ХОДЖА САМАНДАР ТЕРМЕЗИ

НАЗИДАНИЕ ГОСУДАРЯМ

ДАСТУР АЛ-МУЛУК

Переход его величества тени бога [Субхан-Кули-хана] через Амударъю (о событиях, в которых участвовали /Та 188/ слуги его величества после ухода хорезмийцев [из Мавераннахра])

Теперь настала пора перелететь попугаю пера с плантаций сахарного тростника Самарканда, подобного раю, в сады Балха и Бадахшана, похожие на райский сад.

Да запечатлится в лучезарном, как солнце, сердце картина |Т 51а| того обстоятельства, что всякого носителя власти, которого всемилостивый [бог] погружает в море безграничных милостей, во время странствия в море трудностей в делах мореплаватель божьей милости на ладье предначертания доставляет на берег спасения. Подтверждением этих слов служит случай переправы через Амударью государя, чей трон подобен небесному трону. [Переправа произошла] из-за того, что выступило из берегов безбрежное море безумья 'Сиддик Мухаммед-хана в то время, когда путешественники судьбы сталкивались друг с другом и /Та 189/ этот правитель был в изумлении и смущении.

Короче говоря, дело было так.

В то время, когда хорезмийцы, подобно колючкам, окружили цветник Бухары, следовало бы такому славному сыну [как |Л 185а| Сиддик Мухаммед] прийти на помощь счастливому государю и, находясь у стремени шаха, подобного Александру [Македонскому], блеском сверкающего меча удалить ржавчину гордыни и спеси хорезмийцев и, где бы он ни слышал о закрытых дверях счастья, опираясь на милость открывающего все двери [бога], открыть эту закрытую [дверь]. Однако он не оправдал таких надежд. Более того, наслушавшись слов некоторых [своих] гулямов, которые были красивы на вид, приятные лица которых казались счастьем, [дарующим] блаженство, он вернулся обратно с Амударьи и вошел в Балхскую крепость. Он не знал, что /Та 190/ лик дел гулямов очернен родинкой предательства. На отвратительные действия хорезмийца он не реагировал, пока тог [Ануша-хан] не решил бежать.

Причиной расстройства его величества послужило [еще] такое обстоятельство. Подробный рассказ об этом следующий. В то время, когда Ануша-хан потерпел поражение от слуг |Т 51б| его величества [Субхан-Кули-хана] и, распростившись с троном Самарканда, отправился в Хорезм, вельможам его величества сообщили, что Сиддик Мухаммед-хан, поверив словам сплетников, выслал в Индию Хасан-ходжу, который раскрывал крылья в сильной страсти [последовать] по пути истины, |Л 185б| а некоторые [люди], укрываясь от зноя солнца невзгод под сенью этого провидца настоящих тайн, проводили жизнь /Та 191/ в [116] молитвах о вечном счастье поры [жизни] его величества. По отношению к слугам [хана] Сиддик Мухаммед-хан сменил свои добрые дела дурными.

Стихи

Когда дружат между собой сплетники,
Безгрешные благочестивые подвергаются поношению,
Хорошо было тому, кто ушел из этого мира,
Потерпев наименьший ущерб от службы у государей.

Когда эта весть дошла до слуха приближенных его величества [Субхан-Кули-хана], языком вдохновения они сказали: ”От этого недостойного поступка как бы не раскрылись двери раздоров; прежде чем вспыхнет огонь [мятежа] из-за этого дела, и наберется сил слабый враг, нам следует направить поводья решения в сторону полюса ислама — в Балх”.

В то время, когда владыка востока (солнце) перенес лазуревый небесный трон к созвездию Каус ¹¹⁹, прибежище мира шах [Субхан Кули-хан], не обращая внимания на тучи стрел /Та 192/ из тетивы зимней стужи, вместе с отважным храбрым войском, развернув победоносное знамя, выступил в поход. Проворные фарраши стали переносить палатки счастья, шатер славы его величества в сторону Балха.

Стихи

Когда шах — завоеватель стран — узнал
О положении дел в Балхе и о дерзком [сыне],
Выкинул он из головы желание сна,
[Вдел ноги], свыкшиеся с победой, в стремена. |Т 52а|
Так стремительно он ехал верхом на коне,
Что летели искры из-под копыт коней.
Он прибыл в Касби, словно горный поток,
Оттуда возымел желание [направиться] в Карши.
Пробыл там он два-три дня, |Л 186а|
Затем уехал оттуда верхом на коне.
Когда стремящийся к счастью шах из города Карши
Направился в Балхскую область,
Он отогнал с глаз сон,
/Та 193/ Остановился у реки.

Словом, когда знамя шахской власти бросило тень прибытия в Келиф ¹²⁰, [хан] приказал Мир Ашраф кутвалю ¹²¹, чтобы [тот], переправившись через реку раньше, чем перейдет победоносное войско, вошел в крепость Келиф, дабы сторонники Сиддик-хана не оказали сопротивления подобному морю победоносному войску Мавераннахра. [117]

Когда воины Бухары воочию увидели обилие воды и трудности [переправы] через реку, они поняли, что всякий, кто войдет в нее без плотов и губсаров ¹²², ввергнет в пучину смерти корабль своей жизни и, распростившись с жизнью, не выплывет до следующего года. Поэтому они стояли растерянные на берегу реки, точно прыщи [на губах] от лихорадки. Страх перед переправой через реку вверг их в пучину растерянности.

Его величество [Субхан-Кули-хан], узнав об озабоченности /Та 194/ путешественников по бурному морю, приказал приступить к работам, связанным с [приготовлением] средств переправы через безбрежное море. Когда громкоголосые глашатаи довели до слуха разума пловцов, обладающих [широким], как море, |Л 186б| сердцем, призыв к переправе через реку, некоторые из них, поступая согласно повелению его величества, занялись спуском [на воду] плотов, иные провели всю ночь за изготовлением губсаров.

Казий Бади' Несефи, у которого развевающаяся борода [во |Т 52б| время разговора] от высокомерия то поднималась, то опускалась, [доходя] до груди, [теперь] потерял способность рассуждать, стал веретеном [в руках] судьбы, ступая иа корабль, этот входящий погрузился в Оман размышлений, водолаз его воображения погрузился в море смущения, на воде /Та 195/ он был охвачен лихорадкой, дым безумия устремился в его голову, изо рта выступила пена, похожая на расчесанный хлопок, и он твердил: ”У меня кружится голова, как бы я не упал, скорчившись”. Один из рассудительных мореходцев, увидев этого погруженного в море грехов, сказал: ”О казий, отгоните от своего сердца это волнение, если даже сто раз переправитесь через эту реку, не замочите [даже] кончики ваших пальцев”.

Великие эмиры Гаиб Назар-бий сарай, Махмуд-бий парва-начи катаган, Шир Гази-бий дадха, Адил мирахур минг и воинственные мужи, которые участвовали в этом благословенном походе, отряд за отрядом входили в реку и, подобно волнам, добирались до берега. Умудренные опытом люди,. увидев волнение реки и бушевание волн, думали, /Та 196/ что текущая река ожила.

Слова его святейшества мавлави [Джалал ад-дина Руми, |Л 187а| который] является источником перлов мысли, подтверждают это положение.

Стихи

Когда в воде очутилось его обнаженное тело,
Ожила текучая вода.

Мулла Сайида ¹²³ эту мысль также выразил в стихах. [118]

Стихи

В небе тотчас же раздался вопль,
От моря людей забушевала вся река,
Всякий, кто переходит через опасное море,
Вызывает крик ужаса у текущей воды.

На следующий день, когда солнце-ладья появилось на голубой поверхности неба и, высоко подняв знамя, направив паруса, выступило с берега восточных стран и начало странствовать по морю [небес], священная особа его величества |Т 53а| [Субхан-Кули-хан] вместе со своими приближенными, такими, как Яйлак кушбеги, Ходжамберди мирахур сарай, и другими сел на корабль и, вручив поводья /Та 197/ своей воли изменчивому ветру, согласно с содержанием слова-чуда в поэзии его святейшества вождя людей [Мухаммеда, — да будет] лучшая молитва над ним, благословение и приветствие, ”подобно моей семье”, как Ноев ковчег, благополучнейшим образом оказался на той стороне.

Стихи

Переправился тот великий шах
Через море на паланкине,
Повиновалось приказу шаха все:
Его приказ действовал на море и на суше.
Из лона корабля прославленный шах
Вышел, словно жемчуг из раковины.
Когда сердце корабля освободилось от шаха, Он вошел в море и поплыл ¹²⁴.

Словом, когда его величество без борьбы перешел через [реку, похожую на] Тигр, [испытывая] блаженство и счастье, он сел на коня и поехал в город Балх.

В это время Мухаммед Сиддик-хан узнал о походе великого |Л 187б| государя. /Та 198/ Сколько он ни плавал по морю размышлений, путник, идущий правым путем, не раскрыл ворота перед кораблем его желанной цели ¹²⁵. От страха, который он испытывал [перед отцом], поверив словам некоторых сплетников, он отказался от ярма повиновения и подчинения хану. Поскольку ладья его существования на парусах природы из моря детства еще не достигла берега возмужалости, то он, следуя совету [своих] приближенных, оказался далеким от благоразумия, закрыл ворота Балха перед вельможами его величества и проявил усердие в подготовке снаряжения и в стрельбе из пушек и ружей. Когда его величество [Субхан-Кули-хан] узнал о |Т 53б| закрытии ворот и услышал стрельбу из пушек и ружей, он отправил [сыну] приветливое письмо, выражающее любовь. [119] Содержание его /Та 199/ следующее: ”Если, украсив поверхность своего сердца узорами доброжелательства, устремитесь к [моему] порогу — прибежищу кыблы, то будете отмечены безграничными милостями. Если вы запятнаете монету искренности пятном лицемерия, то непременно будете расплавлены на монетном дворе наказания”.

Подателем [этого] славного послания, выражающего благосклонность, был начальник конного отряда воинственных тюрков Клыч-бий дадха.

Стихи

Из поколения в поколение они имели конные отряды,
Шахи благоволили к этому племени.

|Л 188а| Он жил в квартале Гулабад. Успокаивающими словами он открыл врата спокойствия перед Сидддк Мухаммед-ханом. Сиддик Мухаммед-хан говорил ему об услышанных [им, обращенных к себе] словах [хана], вызывающих опасение.

Клыч-бий сказал: ”Нет, нет” — и опроверг [их]. /Та 200/ Эти слова его (Клыч-бия) породили в душе Сиддик Мухаммед-хана веру. В качестве посла к Сиддик Мухаммед-хану его величество отправил также Ходжу Мухаммеда Амина китабдара, который светом [своего] появления рассеивает мрак злобы в груди мятежников и бунтовщиков, чтобы тот, напоив его лекарством добрых советов и ядом угроз, привел бы в норму его больную природу, внушая страх и надежду, направил бы поводья его вражды на большую дорогу покорности [хану]. И тот, явившись к Сиддик Мухаммед-хану, языком, более мягким, чем бальзам, погасил гнев у врага и руку умиротворения его заставил привязать к шее повиновения, намекая движением бровей на милость его величества, он расположил его заблудшее сердце [к хану].

Стихи

/Та 201/ Приятность слов вырвала око гнева из сердца,
|Т 54а| Нежный язык сгладил морщины на бровях врага ¹²⁶.

Затем его сеидское святейшество, казийское достоинство [Мухаммед Амин] заключил союз с благожелательными [Субхан-Кули-хану] эмирами Балха. Сочтя за счастье в обоих мирах повиновение тени бога [Субхан-Кули-хану], уповая на |Л 188б| достижение желанной цели во внешнем и духовном [мирах], они исполнили условие [выражения] преданности. В числе их был искренне преданный Аваз диван-беги кулан, [который] был наиболее чистопробным для пробного камня в сердце его величества. [120]

Поскольку захват этой крепости выходил за пределы возможности, был выше человеческих сил, то великий государь с победоносным войском, едва насчитывающим несколько тысяч человек, согласно изречению: ”Добро то, что сотворил Аллах” (Приведено на арабском языке), вложив поводья /Та 202/ воли в руки Творца, пребывал в беспечности, как вдруг явился Сиддик-хан со своими эмирами и вельможами и удостоился чести [получить] аудиенцию [у отца], и в изъявлении любви он превзошел всякую меру. Он настойчиво уговаривал его (т. е. отца) войти в город и остановиться в арке. Его величество со свойственной [ему] милостью и ласковым отношением к слугам выказал уважение каждому [слуге] Сиддик-хана согласно их достоинству и положению, а Сиддика Мухаммеда посадил рядом с собой, словно меч, и восхищался его достоинствами. [Все напоминало] то, о чем говорит Назим.

Стихи

Из-за исключительного единодушия этих двух кипарисов
Трон величия превратился в созвездие Плеяд,
[Когда] они восседали вместе на троне,
Соединились воедино слава и величие.
Предводители войск страны на пиру [стояли] вокруг,
[Словно] опоясали звездами небосвод.
/Та 203/ Сидел тот, кому приличествовало вести беседу,
Стоял тот, кто должен был обслуживать [гостей].
Шах проявил такую милость, |Л 189а|
Что Юсуф предал бы забвению Якуба ¹²⁷.

Некоторые именитые люди, обладающие исключительной проницательностью, являющиеся прозорливыми людьми Балха, встретили величественный, как небо, кортеж [Субхан-Кули-хана], накинули на спину попону служения [ему], продели |Т 54б| в уши кольца рабства, провели по голове сандаловым деревом искренности, вручили хану наличные деньги своей жизни, осветили свои темные лица прахом из-под копыт коня его величества.

