ТАМЕРЛАН

УЛОЖЕНИЕ ТИМУРА

Часть вторая

[ГРАЖДАНСКИЕ УЛОЖЕНИЯ]

После того, как привел в порядок уложение по вопросам веры и шариата, взялся за составление [гражданских] уложений по устройству дел моего государства. Устои государства поддерживал законами и уложениями, и эти уложения по управлению государством я свел к следующему.

Первое. Я связал законы моего государства с верой и шариатом самого избранного среди людей [пророка Мухаммада] и укрепил их, выразив любовь потомкам и сподвижникам его величества, уважение к которым является обязательным. Так соблюдал власть на основе закона и уложений, что никто не был в состоянии вмешаться в дела государства.

Второе. Держал ратников и подданных между надеждой и страхом. С друзьями и недругами обращался обходительно. Их проступки и речи переносил когда терпеливо, а когда и не подавал вида, что знаю сокрытое. Если кто-либо из друзей или недругов приходил ко мне с просьбой, я так обращался с друзьями, что дружба их возрастала еще [80] более, а к врагам у меня было такое отношение, что их вражда превращалась в дружбу.

Если я оставался должен кому-либо, я никогда не забывал об этом. Если я знакомился с кем-либо, то не оставлял его без попечения.

В пору восхода моего могущества и государства, пришедших ко мне с мольбою как добрых, так и негодных поведением людей, невзирая на то, хорошо они относились ко мне [прежде] или причиняли зло, воссев на царский престол, смущал своими благодеяниями. Предав забвению причиненное мне зло, свиток их прегрешений перечеркивал пером прощения.

Третье. Не ставил себе цели мстить кому-либо и придерживался [этого]. Причинявших мне зло я перепоручал воле Владыки миров. Умудренных опытом, испытанных и отважных держал при себе. Для чистых сердцем сайидов, ученых и благородных мужей путь ко мне был открыт. Алчных, скупых и низких помыслами я прогонял со своего собрания.

Четвертое. Я привлек к себе народ приветливостью и милосердием. Действуя по справедливости, избегал гнета и притеснений.

В это время я получил письмо от свого наставника. Он писал: "Да будет известно Абулмансуру Темуру, да поддержит его всегда Аллах, что его государственное здание есть малый слепок с мироздания Всевышнего, в котором есть различного ранга правители и исполнители: наибы ¹ и хаджибы ², и каждый из них занят соответственно своему положению, никто не выходит за пределы своих полномочий и всегда пребывает в ожидании повелений Аллаха. Соответственно и ты будь всегда бдителен, чтобы визири, гулямы ³, военачальники, слуги и полководцы не выходили за пределы своих полномочий и постоянно пребывали в ожидании твоих повелений.

Каждое сословие и племя держи в соответствующем положении, и да установится в твоем государстве порядок! Ежели ты не сумеешь содержать каждую вещь и каждого [81] в положенном сане, от этого произойдет твоему государству много вреда и урона. Следовательно, ты должен определить каждому свое место и положение, а каждой вещи меру, и действовать сообразно этому.

Потомков из рода Мухаммада возвеличивай рангом [выше] над другими и оказывай им должное попечение. Сколь много не выказывал бы ты им любви, не считай это лишним, ибо что делается на пути Аллаха, в том нет излишества.

Украшай свои владения двенадцатью сословиями, с ними возводи [основы] государства. Мир тебе!"

Получив сие послание своего наставника, я исполнил все, что было в нем велено. Государственные дела привел в порядок, укрепил царство законами и уложениями. Царство свое укрепил двенадцатью сословиями. Решил, что эти двенадцать сословий — есть двенадцать знаков зодиака небосвода и двенадцать месяцев моего государства.

Первое сословие. Я приблизил к себе сайидов, улемов, шейхов и ученых, которые свободно посещали мой дворец и украшали мои собрания своим присутствием; обсуждали религиозные, правовые и научные вопросы; высказывали ценные мысли. У них я учился относительно дозволенного и недозволенного.

Второе сословие. Допускал к своим специальным собраниям разумных советников, осторожных деятелей, дальновидных и умудренных опытом старцев. Из бесед с ними я извлекал пользу и приобретал опыт.

