ЮХАН ВИДЕКИНД

ИСТОРИЯ ДЕСЯТИЛЕТНЕЙ ШВЕДСКО-МОСКОВИТСКОЙ ВОЙНЫ,

книга пятая

Король Карл думает о восстановлении пошатнувшегося положения дел. Между тем Шуйский усилен. Владислав избран, в город введен польский гарнизон. Якоб, предвидя будущее, пытается отвратить русских от поляков. Думая осадить Ивангород, встречает препятствия со стороны Лисовского. В то время как жители Нотебурга действуют обманом, он осаждает Кексгольм и окружает город. Вильгельм Таубе разгоняет крестьян. Захват кораблей и товаров. Якоб, отвечая на письмо новгородцев, возлагает на них вину за нарушение договора; другое письмо получает от Жолкевского о Клушинском договоре и, отвечая на него, опровергает обвинение в вероломстве. Приводит причины, по каким не пошел внутрь Московии против поляков. Все энергичнее ведет осаду Кексгольма, вызывает вспомогательные силы из Финляндии. Андерс Ларсен (Luurentii f.) неудачно пытается осаждать Ивангород. Мятеж и переход воинов на сторону неприятеля. Лисовский разбит Горном. Пожар и разграбление Нарвы. Снова отпадения иностранных воинов, подстрекаемых господином де Режи; пока они собираются занять замок Нейшлот, наши разгоняют их, убивая предводителя. Эстергетландцы (ustrogothi) и вестергётландцы (westrogothi) следуют их примеру. Осаждающие, покинутые своими, идут обратно к Нарве; Ладогу стережет Пьер Делавилль. Салтыков вынуждает новгородцев присягнуть Владиславу. Разные волнения умов в Московии Якоб призывает вспомогательные силы из Финляндии. Подкрепления, посланные в Ладогу, отбиты назад к Кексгольму. Ладогу с трудом удерживает в своих руках Делавилль, лишившись воинов. Крестьяне Кексгольмского уезда (territorii) обещают верность Якобу. Поэтому горожане падают духом. Копорцы ведут с Якобом уклончивые переговоры, боясь Димитрия. Но пока этот последний стоит близ Москвы, Жолкевский отзывает от него войска. Тот бежит в Калугу и окружает себя татарами, но один из них, мстя за убийство какого-то мурзы, отсекает голову самозванцу и вскоре отправляется на родину. Марина старается поднять казаков против татар. Справедливое суждение о Димитрии и эпитафия ему. Медлительность короля польского с отправкой сына вызывает подозрения москов. Жолкевский уходит из Москвы, передавая охрану ее Гонсевскому. Шуйских и русских послов отправляют в Польшу. Патриарх Гермоген первый побуждает русских презреть польскую власть. Якоб, оставаясь в Выборге, собирается с силами. Ладога сдается неприятелю. Бесплодная осада Нотебурга. [Иван] Михайлович [Салтыков], назначенный в Новгород правителем, разоряет Копорский уезд. Якоб отвечает ни королевское письмо, сообщая о занятии Кексгольма. На каких условиях он сдан. Почему Якоб медленно ведет наступление на Новгород. Ляпунов и Заруцкий заключают союз с горожанами Москвы против поляков. Коброн послан к новгородцам и вручает им королевское письмо: содержание письма. Что делает Якоб, став у Волхова в 18 милях от Новгорода. О постройке замки Ниеншанца, о военных поместьях. Требование новгородцев. Ответ Якоба. Их набеги на поляков. Московские горожане устраивают с Ляпуновым заговор против польского гарнизона. [139] Гонсевский отговаривает их, хватает патриарха Гермогена. Поляки находят защиту в крепости, и город сжигают. Горестный вид города. Ляпунов выгоняет поляков из стен Белого [города]; те уходят в крепость Кремль и долго обороняются. Король польский нее энергичнее осаждает Смоленск и зовет Ходкевича в Москву. Появляется новый Димитрий; новгородцы не признают его, но ивангородцы принимают; он сносится со шведами о помощи против поляков. Шединг пишет об этом королю и добивается его письма. Сумский поход. Якоб, находясь под Новгородом, уведомляет Шединга о Лжедимитрии. Сносится с Бутурлиным, воеводой и послом московским, который просит его поспешить на помощь Москве. При переговорах об условиях впервые упоминается о Карле Филиппе; о нем пишут королю. Снова устраивается съезд. Речь Якоба. Те ведут переговоры с большой уклончивостью. Четырнадцатидневное перемирие. Что происходит в это время. Якоб скрывает свои намерения. Н то же время осыпает Бутурлина всякого рода любезностями. Ходатайствует об отпуске русских послов из Стокгольма. Снова обращается к Шедингу. Войско Ляпунова в Москве увеличивается. Польский гарнизон заперт еще теснее. Ходкевич осаждает Печерский монастырь. Новгородцы через крестьянина выдают свои замыслы. Тайно ведут с Якобом переговоры об условиях передачи Нотебурга. Осмелев и полагаясь на свои силы, сжигают соседние монастыри и делают набеги. Якоб пренебрегает советом Бутурлина о взятии города изменой. Готовится к осаде военной силой. Войска были расставлены так, как будто было намерение напасть с восточной стороны. Якоб, воодушевив людей речью, приказывает ворваться с западной стороны и напасть врасплох. Так они опрокидывают противника и гонят в воду. Затем окружают и осаждают крепость. Осажденные бросаются по противолежащему мосту ни другую сторону города. Вельможи договариваются с Якобом об условиях сдачи крепости. Утверждение договора.

Глава 1. Король Карл думает о восстановлении пошатнувшегося положения. Король шведский Карл, получив известие о Клушинской битве (о несчастном исходе Клушинской битвы), был охвачен гневом, печалью и негодованием, да иначе и быть не могло: его поразило и вероломство воинов (русских и поляков), и военные действия короля польского, уже явно враждебные ему в Московии (поляков, уже явно враждебных ему в Московии и игравших, казалось, главную роль).

Сообщив об этом сенату и сословиям на риксдаге в Эребро, он решает как можно скорее выслать сторожевые посты на (занять) границы, отправить подкрепления войску, а крепости и города усилить людьми и провиантом ²⁴³.

Отправив вперед секретаря Петра Нильссона де Крока, он приказывает передать свои распоряжения Якобу Делагарди и сказать ему: король вовсе не намерен отчаиваться в удаче и надеется, что она, хотя из-за бунтов (бунтов и злых заговоров) и перешла отчасти к врагам, но с помощью божьей, благодаря бдительности Делагарди, доблести верности воинов, вновь вернется на его сторону; пока же пусть Якоб внушит уверенность Шуйскому c его войском (относительно подкрепления). [140]

Шуйский устранен. Избрание Владислава. Однако после устранения Шуйского, о чем было сказано, в Московии дела приняли иной вид: большинство населения столицы расточало приветствия и пожелания по поводу избрания нового государя (были большие волнения в связи с выборами великого князя. Среди сословий господствовало единодушное мнение, что в цари надо избрать иностранца, так как в своей среде никто друг друга не хотел признать достойным такой великой чести) ²⁴⁴; повсюду по областям были разосланы грамоты и гонцы, чтобы склонить Новгород, Псков и прочие города на юге и на севере (Нет) к присяге Владиславу. Появились известия, что (Нет) [141] Жолкевскому уже вручены знаки власти для доставления их новому князю. Василий Шуйский и братья выведены были из монастыря и выданы врагам (Нет), в тюрьму, первый - в Иосифом монастыре, а вторые - в Белой. В город введен гарнизон. В город введен гарнизон, подкрепленный часто расставленными постами, готовыми оказать друг другу помощь (Нет). Назначены определенные области для подвоза хлеба в город.

Из столицы отправлены были к королю послы за его сыном, жаждавшие перевернуть страницу истории и установить польское господство (просить его сына на великое княжение. Что иное могло это означать, как не предстоящее господство поляков?).

Якоб пытается отвратить умы от поляков. Якоб, зная характер русских, столь же скоро нарушающих, как и дающих слово, снова пишет к сословиям и сенату Московии, а также к жителям Новгорода, отговаривая от избрания Владислава, и предлагает второго сына (одного из сыновей) своего короля (короля, обещая при первой возможности прибыть им на помощь с новым подкреплением) ²⁴⁵. Дело в том, что у него в народе и среди лиц, отправленных послами в королевский лагерь, были сторонники, думавшие про себя то же, что он: что безопаснее всего было бы вручить московитский скипетр шведскому принцу. Кроме того, ежедневно получая сведения, что русские ведут чрезвычайно мелочные переговоры с польским королем об условиях принятия Владислава, а король, ища власти силою оружия, сочиняет разные предлоги и не отпускает сына (Нет), Якоб мог предвидеть, что судьба избрания Владислава будет сомнительна (Нет). Поэтому, хотя в королевских указаниях не было никакого упоминания о том, он считал, что не превысит своих полномочий, если любым способом постарается отвратить русских от соглашения с врагом и склонить их к принятию сына его короля. Написав об этом королю ²⁴⁶, он скромно просил извинить, что не дожидается его распоряжения, когда дело идет о расширении государства в далеком краю и уничтожении врага, поскольку позволительно утверждать, что венценосцы всегда помышляют не о сокращении, а о расширении своих границ (Нет) ²⁴⁷.

Глава 2. Якоб обсуждает способ ведения войны. Таким образом, при переговорах об условиях росло недоверие между русскими и поляками, причем русский посол, Василий Голицын, который недавно был отпущен поляками из плена ²⁴⁸ и глубже затаил в сердце семя ненависти, чем память о недавней милости, желал господства шведов или даже хоть самозванца. В это время Якоб собирает силы для шведского выступления и, созвав военный совет, [142] обсуждает вопрос, куда перенести военные действия. Младший посол, Петр Нильссон, убедил брать приступом Ивангород, осажденный (давно осаждаемый) Германом Врангелем. Думая взять Ивангород, встречает препятствия со стороны Лисовского. Эту крепость, расположенную против Нарвы (Нет), поляки-димитриевцы давно уже обороняли за сильными укреплениями, а так как она защищена была и местоположением, то упорства врагов не удавалось сломить ни причиняемым уроном, ни доблестью осаждающих. Притом и Лисовский ²⁴⁹, который, как упоминалось, незадолго до того был изгнан из Суздаля и, опустошив повсюду деревни и монастыри, обремененный добычей, ушел было к границам Польши, теперь вернулся и занял с 4 тысячами человек все ближайшие дороги (и встал на пути г. Якоба, чтобы на пространстве 4 миль отрезать доступ к Ивангороду). Это был человек, который и сам с удивительной храбростью искал опасностей, и воинов вел с собой таких же: они, как и наши соратники из отряда Делашапелля, слыли на солдатском языке "пропащими" и обреченными на смерть (были люди отчаянные и больше ценили добычу, чем жизнь). С ними Лисовский долго опустошал внутренние уезды Московии, затем послан был поляками тревожить наших на окраинах и, наконец, после смерти Лжедимитрия, выступив против войск Заруцкого, пал жертвой судьбы.

Так как он преградил доступ со всех сторон, то подойти к Ивангороду казалось небезопасным. Поэтому Якоб некоторые время простоял в устье реки Невы, ведя с нотебуржцами переговоры об обмене Менсиха Беренда ²⁵⁰ с товарищами на бояр и купцов, каких захватил близ Новгорода. Так как нотебуржцы действуют обманно, он приступает к осаде Кексгольма и окружает город. Видя, однако, что они скрывают свои намерения и действуют обманно, он сжег передние укрепления и (Нет) ушел оттуда осаждать Кексгольм с тем расчетом, чтобы вероломные и упорные люди еще более не укрепились в дерзком стремлении удержать замок и не подали этим примера другим, если понадобится двинуться дальше. Другое соображение предполагало скорейшее получение помощи и провианта из Финляндии и возможность вызвать оттуда при надобности войска, как для подавления крестьянских сил по соседству (того, чтобы оттеснить крестьян от границы ²⁵¹), так и для набегов на неприятеля. Наконец, думал он, если этот город удастся взять военной хитростью, голодом или внезапным приступом, то, опираясь на него (Нет), удобнее будет следить за военной обстановкой и вести войну под Новгородом ²⁵². Двинув войско 14 августа из вышеназванного устья (с реки Невы, около которой он несколько ранее стал лагерем), он на подходе [143] узнает, что 15-го воины Делавилля, подведя петарды и взорвав ворота (Нет), заняли крепость Ладогу, которая находится при устье реки Волхова, впадающей в озеро, одноименное с городом. Обрадованный этим известием, он уже с большей решительностью спешит напасть на врага врасплох, ведя с собой лодки и орудия. Оказалось, однако, что крепость (Нотебургский замок) стоит посредине реки, окружена быстротекущей водой и укреплена лучше, чем ожидалось, а ворота ее сколочены из дубовых, плотно скрепленных бревен и для большей прочности засыпаны землей. Кроме того, доступ затрудняют колья, скрытые в воде, так что никак невозможно было воспользоваться силой петард. Поэтому он обложил город и начал осаду, а внутри стали страдать от скученности и недостатка провианта (а так как знал, что там много людей и вследствие того не хватает провианта, то рассчитывал тем легче заставить их сдаться из-за голода). Вильгельм Таубе захватывает крестьян. Узнав, что крестьяне из Норботнии и с северной стороны города собрались отовсюду на островах и (с близлежащих островов) подходят с 28 судами, груженными хлебом (хлебом и продовольствием), на помощь осажденным, он посылает полковника (старшего лейтенанта) Вильгельма Таубе с 200 воинов при 15 лодках. Захватив и перебив многих, остальных он заставил уйти от пристаней, вытеснил в бурные волны и рассеял. Якоб тотчас посылает требовать сдачи по договору. Жители отвечают, что князь Федор Васильевич Мстиславский ²⁵³, возглавлявший тогда управление города (который тогда был комендантом этого места), запретил уступать укрепление шведам ²⁵⁴. Жалованье давно не платилось. Корабли и товары. Поэтому Якоб дает распоряжение захватывать повсюду грузовые суда русских купцов и товары - соль, рыбу, вино (Нет) - для раздачи воинам. От этого люди повиновались быстрее, а так как нотебуржцы удерживали захваченное военное снаряжение, ревельские купцы также просили о возмещении (Нет). Якоб отвечает на письмо новгородцев. К началу осады Якобу вручают письмо от воеводы новгородского ²⁵⁵, в котором тот просит о возвращении Ладоги и русских купцов, захваченных в Ревеле и Выборге: за это он готов отпустить гонцов Якоба (Якоба, которых он задержал). Сообщается также, что вельможи (proceres) Московитского государства (dominii) избрали Владислава (Владислава великим князем). Якоб, дав приличный ответ и отправив документ (его копию) к королю, красноречиво рисует виновность их в нарушении договоров и во вражеских действиях (Нет), как доказательство величайшей неблагодарности; советует, чтобы они как можно скорее возместили причиненный ущерб и [144] добросовестно вели с ним дело, предупреждая, что если они не одумаются, то должны будут только себя считать причиной кровопролития ²⁵⁶. То, что вельможи города Москвы, писал он, не только, вопреки прежнему договору, заключили союз с заклятым своим врагом (врагом обоих) Сигизмундом, но и выбрали сына его Владислава великим князем, мало трогает его короля: он надеется, что справедливый Бог покарает за нарушение слова, которое связывало не только Василия Шуйского, но и все сословия (ordines) Московитского царства. Пусть новгородцы вовремя позаботятся, как бы не осквернить свою совесть тою же язвой ²⁵⁷. Письмо Жолкевского. Пока он это пишет, приносят другое письмо - от верховного командующего войсками королевства Польского Жолкевского к Якобу. Привожу это письмо, так как оно вскрывает хитрые уловки поляков, какими они подкупили многих наших военных союзников, внушая ложную надежду на богатства и почести.

"Великолепный и благородный господин, дражайший друг (Нет)!

Неожиданность Вашего ухода и была, вероятно, причиной того, что Ваше выступление не обошлось без имущественных (Нет) потерь и даже опасности. Если бы Вы последовали моему совету. Вы пошли бы, куда пожелали, [145] сохранив в неприкосновенности свое имущество (без ущерба) и без всякой опасности. Достойные мужи, воевавшие под Вашим началом, в любом месте засвидетельствуют, что я добросовестнейшим образом всегда соблюдал все, что мной бывало обещано. Никто из них не пожалуется, что испытал хоть малейшую обиду от кого бы то ни было: ко всем относились с почтением. То же любезное отношение встретили бы и Вы. Ныне, как слышно, Вы, собрав кое-какой отряд воинов, остаетесь в московитских владениях не без ущерба для несчастных крестьян (крестьян и для населения вообще). Я полагаю, Вам известно, что столичный город Москва и все вельможи государства, сместив Василия Шуйского, недавно правившего в Московии, изъявили верность и принесли присягу светлейшему принцу польскому и шведскому Владиславу. Поэтому я счел нужным обратиться к Вам с просьбой вспомнить об обещании, которое дали Вы вместе с другими командирами, подтвердив рыцарским словом и подписью (Нет), что больше не будете вмешиваться в московитские дела. Было бы справедливо, чтобы так же, как добросовестно соблюдаются мои обещания, и Вы со всей верностью соблюдали, что вами обещано, и больше не тревожили покоя Московитского государства, если хотите сохранить в неприкосновенности имя честного рыцаря.

Если же Вы будете действовать иначе, то мой долг охранять и защищать владения светлейшего государя. За сим вполне готов к услугам Вашим. Дано в лагере под Москвой 29 августа 1610 (1611) г.

Вашего великолепия доброжелательный друг Станислав Жолкевский, воевода киевский, генерал войск короля польского" ²⁵⁸.

Ответ Якоба. На это письмо Якоб ответил Жолкевскому в немногих словах, что с договором Линка он не связан никакой присягой - иначе пусть покажут запись ее (так как он никак не соглашался с плутовством Линка, то пусть Жолкевский покажет это в письменном виде); Шуйскому с того времени не посылалось никакой помощи; он заточен в монастырь и как бы перестал существовать для мира с его смутами (Нет); так пусть Жолкевский прекратит попытки купить (искушать) его (Якоба. - Перев.) верность, внушая королю сомнения в ней; пусть уведет войско из страны, не проявившей враждебности к нему никакими обидами и не связанной присягой; пусть отзовет Лисовского из пограничных со Швецией мест и не вмешивается в [146] справедливые притязания, заявляемые королем Швеции на Кексгольмскую область (Нет) по договору. Таким путем он легко сохранит мир народам и доброе имя себе.

Письмо к королю. Это письмо послано было к королю Швеции вместе с самооправданием Якоба, где он опровергает предъявленное обвинение в вероломстве, изъявляет свою преданность и разрушает внушенные врагом подозрения, говоря, что не связан с Жолкевским ни дружбой, ни договором, ни обязательством; что тот сейчас в бешенстве, так как не удалось (Жолкевский не в силах) никакими посулами ни подкупить, ни склонить Якоба на свою сторону, и всячески старается вызвать у короля сомнения в его верности и покорности; однако Якоб надеется доказать их больше делом, чем изысканными словесными изворотами.

Глава 3. Почему Якоб не пошел в глубь страны. Пока идет осада Кексгольма, Якобу вручают королевское письмо (письмо, которое прибыло из Стокгольма 16 сентября), в котором содержится приказ, собрав отовсюду силы (силы и из числа осаждавших Ивангород и из других мест), идти в глубь Московии бить поляков, проникших далеко внутрь страны (находящихся там и истощающих страну). Якоб давно уже и сам собирался это сделать, так как ежедневно молва приносила преувеличенные вести о склонности русских к Владиславу (и о том, что поляки получили перевес уже по всей стране), но для того, чтобы вновь начать такой большой поход, еще не было в сборе достаточных сил, а отозвать какие-либо от осады Ивангорода казалось небезопасным. Кроме того, распространялись вести, что переговоры между послами русских и Сигизмундом об отправлении его сына с каждым днем запутываются все новыми хитросплетениями, которые, по расчету Якоба, легко могли создать задержку движению поляков дальше. Поэтому он решил [пополнить] стрельцами число осаждающих либо взять осажденных измором; между тем все вокруг было разорено частыми нападениями и резней с обеих сторон. Старший сын Йорана Бойе, Клас Бойе, с выдающейся смелостью искавший воинской славы (Нет), в постоянных стычках многих русских отправил в царство Либитины (уложил) ²⁵⁹, но однажды, окруженный вдруг множеством врагов (врагов, вынужден был уступить силе), был уведен пленником в город (в город к варварскому народу). Вызвав воинов из Финляндии, он все энергичнее ведет осаду. Якоб, желая усилить свои войска, зовет к себе несколько сот (четыре роты) воинов, набранных в Швейцарии, Англии и Бельгии (швейцарцев, англичан и немцев), которые [147] недавно отпущены были от Ивангорода и ушли на стоянку в Финляндию, близ Або. Господин Режи ²⁶⁰ 23 августа привел их в Нарву. Неудачная попытка осады Ивангорода. Осаду Ивангорода продолжали Андерс Ларссон, владетель Бутилы, секретарь Петр Нильссон Кроок и Нильс Шерншельд. Они старались ежедневными уговорами склонить осажденных к покорности и сдаче. Так как слова оказывались напрасны, применена была сила, пущены огневые ядра, но и те не имели успеха, а только многих у себя перебили. Подвели также петарду ломать стены, но она раскололась надвое и смертельно ранила пушкаря, переломав ему руки и ноги. Затем огонь направлен был с трех сторон, укрепления стали обстреливать картечью и ядрами. Осажденные храбро отбивались (В третий раз зажгли огонь с трех сторон и, хотя стреляли картечью, калеными ядрами и другими снарядами, это не помогло); наша пехота пыталась идти на приступ со смоляными корзинами, но упорство оборонявшихся побеждало все хитрости, а людские потери с обеих сторон были очень велики; между прочим пал Ханс Форбусс со своими воинами. Бунт и переход воинов к неприятелю. Но главный удар нанесен был бунтом воинов: более 2 тысяч иноземцев перебежали к неприятелю, среди них больше всего ирландцев. Командиры, не доверяя остальным, выставили против них караулы, как против врага. Для мятежа не было никаких причин, кроме распущенности, так как и жалованье платилось и хлеб доставлялся регулярно: отдельные люди грешили единственно из-за порочности и своеволия. Лисовский разбит Эвертом Горном. Лисовский (правильно из Нарвы и Ревеля. Польский полковник Лисовский) тоже пытался двумя приступами взять наш лагерь, но во второй раз потерял два знамени и много людей убитыми и пленными, гнали его вплоть до Яма (и укрепился под стенами Яма). Он выступил навстречу Горну, спешившему туда с тысячей всадников, но как только приблизился к врагу и можно было начать битву, он, внезапно покинув удобную позицию, бросился в бегство (отступил), причем много народу у него было перебито и уведено в плен; всего же войска, по сообщению пленных, было 3 тысячи из казаков, поляков, русских и татар. Оно бродило везде по полям, гонясь только за добычей, и теперь часть награбленного оставило нам (нам. Лисовский придал ивангородцам мужества, так что теперь их можно было только голодом заставить подчиниться). Пожар Нарвы. 20 августа Нарва в течение шести (пяти-шести) часов сгорела от случайно возникшего пожара. Ограбление. При этом наша французская конница, стоявшая вблизи города под командой Германна Врангеля, причинила жителям больше вреда, чем огонь и нападения врагов [148] в течение долгого времени: в суматохе пожара французы как воры и разбойники грабили уцелевшее имущество несчастных горожан ²⁶¹. Комендант города, Филипп Шединг, письменно просил лагерных комиссаров убрать эту сволочь (их). Снова отпадение воинов, подстрекаемых де Режи. Как только те явились к ним в лагерь, господин Режи (Делавилль) и остальные их командиры начали требовать платы. Наши уполномоченные ежедневно снабжали их съестным и обещали скорую уплату. Никаких караулов они не несли, не предпринимали и никаких наступательных действий на крепость, тем не менее начали подстрекать к необузданному своеволию и остальных, так что лишь с трудом удавалось призвать всех к благоразумию напоминанием о недавно выплаченном жалованье и многими другими доводами (Нет) ²⁶². Французы в добавление к письменному заявлению 6 сентября начинают грозить, что если деньги нескоро будут уплачены, то они разграбят все, что попадется. Так как их никакими доводами не удавалось смягчить, то стали просить их лучше вернуться в Швецию, но не совершать постыдного предательства и не перебегать к врагу, тем более что у него крайняя скудость во всем. Но у безумцев нет ни заботы о будущем, ни предвидения. Чтобы не было повода для обвинений, им выдают деньги, но они, едва получив их, вдруг начинают собирать пожитки, а с наступлением ночи седлать лошадей по тайному совету де Режи. Об этом Йоханн Халле сообщает нашим уполномоченным, и они, решив не допускать, чтобы мятежники своим переходом усилили неприятеля и подали заразительный пример бунта в лагере, советуют господину де Режи обратить ярость его воинов на Дерпт, тем более что принц Густав Адольф и велел ему осаждать этот город всеми средствами (Нет). Он быстро соглашается, но дожидается, чтобы люди построились, конные же латники стоят наготове; тут прибегают и ирландцы, участвовавшие в заговоре, и сразу раскрываются тайные замыслы. Наши подговаривают несколько сотен пехоты и конницы окружить лагерь (воспрепятствовать им выйти из лагеря). Заметив это, мятежники посылают разведать, какие у нас силы, а узнав, что довольно крупные, падают духом. Следующим утром предводитель бунтовщиков (в воскресенье Делавилль), переправившись через реку, является в Нарву.

