ЮХАН ВИДЕКИНД

ИСТОРИЯ ДЕСЯТИЛЕТНЕЙ ШВЕДСКО-МОСКОВИТСКОЙ ВОЙНЫ,

книга третья

Повторение вышеизложенного. План сильнейшего. Мансфельда отсылают обратно в Ливонию. Якоб Делагарди назначается главнокомандующим в Московию. Приезжает в Выборг. Вступает в пределы (Московии. - Перев.). Пытается взять Копорье. Его приглашают в Новгород. Беседует со Скопиным о способе ведения войны. Двигает в Старую Русу (Stara Rusam). Вперед посылает Эверта (Edvardum) Горна, который, догнав Кернозицкого (Carnasinskium), разбивает его в бою. Берет добычу. После удачного сражения многие бояре (bajori) и города возвращаются в повиновение. Получив письмо от короля, Якоб идет в Торжок. Вперед посылает Горна. Получает от Александра Зборовского письмо с предложением перейти на сторону поляков. Отвечает им излагает причины войны. Горн у Торжка (ad Torsiacum) сражается со Зборовским. Описание битвы. Исход и судьба ее. Якоб сносится со Скопиным. Следует в Торжок. Подкрепления посланы из Смоленска, Зборовский и Кернозицкий осаждают замок Тверь. Якоб pазбивает их в бою. Оставив крепость, желает направиться в Калязин, но ему мешает бунт финской конницы, а вскоре затем немцев и французов. Им уплачивается жалованье. Посылает в Выборг за пополнением. Король польский совещается, принимает решение, объявляет о нем и дает указ о войне против Московии. Русские жалуются на несправедливость. Он осаждает Смоленск. Якоб посылает принять пополнения. Отступает с бунтовщиками. Христиерн Сомме обучает русских в Калязине. Tpeбование о передаче Кексгольма и выдаче жалованья. Горн сражается близ Твери. Ездившие к Шуйскому послы возвращаются и привозят сообщение о причинах, по каким не передана крепость и не уплачено жалованье. Вспомогательные войска направляются в Москву. Борьба Якоба с бунтовщиками. Он отпускает некоторых. Думает ехать в Москву. Горна посылают привести пополнения. Якоб беседует в Калязине со Скопиным. Христиерн Сомме берет Переславль, куда они приходят. Неприятель стоит в Александровской слободе. С ним сражается Иоганн Мюр. Шведы занимают замок. Сапега и Ружинский возобновляют военный союз. Войско Скопина увеличивается. Христиерн Сомме уезжает из-за ранения. Приезжает в Выборг. Прибытие Шереметева. Шведские пополнения близко. Якоб пишет многим сенаторам королевства. Свободный доступ в столицу провианта и хлеба. Димитриевы военачальники из-за неудачи в делах ссорятся между собой. Якоб уклоняется от решительной битвы. Беседует со Cкопиным и вместе с ним дает обещание о военных наградах. Возвращается Монс Мортенсон. Назначаются послы в Швецию. Прибытие шведов и короля польского приводит в смятение лагерь сторонников Димитрия. Подкрепив свое единство клятвой, они отправляют послов. Король со своей стороны направляет в лагерь своих советчиков, но там добиваются иного. Предводители несогласны между собой. Воинов обещаниями [49] тянут в противоположные стороны. Отправленные к Шуйскому послы не добиваются ничего. Тот задерживает письма, боясь Голицына. В январе 1610 г. является шведская помощь. Якоб отрезает доступ хлеба к монастырю св. Троицы. Овладев лагерем, освобождает монастырь от осады. Идет к Дмитрову. Высылает воинов на лыжах; они перехватывают провиант, идущий в лагерь сторонников Димитрия, и в изобилии доставляют его в город. Якоб вызывает на бой Сапегу, разбивает делающих вылазки. Русские сжигают лагерь. Димитрий бежит из лагеря в Калугу. Отсюда смуты и раскол в лагере, увеличивающиеся с возвращением их послов из королевского лагеря. Еще больше подстрекает Марина; она уезжает в мужской одежде. Мало-помалу беспорядок прекращается благодаря обещаниям. Якоб и Скопин преследуют бегущих вплоть до Иосифова монастыря. Приезд Петра Петрея с татарскими мурзами (mursis). Лагерь сторонников Димитрия покинут: чисть их с Сапегой уходит к Димитрию, часть - к королю. Москва освобождена от осады. Овладев лагерем врагов, Якоб со Скопиным торжественно вступил в город, с почетом встречен там и осыпан подарками великого князя.

Глава 1. Повторение вышеизложенного. До сих пор говорилось о происхождении смут в Московии, о кровавых начинаниях партий в борьбе за власть (Нет), о планах поляков, об обращении за помощью к шведскому королю и заключении союза. Все это изложено было в более или менее сжатом стиле, но сделанный выше очерк будет, надеюсь, небесполезен для читателя: ему легко будет заключить отсюда, на чьей стороне было и кому служило наше оружие при первом появлении в Московии. В этом перечне событий много, я знаю, было сказано мною такого, что доныне либо умалчивалось и оставалось скрытым, либо опускалось по небрежению или пристрастию сторон. План дальнейшего. Ныне, когда я приближаюсь к рассказу о старании шведов помочь москам и о польских предприятиях против них, я намерен с большей широтой проследить ход широко развернувшихся военных действий, поведение и судьбу народов, стремившихся к противоположным целям. Сделать это мне хотелось бы с тем большей достоверностью, что тут у меня [50] гораздо больше сведений, почерпнутых из бумаг самих лиц, которые вели эти дела: сопоставляя эти сведения, я могу изложить истину, притом доныне неизвестную.

Глава 2 (Есть только в шведском издании.). Состояние Московии. Раздираемая тяжким спором двух партий, Московия не знала, за кем ей твердо следовать и кого решительно отвергнуть. Димитрий же, поддерживаемый силами поляков, был не слабее, а часто сильнее москов и стремился вырвать власть у их великого князя, который, опасаясь за жизнь и власть, оставался в тесных пределах чуть ли не единственного города. Между тем из Польши сообщили, что, потеряв надежду на мир, который в прошлом году напрасно пытались заключить в Ревеле (Нет) через шведских послов, Сигизмунд покончил с рокошанской смутой, причем часть войска ушла на помощь димитриевым казакам, [51] и с более значительными силами приступила к отвоеванию Ливонии, в большей части уже перешедшей к нему. В Ливонии. Ходкевич же, который, как думали, только что ушел на границы Московии против шведов, заняв при помощи измены Пернау, в то время как осада Риги была снята шведами, осаждает Дюнамюнде. Туда отсылают Мансфельда. Поэтому графа Мансфельда, а он, как я раньше упоминал, намечался главнокомандующим в Московии, отсылают в Ливонию оберегать там шведское дело. Якоб Делагарди — главнокомандующий войск в Московии. Король Карл поручает верховное руководство предстоящими в Московии действиями Якобу Делагарди, великому сыну известного Понтуса, который при короле Юханс приобрел долговечную славу своей верностью, храбрыми действиями против русских, а также посольствами и великими планами ¹⁰⁴.

После того как он со времени взятия Вольмара провел пять лет военнопленным в Польше, а потом доказал на [52] деле свою доблесть князю Морицу Нассаускому, он вскоре по возвращении из Бельгии (Голландии) двадцати семи лет от роду, почти как и Скопин ¹⁰⁵, получил высшую власть и влияние в военных планах и действиях, какие предстояло осуществить против поляков и мятежников в Московии.

Глава 3. Отъезд его из Швеции. В начале 1609 г. он выехал из Стокгольма с наивысшими полномочиями ¹⁰⁶ и отправился к войску. Путь был долог и труден, так как, с одной стороны, неустойчивая зима, с другой - недостаток провианта затрудняли и Оландскую переправу в Финляндию, и Кваркенскую - в Остербонию. Поэтому надо было объехать вокруг всего Ботнического залива. Путешествие. Вперед были посланы отряды солдат с полковниками Давидом Гундом и Педером Нильссоном (Pelrum Nicolai), и, наконец, 7 февраля дошли до Стеллунда в Вестерботнию ¹⁰⁷. Так как более короткая прямая дорога оттуда на Выборг была сильно завалена снегом, направились обходным путем в Бьернеборгский округ. Отсюда он 27 февраля написал выборгским полковникам и вызвал навстречу себе несколько военных отрядов, а через них до врагов дошел, с преувеличениями и устрашающими прикрасами, слух о его прибытии.

Прибытие в Выборг. Наконец, 5 марта он прибыл в Выборг. Здесь в соответствии с формулой договора его снабжают более секретными приказаниями, несколько измененными сравнительно с полученными лично от короля. Отсюда он двинулся 11 марта, послав вперед Христиерна Сомме с 2500 человек. Командиры частей. Сам он с большей частью войска следует за ним, имея главными командирами частей (офицерами) Тённе Йорансона, Акселя Курка, Андерса Бойе и Эверта Горна. [Делагарди] переходит границу. Встреча. Перейдя границу 26-го (27), он был у деревни Систербек (Sipperbii) встречен воеводой (wojwode) великого князя [Иваном] Григорьевичем Ододуровым (a Gregorovizio Odidurflo) в сопровождении всего трехсот воинов, более годных для плуга, чем для боя (действовать плугом, чем носить пику, и в большинстве безоружных).

Причину такой малочисленности (Герцог Якоб спросил о причинах малочисленности войска) воевода объяснял тем, что недавно воины из Старой Русы пустились грабить и разорили копорскую территорию (territorium) (лан (Lahn)): против них-то, чтобы их разбить, и были посланы те 25 тысячи воинов, которые долго ждали близ Копорья прибытия шведов. Русские послы, следующие за шведским войском ¹⁰⁸, утверждают, что этот замок (замок Копорье) в Ингрии занят [53] небольшим отрядом восставших. Пытается взять Копорье. Якоб, отобрав прежде всего воинов и произведя смотр войску, послал вперед на разведку Ханса Бойе с 200 всадниками и 150 пешими на железных лыжах (лыжниками). Было также послано к наместнику (praefectum) города письмо от представителей Шуйского с советом сдаться. 29 марта строятся в боевом порядке. В следующую ночь разламывают передний частокол и всходят на вал, как вдруг обнаруживается, что все укреплено лучше, чем предполагалось, ворота окружены двойным рядом кольев, а число защитников вдвое больше, чем сообщалось. А так как петарды и остальные орудия только еще шли из Выборга, он счел неуместным дольше задерживаться на осаде одного неважного маленького замка, судьба которого будет вполне зависеть от хода всей войны, и поэтому, оставив его в тылу и потеряв только 20 человек, он развернул знамена и поспешил в поход по московитской дороге ¹⁰⁹. Направляется к Новгороду. Из писем, полученных 30 марта от Арвида Тённессона, Филиппа Шединга и Отто Мёрнера, он узнал, что Ходкевич старается подать помощь Русской Нарве, или Ивангороду, но, так как послы на основании договора доказывали, как важно для всего дела поскорее достигнуть объединения планов и сил со Скопиным, остававшимся в Новгороде, он ограничился некоторыми мерами для противодействия намерениям Ходкевича и прямо пошел к Новгороду ¹¹⁰.

Глава 4. Приглашение от Скопина. Когда он был в десяти милях от города, прибыл гонец от воеводы с настойчивой просьбой оставить войско на месте, а самому ехать в город с небольшой свитой. Прием послами Скопина. Якоб (Господин Якоб (и далее так же)) исполнил это пожелание; в полумиле от города его встретили самые сановные бояре ¹¹¹ с 1500 всадников и затем, при пушечной и ружейной пальбе со всех сторон, проводили в город к родственнику великого князя. Достоинства Скопина. Скопин-Шуйский, помимо того, что был великокняжеской крови, был еще и в расцвете молодости, не более двадцати трех лет от роду, и отличался замечательными достоинствами - и телесными и духовными: рассудительностью не по летам зрелой, прекрасной фигурой и внешностью, блистательным мужеством; отлично знал военное дело и был опытен в обращении с иноземными воинами ¹¹². Потому и был он избран, чтобы принять вспомогательные отряды, приглашенные на помощь находящейся в трудном положении Московии, распорядиться ими, распределить жалованье и условиться с предводителем шведов о способе ведения [54] войны. Речь Якоба к Скопину. Когда Якоба проводили лично к Скопину, он, после обоюдных поздравлений со счастливым свиданием (Нет), сказал примерно так (Вместо следующей далее речи в шведском тексте читается: Его королевское величество послал его с большим войском к великому князю Василию Ивановичу Шуйскому и к князю (Скопину – Перев.) на помощь против их врагов Его величество надеется услышать, что его царское высочество и князь Михайлович благополучно здравствуют): король шведский Карл знает, до какого состояния дошли дела в Московии из-за польских козней, каким поруганиям подвергся истинный великокняжеский род со стороны столько раз воскресавших самозванцев, доведших Московию чуть не до разрушения царства и гибели народа. Чтобы зараза такого бедствия не расползлась шире, король, по просьбе великого князя, послал несколько тысяч войска, вслед за которыми явится еще больше людей, если великий князь потребует. Они [55] стоят сейчас в готовности исполнить обещание и освободить царство от угрозы ложной власти. Король больше всего хотел бы, чтобы великому князю и всем в Московии сопутствовало постоянное счастье, а их враги, стремящиеся ниспровергнуть столь высокую власть, понесли по заслугам наказание и их пример внушил страх другим.

Глава 5. Ответ Скопина. В ответ на это Скопин, склонившись и коснувшись рукою пола (Далее ответ Скопина и последующая беседа сформулированы так: От имени великого князя поблагодарил его королевское величество за участие, какое он с христианским милосердием принял в делах его царского высочества и в злоключениях России. Он добавил, что его царское высочество в добром здоровье, а все подданные, духовные и миряне, ему покорны, за исключением негодяев, соблазненных предателем Лжедимитрием, который бродил с 4 тысячами поляков, 2 тысячами казаков и Черкасов (sarkasser), a также с 8 тысячами этих отпавших русских и стал лагерем в 3 милях от Москвы, между дорогами на Смоленск и Новгород. К тому же под Новгородом князя Михаила в течение нескольких недель беспокоили сторонники Димитрия; так же 2 тысячи поляков и литовцев соединились с 4 тысячами русских, а затем в 2 милях от города разделились по трем дорогам, ведущим к Москве, Нотебургу и Нарве; они перебили 4 тысячи новгородских стрельцов (strelissеr). Узнав об ожидаемом приходе шведского войска, они в день нового года отступили, частью к большому лагерю, частью - к Старой Русе, находящейся в 18 милях оттуда на открытом месте между московской и псковской дорогами. Есть известие, что Ярославль (Jaroslaus) взят войском великого князя.

Князь ответил, что пеших и конных у него в городе 3 тысячи человек, а вместе с высланными вперед на дороги он может выставить против врага 5 тысяч человек. Князь, однако, просил господина Якоба идти ближайшим путем от Тесова (Teso) к Старой Русе. куда сам хотел выступить ему навстречу, и затем поскорее двинуться вглубь страны. Он предполагал, что, как только распространится слух о приближении шведских подкреплений, большая часть отпавших вернутся к великому князю.), выразил радость по поводу счастливого прибытия Якоба и большую благодарность королю Карлу от имени великого князя за то, что он, видя соседа в беде, послал подкрепления. Эту услугу, проистекавшую из христианского сострадания, Скопин принимает с благодарностью и приложит старание, чтобы и весь народ оценил ее так же. Великий князь, продолжал Скопин, вполне здоров, и подданные большею частью ему покорны, за исключением приблизительно 8 тысяч примкнувших к Самозванцу либо вследствие заблуждения, либо из стремления к переменам: теперь они вместе с 4 тысячами поляков, 2 [56] тысячами казаков и Черкасов ¹¹³ (sarccassiis), осаждают Москву, отрезав все пути, идущие к Смоленску и Новгороду. Против них до прихода Якоба Скопин не хотел предпринимать ничего решительного, так как враги, сделав легкую вылазку, всякий раз прятались за свой частокол в укрепления, да и он не вполне полагался на верность горожан у себя в Новгороде. Тут он ждет уже 37 недель.

2 тысячи литовцев и 4 тысячи мятежников до сих пор разоряли все окрестности Новгорода и недавно перебили 400 горожан, но, услышав о приходе Якоба, в самом начале года ¹¹⁴ собрали свои пожитки и бежали - частью в главный лагерь, частью - в Старую Русу, находящуюся в 18 милях оттуда. Сам Скопин, собрав отряд около 5 тысяч человек, до сих пор не без труда охранял свой город, а теперь, когда осаждавшие бежали, усердно просит, чтобы Якоб отправился преследовать их по прямой дороге из Тесова в Старую Русу: есть твердая надежда, что как только слух об этом проникнет во внутренние области Московии, многие, кто покинул знамена, вернутся к прежней покорности.

Глава 6. Якоб просит о выдаче жалованья и утверждении договора. Со своей стороны Якоб настаивал на уплате жалованья воинам согласно Выборгскому договору: так как войско истощено походом, он считал нужным дать ему отдохнуть в Новгороде, пока не высохнут дороги, полные грязи и тающего зимнего снега (Нет). В это время великий князь мог бы утвердить договор своей подписью и печатью.

Уплата. Скопин обещает тотчас раздать (раздать в Тесове) воинам 5000 рублей деньгами и 3000 собольими мехами с тем, что остальное они получат при первой возможности - деньгами и одеждой (Далее перед следующей фразой: Князь просил господина Якоба выйти из Тесова кратчайшим путем на Старую Русу, потому что в Новгороде и его окрестностях нет корма для лошадей: все уничтожено неприятелем) ¹¹⁵. Скопин подписывает договор. С Акселем Курком договор посылается королю. Собственноручно подписав 4 апреля Выборгский договор и снабдив его печатью города и княжества (civitatis) Новгорода, Скопин передал его нашему предводителю, а тот переслал его королю с Акселем Курком, который из-за усиливавшихся телесных недугов и болезней просил отпуска. Скопин обещал приложить старания, чтобы договор поскорее был утвержден великим князем (Далее: Господин Якоб отказался принять решение, пока не обсудит его с другими военачальниками его королевского величества) ¹¹⁶. Сообщив обо всем этом военному совету (Нет), Якоб уехал из города, провожаемый до ворот самим Скопиным. Вернувшись в свой лагерь, он узнал, что старорусская дорога непроходима из-за таяния снега и разлива трех рек; что [57] воины недовольны полученным жалованьем, а сверх того, что Пернау недавно с помощью измены (Нет) взята врагами и нельзя рассчитывать ни на какую помощь из Ливонии для укрепления пограничных мест (Нет). Якоб хочет уйти. Поэтому Якоб заявляет (пишет), что если воинам не заплатят жалованья полностью по условию, войско уйдет обратно к границам и постарается вновь вернуть во власть великого князя Ям, Копорье и Ивангород, раньше чем явятся к ним подкрепления от [58] Ходкевича, в то же время королем могли бы быть посланы дополнительные силы для увеличения войска, с которыми Якоб надеется нанести врагам великого князя более тяжелый удар. Сверх того он просит, чтобы для большей уверенности Скопин разрешил московитским послам следовать за его войском с некоторой частью вооруженных сил (Нет). Скопин отговаривает. Просит идти ни Москву. Скопин тотчас (тотчас, как только узнал о решении господина Якоба и шведского короля) посылает в шведский лагерь наместника (castellano) новгородского [Ивана] Васильевича (Basilio) Головина ¹¹⁷ с двумя секретарями и усердно просит деятельно выполнять намеченный план вступления во внутренние области Московии, упомянутые пограничные города, указывает он, не имеют для великого князя того значения, какое имеет главная задача, решаемая под Москвой (выяснить, почему они не хотят предпринять поход на Старую Русу, а затем идти на помощь великому князю туда, где его теснят больше всего): ведь в первом случае (Нет) города, [59] узнав хотя бы о единственной удачной битве, вместе со Псковом легко вернуться к покорности князю, тогда как во втором (под Москвой) - борьба идет за благополучие и славу государства.

Примером является Ярославль - это город на Волге, обыкновенно отправляющий свои товары в гавань св. Николая (в Архангельск) на продажу: жители его недавно, 7 апреля, разбили сторонников Димитрия и перешли на сторону Шуйского ¹¹⁸. Чтобы привлечь сердца воинов, Скопин снова отсчитывает им 4000 рублей деньгами и 2000 сукном (in panno) и в течение нескольких недель щедро посылает продовольствие из города.

