ГАРСИЛАСО ДЕ ЛА ВЕГА

ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА ИНКОВ

COMENTARIOS REALES DE LOS INCAS

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ ПОДЛИННЫХ КОММЕНТАРИЕВ ИНКОВ

Глава XV

ИНКА РОКА, ШЕСТОЙ КОРОЛЬ, ЗАВОЕВЫВАЕТ МНОГИЕ НАРОДЫ И СРЕДИ НИХ НАРОДЫ ЧАНКА И ХАНКО-ВАЛЬУ

Король Инка Рока, чье имя, как раньше было сказано учителем Блас Валера, означает зрелый и благоразумный князь, после смерти своего отца принял красную повязку и, исполнив погребальные почести, посетил свое королевство: он потратил на посещение первые три года своего царствования. После чего он приказал собрать воинов, чтобы продолжить свои завоевания в направлении Чинча-суйу, что значит на севере от Коско. Он приказал сделать мост на реке Апу-римак — это тот, который находится по королевской дороге из Коско в Город Королей, поскольку ему показалось недостойным, что он, будучи королем, переправил бы свое войско через ту реку на плотах, как переправился он через нее, когда был принцем. Тогда инка не приказал построить переход, ибо им не были еще покорены провинции окрестного района, что теперь уже имело место.

[Когда] мост был построен, инка вышел из Коско с двадцатью тысячами воинов и четырьмя мастерами боя. Он приказал пройти по новому мосту эскадронами по три человека в ряд, чтобы сохранилась бы вечная память открытия моста. Он пришел к долине Аманкай, что означает лилии, бесчисленное множество которых произрастает в той долине. Тот цветок отличен по форме и запаху от того, что имеется в Испании, ибо цветок аманкай имеет форму колокола и зеленый стебель [222] гладкий, без листьев и не обладает каким-либо запахом. Его так назвали испанцы только лишь благодаря схожести с лилией в белой и зеленой окраске. Из Аманкая он направился вправо от дороги в сторону гигантской горной цепи Сьерра-Невада, и между горной цепью и дорогой он повстречал немного селений, которые присоединил к своей империи. Зовутся эти народы такмара и киньа-вальа. Оттуда он перешел в Коча-каса, где приказал построить большое хранилище [для провианта]. Оттуда он пошел в Курампу и с большой легкостью покорил те селения, ибо в них жило мало людей. Из Курампы он пошел в большую провинцию, называющуюся Анта-вайльа, земли которой протянулись по одну и по другую стороны королевской дороги на 16 и 17 лиг. Это богатые и очень воинственные люди. Этот народ называется чанка; они похваляются происхождением от одного льва, и они так его воспринимали и так поклонялись ему как богу; а во время их великих празднеств, до и после того, как они были завоеваны королями инками, выходили две дюжины индейцев в том же наряде, в каком рисуют Геркулеса, покрытого шкурой льва, [только] индейцы просовывали свою голову в голову льва. Я их видел в таком [наряде] на праздниках святейшего таинства в Коско. Это название чанка относится ко многим другим народам, как-то: ханко-вальу, утун-сульа, ура-марка, вилька и другие, которые похваляются своим происхождением от разных прародителей; одни — от такого-то источника, другие — от лагуны, другие — от очень высокого холма; и каждый народ почитал за бога то, что он считал [своим] прародителем, и приносил ему жертвы. Предки тех народов пришли из далеких земель и завоевали многие провинции, пока не дошли до того места, где они тогда находились; этим местом была провинция Анта-вайльа; они завоевали ее силой оружия и выбросили оттуда ее древних обитателей, потеснив и зажав индейцев кечва в их провинциях, захватив многие их земли; они покорили их и обложили данью; они тиранили их и совершили другие известные дела, которыми сегодня похвалялись их потомки. Обо всем этом король Инка Рока был хорошо информирован, и, подойдя к границам провинции Анта-вайльа, он направил чанкам [свои] обычные требования, чтобы они покорились сыновьям Солнца или готовились бы встретить их с оружием. Те народы собрались вместе, чтобы ответить на требование, но у них возникли различия во мнениях, поэтому они разделились на две части. Одни говорили, что было весьма справедливо принять инку как господина, ибо он был сыном Солнца. Другие говорили совсем иное (и этими были те, кто происходил от льва), что было несправедливо признавать чужое господство, будучи господами стольких вассалов и потомками льва; что они знали свое происхождение и не хотели верить, что инка был сыном Солнца; что в соответствии со своей геральдикой и подвигами чанков, своих предков, для них было большей славой самим покорять другие народы, [подчиняя их] своей империи, нежели стать подданными инки, не попробовав даже в последний раз силу своих [224] рук; поэтому им следовало вначале оказать сопротивление инке, а не покориться ему с подобной низостью души, готовой по первому требованию сдаться ему, даже не развернув своих знамен и не подняв боевое оружие.

В этих разногласиях чанки провели несколько дней, то готовые принять инку, то полные решимости оказать ему сопротивление, не находя между собой согласия. Все это, будучи известно инке, привело его к решению войти в провинцию, чтобы внушить им страх, дабы они не воспряли бы духом и не набрались бы дерзости, видя, как он проявляет [к ним] мягкость и благодушие, а также для того, чтобы они, испытывая веру в свои многочисленные прошлые победы, не решились бы проявить какую-либо непочтительность к его личности, что вынудило бы его начать против них жестокую войну и [предать] строгому наказанию. Он приказал своим мастерам боя войти в провинцию Анта-вайльа и одновременно направил к чанкам посланника, чтобы передать им, что они или примут его [своим] господином или пусть готовят глотки, потому что всех их прикончат ножами, ибо он уже не мог больше терпеть упрямство и непокорность, которые они до этого проявляли. Чанки, видя решительность инки, и ведая, что в его войске идет много кечва и других народов, которых они в прошлые времена подвергали оскорблениям, поубавили высокомерие и приняли гнет инков, больше из страха к их оружию и чтобы им не отомстили бы их враги, нежели из любви к их законам и правлению. И так они послали к нему сказать, что полностью покорились ему как господину и подчинились его законам и приказам. Но они затаили злобу в сердце, как мы увидим дальше.

