ВЕЛИКАЯ ПОЛЬСКАЯ ХРОНИКА

CHRONICA POLONIAE MAIORIS

Пролог

Во имя Господа Бога. Аминь. Хотя историки [тех], которые теперь называются поляками ¹(Poleni) от [названия] Северного полюса или иначе от крепости Полань ², расположенной в границах поморян, над которой они властвовали, благодаря свидетельству письменных известий описали достаточно полно и достоверно передали вечной памяти потомков происхождение королей и князей польских (Regum et Principum Polonorum) и их деяния и достойные удивления смелые подвиги, в особенности [это сделал] досточтимый отец Винцентий ³, некогда епископ краковский, и многие другие, однако, поскольку они в своих трудах упоминают некоторых князей Польши ⁴ (Ducibus Polenie), преимущественно короля Пшемыслава ⁵ и ныне правящего, а последовательность его генеалогии, по-видимому, опускают, необходимо перечислить его родоначальников и назвать поименно прародителей его и других князей и правителей Польского королевства (Regni Роlonie) и обозначить земли. И, чтобы ясная краткость описания могла увековечить их появление, я с помощью всемогущего бога начал в немногих словах описывать все то, что узнал из исторических анналов польских о королях, властителях, князьях и об их потомстве, все, что узнал из различных метрик различных церквей. А также я изучил и передал памяти устные предания польских старейшин, в которых идет речь о военных деяниях и подвигах. [Начнем изложение] со времени Ассуера ⁶.

Во имя Господа Бога. Аминь. Хотя историки лехитов, которые теперь называются поляками (Poloni) от названия Северного полюса или иначе полянами (Роlani) от крепости Полань, расположенной в границах поморян, над которой они властвовали, благодаря свидетельству письменных известий описали достаточно полно и достоверно передали вечной памяти потомков происхождение королей и князей польских и их деяния и достойные удивления смелые подвиги, в особенности [это сделал] досточтимый отец Винцентий, некогда епископ краковский, и другие, однако, поскольку они в своих трудах упоминают некоторых князей Великой Польши (Maioris Polonie), преимущественно короля Пшемыслава, короля этой земли, а последовательность его генеалогии, по-видимому, опускают, необходимо перечислить его родоначальников и назвать поименно прародителей его и других князей и правителей обширнейшего королевства поляков (Polonie), или лехитов, и обозначить земли ⁷.

Поскольку поляков называют также и лехитами ⁸, следует узнать, почему их называют этим именем. В древних книгах пишут, что Паннония является матерью и прародительницей всех славянских народов ⁹, «Пан» (Pan) же, согласно толкованию греков и славян, это тот, кто всем владеет. И согласно этому «Пан» по-славянски означает «великий господин» (maior dominus), хотя по-славянски из-за большого различия в языках можно применить и другое слово, например «господин» (Gospodzyn), ксендз (Xandz) же больше, чем Пан, как бы предводитель (princeps) и верховный король. Все господа называются «Пан», вожди же войска называются «воеводами» (woyeuody); эти паннонцы, названные так от «Пан», как говорят, ведут свое происхождение от Яна, потомка Яфета ¹¹. Из них первым, как утверждают, был этот могучий Нимрод ¹², который впервые стал покорять людей, братьев своих и подчинять своему господству.

Итак, от этих паннонцев родились три брата, сыновья Пана, владыки паннонцев, из которых первенец имел имя Лех, второй — Рус, третий — Чех¹³. Эти трое, умножась в роде, владели тремя королевствами: лехитов, русских и чехов, называемых также богемцами, и в настоящее время владеют и в будущем будут владеть, как долго это будет угодно божественной воле; из них наивысшей властью и господством во всей империи всегда обладали лехиты, как это явствует из хроник и из их территории ¹⁴.

У славян существует большое разнообразие в языках и в то же время они понимают друг друга, хотя в некоторых словах и в их произношении существуют, по-видимому, кое-какие различия. Языки эти берут начало от одного отца Слава, откуда и славяне (Slavs) ¹⁵. Они и до сих пор не перестают пользоваться этим именем, например Томислав, Станислав, Янислав, Венцеслав и др. Утверждают, что от этого же Слава произошел Нимрод. Нимрод по-славянски означает «Немежа» (Nemerza), что и понимается по-славянски как «не мир» (nоn pax) или «не измеряющий мира» (nоn mеnsurans pacem), от которого началось среди людей рабство, в то время как прежде у всех была незыблемая свобода. Сперва он безрассудно пытался подчинить своей власти своих братьев; дерзость его безрассудства навлекла закон рабства не только на его братьев из рода славян, но также и на весь мир.

Исходя из вышесказанного, можно назвать четыре государства славян, а именно паннонцев, лехитов, русских и чехов или богемцев. И, так как впоследствии «появилось много других государств и королевств славянского народа (Slavonice nacionis), достойным является сообщить их имена и объяснить их. Королевство булгар ведет свое название от реки Булга (Bulga) ¹⁶. Таким же образом королевство Расция идет от «рац» (Racz) ¹⁷, что означает след многих коней, собранных в одно войско. Ведь отсюда славяне множество всадников называют «раци». Королевство же Далмация называется так потому, что королева паннонцев даровала своему сыну эту приморскую часть и повелела короновать его королем. Полагают, что эта королева по имени Саба была с Юга и пришла для того, чтобы послушать мудрость Соломона ¹⁸. Да и река паннонцев называется Саба, и, как говорят, она получила свое название от нее. Также говорят, что королевство Далмация ¹⁹ «dala macz», так сказать дала мать. Также рани или рана ²⁰ называются так потому, что при столкновении с врагами они обычно кричали «рани, рани», т.е. «раны, раны». Также и сорабы ²¹получили свое название от «сорбан», что можно истолковать двояко: ведь галлы называют эту страну Сервия (Serviam), желая сказать, что побежденные Нимродом, они [сорабы] были [поселены там] как его рабы ²². Это, по-видимому, лишено основания, так как не только эта небольшая часть славянского корня, но, вернее, весь народ славянский считался зависимым от него. Правильнее полагают, что сорабы — от Сарба, который также получил и имя Сарбан, подобно тому как иудеи называются от Иуды, лехиты — от Леха и прочие [народы]. Есть славянский народ с названием кашубы ²³, и так их назвали из-за ширины и длины одежды, которую они должны были собирать в складки вследствие ее ширины и длины. Ведь по-славянски морщина или складка на одежде называется «хуба» (huba), отсюда и «кашубы» (Casshubii), то есть «складывай складки». Большая [часть] их живет вокруг Северного моря. Существуют также и другие славяне, которые называются древняне, а тевтонцы называют их голзатами (Halczste) ²⁴. Их главные крепости следующие: Буковец, который теперь называется Любек, также Гам т.е. Гамбург и Бремен, который был их столицей и местом жительства. Там же находятся княжеская крепость Шлезвиг и город Чешнина. Во главе их стоят комиты ²⁵, которых назначил император Генрих ²⁶, как говорят, после того, как подчинил императорской власти эти края славян. Этот народ получил свое название из-за гущи лесов и деревьев. Ведь древнянами (Drewnanye) они именуются от «деревьев» (lignis). Называются они также травнянами от какой-то реки, которая зовется Травна.

Стоит узнать, что славяне и тевтонцы, как говорят, происходили от двух братьев — Яна и Куса, потомков Яфета, согласно сообщению Исидора ²⁷ в первой книге «Этимологии» и Мартина в «Хронике Римской» ²⁸. Именно они описывают Германию, [пользуясь названиями] рек, как например Дунай, Рейн, Висла, или Вандал, Одра, или Гуттал и Эльба, или Лаба, обозначая при помощи этих больших рек [местность] от их устья до их впадения. Рейн и Дунай — это большие реки тевтонцев, Вандал же, Одра и Эльба — это реки Польского и Чешского королевств. Некогда они поселились вокруг этих трех последних рек, а также в областях, к ним примыкающих, и владеют ими вплоть до Северного моря, хотя саксы, оставив свои очень небольшие земли и деревни своего народа, переселились на обширную землю славян и среди них обрели себе постоянные жилища.

Всем этим славянским народам, за исключением только Паннонии, но совместно с Каринтией ²⁹, жители которой называются керуханами от «корыта» (coritha), что истолковывается как «каналы» ³⁰, [народы] всегда подчиненные власти лехитов, платили подати вплоть до времен короля Казимира Монаха ³¹. В его время, прежде чем по повелению господина папы ³² он ушел из монастыря в Клюни, где находился в послушании, многие народы, выйдя из повиновения лехитам, перестали выплачивать им обычные подати.

А вот и иное истолкование слова «германцы» ³³. Говорят, что оно происходит от [слова] «german», когда один с другим связан узами братства. Ведь «germo» есть какое-то приспособление, в котором два вола, соединенные вместе, тащат плуг или повозку. Так и тевтонцы, имея соседние королевства со славянами, постоянно общаются с ними, и нет в мире других народов столь близких и дружественных, чем славяне и тевтонцы. Таким образом, латинянами они были названы «ducz» — отсюда тевтонцы и «Slaws» — отсюда славяне, то есть родные братья.

Не следует также пройти мимо венгров, которые и сами являются славянами ³⁴. Венграми они называются от некой реки по названию Вкра ³⁵, вытекающей из какого-то большого озера, около которого теперь расположен город Пшемыслав, [и течет эта река] по направлению к Северному морю. После того как готы ради ограбления народов вышли с островов, которые называются Сканца и Готальрик ³⁷, и стали их в собственных жилищах притеснять и причинять неприятности, венгры вместе с женами и детьми решили вернуться в земли паннонцев, откуда они родом, и навсегда там поселиться. Но так как Бог решил покарать именно их за грехи некоторых народов, то они отправились не прямой тропой, дабы не причинить вреда во время пути своему славянскому народу, но пошли опасным путем через Тевтонию, Бургундию, а затем и через Ломбардию до земель Славонии, по пути разоряя города и проливая много человеческой крови. Их король по имени Типа, который в сочинениях именуется Аттила ³⁸, прийдя в Паннонию, решил установить себе там постоянное местопребывание, и, так как многие славянские народы сошлись к ним [венграм], они тогда стали называться не вкранами, а вандалами ³⁹. Та часть славян, которая называлась вкранами от реки Вкра, впоследствии, смешавшись с народом гуннов ⁴⁰, которые, как об этом полнее пишет Мартин в своей «Римской Хронике», прийдя в Паннонию с гор Сицилии и подчинив ее своему господству, была названа венграми (Hungari) как от гуннов (Hunis), так и от вкранов ⁴¹.

Впоследствии Лех со своим потомством, идя по широчайшим рощам, там, где было Польское королевство, пришел к некоему месту с весьма плодородной почвой, изобилующему рыбой и дикими зверями, разбил там свою палатку, намереваясь построить себе и своим первое жилище, и сказал: «Будем вить гнездо». Вот поэтому это место (вплоть до настоящего времени называется «Гнезно», то есть «свивание гнезда».

Поскольку я немного отвлекся от того материала, о котором намеревался писать, вернемся теперь к нашему первоначальному изложению. И, чтобы ясная краткость писания дала возможность запомнить события, я с помощью всемогущего Бога изучил и вкратце передал памяти потомства [историю] королей, князей и предводителей Польского королевства, то есть обширнейшего государства лехитов, а также их потомков, как это я узнал из анналов истории Польши, и все, что я видел в разных [записях] различных церквей, а также все, что я узнал из устных рассказов знатных старцев польских, от внимания которых не ускользнули ни военные деяния, ни события того времени.

Глава 1. О Краке ⁴³, первом короле лехитов

Итак, прежде всего посмотрим, откуда произошли короли лехитов. Во времена короля Ассуера, в то время как галлы нападали на различные королевства и провинции и занимали их, лехиты обычно жили как братья, происходившие от одного отца, не имели ни короля, ни князя, но только выбирали из числа своих двенадцать наиболее знаменитых и богатых людей, которые должны были разбирать возникавшие между ними спорные вопросы и управлять государством. Они ни от кого не требовали ни податей, не принуждала оказывать услуги, но, опасаясь нашествия галлов, единодушно, согласно божественной воле, избрали среди своих братьев-лехитов начальником войска или, вернее, предводителем, (ведь по польскому толкованию предводитель войска называется «воевода») некоего деятельного мужа по имени Крак, чья усадьба была в то время возле реки Вислы. Этот Крак, что на латинском языке означает «ворон», был как победитель провозглашен лехитами королем. Он построил крепость, названную [потом] по его имени «Краков», которая прежде имела название «Вавель». «Вавель» — это как бы какая-то припухлость, которую, как говорят, обычно имеют люди, проживающие в горах, и она у них образуется в горле из-за питья воды.

Так же и гора, где теперь расположена краковская крепость, называлась «Вавель», а неподалеку, с другой стороны Вислы, имеется небольшая гора ⁴⁴, носившая уменьшительное название «Вавельница», на которой построен костел св.Михаила на Скальце (de Rupella). У этой небольшой горы был построен большой и могущественный город, который, как уверяют, Александр Великий сравнял с землей ⁴⁵. Говорят, что у него [Крака] были два сына и одна дочь. Младший из них по имени Крак, для того чтобы наследовать отцу в королевстве, тайно, прибегнув к хитрости, убил старшего брата. Умер он одиноким, не оставив потомства и только одна его сестра по имени Ванда ⁴⁶, что по латыни означает «крючок», осталась в живых. Пишут, что она была такой красивой и миловидной наружности, что всех, кто на нее смотрел, привлекала к себе своим приятным видом. Поэтому она и была названа «Ванда», то есть «крючок». Она, благоразумнейшая женщина, пренебрегая брачным ложем, великолепно правила Польским королевством согласно воле народа, пока весть о ее красоте не дошла до некоего короля алеманов; поскольку он не мог склонить ее к браку с ним ни деньгами, ни мольбами, [то], желая и надеясь достичь исполнения своих чаяний, он прибегнул к враждебным угрозам и нападениям со своим войском. Собрав большое войско, он приблизился к землям лехитов и пытался враждебно вступить в них. Упомянутая Ванда, королева лехитов, нисколько не испугавшись, вместе со своими вышла навстречу его могущественным силам. Вышеупомянутый король, увидев, что она подошла со своими наводящими ужас полчищами, в смятении то ли от любви, то ли от негодования, воскликнул: «Пусть Ванда повелевает морем, пусть землей, пусть воздухом, пусть приносит жертвоприношения своим бессмертным богам, а я за вас всех, о знатные, принесу торжественную жертву подземным богам, чтобы как вы, так и ваше потомство непрерывно находились под властью женщины». И вскоре, бросившись на меч, покончил с жизнью. Ванда, получив от алеманов клятвы в верности и вассальной зависимости, вернувшись домой, принесла богам жертвоприношения, соответствующие ее великой славе и выдающимся успехам. Прыгнув в реку Вислу, воздала должное человеческой природе и переступила порог подземного царства. С этих пор река Висла получила название Вандал по имени королевы Ванды, и от этого названия поляки и другие славянские народы, примыкающие к их государствам, стали называться не лехитами, а вандалитами.