Глава 7. Якоб (Якоб, так как договор его обязывал к этому, не мог ничего иметь против таких условий особенно потому, что) из письма, полученного им от Филиппа Шединга, узнает, что в Ивангороде напрасно ждут подкреплений из Ливонии, так как Ходкевич занят осадой Дюнамюнде (Ходкевича), а между тем из-за недостатка корма для коней трудно приходилось и в Новгороде ¹¹⁹. Якоб направляется в Старую Русу. Поэтому, простояв там около двух недель и убедившись в том, что обещания исполняются, он двинул войско на Старую Русу (решил идти от Старой Русы к Ивангороду и Яму. Поэтому он вышел 2 мая из Новгорода). Посылает вперед Эверта Горна. 4 мая дошел до Новой Русы в 10 милях оттуда и, задержавшись там несколько дней из-за размокших от воды дорог, послал вперед Эверта Горна с 200 всадников и 40 мушкетерами разведать намерения сторонников Димитрия. Горн, подойдя с угрозой к Старой Русе ¹²⁰, обнаружил, что когда враги узнали о выступлении наших вспомогательных войск из Новгорода, то опустошили город пожаром и бежали оттуда за 10 миль. А город этот, пока дела в Московии были в порядке, был, не говоря об укреплениях, пожалуй, не меньше Новгорода. Смятение среди старорусцев. Из-за этого внезапного движения возникли вооруженные столкновения между поляками и казаками и вызвали большую смуту: тогда как первые с большой добычей готовились уйти к границам королевства, последние воспротивились; дело дошло до боя с оружием в руках, повсюду виднелись трупы убитых, плывущие по рекам и ручьям. Бегство Кернозицкого. Кернозицкий ¹²¹, старый полковник вражеских войск (Нет), узнав, что шведские разведчики заняли Старую Русу, послал 300 человек (человек поляков и казаков) вытеснить Горна из города, но они своим диким криком скорее вызвали его на бой, чем напугали: он велел нескольким всадникам и мушкетерам переправиться через бывшую перед ними реку. Всего 6 из них, первыми ступившие на [60] противоположный берег, гнались за бегущим врассыпную врагом около 2 миль и захватили столько же (троих) пленных ¹²².

Якоб в Старой Русе. Якоб Делагарди 22 (В латинском тексте ошибочная дата) мая, наконец, со всем войском остановился в Старой Русе. В то время как большинство приходило там в себя от походной усталости, 470 отборных всадников с 200 стрелков присоединились к остальным под командой Эверта Горна и, получив приказ преследовать врага, настигли его 15 (В латинском тексте ошибочно 5 (quinto)) мая вечером, уже к ночи, в 19 милях от деревни, у которой расходятся дороги на Смоленск и на Москву. Эверт Горн энергично сражается. Вступили в бой. Число убитых. Поляки сначала храбро защищали свои знамена, да и наши наступали решительно (Нет): в первом столкновении перебиты были 1400 человек - русских, казаков и поляков. Добыча. Когда же шведы переправились через отделявшую их от врага реку, то (Нет) сам Кернозицкий едва спасся, остальные все с ним бежавшие были ранены; его наместник Георгий Силасский (Silaskio) был убит при первой попытке общего бегства, взяты были все знамена, пять медных и четыре железные пушки, десять бочек пороху и свинца (латунных и медных пушек, две железные, десять бочек пороху и немного свинца), а множество отличных коней, принадлежащих командирам (Кернозицкого) досталось победителю, как добыча и украшение победы (Эверту Горну в награду). 200 русских, находившихся среди шведов, в пылу битвы бросились на добычу; их души были во власти грабежа, а мешки полны захваченного добра. Оставшееся - деньги, золото, драгоценные камни, шелк - они сожгли, так что лишь потом находили в пепле только сплавившиеся остатки, а те понесли наказание за то, что бросили битву (были позднее обвинены в том, что, пока шведы дрались, они принялись грабить, а затем намеренно устроили поджог, так что лишь только в золе могли отыскать остатки золотых вещей и драгоценностей). Поражение. Шведов убито было только 6 человек, в вражеских трупов лежало на самом поле битвы 600, 100 человек погибли в огне, не говоря уже о поглощенных болотами и уничтоженных в кустарнике. Московитских казаков было взято в плен 150 ¹²³. Возвращение женщин. Много женщин, захваченных в плен, целыми и невредимыми отдано было своим русским: таким милосердием победитель, как некая благодетельная звезда (Тем самым господин Эверт оказал им большую услугу и), снискал любовь и расположение русских. Пленные обменивают Стефана Силасского. Среди пленных оказался поляк Стефан Силасский (Silaschius), впервые участвовавший в бою и (Нет) потерявший шесть коней (шестнадцать коней, которыми его снабдили родители). Будучи весьма богатым человеком, он просил о выкупе за [61] большую сумму денег. Якоб Делагарди предоставил выкуп за него Горну, а остальных участников битвы за проявленную храбрость много хвалил. Взятие Порхова. Когда наш предводитель увиделся в Новгороде со Скопиным, 350 всадников были посланы в псковском направлении взять некий небольшой замок Порхов, занятый мятежниками. Был тогда слух, что они, разбив 700 казаков, овладели крепостью (Помещено ниже, см. примеч).

Глава 8. Многие бояре и города выжидают исхода боя. Этот первый успех нашего оружия подействовал на местных жителей, а молва с каждым днем все больше разглашала позор мнимого Димитрия (Успех над Кернозицким имел следствием прибытие многих бояр к Эверту Горну с просьбой о пощаде и с обязательством верно служить великому князю. Как показывали пленные, большинство замков, лежащих между Москвой и Новгородом, переходили к великому князю. Из города Торжка, находящегося в 50 милях от Москвы, к князю Скопину и господину Якобу пришли с просьбой о пощаде его жители; приходили также и некоторые, бывшие, помимо казаков, у Кернозицкого). Хорошо укрепленный [62] небольшой замок Тушино, в просторечии называемый (Нет) Торопец, находился в 18 милях от литовской границы и в 30 милях от Старой Русы. Сюда стеклось очень много бояр из соседних мест. Выражают покорность. Из них 25 избранных первыми отправились навстречу Горну, выразили в многословных речах покорность Шуйскому и усердно просили, чтобы, заняв замок, он защитил их и поддержал. Бегство Кернозицкого. Они же распространили новость, что недавно Кернозицкий не более чем с 300 человек промчался в бегстве через их город, как вестник собственного поражения, что из крепости посланы были конные разбить его и, по их словам, он был убит в Белове ¹²⁴. Доложить об этом (Ниже) Якобу Горн прибыл в лагерь главнокомандующего 23 мая, когда шел совет [63] о дальнейшем направлении военных действий. Сын тушинского воеводы. Просит о помощи. Явился также сын воеводы тушинского, или (Нет) торопецкого, и вместе с боярами, стрельцами и горожанами (с тремя боярами, одним стрелецким головой (ротмистром) и одним из горожан) отдался под охрану победителя: все они просили о прощении их заблуждений и о помощи находящемуся в трудном положении замку (пощаде и о занятии замка). Якоб, рассчитав, что таким образом можно будет смягчить и склонить к соглашению упорных псковичей, и видя, что город этот представляет собой как бы ключ, чтобы запереть или открыть доставку провианта окружающим местностям, решил послать туда Христиерна Сомме с несколькими сотнями. Московские послы убеждают освободить столицу. Так как, однако, бывшие при войске русские послы (послы - Семен Головин и другие) убеждали не рассеивать сил, назначенных для освобождения столицы от осады, где усиливаются враждебные великому князю партии (Нет), между тем как дороги между войском и замком размыты большим наводнением, он медленно двинул войско в поход к столице, чтобы, соединив там силы со Скопиным и в то же время дождавшись распоряжений короля, решить, что целесообразно будет предпринять (а поскорее двинуть все войско на помощь Москве. Несколько ранее пришло известие от князя Михаила, что 350 человек, посланных им из Новгорода, когда там был Делагарди, к маленькой крепости Порхов, расположенной в 30 милях от Старой Русы по направлению к Пскову, разбили там 700 казаков, причем большую часть изрубили, а многих взяли в плен. От Филиппа Шединга пришло сообщение, что в начале июня поляки с 500 коней были под Нарвой и разорили несколько селений; он хотел было выйти против них, но поляки велели ивангородцам отвезти их на лодках по реке, а оставить город без прикрытия Шединг не мог. Вышеупомянутые люди из Торопца сообщали, что Кернозицкий, разбитый Эвертом Горном, бежал мимо Торопца с 300 человек, в большинстве оборванцами самого плачевного вида; из крепости была сделана вылазка вдогонку за ним, и, по слухам, он был потом убит в Белеве. Господин Якоб решил продолжать путь по московской дороге, где князь Михаил его ждал; в это же время ожидалось прибытие распоряжений его величества о дальнейших действиях. 23 мая господин Якоб вышел из Старой Русы, а). На рассвете 6 июня, пройдя 17 (12) миль от Старой Русы, он достиг места, где ждал его родственник великого князя с 3 тысячами воинов. [64]

Глава 9. До лагеря сторонников Димитрия дошел уже слух о том, что войска Кернозицкого уничтожены, а остальных теснят шведские силы; что повсюду началось отступление, а отпадения городов и населения учащаются. Молва усилила страх: люди стали думать, что скоро нашим откроется свободная дорога на Москву и вражеский лагерь непосредственно подвергнется мощной угрозе. Зборовский приходит в Торжок. Поэтому Димитрий избрал полковника Александра Зборовского, чтобы с отрядом в несколько тысяч идти навстречу. Он направился в Торжок с намерением разбить наших (Нет). Этот город находится в 38 милях от Москвы; одна его половина была подчинена Тверскому княжеству, другая Новгородскому ¹²⁵. Так и теперь там умы разделились, не зная, кому из будущих государей подчиниться (От князя Михаила пришло известие с сообщением великого князя, что враги идут к Торжку, в 48 милях от Москвы, и что этот город хочет верно служить великому князю). Эверта Горна посылают навстречу. Эверт Горн с 800 всадниками и 200 пешими послан был вперед узнать, на чьей они стороне (Нет). Узнав, что неприятель с 3 тысячами человек занял соседнюю местность, он отправляет Якобу Понтусу письмо с просьбой о присылке подкреплений, а сам в это время готовится действовать, как укажет случай: либо ударить на врага неожиданно, либо, найдя удобное для лагеря место, несколько выждать. Якоб получает письмо от короля. Якоб Делагарди давно уже, с тех пор как покинул Копорье, с нетерпением ожидал распоряжений от короля Карла. Прибыли они наконец 21 июня, и он, получив подтверждение своего плана, вслед за Горном отправился быстрым маршем (из Стокгольма от 24 мая согласие на вступление в Россию, поспешил к Торжку). Когда он был уже близко к лагерю (В 15 милях от лагеря) Горна, принесли письмо из города о том, что накануне (17 июня) враги дали решительный бой. Их войска двинулись из дальней части города. Горн сражается со Зборовским. Под знаменами врагов, во главе с названным Зборовским и Григорием Шаховским было 3 тысячи человек, тогда как у Горна, включая русских, только 2 тысячи. С этими силами он решительно ударил на неприятеля и при первой же атаке захватил главное знамя. Тут ряды смешались, кони поскакали, и много отличных коней захватил победитель; перебито было 100 отступающих, множество ранено, а всех остальных он обратил в стремительное бегство. Сам предводитель бежал в лагерь Сапеги (Нет). С нашей стороны не досчитались только 15. Француз Лабади, наместник главного полка (лейтенант лейб-гвардии главнокомандующего), оборонявший один [65] фланг, в разгаре битвы был ранен и, истекая кровью, умер ¹²⁶.

Глава 10. После этой битвы снова произошла большая перемена в умах, отовсюду стали стекаться бояре, стараясь оправдаться от обвинения в нейтральности. Якоб показывает письмо короля русским. Якоб Понтус, человек умелый в обхождении с людьми, тотчас велел передать Скопину письмо, написанное королем ко всем сословиям Московии ¹²⁷. Так как в этом письме упоминалось о благодарности Скопина королю, а сверх того выражена была и горячая готовность короля, предоставив новые подкрепления, содействовать освобождению города от ложных государей, Скопин велел читать и объявлять его в важнейших местах. Благодарность русских. Знатные люди обоего пола радостно приветствовали это, повсюду царило оживление, как у птиц весной, люди уже не поодиночке, а все сообща ждали новой власти и подтверждали принятое решение (Нет). Что касается вспомогательных войск, ответ был такой: за быстроту помощи в этом случае Скопин выражает благодарность и уважение; он уверен, что с переменой фортуны ¹²⁸ благодаря успеху и новому шеститысячному подкреплению, со дня на день ожидаемому в Торжке, у него хватит сил оттеснить врагов от Москвы. Якоб просит подкреплений. Якоб, проникнув уже во внутренние области страны, не считал возможным довериться госпоже столь переменчивой, то возвышающей людей, то низвергающей (счастью), и просил короля на всякий случай послать подкрепления на границы (границы, особенно к Нарве. В это же время к князю Скопину пришло письмо от великого князя, где тот просил господина Якоба поторопиться с подкреплениями для Москвы, так как в городе возникли большие раздоры: 70 знатнейших бояр хотели погубить великого князя, но он вовремя это предупредил и по общей просьбе наказал виновных). Наконец, 27 июня привел он войско к Торжку и увидел, что Горн укрепил лагерь на зеленом поле под городом. Там он стоял несколько дней (Нет). Прибытие войск из Смоленска. 4 июля прибыли высланные вперед Скопиным (Нет) вспомогательные войска из Смоленска. Собраны они были там из шестнадцати мест, но все же числом не превышали 3 тысяч (4 тысячи), так как жители не решались лишать княжество военной защиты, боясь и сторонников Димитрия, и возможного прихода польского короля, который уже открыто готовился к войне (Нет). Занятие Дорогобужа и Вязьмы. Предводитель войска Барятинский, человек энергичный и решительный (князь Яков Барятинский, человек энергичный и решительный, которому народ, казалось, был предан), сообщает, что по пути он занял два [66] замка с городами Дорогобуж и Вязьму, перебив около 1500 (2000) человек и захватил четыре пушки (Далее (конец главы): Зборовский, последний бившийся с Эвертом Горном, и Кернозицкий, сражавшийся с ним несколько ранее, отошли на 12 миль от Торжка и стали с 5 тысячами человек лагерем около небольшого замка Тверь, лежащего в 36 милях от Москвы, чтобы воспрепятствовать переправе господина Якоба через Волгу (Wologda) и таким образом не допустить подхода подкреплений к Москве) ¹²⁹.

Глава 11. Отпадение городов. Город Москва уже ощущал счастливые последствия более свободного снабжения, после того как много мест было покинуто врагом, множество крепостей и городов, как Вологда, Галич, Кострома, Романов, Молога, Нижний Новгород, [Псков] (В переводе ошибочно Пашков), Pseuno, Вятка, Белоозеро, немало поморских и Углич вернулись в подчинение Шуйскому, что представляло удобство для развертывания войск в Московии и для улучшения снабжения. Все большие трудности в лагере сторонников Димитрия. Наоборот, в лагере сторонников Димитрия дела с каждым днем шли все труднее: ежедневно люди Шуйского делали вылазки, вызывая тех на бой, да и наши спешили на помощь городу. Страх и многоликие образы будущей участи поселились в душе врага (Вместо этого в начале главы: В Москве, после всей дороговизны, почувствовали облегчение от прихода в страну шведского подкрепления, которое освободило часть дорог и дало возможность более легкому подвозу в город. От этого великий князь воспрянул духом и стал делать вылазки из города, вступая в стычки с врагом; у того, наоборот, подвоз уменьшился и стали расти сомнения, так как и из Польши приходили сообщения, что король выступил в поход, который непременно принесет предвкушаемые им честь и выгоду. Федор Иванович Шереметев, прекрасный воевода, подошел с большим количеством людей из Казани и Астрахани и в 8 милях от Москвы, под Троицким монастырем, разбил часть поляков. Князь Михаил Шуйский в письме к королю (шведскому. - Перев.) от 23 июня с большой и горячей благодарностью сообщал, что после прибытия шведского вспомогательного войска в страну на сторону великого князя перешли, прося пощады, следующие замки и укрепления: Ярославль, Кострома, Нижний Новгород, Кинешма, Юрьев, Галич, Романов, Пошехонье, Устюг (Vstinos), Кашин, Борисов, Вятка, Белоозеро.

Далее до слов “за несколько дней” все отсутствует. О Зборовском и Кернозицком под Тверью см. выше). Зборовский и Кернозицкий приходят в Тверь. Послан был Зборовский, потерпевший, как выше упоминалось, поражение под Торжком, и Кернозицкий, которого считали убитым во время бегства, и вот уж приходит известие, что они, собравшись с силами, угрожают Твери. Этот город отстоит от Москвы на 36 миль к [67] северо-востоку ¹³⁰. Река Волга. Через него протекает Волга; на восточном ее берегу находится замок, а против него впадает в Волгу река Тверца, давшая имя городу и земле. Волга затем течет мимо Калязина, Холопьего (Chiopium), Углича, Ярославля, Костромы, Галича, Нижнего Новгорода, Казани, потом, делая длинные изгибы, проходит мимо многих мест и за Астраханью, обширнейшим татарским рынком, вливается в Каспийское море многими устьями, кончая свой бег и теряя название. Она судоходна и удобна для доставки товаров по всей Московии (Нет).

Чтобы воспрепятствовать переправе через реку и прибытию подкреплений в Москву, предводитель врагов занял ближайший берег с 5 тысячами человек. Хотя еще и Кексгольм не был передан, и жалованье, как следовало, не уплачено, Якоб Понтус счел недостойным отступить в начале победоносного пути. Он устраивает лагерь в 2 милях оттуда, а вперед высылает разведчиков узнать намерения врагов; они, затевая легкие стычки с передовыми, старались вызвать неприятеля на битву. За несколько дней до того перехвачено было письмо от Ружинского и Сапеги Зборовскому, в котором они советовали больше думать о сохранении войска, чем об опасных для него предприятиях, пока не придут пополнения из Польши. Письмо Зборовского к Якобу Делагарди. Якобу 10 июля было также вручено взятое у одного пленного в битве при Торжке письмо от Александра Зборовского, брат которого, Андрей Зборовский, в то время находился в плену в Стокгольме, а потом был отпущен в обмен на Карла Юлленъельма. Так как гонец признался, что послан для того, чтобы сеять среди воинов мятежные речи, он был посажен на кол. Письмо же я помещаю здесь дословно, чтобы обнаружить польское коварство автора:

“Александр Зборовский из Рытвян и мы, войско польское и Великого княжества Литовского, Якобу Понтусу и всему вашему войску шлем привет.