Последовал, действующий как рок, приказ его величества [хана], подобного Александру [Македонскому], обладающего благодатью как у Джамшида, чтобы войско, свыкшееся с победой и торжеством, не устанавливало палаток и шатров, подобных пузырькам на воде, около крестьянских полей, с которыми связан урожай душевного спокойствия подданных. ”Если они бесцеремонно расположатся [там], подобно росе на колючке, пусть [помнят], что наше око справедливости является источником, ласкающим обиженных, — солнцем, сжигающим притеснителей”. [121]

Затем его величество в полном великолепии и благоденствии, окруженный почестями, соизволил остановиться в царском арке. Его величество, из осторожности оставив у ворот Тенгриберди-бия парваначи и отпустив войско правого и левого крыла, /Та 204/ вместе с Сиддик-ханом последовали по пути дружбы.

Стихи

Я и твоя печаль отправились по пути дружбы,
Забылись этот мир и потусторонний мир ¹²⁸, [эта дружба]
Заставила распуститься розу, [но] опечалила мое сердце |Л189б|
Та вражда, [теперь] в сердце моем настала ранняя весна.

В пути один из царских слуг сообщил [Субхан-Кули-хану], что Сиддик-хан из-за страха, испытываемого им [перед отцом], хочет замутить хитростью и коварством источник доброжелательства и хочет очистить свое тревожное сердце от этого страха. Когда [Субхан-Кули-хан] поверил этому ложному рассказу, он решил поступить с ним (т. е. с сыном) по-иному. В свою очередь тот (Сиддик-хан), узнав об этом, с сердцем, охваченным беспредельным страхом, пошел назад и направился к выходу, словно побитый на шахматной доске из-за беспечности, поступив затем как рассерженный ферзь и /Та 205/ [создав] фильбанд ¹²⁹, он достиг ворот, посадил на коня одного из своих пеших слуг и отправил [его].

|Т 55а| Тенгриберди парваначи, который был одним из слуг его величества, обратившись к нему (т. е. к Сиддик-хану), сказал:

Стихи

Бутон розы [слишком] юн, и ты, злонравный, воздержись от прогулки в цветнике:
Ты войдешь в сад — и бедствия сорвут розу.

Во время этого разговора некоторые приближенные его величества, такие, как Яйлак кушбеги, Турумтай-бий, Ходжам-берди мирахур и другие, были охвачены этим морем смятения. Они окружили этого несчастного [Сиддик-хана], словно пучина, и привели [его] пред очи его величества.

|Л 190а| Огонь гнева его величества, как пламя судного дня, так разбушевался, что он не угас от воды добрых советов благожелателей [хана] и посредничества доброжелательных заступников [царевича]. Не успел край неба погрузиться в кровь от красного цвета зари, как /Та 206/ закатилось солнце жизни Сиддик Мухаммед-хана на западе небытия.

После того как государь, ласкающий друзей, уничтожающий врагов, разнес здание притеснения, [претерпеваемого его] слугами, разрушил основу направленного против них [122] угнетения, он наказал изменников. Затем он с облегчением воссел на урон спокойствия и проявил усердие в водворении порядка в стране. Когда он увидел, что непокорный конь судьбы усмирен [его] великими слугами, он, удостоив Мухаммедджан-бия юза своим благосклонным взором, пожаловал ему управление Балхом.

В то время, когда Джамшид-солнце, вытащив Ведро ¹³⁰ из колодца зимы, направился к [созвездию] Хут, повеял ветерок ранней весны и донес до бодрствующего слуха стоящих у подножия трона [хана], подобного солнцу, возглас: ”Когда наступает [месяц] Хут, спадают холода”. /Та 207/ В ту пору в сердце [хана], которое было местом проявления высоких качеств, местом восхода незаходящего солнца, возникло желание |Т 55б| вер- дуться в Бухару, и он отправился.

В это время настроение природы склонилось к рассыпанию холода из белого облака, облако-прачка пожелало смыть с ног |Л 190б| новобранцев весны дорожную пыль мылом-снегом и дождевой водой. Был огромный снегопад, стояли очень сильные морозы.

Стихи

При этих обстоятельствах [во время] движения войска
Появилось темное, черное облако,
Выпал такой большой снег,
[Что] он доходил до седьмого неба, [белый] как сияние утра.
Обеспокоено войско из-за [отсутствия] дров,
/Та 208/ Словно мотылек, стремящийся к огню,
Все потеряли надежду остаться в живых,
От снега они промерзли до мозга костей.

Рассказ о событиях времени

Да не будет сокрыто от подобного философскому камню ума, являющегося пробным камнем внимания для распознавания дел времени, следующее. Те люди, которые до нас подхватывали мяч слов кривым концом чоугана могущества, омрачали и озаряли, как ночь и день, страницу времени, [описывая] гнусность злонравных людей и похвальные качества благочестивых; каландары необитаемых пустынь, путники на большой дороге злоключений и неустанно [следующие по прямому пути смелости], которые приносят себя в жертву на ристалище описания [событий], омрачали общество людей всех времен, [указывая] на тиранию притеснителей, и освещали его, [рассказывая] о справедливости честных людей, они повествовали о людях, которые проявили усердие ради славы, и [о тех], кто старался обесчестить [себя]. Приготовив засахаренные фрукты. они их положили на язык простых и знатных людей. [123]

/Та 209/ Этот молодой попугай в цветнике слов, собиратель колосьев [после сбора] урожая [чужих] речей, начав говорить о зеркале деяний и дел людей этого времени, научившись петь, как соловей, начав петь, словно флейта, на мотив ”мухалис”, |Т 56а| стал певцом этих событий.

Одним из событий времени является следующее. Прибежище эмирства, убежище справедливости, вершитель дел страны, лучший среди государственных деятелей и [ревнителей] веры, глава сановников и религиозных общин, высокопоставленный Аллаяр-бий диван-беги дурман, который принадлежал к числу знатных людей того времени, которому было передано управление подобным раю Самаркандом, этот [бий], прибежище эмирства, был так доволен способностями и красотой дорогих сыновей, что чело его не знало морщин от беспокойства [за них], ржавчина огорчения не коснулась зеркала его души.

/Та 210/ Неожиданно ему довелось [испытать] тяжкое горе, страшное несчастье. Дело было так.

У упомянутого [бия], прибежища эмирства, было четверо сыновей, каждый из которых по приятности характера был освещающим мир светочем на пиру жизни, а в битве — драконом, опаляющим [весь] мир.

Стихи

Все они воители быстрые, смелые, жестокие,
Все храбрые, воинственные, жаждущие мести.

Один из них, по имени Каландар-бек, бутон счастья которого зефир раскрыл уже весенней порой его жизни, был прекрасной розой времени.

В тысяча сотом году (1688-89) по приказу его величества, места халифского достоинства, тени бога [Субхан-Кули-хана], приготовив дорожные припасы, /Та 211/ он отправился в Ташкент вместе с одним из военачальников из [племени] юз по имени Хушика аталык, с войском, подобным льву, [бесстрашным], как крокодил, воинственной ратью, яростной, как леопард. Во время пути дошло до слуха [эмиров, являющихся] убежищем начальствования, что Урус-султан, насурмив глаза сурьмой измены, поставил зеркало вероломства перед своей темной |Т 56б| душой. Возгордившись неприступностью крепости Бишкент ¹³¹, подвластной Ташкенту, он окопался [там].

[Эта] крепость была исключительной высоты: око разума отказывалось обозреть ее, лестница крика и аркан взора были бессильны достичь зубцов ее стен.

Когда эта весть была услышана [эмирами], являющимися убежищем начальствования, люди, умудренные опытом, [124] которые испили из неиссякаемой чаши времени много сладкого и горького, испытали много трудностей в борьбе за существование, такие, как Хуррам-бий парваначи ас, Бик Тимур-бий катаган, Джанибек-бий дурман по [присущей им] проницательности сказали прибежищу эмирства [эмиру из племени] юз: ”Тщеславие овладело природой Урус-султана. Он беспрепятственно пасся /Та 212/ в степях и долинах, даже на нивах мира и до сих пор не знал узды запрета от дурных дел и розог повеления совершать добрые дела. Исполнение повелений [хана] при [наличии] такого необузданного, упрямого, грубого в речи [султана] приносит большой ущерб”.

Поскольку прибежище эмирства, упомянутый [эмир из племени юз], из-за крайней немощи немного впал в слабоумие, |Л 192| состояние его было таково, что он не отличал слов, направленных ко благу, от слов, сеющих смуту, не делал различия между достойными и недостойными людьми. Если какой-нибудь безнравственный человек давал [ему] несколько динаров в виде взятки, то он, считая [его] лучше Малик-и Динара ¹³², давал ему рекомендательное письмо (тазкира). Он не слушал ухом согласия речей [упомянутых] эмиров, а послушавшись некоторых своих приближенных, которые находились далеко от стези опытности, сел на судно, переправился через реку Шахрухия ¹³³ и /Та 213/ направился в Бишкент.

Однако тот враг, сделав ход ферзем, заранее узнав об игре судьбы, занял ворота, создал фильбанд на доске воображения, погнав пешки, преградил путь коням всадников шаха — прибежища мира. Из-за действий этого негодяя возник невиданный мятеж. [При этом] присутствовали некоторые из столпов державы его величества [Субхан-Кули-хана]. Хотя они |Т 57а| хороший и дурной исход всякого дела многократно испытали на пробном камне испытаний и неоднократно взвешивали пользу и вред от него, они отказались от спешки: они были поражены этим тяжелым случаем, этим редкостным событием.

Когда обстоятельства сложились таким образом, упомянутый Каландар-бек, подняв знамя храбрости, начертав на страницах дня и ночи изображение смелости, вышел вперед, поскольку /Та 214/ от звука трубы раскрылся бутон [его] храбрости, при первом же нападении вражеского войска он принял [бой]. Умудренные опытом люди почувствовали жестокое страдание от того, что этот крупный жемчуг чистой воды очутился на поле брани вместе с той дешевой раковиной.

Словом, когда началось сражение, завязалась нить битвы, |Л 192б| стали выходить вражеские стрелы из бровей луков, [начали мелькать] кокетливые взгляды стрел, пленяющих сердце, копья Друзей, словно стан фееподобных из-за растрепанных локонов [125] [врагов], стали похищать души [их], а быстрые пули врагов стали легко пробивать кольчуги и кафтаны друзей.

При таких обстоятельствах упомянутый Каландар-бек получил несколько тяжелых, смертельных ран, изменился внешний вид его, поневоле он ушел с поля битвы.

/Та 215/ Месневи

Много свирепых, хищных львов
Пали от ран, [нанесенных] колючкой.

Военачальники и воинственные богатыри страны пришли навестить больного Каландар-бека и языком утешения сказали: ”Если свирепого слона укусил комар, какой же [нанесен] ущерб его превосходным качествам, если храброму льву маленький муравей причинил вред, разве от этого пострадало его величие?”.

Стихи

Какую розу можно сорвать с этого умирающего, |Т 57б|
На лице которого улыбается рана?
Кто может копать яму Маджнуну,
Тот [словно] царапает лоб льву.

Упомянутый Каландар-бек стонал от обилия ран, беспощадно нанесенных стрелами и пулями ¹³⁴.

Двустишие

Оттого он сел, стеная от ран, /Та 216/
Словно раненый лев в камышовых зарослях.

|Л 193а| Словом, пока судьба-притеснительница одержала над ним победу и мало-помалу вычерпала свежую и приятную воду из сада его жизни, прошло много дней. Поскольку божественное предопределение было таким, что, когда цветок счастья его (т. е. Каландар-бека) еще произрастал в саду мира, [волею всевышнего] зефир расставания принес благоухание разлуки отцу [Каландар-бека], его братьям и другим любящим его и друзьям. Пришел некий плохой лекарь и проявил усердие в его лечении, но смерть была лучше, чем средства того, [больному] было приятнее пить напиток смертного часа, чем [испытывать на себе средства] врачевания его (лекаря), поэтому всякий, кто смотрел на его лицо, не видел лика /Та 217/ исцеления.

Наконец та [обманчивая судьба], действуя как Фархад, [но] топором, [мягким] как мазь, сделала брешь в Бисутуне ^134а жизни Каландар-бека, лекарь проколол ему бока, а смерть напала на крепость его жизни. [126]

Когда мстительное небо проявило старую вражду и бросило камень бедствия в зеркальный дворец их спокойствия, всю ночь с сокрушенным сердцем они проливали горькие слезы, как горящая свеча; подобно мотыльку, они волновались за луч его красоты. Словом, они провели эту ночь таким образом, что состояние ужаленного змеей казалось легче и приятнее, чем их состояние, [хотя] ночь разлуки для самого [умирающего] была |Л 1936| днем соединения [с богом]. |Т 58а|

После того как они в таком положении /Та 218/ провели ночь, по злобе судьбы этот крупный жемчуг чистой воды они скрыли от взора людей в раковине земли, с сотнями глубоких скорбей предали чистой земле этот бадахшанский рубин. Язык судьбы для утешения сокрушенных горем людей произнес:

Стихи

Есть ли в этой страшной пустыне кто-либо,
Кто не был охвачен любовью, [влекущей за собою] гибель?
Часто меч судьбы оказывается острым,
Не отличает юношу от старца.

Услышав это увещевание, они поняли, что от розы красоты этого [Каландар-бека] отныне донесется лишь благоухание, выдающиеся способности его отразятся только в зеркале воображения, итак, им ничего не оставалось, кроме безысходности.