Инка, оставив нужных министров [в Анта-вайльа], пошел дальше в своей копкисте, в другую провинцию, которую называют Ура-марка, которая также принадлежит к роду (apellido) чанка, небольшой по размерам, хотя и густо населенной храбрыми и воинственными людьми; она покорилась [после] недолгого и не очень жестокого сопротивления. И, если воинственный и мужественный дух уравновешивал силы, они сопротивлялись по-настоящему, ибо в этих местах индейцы не оказались такими уступчивыми и любезными в отношении инков, какими они выглядели в Конти-суйу и Кольа-суйу; но в конце концов, хотя и с выражением неудовольствия, [индейцы] Ура-марки покорились. Оттуда инка направился в провинцию народов анко-вальу и вилька, последний испанцы называют уилъка, и они покорились его империи с тем же недовольством, потому что эти народы, также принадлежащие к чанка, были господами других провинций, которые они покорили оружием, и день за днем они продолжали завоевывать их, проявляя огромное высокомерие и тиранию к вновь завоеванным [народам]; всему этому инка положил конец, подчинив их своему господству; по этой причине все они испытывали досаду и сохраняли злобу в своих душах. В обеих этих провинциях они приносили богам в жертву детей на своих празднествах. Узнав об [225] этом, инка имел с ними разговор, призывая их поклоняться Солнцу и оставить ту жестокость, [царившую] среди них; и, чтобы они не совершали бы ее в дальнейшем, он дал им закон, произнеся его собственными устами, чтобы тот имел бы большую силу, и сказал он им, что за одного принесенного в жертву ребенка он ножом перережет им всем глотки, а их земли заселит другими народами, которые любят, а не убивают своих детей. Все это те провинции восприняли крайне болезненно, ибо на них своим уговором действовали дьяволы, их боги, поскольку то жертвоприношение было для них самым приятным.

Из Вилька он свернул с дороги по левую руку на запад; это значит — в сторону берега моря, и подошел он к одной из двух очень больших провинций — обе одного и того же названия — Сульа, хотя, чтобы отличить одну от другой, одну [из них] называли Утун-сульа. Эти две провинции вместе включают в себя многие народы с разными именами, одни из них с многочисленным населением, другие — с малочисленным, а чтобы избежать перенасыщения [их именами], они не упоминаются. Скажем лишь, что там было более сорока тысяч жителей, на которых инка израсходовал много месяцев (а местные жители говорят, что даже три года), чтобы не порвать [с ними отношений] и не прибегнуть к оружию, а привлечь их лаской и подарками. Однако те индейцы, видя себя в таком числе и будучи сами по себе воинственными и жестокими, много раз были на грани начала войны. Однако умелой ловкостью и огромным терпением он сумел добиться того, что в конце того долгого времени они покорились и стали служить ему и приняли его законы и признали его губернаторов и министров, которых им оставил инка. Он же сам вернулся в Коско с этой победой. В этих двух провинциях, которые последними завоевал тот инка, — они называются Сульа и Утун-сульа, — тому назад тридцать два года были открыты серебряные и ртутные шахты; они чрезвычайно богаты и имеют огромное значение для выплавки серебряного металла.

Глава XVI

ПРИНЦ ЙАВАР ВАКАК И ОБЪЯСНЕНИЕ ЕГО ИМЕНИ

По прошествии нескольких лет, которые король Инка Рока провел в мире и спокойствии, управляя своими королевствами, он счел [необходимым] послать своего сына, наследного принца, прозванного Йавар Вакак, завоевывать Анти-суйу, что находится на востоке от Коско и рядом с городом, потому что с той стороны его империя, доходя до реки Паукар-тампу, не расширялась сверх того, что завоевал первый инка Манко Капак.

Прежде чем мы пойдем дальше, будет правильно, если мы объявим значение имени Йавар Вакак и причину, почему его присвоили этому принцу. Индейцы говорят, что, когда он был ребенком трех или четырех [226] лет, он заплакал кровью. Было ли это только однажды или много раз — они не знают; должно быть, какая-то хворь случилась с его глазами, и она была причиной появления в них крови. Другие говорят, что он при рождении плакал кровью, и это считается у них более достоверным. Могло также случиться, что капли крови были материнской [кровью], но, будучи столь суеверными и [веря в] прорицания, они решили, что то были слезы ребенка. Как бы то ни было, они свидетельствуют, что он плакал кровью, и поскольку индейцы были столь склонны к колдовству, то они обратили больше всего внимания на случившееся с наследным принцем предзнаменование, и сочли его несчастливым и дурным предвестием (pronostico), и боялись, что с принцем случится великое несчастье или проклятие его отца Солнца, как они говорили. Таково происхождение имени Йавар Вакак, что означает тот, кто плачет кровью, но он не плакал кровью, как некоторые объясняют; [этот] плач случился, когда он был ребенком, а не когда он стал мужчиной, и не потому, что увидел себя побежденным и пленником, как говорят некоторые, ибо такое никогда не случалось ни с одним инкой до несчастного Васкара, которого пленил предатель Ата-вальпа, его брат-бастард, как мы расскажем в должном месте, если всевышний позволит нам это. Он также не был похищен, когда был ребенком, как говорят другие историки, ибо подобные вещи весьма чужды обожанию, которое индейцы проявляли к своим инкам; также не могли дядьки и слуги, посланные служить и охранять принца, проявить подобную беспечность и позволить выкрасть его; и не было [там] столь дерзкого индейца, который мог бы совершить такое, даже если бы он ,получал подобную возможность; еще до того, как сделать [это] дело, только лишь представив себе такое, он не усомнился бы в том, что за одну эту мысль перед ним разверзлась бы земля и проглотила бы и его, и всю его родню, и селение, и провинцию, ибо, как мы уже не раз говорили, они поклонялись своим королям как богам и сыновьям своего бога Солнца, и обожали их больше, чем любое другое язычество [обожало] своих богов.

Наподобие и в подтверждение того, что знаком дурного предзнаменования являлись кровавые слезы, мне приходит на память другое суеверие, которое у индейцев было связано с глазами, с тиком верхних и нижних век, [и], поскольку речь пойдет о глазах, мы не выйдем за пределы затронутой темы, зато увидим и узнаем, что инки и все их вассалы считали [это] предзнаменование хорошим или плохим в зависимости от подергивавшегося века. Было хорошим предзнаменованием, [когда] подергивалось верхнее веко левого глаза: они говорили, что придут удовлетворение и радость. Но сулило огромные выгоды и считалось лучшим предзнаменованием подергивание правого [верхнего] века, ибо оно обещало, что они совершат счастливейшие дела, придут процветание с великим богатством и огромное наслаждение и отдых без каких-либо лишений. И совсем другое [предсказывали] нижние веки, ибо левое веко означало [227] слезы, встречу с делами, которые принесут им печаль и боль, хотя и без лишений. Подергивание же правого нижнего века означало уже крайнее зло, ибо оно угрожало им бесконечными слезами и встречей с самыми грустными и несчастливыми вещами, которые только можно себе представить. И они так верили в эти свои предзнаменования, что это последнее предзнаменование вызывало у них такие горькие слезы, словно половина тех зол, которые их ожидали, уже пришла, а чтобы не страдать в слезах от зла, которое еще не обрушилось на них, у них имелось [в качестве] средства другое суеверие, столь же смехотворное, как и само предзнаменование; и заключалось оно в том, что они брали кончик соломки и, макая его в слюну, прижимали к самому нижнему веку, и, успокаивая себя, они говорили, что та соломинка преграждала путь слезам, которые они боялись пролить, и что она разрушала зло, предсказанное тиком. Почти так же они воспринимали звон в ушах, но я не буду касаться его, ибо он не так близок [нашей] теме, как то, что было сказано о глазах; заверяю, [что] и то и другое я видел сам.