Об обиде, нанесенной нашему народу и о московитском злодеянии, совершенном над братьями нашими три года тому назад, известно, мы знаем, не только вам, соседям, но и всему миру. Забыв о страхе Божьем, вопреки международному праву, московиты подняли руку на собственного государя и согнали его с престола. Вследствие этого мы, начав справедливую войну, вот уже два года как вторглись в эти края; с успехом, благодаря Бога, мстим за совершенное злодеяние и поддерживаем наследного государя этого народа Димитрия, сына [Ивана] Васильевича, [68] Божьей милостью князя Московии. Нас удивляет, что вы, христиане, люди доброй веры, хоть и из разных народов, но опытные, забыв о страхе Божьем и о своих доблестях, поддерживаете дело ничтожного человека, нарушителя союзных обязательств, лжеца и обманщика, Василия Шуйского, являющегося причиной всех бед, происходящих в этом государстве, и выступаете с оружием против нас, предпринявших справедливую и угодную Богу войну. Судите сами: нам неизвестно, что ввело вас в заблуждение: лживые речи обманщиков или неведение. Мы, христиане, принадлежащие к одной с вами религии, решили известить вас, что предприняли справедливую войну с московитским народом. Советуем вам из любви христианской: не давайтесь в обман вероломным и лживым людям, ибо вы начали несправедливую войну; лучше послушайтесь нашей просьбы, вместе с нами помогите Димитрию, сыну [Ивана] Васильевича, Божьей милостью великому князю Московии, завладеть отцовским престолом, чтобы вместе с нами получить и награду за кровопролитные труды. Не думайте, что мы посылаем это письмо из страха перед вашими силами: любовь христианская - ведь мы знаем, что религия у вас с нами одна - побуждает нас объявить, что вы поддерживаете неправое дело и становитесь соучастниками подданных, изменяющих государю, и нарушителей союзных обязательств по отношению к нашему королевству. Все это идет к вам от нынешнего вашего государя Шуйского. Если вы и дальше дадите вводить себя в заблуждение обманщикам, которых мы хорошо знаем, да и вы узнаете, и если вы будете упорствовать в поддержке мятежников и нарушителей союзных обязательств, а наши советы сочтете мелочью, то сам Бог, судья, вершитель и мститель в этом деле, поразит вас и повергнет к нашим ногам, так как не мы виновны в этом кровопролитии и не жаждем вашей крови. Мы знаем, что вы дорожите доброй славой и, если не пожелали вместе с нами поддержать правое дело и быть заодно с нами, то, должно быть, по незнанию введены были в заблуждение вероломным московитским народом, что и привело вас к несправедливой войне и, под прикрытием доблести, делает участниками в обмане. Поступив по-нашему, вы не будете стыдиться чужих народов, но, наоборот, приобретете заслуженную славу доблести и справедливости, а за свои труды и военные расходы получите с нашей помощью вознаграждение от великого князя Московии Димитрия, сына [Ивана] Васильевича, государя нашего. Пока прощайте. Мы уверены, что в правом деле, нами предпринятом, нам поможет Бог. Дано в Твери, 21 июня н.ст., в год Господень 1609”. [69]

Глава 12. Ответ Якоба. Отправив письмо к королю, Якоб ответил довольно кратко, но метко, как и подобало военному человеку. Он писал, что прибыл в Московию не для того, чтобы вести словесный спор о правоте дела, которое уже решается оружием между поляками и московитами: дело это подлежит королевскому ведению, а его забота - строить ряды, стрелять и действовать мечом; сейчас он ищет решение в открытом бою. Он, однако, очень хотел бы знать, [70] вторично ли бывшая супруга великого [князя] Димитрия, Марина Юрьевна, вышла замуж за Димитрия, с войском которого теперь идет, и не слышала ли она, каким преступлением ее земляки поляки недавно вырвали Пернау у шведов. Так едкими словами он осмеивал Лжедимитрия, пытаясь затронуть совесть, и осуждал слугу мнимого государя за неблаговидное служение этому делу. Войско же он подвинул ближе к вражескому лагерю. С обеих сторон построились к бою. Описание Тверской битвы. Впереди врагов была легкая конница в панцирях с луками и короткими копьями, затем смешанные силы казаков, поляков и московитов с пиками и множество бояр. С нашей стороны левое крыло занимали французские всадники, а также немецкая и шведская пехота; правое - с финляндцами защищал сам главнокомандующий (12 июня [июля?] господин Якоб, вместе с князем Михаилом Шуйским, подошел к Твери за 2 мили. Тут высланные вперед шведские отряды встретились со сторожевыми частями неприятеля, и произошли мелкие стычки. Когда господин Якоб прошел четверть остававшегося до города пути, он увидел неприятеля в числе 5 тысяч человек, стоящего в полной боевой готовности. Далее описание битвы - более кратко). Когда сошлись на расстояние выстрела, неожиданно хлынул бурный ливень, подмочивший у наших бомбарды и огнестрельное оружие. Тут враг приказал всадникам с пиками, подняв крик, скакать вперед и ударить как можно сильнее, чтобы не было возможности извлечь и пустить в ход оружие. Они быстро расстроили и обратили в бегство левое крыло французской конницы. Русские, стоявшие во второй линии, напуганные летящими со всех сторон стрелами, бросились на запасные отряды шведов; ряды, давя друг друга, сбились. Вслед за ними страх охватил многих немцев и финнов; они отступали внутрь ближайших лагерных укреплений, причем грабили лагерный скарб шведов, которые все еще жарко бились. Якоб, бывший впереди правого крыла, заметив смятение своих, старался тут внушить храбрость оробевшим, там деятельно поправить пошатнувшийся порядок; забыв, что он предводитель, он, презирая опасность, бросился вперед вместе со всеми и, окруженный силами финляндцев, ударил на три главных хоругви, разбил их, многих истребил, а остальных загнал внутрь стен; вражеского предводителя, получившего три ранения, он принудил стремительно бежать 6 миль, прежде чем тот мог направиться на московскую дорогу. Просьбы и уговоры тех, кто укрылся в замок, с трудом убедили его воротиться назад. Наши, у которых оружие в битве из-за дождя лишилось силы, потеряли четыре пушки, взятые Горном в Старой Русе, [71] русские же - две пушки, три знамени конницы и одно пехотное. Из тех, кто покинув позиции, последовал за бегущими, многие были перебиты, а из тех, кто, оставшись на месте, действовал, как подобало, копьями и саблями, никто не был и ранен. Преследовавшие Зборовского, услышав о поражении наших на левом крыле, воротились назад и развернули строй под насыпью. Якоб Понтус, собрав на поле битвы свои войска, привел их в порядок и хотел неожиданно ударить на противника, но ливень и приближение ночи прекратили битву до решительной победы ¹³¹. Сторонники Димитрия отступили в город, а наши - в лагерь поблизости (в полумиле от города). Следующий день был очень дождлив, и обе стороны оставались под шатрами (под крышами и шатрами). На третий день рассвет был солнечный, и Якоб рано (на рассвете господин Якоб) выступил в поле на битву. Он занял позицию вблизи (ближе) города, а поляки, услышав шум в лагере, тоже вышли из города и стали в готовности. Не дав им времени построиться, наши напали: враги частью побежали в город (в город вместе со Зборовским, который в прошлый раз пустился бежать к Москве), а многие полегли на поле: их обоз и все запасы были разграблены, захвачено много коней (Нет) и отняты обратно наши знамена, потерянные за день до того. Пленный поляк. Среди пленных оказался один знатный поляк; он со времени своего путешествия в Швецию участвовал во всех этих волнениях и приобрел (с самого начала знал о польском нашествии на Россию и имел) большой опыт в делах и людях; поэтому его собирались послать в Стокгольм к королю (послали с Нильсом Монсом в Швецию).

В следующую ночь сделана была бесплодная попытка взять город приступом: русские вяло действовали, причем один из тех, кто придвигал петарду, был поражен выстрелом в лоб. Якоб уходит от замка. Понтус ради безопасности не желал оставлять у себя в тылу этот город и на рассвете следующего дня, по просьбе шведов, чтобы отличить храбрых от трусов, снова затеял приступ и обнаружил настойчивость, но так как и тут русские действовали вяло, тогда как с насыпи, которая была сложена из песка и дерна, а спереди укреплена деревянными кольями, отовсюду сыпались каленые ядра (а из города сильно и непрерывно стреляли), он отказался от своего намерения, чтобы не тратить сил, предназначенных для столицы, на осаду ничтожной крепости, которой и без того вскоре пришлось бы сдаться. Прошел слух, что враги, сняв осаду монастырей [72] св. Троицы и Иосифова, ушли в димитриев лагерь, чтобы оттуда с большей легкостью делать вылазки и оттеснять наше войско от города (задерживать шведские подкрепления). Направляется в Калязин. Поэтому Якоб счел целесообразным, перейдя peкy (Волгу), идти с войском дальше вперед, стать лагерем близ крепости Калязина (Калязин (в 20 милях от Твери и 24 от Москвы)), рассчитывая из ярославских и кашинских мест в изобилии получать провиант и с большим удобством следить оттуда за начинаниями врагов.

Глава 13. Военный бунт финляндской конницы. Когда он в 6 милях от города переправил войско на противоположный берег и вдоль по течению реки спешил к названному месту (Дальше (конец главы): Они переправились через Волгу в 6 милях от Твери. После того отдыхали три дня, а затем снялись с лагеря и пошли к Калязину, в 24 милях от Москвы), вдруг начался бунт среди финляндской конницы и пехоты: люди думали, что их ведут в чужие земли внутрь Московии как искупительную жертву, на верную смерть; обещанное королем жалованье, говорили они, не платят, как следует, а дома некому защитить от обид их жен и достояние от произвола властей; кроме того, недавно обнаружилось и вероломство всех русских: пока другие храбро сражались, они разграбили их лагерный скарб и запасы.

Такие и подобные речи тайно ходили по отрядам и побудили наше войско к безудержному отступлению; уговоры начальников были бесплодны, никакого повиновения не стало. Может быть, тут действовало отвращение к войне из-за того, что до сих пор приходилось часто сражаться с неприятелем; может быть, людей пугала мысль о предстоящих бедствиях; может быть, наконец, наглость, рожденная постоянными успехами, и достаток, несколько возросший от вражеской добычи, были причиной этой распущенности, но во всяком случае (Нет) большинство воинов, не слушая приказаний и отняв у командиров знамена, стали отступать в полном составе. Угрозами, просьбами и обещаниями Якоб пытался склонить к себе непокорных; давал им возможность раскаяться, надеясь, что стыд постепенно оздоровит души, в особенности, если окажется, что идти назад надо одним, без предводителя, через множество враждебных мест. Заботясь о том же, полковники и ротмистры с людьми, оставшимися в повиновении, продолжали начатый поход. Видя, однако, что упорные бунтовщики стоят на своем, послали к ним Андерса Бойе, Христиерна Сомме и Эверта Горна для увещания: они [73] должны были обнадежить людей и одновременно внушить им страх; сказать, что только презренным выродкам свойственно среди побед не стремиться к выгодному и славному завершению службы. Иначе, что пользы во всех проделанных походах и проведенных битвах? Что подумает все то множество городов и людей (civitates hominesque), которые с надеждой взирали на нашу дружбу, если они увидят, что мы явились не для помощи Москве, а для того, чтобы ее покинуть. Упоминалось и о прочем (Нет). [Мятеж] французов и немцев. Но упорствующие не подавали никакой надежды на исправление; между тем с каждым днем зараза безнаказанности за преступления ползла дальше, распространилась на французские и немецкие войска: они стали отказываться от дальнейшей службы, если не будет денег; говорили, что достаточно изучили характер русских, у которых военная доблесть умаляется вялостью, а обещания – вероломством (ворчать и говорить, что русские не без вероломства). Если Понтус ведет их в такие места, откуда они не смогут воротиться, не получая притом и обещанной платы (Нет), то пусть не сочтет низостью, если они перейдут во вражеский лагерь, чего, однако, они никогда не сделают, пока мужество будет подсказывать им иной выход. С этими и иными мятежными речами рядовые воины двигались в обратный путь, насильно захватывая с собой командиров и знамена, и прошли уже 4 мили по направлению к зачинщикам этой смуты (Так как не было иного выхода, офицерам пришлось следовать за войском, но нагнали зачинщиков бунта только в 4 милях от того места, где они повернули назад). Якоб отправился за ними, и так как ни увещеваниями, ни показной мягкостью сломить их не удавалось, он (Нет) обратился к ним (финнам) с суровой речью; вырвав из рук безумцев знамена и хоругви, передал их законным носителям, а против тех, кто не желал вернуться к повиновению и стать на свои места, обнажил меч и приказал всем командирам частей сделать то же. Только так, наконец, и то с трудом удалось страхом и угрозами удержать мятежников в границах долга. При множестве виновных законы умолкли: главнокомандующий разумно воздержался от смертной казни, которую многие из них тогда заслужили: он давал возможность раскаяться, надеясь, что время приведет к исправлению, и не желая суровыми карами усилить в глазах врагов или перебежчиков-русских значение бунта (Нет). Ибо после удачи в бою он услышал, что казаки покинули Тверь, а русские с каждым днем все усерднее действуют в его пользу. Поэтому, не добившись еще полного повиновения и не [74] вполне подавив бунт (Нет), Располагаются лагерем близ города он расположился лагерем на ближней стороне реки (Волги), против города. Он рассчитывал таким образом опровергнуть слух о бунте, чтобы всем стало ясно, что он избрал это место, как скрещение дорог, удобное для разведывания планов врага и для подвоза провианта (Ниже). Занять крепость он не захотел, потому что там все было пусто, не хватало самого необходимого, и безобразно лежало множество трупов людей и животных (Нет). Потому он и решил простоять несколько недель в открытом поле вне города, пока не будет возможности получить пополнение из Финляндии (Швеции) и уплатить войску жалованье (жалованье. Князь [Скопин] сразу же переслал 2000 рублей деньгами и свежих коней для всех тех, которые потеряли своих). В части города, не разоренной пожаром, он собрал бояр, крестьян и горожан (Нет). Скопин направляется в Калязин. В это время Скопин с теми, кто еще оставался при нем, идет намеченным путем в Калязин ¹³², а так как он узнал, что враги, бежавшие после Тверской битвы, стали лагерем на другой стороне реки, в 3 милях оттуда, то останавливается на той же стороне, что и наши, чтобы при нападении врага легче было действовать по одному плану, общими с нами силами (Нет). Войска с ним было только 3 тысячи, и то весьма малоопытных воинов. Вскоре в помощь ему Якоб послал несколько сотен своих, чтобы враг не думал, будто из-за военных распрей армия уменьшилась (Нет). Жалованье. Скопин же послал шведам несколько тысяч рублей и пополнение конями. При таком положении дел они провели там несколько недель.

Глава 14. Король польский. Помышляет начать войну с Московией. Между тем король польский, который, как я выше упоминал, пока частным образом вмешивался в московитские смуты советом и делом, теперь, избавившись от угрозы междоусобной войны и слыша об успехе нашего оружия в Московии, получая все чаще известия о сдаче крепостей и городов, о поражениях сторонников Димитрия, об ослаблении его войск повсюду, не считал возможным больше медлить и думал, что пора открыто начать войну и вторгнуться в Московию, которая готова рухнуть всей своей громадой (и там преодолеть превосходство шведов) ¹³³. Это трудное дело он, однако, решил сначала предложить на обсуждение сенату и сословиям королевства. Мнения были разные: некоторые, в силу религиозных соображений, сомневались, справедливо ли будет начать войну (можно ли будет найти благовидный предлог, так как еще не кончилось перемирие); другие, судя по громадности предприятия, не надеялись на счастливый исход: вспоминали, [75] что у короля остается очень мало верных поляков, что многие еще не привыкли к подчинению законам и колеблются; что какие-либо предприятия против обширного государства возможны лишь при наличии большого войска и не вместит один-единственный лагерь таких сил, которых бы испугалась Московия, так как одно войско надо выставить против Шуйского и шведов, другое - против столько раз воскресавшего Димитрия (Димитрия, с которым мы в дележе добычи, очевидно, не сойдемся); прежде чем послать войска, надо подсчитать расходы, потребные на их содержание, причем, если просить на это средств у сословий королевства, то новый побор вызовет негодование, тогда как и старое недовольство лишь недавно затихло; если же понадеешься на добычу с вражеской земли, то вызовешь возмущение местных жителей (жителей, и они будут оказывать более сильное противодействие). Другие за войну. Так советовали весьма немногие, люди зрелого ума. Наоборот, другие кричали, что это справедливая война, и пространно доказывали, что повод к ней дали русские, нарушив союзные обязательства (обязательства убийством поляков в Москве на свадебных празднествах) ¹³⁴; эти говорил, что новый оборот дел зовет Польшу к борьбе за возвращение старого владения, принадлежавшего ей и Великому княжеству Литовскому, Северской области с ее главной крепостью Смоленском, сданной Глинским около ста лет тому назад ¹³⁵. Как в мутной воде удачнее ловится рыба, так, думали они, и теперь, когда разорваны внутренние связи в государстве, легче будет найти случай к захвату укреплений и областей. Мало того, так как Шуйский был всем ненавистен, то некоторые из недавно спасшихся от московитских уз советовали королю подумать об овладении властью в Московии, поскольку старый род князей Руси угас, а король происходит от него по ягеллонской линии матери ¹³⁶. Если же и эти доводы недостаточно убедительны, то пусть, говорилось, посмотрит король, какой опасности подвергается Польша: русские, устав от убийств и распрей между соперниками, недвусмысленно ищут помощи у Карла, принца зюдерманландского, как они его называют; он, опустошив Ливонию, теперь портит нам дело в Московии (теперь вторгся в Россию), а когда разобьет и рассеет войско сторонников Димитрия, то без труда откроет вероломному народу пути и планы для нападения на владения королевства, для того чтобы снова поднять старинные споры из-за отнятых княжеств и [начать] великие войны, которые будут длиться уже не годы, а века. Пусть король при счастливых предзнаменованиях выступит [76] навстречу этой опасности. За ним последуют вельможи и отборный отряд знатнейшей молодежи - искать военной славы на более видной арене в чужой стране.

Публичное решение. Поляки объявляют о причинах войны. Созваны были сословия королевства и дали свое согласие ¹³⁷. Решение становится известным и за границей, но соседние государи остаются на неопределенной позиции, хотя поляки всюду распространяют слухи по причинах войны, начинаемой с Москвой, а именно, что Шуйский попрал международное право, задержав послов; что он же безрассудно нарушил заключенный договор; что пролита была кровь польской знати; что на земли Подолья и Руси (Podoliae Russiaeque terris) натравили и навели татар; что призван на помощь Карл, принц зюдерманландский, соперник короля, начавший ныне с большим размахом войну в Московии, имея там главнокомандующим Понтуса.

Глава 15. Опровержения со стороны русских. Это делалось в Польше. Наоборот, русские жаловались разным государям на нарушение договора о перемирии (говоря, что поляки, а не они нарушили союз, так как первые с оружием в руках поддержали Лжедимитрия, чем подорвали и уничтожили уверенность в прочности мира, царившую в отношениях между Феодором, пока он был жив, и), на оказание вооруженной помощи Лжедимитрию, на предпринятое Польшей вторжение в Московию, хотя Годунов особенно полагался на договор, заключенный Львом Сапегой, канцлером Великого княжества Литовского, не на срок жизни царя, а на 20 лет ¹³⁸; послы же, отправленные Гoдyнoвым (Феодором) к королю польскому напомнить об этом договоре и сообщить о происхождении Лжедимитрия, получили дружественный ответ, для вида, в том смысле, что король помнит о договоре ¹³⁹. Между тем сенатор (воевода) королевства собрал для Димитрия войско, которое затем перешло границу и вело бои; в присутствии короля произошло обручение будущей супруги Димитрия, а затем ее с блеском и пышностью отпустили в Московию. Что же это такое, как не прямые проявления покровительства со стороны лица, которое хоть и не должно было препятствовать таким делам, но, в силу договоров, не должно было и содействовать? Что касается задержания послов, писалось из Москвы (Московии, бывшей тогда в положении судна без руля и штурмана), то надо было полякам сначала учесть состояние Московии и, при неустойчивости власти, при невыясненности вопроса о престолонаследии, не отправлять послов, [77] так как иначе всякая попытка чего-либо добиться оказалась бы бесплодной или даже привела к обратным результатам (Нет). Относительно убийства поляков в Москве, кто же не признает, что убиты они недаром, так как, низвергнув тирана, надо было тем же ударом уничтожить и его сторонников? Сообщают это королю Карлу. Так писали русские к королю шведскому в защиту своего дела, добавляя и иные доводы. Они просили у короля помощи, взывая к покровительству Богородицы и св. Николая перед Богом, защитником справедливости.

Глава 16. Короля уведомляют. Так обстояло дело с планами и взаимными жалобами сторон в 1609 г. В августе месяце Сигизмунд, произведя под Оршей смотр войску, выступил по Днепру в Московию и, послав с грамотой Степана Струмилова, объявил войну великому князю Шуйскому (Нет) ¹⁴⁰. Шуйский писал королю Карлу, прося помощи, и взывал к Богу-заступнику (Нет). [78] Каким путем, и способом напасть на Московию. Король польский колебался, - идти ли ему в глубь государства, причем легко будет раздавить сразу двух врагов, без удержу рвущихся навстречу гибели ¹⁴¹, соотечественники скоро перейдут на его сторону, покинув Димитрия, а сверх того войско пополнится и казаками; или - двинуть войско на отвоевание Северской области и взятие Смоленска. Первый план по совету главнокомандующего войсками Жолкевского был отвергнут, а принят был второй, принадлежавший Льву Сапеге и Александру Гонсевскому ¹⁴². Может быть, при этом хотели сделать вид, будто бы король идет не для захвата чужого, а для возвращения своего, того, что он считал своим, а может быть, тут и случай казался подходящим.

Следует осадить Смоленск. Дело в том, что в Смоленской крепости, как они заявляли, вовсе не было войска, а если ранее был кое-какой гарнизон, то и он недавно под командой Барятинского был отозван Скопиным: доступ королю открыт, если он поспешит с военной силой, а внутренние смуты и без него помогут легко довести дело под столицей до конца.