Третье сословие. Ценил благочестивых людей. Беседуя с ними в уединении, высказывал сокровенные устремления души и просил их благословения. Они принесли мне много блага на собраниях, пиршествах и ристалищах. В сражениях благодаря им одерживал победы. Так, например, однажды, когда мое войско попало в затруднительное положение из-за многочисленности войска Тохтамыша, Мир Зияуддин Сабзавари, обладатель благословения, обнажил голову и раскрыв ладони [для благословения], испросил Всевышнего ниспослать мне победу. Еще не окончил он молитвы, как проявилось ее действие [и рассеял я неприятеля]. И еще пример: когда тяжело заболела особа из дворцового гарема и приблизился ее смертный час, собрались двенадцать человек из сайидов, обладающих силой благословения. Каждый посвятил год своей жизни [82] больной, [в конечном счете] та выздоровела и прожила еще двенадцать лет.

Четвертое сословие. Дал место в своем собрании эмирам, сархангам ⁴ и военачальникам; возвеличивал их в ранге и, беседуя с ними, выспрашивал их мнение.

Дружил с доблестными людьми, бесстрашными на ристалищах, советовался с ними относительно способов ввода конницы на поле брани и вывода [её], разрушения дислокации неприятельского войска и рассеивания его рядов, владения пиками и саблей, да и во всех вопросах военного искусства [прислушивался к ним]. В ратных делах доверялся им и советовался с ними.

Пятое сословие составляли ратники и подданные, к коим я относился одинаково ровно. Бахадурам из среды ратников и отважных сердцем жаловал палатку ⁵, пояс и колчан. Ценил старейшин и кадхуда ⁶ всех народов и стран, одаривал их и пользовался их услугами.

Держал войско в постоянной готовности, вовремя выдавал им жалованье и [корм]. Так, например, во время похода на Рум ⁷ заранее раздал им за былые и грядущие заслуги жалованье за семь лет. Ратников и подданных содержал так, что ни один из них не мог причинить зла другому. Не возвышал их настолько, чтобы они возгордились, и не принижал настолько, чтобы они впали в уныние. Если кто-либо выказывал заметное рвение в службе, я одаривал его и выделял среди прочих вниманием, оценив чей-либо ум и доблесть, воспитывал его и возвышал в сане. Затем продолжал возвеличивать его положение соответственно [его] заслугам.

Шестое сословие составляли умные, опытные и самые доверенные люди, достойные посвящения в дела и тайны государства и моего совета с ними. Доверял им сокровенное и поручал им тайные, совершенно секретные дела.

Седьмое сословие составляли визири, секретари и писари дивана ⁸, коими я украшал дворец моего царства. Их [83] я обратил в зеркало подвластных мне стран, ибо они сообщали мне события, происходящие в стране и владениях, быте и жизни войска и подданных, заботились об их благосостоянии и увеличении казны, принимали необходимые меры для недопущения разлада в царстве; зорко следили за доходами и расходами государства и всемерно радели о процветании и благоденствии страны.

Восьмое сословие составляли собранные мною мудрецы ⁹, лекари, астрологи и инженеры ¹⁰, кои содействовали развитию государственного устройства. Благодаря мудрецам и лекарям я лечил больных; при помощи астрологов уточнял благоприятные и неблагоприятные дни по звездам и светилам, движение и ход небесной сферы; при помощи инженеров-строителей воздвигал величественные здания и разбивал сады [и цветники].

Девятое сословие составляли хадисоведы, сказители и толкователи преданий о Пророке и его потомках и сподвижниках, коих я также приблизил к себе. Я выспрашивал у них жития святых, сказания о прежних правителях, известия о том, как они воссели на престол и по каким причинам государства их пришли в упадок. Слушая их сказания и известия о деяниях [прошедших владык], обретал жизненный опыт. От них я узнавал о том, что творится в мире, и о положении дел.

Десятое сословие составляли шейхи, суфии и познавшие Аллаха мудрецы. Оказывал им почет, беседовал с ними и готовился к миру иному. От них я слышал слова Всевышнего и был свидетелем совершаемых ими чудес и таинств; наблюдал их нравы и наслаждался их беседой.

Одиннадцатое сословие составляли ремесленники, коих привел в свой стольный град из различных стран и определил им место при дворе, дабы готовили моим ратникам необходимое для похода и стоянок снаряжение.