Глава 2. О Лешке первом ⁴⁷

После кончины королевы Ванды в течение многих лет вплоть до времени короля Александра лехиты были лишены короля, но избирали только воеводу и двенадцать правителей. В его время, как говорят, некий искуснейший в золототканном деле мастер, который могуществу Александра противостоял скорее мастерством и трудолюбием, нежели храбростью, принудил уйти последнего из земель лехитов бесславно и не без конфуза. Из-за этого лехиты избрали его королем, дав ему имя Лешек. Ведь говорят, что Лешек означает «хитрец», так как победил он непобедимейшего короля Александра хитростью и подвохами. И затем скончался, не оставив потомства.

Глава 3. О Лешке втором

По смерти Лешка среди жителей королевства лехитов возникли большие распри, и поэтому как знатные, так и община постановили собраться в одном месте, намереваясь выбрать правителя. Когда они собрались, [то], согласно мнению некоторых знатных, решили, чтобы тот считался всеми королем, кто первый доскачет до статуи на пегом коне. А один, стремясь к управлению государством, поступив непродуманно, тайно покрыл железными шипами всю ширину поля, через которое они должны были достичь статуи, оставив свободной только одну тропинку, по которой должен был ехать сам. Двое юношей хрупкого телосложения обязались достичь статуи пешком, и побежденный должен был навсегда назвать победителя королем. Когда же они хотели бежать к мете, тотчас остановились, так как поранили себе ноги острыми шипами, которые расставил в поле изобретатель хитрости. А когда наступил тот день, в который предполагали скакать всадники, этот хитрец скачет по намеченной им тропинке. И так как он хорошо позаботился о копытах своего коня, ему удалось не наколоться на шипы, которые сам же разбросал. В то время как конные спешат к статуе, один из этих двух пеших юношей, меньше повредивший свои ноги и уже восстановивший свои силы, переменив путь, не без насмешки со стороны народа, бежит по изгибам поля и в конце концов приближается к мете. Все же тот хитрец обогнал его и поэтому был назван всеми королем. А те, кони которых были поранены шипами, увидели, что опередившая их лошадь имела на копытах железные подковы, и таким образом обнаружили его хитрость. Они назвали его Лешек, то есть «хитрец», и на основании приговора он был растерзан на куски. А тот, пеший, по суждению знати (proceres) своего королевства и всего народа избирается вместо него королем, все приветствуют его как короля, и получает он имя Лешек второй, по имени Лешка, преданного казни. Когда же он должен был воссесть на престол в царских одеяниях, он положил одежды своей бедности по правую сторону трона, показывая этим добродетель своего положения и своей покорности, желая также показать потомкам, что короля более красивым и видным делает скорее смирение, чем пурпурные одежды. Был он такой великой щедрости, что скорее предпочитал [нести] убытки из-за проявленной доблести, нежели [иметь] изобилие благодаря скупости. Был он весьма разумен, всегда трезв, знаменит многими добродетелями. Счастливо почил в бозе, оставив одного сына по имени Лешек.

Глава 4. О Лешке третьем

Во времена этого Лешка Юлий Цезарь, стремясь подчинить славянские царства власти римлян, вторгся во владения лехитов. Вышеупомянутый Лешек, в меру своих сил сопротивляясь ему со своими храбрейшими лехитами, трижды с ним сразился, перебив очень много народа из войска Юлия Цезаря. Он также в Персии, завязав сражение, победил некоего тирана по имени Красс ⁴⁸ который командовал парфянами, и приказал налить ему в рот растопленного серебра, говоря при этом: «Ты жаждал серебра, пей его». Юлий Цезарь, находясь в пределах Славонии, выдал за этого Лешка свою сестру [Юлию] и дал ему в качестве приданого землю Баварии. Юлия же по воле своего супруга построила две сильнейшие крепости, одну из которых назвала по имени брата «Юлий», теперь [она] называется «Любуш», а другую «Юдин» — теперь «Волин», Когда она от своего мужа Лешка родила сына и сообщила об этом своему брату Юлию Цезарю, находившемуся в то время в Славонии, тот, обрадовавшись рождению племянника, дал ему имя Помпилиуш. Но, когда Юлий в сопровождении лехитов вернулся от славян в Рим победителем и после того, как лехиты вернулись домой, римляне очень разгневались на него [Цезаря] за то, что он отдал Баварию под власть лехитов. Тогда Юлий свой дар — Баварию — взял обратно. Вследствие этого Юлия, сестра его, была удалена от Лешка, короля лехитов, а сын ее, вышеупомянутый Помпилиуш, остался у отца. Этот Лешек, отвергнув жену Юлию, от других жен и наложниц породил двадцать сыновей ⁴⁹, которым дал приморские земли как княжества и графства.

Имена этих сыновей следующие: Болеслав, Казимир, Владислав, Вроцислав, Одон, Барйим, Пшибыслав, Пшемыслав, Якса, Семиан, Земомысл, Богдал, Спицигнев, Спицимиж, Збигнев, Собеслав, Вышимир, Чешмир и Вислав.

Имена этих сыновей следующие: Болеслав, Казимир, Владислав, Вроцислав, Одон, Барним, Пшибыслав, Богдал, Пшемыслав, Семиан, Собеслав, Земомысл, Спицигнев, Спицимиж, Збигнев, Собеслав, Вышимир, Чешмир и Вислав. ⁵⁰

Некоторые крепости и города, которые они основали, они назвали своими именами; каждому отец отдал по княжеству возле Северного моря вплоть до Вестфалии, Саксонии, Баварии и Тюрингии. Помпилиуша как первородного назначил над всеми королем и приказал короновать его. Полагают, что во времена этого Лешка родился от Девы Христос. Во времена императора Нерона, правителя римлян, наисчастливейший основатель королевства лехитов Лешек в покойной старости, исполнив долг плоти, скончался.

Глава 5. О Помпилиуше первом

Этому Лешке наследовал сын его Помпилиуш. Он был старшим, и братья его, названные выше поименно, такое выказывали ему послушание и такую проявляли братскую любовь, что, узнав, как он слабеет, они поспешно направились к нему в Крушвицу. Там они нашли его мертвым и сына его, молодого Помпилиуша, назначили королем. Когда последний короновался, они немного пробыли у него, дали ему присягу в верности и счастливо вернулись по домам.

Глава 6. О Помпилиуше втором

Этот Помпилиуш был человеком в высшей степени бесчестным. В самом деле, он больше стремился водить с девушками хороводы, нежели вести войны, и вследствие безудержного стремления к постыдной роскоши и из-за лености стал нерадивым, в бегстве был первым, в сражениях — последним, участвовал во всех непристойных начинаниях, деспотически относился к братьям своего отца, а они проявляли ему вернейшее послушание. По навету своей бесстыдной жены на их приветливость отвечал ненавистью, на дружбу — интригами, на уважение — жестокостью. Делая вид, что слабеет и чувствует приближение смерти, он созывает своих дядьев, смягчает их сердца сладкими речами; покоясь на ложе в притворном недомогании, заявляет, что нет у него сил далее жить, убеждает и просит, чтобы они обсудили, кто будет ему наследовать. В конце концов, прощаясь с ними, безжалостно умерщвляет их питьем, поданным его женой. Этот, скорее тиран, нежели король, приказывает, чтобы тела их оставались непогребенными, якобы они убиты по божественной воле. Этот отвратительный Помпилиуш получил прозвище «Хотышко» ⁵¹ (Chosziszco), так как на голове у него было немного длинных волос. Именно «Хотышко» означает «метелка» ⁵², отсюда уменьшительное название «маленькая метелка». Но преступление, совершенное им по отношению к дядьям, не осталось неотомщенным: ведь вследствие гниения трупов отравленных им дядьев, непогребенных по его приказанию, появились огромной величины мыши, которые напали на вышеупомянутого Помпилиуша. И нельзя было спасти его от них ни огнем, ни мечом, ни палками, и они, преследуя, стали его кусать. Наконец, он вместе с женой и двумя сыновьями бежал в какую-то высоченную башню, находившуюся в крепости Крушвице, и там, изгрызенный мышами, закончил свой последний день.

Глава 7. Об избрании короля по имени Пяст ⁵³

Когда род Помпилиуша, прозванного Хотышко, был с корнем уничтожен, знатные люди (proceres regni) королевства, прийдя в вышеупомянутый город Крушвицу, слывший в те времена среди городов лехитов наиболее сильным и красивым, начали думать об избрании будущего правителя; хотя они и желали выбрать кого-либо из сыновей отравленных князей, однако, поскольку они предлагали разных, [то] не могли прийти к общему согласию, ставя овое благосостояние выше общественной пользы. В конце концов они решили избрать кого-либо простого и скромного происхождения, однако свободно рожденного и потомка лехитов. И был им некий бедный землепашец по имени Пяст, имя его жены было Репка, и жили они в упомянутом городе Крушвице. Предполагали, что они во времена Помпилиуша, или Хотышко, гостеприимно приняли двух чужеземцев, то ли ангелов, то ли, согласно мнению некоторых, мучеников Иоанна и Павла, которых привратники вышеупомянутого правителя (principis) Хотышко отогнали от входа в его дом. Эти два чужеземца пришли в жилище Пяста во время выборов, и чудесным образом вышеупомянутого Пяста избрали королем. А именно, когда для такого количества [людей], собравшихся избрать короля, не хватило пива, и Пяст в своем жилище наварил только малость меда для себя и для своей семьи, медвяная жидкость, которая по-польски называется «мед», настолько увеличилась, что ее в изобилии хватило всем, и каждый мог пить столько, сколько хотел. Увидев это чудо, сотворенное божественной милостью, они единогласно избрали вышеупомянутого Пяста своим королем. Назывался он Пястом потому, что ростом был мал, но крепок телом и красивой наружности.

Глава 8. О Земовите первом

Пяст, отмеченный королевскими знаками отличия, разумно управлял королевством и от своей супруги Репки имел одного сына, которого, когда тот подрос, назвал Земовитом. Этот последний четырнадцати лет от роду наследовал отцу в королевстве и из-за этого как отцом своим, так и другими был назван Земовит. Ведь Земовитом называется тот, который уже говорит ⁵⁴; ведь ему было уже четырнадцать лет, когда умер отец. Земовит восстановил многое, утраченное Хотышко, был он во всем деятелен и удачлив, во всем преуспевал, над врагами торжествовал; однако сыновей и внуков князей, преступно отравленных, не сумел ни угрозами, ни подачками, ни военными нападениями склонить к послушанию, поскольку они всегда, вплоть до времен знаменитого Великого Болеслава ⁵⁵, насколько могли сопротивлялись ему и его преемникам и по двум причинам отказывались от повиновения отцу его Пясту и ему самому. Первая причина состояла в том, что по отношению к их отцам и дедам Хотышко совершил жесточайшее преступление, а именно те были [им] коварно отравлены. Вторая — в том, что королем был избран Пяст, низший по роду, а они остались в пренебрежении. Земли вышеупомянутых князей были следующие: у Болеслава — Нижнее Поморье, у Казимира — Кашубия ⁵⁶, у Владислава — часть Венгрии, которая находится между реками Тиссой, Дунаем и Моравой; Яксе ⁵⁷ [принадлежала] Сорабия, Вроциславу — Рания, Пшебыслаеу и Одону ⁵⁸ — Джевина ⁵⁹, Пшемыславу — Згожелец, который теперь называется Бранденбург ⁶⁰. Остальные постоянно владели прочими землями и дистриктами ⁶¹ в Славонии и Каринтии, [расположенными] вокруг рек Лабы, Одры, Пианы, Доложи, Вкры, Рекницы, Варны, Гоболи, Спревы, Гыли, Суды, Меци, Травны и вокруг других [рек]. Из них двое, а именно Вислав [заложил] крепость под названием Мендзыбоже, теперь Магдебург, и Собеслав — другую крепость под названием Дален, которую тевтонцы называют Даленберг. Чешмир укрепил часть Древины, теперь Голзацня, у Шлезвига, и Вышимир — основал крепость на берегу Северного моря, где теперь город назван его именем — Вышимир ⁶².

Главные крепости вышеуказанных властителей лежали на запад и к Северному морю. Бремен назван так от «бремени», так как неприятели, а именно вестфальцы и фризы и другие, нападали на славян, и последним приходилось им сопротивляться. Так же и крепость Луна, которая теперь именуется Лунебург. Называется она так, поскольку возникла из громадного камня среди полей. А ведь славяне блеск месяца, светящегося в ночи, называют «луной», поэтому и вышеуказанную крепость, дающую свет на равнине полей, называют луной. Был там также поблизости большой город по названию Бардвик. Славяне обычно называют города «виками», а именно «викус» — это собственно по-славянски «город», в котором есть рыночная площадь. Они не говорят «пойдемте в город», но говорят «пойдемте в вик». И таким образом Бардвик получил название от тамошней реки и от вика. Так же и Шлезвиг происходит от «sledz», так по-славянски называют рыбный соус (allec). Так же и крепость Буковец, где теперь можно видеть в Любеке монастырь братьев проповедников ⁶³. Славяне же, проживающие там, город Любек называют не Любек, а Буковец. Там же и крепость Рацибуж.

И крепость Шверин, которую какой-то император, победив короля славян по имени Микл, подарил, как говорятт. некоему знатному (nobili) мужу из Далена или Далинберга. Его он назначил специальным комитом (сomitem specialem) шверинским, так как нужно было обороняться от сыновей Микла. Этот самый Микл основал какую-то крепость на болоте возле деревни под названием Любово, возле Вышимира. Эту крепость славяне некогда назвали Любово по названию деревни Любово, а тевтонцы ее называли по имени Микла — Микленбург. Поэтому до настоящего времени властитель этого места называется «Микленбург», на латинском же языке он именуется по величине полей «Магнусполен», [названием], как бы составленным из латинского и славянского языков, поскольку славянское «поле» на латинском языке звучит «кампус». Также крепость Илов берет свое название от плотности почвы. Равным образом Росток — от разлива рек, Верла — от «доверчивости», Званово — от собственного имени, так как «зван» — это как бы «вызванный». Остров — от острова. Также Чешин, Марлов, Болель, Тшебешево, наконец, Вологощ, Кашов, Велунец, который иначе назывался Волин. И в конце концов пишут, что все эти крепости расположены вокруг Северного моря. Другими же крепостями владеют князья Саксонии, маркграфы бранденбургские, князья щецинские; однако, после того как старые названия были изменены, некоторые из них приобрели новые названия, названия же других остались прежними.