Ирландцы тотчас, словно по уговору, развернув знамена, перебегают к неприятелю, причем их полковнику едва удается удержать человек 10. Французский полковник, [149] сделав вид, что направляется в Дерпт, переходит на дорогу, идущую левее, и сворачивает к ручью Нарове, где и дожидается ирландцев. Орудия, бесполезные для него (ему и другое снаряжение), он заваливает землей. Они собираются занять Нейшлот. У них (ирландцев. - Ред.) было намерение, захватив замок Нейшлот ²⁶³, продать его полякам или русским или держать его в своих руках до тех пор, пока не выплачена будет тысяча империалов (риксдалеров) на которую они рассчитывали. Этот замок, весьма полезный или весьма опасный для жителей Нарвы, в зависимости от того, кто им владел, тогда находился в ведении Иоганна Крафта. Наши их рассеивают. Поэтому наши уполномоченные выслали несколько сот человек, чтобы прогнать мятежников и предупредить их намерение. Часть их бежала к русским, в том числе заместитель полковника Николай Шанц; часть спаслась в Ревель ²⁶⁴, а остальные с предводителем были взяты в плен (возвращены обратно). Предводитель убит. Этот последний позднее, когда его вели в Швецию на казнь по заслугам, замыслив бегство в пути, был убит пулей одного из стражей и погиб смертью, достойной его позорной жизни.

Эстергётландцы и вестергётландцы следуют их примеру. Примеру их последовали и наши воины: эстергётландцы первые бросились к палаткам швейцарцев, немцев, англичан и шотландцев, кричали, что наняты принцем Юханом, герцогом Эстергётландским, что больше не связаны присягой, и предлагали, бросив стоянку, следовать за ними. Так как это повторялось не один раз, командиры иноземцев сообщили об этом нашим уполномоченным. Те, хватая то одного, то другого, пытались согнать людей к знаменам, но едва не погибли сами. На просьбу обратить свою ярость против делающего вылазки (Нет) неприятеля не явился никто. Под вечер они стали уходить сначала целыми хоругвями, а затем беспорядочной толпой (как стадо). Иноземные воины, видя это, просили отпустить и их. Наши уполномоченные, бессильные и лишенные власти, напрасно пытались уговорить упрямцев, забывших о своей задаче, о верности и военной чести. Вестергётландцы ²⁶⁵, по примеру остальных, жестоко набросились на уполномоченных и даже убили бы одного из них, если бы его не спасла случайность и находчивость Гиодарта Хане. Наши советники были в большой тревоге, не знали, что делать, и старались удержать в лагере хотя бы 600 всадников. Осаждающие Ивангород возвращаются в Нарву. Но так как, по заявлению командиров, и этим не стоило вполне доверять, они сняли осаду, увезли пушки (пушки, все снаряжение) и возвратились в Нарву, собираясь вести с ивангородцами переговоры о перемирии на несколько недель, пока не будет получено [150] письмо от короля. Те после обмена пленными готовы были дать согласие со своей стороны; на вопрос, держатся ли они Шуйского или Димитрия, ответили, что не пойдут ни за тем, ни за другим, а надеются на иное: до сих пор князя избирали в тишине ночи, а теперь вскоре у них будет покровитель, на которого стоит посмотреть при свете дня и солнца; он-то даст им более счастливое царствование.

Глава 4. Делавилль обороняет Ладогу. Такова была участь наших, долго (Нет) осаждавших Ивангород. Между тем Пьер Делавилль, охранявший Ладогу с небольшим отрядом, время от времени делал нападения на стрельцов и крестьян, пытавшихся перехватить провиант, доставляемый в замок, и в наказание обращал их в бегство или брал в плен. Тогда же все чаще стали доходить из Московии разные слухи - иногда ложные, но тем не менее возбуждавшие разные волнения, другие истинные: они усиливали наши тревоги. В то самое время, когда вельможи и народ город Москвы отправили посольство с выражением усердия и преданности к Владиславу (чины в Москве все больше склоняются к Владиславу), в этот переходный момент прибыл в Новгород воевода [Иван] Михайлович Салтыков, русский по происхождению, криводушный человек ²⁶⁶. Салтыков побуждает новгородцев присягнуть Владиславу. Он недавно перешел на сторону поляков и замышлял теперь много дурного на погибель соотечественникам и, будучи поставлен в правители города, привел горожан к присяге Владиславу. Поляки многих склонили на свою сторону, но немало было нерешительных партий, а еще больше появлялось враждебных (враждующих партий было столько же, как и во время Василия Ивановича). Разные волнения умов. Казаки, татары и неведомо какой еще людской сброд объединялись под командой разных вождей и выжидали событий. Замки и укрепления в большинстве пока были в руках димитриевцев, а многие готовились к сдаче. Лисовский, который, как я упоминал (Нет), только что был прогнан из стен (из) Яма, теперь, по слухам, стал лагерем близ Гдова ²⁶⁷, но из-за разногласий с горожанами сжег дома и бежал неведомо куда. В этом запутанном положении предводителю шведского войска трудно было прямо держать свой жезл. Ведь несомненно было, что когда поляки возьмут верх в Московии, Финляндия будет открыта для их враждебных начинаний (то вместе с русскими будут изо всех сил нападать на Швецию, особенно при том, что, как уже слышно было, Ходкевич со своими людьми шел в Россию к королю). Поэтому, после частых совещаний в Выборге с военными советниками, Якоб посылает [151] письма ко всем военачальникам в Финляндии, приказывая быть в боевой готовности, чтобы отвести от пограничных мест надвигающуюся бурю (на случай, если вдруг что-либо начнется). Подкрепление, назначенное для Ладоги, отогнано обратно. Пьеру Делавиллю, который охранял Ладогу с обильным запасом провианта, но маленьким отрядом воинов, было послано Якобом в подкрепление 200 человек, но их предал крестьянин-проводник: они внезапно были окружены 700 копорцами и, едва прорвавшись через ряды засады, воротились в Кексгольм. Полковник Делавилль, лишенный подкрепления (Нет), едва держался в Ладоге, так как со всех сторон из болот и лесов разбойники нападали на наших разведчиков (воры и грабители наносили нашим отрядам значительный урон). Кексгольмские крестьяне клянутся в верности. Однако соседняя территория, выразив покорность и принеся присягу королю Карлу, стала посылать нашим в лагерь обычные подати, за что наш командующий (г. Якоб) принял их под покровительство и избавил от вражеских нападений. Это действует на горожан. Это проявление гуманности (Нет) несколько смягчило упорные души кексгольмцев, сократило их ежедневные вылазки и хвастливые речи, полные самоуверенности (Нет) после избрания Владислава, тогда как положение их с каждым днем становилось все труднее. Копорцы уклончиво ведут себя с Якобом, боясь Димитрия. Лоренц Вагнер, который вел подкрепления к Ладоге, в стычке как-то захватил 17 копорских казаков. Они показали, что посланы были отражать нападения нотебуржцев и новгородцев, с которыми находились во враждебных отношениях; стоя вместе с ямцами и ивангородцами на стороне Димитрия, они просили позволения поддерживать дружбу со шведами и жить с ними в мире, как с нарвцами и ревельцами. Отправив к их начальнику письмо от имени Вагнера (Вагнер написал ответ к их главарям, а), Якоб внимательно изучил эти пожелания о перемирии, не предполагая, однако, затягивать его на более долгий строк, чем нужен для того, чтобы узнать волю и распоряжения Карла и Димитрия. При таком колебании умов и неопределенности планов трудно было решить, что делать. Поэтому Якоб Делагарди отвечает, что он не полномочен заключить с ними какой-либо договор, если они не начнут наступательной и оборонительной войны против общего врага - поляков с их сторонниками. Видно было, что обе стороны учитывали обстоятельства времени: Якоб (Якоб, как и копорцы), пренебрегавший союзом с Димитрием, так как знал, что русские ненавидят его (втайне считают Димитрия своим врагов), считал неосмотрительным и глупым звать его на помощь против поляков, пока мог собственными силами действовать в Московии; когда же [152] все надежды рухнули, стал думать, что это необходимо и благоразумно, во всяком случае лучше, чем плыть через Ахерон (учитывая обстоятельства, что Димитрия, как и любого, надо призвать к борьбе против поляков) ²⁶⁸.

Те копорцы, которые держались более или менее верно (отчасти) Димитрия, находились в нерешительности из-за разных и противоречивых (Нет) слухов об избрании великим князем Московии принца Владислава: казалось небезопасным действовать в обиду будущему государю.

Пока они таким образом выжидали неизвестного оборота судьбы, пришло сообщение, что Лжедимитрий 27 декабря закончил последний акт трагедии кровавым эпилогом (жалким образом погиб). Сообщу вкратце, как это случилось.

Глава 5. Димитрий возвращается к Москве. Возвратившись, Димитрий, как я говорил выше, был занят осадой города Москвы, опираясь главным образом на полки Льва Сапеги и сбегавшихся к нему поляков (на тех, кто постепенно проникся недоверием к полякам). Жолкевский отзывает войска. Когда же Самозванец, почувствовав подозрение, стал ими пренебрегать, Жолкевский, пользуясь случаем, на основании договора об избрании Владислава, употребил все усилия, чтобы отозвать их к себе. Он не раз посылал некоторых военачальников склонять тех к отпадению, убеждать их вспомнить о власти польского короля, от которого они получат и более верное жалованье, и больше славы. Так как (Так как он заметил, что) эти обещания не действовали, от совершенно неожиданно подтягивает войско в боевом строю и приводит в ужас колеблющихся. Димитрий хочет вернуться в Калугу. Между тем Димитрий, который со своей Мариной жил в соседнем монастыре ²⁶⁹, услышав, что его воинов тянут в другую сторону (воины стали колебаться), что Жолкевский слишком часто сносится с Сапегой и замышляет погубить его, вдруг бежал и направился в Калугу, роковое для него место, ранее - в смысле спасения, а теперь в смысле гибели (Нет). Тем не менее воины упорно настаивали на выполнении некоторых условий, поставленных ими королю, пока наконец, под влиянием усилий и старания Сапеги, не перешли на сторону короля, покинув старого господина (предали Димитрия). Окружает себя татарами. Димитрий, засев в Калуге с несколькими знатными москами и имея с собой несколько хоругвей (отряд) донских казаков и татар, пылал ненавистью к дезертирам (на них он так полагался, что) и не терял надежды, пока жив, поправить свои дела (с их помощью отомстить людям, так постыдно предавшим его). [153]

Призвав в союзники татар, он со своей Мариной вполне доверился им. Однажды они, рассеяв отряд какого-то польского сотника (centurionis) (сделав удачную вылазку, рассеяли польскую роту и), привели в Калугу несколько пленных. Самозванец, обрадованный этим успехом, вышел из города для забавы с 300 татар, начальником которых был Петр Урусов (Urozovo, Roslanov). Привезли туда несколько бочек (Нет) вина, выбрали поле, удобное для пляски (пляски и веселья); Димитрий зовет к себе наиболее выдающихся из татар и предается беззаботному веселью. Один из татар отрубает ему голову. Пока они ублажают свои беспокойные души (Нет), наливают и пьют большие чары, упомянутый Урусов (Урусов, который следил за ними) велит остальным татарам напасть на пьяных; те начинают с убийства знатных русских, а он сам, поразив самозванца свинцовой пулей, отрубает ему голову, насмешливо говоря: "Довольно тебе, вору и разбойнику, топить и стегать заслуженных мурз". Под каким предлогом. Дело в том, что Урусов, рассказывают, долго нес тюремное наказание за то, что ненамеренно убил некоего мурзу; а убил он его вместо сына касимовского хана (Reguli, Koningens), который помог подло утопить его отца. Выпущенный (Бежав) из заключения, он затаил в сердце острую жажду мести без всякого желания простить виновного и, подговорив татар, совершил это преступление. После того он с товарищами, числом до 2 тысяч (200), возвратился на родину, занимаясь грабежом. Казаки и русские, решив отомстить за это преступление виновникам, собрались слишком поздно. Марина возбуждает казаков против татар. Марина, супруга Димитрия (Нет), напуганная (напуганная и разгневанная) убийством мужа, бежит вдруг с распущенными волосами из крепости (Нет) в город; наполняет все кругом стонами, жалобами и яростными криками (Нет), подстрекает донских казаков на оставшуюся часть татар и добивается низкой мести за супруга: их убивают до 200 человек (русских и казаков немедленно собраться, чтобы изловить и перебить тех, но все было напрасно, так как, прежде чем русские успели сесть на коней, татары отъехали уже на несколько миль и вернуть их было нельзя. Оставшимся татарам, ничего не знавшим о сделанном другими, пришлось за тех ответить и поплатиться головой: из них никого в живых не осталось. Далее, со слов В самом деле, послы так: Когда эта игра с Димитрием кончилась, его князья и бояре отправились осмотреть место происшествия. Они нашли тело Димитрия без головы, лежавшим на земле в одной рубашке; подняли его, положили голову и тело в сани и отвезли в замок. Так пришили голову к телу, обмыли покойника, положили на стол, чтобы все желающие могли его увидеть. Несколько дней спустя его похоронили в замковой церкви с теми обрядами, с какими русские обычно хоронят своих великих князей. Произошло это 11 декабря 1610 г.). [154]

Труп самозванца с пришитой головой был по установленному обряду погребен русскими и казаками 11 декабря в храме калужской крепости ²⁷⁰. Уже после его смерти Марина (Марина Юрьевна, осиротевшая его супруга), которой калужцы вручили власть, родила сына и долго показывала его горожанам, как будущего великого князя (которого она также назвала Димитрием, а знатнейшие князья и бояре в Калуге хотели сделать по достижении им совершеннолетия правящим великим князем в России ²⁷²).

Справедливый приговор Димитрию. Таков был конец Лжедимитрия, самодержца (Basilii, Vasilowitz), который, издеваясь над всей Московией и опираясь на мнимое право, хотел наделить государственной властью угасший род (который своей ложью и коварством привел в смятение всю Россию и как бы по праву хотел добиться правления после смерти) великого тирана, Ивана Васильевича. Происхождение его (Лжедимитрия. - Ред.) неведомо: некоторые по каким-то неясным догадкам утверждали (Нет), что он был учителем сокольской школы (школы в Белой Руси), другие считали его евреем ²⁷¹. Безродный и бездомный, он никому из смертных был неизвестен, пока не стал изображать мнимого государя. При его посредстве поляки долго разоряли Московию, проливая кровь многих тысяч людей (Нет), пока оружием короля шведского он не был оттеснен от Москвы, потеряв и захваченную власть и счастье, причем приложили усилия те же люди, которые пользовались им, как личиной своего господства: изъявляя притворную покорность и дружбу, они скрывали свои планы, но после избрания Владислава обнаружили, наконец, что таили в душе.

Медлительность короля польского с посылкой сына. В самом деле, послы города Москвы, отправленные, как я ранее упоминал (Нет), в лагерь короля польского, весьма резко спорили с польскими сенаторами об условиях: о вере, о свите принца, о бракосочетании, о снятии осады Смоленска, о скорейшей присылке Владислава и об утверждении всего этого единодушным согласием чинов на сейме. Напротив полки хотели отложить обсуждение этих вопросов до будущего сейма. Подозрения русских. Русские торопили с прибытием Владислава, король не отвечал ничего, а сенаторы, по его приказанию, открыто стремились к тому, чтобы присяга принесена была и королю вместе с его сыном (они присягнули сыну короля). Это оттолкнуло русских и внушило им иные мысли. Так как король (король на их просьбы) слишком упорно отказывался послать сына, они стали подозревать, что он добивается полной власти для себя и медлительностью выдает свои [155] вожделения (он обнаруживал этим, что у него на уме). Поэтому послы открыто отказались от предпринятого, не то стараясь забыть прежние надежды, не то имея в виду одного (уехали и, так как они ничего не говорили о Владиславе, было видно, что они думают о ком-либо другом) из сыновей шведского короля ²⁷³. Об этих переговорах в королевском лагере многие русские сообщают вельможам, перейдя в город. Уходя, Жолкевский оставляет охранять город Гонсевского. Жолкевский, как бы предчувствуя бедствия, которым суждено было в дальнейшем привести в смятение и Польшу и Московию, зная, как придворные соперники ежедневно истолковывают в дурную сторону его действия, и вместе с тем слыша ропот народа и недовольные голоса вельмож в городе, ушел оттуда (решил убраться, пока есть время), введя в город 4 тысячи человек, а охранять его оставил Александра Гонсевского, ибо был человеком достаточно проницательным, чтобы разведать скрытые мысли русских, а вместе с тем достаточно хитрым и мужественным, чтобы наказать их (отклонить все то, что не могло привести к добру и славе). Кроме того, в городе оставалось еще 1500 человек иноземной шведской пехоты: немцев, французов, шотландцев – все (а также) ветераны, которые после Клушинской битвы перебежали и примкнули к Жолкевскому. Из них отобрано было 800 человек и прибавлено к гарнизону. Прочие, люди сомнительной верности, были отпущены и в большинстве погибли при общей гибели города. Жолкевский распределяет войска и по соседним крепостям - Вязьме, Можайску и Верее, частью на поддержку столице, частью для пресечения враждебных попыток со стороны русских (наблюдения за тайными планами русских). Раненым и нуждающимся воинам он выплачивает жалованье, а начальников, задобрив подарками, оставляет в готовности быстро выполнять приказания. Северскую область, готовую к восстановлению и отказавшуюся повиноваться полякам, он поручает наблюдению Яна Сапеги, полки которого, соблазнившись обещанным жалованьем, недавно перешли на королевскую сторону. Шуйские и русские послы отправлены в Польшу. Выполнив это, Жолкевский отправляется в путь, провожаемый для почета русскими вельможами; перед польским лагерем сенат, двор и войско устраивают ему блестящую встречу; он передает приведенных с собой пленными бывшего русского царя (великого князя) Василия Шуйского, и брата его, Димитрия Шуйского; дает отчет в своих действиях и советует королю как можно скорее послать сына в Московию и ускорить осаду Смоленска. Первое одобрено не было, [156] второму помешал Василий Голицын, послав письмо начальствовавшему в городе Шеину, после чего тот утвердился в своем намерении и решил терпеть до крайности. Как и отец его когда-то, при осаде крепости Сокол королем Стефаном, он отличался непреклонной силой духа и непобедимой стойкостью в защите города ²⁷⁴. Узнав обо всем этом, король польский в раздражении объявляет через литовского канцлера русским послам, что они должны ехать в Польшу (в глубь Польши) ²⁷⁵. Те пришли в смятение, но напрасно взывали к международному праву: их посадили на суда и по течению Днепра увезли в заключение в воеводство Жолкевского. По праву или вопреки праву увели их, суди сам, добрый читатель.

Глава 6. С уходом Жолкевского из города все полно было мрачного ропота против Сигизмунда: по всему государству пошла молва, что только из-за притязаний короля рушится формула договора, по какой присягали Владиславу (присяга, принесенная Владиславу под давлением Жолкевского).

Патриарх Гермоген возбуждает русских. Первым поднялся и подал сигнал (Нет) патриарх всей Московии Гермоген. Имея силу в народе благодаря авторитету высшего духовного сана и известному благочестию, он повсюду сеял мрачные предсказания, что греческой религии, по воцарении Владислава, грозит верная гибель и уничтожение от римской. Это распространялось сначала путем рассылки тайных писем к населению и купечеству более крупных городов, по скрытому уговору с Василием Голицыным (Об этом сначала тайно советовались с Василием Голицыным и письменно сообщались со знатнейшими из жителей города) ²⁷⁶.