Двенадцатое сословие составляли путешественники и странники из разных стран и весей, коим я покровительствовал, дабы доставляли мне вести отовсюду. В каждую страну и край я назначал купцов и каравановожатых, дабы, куда бы они не попали, будь то Китай, Хотан, Чин-Мачин, Хиндустан, арабские страны, Египет, Сирия, Рум или Европа ¹¹, привозили бы мне диковинные и достойные [84] товары и подарки; сообщали бы мне известия о жизни, быте и состоянии проживающих там людей, рассказывали об отношении правителей стран к своим подданным.

Перво-наперво, велел уважать и почитать сайидов и улемов, независимо от их племени и сословия; незамедлительно исполнять всякое их желание и постоянно проявлять о них заботу. Если они были из сословия воинов, я определял их в ратный ранг и обеспечивал жалованьем соответственно их положению. Если же они были из сословия ремесленников или ученых, то предоставлял им работу в государственных мастерских и учреждениях, соответственно роду их занятий. А остальных, то есть, факиров ¹² и мискинов ¹³, обладающих способностями, следует занять делом сообразно их положению.

Еще повелел: каждому купцу, упустившему из рук свой капитал, выдавать из казны достаточно денег для восстановления своего положения; земледельцу и подданному, у коих нет возможности и сил заниматься земледелием, необходимо предоставить средства и семена для сева; если у кого развалился дом, и он не в состоянии построить нового, предоставлять строительный материал и необходимую помощь.

Если кто-либо, независимо от племени и сословия, добровольно выразит желание поступить [к нам] на ратную службу, взять его в войско. Независимо от племени, сыновьям доблестных ратников предоставлять место в войске и повышать соответственно заслугам и деяниям. Еще я повелел: кто бы не приходил ко мне на прием, независимо от того, из какого он племени, да не возвратился бы обратно, не удостоившись [должной толики от] щедрости моей.

Если кого допускали на службу ко мне, то обращались соответственно его заслугам, и в первый раз прощали его провинность. Но если он совершал проступок во второй и третий раз, тогда наказывали его соразмерно проступку. [85]

УЛОЖЕНИЕ ОБ УДЕРЖАНИИ БРАЗД ПРАВЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВОМ

Сделав своим лозунгом [следующие] двенадцать заповедей, смог воссесть на трон державный и на опыте познал, что царь, не соблюдающий эти двенадцать заповедей, лишается выгод от своего правления.

Первое. Пусть он будет хозяином своего слова и действует по своему усмотрению, то есть, пусть подданные и войско знают: все, что говорит и делает царь — говорит и делает от своего имени, и никто не смеет вмешиваться. Раз так, пусть не следует царь чьим-либо советам и делам, создавая тем самым в царстве соправителя. Даже если необходим хороший советчик, то не следует возвеличивать его слова и деяния до такой степени, чтобы тот стал сотоварищем или даже выше царя в государственных делах.

Второе. Пусть султан во всем пребудет поборником справедливости, держит при себе справедливых и беспристрастных визирей. Если же визирь будет деспотом, то в скором времени падет царство. Так, например, у эмира Хусайна ¹⁴ был визирь — деспот, который без всякой причины облагал войска и подданных налогами. Прошло не так уж и много времени, как из-за злодеяний этого бесчестного визиря пришло в упадок царство эмира Хусайна.

Третье. Все деяния по обнародованию приказов и распоряжений [верховного правителя] в государстве должны проводиться решительно. Пусть царь сам выносит решение, дабы никто не мог вмешаться и изменить его.

Четвертое. Пусть царь твердо стоит на своем решении: раз он вознамерился свершить что-либо, да не отвратится от этого, пока не свершит.

Пятое. Царское решение должно претворяться в жизнь независимо от последствий: ежели кто и посчитает его наносящим вред, не смог бы препятствовать ему. Так, например, я слышал, что султан Махмуд Газневи ¹⁵ велел доставить на городскую площади Газны ¹⁶ огромный валун, [86] от которого шарахались кони. И сколько бы люди не жаловались султану и не просили убрать камень с площади, тот оставался непреклонен: "Принял решение — не отступлю от него и не отменю его!" [говорил он].

Шестое. Чтобы быть спокойным [за царство], царю не следует перепоручать бразды правления другому, ибо мир вероломен [подобно ветреной женщине], и не счесть страждущих, кои страстно стремятся стать царями и овладеть престолом. Именно так поступили с султаном Махмудом его визири и, свергнув его, завладели престолом и царством ¹⁷. А посему государственные дела надо разделить между несколькими достойными доверия и почтенными людьми. Тогда каждый будет занят своим делом и не сможет позариться на царский трон.