Король инка Рока (как мы сказали) решил направить своего сына на завоевание Анти-суйу, для чего приказал собрать пятнадцать тысяч воинов и трех мастеров боя, которых он дал ему в качестве сопровождающих и советников. Он направил его, [предварительно] хорошо обучив тому, что следовало делать. Принц с большим успехом дошел до реки Паукар-тампу и прошел дальше до Чадьа-пампа и покорил тех немногих индейцев, которых обнаружил в том районе. Оттуда он прошел в Пильку-пата, где приказал заселить пришлыми людьми четыре селения. Из Пильку-пата он перешел в Хависка и в Туну, которые являлись первыми плантациями (chac-ras) куки, принадлежавшими инкам; она — та трава, которую индейцы так ценят. Участок земли, называемый Хависка, потом принадлежал Гарсиласо де ла Вега, моему господину, часть которого он сделал милость подарить мне еще при жизни, а я потерял его из-за отъезда в Испанию. Чтобы добраться до этих долин, где выращивается кука, нужно опуститься по склону горы, называемому Каньак-улу, который имеет пять лиг почти перпендикулярного спуска, наполняющий ужасом и страхом одним своим видом, а еще больше при самом спуске и подъеме по тому склону, поэтому дорога здесь подымается в виде земли, виляя то в одну, то в другую сторону.

Глава XVII

ИДОЛЫ ИНДЕЙЦЕВ АНТИ И ЗАВОЕВАНИЕ ЧАРКОВ

В этих провинциях Анти обычно как богам поклонялись тиграм и огромным змеям, которых называют амару: они намного толще ляжки мужчины и [имеют] в длину от двадцати пяти до тридцати футов; [228] имеются другие, более мелкие. Всем им поклонялись те индейцы за их размеры и чудовищность. Они глупые и не причиняют зла; говорят, что одна волшебница околдовала их, чтобы они не причиняли зла, а что раньше они были свирепейшими. Тигру они поклонялись за его свирепость и отвагу; (Земледельческие народы поклонялись хищникам из семейства кошачьих, которые защищали посевы от травоядных животных. Божества-хищники (включая оленью кошку оскольо и ягуара) почитались в Перу уже древнейшими земледельцами.) они говорили, что тигры и змеи являлись местными обитателями той земли и как ее хозяева были достойны поклонения, а что сами [индейцы] были пришлыми и чужеземцами. Они поклонялись также растению (yerva), которое называли кука, или кока, как говорят испанцы. В этот поход принц Йавар Вакак увеличил почти на тридцать лиг земли своей империи, хотя они плохо заселены и имели мало людей; и он не пошел дальше из-за трудной доступности гор, трясин и болот того района, которым заканчивается собственно провинция, называемая Анти, благодаря чему всю ту сторону зовут Анти-суйу.

Закончив завоевание, принц вернулся в Коско. Король, его отец, в тот период прекратил новые завоевания, ибо [в направлении] Анти-суйу, что значит на востоке, уже нечего было завоевывать, а на западе, что называлось Кунти-суйу, также некого было покорять, ибо в том направлении он дошел до конца своей империи, [т. е.] до Моря Юга. Таким образом, с востока на запад Коско имело в своем владении более ста лиг земли, а с севера на юг — более двухсот лиг. На всем этом пространстве индейцы были заняты [строительством и обслуживанием] королевских домов, садов, бань и домов наслаждений для инки; они также строили хранилища вдоль королевских дорог, где складывались запасы продовольствия, оружие и амуниция и одежда для простых людей.

По прошествии нескольких лет, которые король инка Рока провел в мире, он принял решение начать военный поход, ставший знаменитым благодаря его личности, и закончить конкисту огромных провинций, именуемых Чарками, завоевание которых начал в области Кольа-суйу его отец инка Капак Йупанки. Он приказал собрать тридцать тысяч воинов — армию, которую до того не снаряжал ни один из его предшественников. Он назначил шесть мастеров боя, помимо других капитанов и министров меньшего значения; он приказал, чтобы принц Йавар Вакак остался править королевством вместе с четырьмя инками, которые были бы его советниками.

Инка вышел из Коско по королевской дороге на Кольа-суйу; он двигался [вперед], собирая воинов, которые во всех тех провинциях были подготовлены [к походу]; он дошел до границ провинций Чункури, Пукуна и Муйу-муйу, которые ближе всего находились к его королевству. Он направил туда посланцев, извещая их о том, что он покорит те народы, чтобы они жили по законам его отца Солнца, и признавали бы его богом и оставили бы своих идолов, сделанных из камня и дерева, и многие дурные злоупотребления, которые совершались ими против закона природы и человеческой жизни. Местные жители страшно возмутились, а [их] капитаны, храбрые и воинственные, с огромной яростью схвати лись [229] за оружие, говоря, что было бы жестоко и странно отказаться от своих естественных богов и поклоняться чужому [богу], добровольно отказаться от своих законов и обычаев и подчиниться [законам и обычаям] инки, который отбирал земли у вассалов и обкладывал их налогами и данью, [заставляя] их прислуживать себе как рабов; что они не должны были все это переносить в страданиях или принять каким-либо другим способом, а умереть всем [вместе], защищая своих богов, свою родину и свободу.

Глава XVIII

РАЗУМНЫЕ СУЖДЕНИЯ СТАРИКОВ, И КАК ОНИ ПРИНЯЛИ ИНКУ

Самые пожилые и самые уважаемые [люди] сказали, что все же следует подумать, ибо благодаря соседству с вассалами инки они уже [многие] годы знают, что их законы были хорошими, а их правление — очень мягким; что с вассалами они обращались, как с собственными детьми, а не как с покоренными [народами]; что земли, которые они забирали, не были землями, в которых нуждались индейцы, а излишками, которые они [сами] не могли возделывать, и что они забирали урожай с земель, которые за их счет обрабатывались, что являлось податью, а не имущество индейцев; скорее инка сам отдавал им из своего [имущества] все то, что оставалось от расходов на армию и на двор; и что в доказательство всего сказанного они не предлагают иных доводов, кроме как бесстрастно оценить, насколько лучшим было настоящее вассалов инки, чем их прошлое; насколько они стали богаче и более преуспевающими, спокойными, умиротворенными и благовоспитанными; как прекратились разлады и ссоры, которые часто возникали среди них по самым незначительным причинам; насколько надежнее охраняются их дома от воров, насколько безопаснее чувствуют себя их жены и дочери, [не опасаясь] развратников и насильников; и, наконец, насколько увереннее чувствует себя все государство, ибо ни богатый, ни бедный, ни большой, ни маленький не страдает от обид.