Они пренебрегают распоряжениями поляков. Когда затем стало известно, что Димитрий убит (умер), люди, избавившись от страха с этой стороны, перестали бояться сразу двух врагов и их до тех пор притворная покорность обратилась в открытую ненависть: народ в городе стал вступать в споры с польским гарнизоном, появились мятежные речи, люди потеряли всякое уважение к избранному принцу, а вельможи стали отказываться и от верноподданничества. В это время корона и регалии Московитского государства вместе с остальной драгоценной утварью были вывезены 300 (30) поляками для доставки в Польшу, но по пути были перехвачены ляпуновцами, везшие их перебиты, а сокровища отправлены в Калугу. [157]

Якоб, оставаясь в Выборге, собирается с силами. В то время как положение дел московитских подвергается таким переменам, Якоб Делагарди остается в Выборге, счастливо начиная новый, одиннадцатый год нынешнего столетия. Набирая повсюду войска, он готовится к осаде и обороне соседних городов. Ладога оставлена неприятелю. Пока идет подготовка и отправляются подкрепления нашему гарнизону в Ладоге и осаждающим Кексгольм, приходит известие, что Пьер Делавилль дольше не может выдержать осаду в Ладоге, так как дороги со всех сторон перерезаны и не стало никакой надежды получить подкрепления; поэтому, договорившись с осаждающими о безопасном пропуске гарнизона, он 8 января уходит из замка и спешит в Швецию, чтобы объяснить причины сдачи крепости ²⁷⁷. Условия сдачи были справедливые: отпущен был его брат с остальными пленными и разрешен свободный проезд, куда пожелают, с конями и вещами. Генерал-квартирмейстер Поплер 10 числа того же месяца, наконец, привел свои силы.

Неудачная осада Нотебурга. Войско двигается вперед и тут же на походе начинает мощную осаду Нотебурга (силы, двумя днями позднее сдачи города, почему на этот раз подкрепление оказалось напрасным. Чтобы, однако, хоть чего-нибудь добиться, оно направлено было к Нотебургу и сделана была попытка его взять): подведя петарды, взрывают двое передних ворот, но там тотчас опускают третьи, железные, которые не поддаются действию петард и не дают доступа осаждающим (Нет). Поэтому шведы вынуждены отступить, потеряв 20 человек убитыми и несколько ранеными. [Иван] Михайлович угрожает Копорскому уезду. Идя дальше, узнают, что Иван Михайлович (Г. Якоб вернулся обратно от Нотебурга и узнал, что Иван Васильевич), который, как я упоминал, подчиняясь полякам, был назначен новгородским правителем, стоит наготове, собираясь напасть на Копорский и Ямской уезды. Считая нужным опередить его быстротой действий, Якоб приказывает везти отовсюду большее количество хлеба для войска, растущего с каждым днем (Якоб спешит занять удобнейшие позиции). Письмо короля. В это же время он получает от короля письмо с риксдага в Эребро от 28 декабря, в котором содержится приказание, оставив упорную кексгольмскую осаду и взяв подкрепления, снова начать войну Московии (которые должны подойти сразу после Рождества, вернуться в Россию) и прежде всего взяться за Новгород. Главным намерением короля было заранее воспрепятствовать плану поляков, идущих на Московию, и силою оружия добиться от русских должного возмещения за военные издержки ²⁷⁸. [158]

Ответ Якоба. Якоб отвечает сначала о Кексгольме - что он 2 марта перешел во власть короля; затем - относительно плана новгородского похода.

Я вкратце сообщу, как проведено было первое предприятие, а затем дам подробное изложение всех обстоятельств второго - взятия Новгорода,

Пока Якоб готовил в Выборге деньги, людей, оружие и провиант для нового похода, осаду Кексгольма он поручил весьма опытному в этом деле Ларсу Андерссону, а тот, вместе с полковниками (ротмистрами) Линдведом Классоном, Петром Нильссоном, Рейнгольдом Таубе, Матсом Сигфридсоном и капитаном Робертом Мюром, ежедневно утомлял осажденных жаркими стычками. Выслав к нему гонца, горожане просят для заключения с ними договора о сдаче поскорее вызвать выборгского наместника Арвида Тённессона Вильдмана. Тот вскоре является и требует, чтобы осажденные, оставив все имущество в городе, ушли оттуда без оружия. На каких условиях сдан Кексгольм. Они же настаивают на безоговорочном выполнении условий, какие могли бы иметь, если бы уступали замок по Выборгскому договору. Вильдман утверждает, что после стольких обид и издержек такие условия не оправдывались бы никакими заслугами с их стороны, и настаивает на том, чтобы одни комиссары получили право свободного выхода со своим имуществом, а остальные все вышли из города в одной повседневной изношенной одежде. Это показалось горожанам слишком суровым, так как имущество свое они ценили не меньше жизни. Поэтому противники Вильдмана, возражая против несправедливых требований, указывают, что у них есть еще тысяча бочек пшеницы, соль и другие съестные припасы, почему они будто бы решили держаться до последнего; они, наконец, приводили в пример графа Акселя Лейонхувуда, который недавно вел переговоры с братом [Ивана] Михайловича [Салтыкова] ²⁷⁹ и не принял справедливых условий ивангородцев, включавших и деньги, а теперь, бросив осаду, напрасно вопит о них (ему недавно ивангородцы предлагали и деньги, и подходящие условия; он не принял их, а теперь вынужден оставить осаду и охотно согласился бы получить то, что раньше предлагалось). Арвид, посоветовавшись с остальными комиссарами, решил, что имущество горожан, как ему было известно, в большей части истребленное долгой осадой, не представляет большой ценности, так как ему не удавалось выманить для беседы из города никого из простых людей, чтобы разузнать правду о провианте и съестных запасах горожан, да, кроме того, он опасался, [159] как бы люди, доведенные до отчаяния, не взорвали на воздух самих себя, замок, знатных пленников Йорана и Класа Бойе и прочих пленных, то договорились на том, что жителям разрешается вынести из города свое движимое имущество, а победителям отдается имущество умерших, тела которых они позаботятся похоронить. Впоследствии (После заключения соглашения и сдачи города) обнаружилось, что порох уже был подложен под башни (под башни, чтобы сделать взрыв), а из 3 тысяч человек, первоначально сидевших в городе, столько убыло частью от цинги, частью в боях, что оставалось налицо каких-нибудь 100 человек; хлеба же было в изобилии. Так божественная Немезида ²⁸⁰ поразила (Бог поразил) упорных в вероломстве. Овладев городом, Ларе Андерссон поставил там Тённе Йорансона с военным гарнизоном, а остальных распределил по соседним деревням. Сам он, узнав, что войско Якоба уже увеличилось присланными подкреплениями (Нет), ушел в Ревель (Ревель, где находились польские уполномоченные).

Глава 7. Почему Якоб Делагарди медленно шел занимать Новгород. Якоб, как и писал королю, решил/медленно двигаться на Новгород (На письмо короля о Новгороде г. Якоб ответил, что подкрепления он только еще получил, а что касается похода на Новгород, то тут надо действовать без поспешности). Дело в том, что туда непрерывно стекалось великое множество бояр, казаков, стрельцов, горожан и крестьян, боясь польского оружия, угрожавшего уже Старой Русе. По недавности происшедшей там перемены в умах (Нет), казалось неблагоразумным смущать еще вовсе не окрепшее и не прочное настроение, с каждым днем становящееся (смущать новгородцев в их намерениях, так как они с каждым днем становились) все враждебнее к полякам. Ведь за исключением Пскова, Ивангорода, Ямa (Нет) и Копорья - повсюду горожане, все еще державшиеся Димитрия, не зная о его гибели, начали вместе с другими окружающими крепостями и городами, поднимать враждебные знамена, сговариваться, взаимно обязываясь, на погибель поляков (до последней возможности противостоять полякам и не отступать до полного их изгнания) и в подтверждение верности делу недавно посадили на кол Ивана Михайловича (Салтыкова. - Перев.), принудившего их присягнуть Владиславу ²⁸¹. Сообщалось еще, что они связались новой присягой с вельможами и горожанами Москвы, так как те не в силах дольше терпеть наглость (Нет) польского гарнизона, имея уже и предводителя, прибывшего из Переяславля Прокопия Ляпунова, сбросили с себя польское иго и открыто объединялись в союз ²⁸². Ляпунов и Заруцкий с московитами против поляков. После [160] смерти Димитрия остатки его войска достались Ляпунову ²⁸³, и он, соединившись с предводителем донских казаков Заруцким ²⁸⁴, был готов идти на помощь столице, страдающей от мятежа. Коброна посылают к новгородцам. В это переходное время Якоб, внимательно наблюдая за действиями новгородцев, послал в их владения полковника Коброна с отрядом в несколько сот человек разведать об их настроении. Тот, взяв с собой двух бояр (бояр с несколькими купцами), сообщил по возвращении, что все чины города согласились заключить со шведами взаимный договор о мире и дружбе, если Якоб не допустит на их территории враждебных действий войск; сверх того, они готовы отпустить из заключения на свободу всех, кого после Клушинской битвы (поражения людей г. Якоба и Клушинской битве) держали в плену в Нотебурге и Новгороде, и верно соблюдать все обязанности дружественной близости, пока наконец судьба не даст им достойного предводителя для умиротворения их смуты. Им вручают королевское письмо. Не успели они изложить свои требования, как Якобу Делагарди вручено было письмо короля Карла, обращенное (обращенное к нему, а также) ко всем чинам города Москвы, а также Новгорода; он тут же отдал письмо посланным для передачи и усердно просил, чтобы на него поскорее соблаговолили ответить. Содержание его. Так было описано, как поляки, подстрекаемые и поддерживаемые папой, испанцами и иезуитами, всеми силами добиваются гибели Московии; говорилось, что с этой целью недавно испанский кopoль решил отправить несколько тысяч (они позволили испанцам прибыть с несколькими тысячами) человек в гавань св. Николая; при этом король не только просит подумать о подавлении в зародыше возрастающей вражеской мощи, но предлагает и помощь, если они надлежащим образом уплатят все, что должны ему по Мансфельдову и Выборгскому договорам (договорам. Послать же им великого князя из Швеции он отказывался по важным причинам) ²⁸⁵.

Якоб сверх того просит возвратить пленных, содержавшихся в Нотебурге и Новгороде (Нет), а также передать акт, которым утверждается Выборгский договор, и собственноручно подписанное великим князем обязательство об уплате в течение шести месяцев жалованья войску. На таких условиях им обещают безопасность и избавление их владений от вражеских действий.

Якоб останавливается у Волхова. Якоб легко мог сообразить, с каким волнением примут горожане ответ такого характера. Поэтому он решил не медлить (Нет). Главным препятствием быстроте похода (новгородского) были весенние разливы вздувшихся ручьев и рек. [161] Задержанный ими, он остановился у реки Волхова в 18 милях от города и некоторое время стоял там (Нет). О необходимости построить крепость на Неве. Выборгским комиссарам он указал, как было бы ценно, если бы они взялись собрать лодки и другие быстрые и грузовые суда и отправили их в Ладогу, чтобы отрезать Нотебург от подвоза провианта. Королю он (Делагарди. - Ред.) послал тщательное топографическое описание и (Нет) чертеж всего Ладожского озера с гаванями и заливами по его окружности; при этом указывал, как важно было бы построить крепость у реки Невы в 6 милях выше Нотебурга и послал в Стокгольм предполагаемого строителя крепости (крепости, который осмотрел местность) изложить некоторые подробности ²⁸⁶. О военных феодах. Он, наконец, точно объяснил королю, как укрепилось бы наше войско, если бы в вознаграждение за службу король дал коннице земельные феоды вместо денежного жалованья; отнимать же у них землю, по его мнению, было бы столь же опасно для короля, как обламывать украшения со своей короны (конница воевала за свои поместья: если она не будет иметь возможности их удержать, то это, думал г. Якоб, принесет величайший, какой только может быть, вред). Ведь одними громадными средствами, какие требуются на жалованье, и угрозами трудно удержать войско в чужих странах в повиновении и верности. Это недавно обнаружилось в Клушинской битве: там жалованье было налицо (им не на что было жаловаться, так как плату они в некоторой степени получили), и все-таки распущенность и наглость склонных к бунту воинов не удавалось обуздать никакой дисциплиной. Если бы у них был свой дом, очаг, земля, жена и дети, то они стали бы проливать свою кровь ради всего этого с большей готовностью, чем ради почестей, славы и неверных денег, да и победу, пока живы, не упустили бы из рук ²⁸⁷.

Глава 8. Требования новгородцев. Новгородские послы, получив ответ и вернувшись в город с новыми требованиями, с такой быстротой проводят их, что уже на исходе апреля возвращаются в лагерь наших с полными формулами соглашения.

Они привезли письма своих воевод с ответом его королевскому величеству; передали также утвердительный акт (акт Василия Ивановича) по Выборгскому договору и обязательство о выплате оставшегося жалованья войску. Сверх того, дали обещания, что новгородцы не только будут соблюдать все заключенные с его королевским величеством договоры, но и после избрания (очищения страны от поляков и избрания, совместно с москвичами) великого князя представят их ему на [162] утверждение, а всех находящихся под стражей отдадут как можно скорее. Они просили, наконец, чтобы Якоб, соблюдая обязательства дружбы с ними, согласился уйти из их пределов в Швецию, Ливонию или еще куда, где сумеет оказать противодействие полякам ²⁸⁸.

Они самонадеянно рассчитывали, что, соединив их собственные силы с войском города Москвы, можно прогнать и разбить поляков. Ответ Якоба. Якоб, идя на поводу у обстоятельств, дает благовидный ответ: одобряет и находит правильным, что они обязуются видеть в поляках общего врага и готовы в скором времени объявить о своем согласии с пунктами, предложенными его королевским величеством, но решить дело окончательно не считает себя вправе впредь до получения новых распоряжений от короля. После этих переговоров новгородские послы отправляются в Нотебург для передачи пленных, собираясь по возвращении продолжить переговоры с нашими о подробностях всего дела. Со своей стороны Якоб посылает для передачи русских, содержавшихся в Выборге.

Набег новгородцев на поляков. Между тем новгородцы делают набег на поляков, которые, предаваясь грабежу, дошли до Старой Русы: перебив 70 человек из них, остальных обратили в бегство. Возгордившись от успеха, они вообразили, что могут победить поляков без чужой помощи, тогда как это пока было в руках судьбы.

Усилившись, горожане в Москве устраивают заговор с Ляпуновым против польского гарнизона. Разные слухи, доходившие из столицы, подтверждали, что там с каждым днем растет ожесточение московитских партий против гарнизона (польского гарнизона), стекаются воины, собранные из Казани, Астрахани и разных областей обширного севера Просовецким ²⁸⁹ и Димитрием Трубецким ²⁹⁰ в подкрепление войску Ляпунова, стоявшему вне города для поддержки москвичам. Настроенный таким образом народ в городе искал только вождя для созревшего заговора и, как за несколько лет до того устраивал под руководством Шуйских заговор против свиты Лжедимитрия, точно так же теперь готов был внезапно восстать против незаконного господства (укрепления своей позиции, чтобы сбросить ярмо, наложенное чужеземцами). Гонсевский пытается переубедить людей. Вовремя узнав об этом, Александр Гонсевский, которого Жолкевский поставил полновластным начальником во главе (комендантом польского) гарнизона в городе, сначала созывает вельмож и бояр на собрание и пытается отговорить их от задуманного, просит усмирить дерзость горожан (простой народ) и предупреждает, что его люди готовы на смерть и решили защищать дело Владислава до последней возможности. [163] Он советует подумать, каким кровопролитием и каким разорением грозит городу эта смута.

Он охватывает зачинщика патриарха Гермогена. Так как, однако, люди скрывали свои намерения и слова на них нисколько не действовали, он обращает внимание на зачинщика заговора, патриарха Гермогена, и, уличив его представленными показаниями, приказывает схватить и отдает под сражу, которая, не отходя от него, должна была следить за всяким его движением, действием и всем поведением. Русские действуют втайне. Русские пока притворяются покорными, подавляя и скрывая в глубине души возмущение и желание мести. Они ждут, чтобы в городе, под видом поисков убежища, собралось побольше сочувствующих измене из соседних деревень, а Ляпунов мог тайно ввести и спрятать там воинов: тогда их намерение созрело бы для исполнения.

Поляки укрепляются внутри крепости. Гарнизон, численно меньший по сравнению со множеством городского населения, зная о заговоре, на всякий случай отлично укрепляет занятые им крепости Крымгород ²⁹¹ (Кремль. - Перев.) и Китай-город и ставит сильную охрану на белокаменные стены, окружающие оба города (Нет). Между тем народ затевает с воинами ссоры, задирает их, перегораживает улицы железными цепями, впускает отряды Ляпунова, начинает нападать на поляков и осаждать их (Нет). Первый натиск яростно наступавших был отбит полковниками Казановским и Зборовским, уложившими, по слухам, 600 человек. Так как, однако, Гонсевский видел, что для отомщения за павших поднялось еще больше народу, а численность гарнизона недостаточна для защиты всего Белого города (Аlbi) и для усмирения восставших, он отозвал полки в более безопасное место, внутрь первых крепостей (той части Белого города, которая была явно уязвима, особенно имея против себя массу горожан, возмущенную и раздраженную неудачным исходом прошлого боя, он собрал своих людей в замок как наиболее надежное место), а остальной, окруженный белыми стенами, город, прославленный многочисленностью зданий и жителей, велел 30 марта сжечь, подложив огонь в пяти (четырех) местах. Плачевное зрелище пожара. Пожар сразу охватил деревянные строения и свирепствовал два дня, производя страшное разрушение и неся гибель людям, он представлял плачевное зрелище, тем более что повсюду буйствовал и польский гарнизон, грабя имущество несчастных горожан и убивая их самих. Вытесненные из Белого города, поляки укрываются внутри крепости. В этом смятении из вельмож погиб (был убит) Андрей Голицын, брат Василия, посла, который перед тем был увезен в Польшу. Патриарха бросили в тюрьму, сорвав с него убранство, присущее сану, [164]

После этого Гонсевский уводит гарнизон внутрь белостенных укреплений, стараясь оказать сопротивление Ляпунову, наступающему извне, но тот с такой энергией и силой ведет осаду, что обороняющиеся отступают внутрь крепостей и (Нет) в конце концов для них на реке Москве остается лишь одно открытое место, через которое можно получать подкрепления и хлеб ²⁹².

Глава 9. Обращение Ляпунова к новгородцам. Таково было гибельное положение Москвы в то время. Ляпунов слал гонцов одного за другим к новгородцам и усердно просил, чтобы тем, уплатив жалованье, снова призвали Якоба Понтуса на помощь терпящему бедствие городу. Новгородцы с упорством отвечали, что готовы на все, лишь бы не жертвовать деньгами ²⁹³. Король польский энергичнее осаждает Смоленск. Между тем король польский, послав Сапегу и Лисовского тревожить наши границы, сам, напуганный и связанный ежедневными отпадениями людей (русских), старается усилить осаду Смоленска, употребив больше натиска и средств (Нет). Призывает из Ливонии Ходкевича. Он через спешных гонцов вызывает с ливонского театра военных действий на место Жолкевского Карла Ходкевича, главнокомандующего армией в Литве, и вручает ему с властью верховного вождя остальное действующее в Московии войско. Дело в том, что Жолкевский недавно уехал из Московии под предлогом валашской войны, но на самом деле потому, что был возмущен невниманием к его советам и соперничеством Потоцких ²⁹⁴.

Тот быстро является. Ходкевич, как будто предвидевший свой отзыв из Ливонии, уже ранее послал к ревельскому наместнику Андерсу Ларссону, владетелю Кроока, письмо, в котором сообщал о желании короля заключить со шведами перемирие на несколько месяцев (недель) и обменяться пленными. Андерс ответил на это, что перемирие заключить трудно, пока не отдана Пернау: ему ведено королем отрезать крепость от всякого подвоза провианта и говорить с поляками о мире не на несколько месяцев, а на года ²⁹⁵.

Появление нового Димитрия. В то самое время, когда все это происходит, в добавление к остальным смутам и заблуждениям, в южной части Московии (Казалось, конца не будет смутам в России: в это самое время) снова появляется Димитрий ²⁹⁶, будто вставший из свежей могилы (Нет) как феникс из рокового (Нет) пепла, чтобы сделать Димитриев вечными для своих московитов (так что представлялось, что Димитрий будет бессмертен). Новгородцы относятся к нему с пренебрежением. Бежав из какого-то монастыря города Москвы, он (был не лучше бродяги) впервые открылся новгородцам, но так как они в нем [165] узнали бродячего торговца ножами, недавно там просившего милостыню, то он с сотней конных, товарищей по беспутству (таких же, как сам, разбойников и проходимцев), ушел к Ивангороду, надеясь с большим успехом использовать сказку о князе среди незнающих. Ивангородцы признают его. Те 23 марта принимают его, как будто с неба сошедшего, с великим восторгом и с трехдневной пальбой из пушек, а затем он с большими хитросплетениями рассказывает, как он избежал смертельных опасностей (причем странным образом счастливо спасся), сначала в Угличе, потом в Москве и наконец (наконец от предателей-заговорщиков) в Калуге. Он объявляет себя истинным сыном и отпрыском великого [Ивана] Васильевича. Не так радуются птицы весне и цикады лету, как радовались жители города, принимая этого феникса: ради него они готовы были пожертвовать имуществом, жизнью, кровью (Нет) и чуть не душой. Он сносится с Филиппом Шедингом о получении вспомогательных войск. Он, человек скрытный, но (Нет) смелый по характеру и находчивый краснобай, каждому предлагал свое содействие, а на третий день пригласил нарвского наместника Филиппа Шединга на переговоры в нейтральном месте. Тот, желая узнать новости, вышел в сопровождении нескольких дворян. Димитрий, в тайне добиваясь царских почестей (Нет), послал (но, не решаясь показаться сам, посылает) уполномоченных изложить содержание придуманной легенды, расписать обман, вероломство и жестокость (Нет) поляков, покинувших его, и умолять о присылке шведским королем отряда, чтобы помочь ему вновь овладеть дедовским (отцовским) скипетром; искусно подбирая слова, чтобы внушить сострадание, он жаловался на лишение власти сначала из-за предательства вельмож, потом из-за неблагодарности поляков.

Тот пишет обо всем сделанном королю. Филипп Шединг посылал к королю Христофора Вульфсторпа и живыми красками описал все это театральное действие (для обстоятельного сообщения о событиях). Король посылает Петра Петрея. Король, бывший тогда на риксдаге в Эребро, долго не без тревоги раздумывал, что делать, и наконец послал Петра Петрея, уже ранее познакомившегося с московитско-польскими делами и нравами (Нет) и не раз видевшего в лицо убитого Димитрия, проверить основательность басни и отвезти письмо Димитрию ²⁹⁷.

