ВЕЛИКАЯ ПОЛЬСКАЯ ХРОНИКА

CHRONICA POLONIAE MAIORIS

Глава 31. О Владиславе втором

Как по закону первородства, так и по повелению отца своего ему наследовал Владислав ¹. Сам по себе был он князем добрейшим, но вследствие злобности своей жены перестал относиться к людям с участием. Чем сильнее он нуждался в ласках жены, тем суровее старался править. Не легко держать жен в повиновении. Кто один раз позволил им победить себя, тот [почувствует], что жена, став победительницей, этим не удовольствуется и будет заботиться и в дальнейшем подчинять непокорных своим приказаниям. Была она ² [жена], согласно сообщениям некоторых, кровной родственницей императору Генриху, родственницей пражского короля. Брезгливо высмеивала она одежду, обувь и нравы польских знатных людей. Мужа своего называла полуправителем, дерзко утверждая, что он владеет только четвертой частью королевства. По-женски склоняла своего мужа забыть о дружбе с братьями, относиться к ним враждебно и их, его братьев, радующихся достижению возмужалости, лишить управления своими частями королевства и занять их города, т. е. совершенно оставить их без наследства.

Он, скрывая свои коварные планы против братьев, ищет повода для нападения, требует податей от их подданных. Младшие братья бегут к жене Владислава, униженно умоляют о помощи, больше слезами, нежели словами, покорно просят смирить жестокость их брата. Но легче усмирить ярость льва, чем жестокость одной женщины. Согласно словам какого-то мудреца, жестокая женщина более жестока, чем дикий зверь, а кротость женщины суровее всякой суровости, о чем гласит следующий стих:

Редко женщина добра,  
а та, которая добра,  
достойна короны она.³

Так молодые братья обрели врага в том, от которого должны были иметь покровительство.

Глава 32. О Петре из Дании

А знаменитый муж Петр Великий ⁴, женатый на тетке Владислава, убеждает последнего, чтобы он отказался от преследования братьев и относился к ним с братской любовью, особенно принимая во внимание их молодой возраст. Из-за этого комит Петр вызывал неприятные чувства у Владислава, но в то же время Владислав опасался, как бы Петр совместно с братьями не объявил ему войны, и поэтому, притворяясь, отложил свои мстительные дела; а когда упомянутый комит Петр выдавал свою дочь замуж за Яксу, князя Сорабии ⁵, торжественно празднуя это событие в городе Вроцлаве, Владислав, послав своих людей, приказал его схватить, отрезать язык и ослепить. Но по божественной воле у последнего восстановились и речь и зрение.

Чтобы оправдать свои жестокие поступки, он [Владислав] придумал, как говорят, ложное оправдание. Якобы однажды он вместе с упомянутым Петром охотился в лесу, и они, заблудившись, там заночевали. И он в шутку сказал Петру, что его жена, нежась, возлежала со священником курии. И что Петр сказал то же самое Владиславу о его жене, а именно что она оказала внимание какому-то рыцарю. И вот из-за этого он, дескать, был вынужден не только лишить его языка, зрения, но и жизни.

Этот Петр, прибыв в Рим, покаялся, что присвоил сокровища покойного короля данов, и тогда исповедник господина папы наложил на него покаяние и обязал построить и приличествующим образом снабдить семь монастырей. А тот, вернувшись в предместье Вроцлава, основал и щедро одарил на Песке аббатство регулярных каноников ⁶ в честь Блаженной Девы Марии и второй в честь св. Винцентия вне пределов города. Он также заложил и снабдил всем необходимым аббатство в Червинске, женский монастырь в Стржельне, препозитуру при костеле св. Лаврентия вблизи Калиша, аббатство в Сулейове, приход в Мстове. Говорят также, что он соорудил семьдесят церквей из обтесанного камня и обожженного кирпича. Некоторые из них остались незаконченными из-за его кончины. Сын его Константин по приказу отца, как говорят, завершил их после его смерти. Великодушная щедрость Болеслава поставила его комитом в Скржине ⁷.

А теперь вернемся к описанию бесчинств Владислава, а также к описанию деяний Петра, опустив то, что написано им самим ⁸.

Владислав, на которого не повлияли ни слезы братьев, ни настойчивые просьбы знатных (procerum) поляков ⁹, собирает сильное войско как на Руси, так и на других соседних землях и прежде всего заставляет Генриха покинуть Сандомирскую землю, затем Болеслава-Мазовию и другие земли и, заняв несправедливо все их владения, задумывает совсем лишить их наследства. С ним воевода Вшебор часто успешно сражается в защиту сирот. Полагаясь на его отвагу, молодые князья, сдерживая слезы, все смелее берутся за оружие. Между тем Владислав, не полагаясь на своих, призывает полчища чужеземных народов и приказывает им убить братьев. Последние, однако, не надеясь более на воинскую храбрость, бегут вместе с братом Мешко к городу Познань, который один оставался им защитой. Вокруг этого города Владислав развернул всю силу своего войска и разработал смелый безопасный план осады, полагаясь на множество войска.

И пока Владислав, использовав помощь варварских народов своего войска, наносит вред польским землям, и какое-то время медлит в осаде крепости Познань, Яков I, архиепископ гнезненский ¹⁰, приближается к месту стоянки войска, подъезжает на своей маленькой повозке к палатке Владислава и обращается к нему, угрожая карой божьей, со словами увещевания: прекратить преследование братьев и, помирившись с ними, вернуться домой. А также чтобы он прекратил пролитие христианской крови, оскорбление девушек, насилие над женщинами, что нечестиво совершают варвары из его войска среди народа, из которого и сам происходит, чтобы он, проявив сострадание, постарался примириться с братьями. А он, как фараон, заупрямившись, отказывается повиноваться увещеваниям святого архиепископа, и тогда архиепископ его как осквернителя и недруга христианской веры предает анафеме. Сделав это, он приказывает вывезти повозку из палатки, и тут неожиданно возчик сломал своей повозкой столб палатки. Последний, падая вместе с частью палатки, чуть было не придавил Владислава, как бы указывая этим ему на будущее несчастье. А Владислав, нисколько не разгневавшись за это на архиепископа, терпеливо переносит это случайное падение. Нет сомнения, что вследствие этого потомство [Владислава] после его смерти владело только частью Польского королевства и, как это можно видеть, и теперь владеет.

Наконец, сандомирцы, мазовшане, куявяне и поляки с горячим рвением следуют за своими молодыми господами, устраивая засады войску Владислава, преследуя его, неосмотрительных убивают, других берут и заключают в оковы. Совместно со своими молодыми господами размышляют, как напасть на лагерь и стоянку Владислава. Когда же был дан сигнал с башни крепости тем, кто был внутри, они в одно и то же время не побоялись напасть на стоянки Владислава, одни из лагеря, другие из укрытий. А между тем какой-то ревностный рыцарь из приверженцев молодых князей берет несколько пленных из лагеря Владислава и приказывает рассказать, что происходит в лагере. И узнают они, что те ничего не подозревают о сопротивлении молодых, но в легкомысленной беспечности проводят время среди пирушек. Итак, в полдень, когда Владислав и его войско начинают пировать, лагерные с познаньской башни, расположенной позади костела св. Николая, трижды поднимают и опускают красный щит. Князь русских, родственник Владислава, заметив, что он поднимается и опускается, стал разузнавать у Владислава, что означает поднятый щит. Ему Владислав: «Братья мои указывают, что они готовы сдаться мне на мою милость». А тот убеждает Владислава вернуть братьям прежнее расположение. Но Владислав, преисполненный надменностью ответил: «Неуместно говорить о соглашении, когда решено их изгнание».

Во время этих переговоров сироты из крепости Познань вместе с немногими, но опытными в оружии [воинами] упрямо идут на врагов. А другие выходят из убежища, неожиданно нападают на лагерь Владислава, голодные обрушиваются .на пирующих, неистово устремляются на полчища врагов, храбро поражают их мечом, избивают и убивают. Так все это произошло, что две речки Цибина и Гловна, возле которых происходило сражение, переполненные кровью убитых, наполнили реку Варту настолько, что она вышла из берегов.

Владислав же, положившись всецело на многочисленность своего войска, упорно отказываясь от отеческих увещеваний архиепископа, презрел острие анафемы и, попав в затруднительное положение возле Познани ¹¹ в году от Р.Х. 1142, вернулся в Краков безутешным и до глубины души опечаленным. Болеслав Кудрявый, Мешко и Генрих уже не как малолетние [дети], но как светлейшие князья, собрав многочисленные отряды своих верных и храбрых людей, немного передохнув после тягот войны, смело устремляются на него. Владислав, не осмеливаясь ждать их прихода, бежит в Венгрию и затем ко двору императора Конрада, на сестре которого он был женат, умоляя о помощи. Жену же его, страшнейшую ведьму, [девери] Болеслав и Мешко, вынуждая следовать за мужем вместе с двумя сыновьями ¹²-Болеславом и Мешко, изгоняют из Кракова в Алеманию. И таким образом ту погибель, которую она желала деверям, из-за превратности судьбы по заслугам получила она сама.

Пусть знает, что наказание возвращается на того,   
кто его назначил. ¹³

Глава 33. О Болеславе IV по прозвищу Кудрявый

Итак, Болеслав по прозвищу Кудрявый ¹⁴, первенец от второй жены Болеслава, рожденный после Владислава второго, наследовал ему в королевстве. Он, разумно отвергая всякие поводы к проявлению алчности, помня о своем достоинстве, не только предоставил братьям то, что им надлежало выделить согласно закону о наследовании и о правах, но с великим радушием предоставил им [еще] те владения, которые Мешко и Генриху не предназначались. Он и Казимира, еще юношу, приказывает воспитать как сына не для того, чтобы совершенно не допустить к участию в управлении, но чтобы нежную поросль виноградной лозы не предоставить ветру легкомыслия. В самом деле, обычно свобода дает юноше то, что пламени масло. Итак, Владислав, [не] помня о себе, находясь, однако, в очень укрепленном городе Рацибуж, старается уговорить его Императорское Величество ¹⁵ [помочь ему], полагаясь на родство с ним своей жены и сыновей. А также он уговаривает князей Богемии и Руси, опять-таки используя узы родства ¹⁶, чтобы они милостиво помогли ему в его несчастье. Император под влиянием таких настойчивых просьб и слез сестры и внуков увещевает Болеслава через послов, чтобы он хотя бы часть отцовского наследства передал брату, не возвышая его до управления королевством. И чем упорнее отказывался Болеслав следовать его внушениям, тем более вызывал он этим гнев императора. Вся сила империи обрушивается на Болеслава ¹⁷. Возникают отряд всех против Болеслава и отряд Болеслава против всех. Следующая дилемма встает перед Болеславом: либо уйти из королевства, либо вступить в вооруженный конфликт. Но преславный муж, уклоняясь от того и другого, не дает возможности врагам искать себе пропитание. Эта непобедимая мощь легионов приходит в упадок от болезней и голода. Так Болеслав без вооруженного столкновения сражается с врагом и без сражения преславно побеждает.

Наконец, Владислав Жестокий на третий год своего изгнания, после смерти жены, похороненной в Альтен бурге, был вызван братьями на переговоры в Плоцк. Там во время этих переговоров он тяжко занемог и скончался ¹⁸. Он первым из польских князей был похоронен в кафедральном соборе перед главным алтарем.

После его смерти император Конрад ¹⁹ просит Болеслава, отнюдь не угрожая оружием, чтобы он сжалился над сиротами Владислава и уделил им равные части земель. Болеслав хотя не мог быть побежденным императором, однако счел должным повиноваться империи и дружелюбно отозвал из изгнания сыновей брата. За жестокость он платит приязнью и дарует им Силезию с добавлением княжества Опольского. Из них первородный назывался Болеслав Высокий, второй-Мешко Лорипед, третий-Конрад первый ²⁰. И эти трое с течением времени поделили между собой земли таким образом: Болеслав Высокий, поскольку он был перворожденный, получил город Вроцлав с его окрестностями, а Мешко Лорипед-только Ополе с его окрестностями; из-за этого неравного разделения между Мешко и Болеславом в течение многих лет происходили распри. Молодого Конрада император Конрад, его дед, отдал, как говорят, на воспитание вальденскому аббату.

По свершению всего этого Болеслав Кудрявый замыслил бесстрашно опустошить земли пруссов ²¹. Известно, что они враги не только людям, но и душам христиан. После того как он покорил некоторых из них в результате неудачных для них сражений, он огласил такой эдикт: тот, кто решил признать себя сторонником христианской веры, пусть радуется полной свободе и никакого да не потерпит материального ущерба. А тот, кто не отвергнет языческого обряда, да понесет наказание-смертную казнь с конфискацией имущества. Но принятая ими [пруссами] религия тем менее сохранялась, чем более их принуждали. Как только Болеслав вернулся домой, они тотчас впадают в бездну отступничества, вновь возвращаясь к почитанию идолов. Они отправляют к Болеславу послов с просьбой удовольствоваться их послушанием и выплатой податей, но чтобы их не вынуждали покинуть отцовские обряды и позволили их придерживаться. Болеслав же так рассудил: достаточно ему, если князю будут платить то, что достойно князя, хотя бы Богу было отказано в том, что достойно Бога ²². И не будет кары за отступничество, если сохраняется исправная выплата регулярных податей. По этой причине с соизволения божьего они не только один за другим отказываются, но занимают соседние с королевством земли, грабят их и награбленное растаскивают, как волки. И так получилось, что Болеслав, которого рвение к Богу не подвигнуло на борьбу за расширение христианской веры, по крайней мере побудило к этому тяжкое зрелище жестокого избиения. Тогда Болеслав, собрав огромное множество опытнейших поляков, сурово нападает на готов, стремясь не только обратить их в бегство, но совершенно уничтожить. Области их не были укреплены, но они были неприступны по своему природному местоположению. У самого входа [в их земли] есть лесные дебри, отовсюду окруженные болотом, где под зелеными ветвями скрывается бездна илистой смолы. Какие-то геты, то ли пруссы, люди близкие к Болеславу, а на самом деле презренные предатели, соблазненные дарами пруссов, утверждают, что они могут провести отряды благородных лехитов этой дорогой, якобы безопасной и спокойной; но тут же, вступив на узкую тропу, первые ряды войска падают. Ведь из засады внезапно появляются враги, мечут копья и поляков, стиснутых как бы в давильне, без сражения топчут, поскольку лехиты словно вепри [сами] нарываются на острие копий, а некоторых, обремененных оружием, поглощают глубины бездны. Их несчастную гибель в течение долгого времени различными способами оплакивала Польша. И с этого времени оставили Болеслава военные триумфы, и он вскоре в зрелом возрасте скончался в 1173 г. от Р.Х., оставив сыну Лешке ²³ княжества Мазовецкое и Куявское на том условии, что, если он умрет без потомства, тогда его брат [Болеслава] Казимир, не имеющий никаких земель, будет наследовать и в Мазовии и в Куявии.

Глава 34. Об императоре Конраде

В году 1147 от Р. X. император Конрад вступил в Польшу и вместе с многочисленными князьями направился в Иерусалим, намереваясь вновь отвоевать гроб господен. Болеслав Кудрявый принял его с почетом и устроил ему пышное угощение ²⁴.