Поскольку длань терпения прибежища начальствования упомянутого [Аллаяр-бия] была сильной и нога выносливости его была твердой, он так скрывал боль разлуки [с сыном], что можно было заметить лишь высохшие губы /Та 219/ от тяжких вздохов, в сердце ночи запечатлелись только глаза, мокрые от его кровавых слёз. Когда в нем бурлило море любви к Калан-дар-беку, он не мог погасить огонь сердца валежником, корабль смущения его не мог выбраться благополучно из пучины сотрясения, поневоле боль своего сокрушенного горем сердца он выражал следующими стихами муллы Сайида:

Двустишие

О ты, ради кого жертвуют жизнью страстно жаждущие |Л 194а| видеть [тебя], куда ты ушел, куда?
В поисках тебя согнулся стан твоих друзей,
Ухо времени, словно колокольчик, наполнилось звуками, [зовущими] тебя,
Ты ушел туда, куда никогда не доносится звук.

Когда обстоятельства сложились таким образом, [поэт] пожелал, чтобы язык благоухающего амброй пера /Та 220/ [127] распространил по миру тайны благоухания этого цветника, чтобы на страницах времени сохранился рассказ этого соловья о |Т 58б| благоухании той розы.

Стихи

Всякий раз, когда я думаю, [убеждаюсь], что в презренном мире
Доброе имя приобретается в течение [всей] жизни человека.

Дату его смерти можно вывести из этого кыт'а.

Кыт'а

Когда из этого мира ушел Каландар-бек,
Он накинул на себя одежду небытия,
Замолк его язык,
Никто не знает, чему научило безмолвие.
Я спросил у моего пера дату его кончины,
Разум промолвил: ”Та'рих (дата) [его] в словах
“Сжег сердце"” ¹³⁵.

Важное событие

Одним из событий времени является следующее. Вершитель дел страны, могущественный, как небо, Гаиб Назар-бий сарай, который по своей добропорядочности не был способен к измене в делах, касающихся его величества [хана], а по смелости был таким, /Та 221/ что, если в стране красавиц выказывала неповиновение [хотя бы одна] прядь волос, поднимался |Л 194б| ветер его счастья и по присущей [ему] смелости он снимал корку прыща, не роняя [при этом] ни единого волоска. Дворец его, что был обителью улемов — защитников веры и местом собрания ученейших мужей, еще больше прославился из-за того, что устраивались [в нем] увеселения и происходили беседы [ученых].

Стихи

Благодаря прославленному среди простых и знатных людей,
Из-за Гаиба Назар-бия прославился небосвод.
Он является высокой звездой в зодиаке страны,
Прекрасной жемчужиной в ларце счастья,
Вся природа его создана из человеколюбия.
Он ангел в образе человека.

В тысяча сотом году хиджры, по приказу его величества, места халифского достоинства, тени бога [Субхан-Кули-хана] этот достойный вечного счастья [Гаиб Назар-бий] отправился в поход на Хорасан. [128]

Стихи

Получив /Та 222/ от него разрешение, эмир, управляющий миром,
Снарядил войско для войны.
Когда выступило море войска,
Оно наполнило мир звуками труб. |Т 59а|
Под топот скачущих [коней] с пышностью и великолепием
Оно направилось в горы и степи.
Издали показалось море воды,
Земля около него точно ртуть в смятении.
Что за море, оно красотой ослепляет планету,
Горы, [окружающие] его, [своим величием] лишают блеска [глаза] зрителей,
Берега его блестят, как губы храбрых мужей,
Берег его заключил в объятия райскую реку.
Походило на луну изображение в нем солнца,
Небосвод для него был челном, месяц — плотом.

Когда войско, подобное морю, пришло в движение, напоминая волну, выбрасывающую на берег пену, сочтя своим долгом лодавить бунт мятежного врага, оно переправилось через |Л 195а| Амударью. Благодаря [своему] великому счастью /Та 223/ город Андхуд ¹³⁶ стал местом ”слияния двух морей” ¹³⁷, на этой земле, подобной раю, произошло сближение двух счастливых звезд, то есть благословенный Мухаммед Са'ид-ходжа прибыл с войском Балха и Бадахшана и присоединился [к войску Гаиба Назар-бия].

Прибежище начальствования высокостепенный [Гаиб Назар-бий], взвесив [все] весами [своей] природы, [испробовав] пробным камнем проницательности, увидел, что в этом бесчисленном войске, подобном цветнику, бушует пламя от отсутствия единодушия, волнение — от разногласия.

Тот доброжелательный муж, лучший среди сотворенных Аллахом людей Адина Мухаммед диван-беги минг, который по превратностям судьбы таил в сердце некоторую обиду на жителей Балха, сладким языком, остроумными словами предложил [мир]. Этих людей, расходившихся во мнениях, [как звезды] Большой Медведицы, сделал единодушными, похожими на Плеяды. По обычаю верующих [эти люди] договорились и поклялись в том, что, соблюдая единодушие, /Та 224/ впредь они не будут собирателями колосьев урожая вражды.

После этого с войском, в котором [уже] царило единодушие, |Т 59б| совершив переходы и переправы, они остановились против Бала-Мургаб ¹³⁸, что является одной из крепостей Хорасана.

Высота указанной крепости была такой, что взгляд останавливался в нескольких местах, пока доходил [лишь] до вала ее, [129] страж воображения без фантастической лестницы не мог ступить ногой в какой-нибудь уголок вокруг ее башен, бойницы башен ее опоясывали Плеяды, высокие зубцы ее стен |Л 195б| причесывали локоны Венеры.

Стихи

Крепость была [высокой], как высокое желание,
Обширна, как сердце щедрых людей,
Попугай воображения опустил крылья от впечатления, [произведенного ею],
Из-за нее аркан грез спрятался в угол.

Молния от страха перед стрельцами-иранцами проходила, подпрыгивая, [лишь] по краям [ее] рва, легкий ветерок от боязни перед лучниками-туранцами (тюрками) /Та 225/ проходил то усиливаясь, то затихая, [словно звуки, издаваемые] играющим на струнном инструменте. Арка ее ворот, обращенных в сторону кыблы, была прелестной, как брови красавиц, очаровательной, как улыбка влюбленных. Казалось, будто архитекторы времени заквасили в теплоте радости существование этой крепости, штукатурщики времени [словно] смешали с цветком шафрана радости глину ее, [взятую] из цветника. Поистине, Бала-Мургаб был прекрасным садом, в цветнике существования которого веял свежестью все возрастающий аромат, приятный воздух его освежался зефиром счастья. Всякая печаль исчезала из сердца [при виде] его.

Жители этой крепости в отношении запасов зерна были [так богаты], что [казалось] собирали его из [созвездия] Девы, брали ячмень из [созвездия] Близнецов, а солому сложили, [достав] из Млечного Пути, заботясь /Та 226/ о [запасах] мяса, они [словно] зажарили непокорного Быка вместе с небесным Ягненком и небесным Козленком на солнце, [вступающем в знаки зодиака] Близнецы или Рак ¹³⁹, и подали [на стол].

Прибежище начальствования упомянутый [Гаиб |Л 196а| Назар- бий] так обложил столь укрепленную крепость, что у людей, |Т 60а| заключенных в эту клетку, оставался выход лишь для дыхания. По обычаю прежних военачальников этому недальновидному народу он сначала отправил через Баки уйдачи ¹⁴⁰ сарай послания, содержащие царские увещевания, письма, заключающие дружеские советы о том, чтобы они (т. е. жители крепости), [сойдя] с пути, по которому следует чернь (амм), вступили на прямой путь ислама.

Поскольку рука судьбы заткнула ватой беспечности уши возгордившегося врага, то [по присущей ему] исключительной спеси и гордыни этот нечестивый [народ] не поступил согласно с добрыми словами [Гаиба Назар-бия], более того, [130] /Та 227/ он призвал воинов к штурмовым лестницам, привлек на свою сторону бродяг, надеясь на неприступность этой крепости, подняв знамя бунта, избрал путь мятежа. Он воображал, что можно закрыть солнце подолом, а горный поток судьбы можно остановить щебнем и хворостом распоряжений. Он вывел отряд иранских воинов, чтобы они оказывали сопротивление львам лесов Турана ¹⁴¹.

В это время несколько смелых, храбрых узбеков, приготовившись [к бою], как дерзкая стрела смешались с этим отрядом и снесли основу их наступления. [Другой] отряд иранцев также повел наступление, отразил стрельбу из луков и ружей узбеков, беспощадно раня алчность [их], оказал [им] сопротивление.

Стихи

/Та 228/ Начали действовать непокорные луки,
Выражающие покорность [лишь] бровям красавиц.
В этом бою золоченые шлемы
От попадания стрел [стали] сетчатыми, словно решето, |Л 196б|
Высоко вздымающиеся знамена походят на кипарис,
На кипарис, от которого душа улетела, как фазан.
Герои, облаченные в кольчуги, носящиеся по полю брани,
Похожи на двести железных гор с сердцем, творящим чудо.
Копья на плечах героев подобны метеору, |Т 60б|
Снимают бельмо с ока солнца.

[Когда] иранцы своими ушами услышали голос храброго [войска Гаиба Назар-бия] и воочию увидели, как попадают [в цель] его стрелы и [пули] из ружей, они, отказавшись от сокровищницы [жизни] его (т. е. бия), сказали:

Стихи

О храбрый муж, ты единственный среди мужей,
Ты и господин, ты и хранитель печати и владелец казны.

Наконец, [иранцы] отказались от этого цветника, [даже еще] не получив царапин беспощадной колючки.

/Та 229/ Когда обстоятельства сложились таким образом, военачальники победоносного войска [Субхан-Кули-хана] сочли за благо в этот день отступить и отойти, а завтра ночью омрачить день существования их (т. е. врагов) и пылью сражения поразить и затмить око их дерзости.

Стихи

Он приказал, чтобы славное войско
Окружило эту крепость. [131]
Приблизились [друг к другу] с обеих сторон войска,
Думая о [наступающем] дне, до утра
В ту ночь просящий о победе [у бога] знамя
Поднимал до неба рукой молитвы.

Огонь гнева прибежища эмирской власти [Гаиба Назар-бия] был сверкающим, как горн кузнецов. Словно горный поток гнева, спускающийся с гор терпеливости, где бы ни |Л 197а| ожидался ущерб другу от врага, он сам являлся [туда] и проявлял заботу [об устранении опасности], где бы ни скольили /Та 230/ ноги львов чащи сражения, приходил [туда] прибежище эмирской власти упомянутый [Гаиб Назар-бий] и проявлял стойкость.

Шадман-ходжа Накшбанди, который участвовал в этом благословенном походе, начертав в своем сердце картину победы и торжества [так же явственно, как] изображение на камне, ожидая [победы так же нетерпеливо], как игральная кость в воздухе, просил у духа шаха ¹⁴² Накшбанда раскрыть двери в шашдаре Ирака ¹⁴³. Закрыв чело храбрости щитом из тополя, сосредоточив все внимание на луке чистосердечности, |Т 61а| стрелами молитвы он все время попадал в цель. Когда молитвы просящего достигли цели принятия [богом], тот оставил в уголке невесту [своих] желаний, дугу лука [своих упований] направил на любовниц других, уединился /Та 231/ в келье красоты и больше не выпускал стрел из лука бровей, [повинуясь] намеку бровями упрямой вероломной красавицы.

В это время Аллаберди-бий сарай, который славился как проницательный умный человек, [возглавив] передовой отряд, стал щитом, [охраняющим] движение победоносного войска. В этот же день ранним утром при первой атаке он заставил распуститься бутон счастья от зефира победы, дерево счастья оросилось каплями победы, ветер счастья [Субхан-Кули-хана] |Л 197б| покрыл пылью позора лица презренных врагов. Блестящий меч прибежища эмирской власти [Аллаберди-бия] начертал такую картину победы на воде, что следы ее останутся на ковре времени. /Та 232/ Сверкающее копье прибежища начальствования в водах Бала-Мургаба зажгло такой огонь, дым от которого не перестанет выходить изо рта иранцев до дня воскрешения из мертвых. Отряды [осаждающих] из черни (аламан), которые, как ряд зубов сладкоречивых людей, все время сидели вокруг крепости [близко друг от друга], опоясавшись твердой надеждой [на победу], со смехом на устах рассказывали друг другу в виде цепи рассказов о горестном положении неразумных [осажденных].

Когда затрубила труба, [возвещающая о наступлении] утра, [осажденные] иранцы, [заткнув] уши ватой [132] беспечности, начали пускать быстролетящие стрелы. Беспечные [жители], вскочив с постели самонадеянности, вскочив с теплого места, как [зерна] руты, покрыли пылью несчастья свое лицо, крепко затянув пояс надежды [на спасение], раскрыв глаза, похожие на свежий миндаль, [словно] увидев корову [или] осла, они прочли:

Стихи |Т 61б|

/Та 233/ Я провел всю жизнь в любви к тебе, не имея утвари,
Теперь, когда я свободен [от любви] к тебе, я приобрел домашнюю утварь.

Когда эти [осаждающие крепость люди], невоспитанные, совершенно необразованные ¹⁴⁴, страдающие от жажды, с высохшими губами разговаривали друг с другом об этом [событии], в них усилился огонь жадности, пылкость воли, пламя силы этих беспокойных людей сожгли основу союза и договора военачальников, и они, подобно текучей воде, устремились к крепости презренных [людей] и, сделав брешь |Л 198а| в стене крепости нечестивых иранцев, вошли внутрь. Они протянули руку не только к имуществу, но и к женам и домочадцам [иранцев], один тащил мешок, наполненный золотом, другой осленка, одни приобретали домашний скарб, иные — дверные цепочки.

Стихи

Унесли все, что было в домах
/Та 234/ Из пищи под голубым сводом неба,
Бросали взгляд и на двери дома.
Уносили цепи, сжигали дверь.

Из-за войска [бухарцев] женщины, которые были подобны благовонию из бутона в саду иранцев, от ветра мятежа расцвели в розовом цветнике туранцев.

Месневи

В грабеже они проявили такую дерзость,
Что похитили родинки со щек красавиц.