Что они убедились, что многие близлежащие к инкам провинции — это было общеизвестно, — удостоверившись в этих благах, сами предложили и добровольно покорились их империи и господству, чтобы насладиться мягкостью их правления. И что, констатируя все это, [они полагают, что] было бы хорошо сделать то же самое, ибо было бы лучше и более безопасно умиротворить инку, удовлетворив его требование, нежели вызвать [его] гнев и ярость, отказав ему в нем; что, если потом им все равно придется сдаться и покориться силе оружия и потерять расположение инки, было бы гораздо лучше заполучить [это расположение] сейчас, достигнув его путем любви. [Пусть] увидят они, что этот путь был более [230] надежным, что он обеспечивал безопасность их жизням и имуществу, их женам и детям; и что в том, что [касалось] их богов, вне зависимости от того, что приказал бы им инка, их убеждал разум, что Солнце заслуживало большего поклонения, чем их идолы. Поэтому они должны покориться и принять инку господином, а Солнце своим богом, ибо в одном и в другом они зарабатывали [для себя] честь и пользу. Этими и другими схожими соображениями старики так успокоили молодых людей, [готовых начать войну], что при всеобщем согласии и те и другие пошли встречать инку; молодые люди с оружием в руках, а старики с дарами и подарками, [представлявшими] то, что давала их земля, говоря, что они несут ему плоды своей земли в знак того, что они ему передавали ее в собственность. А молодые люди сказали, что они взяли свое оружие, чтобы служить с ним в его армии как верные вассалы и помочь завоевать новые провинции.

Инка принял их с большой любезностью; он приказал, чтобы старикам дали одежду; самым главным [из них] в качестве наивысшей милости ту [одежду], которую одевал инка, а всем остальным — другую обычную одежду. Капитанам и молодым солдатам, чтобы проявить снисходительность к высокому духу, который они показали, он оказал милость, приняв [в свое войско] солдатами пятьсот из них, не выбирая и не назначая их по милости, чтобы не вызвать неудовольствие у тех, кому было отказано, а путем жребия, и, чтобы удовлетворить всех остальных, им сказали, что всех их не принимают ради того, чтобы их земля не оказалась бы опустошенной, без людей. Старые и молодые индейцы так остались довольны и счастливы этими милостями, что все в один [голос] стали восхвалять [инку], говоря: «Ты вправду похож на сына Солнца; только ты достоин имени короля; с великой правдой тебя называют любящий бедняков, ибо мы едва стали твоими вассалами, как ты успокоил нас [своими] милостями и добром. Да благословит тебя Солнце, твой отец, и пусть люди всех четырех сторон света покорятся и служат тебе, ибо ты достоин имени сапа инка, что значит единственный господин». С такими [словами] прославления и другими подобными поклонялись королю Инке Рока его новые вассалы. А он, назначив необходимых министров, двинулся дальше покорять другие близлежащие провинции, которыми являлись Миски, Сакака, Мачака, Кара-кара и другие, расположенные [там] вплоть до Чуки-сака — провинция, которую сегодня называют Ла-Сиудад-де-ла-Плата. Все они называются (apellido) чарка, хотя они — разные народы и [говорят] на разных языках. Всех их подчинил король Инка Рока своей власти с той же легкостью, как и в предыдущие [походы].

В этот поход он расширил свою империю более чем на пятьдесят лиг [с] севера [на] юг и на многие [лиги с] востока [на] запад. И, оставив в них, согласно древнему обычаю, министров, необходимых [231] для обучения своему язычеству и для управления своим имуществом, он вернулся в Коско. Он отпускал солдат в их провинциях, как собирал их [в начале похода]. Капитанам он оказал многие милости.

Совершив это, он счел [нужным] отдохнуть от завоеваний и заняться отдыхом и управлением своего королевства, на что ушли годы остальной его жизни, [а] сколько их прошло—мы не знаем. Он умер, ничем не повредив доброй [славе] своих предков; скорее, он стремился подражать им во всем, в чем мог, как в увеличении своей империи, так в одаривании и принесении добра своим вассалам. Он основал школы, в которых амауты обучали наукам, которых они достигли; рядом с ними он построил свой королевский дом, как мы увидим это в надлежащем месте; он установил законы, ввел суровые наказания, а поскольку отец Блас Валера пишет о них особо, я назову потом те, которые его преподобие (Su Paternidad) записал, ибо они действительно замечательные. Его оплакивали повсеместно все свои и забальзамировали по обычаю королей. Наследником он оставил Йавар Вакака, своего сына и сына своей законной жены и сестры Мама Микай, он оставил многих других сыновей [как] законных, [так] и бастардов.

Глава XIX

О НЕКОТОРЫХ ЗАКОНАХ, КОТОРЫЕ ИЗДАЛ КОРОЛЬ ИНКА РОКА, И ШКОЛАХ, КОТОРЫЕ ОН ОСНОВАЛ В КОСКО, И О НЕКОТОРЫХ ЕГО ИЗРЕЧЕНИЯХ

Отец Блас Валера как великий исследователь, каковым он был в делах инков, говорит об этом короле, что он процарствовал почти пятьдесят лет и установил много законов, среди которых главными были те, что следуют дальше. Было полезно, чтобы дети простых людей (gente comun) не обучались бы наукам, которые должны были принадлежать исключительно знатным (nobles), дабы они не возгордились бы и не позорили бы (amenguassen) государство. Чтобы их обучили бы ремеслу и службе их отцов, чего им было достаточно. Вора и убийцу, прелюбодея и поджигателя [следует] вешать без всякого снисхождения. Что сыновья должны служить своим отцам до достижения двадцати пяти лет, а после этого и дальше они должны были заниматься службой государству. [Валера] говорит, что [Инка Рока] был первым, кто создал школы в королевском городе Коско, чтобы амауты обучали достигнутым ими наукам принцев инки и других [юношей] королевской крови и знати его империи, [но] не с помощью письма (letras), которого у них не было, а путем практики и ежедневных повторений (uso cotidiano) и путем опыта, добиваясь, чтобы они знали ритуалы, заветы и церемонии своей ложной религии, чтобы они понимали смысл и обоснование своих законов и прав и знали бы их количество и подлинное толкование; чтобы они овладевали бы даром [232] умения управлять и были бы более учтивыми и освоили бы самое высокое мастерство в военном искусстве; чтобы они познакомились с [понятием] времени и года и умели бы узнавать по узлам [кипу] истории и как их толковать; чтобы они умели говорить красиво и элегантно и умели бы воспитывать своих сыновей, управлять своими домами. Их обучали поэзии, музыке, философии и астрологии, во всем этом [тому] немногому, чего достигла каждая наука. Учителей они называли амаутами, что значит философ и ученый; они пользовались исключительным почтением, Отец Блас Валера говорит, что все эти дела (cosas) учредил законом этот князь Инка Рока, а что затем им способствовал, их провозгласил (declaro) и чрезвычайно расширил Инка Пача-кутек, его правнук, и что он дополнительно ввел многие другие законы. Он также говорит, что этот король Инка Рока, исходя из грандиозности неба, из его сияния и красоты, много раз повторял, что следует сделать вывод: Пача-камак (который был богом) был могущественнейшим королем неба, поскольку он имел такую и столь прекрасную обитель (morada). Он также говорил: «Если бы я должен был поклоняться чему-либо здесь, внизу, я, конечно же, поклонялся бы ученому и благоразумному человеку, ибо он обладает превосходством над всем тем, что имеется на земле. Однако тот, кто родится младенцем, и растет, и в конце концов умирает, тот, кто вчера имел начало, а сегодня конец, тот, кто не может освободить себя от смерти, ни вызволить (cobrar) жизнь, которую у него отбирает смерть, тому не должно поклоняться». Здесь кончаются слова отца Блас Валера.

