ФРИДРИХ ХРИСТИАН ВЕБЕР

ПРЕОБРАЖЕННАЯ РОССИЯ

DAS VERAENDERTE RUSSLAND

456. “Между верховьями рек Тобола и Оби до озера Ямушова (Jamouschova) обитают Калмыки. Этот многочисленный и сильный народ обладает всею страною между Монголиею и Волгою до Астрахани и разделяется на бесчисленное множество орд, из которых каждая управляется [1665] своим особым ханом (Cham). Самый высший из ханов этих есть Отегиуртикан (Otehiourtikan) славящийся тем, что происходит от великого Тамерлана. Он властвует всюду, надо всеми; но позволяет платить ежегодную дань Москвитянам и Узбеку. Этот главный хан держит великолепный двор, ест на золоте и одежды носит из серебряной парчи.

Что касается до религии их, то обрезания у них нет, как у других магометан; но они тоже не едят свиного мяса и говорят, что Бог их есть святой Николай. Кроме того у них есть один святой, которого они называют своим патриархом, (может быть это есть Далай-Лама, как повествуют другие), и к нему ежегодно ходят на поклонение, молятся ему и приносят покаяние.

Ямушово озеро богато доброкачественною, твердою солью и состоит во владении Калмыков. Русские ежегодно приходят сюда на 20-ти или на 25 дощаниках или судах, с конвоем до 2,500 солдат, по реке Иртышу; идут часть дороги сухим путем и достигают до самого озера, где у берегов порубают соль, будто лёд, и нагружают ею суда свои. Редкий год проходит, чтобы у них не происходило некоторых столкновений с Калмыками, которые недозволяют им вывозить добытую ими соль, но тем не менее, вывоз соли продолжается, хотя и против их воли.

На пути из Ямушова озера вниз по реке Иртышу лежит город Тора, на небольшой реке, Торою же именуемой. Это самое крайнее Русское место, граничащее с владениями Калмыцкого князя Бустухана. [1666]

Жители в этих Калмыцких владениях называются Барабинзи или Барабанцих (Barabanzich), и населяют они страну от города Торы на восток до реки Оби, реки Тон (Ton) и города Томска. Страна эта не гористая, но ровная, поросшая превосходными кедрами, лиственницами, березами, елями и разными кустарниками, и вся эта растительность перерезывается множеством ручьев, чистых, подобных кристаллу.

Эта страна, Барнабу, удобна для путешествия как в летнее, так и в зимнее время, и зимой даже удобнее, ибо Обь, через Сургут и Нарынь (Narin), не доступна в зимнее время, вследствие чего путешествующие по Сибири пользуются дорогою на Томск и Енисей.

Народец Барабинзи есть племя Калмыцкое, платящее Русскому царю и Бустухану подушную подать, каждому по равной части. Они имеют у себя трех главных начальников, по имени Тайши; первый называется Карзагач (Karsagaz), второй - Байкиш (Baikisch) и третий Байдук. Эти три владельца получают с Барабинцев подати и доставляют Русскому царю следуемую ему часть. Первый Карзагач доставляет собранную им царскую часть податей в город Тору; Байкиш - в крепостцу Телуву (Teluva) и Байдук - в крепость Куленбу (Kulenba), и все эти подати уплачиваются именно мехами. Вообще же нация эта - злой и неспокойный народ, живет подобно Сибирским Татарам в деревянных избах, устроенных весьма низко на земле. О печах они не имеют понятия, но в избах у них устроен род трубы, или дымовое отверстие. Когда дрова, сложенные внутри избы, прогорят, дымовое отверстие закрывается, [1667] и хозяева довольствуются одним углем, около которого и обогреваются до тех пор, пока жар в углях совсем не потухнет. У них нет городов, или иных постоянных местопребываний; но летом живут они в легко-устроенных навесах и палатках, которые они умеют проворно раскидывать и убирать. На зиму собираются они опять в свои теплые деревянные избы. Питаются они дичиною, охотно занимаются земледелием, сеют овес, ячмень и гречиху. Рожь, или ржаной хлеб не ставят они ни во что; если им дадут этого хлеба, то на вкус он, по видимому, им нравится; но жуют они его и странно как-то перебрасывают его языком во рту, как бы нечто жидкое, или колючее; за тем выплевывают его и счищают язык, как бы на нем было что-нибудь такое, чего они не могут пропустить себе в желудок. Возделываемый ими ячмень они мочат сперва в воде, потом просушивают его немного и обколачивают (молотят) до тех пор, пока не отскочит мякина, или шелуха; за тем этот шелушенный ячмень они сушат и поджаривают даже, в железном, раскаленном котле, и когда он сделается такой жесткий и твердый, как кость, то его едят в таком высушенном виде, так что он хрустит у них на зубах. Это и составляет их хлеб. Они употребляют в пищу и саранну, или луковицу желтой лилии, сушат её, потом толкут, варят с молоком и едят вместо молочной каши. Пьют они кумыс, или водку из кобыльего молока, затем пьют куразу (kuraza), или черный чай, доставляемый им Булгарами. Одежда их как мужская, так и женская, на манер [1668] Монгольской и Калмыцкой. Они имеют по стольку жён, сколько могут только прокормить их. Оружие их как и у всех Татар - лук и стрелы. Они держат много скота, лошадей, верблюдов коров, овец; но свиней не держат и не едят. Ежегодно они добывают охотой множество прекрасного меху: соболей, куниц, белок, горностаев, лисиц, рысей, (росомах), бобров, норок, выдр и проч. и пр. и этими мехами уплачивают свои подушные подати.

Когда они выходят на охоту, то берут с собою в кустарник так называемого шайтана. Этот шайтан вырезывается ими из дерева довольно грубо, как только возможно вырезать его ножом, и затем ни него надевается одежда из материи всех возможных цветов, на подобие одежды Русских женщин. Идола этого ставят они в особо устроенный для того ящик и везут на особых санях. Первое, что изловят они на охоте, что бы это ни было, они приносят в жертву этому деревянному шайтану. Если охота доставит им хорошую и богатую добычу, с радостию возвращаются они домой ставят своего идола и с его ящиком на высокое место в своей хижине, обвешивают его спереди и сзади, сверху и снизу, соболем, куницей и всякого рода мехами, в благодарность за то, что он доставил им такой счастливый улов; и эти прекрасные меха так и остаются на шайтане, портятся и делаются ни к чему негодными: ибо Барабинцы покрывают вечным стыдом того, кто эти пожертвованные шайтану вещи отберет у него назад и продаст. Поэтому-то, на этих идолах всегда можно увидеть навешенные [1669] во множестве старые, изъеденные червями шкуры”.

457. После того как царь приказал поднять якорь целому флоту и отплыл в море, отправились 18-го Июня и мы в Ревель и пробыли там целое лето, и в продолжении того времени, как царь совершал хорошо известную всем высадку в Швецию, обратил там в пепел множество городов, селений и лесов и разорил несколько медных заводов, в Ревеле во всё это время было мало достопримечательного.

458. Шведские пленные, которые призваны были из Сибири в Петербург на службу, в учрежденные вновь коллегии: военную, государственную, юстиц-коллегию, финансовую, адмиралитетскую, горнозаводскую и в другие, жили надеждою, что получат полную свободу, или же, по взятии с них присяги, они будут помещены в Лифляндских имениях.