Абдаллах-султан, который был правителем упомянутой крепости [Бала-Мургаб], узнав о наступлении мусульманского войска, запросил пощады и пошел [к Гаибу Назар-бию] стопами раскаяния и покаяния. Прибежище эмирской власти облачил в почетные одежды военачальников этого сбившегося с пути племени. [133] Рука могущества [этого эмира], которая веревкой кротости легко вытаскивала из колодца беспечности правителей других крепостей и приводила [к себе], /Та 235/ завязала их арканом увещеваний.

Стихи

Одна за другой попали под его власть эти крепости,
Не осталось и следа от вражеского войска.

На [обратном] пути было завоевано еще несколько крепостей. [Гаиб Назар-бий] через посредство того славного Шакал-бия кыят и казия эмира Хашима, который славился |Т 62а| храбростью и был ученым мужем времени и украшающим |Л 198б| собрание могущественных султанов, советовал Абдаллах-султану последовать вере и обычаям мусульман, однако внимательное око времени, увидев этого негодного в беспечном сне, произнесло:

Стихи

Если злонравного ребенка-рафизита ¹⁴⁵
Поместишь в школу райских чертогов, —
Если он будет жить в своем доме,
Он найдет [там] прежнюю секту.

Когда /Та 236/ упомянутая крепость [Бала-Мургаб] очистилась от безнравственных кызылбашей, правитель Чечекту ¹⁴⁶ и Меймене ¹⁴⁷ стал жить, убрав ногу в подол молчания.

Один стих

Одного сместят, другого поставят на [его] место.
Не оставляют мир без хозяина.

Когда прибежище эмирской власти упомянутый [Гаиб Назар-бий] освободил свое сердце от забот о Бала-Мургабе, дарами и милостями, которые нужны людям, он сделал довольными жителей Балха и Бухары и, разукрасив знамя прибежища [сеидского] достоинства [Мухаммед-ходжи] с помощью женщины, одевающей невесту победы, отправил в Балх.

Прибежище эмирства сам [Гаиб Назар-бий], украсив знамя власти стихом из Корана о победе ¹⁴⁸, отправился в обитель ислама — Бухару. Абдаллах-султана вместе с начальниками других крепостей он представил благосклонному взору его величества [Субхан-Кули-хана], /Та 237/ подробно рассказал великому [хану], прибежищу халифского достоинства, об Абдал-лах-султане. Его величество по свойственному [ему] нравственному величию зачеркнул чертой прощения его проступки и напоил посевы надежд водой милости. [134]

Стихи

Для того, кто щедро наделен разумом,
Прощение проступка предпочтительнее, чем казнь преступника.

Старцы времени, которые находились у подножия трона |Л 199а| государя, заявили, что с тех пор, как земной шар оказался на |Т 62б| кривом конце чоугана людей и стала чистой поверхность земли [благодаря] тому, что по ней ходят правоверные (суннийан), ни одному храброму мужу не доставалась такая победа.

Стихи

Войску, которому сопутствовала победа и торжество,
Досталась она (победа) из-за счастья хана — владыки мира.
О боже, пусть этот /Та 238/ счастливый государь
Будет [вечно] живым, как пророк Хизр,
Да возьмет он от благ природы столько жизни,
Сколько возможно жить человеку.

Событие

Одним из событий времени было следующее. Благовоние Каршинский степи из-за роста зелени и тюльпанов поднималось до лужайки вращающегося небосвода и до солнца. При виде нежного лика розы, при взгляде на благоухающие мускусом локоны гиацинта перед опечаленными сердцами людей открывались врата радости и веселья.

По превратности судьбы в тысяча сотом году исчезла радость с лиц людей, [радость], которая была у них благодаря [наличию] небольшого количества пищи, необходимой для поддержания жизни. Случилось так, что огонь засушливого года сделал око источников сухими, как глаза жестоких, наглых людей. Из груди /Та 239/ матери-облака падали капли обжигающего молока в рот испытывающих жажду на люльке земли. Вода в больших реках, от бессилия, как рука сирот, не доходила ни до какого места; вместо воды [в них] было нанесено ветром столько пыли и песка, что не стало видно пролета моста, родники, словно лодки, пруды, как опрокинутый |Л 199б| корабль, не видя лика воды, высохли.

Стихи

Померкло око ручья, замутилась вода в больших реках,
В глазах людей потемнел светлый мир.

В месяце Саур ¹⁴⁹, являющемся порой произрастания растений, лошади и коровы из-за отсутствия корма так истощились, что было снесено ветром гумно их жизни. В это время пламя [135] свечи-солнца стало столь жарким, что если какая-либо птица взлетала в воздух, она сгорала, словно мотылек; если какой-нибудь странник ступал ногой на землю, [то едва поставив ногу], подобно циркулю, он сгорал окончательно, как свеча.

Стихи

В очах /Т 63а/ времени обжегся сон,
В очах облака обожглась слеза.

Солнце — владыка востока положило золотой шлем на грудь [созвездия] Саратан ¹⁵⁰ и, обезумев от летнего зноя, как опьяневший, произнесло:

Стихи

Мы идем по пути доброжелательства с лучом в груди,
При каждом шаге [ступая] на огонь, как саламандра,
Мы двигаемся быстро, идем стремительно, как ветер и молния.
Мы опьянены вином страсти к нему и безрассудно идем.

Язык пламени божьей кары от облака весеннего дождя пролил вместо дождя искры огня. От жары, от сильного зноя посевы землевладельцев стали похожими на отсохший палец и были снесены ветром небытия.

Из-за сильной тирании прежних правителей, от пагубного действия вредителей полей (хашарат-и арази) земледельцы начали бежать, [оставляя земли]. В особенности бедствие от прохождения многочисленного войска и следующие друг за |Л 200а| другом бераты ¹⁵¹ также стали причиной упадка земледелия и поводом к рассеиванию населения. Жаль, стократно жаль, что вилайет Несефа, который был благоустроен и красив, как лик красавиц, по превратности судьбы разрушился и стал похожим на сеющие смуту свирепые глаза идолов. Состояние дел у здешних жителей, налаженное, как ряд зубов сладкоречивцев, из-за какой-то неблагодарной женщины, наряжающей невест (т. е. судьбы), расстроилось, напомнив локоны фееподобных.

Напротив, [когда] прошло лето и наступила зима, сила мороза и холода в месяце Дей ¹⁵² достигла такой степени, что в месяце Далв ¹⁵³ лучи солнца — владыки вселенной дрожали на поверхности колодца зимы, как нити. Если изо рта верблюда вследствие возбуждения падала струя пены на поверхность воды, от сильного холода она шипела, /Та 242/ как пузырьки на воде. [135] Весной того же года юный фарраш украсил ковер Каршинской земли покровом желто-зеленого цвета, а искусные садовники разукрасили цветник мира одеждой гранатового цвета. |Т 63б|

Месневи

От утреннего ветерка цветник благоухает,
Жасмин своей нежностью напоминает лик возлюбленной.

По безграничной милости бога, из-за обильного выпадения капель дождя очи источников снова наполнились водой, безмолвные волны рек заговорили вновь, тюльпан от радости бросил на небо шапку рубинового цвета, бутон /Та 243/ раскрыл уста для улыбки и опьянел [от аромата]. Однако положение [этого] раба (т. е. автора) ничуть не изменилось по сравнению с тем, каким оно было.

Cтихи

У меня сердце, свыкшееся с горем,
Какое мне дело до радости [всего] мира,
Я люблю свое печальное сердце,
Ибо каждая рана в нем — память о возлюбленной.
От рыдания я очутился в таком море,
Волны которого [словно] блестящие мечи.
Важное событие, связанное [с предшествующим]

Да будет ведомо уединенным в царских шатрах размышлений, соловьям сада [тех, кто находится] в состоянии восторженности, что абсолютно щедрый [бог], творец души и небес, положение и достоинство уважаемого человека возводит до высшей точки вращающегося небосвода, во время превратностей судьбы, став путеводителем его, оказывающим помощь, доставляет [его] до стоянки /Та 244/ желанной цели. Подтверждением этих слов являются обстоятельства, [связанные] с выступлением государя, обладающего троном, подобным небесному, из Бухары и с походом его в Балх для упорядочения дел в стране и для [оказания] покровительства подданным, что в обычае государей и свойственно властителям.

Его величество — второй обладатель счастливого сочетания светил ¹⁵⁴ пятого [числа] джумада I тысяча сто четвертого года хиджры (12.1.1693) изволил величественно расположиться лагерем в селении Хами ¹⁵⁵. Один из слуг его величества из ходжей [племени] сарай, ходжа Даулат, которому было пожаловано селение Хами, в ту ночь, словно свеча, стоял |Т 64а| на ногах, [оказывая] услуги [хану], сильно беспокоился и весь сжег себя, излучая нежный свет и проявляя [137] |Л 201а| исключительную заботу. Когда природа /Та 245/ индийца-ночи стала раздраженной от шума котла и посуды ходжи сарай, украшающего собрания, [она] удалилась в худжру востока и предалась покою, а освещающий мир красавец дня проснулся от спокойного сна и решил полюбоваться величием прибежища мира [Субхан-Кули-хана].

В ту пору природа времени от проливания осадков из белого облака пожелала перейти к стуже.

Стихи

Мороз [месяца] Дей так силен, что разверзлись ворота мира,
Тело пламени покинуло горячее сердце.

Если бы родинка на лице красавиц времени не придавала блеска глазам воинов, зрачку глаз, глазам людей казалось бы, что сбывается [то, что сказано в Коране]: ”И побелели его очи от печали” ¹⁵⁶.

Двустишие

Если бы перья вороны не были насурьмлены,
/Та 246/ Покрылись бы бельмом глаза соловья.

Когда конюший времени и стремянный судьбы бросили аркан Плеяд на небесного коня и, привязав к нему барабан-солнце, вывели [его] из конюшни востока, его величество, вложив священные ноги в стремена серого коня, быстроходного, как небосвод, отправился в путь.

Стихи

Конь светлой масти, выносливый в движении, седло — солнце, узда — Близнецы,
Седельный ремень его — ожерелье Плеяд, стремена — новая луна.

В этот день проворные юные всадники охотясь наловили много диких коз и зайцев и доставили [их] пред очи его величества. Удачно поохотившись с помощью дубин из белого тополя, стрел и ружей, они остановились в рабате Караул ¹⁵⁷. |Л 201б| В это время сила мороза и холода [месяца] Дей достигла таких пределов, что /Та 247/ лучи солнца — владыки вселенной на |Т 64б| поверхности колодца зимы дрожали, как нити. Если вследствие возбуждения изо рта верблюда падала на поверхность воды пена, от холодного воздуха она шипела, как пузырьки на воде. [138] .

Стихи

От [буквы] ”сад” в его [слове] салабат (”сила”) дрожало копье,
От [буквы] ”джим” в его [слове] джаладат (”стойкость”) содрогался мир.
От изобилия снега и сильного мороза,
Если бы ты был пламенем, дрожал бы твой язык.

В эту темную ночь ревностные часовые, словно звезды, караулили войско августейшего [хана], бдительные слуги [государя], несмотря на обилие воды и грязи, с темного вечера до утренней молитвы несли караульную службу.

Несмотря на столь сильные морозы, его величество еще до рассвета сел на горячего, как пламя, ратного коня, подобного огню, быстрого, как молния, и был охвачен мыслью об отъезде.

Когда он доехал до [местности], расположенной напротив Бузачи ¹⁵⁸, из-за холодной погоды случилось такое, что пожилые воины лишились сознания, а юноши, несмотря на юношеский жар и на то, что были одеты в шубы, искали огня, [чтобы согреться]. /Та 248/ Хаджи Михтар, [почитаемый как] Черный камень [Каабы] времени, от инея стал похожим на белое яйцо, очутившись в положении обитателей Сафы и Мервы ¹⁵⁹, став искренним другом ходжи Аваз Мухаммеда, произнес: ”О если бы юность вернулась!”.

Стихи

Все потеряли надежду на свою жизнь,
Оттого, что шел снег, побелели бороды и брови.

Стройные гордые [мужи], сладкоречивые художники |Л 202а| [слова] с черными чарующими глазами, заметив, что у них побелели гиацинтового цвета усы и черные локоны, произнесли:

Двустишие

Не знаю, как распорядилась судьба,
[Что] в пору молодости превратила меня в старика.

При таком страшном снегопаде жасминогрудые безбородые юноши, которые /Та 249/ сияли сотней оттенков [красоты], как весна, продавцы любовных жестов, став переменчивыми с тысячью |Т 65а| уловок, как судьба, усладив свои уста [наподобие] клюва попугая, о пылкости речи Самандара (т. е. автора) сказали: [139]

Стихи

Кроме как у пламени, нет для меня другого теплого места.
Для наших подушек нет ничего приятнее, чем перья саламандры ^1б0.

При таком положении дел Хуррам-хаджи, который благо даря [своему] великому счастью был удостоен чести управлять приятным, как рай, Карши, шествуя по большой дороге искренности шагами поспешности, вместе с казием и вельможами прибыл в [местность] напротив сардаба Какир ¹⁶¹ и удостоился быть принятым [ханом].

В этот миг из тайны небытия в пределы существования явился удивительный случай.

Клыч-бий туркмен /Та 250/ и Ирадж ишик-ага-баши дурман, юные главы племен, целиком охваченные заботой [о Субхан-Кули-хане], находясь с глазу на глаз с казием Якубом, который, [смотря] на дорогу шествия его величества [хана], ослепил подобные нарциссу очи ожидания, сказали разом: ”с удовольствием” ¹⁶².