Седьмое. Пусть в государственных делах он выслушивает всякое мнение и то, которое предпочтет, да хранит в душе своей, и употребит в нужное время.

Восьмое. В государственных делах и вопросах, связанных с войском и подданными, да не следует поступать по словам и желаниям других. Если визири и эмиры отзываются о ком-то хорошо или дурно, пусть он выслушает их, но не торопится принимать решение, пока не выяснит истину.

Девятое. Необходимо так утвердить авторитет царя в сердцах ратников и подданных, чтобы никто не осмеливался перечить его указам и распоряжениям, и дабы пребывали они в повиновении и не поднимали мятежа.

Десятое. Что бы падишах ни делал, пусть делает по собственной воле, что бы он ни сказал, пусть твердо стоит на своем слове, ибо нет у царя иных выгод, кроме почитания своих решений. Казна, войско, подданные, царство — все они [существуют ] по его повелению.

Одиннадцатое. Пусть царь управляет государством и принимает решения один, без компаньона.

Двенадцатое. [Царь] должен быть в курсе дел присутствующих на его советах и собраниях и быть бдительным, ибо они большей частью ищут огрехи и выносят их

[87] наружу, докладывают визирям и эмирам слова и деяния царя. Так, подобный случай произошел и со мной, когда несколько человек из моих личных советников оказались доносчиками визирей и эмиров.

Повелел: когда соберутся десять испытанных в деле и закаленных в сражениях воинов, пусть девять из них по взаимному согласию изберут одного, чья отвага и мужество возобладает, в предводители, и назовут его десятником.

Когда соберутся десять десятников, пусть изберут они [одного] из своей среды, самого заслуженного, опытного и прославившегося богатырством воина эмиром своим и назовут его сотником.

Если соберутся десять сотников, пусть изберут умного, доблестного и мужественного бахадура, происходящего от эмирской крови и плоти, эмиром своим и назовут его тысячником и величают его эмиром тысячи.

Я наделил властью десятников, дабы, если кто-либо из их подчиненных погибнет или сбежит, пусть поставят вместо него другого. Подобным образом пусть сотники назначают десятников, тысячники — сотников. Если среди них окажутся погибшие, сбежавшие или вновь назначенные, пусть, изложив причины, докладывают мне.

Еще я повелел: в дни сражений ¹⁸ и при управлении государственными делами повеления тысячников обязательны к исполнению сотниками, сотников — десятниками, десятников — подчиненными им [рядовыми] воинами. Если они будут проявлять неподчинение этому уложению, следует наказать их. Если кто будет нерадив в боевых действиях, пусть отстранят его и назначат вместо него другого.

Повелел, чтобы эмирам, тысячникам, сотникам, десятникам и иным воинам установили улуфа следующим образом: [88]

Рядовому воину, при условии исправной службы, выдавать улуфа, равную стоимости его лошади. Бахадурам назначить улуфа, равную стоимости от двух до четырех лошадей.

Улуфа десятников да будет в десять раз больше оплаты находящихся в их подчинении ратников; улуфа сотников пусть вдвое превышает улуфа десятников; улуфа же тысячников пусть втрое превышает оплату сотников.

Еще я повелел: в случае упущений со стороны воина в ратных делах, удерживать с его улуфа одну десятую часть.

Также я повелел, чтобы улуфа получали; десятник с утверждения сотника, сотник — тысячника, тысячник — верховного эмира ²⁰.

Еще повелел, чтобы улуфа верховного эмира в десять раз превышала плату находящихся под его началом [эмиров]. Подобно этому, пусть оплата диванбеги ²¹ и визирей превышает оплату эмиров в десять раз.

[Также] назначить улуфа ясаулам ²², чапаулам ²³ , калакчи ²⁴ соответственно их службе, в размере стоимости от одной до десяти тысяч [лошадей ].

Определить входящим в совет [падишаха] сайидам, ученым, благородным мужам, хакимам, лекарям, астрологам, сказителям и толкователям преданий суюргал, улуфа и пенсии соответственно их положению.

Выдавать пешим воинам, слугам и комнатным слугам ²⁵ от ста до тысячи [дирхемов].

Еще я повелел, чтобы верховный эмир получал свою улуфа с подтвержения диванбеги и визирей. Диванбеги и [89] визири должны представить полный отчет о выдаваемых из казны всех видах улуфа.

