ГАРСИЛАСО ДЕ ЛА ВЕГА

ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА ИНКОВ

COMENTARIOS REALES DE LOS INCAS

КНИГА ВОСЬМАЯ ПОДЛИННЫХ КОММЕНТАРИЕВ ИНКОВ

ИЗ КОТОРОЙ БУДУТ ВИДНЫ МНОГОЧИСЛЕННЫЕ ЗАВОЕВАНИЯ, КОТОРЫЕ ОСУЩЕСТВИЛ ТУПАК ИНКА ЙУПАНКИ, ОДИННАДЦАТЫЙ КОРОЛЬ, И ТРИ ЖЕНИТЬБЫ, КОТОРЫЕ ОТПРАЗДНОВАЛ ЕГО СЫН ВАЙНА КАПАК; ЗАВЕЩАНИЕ И СМЕРТЬ НАЗВАННОГО ТУПАКА ИНКИ; ДОМАШНИЕ И ДИКИЕ ЖИВОТНЫЕ, ЗЛАКИ И ОВОЩИ, ФРУКТЫ И ПТИЦЫ И ЧЕТЫРЕ ЗНАМЕНИТЫЕ РЕКИ, ДРАГОЦЕННЫЕ КАМНИ, ЗОЛОТО И СЕРЕБРО,—ИНЫМИ СЛОВАМИ, ВСЕ ТО, ЧТО ИМЕЛОСЬ В ТОЙ ИМПЕРИИ ДО ПРИХОДА ТУДА ИСПАНЦЕВ. ОНА СОДЕРЖИТ ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ГЛАВ.

Глава I

ЗАВОЕВАНИЕ ПРОВИНЦИИ ВАКРА-ЧУКУ И ЕЕ НАЗВАНИЕ

Великий Тупак Инка Йупанки (имя которого Тупак означает тот, кто сияет или излучает свет, потому что великие деяния этого князя заслужили ему такое прозвище) после смерти своего отца возложил на себя красную бахрому и исполнил обряд поминаний, и другие церемонии, и жертвоприношения, которые воздавались умершим королям, на что он потратил первый год своего царствования, [затем он] направился посетить, свои королевства и провинции, что являлось первым делом, совершавшимся инками, унаследовавшими престол, чтобы познакомиться [самому] и быть известным и любимым своими вассалами и чтобы этим путем все советы и селения, как и их отдельные жители, могли бы, находясь поближе, просить его, что было полезно для них; а также для того, чтобы губернаторы, и судьи, и остальные министры правосудия не проявляли бы беспечность или не тиранили бы [народ] по причине отсутствия инки. Он потратил на посещение четыре долгих года, а закончив его и оставив у вассалов чувства удовлетворения и радости, [вызванные] его величием и добрым характером, он приказал в наступающем году снарядить сорок тысяч воинов, чтобы продолжить завоевание, чему он был обучен своими предками, ибо главной славой, которую ценили те инки, и отговоркой, с помощью которой они прятали свое стремление увеличить свою империю, являлось утверждение, что их понуждало. [к завоеваниям] страстное желание спасти индейцев от бесчеловечности и от скотства, в котором они жили, и подчинить, и приобщить [500] их к разумной и моральной жизни, и к знанию, и поклонению своему отцу Солнцу, которого они провозглашали богом.

Когда люди были снаряжены [и] был отдан приказ о том, кто останется его наместником в городе [Коско], инка пошел к Каса-марке, чтобы оттуда предпринять вторжение в провинцию, именуемую Чача-пуйа, что, согласно отцу Блас Валера, означает место сильных людей. Она находится на востоке от Каса-марки; ее населяло много очень храбрых людей — мужчины прекрасного сложения, а женщины чрезвычайной красоты. Эти чачапуйцы поклонялись змеям, а главным богом они считали птицу кунтур; Тупак Инка Йупанки хотел покорить и включить в свою империю ту провинцию, поскольку она была очень знаменита [и] в то время имела более сорока тысяч жителей; место же это— чрезвычайно гористое. Эти индейцы чачапуйцы в качестве головного украшения и знака различия носят на голове пращу, по которой их узнают и отличают от других народов; а праща сделана не так, как ее делают другие индейцы, и является главным оружием, которым они пользовались на войне, как древние мальоркинцы.

Перед провинцией Чача-пуйа расположена другая, которую называют Вакра-чуку; она большая и очень гористая, а ее люди отличаются крайней воинственностью и свирепостью. В качестве знака различия они носят или носили (ибо сейчас уже все перепуталось) черный шнур из шерсти с белыми мушками, а вместо плюмажа — кончик рога оленя, или косули, или лани, по причине чего их называли вакра-чуку, что означает головной убор или шляпа из оленьего рога: они называют [словом] чуку головной убор, а вакра — олений рог. Вакрачукцы поклонялись змеям до того, как ими стали править инки, и они рисовали их как идолов в своих храмах и домах.

Инке было необходимо вначале завоевать ту провинцию Вакра-чуку, чтобы подойти к Чача-пуйа; и так он приказал направить в нее свое войско. Местные жители решили защищаться, рассчитывая на трудную доступность своей земли, и они даже верили в победу, ибо земля казалась им неприступной. С этой надеждой они вышли защищать проходы, где произошли большие сражения и с обеих сторон было много убитых. Видя это, инка и его совет решили, что если пламя и кровь войны станут разрастаться, то будет причинен большой урон своим людям, а противники полностью уничтожены. По этой причине, когда было захвачено несколько укрепленных проходов, он направил им предложение мира и дружбы, как обычно поступали инки; он заявил им, что им следует подумать о том, что инка пришел скорее для того, чтобы сделать для них добро (как поступали его предки со всеми остальными индейцами, которых они покорили и подчинили своей империи), нежели установить свое господство или надеясь на какую-то пользу от них для себя. Пусть они знают, что никакие их земли или их состояния (possessiones) у них не будут отобраны, а скорее они будут увеличены благодаря [502] новым оросительным каналам и другим благодеяниям; и что куракам будут оставлены те же владения, которые они прежде имели, что они желали лишь, чтобы они поклонялись Солнцу и отказались бы от бесчеловечностей, которые среди них практиковались. Вакрачукцы обсуждали все это, и, хотя многие считали, что следует принять инку господином, они де пришли к соглашению, потому что молодые люди, будучи менее опытными, но более многочисленными, возражали против этого, и их упрямство победило, и с огромной яростью они продолжали войну, считая, что они обязаны победить или умереть как один, — так они возражали старикам.

Инка, чтобы противники знали, что его предложение мира не являлось результатом слабости духа или недостатка сил, а сострадания и добродушия, столь свойственных его предкам, приказал по-настоящему усилить военные действия и, чтобы нападение шло со многих сторон, разделил [для этого] войско на легионы для отвлечения и ослабления сил и боевого духа противника. При второй атаке, проведенной инками, они захватили новые позиции и укрепленные проходы [и] так зажали противника, что ему пришлось просить милосердия. Инка принял их с большой мягкостью, по общему обычаю тех королей, которые всегда ею гордились, а также для того, чтобы с ее помощью побудить соседей [сдаться]; и поэтому он приказал своим министрам, чтобы они обращались бы с вакрачукцами, словно они были их братьями; он приказал, чтобы куракам дали бы много изящной одежды, которую они называли комли, а простым людям ту, что называли аваска; он приказал снабдить их большим количеством провианта, потому что из-за войны погибли их запасы на год, что вызвало чувства большого удовлетворения у вновь завоеванного [народа], не опасавшегося больше наказания за свой бунт и упорство, которого они [раньше] боялись.

Инка не пожелал продолжить дальше свое завоевание, потому что счел, что он уже сделал достаточно много в то лето, завоевав провинцию, подобную той, столь труднодоступную по местности и по многочисленности воинственного населения; а также потому, что та земля отличается обилием дождей; он приказал расположить свое войско по соседству с той границей. Он повелел точно так же, чтобы к следующему лету были бы снаряжены другие двадцать тысяч воинов, ибо не хотел так затягивать свои завоевания, как это имело место в прошлый раз.

Вновь завоеванных он приказал обучить своей пустой религии и своим законам и нравственным обычаям, чтобы они умели бы хранить и исполнять их. Он приказал дать им планы и порядок строительства оросительных водных каналов и платформ, выравнивая холмы и склоны [гор], чтобы они могли быть засеяны и превращены в плодородные земли, так как без тех устройств земля оставалась потерянной и они не могли ею пользоваться. Все это было признано теми индейцами очень полезным для них самих. [503]

Глава II

ЗАВОЕВАНИЕ ПЕРВЫХ СЕЛЕНИЙ ПРОВИНЦИИ ЧАЧА-ПУЙА

С наступлением лета и приходом помощи в людях великий Тупак Инка Йупанки приказал поднять в поход свое войско и идти в сторону провинции Чача-пупа. Впереди он направил посланца, предлагавшего им мир или войну, согласно древнему обычаю инков. Чачапуйцы решительно ответили, что они готовы взяться за оружие и умереть, защищая свою свободу; что инка может делать все, что он хочет, ибо они не желали быть его вассалами.

Когда ответ был услышан, началась жестокая для обеих сторон война, со множеством убитых и раненых. Инки наступали, полные решимости не возвращаться назад. Чача (ибо это название также допустимо для того народа) приняли решение прежде умереть, нежели уступить своим врагам; в том завоевании было множество убитых по причине такого упорства обеих сторон, а также еще и потому, что чача, видя, как империя инков приближается к их провинции, которую мы можем назвать королевством, так как она имеет более пятидесяти лиг в длину и двадцати в ширину, помимо той ее части, которая доходит до Муйу-пампы, составляющей еще тридцать лиг в длину, подготовились за несколько лет до этого для своей обороны, построив много крепостей в удобных для этого местах, как об этом можно судить сегодня, ибо еще живы их руины (reliquias), и закрыв многие имевшиеся [там] узкие проходы, [обезопасив тем самым] ту землю, проход к которой был сам по себе труднодоступен, ибо она чрезвычайно неудобна для передвижения, потому что на некоторых дорогах индейцы карабкаются вверх на высоту в восемь и десять ростов, поскольку нет других проходов, чтобы можно было пройти дальше.

Преодолевая эти трудности, дорого оплачиваемые жизнью своих людей, инки захватили некоторые укрепленные проходы и некоторые крепости, которые имели для них большую ценность; а первые из них находились на склоне, подымавшемся вверх на две с половиной лиги, который называют Пиас, потому что, преодолев его, вы находите селение с этим названием. Оно является одним из главных селений той провинции и расположено внутри страны в восемнадцати лигах от той части [границы], через которую вошли инки; но то пространство было завоевано ими с огромными трудностями. Они нашли селение покинутым, потому что, хотя это место было удобным для обороны, они укрепили другие, еще более удобные для обороны места.