Сумский поход. В то же время Бальтазара Бека и Эрика Стюарта отправляют через Ботнийскую и Каянскую области (Остроботнию и Каяну) в Сумский поход, который возглавлял Эрик Харе. Между тем шут в личине (обманщик) через своих послов вынуждает принести себе присягу на верность Псков, Гдов, Ям и Копорье ²⁹⁸. [166]

При таком смутном (тяжелом) положении дел Якоб Делагарди считал нужным упорно держаться в пределах Новгородской земли, выставлял в качестве причины то, что у него никакой возможности уйти оттуда, пока он не получит указаний в новых письмах (Нет) короля, пока поляки занимают Москву своими гарнизонами (не выведут из Москвы гарнизона) и пока московиты рассуждают (не объединятся в вопросе) об избрании великого князя, с которым потом ему будет выгоднее (можно) "под щитом" рассуждать об утверждении договора. Якоб угрожает Новгороду. Там под его началом было около 5 тысяч воинов в полном снаряжении (Нет), и он решил, когда подрастет трава на лугах, двинуть это войско к Новгороду. Но вот уже прошла половина мая месяца, а залитые водою места только еще просыхали, открывая удобное сообщение по дорогам. Получает письма от короля. Между тем ему вручают письма короля, обращенные, как к сословиям Новгорода и Москвы, так и (в том числе одно) к Лжедимитрию. Скрывает их. Из них последнее он вовсе скрыл ²⁹⁹, поскольку получил более точные сведения о Димитрии, а первое считал неудобным немедленно передать ввиду все еще продолжавшегося среди горожан волнения умов. Наконец 28 мая он медленно двинулся с войском из Солецкой волости ³⁰⁰ и 2-го июня дошел до Хутынского монастыря, находящегося в 2 милях от Новгорода ³⁰¹. На походе он получил письмо от Филиппа Шединга, из которого узнал, что самозванец упросил и обязал (Нет) Шединга дать королю совет относительно посылки вспомогательный войск, указывая, что, соединившись таким образом вместе, можно будет ослабить и сломить силы вероломно действующих русских и поляков (Шединг передал его королевскому величеству предложение о том, что было бы полезно поддержать Димитрия и этим помешать и русским, и полякам) ³⁰². Осведомляет Шединга о Лжедмитрии. Якоб, взвесив и оценив сделанные в Московии ошибки с более серьезным и глубоким расчетом, не пожелал, руководствуясь столь легковесными и недальновидными соображениями, губить и обесценивать достижения шведского предприятия и поэтому посоветовал Шедингу осторожнее торговаться с Димитрием ввиду сомнительности будущего исхода событий.

Сносится с московитским послом Бутурлиным. Он со всем войском был уже вблизи города, когда 4 июня навстречу ему выступил воевода Василий Иванович Бутурлин ³⁰³, посол московитов в сопровождении нескольких бояр ³⁰⁴. Показав грамоту, которой подтверждалось полномочие его на ведение переговоров (Нет), [167] Бутурлин просит, чтобы наши согласились на встречу для собеседования. Отнюдь не уклонясь от этого, Якоб 6-го числа того же месяца устраивает первое свидание с названным Бутурлиным, полномочным московитской власти (Dominii) (московских вельмож). Тот явился на собрание (comitatu) в сопровождении некоторых князей, воевод, старшин (consulum) и купцов из Новгорода, а говорил примерно так: вчера ему переслано распоряжение от московитского правительства (московских вельмож), которым даны полномочия вести с верховным вождем шведского войска (Нет), господином Якобом Понтусом, переговоры о выгодах обеих сторон: ныне он усердно просит оставить подозрения, недоверие, ссоры и ожесточение (Нет), до сих пор приводившие к столкновениям между шведами и русскими, и, действуя от имени и с согласия шведского короля, отложить и отсрочить на некоторое время все споры, пока русские с единодушного согласия сословий не изберут великого князя; затем столь же усердно добивается он и того, Тот просит идти на помощь городу Москве. чтобы Якоб Понтус со всем войском или хотя бы с какой-то частью его спешил освободить от польского гарнизона Москву, которая находится в очень стесненном положении; это, говорил он, вполне согласуется с дружественными обещаниями и желанием короля Карла, в особенности же потому, что король польский, энергично осаждающий Смоленск, вскоре, без сомнения, приступит к столице с более крупными силами; если Якоб Понтус немедля окажет просимую услугу, то его воины вскоре же получат часть жалованья от новгородцев (Бутурлин и новгородцы намерены уплатить его воинам часть жалованья, по возможности больше - сколько сумеют раздобыть), а для более надежного обеспечения остального получат в залог какой-нибудь из приграничных замков.

Ответ Якоба. На это Якоб тут же ответил так: по его мнению, они сами сознают и могут взвесить на весах справедливости, с каким кровопролитием и с какими денежными затратами отразили недавно шведы от их столицы силы ложной власти; между тем жалованье за такое множество трудов поступало неправильно, да и расходы доныне не возмещены; при осаде и взятии Кексгольмского замка, который по Выборгскому договору подлежал передаче в самом начале похода, было затрачено столько средств, перенесено столько опасностей и пролито столько крови, что все это легко покрывает значение сдачи и взятия города.

Уполномоченные отвечают. Московитские уполномоченные отвечали, что они свято помнят об оказанной услуге, а будущий князь (как только у них будет великий князь, он) при [168] первой же возможности охотно вознаградит за нее (услугу). Пока идут переговоры об условиях. Пока же они от имени всего московитского народа с искренним единодушием и в мысли и в слове приносят шведам благодарность. Бутурлин, перебив их, вмешался и (Нет) просил назвать замки, каких желают шведы. Пользуясь этим случаем, Якоб тотчас вручил послам королевское письмо, обращенное к новгородцам; другое же, - к вельможам и горожанам Москвы, - он пока решил не передавать.

Впервые делается упоминание о Карле Филиппе. После речей такого, примерно, содержания, Бутурлин вновь обращается к Якобу, собиравшемуся сказать больше, и бросив словесные хитросплетения (Нет), сообщает ему с условием неразглашения тайное пожелание новгородских горожан - о приглашении кого-либо из двух сыновей короля шведского на великое княжение в Московию: нет сомнения, говорил он (предполагая), что и все московитские чины ³⁰⁵ согласятся с этим, если король оставит им в неприкосновенности и без ущерба со стороны других исповеданий греческую религию: в течение стольких лет, со времени смерти великого [Ивана] Васильевича, уже познано на опыте, что судьба Московии враждебна отечественному государю, который не в силах и справиться с соперничеством местных вельмож (так как никто из вельмож не согласится признать другого достойным этого высокого сана).

Об этом пишут королю. Якоб Делагарди обещал написать об этом королю и выразил уверенность, что они получат ответ, соответствующий их пожеланиям, если эти пожелания искренни. Высказавшись таким образом, собрание разошлось (Нет). Снова устраивают встречу. На третий день собрались вновь. Требования шведов. Московитские послы, начав речь (Нет), заявили, что из королевского письма узнали названия городов и крепостей, просимых королем в возмещение военных издержек, а также в вознаграждение за уже оказанную и будущую помощь Московии (Нет); это требование, включающее Нотебург, Ладогу, Ям, Копорье, Ивангород и Гдов ³⁰⁶, кажется им слишком тяжелым и более убыточным, по сравнению с желаемой помощью (они надеялись, что его королевское величество не станет просить половину страны у русских, ибо это было бы им во вред, а не на пользу), они выражают надежду, что король, соблюдая свои щедрые обещания, смягчит требования, так как некоторые из этих городов еще не возвратились под их власть; Ответ русских. сами же они скорее готовы умереть под сенью родины, чем согласиться на отделение такой большой части: слаще пасть на собственной земле, чем на чужой. [169]

Речь Якоба. На это Якоб сказал: "Не удивляйтесь, добрые люди московитские, что мой король просит эти города в возмещение за военные издержки; ведь передача большинства из них или выплата равноценной суммы давно уже были обещаны и подтверждены в договоре великим князем Василием Ивановичем Шуйским; сверх того, недавно сословия Московитского государства (русские) предоставили нам возможность назвать и выбрать те из них, что мы пожелаем. Не думайте, что мой король страдает излишней жадностью; ведь только в расчете на эти города он послал войско в такую даль по суше и по морю, кормя его чуть ли не на собственный счет; ради них дал столько сражений, взял столько городов и замков, перенес столько убытков от болезней и мятежей, да и в дальнейшем готов не уступить опасности, лишь бы со славой довести до конца начатое дело. Его требование не должно казаться вам новым или чрезвычайным, так как большинство этих мест (все эти места) во время короля Магнуса Ладулоса ³⁰⁷ было в власти шведов, некоторые им и выстроены, а не так давно все они по праву завоевания отняты были королем шведским Юханом у вашего великого [Ивана] Васильевича. Нет никакой несправедливости, если ныне дружественный вам король просит отдать ему то, что в прошлом, благодаря военному счастью, было захвачено и удержано врагом за причиненные обиды". Доныне, говорил Якоб, по договорам решительно ничего не сделано без вероломства; если они хотят вести с ним дело искренно и без обмана, то пусть в знак (залог) верности своему слову отдадут хоть какой-нибудь замок, тогда его король будет вести с ними переговоры на самых справедливых основаниях и не станет просить большего, чем посильно для них и соответствует безопасности обоих государств, в особенности когда приходят с предложениями, сулящими и королю бессмертную славу и обоим народам величайшие выгоды - в том случае, если Швеция и Московия сольются в один дружеский и тесный союз, причем последней будет править сын, а первой - отец; если два государства соединятся столь тесными узами сладчайшего и святого чувства (Нет), то, спрашивается, что может внушить врагам больше страха, чем это, и чего останется желать в смысле высшего могущества.

Уклончивые речи. Обрадованные этой речью, уполномоченные успокоились и (Нет) добавили только, что если случится Московитскому государству под напором польских нападений дойти до крайности и покориться полякам, хоть они и надеются отразить эту беду собственными силами и средствами, то после [170] крушения они схватятся за единственное средство спасения - покровительство шведского короля, так как по блестящим примерам помощи с его стороны убедились в его гуманности. Так говорили они для вида и на всякий случай (случай, выжидая момента), а Якоб энергично настаивал, чтобы они, в доказательство своей твердости в слове и деле, поступая по справедливости. передали в руки шведов Нотебург и Ладогу - две пограничные крепости, находящиеся на противоположных сторонах озера; после этого, говорил он, шведская помощь явится скорее. Четырнадцатидневное перемирие. Московитские уполномоченные просят отсрочки и перемирия на четырнадцать дней, чтобы через гонцов посоветоваться об этом с горожанами Москвы, а (и в течение двенадцати - четырнадцати дней перемирия договорились с москвичами, те) для ускорения дела, дабы шведы поскорее могли получить упомянутые крепости, советуют командующему отправить гонцов с письмами, чтобы поторопить там: сами они будто бы не уклоняются от передачи упомянутых мест, если будут обеспечены горожанам безопасность имущества, свобода греческого исповедания, неприкосновенность привилегий и жилищ, а вместе с тем сохранено будет неограниченное и полное право при удобном случае выкупиться за деньги либо каким-нибудь иным дружественным способом.

Глава 10. Якоб не счел тогда нужным в более пространной речи поддерживать высказанные пожелания об избрании сына шведского короля, чтобы не вполне еще окрепшие чаяния московитов не обратились на иное. Не получив еще от короля письма об этом и не решаясь раздражать новых друзей, он с торжественным целованием креста заключает с ними четырнадцатидневное перемирие и посылает известного начальника конницы Ханса Вахова к Ляпунову, осаждавшему Москву (Он решил оставить дело в покое до получения дальнейших распоряжений его величества, но после настойчивых просьб со стороны русских совершено было крестное целование в том, что ни та, ни другая сторона в течение четырнадцати дней не будет предпринимать ни в крепости, ни в области ничего враждебного). Что происходит в это время. Между ними было условлено и разрешено, чтобы грузовые суда могли свободно пройти мимо Нотебурга и Ладоги и подвезти продовольствие в лагерь нашим, а вместе с тем дано было позволение и воинам собирать от русских, отовсюду из соседних мест, хлеб для войска. То же ведено было новгородским горожанам ³⁰⁸. Якоб скрывает свои намерения. Якоб, которому это промедление и рассуждения новгородцев с каждым днем казались все более и более подозрительными (задумал нечто особенное против Новгорода и), глубоко затаил свои намерения, не открывая [171] их ни одной живой душе. Он стремился главным образом к тому, чтобы как-нибудь по дружелюбному соглашению овладеть Нотебургом и Ладогой, прежде чем с оружием в руках приступить к осаде Новгорода, чтобы не испортить вражескими планами и действиями удачно и дружески начатое предприятие, делая сомнительным самый исход его. Много людей лежало еще больными от зимних холодов; Эверт Горн, недавно уехавший из Выборга делать запасы для сооружения Невского замка, из-за разлива вод еще не вернулся с пополнениями (Люди так страдали от зимнего холода, что многие умирали и многие выходили из строя. Эверт Горн с тысячей человек конницы, недавно вышедший из Выборга, не мог из-за разлива вод соединиться с г. Якобом); кроме того, недостаточно было пороху для осады, да и разведчики, посланные разузнать о состоянии умов в войске Ляпунова (о Ляпунове, который находился в Москве, чтобы стеречь польский гарнизон), еще не возвратились.

Старается привязать к себе Бутурлина. В то же время он считал нужным готовностью ко всяческим услугам угодить Бутурлину ³⁰⁹, с которым впервые познакомился в Москве (Москва, получив от него уверения в дружбе). В Клушинской битве тот был на его стороне и обещал действовать вместе по общему плану в целях подчинения Новгорода власти шведов, если дела пойдут удачно. Но так как из-за измены и дезертирства дела пошли несчастливо, а он попал в руки врагов, был навылет ранен пулей (Нет), подвергся всякого рода бесчеловечным мучениям и издевательствам (дурному обращению) и, будучи теперь отпущен, пылал мстительной ненавистью к полякам, то Якоб просил короля удостоить его милостивого и любезного письма (письма, чтобы тем его обласкать и удержать в постоянной верности его королевскому величеству), учитывая положение дел (Нет), он советовал также королю послать одного из двух (Нет) сыновей в ближайшее к Выборгу место, чтобы его присутствием укрепить там колеблющееся настроение (Выборг, так как не было сомнения, что это усилит выгоды, какими уже располагали шведы).

Вступается за послов, прося их отпустить. Новгородские горожане жаловались, что московитских послов, отправленных Василием Шуйским (Нет), вопреки договору держат в Стокгольме (Швеции), и просили об освобождении их от ареста. Якоб ответил, что это сделано было на законном основании, потому что слуги и гонцы короля были захвачены и (Нет) долго содержались под арестом в Новгороде, Нотебурге и других местах. Так как просьбы стали еще усерднее, он в конце концов согласился и обратился к королю с ходатайством об освобождении послов и [172] присылке их прежде всего к нему; он рассчитывал, что те, в благодарность за услугу, возьмут на себя посредничество и заботу об удачном завершении дел в Московии (чтобы узнать от них, как они, следуя указаниям короля, будут вести себя в Москве). Они были отпущены, но все-таки на некоторое время задержаны в Выборге. Он советовал также Филиппу Шедингу не связываться с планами ивангородского Димитрия, боясь, что это, пожалуй, может отвести в сторону пока нетвердое еще сочувствие новгородцев (Далее начало 11 главы, до слов Говорили также так: Поляки, нанимавшие с 23 человеками одну часть города, называемую Китай, всерьез были осаждены русскими, которых уже было б тысяч человек Полковниками у русских был князь Димитрий Тимофеевич Трубецкой и Иван Мартынович Заруцкий Последний был литвин, раньше находился у Димитрия в Калуге, а после его убийства отправился с войском под Москву и вместе с Прокопием Ляпуновым, прибывшим из Казани и Низовского края, начал осаду).

Глава 11. Увеличение войска Ляпунова. По заключении мира между Якобом и новгородцами, разные известия из Москвы стали подтверждать слух, что войско Ляпунова недавно увеличилось благодаря пополнениям, приведенным Трубецким и Заруцким. Последний, по происхождению литвин ³¹⁰, твердо держась супруги убитого Димитрия, привел немалые силы донских казаков. Его привлекали главным образом обещания Ляпунова, который коварно подавал надежду, что после изгнания поляков можно будет посадить на царство сына Марины ³¹¹. Говорили также, что Богдан Бельский ³¹² ведет немалое число людей из Нижегородского уезда, так что, не считая ежедневно стекавшегося множества народа, было там уже 6 тысяч настоящего (Нет) войска, тогда как в крепости оборону поддерживали едва 3 тысячи, а король польский, в это время из всех сил осаждавший Смоленск, не мог послать помощи осажденным. Осажденных теснят все сильнее. Стали сообщать уже, что Ляпунов, разбив отряды, часто делавшие вылазки (несколько раз был отгоняем делавшими вылазки врагами, но все же), овладел белостенными укреплениями, запер гарнизон в более тесной ограде Кремля и Китай-города и, отрезав к осажденным всякий доступ, стал морить их голодом, распространяя вместе с тем советы об избрании царя (слухи, что все готовы выбрать великим князем кого-либо из своих, но не называя никого). Кроме того, передали известие из перехваченного письма, что Ходкевич, вызванный, как я ранее упоминал, из Ливонии для командования войском в Московию и на помощь Москве, [173] неудачно осаждал Печерский монастырь ³¹³ и ведет борьбу с бунтующим войском, которое требует уплаты жалованья вперед (не может рассчитывать на какой-либо успех с Печерским монастырем, если солдаты, начавшие уже бунтовать, до этого не получат жалованья).

Новгородцы обнаруживают сноп враждебные планы. Из-за этих слухов новгородцы день ото дня становились более дерзкими ³¹⁴, а 12 июня подослали (послали к г. Якобу) одного крестьянина будто бы от имени главного областного (новгородского) воеводы [Ивана] Никитича [Одоевского] ³¹⁵, чтобы (и) тот открыто поставил в вину Якобу Делагарди вторжение, вопреки договору, в московитские владения для осады замков (замков и разорения страны) и велел уйти из области.

Из этого становилось ясно, что московиты, желая избавиться от войны и то ища, то избегая союза с нами и нашей помощи, действуют коварно и, ожидая исхода борьбы, стараются уловить момент, чтобы более безнаказанно нарушить свои обещания и посмеяться над столькими заслугами с нашей стороны, громадными военными издержками и массой пролитой крови (Терпеть неверность русских больше было невозможно. Было ясно, что их обещания кончаются неверностью и тщетой, а всем, что они говорили, они хотели только протянуть время. Поэтому г. Якобу оставалось перевернуть страницу и показать иную игру).

Коварно ведут переговоры с Якобом об условиях передаче Нотебурга. Для того чтобы получить более ясные доказательства этого (Нет), Якоб, по мысли военного совета (Нет), решил вновь обратиться к Бутурлину и остальным уполномоченным относительно условий передачи Нотебургского и Ладожского замков ³¹⁶ (замков с их областями). Те утверждают, что получили письмо от московитского правительства (из Москвы), в котором предписывается не передавать Нотебургской области с крепостью в руки шведов ни на каких условиях, если Якоб предварительно не двинет войско к Москве и не согласится допустить в состав гарнизона (Нет) крепости (крепости русского воеводу и) столько же московитов, сколько шведов. Эта крепость, находящаяся в устье реки Невы (Замок Нотебург был важным местом на шведской границе и крупной крепостью Он был выгодно расположен, так как) была со всех сторон защищена быстротекущей водой (водой Невы) и семью башенными укреплениями, которые соединялись между собой стенами в десять локтей толщиной, усиленными изнутри земляной насыпью, так что кроме голода или дружественного соглашения ничем нельзя было привести ее к сдаче. Выстроена она, как думают, Магнусом Ладулосом в 1280 г. от Рождества Христова для отражения натисков русских ³¹⁷. Шведы давно употребляли (Г. Якоб употреблял) все усилия, чтобы завладеть ею. [174]

Поэтому, пока внимание и силы врагов были обращены на осаду Смоленска, Ходкевич задержался у Печерского монастыря, а дороги, ведущие на Москву, еще не попали под угрозу вражеских войск, Якоб (и думал, что даже если русские предложат неприемлемые условия или будут, как он уже видел, действовать обманно, то не следует наотрез отказывать им, в особенности потому, что дороги безопасны от врага и со всех сторон открыт подход, так как поляки продолжают осаду Смоленска, а Ходкевич - Печерского монастыря. Поэтому он), отправив вперед полк Коброна, сам решил со всем войском идти следом за ним. Однако московитские послы отказывались передать крепость, если сам главнокомандующий (не удовлетворились этим и говорили, что ему нечего и думать о получении Новгорода ³¹⁸, если он сам) немедленно не отправится в поход. Хотя Якоб видел, что с ним действуют не по чистой совести, но, насколько мог, настаивал на том, чтобы они дали заложников и впустили в крепость хотя бы 100 человек с начальником, чтобы потом, когда он придет в Торжок, на полдороге между Новгородом и Москвой (Г. Якоб старался сделать все возможное, чтобы прийти к соглашению, и, желая внести приемлемое предложение, просил, чтобы русские, взамен заложника, которого он предложил им послать, разрешили хотя бы 100 человекам войти в Нотебург и тут же назначить наместника от имени его королевского величества с тем, чтобы, когда шведские подкрепления придут в Торжок), вывести русских и вполне передать крепость шведам. Причем русским было бы разрешено оставить там боярина и дьяка для разбора (с их слугами для разбора, с участием шведского наместника) их жалоб и споров. Московиты (Новгородцы) не в состоянии были дальше скрывать свои хитрые замыслы и ответили, что в крепость впущено будет не более 20 шведов (20 или самое большее 30 человек шведов), а упоминавшихся 1500 рублей для выплаты вперед жалованья у них наготове; между тем шведы уже собирались в поход. Тем самым сразу обнаружилось, что они решили обмануть нас, заплатив за помощь и громадные военные расходы крайним вероломством, наивысшей неблагодарностью и даже враждебными действиями ^317а.

Недоверие росло с каждым днем, и новгородцы, полагаясь на свои силы, начинают восставать (Нет). Полагаясь на свои силы, они становятся дерзкими. Ведь в то время, говорят, из страха перед нашими либо поляками и другими бродячими отрядами (Нет) в город стеклось огромное количество народу, числом около 100 тысяч, и если бы у них была действительная сила или (было) соображение, то оборона города была бы вполне обеспечена. Сжигают постройки по соседству. В первые же дни сжигают все вокруг разбросанные постройки и монастыри, чтобы они не послужили на пользу нашим, затем [175] тревожат наших фуражиров ежедневным (Нет) вылазками, причем многие сами попали в плен, еще больше было перебито, большинство же оттеснялось в крепость. Вместе с тем они не переставали частой пальбой из пушек с вала по возможности ежедневно обстреливать наших.