Также повелел, чтобы ратникам выдавали ярлык с указанием суммы улуфа, и пусть на обороте ярлыка письменно подтвердят [они] получение суммы.

Повелел, чтобы сумму годовой оплаты пеших воинов, калакчи, ясаулов и чапаулов принесли в диван-хану ²⁷ и там распределяли между ними.

А для других воинов и бахадуров повелел подсчитать шестимесячную улуфа, сумму же выдать из казны танхах.

Десятникам и сотникам улуфа определить из городской и областных податей и по бератам ²⁸ .

Тысячникам пожаловать тиюль ²⁹ с правом взимания хараджа и налогов с земель в пределах вилайета. Эмирам и верховным эмирам в качестве тиюля назначить приграничные вилайеты.

Велел распределить доход с вилайетов следующим образом: разделить весь доход вилайетов и стран и записывать в (специальные] ярлыки малыми и большими суммами и доставлять их в диван-хану. Затем эмиры и тысячники пусть берут себе из них по одному. Если в ярлыке указана сумма, превышающая его улуфа, то пусть делится с другими. А если сумма меньше [его улуфа], то пусть берет другой ярлык.

Еще повелел, чтобы эмиры и тысячники во время сбора с подданых других податей, например, мал-у джихат, не [90] требовали с них сверх установленного мал ³⁰, дополнительные савари ³¹, куналга ³² и шилан ³³.

В каждую область, пожалованную в качестве тиюля, назначить по два визиря. Один [из них] пусть записывает налог, собранный с вилайета, распределяет земли для подданных, дабы они не оказались в стесненном положении, а владетели джагира ³⁴ не угнетали их, и все, что поступает от сборов с вилайета, записывает в приходную книгу. Другой же визирь пусть записывает расходы и распределяет [собранное] для оплаты ратников.

Если кто из эмиров получает тиюль, предоставить ему свободу действий сроком до трех лет. И пусть проверят его через три года. Если область благоустроится, а подданные будут довольны, то оставить все как есть; если же имели место действия, противные этому, следует перевести этот вилайет в халиса ³⁵ и лишить этого джагирдара ³⁶ улуфа сроком до трех лет. Еще повелел, чтобы налог собирали с подданных под страхом наказания, а не из-под палки. Если власть какого-либо правителя слабее силы воздействия палки и побоев, такой правитель не годен в делах управления.

Повелел, чтобы наш старший сын Мухаммад Джахангир, являющийся моим престолонаследником, в качестве улуфа взял двенадцать тысяч ратников и управление одним вилайетом. [91]

Второй наш сын Омар-Шейх в качестве улуфа получает десять тысяч ратников и один вилайет.

Третий наш сын Мираншах в качестве улуфа пусть получает девять тысяч ратников и один вилайет.

Четвертый сын наш Шахрух пусть получает в улуфа семь тысяч ратников и вилайет.

Внуки же наши, каждый сообразно своим способностям, пусть получают в улуфа от трех до семи тысяч всадников и вилайет.

И еще: людям, состоящим со мною в родстве, сообразно их положению и способностям, предоставить должности эмира и правителя, начиная от ранга эмира первой степени до ранга эмира седьмой степени. Пусть каждый действует сообразно своему рангу и не выходит за пределы дозволенного. В противном случае — привлечь [его] к ответственности.

Я повелел: если кто-нибудь из моих сыновей восстанет, посягая на [верховную] власть, никто не смеет убить, связать или отсечь какой-либо член его, но пусть держат его в заточении, чтобы он отвратился от своего притязания и не произошло мятежа во владениях Всевышнего. Если же враждебные действия произойдут со стороны внуков или родственников, то низвести их до уровня нищего ³⁷. Если допустят раздор по службе эмиры — столпы моего государства, то лишить их эмирского сана и отобрать их владения. Если же они совершат деяния, наносящие урон государству, подчинить их другим эмирам. Если же они допустят нерадивость в ратных делах, то низвести их до положения писарей. А если они и после этого допустят промахи и нерадивость, то впредь не брать их на службу.