Глава 9. О Лешке четвертом ⁶⁴

Прошло немного времени царствования Земовита, и у него народился сын по имени Лешек. Он, идя по стопам отца, проявил себя с самой лучшей стороны во всех доблестных поступках. В молодые годы у него родился сын Земомысл, и имя это понимается как «думающий о земле». С этим самым сыном он спокойно правил землями, ему подвластными, поскольку и соседи под его властью наслаждались тихим покоем, и он ни от кого из соседей не получал никаких неприятностей. Их успехи сделали их настолько знаменитыми, что доблестными поступками они затмили своих предшественников.

Глава 10. О Мешко первом ⁶⁵

У Земомысла и жены его родился сын, который в течение семи лет от рождения оставался слепым. Поляки видя это, а также зная, что другой сын у короля Земомысла, хотя прошло семь лет, уже не родится, в смущении говорили: «Вот опять замешательство [meska] в королевстве». Замешательство, говорят, все равно, что смущение или волнение. Ведь они знали, что после смерти Хотышко, которого съели мыши, много смут произошло в Польском королевстве и боялись вторичного их появления. Вот поэтому они назвали слепого сына короля Мешко (Meskam). Земомысл же, как рассказывают исторические анналы поляков, наследовал в Польском королевстве своему отцу Лешке четвертому в 913 году и в 931 породил своего вышеупомянутого сына Мешко. Этот Мешко в возрасте семи лет по воле богов обрел зрение. И наконец, в 931 году взял в жены Дубровку ⁶⁶, сестру св.Вацлава. На следующий год под влиянием своей жены и божественного вдохновения вместе со всем народом лехитов или поляков принял таинство святого крещения ⁶⁷. От этой жены в 937 году породил сына, которому при святом крещении приказал дать имя Болеслав ⁶⁸; в 938 году он установил в Польше епископом Иордана ⁶⁹.

Глава 11. О Болеславе первом ⁷⁰

Болеслав первый Великий, прозванный Мужественным, что по-польски означает Храбрый, уверенно восстановил границы Польши, утерянные прежде. Он заложил шесть кафедральных соборов, из них первым — познаньский, где после смерти он и покоится в середине костела; затем гнезненский, мазовецкий, который теперь называется плоцким, краковский, вроцлавскнй и любушский. Куявский же, который также называется и владиславским, основал уже его сын Мешко. Он [Болеслав] также заложил, построил и наделил имуществом много монастырей. О его необычных деяниях писать, по видимому, нет надобности, так как в винцентовой хронике ⁷¹ все лучшие стороны его доблести описаны достаточно. Сам он установил, как говорят, в Польше подать, которая называется «строжа» (strossza) ⁷², так что каждый от плуга или сохи ежегодно вносил в житницу короля одну меру пшеницы и одну меру овса, за исключением тех, кто состоял на военной службе государства. Подать эта называется «строжа» потому, что брали ее для [удовлетворения] нужд людей, находившихся на страже в крепостях, особенно для тех, кто пребывал на крайних границах королевства. Ибо вышеупомянутый король Болеслав, после того как установил границы Польши в Киеве, который является столицей Руси, на Тиссе и Дунае, реках Венгрии и Каринтии и на реке Солаве ⁷³, текущей по направлению к Тюрингии и Северному морю, он построил, храбро восстанавливая границы, утерянные его предками, много крепостей на окраине королевства для сохранения своего государства и для оказания сопротивления своим недругам, и в особенности по берегам рек Солавы и Лабы. За этой Лабой по направлению к Вестфалии он построил крепость под названием Бремен и дал ей такое название потому, что эта крепость на своих плечах перенесла весь груз тяжести, получаемой от врагов, и она же охраняла своих горожан от бедствий. В народе бремя или тяжесть называют «бременем». Говорят, что ангел вручил ему меч, которым он с помощью бога побеждал своих противников. Этот меч и до сих пор находится в хранилище краковской церкви, и польские короли, направляясь на войну, всегда брали его с собой и с ним обычно одерживали триумфальные победы над врагами. Скончался Болеслав в 1026 от Р.Х. ⁷⁴ в крепости Познань и покоится там в гробнице в середине костела. В его время император Оттон Третий, прозванный Рыжим ⁷⁵, вступил в Польшу ради посещения святой гробницы (sancti limina) св. Адальберта ⁷⁶, которого он при жизни очень почитал. Болеслав принял его с почетом и устроил пышный прием. В свою очередь Оттон назначил Болеслава соправителем империи, возложил ему на голову королевскую диадему, а за его сына Мешко просватал свою родную сестру ⁷⁷. Болеславу он преподнес в качестве дара копье святого Маврикия и гвоздь Господен. Болеслав же в знак взаимной приязни и из уважения к императорскому достоинству подарил императору Оттону среди прочих даров руку святого мученика Адальберта. И было это в 1001 г.^78а от Р.Х. Меч короля Болеслава, о котором речь шла выше, был дан ему ангелом и получил название «щербец», так как он, Болеслав, прийдя на Русь по внушению ангела, первый ударил им в Золотые ворота ⁷⁸, запиравшие город Киев на Руси, и при этом меч получил небольшое повреждение; повреждение же по-польски означает «щербина», и поэтому и меч стал называться «Щербец».

Глава 12. О Мешко втором

По смерти Болеслава Великого на престол вступил его сын Мешко второй ⁷⁹. Он только о себе и заботился, отнюдь не о государстве. В его время чужеземные народы отказались ему повиноваться и, наблюдая его беспечность, отказались выплачивать ему подати, которые обычно выплачивали его отцу. Мало того, начальники крепостей отобрали себе и передали навечно своим потомкам крепости, некогда построенные его отцом Болеславом, как было упомянуто выше, на крайних границах королевства, в особенности по реке Лабе. Этот Мешко имел двух сыновей от сестры императора Оттона, а именно Болеслава и Казимира ⁸⁰. После смерти Мешко в 1033 году от Р.Х. ⁸¹ ему наследовал его первенец Болеслав ⁸². Он, до того как был коронован, принес своей матери немало позора. В самом деле, мать его, происходившая из знатнейшего рода, не имея сил переносить его беспутство, забрав своего младшенького сына Казимира, отправилась в родную землю в Саксонию, в Бруншвик и там отдала его в науку, а сама, как говорят, ушла в какой-то монастырь. Болеслав же вследствие своей свирепости и множества преступных деяний, хотя и был отмечен королевской диадемой, плохо кончил свою жизнь и не числится в списках королей и правителей Польши. После его смерти в Польском королевстве возникло много смут и войн ⁸³, больше междоусобных, чем внешних. И в то время как Польское королевство из-за непрерывных войн почти что потеряло свое могущество, знатные люди (proceres) Польского королевства отправились в Саксонию к своей госпоже королеве, разыскивая своего господина Казимира. От нее они узнали, что она определила его в Париж для изучения свободных наук, где он и находится и учится, и что он вступил в орден святого Бенедикта ⁸⁴ в монастыре в Клюни. Когда же они поспешили туда, то нашли его уже посвященным в диаконы. Посоветовавшись с аббатом, они не вернулись на родину, но отправились в Рим и обратились со смиренной просьбой к папе Бенедикту IX, чтобы он приказал вернуть им их правителя, а также милостиво уделил бы ему пособие, чтобы тот мог взять себе жену, и, таким образом, Польское королевство не останется без наследника. [Они ссылались также] на несчастья Польши, на поношение христианской веры, на пролитие крови в результате нашествия татар ⁸⁵ и других нечестивых народов, находившихся вокруг Польши, которые постоянно совершали набеги и вторжения. Папа же отнесся к их просьбам с отцовским уважением, разрешил, дабы польский народ не остался без правителя, чтобы князь Казимир, который в Саксонии жил под именем Карла, а в монастыре — Ламоерта, ушел из монастыря ради управления королевством, и милостиво выдал ему диспенсию ⁸⁶, чтобы он имел возможность взять себе жену. За эту диспенсию князь Казимир и польский народ обязались выплачивать постоянно с каждого человека динарий на святильник св. Петра и на построение церкви. Из монастыря в Клюни он направился в Саксонию к своей любезной матери и к князьям Саксонии, своим дядьям, и был принят ими с большой радостью. Последние, присоединив к себе не малое число рыцарства, сопроводили его, не без больших военных столкновений ⁸⁷, в Польское королевство. Этот Казимир, выказав огромное мужество, повсюду обратив врагов в бегство, мирно владел Польским королевством. Назван он был «Восстановителем» вследствие того, что возвратил многое, утерянное его отцом Мешко, и счастливо восстановил то, что было сравнено с землей.

Удивительным образом установив мир на польских землях, он взял себе в жены дочь князя Руси Романа, сына Одона, по имени Добронега, иначе именуемая Марией ⁸⁸. От нее у него было четыре сына: Болеслав Смелый, иначе Щедрый или Воинственный, убийца св. Станислава, Владислав Набожный, Мешко III и Одой I. Одон и Мешко скончались, не оставив потомства. Хотя этого Казимира весь польский народ и некоторые славянские племена охотно признали своим королем, одна только Мазовия не побоялась ему сопротивляться. А именно некто из незнатного рода, однако человек деятельный и сильный, душой необузданный и привычный к военному делу, по имени Мечислав ⁸⁹ занял Мазовию, знатных людей этой провинции некоторых дарами, некоторых насильно принудил к послушанию ему. Он призвал на помощь против Казимира даков ⁹⁰, гетов или пруссов и русских ⁹¹, с помощью которых осмелился объявить Казимиру открытую войну. В этом поединке, побежденный и разбитый, вместе со своими сторонниками, [он] бежал из Мазовии к пруссам, надеясь там найти свое спасение. А пруссы, тяжело переживая убийство многих своих [и] желая отомстить ему за поражение и за свою обиду, на него возлагают вину. Взяв в плен Мечислава, подвергнув его тяжелым наказаниям, они прибивают его к высоченной виселице, приговаривая: «Ты домогался очень высокого, так и достигни высокого». Вот как у поэта:

Постыдно мужам не быть мужами, одевать
рабов в дорогие одежды
Постыдно, чтобы белая шея сжималась грязным
ярмом.

А также стих:

Не домогайся переходить те границы, которые
запрещает природа.
Не домогайся того, что не можешь взвесить
На справедливых весах ⁹².

После того как провинция Мазовия объединилась с Польским королевством и в границах всего королевства установились мир и спокойствие, в году от Р.Х. 1058 Казимир счастливо почил в бозе.

Глава 13. О Болеславе Смелом ⁹³

После смерти вышеупомянутого короля Казимира Монаха, или Восстановителя, наследовал его старший сын, первенец, Болеслав Щедрый, или Смелый. Был он человеком черезвычайно щедрым и в любом достойном человеке превыше всего ценил щедрость. Удостоенный королевской диадемы, начал он помышлять об отваге своего прадеда, короля Польши Болеслава Великого, намереваясь проявить такую же военную доблесть; [но] он заботился не о выгоде и покое, но о восстановлении польских границ, которые определил вышеназванный Болеслав, а его преемники, короли Польши, к его времени утеряли. Так, он, храбро вторгшись в земли Руси, сразился во многих сражениях с князьями Руси и, победив их, достиг города Киева ⁹⁴. Хотя киевляне какое-то время и сопротивлялись ему, однако долго оказывать ему сопротивление не могли и сдались на милость победителя. Он принял их послушание и заверения в верности и направился на завоевание других земель Руси, и там в течение многих лет, храбро осаждая крепости русских, полонил обе части Руси ⁹⁵. Самую Русь сообразно с нуждами своими личными и своего войска обложил данью, особенно съестными припасами. После победы, одержанной над русским королем ⁹⁶, которого, в открытой битве победив, убил, он, подавив мятеж, поставил начальником над русскими князьями знатного человека, своего приближенного ⁹⁷.

После этого он направился в Венгрию, желая восстановить меты Польского королевства по рекам Дунаю, Тиссе и Мораве. Соломон ⁹⁸, король Венгрии, намереваясь воспрепятствовать приходу Болеслава в свое королевство, спешит ему навстречу со своим войском в горных местах Руси и Венгрии, но, потеряв многих из своего войска при первом же столкновении с ним, бежит в крепость, и там его со всех сторон окружают. Он, видя, что ему и его народу грозит опасность, умоляет о мире, предлагая Болеславу сто тысяч талантов золота, чтобы тот перестал ему угрожать. А Болеслав ему ответил: «Полякам нравится не иметь золото, а повелевать теми, кто его имеет. Постыднее быть побежденным деньгами, нежели в сражении». Король же Соломон, признав свое поражение, не только отказался от военных действий, но и уступил ему часть своего королевства, находившуюся между упомянутыми реками, считая себя счастливым, так как может остаться в другой части королевства за Дунаем.

Между тем Лев ⁹⁹, король чехов, совместно с моравами и северными народами напав на пределы Польши, безжалостно её опустошил. Король Болеслав, узнав об этом, спешит к нему. И хотя он мог напасть на него неожиданно с тыла, он не пожелал этого, говоря: «Не следует приписывать победе то, что достигнуто грабежом». Итак, он объявил Льву, чтобы тот был готов назавтра встретиться с Болеславом в сражении. А Лев, отбросив львиную храбрость, принимает изворотливость лисицы и сообщает Болеславу, что не подобает ему со столь немногими сопротивляться такому великому королю, и униженно просит, чтобы он [Болеслав] удостоил принять его покорность, причислив к своим данникам. А сам под покровом ночи бежит, нигде не осмеливаясь предстать перед королем Болеславом. Король же Болеслав преследует его в границах Моравии и не щадит людей, не взирая ни на пол, ни на возраст, или предает смерти, или заключает в оковы.

Когда же король Болеслав вторгся в земли чехов и северных народов, вражески опустошая их, пруссы и другие языческие народы, сомневаясь, вернется ли Болеслав [назад], вторгаются в Поморье. Когда это узнает Болеслав, он, оставив осаду чехов и северных народов, устремляется к себе домой, застав в Поморье своих врагов, обрушивается на них. Их, бегущих, преследует до реки Сары ¹⁰⁰ и там немало людей погрузилось в пучину не от руки врагов, а от тяжести собственного оружия.