В Пиас инки обнаружили несколько немощных стариков и старух, которые не могли подняться в горы с молодыми людьми; с ними находилось множество детей, которых родители не смогли взять с собой в [504] крепости; великий Тупак Инка Йупанки приказал обращаться с ними с большим милосердием и ласкою.

Из селения Пиас инка двинулся дальше со своим войском, а в одном ущелье или на перевале снежной горной цепи, который известен под названием Чирмак Каса, что означает вредный перевал, поскольку он причиняет много вреда людям, проходящим по нему, замерзли триста избранных солдат инки, которые шли впереди войска, разведывая дорогу (tierra), ибо на них внезапно обрушился огромный снегопад, который утопил и заморозил всех их, так что никто не спасся. Из-за этого несчастья инка несколько дней не мог одолеть перевал, а чачапуйпы, считая, что это происходит по причине страха, объявили по всей своей провинции, что он отступил и бежал от них.

После того как снежная буря улеглась, инка продолжил свое завоевание и с великим трудом он пядь за пядью захватывал все то, что лежит вплоть до Кунтур Марка, другого главного селения, помимо многих других малых захваченных им с великим трудом по одну и по другую стороны королевской дороги, по причине недоступности местности и потому что жители сделали ее еще более недоступной с помощью укреплений. В селении Кунтур Марка местные жители оказали великое сопротивление, ибо их было много; они мужественно сражались и много дней вели войну; однако, поскольку в те времена сила инков была столь велика, что никто не мог ей противостоять, а у чача не было иной помощи, кроме своего мужества и силы, они утопили их в потоке атаковавших их людей; и, таким образом, они были вынуждены сдаться на милость инке. Он же принял их с обычной добротой, и оказал им милости, и одарил подарками, чтобы успокоить их души, а также чтобы побудить не сдавшихся последовать их примеру.

Оставив в Кунтур Марка министров для установления порядка на завоеванной [территории], инка прошел вперед, захватывая встречавшиеся на пути селения и крепости, правда уже с меньшим трудом и с меньшей кровью, потому что по примеру Кунтур Марка остальные стали сдаваться в плен; а те из них, которые продолжали сражаться, не сражались с таким упорством, как прежде. Этим путем он дошел до другого главного селения, именовавшегося Каса-маркилъа, которое находится в восьми лигах от Кунтур Марки, трудно проходимого пути по крутым горам и горным цепям. В Каса-маркилье имело место большое сражение, так как в селении находилось много очень воинственных людей; но после нескольких стычек, во время которых чача познакомились с силой инков, зная, что большая часть их провинции уже была Подчинена инке, они сочли за благо также покориться. [505]

Глава III

ЗАВОЕВАНИЕ ДРУГИХ СЕЛЕНИЙ И ДРУГИХ ВАРВАРСКИХ НАРОДОВ

Из Каса-маркильи он прошел в другое главное селение, называвшееся Папа-марка, что означает селение картофеля, потому что там он родится очень крупным. Инка захватил то селение, как и предыдущие. Оттуда он прошел восемь лиг, захватывая все селения, обнаруженные им, вплоть до одного из главных селений, которое именуют Райми-пампа, что означает поле праздника, главного торжества Солнца, называвшегося Райми, о котором мы подробно рассказывали в посвященной ей главе; и поскольку Тупак Инка Йупанки, завоевав то селение, расположенное в прекраснейшей долине, отпраздновал на поле [сражения] тот праздник Солнца, его стали так называть, запретив (quitando) старое название, ибо следует знать, как уже говорилось, что инки имели обычай отмечать этот праздник где придется, где их застанет время праздника, принимая во внимание, что верховный жрец и остальные инки, находившиеся в Коско, [в это же время] отпразднуют его там со всей торжественностью.

Захватив селение Райми-пампа, он прошел в другое, именуемое Сута, которое находится на три лиги дальше вперед, и также с легкостью захватил его, потому что местные жители уже не оказывали сопротивление, видя большую часть провинции во власти инки. Из Суты войско направилось в другое большое селение, которое называют Льаванту, являющееся последним из главных селений провинции Чача-пуйа, которое, как и остальные селения того народа, сдалось, понимая, что не может защитить себя, и так инка стал господином всей той огромной провинции, главными селениями которой являются те, что были названы, [и] помимо которых тогда имелось огромное множество маленьких селений. Многих трудов стоило завоевание той большой провинции, и инка заплатил за нее многими людьми, как по причине труднодоступное той земли, так и потому, что [ее] люди отличались решимостью и мужеством.

Из Льаванту великий Тупак Инка Йупанки направил часть своего войска на завоевание и покорение провинции, именуемой Муйу-пампа, через которую ушел храбрый Ханко-вальу, когда отказался от своих владений и положения, чтобы не признавать над собой верховную власть инков, как об этом было сказано [в рассказе] о жизни Инки Вира-кочи; эта провинция находится в Андах и на основе дружеской конфедерации или вассальной зависимости, ибо в этом нет единства мнений у тех индейцев, признавала верховную власть чачанов, а находится она почти в тридцати лигах на восток от Льаванту.

Жители Муйу-пампы, зная о том, что вся провинция Чача-пуйа была покорена инкой, с легкостью сдались и заявили, что принимают его [506] идолопоклонство, и его законы, и обычаи. Так же поступили люди провинции, именуемой Каска-йунка, и других, которые расположены в том округе меньшего значения и [громкости] имени; все они сдались инке, лишь немного или совсем не сопротивляясь. Он же предпринял все необходимое для [насаждения] своей пустой веры и поклонения Солнцу и для благ вассалов; он приказал вырыть новые оросительные каналы и поднять (romper) новые земли, чтобы провинция стала бы более плодородной, а куракам он дал много одежды, которую они очень высоко ценили, и приказал на то время вплоть до будущего лета прекратить войну и расположить в лагерях войско, а из соседних провинций доставить много продовольствия для воинов и для вновь завоеванных вассалов, потому что из-за прошедшей войны они испытывали нехватку в еде. С наступлением лета Тупак Инка Йупанки с войском в сорок тысяч человек направился к провинции Ванка-пампа, крупной и с многочисленным населением, состоявшим, однако, из различных народов с разными языками; они жили раздельно, каждый сам по себе, далекие от мира и дружбы [в отношениях] друг с другом, без господина, без государства, без заселенных поселений; они подобно зверям воевали друг с другом, ибо у них не было спора за господство, так как там не было такового и они не знали, что такое быть господином. Они также не могли сражаться за имущество, потому что не имели его, так как большинство из них ходило обнаженными, ибо они не умели изготавливать одежду. В качестве трофея победители получали жен и дочерей побежденных, забирая всех женщин, которых они только обнаруживали, а мужчины же, как звери, пожирали друг друга.

В своей религии они были такими же или еще большими зверьми, чем, в своей моральной жизни; они поклонялись множеству богов; каждый народ, каждый округ, каждый дом имели своего бога. Одни поклонялись животным, другие — птицам, другие — травам и растениям, родникам и рекам, каждый тому, чему пожелает; на этой основе также случались крупные сражения и конфликты общего или частного значения, [чтобы решить], чей бог лучше. По причине этого беспорядка, в котором они жили без всякого согласия, их можно было очень легко завоевать, потому что они защищали себя тем, что убегали, словно животные, в труднодоступные горы и горные цепи, где могли спрятаться в расщелинах скал; оттуда большинство из них прогнал голод, заставив их покориться службе инке; другие же, более звероподобные и тупые, умерли от голода в пустынях.

Король Тупак Инка Йупанки приказал собрать их с великой осторожностью и дать им учителей, чтобы научить их заселять селения, обрабатывать земли и прикрывать свои тела, заставив их одеваться в шерсть и хлопок; они вырыли много больших оросительных каналов, чтобы дать воду полям; они возделали провинцию так, что она стала одной из лучших в Перу. В дальнейшем, чтобы еще больше украсить ее, [507] они построили в ней храм Солнца, и дом избранниц, и многие другие здания; им приказали сбросить на землю своих богов, и поклоняться Солнцу как единому и всеобщему богу, и не есть больше человеческое мясо под страхом потери жизни и полного их уничтожения; они дали им жрецов и людей, знающих их законы и обычаи, чтобы они обучили бы их всему; и они показали себя такими способными, что за короткое время стали весьма цивилизованными, и те две провинции, Каска-йунка и Ванка-пампа, стали одними из лучших провинции, которые имелись в империи инков.

Глава IV

ЗАВОЕВАНИЕ ТРЕХ ОЧЕНЬ ВОИНСТВЕННЫХ И УПОРСТВОВАВШИХ ПРОВИНЦИЙ

После завершения завоевания большой провинции Ванка-пампа — они не знают, сколько лет спустя, — инки двинулись дальше завоевывать три другие провинции, в которых также имелось много разных народов, однако в противоположность предыдущим они жили как цивилизованные люди, имели свои поселения и крепость, свою форму правления, собираясь вместе в должное время, чтобы обсудить дела ради общей пользы. Они не признавали [над собой] господина, однако с общего согласия избирали правителей для мира и капитанов для войны, которых уважали и которым подчинялись с большим почтением, пока они несли службу. Эти три провинции, бывшие главными, назывались Каса, Айа-вака и Кальва. Подойдя к их границам, инка направил к местным жителям требование принять его господином или готовиться к войне. Они ответили, что готовы умереть, защищая свою свободу, что у них никогда не было господина и они не желали его иметь. На этом вспыхнула война, жесточайшая для обеих сторон, ибо они не хотели чем-либо воспользоваться из предложений мира и милосердия, которые инка делал; индейцы отвечали на них, что они не хотят их получать от того, кто намеревался сделать их [своими] подданными, отняв их древнюю свободу; что они требуют, чтобы он сохранил им ее и ушел бы с миром, ибо это была наибольшая милость, которую он мог им оказать. С огромной поспешностью приходили друг к другу на помощь [эти] провинции в случае любой нужды; они сражались мужественно, убили многих людей инки, число которых превзошло восемь тысяч; видя все это, инки с озлоблением подавляли их огнем и кровью, подвергая всем жестокостям (persecuciones) войны; однако противники переносили их с великим мужеством, чтобы защитить свою свободу, а когда они захватывали одну из их укрепленных позиций, те, кто спасался, занимал другую, а оттуда они переходили к другим и другим [укреплениям], опустошая свою собственную землю и свои [508] дома, не обращая взимания на жен и на детей, ибо они предпочитали умереть в сражении, нежели стать чьими-то подданными.

Инки мало-помалу захватывали их землю, пока не окружили их на последнем ее клочке, где они укрепились, чтобы умереть, упрямо стоя на своем. Tам они оказались так зажаты [инкскими воинами], что жизнь их держалась на волоске, однако они оставались тверды в непокорности инке; видя это, некоторые капитаны, находившиеся среди них [и] оказавшиеся более разумными, понимая, что все они должны погибнуть, не имея на то причины, и зная, что другие народы, такие же свободные, как и они, покорились инке, а их богатства скорее возросли, нежели у них убавилось то, чем они ранее владели, и обсудив все это между собой, все капитаны пришли к соглашению покориться инке и передать [своих] людей, что и было сделано, хотя и не без сопротивления солдат, ибо некоторые из них подняли бунт, но, видя пример капитанов и то, что они требовали должного послушания, все они сдались.