Глава 12. Якоб пренебрегает советом Бутурлина об изменнической сдаче города. Так шли дела, когда в случайной дружеской беседе Бутурлин, обязав молчать, дал Якобу тайный совет отступить со всем войском на несколько миль по ямской и копорской дороге, делая вид, что собирается идти к тем крепостям и принудить их вернуться под власть русских. В этом случае, уверял Бутурлин, ему нетрудно будет убедить гopoжан и начальников (новгородцев), послав часть войск на помощь городу Москве, разгрузить Новгород из излишнего множества людей, а сам он, пользуясь тем, что уход шведов успокоит остальных горожан и воинов относительно их плана, выждет удобного случая, подаст знак и передаст (что пора вернуться назад, и тогда легче всего будет передать) город в руки вернувшегося главнокомандующего ³¹⁹. Говорилось это по-дружески, но изменнически, и наш вождь не знал, стоит ли доверять [его речам]: русские чуть не все отличаются сомнительной верностью слову, так что можно было бы считать чем-то вроде чуда, если бы этот единственный оказался стойким в дружбе и обещаниях. Готовится действовать вооруженной силой. Кроме того, Якоб предпочитал захватить город мужеством, а не обманом. Он видел, что если бы Бутурлин и сделал попытку, то звать воинов в Московитский поход было бы все-таки делом ненадежным, так как недостаточно было и денег на выплату жалованья и доверия между шведами и русскими: души полны были тяжких обид из-за недавних разбоев бродячих отрядов, и люди думали только о кровавой мести (а также и потому, что русские, которых шведы недавно так сильно отбросили в город, полны были, вероятно, жаждой мести и предпочли бы остаться, чтобы отомстить). Да и в копорский поход войско пошло с ним против воли: оно предпочитало отступать прямо в Финляндию, а там уж терпеть хоть до крайности. Поэтому Якоб, точно взвесив все это, сообщает военному совету и, решив попытать счастья (счастья и сделать решительный ход), назначает штурм города на 15 (16) июля - июльские иды. Как были распределены войска. Войска и силы осаждающих он разделил и распределил примерно так. По обе стороны дороги, ведущей в Копорье, в течение нескольких дней выстраивались по ротам войска. К юго-востоку (востоку) от города, близ ручья, вытекающего из Волхова ³²⁰, ведено было стать, развернув знамена (Нет), полковнику Реккенбергу с [176] несколькими сотнями воинов (ротами): тут, со стороны, где эта река выходит из города и вместе с окружающей вал (сливается с) рекой Окой (Осса) ³²¹, образует остров - славное место торговли (Нет) - он должен был грозить осадой; приготовлено было также множество лодок, создававших на реке впечатление, что нападут с этой стороны. Делает вид, что напасает с востока. Горожане начинают сжигать находящиеся там строения и монастыри, вызывают войска и стягивают крупные оборонительные силы туда, где больше всего можно было бояться напора врагов (Нет). Другие места меньше снабжены были оружием и людьми (людьми, так как думали, что там нечего бояться). Главнокомандующий Якоб занял позицию недалеко за Реккенбергером, больше к юго-западу (с восточной стороны города). За ним, являя внушительное зрелище, стояли остальные полковники и командиры рот: Даниель Свисер, петарды и военные орудия, Поплер справа от копорской дороги (Нет). Коброй и недавно приведший тысячу конницы и пехоты Эверт Горн. Все производило впечатление, что они нападут с западной стороны ³²² (Все они стали справа от копорской дороги, к северо-востоку от города, с таким видом, будто отсюда и нападут). Сюда также побежали осажденные, стали тут укрепляться и, с презрением относясь к нашей малочисленности, начали частой пальбой из пушек, но попусту обстреливать наши позиции. Якоб воодушевляет воинов речью. В начале вечера, пока день еще не утонул во мраке, а было это накануне 16 июля, главнокомандующий Якоб, созвав к себе командиров рот, излагает свое решение, напоминает о воинской отваге, столько раз в течение уже четырех лет проверенной им на опыте в Московии, советует возложить надежду на доблесть и быть уверенным в Божьей помощи. Есть Бог, говорит он, карающий за преступления, помнящий о правде и неправде: он поможет, и для тех, кто пострадал от крайнего вероломства, не будет ничего великого в Великом Новгороде; со всех сторон необходимость толкает их к одному: перед глазами - добыча, слава и смерть; Приказывает ударить с запада и напасть внезапно. первые сопутствуют всякому храбрецу, последняя настигает труса; насколько можно было принять разумные меры, это сделано: он отвлек врагов от обороны в этом месте, и оно теперь обеспечивает нашим вторжение; так пусть теперь командиры, воодушевив воинов во имя Божье, столько раз клятвопреступно призывавшееся русскими, поднимут военные знамена и смело идут на приступ: он уверен, что под водительством Бога, сопутствующего доблести, счастье, ведь оно тоже в его руках, не оставит смелого начинания. [177]

Ворота взорваны петардой. Так, сделав вид, что его люди направляются в другое место (Нет), он в глухую полночь подает сигнал (приказывает бить тревогу и трубить к штурму, оставаясь сам на той стороне города, что обращена на Псков и Копорье), подступает с западной стороны города к месту, лежащему посередине между псковской и копорской дорогами, и приказывает поджечь медную (послать) петарду. Она вдруг с такой силой изрыгнула огонь, что взорвала и разрушила вал там, где были ворота. Открылся вход, усыпанный обломками (Нет); первыми тут всходят на вал и вступают внутрь воины Поплера и Коброна, а вскоре Эверт Горн пускает и конницу. За ними сплоченной массой следуют остальные; последней вступает гвардия — отряд главнокомандующего, — звуками труб и грохотом барабанов давая знать, что преграда сломлена и (Нет) войска проникли в город. Только тогда защитники, пораженные столь неожиданным крушением, заметили, что неприятель напал в том месте, за которое они меньше всего боялись и где почти все было укреплено ³²³. Повсюду идет жестокая резня, во всю ширь распространяется кровопролитие с той яростью, с какой это бывает обыкновенно при разорении городов. Противник опрокинут. Многие загнаны в воду. Гарнизон, отчаявшийся в обороне, и толпа мирных людей обоего пола и всякого возраста, ища гибели, в стремительном бегстве бросаются в крепость или в реку, текущую посередине города. Установлено, что больше народу погибло в воде, чем в бою (За все измены русских наши отплатили ужасной резней, так что русские падали сплошной массой. Они бросили свои посты и места и бросились бежать на другую сторону города, а некоторые - в крепость. Вооруженные перемешались с безоружными женщинами и мужчинами, метавшимися сами не зная куда по городу, и часть бежавших утонула в реке, текущей через город. Погибших тут было гораздо больше, чем павших от меча, так как г. Якоб давал пощаду не сопротивлявшимся).

Город, состоящий из двух частей, соединенных мостом (Нет), громаден по окружности и во время расцвета едва ли был меньше Милана или даже матери городов, самого (Нет) Рима ³²⁴, если, конечно, можно сравнивать деревянные строения с каменными громадами.

Когда воины отрядами стали разбегаться во все стороны по улицам и кварталам его, ища добычи, русские подожгли восточную сторону ³²⁵. Огонь, переходя на ближайшие строения одно за другим, с невероятной быстротой охватил почти весь округ, лежащий между крепостью и [178] местом выхода реки (рекой), многих пожрал и еще большее число загнал в воду (в воду. Бутурлин, видя, что спасти город не может, бросился со своими казаками и стрельцами на купеческую часть города, разбил лавки и разграбил все ценные товары, после чего ушел на Ярославль).

Затем окружают крепость и начинают ее осаду. Якоб, обуздав жажду грабежа, отзывает своих и тотчас вплотную окружает для осады крепость, находящуюся на берегу (от) реки, к югу. С восточной стороны, ближе всего к реке (Нет), он ставит Поплера, с западной - Ханса Бойе, а сам с остальными занимает промежуточное пространство и подводит к воротам петарды. Осажденные устремляются по мосту в другую чисть города. Между тем русские, сбежавшиеся, как я уже упоминал, в крепость для спасения, теперь в страхе собирают имущество и бросаются по мосту в южную часть города; распространяя повсюду ужас (Нет), они в слезных жалобах оплакивают свою судьбу, хвалят прославляют доблесть шведов, с почтением и страхом превозносят Якоба, как героя войны (чуть ли не как Бога), дивятся успехам наших и, заклиная богов (Нет), взывают к королевской власти Карла.

И это, и страх перед мощью осаждающих вынуждает находящихся взаперти в крепости митрополита Исидора, воеводу Ивана Никитича Одоевского и других лиц священного и гражданского чина, чтобы не погибнуть в общем крушении, послать к главнокомандующему с предложением дружественных переговоров о сдаче крепости и с горячей готовностью громогласно просить себе в покровители короля шведского, а в цари одного из двух его сыновей. Они заявляют, что если Якоб подтвердит договором и присягай соответствующие обязательства, то они тотчас отдадут в его власть не только (Нет) крепость, но и себя самих (Нет) со всем имуществом.

Так как Якоб видел, что при разрушенных мостах (Нет) трудно без потери людей и некоторого кровопролития взломать ворота, усиленные земляной насыпью, и стену, он охотно согласился на столь дружественные и выгодные (предложенные) условия. Ведут переговоры о первых условиях сдачи крепости. Хотя в данных ему королевских указаниях ничего не упоминалось о покровительстве короля или об избрании его сына великим князем ³²⁶, Якоб все же решил поберечь кровь людскую: получив крепость, а взамен пообещав покровительство и поручившись за герцога, он хотел связать и укрепить более прочными и надежными узами изменчивые души русских, а так как дело не терпело отлагательства, он присягой подтвердил верность договору, полагая, что не выходит из границ долга, поскольку [179] речь о расширении пределов, безопасности и славе растущего государства.

В пылу переговоров уполномоченные выдвигали некоторые моменты, включения которых в договор желали представители московитского правительства, но Якоб отвергал их, как несправедливые и неподходящие ³²⁷. Этих подробностей, исключенных из договора, я коснусь позднее, когда дойду до времени, отмеченного затруднениями из-за них (Нет). Ныне же приведу формулы договора, принятые обеими сторонами, давшие впоследствии повод для стольких споров, переговоров, посольств: читателю они послужат, надеюсь, недвусмысленным документом для суждения о причине и исходе войны.

Приводится договор о сдаче. "Могущественнейшего и светлейшего государя и владетельного господина Карла IX, короля шведов, готов, вендов и прочее, слуга и верховный главнокомандующий войск в Московии, я, Якоб Делагарди, барон Экхольмен, владетель Кольский и рунский, довожу до всеобщего сведения, что после того как с Божьей помощью, от имени светлейшего и могущественнейшего моего короля и королевства Шведского, я с оружием в руках занял Великий Новгород и готов таким же образом приступить к самой крепости, а новгородское правительство начало со мной переговоры, чтобы избежать кровопролития, митрополит Исидор, архиепископ, епископ, архимандриты, игумены и святой синклит всего клира, а также по совету вельмож и с согласия всего московитского народа я, князь Иван Никитич Одоевский, и остальные воеводы, князья, бояре, начальники, дворяне, стольники, полковники, патриции, купцы, крестьяне и все, под властью княжества Новгородского состоящие, от своего имени и за своих потомков -с одной стороны, с другой же, я, (Якоб Делагарди. - Ред.) от имени вышеупомянутого короля моего Карла IX, Его священного величества наследников мужского пола и королевства Шведского, добровольно и без принуждения договорились между собою по нижеследующим пунктам, пришли к соглашению и заключению, подтвердив это крестным целованием и прикосновением к св. евангелию.

1. С могущественнейшим королем и Короной Шведской мы, новгородцы, желаем держать искреннюю дружбу и вечный мир по силе Тявзинского крестного целования и договоров, заключенных между Швецией и Россией во время Василия Шуйского; короля же польского с его наследниками мужского пола, всех поляков и литовцев [180] готовы отвергнуть и, как врагам, оказать им всяческое сопротивление, ибо и сами они отнюдь не обнаружили намерения соблюсти свои обещания и клятвы; вместо того мы принимаем могущественнейшего короля шведского, его наследников и преемников мужского пола и Корону Шведскую в качестве покровителей и защитников от врагов, каковых обещаемся соединенными силами верно и мужественно отражать, не вступая с врагом ни в какой союз или мир без ведома и согласия вышепоименованных короля и королевства Шведских. Если же случится правительству московитскому с ним помириться, то Корона Шведская должна быть включена в этот мир. И наоборот, если король Карл договорится, то таким же образом будет считаться включенным в договор и новгородское правительство, признающее его покровительство.

2. Мы, новгородцы, просим также и избираем одного из двух сыновей могущественнейшего короля - либо принца Густава Адольфа, либо принца Карла Филиппа, с наследниками мужского пола - царем и великим князем Владимирского и Московского княжеств, подкрепляя это присягой, точно так же, как и эти княжества признают могущественнейшего короля своим покровителем, а сына Его королевского величества - своим царем и великим князем, исключив всех прочих; мы также, как верные и покорные данники и подданные, будем оказывать тому светлейшему принцу, как законному государю, всяческое верноподданническое почтение во все дни жизни, без всякой хитрости и злонамеренности, не щадя ради него и блага родины ни жизни, ни достояния. Обещаем также возможно скорее отправить великих послов к могущественнейшему королю, которые должны будут с ним самим и сыном его вынести решение о важнейших для обоих государств вопросах, сообразно тому, как тогда лучше всего удастся прийти к соглашению между светлейшим королем, его сыном и московитским правительством.

3. Впредь до прибытия сына могущественнейшего короля мы обязуемся повиноваться названному Якобу, верховному главнокомандующему войск, во всем том, что он прикажет ради чести не раз упоминавшегося королевского сына и общей пользы всего государства; обязуемся прилагать вместе с ним старание, чтобы полковники, сотники и рядовые воины, при нем находящиеся, оставались в верности и повиновении сыну его короля; затем обязуемся, если понадобится, не щадя жизни, защищать от всякого вражеского нападения новгородскую крепость и город Нотебург, Ладогу, прочие замки и области, подвластные новгородскому правительству, и побудить земли им [181] подчиненные к подтверждению целованием святого и животворящего креста верности вышеупомянутому сыну короля.

4. Равным образом мы, митрополит Исидор, воевода Иван Никитич Одоевский и остальные уполномоченные, обещаем искренно действовать в единомыслии и общими силами с верховным главнокомандующим войск, Якобом, и остальными, находящимися при нем полковниками: не скрывать того, что будет касаться общей обоюдной выгоды, но вовремя сообщать обо всем, что дойдет до нашего сведения из Москвы, из остальных окрестных областей и со всей России; в более же важных делах ничего не предпринимать, не решать и не делать без его ведома и согласия; не только не затевать чего-либо враждебного против него и его войска, но открывать ему и отвращать от него все неприязненное. То, что Новгород и область Новгородская обыкновенно взносят и сколько пока есть еще у нас хлеба и денег, мы охотно предоставим для обеспечения нужд замков, чтобы и войско более рьяно могло защищать крепости, и остальным, кто еще противится власти и кого приходится принуждать к подчинению сыну светлейшего короля и новгородскому правительству, этот пример придал духу.

Со своей стороны я, Якоб Делагарди, вместе с находящимися при мне полковниками и сотниками, коснувшись святого евангелия, от имени могущественнейшего моего короля, подтверждаю следующее: поскольку новгородское правительство от имени своего и московского правительства, если то пожелает с ним согласиться, усердно просило могущественнейшего короля с его наследниками мужского пола и Корону Шведскую о помощи и защите против своих врагов, приняло Его королевское величество с наследниками мужского пола покровителями, обещало вместе с ним верно действовать соединенными силами против общего врага, не заключая с последним никакого союза или мира, иначе как на вышеупомянутых условиях, Его королевское величество готов, по просьбе правительства новгородского, а также владимирского и московского, если они согласятся с новгородским правительством, поставить монархом России одного из двух светлейших сыновей своих, Густава Адольфа или Карла Филиппа, на справедливых условиях, как только они чрез своих полномочных послов единодушно, пристойным образом, со всяческой покорностью и честью обратятся за этим к Его королевскому величеству. Я, вышеназванный, от имени светлейшего короля моего, свято обещаю новгородскому, владимирскому и московскому правительствам, а также всем замкам и землям, какие согласятся признать [182] светлейшего моего короля покровителем, а сына светлейшего моего короля великим князем, что и в то же время, когда король мой будет покровителем, а сын его - государем, и ныне, пока сына королевского призывают к власти, никоим образом не будет чинимо никаких препятствий и никакого насилия их религии и богослужению и не будут они принуждаемы к принятию иной веры, а будет, как доныне, так и впредь, исповедоваться старая греческая; храмы, монастыри, их убранство и образа не будут расточаться или разграбляться; служителям храмов, как то: митрополиту, архиепископу, архимандритам, игуменам и всему священному клиру не будет наноситься никакой обиды; и к ним, и к вере их отнесутся не с пренебрежением, а с честью; наследственные их имения или приходы не станут отчуждаться.

5. Замки и области, как относящиеся к новгородскому владению, так и другие, после того как добровольно согласятся принять покровителем моего короля и государем сына его, не будут присоединены к Короне Шведской или ей инкорпорируемы, а останутся под московитским правительством на праве независимости в пределах, установленных и утвержденных при царе Федоре Ивановиче; за исключением, однако, Кексгольма, его области и пределов, а также того, что законно должен московитский народ моему королю за расходы, связанные с содержанием дополнительных войск, которые мой светлейший король посылал московитам при жизни великого князя Василия Шуйского, и за то, что до сих пор остается не уплаченным светлейшему моему королю из жалованья, заслуженного потом его воинами здесь, в Московии. Обо всем этом Его королевское величество надлежащим образом порешит с вельможами и народом московитским, после того как, отправив сюда своего сына, избавит весь край от смут.

6. И да не будет разрешен вывоз отсюда в Швецию без ведома или согласия московитов никакого имущества в виде чеканной монеты, пушек, колоколов, пороха, свинца и иных вещей или товаров. Если же в чем-либо из этих вещей будет нуждаться Швеция либо Московия, то они должны сначала по-дружески договориться между собою, а затем быстро помочь. Люди русской национальности не должны уводиться из своих замков и областей в Швецию, а должны безо всякого насилия оставаться в своем положении. Точно так же и шведов, как природных, так и иноземцев, ныне находящихся здесь либо в будущем спутников сына могущественнейшего моего короля, не разрешается принуждать, завлекать обещаниями или тайно переводить в другие места: всем желающим [183] остаться здесь подольше, да будет не только открыта полная возможность, но и доставлено все необходимое. Все, и клирики и миряне, пусть пользуются своими привилегиями, какие получили исстари, с древних времен - с самого прибытия великого князя Рюрика до Федора Ивановича. Пусть сохранят древние законы и права, по которым и должны разбираться тяжбы. В судах пусть заседает столько же русских воевод, бояр, начальников, стольников, сколько из своих назначат туда шведы; они должны тщательно разбирать дела и заботиться, чтобы ни той, ни другой стороне не наносились обиды или видимости обиды. Никто из шведских воинов, как природных шведов, так и иноземцев, не должен причинять русским никакого вреда разорением, грабежом или иным образом, а должен жить с ними в мире. Если же случится какому-либо русскому потерпеть от кого-нибудь из наших обиду или убыток, то виновного шведы не должны защищать, а должны обнаружить и по заслугам предать казни. Со своей стороны и московиты не должны притеснять шведов, а если кто, сделав что-либо такое, уклонится от кары, то и московиты не должны укрывать и защищать его, но, найдя и уличив, наказать по закону.

7. Если кто из московитов, совершив преступление, убежит в Швецию, то защиту его никто не должен на себя брать, а должен по требованию истца выдать в силу Тявзинского договора. Равным образом если кто из шведов, совершив проступок, убежит в Московию, то его не должны принимать под покровительство, а должны без ухищрений и злоумышления отослать в Швецию. Имения, какие при прежних великих князьях и государях приобрели себе бояре, воеводы, начальники, стольники, дети боярские, дворяне, казаки-воины и другие, пусть остаются у них, и никого не позволено выгонять из дому или сгонять с владения, чтобы отдать их шведу, но пусть каждый спокойно владеет тем, что законно приобрел, пусть возделывает и не только пользуется обычными доходами и привилегиями, а даже, если заслужит, пусть одарен будет большим.

8. Если кто из шведских воинов, как уроженцев Швеции, так и иноземцев, хорошо и храбро сделает свое дело в Московии, то, с согласия воевод и других знатнейших в народе московитском, такие люди, сообразно заслугам и насколько будет возможно, должны быть с большим почетом и более щедро награждены имением, жалованьем и поместьями, но никакие имущество монастырей, храмов или частных лиц не должно быть обращено на их потребы и расходы. Купцам московитским разрешается бывать [184] в шведских местах и там беспрепятственно заниматься торговлей, платя пошлину, обозначенную в Тявзинском договоре; тем же правом пусть пользуются и шведы, желающие торговать в Московии. Если же шведам, как иноземцам, разрешена будет свободная торговля в тех местах Московии, где ранее и по Тявзинскому договору шведам она не разрешалась, то высшие власти обоих государств должны мирно договориться между собою о наложении пошлины и о других сюда относящихся вещах.

9. Дерптским, волжским, торжковским и ямским, а также других областей дворянам (hoffmaеn) и казакам должен быть предоставлен свободный проезд туда и обратно, желают ли они войти в пределы Московии или выехать оттуда, соответственно тому, как разрешено и установлено было до правления Бориса ³²⁸.

Слуги (servi) бояр, как и доныне, обязаны службой своим господам, согласно принятому обычаю, и не должны уходить. Пленные русской национальности обоего пола, попавшие как-либо к шведам при нынешних смутах, должны быть отпущены без уплаты; то же право принадлежит и шведским воинам, уроженцам Швеции и иноземцам любого состояния и пола.

10. Помянутые условия по утверждении будут вечно соблюдаться не только новгородским правительством, но и владимирским и московским правительством, если, сообразно тому что кажется благоразумнейшим, они вместе с новгородцами, согласно своим обещаниям, письменным просьбам и обязательствам, будут достойно почитать светлейшего короля моего своим покровителем, а сына королевского признают царем, принесут ему присягу на верноподданичество и все это будут твердо соблюдать. О прочем, что впоследствии выяснится, как полезное, выгодное и необходимое обоим государствам. Его королевское величество и сын Его величества милостиво и более подробно придут к соглашению с русским народом, как только послы русских с надлежащими полномочиями прибудут в Швецию, а королевский сын, с Божьей помощью, благополучно прибудет сюда. Пока же, ожидая новых распоряжений могущественнейшего моего короля, я, Якоб и прочие, намерен ввести в крепость Новгородскую столько воинов, сколько сочту необходимым для защиты ее и города; остальных же употреблю либо для приведения к покорности русским окрестного населения и замков, возможно мятежных, либо для защиты послушных и верных. [185]

Правление Новгорода с помощью всемогущего, пользуясь советами и поддержкой митрополита Исидора и воеводы князя Ивана Никитича Одоевского с его товарищами, я буду осуществлять со всяческой заботливостью, верностью и предусмотрительностью, мужественно и справедливо охранять права каждого, во всем искать пользы Новгороду и не позволю воинам ничего сделать вопреки данному ручательству. В общем оберегу граждан от насилия и обид, а преступников, сообразно обстоятельствам дела, стану сурово карать.