Из-за этого поляки не хотели впредь пользоваться полным вооружением. ¹⁰¹

И вот от этого поля, где они так храбро воевали с оружием в руках, они и стали называться полянами, то есть polem na nуе ¹⁰².

Итак, обратив врагов в бегство, он решил напасть на владения и этих врагов и других.

И вот уже седьмой год кончался с того времени, как он начал сражаться, и ни он, ни знатные люди Польского королевства, находясь вдали от родных домов, испытывая тревоги войны, подчиняя себе чужеземные народы, в течение этих семи лет не видели жен и детей своих, а между тем рабы и слуги склоняли их жен и дочерей к исполнению своих желаний. Некоторых они склонили в свои объятия из-за усталости женщин от долгого ожидания, некоторых — доведенных до отчаяния, а некоторых — силой. Они также занимают и укрепляют жилища господ. Когда молва о таком предательстве и злосчастном преступлении дошла до ушей знатных лиц (nobiles), которые в это время находились с королём в лагере, они, движимые чувством мести за несправедливость, им нанесенную, несмотря на запрещение короля, вернулись домой и своих рабов (servos), сильно укрепившихся в их жилищах, с большим трудом одолели, и предали казни сообразно их проступкам. Жен же своих жестоко покарали различными казнями как прелюбодеек и изменниц.

Глава 14. Всем известная суровость Болеслава

Король Болеслав, возмущенный уходом своих вельмож (procerum), воспылал против них лютой злобой и, вернувшись домой, в пылу гнева напал на них, говоря: «Мужи женоподобные должны погибнуть, ведь им угодно заниматься женскими делами, а не повиноваться правителю». Сетуя не столько на то, что его покинули перед лицом врага, сколько на то, что они намеренно предоставили его врагам, подвергает смертной казни тех поляков, которые первыми от него отступились, а тем, кого в данный момент покарать не мог, тайно готовит засады. Женщин же, которым мужья под влиянием человеческой кротости, простили их преступления, он преследует, отняв у них малолетних детей, и не устрашается даже приставить к ним щенят. До такой степени он ненавидел женщин, что приказывал во время своего пути вести вместо жены вьючный скот, украшенный пурпуром и бисером. Некоторые уверяют, что он пользовался им постыдным образом. Отдельные сочинения, которым надлежит верить, это отрицают; но он сам указывал, что он делает это во искупление преступления, совершенного знатными женщинами (mulieres nobiles) в отсутствие их мужей. Он не переставал злобствовать по отношению к своим [вельможам] вследствие того, что свое намерение, а именно возврат прежних польских границ и только после этого возвращение домой, не смог выполнить из-за того, что сановники (nobilium) его вернулись по домам.

Святой Станислав ¹⁰³, краковский епископ, видя, что Болеслав, как бешеный зверь, бросается на овец, что от меча тирана льется кровь невинных, что права супружеского ложа попираются, поскольку страх перед богом исчез, что сам Болеслав, забыв о королевском достоинстве, пренебрегает справедливостью, спешит к нему с отеческими увещеваниями и затем отказывает ему в праве посещать церковь. А тот, забыв об отеческих наставлениях и прибавляя к своим грехам еще большие, жестокой рукой своим мечом убивает ¹⁰⁴ святого мужа, совершающего мессу в капелле св. Михаила на Скальце, а затем, вытащив его из капеллы, четвертует. Деяния жизни святого мужа и чудеса, им совершенные, содержатся полнее в Жизнеописании блаженного мученика ¹⁰⁵, а умер он в 1079 году от Р.Х. После совершения этого злодейства Болеслав, видя, что его земляки, как знатные (proceres), так и простые люди (populates), уклоняются от общения с ним, удаляется к Владиславу ¹⁰⁶, которого он назначил королем в Венгерском королевстве. Владислав, желая выказать ему нижайшее почтение, выходит к нему, сохраняя уважение, пешим. Король же Болеслав как человек гордый и надменный посчитал неприличным подать ему руку и даровать поцелуй, говоря, что не подобает творцу почитать свое творение и не приличествует храброму и могущественному мужу чувствовать себя униженным из-за изгнания, и не должно казаться отверженным из-за простой случайности. Король же Владислав терпеливо переносит это, обнимает его с величайшим почтением, воздает ему всякого рода почести и оказывает радушие. У него Болеслав пробыл недолго, злая язва довела его до безумия, и, таким образом, скорбно закончил он свой жизненный путь ¹⁰⁷. Единственный его сын по имени Мешко при помощи своих дядьев после этих событий вернулся на родину, но, [так и не успев] вступить в супружество ¹⁰⁸ и достичь расцвета своей возмужалости, закончив земную жизнь, переселился к праотцам. Некоторым святым мужам, ведущим праведный образ жизни, было открыто, что, подобно тому как король Болеслав изрубил святого Станислава на куски и сбросил в озеро, так бог затем разорвал Польское королевство, приказав, чтобы им правило много правителей. Тем не менее, подобно тому как тело святого мужа было восстановлено в своей целостности, так и в будущем, когда это будет угодно богу, он восстановит королевство в прежнем состоянии и приведет к власти единого правителя.

Глава 15. О Владиславе первом ¹⁰⁹

Итак, Владислав, прозванный Благочестивым, наследовал в королевстве своему брату Болеславу Необузданному. Два его младших брата Мешко и Одон скончались, не оставив потомства, и сам он был его лишен и вследствие этого очень печалился. Однако по совету краковского епископа Ламберта ¹¹⁰ повелел сделать искусное золотое изображение мальчика, и под влиянием благочестивых обетов, в монастырь св. Эгидия, находившийся в Провансе, он торжественно отправляет послов с церковной утварью во славу этого святого, к аббату данного монастыря и братии, проживающей в этом монастыре, со следующим письмом:

«Почтеннейшим отцам блаженного Эгидия, аббату, также всему монастырю Владислав, божьей милостью король польский, и супруга его шлют нижайшее почтение и сыновнюю почтительность. И если возможно счастье в человеческой жизни, оно, однако, не может быть открытым полностью. Ибо никто не бывает столь счастлив, чтобы не находиться во враждебных отношениях с какой-то стороной своего счастья. И не должно и не стоит нам хвастаться ни благородством нашей крови, ни изяществом души и тела, ни вершиною королевской власти, ни молвою и славой, ни богатством; но должно горько оплакивать, что среди цветущих наших успехов мучает нас жало, которое жалит полной бесплодностью. Оно не только отнимает радость отцовства, но и приносит долю сиротства. Поэтому, о святые отцы, к вам мы обращаемся смиренно, чтобы благодаря вашим молитвам бог снял с нас несчастие бесплодности. Бог отзовется на любое слово».

Узнав об этом молении короля и королевы, этот святой конвент в течение трех дней совершает молитвы, устанавливает пост, поет псалмы, настойчиво печется о выполнении их просьб. Но прежде чем послы вернулись домой, [уже] оповещают, что королева понесла и рождается Болеслав третий ¹¹¹. При его рождении мать его, благородная госпожа, тяжко занемогла и закончила срок своей жизни ¹¹². И, таким образом, у Владислава радость сочетается с горем и страдание умеряется радостью. И так как не приличествовало такому знаменитому королю, человеческому счастью которого, как полагают, всего доставало для его полноты, не иметь жены, поэтому он сочетался браком с сестрой ¹¹³ императора Генриха III, вдовой венгерского короля Соломона. От нее у него родились три дочери. И хотя был он уже стар, однако не хотел находиться в бездействии и часто проявлял в борьбе с мятежными врагами воинскую доблесть. Многие советовали ему пощадить свой возраст, он отвечал им: «Хотя я и чувствую недостаток телесных сил, но они восстанавливаются благодаря мужеству души, доблесть с возрастом увеличивается, а не уменьшается, и удачные во всем деяния есть дело мужества, но не возраста. А морские провинции, затеяв свару, несправедливо выгнали префектов, которых над ними поставил благочестивейший король Владислав. Последний, сильно разгневавшись, собрав воедино отряд своих храбрых воинов, смело вторгается в эти морские провинции, разрушает и сжигает их сильно укрепленные пункты, непокоренные выи сгибает. Некоторых из этих пленных он умерщвляет, других отпускает домой. И, таким образом, покорив морские провинции и установив своих префектов, с почетом возвращается домой, нисколько не чувствуя тяжести собственной старости.

Глава 16. О Збигневе ¹¹⁴, его внебрачном сыне

Владислав, благочестивейший король, имел сына по имени Збигнев, рожденного от наложницы, которого вследствие происков мачехи он отправил в земли чехов ¹¹⁵ и там приказал силезскому префекту по имени Магнус ^115а позаботиться о тщательном воспитании сына. Последний был назван Збигневом, что на латинском языке можно толковать как «избежал гнева», по той причине, что по смерти королевы-мачехи он был возвращен в объятия отца из убежища, где воспитывался. Ибо, пока его мачеха была жива, он, опасаясь ее гнева, не осмеливался прийти в область, где проживал его отец. А затем благочестивейший отец Владислав, подстрекаемый скорее хитрым, нежели разумным советом Пшеслава, чешского князя ¹¹⁶, которому престарелый король вполне доверял, непродуманно решил, чтобы Збигнев стал у кормила правления королевством лехитов на смену ему самому. Некий Сецех, или иначе Сетег ¹¹⁷, начальник польского рыцарства (princeps milicie Polonorum), распоряжавшийся государством неумело и несправедливо, внушал ему [Збигневу] не то, что требует прямодушие и доблесть, но то, что предписывают деньги, дары, плотские удовольствия; обращал его внимание не на то, что кто заслужил, но кто сколько мог дать. Вместе с упомянутым силезским префектом по имени Магнус он составил заговор против благочестивого короля Владислава, и они осмелились поставить вышеуказанного Збигнева правителем Вроцлава и силезской провинции. Славный же король Владислав, хотя тяжко ему было на душе, однако не хотел быть зачинщиком (princeps) в наказании. А воевода Сецех и префект силезской провинции, понимая, что и вышеуказанный король Владислав и королева на них гневаются, и видя, какая опасность им грозит из-за содеянного ими, Владислава, короля Венгрии, и Пшеслава, князя Чехии, дарами и обещаниями склоняют на сторону Збигнева и уговаривают, чтобы они не оказывали помощи королю Владиславу против Збигнева и против них самих.

Под влиянием настойчивых просьб Владислава, короля Венгрии, и чешского князя Пшеслава, Владислав, король лехитов, пошел на примирение со своим вышеупомянутым сыном. Благочестивый отец, чтобы испытать сына, восстановленного в прежней милости, притворяется больным и приказывает Збигневу явиться к нему. А тот, не опустив очи долу, но веселясь, с тимпанами ¹¹⁸, свирелями, в сопровождении хора входит во дворец короля, не сочувствуя, но как бы радуясь болезни отца, подтверждая слова поэта:

Преждевременно вздыхает сын по поводу отцовских лет ¹¹⁹.

Хотя отец и заметил это, но под влиянием отцовской любви простил ему, оправдывая Збигнева тем, что он из добрых побуждений пришел к отцу с таким сияющим видом. Ведь печаль не умеряется печалью, и больной чувствует себя лучше, если врач весел. Однако, чтобы смирить гордыню сына, он решил осторожно распустить гарнизоны, преданные сыну, и знатных людей (primates) Силезии переманил на свою сторону то силою, то дарами, то хитростью. Вследствие этого Збигнев, сильно вознегодовав на отца, удалился во Вроцлав и оттуда, собрав сильный отряд, поспешил в Крушвицу. Там, в Крушвице, он набрал шесть отрядов и, получив помощь от поморян, осмелился навязать отцу открытое сражение. Побежденный на поле битвы, он был пленен и заключен под стражу отца. Столь великое множество врагов пало в этой битве, что поля у города Крушвица и глубокие озера наполнились трупами и вследствие обилия пролитой крови появился отвратительный запах; это навело ужас на местных жителей и сделало невозможным употребление в пищу рыб. И насколько Збигнев проявил жестокость по отношению к отцу, настолько отец его проявил к нему добрые чувства и не только приказал освободить из тюрьмы, но даже выделил ему законное наследство часть королевства в серадзкой каштелянии ¹²⁰.

Этот благочестивейший князь Владислав первым заложил кафедральный собор в крепости Краков в честь святого мученика Вацлава, некогда князя Чехии. В нем он назначил двадцать четыре каноника и обеспечил их пребендами ¹²¹ и королевской щедростью. И вначале не каноники, но клир избирал епископа краковского диоцеза ¹²². Умер Владислав в год 1102 от Р.Х. Ему наследовал в королевстве его законный сын Болеслав Кривоустый.

Глава 17. О Болеславе Кривоустом

Итак, Болеслав, дарованный богом за заслуги аббата св. Эгидия, стал преемником и законным наследником отца и превосходил других князей приятностью своих нравов и счастливыми устремлениями добродетели. Воевода (princeps milicie) Сецех, о котором речь была выше, видя это и вспоминая о помыслах измены, осуществление которой он необдуманно возлагал на Збигнева, незаконного сына Владислава, начал опасаться, как бы Болеслав не стал мстить ему за несправедливость, нанесенную его отцу, и поэтому усиленно склоняет Збигнева на бунт и на разного рода интриги по отношению к его брату. Болеслав же, хотя и был молод, однако, обладая достаточной мудростью и проницательностью, разгадал их хитрости и Сецеху как сеятелю всех зол предписал вечное изгнание. Он, питая большую любовь к отцу, приказал имя отца своего Владислава вырезать на золотой бляхе, которую, повесив на шею, постоянно носил на груди. Так он говорил и так поступал, как если бы отец находился рядом; опасаясь совершать дурные поступки, украшая себя доблестными делами, считая постыдным и бесчестным совершать что-либо дурное или говорить непристойно: ведь ему казалось, что он совершает это в присутствии отца. Говорят даже, что он в траурной одежде оплакивал отца в течение пяти лет. И хотя он знал, что брат его, незаконнорожденный Збигнев, [что-то] замышляет против него, он, однако, то почтение, которое должен был оказывать отцу, от чистого сердца обращает на своего брата.