Тупак Инка Йупанки принял их с огромной любезностью и чувствами сожаления о том, что они довели себя до крайней нужды; он приказал, чтобы их одарили бы как его собственных сыновей, а так как многих из них уже недоставало, ибо они погибли на войне, и земли оставались незаселенными, он приказал, чтобы из других провииций были бы приведены люди, которые заселили бы и стали возделывать их; и, оставив все необходимое для правления и для своего идолопоклонства, он возвратился в Коско, усталый и раздраженный той войной больше по причине упрямства тех индейцев и их потерь, чем из причиненных ею беспокойств; и он повторял много раз, что, если провинции, которые в дальнейшем он должен будет завоевать, усвоят дурной пример упрямства тех народов, он не станет их покорять и выждет время, когда они окажутся более расположены, чтобы воспринять империю инков.

Несколько лет великий Тупак Инка Йупанки был занят посещением своих королевств и их украшением особыми зданиями в каждом селении или провинции, как-то: королевскими домами, крепостями, и хранилищами, и оросительными каналами, и храмами для Солнца и для избранниц, и другими общими для всего королевства сооружениями, каковыми являлись королевские дороги, которые он приказал построить и о которых мы поговорим более подробно в другой части; он уделил особое внимание строительству крепости Коско, которую начал строить его отец Инка Йупанки.

По прошествии нескольких лет этих мирных занятий инка вернулся к завоеванию провинций, которые находятся на севере, которые называют Чинчасуйу, чтобы покорить и включить их в свою империю; он направился к той, которую называют Вануку; в ней проживает много разобщенных народов, ведущих одни с другими жестокую войну; они жили, рассеянные по полям, без селений и без государства; [правда], у них имелось несколько крепостей на возвышенных местах, где собирались [509] соседние жители; эти народы инка завоевал с легкостью, применив свое обычное милосердие, хотя в начале завоевания в некоторых стычках жители Вануку показали свою воинственность и бесстыдство, за что капитаны инки предали их суровому наказанию, прикончив их ножами с великой жестокостью, однако инка сдержал их, говоря, что они не должны забывать закон первого инки Манко Капака, который приказывал покорять и включать в свою империю индейцев с помощью ласки и подарков, а не оружия и крови.

Индейцы, с одной стороны, проученные наказанием, а с другой стороны, побуждаемые благодеяниями и обещаниями инки, с легкостью покорялись, и заселяли селения, и воспринимали идолопоклонство и правление инков, которые в короткое время во многом прославили эту провинцию Вануку, прекрасную по своему плодородию и хорошему климату; они сделали ее метрополией и главой многих других провинций, расположенных с нею. по соседству. Они построили в ней храм для Солнца, который строился только в знаменитых провинциях и в качестве большой милости; они основали также дом избранниц. Для служб в этих двух домах приходило по очереди ежегодно двадцать тысяч индейцев, и они даже говорят, что их было тридцать тысяч, если судить по толпе тех, кто находился рядом с ними. Педро де Сиеса, глава восьмидесятая, говорит о Вануку то, что, взятое дословно, следует далее и что необходимо отметить, помимо прочих вещей, в той главе: «В том, что называют Гуануко, находился королевский дом с великолепным зданием, потому что камни были большими и очень тщательно установлены. Этот дворец или покой являлся главой соседних с Андами провинций, а рядом с ним находился храм Солнца с большим количеством девственниц и служителей; во времена инков он имел такое большое значение, что только для его служб имелось постоянно более тридцати тысяч индейцев. Управляющие инков заботились о взимании обычной подати, и соседние провинции оказывали помощь своими услугами этому дворцу». Досюда Сиеса де Леон.

Осуществив завоевание Вануку, о котором мы рассказали коротко, и точно так же [коротко] мы будем рассказывать обо всем, что следует далее, если не представится что-либо замечательное, ибо я хочу скорее дойти до конца завоеваний, которые осуществлялись теми королями, чтобы рассказать о войнах, которые вели Васкар и Ата-вальна, внуки этого инки Тупак Йупанки. Мы указали, что к наступающему году инка приказал снарядить могучее войско, потому что он предложил завоевать большую провинцию, называемую Каньари, главу многих других провинций, в которой жили высокие, воинственные и храбрые люди. Они отращивали в качестве отличительного знака длинные волосы, собирали их вместе на макушке головы и там их завязывали в узел; самые знатные и опрятные носили на голове в качестве головного убора обруч с сеткой высотою в три пальца в его средней части, с которого свешивалось [510] несколько плетеных тесемок разного цвета; плебеи, а еще чаще люди неопрятные и больные, вместо обруча с сеткой делали нечто похожее из [высушенной] тыквы; и поэтому остальные индейцы, весь народ Каньари в качестве оскорбления называли мати-ума, что означает тыквенная голова. По этим и другим подобным различительным знакам, которые во времена инков индейцы носили на голове, они узнавали, к какой провинции и к какому народу принадлежал каждый из них. В мое время все они также ходили со своими различительными знаками; сейчас мне говорят, что все уже перепуталось. До инков сами каньары и их жены одевались плохо и ходили почти обнаженными, хотя все старались прикрывать по крайней мере срамное место; у них было много господ вассалов; некоторые из них заключали между собой союзы. Это были самые мелкие [господа], объединявшиеся для защиты от сильных, ибо они как более могущественные хотели править и подчинять себе самых слабых.

Глава V

ЗАВОЕВАНИЕ ПРОВИНЦИИ КАНЬАРИ, ЕЕ БОГАТСТВА И ХРАМ

Тупак Инка Йупанки направился к провинции Каньари, а по дороге завоевал ту, что находится перед нею и которую называют Пальта, откуда был принесен в Коско и в его долины вкусный и изысканный плод, который называют палъта; эту провинцию инка завоевал с большой легкостью при помощи подарков и ласки, а не оружия, хотя ее люди воинственны, однако милосердие князей могло совершать многое. Этот народ в качестве знака различия имел сплющенную голову, ибо при рождении младенца ему клали одну доску на лоб, а другую под затылок и обе их связывали, и каждый день их стягивали и сближали все больше и больше, а младенец все время лежал на спине, а доски у них не снимали до трех лет; головы получались противнейшие и благодаря этому позору любого индейца, у которого лоб был шире нормального, а затылок плоским, называли пальто, ума, что означает голова из Пальты. (Обычай сплющивать череп у грудных младенцев был распространен в Мексике (ольмеки, майя)) Инка прошел вперед, оставив министров для духовного и светского правления той провинции, а подойдя к границам каньаров, он направил им обычные требования сдаться или взяться за оружие. Среди каньаров имелись разные мнения, однако в конце концов они согласились на том, чтобы покориться инке и принять его господином, ибо они видели, что их раздоры и раздробленность не позволят оказать ему сопротивление; и так они вышли ему навстречу с великим праздником, чтобы принести ему [свою] покорность. Пример тех первых повторили все остальные кураки, и они с легкостью сдались. Инка принял их с большой радостью и оказал им милости; он приказал дать им одежду, что они высоко ценили; приказал, чтобы их обучили поклонению Солнцу и цивилизованной жизни, которую [511] вели инки. До инков каньары поклонялись как главному богу Луне и как второстепенным — огромным деревьям и камням, выделявшимся среди обычных, особенно если они были похожи на яшму; с [принятием] учения инков они стали поклоняться Солнцу, которому построили храм, и дом избранниц, и много дворцов для королей.

Они построили хранилища для королевского имущества и для вассалов, увеличили [площадь] возделываемых земель, вырыли оросительные каналы; иными словами, они сделали в той провинции все то, что обычно делалось во всех, которые инки завоевывали, а в той [провинции] они сделали все это с еще большим совершенством, потому что расположение земель, прекрасно позволяло осуществлять любое улучшение, что очень радовало каньаров и они были очень хорошими вассалами, как они доказали это в войнах Васкара и Ата-вальпы, хотя позднее, когда пришли испанцы, один из каньаров, перейдя к ним, оказался для остальных достаточно убедительным примером, чтобы они полюбили бы испанцев и возненавидели инков, как мы об одном и о другом расскажем в должном месте. На свете модно говорить: «Да здравствует тот, кто побеждает!». Завершив завоевание каньаров, великий Тупак Инка Йупанки счел за добро заняться управлением и устройством многих народов, которые подразумеваются под этим именем каньары, и чтобы оказать им еще большую милость, он хотел лично присутствовать при их обучении своему идолопоклонству и своим законам. На это он потратил много времени, чтобы все было бы хорошо устроено, мирно и спокойно; так, чтобы остальные незавоеванные провинции обрели бы благосклонность к империи инков и стремились бы принять его господином. Среди тех народов имеется один, именуемый кильаку; это гнуснейшие люди, столь жалкие и ограниченные, что они боятся, что им обязательно не хватит земли, и воды, и воздуха; по этой причине среди индейцев родилась поговорка, которую испанцы используют в своем языке; сказать: он-килъаку означает насмехаться над кем-то за жадность или иную низость. Инка приказал взимать с них особый налог, который взимался с людей несчастных, [а именно] их вшей, чтобы заставить их чистить себя и не позволять вшам пожирать их.

