ГЛАВА ПЕРВАЯ.

ИМПЕРАТОР МИХАИЛ II.

(820 — 829). Восстание Фомы

Центральным событием царствования Михаила II является трехлетнее восстание Фомы: из него вытекает религиозная политика императора; в связи с ней находится потеря островов Крита и Сицилии.

На восстание Фомы нельзя смотреть, как на многие другие подобные возмущения, так часто встречающиеся на страницах византийской истории, где, по большей части, играют главную роль личное честолюбие, эгоизм, и отсутствуют какие-либо более широкие планы и задачи. Восстание Фомы представляет несравненно более глубокий интерес с различных точек зрения — с политической, религиозной и социальной.

Политическая сторона этого возмущения интересна в том отношении, что мы во время него видим настоящий союз Фомы с арабами. Арабский элемент имеет в этом вопросе гораздо более важное значение, чем ему обыкновенно приписывают; в войске Фомы не были только случайные арабские отряды, вступившие в его ряды в надежде на грабеж и добычу. В данном случае Ал-Мамун, который сам только в 819 году вступил в Багдад, победив своего соперника Ибрахима, провозглашенного даже халифом, следовал строго определенному плану наступательной политики на Византию; правда, после неудачи, постигшей Фому, он должен был на время от нее отказаться, благодаря новым внутренним, серьезным смутам и восстаниям в халифате, чтобы в течение четырех [22] последних лет своего правления снова вступить в деятельную борьбу со своим западным соседом.

Это соглашение халифа с Фомой указывает с другой стороны на силу последнего. Действительно, как мы увидим ниже, в начале восстания на стороне Фомы была почти вся Малая Азия, сила, с которою византийский император должен был серьезно считаться, а восточный халиф не задумался заключить союз.

Причины такого успеха Фомы объясняются современными той эпохе религиозными и социальными условиями.

Не успевшая отдохнуть в правление Константина и Ирины от первого периода гонений в VIII веке партия иконопочитателей снова подверглась преследованиям во время Льва Армянина. Между тем партия эта была многочисленна, и имела твердых в вере и убеждениях представителей, которые готовы были идти на борьбу. Протест императорам-иконоборцам подготовлялся. Нужен был человек, вокруг которого могли бы сплотиться недовольные религиозной политикой элементы. Таким лицом явился Фома, выдававший себя за Константина, сына Ирины, и за сторонника иконопочитания ¹. Явившись главою этого анти-иконоборческого движения, Фома сразу привлек к себе многочисленных приверженцев и возбудил общее сочувствие к своему предприятию.

Но не одни религиозные мотивы создали силу Фомы. В истории его восстания можно отметить следы социального движения.

Обремененное налогами, изнемогающее под гнетом византийского деспотизма и своеволия правителей и чиновников малоазиатское население видело в Фоме своего избавителя и в надежде на лучшее будущее приняло его сторону. “Слуга поднял руку на господина, солдат на офицера, лохаг на стратега" ².

Кроме того, возникает еще один любопытный вопрос. По всей вероятности, Фома был по происхождению [23] славянин ³. Но ведь известно, насколько сильна была славянская стихия в Малой Азии благодаря императорским переселениям туда славян целыми десятками тысяч; напр., славян, переселившихся в Малую Азию в одном 687 году, было никак не менее 80000 чел. ⁴. Поэтому начальный успех восстания и многочисленность приверженцев Фомы могут быть объясняемы отчасти и национальными мотивами ⁵.

Отсюда видно, с какими могучими средствами выступал Фома против императора, только что севшего благодаря убийству своего предшественника на трон, — против императора почти иностранца, из малоазиатского города Амории, неуверенного в себе, неуверенного в окружающих. Насколько Фома стоял на высоте выпавшей на его долю задачи и что были за причины неуспеха этого сложного и чрезвычайно интересного движения, мы попытаемся выяснить при изложении самых событий ⁶.

Рассказы о первоначальной судьбе Фомы до времени Михаила II до того противоречат друг другу, что некоторые ученые считают даже возможным видеть два различных лица, носящих имя Фомы ⁷.

Первый интересный вопрос возникает о национальности Фомы ⁸. [24]

Генесий, рассказывая о неудачном возмущении патриция Вардания еще во время императора Никифора Геника (802-811), упоминает о том, будто один монах предсказал Варданию его неудачу, а трем его сторонникам — Льву, Михаилу и Фоме — первым двум царские венцы, а третьему — провозглашение императором и скорую за этим смерть ⁹. В этом месте Генесий называет Фому армянином и место рождения его указывает на берегах озера Газуруса ¹⁰.

В другом же месте, уже в начале изложения восстания Фомы при Михаиле II, Генесий приписывает Фоме скифское происхождение ¹¹, что уже позволяет в нем предполагать славянина ¹². Последнее подтверждается словами Продолжателя Феофана, причисляющего Фому к славянам, “которых часто можно было встретить на Востоке" ¹³. Сильное противоречие Генесия не разрешается и свидетельством современного источника о восстании Фомы — письма Михаила к Людовику Благочестивому, где первый называет Фому ничего определенного не обозначающим — antiqui diaboli discipulus ¹⁴. Не помогают разъяснению этого вопроса и слова хроники Симеона Магистра о том, что Фома был Ромеем ¹⁵.

Мы на основании второго свидетельства Генесия и Продолжателя Феофана, а также в виду одной из отмеченных выше причин начального успеха восстания придерживаемся славянского происхождения Фомы ¹⁶.

Не мало трудностей представляет также жизнь Фомы до его возмущения против императора.

На основании письма Михаила к Людовику известно, [25] что еще во время императрицы Ирины Фома, служа у одного патриция, вступил в связь с его женой; когда это открылось, он, боясь наказания, бежал к персам, т. е. к арабам, на восток, где жил до времени Льва Армянина, отрекся от христианства и приобрел большое влияние среди магометан, выдавая себя за Константина, сына Ирины ¹⁷.

Из этого рассказа можно отметить следующие пункты: 1) Имя патриция, у которого служил Фома, в письме не названо. 2) Фома действительно находился в связи с женой патриция. 3) Время пребывания Фомы у арабов точно не определено. 4) Не упоминается о том, какое положение занимал Фома при Льве V. 5) Ничего не говорится об участии Фомы в возмущении Вардания при Никифоре Геннке ¹⁸.

Генесий сообщает два рассказа в различных местах хроники. В одном из них он говорит, что Фома в царствование императора Никифора поступил на службу к патрицию Варданию, но, уличенный в намерении соблазнить его жену, бежал в Сирию, где принял магометанство и оставался двадцать пять лет, выдавая себя за сына Ирины Константина. По словам Генесия, сам император, завидуя достоинствам Вардания, побуждал Фому совершить прелюбодеяние ¹⁹. Что в показаниях Генесия неверно, это обозначение двадцати пяти лет. Если даже относить бегство Фомы к первому году правления Никифора, т. е. к 802 году, то до вступления на престол Михаила II в 820 году никак не может получиться двадцати пяти лет. Несколько ниже Генесий упоминает о том, что Лев, провозглашенный императором, сделал Фому турмархом федератов ²⁰.

В другом месте, где говорится о восстании Вардания при Никифоре, Генесий рассказывает, что два сторонника Вардания, Лев и Михаил, будущие императоры, оставили его и перешли на сторону Никифора, тогда как Фома остался ему верным ²¹. [26]

Таким образом, по одной версии Фома является изменником относительно Вардания, по другой его верным сторонником. В этих двух рассказах можно заметить только один общий факт: Фома находился на службе у Вардания.

Если мы теперь сравним данные Генесия с данными письма Михаила к Людовику, то увидим следующее: 1) Из Генесия мы узнаем имя патриция. которое не названо у Михаила. 2) Генесий говорит только о намерении Фомы вступить в связь с женой Вардания, тогда как Михаил считает это уже совершившимся фактом. 3) Время пребывания Фомы в Сирии, не определенное точно у Михаила, дано Генесием, как двадцать пять лет. 4) Генесий утверждает, что Лев V в начале своего правления назначил Фому турмархом федератов. 5) роль Фомы в восстании Вардания у Генесия во втором рассказе не согласуется с его первым рассказом ²².

Очевидно, что первый рассказ Генесия почти сходится с данными письма. Если, по словам последнего, Фома поступил на службу к патрицию во время Ирины, то это нисколько не противоречит тому, что он мог бежать от него во время Никифора. Вопрос о совершении или не совершении прелюбодеяния не важен. Двадцать пять лет Генесия можно объяснить простой ошибкой рукописи или писателя.

Те же двадцать пять лет мы находим у Продолжателя Феофана, который, заимствуя свои сведения из Генесия, сообщает, как и последний, два рассказа о начальной деятельности Фомы. Но Продолжатель, говоря, что Фома поступил на службу к сенатору, не дает имени последнего ²³.

Bury, считая, что в данном случае Генесий и Продолжатель Феофана пользовались одним общим источником, который не знал имени этого патриция-сенатора, думает, что имя Вардания произвольно введено Генесием; а раз уже было имя Вардания, надо было ему ввести и императора Никифора, во время которого он возмутился ²⁴.

Ключ к разгадке, по мнению Bury, заключается в [27] том, что патриций, от мести которого бежал Фома в Сирию, не был Варданий. Надо принять к сведению слова Генесия и Продолжателя о том, что во время своего восстания, т. е. в 820 году, Фома был уже стариком (ghraioV wn). Таким образом, предполагая Фоме в 820 году 60 лет, Вшу относит его рождение приблизительно к 760 году; двадцати лет, т. е. в 780 году, в правление Ирины, он мог поступить на службу к патрицию, от которого вскоре должен был бежать в Сирию, где и провел остальное время правления Ирины; со вступлением на престол Никифора Фома вернулся в Византию и принимал участие в восстании Вардания в 803 году. Если предположить, что Фома бежал в Сирию в 781 году, то двадцать два года, с 781 по 803 год, не будут слишком отдаляться от двадцати пяти лет Генесия и Продолжателя. Возможно, что после возмущения Вардания Фома снова бежал к арабам, и двадцать пять лет могут представлять из себя сумму времени обоих его пребываний во владениях халифа. Таким образом, противоречия вышеупомянутых источников могут быть устранены, если допустить, что отождествление Вардания с патрицием, от которого бежал Фома, принадлежит воображению Генесия ²⁵. Ко всем этим противоречиям мы можем, со своей стороны, прибавить свидетельство яковитского патриарха XII века Михаила Великого о том, что Фома грек нашел убежище у халифа Гаруна-ар-Рашида и в последствии находился при дворе Мамуна ²⁶. Несмотря на то, что это источник довольно поздний, он заслуживает большого внимания, так как сохранил нам если не отрывки, то, по крайней мере, сокращенные извлечения из более древних, теперь утерянных писателей ²⁷. На основании Михаила Сирийца мы [28] видим, что Фома бежал к арабскому халифу во время Гаруна-ар-Рашида, т. е. после 786 года, когда последний начал править.

Таким образом, Фома, бежав еще в правление Ирины к арабам, выдавал у них себя за ее сына Константина, утверждая, что ослеплен был не сын Ирины ²⁸. Очевидно, он сумел достигнуть большого влияния среди арабов ²⁹. Приняв участие в восстании Вардания во время Никифора Геника, Фома остался в Византии и в правление Льва Армянина, предшественника Михаила II, как мы уже упомянули выше, был назначен турмархом федератов.

Уже в конце правления Льва Фома начал свои враждебные действия, ограничивая их пока крайним востоком; он подчинил Армению и припонтийскую Халдею ³⁰.

В 820 году император Лев пал жертвою заговора, и на престол был возведен Михаил II.

Пользуясь этими обстоятельствами. Фома уже стал действовать решительнее и направил свои действия против столицы. В силу уже выше изложенных причин восстание было подготовлено. У Фомы недостатка в приверженцах не было. Почти вся Малая Азия стала на его сторону; только две фемы, Армениакон со своим стратегом Ольбианом и Опсикион со стратегом Катакила, оставались верными новому императору ³¹.

В войске Фомы участвовали покоренные им [29] прикавказские народности — иверийцы, армяне, авазги (абхазцы) ³². Был заключен союз с Мамуном, который доставил Фоме сильное войско и имел в виду также нападение на самый Константинополь ³³. Другая часть арабов начала нападения на восточные византийские острова и прибрежные малоазиатские страны. Союз халифа с Фомой был закреплен тем, что антиохийский патриарх Иов возложил на последнего императорский венец ³⁴.

Финансовые затруднения, которые могли явиться при таком обширном предприятии, были устранены тем, что с самого начала Фоме удалось склонить на свою сторону [30] малоазиатских императорских сборщиков податей. Все доходы, доставшиеся в руки Фомы, были щедро раздаваемы им своим приверженцам ³⁵.

Трудно представить себе на первый взгляд предприятие более обдуманное, более богатое средствами к осуществлению. Между тем, при внимательном рассмотрении, уже в самом начале его кроются причины разложения и неуспеха. Союз Фомы с арабами, придав ему, с одной стороны, силы, вместе с тем должен был отдалить от него православную многочисленную партию, которая, смотря на Фому, как на защитника иконопочитания, не могла помириться с его дружбой с неверными. Когда он явился в Малую Азию, окруженный мусульманскими войсками, общественный энтузиазм в пользу его дела значительно уменьшился ³⁶. Эта перемена в настроении сторонников Фомы гибельно отозвалась на всем предприятии и была одной из главных причин его неуспеха.

Михаил, не имея ясного представления о силах своего противника, который через Малую Азию направлялся к столице, выслал против него небольшое войско. В происшедшем сражении Фома оказался победителем, и войско Михаила частью было перебито, частью обращено в бегство ³⁷. Византийский провинциальный флот, служивший для защиты приморских фем, перешел на сторону Фомы и получил приказание сосредоточиться у острова Лесбоса; только так называемый императорский флот оставался верным Михаилу ³⁸. Между тем Фома деятельно [31] увеличивал свой: флот постройкой новых судов, военных и грузовых для перевозки хлеба и лошадей.

Очевидно, после первой неудачи Михаил понял, что он имеет дело далеко с необычным восстанием; он верно понял и силу Фомы, как представителя в защитника иконопочитательской партии. Последнее обстоятельство наиболее, по-видимому, беспокоило императора, и он, зная, каких даровитых и влиятельных представителей имеет эта партия в Малой Азии в лице сосланных сторонников бывшего патриарха Никифора, и боясь, как бы последние также не примкнули к Фоме, поспешил отозвать их оттуда в Константинополь; в их числе прибыл в столицу и знаменитый Феодор Студит с братом Николаем ³⁹.

Михаил под влиянием этих событий даже согласен был на попытку примирить обе партии и для этого в 821 году созвал в Константинополе собор, на котором, однако, представители иконопочитания объявили, что им не подобает присутствовать на соборе с еретиками; а, если уже император находит, что этого вопроса не может решить патриарх, то за решением его надо обратиться в древний Рим, к главной из всех Божиих церквей, основанной апостолом Петром ⁴⁰. Таким образом, попытка [32] императора вступить в соглашение с партией иконопочитателей окончилась неудачею.

Между тем Фома сделал крупную стратегическую ошибку, имея своею ближайшею целью нападение на Константинополь и не заботясь о том, что в тылу у него в Малой Азии остались такие верные и сильные слуги Михаила, как стратеги фем Армениакон и Опсикион — Ольбиан и Катакила. Он с большим войском ⁴¹ занял пролив между Сестом и Абидосом, поручив защиту и дальнейшие наступательные действия в тылу в Малой Азии своему названному сыну Псевдо-Константину. Последний, занятый всецело гаданиями, пирами и мечтами о своем торжественном вступлении в Константинополь, неожиданно столкнулся с войском Ольбиана, был разбит и попал в плен. Ольбиан отрубил ему голову, которую и послал в столищу к Михаилу. Последний отправил ее Фоме ⁴².

Отмечаем это обстоятельство, показывающее, что между императором и верными ему малоазиатскими стратегами существовали сношения, прервать которые Фома или не был в силах или вовремя не догадался.

Смерть сына не остановила Фому. Вместо убитого Псевдо-Константина он усыновил одного бывшего монаха Анастасия, человека, преданного пьянству и отличавшегося безобразной внешностью ⁴³.

Фома направил все усилия на то, чтобы склонить на свою сторону население Фракии, для чего он, воспользовавшись темной, безлунной ночью ⁴⁴, из приморского города Оркосион ⁴⁵ появился во Фракии. Незадолго перед этим [33] Михаил обратился с увещанием к ее населению, убеждая стоять твердо за его дело и оказывать возможное сопротивление проискам бунтовщика. Но обаяние Фомы было уже настолько сильно, что стоило ему появиться во Фракии, как ее жители, забыв о своих клятвах императору, соединились с Фомой для общих действий против столицы.

В числе западных его союзников были живущие около Фессалоники славяне ⁴⁶.

В тоже время флот получил приказание от Лесбоса двинуться к Константинополю. Некто Григорий Птерот (PterwtoV), бывший стратег, изгнанный Михаилом на остров Скирос за преданность бывшему императору Льву Армянину, присоединился к Фоме, который, назначив его начальником над десятью тысячами пехоты, отправил с ними к столице одновременно с флотом.

Несмотря на протянутую через Золотой Рог железную цепь, флот Фомы вошел в него и поднялся до устья реки Барбиза (Barbyzes), которая вместе с другой небольшой речкой Кидарис (Cydaris) впадает в северо-западную оконечность Золотого Рога, где теперь находится известное место для прогулок — европейские “Сладкие Воды". Здесь морские силы Фомы соединились с пешими ⁴⁷.

Михаил между тем деятельно готовился к защите. С помощью Ольбиана и Катакила ему удалось собрать из Малой Азии довольно значительные силы, тем более, что многие сторонники Фомы, разочаровавшись в своем вожде, друге арабов, видя, что он ушел из Азии во Фракию, оставили его и перешли на сторону императора ⁴⁸.