Глава 35. О Мешко, сыне Болеслава Кривоустого

После кончины Болеслава Кудрявого его место занял Мешко ²⁵, третий его брат, который был ближайшим к брату Болеславу как по рождению, так и по наследованию в королевстве. Все прилегающие провинции были к нему почтительны, отовсюду с отдаленных провинций прибывали князья для оказания ему послушания, слава всяких достоинств улыбалась ему, во всех будущих его успехах вся красота судьбы была к нему ласкова. У него не было недостатка в военных триумфах, и сверх всяких желаний счастливых [людей] еще более счастливым был он в своем многочисленном потомстве того и другого пола. Мужское его потомство все уважали, женское-всем было приятно. По-видимому, у него было все, что можно считать человеческим счастьем, хотя никто не является настолько счастливым, чтобы к счастью не примешивалась какая-то горечь.

Этот Мешко из-за суровости нравов был прозван Старым. Он в году 1145, еще будучи в молодом возрасте, основал и обеспечил из своих средств аббатство цистерцианского ордена ²⁶ в Лёнде. В Калише основал и оборудовал костел в честь св. Павла из тесаного камня, в котором основал препозитуру ²⁷ и несколько пребенд. Приказал он также верхнюю часть гнезненского костела покрыть свинцом.

У него было пять сыновей. Двух из них, а именно Одона и Стефана, он имел от дочери короля венгров ²⁸, остальных троих от родственницы ²⁹ императора Фридриха, римского короля. Благодаря родственным связям сыновей и дочерей он в лице князей различных провинций имел своих друзей. Князь чехов Болеслав [и] вождь (dux) Саксонии ³⁰-его зятья, князь Руси-тесть одного из сыновей ³¹, а князь Ругии-другого ³². Стефан же, Болеслав ³³ и Мешко умерли неженатыми. Чего же больше? Ведь часто наивысшее благо порождает высшее несчастье, чем выше вершина славы, тем легче скользит она в пропасть. Ибо Мешко, возвышенный такими почестями, о горе! побежденный излишней беспечностью, неожиданно впадает в полное бездействие, не замечая, что на вершине никакое спокойствие в своей безопасности не возвещает подчас приближения бури, грозящей гибелью. [В самом деле] сын Соломона, присвоив себе гордость Робоама, осмелился сказать знатным людям королевства (optimatibus regni), насколько меньший его мизинец толще чресл отца его, и прибавил, что если отец мой наказывал вас бичами, то я буду наказывать вас скорпионами ³⁴. По этой причине распалось царство Израиля, и навсегда оно было у него отнято.

Вследствие этого Гедко ³⁵, краковский епископ, старался частыми напоминаниями убедить его [Мешко], чтобы он прекратил относиться жестоко к жителям королевства, чтобы он любовно, как сын мать, а не как пасынок (primogenitus), окружил вниманием свою страну. Пасынком, врагом станет тот, кто не горюет о материнском несчастье. Кроме того, он [епископ] убеждает его утихомирить своих хищных чиновников (officiales), которые по его приказанию, пренебрегая всеми нормами правосудия, бесчинствуют над народом королевства. Кажется, будто только истребив все стадо, они насытятся его кровью. А князь из-за этого разгорается еще большей ненавистью по отношению к епископу, утверждая, что он урезонивает его не в порыве благочестия, но только из ненависти. Даже легчайшее прикосновение к нарыву вызывает боль и зуд. И он принимает решение мстить не только священнику, но и некоторым знатным (proceribus) Краковской земли старшим по рождению (natu maioribus). Епископу он тайно замышляет изгнание, других обрекает на смерть или на увечье. Но решение князя не осталось втайне от священника. Он ревностно противостоит его махинациям и поучает других, как им их избежать. Знатные (proceres) люди Краковской земли вместе с Гедкой, своим епископом, тайно обсуждают положение дел. «Позорно,-сказал он,-людям знатного происхождения прислуживать и безропотно переносить столько бедствий».

Среди них некий знатный (insignis) муж дал им такой совет: «Я полагаю, от вас не укрылась добрая слава доблестей сандомирского князя Казимира ³⁶ и хотя все о ней знают, но почему-то никто ее не признает. В его тени следует нам искать дуновения покоя, чтобы с помощью целительного масла набухшая боль нашей печали понемногу утихла».

Под влиянием его увещеваний как священник, так и знатные в единодушном порыве с опаской идут к Казимиру, просят его смиренно, чтобы он, если уж не думает о возвеличивании королевского достоинства и не стремится царствовать, то, по крайней мере, не отказался снизойти к их смиренным просьбам. А он им:

«Есть у вас древняя и укоренившаяся привычка, и не могло уйти из вашей памяти то обстоятельство, каким образом первые из князей, а именно Якса и Святослав ³⁷, а также почти все знатные (proceres) тянули меня к этой власти, хотя я и сопротивлялся, для того, чтобы, изгнав храброго князя, брата моего Болеслава, тем безопаснее правил бы я королевством. А я предпочел объятия брата всякой власти. И так как тогда в стремлении к чистой невинности я обмыл ноги свои, теперь каким образом я оскверню их кровью брата. О, как прокляты эти шаги к власти, из-за которых чрезмерное безрассудство само по себе ведет к убийству, затем к убийству брата, и в братоубийстве к убийству отца! В самом деле, каким образом, как я могу решиться на гибель того, кто относится ко мне больше, чем с отцовской приязнью, кого я почитаю больше, чем сын почитает отца, и никогда не переставал почитать? Ибо несправедливо и, как показывают примеры, гибельно благоденствовать при отношениях, не основанных на справедливости».

А те ему говорят: «О светлейший князь! Поистине нужно будет пощадить добросердечность, ведь тогда не возникнет необходимость защищать честность и только будет слышен ропот партии против него. Здесь иной расчет улучшает договор. Ведь их всех вынуждает крайняя необходимость, и, если ты не поспешишь им на помощь со своей снисходительностью, им должно погибнуть, так как нет у них никакой возможности переселения».

Под влиянием настойчивых просьб епископа Гедки и знатных (procerum) лиц, а также под влиянием советов своих друзей он [Казимир] с немногими отправляется в Краков ³⁸ для того, чтобы не казалось, будто бы он занял его насильно, а не по добровольному согласию как знатных, так и простых людей. Выбегают навстречу неисчислимые ряды войска, толпой собирается народ, все радуются и ликуют и провозглашают его спасителем. Все жители Кракова стремятся его обнять. Всякий возраст, всякое сословие почитает его; дают священную клятву в любой момент умереть за него. Все сторонники Мешко покидают его и твердо переходят на сторону Казимира. Среди них познаньский князь Одон, его [Мешко] первенец, оказавшийся ему же ожесточенным врагом, стремившимся с корнем вырвать собственную ветвь, и это для того, чтобы отстранить от королевства сыновей мачехи, которым отец обещал после себя наследование в королевстве.

Итак, князь Мешко был отстранен скорее из-за преследования и вероломства своих, нежели оружием брата. Он в году 1179 от Р. X., покинутый всеми, бежит в городок Рацибуж, оставляя родину и королевство вместе с женою и тремя сыновьями. На него обрушивается ряд неприятностей. В самом деле, зять его Болеслав, чешский князь, подобным же образом отстраняется от королевства. Другие его зятья, князь Саксонии и князь Баварии, отовсюду подвергаются нападению врагов. И таким образом, те, от кого он мог ожидать помощи, сами терпят тяжкие невзгоды и ему никак помочь не могут. Все наместники морских провинций и префекты не только отказывают ему в повиновении, но даже враждебно хватаются за оружие. Все рады подчиниться власти Казимира, Пока все города всех провинций и все муниципии открывались перед ним без военных действий, один Мешко, первенец Владислава Изгнанника, удалив [своего] родного брата Болеслава, как оказалось, восстал против него вместе с силезской провинцией. Его Казимир старается привлечь на свою сторону не угрозами и оружием, но проявлением дружеских чувств. Он, возвратив Болеславу Вроцлав с его окрестностями, вышеупомянутому Мешко из-за его рвения щедро выделяет некоторые города. Также их брата Конрада, которого мать до этого времени содержала в Альтенбурге в Саксонии, назначил в глоговскую марку. Как было сказано выше, этим трем братьям, сыновьям Изгнанника Владислава, после смерти его Болеслав Кудрявый по согласованию со своими братьями, а именно с Мешко, Генрихом и Казимиром, отдал силезскую провинцию на правах наследства. Между ними, то есть между Мешко и Болеславом [Владиславичами], при разделе этой провинции возникло разногласие. При этом Мешко принудил своего брата Болеслава покинуть город Вроцлав. Но Казимир, светлейший князь, как было сказано выше, призвал их к согласию и Мешко, первородному [сыну] своего брата Изгнанника [Владислава], отдал княжество Опольское, Болеславу-Вроцлавское, Конраду- Глоговское, Мешко, опольскому князю, когда [тот] крестил сына, которого назвал его именем Казимир ³⁹, он [Казимир] к упомянутому княжеству с радостью присоединил также княжества Бытомское и Освенцимское со всеми прилегающими окрестностями. Опекунство над Лешком, юным сыном своего брата Болеслава Кудрявого, он доверил некоему знатному (nobili) по имени Жирон ⁴⁰, мужу, одаренному всякого рода добродетелями, присоединив управление и землями Мазовии и Куявии. Племяннику этого упомянутого Жирона по имени Самбор ⁴¹ он дал префектуру в Верхнем Поморье, главным городом которого является Гданьск. Некоего Богуслава ⁴² из рода Грыфитов сделал князем Поморья Нижнего. Гнезненскую же провинцию, которая является метрополией лехитов и началом [других] провинций, с некоторыми русскими землями, а именно Перемышльской, Владимирской, Берестейской и Дорогиченской, с замками, крепостями, муниципиями и их окрестностями взял на себя в управление ⁴³.

Таким образом, Казимир делается единовластным правителем всей Польши (Lechie). И власть четырех братьев, а именно Владислава Изгнанника. Болеслава Кудрявого, Мешко Старого и Генриха Первого, благодаря счастливым обстоятельствам переходит в руки одного Казимира, как это предсказывал задолго до этого его отец Болеслав Кривоустый, находясь на смертном одре. Этот Казимир тотчас стал рвать путы неволи. Он перестает взимать подати и поборы, уменьшает налоги, ослабляет бремя, обещая уничтожить повинности (angarias et perangarias).

Глава 36. О некоторых обычаях Польского королевства

Было в Польском королевстве некое право, одобренное авторитетом древнего установления, чтобы любой знатный (quisquis potentum), отправившись торжественно в путь, насильственно разграбив амбары и житницы бедняков, отбирал бы у них продовольствие для того, чтобы кормить своих лошадей. Было еще и другое право, не менее безрассудное, издавна укоренившееся, а именно всякий раз, как посланцы князей выполняли посольство, у наследников (heredum) тех, которые находились в их поместьях, они забирали коней. На них в короткое время преодолевали быстрым галопом неисчислимые тысячи стадий. Этот обычай, названный «подводой» ⁴⁴, для многих был в высшей степени опасен и пагубен, так как кони некоторых были совершенно истощены, [другие] просто погибали, а иные, приглянувшиеся, были уведены безвозвратно. Был и другой ужасный греховный обычай, а именно имущество умерших епископов переходило в руки князей.

И, чтобы такое не случалось в будущем, Казимир, олицетворение справедливости, приказывает гнезненскому архиепископу, чтобы он, созвав синод своих суффраганов ⁴⁵, позаботился воспрепятствовать этому под угрозой отлучения.

Глава 37. Здесь устанавливаются польские права

Итак, Здислав ⁴⁶, архиепископ святого гнезненского костела, созвав синод епископов, принадлежавших к той же провинции своего диоцеза, одетых в понтификальные одежды, в присутствии князя Казимира, добивается того, что они единогласно принимают решение: каждый, кто осмелится хитростью или насилием взять или отнять у бедняка продовольствие или прикажет взять или отнять, будет предан анафеме. Равным образом, если кто-либо под прикрытием чьего-либо поручения (legacionis accione) возьмет что-либо из живности у бедняка или его наследника или прикажет его использовать на работе, даже если это будет сам князь, пусть он будет предан анафеме. За исключением того случая, когда поступит сообщение, что враг угрожает какой-либо провинции. По-видимому, не является несправедливым заботиться о благе родины, даже если при этом кто-либо терпит ущерб. Опять таки, кто будет претендовать на имущество покойного епископа или его похитит или кто прикажет, чтобы это имущество было захвачено, будь это князь или какая другая важная персона, или какое-либо официальное лицо, без всякого лицеприятия любой, кто осмелится на такое, подлежит анафеме. Подобное суждение, я полагаю, относится к рыцарям, обладающим правом патроната, которые после смерти духовного лица осмеливаются грабить имущество, оставленное этим лицом. Равным образом, кто примет епископство, таким образом ограбленное, без полного возвращения унесенного или без твердого обещания все возвратить и кто примет участие в таком святотатстве, также пусть будет подвергнут отлучению. Все одобряют эти решения и уверяют, что эти святейшие установления всем по душе. Они были затем навечно утверждены папою Александром III ⁴⁷.

Глава 38. Как Мешко умоляет Казимира, чтобы он соблаговолил вернуть его на родину

Итак, князь Мешко, измученный изгнанием, слезно просит Казимира, чтобы он соблаговолил вернуть его по крайней мере на родину, если уж нельзя возвратить ему верховную власть (principatui). Уверяет, что менее тяжко сносить узы домашнего порабощения, нежели погибать в бедствиях изгнания, и насколько безопаснее и почетнее видеть послушание и помощь со стороны внуков, чем быть окруженным интригами изменников. Кроме того, дрожа, перед его глазами являет старческую немощь, указывает на горестные вопли своей невестки, на плачевные сетования внуков, на их непрерывные рыдания. Им почетнее умереть от меча, чем погибнуть в муках голода. Просит его вспомнить, с какой нежностью он относился к нему в его молодые годы, с каким старанием и доброжелательностью прививал ему знания в юности.

Услышав это, Казимир, не имея сил сдержать слезы, говорит знатным: «Я признаюсь,-сказал он,- и всегда хотел бы признавать, что я обязан моему брату и моей невестке за многие благодеяния, оказанные мне, и всегда должен помнить об этом, и никогда они не изгладятся из моей памяти. И вполне справедливым является его требование, и очевидно, что речь идет только о восстановлении того, что причитается ему по наследству» (patrimonii restitucionem debitam).

Тотчас поднимаются среди знатных (proceres) ропот и немалое смятение. И говорят они: «Вот и случилось то, чего мы опасались. В самом деле, редко ворон клюет глаз у ворона. Редко брат с корнем уничтожает брата. Здесь, очевидно, и возникает угроза нам. Возвращение Мешко-это наша гибель. Когда наступит подходящее время, он жестоко отомстит нам. Что же далее, о мужи?-следует той же самой мотыгой отсечь поросль этого же кустарника. В самом деле, напрасно уничтожается чертополох, если корень остается в глубине».