О ВИЗИРЯХ, ЯВЛЯЮЩИХСЯ ДОВЕРЕННЫМИ И ПОЧИТАЕМЫМИ ЛЮДЬМИ СРЕДИ ЦАРСКИХ ПРИБЛИЖЕННЫХ

Я повелел: если с их стороны за время службы проявится измена, и они вознамерятся свергнуть царство, то [92] пусть не торопятся казнить их; сперва следует проверить личность дающих показания [против визирей] посредством магического камня махак ³⁸ и убедиться в достоверности обвинений, ибо во многих случаях завистники и сплетники из ненависти или корыстолюбия плетут сети лжи, и выдавая ее за правду, добиваются своих [злонамеренных] целей.

В государстве встречается множество подлых, злонравных людей, потворствующих врагам государства и пускающих по миру преданных людей путем различных интриг и злодеяний. Цель их — пробить брешь в корабле царства. Так, эмир Хусайн, желая противопоставить мне эмира Ику Темура и Джаку барласа, являющихся моей опорой и исполнителями [моей воли], пустил слух и вошел в сговор с одним из моих визирей. Благодаря проницательности я понял его предательский замысел и решил [про себя] не придавать значения доносу на них. Так, некоторые из моих приближенных, будучи наедине со мной, открыто выказывали зависть и вражду к одному из моих великих и почитаемых эмиров — эмиру Аббасу, и говорили о нем различные небылицы. Ветром своих лживых слов они раздували огонь моей ненависти. В итоге, не проверив [истинность] их слов, во гневе велел казнить эмира Аб-баса. Но в конце концов, я понял, что они совершили предательство в отношении эмира Аббаса, и, сожалея о содеянном, весьма раскаивался.

Если визири финансов, являющиеся государственными казначеями, совершили финансовые злоупотребления и присвоили себе [часть состояния], следует все проверить: если присвоенная сумма равна стоимости предоставляемой им улуфа, то данную сумму надо им даровать; если же присвоенная ими сумма превышает их улуфа вдвое, то излишки удержать из их улуфа. Если же присвоенная ими сумма превышает их оплату втрое, отобрать все в пользу казны.

Еще я повелел, чтобы визирей излишне не баловали, и те, кому было оказано внимание, да не лишатся его, ибо это может нанести урон царству. [93]

Пусть не слушают корыстолюбивых, испорченных и завистливых людей, [сеющих небылицы] о визирях, ибо у таких людей (визирей) бывает множество недругов, так как все люди в мире жаждут власти и богатства. Если [сами] визири будут потворствовать таким людям, они сознательно совершат предательство по отношению к государству; если же они не будут потворствовать им, то те предпримут враждебные действия против [самих] визирей.

Говорят, у Чагатай-хана ³⁹ был визирь. Корыстолюбцы написали хану, что тот украл из казны несколько тысяч золотых балышей ⁴⁰. Когда показали хану письмо, он вызвал визиря к себе и подверг его суровому допросу: "Какой же ты мелочный человек! Будучи визирем такого царя, как я, ты взял из казны такую ничтожную толику". Умный визирь, благодарный за столь большую милость [хана] к нему, поднес хану в качестве пишкеша все свое состояние. Этим он сохранил свой авторитет и положение.

Если кто из воинов превышает границы дозволенного и притесняет подчиненных, схватить его и передать в руки самих обиженных, чтобы они проучили его сами.

Если калантары ⁴¹ и кадхуда причинили зло по отношению к раияту, пусть подвергнут их штрафу в меру причиненного ими зла. Если даруга и [иные] правители притесняли народ и доводили людей до плачевного состояния, воздать им должное [то есть, подвергнуть наказанию]. После того, как будет доказана чья-либо вина и с него возьмут штраф, [сверх того] не следует сечь его плетьми. Если же его накажут плетьми, тогда пусть не берут с него штраф.

В отношении воров повелел: где бы они ни находились, задержавшие пусть наказывают их по Ясе ⁴². А если кто-то силой отнял у другого имущество, пусть отберут у злодея имущество обиженного и вернут его истинному владельцу. Если кто-либо выбьет зубы, ослепит другого, отрежет уши или нос, будет употреблять вино или совершит прелюбодеяние, [94] отвести его на суд шариатского казия ⁴³ или к казию ахдасу ⁴⁴ . По делам в пределах шариата, да вершит суд шариатский казий; по делам же нарушения обычаев и традиций, пусть разбирается казий ахдас, а затем пусть ставят в известность меня.

Повелел, что визири должны обладать следующими четырьмя качествами: первое — благородство и знатность; второе — ум и проницательность; третье — умение обхождения с воинами и подданными; четвертое — воздержанность, терпение и миролюбие.