Глава 18. О строительстве укрепления перед [крепостью] Санток ¹²³

Поморяне же, вступив во владения Польши, соорудили возле Сантока какое-то укрепление, которое Збигнев, имевший в Познаньском княжестве много муниципий, подаренных ему отцом, стремился завоевать. Но поморяне к его конфузу заставили его отправиться восвояси ¹²⁴. Услышав об этом, король Болеслав поспешил туда и не только указанное укрепление сравнял с землей, но даже захватил Мендзыжеч и много других укреплений поморян разрушил и победил с храбрым отрядом. В то время как Збигнев наподобие женщины проводил время в праздности, поморяне вторично вторгаются в пределы Польши, берут добычу и пытаются ее унести. Болеслав храбро преследует их, разбивает и требует с разбойников награбленное. Это возбудило у Збигнева еще большую ненависть к Болеславу. А тот посылает к Збигневу официальных послов, дабы те просили принять участие в его свадьбе. Збигнев расспрашивает о месте, времени и сроке празднества и в то же время подстрекает, увещевает и воодушевляет чехов, чтобы они во время свадьбы Болеслава вторглись в пределы Силезии. И действительно, чехи под влиянием Збигнева во время свадебного пира, когда Болеслав был занят, вражески вторгаются в область Силезии и ее опустошают. Тех, кого они там застали, они забирают как добычу, надеясь на Збигнева, делают все не спеша, пока Болеслав торжествует со своими сотрапезниками и не помышляет об оказании помощи своим. Но, когда слух о вражеском нашествии достигает ушей Болеслава, он прощается с друзьями, преследует врагов, громит их и обращает в бегство. Захваченную ими добычу не только возвращает, но и увеличивает ее; спустя немного времени, посылает вперед три отряда избранных [воинов], чтобы они вторглись в земли Моравии, сожгли ее и опустошили по обычаю врагов. Взяв в плен много людей и животных, они предают Моравию огню, опустошают ее мечом и поспешно возвращаются домой. Святополк ¹²⁵, князь Моравии, преследует их и отважно нападает. Между ними происходит столкновение, возникает сумятица, принесшая потери той и другой стороне. В этом сражении воевода короля Болеслава по имени Желислав лишился руки, но Болеслав за его выдающуюся доблесть дарует ему золотую. Наш Болеслав женился — о пышности его свадьбы уже было сказано ранее — на единственной дочери ¹²⁶ короля Галиции, от которой у него был сын Владислав второй и одна дочь.

Збигнев, как только увидел, сколь великая любовь к военным действиям присуща Болеславу, сколь большим позором считает Болеслав бездейственность досуга, нежели страх смерти, притворяясь дружелюбным, а на самом деле желая причинить Болеславу вред, предлагает ему крепкую дружбу, обещает свою верность, часто присылает послов, умоляет и настаивает дать друг другу клятву в верности, дабы один без другого не решали вопросов войны и мира, и договорились о взаимной помощи и немедленной поддержке друг друга. Уладив эти вопросы, Болеслав, поверив своему брату, рассказывает ему, каким образом он предполагает восстановить покорность префектов морских провинций, которые, забыв об обещанной верности, не платят Болеславу обычных податей. Збигнев соглашается с ним, и они назначают время отправки войска и место встречи. Но как только они, все обсудив, разошлись, Збигнев сообщает об этом морским гарнизонам и наивернейших и послушных Болеславу людей пытается оттолкнуть от него фальшивыми уверениями и даже не боится побудить их взяться за оружие против Болеслава. По его наущению сильный отряд из войска морских провинций вторгается в пределы Польши, захватывает добычу, сжигает поместья. Болеслав поспешно устремляется на них и с восемьюстами воинами храбро нападает на три тысячи врагов. Для неприятелей — он опасный враг, он проникает в их ряды, пока конь его не падает с распоротым брюхом. А он и пеший не прекращает истребления врагов, не уходит с места сражения, но с неутомимой энергией продолжает битву. Также и ревностный рыцарь, воевода (princeps milicie) Скарбимир ¹²⁷, хотя и лишился правого глаза, не перестает сражаться тем упорнее, чем больше истекает кровью. Его воины также повсюду рубят и устилают поле трупами [врагов]. Heкоторые из них, не побежденные, но утомленные победой, спокойно уснули прямо среди груды [тел] сраженных врагов. То, что делается из любви к родине, это любовь, а не безумие. Мужество это не безрассудство. Ибо крепка, как говорят, как смерть любовь ¹²⁸, чем она тревожнее, тем дерзновеннее; ничто так не воодушевляет граждан взяться за оружие, чем страх перед опасностью, грозящей обществу (civilis timor discriminis), согласно суждению Солона, который так обращается к афинянам: «Я бы хотел, чтобы вы были также боязливы, как смелы, поскольку опасение вызывает осмотрительность». Последнее порождает уверенность и смелость, так как человек делается смелее самого себя. Приложить все усилия — это свойственно мужеству, и общественному и своему личному, в особенности когда идет речь и о собственном благе.

После того как по всем обширным муниципиям Польши разнесся слух о сражении, к князю со всех сторон стекаются верные ему люди. И уже толпы врагов были рассеяны в разные стороны, а некоторые осмеливаются обвинять короля Болеслава в том, что он необдуманно напал на столь большое число [врагов]. На это Болеслав ответил, что князь должен быть утесом, (оселком), который своих точит, а не тупит. И в то время как он намеревается преследовать поморян ¹²⁹, ему сообщают, что отряд чехов находится в границах Польши. Это Збигнев по своей подлости подстрекает [их] к убийству Болеслава. И Болеслав, храбрейший король допытывается у своей знати (suis proceribus), преследовать ли ему бегущего врага или дать отпор вновь идущему. Они ему отвечают: «Одно безопаснее, а другое почетнее». Муж деятельный, [он] спешит сделать и то и другое. Итак, он делит войско на две части. Одной части с комитом (comite palatino) Скарбимиром, то есть воеводой (seu principe milicie), он приказывает преследовать бегущих врагов, чтобы одержать победу над поморянами, а сам теснит ряды чехов. Таким образом устраняет несправедливость и сохраняет отечество в мире.

Глава 19. О сооружении крепости Козлы

Между тем крепость Козлы ¹³⁰ в княжестве Опольском, соседнем границам Моравии, сгорела из-за беспечности ее стражи. Король Болеслав, чтобы ее не заняли и не укрепили моравяне, поспешно приступает к ее восстановлению и умоляет брата Збигнева — не потому, что нуждался в его помощи, но чтобы испытать его верность и проверить обещания, данные друг другу, — поспешить оказать помощь в восстановлении этой крепости, и ему через послов торжественно передает такие слова: «Слишком изнеженным является тот, кто стремится к почету, избегая трудностей. Хотя искусство управления и является трудным, однако оно, по-видимому, почетно и полезно. И мы все равным образом с того же самого огорода берем разные приятные вещи, но только не одинаково за ним ухаживаем, хотя разум требует, чтобы того, кому нравится польза и первенство, не устрашало испытание трудностями. Следует, чтобы тот стоял во главе, кто выделяется достоинством первородства. Если же ты предпочитаешь уклоняться от тяжкого бремени, то, по крайней мере, имей уважение к моим трудам и нашим и позволь твоим [людям] предоставить мне помощь. Пусть таким образом у тебя будет власть приказания, а у меня да будет готовность к послушанию. Постыдно тягаться с бременем, которое ты берешь на себя».

Збигнев же не только не оказывает брату помощи, но отдает приказание схватить его послов и содержать их в оковах, а князей и правителей чехов, моравян и алеманов ¹³¹подстрекает к убийству брата и его самого изгоняет из королевства. Также начальников морских областей своими коварными советами не только отвращает от послушания своему брату Болеславу, но даже осмеливается побуждать их напасть на него.

Услышав это, Болеслав содрогается и колеблется, на каких врагов напасть первым. Однако, поскольку он был мудр и весьма опытен в военном деле, полагаясь на милость божью, с некоторыми врагами договорившись, некоторых победив, преследует своего брата Збигнева. Одни крепости и муниципии предает огню, другие сохраняет в неприкосновенности. И так, захватив все крепости Збигнева, он не перестает преследовать его самого. Пока, наконец, он не пришел в Мазовию, куда сбежал Збигнев, чтобы сохранить свою жизнь. Здесь Збигнев, униженно припадая к стопам Болеслава, пользуясь заступничеством сановников (optimatum), добился все же того, что его признали рыцарем брата, но не сонаследником королевства. Кроме того, выказывая королевское милосердие, уступили ему несколько владений в серадзской каштелянии на том условии, что он не посмеет ни строить новые укрепления, ни восстанавливать старые, ранее разрушенные.

Глава 20. Каким образом Збигнев был осужден на вечное изгнание

Итак, когда Болеслав находился в морской провинции, Збигнева, по-прежнему ненавидя брата, не переставал строить против него [козни]; по его наущению префект какой-то морской провинции, желая добиться успеха, пытается [напасть] на войско Болеслава. В ночное время, переменив доспехи, вышеупомянутый Збигнев приходит к врагам, ободряя их, становится во главе, идет с ними и вражески проникает в лагерь брата, притворяясь рядовым воином. Ночью, все разузнав, совместно с врагами производит нападение.

А Болеслав между тем находился вне лагеря, тщательно проверяя свою стражу. С тыла он нападает на врагов, рассеивает их в разные стороны; а Збигнев, хитроумный злодей, потерял свой шлем и был взят в плен. В присутствии знатнейших (primis proceribus) лехитов ему предъявляют обвинение в оскорблении его величества, а именно как это он осмелился напасть совместно с врагами на лагерь брата, за что и должен принять смерть. Збигнев же ответил: «Я не отрицаю, что шел с врагами, стремившимися к нападению, но я желал сообщить об этом вам».

Когда все войско изумилось такой испорченности обвиняемого и его проступкам, и едва Збигнев закончил свою речь, все поднимают оружие против него, говоря: «Тебя стоит растерзать зубами, а не убить мечами или копьями или каким другим оружием». Едва смятение несколько поутихло, воевода, стоявший поблизости от Болеслава, громко сказал: «Недостойно и противоречит праву, чтобы наказание предшествовало суждению. И мы не можем и не должны выносить никакого приговора, пока он не признает свою вину на суде или не будет изобличен свидетельством людей, заслуживающих доверия, в особенности согласно словам поэта:

Пусть полководец будет медлителен при определении
наказания, но скор в награждении ¹³².

Итак, утром магистраты (magistratui) постановили, чтобы известный ненавистник родины и явный интриган был осужден на вечное изгнание. Так, Збигнев, как и заслужил этого, был изгнан навечно. Пусть да погибнут те, которые говорят, что приносят пользу, а сами причиняют вред.

Пусть он знает, что наказание постигает самого
виновника ¹³³.

Спустя недолгое время, Болеслав, сочувствуя его несчастью, а больше его жене из-за отсутствия у них детей, даровал ему право пользования некоторыми видами наследства.

Итак, гибельное восстание было сведено на нет, враги родины изгнаны, звезда светлейшего Болеслава воссияла блеском мужества. Одни обширные владения поморян были превращены в пепелище, другие добровольно ему подчинились, и только альбы, иначе называемые в народе белгардами, пытаются сопротивляться. Этих альбов мудрейший Болеслав окружил осадою в славном городе поморян ¹³⁴ и им, осажденным, показал два щита, один белый, другой красный. «Какой из них, — сказал,— выбираете?» А те: «Белый, так как он ласкает цветом мира. Тот же угрожает страшным видом крови». Он им: «Разумеется, если вы хотите быть альбанцами, пусть ваша Альба засияет вашей покорностью. Если же вы выбираете новый щит, имя ему напишет кровь, чтобы город назывался не «Белым», но «Кровавым». Они же осмеливаются отвечать с дерзким упорством: «В самом деле, пусть называется и Белым и Кровавым для того, чтобы успех нашей победы означал «Белый», «Кровавый» же будет означать уничтожение твоих». На это Болеслав: «О, знатные! Эти рабы (vernaculi) осмеливаются состязаться даже в оскорблениях. Мне смешно, что крот вызывает на бой рысь, рысь — тигрицу, скарабей — орла. Нужно действовать, мужи, оружием, но не словами и не жалобами».

Затем он летит впереди всех, стремительным прыжком перепрыгивает вал насыпи. Слушайте о неслыханной отваге мужа! Ни множество врагов, ни столь сильный грохот оружия, ни сила стрел, ни громада скал его не устрашают. Первым переходит через порог врага, первым вступает в город, поражает когорты воинов, повсюду обращает их в бегство. Наконец, все, пораженные страхом перед таким величием, отбросив оружие, склоненные падают на землю, просят пощадить их, умоляют наказать других. Они говорят, что [те] более достойны креста, нежели снисхождения.

И хотя, по мнению знатных людей (precipuorum), не следовало оказывать снисхождения ни возрасту, ни полу, однако, вследствие своей выдающейся снисходительности, князь всех щадит, всем прощает. Он считал более справедливым выказать человеческую милость, чем справедливое мщение. Это обстоятельство снискало ему у врагов немалую славу.

Между тем начальники Колобжега, Каменя, Волина, Кошалина и других укрепленных городов ¹³⁵ по собственному желанию, не как прежде с надменностью, но смиренно, со склоненными выями выказывают ему свое послушание.

Никто не является милосердным, если он несправедлив, никто не является справедливым, если он одновременно не милосерден. Ибо справедливость без милосердия — это жестокость. А милосердие без справедливости — глупость. По отношению к кротким козам и лев кроток, к тиграм — суров. Но удивительна храбрость такого льва, который и самих львов превратил не в коз даже, а в трусливых зайчат. Подобно Александру, который покорил восемьдесят тысяч пехотинцев и шестьдесят тысяч всадников амбров и сикамбров ¹³⁶, он [Болеслав] первый поднялся на городскую стену, считая это пустяком, один спрыгнул, один сражался против стольких тысяч врагов, окруживших его. Трудно поверить, сколько отрядов неприятеля он один разбил и обратил в бегство. Как только он увидел, что он окружен множеством, он вскакивает на пень, находившийся поблизости от стены. Опираясь на него, он долго сдерживал обрушившихся на него врагов, пока друзья не узнали об опасности и не спрыгнули к нему. Наконец, разрушив стены, все [его] войско приближается, и в это время стрела попадает ему в грудь; он слабеет от потери крови, но, опустившись на колено, продолжает сражаться, пока не убивает того, кто его ранил. Насколько суров он был с тем, кого должен был победить, настолько милостив к побежденным.