Вскоре сам Фома с остальным войском в 80000 человек ⁴⁹ подошел к Константинополю и в декабре месяце 821 года приступил к его осаде с моря и с суши ⁵⁰. [34]

Надежда Фомы на то, что при одном его приближении Константинополь, из ненависти к Михаилу, откроет ему ворота, не оправдалась. Напротив, он встретил упорное сопротивление.

Сам Фома расположился у большого монастыря свв. Космы и Дамиана (так наз. Космидион), построенного Павлином вне городских стен на север от столицы в V веке при Феодосии II Младшем ⁵¹. Этот монастырь лежал в конце Золотого Рога вблизи Влахернского дворца. Открытый для вражеских нападений, он в позднейшее время был укреплен ⁵². Отряды войска Фомы по азиатскому берегу Босфора доходили до мыса Гиерона в узкой части пролива, где теперь находятся развалины так называемого генуэзского замка, недалеко от Анадоли-Кавака, и проникли до Черного моря ⁵³. В лагере Фомы находились многочисленные и самые разнообразные осадные машины.

Михаил утвердил военное знамя на Влахернской церкви ⁵⁴. Его сын Феофил с крестным ходом, с животворящим крестом и ризой Богоматери обошел стены, взывая о помощи осажденному городу.

Подобная процессия с ризой Богоматери является несколько неожиданной для императора-иконоборца; но, вероятно, это обстоятельство может быть объяснено примирительными стремлениями Михаила II ⁵⁵. [35]

Фома, сильно надеющийся на численность своего войска, начал сражение, направляя свои силы преимущественно на Влахернский храм; все осадные машины были приведены в действие. Но сторонники Фомы встретили такой сильный отпор, что, несмотря на все свои осадные орудия, должны были отступить. Подошедший к столице флот был откинут от нее противным ветром. Наступившие холода заставили Фому снять осаду и подумать о зимовке для войска. Осажденный город ожил ⁵⁶.

С наступлением весны 822 года Фома снова начал как сухопутную, так и морскую осаду Константинополя; снова он направил главные свои силы на Влахерны. По рассказам источников, Михаил с городской стены пытался вступить в сношения с мятежниками, обещая даровать им полную пощаду в случае, если они перейдут на его сторону; но эти увещания не произвели на них желаемого действия.

Тогда император сам первый начал сражение. Его выступившее из города войско разбило Фому, который в тоже время потерпел большую неудачу на море: его флот перед самым сражением с императорскими кораблями, неизвестно почему, вдруг в беспорядке направился к берегу; часть экипажа перешла на сторону Михаила, другая часть, отказавшись от морского сражения, бежала в лагерь Фомы. Потеря флота была страшным ударом для последнего ⁵⁷.

В числе перешедших на сторону императора был упомянутый выше Григорий Птерот, который, удалившись во Фракию, грозил Фоме с тылу. Но последний выказал необыкновенную энергию. Не прерывая осады, он с [36] небольшим войском быстро направился против Григория, разбил его и, взяв в плен, лишил жизни. Немедленно возвратившись к столице, он разослал повсюду письма с вымышленными известиями о своих многочисленных победах и приказал той части бывшего на его стороне флота, которая находилась в то время у берегов Греции и представляла весьма внушительную силу военных и грузовых судов ⁵⁸, двинуться к нему. Но в бухте Виридес (BurideV) ⁵⁹, расположенной на северном берегу Мраморного моря между Eregli (Гераклея) и Константинополем, императорский огненосный флот нанес ему окончательное поражение; много кораблей попало в плен со всем экипажем; много кораблей сделалось жертвою пламени, и лишь небольшому числу из них удалось достигнуть Влахернского залива, где экипаж присоединился к сухопутному войску Фомы.

Военные действия под Константинополем шли с переменным успехом и не доходили до настоящего сражения, ограничиваясь небольшими столкновениями, в которых иногда Михаил или сын его Феофил с полководцами Ольбианом и Катакила, прибывшими в столицу еще в начале осады, одерживали верх, иногда же Фома. Численное превосходство все еще было на стороне последнего, что и удерживало императора от решительной битвы ⁶⁰.

Надо полагать, что одновременно с борьбою против Фомы у Константинополя, в Малой Азии происходили у византийцев столкновения с его союзниками арабами. Весьма вероятно, что именно к этому времени надо относить удачное нападение греков на арабскую пограничную крепость Запетру, которую они разрушили; население было захвачено в плен; скот угнан.

Мамун приказал после этого вновь отстроить Запетру и укрепить ⁶¹. [37]

В это время болгарский царь Омортаг (Мортагон), оставивший планы Крума на Константинополь и заключивший еще с императором Львом Армянином тридцатилетнее перемирие в виду болгарских затруднений в то время на западе ⁶², выступил неожиданно против Фомы ⁶³.

Вероятно, Омортаг действовал с ведома Михаила, который, видя свое затруднительное положение, обратился к нему за помощью ⁶⁴.

Омортаг, вступив в византийские пределы, быстро дошел до берегов Мраморного моря и остановился на равнине Кидоктос на восток от Ерегли (Гераклеи) ⁶⁵. [38]

Известие о вступлении болгар заставило Фому снять осаду столицы, которая продолжалась уже целый год ⁶⁶; он направился к ним навстречу и в происшедшей битве был разбит ⁶⁷. Укрывшись в горах, Фома думал о новом нападении на болгар. Но последние, удовольствовавшись одним сражением и захваченной богатой добычей, покинули византийские области и возвратились в свою землю ⁶⁸.

Этот на первый взгляд незначительный эпизод вмешательства болгарского царя во внутреннюю распрю Византии имел, по нашему мнению, для восстания Фомы решающее значение. После этого удара он уже не мог оправиться. Становилось ясным, что дело его проиграно.

Но вмешательство Омортага имеет еще и другое значение. В лице Фомы был побежден глава православной партии; поэтому болгарский правитель оказал не малую услугу императорам-иконоборцам вообще, поддержав на некоторое время иконоборческую партию ⁶⁹.

Фома после поражения болгарами со своими уже очень поредевшими приверженцами сосредоточился в Диавазисе (DiabasiV) на запад от Константинополя ⁷⁰. Здесь при впадении в Мраморное море Черной Речки (MelaV или Mauropotamon, турецк. Кара-су), которая около своего устья соединяется с рекой Атирас (Athyras), образовалась [39] обширная равнина с богатыми пастбищами, называвшаяся Хиробакхен (из Coirobakcwn pediaV). Через болотистую часть этой низменности римляне устроили солидную плотину, сохранившуюся и до сих пор. Это собственно и есть DiabasiV, откуда Фома, собрав свои войска, опустошал окрестности ⁷¹.

Но он уже далеко не пользовался тем влиянием, как раньше. Михаил это понял и, поставив во главе войска известных нам Ольбиана и Катакила, выступил против Фомы. Последний, все еще надеясь на верность своих войск, решил прибегнуть к хитрости. Он сделал распоряжение, чтобы войска в начале битвы обратились в притворное бегство и тем самым разъединили императорские полки.

Но в войске Фомы было уже полное неудовольствие. Восстание длилось третий год ⁷². Утомленные безрезультатною борьбою, удаленные от своих семей, без надежды на успех, его приверженцы решили положить конец своим лишениям и в происшедшей битве они, обратившись в настоящее бегство, покинули Фому; многие явились к императору и присягнули ему.

Оставленный Фома укрылся в Аркадиополе (теперь Люле-Бургас) ⁷³, а его сын Анастасий в крепости Виза (Viza) ⁷⁴, лежащей невдалеке от Аркадиополя на северо-восток.

Михаил тотчас отправился к Аркадиополю и, зная, что этот город не может выдержать долгой осады из-за недостатка провианта, решил взять его голодом. Осада тем не менее продолжалась пять месяцев ⁷⁵. Фома деспотически удалил из города всех жителей, не могущих благодаря своему возрасту носить оружие и всех животных, [40] бесполезных для войны. Это распоряжение еще более усилило неудовольствие. Между тем в городе начал свирепствовать голод; осажденные принуждены были употреблять в пищу павших от голода лошадей, шкуры животных и пр. Не будучи в состоянии выносить долее подобного положения, одна часть жителей, пройдя тайком через ворота или на ремнях спустившись со стены, передалась императору, другая часть перешла в Визу к сыну Фомы — Анастасию.

Наконец, в самом Аркадиополе составился заговор против Фомы. Он был схвачен, связан, отдан в руки Михаила и в середине октября месяца ⁷⁶ 823 года казнен ⁷⁷.

Один из замечательных представителей византийской письменности IX века диакон Игнатий, автор житий патриархов Тарасия и Никифора, написал не дошедшие до нас ямбы на Фому, которые называются ta kata Qwman ⁷⁸.

Тотчас после плена Фомы подобный же заговор составился в Визе. Анастасий был выдан императору и подвергся участи своего названного отца ⁷⁹. [41]

Несмотря на смерть Фомы его делу оставались верными два фракийских города, расположенных на северном берегу Мраморного моря Панад (Panizo) ⁸⁰ и Гераклея ⁸¹. На предложение сдаться и на обещание пощады в случае добровольного подчинения жители Панада ответили отказом и решились защищаться до последней крайности. Случившееся землетрясение повредило стены и город был взят ⁸². Также без пролития крови удалось овладеть со стороны моря и Гераклеей ⁸³.

Михаил, возвратившись в столицу, со всеми сторонниками Фомы обошелся милостиво: они со связанными на спине руками должны были пройти перед народом в цирке; более ярые сторонники подверглись изгнанию. В числе пленных были и арабы ⁸⁴. Надо заметить, что взятые в плен еще во время константинопольской осады Михаилом арабы деятельно и успешно помогали ему в борьбе с Фомой, имея в виду обещание императора возвратить им свободу. Но по окончании смуты Михаил не сдержал своего слова ⁸⁵.

Если в Европе восстание Фомы было окончательно подавлено, то в Малой Азии еще находились верные сторонники Фомы — Хирей (CoireaV), начальник Кабалы, и Газарин Колониат (GazarhnoV o KolwniathV), начальник [42] Санианы ⁸⁶, которые, несмотря на то, что Михаил известил их о смерти повстанца и обещал им амнистию, продолжали грабить; но императорскому послу удалось подкупить некоторых из их сторонников, которые в то время как начальники вышли из города, заперли городские ворота. Не будучи в состоянии возвратиться в него, Хирей и Газарин бежали в Сирию, но были на дороге схвачены и казнены ⁸⁷.

Так кончилось восстание Фомы, одно из сложных и любопытных событий IX века византийской истории. Фома не оказался способным выполнить выпавшую на его долю задачу. Часть населения, восставшая в надежде на лучшее экономическое положение, на облегчение финансовых вымогательств, обманулась в своих желаниях. Православная партия, ратующая против религиозной нетерпимости иконоборцев, также не могла добиться перемены к лучшему. И движение Фомы превратилось мало-помалу в обыкновенное восстание, где грабеж и личный расчет играли главную роль; сами участники устали от этой бесплодной борьбы и выдали Фому Михаилу ⁸⁸.

В лице Фомы потерпел неудачу в своих наступательных планах на Византию и арабский халиф Мамун, который должен был после этого обратить все свое внимание на внутренние затруднения халифата.

Для империи восстание Фомы имело роковое значение. Помимо того, что оно в течение трех лет разоряло богатейшие византийские провинции и останавливало нормальный ход государственной жизни, результаты его отозвались в [43] другом месте, на западе, где испанские и африканские арабы, пользуясь внутренними смутами Византии, овладели Критом и Сицилией.

Завоевание Крита арабами.

В Испании в правление омайяда Ал-Хакима, в первой половине IX века (796-822) население, возбуждаемое преимущественно учеными теологами, предприняло ряд восстаний против халифа.

Новая теологическая школа того времени, заключая в себе все лучшие и вместе с тем беспокойные силы страны, представляла из себя силу, с которою халиф должен был считаться. Обманувшись в своих надеждах влиять на управление государством, до чего Ал-Хаким их не допускал, гордые теологи из ученых превратились в демагогов и возбуждали жителей Кордовы против халифа.

В 805 году на кордовских улицах вспыхнуло восстание, но было быстро подавлено. После этого лучшие представители школы, соединившись с аристократией, предложили престол Ибн-Хаммасу, родственнику Ал-Хакима. Ибн-Хаммас, притворно согласившись на их предложение, открыл заговор халифу, и шестьдесят два заговорщика, среди которых находились представители самых благородных фамилий Кордовы, пали жертвою своей неосторожности. В следующем 806 году во время отсутствия халифа из Кордовы ее население снова подняло восстание, которое было быстро подавлено; более опасные демагоги были обезглавлены или распяты.

В 807 году разыгралась кровавая драма в Толедо, древней вестготской столице, население которой всегда отличалось стремлением к независимости.

Ал-Хаким задумал страшный план и привел его в исполнение.

При помощи назначенного в Толедо правителя Амру, который, происходя сам из этого города, сумел войти в полное доверие горожан, явившийся туда с войском сын Ал-Хакима четырнадцатилетний Абдеррахман пригласил местное население на роскошный праздник в укрепленный замок; по мере того как приглашенные входили, [44] палачи, стоявшие на дворе на краю одной ямы, отрубали им головы. Этот роковой день остался в истории известным под именем “дня ямы". Толедо, лишившись вдруг своих самых богатых и влиятельных граждан, впал в мрачное оцепенение, и никто не двинулся, чтобы отомстить за жертвы этого дня.

Толедское избиение произвело такое впечатление на Кордову, что она в течение семи лет оставалась спокойной. Но мало-помалу воспоминание об этой катастрофе сгладилось. Ненависть между кордовским населением и ратниками халифа все увеличивалась, и простого спора, во время которого мамелюк убил одного ремесленника, было достаточно, чтобы в 814 году снова вспыхнуло восстание. Народ, отбросив высланные против него войска, осадил дворец, который не мог долго держаться. Но Ал-Хакиму удалось поджечь предместье, где ютилось большинство восставшего населения. Последнее, увидя пожар, бросилось спасать своих жен и детей. Этим воспользовался Ал-Хаким. Бунтовщики были смяты; произошла сцена безжалостного избиения. Халиф решил совершенно уничтожить предместье, и оставшиеся в живых жители этого квартала получили приказ в течение трех дней оставить Испанию под угрозой быть распятыми, если по истечении этого срока они не уйдут. Несчастные, забрав то немногое, что они могли спасти из своего имущества, с женами и детьми достигли берега Средиземного моря, где, сев на корабли, часть направилась к западным берегам Африки, часть к Египту.

Эти последние, в числе пятнадцати тысяч, не считая жен и детей, высадились в окрестностях Александрии в 814-815 году (199 году хиджры). Египет не мог этому воспрепятствовать, находясь в борьбе с аббасидами. В начале изгнанники отдались под покровительство одного из сильных бедуинских племен северной Африки, но со временем, почувствовав себя уже настолько сильными, чтобы быть в состоянии обойтись без помощи бедуинов, испанцы, пользуясь египетскими смутами, овладели в 818-819 году (203 г. хиджры) Александрией. Начальником их был избран Абу-Хафс-Омар-ибн-Шо'айб ⁸⁹. [45]

В это время в Египте Абд-Аллах-ибн-Алсари провозгласил себя самостоятельным правителем. Халиф Ал-Мамун, занятый усмирением других возмущений, которыми была так богата первая половина его правления, не мог некоторое время заняться Египтом.

Покончив же с другими затруднениями, Ал-Мамун отправил в 825 году в Египет Абд-Аллаха-ибн-Тахира-ибн-Хусейна, который должен был, во-первых, подчинить отложившегося наместника и, во-вторых, выгнать андалузян из Александрии ⁹⁰. Но прежде чем Абд-Аллах-ибн-Тахир прибыл в Египет, на Абд-Аллаха-ибн-Алсари напал один из его подчиненных военноначальников и сражался с ним до прихода Тахира, который тотчас же по своем прибытии осадил египетского наместника. Попытка последнего подкупить Тахира оказалась безуспешной, и он сдался на условии полного помилования ⁹¹.

Испанцам было объявлено, что Тахир немедленно направится на них войною, если они не окажут ему повиновения. Испанцы согласились подчиниться и просили пощады на том условии, что они удалятся из Александрии в какие-нибудь греческие пределы, еще неподчиненные исламу.

Тахир согласился на это, и испанцы избрали местом своего нового поселения один из самых больших и богатых греческих островов — Крит ⁹².

Восточные арабы знали Крит еще в VII веке, когда их флот осадил остров, но потерпел неудачу: частью флот был разбит и вместе с экипажем потонул, частью достался в руки греков; остальные корабли спаслись бегством ⁹³. [46]

В самом начале IX века (в 805 или 807 году) арабы участвовали в качестве союзников славян в Пелопоннесе при осаде ими города Патр, который был спасен только благодаря чудесному заступничеству покровителя города св. апостола Андрея Первозванного ⁹⁴. Вероятно, арабы попали в Грецию во время одного из своих набегов на греческие острова.

Мысль испанцев обосноваться именно на Крите должна быть поставлена в связь с восстанием Фомы, когда почти все византийские морские силы были сосредоточены у Константинополя.

Действительно, раньше окончательного выселения испанцев из Египта, что было в 825 году, они предпринимали уже экспедиции на Крит и на другие греческие острова. В 824 году арабы пристали к Криту на десяти или двадцати кораблях, захватили много пленных, овладели богатой добычей и, подробно изучив местность, возвратились в Египет ⁹⁵. [47]

Этот набег был еще в то время, когда Михаил II не совсем покончил с восстанием Фомы. Хотя последний был казнен в середине октября 823 года, но, как известно, с его смертью для византийского правительства не кончились все затруднения, и усмирение фракийских и малоазиатских приверженцев Фомы, оставшихся ему верными даже после его казни, должно было занять еще несколько месяцев.