Если кто обладает этими четырьмя качествами, того пусть считают достойным сана визиря, пусть назначают его визирем или государственным советником и поручают ему государственные дела, управление войском и подданными. Такому визирю [следует] предоставить четыре привилегии: доверие, уважение, волю и власть.

Тот визирь достигает совершенства, кто приводит в [полный] порядок государственные дела, имущественные и финансовые вопросы, управляет по совести и является образцом благородства и сдержанности. Где не надо брать — не берет, а где не надо давать — не дает. В его разрешающих и запрещающих приказах проглядывает благородство и высокое происхождение. Он не враждует [с кем-либо] и никого не притесняет. Каждого, будь то из военных или из числа подданных, поминает добрым словом. Он не ищет у других плохих качеств, а когда говорят [о них] — не слушает. Если он от кого-либо терпел зло, то обращается с ним таким образом, что тот в [конце концов ] отвращается от зла. Причинившему ему зло человеку отвечает такой мерой добра, что тот сам приходит к нему, склонив голову. Если же кто из визирей злословит, прислушивается к наговорам, разжигает рознь, из дурных побуждений преследует хороших людей, то его надо сместить с занимаемой должности. Ни в коем случае нельзя возводить в сан визиря людей низкого происхождения, [95] завистливых, злопамятных и мстительных. Если же такой человек становится визирем, то страна и царство в скором времени падут. Так, Малик-шах ⁴⁵ Сельджукид сместил с поста визиря Низам ал-Мулька ⁴⁶, являвшегося средоточием похвальных качеств и назначил вместо него визирем человека низкого и дурного. Вследствие отвратительных поступков, притеснений и ненасытной алчности визиря, приносящего погибель, начали разрушаться основы царства. Еще один схожий пример: халиф Мустасим биллах ⁴⁷ из династии Аббасидов назначил своим визирем завистливого и злопамятного ибн Алками. Визирь ввел халифа в обман лицемерными речами и, питая коварство и вражду по отношению к нему, вошел в заговор с Хулагу-ханом и натравил его на халифа. Халиф Мустасим был взят в плен и известно, что затем случилось с халифом ⁴⁸. Словом, ищите благородных людей, обладающих добрыми качествами, и назначайте их визирями, ибо благородный человек не допустит предательства, а человек низкого происхождения не выкажет преданности.

Необходимо возвеличивать того визиря, который ведет дела по совести и справедливости; имущественные и финансовые дела решает благонравно, не проявляет алчности и не злоупотребляет доверием.

Если же кто из визирей управляет делами государства неправедно и злонамеренно, то такое государство в скором времени лишится благоденствия и благосостояния.

Мудр тот визирь, кто, в зависимости от обстоятельств, ведет дела, когда надо жестко, а когда и мягкосердечно. Он не проявляет излишней суровости, но, в то же время, избегает чрезмерной приветливости. Если он проявит кротость, то станет добычей алчных корыстолюбцев. Если же он будет чрезмерно суров, то его будут сторониться и в будущем не обратятся к нему. [96]

Следовательно, мудр тот визирь, кто вершит дела управления, исходя из обстоятельств, терпеливо и тактично, сочетая суровость с мягкосердечием, и посредством разумных мер устанавливает в государстве порядок и дисциплину.

Такого визиря пусть считают другом государства, ибо государство и трон стоят на [трех опорах]: собственность, казна и рать. Мудрый визирь все эти три опоры государства содержит в исправном состоянии и порядке. Визирь, являющийся средоточием доброго нрава, даже будучи ввергнут в страдания, не таит в душе обиды и зла против кого-либо. Если же он, затаив злобу, проявит враждебность, такой визирь лицемерен, и его надо остерегаться, ибо он, войдя в сговор с врагами царства, может разорить казну, а войско приведет в расстройство.

Умен тот визирь, кто правит одной рукой подданными, а другой — войском. Где не надо брать — не берет, а где не надо давать — не дает. Не теряет бдительности и предусмотрительности. Во взаимоотношениях честен и правдив, предвидит последствия каждого своего поступка. Действуя в интересах державы, забывает о своих врагах.

Опытный, знающий дело мудрый визирь тот, кто постоянно печется о процветании страны, спокойствии и благоденствии подданных и войска, приумножении казны. Он всемерно старается совершать деяния в пользу государства и престола. В устранении опасных дел, могущих нанести урон царству, не жалеет личного состояния и жизни. Важные дела, касающиеся войска и подданных, претворяет в жизнь благими путями, используя верные меры. Тот считается добронравным визирем, чьи благие деяния превосходят плохие качества его характера.

