия (Нет), но псковичи, узнав об этом, отрезали ему всякую возможность уехать торжественно, по-великокняжески, со скарбом и глухою ночью ворвались к нему в дом. Димитрий уходит из Пскова. Он бросился бежать и, едва успев выскочить дверь, в одном плаще и без шапки, в сопровождении немногих казаков понесся (прорвался через городские ворота) на коне без седла и убранства неведомо куда (Нет).

Московские казаки думали, что он поедет к Москве, но обманулись в своих предположениях и, увидев, что он направляется в Порхов, последовали за ним не без подозрений. Не зная дороги (Нет), не владея собой и не соображая, куда повернуть, он миновал Порхов и бросился прямо к Гдову, но там был покинут своими, схвачен псковской конницей, привязан к коню железными путами и, являя позорное зрелище, был отведен обратно. Несколько дней спустя его отдали одному казаку, по имени Плещеев (Pelserovio), и, пообещав тому определенную сумму денег, поручили отвезти Димитрия в Москву. На пути московские казаки отделились от остальных и покинули его, а его казаки, увидев это, пали духом и долго спорили, что делать. Тут, когда Димитрий, соскочив с коня, велел укрепить седло и снова сел, стоявший рядом боярин, а за ним вслед и другой ранят его в бок быстрым ударом копья. Накинув петлю на шею, его стаскивают с коня, и он умирает. Казаки, подняв крик, требуют, чтобы тут же были перебиты и его польские приспешники, но те, услышав, скрываются в лесу, бегут и, добравшись наконец невредимыми в Порхов и Новгород, приносят известие об этой трагедии (Один казак, по имени Pеlskroff, за некоторую сумму денег взялся сопровождать Димитрия и отвез его к русским, стоявшим под Москвой. Там на Димитрия со всех сторон глазели и не замедлили убить его) ⁴¹⁵.

После убийства вождя его сторонники стали расходиться разными дорогами. Некоторые задумали захватить Старую Русу, но ее начальник Поплер, о смерти которого в бою (Нет) только что прошел ложный слух, встретил их в 10 милях от города и перебил 800 человек, многие утонули в топких болотах, а остальные люди разбежались (разбежались, считая за лучшее скрыться). Взято было семь (шесть) знамен и множество коней. Таков был конец четвертого самозванца. Эпитафия Димитрия. Он также стремился добыть роду Димитрия великокняжескую судьбу и власть и долго, хозяйничая в южной части Московии, портил дело шведам. Это был человек темного или во всяком случае неизвестного происхождения, ибо то, что он будто бы, как некоторые писали, был побочным сыном Ходкевича, я считаю сомнительным. До того как он надел личину, [243] многие видели его за грязным занятием торговца ножами, потом он был известен грубостью, скупостью, развратом, похотливостью и вообще ни по способностям, ни по духу не подходил для участи, какой искал (Нет).

Глава 7. После того как партия (злая партия) Димитрия была таким образом уничтожена, Якоб послал Поплера с конной сотней Струка к псковичам потребовать ответа относительно вступления в союз (на вопрос, согласны ли они подчиниться договору вместе) с новгородцами. Затем он писал к Акселю Оксеншерна ⁴¹⁶, только что, 6 января, назначенному канцлером королевства, и советовал просить короля и королеву о скорейшей посылке принца в Выборг, так как обстоятельства складываются в высшей степени благоприятно для удачного завершения дел в Московии. Якобом и новгородцами были также посланы представители к Дмитрию Пожарскому с правом принять решение по тем делам, о которых упоминали их послы ⁴¹⁷. Блеснула даже определенная надежда на скорое прибытие послов от Московского и Казанского княжеств для переговоров об общем союзе.

В то же время Эверт Горн, как я говорил, изо всех сил осаждал крепость в Ингрии (Нет), Копорье. Бывшие в гарнизоне казаки сначала отбивались весьма решительно, рассчитывая главным образом на Димитрия, о возвращении которого в Псков прошел ложный слух. Взятие Копорья Горном. Поэтому Якоб послал к ним перебежчиков-димитриевцев (Нет), которые видели последние минуты своего господина (как Димитрия пленником вводили в Псков, как потом отправили в лагерь под Москвой и знали его жалкий конец) чтобы они рассказали там о трагическом эпилоге. Кроме того, он направил на подкрепление Горну 400 поляков, которые из-за неуплаты жалованья ушли от Ходкевича, потом под разным командованием бродили по Московии и наконец примкнули к Якобу со своими слугами (Нет). Польские перебежчики. Чтобы они не бродили, промышляя грабежами (по стране и не создавали затруднений), их приняли на службу, после того как они присягнули на верность Карлу Филиппу и согласились получать ежемесячную плату в 6 золотых. Их и послали с пyшкaми (с пушками и снаряжением) к Горну, но он, не вполне им доверяя (Нет), распределил их по разным отрядам (местам) и употреблял в дело с осторожностью. Испуганные прибытием этих подкреплений и (и вышеупомянутой правдивой) вестью о разгроме Димитрия, защитники Копорья теряют всякую надежду и добровольно 18 июня сдают крепость шведскому командующему. Тот, приняв присягу с крестным целованием от 50 бояр, 400 (100) казаков [244] и 100 стрельцов (стрельцов, 200 крестьян) и введя в замок шведский гарнизон, тотчас спешит захватить Ям, пользуясь той же волной удачи (Нет). Ям побежден. Вскоре и эта крепость сдается (без особого сопротивления сдается) и таким же образом присягает на верность Карлу Филиппу. Оставалось осадить три пограничных места - Гдов, Ивангород и Псков (Псков, еще не попавшие во власть шведов). Гдов, хотя и не очень сильно укрепленный, все же несколько задерживал выполнение планов Горна. Взятие Гдова. Поэтому (однако его переход в руки шведов прошел не без затруднений, но г. Горн преодолел их тем, что), выстроив весьма крепкий вал близ Ивангорода и оставив там несколько сот воинов (воинов, чтобы держать врага за городской оградой, сам), он с более значительными силами подступает к Гдову и после нескольких дней пушечного обстрела берет его приступом. Когда он уже собрался в поход на Псков, в нескольких милях от города навстречу ему выступили горожане в правильном боевом строю (значительных силах). Псковичи разбиты. Горн, ударив на них с большой энергией, множество народу уложил, а остальных обратил в бегство, причем многие, ринувшись плотной массой (Нет), на какой-то мост, погибли при внезапном обвале. Вернувшись с победой (большой победой), Горн еще более напряженно готовится осаждать Ивангород в июне. Эта крепость стоит на северном берегу реки Наровы, где с нею соединяются Яма, впадающая потом в Балтийское море. Немцы называют Ивангород Русской Нарвой в отличие от Ливонской, находящейся на противоположном берегу. Протекающая между ними река некогда была границей Ливонии и Новгородского государства. Энергичная осада Ивангорода. Расстояние оттуда до Новгорода 40 миль и столько же до Пскова. К крепости примыкает городок, где прежде купцы выставляли на продажу свои товары (но несколько ближе к Новгороду. В самом городе живут купцы, которые раньше вели большую торговлю). Замок уже после времен Магнуса Ладулоса весьма крепко выстроен из камня Иваном или Иоанном Васильевичем. Ни один замок в ту войну, конечно, не оказал столь упорного сопротивления и не потребовал таких потерь и такого пролития крови (таких жертв жизнью и силами). Ведь ивангородцы и наш лагерь ежедневно тревожили вылазками, и противоположную крепость громили с башен и вала непрерывной пушечной пальбой (непрерывно стреляли по Нарве, где находились наши), причиняя серьезные разрушения каменным постройкам и насмерть раня множество наших (но из наших лишь немногие пострадали от этого, так как). С двух валов, поспешно устроенных Филиппом Шедингом и уставленных семью (14) громадными [245] пушками и двенадцатью поменьше (Нет), шведы отвечали так же, но попытки их зажечь город (город смоляными венками) были безуспешны, потому что осажденные немедленно (тщательно следили и немедленно) гасили горящую паклю (их). Эверт Горн, истративший на эту осаду свои, взятые под слово, 20 000 червонцев (риксдалеров), был полон негодования: ему надоела затянувшаяся борьба. Голод. Сдача. Он приказал возвести между крепостью и лагерем еще три крепких вала (Skantzar), и только тогда непрерывный обстрел огневыми ядрами и ужасный голод, который в конце концов осажденные стали утолять кожей (лошадиной кожей) и кониной, до того истомили ивангородцев, что 3 декабря они вынуждены были отдаться во власть победителя. Горн нашел там большой запас пушек, ядер и пороху, но вовсе не нашел хлеба (съестного). Приняв присягу от горожан и воинов, он ввел в крепость шведский гарнизон.