Поэтому в октябре месяце, решив пройти мимо города (Нет), он сразу плотно обложил со всех сторон крепость, стоявшую на противоположном берегу. Так как город оборонять было трудно, жители его сожгли, а сами все со своим имуществом и семьями сбежались в крепость. Окруженная стенами с 33 (38) боевыми башнями, она была, пожалуй, не меньше города и легко вместила такое множество людей. Начальником этой обширной крепости стал деятельный и опытный (один из храбрейших) в военном деле Михаил Борисович Шеин, которого спешно прислали сюда из Московии (Нет). Он был снабжен всем необходимым и не только затянул осаду на много месяцев, но иногда вел с осаждающими настоящие бои ¹⁴³. Об этом по ходу событий надо будет упомянуть в своем месте, а теперь возвращаюсь к шведско-димитриевским делам.

Глава 17. Несколько ранее (В 13 главе) я упоминал, что Якоб Делагарди направился обратно в Тверь, а Скопин поспешил в Калязин. Долгий поход, четыре (три) битвы, три осады (осада - одна под Копорьем и две под Тверью) значительно уменьшили и ослабили их войско. Поэтому второй, хотя и поздно, стал раскаиваться, что отказался от предложенных новых подкреплений, а первый чрезвычайно обрадовался известию о присылке королем Карлом пополнений на границу.

Адама Брокера и Ханса Мунка посылают привести подкрепления. Адаму Брохеру и Хансу Мунку велено было отправиться в Выборг принимать новые подкрепления. Им [79] были даны письменные указания, как следует вести эти войска, как распределить плату между воинами, стараясь задобрить их словесными обещаниями (обещаниями и раздать собольи меха людям, посылаемым королем в Россию); коней и необходимое вооружение, если бы у кого не оказалось, должен был доставить Скопин из Московии. Во время похода им указано было принимать меры предосторожности, чтобы у жителей, преданных Шуйскому, не отнималось добро и имущество, чтобы не оскорбляли храмов и священнослужителей (не причинялось насилий монастырям, церквам, духовенству и никому другому, кто не враждебен его величеству или царю). Не успел Якоб отпустить их, как воины, однажды уже проявившие своеволие и привыкшие к бунту, снова 5 августа заявили о желании уйти на границу. Понуждение военным бунтом. Созвав их к себе по отрядам, главнокомандующий обращается к каждому и пытается внушить им страх и подействовать на них угрозами, но те упорно стоят на своем и с дерзостью отвечают, что покинут знамена и отступят к границам без него, если он не желает идти с ними. Якоб опасался, как бы они, блуждая без предводителя в поисках добычи, не стали грабить все, что попадется, и не дали русским оснований жаловаться, что шведские подкрепления несут с собой опустошение, а не спасение. Якоб немного отходит назад. Поэтому он уступил их желанию и согласился на некоторое время остаться предводителем отступающих войск. Между тем Христиерну Сомме велено было с 250 (230) всадниками и 720 (72) пешими идти на подкрепление Скопину в Калязин.

Христиерн Сомме обучает московитов. У него там ни дня не проходило даром: московитских воинов, имевших хорошее вооружение, но пока необученных и неопытных, он в лагерной обстановке заставлял делать упражнения по бельгийскому (нидерландскому) способу: учил в походе и в строю соблюдать ряды на установленных равных расстояниях, направлять, как должно, копья, действовать мечом, стрелять и беречься выстрелов; показывал, как надо подводить орудия и всходить на вал ¹⁴⁴. Его предприимчивость. Вместе с тем он время от времени тревожил соседний вражеский лагерь легкими стычками. О том, какое значение имели достоинства и само присутствие этого полководца, красноречиво свидетельствует письмо Скопина к Якобу, где Скопин утверждает, что без Христиерна ему (Если бы не прибыл туда Христиерн, как ни мало было у него людей, то) едва ли удалось бы удержать в верности и повиновении множество необученных людей, ежедневно стекавшихся к нему (туда) из [80] Ярославля, Костромы и из Поморья, между тем благодаря умению Христиерна, помимо частых других случаев, 13 августа после жестокой борьбы неприятель, потеряв многих убитыми, был отогнан в свой лагерь (что признавал в одном из своих писем сам князь, говоря, что те совсем пали духом, после того как однажды уже отпадали от великого князя. Теперь же они часто вступали в стычки с врагом, стоявшим поблизости в количестве 5 тысяч человек, и основательно били его, особенно 13 августа, когда неприятель с довольно большим уроном вынужден был отступить) ¹⁴⁵.

Якоб посылает письмо Шуйскому. Bo время притворного отступления Якоб отправил начальника конницы Коробелла и Фаренсбаха (Начальника конницы Коробелла и Фаренсбаха посылают) к великому князю с письмом, где говорилось о том, что уже сделано в Московии для его пользы и успеха, но упоминалось в свою очередь, что Кексгольм еще не передан по договору, а деньги войску до сих пор поступали нерегулярно. Якоб просил, чтобы впредь продовольствие и жалованье выдавались аккуратнее.

Как только он с мятежным войском прибыл в Торжок, вдруг пришла весть, что поляки и казаки, посланные из лагеря сторонников Димитрия, разоряют и грабят Тверскую землю, рассчитывая захватить город и замок (бродячий отряд поляков и казаков под командой Красовского и Милинского вышел из большого лагеря под Москвой, находится в пути, в 10 милях оттуда по направлению к Твери, и грабит область). Горн прогоняет сторонников Димитрия. Прогнать их послан был Эверт Горн с 250 (150) всадниками. Некоторых он перебил, многих вместе с их лошадьми отвел в лагерь, а остальные, узнав, что там, в крепости, оставлен для защиты начальник конницы Иоганн Мюр, разбрелись по полям и ушли из области.

Глава 18. Приходит письмо от короля. Когда Якоб был в Торжке, секретарь Карл Олафсон привез ему письмо (16 августа Карл Ольссон прибыл с письмом от короля) от короля. Король выражал одобрение по поводу сделанного до сих пор, просил держаться намеченного плана и добиваться военных успехов.

Мужественный полководец выполнил все, что от него требовал долг, но больше всего думал о том, как ему удержать в повиновении войско (Господин Якоб весьма усердно уговаривал войско остаться под Торжком) до возвращения Карла Олафсона, посланного к Скопину. В то же время он [81] старался использовать все возможности, чтобы перерезать пути, ведущие к лагерю сторонников Димитрия, и укрепить гарнизонами пройденные места (Скопину с доброй вестью. Вместо дальнейшего, дo слов “Taм вручено”: И все же большая часть этих негодяев продолжала свой путь и 11 сентября прибыла на границу, говоря, что за такую ничтожную плату они служили достаточно, тем более что и с помощью русских в снабжении ружьями и зимней одеждой дело обстоит плохо. Господин Якоб велел Арвиду Тённессону достой” наказать зачинщиков этого сопротивления. 26 августа оставшиеся налицо люди, числом не более 2 100 человек конных и пеших, снова оказались в 30 милях от Новгорода и расположились лагерем около небольшого города, по имени Валдай (Moldova)). Но тем не менее он двигался все назад, вернее,, его вынуждало двигаться вышедшее из повиновения войско: забыв дисциплину, не слушая приказаний начальников или просто своевольно пренебрегая ими, войско врассыпную быстро отступало к границе, так что когда дошли до города Валдая (Moldou) в 30 милях от Новгорода, у Якоба остались едва 1200 человек, верных долгу. Скопин просит извинить промедление с передачей Кексгольма. Там вручено было ему письмо от Скопина, где тот сообщал о скором прибытии Карла Олафсона с лицами, которые должны передать Кексгольм в руки шведов, а также от имени великого князя просил извинить столь незначительное промедление, ссылаясь на заслуживающую доверия причину, а именно: если бы он слишком поспешно отказался от этого владения, то едва ли и старые воины сохранили бы верность долгу и остались бы на его стороне, да и новые перебежчики не увеличили бы войско, а теперь к нему в Калязин их стеклось 3 тысячи. При этом нашим посланы были одежда, меховые шубы и плащи из толстого сукна для защиты от дождя (Нет), а также 4000 рублей (рублей в деньгах и соболях) ¹⁴⁶. Остальное, обещал Скопин, должен привезти с собой Карл Олафсон. Он же сообщал, что Федор Шереметев недавно стал лагерем близ Ростова (Retovium, Retoff) ¹⁴⁷, в 12 милях от Калязина, а сын крымского татарина с 4 тысячами, приведенными из Казани и Астрахани, засел в 30 лье (милях) от Москвы, в Калуге, которую Скопин надеется склонить на сторону Шуйского, так как недавно занял (отнял у изменников) для него Касимовское укрепление (а их царя с женой и детьми взял в плен) ¹⁴⁸. По всем путям и подходам, ведущим к Москве, писал Скопин, особенно со стороны Коломны и Владимира, уже открылся более свободный подвоз провианта и хлеба. Письмо великого князя. Письмо, полученное Якобом и от великого князя (князя 16 сентября), содержало настоятельную просьбу, не ожидая пополнений, поскорее присоединиться к Скопину с теми силами, какие есть, чтобы по общему плану освободить Москву и выполнить данное обещание (выполнять обещание, обеспечивая ему уплату жалованья и передачу Кексгольма). Это и иные обстоятельства все сильнее побуждали полководца, и раньше настроенного в таком духе (Нет) всеми возможными способами удержать остатки рассыпающегося войска в Московии, за Новгородом, пока можно будет, получив из Швеции пополнение, двинуть войско к Калязину и поскорее снять осаду со столицы. [82] Решение Якоба. В противном случае он решил, поскольку в отсутствие Скопина новгородцы отказались впустить его, отойти на Ивангород, Копорье и Ям и лучше уж там биться с врагами, чем пустить мятежное и склонное ко всяким бесчинствам войско в Финляндию ¹⁴⁹.

Глава 19. Князь молдавский. За нашим войском следовал в то время изгнанный князь Молдавии по имени Янкула, который в прошлом году посылался королем Карлом к великому князю Московии с рекомендательным письмом, чтобы помочь ему восстановиться в правах (против воли новгородцев). Так как из-за ненависти новгородцев он не мог добиться этого и не в силах был дольше выносить тяготы и неприятности похода, Якоб отпустил его к его королю с новой рекомендацией ¹⁵⁰.

К началу сентября вернулся Карл Олафсон. Сопровождали его двое бояр, Федор Данилович Чулков и дьяк Телепнев (Jefin Tilepnow), с сотней стрельцов, имевшие приказ и полномочия на передачу Кексгольма, но с условием, чтобы до этого Якоб со всеми, кто еще остался верен долгу, шел обратно в Калязин, как следовало согласно договору от 21 августа ¹⁵¹. Уловки русских при передаче крепости. Срок уступки крепости и Кексгольмского лена давно прошел, но приказания, данные послам, содержали множество двусмысленностей; когда же в особенности они узнали, что ввиду раскола в лагере соседние окрестности разоряются дерзкими беглецами, стало вполне очевидно, что русские, желая получить по договору нашу помощь, не хотят передать крепость, лукавят и используют обстоятельства в своих интересах ¹⁵².

Глава 20. Якоб все же выполняет намеченное. Якоб Делагарди велел раздать полуторамесячное жалованье тем, кто остался в повиновении, с прочими (а прочих он отослал к Кексгольму с Андерсом Бойе и Карлом Олафсоном), которые ушли по каким-то причинам или по собственному произволу, посланы были Андерс Бойе и Карл Олафсон, чтобы сдерживать своеволие воинов в тех тесностях, через которые предстояло пройти (Нет. Вместо этого: а поскольку Андерс Бойе был старый и больной человек, Якоб рекомендовал его королю в качестве наместника крепости и всего лена). Для того же, чтобы непокорные не остались вовсе без наказания, велено было начальнику финляндских отрядов (отрядов, по имени Линдер Классон, так как он их хорошо знал) идти к королю и уведомить его о заслугах или проступках каждого (Нет). Во французском полку люди, ослабевшие от болезней или [83] старости (боев с неприятелем), тоже были отпущены Швецию с генерал-квартирмейстером Хансом Стюартом, а остальные, более бодрые и деятельные, были отобраны, чтобы идти с главнокомандующим внутрь Московии (Нет. Дальше: Прежде чем вернуться обратно по московской дороге, господин Якоб послал Эверта Горна и недавно воротившегося из Москвы с письмом великого князя к его величеству Коробелла в Нарву и Выборг принимать пополнения. Затем - о посылке Скопиным дворянина с мехами (см. ниже)). Андерс Бойе, старый командир, бывший на службе со времен короля Юхана, человек значительный и по возрасту и по заслугам, предназначался комендантом в Кексгольм (Нет). Эверт Горн с недавно возвратившимся из Москвы Коробеллом ¹⁵³ был послан в Нарву и Выборг принимать пополнения и новые войска (Нет). Приход в Калязин к Скопину. Закончив это, главнокомандующий, при поддержке шведов, выступил оттуда (20 сентября в обратный путь, так как и князь Михаил на этом настаивал, и те, которые должны были передать Карлу Олафсону Кексгольм, не хотели до этого выезжать из Новгорода) и 26 сентября пришел в Калязин. Скопин, встретив его со всевозможным почетом и приветствиями (шведские войска прибыли в Калязин и были там хорошо приняты князем Михаилом), тотчас, 30 числа того же месяца, послал дворянина (duarenum) к Арвиду Тённессону Вильдману с мехами на 14 974 рубля для раздачи прибывающему войску (войску, кроме того, что господин Якоб посылал с Адамом Брохером и Хансом Мунком) ¹⁵⁴. Взятие Переславля Христиерном Сомме. За несколько дней до того Христиерн Сомме, взяв с собой бывшие налицо отряды шведов и присоединив к ним некоторые из (некоторое количество всадников и небольшое число) русских, вдруг подступил к Переславлю и 11 сентября взял его, причем перебил 500 человек из полка Сапеги, а потом стал там лагерем в удобном месте ¹⁵⁵. Этот город с крепостью расположен у озера, огибая его с северо-востока, и отстоит от Москвы на 24 мили. Через него лежит прямой путь на Нижний Новгород, Кострому и Ярославль; окружающая область плодородна и в мирное время доставляет великому князю охотничьи удовольствия, а в военное - в изобилии дает хлеб и съестные припасы (Нет) ¹⁵⁶. Туда переносят лагерь. Якоб Понтус и Скопин, найдя это место удобным для прокормления войска и для противодействия вражеским планам, 6 октября переносят туда лагерь. Все окрестности города Александровской слободы ¹⁵⁷, находящегося в 6 милях оттуда, враги держали под угрозой и, часто делая набеги, вступали в стычки со шведскими отрядами близ Переславля. Сражение Иоганна Мюра с неприятелем близ Александровской слободы. Разбить их поручено [84] было Иоганну Мюру с сильным отрядом (и небольшим отрядом) шведов (Нет) и русских; ему велено было изматывать врага обманными передвижениями. Вступив в бой с вышедшими из замка, он 100 (200) человек утопил, остальных обратил в бегство, захватив всякое военное снаряжение, знамена и литавры. Город с крепостью, построенный Иваном Васильевичем, имеет прочные укрепления для защиты жителей и пять храмов, когда-то пользовавшихся известностью вследствие проживания в городе самого великого князя и его почтения к религии. В зависимости от переменчивости настроений населения [город. - Пер.] бывал и очень выгодным союзником, и серьезным врагом. Христиерн Сомме осаждает его. Захватить его стремились всячески и Якоб, и, со стороны врагов, Лисовский, ставший вблизи соседнего монастыря Гавриила. Но (Слобода была выгодно расположена, и лагерь под Троицей в 5 милях оттуда хорош виден. Поэтому Лисовский, стоявший около соседнего монастыря Гавриила, остерегался близко подходить) Якоб Понтус Делагарди, послав вперед Христиерна Сомме с 200 шведов и множеством русских, успел занять город раньше и укрепил его сильным гарнизоном (Нет) ¹⁵⁸.

Троица. Монастырь св. Троицы, в просторечии “Троица” (Нет), в то время уже истомленный долгой осадой, осаждал Ян Сапега с отрядом всего в тысячу человек, но надеялся, что вскоре придут подкрепления (Несколько тысяч) от Ружинского, который тогда был в Иосифове монастыре и, как вскоре будет указано, занимался подготовкой со своими полковниками и сотниками нового договора о военном найме с присягой (Нет). Пленные принесли, кроме того, слух из лагеря сторонников Димитрия, что недавно (месяц тому назад) полковник Коброзинский привел 4 тысячи воинов - казаков Зборовского и гусар, а многие еще ожидаются из Польши.

Глава 21. Войско Скопина. Войско Скопина, ежедневно увеличиваясь от прилива новых сил, доходило приблизительно до 18 тысяч человек не считая тех, кто был оставлен в гарнизонах крепостей Из Ярославля прибыло 1500 человек с хорошим вооружением: пешие имели длинные копья, а конные - пики, как у поляков. Христиерн Сомме, потеряв здоровье из-за ранения, уезжает. Христиерн Сомме, который ежедневно занимался военными упражнениями с русскими и выполнял долг энергичного и надежного в боях и осадах полководца был представлен Якобом королю для получения монастыря Скобо с прилежащими поместьями - феодами. Так как он не мог вылечиться в лагере от раны, полученной в сражении под Слободой, то получил разрешение отправиться [85] в Выборг и был отмечен высшими военными отличиями со стороны Якоба. С ним послано было в Швецию и тринадцать знамен, отнятых им у неприятеля. Федор Шереметев, который, как недавно было упомянуто, стоял в готовности дать нашим подкрепления, потеряв около 300 человек близ Суздаля, а прочих оставив (вследствие своей самоуверенности потерпел небольшое поражение от поляков, сам находился около Владимира, в 30 милях оттуда, причем между ним и князем [Скопиным] на дороге близ Суздаля стоял, не давая им соединиться, хорошо вооруженный польский воевода Лисовский с 4 тысячами казаков. Федор, оставив большую часть) для защиты Владимира, 11 ноября прибыл в шведский лагерь. Семен Головин. Семен Головин с несколькими тысячами русских стал лагерем в 7 верстах от монастыря св. Троицы.

Кексгольм все еще не был передан. Поэтому снова посылают (Здесь отрывок: Судьба уже... на границу новые подкрепления. Далее: 11 ноября пришло письмо от господина Якоба к Арвиду Тённессону относительно войска, которое в тот же день вышло из Выборга, долго там простояв из-за промедления с Кексгольмом, так как для передачи его было пока мало сделано. Когда кексгольмцы услышали от беглых шведских солдат, разорявших Нотебургскую область, что едут бояре для передачи крепости Карлу Олафсону, то епископ Сильвестр и жители города, собравшись, запретили им въезд, для чего подняли местных крестьян, которым впоследствии князь простил это ¹⁵⁹. Дальше о слухе относительно смерти короля (см. ниже); затем: Поэтому господин Якоб послал ... акт. В эти же дни послано было в Швецию тринадцать знамен, отнятых у неприятеля) в Москву к великому князю секретаря Монса Мортенсона потребовать, согласно договору, передачи крепости и составить новый акт. Посол Эрик Олафсон уже стоял в Выборге с новыми пополнениями, приведенными из Финляндии; полковником у них был Эрик (Генрих) Тённессон. Из бельгийского полка граф Мансфельд уже раньше отправил 600 человек (450 человек на лыжах) под начальством Пьера Делавилля в Нарву ¹⁶⁰, и они, прежде чем удалось выплатить им жалованье, стали безжалостно опустошать окружающую область. Радуясь возможности скоро получить подкрепления, Якоб письмом просит вести их поскорее. Он посылает в Новгород Делавиллю 5000 рублей и вместе с тем излагает причины, в силу которых все еще не [86] передана крепость, указывая, что промедление зависит не от великого князя и не от вельмож, а от мятежных горожан и жителей Кексгольма (господин Якоб велел Эрику Олафсону сообщить войску, что великий князь извиняется за промедление с Кексгольмом, приписывая тут всю вину бунтовщикам из простого народа, и внушить надежду на завершение этого дела ввиду отправки великим князем решительного воеводы. Пришли также известия, что Копорье сдалось. Далее - о Христиерне Сомме - см. выше): Смута в Кексгольме. услышав о приближении бояр с Карлом Олафсоном, они, по почину епископа Сильвестра, не только отказались их впустить, но разожгли крестьян и темный народ соседних мест тяжелыми обидами, выставив причиной этих раздражающих действий грабежи шведского войска, разорявшего при отступлении Нотебургскую область (Весь отрывок выше); к этому затем прибавился распространившийся ложный слух о смерти короля Карла. Все это задерживало исполнение договора и долго портило нам дело. Щедрый на обещания Шуйский уверял, что скоро приедет воевода с большой властью и, если город и крепость не будут сданы добровольно, то он оружием добьется перехода их под власть шведов. Эти речи побудили Арвида Тённессона Вильдмана, на некоторое время задержавшего новые пополнения в Выборге, 11 ноября спешным маршем отправить брата с трехтысячным отрядом в Московию (Нет).