Казимир же, понимая, что все гибельные последствия этого возмущения падут на него, созвав знатных (proceribus), уверяет их: «Эти слова вовсе не означают моего намерения вернуть брата, но я просто хотел знать ваше мнение. И мне в высшей степени приятно видеть вашу стойкую приязнь в отношении меня».

А Мешко, видя, что брат не помышляет о его возвращении, направляется к Фридриху с просьбой о помощи. Когда же он увидел, что и здесь у него ничего не выйдет, то обратился к некоему Богуславу, когда-то казначею на Поморье, которого Казимир уже поставил князем в Нижнем Поморье. Соединяет свою дочь брачным союзом с его сыном ⁴⁸ и с его помощью добивается не только покорности, но и приязни и дружбы приморского народа.

Итак, Мешко в году 1181 от Р. X., скрытно получив помощь, ночью тихо входит в Гнезно, предрассветной порой неожиданно занимает все владения, доставшиеся по наследству от отца, поскольку его брат Казимир предоставляет ему втайне эту возможность. Но так как часто с получением малого возникает надежда на большое, полагает он вновь приобрести у брата княжество, и долго они спорят между собой и воюют друг с другом. Но так как Мешко был слабее силами, [он] больше прибегает к изобретательности и уловкам.

Глава 39. Каким образом Казимир побеждает русских

Случилось так, что город Руси Берестье ⁴⁹, отказавшись от повиновения Казимиру, перестал выплачивать обычные подати ⁵⁰ и стал готовить оружие для сопротивления Казимиру. Последний, собрав отряд храбрых воинов, в году от Р. X. 1182 пошел против него и его князя и внезапно мужественно его [город] атаковал и захватил. После того как он так неожиданно его захватил и поставил в нем своего человека начальником, он двинулся лагерем в направлении к Галичу ⁵¹, намереваясь восстановить в Галицком королевстве сына своей сестры, некогда изгнанного вместе с отцом ⁵². Всеволод, белзский князь, вместе с князем владимирским и галицкой знатью (primatibus), а также с многочисленными отрядами избранных тибианцев и парфян ⁵³ хотя и не осмелился объявить и начать войну, однако храбро на него нападает, полагаясь более на великое множество своих [воинов], нежели на их боеспособность. Первые ряды Казимир стремительно рушит, наподобие молнии сечет мечами, врагов косит наземь, подобно сену на поле. И тут произошло событие, вызывающее и недоверие и удивление, так как столь сильный натиск многочисленных тысяч храбрых врагов не сокрушил ни его, ни его воинов, и удары мечей не поразили их, и не пронзили их густые тучи стрел, так что даже они сами гневно обрушиваются на врагов и поражают их мечами подобно молнии. И наконец, неутомленные победами, они слышат доносящиеся к ним вопли врагов, которых как бы давят и сжимают утесы. И таким образом вся сила врагов совершенно сникла.

Стих:

Победит в столкновении камень;    
При ударе горшок разобьется.    
Невредима скала остается,   
Но горшочек она разбивает.    
Если в бой он с утесом вступает,   
Скорлупа от горшка погибает. ⁵⁴

Враги же, завидя знак орла-победителя [на знаменах], тем хуже сражаются, чем яснее обнаруживается победоносный триумф Казимира. Множество вражеских воинов было повергнуто ниц, а некоторые князья ускользнули [только] благодаря быстроте своих ног. Остальных или уничтожил сытый меч или их, бегущих, похитила всепоглощающая волна, или победитель взял в оковы. Итак, Казимир, прославленный победитель русских, восстановил у галичан князем ⁵⁵ первенца своей сестры, некогда изгнанного из королевства, о чем было сказано выше. Он после отъезда Казимира, своего дяди, был своими же отравлен ядовитым питьем ⁵⁶. Ему в Галицком королевстве наследовал Владимир, брат его по матери, сестре Казимира.

Говорят и так написано в некоторых хрониках, что вышеупомянутая сестра Казимира, дочь Болеслава Кривоустого, вначале была замужем за сыном короля паннонцев. От него она родила этого восстановленного правителя прежде, чем муж ее был изгнан из королевства. После смерти сына короля Паннонии, ее мужа, Болеслав Кудрявый отдал ее в жены некоему князю русских. Правя в Галиче, от нее он имел много сыновей. А когда ее первенец, внук короля паннонцев ⁵⁷, пожелал, чтобы братья и отчим вернули Галицкое королевство, на которое он, будучи первенцем, претендовал как на отцовское наследство, мать его, руководствуясь приказом мужа, как полагают, отрицала, что это ее сын, утверждая, что он был [ей] подброшен, чтобы угодить ее первому мужу. Вследствие этого в наследовании Галицким королевством ему было отказано. Упомянутый же Казимир, его дядя, не доверяя сестре, позаботился вернуть королевство племяннику. Вот из-за этого и разгорелась, как говорят, вышеупомянутая война.

Глава 40. Как Казимир, обратив в бегство Владимира, установил Романа князем галицким

Итак, Казимир с большой силой вступив на русские земли, принудил Владимира покинуть Галицкое королевство. После удаления Владимира он назначил галицким князем Романа ⁵⁸, сына своей сестры рожденного от ее второго мужа, а сам, усмирив Русь ⁵⁹, счастливо вернулся домой. Владимир просит короля венгров ⁶⁰ помочь ему вернуться на трон. А последний, отнюдь не из сочувствия к нему, а скорее домогаясь Галицкого королевства, вытесняет Романа, занимает Галицкое королевство и там устанавливает собственного сына ⁶¹. Изгнанника же [Владимира], чтобы он не причинил вреда его сыну, помещает связанным в тюрьму. Последний, измученный тяготами тюрьмы, обещает тюремным стражам дары и таким образом ускользает из плена. Затем он находится в русских землях ⁶², довольствуясь только отцовским наследством. Под влиянием дерзкой отваги нападает с какими-то разбойниками на границы Польского королевства в день Вознесения Св. Девы ⁶³, совершив нечестивое побоище и похитив жен знатных людей, увозит их в отдаленные владения варваров. Вышеуказанный виновник преступления за все эти действия был лишен Казимиром отцовского имущества и отправлен в изгнание.

Глава 41. Как Владимир добивается прощения и милости Казимира

Хотя он [Владимир] должен был бояться сурового негодования Казимира, величие которого он осмелился оскорбить своим безрассудством, однако поскольку он в отчаянии искал покровительства благочестивого Казимира, то достиг в этом успеха. Он не только добился прощения за свой безрассудный поступок, но даже получает у святого княжеского оракула ⁶⁴ еще большую милость. Ведь тот самый прославленный Николай ⁶⁵, назначенный его светлостью первым сановником при дворе (что всем из восточных районов казалось невероятным), совместно с могущественными силами паннонцев храбро одерживает победу над сыном короля венгров и изгоняет его, изгнанника же Владимира восстанавливает в Галицком королевстве. Так одна и та же рука нанесла и рану и принесла помощь ⁶⁶. И вот поэтому все восточные королевства обуял такой страх, что все они трепетали перед волею Казимира сильнее, нежели дрожащий листочек.

Во время [правления] этого Казимира мутинским епископом Эгидием ⁶⁷ были перенесены в Краков останки св. Флориана, и они были приняты епископом Гедкой с почтением и набожностью. Этот епископ на следующий год закончил свой последний день. Ему в епископстве краковском наследовал на основании канонического избрания Пелка ⁶⁸. Также Лешек, князь Мазовии и Куявии, сын покойного Болеслава Кудрявого, на следующий год переселился ко Господу. Ему наследовал в управлении страной князь Казимир краковский.

Глава 42. Каким образом жители Кракова, пренебрегши Казимиром, вновь принимают своим господином Старого Мешко

Итак, после того как Владимир, о чем мы уже говорили выше, был счастливо восстановлен в Галицком королевстве, знатные люди (proceres) Краковии сильно вознегодовали на Казимира за то, разумеется, что такое беззаконие и преступление, которое Владимир осмелился совершить по отношению к ним, не получило своего отомщения и, более того, было вознаграждено еще большим поощрением ⁶⁹. Его следовало скорее пригвоздить к позорному столбу, чем восстанавливать в королевстве, уверяли они, добавляя, что к тому же из-за расторжения союза с королем паннонцев, рушится безопасность королевства лехитов. Поэтому они предполагают хитростью добиться того, чего не могут достичь силой. Итак, пока Казимир продолжительное время приводит в порядок дела в русских владениях, мастера убийств замышляют отравить Казимира. Они посылают за князем Мешко и убеждают его поторопиться в Краков ⁷⁰. Когда же тот внезапно появляется, Краковское государство со всеми крепостями и муниципиями ⁷¹ открыто переходит на его сторону, и только один почтенный краковский епископ Пелка всеми силами сопротивляется, но ничего не может добиться.

Как только слух об этих беззакониях изменников дошел до ушей Казимира, он со своими племянниками-князьями Романом, Владимиром и Всеволодом белзским бесстрашно нападает на Краков. Брат его Мешко, не решаясь ждать его прихода, поспешно возвращается домой, оставив сына своего Болеслава с многочисленным войском в лагере. Казимир же, осадив Краков, вскоре его занимает и возвращает себе все укрепления и муниципии, после того как его племянник Болеслав вместе со своим войском добровольно сдается ему в плен. Казимир, произведя изменения в своем королевстве, освобождает из плена своего племянника со всеми пленниками и, наградив дарами, великодушно отправляет их к своему брату Мешко. Это обстоятельство настолько тронуло душу Мешко, что он, совершенно забыв о всех обидах, сердечно возрадовался объятиям брата. А способствовал этому согласию и договоренности муж выдающегося трудолюбия гнезненский архиепископ Петр, которого видел краковский епископ Винцентий Кадлубек, и он-то и описал это, и мы знаем, сколь истинно его свидетельство ⁷².

Вышеуказанный палатин (princeps palacii) Николай совместно с Пелкой, краковским епископом, желали, чтобы договор с королем паннонцев был восстановлен и чтобы короли венгерский и польский сошлись в указанное место, и чтобы тот и другой торжественно обещали согласно установлениям святых, а именно святейшего покровителя поляков св. Адальберта и блаженного Стефана ⁷³, некогда короля Венгрии, сообща заботиться о том и другом королевствах, поддерживать дружественные отношения, совместно бороться против их общих врагов, а также и на будущие времена вместе пользоваться достигнутыми успехами ⁷⁴.

Глава 43. Как Казимир подчинил своему господству полешан ⁷⁵

Итак, вышеупомянутый Казимир, окруженный верными друзьями, устремляется к границам пруссов. Совершив много нападений на их соседей, он разбил их и, наконец, с трудом, в тяжелых военных столкновениях, вступил в земли полешан ⁷⁶. А до сих пор никому не удавалось ни путем войны, ни путем вражеского нападения справиться с их необузданной свирепостью.

Полешане-это народ гетов или пруссов, племя жесточайшее, отличающееся звериной свирепостью, [которое] населяет обширную пустыню. Дорога к ним недоступна вследствие очень густых лесов и смоляных болот. Жилища их Казимир уничтожил факелами, рассек ударами дротиков и мечей, и, после того как все сгорело, наиболее знатные люди (primi proceres) всей провинции полешан с поднятыми десницами и склоненными выями пали к стопам Казимира, умоляя пощадить остатки родины и их жизнь. При виде таких бедствий милосердие светлейшего князя склонило его к состраданию, и он, получив от полешан гарантию об уплате подати и убедившись в их покорности, с величайшим триумфом счастливо возвратился в родные края. Здесь не под влиянием собственной усталости, но из-за усталости своих людей разрешил кратковременный отдых.

Глава 44. О смерти Казимира

И был этот победитель Казимир ревностным почитателем торжественных праздников в честь святых. Поэтому он провел весь день блаженного Флориана, присутствуя на богослужении, в молитвах и благодарениях Господу. Приносил торжественные обеты, а на завтрашний день приказал приготовить пышный пир для князей, знатных людей (primi proceres) государства и епископов. Они во время пира, громко радуясь, много разговаривали между собой, и прежде всего по поводу счастливых триумфов над врагами. Во-вторых, о том, что Казимир остался невредимым среди таких опасностей. В-третьих, что наступил покой и свой, личный и для родины. В-четвертых, о наступлении более радостной жизни. Но наибольшее удовольствие доставляла веселость светлейшего Казимира, которая бодрила души и сердца всех присутствующих. И, когда всеобщий глас ликования поднимался все выше, внезапно это благоденствие столь великой славы и радости было нарушено неожиданной бедой. И печаль не завершает радость, а вторгается, о горе, в самую середину. Так кифара лехитов воплотилась в безутешную скорбь. И в тот момент, когда Казимир предлагал духовным лицам некоторые вопросы о спасении души, [он], немного отпив из бокала, тотчас упал и скончался, неизвестно, то ли от болезни, то ли от отравления.

Так не стало Казимира, этой единственной звезды родины. И такая мрачная грусть охватила народы, такая безмерная печаль охватила всех, к кому только могла дойти весть об этом несчастье. После кончины счастливейшего Казимира в году 1194 от Р. X. возникли хаос и смута среди людей из-за такого неожиданного исхода. Некоторые как бы остолбенели, другие потеряли присутствие духа, а многие были словно поражены молнией. Так, можно было видеть многих магнатов (magnatum), совершенно лишенных жизни. А лица знатных матрон и девушек были обильно залиты слезами и так расцарапаны, что кровь текла ручьями. Некоторые бились головой о колонны, многие хотели умереть с ним вместе. Впрочем, были и такие, которые, в этот момент притворно вздыхая, подумывали, нельзя ли найти знатных людей (primates) для исполнения своих собственных планов или даже занять опустевшее место князя, но никакого успеха их помыслы не имели.

Глава 45. О Лешке Белом, сыне Казимира

После того как был совершен торжественный погребальный обряд, досточтимый епископ краковский ⁷⁷ прежде всего имел беседу с сановниками (primatibus) о наследовании в королевстве, а затем и всех созывает на беседу и, после того как все успокоились, так им говорит: «Благочестива печаль, о знатные (proceres), но не благочестива жестокость печали; благочестиво сожалеть об умершем князе, но нельзя забывать, что на место умершего должен быть назначен другой. Поэтому обращаю ваше внимание, как часто рой пчел хиреет или совсем погибает, если на место погибшего вожака [пчелы] не умеют или не стремятся выбрать другого. Так и некоторые пресмыкающиеся, имеющие вожаком звездчатую ящерицу, едва только она умрет, сейчас же берут ту на ее место, которая первая по смерти вожака проливает слезы. Хотя и казалось, что Казимир умер, однако в [памяти] своих потомков просто умереть он не мог. В них он, по-видимому, живёт и в будущем будет жить в славе. И о виноградной лозе не говорят, что она погибла, если живы ее побеги. Существуют две виноградные поросли, два светоча, два сына Казимира: Лешек и Конрад, хотя они и несовершеннолетние сироты ⁷⁸. Достойно, чтобы старший унаследовал отцовское достоинство».