Поэтому испанцы знали, что Крит в то время представлял легкую добычу для завоевания, и они удалились после первого нашествия с намерением, при первой возможности, возвратиться с большими силами, для чего и изучили тщательно страну ⁹⁶. Плодородие и природные богатства острова поразили мусульман ⁹⁷.

На основании уговора с Тахиром испанские арабы, под предводительством Абу-Хафса, пристали в 825 году на сорока кораблях к Криту в бухте Суда ⁹⁸. Высадив [48] войско, он разрешил ему в течение двенадцати дней грабить остров.

По-видимому, арабы при своей высадке не встретили почти никакого сопротивления. Это обстоятельство заставляет предполагать, что, помимо отсутствия больших военных сил на Крите, самое население его, вследствие своей ненависти к религиозным притеснениям и вымогательствам византийского правительства, не смотрело на арабское завоевание, как на какое-нибудь чрезвычайное бедствие и, предпочитая, может быть, мусульманское правление христианскому, не оказывало арабам должного отпора ⁹⁹.

Рассказав о высадке арабов, византийские источники сообщают полуанекдотический эпизод.

Как только арабы удалились от берега, Абу-Хафс приказал оставшимся воинам сжечь свои собственные корабли. Возвратившись арабы готовы были поднять бунт, жалуясь на то, что они теперь лишены возможности возвратиться к своим женам и детям. Тогда Абу-Хафс успокоил их, указав на богатства острова и на красоту критских женщин, которых они могут взять себе в жены ¹⁰⁰. [49]

Утвердившись на острове, арабы выстроили сильную крепость, окружив ее глубоким рвом, от которого она и получила название Хандак, что по-арабски значит “ров"; отсюда, как известно, произошло современное название Кандия ¹⁰¹.

Двадцать девять городов, имена которых источники не сохранили, перешли в руки мусульман; население было обращено в рабство; только в одном городе было позволено христианам совершать свои религиозные обряды ¹⁰². Из этого видно, что, если критское население надеялось на лучшее при мусульманском господстве, то оно ошиблось ¹⁰³. [50]

Потеряв Крит и желая возвратить его, Михаил старался обезопасить себя со стороны востока, где Мамун, по-видимому, не совсем еще успокоился после поражения своего союзника Фомы.

Михаил в 825 году отправил к халифу посольство с предложением перемирия, но не получил на это благоприятного ответа; наоборот, арабы сделали удачное вторжение в византийские пределы, но заплатили за эту победу смертью своего вождя Яктан-ибн-Абдаллах-ибн-Ахмед-ибн-Язид-ибн-Асид-ас-Сулями ¹⁰⁴.

Потеря такого богатого, важного острова должна была сильно поразить Михаила, который, покончив с восстанием Фомы, деятельно стал заботиться о возвращении Крита. Им был снаряжен целый ряд экспедиций, которые окончились, впрочем, неудачно для Византии, и Крит остался в руках мусульман до времени императора Романа II, когда знаменитый полководец и будущий император Никифор Фока в 961 году возвратил остров Византийской империи.

По всей вероятности, арабы, утвердившись на Крите, нападали также на остров Эгину. Известно, что последний был опустошен; много жителей было захвачено в плен, много было перебито.

В числе последних находился брат преподобной Феодоры Фессалоникской, бывший в сане диакона; после чего Феодора с мужем переселилась в Солунь ¹⁰⁵, a остров, [51] “захваченный раз руками измаильтян", оставался совершенно пустынным до начала X века ¹⁰⁶.

Такая же судьба постигла и другие некогда густо заселенные острова Архипелага; вследствие арабских набегов из Африки и Крита они сделались совершенно пустынными ¹⁰⁷.

В год завоевания Крита мусульманами или в начале следующего 826 года стратегу анатолийской фемы протоспафарию Фотину, прадеду императрицы Зои, матери Константина Багрянородного, было поручено отправиться к острову и восстановить на нем императорскую власть ¹⁰⁸.

Прибыв на место, Фотин понял, что со своими незначительными силами он ничего серьезного предпринять не может. В своем сообщении императору он это выяснил и просил о присылке подкреплений. К нему на помощь был послан с большим хорошо снаряженным [52] войском императорский конюший (komhV tou basilikou uppostasiou) и протоспафарий Дамиан. Соединенные силы двух начальников дали битву арабам, но потерпели неудачу. Раненый Дамиан пал в битве. Войска обратились в беспорядочное бегство. Сам Фотин с трудом на небольшом судне спасся от мусульманского плена на лежащий к северу от Хандака остров Дию, откуда и прибыл в столицу с печальным известием о поражении византийцев.

Несмотря на эту неудачу Фотин не потерял расположения императора и в 826 году, как мы увидим ниже, он был уже назначен на ответственный пост сицилийского стратега.

Вскоре после этого, в 826 году, Михаил отправил для отвоевания Крита стратега киварриотской фемы, лежавшей на юге Малой Азии ¹⁰⁹, Кратера с большим флотом в семьдесят кораблей. Византийцы, высадившись на острове, храбро вступили с арабами в бой, который продолжался с восхода солнца до заката. Арабы крепко держались, но к вечеру ослабели и обратились в бегство, оставив в руках греков оружие и много пленных. Если бы византийцы продолжали преследование, то весьма вероятно, что и Хандак перешел бы в их руки; но они, гордые одержанною победою, отложили дальнейшие военные действия до утра и, будучи уверены в полном бессилии арабов, провели ночь в пьянстве и веселье, нисколько не заботясь об охране своего лагеря. Этим воспользовались арабы и, напав ночью на уснувший, незащищенный лагерь, перебили почти все войско. Кратер на торговом судне искал спасения в бегстве, но арабский начальник, не видя в числе убитых стратега и услыхав о его бегстве, приказал судам идти за ним в догоню. Действительно, арабы настигли Кратера на острове Косе, где он и был ими повешен ¹¹⁰. [53]

Вероятно, в следующем 827 году некто Орифа (WrujaV), по повелению императора, собрал большой флот; каждому из участников этой экспедиции было дано по сорока золотых. Но флот Орифы, сделав успешное нападение па небольшие острова, занятые арабами, которые были принуждены даже их оставить, ничего не мог сделать с Критом ¹¹¹.

Источники не сообщают ничего о дальнейших попытках Михаила II отвоевать Крит. Это и неудивительно: последние годы его правления были заняты всецело сицилийскими делами. Возмущение Евфимия и появление арабских войск в Сицилии отвлекло внимание Михаила от Крита и заставило обратить все возможные силы на далекую западную провинцию.

Покорение Сицилии мусульманами.

Завоевание Сицилии, начатое арабами при Михаиле II, было уже подготовлено издавна. Арабы хорошо знали этот остров, и их флот появлялся у берегов Сицилии уже с половины VII века.

Несмотря на то, что в первое время халифата после смерти Мухаммеда арабы избегали морских путешествий, a халиф Омар даже прямо их запрещал, и только при первых омайядах арабы начали предпринимать большие морские экспедиции ¹¹², тем не менее мы имеем сведения об арабских морских набегах и раньше.

В 647/8 году арабы, под начальством Моавии, напали на Кипр ¹¹³. Через несколько лет, вероятно в 652 году, сирийские мусульмане взяли остров Родос и, разбив на куски [54] колосс Аполлона, одно из семи чудес древнего мира, увезли его ¹¹⁴. Таким образом четыре года спустя после своей попытки сесть на корабль в Средиземном море, арабы почти по прямой линии начали двигаться к западу. О нападении арабов в VII веке па Крит мы уже упоминали выше.

Первое нападение арабов на Сицилию было произведено с восточных берегов Средиземного моря, может быть, из сирийского города Триполи.

Правитель Сирии в половине VII века Моавия-ибн-Абу-Софиан желал увеличить владения халифата, может быть, побуждаемый соревнованием с правителем Египта Абдаллах-ибн-Садом, который, благодаря своим успехам в Африке, пользовался большим расположением халифа Османа. Моавия поручил морскую экспедицию Моавии-ибн-Ходейгу, отличившемуся позднее в нубийской экспедиции.

Высадившись в 652 году с небольшим флотом у берегов Сицилии, арабы не могли предпринять нападений на укрепленные византийские пункты, что не укрылось от христиан, которые вступили в сношения с папой Мартином и равеннским экзархом Олимпием.

Известно, что в это самое время византийский император Констант II враждовал с папой, и Олимпий, по поручению императора, прибыл в Рим с целью убить его. Заговор был открыт. Олимпий, примирившись с папой, направился в Сицилию для борьбы с арабами, за что был обвинен императором в измене ¹¹⁵.

В то же время византийский правитель в Африке Григорий, провозгласивший себя императором, также вступил в борьбу с арабами ¹¹⁶.

Военные действия в Сицилии ограничились на этот раз незначительными столкновениями. Сарацины не [55] доверяли малочисленности своего войска. В армии Олимпия свирепствовала эпидемия, от которой умер вскоре и он сам. В таких обстоятельствах Моавия решил с добычей и пленными покинуть Сицилию и возвратиться в Сирию, где начинали уже беспокоиться о судьбе посланного флота. Последний через несколько времени благополучно прибыл в Сирию ¹¹⁷.

Воспользовавшись смутным временем в Сицилии, последовавшим за смертью императора Константа, убитого, как известно, в Сиракузах в 668 году, арабы, под предводительством Абдаллах-ибн-Кейса, на двухстах кораблях сделали в 669 году нападение уже из Александрии и удалились, разорив страну и овладев богатой добычей ¹¹⁸.

Около 700 года африканские арабы из Египта захватили остров Коссиру (теперь Пантеллария), находящийся в 60 милях от Сицилии и в 40 от Африки; он служил как бы преддверием в Сицилию ¹¹⁹.

Первая половина VIII столетия полна арабских нападений на Сицилию, которые не всегда кончались для арабов удачно ¹²⁰. В 752-753 году африканский правитель Абд-ар-Рахман с братом Абд-Аллахом задумали окончательное покорение Сицилии и Сардинии. Но смуты в Африке дали возможность византийскому правительству укрепить эти острова, особенно Сицилию, и снарядить достаточный флот ¹²¹.

После этого Сицилия в течение более пятидесяти лет была оставлена мусульманами в покое.

В 805 году африканский правитель Ибрахим-ибн-Аглаб заключил с сицилийским патрицием Константином перемирие на десять лет. Но возникшее среди мусульман движение против Ибрахима и образование в Тунисе и Триполи самостоятельной династии идриситов не дали силы [56] этому договору. В то же время испанские омайяды опустошали Сардинию и Корсику. К счастью для Сицилии, омайяды, идриситы и аглабиты, непрестанно враждуя между собою, никогда не действовали сообща ¹²².

В 813 году аглабит Абу-л-Аббас, сын Ибрахима, заключил десятилетнее перемирие и договор с сицилийским патрицием Григорием; был решен обмен пленных; обсуждался вопрос о безопасности мусульманских купцов в Сицилии и греческих в Африке ¹²³. Известно, что в начале IX века и Сицилии существовали оживленные торговые сношения с аглабитами, и несколько мусульманских купцов жило на острове ¹²⁴.

Но несмотря на этот договор в двадцатых годах IX столетия на Сицилию вновь начались нападения арабов, которые уже привели к подчинению острова мусульманам.

Источники для истории покорения арабами Сицилии распадаются на три группы: а) историки арабские ¹²⁵, b) греческие и с) западные — латинские. Надо заметить, что проследить историю постепенного завоевания Сицилии, как оно на самом деле и происходило, можно только на основании данных арабских хроник. Греческие и латинские источники, упоминая о возмущении Евфимия, говорят лишь вообще о самом факте завоевания острова, не называя, в каком порядке происходил переход сицилийских городов в руки мусульман ¹²⁶. [57] Современная этому событию греческая хроника Феогноста до нас не дошла ¹²⁷.

Причиною появления арабского флота у берегов Сицилии в 827 году были внутренние распри вождей на острове и попытка Евфимия отложиться от Византии и провозгласить себя императором.

Хронология начала восстания представляется в источниках довольно неясно.

Амари считает вероятным, что сицилийские начальники возмутились еще во время осады Константинополя Фомой, и думает, что восстание продолжалось пять-шесть лет; но в это время был перерыв, когда Сицилия вновь признала императорскую власть. Таким образом сицилийское восстание имело два периода: один от возведения па престол Михаила II до назначения начальником острова Фотина около 826 года; второй от начала преследования Фотином Евфимия до бегства последнего в Африку. Эти два периода в устной, сокращенной передаче слились в один с именем Евфимия, что мы и находим в источниках ¹²⁸.

Действительно, недовольные элементы в Сицилии, в которой еще и раньше можно подметить желание освободиться из-под власти византийского двора ¹²⁹, не могли бы найти [58] более удобного момента для новой попытки, как время восстания Фомы, когда все силы были направлены на борьбу с ним.

В 826 году Михаил II назначил нового стратега в Сицилию Фотина ¹³⁰. В его управление, которым население было очень недовольно, что выразилось в том, с какою легкостью вспыхнуло против него восстание, выдавался некто Евфимий ¹³¹; последний, будучи начальником сицилийского флота, делал удачные нападения па африканское побережье, опустошал его, забирал в плен арабских купцов ¹³².

В это время Фотин получил от императора приказ арестовать Евфимия и подвергнуть его наказанию. Причина такого внезапного гнева Михаила в греческих и латинских источниках носит несколько романический характер.

Года за, два, за три перед этим ¹³³, Евфимий, полюбив [59] одну монахиню, по имени Омонизу ¹³⁴, вопреки законам вступил с нею в брак ¹³⁵. Помимо незаконности его поступок, по греческим рассказам, являлся насильственным: монахиня была против этого брака. Ее братья с жалобой направились в столицу к Михаилу, который, выслушав их, дал сицилийскому стратегу приказ расследовать дело, и, если это расследование подтвердит жалобу братьев, Евфимий должен был лишиться носа ¹³⁶. Узнав об этом, Евфимий объявил своим приверженцам о грозящей ему опасности. Последних у него оказалось не мало, и прежде всего на его стороне был флот.

Вернувшись, вероятно, из одной из своих морских экспедиций, Евфимий пристал к Сицилии и овладел Сиракузами. Выступивший против него Фотин был разбит и отступил в Катану. Евфимий продолжал наступать. Фотин бежал, но был взят в плен и убит.

После этого Евфимий был провозглашен императором и начал назначать своих приверженцев правителями отдельных частей и городов Сицилии.

Один из назначенных им правителей, имя которого в арабских источниках дает нечто вроде Балата или Палата, о чем мы скажем несколько слов ниже, со своим двоюродным братом Михаилом, правителем Палермо, отложились от него и, перейдя на сторону императора, выступили с большим войском против Евфимия. [60] Палата, разбив его, овладел Сиракузами. В таких стесненных обстоятельствах Евфимий обратился за помощью в Африку к эмиру Зиадат-Аллаху ¹³⁷.

В недавнее время итальянец Габотто высказал очень смелую гипотезу ¹³⁸.

Он замечает, что в 803 году из Сицилии был отозван стратег Михаил, преемником которого был Константин, заключивший договор с аглабитами. Последнего сменил Григорий. Так как до назначения в Сицилию Фотина нет упоминания о смене Григория, то Габотто предполагает, что последний и был стратегом во время начала возмущения Евфимия. Может быть, Григорий, высказывая и ранее сепаратические наклонности, не желал приводить в исполнение императорского приказа наказать Евфимия. В таких обстоятельствах Михаил II отправил в Сицилию Фотина, который отнял у Евфимия жену ¹³⁹.

Во главе вспыхнувшего восстания стали Евфимий, Михаил, губернатор Палермо, и третий, которого Ибн-ал-Асир и Нувеири называют “il Palata". Габотто думает, что Михаил — это есть стратег, смененный в 803 году, о котором нигде не сказано, чтобы он покинул остров, и который мог снова запять официальный пост. В “il Palata" Габотто видит стратега Григория, который был будто бы возведен Евфимием, после провозглашения его императором, в сан куропалата — maestro di palazzo, откуда арабские писатели и сделали имя Palata ¹⁴⁰.

Мы, с своей стороны, не видим нужды отождествлять губернатора Палермо Михаила времени Евфимия, т. е. 826 года, с забытым стратегом 803 года; Михаил было достаточно [61] распространенным именем. В арабском имени Palata мы действительно видим не собственное имя, a название должности; но надо ли его относить именно к Григорию, которого Евфимий будто бы возвел в куропалаты, мы решать не беремся, не имея на то данных.

Само собою разумеется, что причину восстания Евфимия нельзя искать всецело в его романическом браке. Главную роль играла здесь политическая сторона: Евфимий, пользуясь смутным временем восстания Фомы, видя успехи мусульманского оружия на Крите, подготовлял еще с начала двадцатых годов IX века восстание в свою пользу. Предуведомленный об этом Михаил дал приказ Фотину арестовать Евфимия.

Северная Африка, куда обратился за помощью Евфимий, представляла из себя в первой половине IX века несколько почти независимых от восточного халифата династий. Еще в 788 году Идрис, один из оставшихся в живых алидов, основал на далеком западе около современного Феца первое самостоятельное шиитское государство с династией идриситов. В конце VIII века начались восстания в Тунисе. Полководец Гарун-ар-Рашида Хартама-ибн-Ааян восстановил на время порядок и назначил правителем Ибрахима, сына павшего в одном из предыдущих восстаний Аглаба. Последний, видя, что с удалением правителя халифа смуты возобновились, сумел справиться с ними, но объявил восточному халифу, что он готов только ему платить известную дань; страну же он желает удержать для себя и для своих потомков, как наследственный лен. Гарун, занятый в то время нападением хазар и сильным возмущением в Персии, согласился заключить подобный договор, и с 800 года в Тунисе основалась особая аглабитская династия, которая и играла главную роль в покорении византийской Сицилии ¹⁴¹.