Судьба достаточно уже являла убедительных доказательств своего непостоянства и своей изменчивости, когда в разгар побед позволила несвоевременной жажде возвращения овладеть слабеющими воинами и сбить их с толку, дав внезапно рассыпаться войску, собранному из такой мощной массы людей. Якоб просит подкреплений. Поэтому Якоб, не считая возможным слишком доверять слепой богине в то время, когда предстояло вскоре сойтись в бою с Димитрием, а может быть и с королем польским, обращается с письмом к сенаторам королевства и просит убедить короля, кроме упомянутых воинов, которых ожидалось 4 тысячи (3 000 (Весь отрывок - выше)), непрерывно посылать на границу новые подкрепления. Так как, добавляет он, при опустошенности Ливонии Мансфельд там не в силах нанести урон врагу, то можно опасаться, что и Ходкевич придет в Московию.

Александровская слобода. Наконец 20 (19) октября вспомогательные шведские войска, соединившись с московитскими, пришли (вышли) из Переславля в Александровскую слободу; очистив повсюду пути и скрещения дорог. Они открыли свободный подвоз к столице провианта и хлеба в изобилии. Дешевизна хлеба. Бочка пшеницы, незадолго до того продававшаяся за 4 рубля, подешевела до 70 (70-80) денег ¹⁶¹. Оказана была помощь и монастырю св. Троицы продовольствием и посылкой нескольких сот воинов. [87]

Глава 22. 28 октября командиры Ружинский, Сапега и Зборовский стали близ названной Слободы с 4 тысячами человек. Они намеревались разведать, какими военными силами наши заняли город, и, если удастся, уничтожить их огнем и мечом вместе с укреплениями.

Поражение Ружинского и Сапеги. Весь следующий день продолжалось кровопролитие в частых стычках. В этот раз наибольшую славу решительным вступлением в бой приобрели московиты ¹⁶². Потеряв двух храбрейших сотников (ротмистров) 70 рядовых убитыми и много пленными, неприятель был изгнан с позиции и укрылся за укреплениями в своем лагере. Командиры, рассорившись из-за неосмотрительно проведенной битвы, отступили в лагерь под монастырем. Тотчас по окончании сражения несколько тысяч наших были отправлены занять удобное место по соседству, чтобы отрезать вражеский лагерь от подвоза провианта. Сапега оставался там с 4 тысячами всадников, истощенных постоянной скудостью фуража и съестного (Нет). Ружинский ушел в главный лагерь Димитрия. Якоб и Скопин, считая нужным воспользоваться случаем и обеспечить дальнейшие успехи, устроили по всем скрещениям путей и дорогам, по которым доставляли провиант во вражеский лагерь, заграждения из кольев и рвов. Отсюда возникла крайняя дороговизна хлеба (рвов, главным образом на ближайших под Москвой дорогах, по которым неприятель отправлялся на поиски необходимых припасов и которые несколько раз пытался занять, но с большим уроном вынужден был отступить, что привело к лишениям и голоду в его лагере).

Был у них ¹⁶³ еще отряд в 18 тысяч человек русских, и если бы все это были храбрые и обученные воины, то они вызвали бы врага на решительный бой. Якоб уклоняется от решительного боя. Но Якоб Понтус, гордость короля, считал неблагоразумным ставить благополучие войска и спасение Московитского государства в опасную зависимость от одной битвы, в то время как с тыла, в случае оставления Слободы, грозил Лисовский, засевший в Суздале с 4 тысячами татар (Суздале, в 18 милях оттуда и в 35 милях от Москвы с 4 тысячами простого народа и татар. Дальнейшее, до конца фразы, отсутствует), а спереди -поляки строили свои, неведомо какие, но, конечно, враждебные нам планы. Поэтому Якоб решил оставаться внутри городских укреплений, пока не прибудут пополнения. Это время ушло у него частью на военные совещания, частью на переговоры со Скопиным об условиях. В это время он окончательно договаривается со Скопиным. Тут при случае он показал Скопину королевское письмо от 30 сентября, где король выражал негодование, что Кексгольм все еще не передан по договору, хотя за посылку [88] вспомогательных войск и обеспечение власти (Нет) Шуйскому он рассчитывал на уступку великим князем, кроме того, Нотебурга, Ивангорода и Колы.

Таковы были секретные указания короля, но Якоб тогда очень кстати в первый раз довел это до сведения Скопина, а потом и Василия Шуйского. В ответ ему было сказано, что и это дело, и другие важнейшие нельзя разрешить до прибытия их обоих в Москву к самому князю.

Между тем акт о Кексгольме был утвержден великим князем. Скопин в благодарность за оказанные услуги дает письменное обязательство, обещая регулярную выплату жалованья согласно договору с Мансфельдом, а королевское пожелание о вознаграждении за расходы по окончании войны беспрепятственно удовлетворит либо деньгами, либо передачей вновь какой-нибудь области (Сразу же была дана новая передаточная грамота на Кексгольм, а от князя взято обязательство относительно достаточного вознаграждения землями и укреплениями за ту поддержку, какая еще будет оказана, а также отказ от налогов и податей, которые причитаются его величеству с Кексгольмской крепости и области) ¹⁶⁴. Со своей стороны Якоб собственноручной подписью подтверждает обязательство преданно помогать освобождению Московии. Настаивать на дальнейших требованиях своего короля он считал несвоевременным ввиду сомнительной покорности местных жителей (из опасения новых волнений и отпадений жителей), тем более, что до слуха русских дошло уже определенное известие, что послы короля польского прибыли к Шуйскому и в лагерь Димитрия, причем намерения и поручения их рисовались людям по-разному, соответственно различию умов, как будет скоро упомянуто. Возвращение Монса Мортенсона. Между тем, закончив дела, как было должно и желательно, возвратился из Москвы секретарь Монс Мортенсон и сообщил, что вскоре приедет особо важный сенатор с двумя боярами для того, чтобы передать в руки шведов Кексгольмскую область, а затем (затем, с письмом и подарками) отправиться в Швецию к королю с торжественным посольством по делам, как они говорят, большого значения (значения, особенно чтобы приветствовать короля Карла, поблагодарить за уже посланное подкрепление и просить на помощь еще 5 тысяч человек. Но эти послы вручили его величеству письмо только 12 июня 1610 г. в Стокгольме). Назначен посол в Швецию. Посла звали Смирной Елизарович Отрепьев ¹⁶⁵, это был дядя Григория Отрепьева, того, что первый изображал Лжедимитрия. Когда тот был убит, он долго скрывался ввиду суровости времени (Ниже, после слов Ханса Бойе). В числе подарков он привез королю [89] драгоценное ожерелье, на котором был вырезан девиз: "Ради тебя готов на все". Проводником в пути Якоб ему дал Ханса Бойе. Эрик Бойе в том месяце также послан был в Выборг, чтобы привести около тысячи набранных Арвидом Тённессоном отовсюду из Финляндии и Норботнии воинов, шедших на деревянных, железом подбитых, лыжах.

Глава 23. Так шли дела к концу девятого года нынешнего века в лагере шведов и Скопина. В это время король польский упорно (лично с упорством) вел осаду Смоленска, а в Московию двинул войско, усиленное многими тысячами казаков. Прибытие короля польского. Прибытие короля и угроза со стороны наших сил вызвали в войске Димитрия беспокойство и разные волнения, особенно в ожидании приезда королевских послов. Смута в лагере Димитрия. Иные думали, будто король идет, чтобы стать им на пути к уже заслуженной награде и славе. "К чему же было, - говорили люди, - чуть не два года подвергаться боевым опасностям? Где награда за труды? У кого ее требовать? У Димитрия? Но разве он в силах выплатить жалованье, когда обещанная им Северская область, на которую воины, истощенные походной жизнью, битвами и ранами, возлагали все свои надежды, уже занята королевским оружием? Награды оказываются в руках у других, а нам поневоле остается только служба". Предводители и полковники, ожидавшие значительно большей оплаты за свою военную службу по сравнению с рядовыми, беспокоились по поводу щедрых обещаний Димитрия, поскольку в дальнейшем утверждению его власти мешало бы уже не только оружие прежнего врага, но и королевское, а это отрезало возможность расплаты по обещаниям. Привыкнув уже к почестям у Димитрия, они предвидели, что если присоединятся к королевскому войску, то в наказание получат более низкие военные должности. В этом случае они заранее рисовали себе утрату воинской славы, а в первом - ожидаемых наград. Они видели, что упорно держаться Димитрия - значит нарушать верность и подчинение королю и должную любовь к родине; в последнем случае - страшно нанести обиду, а в первом - восстановление Димитрия на престоле, при надвинувшейся угрозе со стороны Якоба Понтуса и Скопина с многочисленными войсками, находится в неизвестности, в руках судьбы. В обоих случаях возможен проигрыш: дело полно опасностей и риска. Обдумывая со всех сторон и это и тому подобное, они в противовес общему страху, пока не прибыли послы польского короля, [90] связывают себя новой военной присягой и клятвенно обязуются крепко держаться Димитрия. Сапегу и остальные рассеянные по областям войска они тоже приглашают или принуждают к этому союзу. Одни казаки, презрев присягy (Нет) перешли на королевскую сторону. Послы из лагеря Димитрия к королю. Когда сторонники Димитрия, объединившись в мужестве, обозрели свои силы, они отправили послов к королю. Из них те, что посланы были Ружинским, вели себя с королем несколько дерзко: просили не перехватывать плода трудов у тех, кому он принадлежит по заслугам; зреющую жатву доблести, не раз до сих пор политую кровью, не отнимать, пожиная свою пользу. "Неужели, - говорили они, - его не трогает цвет отборного дворянства [в их рядах], не трогают престарелые родители их, оставшиеся дома и возложившие вместе с детьми все свои надежды на это войско? Пусть он позаботится о нуждах тех и других. Пусть не закрывает цветущей молодежи доступа к славе, а поможет новыми силами удивительному дерзанию; люди же не забудут об этом благодеянии и, утвердив Димитрия, постараются славными подвигами послужить королю и Речи Посполитой".

Другие, посланные полками Сапеги, стоявшими под монастырем св. Троицы, говорили немного мягче, изъявляли покорность, просили о дальнейшем военном продвижении, об уплате жалованья, в обеспечении чего желали получить королевскую грамоту, по которой могли бы и другим, готовым подчиниться, обещать и милость и деньги от имени государя. Затем они просили о посылке подкреплений войску и советовали, если король сам с ними пойдет, окружить себя среди вероломного народа многочисленной стражей (лейб-гвардией). Такие и подобные речи доходили до короля со стороны беспокоившихся о своем будущем людей.

Глава 24. Король польский тоже посылает своих в лагерь Димитрия. Король польский, давно уже подготовлявший обстановку для нападения на Московию, так как рассчитывал покорением ее получить более легкий способ возвращения себе дедовских владений в королевстве Шведском, постарался сначала разведать о положении воюющих под Москвой и в точности узнать об умонастроениях, а затем отправил послов к димитриевым войскам, к Шуйскому, патриарху и чинам Московии ¹⁶⁶. Он приказывает разъяснить войскам Димитрия причины объявления войны Московии, просить их вспомнить о родине, и так как он - их король, то заботиться о приумножении его славы и владений, а не [91] Димитрия. Король, должны были сказать войскам, пришел не для того, чтобы отнять у них плоды трудов, но чтобы, заняв Московию, позаботиться о выгодах для Польши и для них самих на благо их детям и потомству. За свое усердие они получат богатую награду не только в этом государстве, но и в Польше. Король не собирается дробить их собранное из стольких народов войско, чтобы русские по уходе польских воинов, почувствовав свою слабость, не перешли вдруг к Шуйскому; наоборот, король намерен как можно скорее прислать им вспомогательные силы, а над русскими, желающими воевать за него, не только не будет чинить насилия, но (Нет) обеспечит сохранение их религиозных и судебных установлений.

Разные волнения и разные стремления в димитриевом лагере. Эти слова королевских послов произвели в димитриевом лагере волнения и разногласия, поскольку при таком множестве народа состояние умов было не одинаково. Люди из старинного дворянства, чувствовавшие почтение к королю и считавшие постыдным неповиновение, держались более мирно. Требования. Те же, у кого дома дела были в сомнительном положении, а душой владела жажда добычи, затевали смуту за смутой (В людях из старинных родов заговорила кровь предков: их требования к королю были скромнее, и они до известной степени довольствовались его обещаниями. Те же, которые по своему низкому происхождению не имели прочного положения и искали счастья, переходя из одной войны в другую), отвечали оскорблениями и требовали, чтобы король ушел из Северской области и от Смоленска, принятых Димитрием под свою власть (уступленных им Димитрием); чтобы он за службу их до сих пор в Московии уплатил жалованье в сумме 2 000 000 (100 000); чтобы он оказывал по достоинству честь (княжество) Димитрию и его супруге. Они обещали, если это будет исполнено, без промедления перейти к королю.

Разные сходки у поляков. Пока шли упорные споры об этом и разногласия в войске, королевские послы не прекращали попыток привлечь на свою сторону предводителей и полковников, обещали им королевскую милость, привлекали щедростью, не сомневаясь, что куда пойдет голова, туда и ноги. Упоминают, что Христофор Зборовский много приложил к этому делу ума и богатства, какими обладал в изобилии ¹⁶⁷. Споры предводителей. Соперничество и раздоры предводителей давали немало возможностей управлять их помыслами. Ведь только недавно, после битвы под Слободой (Нет), Зборовский бился на поединке с Ружинским и лишь благодаря крепкому панцирю остался цел. Сапега не признавал верховного [92] командования за Ружинским, а этот последний не считал того равным себе. Отсюда обоюдные оскорбления, оттого и полки, которым, находясь в опасности ввиду приближения Скопина и Якоба Делагарди, не раз напрасно приходилось просить помощи у Ружинского, теперь подумывали о [93] короле ¹⁶⁸. С согласия войска послы обращаются и к русским, бывшим в лагере. Созвав на собрание только их одноплеменников и умело действуя на души, обещают дать покровительство притесненным, королевскую милость - заблудшим и приложить старание к умирению московитских смут. Русские, уставшие от бедствий и давно уже вздыхавшие о былом мире, охотно слушали коварные речи, жадно читали грамоты, писанные русскими буквами, прикладывали их к груди (крестились) и не то для виду, не то искренно целовали написанное в них королевское имя, подавая надежду на вручение власти в Московии Владиславу ¹⁶⁹. Королевские обещания. А так как дороже всего для них была греческая религия, послы не уставали свято обещать, что король прежде всего позаботится охранить старый их обряд, увеличить доходы монастырей, украсить богослужение в храмах, чтить московитских святых и не допускать ничего, противного их древней религии.

Были послы и в столичном городе государства, где власть принадлежала Шуйскому, и отдали ему грамоту, в которой король, перечисляя обиды, нанесенные ему и королевству Польскому, и причины, побудившие его начать войну против Московии, требовал удовлетворения за все расходы и отказа от шведского союза: только таким образом, писал он, можно прекратить волнения и вернуть мир народам (Нет). Шуйский и на королевскую грамоту не ответил, и советников не послал для переговоров с послами, а старался повсюду сеять ненависть к королю и ожесточение в народе: велел говорить, что тот пришел в Московию для искоренения веры, что это - враг храмов, разрушитель обрядов, грабитель монастырей (не для поддержки веры, а для разрушения церквей, святынь, городов и страны). Грамоты, отправленные к духовенству (к патриарху, духовенству), чинам и некоторым вельможам, он искусно задержал, сильно опасаясь, с одной стороны, замышлявшего переворот Голицына, пользовавшегося в народе большим влиянием и любовью ¹⁷⁰, с другой - непрочности уз, связывавших в городе русских с ним самим. К Димитрию король не дал послам вовсе никаких поручений.

Глава 25. Шведские военные пополнения. Таково было состояние умов, таковы были планы и стремления, вносившие разделение среди предводителей и воинов в димитриевом лагере к концу 1609 г. и к началу нового. 17 января появились в лагере Якоба долгожданные [94] шведские подкрепления (Генрих Тённессон прибыл из Выборга с семью хоругвями). Пять хоругвей стояли под начальством полковника Юхана (Юхана Конрада) Линка, двумя командовали Корнелий Поссе и Юхан Кваренгейм. 600 человек из Нарвы и 700 из Выборга привел Пьер Делавилль, а 300 человек – Мандезир (конными командовали Корнелий Поссе и Юхан Кваренгейм. Всего, однако, было только 851 человек, так как из пеших многие по дороге заболели и умерли, г. Якоб послал список их его величеству, а из конных осталось лишь 14 человек. 13 февраля прибыл вслед за ними Мандезир с 300 человек, которые, однако, требовали полной оплаты за всех 1800 человек, выступивших из Выборга). Несколько дней спустя подошли две хоругви французов. Из остальных, следовавших за ними, 100 всадников, 200 пеших и 200 лыжников отправлялись в Новгород, чтобы обеспечить свободу подвоза провианта в город от грабежей псковских казаков. Многие во время похода погибли от болезней и иных случайностей, те же, кто остался цел, требовали жалованья полностью (Выше). Их предводителя, Генриха Тённессона, Якоб Делагарди задержал, поручив ему наблюдать за планами Лисовского под Суздалем (Эта фраза ниже, после известия об уходе Сапеги 11 января). Якоб и Скопин. Между тем, пока собирались вспомогательные силы, Якоб и Скопин отняли у Сапеги всякую возможность добывать съестное и хлеб из мест, соседних с монастырем св. Троицы, и самого осаждающего осадили еще тяжелее. В то время никого не было опытнее их двоих в военном деле: второй отличался осторожностью в своих планах, отлично умел укреплять лагерь и строить перед ним частоколы из острых кольев, которых для этого он возил с собой 2 тысячи; первый, человек дальновидный и неутомимый в деле, весьма требовательный в дисциплине, вел с собой хорошо обученных воинов, пользуясь, когда нужно, для помощи в битве и холодами своего севера (Нет). Овладевают монастырем св. Троицы. 11 января он принудил наконец Сапегу снять затянувшуюся осаду и захватил его лагерь, на долгое время обеспеченный всяческим снаряжением, в том числе пушками огромной величины (a 28 января г. Якоб и кн. Михаил отправились на место лагеря Сапеги и нашли там все не сожженным, а в неожиданно хорошем состоянии. Там среди прочего осталась громадная пушка. Дальше: Монастырь ... князя нет) ¹⁷¹. Монастырь св. Троицы, выстроенный из кирпича, находится в 4 милях от Москвы и известен как святыня чудотворной могилой св. Сергия (Sigfridi) и двукратным ежегодным посещением великого князя ¹⁷². В нем (В монастыре) кормилось 498 монахов, когда началась осада; когда же она прекратилась, их осталось в живых всего 6 с игуменом: остальных вместе со многими [95] тысячами других унесли болезни и голод (Нет). Эти немногие видели в Якобе своего как бы с неба сошедшего освободителя и почтили его подарком в несколько тысяч рублей. Разделив деньги среди воинов (Нет), он решил напасть на Сапегу, отступившего в Дмитров (маленький город Дмитров), в 6 милях оттуда. Лыжники. При войске Якоба было 4 тысячи пеших, набранных часть в Норботнии, частью в Московии, шедших на деревянных лыжах, тонких, длиной в пять футов, шириной в один, загнутых спереди назад: их прикрепляют к обуви, когда надо гнаться за зверем или за врагом, так что не только по льду, но и по глубокому снегу можно бежать с невероятной быстротой, легко поворачивая во все стороны (Нет). Преследование фуражиров. Тогда как всадникам не находилось никакого применения, лыжников выпускали по отвердевшей от холода поверхности снега, превратившейся в плотную корку, и они неслись с большой быстротой (Нет), нанося повсюду польским фуражирам, выходившим из димитриева лагеря, тем больший (большой) урон, чем быстрее им удавалось в глубочайших снегах и в самых неровных местах задержать и разбить поляков с их тяжелым вооружением и конями (Нет). Поэтому и оказалось, что главный лагерь не только не получил облегчения от этого ухода Сапоги, он стал еще больше страдать от крайнего недостатка во всем. В столицу же отовсюду из местностей, ставших доступными, начало стекаться все в величайшем изобилии при низких ценах (Теперь бочка зерна продавалась за 50 денег). Не только окрестные города обнаружили искреннее расположение к Шуйскому, но и астраханские (некоторые астраханские) татары, отправив послов, перешли в подчинение к нему (просили пощады, подавая надежду, что вскоре и вся Астрахань перейдет к нему). Много пленных поляков приведено было вышеупомянутыми бегунами-лыжниками. Они раскрыли все, что делалось в лагере врагов (Нет). Якоб близ Дмитрова сражается с Сапегой. 16 февраля Якоб, подойдя к Дмитрову с отборным отрядом воинов, известных предприимчивостью (Нет), вызвал врага на бой ¹⁷³. Сапега, выступив из города в полном порядке с 1500 воинов, не решился выйти вперед за укрепления и за пределы выстрелов настенных пушек. Однако из шведского лагеря сделан был решительный натиск, отогнавший его (Сапегу. - Ред.) в город. На следующий день он появился на том же месте, развернув знамена, но никоим образом не удавалось выманить его из-под защиты вала. Поэтому по приказу командующего была сделана вылазка из нашего лагеря, положившая начало битве: при первом натиске противостоявшие были разбиты, а [96] остальные обращены в бегство. Вражеский командующий Сапега укрылся внутри крепости, в замке. В то время как наши гнали бегущее войско врага, 3 сотни его всадников, не сумев войти в тесные ворота, промчались мимо городских укреплений и поспешили к защищенному частоколом месту в нескольких милях оттуда. Остальные, не зная, куда бежать, все, вместе с помощником Сапеги Терлецким, были перебиты в числе нескольких сот внутри ограды из кольев (из числа врагов, которые бежали из замка в это укрепление, все, вместе с лейтенантом Сапеги, Терлецким, были зарублены). Пленный казацкий полковник был отправлен в Швецию. Взято было две громадные пушки и некоторые знамена (Нет). Со стороны шведов убыло 12 человек, а полковник Конрад Вильгельм фон Зельцбах был тяжело ранен в руку. Не было недостатка храбрости и у русских, участвовавших в сражении; только после битвы они бросились на расположенный вне выстрелов, за городом, лагерь воинов, полный запасов всего необходимого, которые были бы очень полезны нашим, и сожгли его, возбужденные ложным слухом, что скоро из главного лагеря придут враги и, окружив, истребят их ¹⁷⁴. Иным было состояние димитриева лагеря, как вследствие соперничества Сапеги с верховным командованием, так и вследствие затевавшихся там, как мы вскоре укажем, польских планов (Укрепление, довольно хорошо снабженное припасами для людей и лошадей, было так далеко от замка, что пушки туда не доставали. Поэтому шведы не решились бы остаться там, чтобы не дать Сапеге легкой удачи. Однако, прежде чем они приняли какое-либо решение, русские все подожгли, опасаясь, что если они останутся, то им придется иметь дело с более сильным врагом, который, по-видимому, шел к Сапеге на помощь из главного лагеря). Сапега уходит из Дмитрова. Шведы держались на месте только 4 дня, а затем ввиду недостатка хлеба, постепенно отошли к монастырю св. Сергия, оставив на позиции (в частоколе (Slacket)) лыжников для наблюдения за намерениями врагов. На рассвете третьего дня со времени их ухода Сапега вышел из замка, сжегши всякое снаряжение (Нет).