11. И воинам моим не будет назначено в обузу горожанам квартир в дальней части города, разве только по крайней необходимости - для отражения вражеских нападений. Жители и горожане со своей стороны сообразно возможностям каждого, будут доставлять, что потребуется для уплаты жалованья и сбора хлеба, а это сделает воинов более расторопными и послушными и более деятельными в заботах об общем благе. Никому из бояр, воинов или горожан не разрешается выселяться из города для житья в деревне или вывозить свое имущество без моего ведома и согласия, а кто поступит вопреки этому, будет наказан.

12. В удостоверение и подтверждение того, что этот договор и вышеупомянутые пункты будут нерушимо, с полной верностью и безо всякого злого умысла и обмана вечно соблюдаться могущественнейшим моим королем, Карлом IX, королем Швеции и прочее, его наследниками и преемниками мужского пола. Короной Шведской и светлейшим сыном Его королевского величества, будущим государем и царем здешней области, и его наследниками мужского пола, по отношению к городу и княжеству Новгородскому, даже если владимирское и московское правительства, вопреки ожиданиям, не пожелают с ними согласиться ³²⁹, я, верховный главнокомандующий войск, Якоб Понтус Делагарди и присутствующие полковники и сотники, собственноручно подписали настоящий акт обоюдного договора и присяги и скрепили его печатями. Дано в Новгороде 11 (25) июля 1611 г.

13. Точно так же, в удостоверение и подкрепление того, что этот верноподданнический договор в силу обязательства с нашей стороны, как по отношению к покровителю нашему, могущественнейшему королю Карлу, его преемникам и королевству Шведскому, так и по отношению к светлейшему сыну его, будущему нашему государю и царю, будет вечно соблюдаться всеми нами, правительством новгородским и его наследниками, даже если в [186] московском и владимирском правительствах не все, вопреки надеждам, согласятся на это, я, Исидор, митрополит новгородский и великолуцкий, мы, архимандриты, игумены и святой синклит всего клира, и мы. бояре, стольники, дьяки (secretarii), стрелецкие и казацкие начальники, полковники, патриции и все, состоящие в военной службе, купцы, ремесленники и люди всех состояний, находящиеся под властью Великого Новгорода, а также купцы, не иноземцы, ныне тут проживающие, даем обязательство, а настоящий акт договора и присяги подписали собственноручно и скрепили собственными печатями. Совершено в Новгороде 11 июля 1611 г. ³³⁰ (Нет).

Комментарии

197. ...захвату власти - см. комм. 283. И.К.

198. Раздача шведам поместий на новгородских землях в русских источниках не документирована. А.Х.

199. ...до желанного конца - "Новый летописец" сохранил живой отзвук взаимоотношений двух полководцев - русского и шведа: "По приходе ж князя Михаила ж Васильевича начаша на-режатися итти под Смоленск; и Яков ему Пунтусов говорил беспрестани, чтоб он шол с Москвы, видя на него на Москве ненависть" (ПСРЛ. T.XIV. 4.1. С. 96). И.К.

200. ...задержки в передаче крепости - По условия Выборгского договора русские имели право вывезти из г. Корелы ценности, церковную утварь, пушки и т.п. Корельские власти, воспользовавшись этим предлогом, объявили, что им необходимо дождаться весны, когда вскроются реки, поскольку имущество может быть вывезено только водным путем. В апреле этот предлог для задержки передачи города использовать было нельзя (Шаскольский, 1950. С. 59-91). И.К.

201. Эти письма сохранились в Государственном архиве Швеции. А.Х.

202. Слухи об отравлении Скопина нельзя считать соответствующими действительности. Подробную сводку данных источников и мнений исследователей по этому вопросу см.: Иконников B.C. Князь М.В. Скопин-Шуйский. Киев, 1879. С. 146-173. Г.К.

Сведения о взаимоотношениях царя и Скопина-Шуйского В. заимствовал у Кобержицкого (Kobierzicki. S. 184-186). А.Х.

203. Василий Шуйский реквизировал утварь не в Соловецком, а в Троице-Сергиевом монастыре (см. "Сказание" А. Палицына // РИБ. T.XIII. Стб. 1177-1180). В.Г. Описывая денежные затруднения Василия Шуйского, В., видимо, недалек от реальности: заложенными оказались золотые ковш и чарка самого Шуйского (Довнар-Запольский М.В. Торговля и промышленность Москвы в XVI-XVII вв. М., 1910. С. 38). Правительство вынуждено было прибегать к займам, большей частью безвозмездным, и у крупных купцов (Введенский А.А. Дом Строгановых в XVI-XVII вв. М., 1962. С. 125-126). И.к. В правление Шуйского на рубеже 1607-1608 гг. была сделана попытка ухудшить качество монеты за счет снижения ее веса на четвертую часть почки - самой мелкой весовой единицы, составляющей 0,17 г и равной по весу полушке - самому мелкому номиналу русской денежной системы. Копейки трехрублевой стопы (из весового стандарта 204,756 г чеканилось 3 рубля или 300 копеек), весовая норма которых составляла 0,68 г, стали весить 0,64 г. Однако монеты пониженного веса изготовляли только на Московском денежном дворе; два других государственных денежных двора - в Новгороде и Пскове продолжали выпускать полноценные монеты (впрочем, в Пскове чеканка прекратилась в силу внутренних причин во второй половине 1608 или в начале 1609 г.). Причина ухудшения московских монет в том, что в течение 1608-1609 гг. Московский денежный двор был отрезан из-за военных действий от главного источника поступления сырья - западноевропейского рынка, откуда европейские купцы привозили монетное серебро - талеры в Архангельск, Новгород, Псков, Смоленск. Как только благодаря военным успехам М.В. Скопина-Шуйского очистились торговые пути, соединявшие Москву с Новгородом и Архангельском, создалась объективная возможность восстановления чеканки прежней полноценной копейки по трехрублевой стопе. Понижение веса копейки в 1608-1609 гг. следует рассматривать как локальное и временное явление. Однако нумизматические данные позволяют утверждать, что в эти же годы была предпринята попытка решить финансовые затруднения казны за счет передачи в откуп московским и псковским купцам чеканки монет вне денежных дворов. В Москве и в Пскове (в Пскове до 2 сентября 1608 г.) была налажена чеканка монет, подражающих полноценным монетам государственных денежных дворов. Вес этих подражательных копеек, чеканка которых производилась с довольно значительным размахом, составлял 0,60 г, т.е. был ниже нормативного на половину почки; из гривенки выходило не 300, а 340 копеек (Мельникова А.С. Русские монеты от Ивана Грозного до Петра Первого. История русской денежной системы с 1533 по 1682 год. М, 1989. С. 92-109). А.М.

204. Договоренность Шуйского с Делагарди состоялась 13 июня 1610 г. (Almquist. S. 188. N. 1). А.Х.

205. Ногайские татары населяли территорию к востоку от Нижней Волги (сведения об это см.: Петрей. С. 66). Перекопские (крымские) татары населяли Крымский п-ов, за Перекопом - рвом на Крымском перешейке. Крымское ханство и Ногайская орда - осколки Золотой Орды, находившиеся под влиянием Турции (см.: Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. М.; Л., 1848). И.К.

206. "Низом" назывались в Московском государстве области, лежавшие в нижнем течение Волги. Никакого города Низа в Московском государстве не существовало. В.Г.

207. Херсонес Таврический (Корсунь) - древний город в Крыму, основанный выходцами из Гераклеи Понтийской в V в. до н.э. В V-XI вв. - крупнейший город Северного Причерноморья, центр распространения христианства. С начала IX в. налаживаются связи Херсонеса с Русью. С захватом Константинополя крестоносцами город попадает в зависимость от Tpaпезундской империи. В конце XIII, а затем в конце XIV в. Херсонес подвергся разрушительным набегам золотоордынцев и прекратил существование (Белов Г.Д Херсонес Таврический. Л., 1948; Якобсон А Л. Раннесредневековый Херсонес. М.; Л., 1959). И.К.

208. Трансильвания — историческая область на севере Румынии. В XI-XII вв. находилась под властью венгерских королей. После распада Венгерского королевства в 1541 г. образовалось Трансильванское княжество, бывшее в подчинении у Турции. В конце XVI в. Трансильвании на некоторое время удалось объединиться с Валашским и Молдавским княжествам. В XVII в. Трансильвания - объект борьбы Габсбургской империи и Турции.

Валахия - историческая область на юге Румынии. С XIV в. вместе с Молдавией и Tpaнсильванией вела борьбу против угрозы турецкого порабощения. С XV в. попадает в зависимость от Турции, которая, прерываясь на короткое время (см. выше), вновь возобновлялась (История Румынии / Под ред. М.Роллера. М., 1950; Виноградов В.Н. Россия и объединение румынских княжеств. М., 1961). И.К.

209. Это известие не соответствует русским источникам (см.: Новый летописец // ПСРЛ. Т.ХIV. Ч.1. С. 98). Кроме того, В. путает хронологию событий. Он датирует поход татар временем до Клушинской битвы - 24 июня. На самом деле они напали на тушинцев после Клушинской битвы при движении Лжедмитрия II на Москву ("Новый летописец". С. 98; Новосельcкий А. А. Борьба Московского государства с татарами в XVII в. М.; Л., 1948. С. 70-71). В.Г., Г.К.

210. В состав этого отряда входило 3000 англичан, шотландцев и французов. (Almquibt. S. 180). А.Х.

211. Селижарово - село в верховьях Волги. В.Г.

212. Действия Горна хорошо документированы его посланиями из Копорья от 16, 19 и 22 февраля 1610 г., хранящимися в Государственном архиве Швеции. О походе на Зубцов Горн сообщал 23 мая 1610 г. В. пользовался, по-видимому, оригиналом послания Горна, текст которого сохранился лишь в копии (Almquist. S. 181-182). А.Х.

213 Патриарх Филарет (ок. 1554-1633), в миру - Романов Федор Никитич, сын Никиты Романовича Захарьина. При Борисе Годунове, в конце 1600 - начале 1601 г., подвергся опале, был сослан в Антониев-Сийский монастырь, где пострижен в монахи под именем Филарета. В 1605 г., при Лжедмитрии I возвратившись из ссылки, получил сан митрополита ростовского. В 1608 г. при взятии Ростова тушинцами отправлен в Тушинский лагерь, где стал патриархом при самозванном царе. После распада Тушина в марте 1610 г. Филарет был увезен в Иосифо-Волоколамский монастырь, а после боя под монастырем 11 мая был отправлен в Москву, куда и прибыл в середине мая 1610 г. В сентябре 1610 г. возглавил "великое посольство" под Смоленск (см. комм. 275). Вернувшись в 1619 г. из плена уже в царствование своего сына, Филарет занял при нем положение некоронованного главы государства, получив патриаршество и титул "великого государя". То, что Филарет стал митрополитом ростовским при первом самозванце (будучи рукоположен “лжепатриархом” Игнатием) и то, что он был назначен "патриархом всея Руси" при самозванце втором, впоследствии замалчивалось. Возведение его на патриарший престол в 1619 г. неслучайно было оформлено особенно торжественно: Филарет был поставлен не собором русских епископов, а патриархом Иерусалимским Феофаном. Этот акт олицетворял не только возобновление патриаршества, но и его обновление (Успенский. Царь и патриарх. С. 202-204). См. также: Лаврентьев А.В. Романовы и "старый государев двор" на Варварке // Лаврентьев А.В. Люди и вещи. Памятники русской истории и культуры XVI -XVIII веков, их создатели и владельцы. М., 1997. С. 7-50; Wowina В. Patriarcha Filaret Romanow // Dynastia Romanowow / Red. A. Iskanderow. Warszawa, 1993; Бовина В.Н. "Великий государь и патриарх Филарет Никитич": к истории официальных титулов в Московском государстве XVII века // Россия от Ивана Грозного до Петра Великого. Сб. трудов, посвященных 35-летию научной и педагогической деятельности проф. Р.Г. Скрынникова. СПб., Киев, 1993. С. 78-93. И.К.

214. Рассказ В. об осаде Иосифо-Волоколамского монастыря восходит к посланию Горна от 23 мая 1610 г. и "Истории" Кобержицкого (Kobierzicki. S. 2340236). Ср.: РИБ. T.I. С. 190-192, 589-591). А.Х.

215. Можайск был сдан Шуйскому в начале марта 1610 г. польским воеводой Вильчеком. После сдачи города Вильчек уехал в Москву, где получил в награду от Шуйского 100 рублей (РИБ. T.I. Стб. 553-554; Kobierzicki. S. 240). Кого имеет в виду В. под фамилией Удежевский и откуда он заимствовал эти сведения – неясно. В.Г.

216. Белая (Белый) - город в Смоленской земле, между Велижем и Зубцовым. И.К..

217. Жолкевский Станислав (1547-1620) - польский государственный и военный деятель. При Стефане Батории регулярно участвовал в его военных походах; пользуясь покровительством Яна Замойского, стал гетманом. В период выступлений шляхетской оппозиции, так называемого рокоша М. Зебжидовского, выступил на стороне Сигизмунда III и в 1607 г. нанес поражение конфедератам. Был против похода Сигизмунда III в Россию, считая, что это не в интересах Польши, однако впоследствии принял в нем участие, командуя крупным отрядом польско-литовского войска. С 1613 г. - великий коронный гетман, с 1617 г. - канцлер РП. (См.: Zolkiewski S. Poczatek i progres wojny moskiewskiej / Oprac.J. Maciszewski. Warszawa, 1966). И.К.

218. ...ступени военной службы в Ливонии, Подолии, Силезии и Валахии - Здесь В. имеет в виду различные военные походы, в которых участвовали С. Жолкевский и Я. Замойский. С. Жолкевский пользовался покровительством Я.Замойского, который был другом его отца. Первым военным предприятием Жолкевского стало его участие в походе 1575 г. под Гданьск, которым руководил Замойский. Оба они были в числе осаждавших Псков в 1581-1582 гг. Затем -выступление против сторонников эрцгерцога Максимилиана, претендента на польский престол (пленение его в Силезии в 1589 г. принесло С. Жолкевскому громкую известность). В 1595 г. Замойский и Жолкевский совершают поход в Молдавию; в 1596 г. при подавлении крестьянско-казацкого восстания под предводительством С. Наливайко последний был пленен Жолкевским. В 1600 г. - еще один поход в Молдавию и Валахию - против мятежного господаря Михаила; а в 1602 г. Замойский предпринял свой последний поход - в Ливонию, где Жолкевский одержал блестящую победу над шведами (Жолкевский. С. 258-262). И.К.

219. Сведения о битве за Белую В. повторяет вслед за Кобержицким (Kobierzicki. S. 243-245), хотя он, по мнению X. Альмквиста, располагал и донесениями Горна от 23 мая, 16 и 18 июня 1610 г. К Кобержицкому восходит и сообщение о поединке с Гонсевскими неверное сообщение об отступлении ко Ржеву (Almquist. S. 183. N.2). Ср.: РИБ. T.I. С. 595-597. А.Х.

220. Царево — Царево-Займище, село между Вязьмой и Можайском, за укреплениями которого засели отряды Ф.А. Елецкого и Г.Л. Валуева (ПСРЛ. T.XIV. 4.1. С. 97). В.Г.

О походе Жолкевского В. рассказывает по Кобержицкому (Kovierzicki. S. 240-252), который в свою очередь перелагал дневник Жолкевского (Жолкевский. С. 45-49). А.Х.

221. Зубцов - город в верхнем течении Волги, между Ржевом и Погорелым городищем. В.Г.

222. Этот топоним расшифровывается С. М. Соловьевым и следующим за ним X. Альмквистом как село Мышкино (Соловьев. Кн.V. T.9; Almquist. S. 188. N. 2), а Д. Бутурлиным и Н. Костомаровым как деревня Маслово в 25 верстах от Можайска (Бутурлин. ТЛИ. С. 165; Костомаров Н.И. Смутное время. Т.П. С. 353). В.Г., Г.К., А.Х.

223. ...пока не освободят Валуева - Позднее, на переговорах о мире в конце 1616 г., вновь всплыл вопрос о выплате жалованья войскам. Русские представители в споре со шведами о причинах поражения в Клушинской битве выдвинули обвинение против Делагарди: "...и ты тех денег, что к тебе Василей послал, ратным людям не выдал, а хотел дати после боя, умысля, которых людей побьют и ты теми деньгами хотел закорыствоватца". Делагарди, признав, что казна была прислана и ему ее "объявляли", утверждал, что не собирался присваивать денег (Лыжин. С. 40-41). См. также комм. 228, 229. И. К.

224. Какую "неверность Шуйскому" перечисленных здесь лиц имеет в виду В. – неясно. В.Г.

225. См. комм. 340.

226. При описании Клушинской битвы 23 июня 1610 г. В. широко использовал Кобержицкого (Kobierzicki. S. 270-280), который в свою очередь в качестве основного источника использовал "Записки" гетмана Жолкевского (Жолкевский. С. 103). Поэтому все эти описания в значительной мере совпадают. "Новый летописец" обвиняет Горна в открытом предательстве (ПСРЛ. T.XIV. 4.1. С. 97). Одной из главных причин поражения 50-тысячного русского войска 10 тысячами поляков была, по-видимому, полная бесталанность и трусость русского главного военачальника - князя Д.И. Шуйского. Русский современник, сравнивая его с умершим Скопиным, дает такую характеристику: "...отъя от нас Бог такового зверогонителя бодрого (Скопина. – В.Г.), и в его место дал воеводу сердца не храброго, но женствующими облажена вещьми, иже красоту и пищу любящего" (Попов А. Н. Изборник русских и славянских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции. М., 1869. С. 198). В.Г.

По М.М. Щербатову, сыграл свою роль и тот факт, что Делагарди задержал жалованье наемникам (Щербатов. T.VII. 4.2. С. 389-390). А.Х.

227. Мятеж в войске был отчасти спровоцирован действиями самого Делагарди. Накануне сражения он решил отправить в Швецию все свое жалованье, подарки, полученные от царя, важные документы и военную добычу. Для этого он снарядил специальный обоз во главе с Меньшиком Борановым. Подготовка обоза не прошла незамеченной, среди наемников стал распространяться слух о том, что Делагарди отправляет в Швецию вместе со своим скарбом и военную казну, к тому же он не выдал жалованья наемникам. Это была искра, которая во время сражения и после него дала вспышку мятежа (Grill E. Jacob de la Gardie. Affaersman och politikern. Goeteborg, 1949. S. 20-22). Г.К. Судя по сообщению Жолкевского о похвальбе Делагарди на пиру у Д.И. Шуйского, накануне битвы он говорил: "Когда я был взят в плен с воинами Карла при Вольмаре, гетман подарил мне рысью шубу; у меня теперь есть для него соболья, которой я его отдарю" (Жолкевский. С. 93-94). Делагарди - вопреки утверждению В. -вовсе не "предчувствовал" печального конца, а, наоборот, был уверен в победе. В.Г. Различные источники при рассказе о поражении под Клушином неизменно сообщают, что причиной дезорганизации войска, сражавшегося на стороне правительства Шуйского, был конфликт между наемниками и командованием, связанный с выплатой жалованья. Одной из причин конфликта могли стать золотые монеты, выпуск которых начался на Московском денежном дворе в мае 1610 г. Выпускались золотые копейки и деньги, по весу и оформлению совершенно идентичные ходячим серебряным, но со стоимостью, превышающей последние в 10 раз (соотношение 1:10). Золотые монеты, которые раньше никогда не использовались в России для нужд денежного обращения, предназначались в первую очередь для выплаты жалованья наемникам. Согласно условиям договора между шведской и русской стороной в Выборге в 1609 г. жалованье наемникам выплачивалось русской монетой (серебряными копейками и более мелкими номиналами - деньгами и полушками; впрочем, два последних номинала, по всей видимости, или не чеканились, или чеканились в очень ограниченных количествах). Из донесения Жолкевского известно, что накануне сражения разрядный дьяк Яков Демидов привез из Москвы деньги для иноземцев: "он дал им десять тысяч деньгами; а кроме того привезено было двадцать тысяч в соболях и сукнах". Однако, по словам того же Жолкевского, деньги эти не были отданы солдатам. Возможно, шведский главнокомандующий Якоб Делагарди попытался расплатиться с войском золотыми деньгами с учетом их большей ценности, вследствие чего размеры жалованья уменьшились в 10 раз. Это и вызвало недовольство наемников (Спасский И.Г. Денежное обращение в Московском государстве с 1533 по 1617 г. // Материалы и исследования по русской археологии. М., 1955. Вып. 44; Мельникова А.С. Указ. соч.). А. М.

В оккупированном Новгороде шведы с 1612 г. организовали собственную чеканку копеек, используя штемпели русских царей времени Дмитрия Ивановича и Василия Шуйского. При этом они использовали не только привозное талерное серебро, но и скупали старые копейки весом 0, 546 г. (при стопе 3,75 рубля из гривенки) по их нормативному весу. Чеканили иначе: 3, 69 рубля из гривенки - до марта 1615 г., а после - 4 рубля из гривенки, получались копейки со средним весом 0,555 и 0,512 г. Это "открывало перед шведским командованием возможность получения дополнительного дохода с денежного двора. Документы Денежного двора показывают, что чеканка местной русской монеты занимала не последнее место в деле личного обогащения Якова Делагарди и других представителей шведской администрации". Так, в апреле 1616 г. для секретаря Якоба Делагарди Монса Мартинсона 66 гривенок 7 золотников серебра были перечеканены в 269 рубля, при 4 рублевой стопе. Копейки оказались весом 0, 503 и 0, 498 г. В кладах они представлены монетами весом 0,53-0,54 и 0,48 г. (Зверев С.В. Новые материалы о деятельности Новгородского денежного двора в период шведской оккупации 1611-1617 гг. // Краткие тезисы докладов Нумизматической конференции. Итоги научно-исследовательской и хранительской деятельности за 1991 г. 25-28 февраля 1992 г. СПб., 1992. С. 58).

Шведы вывезли в Ижорскую землю, где ряд владений получил Делагарди, целую станицу новгородских денежников - Нефедку "с товарищи", чеканы, а также архив Денежного двора. Здесь, видимо, не без участия или ведома Делагарди они организовали чеканку монет, подражавших русским копейкам. В 1618 г. русские представители жаловались на вывоз шведами "печати Новгородского государства" и незаконную чеканку фальшивых денег, принявшую невиданный размах, в связи с тем, что население по-прежнему придерживалось русской монеты (Мельникова А.С. Пуловский клад монет XVII века и денежное обращение в Ижорской земле и Карельском уезде при шведах. В печати). А.М.,А.Х.