Евфимий, явившись в Африку, предлагал Зиадат-Аллаху верховную власть над островом на следующих условиях: Евфимий должен был владеть островом с [62] титулом императора, но платить известную дань аглабитскому эмиру, который, в свою очередь, должен был помогать в деле Евфимия войском ¹⁴².

Было решено обсудить это предложение в совете знатных арабов в Кайреване. Совещание отличалось бурным характером. Большинству казалось несправедливым нарушить договор, заключенный с Сицилией в 813 году. Другая меньшая часть утверждала, что византийцы первые его преступили тем, что, по словам Евфимия, некоторые мусульманские пленники до сих пор еще находились в сицилийских темницах.

Для решения этого спора обратились к двум известным в то время ученым и влиятельным кади города Кайревана к Абу-Мухризу-Мухаммеду и к Абу-Абдаллаху-Асад-ибн-Фурату-ибн-Синану ¹⁴³.

Первый высказался за то, что, прежде чем приступить к этой экспедиции, надо постараться собрать более точные сведения о действительном положении сицилийских дел. Но горячее обращение к собранию Асада, взывавшего к немедленной войне на основании текстов корана, решило вопрос в пользу войны ¹⁴⁴; религиозный фанатизм и мирские страсти взяли верх над умеренной партией, и сам правитель, воины и народ признали, что только Асад умеет хорошо объяснять законы ¹⁴⁵.

Интересно отметить, что на этом собрании не имелось в виду покорение острова, a только нашествие на него ¹⁴⁶.

Уступая желанию населения, Зиадат-Аллах поставил во главе войска кади Асада, решившего эту экспедицию. По арабским законам эти две должности — кади и военного начальника — были несовместимы; но для Асада аглабитский эмир сделал исключение, так что он, оставаясь в [63] звании кади, принял начальство над флотом ¹⁴⁷, который был снаряжен в бухте Суза.

Здесь Евфимий с кораблями ожидал результата своего ходатайства. Асад торжественно выступил из Кайревана и в Сузе произвел смотр войску, перед которым произнес ободрительную речь ¹⁴⁸.

Лучшие силы были отправлены из Африки в Сицилию. В состав войска входили арабы, берберы, испанские переселенцы и, может быть, хорасанские персы ¹⁴⁹; в войске были даже ученые ¹⁵⁰. Численность его достигала десяти тысяч пехоты, семисот всадников и семидесяти или ста кораблей, не считая флота Евфимия ¹⁵¹.

Соединенный флот выступил из Сузской бухты 14 июня 827 года ¹⁵² и через три дня (17 июня) достиг ближайшего сицилийского пункта, города Мазары (Mazara), где Евфимий имел своих сторонников. Возможно также, что он хотел избежать довольно хорошо укрепленного Лилибея ¹⁵³.

Асад, высадившись на берег, в течение трех дней оставался в бездействии, поджидая, вероятно, прихода остальных кораблей ¹⁵⁴. Интересно, что первое столкновение на острове произошло по ошибке со всадниками — сторонниками Евфимия, т. е. со своими союзниками, которые, конечно, тотчас же были отпущены ¹⁵⁵. [64]

Асад быстро решил действовать вполне самостоятельно, помимо Евфимия, на добрые уверения которого он не особенно полагался. Когда дело дошло до вооруженных столкновений с греками, арабский начальник прямо объявил последнему, что арабы не нуждаются в помощниках; поэтому он просил Евфимия держаться в стороне со своими приверженцами во время битвы и во избежание возможности новой ошибки велел им иметь какой-нибудь внешний отличительный знак; ветка растения на голове отличала с тех пор сторонников Евфимия от прочих греков ¹⁵⁶.

Мусульмане поджидали главного византийского начальника Палата, который с очень большим войском ¹⁵⁷, превосходившим численность арабского, расположился на равнине, носящей его имя ¹⁵⁸.

Узнав об этом, Асад в июле месяце ¹⁵⁹ выступил из Мазары, направляясь к греческому войску. Построившись в боевой порядок и выжидая нападения врагов, [65] Асад один перед войском повторял вполголоса стихи корана; после молитвы он произнес солдатам несколько ободрительных слов и первый бросился на греков. В происшедшем сражении византийцы были разбиты; в руки мусульман досталась богатая добыча. Сам Палата бежал в Кастроджованни, но, не считая там себя в безопасности, переправился в Калабрию, где и умер ¹⁶⁰.

После подобного успеха Асад, оставив начальником в Мазаре Абу-Заки из племени Кинана, выступил по направлению к Сиракузам, для чего надо было пересечь весь остров с запада на восток.

Трудно с точностью определить маршрут Асада. Он двинулся по южному берегу Сицилии и дошел до какого-то прибрежного пункта, называвшегося “Церковь Евфимии" ¹⁶¹, который Амари отождествляет с древним Phintias, теперь Licata или Alicata, у устья реки Salso ¹⁶². Еще неопределеннее является следующий пункт, переданный в итальянской транскрипции Амари через “Церковь Al-Maslaquin" ¹⁶³. [66]

При приближении Асада к Сиракузам византийцы решили задержать его дальнейшее наступление. Асад подошел к укрепленному пункту Кал'ат-ал-Куррат (К. рат), в котором Амари с достаточною вероятностью видит древний город Акри, теперь Palazzolo-Acreide ¹⁶⁴.

Здесь к Асаду явились византийские парламентеры из Сиракуз, которые соглашались подчиниться ему, платить известную дань и просили его не идти дальше. Асад действительно на несколько дней остановился ¹⁶⁵. Возможно, что к этому его побудило желание подготовиться к трудной осаде Сиракуз, подождать прибытия флота, привести в порядок войско, отягченное добычей и пленными, уменьшившееся вследствие оставленных на пути гарнизонов.

Но со стороны византийцев их подчинение и приостановление военных действий было лишь уловкой, и Асад быстро это понял.

Он увидел, что подобный род перемирия более полезен врагам, которые в это время деятельно принялись за укрепление Сиракуз и других крепостей, начали свозить в защищенные места городские и церковные богатства, [67] съестные припасы и все, что имело какую-либо ценность. Мало того: Асад узнал, что Евфимий, обманувшийся в своих надеждах на главенство и власть, вступил в сношения с византийцами, тайно побуждая их держаться упорно против арабов. Сиракузяне, укрепившись, начали явно уклоняться от платежа Асаду оставшейся части обещанной суммы.

В таких обстоятельствах арабский военоначальник возобновил наступательные действия и, опустошая проходимые местности, явился перед Сиракузами ¹⁶⁶.

Прежде всего он занял, по словам Ибн-ал-Асира, многочисленные пещеры около Сиракуз ¹⁶⁷, т. е. известные каменоломни Paradiso, Santa Venera, Navanteri, Cappucini, которые находились более чем в миле расстояния, на южной границе кварталов Неаполя и Ахрадины, разрушенных столько веков тому назад. Между каменоломнями и перешейком в IX веке лежал квартал, обнесенный стеною на всем протяжении между двумя гаванями ¹⁶⁸.

Асад, инея при себе восемь или девять тысяч войска, без осадных машин, без больших кораблей, не мог решиться на попытку взять приступом этот хорошо укрепленный город. Он расположился в каменоломнях, призвал флот, который должен был закрыть оба порта, сделал несколько нападений и сжег неприятельские корабли. Имея в виду таким образом обложить город и с моря и с суши, Асад с нетерпением ожидал африканских подкреплений ¹⁶⁹.

В это время в арабском лагере стал свирепствовать сильный голод. Благодаря свезенным греками в город съестным припасам, окрестности Сиракуз далеко не могли удовлетворить потребностей мусульман, которые дошли до того, что принуждены были питаться лошадиным мясом. [68] В войске появилось неудовольствие. Один из недовольных — Ибн-Кадим явился даже к Асаду, убеждая его, оставив Сиракузы, вернуться в Африку; он говорил, что жизнь одного мусульманина дороже всех благ христианства. Асад не растерялся, он резко ответил Ибн-Кадиму: “я не из тех, которые позволят мусульманам, выступившим на священную войну, вернуться домой, когда они еще имеют столько надежд на победу!" Видя все увеличивающееся своеволие войска, Асад пригрозил сжечь собственные корабли. Благодаря своей твердости и решительности, ему вскоре удалось смирить недовольных. Для примера Ибн-Кадим был наказан плетьми. Бунт прекратился ¹⁷⁰.

Между тем сицилийская война принимала все более серьезные размеры. С одной стороны, в Сицилию прибыли свежие африканские войска с испанскими авантюристами с Крита ¹⁷¹, с другой стороны – император Михаил II отправил, в свою очередь, в Сицилию подкрепления и убедил венецианского дожа Джустиниано отправить также военные корабли против сицилийских мусульман ¹⁷².

В Венеции в 827 году умер в глубокой старости дож Анджело, и его соправитель Джустиниано был объявлен единым правителем. Надо полагать, что морская помощь Венеции в сицилийской войне была одним из [69] условий, при которых греческий император давал свое согласие на избрание Джустиниано. Возможно, что венецианцы в IX веке обязаны были помогать Византии кораблями в том случае, если военные действия происходили в итальянских водах ¹⁷³.

Новое столкновение произошло под Сиракузами ¹⁷⁴. Мусульмане окопали себя широким рвом, перед которым изрыли почву многочисленными ямами, что было лучшей защитой против всадников. Несмотря на то, что византийцы сами пользовались часто подобным способом защиты, в данном случае они, не обратив на это внимания, с большим уроном и безуспешно произвели нападение. Лошади спотыкались, всадники падали. Мусульмане перебили большое число христиан.

После этого арабские войска теснее обложили Сиракузы ¹⁷⁵. Положение осажденных становилось очень тяжелым; их попытки вступить в переговоры были отвергнуты мусульманами ¹⁷⁶.

Но в 828 году в арабском лагере появилась эпидемия, жертвою которой пал сам Асад-ибн-Фурат; он был погребен в лагере ¹⁷⁷.

Со смертью Асада счастье на время отвернулось от мусульман; в их лагере продолжала свирепствовать [70] эпидемия; греческие заложники покоренных городов перебегали постоянно к своим соплеменникам ¹⁷⁸.

В таких затруднительных обстоятельствах само войско без посредства аглабитского эмира Зиадат-Аллаха, который в этот момент сам находился в затруднительном положении в Африке ¹⁷⁹, избрало вместо умершего Асада вождем Мухаммеда-ибн-Абу-л-Джевари ¹⁸⁰.

Между тем к византийцам прибыли новые подкрепления из Константинополя и Венеции. Ослабленные эпидемией арабы решили снять осаду Сиракуз и, исправив свои корабли, подняли якорь. Но выход из порта был загражден сильным неприятельским флотом.

Видя полную невозможность со своими малочисленными силами прорваться сквозь греко-византийские корабли, мусульмане повернули обратно, высадились на берег и, сжегши свои суда, чтобы не оставить их в руках христиан, углубились внутрь страны.

Надо полагать, что это отступление без припасов, с многочисленными больными было очень тяжело для мусульманского войска ¹⁸¹. Евфимий служил ему проводником.

Направляясь на северо-запад, арабы достигли до находящегося на расстоянии дня пути от Сиракуз города Минео (древн. Menae), который считался под покровительством св. Агриппины ¹⁸². [71]

Через три дня Минео сдался. Эпидемия прекратилась. Ободрившееся войско вновь стало проявлять наступательную деятельность. Одна часть овладела городом Джирдженти на южном берегу Сицилии, другая же часть войска, оставив гарнизон в Минео, двинулась дальше на северо-запад и дошла до скал Кастроджованни (Castrum Ennae) ¹⁸³, одной из наиболее замечательных естественных крепостей в мире ¹⁸⁴.

Здесь нашел смерть виновник последнего рокового нашествия арабов на Сицилию — Евфимий. Он пал жертвою хитрости сторонников императора и своей доверчивости.

С Евфимием вступили притворно в переговоры жители Кастроджованни, обещая признать его императором и вступить в полное соглашение с ним и арабами; они просили только один день для обсуждения. На следующее утро произошло новое свидание. Жители города, спрятав при себе оружие, вышли в условленное время и, встретив Евфимия, пали ниц перед ним, как императором, и целовали землю. В этот самый момент Евфимий, который явился с очень небольшою свитой, был убит сзади ¹⁸⁵.

Греческая версия рассказа о смерти Евфимия заставляет его пасть от руки двух братьев, сестру которых он взял себе в жены, и указывает на Сиракузы, как на место этого события. Два брата, решив убить Евфимия, [72] явились к нему и притворно обращались с ним, как с императором. Когда он, желая ответить на их приветствия, наклонил голову, один из братьев схватил его за волосы, тогда как другой в это время отрубил ему голову ¹⁸⁶.

Как видно, оба эти рассказа не противоречат особенно друг другу, так как имя Сиракуз, как места смерти Евфимия, есть простая ошибка византийских историков, которая становится очевидной из показания арабов, дающих точные сведения о покорении сицилийских городов ¹⁸⁷.

Если бросить взгляд на эту неудавшуюся попытку Евфимия, то прежде всего придется признать в этом движении политический характер. Все рассказы византийских и западных хроник о романе Евфимия имеют, по всей вероятности, известную степень достоверности, но не объясняют смысла этого восстания. Теперь тем более интересно обратить особенное внимание на дело Евфимия, что существует в ученой литературе тенденция возвести его на степень настоящего национального героя, борца за свободу, одним словом, видеть в нем чуть ли не одного из предвестников того освободительного движения, которое создало самостоятельную Италию в XIX столетия ¹⁸⁸.

История острова, — говорит итальянец Габотто, — оказалась суровой по отношению к Евфимию, — суровой и несправедливой, потому что не признала его высоких идеалов, не признала в нем вследствие неясности, недостатка и противоречия источников представителя патриотического, национального, итальянского чувства, насколько последнее могло существовать в то время. Евфимий долгое время был проклинаем за то, что призвал чужеземцев; его называли изменником ¹⁸⁹. Из писателей же, более к нему [73] благосклонных, одни, венчая его ореолом любви, отнимали незаслуженно от него славу патриота; другие, умаляя значение фактов 825-828 годов, сводили это движение к простому военному восстанию честолюбцев, лишая Евфимия всякого более высокого характера, более благородного побуждения ¹⁹⁰. Но его личность становится выдающеюся, если рассматривать Евфимия, может быть, как мечтателя, но мечтателя, который стоял за свои идеалы, как доблестного борца за независимость отечества и продолжателя традиционной политики, которая стремилась образовать из Италии самостоятельное государство, или, как в то время называли, итальянскую “Римскую Империю" (“Impero romano italiano”) ¹⁹¹.

Сицилийская революция 825-828 годов, продолжает Габотто, имеет национальный характер, потому что в этот момент имелось в виду отделить остров от греческой империи и образовать независимое государство. Евфимий был воодушевлен этою мыслью, но был побежден, как были побеждены его предшественники, потому что не продолжалось и не могло долго продолжаться соглашение между сицилийскими патриотическими элементами и восточными наемниками. Призвание арабов не отнимает ничего от характера Евфимия, образ которого гордо возвышается, одушевленный благородными чувствами, высокими идеалами, окруженный ореолом патриотизма, любви и скорби ¹⁹².

Действительно, портрет Евфимия, вышедший из-под пера г. Габотто, заставляет в нем видеть национального героя. К сожалению, ничего подобного нельзя извлечь из находящихся в нашем распоряжении источников, которые позволяют видеть в восстании Евфимия лишь один из тех многочисленных примеров отпадения различных провинций, которыми так богата византийская история. Евфимий хотел, пользуясь обстоятельствами, отложиться от Михаила II и провозгласить себя императором, чего он на короткое время и достиг. Но подозревать в нем [74] более обширные планы, более широкие задачи положительно невозможно. Его обращение к арабам, обещание платить дань и признавать верховную власть аглабитов — все это черты, слишком не подходящие к типу национального героя. Далее, Евфимий сносил довольно легко то унизительное положение, в котором он находился со времени вступления арабских войск на сицилийскую почву. Никогда не может быть дано Евфимию название национального героя, потому что имя его всегда связано с подчинением острова мусульманам, которых он призвал.

Поэтому Евфимий остается на страницах византийской истории только главарем одного из многочисленных восстаний, и с этой точки зрения его дело имеет политическое значение. Выставленные на первый план в византийских и западных хрониках романические мотивы имеют в этом вопросе второстепенное значение.

Прибавим, что для нас остаются совершенно неясными слова г. Габотто о желании Евфимия образовать “ Impero romano italiano ". Жаль, что он не дает никаких пояснений для этого названия.

Новый византийский начальник Феодот, единственный достойный, которого византийцы имели в этой войне ¹⁹³, только что прибыв из Константинополя с войском ¹⁹⁴, дал сражение на равнине под Кастроджованни, но понес поражение и принужден был искать спасения в самом укрепленном городе, оставив врагу множество пленных, в числе которых находилось до девятидесяти патрициев ¹⁹⁵.

Осада продолжалась. Мусульмане настолько освоились, что стали чеканить свою серебряную монету с именем Зиядат-Аллаха и их сицилийского начальника Мухаммеда-ибн-Абу-л-Джевари ¹⁹⁶, который во время этой осады и умер. [75]

Преемником ему войско избрало Зухейра-ибн-Гауса (Ghauth" ¹⁹⁷).

Между тем византийцы стали одерживать верх. Один арабский отряд, выступивший по обыкновению за провиантом, был ими разбит. На следующий день Феодот одержал вторую победу, убил около тысячи мусульман, прогнал остальных к укреплениям, и последние неожиданно превратились из осаждающих в осажденных.