Тупак Инка Йупанки, а позднее его сын Вайна Капак много сделали, чтобы этим провинциям Каньари и той, которую называют Туми-пампа, придать великолепие королевскими зданиями и домами, покои которых были украшены, как коврами, травами, растениями и животными, выполненными из золота и серебра в натуральную величину; стены были покрыты золотыми листами с вделанными в них изящными камнями, изумрудами и бирюзой; они построили [там] знаменитый храм Солнца, точно так же выложенный золотом и серебром, потому что те индейцы из всех сил стремились показать как можно большую роскошь на службе своим королям, а чтобы доставить им удовольствие, они использовали в храмах и королевских дворцах все сокровища, которые могли добыть. [512]

Педро де Сиеса, глава сорок четвертая, подробно говорит о богатствах, которые были сосредоточены в тех храмах и королевских покоях в провинциях каньаров, включая (hasta) Туми-пампу, которую испанцы называют Томе Бамба, хотя нет нужды заменять одни буквы другими, как они это делают; он говорит, что, помимо этого богатства, имелось огромнейшее количество драгоценностей в [виде] кувшинов, и котлов, и другой служебной посуды, и множество богатейшей носильной одежды, сплошь покрытой серебряным или золотым шитьем и чакирой. В своей истории он рассказывает о многом из [тех] завоеваний, о которых мы говорили. Чакирой испанцы называют очень мелкие золотые бусы (cuentas), более мелкие, чем очень мелкий бисер, которые изготовляются индейцами с таким искусством и ловкостью, что лучшие серебряных дед мастера, которых я знал в Севилье, спрашивали меня, как они их делали, потому что у таких мелких [бусин] стыки были припаяны; я привез в Испанию одну, небольшую [чакиру], и они рассматривали ее с великим восхищением. Рассказав очень подробно о сокровищах провинций Каньари, Педро де Сиеса говорит эти слова: «В конце концов, что бы я ни сказал, все равно этого будет недостаточно, даже если бы я пожелал преувеличить сокровища, которые инки держали в тех королевских дворцах». А рассказывая, в частности, о покоях и храме Туми-пампы, он говорит: «Некоторые индейцы хотят сказать, что большая часть камней, из которых были построены эти покои и храм Солнца, была доставлена из великого города Коско по приказанию короля Вайна Кацака и великого Тупа Инки, его отца, с помощью многочисленных канатов, что вызывает немалое восхищение (если так оно было) из-за величины, и огромного числа камней, и огромной дальности дороги». Все это дословно взято у того историка, и хотя в них он проявляет [свое] сомнение относительно сообщения индейцев, я возьму на себя смелость утверждать, что так оно и было; потому что короли инки могли приказать доставить камни из Коско, чтобы оказать наибольшую милость и проявить благосклонность к той провинции, ибо, как мы уже много раз говорили, камни и любая другая вещь из того имперского города воспринимались индейцами как священный предмет. И, поскольку считалось великой милостью разрешение и предоставление права построить храм Солнца в какой-либо главной провинции, ибо это означало, что ее жители становились гражданами Коско, и так как эта милость ценилась, так как ее ценили индейцы, еще большей милостью и благосклонностью — без какого-либо преувеличения, — было приказание инки доставить камни из Коско, чтобы тот храм и дворцы не только были бы подобны храму и дворцам Коско, но и были бы тем же самым, поскольку они были построены из тех же самых камней и того же материала. И индейцы, чтобы наслаждаться этим величием, которое считалось у них священным делом, могли отложить любую работу, которой они были заняты, [чтобы] доставить камни по той, столь длинной и столь трудной дороге, как та, что лежит [513] между Коско и Туми-пампой, что должно составлять лишь немногим меньше четырехсот лиг в длину, а в трудность ее преодоления может поверить только тот, кто сам прошел через нее, по причине чего я больше не буду рассказывать об этом здесь. А то, что индейцы сообщили Педро де Сиеса, заявив ему, что большая часть камней, из которых построены те дворцы и тот их храм Солнца, были принесены из Коско, скорее следует отнести к их желанию похвалиться великой милостью и благосклонностью, которые оказали им их короли, приказав доставить их [туда], нежели желанию поднять цену на труд по их доставке из столь удаленного места. Это следует ясно понять, ибо ни в одной другой части своей истории [этот] автор не упоминает о подобных сообщениях относительно построек; и этого достаточно, чтобы увидеть величие и богатство королевских дворцов и храмов Солнца, которые имелись в Туми-пампе и во всем Перу.

Глава VI

ЗАВОЕВАНИЕ МНОГИХ ДРУГИХ БОЛЬШИХ ПРОВИНЦИЙ ВПЛОТЬ ДО ГРАНИЦ КИТУ

Отдав приказание о всем том, что было сказано относительно провинций Каньари, инка возвратился в Коско, где он провел несколько лет, занимаясь управлением своими королевствами и выполняя обязанности великого князя. Однако, поскольку инки по естественной для могущественных людей привычке испытывали такую жажду увеличивать свою империю, что они считали злом потерю длительного времени без своих завоеваний, он по этой причине приказал снарядить превосходное войско и вместе с ним зашагал вплоть до окраин Туми-пампу, а оттуда предпринял свое завоевание и захватил много провинций, расположенных на территории немногим менее пятидесяти лиг, вплоть до границ королевства Киту, из которых наиболее известными являются: Чанча Мока, Кесна, Пума-льакта — [последнее] означает земля львов, ибо в ней их живет больше, чем в соседних провинциях, и они поклонялись им как богам, — Тиксампи, Тиу-каса, Кайампи, Урко-льасу и Тинку-раку, помимо многих других меньшего значения, находящихся в той округе; их завоевание было легким, так как большинство (из них) плохо заселены и имеют бесплодные земли; люди же неотесанные, без господ и правительства или любого другого правления (policia), без закона и религии; каждый поклонялся как богу тому, чему желал; многие другие вообще не знали, что значит поклоняться, и так они жили, словно одинокие животные, рассеянные по полям; с ними пришлось больше потрудиться, чтобы обучить их вере, привить им благовоспитанность и подвергнуть шлифовке, нежели покорить их. Их обучили изготавливать одежду и обувь и возделывать землю, построив оросительные каналы и [514] платформы, чтобы она стала плодородной. Во всех тех провинциях вдоль королевских дорог инки построили хранилища для воинов и покои для королей; однако они не построили там ни храмов Солнца, ни домов для его избранных девственниц по причине неспособности [воспринимать их] и дикости местных жителей; на них наложили особую подать в виде вшей.

Пока инка Тупак Йупанки был занят завоеванием и обучением выше упомянутых провинций, другие народы, расположенные к западу от этих, на окраинах провинции, которую испанцы называют Пуэрто-Вьехо, направили к нему своих послов с дарами, умоляя его принять их в качестве своих вассалов и подданных и направить к ним капитанов и учителей, которые обучили бы их строить селения и возделывать поля, чтобы они жили бы как люди, [за] что они обещают ему быть верными вассалами. Главными инициаторами этого посольства были люди народа, именуемого ванка-видька. Инка принял их весьма приветливо и одарил их; он приказал дать им все то, о чем они пришли просить. С ними пошли учителя для [обучения] идолопоклонству и добрым обычаям и инженеры для рытья оросительных каналов, возделывания полей и устройства их селений; всех их они потом убили, проявив огромную неблагодарность за полученные благодеяния и пренебрежение к обещаниям, которые дали инке, как об этом также сообщает Педро де Сиеса де Леон в своей демаркации, а поскольку он рассказывает о том, что мы во многих местах нашей истории повторяли, [а именно] о мягкости и приветливости королей инков и о тех вещах, которым они обучали индейцев, которых покоряли и включали в свою империю, я счел нужным включить здесь его собственные слова, взятые дословно, которые он написал в этом отрывке, чтобы было видно, что то, что мы говорим об инках, также говорят испанские историки. В главе сорок седьмой, говоря о тех провинциях, он пишет следующее:

«Возвращаясь к затронутому, я скажу, что (как я понял от старых индейцев, бывших капитанами Гуайна Капа), что во время великого Топа Инга Йупанке пришли некоторые его капитаны с толпой народа, захваченной обычным гарнизоном, которых было много в провинциях королевства; и уловками и [другими] способами, которыми они пользовались, они привлекли их к дружбе и служению Топа Инге Йупанке; и многие из начальников направились с подарками в провинцию пальтов принести ему поклон, а он их принял радушно и с большой любовью, отдав некоторым из тех, кто пришел к нему, богатые куски шерсти, сотканные в Куско. А так как ему следовало возвратиться в верхние провинции, где его за великое мужество так уважали, что называли отцом и прославляли возвышенными именами, а его милосердие и любовь ко всем были таковыми, что он заслужил среди них вечную славу, он отправился [туда], чтобы установить порядок в делах, касавшихся доброго правления королевством, не имея возможность [из-за этого] лично посетить провинции [515] этих индейцев. В них он оставил нескольких губернаторов и уроженцев Куско, чтобы они научили их понимать образ жизни, который им следовало вести, чтобы не быть такими неотесанными, а также для других полезных дел. Но они не только не захотели последовать добрым намерениям этих, которые по приказу Топа Инги остались в этих провинциях, чтобы направить их на добрый путь в жизни, и в правлении, и в их обычаях, и чтобы дать им понять то, что касалось сельского хозяйства, и дать им образ жизни с более разумным порядком, чем у них он был, но поспешили расплатиться за полученные благодеяния (может быть, они их [еще] так плохо знали), убив их всех, ибо в пределах этого округа ни одного из них не осталось, хотя они не причинили им зла и не тиранили их, чем могли бы это заслужить.

Топа Инга узнал об этой великой жестокости, как они утверждают, и по иным очень важным причинам скрыл ее, поскольку не мог заняться наказанием тех, кто так злобно убил этих капитанов и вассалов». Досюда из Педро де Сиеса, чем он заканчивает упомянутую главу. Инка, завершив завоевание тех провинций, возвратился в Коско отдохнуть от трудов и тяжестей войны.

Глава VII

ИНКА ОСУЩЕСТВЛЯЕТ ЗАВОЕВАНИЕ КИТУ; ТАМ НАХОДИТСЯ ПРИНЦ ВАЙНА КАПАК

Потратив на спокойствие мира несколько лет, Тупак Инка Йупанки принял решение завоевать королевство Киту, поскольку оно было знаменитым и большим, так как имеет семьдесят лиг в длину и тридцать в ширину плодородной и изобильной земли, удобной для любой обработки, которую можно было бы осуществить для сельского хозяйства и на благо ее жителей. Для этого он приказал снарядить сорок тысяч воинов, и с ними он остановился в Туми Пампе, которая расположена у границ того королевства; оттуда он направил обычные требования королю Киту, который носил то же самое имя, что и его земля. Этот же по своему характеру был варваром, очень грубым [человеком] и соответственно этим качествам — воинственным и злым; все соседи боялись его из-за его великой силы и из-за огромных владений, которые он имел. Веря в свои силы, он с большим высокомерием ответил, заявив, что он [сам] был господином и не хотел признавать никого другого, ни чужих законов, ибо он давал их своим вассалам по своему усмотрению; не хотел он отказываться [и] от своих богов, которые были богами его предков, и он себя чувствовал с ними хорошо, [а] ими являлись олени и высокие деревья, которые давали им дрова и мясо, чтобы поддерживать жизнь. Выслушав ответ, инка стал готовиться к войне, не начиная ее де факто, чтобы привлечь их [на свою сторону] ласками и добротой, что соответствовало обычаям его предков, однако, чем мягче относился инка к людям Киту, тем [516] все более высокомерными становились они; по этой причине война продолжалась много месяцев и лет, [в виде] стычек, столкновений и малых сражений, в которых обе стороны понесли большие потери убитыми и ранеными.