Поскольку упомянутый хаджи считал своим долгом с радостью в сердце служить его величеству [хану], то он взял |Л 202б| поводья коня этого стройного [мужа], накинув [их] на шею наподобие ошейника горлицы, прибыл [в Карши]. На улицах и на базаре Карши он открыл лавку тканей, а двери и стены ее обмазал амброй искренности [хану]; он разостлал в виде ковра на дороге для государя великолепную царскую парчу, длинную, как речь одержимых; /Та 251/ франкским бархатом, разноцветными шелками он уподобил поверхность земли шкуре барса.

Стихи

|Т 65б| От Несефа до рабата Джуграти ¹⁶³
Устлал весь Гуджарат ¹⁶⁴ тканью.

Он [накрыл] столько скатертей и приготовил столько разнообразных кушаний, что насытились очи зрителей, блюда наполнялись вновь и вновь, как очи зрителей. Он приготовил быстроходных коней и вереницы верблюдов, сто харваров ¹⁶⁵ ячменя и сена, что было необходимо для дороги, и исполнил все, что надлежало [ему] сделать по закону для слуг царского двора и для приближенных государя — прибежища мира. [140]

Стихи

Он выказал людям такое человеколюбие,
Какое не приходит в голову человеку.

Поскольку он был человеком, служившим государям /Та 252/ и побывавшим в обществе именитых людей времени, он не утаил ни одной из тайн службы [хану], не пренебрег никакой мелочью в выражении преданности [ему].

Когда от благоухания службы Хуррам-бия [хан] обнаружил радость и веселье, он надел на него почетный халат, на голову — венец веселья. Упомянутый хаджи, воздавая благодарность богу за такое великое счастье, открыв уста для восхваления [бога], воздев молитвенно руки, произнес: |Л 203а|

Стихи

О боже, этот куст розы из сада щедрости,
Из-за которого стали цветущими сады мира.
До того момента, пока не затрубит труба [Исрафила] ¹⁶⁶, от осеннего ветра
Да не будет ущерба весне его жизни.

Его величество, начертав на страницах времени картину справедливости, направив /Та 253/ царское знамя в сторону Балха, выступил в путь. Один из его приближенных доложил, что Шах-ходжа и Ходжам Яр-бий, взяв себе за обычай вероломство, сошли с прямого пути преданности [хану] и, вступив на большую дорогу вражды [к нему], пошли [по ней].

Стихи

Убегая, наподобие маленькой птицы от орла,
Он направился к родным местам. |Т 66а|
Услышав эту весть, [хан] произнес:
Будь он на земле или на небе, Разве он ускользнет от нас?

После этого разговора он вызвал Тугма-бия ябу, которому было передано управление прекрасным Кешем, и приказал: ”Опоясавшись поясом преданности [хану], идя быстрыми шагами по пути поисков, /Та 254/ ищи его. Быть может, слуги ходжи- беглеца заключат с тобой соглашение”. После того как последовал ханский приказ, действующий как рок, как божье предопределение, [Тугма-бий], взяв с собой несколько юных искусных наездников, попросил [у хана] благословение. [141]

Стихи

[Получив] разрешение, счастливый Тугма-бий
Направился в Каршинскую область.

В то время, когда хан был в пути, Мухаммед Са'ид-ходжа накиб, дерево жизни которого произрастало в цветнике, [напоминая выражение]: ”взрастил Аллах прекрасным растением” ¹⁶⁷, с отрядом смелых, воинственных мужей, прибыл в местность Юрак-типпа и удостоился чести [получить] |Л 203б| аудиенцию [у хана].

Когда знамя счастья [хана], тени бога, бросило тень счастья на место переправы — Келиф, /Та 255/ в тот момент прибыл знаток хакиката, единственный в своем роде его святейшество ишан ходжа Насраллах, а также придающий блеск шариату, украшающий тарикат ¹⁶⁸ казий Аваз Мухаммед вместе с прибежищем эмирства великим хаджи Мухаммедджаном; осчастливив Земзем губ жаждущих благополучия розовой водой молитв за его величество, они сказали:

Стихи

О источник Арарата ¹⁶⁹ щедрости и великодушия,
Приятный среди людей, избранник бога,
Воздев руки свои мы молимся,
[За то, чтобы] сто лет ты был ханом, а мы — читающими фатиху ¹⁷⁰ [за тебя].

|Т 66б| Когда благословенная особа — его величество благополучно сел на корабль, вручив поводья [своей] воли воде и неустойчивому ветру, он отправился в путь.

Стихи

От страсти увидеть райскую птицу
Корабль /Та 256/ полетел [по волнам].

Мулла Сайида это событие также воспел в стихах.

Стихи

Переправился сей шах великий
Через огромную реку в паланкине, Повиновалось воле шаха все,
Его приказ возымел силу на суше и на море. Из лона корабля прославленный шах
Вышел, словно жемчуг из раковины,
По приказу этого великого шаха
Направилось в сторону Балха море войска. [142]

В эго же время в один миг словно встретились волны двух морей; добрались до берега реки улемы матери городов — Балха: ахунд мулла Фархад, ударявший топором мысли по Бисутуну ¹⁷¹ знаний, испытавший от судьбы и сладкое и горькое в Балхе, изобразивший с помощью грубых волосков молочный ручей, и ходжа Мухаммед Азиз, который по |Л 204а| [своим] знаниям был волной океана творения, /Та 257/ ахунд мулла Умар, который у доски провидения читал урок Платону и, подобрав красивые слова, [пользуясь] средствами красноречия, кратко излагал длинный урок, однако волею судьбы один глаз его всегда был покрыт бельмом, напоминая [плод] миндального дерева. Они удостоились чести [узреть] красоту его величества, умножающую радость.

Стихи (Приведено на арабском языке)

Тело [мое] брошено к дверям твоей любви,
А глаза воспалены от горьких рыданий.

Когда знамя счастья [хана] направилось в сторону города, старцы времени, которые [от] судьбы испытали и горькое и сладкое, спины которых от бремени бессилия были искривлены, словно небосвод, /Та 258/ стояли, устремив взор надежд, подобный звезде, на большую дорогу ожидания [хана], как вдруг взошло солнце блаженного счастья и показался бунчук |Т 67а| победоносного знамени, наполняя ароматом весь мир, как благоухающие локоны. Под звуки барабанов, громоподобных труб они вошли в Балхскую крепость.

Стихи

Величие хана распростерло руку справедливости над миром,
Строгость шаха заковала в цепи ноги тирании.

Каждый день огромная толпа притесняемых пленников из Меймене и Бадахшана приходила ко двору могущественного правителя, обладающего троном, [подобным] трону Александра [Македонского], и терлась лицом мольбы о порог, увеличивающий счастье, уцепившись рукой за подол вечного счастья [хана] и желая [ему] славы, произносила:

Стихи

За долгую жизнь справедливого шаха
Молитва за молитвой, предание за преданием. |Л 204б| [143]

События, которые /Та 259/ произошли в тысяча сто шестом году хиджры (1694-95)

Стихи

Когда тростниковое перо начало петь.
Так оно запело на мотив ”мухалиф”,
Что вдруг по воле высокого небосвода
Из-за столпа этой прекрасной державы
Толпа мстительных тиранов
Выступила и подняла мятеж.

Подробный рассказ об этом кратком перечне [событий] таков. Знатнейший из эмиров, великий военачальник Гаиб Назар-бий аталык ас ¹⁷² и искренний доброжелатель [хана] Ходжамберди-бий дадха, чело которых не знало морщин вражды [к хану] и чванства, зеркала сердец которых не коснулась пыль мятежа и ржавчина вражды [к хану], [а также] Фазыл-бий диван-беги юз, Уз Тимур-бий катаган и Тугма-бий ябу, Бик Мухаммед дадха дурман, перетянув на свою сторону арканом мольбы группу противников [хана] и выражая единодушие [в вопросе] об уничтожении и истреблении [своих врагов], опоясались поясом вражды [к хану]. И это вопреки тому, что по обычаю верующих людей упомянутому аталыку неоднократно /Та 260/ предъявлялись условия, чтобы он, соблюдая единодушие [с ханом], впредь не ходил вокруг гумна мятежа.

Стихи

Он поклялся на Коране и [поклялся] верой,
Раскаялся во всех [своих] поступках,
Что почитает тот, кто стократную клятву
Быстро разрывает на части?

|Т 67б| Наконец, вражда их достигла таких пределов, что в собрании его величества, подобном райскому [собранию], о них прочитали бессмысленные слова из тетради клеветы. Поскольку зеркало души его величества по чистоте было |Л 205а| зеркалом, отражающим мир, он понял, что подол благочестия этих благожелательных рабов несомненно был не запятнан этими разговорами, поэтому слова сплетников об этих своих слугах слушал с неодобрением: эти люди, /Та 261/ сжигаемые огнем зависти, установив палатку вражды на площади, где совершаются молитвы, сидели [там]. Несмотря на эти обстоятельства, [хан по своей] исключительной невозмутимости и терпеливости послал к этим смутьянам и мятежникам [одного] из джуйбарских ходжей вместе с накибом и казием, которые были наилучшими из рода сейидов и величайшими среди потомков [144] пророка [Мухаммеда], с тем, чтобы они добрым советом и царскими увещеваниями рассеяли их вражду к его величеству и побудили их повиноваться [ему]. Поскольку порочная натура их была сильно удалена от источника справедливости, они не поправились от принятия лекарств этих искусных исцелителей. Поневоле [эти] благочестивые мужи ушли и перенесли свои пожитки величия от этих злосчастных людей во дворец его величества и рассказали о случившемся. /Та 262/ Его величество, узнав об этих обстоятельствах, приказал, чтобы выступили из опытных, смелых мужей Мухаммед Али-хаджи, из рассудительных бахадуров Ма'сум-хаджи сарай, из храбрых юношей Термези-бек джелаир, из воинственных храбрецов Хушхал-бий дадха и подавили их мятеж.

Во исполнение приказа испытанные мужи выступили из |Л 205б| городских ворот, взялись за наносящее раны оружие, мужи |Т 68а| [племен] юз и ябу, проявив храбрость, смело направились к ним. В это время при таких обстоятельствах Мухаммед Али-бий. Ма'сум-бий, которые стояли лицом к лицу с противником, пришли в изумление от дыхания трубы исключительной храбрости этих двух смелых эмиров, [которые] [своей] терпеливостью выделялись среди легкомысленных врагов. На этой чаше весов проворные /Та 263/ артиллеристы силой орудий отбросили наглого, дерзкого врага. Несмотря на это, те же самые потерпевшие поражение люди ушли в Фатхабад ¹⁷³ и, твердо стоя на ногах стойкости, до заката солнца находились на поле битвы. Те злосчастные люди, услышав призыв к [ночной] молитве, поняли, что с этим и с тем [подкреплением] невозможно оказать сопротивление вельможам хана, подобного Александру [Македонскому]. Поневоле в силу необходимости ногой решительности они вступили в долину бегства и вошли в крепость Бабай-Хашарта ¹⁷⁴. Эти злосчастные люди соленой водой вызвали раздражение у Абдаллаха Бухука.

В течение нескольких дней эта несчастная толпа, окружив туманы /Та 264/ Бухары, наподобие колючек, протягивала руку насилия и притеснения не только к имуществу, но и к женам и домочадцам мусульман.

Когда лазутчики их (т. е. мятежников) увидели, что прибыло правое и левое крыло войска [хана], они, отовсюду слыша вести о наступлении [своих] противников, сильно расстроенные покинули крепость Баба-Хашарта и, миновав крепость Хазара, направились в вилайет Кермине. Му'мин-хаджи, которому его величество пожаловал управление Кермине и должность мираба ¹⁷⁵ в Гандж-пай ¹⁷⁶, что является |Л 206а| сокровищницей Каруна ¹⁷⁷, несмотря на родственные отношения [с ним], признательный [хану], неласково обошелся с несчастными [людьми Рахим-бия]. Поскольку они по неведению [145] оказались в шашдаре ¹⁷⁸ смущения, уподобившись находящейся в воздухе игральной кости, они нигде /Та 265/ не находили |Т 68б| места, чтобы остановиться. Если бы эти злонравные люди случайно увидели на ковре времени изображение пустого дома, они бы пожелали поселиться в нем.

Как раз в это время игрок в нарды судьбы благодаря великому счастью [хана] вывел изображение пяти и четырех, ударил и вывел [их] на край. Таким образом, язык обстоятельств каждого из них произнес следующие слова:

Стихи

Игрок в нарды судьбы оказал помощь всем,
Я искал дом, мир стал шашдаром [для меня].

Наконец, они вошли в крепость Дабусия, которая стала местом обитания [племени] ябу. Поскольку наглые люди собственными ногами подошли к пучине гибели, то они сразу же, бросив на ристалище небытия прежние хлеб-соль его величества, свою прежнюю службу [ему], отправили Катагана /Та 266/ чухра-агаси юза и Хосрова чухра-агаси ябу за ургенджцем [Эренг-ханом].

Когда это известие об исключительной гнусности [их] дошло до слуха вельмож Кей-Хосрова времени, он приказал, чтобы правители Балха и Бадахшана явились к [его] |Л 206б| счастливому стремени. После того как был получен непреложный приказ о призыве войска, каждое утро отряд за отрядом прибывало войско на поле брани; подобно волнам, они присоединялись к похожему на море войску Мавераннахра, сочтя своим долгом подавить бунт мятежного врага.

С самого начала, как только отовсюду спешно собралось победоносное войско правого и левого крыла, последовал царский приказ, подобный божьему предопределению: ”Пока заключенные /Та 267/ в этой клетке не перевели дыхания, пусть [воины], исполненные ненависти [к ним], окружат [крепость], уподобив [ее] камню, оправленному в перстень; |Т 69а| Шах-бек-хаджи найман вместе с Аваз-ходжой кыпчаком переправятся через реку, как водоплавающая птица, и огнем нападения сожгут окрестности крепости презренных и предадут ветру грабежа гумно их спокойствия”.