Решившись прорваться ночью, мусульмане попались в ловушку. Феодот, предвидя подобную попытку, притворно покинул свой лагерь, и, когда удивленные мусульмане вступили в него, он со всех сторон произвел на них нападение. Мусульмане многих потеряли убитыми, остальные с трудом добрались до Минео, где, будучи окружены византийскими войсками, дошли до того, что ели мясо вьючных животных и собак.

Услышав об этом, небольшой мусульманский гарнизон, стоявший в Джирдженти, разорил город и, не будучи в состоянии помочь Минео, направился обратно в Мазару.

В руках мусульман оставались только города Мазара и Минео, отделенные друг от друга всею длиною острова, трудными для перехода тропинками и враждебным населением. Мазара еще держалась. Минео, уступая голоду, готов был сдаться. Таким образом, летом 829 года, т. е. два года спустя после высадки Асада в Мазаре, по-видимому, можно было ждать скорого конца войны ¹⁹⁸.

Но христиане, несмотря на видимый успех, также ослабевали. Феодот не мог все еще покончить с осадой Минео.

В таких обстоятельствах умер в октябре 829 года император Михаил II, и на престол вступил его сын Феофил.

Комментарии

1. См. S Theodori Studitae Vita, где про Фому говорится: kaqoti elegeto taV ieraV eikonaV apodexesqai te kai proskunein. (Mai. Patrum Nova Bibliotheca. T. VI, Pars II, § 61, p. 356. Migne. Patr. Gr. T. 99, p. 317-320).

2. Cont. Theoph. Bonn. p. 53. C. 11: enteuqen kai douloi kata despotwn kai stratiwthV kata taxewtou kai locagoV kata strathgetou thn ceira jonwsan kaqwplixen, kai pasa tewV h Asia buqizomenh katestenen.

3. Об этом см. ниже

4. В. Ламaнский. О славянах в Малой Азии, в Африке и в Испании, с. 3 (Ученые Записки второго Отд. Имп. Ак. Наук К. V, 1859)

5. См. Ф. Успенский. Константинопольский собор 842 года и утверждение Православия в Журн. Мин. Народн. Просв. Ч. 273 (1891) с. 148. Его же. Очерки по истории византийской образованности. С.-Петербург, 1892, с. 71-79, где хорошо выясняется значение восстания Фомы.

6. Главным, хотя, к сожалению, слишком кратким источником для истории хода этого восстания должно служить Письмо Михаила II к западному императору Людовику Благочестивому, где первый рассказывает в точных выражениях о возмущении Фомы; напечатано письмо у Барония. Baronii, Annales Eccleaiastici, T. XIV. Lucae, 1743, p. 62-66. См. также Georg. Hamart. ed. Muralt, p. 695-699 = Leo Gramm p. 211-212 (без текстов из Священного Писания, которые мы находим у Георгия) — Sym. Mag. p. 621. Подробный рассказ у Генесия (Genesii, p. 32-45). Продолжатель Феофана за некоторыми исключениями черпает свои сведения у Генесия. Theoph. Cont. С X-XX, p. 49-73. Cedr. II р. 74-91 (по Продолжателю). Zonar. ed. Dindorf. Vol. III. p. 392-397. Lib. XV, Cap. 22-23 (по Кедрину).

7. См., напр., Finlay. History of Greece. ed. Tozer. Vol. II, p. 130, rem. 2.

8. См. Bury. The Identity of Thomas the slavonian в Byzantinische. Zeitschrift, B. I (1892), S. 55-60. Ф. Успенский. Константинопольский собор 642 года. Ж. Мин. Нар. Пр. Ч, 273 (1891), с. 144-146.

9. Genes, p. 8-9.

10. Qwman ton apo limnhV Gazourou kai auton ex Armeniwn to genoV katagonta (Genes. p. 8). Gaziura на берегу речки Ириса в Понте — город к юго-востоку от Амасии и к западу от Команы (Bury. op. cit. p. 55).

11. skuqizwn tw genei (Genes, p. 32).

12. См. Bury. op cit. p. 55: in other words, of Slavonic origin.

13. Cont. Theoph. p. 50. C. 10. touton ormasqai jhsi ton Qwman ex ashmwn te gonewn kai penicrwn, allwV de kai Sklabogenwn, twn pollakiV egkisseuqentwn kata thn Anatjlhn.

14. Baronii Annales Ecclesiastici. Т. XIV (1743), р. 62.

15. Sym. Mag. р. 621. 'RwmaioV gar wn kai ajanhV. См. Georg. Hamart. p. 695: ek gar thV Rwmaiwn ghV ormwmenoV = Leo Gramm. p. 211-212.

16. К славянам, живущим в Малой Азии, относит Фому также и A. Куник. О записке готского топарха (Записки А. Наук. Т. 24,1874, с. 132-133).

17. Baronii. Ann. Eccl. XIV, р. 62-63.

18. См. Bury. op, cit. p. 56.

19. Genes. р. 35.

20. Genes. p. 12. anarrhqeiV... Lewn o basileuV Qwman ton eautou hlikiwthn tourmarchn eiV joideratouV epesthsen.

21. Genes, p. 10.

22. Bury. op. cit. p. 57.

23. Theоph. Cont. p. 51, C 10: kai dh tini twn sugklhtikwn exuphretein te kai leitourgein kollhqeiV. 

24. Bury. op. cit. p. 58-59

25. Bury. ор. cit. p. 59-60.

26. Chronique de Michelle Grand, Patriarche des Syriens Jacobites traduite pour la premiere fois sur la Version armenienne du pretre Ischok par V. Langlois. Venise, 1868, p. 268. См. Gregorii Abulpharagii sive Bar-Hebraei Chronicon Syriacum, ed. Bruns et Kirsch. Lipsiae, 1789, p. 150, которая черпает свои сведения из Михаила: hoc tempore accersivit Mamunus Thomam.

27. Langlois. op. cit. p. 9. Wright. Syriac Literature в Encyclopaedia Britannica, Ninth edition. Vol.22, p. 851-852. Его же. A short history of Syriac Literature. London, 1894, p. 250-253. Alb. Wirth. Aus orientalischen Chroniken. Frankfurt A. M. 1894, S. 62 sq.

28. О том, что Фома выдавал себя за Константина, сына Ирины, говорят, кроме византийских источников, также восточные и западные См. Abulpharagii Chr. Syriacum, ed. Bruns et Kirsch, p. 150. qui de semet ipso contendebat se filium esse Constantini imperatoris. Хроника Михаила Сирийца говорит только: se disant fils d’un empereur (ed. Langlois, p. 268). Ioannis Diaconi Chronicon. Hismahelitas illusit se Constantinum afferendo (Muratori. Scr. rer. ital. T. I p. II p. 313. Monum. Germ. Hist. Scriptores rerum langobardicarum, p. 430).

29. См. Chronique de Michel le Grand par Langlois, p. 268: cet homme avait inspire a la cour beaucoup de coufiance et il y etait traite honorablement.

30. Baronii. XIV p. 63. sibi subdidit totum Armeniae Ducatum, simul et Ducatum Chaldaeae, quae gens montero Caucasum incolit, necnon et Ducem Armeniacorum cum manu valida devicit.

31. Genes, p. 32-33: Olbianou monou, tou twn Armeniakwn strathgountoV, toutouV perinoiaiV epipeiqeiV agontoV, kai Katakula tou Oyukiou tw basilei Micahl te proskeimenwn. Cont. Theoph. p. 53, c. 11.

32. Baronii. XIV p. 63, XIX. idem Thomas exiens de Perside cum Saracenis et Persis, Hiberis, Armeniis et Avasgis et reliquis gentibus alienigenarum. Генесий, говоря о выступлении Фомы, называет в его войске много народностей, из которых некоторые в то время даже и не существовали: eita met Agarhnwn Indwn AiguptiwnAssuriwn Mhdwn Abasiwn Zhcwn Ibhrwn Kabeirwn Sklabwn Ounnwn Bandhlwn Getwn kai osoi thV ManentoV bdeluriaV meteicon, Lazwn te kai Alanwn Caldwn te kai Armeniwn kai eterwn pantoiwn eqnwn (Genes, p. 33). См Hirsch. Byzantinische Studien. Leipzig, 1876, S. 131 A. Куник верит в достоверность перечисленных Генесием народов и делает попытку разгадать эти имена Indoi — народ из известной Малой Индии, как назывались некоторые местности на Аравийском полуострове и на севере от него; Assurioi — Несториане или Курды? Abasioi —Абхазцы; Zhcoi — Адиге или Керкеты = Черкесы на Понте; Ibhroi — Грузины; Kabeiroi — гуннские Сабиры, а не Кабиры; Ounnoi — остатки гуннов на берегу Понта; Bandhloi — остатки африканских вандалов в Малой Азии; Getoi kai (малоазийские Gotqhnoi) osoi thV ManentoV bdeluriaV meteicon — Павликиане и Атинганы во Фригии, Ликаонии и пр. Lazoi te kai Alanoi — грузинские Лазы и иранские Оссы; Caldoi — понтийские Халдеи. А. Куник. О записке готского топарха. Зап. Ак. Наук. Т. 24, 1874, с. 132-133).

33. Chr. de Michel le Grand par Langlois, p 268 Maimoun lui fournit un contingent de troupes et le fit partir pour Constantinople, en vne de s'en emparer ou du moins de l'inqnieter. Abulpharagii Chr. Syr. ed. Bruns et Kirsch, p. 150: eumque cum exercitu misit Constantinopolin.

34. Genes. p. 33: poietai toinun spondaV met Agarhnwn, eidhsei tou autwn archgou, anadeitai stejoV basileion para tou arcierewV AntioceiaV Iwb. Продолжатель Феофана ошибочно называет патриарха Иаковом (Theoph. Cont, p. 55, c. 12). Cedr. II, p. 78 (Иов). См. Eutychii Alexandr. Annales (Said-ibn-Вatrik): anno primo chalifatus Al-Mamunis constitutus Job patriarcha Antiocheuns, qui annos triginta inum sedit (Migne, Patr. Gr. T. 111, p. 1132). Иов был преемником Феодорита и занимал патриарший престол с 813 по 843 год. L e-Quien, Oriens Christianus. T. II, Parisiis, 1740, p. 747. Михаил Сириец, путая события, рассказывает в правление уже Феофила о каком-то греческом самозванце, который выдавал себя за сына императора. Мамун поверил ему, сделал для него дорогую корону и велел антиохийскому патриарху Иову короновать его, после чего самозванец принял ислам. Очевидно, здесь речь идет о Фоме. Chronique de Michel le Grand, p. 271.

35. Genes, p 32: outoV oun katascwn touV twn dhmosiwn jorwn pantaV apaithtaV eggrajwV taV nenomismenaV apeklhrouto eiV praxeiV, ex wn dianomaV en laoiV poihsamenoV strathgesiaV kata tou Micahl egkratwV diatiqhsin. Cont. Theoph. p. 53, c. 11.

36. См. Finlay. A History of Greece. ed. Tozer. Vol. II, p. 130.

37. Theoph. Cont. p. 55, c. 13.

38. Genes, p. 37: hdh to nautikon apan to upo RwmaiouV on, plhn tou basilikou klhqentoV, upopoieitai. Ср. Cont. Theoph. p. 55, c. 13: tou qematikou stolou ginetai egkrathV. См. Amari. Storia dei Musulmani di Sicilia. T. 1, Firenze, 1854. p. 216. Византийский флот состоял ив двух главных частей: из императорского флота в более тесном смысле и из провинциального флота. Императорский флот содержался на средства центральных касс, провинциальный же на средства отдельных определенных провинций, для которых содержание флота являлось одною из повинностей. В более раннее время начальники обоих флотов назывались друнгариями; но уже в X веке начальник провинциального флота стал носить имя стратега. Общий начальник обоих флотов назывался drouggarioV twn plwimwn. См. С. Neumann. Die byzantinische Marine. Ihre Verfassung und ihr Verfall в Historische Zeitschrift. Neue Folge, B. 45, 1898, S. 5.

39. S. Theodori Studitae Vita. Mai. Patrum Nova Bibliotheca. T. VI. Pars II, c. 61 p. 356 = Migne. Patr. Gr. T. 99, p. 317- 320: ophnika de h turanniV toutou thn Asiatida katelhisato cqona, thnikauta dh keleusiV basilikh touV kata ton qespesion patriarchn Nikhjoron proV thn Kwnstantinou polen sunelaunei ou jeidouV eneka thV proV autouV touto praxamenou tou KaisaroV, alla jobw tou mh prosruhnai tinaV autwn th tou Qwma sumjratria kaqoti elegeto taV ieraV eikonaV apodecesqai te kai proskunein tauthV oun eneka thV projasewV kai o megaV Pathr hmwn QeodwroV thn enegkamenhn katalambanei kai auqiV. Vita S. Nicolai Studitae. Migne. Patr. Gr. T. 105. p. 900: alla tou laoplanou Qwma kata thV oikoumenhV lutthsantoV, keleusei tou kratountoV auqiV, kai mh boulomenoi (QeodwroV kai NikolaoV) thn basilida katelabon; латин. перев. см. ibidem, p 899.

40. Mansi, Sacrorum Conciliorum Collectio. T. XIV, p. 399-402, где напечатано: Epistolh ek prosspou pantwn twn Hgoumenwn proV Micahl Basilea: keleusatw para thV presbuteraV RwmhV dexasqai thn diasajhsin, wV anwqen te kai ex archV patroparadotwV exedoqh. Auth gar, cristomimhte basileu, h korujaiotath twn ekklhsiwn tou Qeou, eV PetroV prwtoqronoV (p. 400-401). См. Hergenrother, Photius. B. I, Regensburg, 1867, S. 285-286. Hefele. Conciliengeschichte. 2 Auflage. B. IV, Freiburg im Breisgau, 1879, S. 38-39.

41. Генесий говорит ama muriw dh tini stratw (р. 37). Продолжатель Феофана дает большую цифру 80000 человек: oktw gar muriadwn katarcwn (р. 55, с. 13).

42. Genes. p. 37, Cont. Theoph. p. 56, c. 13. См. Baronii Ann. XIV, p. 64, XXIII: duo vero, qui dicebantur ei filii esse adoptivi, alter eorum in Asia a fidelibus nostris interemptus est.

43. См. Genes, p. 39. Cont. Theoph. p. 58. c. 14.

44. Genes, p. 37: nukta diaskophsaV aselhnon. Может быть, это был род лунного затмения; см. Cont. Theophp. 57, с. 13: ote dh kata sunodon h selhnh ajwtistoV hn.

45. Orkosion (Genes, p. 36), Orkwsion (Cont. Theoph. p. 56, c. 13). Может быть, Sarkoi (Peristeri), город на северном берегу Мраморного моря, недалеко от Дарданелл.

46. Baronii Ann. Eccl. XIV, p. 63, XXI: Thraciae, Macedoniae, Thessalonicae et circumiacentibus Sclaviniis.

47. Genes. p. 38: sunelqonteV allhloiV apo te ghV kai qalatthV kata taV Barbusou tou potamou ekbolaV. Об этой реке см. Dethier. Der Bosphor und Constantinopel. Wien, 1873, S. 7.

48. Genes. p. 38.

49. Genes. p. 38-39.

50. Baronii Ann. Eccl. XIV p. 63, XXI: in mense Decembri decimaquinta ladictione. Эта точная дата укрылась от внимания Муральта, который все предыдущие события восстания относит к 822 году (Muralt. Essai de Chronographie Byzantine, p. 407-408). См. Genes. p. 40: ate dh kai ceimeriou thV wraV oushV.

51. Genes, р. 38: skhnoutai kata twn sebasmiwn Anargurwn newn. Cont. Theoph. p. 59, c. 13: kata ton tou Paulinou oikon, enqa dh kai to twn sebasmiwn Anargurwn temenos oion ti anaktoron wkodomhtai. См. Ducange. Constantinopolis Christiana. Paris. 1680. Lib. IV, p. 182. Dethier. Der Bosphor und Constantinopel. Wien, 1873, S. 59. Кондаков. Византийские церкви и памятники Константинополя в Трудах VI Археологического Съезда в Одессе (1884). Одесса, 1887, с. 12-13. Во время Юстина II и Тиверия в VI веке был построен храм Космы и Дамиана в Константинопольской местности Дариуме. См. Кондаков, ор. cit. c. 44-45.

52. J. P. Richter. Quellen der byzantinischen Kunstgeschichte. Wien, 1897, S. 150, 152.

53. Cont. Theoph. p. 59: kai panta ton acri Euxeinou topon kai Ierou kai twn peraiterw dh toutwn policniwn ephlqe. См. Dethier. op. cit. p. 76. На Гиероне, как известно, были и русские в 860 году.

54. Genes. р. 39: Micahl anabaV epi thV orojhV tou thV qeotokou naou to polemikon shmeion phgnusi. Cont. Theoph. p. 59.

55. Интересно заметить, что после Константина Великого в православной Византии, в жизни и духовной литературе, крест всего реже являлся служебным орудием чуда. Между тем Богородица является постоянно спасительницею и защитницею Царьграда со времени аварского нашествия 626 года. Только однажды византийская столица прибегла ко кресту, именно во время рассказываемого нами восстания Фомы. В данном случае икона прямо соперничала со крестом. См. любопытные рассуждения по этому вопросу у Васильевского. Русско-византийские исследования. Вып. II, С.-Петербург, 1893, с. LXXIV-LXXVI. Ср. Житие Георгия Амастридского, где святой на защиту города выступает против агарян с крестом в руках (Васильевский, ор. cit. c. 40).