Видя, что завоевание идет очень медленно, Тупак Инка Йупанки послал за своим перворожденным сыном, именовавшимся Вайна Капак, который являлся наследным принцем, чтобы он поупражнялся бы в военных делах. Он приказал, чтобы он привел с собой двенадцать тысяч воинов. Его мать-королеву звали Мама Окльо; она была сестрою его отца, как было принято у тех королей. Этого принца звали Вайна Капак, что, согласно толкованию, общему для испанских историков, а также согласно звучанию [этих] слов, объясняется ими [как] богатый юноша, и похоже, что это так, если следовать простому языку. Однако те индейцы в присвоении имен и прозвищ, которые они давали своим королям, руководствовались (как мы говорили) другим стремлением, другой фразеологией и иным вкусом, отличным от простого разговорного языка, ибо они внимательно следили за теми проявлениями и знаками, которые принцы, будучи юношами, выказывали [и которые] в дальнейшем обещали стать королевскими добродетелями; они следили также за тем, как они, став взрослыми мужчинами, [применяют] власть и оказывают благодеяния, чтобы дать им имя я прозвище, которое бы им соответствовало; а так как этот принц уже в ранней юности проявил королевские достоинства и благородство своей души, его назвали Вайна Капаком, что, когда речь идет о королевских именах, означает: с юношеских лет он был богат благородными подвигами; ибо за те подвиги, которые совершил [на благо] своих первых вассалов первый инка Манко Капак, ему дали это имя Капак, что означает богатый, но не богатством состояния, а превосходными качествами и величием души; и отсюда стали присваивать это имя исключительно королевскому дому, который называют Капак Айльу, что означает королевское поколение и родичи; Капак Райми называют главный праздник Солнца, а опускаясь дальше вниз, они говорили Капак Руна, что означает вассалы богатого, понимая под этим инку и никакого другого господина вассалов, сколько бы он их ни имел и каким бы богатым ни был; и то же самое имело место с подобными же вещами, которые они хотели прославить этим именем Капак.

Среди других величий души этого принца, которые заставили его вассалов присвоить ему гак рано имя Капака, было одно, которое он всегда сохранял, как тогда, когда был принцем, так и позже, когда стал монархом, которое индейцы больше всего ценили в нем, а именно то, что он ни разу не отказал в просьбе какой-либо женщине, какого бы возраста, значения и положений она не была бы; и каждой из них в соответствии с возрастом, который oнa имела, он отвечал. Той, что была по годам (dias) старше инки, он говорил: «Мать, делай то, что ты приказываешь»; а той, что была одинакового с ним возраста, более или менее, он говорил: [517] «Сестра, ты должна делать то, что пожелаешь»; младшей он говорил:

«Дочь, выполни то, что ты просишь». И всем им он клал правую руку на левое плечо в знак милости и свидетельства милосердия, которое он им оказывал. И это благородство было столь постоянным, что даже в делах огромнейшей важности, [направленных] против его собственного величия, он оставался верен ему, как мы дальше увидим.

Этот князь, которому уже почти исполнилось двадцать лет, усилил военные действия и мало-помалу стал захватывать королевство, постоянно предлагая мир и дружбу, которые инки [всегда] предлагали в ходе своих завоеваний; однако противники, бывшие грубыми, плохо одетыми и совсем нецивилизованными людьми, никак не хотели их принимать.

Видя умелые действия, проявленные принцем на войне, Тупак Инка Йупанки возвратился в Коско, чтобы уделить внимание правлению своей империи, предоставив Вайна Капаку абсолютную власть в военных действиях. Он же с помощью своих замечательных капитанов захватил все королевство в трехлетний период, хотя жители Киту говорят, что он длился пять лег; должно быть, они прибавляют два года, более или менее, которые потратил Тупак Инка Йупанки на завоевание прежде, чем он позвал своего сына; и так индейцы говорят, что они оба завоевали то королевство. Завоевание Киту длилось столько [лет] потому, что короли инки, отец и сын, не хотели вести войну в пламени и в крови, а захватывали землю по мере того, как местные жители покидали ее, мало-помалу отступая. И говорят даже, что оно продлилось бы еще больше, если бы в конце этих пяти лет не скончался бы король Киту. Он умер от скорби, видя, что большая часть его княжества потеряна и что он не может защитить то, что [еще] оставалось; он не решался поверить в милосердие принца и принять предложения, которые тот делал ему, потому что считал, что его прошлый бунт не заслуживал никакого прощения. Погруженный в эти печали и утомленный ими, умер тот бедный король; после этого его капитаны вручили себя милости инки Капака; он же принял их с большой любезностью и оказал им милость множеством одежды для ношения, что выше всего ценилось индейцами, и другими весьма приятными дарами; а с простыми людьми он приказал обращаться с большим дружелюбием, одаривая их. Иными словами, он поступил с людьми того королевства как только мог доброжелательно, чтобы показать свою мягкость и милосердие; и к этой же земле он проявил свою любовь, которую испытывал к ней, поскольку она была первой, которую он завоевал; ибо позже, когда утихла война, помимо оросительных каналов с водой и других обычных благодеяний, которые осуществлялись ради плодородия полей, он приказал построить храм для Солнца и дом для избранниц со всеми украшениями и богатствами, которые имелись в остальных домах и храмах. Все это дало многие преимущества тем индейцам, потому что их земля давала много золота, добываемого для служб своего короля, а еще больше его добывали, затем для служб принца Вайна Капака, потому [518] что они ощущали любовь, которую он к ним испытывал; в дальнейшем она выросла до такой степени, что заставила его совершить крайности, которые никогда не допускали короли инки, ставшие причиной того, что его империя погибла, а его королевская кровь угасла и зачахла.

Вайна Капак прошел дальше за Киту и дошел до другой провинции, именуемой Кильасенка: это означает железный нос, потому что они проделывали отверстие в хряще, который находится между ноздрями носа, и носили свисавшие на губы небольшое украшение из меди, или золота, или серебра, словно серьгу; они предстали перед инкой дикими и грязными, плохо одетыми и сплошь усыпанными вшами, от которых их невозможно было очистить; у них не было никакого идолопоклонства, ибо они не знали, что такое поклонение, если не считать поклонение мясу, потому что были столь жадны на него, что проглатывали любую скотину, которую находили: и коня, и кобылу, и любое другое домашнее животное (res), которое они сегодня находят дохлым; каким бы прогнившим оно не было бы, они съедают его с огромнейшим удовольствием; их было легко покорить, как людей жалких, немногим отличавшихся от животных. Оттуда инка прошел в другую провинцию, называемую Пасту, с людьми, не менее жалкими, чем в предыдущей, однако крайне противоположными им в еде мяса, ибо они его не употребляли ни в каком виде; а когда их заставляли его есть, они говорили, что они не собаки. Их привлекли к служению инке с легкостью; им дали учителей, чтобы обучить жизни, и среди прочих благодеяний, которые им были оказаны ради постижения естественной жизни, было обложение налогом из вшей, чтобы они не позволяли бы себе умирать, поедаемые ими. Из Пасту он прошел в другую провинцию, называемую Ота-вальу, с людьми, более цивилизованными и более воинственными, чем в предшествующей; они оказали некоторое сопротивление инке, однако вскоре сдались, потому что видели, что не смогут защитить себя от столь могущественного принца. Установив там необходимый порядок, он прошел в другую большую провинцию, которая известна под именем Каранке, с людьми, дичайшими в своей жизни и обычаях; они поклонялись тиграм, и львам, и большим змеям; в своих жертвоприношениях они подносили [идолам] человеческие сердца и кровь, которые могли добывать у своих соседей, ибо со всеми ими они вели войну только лишь ради удовольствия и жажды иметь противников, чтобы пленять и убивать их для поедания. Вначале они сопротивлялись инке с огромной яростью, однако через несколько дней поняли свою ошибку и сдались. Вайна Капак дал им учителей для своего идолопоклонства и духовной жизни; он приказал изъять их идолов и запретить жертвоприношение кровью и поедание человеческого мяса, по причине чего они больше всего страдали, ибо были очень жадными до него. Это было последнее завоевание провинций, которые в том направлении граничили с королевством Киту. [519]

Глава VIII

ТРИ ЖЕНИТЬБЫ ВАЙНА КАПАКА; СМЕРТЬ ЕГО ОТЦА И ЕГО ВЫСКАЗЫВАНИЯ

Отстранившись полностью от войны, Тупак Инка Йупанки занимался управлением своей империи; в нужное время он посещал ее, чтобы одарить вассалов, которые испытывали огромнейшее удовольствие, видя инку на своих землях; он был очень серьезно занят на строительстве крепости Коско, которую спланировал и начал строить его отец. Уже много лет продолжалось это строительство, на котором трудилось более двадцати тысяч индейцев в большом согласии и порядке, ибо каждый народ, каждая провинция принимали участие в работе и выполняли указанную им службу так, что строительство производило впечатление очень хорошо организованного дела. Каждые два, три года он посещал в лице своих губернаторов королевство Чили; направлял множество изысканной одежды и подарков от своей особы для кураков и их родичей и много другой простой одежды для вассалов. Оттуда касики присылали ему много золота, и много перьев, и других даров земли; и это продолжалось до тех пор, пока дон Диего де Альмагро не вошел в то королевство, как мы увидим дальше.

Завершив завоевание королевства Киту и провинций Кильа-сенка, Пасту, Ота-вальу и Каранке и отдав приказание о том, что следовало сделать на всей той границе, принц Вайна Капак возвратился в Коско, чтобы отчитаться перед своим отцом о том, что он сделал, находясь на его службе; он был встречен с величайшим триумфом; в этот приход он женился второй раз на [своей] второй сестре по имени Рава Окльо, потому что от первой жены и старшей сестры, которую звали Пильку Вако, он не имел детей; а чтобы наследник королевства был бы законным наследником по отцу и по матери, что у тех королей являлось законом и обычаем, он женился на второй сестре; он также законно женился, согласно их законам и положениям; на Мама Рунту, своей двоюродной сестре, дочери своего дяди ауки Амару Тупак Инки, второго брата своего отца. Ауки является именем нарицательным: оно означает инфант; этот титул давали вторым сыновьям короля, а также по причастности [к его роду] всем [мужчинам] королевской крови, но не простым людям, какими бы великими господами они не были бы. Амару — название самой большой из змей, которые водятся в Андах. Инки брали подобные имена животных, или цветов, или растений (hervas), давая этим понять, что, так же как та вещь выделялась в своем виде, так и они выделялись среди людей.

Король Тупак Инка Йупанки и все [члены] его совета приказали, чтобы те две женщины считались бы законными женами и королевами, [520] как первая, а не как сожительницы; их дети наследовали в своем порядке престол королевства; они предприняли эту предупредительную меру из-за бесплодности первой [жены], что вызвало среди них большой скандал; а третья женитьба на двоюродной сестре была вызвана тем, что у Вайна Капака не было третьей законной по отцу и по матери сестры; и из-за ее отсутствия ему дали в жены двоюродную сестру, которая после его [родных] сестер стояла ближе всего к королевскому [геральдическому] дереву. От Рава Окльо, своей сестры, Вайна Капак имел Васкара Инку. Васкар — имя нарицательное; дальше, в должном месте, мы расскажем, как и почему ему дали это имя, тогда как его собственным именем было Инти Куси Вальпа. От третьей жены, которая была его двоюродной сестрой, он имел Манко Инку, который также унаследовал королевство, однако только лишь одно его название, потому что оно уже было отчуждено, как мы увидим дальше.