Глава XX

ИНКА [ПО ИМЕНИ] ПЛАЧЕТ КРОВЬЮ, СЕДЬМОЙ КОРОЛЬ, И ЕГО СТРАХИ, И ЗАВОЕВАНИЯ, И НЕМИЛОСТЬ К ПРИНЦУ

После смерти короля Инки Рока его сын Йавар Вакак принял корону королевства; он правил справедливо, с милосердием и кротостью, обласкивая своих вассалов, делая им какое только мог добро. Он хотел удержаться в том процветании, которое досталось ему от его отцов и дедов, не претендуя на [новые] завоевания или конфликты с кем бы то ни было, поскольку и в связи с недобрым предзнаменованием, [содержавшимся] в его имени, и предсказаниями, которые обрушивались на него каждый день, он боялся какого-либо недоброго события и не решался испытывать судьбу, чтобы не вызвать ярость своего отца Солнца, который ниспослал бы ему какое-либо тяжкое наказание, как они говорили. С этим страхом прожил он несколько лет, желая мира и спокойствия для себя и для всех [234] своих соседей; а чтобы не впасть в праздность, он посещал свои королевства и один, и два, и три раза. Он пытался украсить их великолепными зданиями; одаривал вассалов всех вместе и порознь; он обращался с ними с большей любовью и лаской, чем их проявляли его предки, что было проявлением и результатом страха; на все он потратил девять или десять лет. Однако, чтобы не выглядеть таким малодушным, ибо среди инков считалось трусостью, [если король] не увеличивал свою империю, он решил направить войско из двадцати тысяч воинов на юго-запад от Коско, дальше по побережью за Аре-кипу, где его предки оставили незавоеванной длинную, хотя и малонаселенную косу земли. Он избрал генерал-капитаном своего брата инку Майта, которого после того похода, в котором он был генералом, называли апу Майта, что означает генерал-капитан Майта. Он назначил [также] четырех опытных инков мастерами боя. Инка не решился сам предпринять завоевание, хотя и очень жаждал этого, но он так никогда и не решился пойти [в поход], поскольку его недоброе предзнаменование (в делах войны) раскачивало его на волнах таких сомнений и бурь, что куда бы ни заносили его волны желания, волны страха возвращали обратно. Из-за этих страхов он назначил [командовать походом] брата и своих министров, которые осуществили завоевание быстро и счастливо, и они покорили для империи инков все то, что лежит между Аре-кипой и Такамой [и] именуют Кольа-суйу; по побережью это конец и граница того, что сегодня называют Деру. Та земля длинная, узкая и плохо заселена [людьми], и поэтому инки задержались и потратили больше времени на то, чтобы пройти ее, чем на то, чтобы подчинить своему господству.

По окончании этого завоевания они вернулись в Коско и доложили инке Йавар Вакаку о том, что совершили. Тогда этот [инка], вновь осмелев от добрых событий прошлого похода, решил осуществить другое завоевание, [сулившее] большую славу и честь, каковым было покорение и включение в его империю нескольких больших провинций, которые остались незавоеванными в округе Кольа-суйу и назывались Каранка, Ульака, Льипи, Чича, Ампара. Эти [провинции], помимо того, что были большими, были населены многочисленными людьми, храбрыми и воинственными, [и] из-за этих неблагоприятных условий прошлые инки не хотели осуществлять это завоевание силой оружия, чтобы не уничтожить те варварские и неукротимые народы (naciones), а хотели, чтобы они сами мало-помалу воспитывались бы, и приручались бы, и пристрастились бы к владычеству и господству инков, видя на опыте всех своих соседей, сколь мягкими, сколь любезными, сколь полезными для вассалов [были инки].

В заботах о завоевании тех провинций инка Йавар Вакак пребывал в большой тоске, между страхами и надеждами, ибо иногда он надеялся (se prometia) на добрые события, подобные походу, который совершил его брат апу Майта; в другой раз он не верил в них из-за своего недобpoгo [236] предзнаменования, не рискуя по этой причине начать какое-либо военное предприятие по причине его опасностей. Пребывая среди этих страстей и сомнений, он направил свои взгляд на другие домашние заботы, которые вырастали внутри, в его [собственном] доме, и иногда [целыми] днями он страдал и мучился из-за жестокого характера своего перворожденного сына, который должен был стать наследником его королевств; он, будучи еще ребенком, проявил дурной характер, ибо плохо обращался с мальчиками своего возраста, с которыми он общался, и проявлял наклонности к грубости и жестокости, и хотя инка стремился исправить его и надеялся, что с возрастом, обретая здравый смысл, он будет утрачивать свирепость своего дурного нрава, было похоже, что эта надежда окажется пустой, ибо с возрастом скорее росла, нежели уменьшалась, жестокость его души. Это было для его отца инки великим страданием, ибо, поскольку все его предки так высоко ценили приветливость и мягкость [в обращении с вассалами], ему особенно горько было видеть, что принц обладал противоположными наклонностями. Он старался исправить их убеждением и примером своих старших [поколений], напоминая ему об этом, чтобы он почувствовал бы к ним склонность, а также наказаниями и немилостью, которым подвергал его, однако все это мало или совсем не помогало, ибо дурные наклонности в великом и могучем [человеке] обычно редко или никогда не поддаются исправлению.

Так с этим принцем случилось, что, какое бы лекарство ему ни давали против его дурных наклонностей, все они вновь оборачивались все той же отравой. Видя это, его отец инка решил лишить его всякой милости и удалить от себя с намерением, что если он не воспользуется [этой] немилостью, как средством, чтобы изменить [свой характер], то он лишит его наследства и изберет наследником другого из своих сыновей, который обладал бы теми же качествами, [которыми обладали] старшие поколения. Он думал поступить так, подражая обычаю некоторых провинций своей империи, где наследство получали наиболее достойные сыновья. Он хотел использовать тот закон в отношении своего сына, [хотя] среди королей инков он не имел силы. С этим намерением он приказал изгнать его из своего дома и королевского двора, когда тому было уже десять и девять лет, и отправить его на огромные и красивые пастбища примерно в одной лиге от города [Коско], именовавшиеся Чита, где я неоднократно бывал. Там паслось много скота, [принадлежавшего] Солнцу; он приказал, чтобы он пас его вместе с пастухами, на которых была возложена та служба. Принц, не располагая возможностью поступить иначе, принял изгнание и немилость, которой его подвергли в наказание за его воинственный и яростный дух, и он стал служить пастухом вместе с другими скотоводами и охранять скот Солнца, а, поскольку скот принадлежал Солнцу, это было утешением для печального инки. Тот, лишенный милости принц, занимался этой службой в течение [237] трех лет и более; здесь мы его и оставим до положенного времени, ибо он предоставит нам возможность рассказать еще о многом, если нам будет дано рассказать о многом.