Во время пути при приближении войска [к крепости] злосчастные враги вышли из засады и напали на [воинов шаха]. Однако военачальники [ханского] войска, узнав об этом, выстрелами из лука и ружей свалили некоторых из них; ущемив шею и руки Шах Мансура мирахура в тир-и душаха ¹⁷⁹, вывели [из крепости]. Его величество [по просьбе] благожелательных заступников помиловал его. [146]

/Та 268/ Да отразится в зеркале [сердца] слушающих картина того обстоятельства, что вечное счастье его величества достохвального [хана] имеет следующую особенность: всякий, кто |Л 207а| направляется с мольбой к украшенному счастьем порогу [хана], бутон упований его обнаруживает полный расцвет в цветнике желанной цели, а всякий, кто но злонравию сойдет с пути повиновения [хану], при первом же шаге предаст голову ветру [небытия].

Стихи

Стало мне понятно это выражение, [произнесенное] языком пламени.
Погибает, подобно свече, всякий, кто восстает.

Подтверждением этому служит положение дел Эренг-хана, в сердце которого по подстрекательству мятежников проник соблазн к мятежу, и он выступил из Хорезма с намерением воевать и напал на Каракуль. Он полагал, что ему легко удастся захватить крепость Каракуль, поскольку безмерно пролилась кровь славных воинов [Субхан-Кули-хана], а головы военачальников времени, [воевавших] со страстью в этих сражениях, были вывешены на зубцах стен.

Один стих

Как много нужно сражаться,
Чтобы овладеть такой крепостью.

/Та 269/ Когда [хан] услышал эту весть, в интересах [своих] благожелателей он издал приказ, действующий, как рок, чтобы |Т 69б| раб пречистого господа хаджи Мухаммед Али с отважным войском, идя поспешно, дошел до крепости Каракуль и присоединился к Аллаяр-бию аталыку, который является правителем Каракуля. Затем благодаря ханскому счастью и благодаря вечному его счастью [упомянутый хаджи] счел за благо отправиться и приступить к делу. Названный хаджи, [передвигаясь быстро] на крыльях усердия, сосредоточив все внимание [на походе], вошел в упомянутую крепость, бросил аркан искренности [хану] на зубцы крепости и, сделав свою |Л 207б| грудь щитом для стрел неприятеля, сказал:

Стихи

”Если мы испытаем страх перед кем-либо,
Пусть лучше нас сравняют с землей.
Если шах Хорезма надеется на воинов, мы уповаем на величайшего господа”. [147]

После того, как были /Та 270/ произнесены эти слова, ургенджец, приготовив все необходимое для завоевания крепости, с шумом и криком погнал [воинов].

Стихи

Если кто-либо выходил из крепости,
Он прощался с головой,
От дыма ружей воспалились глаза.
Увлажнилось горло от воды меча.

В этом бою упомянутый хаджи, выпуская стрелы и [стреляя] из ружья, ранил некоторых [врагов], некоторых убил.

Стихи

Не дай бог! От гнева чистого бога
На этом поле брани врагов постигло горе.

Когда храбрые хорезмийцы воочию увидели такое усердие со стороны слуг его величества, волей-неволей в силу необходимости они оставили крепость Каракуль и остановились против крепости Тараб ¹⁸⁰.

Когда эта весть была услышана слугами его величества, [хан] /Та 271/ приказал, чтобы выступили воины Балха и Бадахшана |Т 70а| под предводительством Махмуд-бия катагана аталыка, а также мужи Андижана и воины Туркестана вместе с Хушхал-бием катаганом и проницательным и остроумным Ма'сум-хаджи сарай и подавили мятеж этих бессовестных людей.

Стихи

|Л 208а| По приказу шаха — обладателя счастливого сочетания светил —
Он двинулся с бесчисленным войском,
После того, как собралось войско и выступило,
Оно наполнило мир звуками трубы.
Два высокостепенных, сильных, как небо, эмира,
[Прославленных] один смелостью, другой — быстротой,
[Когда] они узнали о [наступлении] войска противника,
Поспешно повернули поводья с целью [направиться] на поле битвы,
Когда местом расположения этого войска стал Тараб,
Подошли [к полю брани] войска [хана], почитаемые небом.

Не успел бесславный хорезмиец /Та 272/ отдохнуть с дороги, как слуги шаха — прибежища мира, громовыми звуками труб, раздирающим душу грохотом ружей привели в смятение спокойный мир. [148]

Месневи

Затрубила труба, словно рыкающий лев,
От ее рокота стонет небосвод,
Из-за стона трубы, [напоминающего] крик в судный день,
Море заткнуло уши перламутром-ватой.

Когда рокот барабанов стойких героев, звуки литавр и барабанов верных мужей распространились по [всему] миру, судьба-мятежница приготовилась к битве и кровопролитию.

Стихи

Приблизились друг к другу два войска с криком,
[Словно] забушевало два моря огня,
Острия сверкающих копий, подобных дракону,
Запылали огнем сражения,
[Будто] от крыльев орла, долетевшего до Плеяд,
Воздух /Та 273/ сплошь наполнился черным облаком.
Кровь брызнула выше головы военачальников;
И от этого потока крови сердце стало безжалостным.

В это время осчастливленною богом хаджи Мухаммеда Али, |Л 208б| согласно обычаю узбеков, оставили в качестве командира с тем, чтобы он осчастливил Земзем губ стремящихся к безо пасности шербетом смелости и чистотой поступи вызвал безмерную радость в сердцах воинов ¹⁸¹. |Т 70б|

Стихи

Из-за счастья хаджи на этом поле брани
Проникло смятение во вражеское войско.

Ургенджец [Эренг-хан] понял, что море мщения бахадуров Мавераннахра так забушевало, что корабль воображения его не сможет переправиться через него. Поневоле в силу необходимости он перешел с левого крыла войска [Субхан-Кули-хана] на правое крыло [его], где было выстроено балхское войско, и /Та 274/ проявил старание в разжигании огня битвы.

Герои Балха водой сверкающего меча смыли изображение хорезмийцев со страниц жизни. Храбрые ургенджцы обагрили лезвия своих мечей [кровью] мужей Балха и Ба-дахшана.

Стихи

Искусство [ведения] боя такое предприняло сражение,
Что счастливец побеждал героя, [149]
Поскольку от усердия дела его не увенчались успехом,
Он устал на пути [осуществления] своего дела,
Он лечил сердце и израненную грудь,
Он сделал своей крепостью старое селение.

С наступлением темноты [Эренг-хан] собрал свое злосчастное войско, уподобив Плеядам, и направился в сторону Хорезма.

Стихи

Эренг-хан сроднился со ста горестями, |Л 209а|
Он отступил по той же дороге, по которой пришел,
Из-за силы могущества Ма'сума сарай,
Враги /Та 275/ ушли в землю.

На [обратном] пути несчастным врагом овладел смертельный недуг. Поскольку стрела молитв [терпящих гнет] внезапно попала прямо в сердце Эренга, то несколько дней спустя звезда его жизни закатилась на западе небытия.

Поскольку светлые помыслы, благие, верные мысли знатока [людей] его величества [умного] государя всегда были направлены на то, чтобы каждого из верных и искренних слуг и из воспитанных [им] прежде людей в целях назидания наделять так, чтобы стало понятно [выражение]: ”Кто |Т 71а| придет с добрым делом, для того — десять подобных ему” ¹⁸², оттого что хаджи Ма'сум был стойким на большой дороге повиновения и самопожертвования [хану, хан] /Та 276/ изволил пожаловать ему управление подобным раю Несефским вилайетом.

Стихи

Его звезда счастья засияла высоко в небе,
[Оттого что] хан вселенной пожаловал ему Нахшеб.
Всякий, кто облачен в [одежду] честности за мужество,
Представляет в [своем] воображении луну его Нахшеба ¹⁸³.
Для мужа, [находящегося] на этом поле брани,
Что [может быть] лучше его славного имени?

После смерти Эренг-хана эмиры Хорезма вместе с великими сейидами и с другими знатными и простыми людьми со всей искренностью стали рабами и слугами его величества [Субхан-Кули-хана]. С кафедр мечетей хорезмийцев красноречивые, |Л 209б| с приятными голосами хатибы читали хутбу ¹⁸⁴ с именем хана, подобного Александру [Македонскому] и обладающего благодатью Джамшида. [150]

/Та 277/ Когда безнравственные люди-бродяги стопами мятежа сошли с большой дороги покорности и повиновения [хану], они послали человека к хорезмийцу [Эренг-хану] и, услышав о выступлении его, вышли из крепости Дабусия в желании оказать помощь ургенджцу; проявив [в этом] усердие, они пришли на берег канала Джильван на окраины Гидждувана и расположились лагерем.

Когда об этом стало известно Махмуд-бию катагану, он тотчас же, как страшный леопард, сел на [огромного], как гора, быстроногого коня и отправился в путь.

Стихи

От этого рассказа вспылил свыкшийся с победой [бий],
Он двинулся с бесчисленным войском.

Была полночь, когда он остановился у лучезарного мазара арифа божьего его святейшества ходжи Абд ал-Халика Гидждувани ¹⁸⁵, да освятится его могила. Остаток ночи до утра он провел в снискании божьей помощи.

Стихи /Та 278/

Кто тот, кому завтра окажет помощь небо,
Кто станет шашдаром на этой доске судьбы?

Когда просителю стали явственны признаки принятия молитв этим безгрешным мужем и от душ благочестивых он обрел надежду на победу, ранним утром, вложив ноги решимости в победоносные стремена, он выступил в путь. Он полагал, |Т 71б| проехав поспешно, еще до восхода солнца рассеять мрак, созданный [многочисленным], как звезды, войском того злодея.

Тем временем от опоры эмиров Гаиб Назар-бия аталыка |Л 210а| пришло письмо [следующего содержания]: ”Храбрые мужи Мавераннахра, которым свойственно только проявление храбрости, пусть помедлят до нашего прибытия, а смелые, разрешающие трудности бахадуры Балха, которые устремили свои помыслы лишь на путь превосходства [над противником], /Та 279/ предпочтут промедление, пока мы не выступим”.

По получению этого письма ко времени полуденной молитвы приостановилась битва, [предпринятая] этим военачальником [Махмуд-бием]. При таком положении дел Махмуд-бий аталык из-за родственных чувств [к хану] или по дальновидности, открыв уста увещеваний, сказал этим [людям], опутанным сетями злополучия: [151]

Один стих

”Разве тебе [найти спасение] от лап хищного льва,
С которым намеревается [вступить в схватку] твой олень?

Один стих

Если ты выступишь [даже] со святым,
Есля ты даже — вселенная, ты будешь низвергнут”.

Услышав это увещевание, они поняли, что бессмысленно лисе вступать в единоборство со свирепым львом. Волей-неволей в силу необходимости Уз Тимур-бий катаган вместе с юношами из [племени] дурман, которые были единодушны с этим яростным, как огонь, [Уз Тимуром], предпочтя отделиться от войска [врага], вошел в состав победоносного войска [хана].

Фазыл-бий юз, Тугма-бий ябу, которые были истоками мятежа, источниками подстрекательства к бунту, /Та 280/ с наступлением темной ночи, оставив свое имущество, даже большинство домочадцев, словно яркий метеор или как яркая, ослепительная молния, вырвались [из окружения]. |Л 210б| в это время язык судьбы напевно произнес слова:

Стихи

Ты смешал сто хитросплетений, хитростей и уловок,
И тогда ты бежал от битвы.
Дождь, [льющийся] в течение двухсот лет, не заставит осесть
Пыль и прах [мятежа], что поднял ты.

Когда [храброе], как лев, яростное, словно леопард, войско [хана] увидело, как отступают [воины из племени] юз и ябу, оно протянуло руку захвата и грабежа.

Стихи

В грабеже они проявили такую дерзость,
Что похитили родинку с ланит красавиц.

|Т 72а| Поскольку грабеж и захват военной добычи были чужды природе его (т. е. Махмуд-бия), в тот же день [его воины] с победой и торжеством отправились к его величеству [Субхан-Кули-хану] и озарили свои воспаленные очи светом от встречи с его величеством; /Та 281/ пленников из племени ябу и масид они освободили. После этого они привели к [ханскому] порогу, являющемуся кыблой праведных, злонравного Уз Тимура. Повесив на шею этого бунтовщика его пустой колчан, водили этого злосчастного вокруг трона. [152]

Когда мятежники времени раскаялись у ног повелителя, а такие мятежники [как Уз Тимур] у порога государя — стража [своих подданных] — сравнялись с землей (т. е. погибли), язык обстоятельств каждого из них произнес эту пословицу:

Стихи

Поздно я познал сладость от милости [хана],
Был нужен в прошлом году здравый рассудок, [чем я руководствуюсь] в этом году.

Поскольку злая судьба подбила крылья ходжи-беглеца |Л 211а| в Ура-Тюбе и Ходженте, где жил Рахим-бий юз, то он (т. е. Тугма-бий) по зломыслию и из-за своей низкой природы каждый день возбуждал в Рахим-бие юз вражду [к хану]. /Та 282/ Однако язык тайн сказал на ухо бодрствования Рахим-бия [слова] такого содержания:

Стихи

От кого отвернулась судьба,
[В поисках] славы для него себя не унижай, Кого сразила судьба,
Тот не станет на ноги ни при чьих [проявлениях] мужества.

Наконец [Тугма-бий], потеряв надежду на Рахим-бия, прибег к защите Надир-бия и вошел в крепость Яри ¹⁸⁶.

Один стих

У друга он не увидел лика дружбы.
Поэтому он направился в Яри.