Глава 21. Как сражался император Генрих

После того как это случилось, император римский Генрих IV  ¹³⁷ под влиянием частых наветов чешского князя Б[орживоя] стремительно направился на опустошение паннонского королевства в сопровождении большого числа воинов. Когда достоверные слухи об этом дошли до К[оломана]  ¹³⁸, короля паннонцев, он, понимая, что его силы не равны силам императора, направляет письмо к королю Болеславу с просьбой о помощи в таких словах:

Преславному монарху поляков и поморян Коломан, венгерский король, самому близкому из друзей [выражает] свое уважение и почтение, насколько он может это сделать. Разум советует, почетность требует, чтобы все противостояли всеобщему пожару. Стих:

Ведь о твоем добре идет речь, когда полыхает
ближайшая стена,
и пожар, оставленный без внимания, обычно набирает
силы ¹³⁹.

И не по какой-либо другой причине саранча алеманов вторгается к нам, как только для того, чтобы съевши наши виноградники, чего да не будет, тем легче напасть и на ваши оливы».

Болеслав же, узнав о грозном вторжении императора в пределы Паннонии и о его намерении их опустошить, с сильным войском нападает на Богемию ¹⁴⁰, берет города, разрушает их до основания, опустошает и разрушает муниципии. И наконец, занимает дороги, по которым должен был возвращаться император с войском, устраивает засады, сражается с идущими и мужественно одерживает триумфальную победу. Итак, устроив немалое побоище среди народа императора и опустошив большое количество городов богемцев, о хитростях и кознях которых он узнал, а именно что они побудили императора к войне с паннонцами, то есть с венграми, возвращается с триумфом домой.

Глава 22. О Гнемовире ¹⁴¹, наместнике приморской области

Впоследствии Гнемовир, жизнь которого благочестие короля Болеслава некогда сохранило при истреблении белгардов, то есть альбанцев, которого он, Болеслав, принял из святой купели, возвышая щедрыми королевскими дарами, именовал наместником (presidem) приморского района, он, Гнемовир, обманчиво вообразил, что Болеслав в Богемии схвачен императором Генрихом и закованный находится в отдаленных частях алеманов. Об этом он сообщает поморянам, побудив многих из них отказался от повиновения Вячеславу и присоединиться к его планам. Королевских префектов, которых не мог принудть ни угрозами, ни посулами к неповиновению королю Болеславу, вражески изгнал, лишив их должностей. Когда королю Болеславу стали известны эти злодеяния, он, движимый стремлением к справедливости, хотел немедленно подвергнуть их наказанию, однако прийдя в себя, умерил пыл своей души. Тем не менее он приказывает своим знатным (proceres) приготовить оружие и сам грозно вступает в Поморье. Знать и старейшины (primi et maiores natu) Поморья, как только узнают о его прибытии, торопливо идут к нему навстречу, низко кланяются, склоняют свои выи, умоляют о прощении, уверяют, что их подвели преступные козни Гнемовира. Благочестивейший же король, оказывая им снисхождение, прощает их, однако крепости и некоторые муниципии разрушает, сравнивая с землей. Один только Гнемовир, отчаявшись, не надеясь на прощение, остается мятежником.

Вместе со своими храбрейшими отрядами король Болеслав осадил его и победил в крепости Велень, куда тот убежал. Когда знатные люди хотели, чтобы [Гнемовир], испросив прощение, отдался под королевское покровительство, [Болеслав] отказал, говоря: измена — это настолько большое преступление, что прощать ее нельзя. С большим трудом и с большими потерями была взята крепость Велень ^141а, Гнемовир же принял смертную казнь, избитый палками, а другие изменники были казнены мечом.

Глава 23. Каким образом поморяне нападают на гнезненского архиепископа Мартина, намереваясь взять его в плен

Во времена этого Болеслава архиепископом гнезненской церкви был Мартин ¹⁴². Благодаря его усердию и мудрому разумению дела в Польском королевстве процветали. Но так как он пытался отвлечь поморян от язычества, побуждая их платить десятину и первую часть [урожая], как уговорами, так и напоминаниями о церковной дисциплине, они, отказавшись от устоявшегося порядка, строят злокозненные планы, а самого архиепископа полагают или убить, или захватить в плен. Болеслав в это время вместе со своим войском находился вне пределов королевства. Поморяне через своего посланного узнают о местопребывании священника, покидают крепость Накло и спешно направляются к Спицимежу  ¹⁴³, приходят туда рано утром, архиепископа, совершающего вместе со своим клиром молитвы в спицимежской церкви, окружают и пытаются поймать. Поднимается крик, сообщают о появлении врагов в самих дверях. Куда бежать, когда уже кажется, что кинжал сверкает у входа? Однако, хотя и был он погружен в размышления, с помощью своих поднялся по какой-то лестнице и скрылся в перекрытиях [потолка]. Стих:

Так ногам старца страх придает силы и крылья. ¹⁴⁴

Поморяне же, не щадя святости, приняв архидьякона, распростертого подле алтаря, за архиепископа, радостно его хватают. Все сокровища и церковную утварь курии архиепископа и самое владение Спицимежа опустошают и поспешно возвращаются домой. Они приказывают архидьякону, считая его архиепископом, чтобы он отменил десятину и первую часть [урожая], позволил им совершать привычные обряды и выплатил большое количество денег. А тот, когда увидел, какой ценой определяется его жизнь, ни на одно из этих [условий] не соглашается, но, полагаясь на Бога и рассчитывая на одобрение своего архиепископа, вверил себя Господу Богу. Архиепископ же после ухода врагов в течение трех дней пребывал в молитвах, слезах и бдениях в самой церкви, оплакивая столь святотатственное дело. Но всемогущий Господь не пожелал, чтобы обида, нанесенная духовному лицу, осталась неотомщенной: неожиданно поразил он насильников, их жен и детей гибельной чумой так, что они как безумные поочередно то мечом, то камнями нападали на своих близких людей и их, не узнав, как врагов своих отгоняли от собственных жилищ. И когда они не могли настигнуть других, то сами себя разрывали зубами и ногтями. Из-за этой напасти некоторые из них жалким образом окончили свою жизнь и так долго мучались, пока, наконец, поняв причину наказания и своего безумия, не отдали епископу все похищенное у него, не приняли католическую веру и совершенно не отреклись от поклонения язычеству. [Они] с поклоном отпустили архидьякона и обещали, дав заверения, выплачивать и десятину и первую часть.

Глава 24. Об осаде крепости Накло ¹⁴⁵

Когда после этих событий король Болеслав возвращался к себе домой, его соотечественники, выйдя к нему навстречу, сообщают, что поморяне, осмелившись на предерзостный поступок, выступили против почтенного архиепископа. Узнав об этом, преславный король, хотя и тяжко это воспринял, однако, благоразумно усмирив волнение души, на время отложил мщение; спустя немного времени, он со своими храбрейшими отрядами грозно направляется на город Крушвицу, намереваясь и далее идти против поморян. Поморяне, узнав об этом, занимают город Накло, которым они владели как по поручению короля Владислава, так и с его согласия, [заполняют его] вооруженными отрядами и достаточным продовольствием с тем намерением, чтобы не только проявить бунтарство по отношению к королю, но и чтобы они могли беспрепятственно нападать на земли Куявии и Польши, в то время как он сам находится в землях поморян. Когда король Болеслав, выполняя свое намерение, отправился из города Крушвицы, на верхушке церкви святого Вита, которая находится в городе Крушвице, появился какой-то молодой человек необыкновенной красоты, чудесное великолепие которого осветило своим блеском не только самый город, но и его предместья. Этот юноша на глазах всех людей, оцепеневших от ужаса, соскочил с верхушки церкви и повел войско прямой тропой на Накло. Подойдя к городу Накло, он, размахивая золотым метательным копьем, которое держал в руке, бросил его на город и исчез. Почувствовав уверенность в себе, король осаждает город Накло, с помощью машин и других разного рода орудий ожесточенно штурмует его как враждебный ему и безрассудно против него бунтующий. Осажденные, убедившись, что они не могут противостоять силой, решают победить хитростью: смиренно просят перемирия, а сами в это время расспрашивают знатных поморян и с ними советуются. Между тем поморяне готовят засады, чтобы схватить и поразить ничего не подозревавших людей Болеслава. В то время как последние спокойно спали вокруг костела св. Лаврентия, совершенно ничего не подозревая о хитрости поморян, в ночь этого же святого королю Болеславу сообщают, что бесчисленные полки пехотинцев наподобие саранчи неожиданно окружили город Накло. Поморяне позаботились о том, чтобы шума и ржания их лошадей, находившихся в засаде, не было слышно. Поэтому, оставив своих лошадей на попечение стражи, они выбрали для сражения пеших. Болеслав, заметив это, обращается к своим. «Я вижу, — сказал он, — о мои предводители, что нашим львятам козы не противны». И, сказав так, первый обрушивается на врагов. За ним мужественно следует воевода (princeps milicie) Скарбимир, более храбрый, нежели лев. Враги терпят поражение и теряют последние силы. Так мужественно вместе со своими [воинами] сражается Болеслав и одерживает триумфальную победу; и тогда такое множество поморян было убито, что никто не мог узнать числа убитых. Об этом побоище и до настоящего времени неопровержимо свидетельствуют насыпи наподобие гор из костей похороненных. Много тысяч поморян было взято в плен Болеславом, и они радовались, что выкупили свою жизнь ценой подношений. И с этого времени согласно декрета поморяне не имели права ни управлять Накло и другими городами, что ранее разрешил им Болеслав в своей щедрости, ни проживать в них.

Глава 25. Каким образом император Генрих ¹⁴⁶ напал на Польшу

После того как все это произошло, прежде чем у лехитов затянулись раны, прежде чем высохла кровь, император Генрих, помня о полученной им в пределах венгров обиде от Болеслава, с многочисленным отрядом вооруженных нападает на Польшу, намереваясь ее опустошить. Он осаждает большую крепость Любуш, полагая, что взять ее легко, и далее спешит к городу Бытом  ¹⁴⁷ и неоднократно пробует его захватить. Но так как он увидел, что и путь к нему чрезвычайно труден и находится он в неприступном месте, [то] оставив свои планы, приближает свой лагерь к городу Глогову ¹⁴⁸. Там он окружает горожан неожиданной для них осадой и требует от граждан в назначенный срок выдать ему заложников. [Глоговяне сообщают] королю Болеславу о своих затруднениях и о выдаче заложников не столько в знак своего подчинения, сколько ради получения отсрочки.

Глоговяне сообщают], что [император] окружил их осадными орудиями, назначает срок для выдачи заложников. Жалобно сообщают Болеславу о своих затруднениях и [говорят], что дают заложников не в знак своего подчинения, сколько ради получения отсрочки ¹⁴⁹.

Им Болеслав ответствует: «Безопаснее не пощадить жизнь немногих, чем благодаря лености благодушия подвергнуть опасности многих. Поэтому благоразумнее лишиться заложников, нежели свободы».

Глоговяне, узнав о его замысле, увереннее собирают силы, укрепляют город, восстанавливают разрушенное, но и лагерь императора, с одной стороны, граждане, а с другой — воины Болеслава непрерывными набегами беспокоят. Видя их стремление к сражению, император грозит и приказывает отданных в заложники сыновей привязать к машинам или причинить какие-либо другие мучения, дабы родители, движимые отцовской любовью, узнав о погибели, угрожающей их сыновьям (раздается крик: «Болеслав, Болеслав»), отдали себя под покровительство императора. Но тех не пугает натиск врагов, не смиряет суровость испытаний, не останавливает любовь к сыновьям.

[Болеслав], как утверждают, сказал: «Безопаснее отцам лишиться потомства, чем гражданам — родины. Ведь почетнее мыслить о свободе, нежели о детях».

Между тем силезцы, мазовшане и жители других провинций лехитов собираются на помощь своему прославленному королю Болеславу, нападают и беспокоят частыми наездами со всех сторон войско и охрану императора, не дают ему ни минуты покоя, непрерывно тревожа лагерь и стоянки врагов. Чешский князь, видя, что силезцы перешли границы и идут на помощь Болеславу, советует императору послать часть его войска на взятие города Вроцлава. Король Болеслав, узнав об этом, преследует их и, прежде чем они достигли Вроцлава, сражается с ними, разбивает и побеждает. И там, став вторично победителем, поспешно направляется к лагерю императора. Силезцы просят его, чтобы он не откладывал сражения, тяжело перенося то обстоятельство, что такой враг создает угрозу их областям и подвергает непрерывным ограблениям. «Уж лучше, — говорят они, — однажды пасть, чем всегда быть в зависимости».

Итак, король Болеслав сообщает императору: «Ты требуешь подати? Жди назавтра кровавой дани. В самом деле, то, что ты должен требовать от коголибо, то назавтра ты получишь от нас».

Как только на следующий день стало рассветать, боевые ряды лагеря Болеслава в полном порядке выступают вперед, и насколько войско императора укрепляет его многочисленность, настолько поляков поддерживает дерзостное воодушевление. Как были первыми отряды чехов, так они и погибли при первом нападении [Болеслава]. Вслед за тем гибнут огромные легионы алеманов, одни, сокрушенные ударами Болеслава, другие — силезцев и мазовшан. Некоторые в смятении толпами мечутся то туда, то сюда между рядами сражающихся, не зная, что им делать, кому оказывать помощь. Некоторые погибли от отравленных стрел, иные были вынуждены вступить в пешее сражение, так как погибли их кони, отравленные ядовитыми стрелами. Так, Алемания, плача и стеная, подобрала изгнанников и разбитые остатки алеманов, которые сочли жизнь цезаря за награду, а бегство за триумф.

Великое множество собак собралось к месту сражения, много трупов они съели и поэтому впали в неистовое бешенство, и никому из людей в течение многих дней не было там безопасного пути. И до настоящего времени место битвы называется Песье Поле ¹⁵⁰.

Глава 26. Об изгнании чешского князя

Далее Болеслав III незамедлительно преследует чешского князя и изгоняет его из королевства чехов. Когда-то его, изгнанного своими, он принял чрезвычайно ласково, сострадая, выказывая ему утешение, сделал его сначала князем Оломоуцким, а затем и князем пражан ¹⁵¹ (Pragitis). Этот упомянутый князь Чехии, не помня, однако, об оказанном ему благодеянии и будучи человеком неблагодарным, осмелился направить враждебность императора на Болеслава. В конце концов кто-то из его людей, как он того и заслуживал, жестоко покарал его мечом ¹⁵². Вместо него король Болеслав назначил князем чехов некоего знатного мужа по имени Будивой (Budzywogium) ¹⁵³, которого подобным же образом спустя некоторое время убивает брат ¹⁵⁴, обуреваемый завистью. Вторично Болеслав входит в Чехию, изгоняет оттуда нечестивого братоубийцу и назначает правителем его младшего брата ¹⁵⁵. Вследствие этих обстоятельств приближенные королевского двора, возмущенные и недружелюбные, говорили, что Болеслав из-за своей гордыни осмеливается попирать права императора не только в том, что объявляет войны Священной империи, но даже королевства, подчиненные Римской империи, по собственному усмотрению, чрезмерно возгордясь, дарит кому вздумается.