Глава XXI

О ПРЕДУПРЕЖДЕНИИ, КОТОРОЕ ПРИВИДЕНИЕ СООБЩИЛО ПРИНЦУ, ЧТОБЫ ОН ПЕРЕДАЛ ЕГО СВОЕМУ ОТЦУ

Инка Йавар Вакак, изгнав своего перворожденного сына (неизвестно, какое имя он носил, будучи еще принцем, потому что другое имя, полученное им впоследствии, стерло его [из людской памяти], ибо, поскольку у них не было письма, они навсегда забывали все то, что по их традиции не следовало поручать хранить памяти), решил полностью оставить военные занятия и завоевания новых провинций и уделять внимание только правлению и нуждам своего королевства, а сына из виду не терять, держа его в удалении от себя, но так, чтобы видеть и пытаться улучшить его наклонности, а [если] такое не будет достигнуто, то искать другие средства, хотя все то, что ему предлагалось, например подвергнуть его вечному заключению или лишить его права наследовать [престол] и избрать другого [принца-наследника] на его место, казалось [инке-правителю] жестоким и малонадежным, ибо это дело было новым и грандиозным, поскольку оно означало бы разрушение божественного начала инков, которых считали божественными сыновьями Солнца, и поэтому вассалы не отнеслись бы с сочувствием ни к такому наказанию, ни к любому другому, которому бы он захотел подвергнуть принца.

В этих печалях и заботах, которые отнимали у него всякий отдых и покой, провел инка более трех лет, во время которых не случилось ничего достойного, чтобы сохранить в памяти. В этот период он два раза направлял четырех своих родственников посетить королевство, поделив между ними провинции, которые им следовало обойти; он приказал им, чтобы они совершили бы дела, достойные чести инки, и способствовали общему благу вассалов, чем являлись рытье новых оросительных каналов, постройка хранилищ, и королевских домов, и мостов, и дорог и другие похожие дела; однако он сам не рискнул покинуть королевский двор, где занимался торжествами праздника Солнца и другими, которые отмечались ежегодно, проявляя справедливость к своим вассалам. Однажды, в конце этого долгого времени, вскоре после полудня, принц вошел в дом своего отца, где его совсем не ожидали; как человек, находящийся в немилости у короля, [он был] один, без сопровождающих. Он послал сказать отцу, что находится там и что ему необходимо передать некое сообщение. Инка с великим гневом заявил, чтобы он немедленно же [238] отправлялся туда, где он приказал ему находиться, если он не хочет, чтобы его казнили за неподчинение королевскому приказу, ибо [принц] знал, что никому не было дозволено нарушать его, каким бы незначительным не было бы то, что приказывалось. Принц ответил, сказав, что он пришел туда не для того, чтобы нарушить его приказание, а для того, чтобы исполнить волю другого, столь же великого, как и он, инки. Тот [другой] направил его, чтобы сообщить некоторые вещи, которые ему было весьма необходимо знать; что если он хочет услышать их, то пусть даст разрешение войти и рассказать о них; а если нет, то он вернется к тому, кто его направил, и сообщит о том, что ему ответили, и выполнит свой долг перед ним.

Инка, услышав, что речь шла о другом, столь же великом господине, приказал ему войти, чтобы узнать, что это были за глупости и кто прислал ему послания с сыном, изгнанным и лишенным его милости; он хотел выяснить, что это были за новости, чтобы наказать за них. Принц, оказавшись перед своим отцом, сказал: «Единственный господин, знай, что, [когда] сегодня в полдень я лежал (не могу точно сказать, спал ли я или не спал) под высоким утесом, которых много на пастбищах в Чита, где я стерегу по твоему приказу лам нашего отца Солнца, передо мною явился странного одеяния человек, по внешности (figura) отличавшийся от нас, ибо на лице у него была борода [длиною] более, чем ладонь, и одежда — длинная и свободная, закрывавшая ему ноги. Он вел привязанное за шею незнакомое животное. Он сказал мне: “Племянник, я сын Солнца, брат инки Манко Капака и койи Окльо Вако, его супруги и сестры, первых из твоих предков; вот почему я брат твоему отцу и всем вам. Меня зовут Вира-коча Инка; я пришел от Солнца, нашего отца, [чтобы] передать тебе предупреждение, [которое] ты передашь инке, моему брату, что вся большая часть провинций в Чинча-суйу, подчиненных его империи, и другие [провинции], не подчиненные [инкам], поднимают восстание и собирают множество людей, чтобы прийти с могучим войском разрушить его трон и уничтожить наш имперский город Коско. Поэтому ты должен встретиться с инкой, моим братом, и сказать ему от меня, чтобы он был готов, и предусмотрел бы, и решил бы, что ему следует сделать в этом случае. А тебе лично я говорю, что, какое бы несчастье ни случилось бы с тобой, ты не бойся, ибо я буду с тобой и в любом из них я помогу тебе как моей плоти и крови.

Поэтому иди на любой подвиг, каким бы трудным он ни казался бы, [лишь бы] он отвечал величию твоей крови и твоей империи, ибо я постоянно буду на твоей стороне, и с тобой будет моя поддержка, и я найду помощь, в которой ты будешь нуждаться". Произнеся эти слова (сказал принц), исчез с моих глаз Инка Вира-коча, [и] я его больше не видел. И я отправился в путь, чтобы сообщить тебе то, что он приказал передать тебе». [239]

Глава XXII

СОВЕЩАНИЯ ИНКОВ ПО ПОВОДУ ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЯ ПРИЗРАКА

Инка Йавар Вакак, испытывая яростный гнев к своему сыну, не захотел поверить ему; прежде всего он сказал сыну, что тот — тщеславный безумец, ибо глупости, которые он сам навыдумывал, он назвал откровением своего отца Солнца; [инка приказал] ему сразу же возвратиться в Читу и никогда больше не покидать ее под страхом его [инки] гнева. С тем принц вернулся охранять своих лам, пребывая в еще большей, чем прежде, немилости у своего отца. Самые близкие [родичи] короля инки, каковыми являлись его братья и дяди, которые присутствовали при [встрече с сыном], будучи весьма суеверными и [веря] в предсказания, главным образом связанные со сном, по-иному восприняли то, что рассказал принц, и они сказали инке, что нельзя было пренебрегать посланием и предупреждением Инки Вира-кочи, своего брата, [поскольку] он сказал, что был сыном Солнца и что он пришел от его имени. И не следовало думать, что принц стал бы выдумывать те соображения (razones), [проявляя] непочтительность к Солнцу, ибо было бы кощунством выдумывать их, не говоря уже о том, чтобы произносить перед королем, своим отцом. Поэтому было бы хорошо слово в слово проверить рассказ принца и, основываясь на нем, совершить жертвоприношения Солнцу и познать его предсказания, чтобы узнать, предначертано ли им добро или зло и что необходимо выполнить все приготовления для столь серьезного дела, потому что оставить все без защиты означало бы не только причинять себе ущерб, но и также проявить неуважение к Солнцу, общему отцу, который направлял то предупреждение, а также к Инке Вира-коче, его сыну, который принес его, что в дальнейшем привело- бы к нагромождению одних ошибок на другие.