Филипп Шединг писал королю, прося отобрать земли в Нарвской округе, пожалованные домогавшимся (Нет), а также отнять излишки (Нет) имений, данных монастырям. Якоб Делагарди, не считая этого достаточным (Нет) для прокормления гарнизонов в стольких уже взятых замках и городах, кроме того (Нет) просил короля предоставить для их потребностей (Нет) все доходы из Финляндии, обширнейшего герцогства, окруженного тогда надежнейшими укреплениями (Нет). Одновременно он посылает гонца с памятной запиской о том, как, по его мнению, после избавления Нарвы избавившись от длительной вражеской угрозы (Нет), надлежит устраивать политические и военные дела в обоих (нарвских) городах.

Глава 8. Когда таким образом окраины были подчинены шведской власти, блеснула надежда на (Пока г. Эверт Горн таким образом занимал пограничные крепости, от тех, кого г. Якоб и новгородские сословия посылали в Ярославль с посольством, пришли утешительные вести, обещавшие) присоединение к общему союзу и остальных внутренних и приморских областей. Послы Якоба и новгородцев были в июле с большой радостью и торжественными приветствиями (Нет) приняты ярославцами, получили от них обещания присоединиться к общему союзу ⁴¹⁸ и, вернувшись (и надеялись, что их без промедления обратно отпустят с полным удовлетворением), сообщили, что услышав об их прибытии (Они рассказывали, что князь), Дмитрий Трубецкой и Мартын Заруцкий ⁴¹⁹, стоявшие лагерем под Москвой с намерением выгнать польский гарнизон (Нет), послали кое-кого из главных казацких вожаков к (под Ярославль, к) князю Дмитрию Пожарскому просить помощи (чтобы он со своими людьми и собратьями пришел им на помощь) против поляков, а он ответил, что если [246] они отрекутся от сына умершего в Калуге Димитрия, согласятся пристать к союзу с новгородцами и дать военную присягу, что никого не возьмут в великие князья, кроме шведского принца, когда он приедет, то он (Пожарский. - Ред.) охотно поможет им, в противном же случае не поможет вовсе (схватят и доставят ему изменника, что выдает себя за их царя Димитрия, соединятся с ярославцами, заключат с его королевским величеством, королем Швеции, тот же договор, что новгородцы, будут просить и признавать герцога Карла Филиппа своим царем и великим князем, тогда он соединится с находящимися под Москвой, но не иначе).

Пожарский приходит на помощь московитам. Послы дают на это согласие и (Нет), в доказательство своей верности, тотчас отправляют людей привести сына Димитрия ⁴²⁰. Вскоре вслед за ними идет и Пожарский с войсками.

Струсь - преемник Гонсевского. За несколько дней до его прихода (того) на место ушедшего Гонсевского вступил Николай Струсь, Хмельницкий начальник. Он привел с собой довольно многочисленное (Нет) пешее и конное войско, которое охотно, из зависти к [247] славе Ходкевича, дал ему дядя, Якоб Потоцкий, велев не вводить в крепость, пока высшее командование над гарнизоном не будет отдано племяннику. Эта военная перемена встретила со стороны воинов разное отношение: в зависимости от расположения к тому или к другому одни ее хвалили, другие не одобряли.

Ходкевич мешает москам. Между тем Ходкевич в течение всего того лета не переставая тревожил москов и часто сквозь боевые порядки доставлял осажденным съестное (съестное и подкрепления), но наконец уже в сентябре месяце, когда он готовился ввезти четыреста возов, груженных съестными припасами, и остановился, чтобы дать воинам отдохнуть после боя, русские густыми рядами напали на него и разбили, а провиант захватили, причем Струсь видел это, но из соперничества не помог ⁴²¹.

Раздор командиров. Этот раздор командиров и смерть Яна Сапеги 24 числа повели к тому, что его полк, на силы которого Ходкевич до тех пор возлагал много надежд, воспользовался случаем, чтобы своевольно уйти в Польшу и мятежно требовать жалованья от республики ⁴²². После этого голод стал еще больше и больше мучить осажденных, до тех пор обеспеченных продовольствием. Ходкевич, однако, был все так же деятелен в добывании провианта, предпринимая для этого далекие походы внутрь Московии. Часть людей он послал за фуражом (Нет) даже в Новгородское княжество, но Якоб направил на них воинов, разбил их (отогнал обратно) и отнял знамена. Пока поляки находились (Ходкевич находился) в дальних местах для добычи продовольствия, русские, подкрепленные многочисленным войском Пожарского, преградили всякий доступ к осажденным и, выстроив по сю (ту) сторону реки валы, отрезали им всякую надежду на помощь, так что по возвращении Ходкевич увидел совершенно иную картину осады, чем та, какую он оставил уходя. В страхе и горе, предчувствуя роковую гибель своих (Увидев это, он понял, что причиной этой неудачи были несогласия в их собственной среде), он стягивает войска, спешит с ними в Вязьму навстречу подходящему королю Сигизмунду и советует идти к столице на помощь осажденным. Пока к этому медленно готовятся, осажденные поляки в течение сентября и октября вынуждены утолять голод отвратительной пищей и даже (Нет) человеческим мясом. Поляки выгнаны из Москвы. Эта крайняя скудость, а сверх того энергичные нападения осаждающих заставляют их оставить крепость и сдаться на милость русских, те же, вопреки данному слову, бросают в тюрьму начальника Струся, прочих полковников [248] и сотников, а с остальными (обещанию посадить в тюрьму начальника Струся и офицеров, самым низким образом) жестоко расправляются, топят в воде (с ними: некоторых), убивают мечом, отправляют (иных вешают, других) в ссылку - словом, делают все, что только может придумать дикая ярость ⁴²³.