На что некий знатный (insignis) муж ответствовал. «Разумеется,-сказал,-почтенный отец, разумность вашего совета должна всеми быть оценена, особенно потому, что обстоятельства не допускают отсрочки. Опасен этот час и несет он в себе опасность. Поэтому при выборе князя не должна быть допущена небрежность, но [и], наоборот, не нужно спешить, обсуждая личность князя, и необходимо проявить бдительность. Не приличествует незрелому возрасту повелевать седой головой. И уж совсем нелепо, чтобы над мудрыми мужами господствовала детская неразумность. Ведь есть такое мудрое выражение «Горе тебе, земля, когда царь твой отрок ⁷⁹, и в особенности следует правителю во всем и ко всему проявлять достаточно ума, рвения, предусмотрительности, трудолюбия».

Говорил он это для того, чтобы Мешко Старый, князь Великой Польши, или племянник его Мешко, князь Ополья, о которых уже было сказано выше, был назначен князем ⁸⁰. На эти слова так ответствовал справедливый муж, епископ Пелка: «Все это изложено тобою, мужем премудрым, превосходно. Но в настоящий момент, по-видимому, не об этом идет речь. Все это было бы справедливо, если бы речь шла о выборе князя, а не о праве наследования. Ведь одно-выбор на основании права и совершенно другое-право наследования. В первом заключена чрезвычайно большая свобода, а во втором необходимо точнейшее соблюдение права. При выборе исключаются все, находившиеся вне законного возраста, а при определении права наследования участвуют все дети, хотя бы родившиеся после смерти отца. Они даже могут нарушить завещание, подкрепленное торжественностью права, но то, чего ты коснулся по поводу управления государством, не может входить в обязанность маленьких детей. В самом деле, если республика по свидетельству права считается как бы ребенком, то в том и другом случаях закон имеет одну и ту же силу. Потому что, где один и тот же разум, там одна и та же сила права. Следовательно, или ты отнимешь у детей всякое покровительство, или даже государству не откажешь в опекунах. В самом деле, князья управляют государством не сами по себе, но при посредстве административных властей (per admini stratoras potestates). И поэтому в высшей степени безбожно и несправедливо препятствовать и мешать тому, что требует разум [и] польза, тому, что приказывает честность [и] благочестие, чем повелевает право и вынуждает необходимость. Итак, нет ничего такого, из-за чего могли быть отвергнуты согласие и благожелательность знатных лиц, пожелания граждан, признательность народа».

Затем единодушный голос всех возносится к небу и раздается веселый возглас: «Пусть живет, пусть живет князь и король навеки».

И благодаря такой торжественной праздничности всеми овладела светлая радость, как будто и не было никакого огорчения от прошлой печали. Такое благостное чувство, такая любовь, такая благожелательность овладели всеми по отношению к этим детям, что не могли их разъединить и оторвать друг от друга ни чья-либо благосклонность, ни ненависть, ни притеснения, ни меч, ни жалобы, ни какая другая случайная необходимость. После этого первый комит Николай, воевода (princeps milicie), всех горячо благодарит, напоминает о необходимости сохранения неустанной верности и постоянства и их, чтобы они не могли изменить своих намерений, обязывает клятвою верности. Ибо знал сей мудрый муж, сколь мимолетен путь человеческой мысли и что душевная приязнь покоится на скользком льду.

Глава 46. Как Мешко Старый скорбит, сожалея о возвышении племянника

Услышав об этом, Мешко Старый, князь Великой Польши, исполнившись негодования, полный скорби, распростершись на ложе, говорит: «Не о том я скорблю, что презрен ими [краковянами], и не о том, что нарушены права первородства, но об оскорблении столь высокого достоинства шутовской насмешкой, что и затаить-то нельзя, не навлекая на себя смех; по-детски надо с детьми

играть «чет, нечет», ехать на длинной хворостине ⁸¹.

Также и еще есть не меньшее основание печалиться, так как вместе с братом моим Казимиром пала корона этого королевства та, а они не старались ее поднять, но погрузили в какое-то жалкое озеро, а государство предоставили врагам. Они избирают князем ребенка для того, чтобы самим управлять своими князьями. А когда будет с корнем уничтожена королевская поросль, они, наконец, будут более свободно владеть властью, и вместо одной головы у них самих вырастет столько королей, сколько голов. Поэтому-то я, о знатные (proceres), и печалюсь о вас, страшит меня ваше несчастье; здесь имеет место несчастье общее для всех вас. Выходит, что вы должны повиноваться тем, кому приличествовало повиноваться вам».

Такими словами, с такой суровостью в своей речи он часто склоняет и побуждает согласиться с его намерениями князей Болеслава Высокого силезского и брата его Мешко Лорипеда опольского, сыновей своего брата Изгнанника Владислава. Просит у всех помощи, как у знатных (procerum) людей своего королевства, так и у иноземных. Рассчитывая на их помощь, он пишет магнатам (magnatibus) краковской провинции, напоминает и приказывает им не подчиняться Лешке и требовать от него отказа от княжения, не опираться на тростниковую палочку, но признать в нем [Мешко] князя и своим послушанием заслужить его милость и не помышлять об ужасах сражения.

Глава 47. О битве, происшедшей между Мешко Старым и жителями Кракова

В году от Р. X. 1195 знатные краковяне, охваченные единодушным порывом, отвечают Мешко, что они не могут добровольно признать то, к чему их принуждают под угрозой: «Так будь готов! Если не хочешь отступить, нас найдешь готовыми к сопротивлению».

Вес есть в словах и следуют судьбы за словом. ⁸²

Затем Мешко Старый, собрав отряд храбрых воинов, приближается к Кракову. Ему навстречу идут краковяне с Романом, князем владимирским, с немалым отрядом вооруженных [людей], как своих, так и русских ⁸³. Князь Роман помнил немалые благодеяния, оказанные ему его дедом Казимиром ⁸⁴, у которого он в детстве воспитывался. Казимиром же он был назначен князем во Владимире ⁸⁵. Знал также, что после гибели Лешка и Конрада и его голове угрожает секира, с одной стороны, от Мешко Старого, если он победит, с другой стороны, от киевского князя, дочь которого он отослал от себя, дав ей развод ⁸⁶.

Есть в Краковии место, получившее название от реки Мозгава, расположенное недалеко от Енджеевского монастыря. В этом месте среди сосновых лесов и кустарников ежевики то и другое войско, сойдясь, построили боевые ряды. Ни сыновнее чувство не выказало там почтения отцовству, ни отцовство не отнеслось снисходительно к сынам, ни брат к брату, ни родственник к родственнику. Не было выказано почтения к святому духовному родству, но все без разбору погибают в кровопролитии. В то время сын Мешко Болеслав, пронзенный копьем, испускает дух. Так рушится слава великих людей. Какой-то рядовой воин [по имени] Григорий смертельно ранит Мешко Старого, и, когда он пытается так его убить, тот, сбросив шлем, восклицает, что он князь. Узнав его, воин смиренно просит прощения, оберегает [князя] от нападения других, помогает выбраться из сражения.

А князь Роман, получив тяжелые ранения, потеряв многих своих [воинов], вынужден покинуть сражение. Еще в начале столкновения большая часть своих русских обратилась в бегство. Это обстоятельство отняло у краковян триумф победы. Многие из них не усердствовали в сражении, но преследовали убегающих русских, одни-в надежде на добычу, другие-в благородном возмущении.

После того как войско перестало принимать участие в битве, на помощь Мешко Старому снова прибыл Мешко Лорипед, упомянутый опольский князь, совместно со своим племянником Ярославом ⁸⁷, сыном силезского князя Болеслава. И так как на поле битвы совсем никого нельзя было найти, ибо та и другая стороны отошли друг от друга, они радуются и веселятся, как будто бы поле победы осталось за ними, и поднимают вверх знаки победы. Комит (comes) Говорек ⁸⁸, увидев их, хотя и с небольшим отрядом храбрых мужей, нападает, наподобие молнии рушит, мужественно сражается. Но, теснимый огромным числом врагов, отступает, попадает в плен, его пленного уводят, долго держат, и только благодаря помощи друзей с большим трудом освобождается он из неволи.

А часто упоминавшийся архиепископ Пелка, то в страхе, то в надежде горячо молится, в укромном месте выжидает исхода войны. Он, увидя кого-то идущего с поля битвы, восклицает: «Благополучны ли виши дела?»

Тот ответил: «Пусть сегодняшнее благополучие никогда не покинет наших врагов. Пал и Роман и многие знатные (primorum primi), некоторые попали в плен, другие бежали, весь народ нашего войска устал и, знай [это] наверняка, Мешко Старый с трофеями триумфально отправился в Краков».

Едва он закончил [речь], как появился еще один человек, а за ним другой, сообщая еще одну лживую версию. Поэтому епископ говорит: «По-видимому, мы поверим или каждому или никому, так как сообщения их не согласны друг с другом. Итак, остается, чтобы кто-либо из нас разузнал это обстоятельство более тщательно».

Ему кто-то ⁸⁹: «Я готов».

Епископ ответствовал: «Запомни три слова: будь неутомимым, старательным, осторожным. Ангел Божий с тобой».

Итак, тот, изменив свой монашеский вид, пеший, прийдя к месту сражения, тщательно расследует суть дела, расспрашивая и тех, кто остался полуживым, и тех, кто занимался грабежом. Когда он все тщательно разузнал, он как мог быстрее возвратился и все по порядку рассказал епископу, а именно что Мешко Старый вернулся домой, стеная под двойным бременем: под тяжестью печали по поводу смерти сына и под тяжестью скорби о ранах, полученных им самим. Сообщает, что Роман также ранен, но не смертельно. Ближайшей ночью епископ следует за Романом и, настигши его, всеми силами стремится возвратить с той целью, чтобы Мешко Старый, распаленный гневом и восстановивший свои силы, не занял Кракова или сам, или при помощи своего сына Владислава.

Ему Роман: «Дражайший отец! Двойная хворость, как видишь, мешает мне: одна-это раны, полученные мною, другая состоит в том, что нет у меня воинства. Часть полегла на поле боя, часть убежала».

Епископ в ответ: «Что же ты советуешь?»

Ему [Роман]: «Мудрость твоя очевидна, ведь мудрость змеи состоит в том, чтобы охранять голову. Итак, прикажи сторожить столицу, пока не перестанут кровоточить наши раны».

По возвращении Романа домой знатные люди (primi procerum) Кракова, как только назавтра забрезжил рассвет, с небольшим, но весьма опытным отрядом повсюду разыскивают врагов. Не найдя их, выведывают у епископа, должны ли они преследовать Мешко Старого или Мешко Лорипеда. Но епископ приказывает не делать ни того, ни другого. А приказывает он и советует поспешить к столице королевства, обеспечить там охрану, чтобы ее никто не занял, как не имеющую правителя. Ведь рыбу легче поймать в мутной воде. Они поспешо отправляются в Краков и торжественнее, чем ранее, празднуют восстановление князя.

Итак, мать детей, рассудительнейшая из женщин как в советах, так и в предвидении грядущего, берет на себя законную опеку над детьми, пока не подрастет старший сын ⁹⁰. Согласно ее воли и в соответствии с заслугами каждого распредляются высокие должности, каштелянии и государственные посты. И такое было у всех уважение как к ней, так и к детям, что сановники (proceres), как бы забыв о своем высоком положении, предпочитали выказать послушание женщине, нежели покинуть детей. Епископ Пелка и воевода (comes palatinus) Николай берут на себя заботу о государстве. Управление государством поручается людям достойным и наиболее верным. И страна на некоторое время затихла, и наступило недолгое спокойствие мира.

Глава 48. Лешек Белый назначает Романа в Галицию ⁹¹

А в это время князь Лешек возрастал годами и премудростью ⁹², был очень усерден, и поскольку он был юношей, то и укреплял свою юношескую силу, занимаясь военными делами, и хотя не был еще ни новобранцем, ни рыцарем, однако выказывал замечательные [способности]в военном деле. Из которых, по крайней мере, одно вело его к высшей славе, а именно всех князей Руси он, хотя и юноша, озарял как бы лучами солнца. В это время Владимир, родной брат Романа ⁹³ и двоюродный Лешка ⁹⁴, князь Галиции, скончался ⁹⁵, не оставив никакого законного наследника. Поэтому князья Руси, одни дарами, другие хитростью, некоторые и тем и другим, старались захватить пустующее место князя. Среди них князь Роман настолько ⁹⁶ был ближе [родством и соседством], насколько был честолюбивее и умнее [прочих], понимая, что является неравным [по силам] по отношению к другим князьям, настойчиво молит ⁹⁷ Лешка, чтобы тот привязал его к себе вечной службой и назначил [пусть] не князем галицким, но своим прокуратором. В противном случае пусть не сомневается, что всякий иной из князей Руси, [который] захватит этот престол, как несомненный враг будет ему угрожать. Но просьба эта показалась некоторым вздорной, во-первых, потому, что избирать князем [кого-либо из] подданных и иноземца не является безопасным, во-вторых, потому, что дело столь великое, столь полезное окажется намного полезнее, если им руководить самому, нежели поручать другому.

На это некоторые говорили: «На каком это основании может быть назван чужеземцем тот, с которым наш князь Лешек находится во второй степени родства? Как можно, спрашиваю, сомневаться по поводу Романа, который был наивернейшим помощником нашего государства и даже как бы его наставником? Чья постоянная верность является испытанной, а прилежание в послушании широко известно даже за пределами отечества? Кто из-за наших трудных дел имеет кровавые раны на своем теле? Чрезвычайным беззаконием является отказать в родственном благочестии или не отплатить ближнему взаимной услугой».

Таким образом, готовят отряды и мыслят двинуть лагерь против Галиции. Между тем насколько было бы лучше предоставить Лешку возможность пребывать дома, забавляясь, чем в опасных переходах трудиться в поте лица.

А юноша почти рыдая: «О позор, знатные (proceres)! Что же вы меня считаете женщиной, а не князем? Немногим отличается от женщины тот, кто почитает женское общество. А ведь существует молва, что некоторые, сражавшиеся без короля, терпели поражение и они же одерживали триумф над врагами, если на поле брани, хотя бы и в колыбели, находился король. Поэтому я не как князь, а как символ княжества не покину ваш стан. В противном случае я последую по вашим следам пусть даже в сопровождении одного комита».

Все радуются иметь князем человека со столь великой душой, блистающим цветом молодости. Каждый удивляется, что в столь нежном колосе так быстро созрело зерно. Все удивляются, что орех, еще не покрытый скорлупой, в своем созревании уже несет в себе вкус ореха.

Храбрый Лешек вторгается во владения Руси. Навстречу ему выходят первые люди Галиции со склоненными выями. Обещают ему свое послушание, свою клиентелу ⁹⁸, свое полное подчинение, а также своих [людей], навеки верность и выплату подати. Его выбирают королем и желают [видеть] в нем защитника своего спасения. «Пусть достоинство вашей светлости соблаговолит решить, [будет ли] править нами лично или через установленное лицо. Мы ни о чем другом не просим, только бы слава вашего имени воссияла над нами» ⁹⁹.