Инка по причине ненависти, которую испытывал к дурному характеру своего сына, не хотел принимать советы, которые давали ему его родичи; он предпочел сказать, что не следует обращать внимания на рассказ неистового безумца, который вместо того, чтобы исправиться и смягчить жестокость своих дурных наклонностей, чтобы заслужить благодарность своего отца, приходит с новыми глупостями, за которые и за странность которых он заслуживал отречения и отстранения от своего положения принца и унаследования королевства, что он [инка] хотел немедленно сделать и избрать одного из его братьев, того, кто стал бы подражать своим предкам [и] благодаря своему милосердию, доброте и любезности был бы достоин именоваться сыном Солнца, ибо не было бы разумным, чтобы безумец, полный гнева и жажды мщения, разрушил бы кинжалом жестокости все то, что все инки прошлого благодаря милосердию [240] и благодеяниям подчинили своей империи; что они [родичи инки] должны были понять, что все это имело гораздо большее значение [и требовало] предупреждения и принятия необходимых мер, чем безрассудные слова одного неистового [человека], которые сами по себе говорили о том, кому именно они принадлежат; [и], если он [чем-либо] не подтвердит свое дерзкое утверждение о том, что послание было от сына Солнца, он прикажет отрубить ему голову за нарушение [приказа] об изгнании, который был ему дан. По этим причинам он приказал им, чтобы они не касались бы [больше] того дела, а придали бы его вечному умолчанию, ибо он испытывал великий гнев от любого воспоминания о принце [и] что он уже знал, как ему следует с ним поступить.

По приказу короля умолкли инки и больше не говорили об этом, хотя в душе они продолжали испытывать страх, [ожидая] недобрые события, ибо эти индейцы, как и все остальное язычество, очень верили в предзнаменования, и особенно они придавали большое значение снам, и еще больше, когда дело касалось снов короля, или наследного принца, или верховного жреца, которые среди них считались богами и крупнейшими оракулами; когда сами инки не говорили [о том], что им приснилось, прорицатели и колдуны просили их поделиться своими снами, чтобы объяснить их и провозгласить [предсказание].

Глава ХXIII

МЯТЕЖ ЧАНКОВ И ИХ ДРЕВНИЕ ПОДВИГИ

Три месяца спустя после [вещего] сна принца Вира-кочи Инки (ибо так его стали называть с той поры и в дальнейшем из-за призрака, которого он увидел) пришла новость, хотя и не уточненная, о восстании провинций Чинча-суйу от Анта-вайльа и дальше, что находится примерно в сорока лигах к северу от Коско. Эта новость пришла сама по себе (sin autor), однако молва пришла сбивчивая и таинственная, как обычно случается со схожими делами. И, хотя принц Вира-коча видел ее во сне и подтверждал эту новость сном, король не придал ей значения, ибо он счел, что то была [лишь] придорожная болтовня и воспоминание о недавнем сне [принца], который, казалось, уже стали забывать. Несколько дней спустя о той же новости снова заговорили, хотя она все еще оставалась неясной и сомнительной, потому что враги с величайшим усердием перекрыли дороги, чтобы [никто] не узнал об их восстании и чтобы их увидели в Коско раньше, чем узнали бы об их приходе (ida). В третий раз пришла уже весьма точная новость, извещавшая, что народы, называвшиеся чанка, ура-марка, вилька, уту-сульа, ханко-вальу, и другие их соседи подняли мятеж и убили королевских [241] губернаторов и министров и что они выступили против города [Коско] с войском в более чем сорок тысяч воинов.

Это были те народы, о которых мы рассказывали, что они покорились королю Инке Рока и подчинились империи, но не благодаря любви к его правлению, а скорее из-за ужаса, который испытывали перед его оружием, и, как мы тогда отметили, они затаили злобу и ненависть к инкам, чтобы проявить их тогда, когда представится случай. И вот, видя, что инка Йавар Вакак был столь мало воинственным и скорее запуганным дурным предзнаменованием своего имени, испытывавшим затруднения и неприятности по причине жестокости характера своего сына принца Инки Вира-кочи, и поскольку среди тех индейцев кое-что стало известно о новом приступе гнева, который вызвал у короля его сын, хотя они не знали его причину, и о тех великих немилостях, которым он был подвергнут, они сочли, что настал достаточно [хороший] случай, чтобы показать свои недобрые чувства, которые они питали к инке, и ненависть к его империи и господству. И так они по возможности в кратчайший срок и тайно встретились друг с другом, и призвали своих соседей, и все вместе собрали могучее войско из более чем тридцати тысяч воинов, и двинулись на имперский город Коско. Виновниками этого восстания и теми, кто подстрекал других господ вассалов, были три главных индейца-кураки трех больших провинций народа чанка (этим именем [также] называются многие другие народы); одного из них звали Анко-вальу, юноша двадцати трех лет; другого Тумай Варака и третьего — Хасту Варака: эти двое последних были братьями и родственниками Ханко-вальу. Предки этих трех царьков до [прихода] инков вели вечную войну с народами соседних с ними провинций, в частности с народом, называемым кечва, под именем которого [объединялись] пять больших провинций. Они много раз побеждали этих и других своих соседей и обращались с ними с жестокостью и тиранией, вот почему кечва и другие их соседи радовались тому, что стали вассалами инков и отдали себя им с легкостью и любовью, как мы видели это в должном месте [нашего рассказа], поскольку они освободились от дерзостей чанков. Этим же, наоборот, доставляло много огорчений, что инки пресекли их многочисленные проделки (andansas) и превратили их из господ над вассалами в данников; по этой причине, сохраняя в себе старую ненависть, унаследованную от своих отцов, они подняли настоящее восстание, ибо верили, что с легкостью победят инку из-за быстроты, с которой они рассчитывали осуществить его, и что по недосмотру (descuido) с его стороны, на который они надеялись (imaginavan), у него не окажется воинов, и в результате победы в одном только сражении они станут господами не только над своими старыми врагами, но и также над всей империей инков.