459. По рассказам некоторых приезжих из Петербурга, вновь поставленный там полицмейстер распоряжался в высшей степени самовластно и почти ежедневно подвергал наказанию и сек кнутом человек по шести и более, обоего пола. Так, недавно еще одна известная непотребная женщина была наказана там по три удара кнутом на всех уличных перекрестках, каковая необычная кара была совершенною новостию: ибо ремесло, за которое сказанная женщина была наказана, пользуется в России совершенною свободою. При дальнейших расспросах об этом происшествии, я узнал, что случилось это потому, что помянутая женщина одержима была заразительною болезнию и заразила множество народу лейб- гвардии Преображенского [1670] полка, так что до 500 человек этого полка должны были остаться на излечении.

460. Вновь учрежденное и до тех пор неведомое в России устройство полиции принесло уже немало пользы, особенно по отношению к общественной безопасности; из Петербурга уведомляют, что ночные караулы установлены там на подобие Гамбургских.

461. Так как Его Царское Величество запретил своим подданным производить торговлю из Украйны в Петербург, а город Бреславль не мог обойтись без неё, особенно без торговли юфтью, то Русские полагали, что отмена этого запрещения была бы достаточным средством для того, чтобы уладить дела обеих Дворов, Его Царского и Императорского.

462. Иезуиты в Петербурге совершенно были освобождены из-под стражи; только патер Энгель должен был дать клятву в том, что враждовать и вредить вперед не будет. В числе прочих неприятностей, Русское духовенство особенно озадачено было тем, что патер Франц в письме своем очень уж нагло злословил одного Русского епископа. - Впрочем, иезуиты не

смели еще выезжать из Петербурга впредь до получения известий о том, что следствие об Украинских и Московских патерах окончилось. Между тем, Капуцинский патер, ходатайствовавший о свободном отправлении католического исповедания в Астрахани, совсем завладел Петербургскою католическою церковью и всею принадлежавшею ей утварью, и выписал кроме того многие приношения из Польши и других стран.

463. В Ревель пришло царское повеление, чтобы шесть поименованных [1671] царем дворян и столько же искусных секретарей немедленно прибыли из Эстляндии в Финляндию, и явились бы к ланд-гёфингу (Land-Hofing), или губернатору Абовскому, графу Дугласу. Так как эти 12 человек, имея в Эстляндии поместья и семьи и не зная законов Финской земли, с великим принуждением и неохотой оставляли свое отечество, и в Финляндии, между тем, многие способные и сведущие в делах страны своей дворяне шатались без мест, то и заключали, что такую перемену лиц Его Царское Величество задумал по каким-нибудь важным причинам и что он не хотел доверить никаких должностей природным Финляндцам.

464. Настоящие требования царя шли не далее Выборга, Кексгольма и Савелакса, с их округами; эти три местности составляют лучшую часть Финляндии и управлялись до сих пор просто Русскими комендантами.

465. Собственно же великое герцогство Финляндия имеет во главе своей ланд – гефинга - Дугласа; но так как по трудности занятий управления, он был не в состоянии заведывать всеми 4-мя губерниями или областями этого герцогства и привести в лучшее состояние доходы страны, то отправленные из Ревеля дворяне должны были разделить между собою эти 4 губернии и управлять ими в качестве лагманов (Lagemanner). Так как должность эта дворянская, то лагман и земский воевода (Land-Drost) имеют в Германии одинаковое значение.

466. Ходило предположение, что это неожиданное нововведение было политическим приемом, с целию ускорить исполнение Аландского договора [1672] и внушить Шведам опасение в том, что если они вскоре не объявят добровольной уступки земель, завоеванных Русскими от Риги до Выборга, то царь будет неприятно поражен и возьмет назад свое, заявленное им, предложение: восстановить собственно герцогство Финляндское, и решится удержать за собою всё.

467. До нас дошел также слух о том, что Его Царское Величество, в Рогервике, прежде отправления своего в Анго (Ango), осматривал положение тамошней (т. е. Рогервикской) гавани и поручил одному Итальянскому инженеру начать там постройку укрепления. Это будет одна из самых больших и лучших гаваней, и царь может не только поместить в ней несколько сот кораблей, но и вводить в нее корабли более удобным образом, чем в Ревельскую гавань, ибо при входе в последнюю всегда нужно иметь два ветра. Так как устье, или дистанция входа при Рогервике шире чем на пушечный выстрел и имеет большую глубину, то Эстляндцы полагают, что сказанная постройка скоро будет приведена в исполнение.

468. Его Царское Величество назначил бывшего до сих пор Псковского епископа Прокоповича епископом Дерптским и Ревельским.

Архиепископ Рязанский, Стефан, как выше сказано, состоит экзархом патриаршего престола; за ним следуют архиепископы: Ставропольский, Фивейский (Fibaisky) и проч., а за сими епископы: Псусский (Psusky), Сарский (Sarsky), Суздальский, Ростовский, Тверский, Новгородский, Киевский, Псковский, Казанский, Астраханский, Тобольский, Ревельский и Карельский. [1673] За тем идут архимандриты и игумены (аббаты и приоры), попы и протопопы. Все исчисленные здесь духовные чины проповедыванием вовсе не занимаются, вследствие чего народ не слышит никаких поучений и пребывает в грубом невежестве. Но в последнее время Его Царское Величество, усмотрев пользу проповедывания и слышав самые назидания проповедников во время своего путешествия, приказал обучить несколько попов в Киеве и в разных других местах, приспособив их к проповедническому делу; таким, образом, между прочими и один Греческий монах Феофилакт ежедневно читает теперь в Петербурге поучения, в которых выказывает замечательные образцы своей учености и красноречия. Но этот Феофилакт, равно как и все остальное духовенство, строго воздерживаются от различных богословских споров или прений и оставляют в покое все другие религии, так как они есть.

469. В 1717-м году из Сорбонны представлен был царю проэкт о том, каким способом можно было бы соединить в одну Римско-католическую и Русскую церкви, сделав потребные для того с обеих сторон уступки. Но кто имеет сведения об обеих этих религиях, и кто в особенности знает правила ныне правящего царя, тот легко поймет невозможность этого предположения. Царю необходимо то, чтобы пребывающее в темном невежестве его духовенство само приобретало надлежащие познания, внушало их, вместе со страхом Божиим, своим слушателям и вразумило бы этих последних в необходимости повиновения Богу и своему государю; [1674] ото всех же споров и прений ему нужно, чтобы духовенство его воздерживалось и стремилось бы по возможности соединять в себе только простую веру с святою жизнию (fidem simplicem cum vita sancta).

Введение Римско-католической веры было бы семенем вечных споров и непременно нарушило бы церковный и светский мир, невозмутимо держащийся до сих пор в России, а вследствие сего, без сомнения, подвергло бы опасности и то прочное положение, в которое царь поставил себя по отношению к Русскому духовенству и к верному стороннику этого духовенства, сельскому сословию. Еще менее можно было бы предполагать, что с католическою верою внедрится в России больше знаний, так как в настоящее время царь, и без того, частию распространил уже их своими достохвальными учреждениями, частию же продолжает дальнейшее их распространение призывом многих ученых людей со всего света, и посылкою своих кандидатов в иностранные университеты. Таким образом, вследствие обучения своих подданных и вследствие ограничения в России авторитета патриарха, а еще более вследствие теперешнего устройства Русской армии, значение духовной власти подвергнется еще большей зависимости, которой никогда не потерпят ни папа, ни какой духовный совет и вообще духовенство, в приобретенных уже ими правах по делам веры.