По прошествии нескольких лет спокойствия и отдыха, в которых пребывал Тупак Инка Йупанки, он так заболел, что почувствовал, что умирает; он позвал принца Вайна Капака и остальных своих сыновей, которых было много, ибо всего у него было более двухсот сыновей и дочерей. Он сказал им то, что обычно говорили короли в качестве завещания; он вручил их заботам мир, и правосудие, и благодеяния в пользу вассалов; он обязал их, чтобы во всем они проявляли себя как настоящие дети Солнца. Наследному принцу, в частности, он поручил покорение и завоевание варваров, чтобы приобщить их к поклонению и служению Солнцу и к цивилизованной жизни и чтобы он во всем стремился быть подобен своим предкам. Напоследок он поручил ему наказать вероломство и предательство людей из Пуэрто-Вьехо и его округи, главным образом ванка-вильков, убивших капитанов и остальных министров, которых по их же собственной просьбе он направил, чтобы обучить их и спасти от звериной жизни, которую они вели, ибо они даже не умели возделывать поля или прикрывать свои тела; ибо было бы несправедливо, если бы та неблагодарность осталась без наказания, дабы остальные вассалы не последовали дурному примеру. Он сказал им, чтобы они оставались с миром, ибо он уходил в иную жизнь, потому что его отец Солнце звал его отдохнуть вместе с ним. Так умер великий Тупак Инка Йупанки, оставив вечную память среди своих о своей доброте, ласке и милосердии и о многих благодеяниях, которые он оказал всей своей империи, за которые, помимо других прозвищ, которые давались остальным королям, его называли Тупак Йайа, что означает сияющий отец. Он оставил от своей законной жены Мама Окльо, помимо принца-наследника, еще пять сыновей; второго из них звали, как и отца, ауки Амару Тупак Инка, чтобы он всегда имел перед собой свое собственное имя; третьего называли Кевар Тупак; четвертым являлся Вальпа Тупак Инка Йупанки; он был моим дедом по материнской линии; пятый—Титу Инка Римачи, шестой ауки [521] Майта. Его тело забальзамировали, каким я смог его потом увидеть в 1559 году; тогда он казался совсем живым.

Отец Блас Валера говорит об этом инке то, что следует, взятое дословно из его романской латыни: «Топак Инка Йупанки сказал: “Многие говорят, что Солнце живет и что оно является творцом всего; тому, кто делает какую-то вещь, следует присутствовать в момент, когда она делается; однако многие вещи делаются при отсутствии Солнца, следовательно, оно не является творцом всего; а то, что оно не живет, можно заключить из того, что, совершая постоянно повороты, оно не устает; если бы оно было живое, то уставало бы, как и мы, или если бы оно было свободно, то направлялось бы посещать другие части неба, куда оно никогда не приходит. Оно подобно привязанному животному, которое все время совершает один и тот же круг; или оно подобно стреле, которая летит туда, куда ее направляют, а не туда, куда она захочет". Говорят также, что он много раз повторял одно из высказываний Инки Рока, шестого короля, потому что оно казалось ему очень важным для государства. Он говорил: “Неразумно обучать детей плебеев наукам, ибо они принадлежат благородным и никому более; потому что [плебеи], как люди низкие, могут вознестись, и загордиться, и дискредитировать, и унизить государство; для них достаточно обучаться ремеслам своих отцов, поскольку не дело плебеев приказывать и управлять, так как возложение на простых людей этих занятий означало бы причинение ущерба службам и [всему] государству". Он также говорил: “Скупость и честолюбие приводят к тому, что человек утрачивает возможность сдерживать самого себя, а также других, потому что скупость уводит души от общественного и всеобщего блага и [даже] от собственной семьи; честолюбие же уменьшает возможность восприятия, благодаря чему добрые советы ученых и доброжелательных людей не воспринимаются и человек следует лишь за своею прихотью"». Досюда из отца Блас Валера из названных суждений великого Тупака Инки Йупанки.

А так как мы уже подходим близко ко времени, когда испанцы завоевали ту империю, будет правильно рассказать в следующей главе о том, что имелось в той земле для пропитания человека; а дальше, после [рассказа] о жизни и делах великого Вайна Капака, мы расскажем о вещах, которых там не было и которые уже после были завезены сюда испанцами, чтобы не смешивать одно с другим. [522]

Глава IX

О МАИСЕ И О ТОМ, ЧТО НАЗЫВАЮТ РИСОМ, И О ДРУГИХ СЕМЕНАХ

Плоды, которые имелись в Перу [и] которыми питались [индейцы] до испанцев, были разных видов; одни из них росли на земле, а другие — в земле. Из плодов, растущих над землей, первое место занимало зерно, которое мексиканцы и барловентанцы называют маисом, а жители Перу — capa, ибо оно было их хлебом. Имеется два типа [этого] зерна: один из них твердый, именуемый муручо, а другой мягкий и очень вкусный, именуемый капиа; они едят его зажаренным или сваренным в чистой воде вместо хлеба; именно семена твердого маиса были завезены в Испанию; семена мягкого сюда не попали. В некоторых провинциях [Перу] выращивается более мягкий и более нежный [маис], нежели в других, в частности это относится к провинции, которую называют Рукана. Они готовили для своих торжественных жертвоприношений, как уже говорилось, маисовый хлеб, который называют санку, а для своей еды, но не обычной, а от случая к случаю, по праздникам, готовился тот же хлеб, именовавшийся [в этом случае] уминта; различие было в названиях, и не потому, что хлеб был иным, а потому, что в одном [случае] он использовался для жертвоприношений, а в другом — просто для еды; муку мололи женщины на широких каменных плитах, на которые клали зерно; сверху ставили другой камень, сделанный в виде половины луны, но не круглой, а продолговатой, толщиною в три пальца по бокам. Концы камня, сделанного в виде половины луны, держали руками, и так качали его с боку на бок [прямо] по маису, [разминая его] то одним, то другим концом; с этими трудностями они мололи свое зерно или иную вещь, которую нужно было смолоть; по этой причине они не питались хлебом повседневно (ordinario). Ступой, хотя они и знали ее, не мололи, ибо она требует [большего] усилия рук при нанесении ударов, а камень в виде половины луны размалывает своею собственной тяжестью все, что оказывается под ним, и индианка без труда раскачивает его благодаря его форме, то поднимая, то опуская один и другой его концы, время от времени подгребая рукой к центру то, что нужно размолоть, удерживая другой рукой камень, который благодаря некоторой схожести движения одной и другой руки мы можем назвать валяльней. Они все еще, когда в этом есть нужда, продолжают молоть этим же способом. Они также готовят кашу, которую называют апи, и они ели ее с великой радостью, произнося тысячи похвал, потому что это случалось очень редко. Муку — пусть будет рассказано все — отделяли от отрубей, высыпая ее на покрывало из чистого хлопка [и] разбрасывая ее рукой по всей поверхности покрывала; крупчатка помола (flor de arina), как вещь более тонкая, прилипала к покрывалу; более грубые отруби отделялись от нее, и их [523] с легкостью выбирали; очистив эту [муку], они клали новую, и так они просеивали ее столько, сколько было нужно. Просеивание муки делалось лишь для хлеба, который готовился для испанцев; индейцы же ели непросеянный хлеб; потому что они не были столь утонченными, чтобы их огорчали бы отруби, да и отруби не были такими грубыми, особенно у мягкого маиса, чтобы их нужно было выбирать. Они просеивали таким способом из-за того, что не хватало сит, которые привезли туда из Испании лишь вместе с пшеницей. Все это я видел собственными глазами, и я питался до девяти или десяти лет сарой, что значит маис, хлеб из которого имеет три названия: санку был хлебом для жертвоприношений; уминта — хлеб их праздников и торжеств; гонга — первый слог произносится на нёбе — являлся обычным хлебом; жареная capa называется камча: это значит жареный маис; [слово] содержит в себе прилагательное и существительное; его следует произносить с [буквой] м, потому что с н оно означает квартал поселения или большой огороженный участок. Вареную сару называют мути (а испанцы [говорят] моте): это означает вареный маис, включая в себя оба слова. Из муки маиса испанцы делают бисквиты, и жареные пирожки, и любое другое вкусное блюдо, как для здоровых, так и для больных, при лечении которых, каким бы ни было заболевание, опытные врачи изгнали [из рациона] пшеничную муку, используя [лишь] муку маиса. Из той же муки и одной воды они делают напиток для питья, а из напитка, когда он закисает, как это умеют делать индейцы, получается очень вкусный уксус; из стеблей, пока еще не созрели зерна, делают очень хороший нектар, потому что стебли сладкие; сухие стебли и их листья очень питательны и очень нравятся животным; листьями початка и стеблями [маиса] пользуются те, кто создает статуи, чтобы они получались очень легкими. Некоторые индейцы, больше пристрастившиеся к пьянству, чем вся остальная община, размачивают сару и держат ее в таком состоянии, пока она не выпустит свои корни; тогда все это они перемалывают и варят в той же воде вместе с [чем-то] другим, и, сцедив [эту смесь], они выдерживают ее; получается крепчайший напиток, который мгновенно опьяняет: его называют винъапу, а на другом языке сора. Инки запретили его, поскольку он так сильно опьянял; позже здесь мне сказали, [что] некоторые порочные люди снова им пользуются. Таким образом, из сары и из всего растения получают много полезного, как мы об этом рассказали; кроме того, в ней обнаружено много полезного для медицинских целей, как в виде питья, так и пластырей, о чем мы расскажем в другом месте.

На второе место среди зерновых, которые выращиваются на поверхности земли, они ставят то, которое называется кинуа, а по-испански — просо или мелкий рис, потому что цветом и зерном она немного похожа на него. Растение, на котором она растет, очень похоже на петуший гребешок, как стеблем, так и листьями и цветком, в котором и бывает кинуа; молодые листья едят в своих кушаньях индейцы и испанцы, потому что [524] они вкусные и очень полезные; они также едят зерно в своих супах, приготавливаемых многими способами. Из кинуа индейцы делают напиток, как и из маиса, но это происходит на землях, где нет маиса. Индейские знахари используют муку из кинуа для [лечения] некоторых болезней. В 1590 году мне прислали из Перу это семя, однако оно прибыло мертвым, ибо, хотя его высаживали в разное время [года], оно не проросло. Помимо этих семян, индейцы Перу используют три или четыре вида фасоли со стеблями бобов, хотя и меньших размеров; они съедобны; они используют их в своих кушаньях: их называют пуруту; у них имеется такой же, как и в Испании, лупин, несколько более крупный и более белый: его называют тарун. Помимо фасоли для еды, у них имеется другая фасоль, которую не едят; она круглая, словно сделана из формы для отливки пуль, бывает разных цветов, а размером с турецкий горох; вся вместе она называется чуй, но ее различают по окраске и дают множество названий, некоторые из которых нелепые, другие вполне подходят к ним, однако, чтобы избежать многословия, мы не будем их называть; ими пользовались для самых различных игр, как детских, так и взрослых; помню, что я играл как в одни, так и в другие.