56. Genes, p. 39-40. Cont. Theoph. p. 59-61. Кратко в письме у Барония. XIV p. 63, XXII.

57. Genes, p. 40. Cont. Theoph. p. 61-62, c. 15.

58. Продолжатель Феофана дает, вероятно, преувеличенную цифру в 350 кораблей. Cont. Theoph. 64, c. 16. Очевидно, под Константинополем погибла только часть флота Фомы.

59. Genes, p. 41: prosormizontai te th twn kaloumenwn Buridwn akth. Cont. Theoph. p. 64: tw twn Buridwn kata Qrakhn limeni egkaqormizontai.

60. Cont. Theoph. p. 64.

61. Beladsori. ed. de-Goeje. p. 191-192. (Пр. с. 3-4). Беладори относит это событие без года к правлению Мамуна; но тотчас вслед за этим сообщением он говорит о посольстве греческого царя к Мамуну, которое он относит к 210 г. хиджры (24 апреля 823—12 апреля 826 г.), что нам позволяет отнести вышеприведенное нападение греков на Запетру ко времени восстания Фомы. О Запетре см. подробнее ниже при описании похода Феофила в 837 году, о чем также говорит Беладори (р. 192). О двух походах греков под Запетру говорит и хроника Михаила Сирийца, только он относит оба похода ко времени Феофила (р. 270, 274). Ср. Gregorii Abulpharagii sive Bar-Hebraei Chronicon Syriacum. ed. Bruns et Kirsch. Lipsiae, 1789, p. 158: Anno 1148 (837) Theophilus iterum Saubathram petiit. Мы стоим на стороне современного Беладори (+892-893 г.).

62. См. Simson. Jahrbucher des Frankischen Reichs unter Ludwig dem Frommen. B. I. Leipzig, 1874, S. 223.

63. Имя Омортаг мы находим в интересной греческой надписи, найденной в 1858 году Даскаловым в Тырнове в прежней лавре Сорока Мучеников, где говорится о постройках этого болгарского князя. См. Jirecek. Geschichte der Bulgaren. Prag, 1876, S. 146, 148; в русском переводе Бруна и Палаузова стр. 181-182. Генесий и Продолжатель Феофана дают имя Mortagwn (Genes. p. 41: Cont. Theoph. p. 64, c. 17).

64. Известие об обращении Михаила за помощью к болгарам сообщается современным источником Георгием Амартолом (Georg. Ham. p. 698, c. 8). Между тем Генесий (p. 41-42), а за ним Продолжатель Феофана (р. 64-65) говорят наоборот о предложении помощи со стороны Омортага, за что Михаил его благодарил, но от помощи он под благовидным предлогом отказался. Несмотря на этот отказ, Омортаг вступил в византийские пределы и дал сражение Фоме. В данном случае на первое место мы ставим современное показание Георгия Амартола. У Генесия известие можно объяснить тщеславием автора: для него казалось слишком унизительным, чтобы император обращался за помощью к варвару, вмешательство которого, по всей вероятности, и было причиной решительного успеха Михаила. См. Hirsch. Byzantinische Studien, S. 134. В письме Михаила к Людовику о болгарском вмешательстве, как о доказательстве слабости императора, вовсе не упомянуто.

65. Византийские источники пишут KhdouktoV. Кидоктос, первоначально Акидоктос, название местности, происходящее от римского акведука (aquaeductus). См. Jirecek. Die Heerstrasse von Belgrad nach Constantinopel und die Balkanpasse. Prag., 1877, S. 101.

66. Georg. Ham. p. 697: o mataiojrwn QwmaV thn Kwnstantinoupolin, mallon de Qeou polin, ej ena cronon eporqei. Возобновление Фомою осады было, как мы видели, весною 822 года: таким образом для нападения болгар получается весна 823 года, что прекрасно согласуется с последующими событиями. Михаил Сириец (Langlois, p. 268), а за ним Абу-л-Фарадж (Chr. Syr. p. 150) дает ошибочно осаде Константинополя лишь шесть месяцев.

67. О поражении Фомы сообщает Генесий (р. 42), а за ним Продолжатель Феофана (p. 66, c, 18). Георгий Амартол (p. 698) говорит довольно неопределенно, что Фома, выступив против болгар, убил многих (pollouV autwn diajqeiraV). Считать эта слова за победу нельзя, ибо тотчас после этого у Георгия идет рассказ об отступлении и слабости Фомы.

68. Genes. р. 41-42. Cont. Theophp. 64-66, c. 17-18.

69. См. Ф. Успенский, Константинопольский собор 842 года. Журн. Мин. Нар. Пр. Ч. 273 (1891), с. 149: Мартагон своим вмешательством еще на 20 лет поддержал иконоборческую партию и нанес сильное поражение инородческим элементам империи, стремившимся возобладать над эллинизмом. Его же. Очерки по истории виз. образованности, с. 79.

70. Genes, p. 42. См. Theoph. Cont. p. 65. c. 10: kata ti pedion Diabasin outw kaloumenwn, stadiouV apecon thV polewV ikanouV.

71. См. Jirecek. Die Heerstrasse von Belgrad. Prag, 53 и 102.

72. Georg. Hamart. p. 699: en trisin etesi. Cont. Theoph. p. 67: 'o cronoV hdh pou exetetato (tritoV gar exhnueto).

73. Baronii. Ann. Eccl. XIV, p. 64, XXII: In quadem civitate provinciae Thraciae nomine Arcadiopoli inclusi sunt. Georg. Hamart. p. 698. Genes. p. 43. У Продолжателя Феофана неверно 'AdrianoupoliV (p. 68, c. 18).

74. Cont. Theoph. p. 68, c. 18: pareggraptoV uioV AnastasioV tou thV BuzhV jeugwn epilambanetai ptolismatoV. С именем Визы сохранились от IX века печати; напр., печать императорского спафария и турмарха Визы Ставракия; печать архиепископа Визы VIII или IX века. См. Schlumberger. Sigillographie de l'Empire Bizantin. Paris, 1884, p. 159 и 161.

75. Baronii XIV p. 64, XXIII sed ipsa civitas, in qua Deo odibilis et immemorabilis erat cum suis sequacibus, per quinque menses obsessa est.

76. Genes. р. 45: katastrejei ton bion mhnoV Oktwbriou mesountoV hdh. Cont. Theoph. p. 70, c. 19.

77. По византийским и восточным источникам Фоме были отрублены ноги и руки, после чего он был посажен на кол. Genes. p. 44. Cont. Theoph. c. 19, p. 69. Chronique de Michel le Grand, tr. Langlois p. 269. Abulpharagii Chr. Syr. ed. Bruns et Kirsch, p. 150. Армянский историк XI века Асохик, упомянув о восстании Фомы в 823-824 году, говорит о подобной же его казни и прибавляет, что после этого Михаил нанес поражение арабскому флоту. Histoire universelle par Etienne Acoghig de Daron, trad. par E. Dulaurier. I partie. Paris, 1883, p. 171. Но ср. русский перевод Асохика, где вместо поражения арабского флота мы читаем о неудачах арабов в Курнаве и в Анкире. Всеобщая история Степаноса Таронского Асохика. Пер. Эмин. Москва. 1864, с. 335. Ср. западную хронику Иоанна Диакона, где сообщается любопытный рассказ о смерти Фомы, совершенно аналогичный с рассказом о смерти русского князя Игоря в земле древлян: quo capto, illico inclinatis duarum arbuscularum cacuminibus, eum crurum tenus ligaverunt, eisque dimissis, et in partes suas revertentibus, divisus est per medium, et pro Regno consecutus est perpetuum incendium (Muratori. Script. rer. Ital. T. I, pars II p. 313 = Mon. Germ. Hist. Script. rer. langobardicarum, p. 430).

78. Suidas, Lexicon: IgnatioV diakonoV... egraye... iambouV eiV Qwman ton antarthn, aper onomazousi ta kata Qwman. См. Васильевский. Русско-византийские исследования. Вып. П. С.-Петербург, 1893. с. XCVII.

79. Baronii, XIV p. 64, XXIII. Рассказ об осаде Аркадиополя см. у Genes. р. 43-45. Cont. Theoph. p. 58-71. c. 19.

80. Baronii Ann. XIV p. 64, XXII—XXIII — Panadus. Genes. p. 45 и Cont. Theoph. p. 71, с. 20 — Panion. В древности небольшое торговое местечко h PaniaV, PaniV, у византийцев PanidoV, PanadoV, у западных писателей Panido, Pandio, Panedoc, Panedol, Panedor. См. Tomaschek. Zur Kunde der Hamus-Halbinsel. S. 332 в Sitzungsberichte der phil.-histor. Classe der K. Akademie der Wissenschaften zu Wien. B. 113, 1886.

81. Гераклея, древний Перинф и теперь жалкая деревушка греческих рыбаков Eski-Eregli, окруженная развалинами. См. Jirecek. Die Heerstrasse von Belgrad, S. 51-52, 101. Tomaschek. Zur Kunde der Harnus-Halbinsel, S. 331 в Sitz. der K. Ak. der Wissen. zu Wien. Ph-hist. Cl. B. 113.

82. Baronii Ann. XIV p. 64, XXIII. Genes. 45. Cont. Theoph. p. 71.

83. Genes, p. 45. Cont. Theoph. p. 71.

84. Baronii Ann. XIV p. 64, XXIII: Saracenos quoque omnes et Armenios et reliquos, qui de praelio evaserunt, omnes vivos cepimus.

85. Chronique de Michel le Grand, p. 268-269. Abulpharagii Chron. Syr. p. 150. Эти хронисты приписывают пленным арабам даже решительную победу над Фомой, после которой он бежал в какую-то крепость. Здесь нужно видеть, по всей вероятности, отголоски болгарской победы.

86. Кабала и Саниана — две крепости в Галатии недалеко от Икония. См. Constantini Porphir. De Thematibus, p. 28. De Administrando Imperio. C. 50 p. 225. Также Ramsay, The historical Geography of Asia Minor. London, 1890, p. 359 (Royal Geographical Siciety-Supplementary Papers. Vol. IV).

87. Cont. Theoph., p. 71-72, c. 20.

88. См. несколько идеалистические строки у Finlay. A History of Greece. Vol. II, p. 133: если бы Фома действительно был человеком могучего ума, он мог бы положить основание новому состоянию общества в Восточной империи, облегчив тяжесть податной системы, провозгласив терпимость для религиозных мнений, соблюдая беспристрастное судопроизводство даже по отношению к еретикам и предоставив всем классам подданных, без различия национальности или расы, одинаковую безопасность жизни и собственности.

89. Dozy. Histoire des musulmans d'Espagne. T. II, Leyde, 1861, p. 57-76. см. также Conde. Historia de la dominacion De los Arabes en Espana. Barcelona, 1844, Т. I р. 202-205 (Segunda parte, cap. XXXVI). Quatremere. Memoires geographiques et historiques sur l'Egypte. T. II, Paris, 1811, p. 197. Weil. Geschichte der Chalifen. Mannheim. 1848, B. II. S. 231-232. Amari. Storia dei Musulmani di Sicilia. Firenze. 1854. T. I. p. 162-163. E. Mercier. Histoire de l'Afrique Septentrionale (Berberie). T. I, Paris. 1888, p. 272-273.

90. Биографические сведения об Ибн-Тахире см. у Ибн-Халликана. Ibn-Khallikan's Biographical Dictionary, translated by B. Slane. Vol. II. Paris, 1843, p. 49-53.

91. Weil. Geschichte der Chalifen, B. II, S. 232-233.

92. Tabari, ed. de Goeje, III p. 1092 (Прил. c. 22) под 210 годом хиджры (24 апреля 825 — 12 апреля 826 г.) = Ibn-al-Athir. ed. Tornberg. B. VI, 281-282.

93. Этими сведениями мы обязаны житию Андрея Критского, жившего в VII веке. Oi gar alithrioi Agarhnoi en qalassh to ormhma autwn qemenoi, dia plhqouV skaqwn en th jilocristw Krhtwn nhsw ekmanwV epesthsan, opwV autouV wV katakritouV h tou Qeou krisiV dia taV adikouV autwn kata twn cristianwn epibaseiV kai en Krhth katadikash tw gar ocurwmati tw prosagoreuomenw Tou DrimewV, en w proV to sunhqeV o tou Qeou anqrwpoV meta tou up autou poimainomenou cristianikwtatou laou dia taV ecqrikaV epibaseiV eishrceto, oi barbaroi proV poliorkian parakaqisanteV kai pollaV mhcanaV proV parataxin polemwn en autw epideixamenoi, to aprakton eautoiV periepoihsanto, zhmian thn idian katalusin anti kerdouV thV aicmalwsiaV oikeiwsamenoi, ek belwn twn eucwn tou proV Qeon wV toxon to omma teinontoV ierewV polemhqenteV. Papadopoulou-KeramewV Analekta ierosolumitikhV staculogiaV. T. V, En Petroupolei, 1898, I. 177. См. Лопарев. Описание некоторых греческих житий святых. Византийский Временник. IV (1897), с. 347. Андрей Критский упоминает о сарацинских нашествиях на Крит также в двух словах на Обрезание Господне и св. Василия и на св. ап. Тита. Migne. Patr. Gr. T. 97, р. 932: outw de orjodoxounteV eqnwn jobon apodrasoimen, kai nhsoi lutrwsin eisdexontai ai thV EkklhsiaV, dia loimwn andrwn akosmian ajaireseiV eikonwn paqousai, upo Agarhnwn sugkinduneusasai (In circumcisionem Domini et in S. Basilium). Migne. Patr. T. 97, p. 1168: KurioV polemei uper autwn ton Aiguption Amalhk kai to mhtrodoulon thV Agar julon apolluei panoleqria (In Apostolum Titum).

94. Constantini Porphyr De administ. Imperio, p. 217-220. См. S. N. Qwmopoulou. Istoria thV polewV Patrwn apo twn arcaiotatwn cronwn mecri tou. 1821. En AqhnaiV, 1888, р. 226.

95. Об этом походе говорят византийские источники. Genes. p. 46. Весь рассказ о завоевании Крита см. у Genes. p. 46-48; по Генесию излагает Theoph. Cont. p. 73-76, с. 21 и p. 77-78, с. 23; по Продолжателю Феофана Кедрин (Cedr. II p. 91-93); по Кедрину — Зонара (Zonar. ed. Dind. III p. 397-398. Lib. XV, c. 24). Vita S. Theodorae, ed. W. Regel (Analecta byzantino-russica. Petropoli, 1891, p. 9) = Geor. Hamart, p. 699 = Leo Gramm, p. 212-213 = Sym. Mag. p. 621-622 упоминают только о самом факте завоевания острова. Но у Симеона Магистра есть и рассказ о высадке Апохавса на Крит, составленный, вероятно, по Генесию (Sym. Mag. p. 622-623). См Hirsch Byz. Studien. S. 326.

96. Генесий, приступая к рассказу о завоевании Крита, прямо говорит: epi cronou de en w apostasia probebhkei h Qwma (Genes, p. 46; см. ниже р. 47: wn thV epidromhV o QwmaV kai alwsewV aitioV ApocayiV de. Theoph. Cont. р. 73, c. 21; См. ниже р. 74: echrounto gar pasai thV autwn bohqeiaV arti kata thV KwnstantinoupolewV ekbohqouswn kai pleouswn meta tou Qwma (Продолжатель здесь говорить вообще об островах) Cedr. II p. 91. Zonar. Dind., III p. 397. Lib. XV. P. 24. Рассказав o первом нападении на Крит, Генесий начинает изложение следующего нападения словами: tw de epionti kairw. Здесь нам помогают арабские источники, которые для завоевания Крита дают 825 год. Припомним также, что о времени второго нападения говорит Продолжатель Феофана: wV d o ceimwn eteteleiwto kai to ear upelampen (Cont. Theoph. p. 75). Все это дает нам право отнести первый набег к 824 году и поставить его в связь с возмущением Фомы; вторая же экспедиция на Крит была весною 825 года. Греческие источники ошибочно ведут арабов на Крит прямо из Испании, которую они будто бы покинула из-за ее неплодородия. Участвовал ли в первом набеге сам Абу-Хафс, который в греческих источниках называется Apocay, ApocayiV, о чем говорят византийцы, или нет, вопрос второстепенный. Ср. Hirsch, Byz. Studien. S. 25-26, 135-136.

97. См. напр., Cont. Theoph. p. 74: touto, ejh, gh ouk allh h h reousa meli kai gala.

98. Арабские источники у Конде. Conde. Historia de la dominacion de los Arabes en Espana. Barcelona, 1844, T. I, p. 206; в данном случае Конде пользовался арабским историком XI века Абу-Абд-Аллах-ал-Хуманди. О нем см. Ibn-Khallikan. transl. by R Slane. Vol. III, p. 1-3. Wustenfeld. Die Geschichtschreiber der Araber. № 219, S. 73-74. C. Brockelmann. Geschichte der arabischen Litteratur. B. I, Weimar, 1898, S. 338. Византийцы определяют высадку в Carax.

99. Эта рознь между населением византийских провинций и правительством, как известно, вообще очень облегчала арабам их завоевания. См. Finlay. A History of Greece. Vol. II, p. 134.

100. Genes., p. 46-47. Cont. Theoph., p. 75-76 (Cedr., II p. 93). Мы нарочно упомянули об этом эпизоде, потому что у известного уже нам арабского писателя Ал-Хумаиди, цитирующего, в свою очередь, Мухаммеда-ибн-Хузава (Huzaw), мы находим поразительно сходные подробности. Мы приведем целиком эту выдержку из Хумаиди, сопоставив с ней греческий текст Продолжателя Феофана.