О таких важных пунктах, как на пример о браке священников, свято соблюдаемом в России, а равно и о других, в которых обе церкви разнствуют и нелегко могут придти к единению, говорить здесь ничего [1675] не стану; замечу только, что царь никогда и не помышлял о таком соединении церквей, и поэтому все слухи и суждения об этом приказал объявить ложными и неосновательными.

470. В Августе возвратились мы в Петербург, где застали нескольких Рижских и Ревельских депутатов, которые представили от имени ратуши своей разные прошения, по случаю стеснения у них в Финляндии торговых дел. Рижский Сенат, по милости Его Царского Величества, удержал за собой свои великие привилегии, равно как и тамошним членам ратуши оставлено на будущее время дарованное им некогда Швецией дворянство, за заслуги, оказанные ими в прежних войнах с Русскими ³⁷.

471. Перед отъездом моим из Петербурга, мне сообщили следующее сведение о состоянии Русской армии, в каком находилась она в 1717 году.

Пехота.

Полки. Батальоны

1. Преображенский  4

2. Семеновский 3

3. Ингерманландский 3

4. Астраханский 2

5-9. Гренадерские полки 10

10. Московский 2

11. Петербурский  2

12. Троицкий 2

13. Лефортовский  2

14. Бутырский 2

15. Киевский 2

16. Нарвский 2 [1676]

17. Ярославский  2

18. Новгородский 2

19. Смоленский 2

20. Казанский 2

21. Сибирский 2

22. Псковский 2

23. Ростовский 2

24. Лудский (Ludsky)  2

25. Вологодский 2

26. Галицкий 2

27. Черниговский 2

28. Невский 2

29. Владимирский 2

30. Вазский (Wasky) 2

31. Выборгский 2

32. Шлиссельбургский 2

33. Копорский 2

34. Воронежский 2

35. Рязанский 2

36. Азовский 2

37. Архангельский 2

38. Тобольский 2

39. Перновский 2

40. Белогородский 2

41. Нижегородский 2

42. Велико-Лукский 2

Конница.

1. Эскадрон князя Меншикова

2. Эскадрон князя Меншикова

3. Лейб-гвардия

4. 5. 6. 7. Четыре полка гренадер, по четыре роты каждый.

8. Московский полк.

9. Киевский.

10. Сибирский.

11. Новгородский.

12. Ингерманландский.

13. Астраханский.

14. Казанский.

15. Нижегородский.

16. Рязанский.

17. Архангельский.

18. Тульский.

19. Вологодский. [1677]

20. Ярославский

21. Ростовский.

22. Лудский (Ludsky).

23. Псковский.

24. Нарвский.

25. Невский.

26. Тверский.

27. Каргопольский.

28. Олонецкий (Oloridsky).

29. Володимирский.

30. Троицкий.

31. Ново-Троицкий.

32. Азовский.

33. Вятский.

34. Тобольский.

Пехотные и кавалерийские полки не одинаковой силы и так как в некоторых из них состоит свыше 1200 человек и даже более, то приблизительно, по представленному выше списку, можно считать всего войска до 90,000 человек, хотя впрочем, вся армия в последние два или три года изменилась, и численность ее возросла таким образом до 100,000 человек.

Я уже выше говорил, что черные полки, род земской милиции, в этом числе считаться не должны, а тем более войска Татарские, Калмыцкие и Казацкие. Из простых солдат пленных Шведов, многие взяты на службу в черные полки в Казани и в других городах; другие распределены по деревням, некоторые работают при крепостях, а половина всех повымерла; таким образом из одних пленных Шведов, взятых только под Полтавой, список которым прилагается ниже, весьма немногие лишь воротились домой ³⁸. [1678]

472. В Петербурге одна карлица разрешилась от бремени и произвела на свет подобную себе крошку. Так как эти маленькие создания вступают друг с другом в брак, то поэтому в России встречается такое множество карлов, что нет почти ни одного знатного вельможи, у которого, при хозяйке дома, не состоял карлик или карлица, почему вовсе не трудно было в 1710-м году, при одном бракосочетании карлов собрать их 72 человека. Обстоятельства этой замечательной свадьбы были следующие. Когда Его Царское Величество задумал свадьбу карлов, то назначил для нее день 13-го (24) Ноября 1710 года, следовательно вскоре после бракосочетания герцога ³⁹. Накануне этого дня, двое пропорционально сложенных карликов разъезжали везде, с приглашением почетных гостей на свадьбу, в небольшой, трехколесной коляске, которую везла прекрасная лошадь, увешанная пестрыми бантами; перед коляской ехали верхами, по Русскому обычаю, два прекрасно разодетых официанта. В день назначенный для брака, оба карлика, жених и невеста, перед обедом были обвенчаны в Русской крепостной церкви, по Русскому обряду. Впереди шел малютка-карлик, великолепно одетый, в качестве маршала, с своим маршальским посохом или жезлом, на котором висел длинный, соразмерный с посохом, хвост из разноцветных лент. Вслед за карликом - маршалом шествовали жених и невеста, также великолепно разодетые. За тем уже шел Его Царское Величество, сопровождаемый своими Русскими министрами, [1679] князьями, боярами, офицерами и множеством других господ, так как присутствовавшие на свадьбе карлики, мужеского и женского пола, всех 72 человека, состояли при Его Величестве царе, при вдовствующей царице, при князе и княгине Меншиковых и при других вельможах, большею же частию привезены на этот случай нарочно из внутренних областей России, некоторые даже из мест за 200 и более миль. Наконец следовало громадное множество любопытных зрителей. В церкви карлики заняли самое среднее место и когда священник спросил карлика-жениха, желает ли он иметь в браке за собою свою невесту, тот звонким голосом отвечал: “хочу её и никого другую”. Когда же священник спросил невесту: “желает ли она жениха своего иметь мужем и не обещала ли она кому другому?” та отвечала: “это хорошее дело, и я согласна”. Только такое ее согласие было, едва слышно, и присутствующие от всего сердца смеялись над таким её ответом. Его Царское Величество в знак высокой милости своей сам держал венец над невестою, по Русскому обычаю. По окончании обряда венчания, все отправились водою во дворец князя Меншикова, по прибытии в который сели за стол. Для этого обеденного стола занята была та же самая зала, в которой Его Величество угощал свадебных гостей при бракосочетании герцога Курляндского. Жених и невеста, вместе со всею остальною компаниею карликов, одетых в нарядные и богатые Немецкие платья, размещены были за несколькими столами, по среди покоя.

Над местами жениха н невесты, [1680] сидевших за особыми столами, устроены были два небольшие шелковые балдахина, и где сидела невеста, приделаны три маленькие лавровые коронки, одна над невестой, остальные две над дружками невесты; а над женихом сплетенный лавровый венец. Для распоряжений и угощения за столами, также как было и на свадьбе у герцога Курляндского, суетился маршал, с 8-ю подмаршалами, все карлики (которые, в знак их распорядительской должности, имели на правых руках кокарды из хмелю и разноцветных лент). Весьма озабоченные, они бегали всюду, угощали везде гостей, хохотали и делали так много шуму и гаму, что как будто они одни и были в этой комнате. Карлик - крайчий, сидевший между двумя подружками невесты, также получил от них в почет кокарду, за что, в знак признательности и благодарности, он воздал каждой из них по поцелую. По всем четырем стенам комнаты стояли узкие, так сказать, одно-крайние столы, за которыми поместились Его Величество с герцогом Курляндским, с иностранными и своими министрами, генералами, с герцогинею Курляндскою, принцессою сестрою её, с знатнейшими Русскими дамами, и наконец с остальными князьями, боярами, Русскими и Немецкими офицерами, которые все разместились таким образом, что все сидели вокруг спинами к стене, чтобы все было свободно видно, и чтоб все могли лучше любоваться на беготню и суетню карликов. Заздравные тосты начал малютка-маршал, который с своим жезлом и 8-ю подмаршалами, подошел к столу Его Величества; все девятеро поклонились царю до [1681] земли и опорожнили разом свои стаканы, как бы и самые большие люди сделали это. При этом, музыканты, находившиеся в передней комнате, заиграли на своих рожках и трубах.