Король, по совету Ходкевича, двинул войско из Можайска и, приблизившись к Москве, стал лагерем у села Федоровского (Fredornseum, Fredornsou). Вдруг пришло печальное известие, что город сдался, а осажденные жалким образом замучены. К тому же вернулись посланные было вперед тысяча конных (Поэтому король послал 1000 конных в Москву переговорить с москвичами, но их даже не впустили в город): они встречены были враждебно под самыми стенами Москвы, с ними не пожелали и разговаривать, так что пришлось вернуться, не (не только не) сделав дела и отчаявшись в успехе (но радуясь, что уцелели). После этого соседние города заняли москвичи и казаки, польские фуражиры уничтожались, а между тем наступала зима и воевать становилось все труднее. Поэтому король ушел сначала в Смоленск, а оттуда, утратив и славу, и Московитское царство, на которое рассчитывал, печально воротился в Польшу. В этой войне убито было, говорят, 48 тысяч поляков.

Короля по возвращении в Польшу встречают мятежники. В Польше его (Сигизмунда. - Ред.) встретили (не меньше затруднения в виде сразу трех партий) три войска мятежников: димитриевцы, которые осели во Львове на Руси, выбрали себе вождя и представляли как (пытались основать) новое государство; сапежинцы, объединившиеся в такую же шайку заговорщиков: они со своим предводителем занимали Брест и соседние воеводства, грабя королевские и церковные (монастырские) имения; наконец, смоляне, тоже составившие свой союз, наносили тяжелый урон Великой (Нет) Польше и Пруссии. Причин разгоревшегося мятежа не могли устранить ни обнаруженная (предоставленная для раздачи) незадолго до того московская казна, ни захваченные богатства многих князей, ни сокровища (добыча) прежних времен, отдаваемые королем. Тогда впервые увидели добычу из разграбленной Ливонии, золото Великого Новгорода, подобное богатствам персов, некогда захваченные великим [Иваном] Васильевичем, и подати, собранные с богатых областей. Золотые образа и масса жемчуга - излюбленный у русских предмет роскоши - достались более могущественным, и скоро, из-за распутства сыновей и внуков, их и следа не осталось (но это не могло удовлетворить людей и смягчить их ярость) ⁴²⁴.

Стремится склонить к себе Якоба. Король назначает на февраль 1613 г. сейм, о котором я расскажу, говоря о следующем годе ⁴²⁵. Между тем, [249] потеряв надежду на успех в Московии, он еще при отступлении на Вязьму продолжал склонять к себе великими обещаниями командующего войсками, Якоба Делагарди, государю которого покорилось уже столько народу, и, послав письмо с Ходкевичем, прельщал его перейти на свою сторону. Он писал так:

"Сигизмунд III, Божьей милостью король польский, великий князь литовский, русский (белорусский), прусский, мазовецкий, самогитский, ливонский, наследственный король шведский, готский, вендский и прочее, и прочее.

Благородный и (Нет) возлюбленный верноподданный наш!

Мы часто слышали от разных лиц, что ты (Здесь и везде ниже: вы) в былые времена удачно вел дело в Московитских владениях и доныне ведешь к немалой для себя славе, воздавая этому неверному народу должную кару за вероломство. Узнать об этом было нам приятно. Не сомневаемся, что Бог станет мстителем за нарушение присяги нам и нашему сыну и поможет дальнейшим нашим дерзаниям (в их неправом деле не окажет им никакой помощи). Мы твердо уверены, что твоя верность не упустит этих возможностей успешно повести дело, увеличить свою славу и, возобновив свои обязательства, приобрести заслуги перед нами и всей Речью Посполитой.

Так как со своей стороны знатный и великолепный (Нет) Карл Ходкевич, командующий (наш командующий) войсками Великого княжества Литовского, осведомил нас об этом и многими данными (Нет) подтвердил нам искреннейшее твое к нам расположение, мы решили обратиться к тебе с этим письмом, чтобы дать понять, что все, о тебе сообщаемое, будет нам еще приятнее, если твое расположение оправдается в самом успехе нашей московитской войны.

В нашей благодарности и благосклонности у тебя не должно быть никаких сомнений, ибо мы не только желаем, чтобы ты пользовался честью и выгодами, добытыми собственными трудами и издержками, но ты должен быть твердо уверен, должен и можешь ждать с каждым днем все больших плодов за хорошую службу нам и наград, соответствующих твоей доблести (уверяю вас, что вы не только сохраните свою славу и доблесть, но будете действительным образом вознаграждены до полного удовлетворения). Обо всем этом ты подробнее узнаешь от упомянутого командующего войсками, который от нашего имени много будет говорить с тобой (Нет). Затем, усердно просим засвидетельствовать нам [250] свою верность и старание в настоящий момент и поделиться своими планами обо всем с тем же командующим. Этим ты сделаешь приятнейшее для нас дело, которое будет вознаграждено всяческими выражениями милости и щедрости.

Засим желаем тебе доброго здоровья (Нет).

Дано в Вязьме в 28 (27) день декабря месяца, в год господень 1612, царствования же нашего польского - 25, шведского — 19.

Сигизмунд король" (Нет).

Переданное ему письмо Якоб немедленно посылает своему королю, упоминает о преданнейшей своей службе в течение стольких лет среди множества смертельных опасностей и, прежде чем ее запятнают грязными подозрениями, нижайше просит милостиво отпустить его (свидетельствуя, что подобные попытки не могли иметь никакого успеха по отношению к нему в силу той верности, которой он связан с его королевским величеством и дорогой родиной, будучи готов служить им до последней минуты жизни. При этом он просил, чтобы его королевское величество разрешил ему после стольких лет отсутствия вернуться на родину).

Судьба блестящих заслуг и всегда недолговечной придворной милости не могла быть иной, особенно в то время, когда право на шведский скипетр было предметом спора: дома - зависть, спутница великой доблести и славы, на чужбине - столько соблазняющих писем от врагов не могли не омрачать светлый ум Густава некоторой тенью подозрения, которое, однако, как тучи в солнечных лучах, вскоре рассеялись при свете истины. Тогда, 2 марта [251] следующего года, послано было ему (Делагарди. - Ред.) из Вестероса большое и в высшей степени милостивое королевское письмо. Привожу его здесь.

"Яркие проявления твоего военного таланта и верности блаженной памяти родителю моему, мне и родине, обнаруженные перед всем светом твоим пленением, мудростью в советах, храбростью в ведении битв, взятием городов, усмирением мятежей - устраняют от тебя все мрачные подозрения и ставят твою славную службу выше тумана придворных обольщений и уговоров врага. То, что твоему, сначала не вполне одобренному мной, совету об избрании светлейшего брата моего в великие князья я позднее придал обоснованную вескость, продиктовано было, знай, не чем иным, как желанием, чтобы ты, обозрев все положение дел в Швеции, изложил свой план об улаживании московитских дел с полным учетом обстоятельств. Основательно теперь с ними ознакомившись, я, соответственно нынешнему положению дел, даю свое согласие. Пока же, прошу тебя, так как еще неясен исход [252] переговоров об условиях принятия избранного брата моего, приложи старание, чтобы, где оружием, где принимая добровольную сдачу, занять остальные окраинные места. Особенно же и прежде всего поручаю тебе, при неопределенности будущей судьбы унии и войны, как можно скорее установить весь план приготовлений к тому, чтобы подчинить нашей власти сильнейшую из всех доныне занятых в Московии и из всех ливонских крепость Псков, город весьма важный для торговли и объединения друзей против поляков (Весь отрывок до конца письма так: Некоторые подозрения могли возникнуть у Его величества, но это были лишь небольшие тучки на ясном небе. Его величество понимал, что столь громкая слава военачальника, как у Якоба Делагарди, легко могла вызвать зависть среди министров страны, а среди чужих, особенно врагов, - хитрые выдумки, при помощи которых они охотно убрали бы с дороги столь храброго противника. Поэтому Его величество решил пренебречь всеми подозрениями, какие могли распространяться во вред правоте Якоба, и выразил это в ниже приводимом письме: "Как блаженной памяти его королевское величество, господин отец короля доверял г. Якобу Делагарди свое войско в России, так и сам Его величество всегда оказывал ему милостивое и доброе расположение, узнав на деле и тщательно проверив, с какой чрезвычайной преданностью он служил на благо Его величества и родины. Поэтому то, что указывал недавно Его величество относительно избрания господина брата Его величества в великие князья, имело только ту цель, чтобы г. Якобу стало понятно, как сначала об этом думал Его величество, и чтобы г. Якоб лучше вдумался в условия государственной обстановки.