Глава 26. В то время как Якоб и Скопин нападают на Сапегу, польские послы, как я ранее упоминал (Нет), явившись в димитриев лагерь, стараются разузнать состояние умов. Хитростью и лаской они довели (Нет) дело уже до того, что там многие (не только многие люди польской национальности, но некоторые) даже из русских склонились (тайно обязались перейти) к королю и лично принесли присягу (Нет) ¹⁷⁵. Димитрий, оставив лагерь, идет в Калугу. Димитрий, со страхом видя близко [97] отпадение воинов и легкий успех послов, испытывая со всех сторон давление шведских сил, строил в тревоге разные планы то в одном, то в другом направлении и не знал, на кого положиться. Наконец, проливая слезы, он оставил жену Марину и тайно бежал из лагеря в Калугу, чтобы оттуда безопаснее, как бы с наблюдательной вышки, заранее все видеть и дожидаться там окончательного приговора судьбы ¹⁷⁶.

Калуга находится в 36 милях от Москвы ¹⁷⁷. Защищена она и численностью горожан, и крепким валом со рвом. Деревянные строения в замке и городе (укрепления) тогда заняты были казаками, которые приняли своего господина с большим усердием, а всю окрестную территорию заставили присягнуть его стороне. Смуты в лагере. В лагере же, когда распространился слух о бегстве Димитрия, воины стали обвинять Ружинского и послов, нападали на них за изгнание великого князя и, пренебрегая авторитетом полковников и сотников, наполняли лагерь буйными криками (за все эти беспорядки). С трудом улажены. Распространившаяся по шатрам грамота Димитрия, в которой он обещал скоро вернуться, произвела бы, передаваясь как зараза (Нет), большие смуты, если бы Бучинский и некоторые сотники вовремя изданным приказом не пресекли на [98] будущее мятежи такого рода, а русских тонко и искусно не связали с польским войском новой присягой. По этой присяге они обязались единодушно и храбро выступить против начинаний Якоба и Скопина. Так государство Московитское разрывалось между тремя противниками (противниками: поляками, шведами и Димитрием) ¹⁷⁸. Притворство Марины. Марина Юрьевна, супруга бeжaвшeгo (Нет) Димитрия, видя, что все ее покинули (Нет), с притворной искренностью заявила послам по своем желании перейти под покровительство короля. Она написала королю письмо, в котором, жалуясь на судьбу и выражаясь большей частью довольно скромно, все-таки обнаружила высокомерие, употребляя титул императрицы Московии ¹⁷⁹. Крепко держась Самозванца, она скрывала в душе коварную мысль до тех пор, пока не вернутся отправленные в те дни к королю польскому послы от русских из лагеря и от бывшего димитриева войска. Из них последние положились на волю короля вознаградить их за все надежды, пролитую кровь и издержки; первые же признали за принцем Владиславом власть над Московией ¹⁸⁰. Так как, однако, польские сенаторы, хоть и считали большой честью призвание Владислава, но думали, что русские говорят об этом лишь для испытания и для пробы, то и рассуждали с ними об условиях чрезвычайно осторожно, не доверяя рвению, обнаруживавшему не то ненависть к Шуйскому, не то свойственное времени непостоянство. Король польский отвечал уклончиво послам димитриева войска на их подробные требования: о Димитрии и Марине, о русских вельможах, о Речи Посполитой, об уплате жалованья и подарков (Когда в лагере услышали, что ответили на их важное предложение король польский и его сенаторы, то убедились, что все это очень неопределенно и что, по мнению поляков, избрание русскими принца [Владислава] предлагается не серьезно, а с очень ненадежным исходом, почему и говорилось об условиях так осторожно. Король, втайне сам рассчитывавший овладеть великокняжеской короной, очень кратко ответил на просьбы русских о награждении Димитрия и их самих и дал понять, что ему неугодны столь определенные настояния русских на этом) ¹⁸¹.

Снова мятеж в лагере. Когда они вернулись в лагерь и сообщили обо всем, это внушило воинам всяческие подозрения. Люди стали жаловаться, что из-за польских хитростей они лишены жалованья и наград, а кормят их только обещаниями, которые могут потерять всякую цену в зависимости от любой случайности или от окончательного исхода войны. Вспоминались также обещания Димитрия, сулившего все богатства Московии. Так как с ним они могли открыто [99] спорить (им они могли помыкать), то надеялись скорее получить обещанное от него, чем от короля, ибо простые воины отступали со своими настойчивыми требованиями пред королевским величием. В грамотах [Димитрия] (Димитрия, привезенных одним поляком по имени Казимир ¹⁸², и), распространившихся по лагерю, они именовались товарищами по оружию, их умоляли быть твердыми, верными и стойкими; им обещали самые щедрые награды; говорили, что остались еще целые области, признающие Димитрия, где они, если за ним последуют, найдут основу своего благополучия. Марина усиливает мятеж. Все это читалось, слушалось и действовало на воинов, жаждавших перемены, но еще сильнее были последствия обольщений со стороны Марины, все еще жившей в лагере. Женщина широких замыслов (энергичная и красноречивая), она навещала шатры, сулила щедрые награды, просила каждого в отдельности, применяя уловки даже вопреки целомудрию (Нет), и этим достигала еще большего для удержания людей в верности Димитрию и переманивания их от короля. Донские казаки уходят. Прежде всего поддались ей донские казаки: с поднятыми знаменами, днем, у всех на глазах, они выступили из лагеря к Калуге, причем предводители (Ружинский и полковники) напрасно пытались удержать их и очень многие были перебиты рядовыми ¹⁸³. Марина бежит из лагеря. Марина же, убедившись, что вызвала волнения, которые нелегко утихнут (Нет), тайно глухой ночью бежала из лагеря в мужской одежде с луком и колчаном за плечами (Нет), в сопровождении некоторых служанок (служанок к Дмитрову (Mitrifwe), где был Сапега). В своем помещении она оставила письмо, где, позоря предводителей, указывала, что скипетр нельзя держать дрожащими руками, и со скорбным видом, бросая упреки предводителям, старалась вызвать в воинах жалость к себе и ярость для отмщения (убедить воинов, чтобы они не давали отвлечь себя от настоящего своего повелителя, которому служат уже два года, а лучше подождали от него награды за службу. Такими словами она настолько разожгла рядовых воинов, что на следующий день). Обнажаются мечи; с криком, бранью, с пищалями в руках люди требуют Ружинского; он, вообще человек смелый и даже дерзкий, тут и погиб бы, если бы не скрылся как трус (Нет). Смятение несколько спало в ожидании обещанных королем даров и помощи (Далее (конец главы): Эту Марину Сапега принял в замке) ¹⁸⁴.

Глава 27. Между тем Якоб и Скопин, как я говорил, деятельно выполняют намеченное, разведывают повсюду о планах врагов, преследуют Сапегу, отступающего в трудных условиях из Дмитрова к Иосифову монастырю ¹⁸⁵ в сопровождении [100] множества женщин: дело в том, что Марина сначала заехала к нему (Вместо этого, в начале главы: Когда Сапега узнал, что г. Якоб Делагарди находится невдалеке от монастыря св. Сергия и хочет послать еще войско для осады города, он посоветовал супруге Димитрия, если она не желает ехать в Польшу к отцу и родным, тайно отправиться к Димитрию. Марина ответила, что она, коронованная великая княгиня всея Руси, скорее здесь погибнет, терпя вслед за своим господином все, что Бог пошлет, чем со смирением и стыдом вернется на родину к близким и друзьям. Она велела после этого сделать себе мужское платье из красного бархата, оделась в него, надела сапоги со шпорами, прицепила саблю сбоку, лук и колчан, села на коня и в сопровождении 50 казаков проехала 48 миль из Дмитрова в Калугу, не хуже привычного воина. В город она прибыла ночью, постучала в ворота, сказала, что приехал слуга великого князя Димитрия, и ни с кем, кроме самого великого князя, говорить не захотела. Ему это было тотчас передано, и он сразу понял, кто это. Слуга был немедленно впущен и проведен в покой Димитрия. Там, в Калуге они и пробыли вместе довольно долго.

Сразу после отъезда Марины Юрьевны Сапега захватил замок сотней казаков, а сам отошел в Иосифов монастырь, заняв и его с несколькими сотнями казаков. Его отступление шло медленно, так как при нем было множество женщин, клади и орудий). Об этом яснее и подробнее в шведском издании. Посланные за ним пешие лыжники по пути нанесли полякам величайший и позорный урон, многих перебили, захватили некоторые знамена и двенадцать медных пушек (пушек и часть людей). Сам предводитель с толпой женщин едва спасся в названном месте.

Этот город с монастырем находится в 12 милях от Москвы по направлению к Польше. Поляки осаждали его в течение года (долго) и наконец предшествовавшей осенью взяли.

Сапега не желал присоединиться к лагерю Ружинского (идти в большой лагерь) потому что знал о несогласиях там, а к предводителю относился враждебно из-за соперничества в чести, да сверх того думал, что теперь, после неудач под монастырем Троицы и Дмитровом, тот еще сильнее будет мешать его успеху (он потерял много народу).

Петр Петрей. В те же дни, когда происходили упомянутые жаркие столкновения (Нет) приезжает в Москву автор Московской хроники, Петр Петрей, посланный королем Карлом к Шуйскому (Пер Персон, посланный из Швеции к г. Якобу) ¹⁸⁶. С собой он привел несколько человек (двух мурз или) татар, для которых и получил проезжую грамоту, так как они должны были отправиться к крымскому хану и поднять его против поляков в Литве (Литвы) ¹⁸⁷.

Вспомогательные шведские войска уже открыли осажденному городу свободный и широкий выход во все стороны (до сих пор так удачно вели дело, что далеко кругом не видно было врага). В тылу остался Лисовский, но он не внушал [101] никакого страха, имея жалкое войско из 4 тысяч безоружных людей. В димитриевом лагере была полная смута и распадение, так как с обычной для польского короля медлительностью туда еще и подарков не было прислано, и обещанные вспомогательные силы не являлись (Димитриев лагерь от вышесказанных причин очень ослабел, особенно после того как г. Якоб отрезал всякий подвоз туда), а Потоцкий, воевода брацлавский, назначенный для доставки подкреплений, больше заботился о сохранении своего влияния при короле и придумывал одну за другой причины для дальнейшего промедления, между тем как Якоб и Сапега не упускали ни одного случая добиться успеха и угрожали со всех сторон (польский, которому поручено было поддержать димитриевцев, медлил).

Сторонники Димитрия покидают свой лагерь. Воины, которых у поляков оставалось уже не более 5 тысяч, с одной стороны, после бегства Димитрия как бы потеряли главное начальство, с другой - сильно уменьшились в числе и ослабели из-за распущенности в лагере, наконец - боялись приближения шведского полководца: они стали пренебрегать приказаниями полковников и действовать сгоряча, а потом глухою ночью с 6 на 7 марта, собрав пожитки, сожгли лагерь и, обменявшись клятвой верности, поспешили в Иосифов монастырь. Одни из них отправили послов к королю польскому со старыми [102] требованиями, другие, по смерти Ружинского, который вскоре тяжело заболел в Волоке и 8 апреля умер, целыми отрядами пошли к старому государю в надежде на щедрые награды. Куда пошли. Вслед за ними полки Сапеги, которые сначала встали было на королевскую сторону, теперь, как оказалось, перешли к Димитрию (Вместо этого: Ружинский, у которого в лагере было, не считая русских, всего 5 тысяч человек поляков, узнав о выступлении г. Якоба, мог думать, что оно направлено против него. Поэтому, ночью 6 марта он поспешил уйти оттуда со всем добром. Шведская армия прибыла в Братошино (Bratasina), в 6 милях от Москвы ¹⁸⁸, и ночью увидела лагерь Ружинского в огне: нетрудно было догадаться, как и подтвердилось на следующий день, что неприятель сам поджег свой лагерь и побежал к польской границе. В лагере найдено было несколько орудий и кое-что еще, что отступавшие второпях затруднились взять с собой. Так как русские думали, что неприятель остановится у замка, называемого Старицей, в 36 милях от Москвы, еще находившегося в его власти, то г. Якоб послал вслед за отступающими 100 всадников и отряд лыжников. Часть разрозненных польских сил отправила послов к королю, прося исполнить то, что он обещал. Среди них было шесть рот конницы с пиками полковника Андрея Млоцкого и некоторые другие, перешедшие под знамена короля. Участь оказалась жалкой - и в Москве, после взятия города поляками, и по окончании войны, и это немало усилило смуты в Польше. Другая часть, после того как Ружинский вскоре умер в Волоке, пошла к старому своему господину, Димитрию, в Калугу, надеясь что-нибудь получить там за свои труды. Среди них была часть полков Сапеги, недавно примкнувших к королю, а теперь снова перешедших на сторону Димитрия.) либо из желания действительно усилить его сторону, либо для того, чтобы этой военной угрозой связать победоносного Шуйского и не дать ему, избавившись от всякого страха, мешать королю Сигизмунду в осаде Смоленска. Как бы то ни было, они придали немало сил войскам, отходившим на Калугу. Остальных, уходивших с предводителем, преследовали шведские лыжники по направлению к Старице. Перешли под знамена короля в полном составе 6 сотен из конного полка копейщиков Зборовского, весь полк Андрея Млоцкого, конные отряды бывшего главнокомандующего Романа Ружинского, Розецкого, Виламова, Маркова. Все позднее, по взятии Москвы, частью понесли горькую кару, частью же ввиду того, что по окончании московитской войны не выполнены были щедрые обещания королевских послов, стали причиной и основанием большого мятежа в Польше (Обо всех этих походах дальше будет сказано) ¹⁸⁹.

Глава 28. Москва освобождена от осады. Таков был конец димитриева войска, так кончилась осада Москвы, почти два года истощавшая столицу и доведшая великое государство до такой крайности, что не оставалось уж и надежды на спасение от окончательной гибели, если бы не вспомогательные шведские силы ¹⁹⁰. Соединившись со Скопиным, они по всему южному и северному краю, от столицы до Финляндии и гавани св. Николая освободили города и крепости от угрозы ложной власти и чуть не 80 тысяч осаждавших; со всех дорог и путей прогнали казаков и поляков, не говоря о тех, что шли к Смоленску, Калуге и Путивлю. [103]

Якоб Делагарди пришел в Калязин и, вступив в лагерь, нашел там несколько пушек громадной величины. Они были отосланы в Швецию и доныне показываются там, как трофеи и памятники успеха. Обещания, данные в Выборгском договоре, к этому времени были уже выполнены, и всюду в столице шло праздничное ликование. Василий Шуйский, освободившись как будто из тягостной тюрьмы, где его держали почти два года, радостно оглядывал свои силы. Якоб и Скопин вступают в столицу. Якоб, изложив в письме к королю Карлу ход счастливо проведенного дела и попросив об отправке послов для переговоров (Далее, до описания вступления в Москву, так: Господин Якоб теперь выполнил уже все, что его королевское величество король Карл обещал великому князю в Выборгском договоре, и царь теперь достиг свободы. Осада была снята; вся страна по сю сторону Москвы, от Архангельска, Финляндии, Ливонии, Ингерманландии, была очищена от бродячих шаек поляков и казаков, за исключением дорог на Смоленск, Калугу и Путивль, куда стали стекаться разрозненные отряды неприятеля. От 100 тысяч человек, стоявших под Троицей и Москвой и так долго господствовавших в стране, не осталось почти ничего. В городе царило ликование. Сам великий князь был полон радости. Поэтому г. Якоб дает знать королю, что следовало бы послать полномочных представителей к великому князю - обсудить и решить вопросы, выдвигаемые обстоятельствами, а сам в это время обещает рьяно преследовать неприятеля и держать его подальше от Москвы) ¹⁹¹, 12 марта триумфатором торжественно вступает в столицу вместе со Скопиным и со всем войском. Встречают их с приветствиями. Навстречу прибывшим вышла знать, из ворот повалило множество народу всякого возраста и пола с хлебом и солью по родному обычаю, а обычай этот означает либо приветствие государям, либо сдачу победителю ¹⁹². Скопина называли отцом отечества, а Якоба - защитником общей свободы ¹⁹³.

Прием у государя. С мечом на боку был введен Понтус к царю и после взаимных приветствий по установленному обычаю произнес речь, достойную его заслуг и приятную внимающему государю. Закончил он красивым обращением к великому князю, где говорил, что обещания, данные в Выборгском договоре, с его стороны выполнены: теперь остается без лишних слов передать Кексгольмскую область в руки шведов (что обычно никому не разрешалось ¹⁹⁴. Свою речь начал поздравлением с тем счастьем, какое Бог посылал могущественному оружию шведского короля с тех пор, как он перешел русскую границу. Вкратце напомнив о том, что сделано им в России за год с лишним и указав, что от имени его королевского величества он выполнил все, что требовалось по Выборгскому договору, г. Якоб выразил надежду, что и его царское высочество в свою очередь выполнит все, чего может требовать его королевское величество по Выборгскому договору).