За домом хотя и стояло несколько небольших пушек, но стрелять из них не стреляли, так как молодой сын князя Меншикова был при смерти болен (в тот же день он и скончался). По уборке столов танцевали одни карлики, но всё в порядке, по Русскому обычаю, и продолжались эти танцы до 11-ти часов ночи, и во всё это время карлики очень веселились по своему и веселили других. Какие чудные штуки, гримасы и позитуры, за танцами и за столом, выделывали эти малютки, легко себе представить, и как забавили и смешили эти их проделки всех высоких, знатных свадебных гостей, в особенности же самого Его Царское Величество! При том, в числе этих 72-х карлов было такое разнообразие пород и множество таких странных фигур, что без смеху нельзя было смотреть на них. Одни были с высокими горбами и маленькими ножками, другие с толстыми брюхами, третьи с искривленными ногами, как у барсучьих собак, иные с огромными широкими головами, криворотые, и длинноухие, другие с маленькими глазками, раздутыми щеками и множество других уморительных образин. Поздно вечером жених и невеста отвезены в царский дом, где приготовлена была для них постель в царской опочивальне. Остальные карлики развезены все по домам своим.

Таким образом закончилась эта свадьба в миниатюре, как редкостный [1682] случай, на котором сошлось 72 карлика, к великому удовольствию свадебных гостей и остальных бывших тут зрителей. Потеха эта, впрочем, заказана была для увеселения блаженной памяти герцога Курляндского и супруги его, княгини Анны, племянницы царя; бракосочетание же светлейшей четы праздновалось перед этим, с следующею торжественностию.

473. Когда 11-е Ноября (или 31-е число Октября) 1710 года назначено было днем совершения бракосочетания герцога Курляндского, в Петербурге, то за два дня до этого, 4 каммергера, два по одну сторону, а другие два по другую стороны реки Невы, разъезжали в каретах, запряженных в шесть лошадей, к иностранным и своим министрам, равно и к другим государственным чиновным особам, с приглашениями на свадебное торжество. За тем, в сказанный, назначенный для свадьбы день, около 9 часов утра, Его Царское Величество, в качестве обер-маршала, сопровождаемый 24-мя подмаршалами и несколькими знатными господами и кавалерами, отправился на нескольких шлюпках в дом вдовствующей царицы.

Впереди ехало общество Немцев из 12 музыкантов, с рожками и трубами; за тем следовал царь, окруженный несколькими шлюпками; царская барка плыла в середине их. Гребцы одеты были в красные бархатные матросские кафтаны, обложенные золотыми позументами, с большими серебряными на груди щитами, на которых изображен был царский герб. Его Царское Величество также одет был в красный кафтан, с соболевою опушкою, опоясан серебряною шпажною перевязью, [1683] на которой висела серебряная же шпага, а через плечо надета голубая лента ордена св. Андрея; на голове у него был белый парик, без шляпы, а в руке большой маршальский жезл, на котором висела и развевалась длинная кисть из разноцветных лент богато вышитых серебром и золотом. Когда Его Царское Величество прибыл к вдовствующей царице, где уже собрались светлейшая невеста с своими сестрами, с сестрами Его Величества и с знатнейшими Русскими дамами, все богато одетые в Немецкие платья, то его встретили и приветствовали несколько Русских вельмож и кавалеров, которые и сопроводили его в покои к вдовствующей царице. Пробывши здесь около получаса, все отправились потом на суда. Его Величество с маршальским жезлом шел впереди; потом следовали: светлейшая невеста между двумя сестрами-княжнами, с вдовствующей царицей, к сказанной выше барке; другие же дамы и Русские знатные господа и кавалеры отправились на шлюпках. За тем Его Величество поплыл во дворец герцога Курляндского, где также были уже в сборе иностранные министры и множество знатных вельмож и офицеров. Помянутые выше музыканты, с своими рожками и трубами, плыли впереди, а за ними царь с маршальским жезлом в руке, сопровождаемый множеством знатнейших господ. Его княжеская светлость (герцог Курляндский), с бывшими при нем господами, вышел на встречу к Его Царскому Величеству и препроводил его к себе в большой зал. Светлейшая невеста со всеми прочими дамами оставалась между тем на воде в барке и [1684] шлюпках. По угощении здесь Его Царского Величества расставленными сладостями (конфектами) и холодными кушаньями, отправились все в барку, и более 50-ти шлюпок пустились вниз по реке, ко дворцу князя Меншикова, в следующем порядке:

1) Помянутые музыканты с своими рожками и трубами.

2) Его Величество, в качестве обер-маршала, - с подмаршалами и некоторыми важнейшими чинами, с министрами и кавалерами.

Светлейшая иевеста с вдовствующей царицей, с другими княжнами и большою свитою дам.

Чужестранные и Русские министры, наличные генералы, офицеры и множество Русских князей, бояр и других господ.

Прибывши ко дворцу князя Меншикова, все вышли на берег, и впереди пошли знатные господа и министры. Его Царское Величество, занимавший в тоже время и место отца, и князь Меншиков повели в середине между собою герцога Курляндского, а за тем следовала светлейшая невеста, сопровождаемая великим адмиралом графом Апраксиным и великим канцлером графом Головкиным; потом вдовствующая царица с княжнами, остальные Русские придворные и другие дамы, а наконец кавалеры, офицеры и другие особы и придворные чины, Русские и Немцы, в громадном числе. Все были богато разодеты в Немецкие платья; светлейшая невеста в белом бархатном платье, обшитом золотом, в длинной из красного бархата мантии, подбитой горностаем, которую впрочем она, садясь за стол, сняла, а на голове прекрасная бриллиантами унизанная владельческая корона; [1685] герцог же был в белом кафтане, вышитом золотом.

Только что вошли все во двор, как раздались барабаны и трубы, и рота гвардии Преображенского полка отдала честь оружием и забила в барабаны же. В таком торжественном порядке процессия направилась в особую небольшую комнату, где и совершен был обряд венчания Русским архимандритом.

На половине комнаты, в одной стороне стоял красный бархатный балдахин, с устланным на полу Турецким ковром, а подле балдахина, к углу, небольшое отделенье, с шелковыми обоями, составляющее часовню или капеллу. С передней стороны часовни, у входа, по Русскому обыкновению, довольно изрядно нарисовано несколько святых на шелковой занавесе, или шпалере, с надписями на Русском языке. Внутри часовни виден был небольшой стол, или алтарь, на котором находился серебряный ящик, или ковчежец, а в нем, т.е. в ящике, их Бог; тут же на столе лежала большая, окованная серебром книга (Евангелие) стояла зажженная свеча и две большие княжеские короны. Венчание совершал архимандрит на Русском языке, повторявший, впрочем, всё служение и на Латинском языке. Во время венчания сказанные княжеские короны держали, над княжною князь Меншиков, а над герцогом один капитан корабля. NB. При этой церемонии из пушек вовсе не стреляли, что впоследствии объяснилось простым упущением.