Во время мира и дружбы надо помнить о войне, а так как можно предполагать, что договор с Россией кончится иначе, чем ожидают, то, пока есть время, нужно так укрепиться в стране, чтобы крепости у границы могли быть использованы для защиты Финляндии и Эстляндии. Его королевское величество не хотел также оставить г. Якоба в неизвестности о том, что он (король. - Ред.) ошибочно считал сначала нецелесообразной посылку господина брата Его величества в Россию, что произошло главным образом от поспешности суждения и незнания обстановки. После того, как Его величество основательно взвесил все обстоятельства, он нашел, что договор, заключенный с новгородцами от имени его княжеской милости, герцога Карла, как бы дело ни пошло, мог не только обеспечить безопасность Его величеству и родине, но благосостояние Швеции и отражение врагов-поляков. Поэтому сейчас не время ходатайствовать об отставке, тем более что никого другого с подобным знанием дела для руководства этим делом нет. Если теперь все окончится тем, что Его княжеская милость герцог Карл будет принят на условиях, указываемых в инструкции комиссарам, то его величество достигнет желаемого. Если же дело пойдет иначе, то надо проявить предусмотрительность и добиться либо дружбы и союза, либо открытой вражды. В случае, если придется избрать войну, необходимо, по мнению Его величества, сразу захватить Псков, так как это значительный торговый город, благодаря которому Швеция могла бы вести обширную торговлю. Псков же будет залогом обладания приобретенными землями, округами и крепостями в России, Ливонии и Финляндии. Надо с большим вниманием следить за ходом дел, а г. Якоб должен поспешить с сообщением Его величеству своих советов и предложений, так как он там в стране лучше всех может установить, что необходимо в этом предприятии. Вестерос, 2 февраля 1612")..

Это было писано в следующем году, но мной, ради связности изложения, отнесено к описываемому в настоящей книге, которая вскоре, после краткого упоминания о делах в Ливонии, будет закончена (Теперь я хочу кратко рассказать о делах в Ливонии) ⁴²⁶.

Глава 9. После того как в переговорах между ревельским наместником и Ходкевичем вновь продлено было перемирие на десять месяцев, считая с апреля 1612 г. ⁴²⁷, блеснула было надежда, что, с прибытием из Польши обещанных уполномоченных, вскоре вернется к народам либо полный мир на справедливых условиях, либо многолетнее спокойствие (перемирие), в особенности после того, как изгнанные из Московии поляки на родине встретили новые волнения заговорщиков, а в Валахии видели свержение с престола князя молдавского Могилы татарским вождем Томшой ⁴²⁸ (Нет). Надежды, вероятно, и оправдались бы, если бы известие из Швеции о смерти короля и вновь возникшая угроза датской войны не затормозили исполнения общего желания народов: король постоянно откладывал упомянутое посольство и все не посылал (дела с обещанным посольством, все не доходившие до конца).

Между тем перемирие, установившееся в Ливонии между подчиненными (ministris), продолжалось, участились торговые дела по городам и селам, и больше всего заботился об этом, как посредник между двумя сторонами, вендский епископ Оттон Шенкинг. Однако, когда король польский услышал, что наше оружие удачно (сверх ожиданий удачно) действует в Московии, а у Швеции с Данией дело идет к концу (против врагов), и заметил, что его хитрая медлительность понятна (ухищрения и лживость обещаний об отправке все еще не выехавшего посольства понятны) шведскому государю, который с таким же расчетом создавал под разными предлогами одну за другой задержки к отправке [253] послов, он обратился к услугам посредников и прежде всего просил бранденбургского электора ⁴²⁹. Тот, как будто по собственному почину, предложил шведским послам, по приезде их в Ревель, мирные переговоры в таком смысле (со своей стороны платил тем же и письмом наместника Андерса Ларссона к вышеупомянутому епископу Оттону извещал, что долгое отсутствие комиссаров, которые должны вести переговоры, вызвано было неудобством поездки в зимнее время. Поэтому король польский был вынужден довериться высокопоставленным посредникам, из коих Йоханн Сигизмунд, курфюрст бранденбургский, был первым, кто продвинул это дело, прежде всего с комиссарами его величества в Ревеле) всему свету, говорил он, хорошо известно, в какие затруднения попало шведское королевство, отпав от наследственного короля Сигизмунда; это бедствие причинило неисчислимый вред не только пограничным областям - Ливонии - пролитием крови многих тысяч людей при опустошении страны, а Пруссии - проходом через нее войск, - но истерзало и истощило все королевство (заставило много потерпеть и само Шведское государство, где беды шли одна за другой), вызывая соболезнование соседей-наблюдателей. Однако надежда на мир нe (с Божьей помощью не) совсем погибла, если те, чьей верности проучено дело, будут серьезно и настойчиво его вести. Принимая во внимание множество бедствий, истощающих соседнюю страну, он, от имени Пруссии, которой правит, как феодом Речи Посполитой ⁴³⁰, может только приветствовать начало великого дела, радостно обозначенное прибытием послов, и предложить для завершения его свои посреднические услуги (курфюрст с удовольствием услышал о том, что Корона Шведская послала комиссаров в Ревель для переговоров об этом). Если послы их примут (пожелают принять предполагаемое курфюрстом посредничество), то он готов немедленно послать своих уполномоченных либо в Данциг, либо в Ревель ⁴³¹ (другое удобное место) и сверх того повлиять на польского короля, чтобы и он отправил туда же своих представителей со всеми полномочиями (привлечь и польского короля к этому договору). Наконец, он просит сообщить о его предложении сословиям королевства Шведского.

Это предложение он сделал послам в письменной форме, но так как заранее знал, что едва ли оный пойдет в ход за отсутствием в нем имени и титула Густава, то написал королеве Христине особое письмо (Однако курфюрст, учитывая претензии короля Сигизмунда на Шведскую Корону, понимал, что эта негоциация, которую он пытается вести с подданными, не упоминая даже имени короля Густава, в то время уже вступившего на престол, не будет иметь хода, и поэтому старался как-либо извиниться за это с помощью письма к вдовствующей королеве), в котором высказывал должную печаль по поводу смерти короля и (и по поводу удрученности королевы и всей страны множеством неприятностей) отвергал мнение, что не следует ему вмешиваться в дела [254] чужого государства: далее сообщалось, что, желая установить мир между северными королевствами и помня множество благодеяний, полученных им от близкого и родственного ему Сигизмунда III, он письменно предложил послам, находящимся в Ревеле, свои услуги для продвижения этого дела; так как в его предложении нет ничего противного Божьим заповедям или международному праву в ущерб какой-либо из двух сторон, то он уверен, что светлейшая королева будет склонять сословия королевства Шведского к справедливым условиям мира с неменьшим сочувствием и старанием, чем сам он будет это делать по отношению к королю и чинам польским (по справедливости сделает у себя то. что с своей стороны король Сигизмунд будет делать в Польше).