С этой надеждой они собирали своих соседей, как тех, что были покорены инками, так и непокоренных ими, обещая им большую долю [242] добычи (ganancia); их было нетрудно уговорить как благодаря большой награде, которую им обещали, так и благодаря давнишнему убеждению, что чанки были храбрыми воинами. Они выбрали генерал-капитаном Анко-вальу, который был храбрым индейцем, мастерами боя — двух братьев, а остальные кураки были вождями (caudillos) и капитанами над своими людьми, и со всей поспешностью они двинулись на Коско.

Глава XXIV

ИНКА ОСТАВЛЯЕТ БЕЗЗАЩИТНЫМ ГОРОД [КОСКО], А ПРИНЦ СПАСАЕТ ЕГО

Подтверждение приближения врагов привело инку Йавар Вакака в замешательство, ибо он никогда не поверил бы, что такое могло случиться, поскольку огромный опыт, который они имели, начиная от Манко Капака и до настоящего инки, [говорил], что не было случая, чтобы какая-либо из завоеванных и подчиненных их империи провинций поднимала бы мятеж. Из-за этой [уверенности] в безопасности и ненависти к принцу, своему сыну, который предсказал тот мятеж, он не хотел верить [в случившееся] и принять советы своих родичей, ибо ненависть ослепляла его разум. Видя себя идущим ко дну, потому что у него не было времени, чтобы собрать людей и выйти на встречу с врагами, и гарнизона в городе, чтобы защититься от них (пока к нему придет помощь), он счел [благоразумным] поспешить прочь от извергов и отступить в сторону Кольа-суйу, где его жизнь была бы в безопасности благодаря благородству и верности [тамошних] вассалов. С этим решением он покинул [Коско] вместе с немногими инками, которые смогли следовать за ним, и дошел до ущелья, которое называется Муйна и находится в пяти лигах на юг от города; здесь он стал лагерем, чтобы уяснить, что делают враги на дорогах и где они уже находились.

Город Коско в связи с отсутствием своего короля оказался беззащитным, без капитана или вождя, который дерзнул бы не то чтобы говорить, но хотя бы подумать о его защите, — просто все стремились бежать [оттуда]; и именно так все, кто мог, бежали туда, где им казалось, что смогут лучше всего спасти свою жизнь. Некоторые из тех, кто бежал, повстречались с принцем Вира-кочей Инкой и сообщили ему новость о мятеже в Чинча-суйу и как инка, его отец, отступил в сторону Кольа-суйу, поскольку он считал, что у него не было возможности оказать сопротивление врагам по причине внезапности нападения, которое они предприняли против него.

Принц глубоко переживал новость о том, что его отец отступил и оставил беззащитным город [Коско]. Он приказал тем, кто сообщил ему [эту] новость и некоторым пастухам, которые были с ним вместе, чтобы [243] они шли в город и говорили бы от его имени индейцам, которых они повстречают на дороге или найдут в городе, чтобы все, кто только мог, постарались бы направиться вслед инке, своему господину, с оружием, которое у них имелось, ибо он намерен поступить так же, и чтобы они передавали одни другим слова этого приказа. Отдав этот приказ, принц Вира-коча, не желая входить в город, пустился вслед за своим отцом самым коротким путем и благодаря тому, что он очень спешил, он настиг его в ущелье Муйна, поскольку инка все еще не покинул тот лагерь. Весь покрытый пылью и потом, с пикой в руке, которую он нес всю дорогу, он предстал перед королем и с лицом, выражавшим тоску и строгость, сказал ему:

«Инка, как ты можешь только из-за одного ложного или правдивого сообщения о мятеже немногочисленных вассалов оставить без защиты свой дом и королевский двор и показать спину врагам, [которых] ты еще не видел? Какие страдания причиняешь ты всем нам, отдавая врагам дом Солнца, твоего отца, чтобы они наследили в нем своими обутыми ногами и совершали бы в нем мерзости, которые им запретили твои предки — жертвоприношения мужчин, женщин и детей и другие великие зверства и святотатства? Чем мы оправдаемся за девственниц, блюдущих вечную невинность, которые предназначены в жены Солнцу, если мы бросили их без защиты, чтобы грубые и звероподобные враги совершали бы над ними все, что им заблагорассудится? Какую честь заслужим мы, допуская эти злодеяния ради спасения [нашей] жизни? Она мне не нужна, и я возвращаюсь, чтобы встать перед врагами, чтобы они отняли бы ее у меня прежде, чем войдут в Коско, ибо я не могу видеть мерзости, которые совершат варвары в том имперском и священном городе, основанном Солнцем и его сыновьями. Те, кто хотят пойти со мной, пусть идут по моему следу, ибо я покажу им, как должно поменять позорную жизнь на честную смерть».

Высказав с великой болью и страданиями эти суждения, он пустился назад по дороге к городу, не желая даже подкрепить силы ни питьем, ни едой. Инки королевской крови, которые ушли вместе с королем, в том числе его братья, и многочисленные племянники, и двоюродные братья, и многочисленная другая родня, которая насчитывала более четырех тысяч мужчин, все повернули обратно вместе с принцем; С отцом же остались лишь бесполезные [для ратного дела] старики. По дороге и вне ее они повстречали множество людей, которые убегали из города. Они призывали их вернуться обратно; чтобы укрепить их силы, они сообщали им, что принц Инка Вира-коча возвращался для защиты города [Коско] и дома своего отца Солнца. Эта новость так воодушевила индейцев, что все, кто убегал, возвращались обратно, особенно те, кто мог быть полезен, и они призывали друг друга по полям, передавая из уст в уста (de mano en mano), что принц возвращался защищать город, [и] подвиг этот был им столь приятен, что с великим утешением они [244] шли назад, чтобы умереть вместе с принцем. Он же проявлял столько [твердости] духа и силы, что вселил их во всех своих [людей].

Таким образом, он вошел в город [Коско] и приказал, чтобы люди, которых соберут, сразу же следовали за ним; и пошел он вперед, и вступил на дорогу на Чинча-суйу, откуда двигались враги, чтобы встать между ними и городом, ибо его стремлением было не сопротивление врагу, поскольку он хорошо понимал, что не располагал силами, чтобы противостоять ему, а смерть в сражении еще до того, как противники войдут в город и растопчут его как варвары и победившие враги без всякого уважения к Солнцу, что заставляло его больше всего страдать. И, так как инка Йавар Вакак, жизнь которого мы описывали, процарствовал лишь до этого [момента], как это будет видно дальше, я счел возможным оборвать нить этой истории, чтобы отделить его деяния от деяний его сына Инки Вира-кочи, рассказом о других делах правления той империей, тем самым внося разнообразие в повествование, чтобы не все в нем было бы одинаково по содержанию. После этого мы вернемся к подвигам принца Вира-кочи, которые оказались чрезвычайно великими.

Конец четвертой книги.

Текст воспроизведен по изданию: Гарсиласо де ла Вега. История государства инков. Л. Наука. 1974