После венчания тотчас же пошли к столу, для которого приготовлены были две большие комнаты. В первой, главнейшей, в глубине ее, у стены, находился балдахин из красного [1686] бархата, и под ним большой овальный стол, к которому, как к брачному столу, Его Царское Величество повел герцога, как жениха, и светлейшую княжну, как невесту; эту последнюю по правую, а герцога по левую руку. Напротив сели сестры невесты, княжны, и за тем вдовствующая царица, сестры царя и остальные дамы. Над светлейшею невестою и над их высочествами, сестрами ее, устроена была корона, свитая из лавровых листьев а над герцогом, по древнеримскому обычаю, сплетенный лавровый венец. Подле этого стола стояли вдоль еще два большие овальные стола, из которых за одним поместились Русские княгини, боярыни и другие знатнейшие придворные дамы, а за другим несколько Русских и Немецких кавалеров; у стены, при входе в комнату, насупротив стола новобрачных, стоял еще большой овальный же стол, за котором сидели князь Меншиков, знатнейшие Русские и иноземные министры и некоторые генералы. В другой же комнате стояло два длинных, узких стола, со скамейками для бояр и для остальных Русских и Немецких господ офицеров и служителей.

Для угощения этих свадебных гостей вокруг столов ходил сам Его Царское Величество, лично, как обер-маршал, с маршальским жезлом. Ему помогали 24-ре подмаршала или шафера, которые, равно как и сам Его Величество, в знак того, что они были распорядителями, имели на правых руках по розе, в роде кокарды сделанной из брабантских кружев и дорогих разноцветных лент. Его Величество сам, стоя, провозглашал и предлагал заздравные тосты и был [1687] при этом в самом веселом настроении. Подмаршалы (которые частию были капитаны кораблей) передавали чары с вином, свадебным гостям, по Русскому обычаю. Кушанья за столом новобрачных подавал первый камергер Его Царского Величества. При тостах за здоровье всякий раз палили залпом из 11 пушек; а при тосте за здоровье Его Величества, как шут-би-нахта или вице-адмирала, лейб-яхта, называемая Лизетта, выпалила разом из 14 пушек. Для этой цели на площади против дома Меншикова, поставлены были 15 металлических шестифунтовых пушек, а другие 15 железных пушек помещены были насупротив, на реке, на сказанной яхте, которая сверху донизу увешена была множеством развевавшихся разноцветных флагов и вымпелов.

После стола танцевали по-польски и по-французски до 2-х часов ночи. В два часа новобрачные препровождены Его Царским Величеством и знатнейшими особами в опочивальню, где на столе расставлены были разные конфекты. Жених и невеста и некоторые кавалеры и дамы присели здесь и выпили по нескольку рюмок вина. Посидевши так с четверть часа, все встали, и жених и невеста пошли в две особые комнаты раздеться, а остальное общество разъехалось по домам. Когда новобрачные разделись, то вдовствующая царица и княжны, сестры невесты, препроводили сперва невесту в постель; а немного спустя, царь препроводил туда же и жениха.

На следующий день князь Меншиков опять давал обед в своем дворце. Но прежде чем сели за стол, Его Царское Величество [1688] сорвал венок, который накануне висел над герцогом и затем, когда герцог с герцогиней хотели было уже сесть за стол, он научил первого (т.е. герцога), чтобы он сам сорвал также по Русскому обычаю корону, которая висела накануне над невестой, что герцог и хотел тотчас же исполнить, но так как корона была довольно крепко привязана, то он быстро схватил нож и отрезал её. Другие же две короны, висевшие накануне над незамужними княжнами, оставлены нетронутыми на своих местах. В числе блюд, принесенных только на показ на два главных стола, были два пирога огромной величины, каждый около пяти четвертей, которые, простоявши некоторое время на столе, при снятии кушаний, вскрыты были Его Величеством, и из каждого пирога появилось по одной карлице, превосходно разодетых. Его Величество перенёс карлицу со стола князя Меншикова на стол новобрачных, и здесь эти две малютки протанцевали менуэт. Во время стола пили множество тостов, при чем всякий раз играли на трубах, били в барабаны и стреляли по обыкновению из пушек, гораздо чаще и больше, чем в предшествовавший день. После танцев, продолжавшихся около 2-х часов, зажжен был фейерверк, горевший часа полтора и прошедший не совсем благополучно, ибо Его Величество чуть было не пострадал от огня, зажигая фейерверк. Фейерверк этот состоял из 3-х главных огненных изображений, приготовленных на реке, на нарочно устроенных для того паромах. Между прочим было одно, вензелевое изображение обоих княжеских [1689] новобрачных особ, с гербами их, которые на цепи держал Купидон, как бы парящий в воздухе, и на изображении этом была следующая надпись, с обозначением года:

Principes amoris foedere jucti ⁴⁰.

Другая картина изображала Купидона, кующего на наковальне два сердца, с, надписью на Русском языке: “из двух делаю одно”. По сожжении фейерверка и по окончании танцев, продолжавшихся за тем еще с час времени, их светлости новобрачные, сопровождаемые некоторыми министрами и придворными чинами, отправились к себе домой, где стоял стол, уставленный конфектами и разными холодными кушаньями. Остальные, присутствовавшие на иллюминации, иностранные министры и другие гости также хотели было сопроводить светлейшую чету в их дом, но так как уже было очень поздно, то новобрачные уволили их от этого. На 3-й день, т. е. 13-го (2-го) Ноября, придворный пастор его светлости герцога Курляндского читал проповедь на благословение новобрачных), и текст речи заимствован был им из 12-го псалма, стихи 5-й и 6-й.

В следующее за тем воскресенье герцог давал обед Его Царскому Величеству, всей царской фамилии и знатнейшим придворным дамам, иноземным министрам и другим кавалерам. Царь, с своими 24-мя свадебными подмаршалами, сидел за одним столом, дамы за другим, а князь Меншиков, герцог Курляндский, иностранные и Русские министры за третьим столом. [1690]

Через четырнадцать дней после этого бракосочетания, новобрачного герцога Курляндского постигла страшная горячка, от которой он и умер на дороге в Курляндию, в Дудергофе. Овдовевшая супруга его живет теперь в своем вдовьем местопребывании, в Митаве, в которой она и пребывает постоянно.

474. В это время, уже начались громадные работы по проведению канала у Ладожского озера, на котором ежедневно работало по 12-ти тысяч человек. Надо заметить, что Волга соединяется с Ладожским озером рекой Тверцой, впадающей в Волгу, затем рекой Мстой, впадающей в Волхов, который изливается уже в Ладожское озеро; и до сих пор, с помощию этого водного пути, доставлялись в Петербург весь корабельный лес, хлеб и все Персидские товары, привозимые через Каспийское море. Но так как плавание по Ладожскому озеру так опасно, что в нем ежегодно гибнет по нескольку сот баркасов и других Русских судов, от чего и Его Царское Величество и купцы терпят неисчислимые убытки, то после долгих соображений и совещаний нашли наконец за лучшее: из Волхова, впадающего в Ладожское озеро, провести, на протяжении 8-ми миль, вдоль берега. помянутого озера канал в реку Неву, при Шлиссельбурге, чтобы таким образом суда не имели надобности плыть по Ладожскому озеру. По достоверным сведениям, работы над каналом должны быть вполне окончены текущим летом, и поэтому торговые сообщения Ост-Зея с Каспийским морем, а следовательно и с Персией и со всей Россиею, приведены теперь в прочное и безопасное положение. При этом всё таки [1691] остается еще одно следующее неудобство, что суда, идущие из Казани, почти два года должны проводить в пути, частию от трудности плыть вверх по реке, против течения, частию же и от того, что на канале, соединяющем Волгу с Волховом, по мелководью его, нужно стоять и ждать до тех пор, пока не разольются реки, и тогда только, когда вследствие разлива рек наводнятся шлюзы, и суда могут продолжать свой путь.