Величайшее препятствие к осуществлению дела создавалось Сигизмундом, который считал, что титул короля шведского узурпирован Густавом Адольфом, и никогда не согласился бы принять так называемые верительные грамоты (грамоты, которые король шведский вручил своим послам) от его имени, между тем от сословий Швеции нечего (как он прекрасно знал, нечего) было надеяться получить их с решающими полномочиями. При таком положении надежд на мир не было, хотя всем была ненавистна война. Действовало единственное оставшееся средство: командующие войсками обоих королевств личным своим авторитетом на время установили краткое перемирие, и война затихла.

Первым (Итак, польские офицеры, бывшие в России, договорились с офицерами короля шведского и первый) в этом случае подал пример Александр Гонсевский (Alexander Comin de Goise, референдарий Великого княжества Литовского, капитан и прочее). Он писал Якобу Делагарди так:

“Вашему превосходительству (Вашей милости), без сомнения, отлично знакомы лживость и легкомысленная переменчивость московитского народа, известно и то, что он издавна и поныне обладает свойством никогда не соблюдать договоров и всегда нарушать слово (как бы врожденные его свойства); они безрассудно полагаются на судьбу, при неудаче робеют, а за добрые услуги платят неблагодарностью (неблагодарностью и неверностью). Все это, знаю, вы сами испытали с их стороны. Так как оба мы на чужбине страдаем от их вероломства, я счел необходимым предложить вам следующее: если случится кому-либо из ваших попасться навстречу нашим воинам и наоборот, то пусть они не затевают ссор и распри между собой, а ведут себя по-дружески, не вступая в бой. Если Ваше превосходительство [255] согласится на это и одобрит мое предложение, то прошу не отказывать в уведомлении письмом. Торопец, 20 марта (Нет)”.

С тою же целью и Вальдемар Фаренсбах послал письмо к господину Габриэлю Оксеншерна ⁴³², который незадолго до того был назначен губернатором Ливонии и Эстляндии с преимущественным правом Фаренсбах утверждал, что имеет полномочия говорить с ним о перемирии на три года (года, о чем подробнее будет рассказано при изложении событий следующего года).

Между тем упомянутый Оксеншерна, сын Густава (Нет), выполняет, что было поручено ему в указе об установлении порядка в области, а именно: 1 - созвав наместников, начальников шведских городов и владений, людей рыцарского и гражданского сословия, принимает от них присягу от имени своего короля, как это в то же время сделал Нильс Бельке по отношению к сословиям Финляндии; 2 - изучает отчеты об укреплениях, доходах, исполнении должностей и пишет королю; 3 - ввиду неопределенности положения в смысле мира или войны, перевозит военные орудия из Салиса в Ревель; 4 - ведет с ревельцами переговоры о предоставлении его королю миллиона золотом с тем, чтобы впредь, до погашения этой суммы, город пользовался торговыми и портовыми пошлинами; 5 - представляет королю опись земель, доходов и прав местных жителей.

Прежде всего он стремится к тому, чтобы не лежали впусте, а обрабатывались земли, связанные с общественной безопасностью или с церковью, а те, какие отданы частным лицам в феод, были бы, после оценки по достоинству, возвращены в казну (Вся характеристики деятельности Оксеншерна изложены в виде наказа: 1 - созвав наместников и других знатных лиц, как военного, так и гражданского чина, прочесть им полномочие Его королевского величества о принятии от них присяги и письменного обязательства быть верными и преданными Его королевскому величеству и Короне Шведской; затем потребовать от них обстоятельных сведений о положении в крепостях и в стране, о чем дать Его величеству полное осведомление; 2 - если кто из наместников не подчинится г. Габриэлю, то он должен сообщить об этом Его величеству; 3 - понемногу отправлять из Салиса в Ревель часть орудий с порохом и снарядами; 4 - немедленно узнать, согласны ли ревельцы помочь его величеству бочкой золота с тем, чтобы впредь до погашения долга город мог пользоваться доходами с таможни; 5 - так как страна повсюду все более заселяется и застраивается, смотреть, чтобы коронная земля, особенно та, что выделена для пользования церквам и другим официальным учреждениям, не пустовала и обрабатывалась, а в то же время следить и за всеми владениями в стране, чтобы знать, каким образом и за какие заслуги они получены, а те, что даны были разным частным лицам, вернуть Короне). Когда при этом он стал отнимать [256] и финские поместья, назначенныешведской коннице, воевавшей в Московии, Якоб Делагарди вынужден был написать королю о жалобах и прошениях, а также на основании всех данных той войны и особенно судьбы Клушинской битвы подробно осведомить канцлера королевства (чтобы полномочия г. Оксеншерна в этом были ограничены, так как его величество, без сомнения понимает), как важно иметь войско, обеспеченное земельными поместьями: "Все, что при этом, - писал он, - как будто теряет казна, возмещается исходом сражений; лишь немногим давались целые поместья, большинству — половины, а некоторым и треть настоящей меры, и все-таки они за это выставляют крепких людей и коней в готовности служить королю на случай боя (должны были давать полное снаряжение)". Он жаловался и на то, что наилучшие поместья в Финляндии даны многим ливонцам (Нет), почти не проявившим себя в службе. Об исправлении всего этого (О полномочиях для целесообразного исправления этого в интересах коронных военнослужащих (for ckronan och militie-staten syntes nyttigh och nodigh)) он обратился с просьбой к королевской власти.

Остается (Хочу на этом кончить о деяниях 1612 г. Остается) упомянуть имена некоторых военачальников, заслуживших в этом, 1612 г., за раны, смерть или иные (храбрость и) подвиги получения от Якоба рекомендательных писем к королю, от короля - поместий, а от меня - права на включения в "списки вечности". Это - Арвид, Генрих и Тённе Матссоны, братья, из финляндского дворянства; из них двое были убиты под Виттенштейном и умерли без потомства (Нет); полковник Линдвед Классон, заботами которого выстроен Ниеншанц; наместник Ларе Тённессон, храбро сражавшийся при взятии Новгорода и Ладоги; Хопман Карр, чья сотня была перебита казаками; Йоханн Делакумбе - ранен; Ханс Рехенберг полковник и (Нет) наместник ладожский; лейтенанты Нильс Монссон и Йохан Фаренсбах; начальник конницы Рихард Исаакссон; полковник Коброн и Петр Петрей, посылающиеся к королю (в этом году выехавшие в Швецию) для докладов; сотник Олаф Хельсинг; Клас Эриксон, начальник нотебургской осады; всадники Коробелла; Эрик Биргерссон; Томас Буттлер, командир ирландцев; Йохан Вахов. Роберт Вортрик и Патрик Редвин, начальники шотландской конницы; Даниель Ликлис, вахмистр Эрик Бойе, Йоханн Бурдес.