Отметим, что в английском переводе сочинения Конде вышеприведенный испанский текст является в несколько сокращенном виде (Conde, History of the dominion of the Arabs in Spain, transl. by Poster. London, 1854, vol. I p. 263). Весь вышеприведенный испанский текст отсутствует во французском переводе книги Конде. См. Ж. de Maries. Histoire de la domination des Arabes et des Maures en Espagne et en Portugal, redigee sur l'histoire de M. Conde. Paris. 1825, Т. I p. 297. О вышеупомянутом сходстве мимоходом упоминал еще Гирш (Byz. Studien. S. 136). Aмapи видит в этом рассказе о сожжении кораблей возможным только то, что Абу-Хафс сжег негодные для плавания корабли; остальное он приписывает фантазии греческих хронистов (Amari, Storia dei Musulmani di Sicilia. Vol. I p. 163-164).

101. Неверно относит к 823 году завоевание арабами Крита Гопф (Hopf, Griechische Geschichte. Leipzig, 1867, S. 121). К этому же году склоняется Амари (Amari. Storia dei Musulmani, I p. 163). Гопфу следует Гертцберг (Hertzberg, Geschichte Griechenlands seit dem Absterben des antiken Lebens bis zur Gegenwart. B. I, Gotha, 1876, S. 218). Муральт относит к 824 году (Muralt, Essai de chr. byz. p. 410).

102. Genes. p. 47. Cont. Theoph. p. 77. Генесий дает за сим ряд имен критских эмиров: ApocayiV, SaiphV, Babdel, SerkounhV (Genes. р. 47-48). Гопф отождествляет их со следующими арабскими именами: Абу-Хафс, Шоейб, Абу-Абдаллах, Ширкух (Griechische Geschichte, S. 122 sq.). Гутшмид в своей рецензии на книгу Гопфа видит в SerkounhV персидское, перешедшее в арабский язык имя Zerkun (Gutschmid, Kleine Schriften, heransgeg. von Ruhl. B. V, Leipzig, 1894, S. 434).

103. Генесий говорит также o мученической кончине епископа гортинского Кирилла, убитого арабами при завоевании Крита, и о чудесах, которые творила впоследствии его кровь; но этот рассказ, основанный на устном предания (kaq wV tineV jasin, Genes, p. 48), не заслуживает особого доверия. См. Hirsch, Byz. Studien. S. 136-137. О личности этого епископа мы ничего не знаем. Известно имя и краткое житие другого Кирилла, критского епископа, замученного при Максимиане или Декии; см. Acta Sanctorum. Julii. T. II p. 682-686-S. Cyrilli episcopi et martyri forte Gortynae in Creta. Может быть, в епископе Генесия надо видеть смешение с более древним Кириллом. См. Acta Sanctorum, Julii II p. 684: vides stabiliri junioris alicujus Cyrilli, episcopi Gortynae, secolo nono florentis existentiam; quem valde suspicer confusum esse perperam cum seniore.

104. Beladsori, ed. de Goeje, p. 192 (Прил. c. 4). Беладори относит посольство к 210 году хиджры (24 апреля 825 — 12 апреля 826 г.).

105. Этими сведениями об Эгине мы обязаны еще вполне неизданному житию Феодоры Фессалоникской. См. Васильевский. Один из греческих сборников Московской синодальной библиотеки. Журн. Мин. Нар. Просв. ч. 248 (1886), с. 87, 88-89. О нашествии арабов на Эгину византийские историки молчат. Кроме вышеназванного жития Феодоры еще в двух житиях мимоходом указывается на это событие. В житии св. Луки Элладского, родившегося в 890 году, говорится, что его предки выселялись из Эгины в Элладу вследствие постоянных набегов агарян. Oi de progonoi toutou kathgonto ek thV nhsou AiginhV... Outoi taV suneceiV ejodouV twn Agarhnwn mh upojeronteV kai autoi kai panteV oi katoikoi biasqenteV na katalipwsi to jilon thV patridoV edajoV, metanasteuousi kai ekastoV ex autwn diaspeirontai proV diajorouV poleiV, econteV tropon tina taV mhtruiaV ant thV mhtroV. KremoV, Fwkika. Proskunhtarion thV en th Fwkidi monhV tou osiou Louka toupiklhn Steiriwtou. T. I, En AqhnaiV 1874, p. 132. Ср. текст у Migne. Patr. Gr. T. 111. p. 442-444. (В патрологии издан неполный текст жития). Полный латинский текст издан под 7 февраля в Acta Sanctorum, II, 83-100. В другом житии св. Афанасии Эгинской, жившей в IX веке, рассказывается, что муж ее был убит при набеге мавритян (Maurusii, Maurousiwn), т. е, мусульман о северного берега Африки. Cum Maurusii barbari homines in illas regiones irrupissent, atque Athanasiae virum ad praelium egressus esset, judicis illis, quae Deus novit, factum est, ut gladio iuterficeretur. Acta Sanctorum Augustus, T. III, p. 170.

106. Житие Феодоры Фессалоникской, можно думать, было составлено ранее 904 года. См. Васильевский в Журн. Мин. Нар. Пр. ч. 248 (1886), с. 86, 87.

107. Любопытные данные, напр., об острове Паросе сообщает житие Феоктисты Лесбийской: в конце IX века его посещают охотники с других островов ради охоты на диких коз, которые водились на нем в большом количестве; остров был пустынен и отличался заброшенным характером. Qeojilou Iwannou Mnhmeia agiologika. Benetia, 1884. р. 8-9. См. Васильевский. О жизни и трудах Симеона Метафраста. Журн. Мин. Нар. Просв. CCXII (1880), с. 403-404.

108. Theoph. Cont. p. 76-77, c. 22 (Cedr. II p. 93-94). Zonar. ed Dindorf III. 399. Lib. XV, c. 24. Генесий об этой экспедиции молчит. См. Hirsch, op. cit. S. 196. Мы относим попытку Фотина к 825 или в началу 826 года на следующих основаниях: а) Продолжатель Феофaнa говорят о ней, что она случилась вскоре после завоевания — cronoV de erruh poluV oudamwV (р. 76); б) арабские источники говорят, что в 826 году Фотин уже был назначен правителем в Сицилию (об этом см. ниже). У Муральта экспедиция Фотина под 825 годом (р. 411).

109. В состав киварриотской фемы входили города Атталия, Миры ликийские, Малая Антиохия, Кивирры, от которого, по объяснению Константина Багрянородного (De Them. p. 38), и получила фема свое название; в ее состав входил также остров Родос.

110. Genes. p. 48-49. По Генесию Theoph. Cont. p. 79-81, c. 25 и Sym. Mag. p. 623. По Продолжателю Cedr. II p. 95-97. По Кедрину Zonar. Dind. III 399. L. XV, c. 24. Год этой экспедиции источниками не определяется, но в виду того, что она помещена у Продолжателя ранее рассказа о высадке арабов в Сицилии, что было в 827 году, ее можно с большею вероятностью отнести к 826 году. См. Muralt под 826 г. (P. 411).

111. Genes. p. 50. Cont. Theoph. p. 81, c. 26. Sym. Mag. p. 623-624. Cedr. II p. 97. Zonar, III p. 399, Lib. XV, c. 24. Год экспедиции точно не определен, но у Продолжателя она помещена перед сицилийским завоеванием, почему мы ее и можем отнести или к самому 827 году, или к концу 826 года. См. Muralt под 827 г. (р. 412).

112. Kremer, Culturgeschichte des Orients. B. I, Wien, 1875, S. 246.

113. Amari, Storia dei Musulmani di Sicilia. I, Firenze, 1854, p. 81. Mas. Latrie, Histoire de l'ile de Chypre. Vol. I, Paris, 1861, P. 86-87. Sakellarion. Ta kupriaka. T. I, En AqhnaiV 1890, p. 395.

114. Theophanis Chronographia, ed. de Boor, I p. 345. Constantini Porphyreg. De Administrando Imperio, p. 95, c. XX. См. Amari. op. cit. I p. 81-82. Cecil Torr, Rhodes in modern times. Cambridge. 1887, p. 1-2.

115. Amari. op. cit. I p. 78-79. Diehl. Etudes sur l'administration byzantine dans l'Exarchat de Ravenne. Paris, 1888, p. 184. Hartmann. Untersuchungen zur Geschichte der byzantinischen Verwaltung in Italien. Leipzig, 1889, S. 15-16.

116. Diehl. L'Afrique byzantine Histoire de la domination byzantine en Afrique. Paris, 1896, p. 555-559.

117. Amari. op. cit. I p. 88-90.

118. Amari. op. c. I p. 98-99.

119. Amari. op. c. I p. 165-166.

120. См. Amari. op. c. I p. 168-174.

121. Amari. I p. 175. Около города Кальтаниссетты в Сицилии находится гора Gibil Gabib, в названии которой сохранилось имя арабского начальника Xaбиб-ибн-Убейда, прибывшего в Сицилию в 740 году и принудившего Сиракузы заплатить ему выкуп. См. Amari, Storia. I p. 173. A. Salinas. Escursioni archeologiche in Sicilia. Archivio Storico Siciliano. Nuova Serie. VII (1883), p. 120-121.

122. Amari. I p. 225-226.

123. Amari. I p. 229-230.

124. Amari. Storia, I p. 206.

125. Арабские источники, говорящие об истории завоевания острова мусульманами, изданы и переведены на итальянский язык Амари. Amari. Biblioteca arabo-sicula. Lipsiae. 1857 (арабский текст). Его же. Biblioteca arabo-sicula. Versione italiana. Torino— Roma, 1881-1882. 2 vol. Appendice. Torino, 1889.

126. См. простое упоминание о покорении Сицилии в Vita S. Theodorae, ed. W. Regel (Analecta byzantino-russica, Petropoli, 1891, p. 9) = Oratio Historica in festum restitutionis Imaginum (Combefisius. Bibliothecae patrum novum auctarium. T. II, Parisiis, 1648, p. 722); тоже самое у Georg. Hamart. p. 699 = Leo Gramm. p. 212- 213 = Sym. Mag. p. 621. Рассказ с романической окраской и с одним только географическим именем Сиракузы у Theoph. Cont. p. 81-83, c. 27, который заимствовал его из потерянной хроники Феогноста (см. след. примечание); по Продолжателю говорит Кедрин (Cedr. II p. 97-99); кратко у Зонары (Zonar. ed. Dindorf III p. 399-400. L. XV, c. 21). В западных источниках см. Ioannis Diaconi Gesta Episcoporam Neapolitanorum (Mon. Germ. Hist. Scriptores rerum langobardicarum, 1878, p. 429-430), где кратко говорится о завоевании острова, и упоминается лишь одна панормитанская провинция. Chronicon Salernitanum (Pertz. III p. 498), где рассказ уже носит анекдотический характер и не сообщает ни одного географического имени.

127. Феогност — автор дошедшего до нас руководства по орфографии. (Издано у Gramer. Anecdota Graeca, T. II, 1835, p. 1-165). О времени жизни Феогноста существует разногласие на основании посвящения его книги императору Льву. Одни ученые относят это ко Льву Армянину, т. е. к началу IX века (см. Ansse de Villoison, Anecdota Graeca. T. II. Venetiis, 1781, p. 127; Fabricii Bibliotheca Graeca. ed. Harles. VI p. 350-351 и в новейшее время Krumbacher. Geschichte der byzant. Litteratur. 2 Auflage, S. 585-586), другие ко Льву Мудрому (886-912 г.); см. Hirsch, Byz. Studien, S. 196-197; в последнем случае Феогност не был современником Евфимия. Мы на стороне мнения проф. Крумбахера; слова в тексте Продолжателя Феофана: h tote grajeisa Qeognwstw tw peri orqograjiaV gegrajoti (Cont. Theoph. р. 82) заставляют видеть Льва Армянина.

128. Amari. Storia, I p. 249-251.

129. Стоит вспомнить восстание в Сицилии Василия в 718 году, Элпидия в 755 г. См. F. Gabotto. Eufemio e il movimento separatista nell' Italia byzantina. Studio. Torino, 1890, p. 17-19; первоначально эта работа была напечатана в Rassegna Siciliana (Palermo) 3-ser. 3-4 (1889).

130. Арабский текст хроник дает имя, приближающееся к Константину. Но еще Caussin de Perceval заметил, что, напр., в тексте Новаири это имя передастся различно — Casantin, Phasantin, a в одном месте даже Phastin (Caussin de Perceval, Histoire de Sicile, traduite de l'arabe du Novairi, p. 404; цитируем по переводу, помещенному в книге Baron de Riedesel. Voyages en Sicile, dans la Grande Grece et, au Levant. Paris, 1802; есть и отдельное издание); это навело его на мысль отождествить имя Новаири с Фотином, который действительно вскоре после завоевания Крита арабами потерпел от них поражение и был переведен стратегом в Сицилию. См. Cont. Theoph. p. 77, c. 22: all outoV (o FwteinoV) men epei dia timhV hgeto para tou basilewV aei, thn thV SikeliaV strathgida auqiV thV KrhthV allassetai. Cedr. II p, 94. См. Famin. Histoire des Invasions des Sarrazins eu Italie du VII au XI siecle Paris. 1843, p. 145. Aмари также здесь видел Фотина (Storia, I p. 270), хотя в своей Biblioteca arabo-sicula, в переводе арабских текстов, он пишет Costantino. По нашему мнению, в арабском имени обязательно надо видеть Фотина.

131. См. Tassou D. Neroutsou. O en Sikelia ellhnismoV kata ton meson aiwna. ParnassoV. X (1886), р. 157-174, где имя Евфимия неверно передается через EuqumioV. О завоевании Сицилии арабами здесь кратко рассказано на основании одного только Иоанна Диакона.

132. Ibn-al-Athir. ed. Tornberg. B. VI p. 235-236; Amari. Biblioteca arabo-sicula. Versione, I p. 364-365; прил. c. 94. Nowairiy Amari. Bibl. vers. II p. 114. Caussin Perceval. p. 404-405; прил. c. 116. Ibn-Haldunyn у Amari Bibl. vers. II p. 173.

133. По свидетельству Иоанна Диакона Неаполитанского Евфимий бежал в 826 году в Африку «cum uxore et filiis petens» (Mon. Germ. Hist. Scrip. rer. langob. p. 429); слово filiis и дает нам основание относить его брак к 823-824 году. См. Gabotto, op. cit. p. 30.

134. Имя Homoniza дает Chronicon Salernitanum (Pertz. III p. 498).

135. Продолжатель Феофана по этому поводу говорит: за примером было ходить недалеко; сам Михаил подал пример своим браком с Евфросинией (Cont. Theoph. p. 81-82, 79).

136. Theoph. Cont. p. 81-82 (Cedr. II p. 97). См. извращенное изложение рассказа Кедрина у Famin. Histoire des Invasions des Sarrazins, p. 146. Mercier. Histoire de l'Afrique Septentrionale. T. I, Paris, 1888, p. 278. Не имеют теперь значения рассказы о восстании Евфимия в старых сочинениях: Scrofani. Della dominazione degli stranieri in Sicilia. Parigi, 1824, p. 108-109. Wenrich. Herum ab Arabibus in Italia insulisque adjacentibus. Lipsiae. 1845, p. 61 sq. Краткий обзор арабского завоевания Сицилии до смерти Михаила III, сделанный на основании Амари и еще неизданного в 1884 году греческого текста Кембриджской Хроники, см. у Lancia di Brolo. Storia della Chiesa in Sicilia nei primi dieci secoli del Cristianesimo. Vol. II, Palermo, 1884, p. 240-247. Составленный по Амари краткий очерк завоевания Сицилии арабами до 902 года можно найти у Ad. Holm. Geschichte Siciliens im Alterthum. B. III, 1898, Leipzig, S. 327-333; см. также S. 509-510.

137. Ibn-al-Athir. Tornberg. VI p. 236: Amari. Bibl. vers. I 365 (Прил. c. 94). Nowairi. Amari. Bibl. testo. p. 427. vers. II p. 114. (Прил. c. 116-117). Ibn-Haldun. Amari. vers. I p. 173. Иоанн Диакон Неаполитанский путает Фотина с предыдущим стратегом Григорием, говоря: adversus hunc Machahelium Syracusani cujusdam Euthimii factione rebellantes, Grigoram patricium interfecerunt (Scriptores rer. langob. p. 429).

138. Габотто сам называет свою гипотезу «una congettura arditissima, ma che mi pare sufficientemente fondata» (Gabotto, op. cit. p. 28).

139. Это известие сообщает в довольно анекдотическом рассказе Chronicon Salernitanum (Pertz. III p. 498): accepta pecunia ab alio viro, disponsatam Eufimii anfercus atque aliis juri eara denique tradidit.

140. Gabotto, op. cit. p. 28-29.

141. Weil. Geschichte der Chalifen, B. II, S. 153-154. Muller. Der Islam im Morgen-und Abendlaude. B. I, S. 488-489. Muir. The Caliphate. Sec. edition, London, 1892, p. 475. Mercier. Histoire de l'Afrique Septentrionale. T. I, Paris, 1888, p. 263-264.

142. Ibn-al-Athir, ed. Tornberg. VI p. 236; Amari. Bibl. vers. I p. 365. (Прил. С. 94). Theoph. Cont. p, 82, c. 27: pasan thn Sikelian up ekeinw poihsai kaquposcomenoV kai didonai jorouV pollouV, ei monon anagoreusei touton basilea kai tina parascoi bohqeian.

143. О жизни и занятиях последнего см. Amari. Storia, I p. 253-255.

144. Riad-an-Nufus. Amari, Bibl. testo, p. 182-183; vers. I p. 304-305. (Прил. c. 77-78). Nowairi Amari. Bibl. testo, p. 427; vers. II p. 114-115. (Прил. c. 117).

145. Amari. Storia, I p. 260.

146. Nowairi. Amari, testo, p. 427; vers. II p. 115. (Прил. с. 117).

147. Riad-an-Nufus на основании свидетельства современного арабского хрониста Ахмеда-ибн-Сулеймана. Amari. Bibl. testo, p. 183; vers. I p. 306. (Прил. c. 77-78). См. Amari. Storia, I p. 261-262.