Так они [говорили] не без умысла, чтобы тем безопаснее [для себя] захватить его беспечного. В самом деле, вскоре исход событий показал их намерения. Прежде всего их города и укрепления оказывают сопротивление Лешку и восстают против него. Стерев их с лица земли и подчинив, он торопится окружить валом Галицию и ее завоевать. Но словно тучи песка появляются враги в бесчисленном множестве. Князь Лешек приказывает им через своих посланных, чтобы они отошли от границ Галиции или пусть будут готовы к открытой битве. А те в ответ заявляют, что немедленно готовы сражаться. Но когда заблестели железные ряды поляков, все воодушевление этого множества [воинов] сникло, во время сражения не оказали они никакого сопротивления и быстро обратились в бегство. Под предлогом заключения мира они испрашивают отсрочку военных действий и ее получают. Хотя галичане и колебались в своих размышлениях, тем не менее они распростерлись у ног князя Лешка смиреннее, чем прежде, и с искренним, а не поддельным воодушевлением просят его быть им князем, так как видят, что силы их князей, на которых они возлагали большие надежды, истощились. Они вынуждены принять князем Романа, которого страшатся, как молнии. Ведь они уже хорошо знали, какую изощренную тиранию и коварную жестокость проявляет он по отношению к своим [подданным] . Отовсюду они терпят притеснения, и нет никакой надежды на возможность восстания. К просьбам присоединяют просьбы, преподносят князю Лешку множество серебра и золота, бесчисленные драгоценности, сосуды и изысканнейшие одежды, всякого рода шелка и другие драгоценные вещи и обещают ежегодно приносить подобное в сокровищницу князя. Вновь обещают на любых условиях послушание и выплату податей, лишь бы не попасть под иго Романа, а склониться перед его [Лешка] властью.

Хотя и были возражения, мнение всех лехитов сходится на князе Романе. Несмотря на сопротивление русских сановников (primis) и знатных (precipuis) лиц, князь Лешек назначает Романа галицким князем. Впоследствии за это благодеяние Роман плохо отплатил полякам, как станет известно ниже ¹⁰⁰. Он был и по отношению ко всем черезвычайно жесток и вероломен и к своим относился с равным вероломством.

Глава 49. О жестокости князя Романа

Когда князь Лешек вернулся домой, Роман, войдя в роль жестокого тирана, захватывает не ожидавших этого знатнейших галицких сановников (satrapas) ¹⁰¹. Кого убивает, кого живым закапывает в землю, у других срывает кожу, разрывает на куски, многих пригвождает стрелами. А у некоторых вырывает внутренности и уже потом убивает. Применяя все виды мучения, [он] является для своих граждан более чудовищным врагом, чем для неприятелей. А тех, кого он не может сразу схватить, потому что они, влекомые страхом, убежали в другие области, он, используя дары, лесть, разного рода хитрости, призывает обратно, одаряет их почестями и возвышает. А потом предписывает и приказывает казнить их в страшнейших, немыслимых мучениях для того, чтобы этим внушить страх соседям и, уничтожив могущественных, править безопасней ¹⁰². Отсюда и возникла эта известная поговорка «Нельзя безопасно попробовать мед пчел, пока не будет совершенно уничтожен их рой» ¹⁰³. И благодаря несчастью Других он благоденствовал и в короткое время стал могущественным настолько, что повелевал всесильно почти всеми русскими князьями и провинциями ¹⁰⁴.

Глава 50. Каким образом Мешко Старый в третий раз хитростью овладевает Краковом

По свершении всего этого Мешко Старый, домогаясь Краковского княжества, [раздумывая], как он сможет его захватить, решает добиться его старанием и хитростью, поскольку твердостью и силами своих воинов он уступает могуществу племянников. И поэтому с почтительностью он выпытывает замыслы старших (maiorum), добивается их расположения и склоняет к исполнению своих планов. Но любовь к юношам до такой степени смягчила сердца всех, что казалось, будто решения всех зависят от решения их матери, и поэтому он стал тревожить мать письмами, посылать к ней послов, преподносить дары, говоря, что дело идет не о славе власти, а о спокойствии королевства и более устойчивом положении ее сыновей. Он добавляет, что в настоящее время он желает полного уничтожения возможных раздоров всякого рода, и чтобы и в дальнейшем ни по какому поводу не мог возникнуть новый пожар, и что все это может быть обеспечено только на основании следующего: «Пусть твой сын Лешек уступит мне княжество, которое я верну своему приемному сыну после того, как он будет опоясан мною рыцарским поясом для того, чтобы краковское владение, а именно княжество над всей Польшей, принадлежало твоему роду путем постоянного наследования. Ведь не может быть неизменным и постоянным то, что провозглашается простым народным гулом, если это не установил и не подтвердил своим авторитетом князь. Итак, сбрось с головы сына глиняную корону, это смешное украшение, возложенное искусством гончаров. Князьям приличествует носить диадему не глиняную, а золотую, которую щедрость нашего благоволения постановила возложить в настоящее время на твоего сына, а в будущем на его детей».

И, так как женское легкомыслие легковерно, мать Лешка, склонная поверить своему деверю, опьяненная его обещаниями, убеждает и советует сыну, чтобы он на определенное время отступился от княжества. Она считает, [что] безопаснее почитать вместо отца дядю, чем постоянно сдерживать врага, и спокойнее получить королевство в дар от дяди и благодаря его авторитету укрепиться в королевстве, нежели всегда зависеть от воли народа.

Они сходятся в установленное место и время и приносят торжественную клятву верности матери Лешка и сыну. Клянется Старый, приносят клятву знатные люди и той и другой сторон о точном выполнении подписанного договора, а если кто осмелится нарушить или дать какой иной совет, или будет способствовать нарушению. пусть он будет предан анафеме митрополитом и всеми епископами провинции.

Итак, Мешко Старый хитростью получает княжеское достоинство и в году от Р. X. 1196 входит в Краков. И, когда он, наконец, овладел Краковом, оказалось, что он уже не помнил ни о принесении присяги, ни о договоре. И если когда-либо он и вспоминал об этом, побежденный кротостью племянника и его напоминаниями, то, насколько это было в его силах, старался не показывать вида. А если не мог притвориться, то, постоянно откладывая, препятствовал желаниям Лешка. Просит племянник и убеждает дядю посвятить его в рыцари, вспомнить о заключенном договоре и в свою очередь назначить его наследником Кракова. На это Мешко отвечает, что не следует общественное право ослаблять частными договорами. А ведь если оно подрывается, ухудшается положение республики. Кто сомневается, что это так и произойдет, если управление королевством будет доверено неопытному юноше. Насколько приличнее молодости повиноваться, нежели повелевать. Кто обладает [властью], пусть ею владеет, пока не устранится от общественной деятельности.

Но так как Мешко стал строить козни в отношении имущества и достояния других, чтобы присоединить их себе под любым предлогом, то краковская знать (procerum) в негодовании изгнала его из Кракова и вновь призвала князя Лешка ¹⁰⁵. Таким образом, изобличенный в нарушении договора и клятвы [Мешко] понес заслуженное наказание.

Глава 51. Как Мешко в четвертый раз завоевывает Краков

Мешко, не забывая о своих испытанных хитроумных действиях, снова пытается захватить Краков при помощи тех же махинаций, что и прежде, и с теми же уловками направляется к матери юношей Лешка и Конрада. Старается рассеять подозрение в вероломстве, уверяет, что договор и клятву соблюдал с величайшим почтением, но его опередили соперники и помешали ему. И что ответы эти, о которых они распустили слухи, не его словами были, но были сочинены завистью и хитростью этих же соперников. «А теперь, любезная невестка, лишь бы только была ваша благожелательность, и у меня не будет недостатка в обещанной верности. В самом деле, я не только Краков отпишу в наследство вашим сынам, но также обещаю возвратить и куявскую провинцию».

Занял Мешко Старый Куявию ¹⁰⁶, хотя она не была от него зависима. «Одного я желаю, — сказал он, — чтобы враг всех, общий всем, был обречен на изгнание, чтобы он не делал из князей себе забаву, то, проявляя свою волю, назначая князем, то снимая».

Здесь он намекал на комита Николая, краковского палатина (palatino), о котором он знал, что в настоящее время мать [князей] его ненавидит, хотя ранее она его очень любила как мужа отличного и решительного. Она сама и дети ее в некоторых вопросах слушались его прозорливых советов, пока, наконец, благодаря хитрости завистников не получила поводов [для] ненависти по отношению к нему. И поэтому она по-женски склоняет всех знатных людей (procerum) Кракова, согласно желанию Мешко Старого, к тому, чтобы ни в чем неповинный муж был осужден на вечное изгнание.

А затем они снова договариваются на том условии, что Мешко Старый тотчас вернет Куявию и до конца жизни будет князем в Кракове, а князь Лешек, согласно его решению, будет ему наследовать. Комит (comes) же Николай, понимая, что ему грозит опасность изгнания, все настойчивее молит о милости князя Лешка и его мать. Но его смиренные просьбы успеха не имели, и он не без тяжкой печали в сопровождении большого числа друзей переходит [на сторону] Мешко Старого, Обрадовавшись их приходу, Мешко Старый занимает Краковское княжество. Добившись владения Краковом, он совершенно забывает и о присяге в верности и о клятве и не заботится ни о назначении Лешка наследником Краковского княжества, как он обещал, ни об отдаче Куявии, и, мало того, он даже насильно занимает Вислицу и три другие крепости Лешка и Конрада, уверяя, что они принадлежат краковскому уделу. Но они благодаря усилиям и советам знатных людей (majorum) Сандомира и Мазовии [позднее] были возвращены и восстановлены вместе с куявской провинцией.

Так Мешко Старый могущественно правил в Кракове, но вскоре место его стало в вечном покое. Умер он в Калише в году от Р. X. 1202 и похоронен в церкви св. Павла, им же основанной, в склепе его сына Мешко.

Глава 52. Как Лешек Белый отверг Краковское княжество ¹⁰⁷

Краковская же знать и старейшины (optimates natu maiores) вместе с епископом Пелкой шлют послов к Лешку Белому, сандомирскому князю, обещая ему верное послушание и Краковское княжество. Но происходит какое-то брожение, которое портит все тесто ¹⁰⁸. А именно был некий муж благородного происхождения, выделяющийся нравами и прозорливый в замечательных советах, великолепно владевший оружием, обладавший очарованием всех доблестей, по имени Говорек, который в то время у князя Лешка исполнял должность воеводы (palatini dignitate fungebatur). Его мнением руководствовался Лешек, определяя высокие степени достоинства. Итак, между ним и комитом Николаем, краковским воеводой (palatinum), какое-то несчастье породило неисчерпаемые разногласия, возникшие, возможно, из-за интриг нашептывателей. Комит Николай выразил желание войти в согласие с князем Лешком, но только при условии удаления и изгнания комита Говорека. Он говорил: среди разногласий нет места ни верности, ни послушанию и не может государство радоваться в мирном спокойствии, когда происходят распри. Колеблются и сомневаются князь Лешек и его люди, не зная, что выбрать: то ли лишиться Кракова, то ли изгнать мужа полезного, совершенно этого не заслужившего. Но первое пагубно, второе преступно.

В то время как они в сомнении медлят, комит Говорек говорит: «Неприлично в столь очевидных обстоятельствах колебаться в принятии решения. В самом деле, кто может сомневаться, что выгоды многих стоят немногих затрат. Кто не знает, что скорее следует лишиться какой угодно личности, нежели общества? Кто не знает, что меньшее зло должно предпочесть большему, в особенности потому, что общественная польза должна стоять выше частной? Как может отдать жизнь за друга ¹⁰⁹ тот, кто страшится изгнания за господина? Я бы не назвал это ссылкой, если кто, хотя и находясь в изгнании не лишен друзей и не подвергается случайным опасностям. Счастлив тот изгнанник, за кем следует милость, кого не преследует ненависть».

На это князь Лешек: «Я одобряю то, что ты изложил, а именно, каким образом выполнить честолюбивый замысел, если это соответствует моим настроениям. Да не приличествуют князю всякого рода торгашеские дела. Пусть люди благородные, в особенности князья, будут удалены от торговых дел! В самом деле, что принесут они тому, кто ищет цену за невиннейшего, коль скоро подобная продажа должностей имеет жалкий результат и нет никакого почета личной свободе? Пусть краковяне вместо князя Лешка ищут себе другого, подходящего их условиям и нравам».

Краковяне, дознавшись [об этом], посылают к гнезненскому князю Владиславу ¹¹⁰, сыну Мешко Старого, послов (как будто и не было разговора о выборе князя), уверяя, что они должны выказать сыну ту верность, которую обещали его отцу, и поэтому не может идти речь о выборе того, кого призывает и требует к отцовскому наследству правовое основание. Прежде всего благородный Владислав благодарит их и уверяет, что более приятно ему послушание такой верности, нежели управление королевством. Одна только эта верность и закрывает и открывает, расширяет и суживает, укрепляет и сохраняет власть. Лишь одна она не только управляет, но и учит самих королей управлять и самим подчиняться. «В самом деле, если мы приступаем к какому-нибудь делу, достаточно трудному, то оно нуждается в ценных советах друзей. Если угодно, раскройте ваш замысел брату нашему князю сандомирскому Лешку для того, чтобы ваше намерение по поводу нас не осталось без результата. Ведь только он сам может быть и препятствием и он же может помочь, поскольку брат его князь Конрад во всем прислушивается к его советам. [К тому же] и Владиславовичи ¹¹¹, Мешко и Болеслав, мнение которых [хотя и] не имеет большой силы, однако и избежать ненависти [их] является делом трудным, без сомнения следуют его воле».

Затем он направляет послов к Лешку, через которых по порядку излагает суть дела и отсылает письмо следующего содержания: «Брату, возлюбленному души моей, князю Лешку, князь Владислав шлет привет в той или иной жизни. Состояние разума не позволяет, чтобы состояние здравого рассудка было не согласно с самим собой и чтобы оно ссорилось с самим собой. Одинаковый образ мыслей едва ли допускает разногласие душ. Более того, оно создает постоянство в любви, а это обстоятельство порождает в нас одинаковые желания. И должно вызвать во всем доброе согласие. Когда мы узнали наверняка, что вы отвергли Краковское княжество, чаяния всех знатных (procerum) по поводу этого обратились на нас. Мы тем смелее приступаем к их предложению, чем менее мы сомневаемся в вашей приязни. И не для того, чтобы владеть им постоянно, но чтобы у вас с нашей помощью появилась очевидная возможность [овладеть] им. Итак, в этом деле идет речь не только о нашем продвижении, но и об увеличении вашего почета».

А князь Лешек, поняв из содержания этого письма, какую пользу и поддержку оно несет для него самого и для его людей, уступает пожеланиям брата, действует наперекор советам епископов, сановников (primatum) и других разумных лиц. Скорбели они, что при таком поступке наследование этого высокого сана сыновьями князя Казимира прекратится, поскольку они видели, что сам Лешек поступает вопреки своей выгоде и пользе. Поэтому и брат его князь Конрад с трудом и, казалось, как бы вынужденный согласился с их волей. Итак, на глазах у всей Польши, с согласия всех сановников (satraporum), от простого воина до наивысшего [рыцаря], князь Владислав, сын Мешко Старого, назначается краковским князем. Для всех он был таким доступным, таким располагающим к себе, таким благосклонным и приятным, что не верилось, будто бы он может презирать недостатки других, и не казалось, что он чрезмерно гордится своими доблестями. Со всеми был обходителен, щедро одаряя дарами. Но как он ни сопротивлялся, неожиданно был вынужден отступиться от Краковского княжества, как это станет ясно ниже ¹¹².