Поскольку бессмысленное упорство, неуместное упрямство стало привычкой [людей из племени] ябу, они пришли в окрестности Ходжи Чупан-Ата и, как волки, напали на овец-мусульман. Аллаберди-бий парваначи, который был правителем подобного раю Самарканда, узнал о том, что злосчастные враги, находившиеся в крепости Яри, совершили набег с целью разжечь огонь мятежа. Когда неприятная весть об |Т 72б| этом /Та 283/ злодействе их дошла до слуха прибежища начальствования упомянутого [Аллаберди-бия], он тотчас же вложил ноги решимости в стремена коня и выступил.

Месневи

С отрядом войск, подобным рыкающему льву,
Храбрый муж счел необходимым [153]
Отрезать путь неприятелю,
Сделать лису пищей для льва.

Около Кан-и Гиль ¹⁸⁷ [Аллаберди-бий] столкнулся с растерявшимся врагом.

Стихи

Приблизились друг к другу два мстительных войска.
Подошли они к месту встречи.

|Л 211б| Упрямые, воинственные мужи [из племени] минг, каждый из которых много раз в бою побеждал смерть и сотни раз лицом к лицу стоял [с ней], взялись за луки и стрелы.

Стихи

[Красавцы] с дугообразно изогнутыми бровями — мятежники времени
Взялись за луки и стрелы,
Шлемы, упавшие на землю, наполненные кровью,
От [удара] мечом насилия покрытые трещинами, походят на тюльпан.
Растерялся храбрый Тугма,
Убежал с поля битвы, /Та 284/
Попался в плен вероломный враг,
Отсечена его голова мечом жестокости.
Благодаря усилиям бахадура, по воле бога
Отсекли голову Тугма ябу.

В этом бою вместе с подлым Тугма погибло бесчисленное множество людей. Сархад и Ганджа, которые по бесстрашию не знали себе равных среди тюркских юношей, в силу безвыходного положения позволили заключить в оковы [свои] руки и шею. Наконец, птица души этих двух барсенков, охотящихся на диких зверей, попала в лапы кровожадных кыпчаков. Смерть их стала причиной радости мусульман, поводом для успокоения знатных и простых людей.

Не дай бог, если бы судьба поступила согласно с их желанием, на ковре времени не осталось бы ни трона, ни шаха, не стало бы ни подданных, ни войска, /Та 285/ все они, наподобие пешек, направились бы в замогильный мир или поспешно устремились бы к слону, [ставящему] мат небытия.

Важное обстоятельство в ряду событий

|Л 212а| Да будет ведомо украшающим цветник в садах слов, |Т 73а| соловьям сада этого [словесного] искусства, что мое перо и [перо] мирзы Юсуфа имели обыкновение постоянно наносить [154] раны земле единодушия. [Он и я], бедные, устремляли головы вперед, словно топор, размышляя о словах, заботясь о слоге, и были людьми одной профессии. Подхватывая мяч слов кривым концом чоугана своих сил, мы орошали сады [слов] Мавераннахра. Мы не допускали, чтобы цветник слов, находящийся на аллее воображения, стал засохшим и пустым от [отсутствия] воды рифмованной прозы и зелени таджнисов ¹⁸⁸.

Божья помощь, султанова милость содействовали тому, что /Та 286/ тростниковое перо его благодаря написанию писем [из] Балха и Бадахшана, подобного раю, порыв самума [моей] нищеты превращало в весну, благоухающую отрадой, в беспредельную, безграничную радость для сердца. Хотя [для меня] не всегда были открыты ворота встреч [с мирзой Юсуфом], однако поток многочисленных писем [его] не прекращался и не преграждался путь для отправления вестей. Словно знамя счастья, [его] тростниковое перо, рассыпающее сахар, осеняло этого несчастного.

Хотя я знал, что нелепо [какой-то] частице беседовать с солнцем, а летучей мыши несвойственно желание встретиться и беседовать с освещающим мир солнцем, однако при виде приятных писем его (т. е. мирзы Юсуфа), проникнутых любовью, для моего опечаленного сердца открывались ворота милости и радости.

Поскольку /Та 287/ некоторые из писем, написанных [его] благоухающим амброй пером, сделались редкостным [явлением] в описании, образцом [такого рода] произведений — они были написаны, чтобы оставить воспоминание о них, а Аллах |Л 212б| знает лучше.

Письмо казия Юсуфа Самандар-ходже

Хвала тому, кому [принадлежит] царство и владычество! О боже, пребывающим в сомнениях в месяце разлуки принеси достоверную весть о наступлении вечера в день поста. Огонь разлуки, понимаемый в значении ”рамазан” ¹⁸⁹, /Т 73б/ это иносказание понятно горящим в огне от молнии времени.

Один стих

Вдали от тебя я с пересохшими губами, влажными [от слез] глазами, словно постящийся,
Я нетерпелив, как дети, ожидающие призыва к вечерней молитве [в дни поста].

Вечер соблюдающих пост, утро наслаждающихся праздником [после поста], время каждого дня, проходят таким же образом, как дни поста. Если человек, [наделенный] даром [155] речи, разговеется от поста (т. е. перестанет рассказывать) о событиях, он ничего иного не пожелает для своей сладкой души, как [отведать] шербет злословия о благочестивых людях.

Один стих

Мир подобен Бисутуну, жизнь в нем приятна,
Сто сожалений о жизни, которую он провел в горестях.

Язык пера после прославления [бога], заслуживающего многократного восхваления, перестал [писать] пустые слова, перо, [охватывающее события] насколько видит глаз, выпрямило стан, в начале темной ночи приступило к изложению событий, потому что сладкоречивым, ораторам, сообщающим приятные вести, нельзя [не пить] нектар растений [слов]. Ввиду того, что в этом приятно бурлящем море [слов] ты сладкозвучный соловей и кусочек сахара, в этом пылающем |Л 213а| источнике [слов] ты язычок пламени, искра для охваченных пылкой страстью безумно влюбленных, поэтому требуется несколько слов, сказанных языком, твоих почитателей.

Ответное слово [Ходжи Самандара] Слава вечному творцу, который бессмертен!

Стихи

Я сам перелистал все страницы [Корана], соответственно [моим] обстоятельствам.
Как предзнаменование мне вышла сура ”Юсуф” ¹⁹⁰.

Прибыл цветок творения и людей, [появилась] молодая зелень свежести и радости, что было плодом дерева дружбы. Он вызвал полный расцвет в опечаленном сердце, что походило на бутон, увядший от жары в [месяце] Саратан, от усердия в месяце рамазан. Поистине, такое же будет [состояние того, кто видит] сияние, исходящее от рук Моисея ¹⁹¹, и ощущает дыхание Иисуса ¹⁹².

Стихи

|Т 74а| Кто раскрыл лишь заглавный лист твоего письма,
Тот воочию увидел сто весен.

Затем, да будет известно пишущим произведения, [вызывающие] опьянение от красного вина слов, что с тех пор, /Та 290/ как радостный веселый Юсуф очутился в желудке злого волка ¹⁹³, до души и тела не доносился аромат от благоухания одежды слов, обладающих такой прелестью. С того дня, когда [156] садовник вечности (т. е. бог) взрастил сад мира, не веял зефир из розового сада мысли в сады сердца с такой приятностью я прелестью; слова, как лепестки красивой розы, и слова в сто раз слаще сахара, смешавшись, превратились |Л 213б| в засахаренные лепестки розы и для того восторженного явились причиной восторга. От радости единственный в своем роде [обладатель] дара речи пожелал прочесть это двустишие:

Стихи

[О] виночерпий, принеси вино, ибо время поста миновало,
Подай кубок, ибо пора славы и чести прошла.

Однако от намека бровями молодого месяца, [знаменующего] праздник [поста], /Та 291/ от подмигивания солнца в месяце тамуз ¹⁹⁴ раскрылась тайна о том, что обещание разговения у этой толпы еще далеко. Основательность суждений, силу впечатлений, [выражающихся словами], вы начертали счастливым пером, поскольку для томимых жаждой разочарованных нет другого средства, кроме сока растений слов. Известно, что купцы Шахрисябза и Гиссара товары сладости и радости всегда вывозили из Карши, а весовщики Самарканда и Кандахара неоднократно переносили груз милости из этого сахарного тростника. Они пьют горечь, [содержащуюся в этой чаше], из рук людей времени. Попугай [красноречивых] выражений, которого я таил в клетке сердца и во рту, как дыхание, теперь, высунув голову изо рта, прося сахара изо рта сладкоречивых красавцев времени, подобных Юсуфу, говорит:

Стихи

/Та 292/ Душа зависит от поцелуя сладких губ твоих,
Пришла любовь, [теперь] за тобой слово. |Т 74б|

[Некоторые] слова казия Юсуфа, обращенные к раису Ходже Самандару

Пока будет существовать вздымающееся пламя [от горения] саламандры, пылающее [ее] сердце, тело, покрытое прахом, соловей садов времени, дарящий сияние лугу, будет поддержано существование этого сада средств языка, |Л 214а| выраженных красивыми словами — плодовый сад основы подлинных знаний будет выращен водой, разливающейся по земле. Да будут радостными жизнь опечаленных людей, садовник времен удрученных в цветнике лугов, веселящихся в цветнике садов. Во время дуновения зефира от писем в пустыне сердца этого бедняка произошло то, что напишет грубым стилем перо тому верному своему слову [ходже] несколько строк о [своих] [157] обстоятельствах [печальных], как гиацинт. От камыша нарцисса пера, /Та 293/ рассыпающего сахар, до слуха донесся глас: ”Кого ты прославляешь пером, чьи [похвальные] качества ты воспеваешь? Всю жизнь они слышали эти слова”. Я лишился сознания. Когда я пришел в себя от трелей соловья-пера, от смеха жасмина в цветнике, от слез расставания утренней росы, я вспомнил о милости [божьей], утром я стал думать об этих благоухающих амброй цветистых словах:

Стихи

Мое письмо стало предметом зависти цветника,
Взгляд мой упал на мою чернильницу,
Он уподобился распустившемуся бутону розы,
Изящество каждой строки было ароматом, благоухающим розой,
Как много благоухания исходит от слов.

Всякий раз, когда [мне] вспоминается этот мудрый человек, тонкий знаток эпохи, оценщик перлов [слов], острослов, сладкоголосый соловей, обладающий дыханием Иисуса, /Та 294/ красноречиво излагающий эту мысль, [мне] думается: почему утром и вечером, даже все время, со всей искренностью, с полной верой я не обращаюсь к всевышнему богу с молитвой, |Л 214б| [прося] долгой жизни этому красноречивому, у которого взвешены слова.

Стихи

Да будет у тебя долгой жизнь и постоянным счастье
Во имя пророка Мухаммеда, — мир над ним!

Письмо Ходжи Самандара раиса казию Юсуфу

Да будут приняты [богом] молитвы, произнесенные |Т 75а| языком молчания за свет очей Якуба ¹⁹⁵, за волну океана Мисра творения, за известного всему свету достохвального мирзу Юсуфа, от благоухания слов которого волнуется бутон мозга [людей], от завитков слов которого теряет разум слух.

Затем, да будет известно соловью-певцу этого цветника, что на ковре этого опечаленного, обитающего в доме отшельничества и небрежения, /Та 295/ муджавира ¹⁹⁶ при Каабе покорности имеются лишь наличные деньги слов и товар способности. Вы сами знаете, что люди [нашего] времени питают исключительную вражду к товару способности и пробный камень их в вечной вражде с этими деньгами: зефир моих слов похищает яркость цветника этих людей, зеркало их от этого блеска [моих выражений] еще больше покрывается ржавчиной. По этой причине зеркало моих дней находится под [158] покрывалом ночи. Локоны невесты моей судьбы щипал враг до тех пор, пока благодаря всемогущественному предопределению я вторично не оказался пленником должности рапса в клетке Карши. От этого взволнованного сладкоголосого соловья, рассыпающего сладкий сахар, приятноголосого попугая я |Л 215а| никогда не слышал нежных слов, которые являются источником безграничной жизни. Случается, что дерево славы приносит плоды желанной цели и к свече-саламандре приближается крыло мотылька милости. /Та 296/ Какое счастье!

Один стих

На кончике моего языка имеется противоядие и яд,
Это для друзей, то для врагов ¹⁹⁷.

Ответ казия Юсуфа Самандар-ходже раису

Все, что исходит от красавиц, будь то милость или месть, дарит вечное наслаждение [в виде] ли сахара или смертоносного яда.

Пришло письмо, что привело к утру расцвета настроения тех, кто опечален в цветнике горестей. Я пожелал открыть око письма, чтобы [от него повеял] взору зефир и [донеслось] благоухание очам. От обилия изящных слов, которые были |Т 75б| соединены друг с другом, словно лепестки розы, подолы зрителей наполнились розами, из глаз, видевших огонь разлуки, вместо слез потекла розовая вода, настроение заблагоухало амброй, до обоняния души донесся аромат как из мускусного мешочка.

Стихи

Зефир милости твоей заставил /Та 297/ заговорить меня,
Если бы не это, не было бы никакой надежды для опечаленного.

Я удивляюсь тому, как это зеркало его, видящее [всякого рода] картины, этот его взор, творящий [целый] мир образов, воочию видя бессилие слов, мог озарять поверхность солнца писем.

Стихи

Где волоску пылинки сравняться с диском солнца?

Случается, что жизнерадостные люди для воспитания духа |Л 215б| просят слова у сельских жителей или вмешиваются в их разговор, чтобы побудить [их] к беседе и выяснить положение их дел. Поскольку от милости созерцания лика страниц писем будет достигнуто понимание, [если] это будет [еще] [159] несколько слов, написанных о свежести ли цветника или о беспокойстве по поводу слов, настроение улучшится. Браво, благоденствие! О боже, все, что я слышу, слышу от вас, все, что я говорю, говорю /Та 298/ вашими устами.