Глава 27. Известие о Петре ¹⁵⁶ из Дании

По свершению всего этого некий знатный юноша по имени Петр пришел из королевства Дании и был весьма радушно принят королем Болеславом, ввиду того что великий правитель, король данов, убедительно просил за него. Этот юноша отличался как военным мужеством, так и доблестными и суровыми нравами и поэтому был мил в обращении и вызывал чувства большой приязни у короля и у всех знатных. А в это время король Дании был зверски убит своим братом. Отец вышеупомянутого юноши Петра, знатный человек, припрятал много сокровищ уже умершего короля данов и известил сына, чтобы тот поспешно прибыл к нему и распорядился королевским добром, так как сам он уже старец и предвидит свой скорый конец. Юноша же, навестив отца, не нашел возможности увезти сокровища и сообщил королю Болеславу и его знатным, чтобы они направили войско в королевство данов и не медлили выступить, опираясь на поддержку и его самого и его отца. Итак, Болеслав, поскольку он был славен в покорении королевств, в год от Р.Х. 1124, переплыв море, занял королевство данов и, назначив там своих наместников, возвратился домой с большим триумфом и величайшей славой ¹⁵⁷. Будучи в его свите, Петр привез с собой в Польшу (Poloniam) королевские сокровища, подаренные отцом. На них он приобрел для себя и для своих детей многие владения и, кроме того, благодаря щедрости короля Болеслава и его сыновей имел также некоторые наследственные владения в различных областях Польши.

Этот Петр, прозванный впоследствии Великим ¹⁵⁸, женился по распоряжению Болеслава на дочери ¹⁵⁹ какого-то князя русских ¹⁶⁰, родственнице жены Болеслава. Вначале король Болеслав имел женой дочь знатного князя русских, от которой у него родились Владислав ^160а второй и одна дочь. После кончины жены он женился на сестре ¹⁶¹ Генриха V, императора римского, от которой у него было четыре сына ¹⁶²: Болеслав Кудрявый, Мешко Старый, Генрих первый и Казимир юный. Этот Болеслав свою дочь от русской жены выдал замуж за сына короля венгров Коломана ¹⁶³. Ему как приданое дал в пожизненное владение каштелянию спишскую. Коломана же совместно с венгерским королем назначил королем над галичанами и повелел его короновать ¹⁶⁴. А при коронации король Болеслав из-за своей доверчивости был обманут хитрым венгерским королем: [отдал] каштелянию спишскую, а тот под видом приданого для его дочери отдал ему перемышльскую. Это коварство послужило началом распрей между поляками и венграми, как это обнаружилось впоследствии. И таким образом, эта спишская каштеляния, отторгнутая у поляков венграми обманным путем, и до настоящего времени находится в их руках ¹⁶⁵.

Глава 28. О пленении какого-то русского князя

В то время как Болеслав был занят разными делами в других районах, некий князь русских по имени Володарь ¹⁶⁶, завидуя счастью Болеслава, созывает русских князей, всех будоражит, каждого в отдельности убеждает помнить о своем знатном происхождении. Указывает, сколь бесславен, сколь подвержен насмешкам народ, познавший рабство; доказывает, что лучше родиться рабом, нежели стать им, поскольку родиться таковым-это следствие жестокости природы, а сделаться рабом-это подобно кораблекрушению из-за беспечности. А кому падет на долю такое несчастье, тому трудно из него выбраться. Поэтому почетнее скорая смерть, чем долгое прозябание в жалкой жизни. Итак, все князья полагают нарушить свое повиновение Болеславу, и составляют против него заговор.

Узнав об этом, Болеслав созывает совет старейшин (senatum), беспокоится, каким образом противостоять этому злу, то ли силой, то ли хитростью. Некий воевода (princeps milicie), человек благородной крови и по достоинству очень близкий к королю, отважный, деятельный комит Петр Влостек из Ксонжа ¹⁶⁷, в то время как другие советовали иное, так сказал: «Когда стоит дерево, напрасно кто будет отсекать веточки, ведь прежде всего следует приложить секиру к корню. Лучше не иметь успеха, чем вовсе не пытаться его добиться». Затем, окружив себя свитою верных людей, он отправляется на Русь, притворяется изгнанником, уверяя, что он не может переносить свирепости короля Болеслава, умоляет Володаря ¹⁶⁸, князя владимирского, о поддержке и помощи. Радуется князь Руси прибытию такого мужа, радуются я его люди такому сообществу. И хотя часто Петра спрашивали о причинах изгнания, однако он никому не раскрывает сути дела, говоря, что не полезно обнародовать замысел раньше времени. Стих:

Птица на нежных крыльях с трудом, 
с опаской взлетает. ¹⁶⁹

В удобное время Петр приказывает своим готовить коней, брать оружие и следовать за ним, [сам] неожиданно входит в дом Володаря, его, обедавшего, оттаскивает от стола, повергает на землю, побежденного заключает в оковы и связанного доставляет королю Болеславу как знаменательный дар ¹⁷⁰. Так он, рискуя собственной жизнью, приобретает почет для родины и обеспечивает королевству покой. А затем, сын этого Володаря ¹⁷¹, тяжко переживая отцовские раны, непрестанно думает о постигшем отца несчастье, мечтает отомстить за смерть отца. Понимая, что открыто отомстить врагу, намного превышающему его силы, он не сможет, он смешивает горе с хитростью и все сокровища своего отца, обнаруженные им в казне, решает употребить на отмщение за него ¹⁷². Предпочитает честь богатству, на мщение за родителя готов истратить много, для себя бережлив. Какого-то знатного (insignem) из Паннонии ¹⁷³, как по крови, так и по достоинству, он склоняет на свою сторону дарами, совращает золотом, дабы он какой-либо хитростью обманул и ввел в заблуждение Болеслава. Этот венгр, предпочитая страсть к золоту достоинству, бежит под покровительство Болеслава, притворяясь, что король паннонцев изгнал его. Выдумывает ложные причины своего изгнания, утверждая, что основная причина состоит в том, что он ревностно старается противостоять козням своего народа или, по крайней мере, как-то им противодействовать, и, дескать, он [сам], является горячим поклонником поляков, или иначе лехитов. И якобы до такой степени усилилось коварство его соперников, что был ему вынесен смертный приговор. А также [говорит], что уж лучше ему свести на нет свои заслуги, нежели подставить под удар свою неповинную голову, и при этом он обещает [Болеславу] отдать Паннонию под прежнее владычество.

Глава 29. Об измене города Вислицы ¹⁷⁴

В эти времена ¹⁷⁵ в королевстве лехитов был преславный город, окруженный высокими стенами, по названию Вислица. Некогда во времена язычества правителем этого города был Прекрасный Вислав, который и сам вел свое происхождение от рода короля Попеля. Некий комит, как говорят, происходивший из этого же рода, храбрый и сильный, по имени Вальтер Сильный, что по-польски звучит как Вальчеж Удалой, имевший крепость Тынец возле Кракова, где теперь находится аббатство св. Бенедикта, основанное Казимиром Монахом, королем поляков, или иначе лехитов, в каком-то мятежном столкновении взял в плен этого [Вислава] и плененного заключил в глубокой тынецкой башне.

Он решил содержать его там под особой стражей. Этот [Вальтер] женился на знатной девушке по имени Гельгунда, дочери некоего короля франков, уже просватанной, и тайно увез в Польшу, не без большой опасности для себя. Вальтер и сын какого-то короля алеманов [когда-то] для приобретения хороших манер воспитывались при дворе короля франков, отца Гельгунды. И вот Вальтер, человек проницательный и энергичный, заметив, что дочь короля Гельгунда прониклась чувством любви к сыну короля алеманов, однажды ночью взобрался на стены крепости, склонил деньгами сторожа на свою сторону, дабы он не осмелился его выдать. Он так сладко запел, что дочь короля пробудилась ото сна, встала с постели и вместе со своими сверстницами, забыв о покое, внимала приятному напеву, пока певец сладко пел. С наступлением утра Гельгунда требует призвать стражника и тщательно его расспрашивает, кто был тот, кто пел прошлой ночью. Тот же уверяет, что не имеет никакого понятия, кто это был, и не осмеливается выдать Вальтера. Но когда в течение двух следующих ночей молодой Вальтер, соблюдая меры предосторожности, продолжает петь, Гельгунда, не будучи в состоянии далее скрывать свои чувства, угрозами и нападками заставляет стражника выдать певца. Поскольку стражник не захотел его выдать, она приказывает подвергнуть его смертной казни. Тогда тот называет имя Вальтера, и Гельгунда, воспылав к нему горячей любовью, склоняется на его домогания и отвергает сына короля Алемании. Последний, видя, что он постыдно отвергнут Гельгундой и что Вальтер теперь предмет ее любви, воспылал к нему безумной ненавистью. Он возвращается к отцу, занимает все переправы через реку Рейн, приказывает тщательно следить, чтобы никто с девушкой не переправился, пока не уплатит за перевоз марку золота. По прошествии некоторого времени Вальтер и Гельгунда находят возможность побега, используют ее и, дождавшись желанного дня, бегут. После того как они достигают берега реки Рейна, перевозчики требуют с них за переезд марку золота, однако, получив ее, отказываются перевезти их, пока не прибудет сын короля. Вальтер, почувствовав опасность в промедлении, садится на Буцефала, приказывает Гельгунде сесть позади себя и переплывает реку быстрее стрелы. После того как он несколько удалился от Рейна, он услышал за своей спиной крик и узнал голос преследующего его алемана: «О вероломный, ты тайно убежал с дочерью короля и переправился через Рейн, не уплативши мыта. Останови шаг, останови, чтобы я мог пойти с тобой на поединок, и кто будет победителем, тот как победитель будет владеть и конем, и оружием, и Гельгундой». На его крики Вальтер бесстрашно отвечает: «Ложно то, что ты говоришь. Ведь я выплатил морякам марку золота и дочь короля я беру не силой, а добровольно она пожелала следовать за мной», При этих словах они храбро сражаются пиками, а когда те сломались, они сражаются мечами и мужественно испытывают силы друг друга. И поскольку алеману было хорошо видно Гельгунду, он, воодушевленный ее видом, заставляет Вальтера отступить, пока тот, отступая, не увидел Гельгунду. Как только увидел, обуял его стыд, что он отступает, и под влиянием любви к Гельгунде он с новыми силами храбро наступает на алемана и его убивает. Захватив коня и оружие алемана, он продолжает свой путь и радостный возвращается домой, увенчанный двойным почетом.

Благополучно совершив путь, пришел он к тынецкой крепости и, для того чтобы излечиться, позволил себе некоторую передышку. Как только узнал от своих, что Прекрасный Вислав, вислицкий князь, в его отсутствие причинил его людям несправедливость, приняв это известие близко к сердцу и желая ему за это отомстить, направился против Вислава. И наконец, сражается с ним, побеждает и связанного, как уже было сказано, передает под стражу в тюремное подземелье тынецкой крепости.

По прошествии некоторого времени [Вальтер], по обычаю рыцарей, отправился в далекие края ради совершения воинских подвигов. Прошло два года, как он уехал, и Гельгунда, взволнованная его продолжительным отсутствием, опустив лицо, обращается к какой-то девушке, своей поверенной, говоря, что она и не вдова и не замужняя, имея в виду тех, кто сочетался браком с мужами, людьми энергичными и жадными до военных столкновений. Эта девушка, тяжело переживая столь долгую плачевную участь своей госпожи, не стыдясь измены, рассказывает, что Вислав, князь Вислицы, красив и привлекателен и находится в темнице. Она, несчастная, советует своей госпоже, чтобы та приказала привести его из тюрьмы под покровом ночи и, пригрев в желанных объятиях, снова осторожно отпустила в тюрьму. Госпожа благосклонно принимает совет своей служанки и, хотя и обеспокоена возможными последствиями, не боится подвергнуть риску и жизнь и доброе имя. Она приказывает привести из темницы Вислава и при виде его красоты радостная проникается к нему любовью и не только не приказывает ему остаться в темнице, но соединяется с ним любовными объятиями. Отвергнув ложе собственного супруга, она предпочитает бежать [с Виславом] в город Вислицу.

А Вислав, возвращаясь домой, надеется, что имеет двойной триумф, который, однако, в таком рискованном деле и ему и ей грозит смертельной опасностью. В самом деле, по прошествии короткого времени Вальтер, возвращаясь домой, с тревогой спрашивает у жителей города, почему Гельгунда, хотя бы у входа в город, не бежит к нему навстречу, радуясь его возвращению. От них от узнает, каким образом Вислав, найдя поддержку у стражей крепости, освобождается из темницы, а также, [что он], уехав, взял с собой и Гельгунду. Воспылав бешеной ненавистью, он [Вальтер] спешит к Вислице, не боясь доверить себя и свою судьбу всякого рода случайностям, нападает неожиданно на город Вислицу в то время, как сам Вислав за городом проводил время в охоте.

Гельгунда, увидев его в городе, поспешно бежит к нему навстречу и, низко склонившись к земле, слезно жалуется на Вислава, обвиняя его в том, что он насильно похитил ее. Она советует Вальтеру отправиться в потаенную часть его жилища и заверяет, что Вислав по ее знаку немедленно выйдет, что даст возможность его задержать. Вальтер верит лживым заверениям обманщицы, идет в укрепленное помещение, в котором Вислав с помощью легкомысленной ветреницы берет его в плен. Ликуют и Вислав и Гельгунда, радуясь благополучному исходу дела, не думая, что, как это часто бывает, их может постигнуть печаль смерти.

Он [Вислав] решил не содержать его под тюремной охраной, но сгубить более тяжелой карой, чем пребывание в тюрьме. А именно он приказал его, связанного, еще привязать железными цепями к стене столовой с вытянутыми руками, ногами и шеей. И в этой же столовой Вислав приказал приготовить себе ложе, где летней порой в полдень предавался любовным утехам с Гельгундой.