228. По сообщению Жолкевского, Яков Демидов, дьяк Разрядного приказа, привез перед Клушинской битвой деньги из Москвы для выплаты жалованья наемникам (Жолкевский. С. 326). Имя этого дьяка встречается в записях Разрядного приказа под 1606 г. (см.: Лихачев Н.П. Разрядные дьяки XVI в. СПб., 1888. Прил. С. 58-59; Веселовский. С. 147). В.Г., А.П.

229. Показания польских и шведских источников о числе раненых и убитых сильно расходятся. Если В. говорит, что шведы потеряли не более 50 человек, а поляки - около тысячи, то Жолкевский утверждает, что иноземцев было убито до 1200, а поляков - более 100 (Жолкевский. С. 104). По сообщению "Дневника похода Сигизмунда в Россию" русских было убито больше 10 (ХМ), немцев - около 700, а поляки потеряли убитыми и ранеными 215 человек (РИБ. T.I. Стб. 626, 630). В.Г.

230. ...сдался на милость врага - Ф.А. Елецкий и Г.Л. Валуев, сидевшие в Цареве-Займище, долго не могли поверить известию о поражении под Клушином. Полагая, что это укрепление будет взять нелегко. Жолкевский вступил с ними в переговоры, предложив сдаться. Переговоры, длившиеся несколько дней, закончились подписанием договора (см.: Бутурлин, СПб., 1846. T.III). Елецкий и Валуев присягнули Владиславу, а часть их войска присоединилась к войску Жолкевского (Жолкевский. С. 62-64). И.К.

231. ...Патер Стефан из Общества Иисуса - Общество Иисуса (Societas Jesu) - монашеский орден католической церкви, основанный в 1534 г. в Париже испанским дворянином Игнатием Лойолой. В 1540 г. орден был официально утвержден буллой папы Павла III. Традиционно это событие рассматривается как одна из контрреформационных мер папства. В своей деятельности орден иезуитов отразил те процессы внутренней трансформации католической церкви, которые явственно обозначились к середине XVI в.; новые представления о назначении и функциях монашества. Целью нового типа монашеских орденов было непосредственное участие в повседневной жизни католической церкви (организация широкой сети учебных заведений, проповедь, исповедь, устная и печатная полемика). Об иезуитах как новом типе монашеского объединения см.: Evennett H.O. The New Orders // New Cambridge Modern History. Cambridge, 1958. Vol. 2. P.275-310. Иезуиты играли важную роль в осуществлении контрреформационной программы папства, в том числе и на территории РП. Пользуясь поддержкой польских королей, в особенности Стефана Батория и Сигизмунда III, они организовали здесь к началу XVII в. целую сеть учебных заведений - коллегий, а также миссий и резиденций. Некоторые (например, Петр Скарга) активно участвовали в политической жизни, выступали в роли проповедников при королевском дворе (наиболее полной, хотя тенденциозной и во многом устаревшей продолжает оставаться работа: Zateski St. Jezuici w Polsce. Lwow, 1900. T.I. Cz. 1-2 (1555-1608). См. также: Tazbir J. Spoleczno-polityczna rola jezuitow w Polsce (1565-1660) // Szkice z dziejow papiestwa. 2-e wyd. Warszawa, 1961; Nasza Przeszlosc. Studia z dziejow Kosciola i kultury katolickiej w Polsce. Krakow, 1964. T.20; Kloczowski J. Zakony mecskie w Polsce w XVI-XVIH wieku // Kosciol w Polsce. Krakow, 1969. T. 2. S. 485-730). Encyklopedia wiedzy о jezuitach na zemiach Polski i Litwy. 1564-1995. Krakow. 1996. С.Я.

232. ...в Торжок - Туда вместе с Делагарди прибыл представитель поляков с предложением Делавиллю сдать крепость и перейти на сторону Сигизмунда. Делавилль согласился; при этом часть французов, видимо, перешла на сторону поляков. Сам же Делавилль с тремя оставшимися французскими ротами пошел к Ладоге (Делавилль П. С. 761-752; ср.: Kobierzicki. S. 281). О городе см.: Витсен Н. Указ. соч. С. 74-75.

Погорелое - Погорелое городище, городок между Вязьмой и Волоколамском. И.К.

233. Можно думать, что В. располагал несохранившимся отчетом Делагарди королю (Almquist. S. 190. N.I). А.Х.

234. Это письмо целиком взято В. у Кобержицкого (Kobierzicki. S. 275). В.Г. Однако, по Жолкевскому, а соответственно и Кобержицкому, битва продолжалась три, а не четыре часа -"tres amplius boras" (Kobierzicki. S. 275). А.Х.

235. Послание Делагарди царю Василию Шуйскому из Выдропуска от 20 июня 1610 г. сохранилось в его архиве в г. Тарту (Almquist. S. 192. N. 1), однако выражение "держать скипетр твердой рукой" в нем отсутствует. А.Х.

236. ...вражескими владениями, чем ничьими - Корельские власти воспользовались смертью Скопина-Шуйского как поводом отказаться от передачи г. Корелы шведам, ссылаясь на то, что договор Скопина и Карла IX потерял силу. Есть основания полагать, что В.Шуйский вновь дал корелянам тайное указание не сдавать город (Шаскольский, 1950. С. 64). И.К.

237. Это послание, сохранившееся в Тарту, было отправлено из Бронниц 9 июля 1610 г. (Almquist. S. 193. N. 1). л.х. Известие о том, что Василий Шуйский был пострижен в монахи за попытку вернуться на царство, встречается только в записках Жолкевского. Очевидно, оно было использовано Кобержицким, откуда попало к В. (Жолкевский. С. 119; Kobierzicki. S. 289-290). В.Г.

238. Монастырь св. Пафнутия - Пафнутиев Боровский монастырь, находящийся вблизи от г. Боровска. В начале XVII в. представлял собой один из наиболее укрепленных пунктов юго-западного рубежа России. Был основан в 1444 г.; в XVI в. возведены крепостные стены. Польский источник сообщает, что в 1610 г. вокруг монастыря "была глубокая вода и окопы". Войску Лжедмитрия II, осаждавшему монастырь в то время, удалось взять его только в результате измены (Фехнер М. Калуга. Боровск. М, 1972. С. 223, 227). И.К.

239. ...и к остальным сановникам - См.: Бутурлин. ТЛИ. Прил. XI. С. 40-41. И.К.

240. Сенатом (Советом) В. называет Боярскую думу. Главой Сената он в дальнейшем именует князя Ф.И. Мстиславского, который возглавлял тогда боярское правительство, так называемую "семибоярщину". В.Г.

241. В числе возможных кандидатов на московский престол В. упоминает шведского принца. Об этом применительно к описываемому времени в русских источниках ничего не говорится, так же как и о кандидатуре "сына крымского царя". В.Г. В. мог использовать показания нарвского бюргера Клауса Грамбова, который 16 августа вернулся из Новгорода и Нотебурга и был опрошен Ф. Шедингом, либо письмо последнего П. Нильссону, сохранившееся в архиве канцелярии Карла IX. Среди кандидатов на русский престол Грамбов называл польского королевича, татарского хана и трех бояр - И.М. Воротынского, Ф.И. Мстиславского и В.В. Голицына. Он же писал о предполагаемом союзе с Крымом (Almquist. S. 197. N. 1. S. 203. N. 1). А.Х.

242. ...заключен в Москве - Имеется в виду договор от 17 августа 1610 г. В его основе лежит текст договора от 4 февраля 1610 г. (см. комм. 180) с внесенными, однако, существенными изменениями (см.: Корецкий. С. 156, 158; Флоря. С. 274-280; Черепнин. С. 157-159, 163-164). И.К.

Комментарии

243. Эти инструкции король направил Э. Горну. А.Ларссену, П. Нильссону и Делагарди 30, 31 августа, 4 и 5 сентября 1610 г. (Almquist. S. 212). А.Х.

244. ...по поводу избрания нового государя - О настроениях москвичей говорят обстоятельства, при которых Москва была занята польско-литовскими войсками: бояре сами предложили Жолкевскому занять город, утверждая, что в противном случае "чернь" предаст Москву Лжедмитрию. Москва была на грани восстания (см.: Жолкевский. С. 89). И.К.

245. Послания Делагарди из Ниена в Новгород от 24 августа 1610г. попали в Государственный шведский архив вместе с новгородским архивом (Almquist. S. 198-199). А.Х.

246. По-видимому, В. пользовался недошедшим до нашего времени ответом Делагарди королю (Almquist. S. 202. N. 1). А.Х.

247. Это сообщение В. крайне интересно. До сего времени в русской исторической литературе высказывалось мнение о том, что впервые мысль о приглашении шведского принца на московский престол возникла в Первом ополчении весной 1611 г. (Замятин Г.А. Из истории борьбы Швеции и Польши за московский престол в начале XVII столетия. Рукопись. Юрьев, 1918 // Архив СПб ФИРИ РАН. Ф.276. Оп.2. № 90. лл. 6-7). Шведский историк X. Альмквист отметил, что эта мысль "возникла не в блестящий период побед шведского оружия, а в безнадежной ситуации, как последнее средство для противодействия династическим планам польского короля". (Almquist H. Op. t. S. 199). Г.К. Сообщение В., что мысль эта появилась у Делагарди задолго до этого, вполне соответствует исторической обстановке. Узнав, что кандидатом в московские цари выдвинут польский королевич, Делагарди мог прийти к мысли, что в противовес этому следует выдвинуть кандидатуру шведского королевича. Вместе с тем сообщение В. показывает, что смысл такой кандидатуры с его (шведской) точки зрения прежде всего в расширении границ. Это сообщение несколько противоречит сказанному им выше (см. комм. 241), где он относит первое упоминание о кандидатуре шведского принца к переговорам Делагарди с Бутурлиным весной и летом 1611 г. По сведениям поляков, Делагарди пропагандировал кандидатуру шведского принца в самом начале 1611 г. (СГГД. 4.11. № 235, 243). См. также: Коваленко Г. М. Кандидат на престол. Из истории политических и культурных связей России и Швеции IX-XX веков. СПб., 1999. В.Г., Г.К.

248. Тут В. что-то путает. Князь В.В. Голицын был задержан поляками вместе с московским посольством, отправленным к Сигизмунду III под Смоленск, увезен в Польшу, где и умер. В.Г.

249. Лисовский Александр (ок. 1575-1616) - выходец из Литвы, полковник. Начав службу рядовым под началом у Я. Потоцкого, участвовал в военной кампании РП 1599-1600 гг. в Валахии, затем в походе Я. Ходкевича в Инфлянтах. Уже тогда Лисовский прославился своеволием и грабежами. В 1606 г. с ротой казаков примкнул к выступлению шляхты против Сигизмунда III. В конце 1607 г. с 200 казаками прибыл в Стародуб к Лжедмитрию II. Лисовский стал значительной фигурой в Тушинском лагере; он захватил и разграбил Коломну, совместно с Сапегой командовал осадой Троице-Сергиева монастыря. Впоследствии прославился своими опустошительными набегами на Псковщине, в порубежных с Великим княжеством Литовским землях и других районах. Характерное название "лисовчики" было присвоено отрядам легкой конницы, совершавшим грабительские наезды (PSB. 1972. Т. XVII. Z. 3.S. 470-472). И.К.

250. Менхсий Беренд - это Меньшик Боранов, "шведский русский", давно находившийся на шведской королевской службе. Он возглавлял обоз, с которым Делагарди в середине июля отправил в Швецию свою военную добычу, жалованье и документы походной канцелярии, в том числе и царскую подтвердительную грамоту Выборгского договора. Г.К., А.Х.

251. ...чтобы оттеснить крестьян от границы - И.П. Шаскольский подчеркивает, что поправка в тексте шведского издания значительно меняет смысл сказанного В. о крестьянах. Делагарди обоснованно опасался сопротивления крестьян Корельского уезда: первой силой, с которой столкнулись шведы, выступив летом 1610 г. из Финляндии на территорию России, были партизанские действия корельских крестьян (Шаскольский, 1950. С. 66-67). И.К.

252. После Клушинской битвы Делагарди действовал в соответствии с инструкцией короля от 30 июня 1609 г., которая предписывала ему "как скоро он заметит, что русские замедлят выполнение договора и не выдадут шведам Корелы, или что поляки одерживают верх в войне с русскими, то ему надо всего ревностнее стараться об удержании Новгорода в своей власти - приятно ли то русским, или нет" (Форстен. С. 83). В.Г.

253. Князь Федор Васильевич Мстиславский вообще не известен по русским источникам. Воеводой в Орешке в 1608-1609 гг. был Михаил Глебович Салтыков, а в Короле князь Даниил Тимофеевич Мышецкий. Кто был воеводой в Орешке в 1610 г., установить не удалось. А.Х.

254. Возможно, это послание Карла IX от 13 ноября 1610 г. А.Х.

255. Послание новгородских воевод Одоевского и Долгорукого Делагарди датировано 28 августа 1610 г. А.Х.

256. Скорее всего В. имеет в виду запрет сдавать Новгород, Копорье, Ям, Гдов, Ивангород и другие города, который, согласно показаниям Кл. Грамбова, содержали грамоты, разосланные из Москвы в эти города. Ср. комм. 241. А.Х.

257. Письмо Делагарди, написанное в лагере под Кексгольмом, датировано 4 октября 1610 г. За ним последовало аналогичное от 9 ноября (Almquist. S. 207. N. 1-2). А.Х.

258. В. единственный передал текст письма Жолкевского от 29 августа 1610 г., хотя все сведения о польской политике второй половины 1610 г. он приводит по "Истории" Кобержицкого (Kobierzicki. S. 291-295, 323-327). А.Х.

259. Либитина - В римской мифологии считается богиней похорон. И.К.

260. Режи де Верне. А.Х.

261. В. пользовался донесением Ф. Шединга от 24 августа 1610 г., сохранившемся в канцелярии Карла IX (Almquist. S. 208-209. N. 5). Позднее Верне был отправлен в Стокгольм, дабы предстать перед судом, А.Х.

262. Все эти события описаны П. Нильссоном вдонесении от 24 августа 1610 г. (Almquist. S. 209). А.Х.

263. Речь идет о замке Нейшлосс, стоявшем на левом берегу р. Наровы у ее истока из Чудского озера. Русские источники называют Нейшлотом, Сыренцом, Сыренском. А.В.

264. В Ревеле (Таллине) 10 октября тоже произошла стычка между горожанами и шотландскими наемниками на шведской службе (Almquist. S. 209). А.Х.

265. Эстергётланд и Вестергётланд представляют собой восточную и западную части обширной области Гетланд в Центральной Швеции, разделенные озером Веттерн (О'Делл Э. Скандинавия. М., 1962. С. 304). И.К.

О позиции воинов из этих местностей сообщали А. Ларсон и П. Нильсон в недатированном послании (Almquist. S. 209. В. 2). А.Х.

266. Салтыков Иван Михайлович - сын известного деятеля эпохи Смутного времени Михаила Глебовича Салтыкова. В 1610г. вместе с отцом принимал участие в посольстве русских тушинцев к Сигизмунду III. После Клушинской битвы сопровождал гетмана Жолковского. Участвовал в пострижении В. Шуйского. Сигизмунд собирался щедро наградить И.М. Салтыкова, пожаловав ему доходную волость Вагу. В сентябре 1610 г. Салтыков был назначен воеводой в Новгород Великий по приговору семибоярской думы и с согласия С. Жолкевского. И.К. См. его послание Сигизмунду от 17 ноября 1610 г. СГГД. 4.11. С. 460. А.Х.

267. Гдов - город на севере Псковской земли близ Чудского озера. Был защищен мощной каменной крепостью. И.К.

268. ...плыть через Ахерон - Ахеронт (Ахерон) (греч.) - река в подземном царстве, через которую Харон перевозит души умерших. И.K.

269. ...жил в соседнем монастыре — Николо-Угрешский монастырь под Москвой. И.К

270. Рассказ В. об убийстве Лжедмитрия II во многом совпадает с изложением этих событий Петреем и Кобержицким (Петрей. С. 292-294; Kobierzicki. S. 317-321). В.Г.

271. Вопрос о происхождении Лжедмитрия II остается невыясненным до конца. Последнюю сводку по этому вопросу см.: Скрынников Р.Г., Минин и Пожарский. М., 1981. С. 104-105. Версию, по которой Лжедмитрий II был школьным учителем в г. Сокол, В. мог прочесть у Петрея (Петрей. С. 12), а предположение о его еврейском происхождении восходит к "Истории" Кобержицкого (Kobierzicki. S. 320). В.Г., Г.К., И.К.

272. ...назвала Дмитрием - Неверно: сын Марины Мнишек, названный Иваном, был провозглашен царевичем казаками. И.К.

273. По русским источникам нет никаких оснований считать, что у московских послов к Сигизмунду III могли быть планы о приглашении на престол шведского принца. В.Г.

274. Крепость Сокол близ Полоцка была взята войсками Стефана Батория 25 сентября 1579 г. В.Г.

275. ...ехать в Польшу - Желая удалить из Москвы В.В. Голицына и митрополита Филарета как наиболее авторитетных представителей московской правящей верхушки и возможных политических противников, С. Жолкевский предложил им возглавить посольство к королю в Смоленск. Посольство, состоявшее из представителей разных чинов и насчитывавшее более 1200 человек, выехало из Москвы 11 сентября 1610 г. Послы находились в Смоленске до апреля 1611 г., а затем как пленники были направлены в Польшу. И.К.

276. О скрытом уговоре патриарха Гермогена с князем В.В. Голицыным русские источники ничего не говорят. Весь этот текст заимствован В. у Кобержицкого (Kobierzicki. S. 358-369). Сама рассылка патриархом писем к населению с призывом к восстанию против поляков ставится некоторыми исследователями под сомнение (см.: Сухотин Л.М. К вопросу о причастности патр. Гермогена и кн. Пожарского к делу первого ополчения // Сб. статей в честь М.К. Любавского. Пг., 1917). В.Г.

277. В. ошибается. Именно Иван Михайлович Салтыков, командуя осаждавшими Ладогу русскими войсками, заставил П. Делавилля сдать крепость. В.Г.

278. Содержание этого письма и выдержки из инструкции Карла IX Эверту Горну см.: Форстен. С. 86. Г.К.

279. Кто был воеводой в Ивангороде при осаде его шведами в 1610 г., установить не удалось, поэтому остается нерасшифрованным и упоминаемый В. "брат Михайловича". Возможно, это кто-либо из братьев Ивана Михайловича Салтыкова. В 1608-1609 гг. воеводой в Ивангороде был Иван Федорович Хованский (Белокуров С. Разрядные записи за Смутное время. М., 1907. Указатель). В.Г., Г.К.

280. Немезида - (греч.) богиня возмездия. И.К.

281. Об обстоятельствах казни И.М. Салтыкова см. "Новый летописец" // ПСРЛ. T.XIV. Ч.1. С. 110. В.Г.

282. ...объединялись в союз - В конце 1610 - начале 1611 г. в Рязанской земле зародилось народное ополчение, получившее название Первого. Возглавлял его П. Ляпунов, который постарался привлечь на свою сторону дворянское воинство Трубецкого и казаков Заруцкого. Рассылая грамоты по городам страны, Ляпунов приглашал примкнуть к ополчению в том числе и беглых крестьян и холопов. В марте 1611 г. передовые отряды ополчения подошли к Москве. Ополчение охватывало довольно широкие круги населения, однако основной боевой силой его оставались рязанские воинские люди и казаки. И.К.

283. Ляпунов Прокопий Петрович (умер в 1611 г.) - думный дворянин, рязанский воевода, признанный вождь южного дворянства. Одним из первых в войске Б. Годунова перешел на сторону Лжедмитрия I в 1605 г. В 1606 г. возглавил борьбу рязанского дворянства против правительства В. Шуйского, присоединившись к восставшим под предводительством И. Болотникова. В ноябре 1606 г. тайно покинул их, перейдя со своими рязанцами на сторону Шуйского. Весной 1610 г., недовольный правлением В. Шуйского, Ляпунов пытался вступить в переговоры с М.В. Скопиным-Шуйским, в надежде возвести его на трон. Позднее стал инициатором и одним из руководителей Первого ополчения, И.К.

284. Заруцкий Иван Мартынович (умер в 1614 г.) - атаман донских казаков (см. комм. 310). До лета 1607 г. участвовал в движении И. Болотникова, затем ушел к Лжедмитрию II, приведя с собой 5 тыс. донцов. После распада Тушинского лагеря Заруцкий перешел к Сигизмунду III, но осенью 1610 г., поссорившись с С. Жолкевским, вернулся в Калугу к Лжедмитрию II. После смерти самозванца сопровождал Марину Мнишек. В январе 1611 г. вместе со своими казаками примкнул к Первому ополчению (см. комм. 528). И.К.

285. Ряд выдержек из писем короля Карла IX, относящихся к этому периоду, приведены в упоминавшемся труде Г.В. Форстена (Форстен. 1889. С. 346-349). Характерно, что красной нитью через все эти письма проходит мысль о захвате русских территорий. Одновременно с обращением к новгородцам и москвичам Карл IX писал также и третьему самозванцу "вору Сидорке" в Ивангород и Псков, предлагая ему союз против РП и рассчитывая получить от него Ивангород, Гдов, Ям и Копорье (Форстен. С. 87). В.Г., Г.К.

286. Имеется в виду постройка крепости Ниеншанц. У В. явная ошибка: крепость была построена не выше, а ниже Нотебурга. В.Г..

287. Делагарди получил королевское послание от 28 декабря 1610 г. и ответил на него 1 апреля 1611 г. Карл IX направил новгородским сословиям обращение не 28 февраля 1611 г., как утверждает В., а 18 декабря 1610 г. (Almquist. S. 225. N.2, 226). Ход переговоров изложен В. по донесению Делагарди королю от 1 апреля 1611 г. А.Х.

288. Переговоры Делагарди с представителями новгородского воеводы Одоевского середины марта подробно документированы посланиями шведского военачальника из Лопского погоста самому Одоевскому, сословиям Новгорода - дворянам, боярам, воинам, гостям, горожанам и всему Новгороду от 15 марта, митрополиту, игуменам, клиру, воеводам, дворянам и всем остальным от 18 марта 1611 г. (Almquist. S. 223-224). А.Х.