Великий князь, оказывая ему исключительный почет за военное содействие освобождению Москвы, ответил на это, что не только все по Выборгскому договору должно быть исполнено, но сверх того он готов по отношению к каждому в отдельности умножить знаки своей благодарности, если это возможно. Кроме того, он просит продолжать преследование остатков разбитого врага и довершить блестящим и славным концом начатое дело.

Понтус ручается, что в усердии, верности и предприимчивости недостатка не будет, если [Кексгольмская] крепость будет передана, а жалованье станут платить регулярно. Радость вызвала искренние слезы Василия [104] Шуйского: человек из склонного к лукавству народа, он вообще мог внушать подозрение, но тут, конечно, был чистосердечен; может быть, на него подействовал героический вид нашего вождя (Нет) и быстрота его содействия, а может быть и то, что не было тогда лучшего средства для разгрома остатков врага. Великий князь с радостью устраивает пир для шведов. Осыпает дарами и почестями. Во всяком случае, он не только приглашал Якоба со всем войском на пиры и веселье за пышно убранными столами, но каждому начальнику, сообразно достоинству, дарил либо коней в полном уборе, либо золотые пояса, ожерелья, серебряные сосуды, либо шелковые и меховые покрывала, либо мечи редкой работы. С такой приятной и щедрой любезностью он в течение нескольких недель принимал их в столице и при всем несходстве двух народов по характеру сумел плодами Цереры и Вакха ¹⁹⁵ сблизить и даже слить их вместе (Воинов и подчиненных г. Якоба он велел щедро и радушно угощать яствами, пивом и вином, так что и самые низшие из них не могли пожаловаться. Затем царь почтил их множеством подарков и подношений, сообразно чину и званию каждого: дарил им прекрасных стройных коней, седла и уздечки с серебряной насечкой, золотые цепи, серебряные сосуды, золототканые одежды, бархат, атлас, сабли, меха лисьи и куньи и другие драгоценные вещи, помимо жалованья и причитавшихся наград. Пробыли они там, в городе, двенадцать недель, но эти хорошие дни пошли им больше во вред, чем на пользу) ¹⁹⁶.

Комментарии

104. Делагарди Понтус (умер в 1585 г.) - барон, шведский фельдмаршал, выходец из незнатной французской семьи. Первоначально находился на службе во французском войске. После мира, заключенного Францией и Испанией в 1559 г. в Като-Камбрези, перешел на шведскую службу. Возглавлял шведские войска в период Ливонской войны.

Делагарди Якоб Понтус (1583-1652) - шведский полководец и государственный деятель, граф (с 1615 г.), генерал, сын П. Делагарди, внук Юхана III. В 1600-1606 гг. - в польском плену, в 1606-1608 гг. - в Нидерландах, на службе у Морица Насаусского. Возглавлял шведское войско, присланное по просьбе В. Шуйского для борьбы с Лжедмитрием II и польско-литовским вторжением. Участвовал в захвате Новгородской земли, а затем в переговорах с правительством М. Романова, закончившихся Столбовским миром 1617 г. С 1619 г. - шведский наместник в Ревеле, с 1622 - генерал-губернатор Лифляндии. С 1632 г. - один из регентов королевы Швеции Кристины. Женат на Эббе Брахе. И. К., А. Х.

105. М.В. Скопин-Шуйский родился осенью 1586 г. (РИБ. T.XIII. Стб. 1323), следовательно, в это время ему не было еще и 23 лет. В. Г.

106. Делагарди получил свои полномочия 28 декабря 1608 г., став генерал-лейтенантом над всем шведским войском в Финляндии. А. Х.

107. Остерботния, Вестерботния - Ботния: историческая провинция Швеции, расположенная по обеим сторонам Ботнического залива и разделенная на Западную (Westerbotten) и Восточную Ботнию (Oesterbotten). Аландская переправа — кратчайший путь из Швеции в Финляндию по льду южной части Ботнического залива. И. К.

108. Русские послы - это стольник Семен Головин и дьяк Сыдавный Зиновьев, заключившие Выборгский договор. С. Головин был шурином М.В. Скопина-Шуйского, участвовал в сражениях под Торжком и Переславлем. В. Г.

109. Сведения об обороне Копорья сохранились лишь у В. А. Х.

110. Вступлению Делагарди в Новгород предшествовали письменные обещания короля от 3 января 1609 г. не разорять русские земли и сохранять в неприкосновенности церкви. Сохранились такие грамоты, направленные в различные города - Соликамск (ААЭ. Т.П. С. 193; СГГД. Т.Н. С. 347), Вологду, Соль Вычегодскую, Пермь (ААЭ. Т.П. С. 218 и сл.). А. Х.

111. Под термином "бояре" В. подразумевает представителей дворянской знати. В. Г.

112. Характеристика Скопина-Шуйского заимствована у Кобержицкого (Kobierzicki. S. 225), который в свою очередь повторил ее за Жолкевским (Жолкевский. С. 25). Иконников полагал, что это собственные слова В. (Иконников B.C. Князь Михаил Скопин-Шуйский // ЧОИНЛ. 1892. T.I. Ч.126). А. Х.

113. Черкасы (Черкассы) - запорожские казаки; 3 тысячи запорожцев в лагерь Лжедмитрия II привел зимой 1608 г. И.М. Заруцкий (Пронштейн А. П., Мининков Н.А. Крестьянские войны в России XVII-XVHI веков и донское казачество. Ростов-на-Дону, 1983. С. 55. См. также комм. 507). И.К.

114. Несовпадение даты у В. - неопределенно - начало года, в русских источниках - 11 января (РИБ. Т. XIII. С. 435), объясняется, вероятно, разницей старого и нового стилей (Almquist. S. 129. N. 6). А. Х.

115. Сведения об этом послании Скопина-Шуйского, равно как и о выплате жалованья шведам, возвращении Делагарди к Копорью, сохранил лишь В. А. Х.

116. Текст опубликован: ST. T.V. S. 179; Щербатов. С. 139-142. А.Х.

117. В. ошибочно называет Семена Головина Иваном. В. Г.

118. Ярославль был отбит у тушинцев русскими войсками, посланными Скопиным-Шуйским из Новгорода под командованием Н.Вышеславцева при поддержке местного населения (см.: Генкин Л.Б. Ярославский край и разгром польской интервенции в Московском государстве в начале XVII в. Ярославль. 1939. С. 108-111). В. Г.

119. В. не сообщает о дате прибытия шведских войск в Новгород. По грамоте Скопина царю это произошло 14 апреля, по письму Христиерна Сомме от 1 мая 1609 г. - 15 апреля (ААЭ. Т.П. С. 226; Almquist. S. 139. N 4; S. 139. N 4). 15 апреля 1609 г. Скопин еще раз выдал грамоту с утверждением Выборгского договора (Щербатов. С. 137-139; АИ. Т.П. С. 227-228). А. Х.

120. В Новгородской земле известны две Новые Русы: одна - на реке Шелони при впадении в нее реки Мшаги - носила название Новой Русы на Мшаге; вторая - в верхнем течении реки Полы - называлась Моревой слободкой. В данном случае речь может идти только о первой, так как она находилась на старой дороге из Новгорода в Старую Русу. В. Г.

121. Кернозицкий - польский шляхтич, один из ближайших сподвижников Лжедмитрия II. В 1608 г. со своими отрядами занял Тверь, Торжок, около двух месяцев осаждал Новгород, успешно действуя против Скопина-Шуйского, но 25 апреля 1609 г. был разбит соединенными русско-шведскими войсками при с. Каменке и бежал в Калугу. (См.: Шепелев И. С. Освободительная и классовая борьба в Русском государстве в 1608-1610 гг. Пятигорск, 1957. С. 323-324). С. Д.

122. В. затушевывает участие в сражении русских войск, подчеркивая роль шведов. В "Новом летописце" начало боевых действий описано так: "Посла князь Михайло Васильевич из Нова города на литовских людей немецкого воеводу Ивелгорода (Эверта Горна) - с немецкими людьми, да с русскими людьми Федора Чюлкова. Они же придоша в Руссу Старую, и литовские люди, покиня Старую Руссу, побежали" (ПСРЛ. СПб., 1910. T.XIV. С. 90). В. Г.

123. Далее В. ничего не сообщает о неудачной для шведов попытке захватить Псков. Сведения об этом сохранились в русских летописях (ПСРЛ. СПб., 1848. T.IV. С. 325-326; СПб., 1851. T.V. С. 67-68). А. В.

Сведения о победе над отрядом Кернозицкого у Каменки (под Русой) 15 мая 1609 г. содержит лишь "История" В. Ср.: Kobierzicki. S. 228. А. Х.

124. Уже 18 мая Горн сообщил о переходе Торопца в руки Делагарди (Almquist. S. 142). А. Х.

125. В основе этого сообщения В. лежит реальный исторический факт: в XIII-XV вв. Торжок, расположенный на границе Новгородских земель, действительно находился в общем владении Новгорода и великих князей (см.: ГВНП. № 1, 26, 27). См. подробнее: Янин B.Л. "Черный бор" в Новгороде XIV-XV вв. // Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. М, 1983. С. 106; Он же. Из истории новгородско-московских отношений в XV веке//ОИ. 1995. № 3. С. 153-154. Г. К., А. Ю.

Позиция русских советников Делагарди в мае 1609 г. (после взятия Торопца они предлагали идти на Москву, а не на Псков) отмечена лишь В. А.Х.

126. Шведские авторы (Петрей, Видекинд) изображают сражение при Торжке как блестящую победу шведов, где они потеряли 15 человек (Almquist. S. 143), польские (История ложного Дмитрия // РИБ. T.I. С. 155) - как победу поляков. Более объективно описывает ее "Новый летописец": "Немецкие люди две роты побиша литовских людей, а третья рота проеха сквозь полков, и конных людей немецких и русских литовские люди потопташа до города, едва из города вышед отняша. Немцы ж и русские люди, исправяся, литовских людей от города отбили и пеших людей отняша" (ПСРЛ. T.XIV. С. 90). В. Г., Г. К.

127. Очевидно, именно об этом письме Карла IX, датированном 26 мая, упоминает Г. В. Форстен (Форстен, 1889. С. 342). В. Г. Это было первое обращение Карла IX к русским сословиям.

В предшествовавшем послании Скопину-Шуйскому он обещал помочь "русской нации" против поляков и литовцев, "помышляющих искоренить в России греческую религию и все знатные роды" (Там же). А. Х.

128. Фортуна - В соответствии с мировоззрением эпохи Возрождения и Барокко этой античной богине отводилась роль исполнительницы предначертаний бога-творца, она была олицетворением случайности и непостоянства (Кудрявцев О. Ф., Уколова В.И. Представления о фортуне в средние века и в эпоху Возрождения // Взаимосвязь социальных отношений и идеологии в средневековой Европе. М., 1983. С. 177). А. Х.

129. Эти сведения сохранил лишь В. А. Х.

130. Тверь расположена от Москвы не на северо-восток, а на северо-запад. В. Г.

131. Описание битвы под Тверью значительно расходится в шведских, польских и русских источниках. Петрей приписывал главную роль в битве шведам, трогательно рассказывал о благодарности им Скопина-Шуйского и желании последнего "отступить в удобное и безопасное место", так как "победа из-за проливного дождя осталась нерешенною" (Петрей. С. 274-275). В "Истории ложного Димитрия" говорилось о несогласованных действиях русских и "немцев", отступлении первых, а вслед за ними и вторых, в результате чего была одержана победа, "наши взяли в этой битве 11 пушек и 14 знамен". Однако через два дня Скопин ворвался в Тверь, разгромил стражу и начал штурм крепости. Через полторы недели, узнав о приближении войска из Тушина и Сапеги из-под Троицы, русские отступили от крепости и переправились за Волгу. В Тушино отошли и поляки (Устрялов, 2. С. 157-158). В "Новом летописце" говорится об отступлении, потерях "немецких людей", успешном захвате войсками Скопина-Шуйского Тверского острога, запрете Скопиным совместной осады Твери и отступлении шведов к Новгороду (ПСРЛ. Т. XIV. Ч. I. С. 91). 13 июля в отписке в Ярославль и Вологду Скопин-Шуйский подробно рассказывал о своих действиях в Твери, длительной битве, которая началась "за час до свету" и продолжалась "до третьего часу дни", о преследовании "литовских людей" на московской дороге "на 40 верстах" (ААЭ. Т.П. № 130). В. Г.

Несколько подробнее рассказ о битве И. Данкерта (Danckaert J. Beschryvinge van Moscovien // Massa J. Histoire des guerres de la Moscovia (1601-1610), publie... par M. Le Prince M.Obolenski et la Dr. A. van der Linde. Bruxelles, 1866. V.II. P.277) и Льва Сапеги (Hirschberg. S. 231-233). А. Х.

132. По сведениям Л. Сапеги, Скопин намеревался двинуться через Углич в Ярославль (Hirschberg. S. 234). Ср.: Платонов. С. 403, 408-409. А. Х.

133. План открытого военного похода на Москву несомненно возник у Сигизмунда гораздо раньше выступления шведов. Приготовления к интервенции были начаты Сигизмундом III еще до заключения Выборгского договора. В январе король совещался по этому вопросу с сенаторами и получил у них согласие на открытую интервенцию (История Польши. С 250; Савич А. А. Деулинское перемирие 1618 г. (из истории польской интервенции начала XVII в.) // Учен. зап. МГПИ им. К.Либкнехта. Сер. История. М„ 1939. Вып 2. С. 53). В. Г., Г. К., А. Х.

134 ...союзные обязательства — Предлогом к войне могло служить заключение правительством В. Шуйского договора со Швецией, с которой РП находилась в состоянии войны (см. комм. 100). И. К.

135. ...тому назад - Смоленская земля была включена в состав Литовского княжества в 1404 г. В 1514 г. войска Ивана III овладели Смоленском. М.Л. Глинский, перешедший к тому времени из Литвы на сторону великого князя, способствовал сдаче города и присоединению его к Руси (см.: Зимин, 1972. С. 156-168). Сведения о взятии Смоленска и подкупа его защитников В. мог почерпнуть у Петрея, который в свою очередь заимствовал их у Герберштейна (Петрей. С. 112-113; Герберштейн. С. 68-69). И. К.

136. Мать Сигизмунда III Екатерина Ягеллонка была сестрой последнего польского короля династии Ягеллонов Сигизмунда II Августа. Ее прадед Ягайло, великий князь литовский из рода Гедиминовичей, женившись на польской королеве Ядвиге (в 1386 г.), основал новую польскую династию Ягеллонов. Многие литовские князья по женской линии принадлежали к роду Рюриковичей. Поэтому при прекращении прямой линии династии Рюриковичей Ягеллоны претендовали на русский престол. В. Г., Г. К.

137. Современник событий Маскевич так писал о январском сейме 1609 г.: "На этом сейме король по совету некоторых сенаторов предлагал воевать с Московией... Сейм не изъявил согласия (Дневник Маскевича. С. 22). Фактически в сенате Сигизмунд получил согласие от большинства сенаторов, а во вторую палату сейма этот вопрос на обсуждение не ставился (см.: Жолкевский. С. 30, Maciszewski J. Polska а Moskwa 1603-1618. S. 162-165). В. Г.

138. …на 20 лет - В 1600 г в Москву прибыло "великое посольство" из РП, возглавляемое литовским канцлером Л. Сапегой, с предложением очередного проекта условий “соединения” между Россией и РП, который был отклонен русским правительством Переговоры закончились подписанием перемирия на 20 лет (Флоря, 1978. С. 249-267). И. К.

139. …помнит о договоре - Для подтверждения двадцатилетнего перемирия к Сигизмунду III ездили М. Г. Салтыков и А. Ф. Власьев (Соловьев. Кн. IV. Т. 8. С. 363). И.К.

140. …войну великому князю Шуйскому - 25 июля 1608 г. послами РП и России было подписано перемирие на 3 года и 11 месяцев, т.е. с 20 июля 1608 по 20 июня 1612 г. Обе стороны обязались не начинать военных действий друг против друга, сохраняя прежние границы (Бутурлин. Т. II. Прил. VIII). Объявив войну России Сигизмунд III нарушил этот договор. И.К.

141. Т.е. сторонников Василия Шуйского, с одной стороны и сторонников Лжедмитрия II - с другой. В. Г.

142. Жолкевский Станислав – см. комм. 217. Гонсевский (Госевский) Александр (умер ок. 1645 г.) - польский военачальник и политический деятель, велижский староста, затем смоленский воевода (1625). В 1605 г. был послан от Сигизмунда III к Лжедмитрию I с поздравлениями в связи с восшествием последнего на престол, а также для переговоров о союзе. Был задержан правительством В. Шуйского после переворота 17 мая 1606 г. до лета 1608 г. Один из инициаторов польско-литовского вторжения в Россию. В 1610 г. вместе с С. Жолкевским прибыл в Москву для принятия присяги москвичей королевичу Владиславу. В 1610-1612 гг. командовал польско-литовским гарнизоном в Кремле и фактически руководил боярским правительством. В марте 1612 г. отозван в войска Сигизмунда III и назначен командиром войск в Смоленск. Талантливый военачальник, дважды в 1618 и 1632 гг. успешно руководил обороной Смоленска. В 1634 г. участвовал в переговорах о заключении Поляновского мира с Россией. И. К., С. Д.

143. …настоящие бои - Шеин М. Б. – см. комм. 335. Осада Смоленска началась 16 сентября

1609 г. о грядущей опасности М. Б. Шеину было известно из донесений лазутчиков поэтому город был заранее подготовлен к обороне: сожжены посад и селения вне городских стен жители города укрылись в крепости. Началась героическая оборона Смоленска, продолжавшаяся 20 месяцев и сковавшая значительные силы интервентов. И.К. История осады изложена В. по Кобержицкому (Kobierzicki. S. 72-84). А. Х.

144. Скопин-Шуйский привлек Христиана Сомме (в русских источниках Христошум) для непосредственного руководства военным обучением ополченцев Он научил русских строить укрепления по нидерландскому образцу (Жолкевский. С. 60; РИБ. Т. I. С. 494), которые оказались весьма эффективными в действиях против поляков (см.: Бибиков Г. Н. Опыт военной реформы 1609-1610 гг. //ИЗ. 1946. Т. 19). В. Г., Г. К.

145. …отогнан в свой лагерь - Бой под Калязином 18-19 августа завершился отходом польско-литовских войск с поля боя. В. не придает ему большого значения, поскольку в битве участвовал немногочисленный отряд шведских войск. Однако занятие Калязина Скопиным и концентрация в этом районе значительных сил русских весьма беспокоили тушинцев: они всячески препятствовали продвижению Скопина в Замосковный край. Сапега привел под Калязин 5 полков в 12 тыс. человек и все же был вынужден отступить. Исход боя под Калязином имел большое значение, как морально психологическое, так и тактическое он открывал возможность соединения с освободительным движением Замосковья и Поволжья (Шепелев. С. 468-474). И. К.

146. …4 000 рублей - Из Калязина Скопин рассылал свои грамоты по всему Северу, требуя от горожан денег и людей (Платонов. С. 306). И.К.

147. Если В. имеет в виду Ростов, то он ошибается. Федор Иванович Шереметев со своим войском прошел из Владимира прямо к Троице Сергиевой Лавре, минуя Ростов Великий. В.Г.

148. …укрепление - С юго-востока на тушинцев шла "понизовая" рать Ф. И. Шереметева: двигаясь из-под Астрахани по Волге, через Казань, он привлекал в свое войско татар, башкир и других жителей Поволжья. Весной 1609 г. войска Шереметева заняли Касимов, что вызвало неудовольствие в правительстве В. Шуйского, так как на время отвлекло от направления на Владимир (Платонов. С. 310-311). И. К.