У Вислава была родная сестра, которую из-за непривлекательной наружности никто не хотел брать в жены. На ее бдительность Вислав надеялся больше, чем на остальных своих сторожей. А она, воспылав страстью к Вальтеру, забыв о девичьем стыде, расспрашивает Вальтера, не пожелает ли он взять ее в жены, если она облегчит ему его участь и освободит от оков. Последний обещает, что, пока он жив, он всегда будет связан с ней брачными узами и против ее брата Вислава, как она этого и желает, никогда меч не поднимет. Он убеждает ее, чтобы она вытащила меч из спальни брата и принесла ему, дабы мог он разорвать оковы. Она тотчас принесла меч и, как приказал Вальтер, открыв ключом крайнюю часть железной цепи, положила меч между спиной Вальтера и стеной, чтобы он, дождавшись удобного момента, мог незаметно отойти.

Вальтер, когда назавтра наступил полуденный час и Вислав с Гельгундой обнимались на ложе, вопреки обыкновению, обратился к ним с такими словами: «Как это вам показалось бы, если бы я, освобожденный от оков, держал в руках перед вашим ложе свой меч, вынутый из ножен, и увидели бы вы меня угрожавшим отомстить вам за содеянное?»

При его словах замерло сердце Гельгунды, и она, дрожа, так говорит [Виславу]: «О господин мой, не нашла я в спальне меча и в сладких твоих объятиях забыла тебе это сказать».

Ей Вислав: «Даже если бы он мог воспользоваться десятью мечами, без усилий мастеров он не сможет разорвать железные цепи».

В то время как они так говорили, Вальтер, свободный от оков, появился перед ними, осыпая упреками и размахивая мечом. И тотчас, подняв высоко меч, пронзил им того и другого. Меч, опустившись, разрубил их пополам. Так они закончили свою непутевую жизнь еще более нечестивым концом.

Могилу Гельгунды, высеченную на скале в крепости Вислице, и до настоящего времени показывают всем желающим ее посмотреть ¹⁷⁶.

Управление этим сильно укрепленным городом [Вислицей] король Болеслав поручил некоему изгнаннику из Паннонии, которого он принял не как беглеца, но как воспитанника родины и с которым он обращался чрезвычайно ласково. Этот последний, дождавшись отсутствия короля Болеслава, который отправился в центральные части страны и ради устройства королевских дел находился там какое-то время, приказывает сыну Володаря, короля Руси, поспешно прибыть и сообщает ему о продолжительном отсутствии Болеслава. Итак, враги спешат к Вислице, и стало известно, что они приблизились. Этот изменник приказывает, чтобы все люди, способные воевать, любого сословия, того и другого пола сбежались для защиты города и для того, чтобы в нем спасти и себя и свое имущество. А также с той целью, чтобы виновные не были изобличены в оскорблении его величества и чтобы вассальное добро и движимое имущество не было конфисковано в королевскую казну. А когда весь народ сбежался в город и себя спасти и его защитить, вероломный изменник открыл ворота врагам, дав, таким образом, возможность варварам перебить христианский народ.

В году 1135 от Р.Х. 8 февраля Вислицу разрушают. Сын Володаря, хмельной от пролившейся крови этого народа, безбожно бесчинствует. Его жестокая свирепость больше возбуждалась человеческой кровью, нежели пресыщалась разбоем. И он возвращается домой без какого-либо ущерба для себя. Паннонца же этого, сына вероломства, [сын Володаря] лишает обоих глаз, отрезает язык и детородные члены, дабы от змеиного и нечестивого рода не родился бы еще более вероломный.

Услышав это, Болеслав, жесточайший мститель за несправедливость, направляется к границам Руси ¹⁷⁷, входит в нее и приказывает разыскать сына Володаря. А тот, имея нечистую совесть, быстро, как лесная коза, бежит и углубляется в лесные чащобы и наподобие диких зверей скрывается среди ущелий и рощ. Воины Болеслава свирепее львов обрушиваются на русский народ, не щадят ни бургов, ни городов, ни крепостей. Они считают, что ни принадлежность к полу, ни возраст, ни благородство высокой крови не может принести спасения, и всех, кого удается обнаружить, сытый меч бесчеловечно поглощает. Так Болеслав, отомстив во сто крат сыну Володаря, возвращается домой с почетом.

Глава 30. Об изгнании сына Коломана (Colomanidis) ¹⁷⁸, короля Галиции

После такого жестокого мщения Болеслава русским, как уже было сказано, князья другой Руси ¹⁷⁹ и других соседних областей, собрав совет и опираясь на помощь соседей, поскольку иначе они, по-видимому, не могли противостоять могуществу Болеслава, галицкого короля (С) ¹⁸⁰, зятя князя Болеслава, выгоняют из королевства. Этот бежит в королевство своего тестя Болеслава и некоторое время находится у него вместе с женой.

Князья же русских, смертельно опасаясь вторжения Болеслава, натиск которого они сравнивали с ударом молнии, применяют к нему, доверчивому, хитрость. Будучи не в состоянии победить его оружием, [они] замыслили победить по крайней мере его же доверчивостью. Прежде всего они собирают подчиненных им князей, затем множество вооруженных варваров, первых из первых всего Галицкого королевства и самых знатных (procerum) этого королевства посылают на лицезрение Болеслава, уверяя, что все королевство и они сами с детьми намереваются припасть к стопам Болеслава, который по-братски приютил у себя их короля. Жители Паннонии, соседние с Галицким королевством, зная об уловках русских, лукаво притворяясь, скорбят и умоляют [Болеслава], чтобы он помог и восстановил в королевстве изгнанного короля ¹⁸¹. Ему они посылают на помощь и свои равноценные вооруженные отряды, обращая свои горячие просьбы к их Величествам, т. е. к Болеславу и к изгнаннику. Под влиянием этих обманчивых просьб король Болеслав, безбожно обманутый, с небольшим войском вступает в галицкую провинцию. К нему подходят ряды паннонцев вперемешку с бесчисленным количеством русских, смиренно приветствуют короля-изгнанника и Болеслава. Однако все спешат перейти в последние ряды. Болеслав, молча наблюдая за этим, спешит поделиться с воеводой Вшебором.

«Ты догадываешься, что я подозреваю?»-сказал он Вшебору.

Тот ответил: «А что ты подозреваешь?»

А он: «Ты видишь, что почти все, замешанные в этом деле, стремятся в конец?»

«Что из этого?»

«Нам промедление опасно ¹⁸². Постыдно мужам не быть мужами».

А тот: «Не следует мужам быть слишком поспешными. Трудно достигает цели человек, действующий слишком поспешно» ¹⁸³.

В то время как они переговариваются, видно как приближаются издалека бесчисленные ряды русских и варваров. Итак, сходятся ряды и копья грозят копьям ¹⁸⁴. Двойной враг теснит войско Болеслава, один-с тыла, другой наступает спереди.

Кричит Болеслав: «Смело, мужи, следует сражаться, а не лениво убегать с поля боя».

Стих:

Храбро сражающийся враг заставляет храбро сражаться. ¹⁸⁵

Какой-то муж из окружения Болеслава, благородный родом, но бесчестный душой, первым убежал с поля битвы. Его позорное бегство не только не отняло победу у победоносного Болеслава, но и отвело облако от самой победы, или, как правильнее сказать, солнцем осветило солнце. В самом деле, хотя до сегодняшнего дня часто можно было слышать о неподдающейся оценке доблести Болеслава, однако только теперь, когда она явственно обнаружилась, в нее поверили и паннонцы и русские. Конь его пал, утомленный и ратным трудом и получив ранения, а Болеслав пеший сражается и рушит врагов. Некий туземец (originarius) ¹⁸⁶, сойдя со своего коня, предлагает ему сесть на него.

И наконец, воины Болеслава, непобежденные, но утомленные победой, одни уходят с поля битвы, других, усталых от сражения, враги берут в плен и уводят к себе к сожалению для Болеслава. Столько народа лехитов попало в плен, что хотя лехиты для выкупа своих пленных и положили все сокровища в виде золота, серебра и драгоценных камней и даже те ценности, которые еще во время Болеслава Великого были собраны и сохранялись в Польском королевстве, однако их не хватило для этого выкупа. И даже многие люди знатной крови были проданы в горестную неволю языческому люду, и там они жалким образом закончили свою несчастную жизнь. Но напрасно часть паннонцев хвасталась бесславной победой и, не будучи победительницей, пользовалась именем победы. Скорее пусть она стыдится вспоминать о ярме своего обмана.

Итак, Болеслав хотя и был озабочен пленением его воинов, однако невредимым возвращается домой, а беглого рыцаря повелевает наградить тремя дарами, а именно преподнести ему прялку, взвешенную пряжу, заячью шкуру, которыми обозначил: в прялке-женщину, в пряже-хитреца, в зайце-труса. Этот неблагородный муж, получив дары с чувством стыда и понимая, что они означают, повесился на ремне, прикрепленным к звоннице собственной часовни, испустив жалкий свой дух. Такая гибель может быть истолкована [следующим образом]: прялка-виселица, взвешенная пряжа- петля, заяц-отлетающий дух его. А того, удивительного благородства туземца он выкупил из рабства, выкупленного делает богатым, богатого-знатным, следуя таким словам пророка: «Из брения возвышает нищего, посаждая с вельможами, и престол славы дает им в наследие» ¹⁸⁷.

У этого отважнейшего Болеслава было достаточно и мужества и трудолюбия, если бы он не так легко ослаблял бразды доверчивости. Спустя короткое время, наш Болеслав заложил аббатство монастыря св. Бенедикта в честь Святой Троицы и Блаженной Девы Марии в крепости Лысой Горы, а также при посредстве одного знатного мужа по имени Сецех в Сецехове ¹⁸⁸ прибавил некоторое количество добра к Сецеховскому монастырю.

Когда он почувствовал приближение кончины, утомленный более тяжестью сражений, нежели годами и зная, что он выполнил долг, предназначенный судьбою, приказывает написать завещание ¹⁸⁹, по которому делит свое королевство между четырьмя сыновьями. Владиславу, первенцу, он предписывает правление в [землях] Кракова, Серадза, Ленчицы, Силезии, на Поморье; Болеславу Кудрявому отдает Мазовию, Куявию и хелминскую каштелянию; Мешко-Гнезно, Познань и Калиш с окрестностями; Генриху первому-Сандомир и Люблин, равным образом отдает провинции и княжества в соответствии с границами, некогда окружавшими упомянутые провинции. Спросили его и о пятом сыне, малолетнем, по имени Казимир, почему он не выделяет ему никакой доли. А тот им: «Уже давно выделил и назначил». Когда же они удивились, что это за пятая часть, он сказал: «Не видите вы, что для четырех тетрархов сооружена квадрига тетрархии. Таким образом, этому малолетнему предназначается наследование четвертого колеса ¹⁹⁰ в квадриге. Перестаньте жаловаться, о благородные, на нарушающее законные права [наследника] завещание. В самом деле, справедливо, чтобы дела малолетних были поручены их опекунам, а не самим малолетним».

Приняв спасительное причастие, преставился счастливейший Болеслав в счастливый день, а именно от Р.Х. 1138 в возрасте пятидесяти шести лет, и об этом сохранился стих:

Умер преславный Болеслав, хотя и обманутый в конце жизни ¹⁹¹

Комментарии

Пролог

1 Поляки (поляни, полепи, полони)  —  название племен, населявших территории по течению .Средней и Нижней Варты с центром в Гнезно. Племенное княжество полян составило основу будущего общепольского государства. Латинизированные формы этнонима появляются в иностранных источниках Х — XI вв. «Polani»  —  в «Житии св. Войтеха» (Vita s. Adalberti // MPH.  —  Krakow, 1864.  —  Т. I.  —  Р. 179, 184, 213). Форма «Poleni» засвидетельствована в немецкой хронике Титмара (нач. XII в.) и относится ко всем жителям Польши (Kronika Thietmara//MPH.  —  Т. I.  —   Р. 261, 268, 271 etc.). В «Повести временных лет» «Поляне» означают одно из польских племен (ПВЛ.   —  М. — Л., 1950.  —  Ч. I.  —  С. 11; см. также: Lehr-Splawinski Т. Najstarsze nazwy plemion polskich w obcych zr6dtach//Jezyk Polski.  —  Krakow, 1961.  —  N 41.  —  S. 262; Rоspоnd St. Structura Pierwotnych etnonimow slowianskich//Rocznik slawistyczny.   —  Wroclaw  —  Warszawa, 1966.  —  Т. 26.  —   Cz. I.  —  S. 24 — 25; Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху средневековья.  —  М., 1982.  —  С. 153 (Далее   —  Развитие этнического самосознания...)). Относительно родства польского племени полян с киевскими полянами см.: Кобычев В. П. В поисках прародины славян.  —  М., 1973.  —  С. 99; Трубачев О. Н. Ранние славянские этнонимы  —   свидетели миграции славян // ВЯ.  —  1974.   —  № 6.  —  С. 48 — 67.

2 Полань (Полянов)  —   крепость, в 1240 г. вошла в состав Гданьского Поморья (Slaski К. Podziaty terytorialne Pomorza w XII — XIII wieku//Pr KH PTPN. -- Poznan, 1960.-.Т. XVIII.-- Z. 4.  —  S. 170).

3 Магистр Винцентий Кадлубек (ок. 1150 — 1223), епископ краковский с 1207 г. Был приближенным малопольского князя Казимира Справедливого и по его приказу написал обширную хронику, которая служила автору Великопольской хроники образцом при изложении истории Польши до 1202 г.

4 Название Полония (P.olenia, Polonia) могло относиться как ко всей Польше в целом, так и непосредственно к «земле полян», которая с XIII в. стала именоваться Major Polonia  —  Великая Польша, или Великопольша (см. примеч. 1 к прологу, предисловие, с. 29).

5 Пшемыслав II (1257 — 1296), великопольский князь с 1279 г., коронован в Гнезно в 1295 г.

6 Ассуер  —  библейское имя персидского царя Ксеркса, или Артоксеркса.

7 Первый фрагмент пролога со слов «In nomine Domini» (Во имя Господа Бога) до «Tempore siquidem Assueri» (со времен Ассуера) содержится в рукописи Годийовского, второй фрагмент со слов «In nomine Domini» (Во имя Господа Бога) до «terras desig-nentur» (обозначить земли)  —  в других кодексах.

14 Автор хроники пытается доказать не только древность происхождения поляков, но и подчеркнуть их первенство в отношении окружавших их в прошлом народов, которое со временем (о чем свидетельствует дальнейшее изложение событий) утрачивалось. Тенденциозность подобного рода звучит ив рассуждении о дани (tributa), которую подчиненные народы несут лехитам и славянам (см. пролог).

Текст приводится по изданиям: Великая хроника о Польше, Руси и их соседях. М.1987