Переговоры Новгорода со шведами весной и летом 1611 г. практически не получили отражения в русских источниках. Они позволяют утверждать, что черновик договора новгородцев с Делагарди, обнаруженный в бумагах Новгородского Софийского собора (ААЭ. 2. № 187), представляет собой часть проекта договора, относящегося к апрельским переговорам, а не черновик июльского договора, как считали его публикаторы, а вслед за ними и некоторые исследователи (впервые на этой обратил внимание X. Альмквист (Almquist. Ор. cit. S. 272). Из этого явствует, что новгородцы были согласны лишь на союз против Польши, при котором шведские войска действовали бы за пределами их земель. Эта позиция получила окончательное выражение в проекте договора, и новгородцы придерживались ее вплоть до захвата Новгорода шведами. Г.К.

289. Просовецкий Андрей Захарович - воевода; Лжедмитрием II произведен в стольники. В составе тушинского войска братья Просовецкие возглавляли отряды черкас, украинских казаков. После распада Тушинского лагеря перешли на сторону Первого ополчения. И.К.

290. Трубецкой Дмитрий Тимофеевич (умер в 1625 г.) - князь; с декабря 1608 г. на стороне Лжедмитрия II, от которого получил сан боярина. После смерти самозванца возглавил в Калуге отряды южного провинциального дворянства и казаков. Стал одним из руководителей Первого ополчения; вошел в состав Второго ополчения как предводитель казачьих полков. После распада ополчения остался под Москвой и принимал участие в освобождении столицы. После избрания М. Романова Трубецкой в качестве воеводы участвовал в неудачном походе 1613-1614 гг. против шведов (см. комм. 489). И. К.

291. Крымгород - Кремль. Этот топоним употребляет и Кобержицкий. И.К.

292. Рассказ В. о событиях в Москве воспроизводит текст Кобержицкого (Kobierzicki. S. 370-380). В.Г.

293. Об этих гонцах от Ляпунова к новгородцам, отправленных до посылки в Новгород В. Бутурлина, и об ответах новгородцев русские источники ничего не сообщают. В.Г.

294. Ср.: Kobierzicki. S. 388. В.Г.

295. О ходе переговоров Ларссон сообщал Карлу IX 12 марта, 18 марта, 17 мая. Последний ответил А.Ходкевичу 5 мая 1611. Копии этих документов хранятся в Государственном архиве Швеции. А.Х.

296. .. снова появляется Димитрий - Третий, а по счету В. он - четвертый (см. комм. 77), "последний вор", по выражению современников, был выдвинут в 1609 г. бывшими тушинцами. В просторечии его называли Сидоркой или Матюшкой. Самозванец объявился в марте 1611 г. в Ивангороде, куда к нему стали стекаться недовольные из Новгорода и Пскова. В июле 1611 г. его отряды начали осаждать Псков, но вскоре возвратились в Ивангород. В декабре 1611 г. Псков присягнул "Сидорке". Руководители Первого ополчения попытались было использовать этого вновь "воскресшего" Дмитрия (в марте 1612 г. ему была принесена присяга), однако вскоре отказались от него. В Псков руководителями Первого ополчения был выслан И.Плещеев, который потребовал выдачи самозванца и увез его в Москву Дальнейшая судьба его неизвестна. И. К.

297. Сведения о Лжедмитрии III В. заимствует главным образом у Петрея (Петрей. С. 297-300), но вносит в них свои изменения и дополнения. "Новый летописец", как и В., сообщает о принадлежности нового самозванца к духовному званию - "с Москвы из-за Яузы дьякон Матюшка" (ПСРЛ. T.XIV, 4.1. С. 115). В.Г.

298. Псковичи присягнули Матюшке значительно позже. 15 апреля к нему в Ивангород ушли псковские казаки, 26 июня они вернулись и расположились в Снетогорском монастыре. С 8 июля по 23 августа продолжалась осада Пскова, когда ввиду угрозы появления шведских войск Матюшка отошел к Гдову. Только захват Москвы поляками и Новгорода шведами заставил псковичей признать Матюшку царем и впустить самозванца в город. Он вошел во Псков 4 декабря 1611 г (см. подробнее: Псков. Очерки истории. Л., 1971. С. 116). А.В.,Г.К.

299. Послание Карла IX Лжедмитрию от 27 февраля 1611 г., в котором содержалась полная программа восточной политики Швеции, Делагарди отослал королю. Аналогичного содержания были и послания короля воеводам Ивангорода и Ямы, сословиям Московского государства от 28 февраля 1611 г. (Almquist. S. 229-230). А.Х.

300. Речь идет о Солецком погосте Водской пятины, где, по всей вероятности, шведские войска переправились на правый берег Волхова и встали лагерем у Хутынского монастыря, а затем, вновь перейдя Волхов, перенесли лагерь к Колмову монастырю. А.В. Находясь в стратегически важном пункте в 20 км от Новгорода Делагарди мог легко наблюдать за Ладогой и иметь связь с Финляндией. А.Х.

301. Хутынский монастырь был основан в 1192 г. Варлаамом, в миру Алексеем Михайловичем (умер после 1206 г.). В XVI-XVII вв. поддерживал тесные связи с великокняжеским и царским домом. А.П., А.Х.

302. В течение марта Делагарди получил подкрепление из остерботнийских войск и финского отряда. А.Х.

303. Бутурлин Василий Иванович - чашник и воевода. Послан в апреле 1611 г. от имени Ляпунова из-под Москвы в Новгород "збиратся с ратными людьми и Новгорода оберегати" (ПСРЛ. Т. XIV. 4.1. С. 110) с полномочиями вести переговоры со шведами (Шепелев И.С. Шведская интервенция в России в 1610-1611 гг. и отношение к ней Первого земского ополчения // Сб. научных трудов Пятигорского государственного педагогического института. 1949. Вып. IV. С. 185). Причины того, что Бутурлин, сторонник шведов, который имел предписание о заключении договора с Делагарди, все же не сделал этого, В.А. Фигаровский видит в социальном составе его войска: казаки из беглых крестьян негативно относились к договору со Швецией. Судя по новгородской летописи, часть казаков Бутурлина защищала Новгород от шведов, в отличие от самого воеводы, весьма упорно (НИС. 1937. Вып. 11. С. 63). Ср. комм. 319. И.К.

304. Эти переговоры Делагарди с новгородцами в апреле 1611 г. не отразились в русских источниках. Мы имеем лишь одно косвенное упоминание о них, позволяющее определить дату прибытия новгородских послов к Делагарди в сопровождении Коброна. При допросе двух шведов в Новгороде 11 апреля 1611 г. они показали: "Да третей де тому день пришли из Новгорода в трех судех люди, а с ними де приехал Самойло Коброн..." (ААЭ. Т.Н. № 186). Вместе с записью этого допроса в бумагах Новгородского Софийского собора был обнаружен также отрывок какого-то договора новгородцев с Делагарди (ААЭ. Т.Н. № 187). В литературе было высказано мнение, что это черновик июльского договора. Но содержание отрывка свидетельствует о том, что это какой-то другой самостоятельный и более ранний проект договора. Указания В. позволяют предполагать, что это проект договора, относящийся к апрельским переговорам новгородцев с Делагарди. Впервые на это обстоятельство обратил внимание X. Альмквист (Almquist. S. 272). В.Г, Г.К.

305. Бутурлин вел переговоры с Делагарди не от лица новгородцев, а от лица "московских чинов", т.е. Первого ополчения. Рассказ об этих переговорах и послание Делагарди королю от 23 апреля 161] г. заимствованы В. у Петрея (Петрей. С. 300-304). Г.К.

306. "Исторические" притязания Швеции на русские города Орешек, Ладогу, Ям, Копорье, Ивангород и Гдов не имели под собой почвы. Ям построен новгородцами в 1384 г. (ПСРЛ. T.III. С. 93). Копорье Магнусу II взять не удалось, в 1348 г. король только "ночевал" под его стенами (ПСРЛ. T.V. С. 227).

Гдов построен псковичами в 1434 г. (ПСРЛ. T.IV. С. 206; T.V. С. 27), был захвачен шведами только в начале XVII в. В.Г., Г.К.

307. В. путает шведского короля Магнуса II Эриксона (1319-1374) с Магнусом I Ладулосом (1275-1290). А.В.,Г.К.

308. Так писал и Делагарди из Лужского 9 июня 1611 г. сословиям Московского государства, а также Пр. Ляпунову (Almquist. S. 239. N. 2). А.Х.

309. 13, 14 мая, 1 июня 1611 г. в посланиях Одоевскому и Бутурлину Делагарди безуспешно настаивал на принятии шведских требований (Almquist. S. 236). А.Х.

310. М. Заруцкий, согласно свидетельствам современных ему авторов, был родом из г. Тарнополя в Западной Украине. В.Г.

311. Приписываемые Ляпунову "коварные" обещания о возможности избрания на московский престол сына Марины Мнишек ("воренка") русскими источниками не подтверждаются. В. заимствовал это известие у Кобержицкого (Kobierzicki. S. 433). В.Г.

312. Бельский Богдан Яковлевич (умер в 1611 г.) - выходец из незнатного дворянского рода, известный фаворит Ивана Грозного. С 1598 г. окольничий. В конце 1600 г. подвергся опале по обвинению в намерении отравить Б. Годунова. Активно поддерживал Лжедмитрия I. получив от него боярский чин. При В. Шуйском удален из Москвы и отправлен воеводой в Казань, где и убит весной 1611 г. жителями города за отказ присягнуть Лжедмитрию II. Сведения В. о Бельском легендарны. И.К.

313. Печорский монастырь - Псково-Печерский Успенский монастырь; был осаждаем гетманом Ходкевичем с марта 1611 г. в течение 6 недель. Описание монастыря и его изображение принадлежат Н.Витсену (Витсен Николаас. Путешествие в Московию в 1664-1665 гг. Дневник. Пер. В.Трисман. СПб., 1996. С. 55). И.К.

314. В. не совсем точно передает содержание письма Ходкевича, известное ему по посланию Делагарди королю от 12 июня 1611 г.: Ходкевич сообщал, что войско, не получающее жалованья будет медленнее продвигаться и достигнет Москвы лишь через 6 месяцев (Almquist S 240-241). А.Х.

315. Одоевский Иван Никитич - князь, боярин, назначен воеводой в Новгород Великий в 1610 г. В 1611 г. был на воеводстве вместе с В. И. Бутурлиным. И. К.

316. О переговорах с Бутурлиным 6 и 9 июня 1611 г Делагарди известил короля 12 июня В располагал копией послания Делагарди, который одновременно вернул в Стокгольм и королевское послание русским сословиям от 28 февраля 1611 г (Almquist. S. 238. N 1). А.Х.

317. В русских источниках нет сведений о постройке шведами в 1280 г укреплений на Ореховом острове, но имеются сведения о том, что в 1284 г новгородцы подстерегали здесь шведов, возвращавшихся после набега на Карелию (ПСРЛ. Т. III. С. 64). См. комм. 74. А.В.

317а. То же писал Густав Адольф в письмах к Я. Делагарди и Э. Горну хорошо зная русских и их фальшивую натуру, он не ждет ничего хорошего с их стороны Лыжин Н.П. Указ. соч. с. 89; Taikiamen К. De ryska "nationalegenskaperna" enligt svensk upptattning i borjan av 1600-talet / Skrifter, utg. ar Svenska Literatursallskapet i Finland Helsingfors, 1973. S. 41-42. 456. А.В.

318. Здесь очевидная ошибка, следует читать не Новгорода, а Нотебурга. В.Г.

319. О подозрительных переговорах В. Бутурлина с Делагарди упоминает и "Новый летописец" (ПСРЛ Т XIV 41 С 113) Не с лучшей стороны показал он себя и во время штурма Новгорода шведами. Тем не менее нельзя согласиться с В. А. Фигаровским, обвиняющим его в прямой измене (Фигаровский В. Отпор шведским интервентам в Новгороде//НИС. Вып. III-IV. Новгород, 1938. С. 63). Бутурлин не остался в оккупированном шведами Новгороде, а вернулся в ополчение и в 1614 г. принял участие в походе Трубецкого на Новгород. Ср. комм. 304. В.Г. В. использует сообщение Делагарди королю от 28 августа 1611 г. По Х. Альмквисту В. неточен: в Москву собирались выступить новгородские войска, а новгородские власти должны были указать дороги в Финляндию (Almquist. S. 245. N 3). А.Х.

320. В. неверно определяет местоположение Новгорода относительно сторон света запад он принимает за север, восток - за юг, север - за восток, а юг - за запад. См. комм. 322. В.Г.

321. Речь идет о речке Гзени, воды которой питали ров в той его части, что окружала Неревский конец Софийской стороны Новгорода. В.Г., В.Я.

322. См. шведский план осады Новгорода, неоднократно издававшийся в Швеции и России (SK, Труды XV Археологического съезда М, 1914. T.I. Сб. НОЛД. Вып. VI. Новгород, 1912, Русский город Вып. 2. М. 1979; Янин В.Л. Планы Новгорода Великого XVII-XVIII веков. М. 1999. Рис. 1). В. Г., Г. К., И. К.

План носит название “План города Новгорода в России с описанием, как Его Превосходительство граф Якоб де ла Гарди обложил его и взял 16 июля 1611 года”. На нем совмещены пять последовательных позиций шведских войск 1) их бивуачное расположение до начала операции, 2) исходный порядок перед началом движения, 3) расположение войск в походных порядках у линии Окольного города на Софийской стороне, 4) боевой порядок после пересечения этой линии, 5) порядок войск у стен Земляного города в завершающий момент операции.

В левой верхней части плана находятся пояснения относительно бивуачного расположения шведов на западном берегу Волхова ниже Новгорода:

“Квартира Его Превосходительства

А. Генерала главнокомандующего в одном монастыре [Успенском Колмове – В.Я.];

В. Рекенбергер с его полком [перед ставкой главнокомандующего];

С. Кавалерия [позади ставки];

D. Коброн с его полком [несколько далее];

Е. Английская рота, которая с кавалерией стояла в одном монастыре [Воскресенском Деревяницком – В.Я.]”.

Вторая позиция в ночь на 16 июля полк Рекенбергера был выдвинут на Пидебскую дорогу, а остальные расположены фронтом между Пидебской и Водской дорогами (последняя на плане названа “Дорога из Копорья”). Войска выстроены справа налево в таком порядке: отряды Эверта Горна, Коброна Поппелера, затем “петарды” для взрыва стен, отряд Даниеля Швейцарца, наконец, - части самого Делагарди.

Третья позиция - расположение шведских войск у стен Окольного города Против Чудинцевых ворот располагаются петарды, фланкируемые справа отрядом Коброна, слева - отрядом Поппелера, во второй линии - части Даниеля. Арьергард составляют отряды главнокомандующего. Именно через эти ворота благодаря Ивашке Швалю и произошло проникновение шведов в город (см. прим. 323).

Четвертая позиция - боевой порядок шведов после вхождения в Окольный город. По Чудинцевой улице движется кавалерия, по-видимому, во главе с Делагарди. Части Коброна, Даниеля и Поппелера разведены по флангам кавалерии у вала Окольного города с его внутренней стороны. Отряд Рекенбергера, войдя через Петровские ворота в город, движется по Большой проезжей (Великой) улице Неревского конца. Одновременно производится атака шведских судов (надпись на плане: “Лодки, которые для виду атаковали”) на плавучую башню, сооруженную на Волхове (между Борисоглебской и Петровской башнями).

Пятая позиция накануне штурма Земляного города и Детинца: на крайнем левом фланге против Никольских Разважских ворот Земляного города находится отряд Поппелера. Силы главнокомандующего укрыты за Спас Преображенской церковью на Разваже юго-западнее Поппелера. На западе против Росткинского и Воскресенского “выводов” (бастионов) Земляного города располагаются отряды Эверта Горна, а между Воскресенским и Введенским “выводами” - Коброна и Даниэля. На крайний южный фланг в сторону Новинских ворот Земляного города выдвинуты отряды Ханса Бойя. Несмотря на полную готовность шведских войск к штурму Земляного города, его не последовало. Гибель стрелецкого головы В. Гаютина, казачьего атамана В. Орлова, бегства воеводы Бутурлина принудили митрополита Исидора и воеводы И. Н. Одоевского начать переговоры с Делагарди (Новгородские летописи. СПб., 1879. С. 356-357; см. подробнее Янин В. Л. Планы Новгорода Великого. С. 8-11). В.Я., В.Г., Г.К. В последнее время был обнаружен документ, проливающий свет на источник, использованный шведами в плане осады Новгорода 1611 г.: чертеж, восходящий к 1584 г. Есть основания предполагать, что этот чертеж мог быть тайно передан шведам еще до начала осады (Кузьмина Н. И. Филиппова Л. А. К вопросу о датировке основы шведского плана осады Новгорода 1611 г. // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1987. М. 1988.) См. также план Новгорода из рукописи Э. Пальмквиста молодого инженера в составе посольства посетившего Россию в 1674 г. Пальмквист выступал в качестве тайного агента по сбору сведений о русских вооруженных силах коммуникациях и укреплениях. В отчете, поданном шведскому правительству по возвращении он представил 53 рисунка 16 географических карт и планов городов (Пальмквист Э. Вступительная статья Г.М. Коваленко, с. 5, см. также Готье Ю. Известия Пальмквиста о России// Археологические известия и заметки № 35. 1899) Пальмквист проезжал там, где проходили бои Смутного времени и он с гордостью отмечает памятные места, связанные с победами шведов, при этом не без желания в будущем использовать прошлый опыт осады русских городов. В пояснениях к плану Новгорода, например, читаем: “Восточный квартал города был взят штурмом нашим графом Делагарди” (Пальмквист Э. С. 24-25). И. К.

323. Русские летописи сообщают, что шведы вошли в Новгород благодаря предательству дворового человека Ивашки Шваля, который тайком провел их в город через Чудинцевы ворота. Иван Прокофьев Шваль - реальное историческое лицо. Во время шведской оккупации он был заметной фигурой в Новгороде. Известно, что в 1612 г. он получил от шведов хлебный паек. В 1614 г. он наблюдал за сбором урожая в Тесове, где был избит и ограблен крестьянами. В 1616 г. надзирал за сбором урожая в Белой. В том же году его человек Харька обвинялся в краже лошадей у Н. Мещерского. В 1615 г. перебежчик из Новгорода назвал его среди самых активных сторонников шведов, целовавших крест Густаву Адольфу. (ПСРЛ. T.X1V. С. 113-114; Новгородские летописи. СПб., W9. С. 355-356, 407-408; Седов П. В. Захват Новгорода шведами в 1611 г. // НИС. № 4(14). Новгород, 1993. С. 116-127; Он же. Интриги Смутного времени, или Как холоп Шваль предал новгородцев // ВИ. 1996. № 2. С. 84-89). Г. К.

Участник осады Новгорода Матвей Шаум расходится в описании штурма с В., когда пишет, что петарда была выведена из строя, поэтому взорвать ворота не удалось, и солдаты отбили их изнутри (Шаум М. История достопамятных происшествий, случившихся со Лжедмитрием и о взятии Великого Новгорода. М., 1847. С. 23). В.Г.

324. Сравнение Новгорода с Римом имеется уже у М. Меховского (Меховский. С. 106, 250). И.К.

325. На самом деле - северную часть Софийской стороны. В.Г.

326. ...не упоминалось... великим князем - То, что Делагарди решил вопрос об избрании на русский трон шведского принца без ведома Карла IX, на свой страх и риск, подвергалось в историографии сомнению (см.: Шепелев. С. 188-192). И. К. В. перелагает послание Делагарди королю от 28 августа 1611 г. (Almquist. S. 248. N. 2). А.Х. В ходе выработки текста договора новгородцев со шведами, вероятно, был составлен ряд черновых проектов. Один из них, исходящих от русских, дошел до нас (см.: комм. 328). Л.В. Черепнин связывает его составление с деятельностью новгородского митрополита Исидора и даже высказывает предположение об авторстве дьяка И Тимофеева. Этот черновой проект в корне отличается от текста договора, принятого обеими сторонами 25 июля 1611 г.: в нем идет речь лишь о союзе ("соединеньи") "Московского и Новгородского государств" со "Свейским государством", о совместной борьбе против польских и литовских людей, а также об уступке Новгородом Швеции "за почесть" Заонежских погостов (Черепнин Л. В. Материалы по исторг русской культуры и русско-шведских культурных связей XVII в. в архивах Швеции / ТОДРЛ. М.; Л., 1961. Т. XVII. С. 460-461). И. К.

327. Июльский договор известен по шведскому тексту Делагарди (он воспроизведен В. по утраченной позднее рукописи). Русский текст договора был тогда же переведен на немецкий Г. Флерихом (ST. T.V. S. 20-205). В латинском переводе В. соединены оба текста (Almquist S. 250. N.1). Обратный перевод на русский см. СГГД. 4.11. М., 1815. А.Х., Г.К.

328. Этот абзац в переводе с немецкого варианта текста договора читается так: "Атаманы и донские казаки, а также казаки с Волги, Терека, Яика (Jrik) и других рек должны иметь свободный проезд в Московское государство, а также и обратный выезд безо всякого на то штрафа и запрещения, как это было во времена царя Бориса" (АШБ. С. 7). В.Г., Г.К.

329. ...не пожелают с ними согласиться - Эта оговорка предусмотрела (в случае несогласия жителей других русских земель с кандидатурой шведского принца) образование Новгородского государства, находящегося под протекторатом Швеции (Фигаровский В. А. Указ. соч. С. 66). Подобной точки зрения придерживаются и некоторые другие историки (см. например Корецкий В. И. С. 96). Иную оценку договора 1611 г. предлагает Г.М. Коваленко, который отрицает возможность отделения Новгорода от других земель: ведение переговоров со Швецией через Новгород осталось традиционным в дипломатической практике вплоть до начала XVII в. Основываясь на этой традиции, новгородские власти и в 1611 г. заключил договор со Швецией от имени "Новгородского государства" (Коваленко Г. М. Договор между Новгородом и Швецией 1611 г.//ВИ. 1988. № 11. С. 133-134; см. также: Воронцов В. А., Коваленко Г.М. Хроника "бунташного века". Очерки истории Новгорода XVII века. Л 1991. С. 30-52). И.К.

330. Обратный перевод договора, сделанный с латинского издания книги В. (СГГД. Т. 1 № 264), имеет ряд разночтений. В латинском издании сочинения договор ошибочно датирован 11 июля 1611 г., как полагают, согласно его русскому варианту (Sodergren G. Ор. cit. S. 8. N. 14). В шведском издании сочинения В. договор - согласно шведскому варианту - датирован 25 июля 1611 г. (ср.: Коваленко Г. М. К вопросу о датировке договора Новгорода со Швецией 1611 г. // Актуальные проблемы исторической науки. Новгород, 1985. С. 31-32). В.Г., Г.К., А.Х.

Текст воспроизведен по изданию: Юхан Видекинд. История шведско-московитской войны XVII века. М. Российская Академия Наук. 2000