Этим соединением с Волгою достигнуто то, что подрядчики доставляют из Казани в Петербург всё количество корабельного дубового лесу, потребное для постройки одного шестидесяти, или семидесяти-пушечного военного корабля, за 12 или 14 тысяч рублей, и так как все остальные, необходимые для сооружения и вооружения такого корабля материалы, без исключения, царь получает и приказывает обделывать в своих землях, то не трудно исчислить, что флот его стоит ему гораздо дешевле, чем другим морским державам. Рекруты, назначенные для поступления в матросы, помещаются теперь в Петербурге на бойеры (суда, которых там несколько сотен) и на этих-то бойерах они обучаются первым матросским приемам, после чего, через несколько месяцев переводятся отсюда во флот, а на их места, на бойеры, набираются другие новые. Бойеры эти принадлежат одни царю, большая же часть придворным вельможам и купцам, которые все обязаны, по сигналу, данному тремя выстрелами из пушки, под страхом взыскания, высылать свои суда и людей своих на реку Неву для упражнений, и случается это так [1692] часто, как только подует хороший ветер, и царю захочется позабавиться этим небольшим мореплаванием.

475. В Сентябре месяце снова я выехал из Петербурга и, простоявши еще до Марта 1720-го года на северных квартирах, отправился в Германию, где при заканчивании этого дневника или журнала, попалось мне вышедшее на Французском языке описание путешествия Корнеля Ле-Бруина, через Россию в Персию. Так как высокая цена этой книги, по причине содержащихся в ней нескольких сотен рисунков, не для всех доступна, то мне захотелось взять еще на себя несколько труда сделать извлечение из его любопытных замечаний о России, написанных им в 1702-м году, в особенности о тех ее местностях, в которых я не был и вообще о том, что там было в то время, когда Петербург еще не был построен, и всё это представить здесь, в заключение, на Немецком языке, благосклонному читателю ⁴¹. [1693]

476. Его Царское Величество, Петр Алексеевич, сын Великого Князя Алексея Михайловича и Натальи Кирилловны, дочери бывшего тогда первого министра, Кирилы Полуехтовича Нарышкина, родился 30-го Мая 1672-го года. Так как он бывал в Германии и во многих других землях, что он его образ жизни (привычки) и наружный вид всем известны. Можно, впрочем, прибавить еще к этому то, что ходит он обыкновенно в простом платье, не любит никакого штата или излишней прислуги, что он великий враг бесполезной роскоши и праздности, и напротив очень расположен к людям трудолюбивым. Сам он понапрасну времени не тратит, но постоянно занимается то тем, то другим. Когда он живет в своей новой столице, Петербурге, то утром в 3 или 4 часа обыкновенно присутствует в совете; за тем посещает кораблестроение, распределяет там работы и сам принимает в них своеручное участие, так как основательно знает эти работы, от мельчайших до самых больших вещей. В 9 или в 10 часов он упражняется на токарном станке, на котором вытачивает чрезвычайно изящные токарные изделия. После этого, около 11 часов, на скоро обедает, отдыхает немного по Русскому обычаю и остальное послеобеденное до вечера время проводит в обозрении построек и в других подобных [1694] занятиях; вечером же отправляется с визитом или на вечерний стол к кому-нибудь, чем и заканчивает день, не засиживаясь поздно. Ночью предается обычному сну.

Царь - большой любитель спекулятивных, математических и механических знаний и не уступит в них никакому знатоку. Он не любит никакой охоты, игр и других подобных веселых развлечений, но предпочитает занятия более солидные и питает особенное расположение к людям, имеющим дело с водою. На этой стихии он неустрашим до того, что когда другие, во время сильной и страшной бури, растеряются и считают уже всё погибшим, он один сохраняет совершенную бодрость духа: сам берется за руль, распоряжается всем, что нужно и пристыжает своею находчивостию лучших мореходов.

Из иностранных языков он хорошо знает Немецкий и Голландский, но охотнее и лучше говорит на своем родном, Русском языке. В своих установлениях и учреждениях он чрезвычайно остроумен и если уже хорошо обдумал какое-нибудь предприятие, то тотчас же и приводит его в действие. В военных делах и упражнениях, на сухом пути и на море, он весьма сведущ. Так как он взял на себя труд прослужить все военные степени от мушкетера, барабанщика и простого матроса, и действительно прошел все эти степени, получая даже жалованье за свою службу в этих простых чинах, то не удивительно, что он, как государь, одаренный еще сверх того от Бога великими способностями, должен быть сведущ и опытен во всех делах и понимать их основательнейшим образом. Люди, [1695] имевшие до него дело в этих его занятиях по службе, должны были обращаться к нему уже не как к Его Царскому Величеству, но сообразно с занимаемою им должностью и писать к нему в таких случаях так: Государь (господин) мой вице-адмирал, или господин мой генерал-лейтенант. Кроме того он имеет обширные богословские познания (о Боге и существе Его), и потому конечно преобразует и улучшит многие недостатки и шарлатанство, которых не чужда Греческая вера; так, он уже и теперь многое отменил в ней, и между прочим, в обряде крещения повелел, чтобы вступающего в Русскую веру не окунали более в действительности троекратно в воде. Относительно строгости постов он также ввёл порядочные изменения, в особенности в войсках, каковому доброму примеру следуют все более и чаще те, которые видели не одно только свое отечество Россию. Равным образом он приказывает священникам и вообще духовенству, чтобы они, по примеру других христианских народов, читали бы в Русских церквях и проповеди, чего до сих пор в России не слыхивали: ибо все богослужение там ограничивалось только чтением и пением псалмов и обеднею. А как и то и другое совершается там на древнеславянском языке, то из всей службы мало понимают как те, которые читают и вообще совершают служение, так и те, которые оное слушают. Имея это в виду, царь повелел перевести на обыкновенный Русский язык Библию, которая также употребляется там на Славянском языке, и потому очень непонятна, и этот новый перевод напечатать в новой типографии и [1696] издать в свет; вместе с тем он издал указ, чтобы на будущее время попы, и вообще все принадлежащие к духовенству, обучались наукам и приобретали бы в них какие-нибудь познания: ибо из Русского духовенства редко найдешь человека, который бы знал что-нибудь более простого чтения по-славянски.

Каким образом Его Царское Величество старается сам завести и установить разные важные дела и учреждения; с какою великою ревностию он изыскивает способы образовать свой народ; как он в настоящее время, при всех Европейских и Азиатских дворах, во всех концах и углах света, имеет своих послов и уполномоченных, а равно как Русские бояре теперь должны ездить за границу и обучаться там, для того чтоб сделаться способными ко всякому делу, на воде и на суше, обо всем этом сообщены уже в этом журнале достаточные сведения.

Об острове Ретусари (Retusari) следует добавить здесь еще то, что он лежит прямо верху, или в начале Ост-Зея, или же, точнее говоря устье Финского залива. Хотя тотчас же вверху острова, к востоку, лежит опять большое море (озеро), но это не настоящее Ост-Зее, а только переднее, или внутреннее море, из чего видно, что Петербург стоит не у Ост-Зея, но на некотором расстоянии от оного.