На риксдаге, происходившем в Стокгольме к концу этого года, вот, примерно, о чем шла речь в отношении войны: во-первых, ввиду того, что король польский [257] повсюду по королевству то рассылает оскорбительные записки и соблазняющие письма (много пасквилей, а также дружественных писем), направляя их к знатнейшим лицам (лицам в надежде отвлечь их от короля) и даже к герцогу эстергётландскому Юхану, то тайком подкупает людей, чтобы сеять раздоры среди шведов, было строго указано остерегаться таких обманщиков и установлена смертная казнь для смутьянов. Затем сословия просили короля изыскать все возможности закончить войну на справедливых условиях. В числе прочего, так как послы (русские) настаивали на отъезде Карла Филиппа в Московию, то это приглашение и приготовления к путешествию были (эта поездка была и дальше одобрена), с согласия короля, королевы и герцога эстергётландского, одобрены сословиями, которые и назначили отправку принца к началу следующего года из Вадстены. С каким успехом - об этом расскажет следующая книга, открывающая новую страницу судьбы (Нет).

В конце этого года после жесточайших столкновений с Данией состоялся шведско-датский мир в Ульсбеке при посредстве короля Британии через посла Спенса ⁴³³. С нашей стороны вели переговоры послы Аксель Оксеншерна, Нильс Бельке, Генрих Горн и Густав Стенбок, от датчан - Андерс Билле, Лагэ Тотт, Отто Браге и двое из рода Дуве (Dufwe). Условия мира были таковы, каких можно было добиться в трудное время при полном истощении шведских сил и сосредоточении главного внимания великого короля на московитской и польской войне (Нет).

Комментарии

382. В XVI в. известен род псковских купцов Иголкиных, потомков жившего в XV в. псковского купца Игнатия Иголки (см.: Марасинова Л.М. Новые псковские грамоты XIV-XV веков. М., 1966. С. 93: Хорошкевич А.Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV - начала XVI в. М., 1980. С. 58-59). Степан и Иван Иголкины - сыновья псковского купца Юрия Иголкина, торговавшие в сурожском ряду и принадлежавшие к верхушке псковского купечества (см.: Голикова Н.Б. Привилегированные купеческие корпорации России. XVI -первая половина XVIII века. М., 1998. T.I. С. 51-52; Псков. Очерки истории. Л., 1971. С. 95-96). Согласно практике присылки таможенных голов в крупные города из числа торговцев другого города Степан Иголкин был новгородским таможенным головой в 1592 г. (сохранилось дело о его должностных злоупотреблениях и спекуляциях мехами. - Корецкий. С. 186-187). Таким образом, связи с Новгородом у него были налажены. Не были ли братья Иголкины среди тех трехсот детей боярских и "лучших" людей, которые бежали из Пскова, охваченного в 1608-1609 гг. восстанием "меньших" людей (ПСРЛ. T.IV. - СПБ., 1848. С. 328)? В апреле 1611 г. Степан Иголкин уже находился в Новгороде, где возбудил дело против известного дьяка Ивана Тимофеева. Л.В. Черепнин связывает попытку скомпрометировать И. Тимофеева с внутриполитической борьбой в Новгороде того периода: Тимофеев выступал в качестве противника, а С. Иголкин - сторонника избрания на трон шведского принца (Черепнин Л.В. Материалы по истории русской культуры и русско-шведских культурных связей XVII в. в архивах Швеции //ТОДРЛ. Л., 1961. Т.17. С. 457-459). Но судебное дело могло быть и не связано с политическими мотивами (см.: Солодкин Я.Г. Иван Тимофеев в Новгороде (Из истории русской публицистики начала XVII в.) // НИС. 1989. Вып. 3(13). С. 114-115). В декабре 1611 г. братья Иголкины отправились с дипломатической миссией в составе делегации в Швецию (см.: Молчанов А.А. Новая публикация новгородского актового материала начала XVII в. из Шведского национального архива // ИСССР. 1989. № 1. С. 223). И.К.

383. Новые формулы полномочий являются дополнением к "приговору" от 25 декабря 1611 г. А.В.

384. ...как Протей, обращается во все стороны - Протей (греч.) - морское божество, обладающее способностью принимать любой облик; считается символом многоликости и многообразия. И.К.

385. "Дневник Маскевича" свидетельствует, что Ходкевич в течение марта 1612 г. стоял лагерем в селе Федоровском близ Волоколамска (Устрялов. 2. С. 86-89). В.Г.

386. Оттон Шенкинг - венденский епископ, г. Венден - г. Кесь русских источников. И.К.

387. Содержание этого письма передается Г.В. Форстеном (Форстен. 1889. С. 186; Форстен. С. 119-120). В.Г., Г.К.

388. Имеется в виду Кнередский мирный договор (см. комм. 368). В.Г.

389. Этот документ среди русских источников не сохранился. Он был отправлен в Стокгольм с кем-то из именитых новгородских бояр (AOSB. Т. I: D. 5. Stockholm, 1893, S. 12). В.Г., Г.К.

390. Это сообщение В. русскими источниками не подтверждается. Под Uslugae следует понимать, очевидно, Устюг, а не Устюжну, что следует из дальнейшего описания. В.Г.

391. Пожарский Дмитрий Михайлович (1578-1642) - князь, происходил из рода князей Стародубских; думного чина не имел, был стольником. С февраля 1610 г. назначен воеводой в Зарайск, где возглавил борьбу с интервентами. В начале 1611 г. участвовал в организации Первого ополчения (см. комм. 229), затем в боях за освобождение Москвы, где был ранен. В конце 1611 г. избран воеводой Нижегородского (Второго) ополчения и вместе с К. Мининым возглавил национально-освободительное движение. Разумным было решение Пожарского, отказавшись от немедленного похода к Москве, идти на Ярославль, где они с Мининым приняли меры для дальнейшего собирания сил и средств. По инициативе Пожарского был создан "Совет всей земли" как административно-политический центр, который начал складываться еще в Нижнем Новгороде, а в Ярославле приобрел значение верховного правительственного органа. В конце 1612г. Пожарский с ополчением двинулся к Москве и, объединившись с отрядом Д. Трубецкого, руководил освобождением столицы (см. комм 349, 351). От имени Трубецкого и Пожарского в конце 1612 г. были разосланы грамоты на созыв избирательного Земского собора. Пожарский фигурировал на нем как один из кандидатов на престол; по некоторым данным он выступил против М. Романова в пользу какого-либо иноземного претендента (считая, что так скорее можно предотвратить боярские усобицы (см.: Черепнин. С. 197, 200; комм. 374). Неудивительно поэтому, что Пожарский не пользовался покровительством царя и, хотя и получил боярский чин, занимал второстепенные должности на приказной и посольской службе, на воеводстве в удаленных от столицы городах. Участвовал в военных действиях против РП в 1617-1618. 1632-1634 гг. Закончил свои дни в 1642 г. в суздальском поместье. И.К. См. подробнее: Эскин Ю.М. Завещание князя Дмитрия Пожарского//Отечественная история. 2000. № 1. С. 143-157. А.Х.

392. Эти грамоты среди русских источников не сохранились, но их содержание можно восстановить по ответным грамотам новгородского митрополита Исидора, воеводы И.Н. Одоевского и Делагарди к Д.М. Пожарскому (ААЭ. Т.Н. № 208; СГГД. 4.11. № 278, 280). В.Г.