Глава Х

ОБ ОВОЩАХ, КОТОРЫЕ ВЫРАЩИВАЮТСЯ ПОД ЗЕМЛЕЙ

Много других овощей выращивается под землей, которые высаживаются индейцами и служат им питанием, главным образом в провинциях, где не плодоносит capa. Первое место занимает та, что называется папа, служащая для них хлебом; ее едят вареной и жареной, а также употребляют в [других] кушаньях; замороженная на льду и высушенная на солнце для консервации, как мы рассказывали в другом месте, она называется чунъу. Есть другая, которую называют ока; она очень вкусная; она продолговатая и, толстая, как большой палец руки; ее едят сырой, потому что она сладкая, а [также] варят с [другими] кушаньями, и ее сушат на солнце, чтобы законсервировать, и не добавляют ни сахара, ни меда; она сохраняется, потому что в ней много сладости; после этого ее называют каун. Есть и другая, похожая по форме, но не по вкусу; скорее, она противоположна ей, ибо отдает горечью и ее можно есть только вареную; ее называют анъус; индейцы говорят, что еда вредит способности к деторождению; чтобы она не причиняла бы им: вред, те из них, которые чванились своими способностями кавалера, брали в руки жезл иди палочку, пока ели, а принятая так еда, говорили они, теряет [эту] свою способность и не причиняет вред. Я слышал их объяснения и несколько раз видел, как это делают, хотя они давали [525] понять, что поступают так скорее ради привлекательности, а не потому, что верят в выдумки своих стариков.

Те [плоды], которые испанцы называют батата, а индейцы Перу апичу, бывают четырех или пяти цветов, ибо одни из них красные, другие белые, а другие желтые и другие фиолетовые, но своим вкусом они мало отличаются одни от других; наименее вкусные из них привезены в Испанию. Имеются также в Перу тыквы или дыни, которые здесь называют римскими тыквами, а [там] сапалъу; они выращиваются как дыни; их едят жареными или тушеными; сырыми их есть нельзя. Тыквы, из которых делают сосуды, имеются во множестве, и они очень хороши, их называют мати; те же, что можно есть, как испанские, появились только после испанцев. Имеется еще один плод, который растет под землей; индейцы называют его инчик, а испанцы — мани ( все названия, которые испанцы дают фруктам и овощам, взяты из языка островов Барловенто, ибо испанцы уже ввели их в свой испанский язык, и поэтому мы сообщаем о них); инчик очень похож сердцевиной и вкусом на миндаль; если его есть сырым, то он действует на голову, а если жареным—он вкусен и полезен; вместе с медом из него получается очень хорошая халва; из инчика также получают очень красивое растительное масло, [используемое для лечения] многих болезней. Помимо этих плодов, есть еще один, который сам по себе родится под землей; индейцы называют его кучучу; до сих пор я не слышал, чтобы испанцы дали ему название, а это потому, что этот плод не растет на островах Барловенто, поскольку они являются очень жаркими землями, а он [растет] в Кольяо, т. е. в очень холодной земле; он вкусный и сладкий, его едят сырым, и он полезен для желудка с плохим пищеварением; они словно корни, [но] гораздо длиннее, чем у аниса. Он не выбрасывает листья, а только поверхность земли, где он растет, сверху зеленеет, и по этому [признаку] индейцы узнают, что в земле находится кучучу, а когда тот зеленый цвет исчезает, они знают, что плод созрел, и тогда его извлекают. Этот плод п еще инчик — подарок для людей любознательных и изысканных, но не пропитание для простых и бедных людей, хотя они ими и лакомятся и преподносят их богатым и могущественным [господам].

Глава XI

О ПЛОДАХ БОЛЕЕ ВЫСОКИХ ДЕРЕВЬЕВ

Есть еще один очень хороший плод, который испанцы называют пепино [огурец], потому что он несколько напоминает его по форме, но не по вкусу; не полезен он и для тех, кто болен лихорадкой, или для хорошего пищеварения; они скорее обладают противоположными свойствами, нежели огурцы из Испании; название, которое дали ему [526] индейцы, покинуло мою память; на этом месте я напрягал ее множество раз и много дней и ругал за то, что она плохо хранила и хранит многие слова из нашего языка, и все же она, чтобы извинить себя, преподнесла мне это слово качая, вместо пепино; не знаю, обманывает ли она меня, уверенная в том, что из-за удаленности места и отсутствия моих [соотечественников] я не смогу так быстро выяснить обман; мои родичи, индейцы и метисы Коско и всего Перу, будут судьями этому моему невежеству и многому другому, которое они обнаружат в этом моем труде; простите мне его, ведь я ваш, и только лишь, чтобы служить вам, я взялся за столь не соответствующий, как этот, моим слабым силам труд (без всяких надежд на вашу или чужую похвалу); [эти] огурцы бывают трех размеров, а самые маленькие, имеющие форму сердца, самые лучшие; они растут на низких кустах. Другой плод, который называют чили, завезли в Коско в 1557 году; он очень хорошего вкуса и очень приятен; он растет на низких черенках, почти расстилавшихся по земле; сверху у него зернышки, как у плода земляничного дерева, и он такого же размера, [но] не круглый, а слегка продолговатый и в форме сердца.

Имеются многие другие плоды, растущие на высоких деревьях (ибо названные скорее похожи на овощи); одни из них растут в очень жарких землях, как приморские и Анды; другие — в более умеренных землях, как теплые долины Перу; однако, поскольку одни и другие всюду могут быть доставлены (se alcancan) и их вкушают повсюду, нет нужды разделять их между собой, а лишь рассказать, какие они есть; и начало положит тот из них, который испанцы называют гуайава, а индейцы савингу; скажем, что он круглый, размером со среднее яблоко, и, как яблоко, имеет кожицу, и лишен коры; внутри, в сердцевине, имеется много круглых зернышек или косточек, более мелких, чем у винограда. Одни из них снаружи желтые, а внутри красные; эти бывают двух типов: одни настолько горькие, что их нельзя есть; другие — сладкие [и] очень вкусные. Другие снаружи зеленые, а внутри белые; они лучше, чем красные [и] имеют больше преимуществ; в противоположность этому во многих приморских районах красные считаются более вкусными, чем белые. Испанцы стали делать варенье из них и из других плодов после того, как я уехал из Перу, ибо прежде этого не было. В Севилье я видел варенье из сауинты, которое привез из Номбре-де-Диос один пассажир — мой друг, и, поскольку то был плод моей земли, он меня угостил им.

Другой плод индейцы называют пакай, а испанцы гуавас; они растут в зеленых коробочках (vaina) в одну четверть, более или менее, длиною и в два пальца шириною; когда коробочку раскрывают, в ней обнаруживают запутанный клок белых нитей, ни дать, ни взять — хлопок; он так похож на него, что попадавшиеся среди испанцев новички, которые не были знакомы с этим плодом, ругали индейцев, которые давали им его, [527] считая, что ради насмешки над ними им давали поесть хлопок. Он очень сладкий; высушенный на солнце, он сохраняется долгое время; внутри клока нитей или бутона имеется черная косточка, словно маленький боб; их не едят.

Плод, который испанцы называют грушей, поскольку он похож своим зеленым цветом и формой на груши Испании, индейцы называют палъта, потому что он повсеместно распространился из провинции этого названия. Он в два или три раза крупнее больших груш Испании; у него мягкая и тонкая кожура; под нею находится мякоть толщиною с палец;

. внутри нее растет плодовая косточка или кость, как любят выражаться важничающие люди; он имеет ту же форму, что и груша, и столь же толст, как обычные здешние груши; еще не делались опыты, [чтобы] выяснить его полезность; плод очень вкусен, полезен для здоровья больных; если его есть с сахаром, то получается очень приятное варенье.

Имеется другой грубый плод, который индейцы называют рукма, а испанцы лукма, дабы [это] слово не осталось бы без коверканья, которое они совершают над всеми словами. Это огромный плод, но нет в нем ничего ни вкусного, ни приятного, хотя он скорее похож на сладкое, нежели кислое или горькое; неизвестно, вреден ли он для здоровья; известно лишь, что это резкая и грубая пища; формой и размером он с обычный апельсин; внутри мякоти у него находится косточка, очень похожая цветом скорлупы, и своим размером, и белым цветом сердцевины на каштан, хотя она горькая и ее не едят. У них был один сорт сливы, которую индейцы называют усун; она красная и сладкая; съеденные сегодня, они на следующий день окрашивают мочу в такой красный цвет, что кажется смешанной с кровью.

Глава XII

О ДЕРЕВЕ МУЛЬИ И ПЕРЦЕ

Среди этих плодов мы можем назвать плод дерева, которое называли мульи, оно растет само по себе в полях; свои плоды дает на длинных и тонких ветвях; плод — круглые зернышки, размером с сухой кориандр; листья маленькие и всегда зеленые. Когда зерно созрело, на его поверхности имеется немного очень вкусной и очень нежной сладости; все же остальное — очень горькое. Из того зерна делают напиток для питья; они слегка трут его руками в горячей воде, пока с него не сойдет вся сладость, которую имело зерно, и нельзя касаться горького, потому что все будет испорчено. Ту воду процеживают и выдерживают три или четыре дня, пока она не будет готова; ее очень приятно пить, она очень вкусная и полезна для болезней мочи, печени, почек и мочевого пузыря; а если ее смешать с напитком из маиса, она становится еще лучше и [528] еще вкуснее. Эта же самая вода, если ее кипятить, пока она не выпарится, превращается в прекрасный нектар; эта же самая вода, поставленная на солнце, с добавлением чего-то, чего я не знаю, киснет и становится очень хорошим уксусом. В другом месте мы говорили, сколь полезны для ран сок и смола мульи. Отвар из ее листьев полезен для мытья ног и тела и для выведения чесотки и лечения старых язв; палочки, сделанные из его мягких ветвей, очень хороши для чистки зубов. Я знал долину Коско, украшенную бесчисленным множеством этих, столь полезных деревьев, а через несколько лет их уже почти не оставалось там; причина заключалась в том, что из него получается великолепный уголь для жаровни, и хотя, когда его разжигают, дерево сильно искрится, зато разгоревшись, оно дает огонь, пока не превратится в пепел.