Сам по себе остров бесплоден, и на нем не произрастает ни хлеб и никакое другое растение. Настоящее течение, или поток идет около южной стороны острова, но составляет довольно узкий проход, имеющий впрочем достаточную глубину для проезда больших военных кораблей; [1697] с северной же его стороны, по причине мелководья потока, никакие суда проходить не могут. Отсюда и происходит, что место это чрезвычайно удобно для безопасной гавани царского флота, так как представляет для атаки только одну узкую дорогу, и потому оно по справедливости может быть названо Кроншлотом или оплотом, оградою города Петербурга. В прежнее время остров этот был необитаем, или по крайней мере заселен был не более, как какою-нибудь парою бедных рыболовов. Но когда Его Царское Величество нашел остров весьма удобным для своих целей, то с тех пор там не только устроена настоящая гавань для его флота, но и самый остров снабжен крепостью, и на нем раскинулся большой город, который обыкновенно называют Кроншлотом (хотя собственно - этим именем называется только крепость), а Русские и просто зовут его Котловый остров (котел-остров).

Гавань довольно обширна и глубока и находится у южного берега острова в открытом, море. Так как к стороне материка глубина постоянно уменьшается и до такой степени, что к материку нельзя подойти ни на каком судне, то если хотят выйти на берег, нужно приставать к большому перешейку, или плотине. Здесь-то преимущественно и стоит царский флот, зимою и летом; но с тех пор, как флот этот заметно увеличился и возрос уже до 40 слишком ранговых кораблей, а в тоже время когда шесть лет тому назад устроена была гавань и в Ревеле, то теперь большая часть кораблей находится уже в этой гавани. Все таки это есть и остается настоящая Петербургская гавань, [1698] хотя город Петербург и отстоит от Кроншлота на 4 Немецкие мили. Крепость, которая собственно и носит название Кроншлота, стоит против Ингерманландского берега или южной стороны, на расстоянии пушечного выстрела от острова, среди моря, на песчаной отмели, которую сильный морской поток, стремящийся здесь в теснине, увеличивает все более и более. Крепость походит на круглую башню, о трех ходах, или терасах одна над другою, и снизу до верху обильно снабжена пушками. Фундамент в ней сделан зимою на льду каменными ящиками, и на этом-то фундаменте возведено потом все здание из лесу и земли. Так как на острове, против крепости, находятся две батареи о 10-ти и 12-ти пушках, и сверх того большой морской мост или голова гавани, снабжен 40, 50, а в случае надобности и большим числом пушек, то по этому вход в поток, или в дорогу к Петербургскому переднему морю (взморью) весьма хорошо защищен и прикрыт с обеих сторон, а в тоже время и самые корабли, стоящие в тамошней гавани, могут также делать свое дело.

Что касается до города Ретусари, или Кроншлота, то относительно краткости времени, с которого он начал строиться, он уже довольно обширен, и в особенности очень богат числом домов. Но дома эти разбросаны, и город открыт кругом, не обведен ни рвами, ни забором, и самые дома деревянные, кроме громадного дома князя Меншикова, возведенного из камня, с двумя флигелями, и нижний этаж этого здания определен для купечества, а два верхние для палат князя. Сверх того и сам царь повелел возвести [1699] там 4 большие, каменные здания для отдачи в наймы купцам и для склада товаров этих купцов.

В 1718-м году там закончена постройка Русской церкви, которая представляет собою довольно изящное здание. Евангелического исповедания иностранцы отправляют свое богослужение там в одном частном доме.

Так как флот большею частию имеет здесь, как мы сказали уже, свое место стоянки, или прибежища и кроме того, здесь же находится и важнейший морской магазин, то легко понять, что местечко это должно быть довольно уже многолюдно. И хотя жизненные припасы здесь немилосердно дороги, ибо на острове ни сеют, ни жнут, и нет на нем ни коровы, ни теленка, и все это нужно бывает вывозить из Петербурга, и следовательно часто случаются недостатки во многом, тем не менее со дня на день народонаселение прибывает, и люди стараются основать там себе место жительства.

За исключением этой дороговизны образ жизни на острове Ретусари точно такой же, как и в Петербурге. Так как остров этот заселен людьми всевозможных наций, то по этому там встречаются и всякого рода хозяйства, или домоводства, и каждый живёт там по своему, как может. В особенности же для каждой нации там, равно как и во всех других городах и землях Его Царского Величества, предоставляется свобода вероисповедания, т.е. свободное отправление своего богослужения. Лютеранская община имела прежде здесь своего проповедника; но так как получаемого им содержания было ему недостаточно, то в 1714-м году он [1700] сам уволился от этой должности. Вскоре после того нашелся один из Шведских пленных, родом из Кёнигсберга, который, в качестве лейтенанта, захвачен был в плен в Польше и сидел уже несколько лет в Москве, в заключении, потом получил свободу проживать где-нибудь в России, чем и как он хочет и может. Этот-то пленник явился наконец на остров Ретусари и так как в то время там не было ни одного духовника, то он не только снабжал общины трех различных вероисповеданий своими проповедями, но и совершал у них службу и таинства и крестил детей в ту, или другую веру, в какую пожелают родители. Но после двухлетнего такового служения это ремесло его было ему наконец воспрещено; и так как он не знал, куда деться и чем жить, то его опять пристроили и взяли в лейтенанты. Ширина Кроншлота до Ингерманландского берега простирается на добрую Немецкую четверть мили. Как широкая река Нева имеет настоящее свое впадение в Ост-Зее в этой полосе, или местности, то самая глубокая вода, или самое глубокое место находится близь острова и идет не далее двух тысяч шагов; остальное состоит из песчаных балок и отмелей; точно также и на северной стороне острова, большое мелководье, и течение там едва заметно. С этой же стороны, где находится настоящее впадение, глубина и течение весьма быстры и сильны, до того, что здесь бывает чрезвычайно трудно проходить судну, и в особенности против ветра. Весь путь вдоль морского берега (именно на юг от Кроншлота к Петербургу, или до Петербурга) усеян сплошными увеселительными домами [1701] и дворцами, один подле другого. Когда Его Царское Величество взял Ингермандандию, то он раздарил все поместья этой страны своим чинам, знатным и малым. Эту же береговую полосу он велел разбить на известные участки в 500 сажень ширины и в 2000 саж. длины, и роздал их частью сенаторам и боярам, частию маловажным придворным слугам и некоторым офицерам, и на этих - то участках каждый, по своему желанию и возможности, построил себе или увеселительный замок, или дворец, или простой жилой дом, так что на всех 4 милях по берегу дома стоят друг подле друга.

Так как местность эта расположена таким образом, что, в тысяче шагах от моря, берег везде имеет почти одинаковую высоту, на которой целым рядом лежат дворцы и увеселительные дома, то легко себе представить, что вид от дворцов, с самой высоты берега, а равно и со стороны тех, которые плывут по морю, т.е. и вид с моря, должен быть весьма красив, когда все это представится взору в одном большом полукруге. Эта полоса страны есть наилучшая, и на ней в изобилии находится все, что нужно: хорошие поля, луга, пастбища, лес, рыба и разная пернатая дичь. Было бы излишним подробно описывать здесь все сказанные дворцы и дачи, и потому скажу несколько слов только о 3-х из них. Первый дворец и сад князя Меншикова, Ораниенбаум, лежит прямо насупротив Кроншлота. Это местечко вообще чрезвычайно приятное, и князь Меншиков, для большего удобства, приказал устроить здесь мост, длиною в 300 шагов, прямо выдающийся в море, [1702] на котором, иначе, по мелководью, нельзя было бы и плавать и приставать в этом месте на судах. Дворец сооружен из камня, в три этажа, с двумя длинными флигелями, выведенными овалом. Впрочем, сад, идущий от дворца к морю, до сих пор еще не приведен окончательно в надлежащее состояние.