Глава 53. Как князь Лешек становится постоянным правителем Кракова

По смерти Николая, комита краковской каштелянии, который по своей воле одних князей отстранял, других назначал, знатные люди (pociores) Краковской земли совместно с епископом Пелкой отказываются от верности князю Владиславу и не хотят больше иметь его вождем. Вскоре они посылают в Сандомир за Лешкой, умоляя его не отказать им и принять Краковское княжество. Когда он прибыл в Краков, он с почетом был избран князем Кракова всеми знатными людьми (nobilium), а Владислава из Краковской земли изгнали навечно.

Глава 54. О разделении земель между Лешкой и Конрадом

Лешек, как первенец, делается князем и господином Кракова, Сандомира, Серадза, Ленчицы и Поморья, Конрад ¹¹³ же, как младший, полностью наследует и владеет Мазовией и Куявией, и отпрыски его будут владеть ими по божественному соизволению вечно. Впоследствии Лешек Белый взял в жены знатную девушку из Руси по имени Гремислава ¹¹⁴ от которой имел князя Болеслава Стыдливого ¹¹⁵ и блаженную Саломею ¹¹⁶.

Глава 55. Как Лешек и Конрад победили Романа, князя Руси ¹¹⁷

В это время Роман, часто упоминавшийся, могущественнейший князь русских, отказывается платить дань князю Лешке ¹¹⁸, смело противостоит его власти и, собрав большое войско, с сильным отрядом неожиданно вторгается в пределы Польши. Когда это узнал Лешек, он, тотчас собрав небольшой отряд вооруженных, спешит к нему навстречу в Завихост, обрушивается на него, захватывает и побеждает. Русские, которые сначала пришли самонадеянно, были многие ранены, очень многие вместе с князем Романом убиты, остальные, увидев [это], стали искать спасения в бегстве, причем многие жалким образом окончили свою жизнь в реке Висле. Так, Роман, забыв о бесчисленных благодеяниях, оказанных ему Казимиром и его сыном Лешком, осмелился напасть на своих братьев, [но], получив удар мечом, испустил дух на поле боя ¹¹⁹. И было это в году от Р. X. 1205.

Глава 56. Как поморяне принимают Лешка своим господином и с почетом его приветствуют

Затем князь Лешек Белый вступает в Поморье ¹²⁰ и там всеми знатными людьми (proceribus) Поморья признается законным правителем их и князем, и они оказывают ему пышный прием. Прозорливо закончив все дела надлежащим образом, назначил своим заместителем капитана по имени Святополк ¹²¹, мужа могущественного и деятельного, но, [как оказалось], господину своему неверного, а сам счастливо возвращается в свое королевство.

Глава 57. Какими уделами владеют отдельные князья

Для того чтобы каждый читающий историю Польши мог яснее понять и полнее представить себе деяния, подвиги и успехи польских князей, остается рассмотреть, какие князья какими уделами в это время управляли. Итак, в то время как Лешек и Конрад, сыновья Казимира (Справедливого], как уже было сказано, правили в Краковии и Мазовии, Генрих Бородатый ¹²² в Силезии, Владислав, сын Казимира, — в Ополье ¹²³, Владислав Великий по прозвищу Лясконогий, сын Мешко Старого, — в Гнезно, Владислав Плвач ¹²⁴, сын Одона, сына Мешко Старого, — в Познани. И хотя остались без внимания князья Силезии и Ополья, однако кое-что и о них я не премину сообщить, намереваясь, правда, писать о других. Успокоилось на несколько лет Польское королевство, пользуясь желанным миром.

Глава 58. Как Владислав Одонич изгоняется из родного края

Итак, Владислав, сын Одона, находясь под опекой своего дяди Владислава Великого, прозванного Лясконогим, гнезненского князя, вознамерился овладеть своими княжествами — Познаньским и Калишским и без ведома дяди вступил в город Калиш, а дядя его Владислав, собрав войско, выгоняет его из крепости Калиш и преследует вплоть до Венгрии. И было это в году от Р. X. 1217. Он [Владислав Одонич], спустя несколько лет, с помощью Святополка, капитана Поморья, возвращается в крепость Устье ¹²⁵ в году от Р. X. 1223 в самый день Дионисия ¹²⁶ и его собратьев.

Глава 59. О сражении, происшедшим перед крепостью Устье

В году 1227 Владислав Великий, собрав полностью могущественный отряд своего народа, окружил крепость Устье валом. Владислав Одонич в самый день Разделения апостолов ¹²⁷, неожиданно выйдя из крепости, обрушился на его стан, разбил войско дяди, убил и палатина ¹²⁸ и многих знатных (nobilibus), а также бесчисленное множество воинства. Так, Владислав Великий, перестав осаждать крепость, в смятении отошел от нее. Владислав Одонич, спустя некоторое время, храбро его преследует и вновь берет под свою власть Познань, Калиш и другие крепости против воли своего дяди.

Глава 60. О смерти Лешка, краковского князя

В это самое время, в том же году Святополк, капитан Верхнего Поморья, о котором было упомянуто выше, припомнил, как Казимир, отец Лешка, некоего деятельного мужа из рода Грыфитов из города Кракова, по имени Богуслав ¹²⁹, капитана кашубов, назначил князем части Поморья и кашубов, сохранив, однако, его покорность себе и своим преемникам. Поэтому и сам он желал в сих неблагоприятных обстоятельствах умолять Лешка, чтобы он его самого подобным образом соизволил назначить князем Верхнего Поморья. Поскольку Лешек откладывал исполнение его просьбы, Святополк отказался от верности ему и перестал выплачивать в надлежащее время подати. Лешек, все тщательно обдумав и посоветовавшись с Генрихом Бородатым, силезским князем, желая взять крепость Накло, находившуюся во власти князя Владислава Одонича, решил вызвать вышеуказанного капитана Святополка и капитанов остальных своих земель и в определенный день сойтись им в Гансаву возле Жнина, поместье Тремесненского монастыря ¹³⁰, для того, чтобы вести с ним переговоры о благе государства. А Святополк, явившись, осмелился начать войну против своего господина князя Лешка. Тогда последний, избегая военных действий, бежал к деревне Марцинково. Изменник же Святополк преступным образом убил бегущего ¹³¹, и большая резня произошла в том и другом войсках. Вышеупомянутый князь Генрих также получил тяжелое ранение в бане. И вот тело Лешка с места гибели привозят в Краков и там его с почетом в году от Р. X. 1227 хоронят в кафедральном соборе. Наследовал ему в королевстве единственный его сын Болеслав Стыдливый. Подобным образом, с большой скорбью отвезли в Силезию и Генриха. О его доблестях будет поведано ниже. Вот тогда-то презренный изменник Святополк и захватил княжество в Поморье. Говорят, впрочем, что убиение этого наиблагочестивейшего князя Лешка произошло с согласия и по совету польского князя Владислава Одонича. В самом деле, как утверждают, Владислав Одонич был изгнан из родного дома своим дядей и во время своего изгнания взял себе в жены сестру ¹³² упомянутого Святополка для того, чтобы, получив помощь Святополка, мог бы вновь отнять у дяди свои земли. После возвращения этих земель он оказывал помощь и давал советы Святополку.

Комментарии

Глава 31

1 О Владиславе II см. примеч. 6 к гл. 27.

2 Женой Владислава II (с 1120/26 гг.) была Агнешка, дочь маркграфа Австрии Леопольда III Бабенберга, родная сестра германского короля Конрада III, тетка будущего германского императора Фридриха Швабского Барбароссы.

3 Трудно с достоверностью установить автора стихотворения. В рукописях Кадлубка этого стиха нет, хотя, по мнению Б. Кюрбис, оно соответствует содержанию 27 главы III книги его произведения. Исследовательница полагает, что автор Великопольской хроники мог пользоваться другими, лучшими экземплярами сочинения Кадлубка, нежели те, что сохранились до нашего времени (Kurbis В. Wstep do wydania Kroniki Wielkopolskiej // MPH. NS.  —  T. III.  —  P. XV).

Глава 32

4 О Петре и его жене см. прим. 4 к гл. 27.

5 В действительности Якса из Мехова, малопольский вельможа из рода Грыфитов. Автор хроники ошибочно отождествляет его с западнославянским князем Яксой из Копаниц (Wedzki A. Jaksa z Miechowa // SSS.  —  Т. II.  —  Cz. II.  —   S. 310; Sulowski Z. Jaksa.  —  S. 309).

6 Регулярные каноники в отличие от светских основывались на особом уставе Августина. Давали три обета: целомудрия, бедности и послушания, а также отказывались от личной собственности.

7 Константин, сын Петра Властовича. Сообщение о назначении его комитом в Скржине (Сандомирское княжество) можно считать достоверным, так как там находились поместья рода Лабендзов (Friеdbеrg M. Ор. cit.  —  S. 32, 48 — 52).

8 Речь идет о так называемых Деяниях Петра (Gesta Piotrconis)  —  литературном сочинении, смешавшем традиций о Петре Властовиче и о куявском палатине Петре (Ghronica Petri comitis Poloniae/Ed. M. Plezia. // MPH. NS.  —  Krakow, 1951.-T. III.  —  S. XXIII — XXV; см. примеч. 3 к гл. 27).

9 Под поляками здесь уже подразумеваются жители Великой Польши.

10 Яков, архиепископ гнезненский в 1124 — 1146 гг.

11 Познаньское сражение в 1146 г. было заключительным этапом в столкновении между сыновьями Болеслава III. Исследователи полагают, что именно Владиславу II принадлежала последняя попытка объединить государство, а его поражение окончательно упрочило феодальную раздробленность в Польше (Labuda G. Zabiegi о utrzymanie jednosci panstwa polskiego w latach 1138 — 1146 // КН.  —  Warszawa, 1959.   —  R. 66.  —  N 4,  —  S. 1169). Владислав неоднократно обращался к помощи русских, в частности черниговских князей, которым и сам выделял вспомогательные отряды в их борьбе за киевский стол (ПСРЛ. . —  Т. 1.  —  Стб. 312. Т. II.  —  Стб. 318). О познаньском походе 1145 г. русские летописи не упоминают, но зато подтверждение этому сообщению встречается в чешской хронике Винцентия (FRB.  —  Praha, 1874.   —  Т. II:  —  Р. 419; Пашуто В. Т. Внешняя политика...  —  С. 153, 155; Щавелева H. И. Древнерусские известия Великопольской хроники // Летописи и хроники.  —  М„ 1976.  —  Вып. 2.   —  С. 57 — 59).

12 Сыновья Владислава II Изгнанника: Болеслав Высокий (1120 — 1201), князь силезский с 1163 г., и Мешко Лорипед (ум.1211), князь рациборский и опольский с 1201 г.

13 Seneca. Thyestes, 311.

Глава 33

14 О Болеславе Кудрявом см. примеч. 8 к гл. 27.

15 Имеется в виду Фридрих I Барбаросса (1122 — 1190), германский король с 1152 г., император с 1155 г. Был связан родственными узами с силезскими князьями Болеславом Высоким и Мешко Лорипедом, мать которых, родная сестра короля Конрада III, приходилась Фридриху теткой.

16 Матерью Владислава II была Сбыслава Святополковна (см. примеч. 4 к гл. 18). Сестра жены Владислава II Изгнанника Агнешки была замужем за чешским королем Владиславом (ум. 1174) (Novy R. Premyslavsky stat 11. a 12. stoleti.  — S. 20 — 22; Jasin. ski K. Rodowod Piastow slaskich.  —  Wroclaw, 1973.  —  Т. 1.  —   S. 39 — 63).

17 Поход Фридриха Барбароссы на Польшу имел целью поставить правящих там князей в зависимость от империи. В соответствии с договором, заключенным под Познанью в 1257 г., Польша становилась имперским вассалом и вынуждена была выплатить значительную дань (см.: Пашуто В. Т. Внешняя политика...  —  С. 158; Labuda G. О stosunkach prawno-publicznych miedzy Polska a Niemcami w petowie XII wieku // CzPH.   —  1973.  —  Т. 25.  —  S. 25 — 60).

18 Сообщение о смерти Владислава в Плоцке исследователи объясняют тем, что хронист перепутал Владислава II с Владиславом I Германом, действительно окончившим жизнь в Плоцке (МРН. NS.  —  Т. VIII.  —  Р. 156.  —   Przyp. 290). По данным немецких источников, Владислав II умер в г. Альтенбурге в 1159 или 1162 г. (Annales Poeldensis//MGH SS.  —  Hannoverae, 1859.  —  Т. XVI.   —  Р. 82; Kronika роlskа  —  slaskа//МРН.  —   Т. III.  —  Р. 633, 644; Balzer O. Genealogia  —  S. 127 n.).

19 Конрад IV был королем немецким в 1138 — 1152 гг., следовательно, речь здесь может идти только о его племяннике, императоре Фридрихе Барбароссе..

20 Конрад (1139 — 1203), князь глоговский с 1177 г. О Болеславе и Мешко см. прим. 9 к гл. 32 (Jasinski К. Rodowod Piastow...  —  S. 39 — 63).

21 Поход Болеслава IV на пруссов датируется 1166 г. (Wedzki A. Boleslaw Kedzierzawy // SSS.   —  Т. I.  —  Cz. I.  —  S. 148).

22 Матфей, 22, 21.

23 Лешек Болеславич (1160/65 — 1186) правил в Мазовии под опекой воеводы Жирона (см. примеч. 16 к гл. 35).

Глава 34

24 Нарушен хронологический порядок. Автор Великопольской хроники возвращается к уже прошедшим событиям. Германский король Конрад III (см. примеч. 6 к гл. 33) возглавлял ополчение немецких рыцарей, участвующих во Втором крестовом походе 1147 г. в Иерусалим (см.: Заборов М. А. Крестоносцы на Востоке.  —  М„ 1980.  —  С. 156 — 159),

Глава 35

25 О Мешко Старом см. примеч. 8 к гл. 27. Краковское княжество Мешко получил в качестве сеньората. Поэтому, имея собственные уделы, он мог распространять власть на земли младших братьев. Объединительные тенденции вызвали отпор у малопольских можновладцев. В центре оппозиции встал краковский епископ Гедко (Smоlk a S. Mieszko Stary i wiek jego.  —  Warszawa, 1881; Gasiorowski A. Mieszko Stary // SSS.  —  T. III.  —  S. 250). В 1177 оппозиционеры выдвинули на краковский трон Казимира II Справедливого. Началась многолетняя борьба за Краков. Мешко, обладавший землями Великой Польши, Ленчицкою землей и Краковом, именовал себя князем всей Польши (dux lotius Poloniae dux maximus i princeps).