148. См. Amari. Storia, I p. 262-263.

149. О последних см. Amari. Storia, I p. 142.

150. Ibn-Adari. Al-Bayan. ed. Dozy. Histoire de l'Afrique et de l'Espagne, intitulee Al-Bayano-'l-Mogrib. Leyde, 1848-1851, p. 95. Amari. Bibl. vers. II p. 5. (Прил. с. 111).

151. Riad-an-Nufus. Amari. Bibl. testo, p. 183: vers. I p. 306. (Прил. c. 78). Ibn-Adari. Al-Bayan, ed. Dozy, op cit. p. 95; Amari, vers. II p. 5. (Прил. c. 111). Nowairi. Amari, testo, p. 428; vers. II p. 116. (Прил. c. 117). См. Amari. Storia, I p. 264.

152. Точную дату дает Нувеири — суббота 15 числа Раб'и I 212 года хиджры (Amari. Bibl. testo. p. 428; vers. II p. 115). (Прил. c. 117). Определение месяца без числа см. Ibn-al-Аthir. ed. Tornberg, VI p, 236; Amari. Bibl. vers. I p. 365. (Прил. c. 94). Riad-an-Nufus. Amari. Bibl. testo, p. 183; vers. I p. 306. Al-Bayan, ed. Dozy, p. 95; Amari. vers. II p. 5. (Прил. с. 111).

153. Amari. Storia, I p. 265.

154. Amari. Storia, I p. 265.

155. Nowairi. Amari. Bibl. testo, p. 428; vers. II p. 116. (Прил. c. 117-118).

156. Riad-an-Nufus. Amari, testo, p. 185; vers. I p. 308. (Прил. с. 78-79). Ibn-al-Athir. Tornberg, VI p. 236; Amari. vers. I p. 366. (Прил. с. 94-95). Nowairi. Amari, testo, p. 428; vers. II p. 116. (Прил. с. 117).

157. Арабы дают преувеличенную цифру в 150000 человек. См. Riad-an-Nufus. Amari, testo, p. 184; vers. I p. 307. (Прил. с. 78).

158. Nowairi. Amari, testo. p. 428, vers. II p. 116. (Прил. c. 118). Из многочисленных местностей Сицилии, носящих название Balata, что есть латинское слово platea, Амари предполагает здесь лежащий в шести милях от Мазары мыс Ras-el-Вelat у Идризи, теперь Granitola или Punta di Sorello; этот мыс возвышается на обширной равнине (Amari. Storia, I p. 266-267). См., однако, Amari. Bibl. arabo-sicula. Vers. II p. 116, nota 1, где он говорит, что некоторые дипломы XII века дают это же название другим частям Val di Mazara. Famin видит в этом название крепости, Платани (Histoire des Invasions des Sarrazius, p. 150).

159. Амари относит эту битву к 15 июля на основании Кембриджской Хроники, которая будто бы относит завоевание острова к середине июля: Амари думает, что хроника здесь отмечает событие наиболее выдающееся, каким и является это сражение (Amari, Storia, I p. 267, nota 2). Но в данном случае Кембриджская Хроника говорит не о занятии острова, a только о приходе мусульман в Сицилию. См. Cozza-Luzi. La cronaca Siculo-Saracena di Cambridje, Palermo, 1890 (Documenti per servire alla Storia di Sicilia. 4 serie. Vol. II. Palermo, 1890): hlqon oi sarakinoi eiV Sikelian mhni ouliw IE (p. 24). Да и сам Амари переводит с арабского эту хронику так: quest'anno vennero in Sicilia i Musulmani di mezzo luglio (Bibl. vers. I p. 277). По нашему мнению, в Кембриджской Хронике надо видеть просто описку или опечатку вместо июня.

160. Ibn-аl-Аthir. ed. Tornberg, VI p. 236; Amari, vers, I p. 365-366. (Прил. c. 94-95). Nowairi. Amari, testo, p. 428; vers. II p. 116. (Прил. c. 118). Riad-an-Nufus. Amari, testo, p. 184; vers. I p. 307. (Прил. c. 78). Ibn-Halidun. Amari, vers. II p. 173-174.

161. Nowairi. Amari, testo, p. 428; vers. II p. 116. (Прил. c. 118).

162. Amari. Storia, I p. 269, nota 1. Caussin de Perceval. Histoire de Sicile (p. 408) и Famin. Hist. des Invasions des Sarrazins (p. 150) называют просто Церковь Afimia, не указывая на ее возможное положение. О Licata см. Aug. Hare. Cities of Southern Italy and Sicily. London, 1883, p. 459. Moltedo. Il Libro de' comuni del Regno d'Italia, Napoli, 1873, p. 307 (В 1881 году вышло второе издание). Giordani. Indice generale dei comuni del Regno d'Italia, Milano, 1883, p. 224-225. Vito Amico. Dizionario topografico della Sicilia, tradotto dal latino ed annotato da Gioacchino Dimarzo. Palermo, 1855. Vol. I p. 601-602. Здесь, по всей вероятности, надо видеть церковь св. Евфимии, построенную в Сицилии патрицием Никитой Мономахом при императрице Ирине около 796 года; в церкви хранилась, по преданию, рука святой. Бароний приводит из Meтафраста след. место о св. Евфимии: quando etiam manum sanctam... sublatam a Niceta patricio cognomine Monomacho, qui in Sicilia insula martyris templum exstruxit, dicunt illic fuisse repsitam. (Baronii Annales ecclesiastici. Barri-Ducis, 1868, T. 13, p. 308, 15). Некоторые предполагают здесь ошибку и склоняются видеть скорее храм св. Евфимии в Калабрии. См. Lancia di Brolo. Storia della chiesa in Sicilia. Palermo, 1884, Vol. II, p. 193, n. 1.

163. На основании различного написания этого имени в рукописях Caussin de Perceval высказал предположение, что здесь нужно видеть современный город на южном берегу Сицилии - Sciacca, расположенный на месте древних Thermae Selinuntinae, родину первого сицилийского историка Tommaso Fasello. См. Moltedo. op. c. p. 579. Giordani. op. c. 422-423. Предположение Caussin de Perceval было без оговорок принято Gregorio в его Rerum arabicarum quae ad historiam Siculam spectant ampla collectio. Panormi, 1790. — Novairi. Hist. Sicil. P. l-29. Несмотря на то, что Caussin сам впоследствии отрекся от своей конъектуры (см. его Hist. de Sicile de Novain, p. 408, note 1), мы ее находим у Famin, op. cit. p. 151. Амари делает предположение, что здесь надо разуметь la Pietra di San Nicola, между Licata и Terranova, который в Itinerarium Antonini назван Rofugium Gelae, а у Идризи Marca-es-Sceluk. См. Amari. Storia. I p. 269, nota 1. Ho cp. L'Italia deseritta nel «Libro del Re Ruggero» compilato da Edrisi. Testo arabo pubblicato con versione e note da M. Amari e C. Schiaparelli. Roma, 1883, p. 65: da questo fiume (Salso) a Marsa-as-Saluq («Porto del Scirocco», Falconara) otto miglia. Последнее предположение Амари уже слишком проблематично.

164. Ibn-al-Athir. ed. Tornberg. VI p. 236; Amari, vers. I p. 366 (Прил. c. 95). Nowairi, Amari, testo, p. 428; vers. II p. 116-117. (Прил. c. 118). Ibn-Haldun. Amari. vers. II p. 174. Amari, Storia, I p. 269-270. CM. Hare. Cities of Southern Italy. p. 454. Moltedo. op. c. p. 423. Giordani. op. c. 310-311. Vito-Amico. op. c. Vol. II p. 245-249.

165. Может быть, в это время Асад получил в счет обещанной суммы 50000 солидов, о чем упоминает Иоанн Диакон Неаполитанский: cui graeci resistere non valentes, claustra ejusdem petierunt civitatis et coangustati quinquaginta milia solidorum persolverunt ei in tributum (Script. rer. langob. p. 429). CM. Amari. Storia. I p. 271.

166. Ibn-al-Athir. ed. Tornberg, VI p. 236-237; Amari. vers. I p. 366. (Прил. c. 95). Nowairi. Amari, testo, p. 428-429; vers. II p. 116-117. (Прил. c. 118). Ibn-Haldun. Amari, vers. II p. 174. См. Famin, op. c. p. 151. Amari. Storia, I p. 271-272.

167. Ibn-al-Athir, ed. Tornberg. VI p. 237; Amari, vers. I p. 366 (Прил. c. 95).

168. Amari. Storia. I p. 272.

169. Ibn-al-Athir. ed. Tornberg, VI p. 237; Amari, vers. I p. 366-367. (Прил. с. 95). Al-Bayan. ed. Dozy, p. 95: Amari, vers. II p. 5. (Прил. с. 111).

170. Riad-an-Nufus. Amari, testo, p. 185; ver. 308. (Прил. с. 79). Это место Riad-an-Nufus, переданное со слов Сулеймана-ибн-Салима, не относит рассказа о голоде и бунте к какой-нибудь определенной местности или к определенному году; но общие условия голодающего войска позволяют относить это ко времени сиракузской осады. См. Amari Storia, I p. 273 nota 2.

171. Ibn-al-Athir ed. Tornberg. VI p. 237; Amari. vers. I p. 367 (Прил. c. 95); он говорит только о помощи из Африки. Nowairi. Amari, testo, p. 429; vers. II p. 117. (Прил. c. 118). Ibn-Adhari, Al-Bayan. ed. Dozy, p. 95, Amari, vers. II p. 5. (Прил. c. 111). Последние двое говорят о помощи из Африки и Испании, a Ибн-Адари прибавляет к этому и из других стран. Трудно предположить, чтобы испанские омайяды действовали вместе с африканскими аглабитами; поэтому здесь вероятнее видеть критских арабов, которые, как известно, также были из Испании. См. Amari, Storia, I p. 274, nota 1.

172. Danduli Chronicon (Muratori. Rerum ital. script. T. XII p. 170): Hie Dux Imperialis Consul ab Imperatore requisitus quasdam bellicosasnaves contra Saracenos, qui Siciliam invaserant, destinavit (под 827 годом). См. также Iohannis Chronicon Venetum (Pertz. Mon. Germ. T. VII p. 16).

173. См. Gfrorer. Byzantinische Geschichten. B. I. Geschichte "Venedigs von seiner Grundung bis zum Jahre 1084. Graz, 1872. S. 154-155. Ed. Lentz. Das Verhaltniss Venedigs zu Byzanz nach dem Fall des Exarchats bis zum Ausgang des neunten Jahrhunderts. Berlin, 1891, S. 63-64.

174. См. Amari, Storia, I p. 274, nota 3.

175. Ibn-al-Athir. ed. Tornberg. VI p. 237, Amari, vers. I p. 368. (Прил. с. 95).

176. Nowairi. Amari, testo p. 429; vers. II p. 117. (Прил. с. 118).

177. Ibn-al-Athir. ed. Tornberg. VI p. 237; Amari, vers. I p. 367; (Прил. с. 95-96). Он дает только 213 год хиджры. Nowairi. Amari, testo, p. 429; vers. II p. 117; (Прил. с. 118): в месяце Ша'бане 213 года (15 октября — 12 ноября 828 г.). Другие источники говорят, что Асад умер от ран. Riad-an-Nufus. Amari, testo, p. 181; vers. I p. 302; (Прил. с. 76-77): в мес. Раб'и II 213 г. (19 июня — 17 июля 828 г.). Mealim-el-Imam y Houdas et Basset Mission scientifique en Tunisie (1882). Alger, 1884, p. 130; Amari. Bibl. ar.-sic. Appendice, Torino, 1889, p. 14. Al-Bayan. ed. Dozy (p. 96) относит смерть Асада к месяцу Реджебу (15 сентября — 14 октября 828 г.); Amari, vers. I p. 5 (Прил. с. 111). Ibn-Haldun. Amari, vers. II p. 174. См. Amari. Storia, I p. 275, nota 5. Famin. op. cit. p. 125 принимает дату Nowairi.

178. Al-Вayan. ed. Dozy p. 96; Amari, vers. II p. 5 -6. (Прил. с. 111).

179. В это время африканское побережье между Утикой и Карфагеном подверглось нападению итальянцев — Бонифация II, графа Лукки, его брата Беренгария и других тосканских герцогов. Подобные события должны были отвлечь внимание Зиадат-Аллаха от сицилийских дел. См. Amari Storia, I p. 276-278. Bohmer-Muhlbacher. Dio Regesten des Kaiserreichs unter den Karolingern. Innsbruck, 1881, S. 302 (под 828 годом).

180. Ibn-al-Athir: ed. Tornberg, VI p. 237; Amari, ver. I p. 367. (Прилож. с. 95). Nowairi. Amari, testo. p. 429; vers. II p. 117. (Прил. с. 118). Al-Bayan. ed. Dozy, p. 96; Amari. vers. II p. 6. (Прил. с. 111).

181. Ibn-al-Athir. ed. Tornberg, VI p. 237; Amari, vers. I p. 367. (Прил. c. 95-96). Nowairi. Amari, testo, p. 429; vers, II p. 117-118, который говорит о помощи из Константинополя. (Прил. с. 118-119). К этому моменту мы относим упоминание Iohannis Chronicon Venetum о вторичной просьбе императора о посылке венецианских кораблей: iterum imperatore efflagitante exercitum ad Siciluam preparaverunt; qui etiam reversus est absque triumpho (Pertz. Mon. Germ. VII p. 16).

182. Об Агриппине см. Acta Sanctorum. Juni, IV p. 458-467. Агриппина пострадала в Риме, вероятно, при императоре Валериане (царств. до 262 года); позднее ее тело было перенесено в Сицилию и положено в г. Минео (Acta Sanctorum. Juni, IV p. 458, 460, 467). В каноне в честь Агриппины и в славословии упоминается о поражении агарян, напавших на ее храм, когда она, в виде голубя с крестом, явилась, и уничтожила их. См. канон, седьмая песнь: peristera oia crush, oplw tou staurou jrattomenh, AgarhnouV, tou en nukti tw sw proseggusantaV, exhjanisaV, swsasa touV pistouV miaijoniaV thV toutwn, MartuV (ibid. p. 463). Сми. Славословие: Agarhnoi de tolmhsanteV pilhsai to jrourion tou tauthV naou, apoleia pantelei paredoqhsan (ibid. p. 458). См. также р. 461. В этих составленных в позднейшее время произведениях трудно видеть исторические данные. Об этой легенде см. Amari. Storia, I p. 279. Lancia di Brolo. Storia della chiesa in Sicilia. II. Palermo, 1884, p. 338. Cp. Apx. Сергий. Полный месяцеслов Востока. Т. II, Москва, 1876, с. 174-175.

183. Ibn-al-Athir. ed. Tornberg, VI p. 237; Amari, vers. I p. 367. (Прил. с. 96). Nowairi. Amari, testo, p. 429; vers. II p. 118. (Прил. с. 119). Ibn-Haldun. Amari, vers. II p. 175.

184. Hare. Cities of Southern Italy and Sicily, p. 460. См. Vito Amico. Dizionario topografico, I p. 382-392 (под словом Enna).

185. Nowairi. Amari, testo, p. 429-430; vers. II p. 118. (Прил. с. 119). Ibn-al-Athir. ed. Tornberg, VI p. 237; Amari, vers. I p. 367. (Прил. c. 96).

186. Cont. Theoph. p. 82-83, C. 27 (Cedr. II p. 98-99).

187. Амари дает рассказ о смерти Евфимия, соединяя в одно показания как арабских, так и византийских хроник (Storia. I p. 281-282).

188. См. Gabotto. Eufemio e il movimento separatista nell' Italia byzantina. Torino, 1890. См. отзыв об этой книге Cipolla в Revue Historique. Vol. 48 (1892) p. 129, который, между прочим, говорит: tres-hardie est la these presentee par F. Gabotto.

189. См. напр. Finlay. A History of Greece, ed. by Tozer. Vol. II p. 137: the conquest of Sicily was facilitated by the treachery of Euphemios.

190. Gabotto. op. cit. p. 5-6. См. Amari. Storia, I p. 282: il prode condottiero Siciliano, strascinuto dai vizii del governo e del paese a ribellarsi dall'uno, e dar l'altro in preda agli stranieri.

191. Gabotto. op. cit. p. 6-7.

192. Gabotto, op. cit. p. 31-32.

193. Amari. Storia. I p. 283. См. печать IX века с надписью: QeodotoV dieupatoV patrikioV basilikoV aspaqarioV dioikhthV SikeliaV y Schlumberger. Sigillographie de l’impire Bysantin, p. 215.

194. На основании текста Nowairi здесь можно видеть в византийском войске аламанов (?); но, вероятно, здесь нужно читать армян. См. Amari, Storia, I p. 282.

195. Nowairi. Amari, testo, p. 430; vers. II p. 118. (Прил. с. 119). См. Ibn-al-Athir. ed. Tornberg, VI p, 237; Amari, vers. I p. 367. (Прил. р. 96).

196. Amari. Storia. I p. 283-284.

197. Ibn-al-Athir. ed. Tornberg, VI p. 237; Amari, vers. I p. 368. (Прил. c. 96). Nowairi. Amari, testo, p. 430, vers. II p. 118, который относит смерть Джевари к началу 214 года хиджры (11 марта 829 — 27 февраля 830 г.) (Прил. с. 119). Ibn-Haldun. Amari II p. 175.

198. Ibn-al-Athir. ed. Tornberg. VI p. 237-238. Amari, vers. I p. 368. (Прил. c. 96). Nowairi. Amari, testo, p. 430; vers. II p. 118. (Прил. c. 119). Ibn-Baiyan. Amari, vers. II p. 175. См. Amari. Storia, I p. 285-286.