В полутора мили отсюда лежит Петергоф, царские сады и увеселительные дворцы. Один из этих садов находится на высоте берега, а другой, в 600 шагах от первого, раскинут у самого моря, и оба уже большею частию совершенно готовы. Местечко это полюбилось царю преимущественно перед всеми другими, и потому он приложил и прилагает всё свое старание сделать из него всё хорошее. Для этой цели, под горою, перед одним дворцом, устроен большой грот, с двойным каскадом, из которого грота проведен большой и глубокий канал прямо в море, и по этому-то каналу из моря можно проплыть до грота и до самого дворца, стоящего на горе, на высоте 60-ти футов.

Оба дворца, как верхний, на горе, так и нижний, стоящий у моря, выведены из камня, совсем уже готовы, и хотя не велики, но чрезвычайно изящно построены и считаются лучшими во всей стране, за исключением дворцов, принадлежащих князю Меншикову.

Хотя вся местность эта, сама по себе, наилучшая и красивейшая на всем берегу обтекающего здесь моря, но она еще более прелестна потому, что из находящихся на высоте берега увеселительных домов можно обозревать на далекое пространство, как Петербург и Кроншлот, так и все суда, проходящие по морю. [1703]

В миле от Петергофа лежит мыза Стрельна, вновь устроенный сад и дворец Его Царского Величества. Сперва у царя был здесь только деревянный простой дом; но когда он нашел тут же, у речки Стрельны, впадающей в море, чрезвычайно понравившееся ему местоположение, то он решился возвести здесь великолепнейший царский дворец, развести при нем сад и вообще сделать из этого местечка другой Версаль.

Прежде около этого места, по мелководью, нельзя было пристать к берегу даже на самом маленьком судне. Но с тех пор, как один известный генерал-майор, из Немцев, возвел, прямо в открытое море, главную плотину из фашиннику и земли, шириною в 20 шагов и длиною в 700 шагов, с той поры весьма удобно можно плавать теперь за этой плотиной на всевозможных судах. Вначале полагали, правда, невозможным, чтобы такая плотина устояла; но в настоящее время, по трехлетнему опыту, пришли к убеждению, что самые сильнейшие бури и ураганы, от которых терпели и ломались почти все находящиеся там вокруг мосты, плотины и водяные постройки, не сделали сказанной плотине ни малейшего вреда, так что возведение ее считается теперь самой лучшей водной работой, и способ устройства ее оказывается самый прочный и дешевый, даже для устройства самих морских гаваней; особенно же, когда фундамент однажды уже заложен, то этим способом, [1704] с меньшим трудом и издержками исправляется самая плотина, делаются от времени до времени надлежащие насыпи или возвышения, и таким образом устраняются все повреждения, причиненные морем, и самая плотина может быть совершенно прочна и безопасна.

Сад при этом дворце разбит чрезвычайно обширный, и со временем из него может образоваться нечто необычайное, так как, по плану, он должен всё более и более усовершенствоваться, и царь не щадит никаких издержек для доведения его до совершенства. Начало этому саду положено до сих пор тем, что в нем планируют теперь землю несколько тысяч рабочих и посажено тоже несколько тысяч лип; но главное что сделано там, теперь состоит в том, что стесана и снесена, с великим трудом, возвышающаяся там гора и обделана в виде амфитеатра; на горе этой и предполагается воздвигнуть роскошнейший дворец.

Так как у царя нет недостатка ни в хороших мастерах-строителях, ни в рабочих людях всякого рода, ни во всех потребных для возведения разных зданий материалах, то нет сомнения, что все эти начатые работы в этой местности, равно как и все остальные предприятия в Петербурге, приведутся непременно в исполнение в течении немногих даже лет, и таким образом из прежней пустынной Ингерманландии возникнет восьмое чудо света.

Комментарии

30 Читатели заметят, что здесь, как и в некоторых других местах, Вебер, по пословице, слышал звон... П. Б.

31 В подлиннике в этом месте находится портрет генерала-майора Головина.

32 Копия эта до слов Ты же вор, забывши милостивую Великого Государя пощаду, переведена нами из Вебера, а далее, до конца, взята из 1-й книги 1869 года. Чтений Обществ. Истории и Древностей Российских, где этот интересный документ помещен в Смеси на странице 9-й и напечатан с современного столбца, у которого сказанное начало оторвано. Примеч. Перев.

33 С этих слов идет уже взятое из Чтений.

34 В подлиннике эти стихи приложены в тексте; вероятно они принадлежат перу самого Вебера, потому что в них упоминаются события, изложенные уже автором в тексте; а именно; о тревогах в Москве, об отсутствии в ней увеселений, в течение 1718 г, о казнях; за тем о Бухарце Батуте, о бедственном состоянии Эстляндии и наконец о нетленном трупе девицы Лоден. Стихов этих, не представляющих никакого интереса, мы не переводим. Прим. Перев.

35 Так как Дедукция эта не принадлежит самому Веберу и содержит в себе сведения общеизвестные, но излагаемые с целию доказать, что завоеванные Петром Прибалтийские земли искони принадлежали Швеции, короли которой имели даже такое же право на Русский престол, как и Михаил Федорович, то мы не сочли нужным переводить ее здесь. Прим. Переводч.

36 Копию эту приводить здесь мы также считаем излишним. Содержание письма заключается в том, что Максимилиан заявляет свою дружбу и взаимное содействие Василию против Польского короля Сигизмунда, захватившего многие земли у Немцев и Русских; при чем называет в. кн. Василия Императором и целует, в нерушимости верной дружбы, крест. Письмо писано в 1514 году по Р. X. Примеч. Перев.

37 Здесь Вебер прилагает Латинский текст привилегии, дарованной Рижскому Сенату Карлом, сыном Густава, в 1660-году, которую переводить считаем излишним. Пр. Переводч.

38 Этот список тоже не считаем нужным приводить. П.Б.

39 Курляндского, с Анною Ивановною.

40 Государи, соединенные союзом любви.

41 Здесь собственно и оканчиваются Записки Вебера, заключающиеся в переводимой нами первой части его Преобразованной России. Но в конце этой части Он прилагает еще сказанное извлечение свое из путешествия Корнеля Ле-Бруина в Персию, через Россию. Извлечения этого мы здесь не приводим, потому что одновременно с этим в 1-й книге сего 1872-го года: Чтений Общества Истории и Древностей Российских, печатается, в нашем же переводе с Французского языка, Пребывание Корнеля Ле-Бруина в России. И так, желающих ближе и не в извлечении только ознакомиться с этим любопытным описанием самого Бруина, отсылаем к сказанной книге Чтений Общ. Истории и Древностей Российских. - Затем Вебер прилагает Проект Сорбонского договора о соединении Римско-Католической и Греко-Росийской вер, на Латинском языке, и описание Петербурга на Немецком языке. Так как первое из этих приложений но принадлежит перу Вебера, а во втором он лишь дополняет бывшее уже на Русском языке описание Петербурга, вышедшее в 1716-м году, то переводить оба эти последние приложения считаем излишним. Наконец, в заключение, Вебер приводит свои собственные описания: Личности царя Петра I-го и острова Ретусари (Retusari); описания эти приводим здесь в переводе. Примеч. Переводч.

Текст воспроизведен по изданию: Записки Вебера // Русский архив. № 6. 1872