26 Орден цистерцианцев был основан в конце Х в. монахами-бенедиктинцами, возглавляемыми Робертом из Шампани. Распространился в Европе в начале XII в. усилиями последнего из отцов церкви  —  Бернара, заложившего в 1115 г. Орденский дом цистерцианцев в Клерво (см.: Карсавин Л. П. Указ. соч.  —  С. 55).

27 Церковный приход.

28 Первой женой Мешко Старого была Эржебет (Елизавета), дочь венгерского короля Белы II. Это положение общепринято в венгерской историографии. По мнению отдельных исследователей, отцом Эржебет был Альмош  —   сын короля Гезы I и брат короля Кальмана. Свадьбу датируют 1140 г. Сыновья Эржебет  —   Одон (1141/45 — 1194) и Стефан (1150 — 1166/79) (Balzer О. Genealоgia...  —  S. 188 — 190; МРН. NS.  —  Т. VIII. ~ Р. 157-Przyp. 306).

29 Автор ошибается. Второй женой Мешко Старого была Евдокия, дочь Изяслава Мстиславича, великого киевского князя, в родная сестра Мстислава, мужа Агнешки Казимировны (Агнешка и Мешко Старый  —  сводные брат и сестра).

30 Мужем дочери Мешко Эльжебеты (род. 1152) был не Болеслав, а Собеслав II (ум. 1180), князь оломоуцкий; чешский в 1173 — 1178 гг. Свадьба датируется 1173/77 гг.; мужем другой дочери Юдиты был граф Бернард III, князь саксонский (Balzer О. Genealogia...  —  S. 198).

31 Одон (ум. 1194), старший сын Мешко Старого, князь познаньский и калишский. В 1177 г. женился на Вышеславе, дочери галицкого князя Ярослава Осмомысла (см.: Пашут о В. Т. Внешняя политика...  —  С. 158).

32 Владислав Великий Лясконогий (1165 — 1231), сын Мешко Старого, князь познаньский и гнезненский с 1203 г.; краковский в 1202 и 1228 гг. Был женат на Лючии, дочери Яромара I, князя Ругии. Свадьба датируется ок. 1194 г.

33 Исследователи предполагают, что Болеслав (1159 — 1195), сын Мешко, князь куявский, был все же женат на некой Доброславе (Balzer О. Genealogia...  —  S. 200).

34 Книга Царств; III, 12, 10 — 11.

35 Гедко, епископ краковский с 1166 г.

36 Казимир Справедливый не получил по завещанию отца удела. Однако уже в. последние годы правления Болеслава Кудрявого он стал князем Сандомирской земли, которую добыл в результате бунта малопольских вельмож в 1173 г. (Zajaczkowski S. Uwagi nad terytoriaino  —  administracyinym ustrojem Polski XII w. // CzPH.-1955.  —  T. 7.  —  S. 301; МРН. NS.-Т. VIII.  —  Р. 157. — Przyp. 299)..

37 Автор ошибается. Якса из рода Грыфитов и Святослав, сын Петра Властовича, не князья, а знатные малопольские вельможи. Хронист вспоминает о событиях начала 70-х годов XII в., когда-малопольские можновладцы подняли бунт против Болеслава Кудрявого. Во главе бунтовщиков стояли Якса из Мехова (см. примеч. 2 к гл. 32) и Святослав, сын Петра Властовича, намеревавшиеся поставить на княжение Казимира Справедливого. Распря закончилась примирением с Болеславом Кудрявым, который отдал Казимиру сандомнрский удел с Вислицей.

38 Малопольские анналы датируют занятие Казимиром Кракова 1177 г. (МРН.   —  Т. II.  —  Р. 799).

39 Казимир Опольский (1178/79 — 1229/30), сын Мешко Лорипеда Рациборского, князь опольский и рациборский с 1211 г. Великопольская хроника  —  единственный источник, сообщающий о выделении Казимиром Справедливым своему крестнику городов краковского сеньориального удела. Тем самым Казимир пытался нейтрализовать враждебно настроенного к нему силезского князя.

40 Жирон, комит, опекун Мешко Болеславича. Был фактическим правителем Мазовии (Маlесki A. Studia heraldyczne  —  Lwow, 1890.  —  Т. I.   —  S. 269 — 285; Щавелева Н. И. О княжеских воспитателях... — С. 126 — 128).

41 Самбор (ум. 1207), князь Гданьского Поморья с 1179/80 гг.

42 Богуслав I (1156 — 1187), сын Варцислава I, князь Западного Поморья с 1156 г.

43 В этом сообщении, заимствованном из хроники Винцентия Кадлубка, явное преувеличение. Имеется в виду не покорение этих земель в собственном смысле слова, а заручение поддержкой правящих там князей. Казимиру приходилось остерегаться множества противников, и прежде всего Мешко III,, который в борьбе за краковский стол обращался за помощью к германскому императору. При таких обстоятельствах Казимир был вынужден дорожить русским союзом. Многочисленные брачные связи с русскими князьями способствовали закреплению политических союзов Малой Польши и галицко-волынских земель. Берестье, Дрогичин и Владимир были городами Владимирско-Волынского княжества. Перемышль с 1141г. входил в галицкий удел (см.: Пашуто В. Т. Внешняя политика...  —   С. 161; Wilkiewicz-Wawrzynczykowa A. Ze stu-diow nad politika polska na Rusi na przelome XII — XIII w // Ateneum Wilenskie.  —  1937.  —  Т. 12.  —  S. 1 — 35).

Глава 36

44 О податях и повинностях см. примеч. 3 — 6 к гл. 65.

45 Избиратели.

Глава 37

46 Здислав (Здзислав), архиепископ гнезненский в 1167 — 1180 гг.

47 На синоде в Ленчице (1180 г.) были приняты решения, расширяющие привилегии польской церкви. Ленчицкий статут был утвержден-буллой папы Александра III от 28/III 1181 г.

Глава 38

48 Сын Богуслава Рацибор женился на Саломее, дочери Мешко, а сам Богуслав I, овдовев,  —  на Анастасии, сестре Саломеи (Ваlzеr О. Genealogia... — S. 206 n.).

Глава 39

49 Берестье  —  город на реке Буг, находился на важном торговом водном пути из Киева через Днепр, Припять и Буг на Мазовию, осуществлял торговлю через Дрогочин с Прибалтикой (см.: Лысенко П. Ф. Археологическое изучение древнего Берестья: Тезисы докладов советской делегации на IV Международном конгрессе славянской археологии. София, 1980.  —   М., 1980.  —  С. 38 — 40).

50 Сообщение хрониста о зависимости русских городов от польских князей не подтверждается данными источников (см. примеч. 19 к гл. 35).

51 Галич на Днестре  —   столица Галицкого княжества. Здесь и далее путаница относительно времени и места описываемых событий. Автор хроники, повествуя о походе на Берестье (1182), переносит действие в Галич. Только в 1188 г. Казимир Справедливый пойдет на Галич, чтобы утвердить там племянника Романа Мстиславича (Ваlzеr О. Genealogia...  —  S. 171 — 183).

52 До сих пор не удалось установить, какому именно племяннику помогал Казимир. Долгое время исследователи считали, что это сын Бориса Коломановича (предполагалось, что последний был женат на сестре Казимира Юдите). Ныне ученые склоняются к мнению, что этот неизвестный племянник  —  Святослав Мстиславич, которому, возможна, сестра Казимира Агнешка приходилась мачехой; в русских источниках нет никаких сведений ни о подобных событиях, ни о судьбе Святослава Мстиславича (МРН.  —  Т. II.  —  Р. 407 — 410; Gorski К. Stosunki Kazimierza Sprawiedliwego...  —  S. 583 — 584; Balzer 0. Genealogia...   —  S. 171 — 183; Mistrza Wincentego...  —  S. 201.  —   Przyp. 153).

53 Так хронист называет половцев и ятвягов (см. примеч. 2 к гл. 130; примеч. 1 к гл. 43).

54 Стихотворение (за исключением двух слов) полностью заимствовано из хроники Винцентия Кадлубка (МРН.  —  Т. II.   —  Р. 411). Б, Кюрбис видит здесь сходство с одиннадцатой басней Авиана (Mistrza Wincentego...  —   S. 202.  —  Przyp. 163).

55 Скорее всего речь идет о Владимире, сыне Ярослава Осмомысла, матерью которого была не сестра Казимира, а суздальская княгиня Ольга Юрьевна. Предполагают, что. в утверждении на галицком столе Владимира участвовали польские вспомогательные отряды. Возможно, это и дало основание Винцентию Кадлубку, а вслед за ним и автору Великопольской хроники считать, что Казимир помогал Владимиру.

56 В этом. сообщении можно усматривать отклик на действительные события в Галиче в конце 80-х годов XII в. После смерти галицкого князя Ярослава Осмомысла (ум. в 1187 г.) столы получили его сыновья: незаконнорожденный Олег Настасьич  —  в Галиче и Владимир  —   в Перемышле. Вскоре Олег был отравлен галицкими боярами, которые посадили в Галиче Владимира (см. примеч. 7 наст. гл.).

57 Автор путает сестер Казимира Юдиту и Агнешку (см. примеч. 4 наст. гл.).

Глава 40

58 Роман Мстиславич (1155/62 — 1205), сын великого киевского князя Мстислава (ум. 1172) и сестры Казимира Справедливого Агнешки, князь владимиро-волынский с 1183 г., галицкий с 1199 г. Некоторые исследователи ошибочно называют отца Романа Мстиславом Храбрым. Прозвище Храбрый носил не Мстислав Изяславич, а Мстислав Ростиславич (ум. 1180), князь новгородский (ср.: МРН. NS.  —  Т. VIII.  —  Р. 160.  —  Przyp. 332).

59 Подробнее об этом событии см. у Кадлубка (МРН.  —  Т. II, —  Р. 412). Польские хронисты утверждают, что главную роль в вокняжении Романа в Галиче играл Казимир. Однако Ипатьевская летопись свидетельствует, что галичане сами изгоняют Владимира Ярославича, «бе бо любезнивъ питию многому и думы не любяшеть с мужми своими и поя у попа жену и постави собе жену», и приглашают к себе Романа без всякого вмешательства Казимира. (ПСРЛ.  —  Т. II.  —   Стб. 659).

60 Речь идет о Беле III (ум. 1196), короле венгерском с 1172 г. О. том, что венгры действительно заняли Галич, свидетельствует грамота епископа церкви города Скардоны Михаила от 2 мая 1189 г., где Бела III назван «славнейшим королем Венгрии, Далмации, Рамы и Галации» (Codex diplomaticus Hungarie / Ed. G. Fejer.  —  Budapest, 1829.  —  Т. II.  —  P. 247).

61 Имя сына короля Белы III, которого король «посади» в Гaличе, приведено в Ипатьевской летописи под 1189 г. Это «Андрей» (Эндре II) (род. 1176/77), будущий король Венгрии в 1205 —   1235 гг. (ПСРЛ.-Т. II.  —  Стб. 661). Галичане «королевича прогнаша из земли своея» в 1190 г. (ПСРЛ.  —  Т. II.  —  Стб. 666). Коронован Андрей в 1205 г. (см. примеч. 10 к гл. 27).

62 По Ипатьевской летописи, Владимир бежит к «цареви немецкому», от которого и получает желаемую помощь, пообещав выплачивать ему ежегодно по 2000 гривен серебра (ПСРЛ.  —   Т. II.  —  Стб. 660).

63 15 августа.

Гл.а в а 41

64 А. Белевский, издатель хроники Винцентия Кадлубка (МРН.  —  Т. II. — Р. 414), предполагает под «оракулом» германского императора. Ср. сообщение Галицко-Волынской летописи о бегстве Владимира к императору Фридриху I (ПСРЛ.  —  Т. II.  —  Стб.. 660, 665). Б. Кюрбис усматривает под этим эпитетом Казимира Справедливого (МРН. NS.  —  Т. VIII.  —  Przyp. 356; Ва1zеr О. Studium o Kadlubku. — T.I. — S.340).

65 Николай из рода Лисов, краковский воевода, один из могущественных вельмож в Малой Польше. Занимал должность военачальника и верховного управителя дворцом. О его деятельности см.: Bardach J. Historia panstwa i prawa Polski do roku 1795. —  Warszawa, 1957.  — .Т. I.  —  S. 251 n.

66 Ovidius. Remedia amoris, 44.

67 Эгидий, епископ мутинский в 80-х годах XII в. Мутина (совр. Модена)  —  город в Галлии.

68 Пелка (Фулкон), епископ краковский в 1186 — 1207 гг.

Глава 42

69 Автор имеет в виду восстановление Владимира в Галиче. Малопольские можновладцы требовали союза Казимира с Венгрией и осуждали политику, проводимую им в Галицкой земле.

70 Междоусобные войны Казимира с Мешко III обострились к 1191 г. Кадлубек тоже отметил участие русских князей во взятии Кракова. В его хронике Казимиру. помогают только Роман и Всеволод, имя Владимира не упоминается. Вероятно, автор Велико-польской хроники при чтении соответствующего фрагмента в хронике Кадлубка: «cum duce Laodimiriae Romano et principe Belsiae Wsewlodo» (с князем Владимирии Романом и князем Бельзии Всеволодом) принял название княжества за имя князя (МРН.  —  Т. II.  —  Р. 416, 417).

71 Опорные пункты.

72 Парафраза из Евангелия от Иоанна (21, 24) с именем Винцентия Кадлубка: «Hie est discipulus ille, qui sicripsit haec et scimus quia verum est testimonium eius  —   Сей ученик и свидетельствует о сем и написал сие, и знаем, что истинно свидетельство его».

73 Стефан (969 — 1038), король венгерский в 997 — 1038 гг. Канонизирован в 1083 г.

74 Провенгерская коалиция краковских можновладцев, возглавляемая епископом Пелкой и воеводой Николаем при поддержке Рима, убедила Казимира восстановить расторгнутый в 1191 г договор с Венгрией. Новый договор был заключен в 1192/93 гг (см Пашуто В. Т. Внешняя политика...  —  С. 162).

Глава 43

75 Полешане (ятвяги)  —   народ, принадлежащий к группе балтийских племен пруссов (эстиев). Древнейшие сведения о них дают русские источники (ПСРЛ.  —  Т. 1.   —  Стб. 153; ПРП.  —  М. 1952. —  Вып. 1.   —  С. 30). В немецких орденских хрониках они назывались судовами,. в Литве  —  дайнавами. Польское название  —  полешане (от слова Полесье)  —  впервые приводит Кадлубек (МРН.   —  Т. II.  —  Р. 421; см. также: Nalepa J. Jacwiegowie. Nazwa i lokalizacja.  —  Bialystok, 1964; Gieysztor A. Jacwiez//SSS.  —   T.II. — CZ.2. — S.305 — 308).

76 Б. Влодарский относит этот поход к 1193 г. (см.: Влодарский Б. Ятвяжская проблема в польско-русских связях Х  —  XIII вв. / Международные связи России до XVII в.  —   М., 1961. —  С 124).

Глава 45

77 Епископ Пелка (см. примеч. 5 к гл. 41).

78 У Казимира остались малолетние дети: Лешек  —  восьми и Конрад   —  семи лет.