Рядом с этими плодами и даже впереди них, что соответствует вкусам индейцев, мы должны поставить приправу, которую они кладут во все, что едят,—тушеное ли, вареное ли или жареное, но без нее ничего ее едят, и называют учу, а испанцы перец Индий, хотя тамошние испанцы называют его ахи, что является словом из языка островов Барловенто; люди моей земли такие друзья учу, что не станут есть без него хотя бы даже простую траву. Из-за удовольствия, которое они получают от того, с чем они его едят, им запрещалось употреблять его в их строгий пост, чтобы он был бы еще строже, как мы говорили об этом в другом месте. Перец бывает трех или четырех видов. Простой перец — большой, немного продолговатый и без острого кончика: они называют его рокот учу; это означает большой перец, чем он и отличается от следующего; они едят его спелым или зеленым, до того, как он примет свой великолепный цвет, каковым являлся красный. Другие желтые и другие фиолетовые, хотя в Испании я видел только красные. Есть другой длинный перец [длиной] примерно с четверть, тонкий, как мизинец или указательный палец; эти считались более благородными (hidalgos), чем предыдущие, и поэтому их употребляли в королевском доме и среди всей родни [короля]; в чем было отличие его названия, я забыл; его также называли учу, как и предыдущий, но мне недостает прилагательного; другой перец — маленький и круглый, ни дать, ни взять — вишня с черенком или палочкой; его называют чинчи учу; он жжет гораздо больше, чем другие, вне всякого сравнения; его выращивают в небольшом количестве и поэтому более высоко ценят. Ядовитые насекомые убегают от перца и от самого растения. От одного испанца, прибывшего из Мексики, я слышал, что он хорошо действует на зрение и поэтому он после каждой еды на дессерт съедал два жареных перца. Как правило, все испанцы, которые из Индий приезжают в Испанию, едят его ежедневно и любят его больше, чем специи Восточной Индии. Индейцы ценят его так высоко, что он для них дороже всех плодов, о которых мы говорили. [529]

Глава XIII

О ДЕРЕВЕ МАГЕЙ И О ЕГО ПОЛЕЗНОСТИ

К этим плодам мы можем отнести дерево, которое испанцы называют мазей, а индейцы — чучау по причине большой пользы, которую оно приносит, как мы упоминали об этом в другом месте. Однако отец Блас Валера указывает [еще] на многие другие достоинства чучау, и нет смысла умалчивать о них; правда, мы расскажем о них не так подробно, как его преподобие. Он говорит, что на вид оно некрасиво, а древесина его легка, что у него имеется кора, а в длину они бывают примерно двадцати футов; толщина же — с руку или ногу; сердцевина губчатая и очень легкая [и] ее используют скульпторы и художники, [работающие] над образами. Листья толстые, длиною с половину сажени; все они растут из основания, как у огородного чертополоха, и поэтому испанцы называют его большим репейником (cardon); ради большей точности листья следовало бы назвать мясистыми; у них, как и у листьев чертополоха, имеются колючки; сок его очень горький; он служит для снятия пятен с одежды и для .лечения дурных или гниющих язв и для выведения червей из язв. Этот же сок, если его сварить с собственными корнями [растения] в дождевой воде, очень хорош для снятия усталости, когда им помоешься, и для различных медицинских промываний. Из листьев, которые созрели и засохли у основания ствола, получают крепчайшую пеньку, из которой делают подошвы для обуви и канаты, и недоуздки, и другие крепкие вещи; те же [листья], которые обрезают до того, как они засохнут (их кладут сырыми в протоки ручьев, чтобы они промылись бы и утратили клейкость, которая свойственна им), служат для получения другой, менее грубой, чем предшествующая, пеньки, из которой они делают пращи, которые носили на голове, [а] там, где не хватало шерсти или хлопка, — одежду для ношения; она была похожа на анжуйскую [ткань], которую носят во Фландрии, или на самую пышную кудель, которую изготовляют в Испании; [помимо этого], они получали из него другую, еще более тонкую, чем мы рассказали, пеньку, из которой делали прекрасную нить для сетей, с помощью которых охотились на птиц; они ставили их в узких ущельях между холмом и холмом, развешивая от дерева к дереву, а [сами] внизу выглядывают птиц; птицы же, убегая от людей, попадают в сети, которые очень тонки и окрашены в зеленый цвет, чтобы на [фоне] зелени полей и деревьев они не были бы видны и птицы попадали бы в них с большей легкостью; сети они делают длинные, в шесть, восемь, пятнадцать, двадцать и больше саженей в длину; листья магея каналообразные, и в них собирается дождевая вода; она полезна при различных заболеваниях; индейцы собирают ее и из нее делают крепчайший напиток, смешивая его с [напитком из] маиса, или кинуа, или семени дерева мульи; [530] из него также делают нектар и уксус; корни чучау перемалываются, а из них изготавливаются кусочки мыла, которым идианки моют себе голову, снимают головную боль и пятна с лица, выращивают волосы и делают их очень черными. Досюда из отца Блас Валера; я только добавил длину сетей, поскольку она значительная и потому что он о ней не сказал. Сейчас мы расскажем, как они растят волосы и как их чернят, ибо это варварская и ужасающая вещь.

Все индианки Перу носят длинные и распущенные волосы, без какого-либо головного убора; в крайнем случае они одевали широкий, как большой палец, поясок, которым опоясывают голову, и только кольа по причине больших холодов, которые бывают на [той] земле, покрывают ее. Естественно, что индианки большие поклонницы очень длинных и очень черных волос, потому что они носят их непокрытыми; когда они принимают каштановый цвет, или секутся, или выпадают при причесывании, они варят их на огне в большом котле с водой, в которую положены травы; одной из них должен быть корень чучау, о котором рассказывает отец Блас Валера; в соответствии с тем, что я несколько раз видел сам, они кладут их несколько, однако, будучи мальчиком и ребенком, я не поинтересовался, сколько было там трав и какие они были. Чтобы опустить волосы внутрь горшка, в котором кипела на огне эта мешанина, индианки ложились на спину; под затылок они подкладывали что-либо для его защиты, чтобы он не пострадал от огня. Они заботились, чтобы кипящая вода не доходила бы до головы, чтобы не сварить кожу (carnes); волосы, не попадавшие в воду, также смачивались ею, чтобы они насладились бы целебной силой трав из варева. Таким образом, они подвергали себя той добровольной пытке — я готов сказать — почти два часа, хотя, будучи мальчиком, я не очень внимательно наблюдал за этим тогда, чтобы сейчас сказать точно; но я действительно , восхищался ими, потому что мне казалось жестоким то, что они проделывали над собой. Но в Испании я утратил [то] восхищение, видя то, что совершают многие дамы, чтобы сделать блондинистыми свои волосы, ибо они их пудрят серой и мочат в крепком растворе, чтобы позолотить, и выставляют на солнце в полдень в самую сильную летнюю жару, и Варят всякие сладкие сиропы, [секрет] которых они одни знают, и я не знаю, что хуже и вреднее для здоровья — то или это. Индианки, промыв несколько раз голову, чтобы снять грязь от варки, становились обладательницами более черных и более блестящих волос, чем перья только что полинявшего ворона. На все это и еще на много большее способно желание стать красивой. [531]

Глава XIV

О БАНАНЕ, АНАНАСЕ И ДРУГИХ ПЛОДАХ

Возвращаясь к плодам, расскажем о некоторых из самых известных, которые выращиваются в Андах Перу, ибо это самые жаркие и самые влажные земли, каковыми не [являются] провинции [собственно] Перу; мы не станем называть их все, чтобы избежать многословия. Первое место нужно отдать дереву и его плоду, которое испанцы называют бананом (platano); своим стволом и тем, как наверху растут очень широкие и очень зеленые листья, оно схоже с пальмой; эти деревья растут сами по себе; они любят очень дождливую землю, каковыми и являются Анды; их плоды вырастают такими огромными гроздьями, что попадались такие, как говорит отец Акоста, книга четвертая, глава двадцать первая, на которых насчитывалось триста бананов; они растут внутри кожуры, которая не является ни кожицей, ни корой [и] очень легко снимается; длиною они с пядь, более или менее, и примерно в три Пальца толщиной.

Отец Блас Валера, который также пишет о них, рассказывает, что они подрезают гроздь, когда она начинает созревать, чтобы своею тяжестью она не сломала бы дерево, которое является пустотелым и отличается мягкостью; оно непригодно как древесина и даже на дрова; гроздья вызревают в кувшинах — их закрывают определенной травой, которая помогает их созреванию; сердцевина [плода] отличается нежностью, мягкостью и сладостью; высушенная на солнце, она похожа на варенье; ее едят сырой и жареной, вареной и тушеной, в супах, и в любом виде .она хороша; с небольшим количеством меда или сахара (она требует небольшого количества) из банана делают различные варенья; гроздья, вызревающие [непосредственно] на дереве,— наиболее сладкие и самые вкусные; деревья имеют в высоту две вары, одни больше, а другие меньше. Имеются более мелкие бананы, которые в отличие от больших называют доминиканцами, потому что та кожура в момент рождения грозди бывает белой, а когда плод созрел, он имеет белые и черные пятна; они наполовину меньше других, но во всем имеют преимущества, и поэтому этих не так много, как тех.

Другой плод [ананас] испанцы называют сосновой шишкой (pina) из-за его схожести по виду и по форме с сосновыми шишками Испании, ибо он имеет [поверхность] кедрового ореха, однако во всем остальном они не имеют ничего общего; ибо у тех [плодов], если с них снять ножом кожуру, открывается белая мякоть, вся съедобная и очень вкусная; она немного, лишь чуть-чуть отдает кислянкой, которая делает ее еще более аппетитной; его размер в два раза больше, чем здешние сосновые шишки. Также в Андах растет другой плод, который испанцы называют белой едой, потому что, если его разрезать пополам, он становится похож [532] на две миски с белой едой и по цвету, и по вкусу; внутри у него маленькие черные зернышки, словно маленькие миндали; они несъедобны; этот плод размером с небольшую дыню; у него твердая корка, словно сухая тыква, и почти такой же толщины; внутри нее созревает мякоть, которая так ценится; она сладкая и чуть-чуть кислит, что делает ее еще более лакомой и желанной. Многие другие плоды растут сами по себе в Андах, как те, что испанцы называют миндалем и орехами, по причине их некоторого сходства со здешними [плодами], в чем бы оно не проявлялось; ибо это несоответствие (rotura) допустили первые испанцы, пришедшие в Индии, которые из-за малой схожести и без учета особенностей называли тамошние плоды именами здешних, которые при сравнении одних с другими оказываются весьма различными, ибо гораздо больше того, что их различает, чем того, что делает похожими, а некоторые из них просто противоположны друг другу не только по вкусу, но и по производимому эффекту; точно такими являются эти орехи и миндаль, о которых мы не будем рассказывать, как, впрочем, и о других плодах и овощах, растущих в Андах, поскольку они не столь уж важны, ибо нам нужно сообщить о других, более громких и знаменитых именах [растений].

Текст воспроизведен по изданию: Гарсиласо де ла Вега. История государства инков. Л. Наука. 1974