Письмо Самандар-ходжи

Первая страница [среди страниц] творения, место творения слов, место восхода превосходных качеств, восход немеркнущих выражений — мирза Юсуф, — да продлится [его жизнь] благодаря достоинству его пера, да будет она описана прекрасными эпитетами, достойными его пера! После приветствий дело в том, что здесь нет товара верности, товар благородства потерян так же, как Анка. В этой стране базар учености пребывает в состоянии оцепенения, от игры злой |Т 76а| завистливой судьбы [находится] в состоянии застоя. Состояние этого собеседника Иисуса (т. е. автора) как у спутника Мухаммеда [Абу Дарды] ¹⁹⁸. От образа жизни [Абу Дарды] он устал, он опечален жизненными обстоятельствами. Одеяние его — шерстяная одежда, еда — ячменный хлеб, иногда [он] имеется, порой [его] нет, [однако] сердце [его] радостно, радостно без тревог, довольствуется большим и малым.

Стихи

Чуть веет зефир бедствий,
Он рассеивает красоту в моем сердце,
К чему ты сказал:
”О сердце, до каких пор [будут продолжаться] эти /Та 299/ разговоры?”

Скажи ”Слава Аллаху” при всех обстоятельствах.

|Л 216а| О преславный [бог], молитвы, которые вознесли друзья в прошлом году с просьбой послать дождь, в этом году были приняты величайшим богом. Обитатели страны стали мишенью дождя стрел безграничной божественной милости. Кей-Кавус ¹⁹⁹ облака, вытащив из колодца зимы свое полное ведро, проявил безрассудство. От выпадения капель дождя, от звона трубы весны в тело зелени растений вселились новый дух и безгранично приятная жизнь. Очи источников наполнились водой, от обилия влаги и от радости засверкали пролеты мостов, безмолвный язык волн заговорил вновь, по улицам побежали ручьи, базар прудов оживился и сказал: ”Если бы от капель [чернил] /Та 300/ благоухающего пера мирзы Юсуфа досталась нам одна капля, а от бесед обладающего дыханием Иисуса Ходжи Самандара было бы для нас какое-нибудь [плодотворное] влияние, о какое [было бы] счастье!” [160]

Стихи

Наши несчастья [проистекают] из-за низкого положения нашего счастья.
А свеча наша по причине своей высоты бросает свет далеко [от нас].

Комментарии

119. Каус (Стрелец) - название знака зодиака, в который солнце вступает в ноябре.

120. Келиф - древний город па правом берегу Амударьи, место переправы через реку.

121. Кутвал - должностное лицо в Бухарском ханстве, производившее казенные постройки за счет ханских средств и по указанию хана; иначе говоря, кутвал был заведующим строительной частью правительственной власти (Мир Мухаммед, Убайдулла-наме, стр. 184).

122. Губсар - А. А. Семенов дает этому термину следующее пояснение: «Баранья шкура, очищенная от шерсти, мягко выделанная и плотно сшитая в форме бурдюка; она надувается воздухом. Отверстие, через которое в нее надувается воздух, плотно завязывается; человек может пуститься на ней вплавь по любой воде, работая руками и ногами. Для переправы большого количества людей несколько губсаров связывают вместе, на них настилают камыши, и на этих своеобразных плотах усаживаются группы людей» (Мир Мухаммед, Убайдулла-наме, стр. 71).

123. Сайида, Мир Абид Несефи - известный среднеазиатский поэт XVII в. (умер в начале XVIII в.).

124. «и поплыл» - буквально: «положил грудь на влагу».

125. Иными словами - не смог найти правильного решения.

126. Стихи имеются и в «Анвар-и Сухайли», стр. 215.

127. Образное выражение в значении: благодаря огромной милости, оказанной ханом, люди забыли свои горести, даже такие, какие испытывал Якуб (библейский Иаков) от разлуки с Юсуфом (Иосифом Прекрасным).

128. Буквально: «Этот мир и потусторонний мир остались направо и налево».

129. Фильбанд - положение в шахматной игре, когда ладья и две пешки поддерживают друг друга.

130. В тексте слово *** обозначает «ведро» и созвездие Водолея, а также название месяца, приходящегося на январь-февраль; Хут - название созвездия Рыб'ы и название месяца, приходящегося на февраль-март. Смысл приведенной фразы: солнце вышло из знака зодиака Водолей и вступило в созвездие Рыбы (Хут), т. е. когда прошел январь и наступила вторая половина февраля.

131. Бишкент - древний город, ныне Пскент (Ташкентская область Узбекской ССР).

132. Малик-и Динар - один из передатчиков хадисов из Басры. Мусульмане почитают его как святого (умер в 131/748-49 или 137/754-55).

133. Имеется в виду Сырдарья. Название Шахрухия река получила по названию города Шахрухия (Бенакет), который был расположен на правом берегу Сырдарьи около устья Ангрена (Массой, Ахангеран, стр. 129).

134. Стрелами и пулями - буквально: «стрелами, пулями и стрелой из белого тополя».

134а. Бисутун - название скалы в Иране, на которой высечена знаменитая надпись ахеменидского царя Дария I (522-486); данное лицо сравнивается с литературным героем Фархадом, который согласно легенде проложил путь через горы Бисутун.

135. В тексте слова - ***, которые в числовом отношении дают 1100/1688-89 г.

136. Андхуд - древний город, который был расположен около нынешнего Андхоя (в Северном Афганистане).

137. Коран XVIII, 59.

138. Бала-Мургаб - древний город в Хорасане.

139. Здесь сложный образ, в котором автор использовал двоякое значение следующих слов: *** может обозначать «колос» и созвездие Девы, *** - буквально" «тянущий солому» и Млечный путь, *** буквально «бык» и Телец (знак зодиака), *** - буквально «ягненок» и Овен (знак зодиака), *** - буквально «козленок» и Козерог (знак зодиака); «зажарили на солнце, [вступающем в знаки зодиака] Близнецы или Рак», т. е. в мае или июне, в самую жаркую пору.

140. Уйдачи - «нечто вроде церемониймейстера при дворе среднеазиатских ханов и эмиров и поместных правителей; придворный, сопровождающий посла или лицо, представляющееся патентату страны, и вводящий его в комнату последнего. Отличительным признаком "удайчи" в Бухаре была длинная и довольно тонкая палка, красиво разрисованная узорами» (Мир Мухаммед, Убайдулла-наме, стр. 75).

141. Туран - старое персидское название Средней Азии, здесь имеет значение «страна тюрок».

142. Шах - здесь в значении «духовный наставник» - почетное имя знаменитого шейха Баха ад-дина (см. прим. 80 к главе XXI).

143. Смысл этого выражения - «открыть свободный доступ, дать выход»; шашдар - положение в игре в нарды (триктрак), при котором шесть клеток подряд заняты шашками одного партнера, закрывая всякое движение шашкам противника, в переносном значении - «безвыходное положение».

144. В тексте - ***

145. Рафизит - отступник, еретик; так называют сунниты шиитов, не признающих законными первых трех халифов - Абу Бекра, Омара, Османа и считающих, что непосредственным преемником пророка Мухаммеда должен был быть Али, четвертый халиф.

146. Чечекту - селение в юго-западной части области Мейменс, в Афганском Туркестане, примерно в 7 английских милях к востоку от Чахаршанбе.

147. Меймене - центр одноименной области к западу от Палхской области, на территории Афганистана.

148. Имеется в виду стих из Корана (LXI, 13): «Помощь от Аллаха и близкая победа».

149. Саур - см. прим. 73 к главе XXI.

150. Саратан (Рак) - название знака зодиака, в который солнце вступает в июне.

151. Берат - см. прим. 99 к главе XXI.

152. Дей - название десятого месяца персидского солнечного года, соответствующего декабрю.

153. Далв (Водолей) - название знака зодиака, а также название месяца, приходящегося на январь-февраль.

154. Под первым сахиб-кираном (обладателем счастливого сочетания светил) имеется в виду знаменитый Тимур.

155. Хами - селение в 10 км к юго-востоку от Бухары.

156. Коран XII, 84,

157. Рабат Караул, согласно данным Ханыкова, находится на расстоянии 6 фарсахов от Бухары по дороге в Карши (Xаныков, стр. 110).

158. Бузачи, согласно Ханыкову, находится на расстоянии 2 фарсахов от рабата Караул на пути из Бухары в Карши (Xаныков. стр. 110).

159. Сафа и Мерва - название возвышенностей возле Мекки.

160. Здесь игра слов: *** - саламандра и псевдоним автора.

161. Сардаба Какир - согласно Ханыкову, Какир находился на расстоянии 2 1/2 фарсахов к югу от Бузачи на дороге из Бухары в Карши (Ханыков, стр. 110). Сардаба- «высокое куполообразное сооружений из жженого кирпича, строившееся над колодцем или бассейном воды. к которому опускались по ступеням. Сардаба хорошо проветривалась, и потому в самые жаркие дни в ней было прохладно, как холодна была и самая вода. Эти сооружения строились обычно на караванных путях» (Мухаммед Юсуф, Муким-ханская история, стр. 250).

162. В тексте *** -идиоматическое выражение, употребляемое в значении «с удовольствием».

163. Джуграти - название этого рабата в известных нам источниках не удалось найти.

164. Гуджарат - территория на полуострове Катхиявар в Индии.

165. Харвар (вьюк осла) - мера веса, равная в Туркестанской области 10 пудам (= 160 кг) (Будагов, I, 532).

166. Труба Исрафила - см. прим. 5 к предисловию автора.

167. Коран III, 32; цитирован неточно, так же как и выше (см. прим. 108 к главе XXI).

168. Тарикат - учение о духовном совершенствовании в суфизме (мистическое направление в исламе). Хакикат - высшая ступень на пути совершенства суфия; в этой стадии суфий чувствует себя как бы слившимся с богом-истиной. Суфий - дервиш, последователь какой-либо суфийской секты.

169. В тексте - ***.

170. Фатиха - название первой главы (суры) Корана

171. Бисутун - см. прим. 134а к главе XXI.

172. В списке Т после имени добавлено слово ***.

173. Фатхабад - селение в 1 км к востоку от Каршинскпх ворот Бухары, ныне входит в черту города (Чехович, стр. 220).

174. Название этой крепости не удалось найти в известных нам источниках.

175. Мираб - должностное лицо, которое наблюдало за правильным распределением воды из оросительных каналов на поля, сады, огороды.

176. Гандж-пай - это название не удалось найти в источниках.

177. Карун (библейский Корей) - имя прославленного па Востоке легендарного лица, обладателя несметных богатств.

178. Шашдар - см. прим. 143 к главе XXI.

179. Тир-и душаха - расщепленный столб, в развилку которого ущемляли голову и руки преступника, осужденного на казнь (Гаффаров, I, стр. 354).

180. Тараб - одно из древнейших селений, которое было расположено на расстоянии четырех фарсахов от Бухары на Хорасанскоп дороге (Бартольд, стр. 166).

181. Образное выражение, пояснение см. прим. 77 к главе XXI.

182. Коран VI, 161.

183. Луну его Нахшеба - согласно легенде, город Нахшеб (см. прим. 30 к главе XXI) славился колодцем, из которого лжепророк Ибн Муканна выводил луну. «Луна Нахшеба» является любимой метафорой у персидских поэтов (Вамбери, стр. 48).

184. Хутба (мусульманская ектенья)- моление о царствующем повелителе, которое чтец (хатиб) возглашает по пятницам и праздникам в мечети.

185. Абд ал-Халик Гидждувани - известный среднеазиатский шейх (умер 575/1179-80); ариф-суфий, достигший высшей ступени совершенствования (хакикат). См. прим. 168 к главе XXI.

186. Яри - древнее селение, крепость на правом берегу Зеравшана.

187. Кан-и Гиль - название равнины к северо-востоку от Самарканда.

188. Таджнис - игра слов.

189. В месяце рамазан мусульмане соблюдают пост (воздерживаются от еды и питья) от зари до заката. Они разговляются, услышав призыв му'аззина на вечерний (четвертый) намаз (молитву) после заката солнца.

190. Гадание по Корану было широко распространено среди мусульман; Юсуф - название 12-й главы (суры) Корана, посвященной Юсуфу (Иосифу Прекрасному).

191. Излучение, исходящее из рук Моисея - согласно мусульманскому преданию, рука пророка Мусы (Моисея) излучала ослепительный свет, творила чудеса.

192. По поверью мусульман. Иисус обладал чудесным дыханием, оживляющим мертвецов.

193. Здесь намек на следующий эпизод из легенды о Юсуфе-Иосифе Прекрасном (см. прим. 23 к главе XXI). Братья Юсуфа бросили его в колодец, но, явившись к отцу, заявили, что Юсуфа проглотил волк; пытаясь уверить отца в этом, они показали ему окрашенную "кровью рубашку Юсуфа.

194. Тамуз - название девятого месяца сирийского календаря, соответствующего июлю.

195. Свет очей для Якуба (Иакова)-Юсуф (Иосиф Прекрасный). Здесь игра слов: Юсуф - имя литературного героя и имя казия, к которому обращается автор.

196. Муджавир - дервиш, обитающий при мазаре (гробнице) святого, живущий на средства от подаяний (садака).

197. Стихи имеются и в «Анвар-и Сухайли», стр. 117, и в «Или ал-ахлак», стр. 250.

198. Абу Дарда - один из сподвижников пророка Мухаммеда, участник всех его походов. Точное время сто жизни неизвестно (умер в 50-х годах VII в.).

199. Кей-Кавус - второй царь из мифической династии древнеиранских царей Кеянидов.

Текст воспроизведен по изданию: Ходжа Самандар Термези. Дастур ал-мулук (Назидание государям). М. Наука. 1971