79 Екклезиаст, 10, 16.

80 По завещанию Болеслава Кривоустого краковский трон должен был принадлежать старшему в роде. В 1194 г. после смерти Казимира Справедливого свои права на Краков вновь (см. гл. 35, 42) предъявил третий сын Болеслава Мешко Старый, княживший в Великой Польше (Gasiorowski A. Mieszko Stary.  —  S. 250).

Глава 46

81 Ноratius. Satyrae, II, 3.

Гл а в а 47

82 Statius. Thebaides, I, 213.

83 Сторонники Казимира искали на Руси поддержку против усилившегося влияния Мешко III. Наиболее сильным союзником был волынский князь Роман Мстиславич. В 1195 г. Роман, соперничавший с владимиро-суздальским князем Всеволодом, сам обратился к Польше за помощью, но получил в ответ такую грамоту: «Мы быхом тобе раде .помогло, но обидить насъ стрый свои Межька, ищеть под нами волости, а переже оправи насъ, а быхом быле вси Ляхове не раздно, но за одинемь быхомъ щитомъ быле с тобою и мьстили быхомъ обиды твоя» (ПСРЛ.  —  7. II.  —  Стб. 686 —  687). Несмотря на сложное положение. Роман решил отправиться на помощь Казимировичам.

84 Не совсем точные сведения. Дедом Романа был Болеслав Кривоустый, а Казимир приходился ему дядей.

85 Казимир помогал Роману утвердиться в Галиче (см. примеч. 2 к гл. 40).

86 Роман был женат на Предславе, дочери великого князя киевского Рюрика, с которой развелся в 1195 г.

87 В хронике Винцентия Кадлубка в этом месте слова miles gregarius (рядовой воин). В хронике Дежвы прилагательное «gregarius» употреблено как имя собственное (МРН.  —  Т. II.  —  Р. 431; 434). Такая же ошибка в одной из рукописей Великопольской хроники.

88 Ярослав (ум. 1201), сын силезского князя Болеслава Высокого, князь силезский, а а 1198 г. епископ вроцлавский. Об участии силезских князей в борьбе за Краков см. Хек Р. Феодальная раздробленность в Силезии//Польша и Русь.  —  С. 89.

89 Говорек, палатин сандомирский, каштелян краковский. Был опекуном Лешка и обладал значительной властью при краковском дворе. Вел борьбу с воеводой Николаем и епископом Пелкой (Wуrozumski J. Goworek//PSB.  —  1960.   —  Т. VIII.  —  S. 389; Щавелева Н. И. О княжеских воспитателях...  —  С. 128).

90 Исследователи предполагают, что под неизвестным «кто-то» скрывается Винцентий Кадлубек, который сам участвовал в происходящих событиях и описал их (МРН. NS.  —  Т. VIII.  —  Р. 163. —  Przyp. 389).

91 Лешек Белый (1186 — 1227), сын Казимира Справедливого, князь сандомирский и краковский.

Глава 48

92 Русские летописи никаких подробностей о вокняжении Романа не сообщают. Только в Ипатьевской летописи есть заглавие: «Начало княжения великого князя Романа, самодержца бывша всей Руской земли, князя Галичкого» (ПСРЛ.  — Т. II.  —  Стб. 715).

93 Парафраза из Евангелия от Луки (1, 80; 2, 40). .

94 Автор ошибается. Владимир был сыном Ярослава Осмомысла, князя галицкого, и не являлся родственником Романа Мстиславича сына Мстислава Изяславича, князя волынского. У Романа действительно был брат Владимир, умерший в 1173 г. (см.: Лихачев Д. С. Слово о полку Игореве и его время.  —  М., 1984.  —  С. 140 — 141).

95 Ошибка. Двоюродными братьями были Роман и Лешек, а не Владимир и Лешек.

96 Владимир умер в 1199 г. (ПСРЛ.   —  Т. II.  —  Стб. 715).

97 В хронике Кадлубка после слова «quanto» (настолько) стоит «loco vicinior tanto spe proximior» (будучи ближайшим соседом [имеет] большие надежды) (МРН.  —  Т. II.  —  Р. 437).

98 Степень зависимости Романа от молодого Лешка преувеличена. Романа поддерживала регентша малолетних Казимировичей Елена. Она со своими соправителями продолжала русскую политику Казимира и была заинтересована, чтобы власть в соседних русских землях принадлежала князьям, дружественным Малой Польше.

99 Имеются в виду лица, находящиеся в зависимости от могущественных вельмож (патронов).

100 Парафраза из Книги пророка Иеремии (14, 9). Намек на поход Романа в Польшу в 1205 г. (см. примеч. 3 к гл. 55).

Глава 49

101 Исследователи отмечают стремление хрониста к использованию политических терминов, не встречающихся в других польских средневековых источниках. Общим названием для всех польских сановников служил термин «satrapa» (Ва1zеr О. Studium о Kadlubku.  —  S. 446; Воguсki A. Terminologia polityczna w Kronice mistrza Wincentego // StZ.  —   1976.  —  Т. 20.  —  S. 61 — 62).

102 Эти события вполне могли иметь место в действительности. Усилившееся при Владимире Ярославиче галицкое боярство, несомненно, препятствовало бы укреплению власти Романа. Кроме того, многие бояре стояли на стороне венгерской династии и поэтому были личными неприятелями Романа. Новому князю было необходимо ослабить противников, в средствах он не разбирался. «За счет боярских земель, оставшихся после уничтожения, или изгнания владельцев, Роман Мстиславич укрепил свой домен, шедший на раздачу служилым людям, и привлек на свою сторону горожан» (Пашуто В. Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси.  —  М., 1950. — С. 192 и сл.).

103 Эта поговорка засвидетельствована как в польских (МРН.  —   Т. II.  —  Р. 441), так и в русских источниках. В Ипатьевской летописи со словами «не погнетши пчель, меду не едать», обращается во время бунта бояр к сыну Романа Мстиславича Даниилу Галиц-кому сотник Микула (ПСРЛ.  —  Т. II.  —   Стб. 763; см. также: Щавелева Н. И. Тенденциозность средневековой историографии (на примере хроники Винцентия Кадлубка)//Методика изучения древнейших источников по истории народов СССР.  —  М., 1978.  —  С. 162 — 164).

104 Роман, утвердившись в Галиче, в союзе с суздальским, князем Всеволодом Большое Гнездо вытеснил из Киева черниговских и смоленских князей и начал управлять самостоятельно. Он наладил контакты с половцами, восстановил связи с Византией, с Поморьем. К концу XII в. Роман стал одним из самых могущественных князей Древней Руси (см.: Пашуто В. Т. Внешняя политика...  —  С. 165).

Глава 50

105 Предполагают, что это произошло в 1199 г. (Smolka S. Mieszko Stary...  —  S. 543; МРН. NS.  —  Т. VIII.  —  Р. 164.  —  Przyp. 401).

Глав а 51

106 Точная дата завоевания Куявии Мешко Старым не установлена. Однако его сын Болеслав (ум. в 1195 г.) называется в документах куявским князем (МРН. NS.  —  Т. VIII.  —  Р. 164.  —  Przyp. 403).

Глава 52

107 Об этих событиях см.: Wlodarski В. Polska i Rus.  —  Warszawa, 1966.  —  S. 22; Balzer O. Walka о tron krakowski w latach 1202 — 1210/121 l//RAUhf.  —  1894.  —   N 30.  —  S. 293 — 320.

108 Парафраза из Евангелия от Матфея (13, 33).

109 Парафраза из Евангелия от Иоанна (15, 13).

110 После смерти отца в 1203 г. Владислав Лясконогий получил краковский удел. Однако вскоре краковское можновладство отстранило его от стола, и в Кракове утвердился Лешек Белый. Владислав вновь занял Краков лишь в 1228 г., но княжил недолго  —  в результате конфликта с Конрадом Мазовецким он был изгнан и потерял не только Малую, но и Великую Польшу, которая попала под власть Владислава Одонича.

111 Речь идет о князьях Силезии и Ополья, сыновьях Владислава II  —   Болеславе Высоком и Мешко Лорипеде (см. примеч. 9 к гл. 32).

112 На этом месте заканчивается изложение событий по хронике Кадлубка, служившей главным источником для автора Велико-польской хроники.

Глава 54

113 Конрад I Мазовецкий (1187/88 — 1247), князь мазовецкий, куявский, серадзский, ленчицкий с 1202 г., краковский в 1229 и 1241 — 1243 гг. После смерти в 1227 г. Лешка Белого начал борьбу за краковский трон.

114 В результате обособления восточной Волыни ее князья стремились заключить союзы с ближайшими польскими княжествами. Эти цели преследовал луцкий князь Ингвар Ярославич, выдавая дочь Гремиславу за краковского князя. Лешка. Последний же, имея далеко идущие планы овладения Галичиной, воспользовался родственным соседством и вскоре вместе с Конрадом пошел на Волынь. После смерти Лешка Гремислава стала опекуншей Болеслава Стыдливого, активно участвовала в борьбе за краковский стол (ПСРЛ.   —  Т. II.  —  Стб. 720; Ва1zer О. Genealogia...  —   S. 265; Wyrozymski J. Grzymisiawa//PSB.  —  1960.  —  Т. IX.  —  S. 122; Sielicki F. Kontakty polsko-ruskie w swietle zrddel XIII w.// // Studia polonia — slavica orientalia.  —  Wroclaw, 1974.  —   S. 56 — 57; Szymczakowa A. Ksiezhiczki • ruskie w Polsce XIII w.//Zeszyty Naukowe Uniwersytetu Lodzkiego. Seria I.  —  Lodz. 1978.  —  Z. 29.  —  S. 26 — 31).

115 Болеслав Стыдливый (1226 — 1279), князь сандомирский; князь краковский с 1243 г.

116 Речь идет о Саломее, дочери Лешка Белого (см. примеч. 10 к гл. 27).

Глава 55

117 Это событие в дальнейшем получило широкое распространение в польской устной и письменной традиции. Большинство польских рочников сохранило записи о гибели князя Романа (МРН.  —  Т. II.  —  Р. 800 — 801; см. также Kurbis В. Dziejopisarstwo...  —  S. 194). Из русских источников об этом сообщает Лаврентьевская летопись (ПСРЛ.  —  Т. I.  —   Стб. 425).

118 Трудно допустить, что один из могущественных князей Руси Роман находился в вассальной зависимости от малопольского князя и выплачивал ему дань.

119 Об истинных причинах трагического для Романа похода можно лишь догадываться. Основываясь на свидетельствах французского хрониста Альберика, предполагают, что Роман двигался через Польшу в Саксонию, чтобы оказать помощь Филиппу Швабскому, сыну Фридриха I Барбароссы, в борьбе за императорскую корону. На польской земле Роману пришлось столкнуться с Леш-ком Белым, который, находясь в союзе с саксонскими Вельфами, противниками Фридриха, стал препятствовать продвижению русского князя (см.: Пашуто В. Т. Внешняя политика...  — С. 165; Щавелева Н. И. Древнерусские известия Великопольской хроники // Летописи и хроники.   —  М., 1976.  —  С. 59 — 62; Chronica Alberici Monachi Trium fontium / Ed. P. Scheffer — Boichorst // MGH. SS.  —  Hannoverae, 1874.   —  Т. XXIII.  —  P. 885; Wlodarski В. Polityka ruska Leszka Bialego.  —  Lwow, 1925.  —  S. 19 — 21).

Глава 56

120 Поход Лешка на Поморье датируется 1217 г. (МРН. NS. —  Т. VIII.  —  Р. 165.   —  Przyp. 422, 423).

121 Святополк, князь Гданьского Поморья в 1217 — 1266 гг. После 1215 г. Восточное Поморье превратилось в самостоятельное княжество, политически не связанное с остальными землями. В 1231 г. папа Григорий IX взял его земли под опеку Рима и стал официально титуловать его князем поморским в Гданьске. Следует отметить, что автор хроники называет Святополка не князем, а капитаном. В XII   —  XIII вв. этим широко употребляемым термином обозначали правителей, наместников, предводителей войск и вождей. (Labudа G. Ze studiow nad najstarszymi dokumentami Pomorza Gdanskiego // Zapiski TNT. — 1953. —  Т. XVIII — S. 141 n.; Jasinski K. Kilka uwag о najstarszych dokumentantach Pomorza Gdanskiego // StZ. — 1958. — T. 2. — S. 151 — 153).

Глава 57

122 Генрих I Бородатый (1163/70 — 1238), cын Болеслава Высокого, князь силезский с 1201 г., опольский с 1229 г., краковский с 1232 г. Стремился восстановить в Польше королевскую власть (Zientarа В. Henryk Brodaty i jego czasy.  —  Waiszawa, 1975).

123 Ошибка. По хронологическим указаниям автора правление перечисленных князей падает на второе десятилетие XIII в. В эти годы князем опольским был Казимир (1178/79 — 1229/30), сын Мешко Лорипеда. Владислав Казимирович (ум. 1281) получил Ополье только в 1246 г. (Grodecki R. Dzieje polityczne Slaska do r. 1290 // Historia Slaska.  —  Krakow, 1933.  —  T. I.  —  S. 186; Maleczуnski K. Historia Slaska.  —  Wroclaw, 1960. — T. I. — S. 336; МРН. NS. — T. VIII.  —  P. 159, 166. — Przyp. 327, 426, 427).

124 Владислав Одонич (он. 1190 — 1239), внун Мешко Старого, князь калишский в 1194 и 1207 — 1217 гг., познаньский в 1227 г., князь Великой Польши с 1229 г. Вел борьбу за великопольские земли со своим дядей Владиславом Лясконогим, выступая в союзе с поморским князем Святополком. Прозвище Плвач (Plwacz) указано лишь в Великопольской хронике (Zachorowski S. Studia z dziejow XIII wieku w ierwszej ego polowie // RAUhf  — 1921. — N 62. — S. 120).

Глава 58 

125 Устье (Уйсце)-крепость на реке Нотець,

126 9 октября.

Глава 59

127 15 июля.

128 Исследователи предполагают, что имеется в виду палатин Владислава Лясконогого по имени Доброгост (МРН. NS.  —  Т. VIII.  —  Р. 166. —  Przyp. 433; Urzednicy wielkopolscyXII — XV wieku.  —  Wroclaw, 1985. —  S. 23 (Далее — Urzednicy ...)). Палатин  —  высшее должностное лицо при княжеском дворе, заведующий дворцом и заместитель князя в суде и военных походах.

Глава 60

129 О Богуславе см. примеч. 18 к гл. 35.

Один из старейших польских монастырей регулярных каноников. Был основан в XI в. в Тремесно (Trzemeszno), неподалеку от Гнезно.

130 Русская летопись под 1227 г. сообщает, что краковский князь был убит в результате заговора бояр (ПСРЛ.  —  Т. II.   —  Стб. 754).

131 Владислав Одонич в 1218 — 1220 гг. был женат на сестре Святополка Ядвиге (Balzer О. Genealogia...  — S. 221 — 223; Labuda G. Historia Pomorza.  —  S. 407).

Текст приводится по изданиям: Великая хроника о Польше, Руси и их соседях. М.1987