393. Число членов посольства - 2 тысячи человек - явно преувеличено (ср.: ПСРЛ. Т. XIV. Ч.I. C. 119). В.Г.

Документы, приводимые Видекиндом, позволяют решить вопрос о том, от чьего имени велись переговоры: руководства ополчения или собора (совета всей земли). Видекинд пишет, что "они (ярославцы – Г.К.) разослали гонцов по всем городам и крепостям, прося прислать свои решения и прийти с ними к соглашению о том, кого избрать великим князем". Делагарди сообщил королю, что Д. Пожарский послал к нему своих представителей от имени Московского и Казанского княжеств. Значит С. Татищев был послан в Новгород, как представитель собора. Этот вывод подтверждается и русскими источниками (См. Замятин Г.А. "Новый летописец" о сношениях между Ярославлем и Новгородом в 1612 г. // ЖМНП. 1914. Март. С. 65; Черепнин Л.В. Земские соборы Русского государства в XVI-XVII вв. М., 1978. С. 182). По всей вероятности, руководство ополчения хотело заключить со шведами такой же договор, какой ранее был заключен с поляками: "принять одного из сыновей покойного короля на таких же условиях, как год назад было договорено и подписано под Москвой". Подробности переговоров изложены у Г.А. Замятина (Замятин. 1913) и П.Г. Любомирова (Любомиров П.Г. Очерки истории Нижегородского ополчения. М., 1939). Г.К.

394. В., разумеется, преувеличивает единодушное желание видеть царем Карла Филиппа. При этом переход последнего в православие ставился как руководством Второго ополчения, так и новгородцами в качестве непременного условия воцарения (см.: Соловьев. Кн. V. Т.8. С. 672-673; Замятин. 1913. С. 60-61). И.К.

395. Соответствующая отписка из Ярославля в Новгород опубликована: ДАИ. T.I. № 164. Подробное изложение переговоров Ярославля с Новгородом в апреле - июле 1612 г. см.: Замятин. 1913. С. 51-70; Любомиров П.Г. Указ. соч. С. 138-144. В.Г.

396. Т.е. младший сын Карла IX, брат Густава Адольфа, принц Карл Филипп (1601-1622). В.Г.

397. Танаис - древнегреческое название р. Дона. И.К.

398. Борисфен - древнегреческое название р. Днепра.

Настойчиво подчеркиваемая В. мысль о ведущей роли казачества в выборе на русский престол М.Ф. Романова нашла поддержку у новейшего исследователя (см.: Станиславский А.Л. гл.III). А.Х.

399. ...по весьма плодородным местам - Сведения об Иванове озере, его размерах, о "Меотидском болоте" и др. В. почерпнул у Герберштейна (Герберштейн. С. 137) или Петрея (Петрей. С. 76). Меотийские болота - название Азовского моря в античной традиции. И.К.

400. Рифейские горы, где по античной традиции берет начало Дон, упомянуты у Герберштейна, который опровергает это мнение (Герберштейн. С. 137; Россия в первой половине XVI в.: взгляд из Европы. Сост. О.Ф. Кудрявцев. С. 16, 19, 105, 127 и др). И.К.

401. Геродот (между 490 и 4SO г. до н.э. - ок. 426 г. до н.э.) - древнегреческий историк, автор "Истории", посвященной греко-персидским войнам 500-449 гг. до н.э. (Геродот. История: В 9 кн./ Пер. Ф.Г. Мищенко. М., 1888. Т. 1-2).

Мела Помпоний (1 пол. 1 в.) -римский географ, автор географического сочинения, написанного ок. 44 г. н.э., содержащего очерк по исторической географии Северного Причерноморья (Латышев В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе // ВДИ. 1949. № 1(27). С.270-287).

Лукан Марк Анней (39-65) - римский поэт, автор эпической поэмы "Фарсалия" или "De bello civili" В 10 книгах, описывающей междоусобную войну Цезаря и Помпея (Латышев В.В. Указ. соч. // ВДИ. 1949. № 2(28). С. 322-323). Упоминая "свирепых москов", Лукан дает описание мест их обитания, в том числе говорит и об истоках Танаиса (там же. С. 323). И.К.

402. ...впадает в Понт Эвксинский - О направлении течения Днепра, а также об его истоке у селения Днепрского В. мог почерпнуть информацию скорее у Герберштейна (Герберштейн. С. 145), чем у Петрея (Петрей. С. 83). Однако, говоря о повороте Днепра на Запад, В. исправляет Герберштейна и Петрея, у которых указан поворот на восток.

Каффа - Феодосия; Понт Эвксинский - Черное море. И.К.

403. Марцеллин Аммиан (ок. 330 - ок. 400) - автор сочинения по римской истории, дошедшая до нас часть которой охватывает период с 353 по 378 г. н.э. Марцеллин, участник войны римлян с персами, при описании древнего Причерноморья, а также истока Борисфена, выступает как очевидец; при этом он использует многие письменные, в том числе и утраченные впоследствии источники (Аммиан Марцеллин. История. М., 1906-1908. T.I-III; Латышев В.В. Указ. соч. // ВДН. 1949. № 3(29). С. 283-308). И.К.

404. ...впадает Березина - Заимствуя факты у Герберштейна, В. не совсем понял его рассуждения о Борисфене и Березине (Герберштейн. С. 186). И.К.

405. Левенклау Иоган (1533-1593) - немецкий ученый-лингвист, историк и юрист (Allgemeine Deutsche Biografie. Leipzig, 1883. Bd. XVIII. S. 488-493). Ему принадлежат ''Записки о московитских войнах против соседних народов" (Commentarius de Moscovitarum bellis adversus finitimos gentis), включенные в базельское издание 1571 г. "Записок" Сигизмунда Герберштейна (Герберштейн. С. 390). В.Г., Г.К., А.Х.

406. ...а ныне роксоланы на своем наречии - фраза заимствована у Кобержицкого и соответствует распространенной в Польше и Литве в XVI-XVII вв. сарматской теории, согласно которой славянские народности поляков и русских восходят к античным сарматам, скифам, роксоланам и т.д. А.Х.

407. ...казаки названы так татарами, а у татар это имя означает разбойников — действительно слово "казак" тюркского происхождения. Его употребление в XIII-XV вв. показывает, что речь шла о пограничных отрядах, однако соседние народы связывали деятельность казаков с грабежами (Шилова А.А. Словарь тюркизмов русского языка. Алма-Ата, 1969; обзор литературы о происхождении казачества см: Stoekl G. Die Entstehung des Kosakentums. Muenchen, 1953. S. 39-53). А.Х.

408-409. Собственный домысел В. о происхождении названия "запорожские" от слова "табор" можно отметить в качестве этимологического курьеза. В.Г.

410. Это заявление В. со всей очевидностью вскрывает характер политики Швеции в отношении Московского государства. В.Г.

411. Т.е. Печерский монастырь близ Пскова. В.Г.