149. В. несомненно приукрашивает роль Делагарди во время бунта наемных войск. Делагарди имел инструкцию короля в случае отказа или замедления русских передать Корелу с областью, стремиться к захвату Новгорода, а в случае невыплаты жалованья - требовать передачи Орешка, Ладоги и Колы (Форстен, 1889. С. 344). Соответствующие шаги были очевидно предприняты Делагарди, на это намекает и сам В., и многочисленные грамоты Скопина с просьбой о спешной присылке денег и разных ценностей для расплаты со шведами, и его договоры с Делагарди относительно незамедлительной передачи Корелы (ААЭ. Т. II. № 131, 134-137, АИ. Т. II. № 255,257,258). В. уверяет, что Делагарди согласился возглавить отходящие шведские войска. По "Новому летописцу" они дошли до Крестцов (ПСРЛ. Т. XIV. Ч. I. С. 91) для того, чтобы предотвратить грабеж мирного населения. Но его присутствие не стесняло наемников. По свидетельству источников "на пути из-под Твери шведские солдаты вознаградили себя за все, даже жены и дочери крестьян были в их полном распоряжении" (Brereton H. Newes of the Present Miseries of Rushia. L., 1614. P. 34 // Иконников В. С. Князь Михаил Васильевич Скопин Шуйский // ЧОИНЛ. Киев. 1879. T. I. С. 130. Прим. 2). В. Г.

150. Трудно сказать, о каком изгнанном князе Молдавии идет речь Молдавский князь Ианкуля или Якуля действительно существовал но он правил в Молдавии еще в 1582 г. (Кантемир Д. Историческое, географическое и политическое описание Молдавии. М. 1789. С. 109). Сам факт оказания Швецией помощи какому-то свергнутому молдавскому князю может объясняться политической конъюнктурой (см.: Палаузов С. Н. Румынские господарства Валахия и Молдавия в историко-политическом отношении. СПб.,1859). В. Г.

151. Договор о незамедлительной передаче шведам Корелы был заключен 21 августа 1609 г. М. В. Скопиным-Шуйским с Христианом Сомме (Щербатов. С. 165-166; СГГД. Ч. II. С. 374-375, АИ. Т. II. № 255. С. 302-303). В. Г., А. Х.

152. В данном случае обвинение В. русских послов Ф. Чулкова и Е. Телепнева в нежелании выполнить условия договора о передаче Корелы шведам безосновательно. Виновниками срыва передачи были жители города (АИ. Т. II. № 259), упорно сопротивлявшиеся решению московского правительства о передаче Корелы шведам (см.: Шаскольский, 1950. С. 52-79; Kirkinen Н. Kirjala taistelukenttana. Helsinki, 1976. S. 246-249). В. умалчивает о том, что по мере продвижения шведских войск вглубь России росли территориальные притязания правящих кругов Швеции. Карл IX предлагал выборгскому наместнику потребовать от русских властей передачи Ивангорода, Орешка и Колы (Waaranen J. Samling af urkunder rorande Finlands historia. Bd. 2. Helsingfors, 1876, № 564). В. Г., Г. К.

153. Коробелл и Фаренсбах были отправлены Делагарди в Москву из Твери 2 августа 1609 г. (послание Делагарди Василию Шуйскому см.: Щербатов. С. 143-144; Бутурлин T. III. С. 107-108). Царь подтвердил обещания Скопина (Almquist S. 151. N1). Ответ Василия Шуйского Делагарди от 22 августа 1609 г. см.: Щербатов. Т. VII. Ч.2. С. 153; Бутурлин. Т.II. Прил. С. 111. А. Х.

154. О том, как собирались деньги для уплаты шведам, см.: ААЭ. Т. II. С. 247 и сл. Об отправке 12 тыс. талеров из Владимира Василий Шуйский известил Скопина 22 августа 1609 г. (Щербатов. Т. VII. Ч.2. С. 161; Бутурлин. Т. II. С. 292). А. Х.

155. В. не упоминает об участии в сражении при Переславле русских войск. “Новый Летописец” так описывает эти события: “Боярин князь Михайло Васильевич послал к Переяславлю Залесскому шурина своего Семена Головина, да Григория Валуева с ратными людьми. Они же придоша нощию и Переяславль взяша” (ПСРЛ. Т. XIV. С. 92). В.Г. Между тем судя по дневнику Льва Сапеги шведов было лишь 300 человек (Нirschberg. S. 238). Более подробно о захвате Переславля говорится там же в дневнике Сапеги (Нirschberg. S. 236-243). В. в отличие от польских источников (ср.: также РИБ. T.I Стб. 154-156) не говорит о новом мятеже в шведском войске, о новой раздаче Скопиным 6000 рублей, взятых им в Калязинском монастыре. В. неточен: бои за Калязин продолжались с середины августа, а город, судя по дневнику Сапеги, был взят не 11, а 6 сентября (Нirschberg. S. 243-244). А.Х.

156. ...съестные припасы - Историко-географические сведения о Переславле (ныне Переславль Залесский) заимствованы В. у Герберштейна (Герберштейн. С. 153). И. К.

157. .…города Александровской слободы - Александровская слобода (ныне г. Александров) упоминаемая с XIV в. представляла собой хорошо укрепленную крепость с посадом. В период опричнины, с 1564 по 1572 г. была резиденцией Ивана Грозного (Яковлева О. А. Кремль в Александровской слободе в эпоху Ивана IV // Сб. трудов Ин-та истории естествознания и техники. М., 1956. Т.7; Кавельмахер В. В. Памятники архитектуры древней Александровой слободы. Владимир, 1995; см. также: Баталов А.Л. Московское каменное зодчество конца XVI века. М., 1996). Дата прибытия шведских войск подтверждается сведениями из дневника Сапеги (Hirschberg. S. 150). И. К.

158. ...сильным гарнизоном - Александровская слобода была освобождена от польско-литовских войск около 9 октября 1609 г. При этом воевала лишь часть рати Скопина-Шуйского. Сам же он с основным войском прибыл в слободу позднее, превратив ее вскоре в центр освободительного движения (РИБ. T.XIII. Стб. 599, 681, 1376-1377; T.I. Стб. 164-165). И.К.

159. ... которым впоследствии князь простил это - Есть основания полагать, что В. Шуйский сочувственно относился к сопротивлению корелян, стоявших за сохранение города в составе Русского государства. И. П. Шаскольский замечает, что в период переговоров о передаче г. Корелы царь упорно делал вид, что он "забыл о присяге, принесенной Корелой Лжедмитрию немного больше года тому назад". В ноябре 1608 г. Шуйский проводил эту же линию как по отношению к городу Кореле, так и к уезду: стрельцам корельского гарнизона, как и раньше, состоящим у него на службе, Шуйский присылает жалованье. И именно в свидетельстве В. Шаскольский усматривает аналогичный жест по отношению к крестьянам Корельского уезда: их он "впоследствии простил" за неповиновение (см.: Шаскольский. 1950. С. 58-61). И. К.

160. Пьер Делавилль - полковник, командовавший отрядом французов-наемников в составе войска Делагарди. Автор сочинения о России (Краткая записка о том, что происходило в Московии от царствования Ивана Васильевича, императора, до Василия Ивановича Шуйского, сочиненная Петром Делавиллем Де-Домбаль в 1611 году // Русский вестник. М., 1841.№ 1.С. 744-756). И. К.

161. ...70 денег — Интересно сравнить данные В. со свидетельством русского источника, который сообщает, что голод в Москве помешал прибытию войск Скопина-Шуйского: "До его (Скопина. – И.К.) приходу купиша на Москве в 7 рублев четверть ржи, а по его приходе боярском ту же четверть купиша в 2 гривны" (Повесть о победах Московского государства. Л., 1982. С. 15). И.К.

162. Это первый случай, когда В. отдает должное русским войскам, которые согласно "Новому летописцу" первоначально отступали (ПСРЛ. T.XIV. Ч.I. С. 920). В.Г.

163. Т. е. у Скопина и Делагарди. В.Г.

164. О добавочном вознаграждении шведов в декабре 1609 г. велись переговоры между Скопиным-Шуйским и Делагарди в Александровской слободе. Договор был заключен 17 декабря (СГГД. Ч. П. № 192, 193), а 17 января 1610 г. подтвержден Василием Шуйским. От его имени была написана грамота Карлу IX (Бутурлин. Прил. VI). По польским источникам за присылку новых подкреплений Василий Шуйский уступил Карлу IX Ивангород и две другие крепости (РИБ. T.I. С. 448-449). В.Г.

165. Называть С. Е. Отрепьева "особенно важным сенатором", как делает В., не приходится. Отрепьевы происходили из мелкого рода галицких детей боярских. Смирной Отрепьев при царе Борисе "посылался в Литву для обличения Ростриги" (см.: Русский Архив. 1878. № 4). В "Сказании" А. Палицына говорится, что у самозванца был дядя Смирной Отрепьев, который обличал его, за что был сослан в Сибирь (РИБ. Т. XIII. Стб. 492). В феврале - марте 1609 г. он вел переговоры с шведскими уполномоченными о передаче Корелы. В Новгороде С. Е. Отрепьев, вероятно, играл видную роль. Он входил в состав новгородского посольства, отправленного в Ярославль в июне 1612 г. (ДАИ. T.I. № 164). В.Г.

Вместе с Бойе Делагарди направил собственное послание королю, которое известно и по другому труду: Loccenius. Historiae rerum Svecicarum... libri novem. Upsala, 1662. P.484; Almquist. S. 159. N.I. S. 160. Русское посольство прибыло в Стокгольм 14 апреля 1610 г. А.X.

166. ...и чинам Московии - Послы из королевского стана под Смоленском во главе со С. Стадницким прибыли в Тушино в середине декабря 1609 г. И. К.

167. Зборовский Христофор - Возможно, имеется в виду князь Христофор Збаражский, который согласно "Записка" Жолкевского находился в королевском стане под Смоленском (Жолкевский. С. 88). О нем см.: Яковенко Н. М. Указ. соч. С. 21, 111, 299, 340, 349. И.К.

168. Описание событий в Тушинском лагере восходит к "Истории" Ст. Кобержицкого (Kobierzicki. S. 125). О переговорах послов Сигизмунда с тушинскими поляками см.: РИБ. T.I. С. 507-572; Костомаров Н.И. Смутное время Московского государства в начале XVII в. T.V. Гл.111. § 6. В.Г.

169. Тексты этих грамот приведены у С. М.Соловьева в "Истории России" (Кн.IV. Т.8, С. 552-553). Г.К.

170. ...влиянием и любовью - В.В. Голицын, происходивший из князей-Гедиминовичей, пытался соперничать с В.И. Шуйским еще при избрании на царство в мае 1606 г. (Корецкий В.И. История русского летописания второй половины XVI -начала XVII в. М., 1986. С. 157-158). При подготовке переворота и низложения В.И.Шуйского 17 июля 1610 г. В.В. Голицын вновь играл одну из ведущих ролей, имея виды на престол (Платонов. С. 342-344). И.К. Рассказ В. заимствован у Кобержицкого (Kobierzicki. S. 94). В. не сообщает о новой договоренности Делагарди со Скопиным от 17 декабря 1609 г., согласно которой шведы должны были ввести в действие еще 4 тысячи человек, а русские оплачивать их службу по прежней норме (Щербатов. С. 172; СГГД. Ч.II. С. 380-381; АИ. Т.II. С. 330-331; ST. T.V. S. 189-190). Василий Шуйский подтвердил это обещание 17 января 1610 г. (АИ. Т.II. С. 336 и сл.; SJ. T.V. S. 195-196). Сведения В. неточны. Судя по спискам солдат от 24 января и послания Хенрика Тёнессона Арвиду Тёнессону от 22 января (Almquist. S. 170. N.2), у Линка под началом находилось 653 человека, у Поссе и Кваренгема - 311 человек. А.Х.

171. ...огромной величины - В. затушевывает роль Скопина-Шуйского как военачальника в снятии осады Троице-Сергиева монастыря (впрочем, здесь он скорее шел за своими источниками шведского происхождения). Открытому сражению под монастырь предшествовал ряд мероприятий Скопина: засылка в монастырь на помощь осажденным отрядов сначала Д. Жеребцова, затем - Г. Валуева, которые, собрав сведения о противнике, совершили удачную вылазку против него из монастыря, из-за чего поляки понесли значительные потери. Узнав о приближении основного войска, интервенты оставили лагерь, отступив к Дмитрову. Снятие осады Троицы имело огромное значение для освобождения Москвы (Сказание Авраамия Палицына // РИБ. T.XIII. Стб. 1149-1158). И.К.

172 ...великого князя - Эти сведения о Троице-Сергиевом монастыре заимствованы В. у Петрея (Петрей. С. 70. Расстояние от монастыря до Москвы указано неверно, в действительности оно равняется 75 км.

Сергий Радонежский (1321-1391) - основатель и игумен Троице-Сергиева монастыря, политический деятель, поддерживавший объединительную и освободительную деятельность Дмитрия Донского. Житие Сергия Радонежского см.: Класс Б.М. Избранные труды. T.I. М., 1998. И.К.

Сведения В. об освобождении Троице-Сергиева монастыря совпадают с данными Геркмана (Сказания Массы и Геркмана о Смутном времени в России. СПб., 1874. С. 311). В.Г.

173. ...врага на бой - При описании боя под Дмитровом В. вновь забывает упомянуть об участии в нем Скопина-Шуйского и русских войск, тогда как по данным не только русских, но и польских источников основной и решающей силой в этом сражении были русские, которыми руководил Скопин (Шепелев. С. 511). И.К.

174. Русскими войсками в этом сражении командовал посланный Скопиным боярин кн. Иван Семенович Куракин. В.Г.

175. См. комм. 180.

176. ...приговора судьбы - К концу 1609 г. Лжедмитрий II окончательно потерял авторитет среди тушинцев, в особенности - среди польско-литовской шляхты. Послы Сигизмунда III, прибывшие в Тушино, полностью игнорировали его. Предприняв неудачную попытку бегства, он попал под "домашний арест", но 27 декабря 1609 г. ему наконец удалось бежать в Калугу, переодевшись в крестьянское платье. Это было началом конца Тушинского лагеря, И.К.

177. ...от Москвы - Сведения о Калуге заимствованы у Петрея (Петрей. С. 32-33). И.К.

178. Характерно, что в данном случае (см. текст шведского издания в подстрочном примечании "а") сам В. ставит шведов на одну доску с поляками и Лжедмитрием II как одного из трех противников, разрывающих на части Русское государство. В.Г.

179. Это письмо Марины Мнишек см.: Бутурлин. Т III. Прил. 2. В.Г.

180. ...власть над Московией - Группа бояр, дворян и дьяков из числа русских тушинцев, большинство которой составляло дворянство, после распада Тушинского лагеря предпочла выехать под Смоленск, к Сигизмунду III, куда отправилась масса польских шляхтичей, ранее поддерживавших Лжедмитрия II. 21 января 1610 г. депутация, возглавляемая М. Салтыковым, М. Молчановым и И. Грамотиным, начала переговоры с королем о выдвижении на русский престол его сына Владислава. Переговоры завершились 4 февраля 1610 г. заключением договора, содержащего перечень предварительных условий. Основные принципы февральского договора позднее получили свое завершение в московском договоре 17 августа 1610 г. (см.: АЗР. T.IV. СПб., 1851. № 180; СГГД. Т.2. С. 391-405, № 199-200; Сб. РИО. М., 1913. Т.142. С. 64-73, 93-109; Платонов. С. 426-427, 462-463; Флоря, 1978. С. 274-280). Современники рассматривали соглашение феодальных верхов с Сигизмундом III как акт национальной измены ("Лучше убо государичю служити, нежели от холопей своих побитым быти и в вечной работе у них мучитися" // Сказание Авраамия Палицына. М., 1955. С. 208). Вместе с тем материалы переговоров (и в особенности февральские договорные статьи) отражают общие тенденции развития общественного сознания того времени. Несомненно, на требования русской депутации наложило отпечаток совместное пребывание в Тушинском лагере ее членов с польскими шляхтичами. Однако появление в русском проекте требования "советывать з бояры и з землею" (т.е. с Земским собором) о введении новых налогов лежит в русле идеи сословного представительства, получившей развитие в русской общественной мысли конца XVI - начала XVII в. Прослеживается в договоре и стремление дворянства к расширению и законодательному оформлению сословных прав. Что же касается условий военно-политического союза, который предлагала русская сторона РП, то они практически совпадали с условиями, выдвинутыми в 1600 г. Б. Годуновым в переговорах с Л. Сапегой (Флоря, 1978. С. 280-281). И.К.

181. Ответ Сигизмунда III на предложения послов тушинского лагеря (см.: РИБ. T.I. Стб. 166-178). (Budzilo J. Wojna moskiewska wzniecona i prowadzona z okazji falszywych Dymitrow od 1603 do 1612 r. /Oprac. J. Bylinski i J. Dlugosz. Wroclaw, 1995.S. 107). В.Г.,А.Х.

Рассказ В. о переговорах тушинцев с Сигизмундом III восходит к Кобержицкому (Kobiersicki. S. 152-154, 199-201). А.X.

182. Казимирским (см.: РИБ. T.I. Стб. 526). (Budzilo J. Op.cit. S. 107). В.Г.

183. По польским источникам, поднятые Мариной Мнишек донские казаки "выступили в Калугу с несколькими русскими вождями, а именно с кн. Трубецким и Засецким, но царица (Марина, - Г.К.), можно сказать, отдала их на резню, потому что кн. Рожинский, заметив их выступление, пошел за ними в погоню и так ударил на них, что их легло на месте около 3000..." (РИБ. T.I. Стб. 546-547; Kobierzicki. S. 202). В.Г.

184. Все эти события почти дословно изложены В. по Кобержицкому (Kobierzicki. S. 202-208). Ср.: АИ. Т.П. С. 338; ПСРЛ. T.XIV. 4.1. С. 113. В.Г.,А.Х.

185. Волоколамский Успенский Иосифов монастырь, основан в 1479г. Иосифом Волоцким. Находится в 20 км от Волоколамска; будучи окружен стенами с башнями, в XVII в. представлял собой значительную крепость. Волоколамск (Волок Ламский) – древнерусский город; крепость города, обнесенная валом, располагалась на холме на берегу речки Городенки (Тихомиров. С. 122, 124). И. К.

186. Петрей... к Шуйскому - Петрей де Ерлезунда Петр (1570-1622) - шведский дипломат и историк. Впервые посетил Россию в 1601-1605 гг. (предположительно, в качестве лекаря). Целью приезда Петрея был сбор информации о России в интересах Шведской Короны. Петрей приезжал затем в Россию в 1607, 1609 и 1610 гг. для переговоров с русским правительством. Собранные материалы о России послужили основой его сочинений, изданных в Швеции: "Реляция о России" (1608) и "История о Великом княжестве Московском" (1615) (см.: Лимонов Ю.А. Петр Петрей и его сочинение о России начала XVII в. // Петрей. Реляция). И. К.

187. Снабженный инструкциями Карла IX от К) ноября 1609 г. (равно как и посланиями к Делагарди, Василию Шуйскому и Скопину), Петрей регулярно сообщал о результатах своей миссии в Россию. А.Х.

188. Это произошло 7 марта 1610 г. (Almquist. S. 175).

189. Все это изложено В. по Кобержицкому (Kobierzicki. S. 216-220). В.Г. О "мятеже" в РП он писал особенно подробно (Сказания польского историка Кобержицкого о походах польского короля Сигизмунда и королевича Владислава в Россию // Сын отечества. СПб., 1842. Ч.II. № 3. Отд.1. С. 20-21). И.К., А.Х.

190. Как показали события ближайшего будущего, внутри Российского государства нашлось достаточно сил, чтобы разгромить польские войска и успешно сопротивляться шведам. В.Г.

191. Ср.: Kobierzicki. S. 218-221. А. X.

192. Ошибка, извинительная для автора-иностранца. В.Г.

193. Ср.: Kobierzicki. S. 183. А.Х.

194. ...что обычно никому не разрешалось - Действительно, в московской дипломатической практике на аудиенцию к царю было принято являться без оружия. Это вызывалось отнюдь не соображениями безопасности государя. Сабля не была неотъемлемой принадлежностью парадного костюма русского придворного, какой являлась на Западе шпага, и появление в тронном зале вооруженного посла выглядело бы "вызывающе"” (Юзефович Л.А. "Как в посольских обычаях ведется...". М., 1988. С. 112). И.К.

195. Церера (лат.) - первоначально богиня плодородия; позднее - богиня злаков и урожая. "Плоды Цереры" - пища (иносказательно). Вакх (Дионис) (греч.) - бог плодоносящих сил земли, растительности, покровитель виноградарства и виноделия. И. К.

196. В описании приема Делагарди Шуйским В. следует Петрею (Петрей. С. 359). И.К.

Текст воспроизведен по изданию: Юхан Видекинд. История шведско-московитской войны XVII века. М. Российская Академия Наук. 2000