412. В 1612 г. шведы и поляки неоднократно пытались захватить Псково-Печерский монастырь, окруженный каменной стеной с 8 башнями. 10 февраля Лисовский пришел "изгоном", ворвался в острог на посаде и перебил много народу. На следующий день он пытался взять приступом монастырскую крепость, но был отбит, после чего сжег посад и отступил. Вечером 10 марта пришел к монастырю отряд под командой Ходкевича. Нападавшим удалось выбить петардами деревянные ворота и железную решетку и проникнуть в монастырь. Там сражение продолжалось всю ночь, закончилось поражением отряда Ходкевича. За время пребывания в монастыре его люди успели ободрать ризы с икон Никольской церкви, захватить серебряные сосуды и поджечь лестницы. Вторично Ходкевич появился 24 марта с 12 стенобитными пушками и осаждал крепость до 11 мая. Осажденные ходили на вылазки, захватывали пленных и пушки и заставили Ходкевича отступить (Сказание о нашествии иноплеменных к Печерскому монастырю // Новгородский исторический музей. Сборник № 535, л. 622-631. Отрывок первой половины XVII в.) По сведениям Псковской первой летописи, после первого нападения Ходкевича псковичи усилили гарнизон Печер, послав туда "на осад" "вольных людей 300 человек". Второй приход Ходкевича там датируется 17 марта, а время осады исчисляется в 6 недель и 2 дня, за которые монастырь выдержал 7 приступов (ПЛ. Вып. 2. С. 275). А.В.

413. В. имеет в виду чудотворную икону Успения Богородицы, пользовавшуюся большой известностью в Псковской земле. А.В., Г.К.

414. Казаки из Пскова для занятия Порхова были посланы 10 мая (ПЛ. Вып. II. М., 1995. С 277). Г.К., А.Х.

415. Сообщения В. о дальнейшей судьбе самозванца противоречат другим источникам. Согласно сообщениям Петрея, Карамзинского хронографа и других самозванец был привезен в Москву (Петрей. С. 300; Попов. С. 355; РИБ T.I. С. 2S8). Действительно, весной 1612 г он бежал из Пскова, где против него был составлен заговор, в Ивангород. 20 мая самозванец был схвачен псковичами и отправлен в Москву, а там и казнен. А.В., Г.К.

416. Оксеншерна Аксель - см. комм. 434.

417. Очевидно имеется в виду посольство новгородцев в Ярославль, отправленное из Новгорода в июне 1612 г. во главе с князем Федором Оболенским и Смирным Отрепьевым (ДАИ T.I. № 164; ПСРЛ. T.XIV. 4.1. С. 121). Г.К.

418. ...к общему союзу - На переговорах с новгородцами, проходивших в июне-июле 1612 г, князь Д. Пожарский, не отказываясь в принципе от шведского претендента на русский престол, выражал недоверие к политике проволочек со стороны шведов. Приводя в пример печальный опыт с приглашением Владислава, он указывал на ненадежность иноземного претендента, а также категорически выступал против отправления послов в Стокгольм, опять-таки, ссылаясь на пример с пленением русского посольства (В. Голицына, Филарета и др.) поляками (Соловьев. Кн.IV. Т.К. С. 672-674). И. к. Главная цель переговоров - устранить угрозу шведского вмешательства - была достигнута: войны на два фронта удалось избежать. Г.К.

419. Ошибка в имени Заруцкого (Мартын - вместо Иван) попала к В., по-видимому, из материалов допроса Никиты Калитина. В.Г., Г.К.

420. Это сообщение не подтверждается русскими источниками и противоречит известным фактам, свидетельствующим о приверженности Заруцкого Марине Мнишек и ее сыну. В.Г., Г.К.

421. 22-24 августа 1612г. было несколько сражений между войсками Ходкевича и силами Второго ополчения, подошедшими к Москве. Осажденные в Москве поляки сделали вылазку, чтобы помочь Ходкевичу, но были отбиты ополченцами (РИБ. T.I. С. 318-324). В.Г., Г.К.

422. В. повторяет здесь ошибку Кобержицкого. Ян Сапега умер не в 1612 г., а в 1611 г. Соответственно и отход "сапежинцев" относится к осени 1611 г. В.Г.

423. ...дикая ярость — 22 октября 1612 г. был взят Китай-город. После этого поляки были вынуждены вступить в переговоры и в конце концов сдаться. К 27 октября Кремль был освобожден (о борьбе за Москву подробнее см.: Бибиков Г Н. Бои русского народного ополчения с польскими интервентами 22-24 августа 1612 г. под Москвой // ИЗ. 1950. Т 32) Что же касается расправы над пленными поляками, то в своих грамотах Д. Трубецкой и Д. Пожарский специально отмечали: "И мы, не хотя кровопролитья видети, польских и литовских людей побита не дали" (ДАИ. T.I. № 166. С. 292). И.К.

424. ...следа не стало - О разграблении интервентами московской казны, сокровищницы русских государей и пр. см.: Скрынников Р.Г. Минин и Пожарский. С. 258-261, 288. И.К. См. подробнее: Лаврентьев А.В. "Царские шапки" Кремлевской казны и их судьба в Смуту 1605-1613 гг. // Историк во времени. Третьи Зиминские чтения. Доклады и сообщения научной конференции. М., 2000. С. 161. А.Х.

425. Все события, начиная с похода Струся к Москве, изложены В. главным образом по Кобержицкому (Kobierzicki. S. 441-463). В.Г..

426. Содержание писем Густава II Адольфа см.: Форстен, 1889. С. 187-188; Форстен. С. 121. Г.К., Г.В.

427. Перемирие было подписано после смерти Карла IX в октябре 1611 г., затем оно неоднократно продлевалось до января 1616 г. Г.К.

428. С 1595 по 1611 г. молдавскими господарями были представители румынских бояр из рода Могила, ориентировавшихся на Польшу. В 1611 г. господарь Константин Могила был смещен турецким султаном и к власти пришла антипольская боярская группировка во главе с потомком прежних молдавских господарей Стефаном IX Томзой (Палаузов С. Н. Румынские господарства Валахия и Молдавия в историке-политическом отношении. СПБ., 1859. С. 104-105; Кантемир Д. К. Историческое, географическое и политическое описание Молдавии. М., 1789. С. 111). В.Г.

429. ...бранденбургского электора - брандербургский курфюрст, один из шести человек, имевших право выбора главы Священной Римской империи Германской нации. А.Х.

430. ...феодом Польской республики - В XIV в. Тевтонский орден осуществлял захваты славянских, главным образом польских, земель. В XV в. после 30-летней войны с Польшей (1454-1466) Тевтонский орден оказался в вассальной зависимости от нее. Впоследствии, когда в XVI в. на базе ордена было создано герцогство Пруссия, ленная зависимость его от Польши сохранилась. И.К.

431. Данциг - бывшее немецкое название польского города Гданьска. Ревель (Колывань) - современный Таллин. И.К.

432. Оксеншерна Габриэль Густавсон (1587-1640) - губернатор Ливонии и Эстляндии; брат Акселя Оксеншерна, государственного канцлера Швеции (см. комм 434). Н.П.Лыжин пишет о вражде Делагарди и Оксеншерна (Лыжин. С. 92), которая проскальзывает и в сочинении В. И.К.

433. ...мир в Ульсбеке - Переговоры о мире между Швецией и Данией открылись осенью 1612 г. в пограничных городах Кнереде и Ульфсбеке (см. комм. 301). Д. Спенс - английский дипломат. И.К.

Текст воспроизведен по изданию: Юхан Видекинд. История шведско-московитской войны XVII века. М. Российская Академия Наук. 2000