Как я слышал, неблаговидные поступки Низам ал-Мулька были незначительны, а благодеяния его весомы. В то время, когда он собрался совершить паломничество, один из благочестивых людей сказал ему: "Претворяемые тобою в жизнь благие деяния на царской службе Малик-шаха и оказываемая тобою помощь рабам Всевышнего равны совершению паломничества".

Еще я слышал, что в бытность Али ибн Лакатия визирем халифа Харун ар-Рашида рабы божьи почерпнули [от его благодеяний] много пользы. Но когда однажды он решил отказаться от должности визиря, некий имам написал [97] ему: "Ты должен остаться при дворе халифа и по-прежнему исполнять свои обязанности. Не вздумай отречься, ибо польза и благо, оказываемые тобою [на этой должности] рабам божьим, превышают все совершенные тобою [дела] и все твои устремления".

Слышал, что у хазрата Пророка, да пребудет над ним божья милость, спросили: "Если бы вы не были посланы [на землю] Пророком и посланником [Аллаха], то чем бы вы занялись?" Он ответил: "Избрал бы путь служения султанам, дабы была польза и благо рабам Всевышнего".

Именно поэтому, желая оказать помощь и поддержку народу, я тоже в [свое время] согласился быть визирем и главнокомандующим войска Ильяс-ходжи, сына Туглук Темур-хана. [Наверное] благодаря тому, что я помогал рабам Всевышнего, Аллах даровал мне власть.

Визиря, подчинившего или защитившего какую-либо страну рассудительностью или же при помощи меча, необходимо уважать, оказывая ему всяческие почести. Пусть возвеличивают его сан и именуют его "обладатель меча и пера".

Мудрый и бдительный визирь тот, который может рассеять вражеское войско одним верным действием, обходительностью и приветливостью может объединить ратников и привлечь на свою сторону даже неприятельское войско. Такой визирь является защитником своего благодетеля. Распорядительностью и дальновидностью облегчает он разрешение важных и трудных дел, выпавших на долю его падишаха. Если в царстве возникают узлы [трудностей], распутывает их, благодаря уму и проницательности. Так, когда Алибек джани курбани заточил меня в темницу, полную блох, один из моих визирей — Азизуддин поспешил ко мне на помощь из Термеза и [ухищрениями ] усыпил [бдительность] Алибека. Этим он вдохнул в меня мощь, во мне взыграла энергия и отвага, с мечом в руках пробился я сквозь ряды многочисленных охранников и обрел спасение. Подобно тому, Низам ал-Мульк спас султана Малик-шаха из плена Румского султана ⁴⁹.

Именно такого визиря надо считать компаньоном в управлении государством и почитать: ни в коем случае не [98] действовать без его совета, ибо все, что он говорит, внушено мудростью.

Если падишах притеснитель, а визирь справедливый, то он изыскивает меры остановить гнет падишаха. Но если визирь злодей, то царство в скором времени охватят неурядицы.

Самых приближенных ко мне триста тринадцать нукеров повелел возвести в сан эмиров, ибо в них сочетались благородство и знатность происхождения, ум и прозорливость, храбрость и энергичность, бдительность и осмотрительность. Каждому их них я назначал преемника. Если кто-либо из эмиров погибал, то его место занимал преемник и называли его "ожидающим эмирства" ⁵⁰.

Каждый из этих трехсот тринадцати эмиров отличался умом и способностями: они блистали на ристалищах и пиршествах, искусно строили ряды своих войск и разрушали ряды вражеских войск.

Я на опыте постиг, что только тот достоин быть эмиром и властвовать, кто постиг тайны ведения сражений, знает способы рассеивания вражеских войск; не теряет присутствия духа в разгар сражений и без дрожи и колебаний может вести в бой отряды воинов, а при расстройстве порядка войска в состоянии без промедления восстановить порядок.

Тот может быть верховным эмиром, кто в мое отсутствие может стать моим заместителем, в славе и величии распоряжаться людьми на пиршествах и в сражениях, способен наказывать чинящих ему сопротивление.

Повелел четверых из числа трехсот тринадцати человек назначить на должность бекларбеги ⁵¹, а одного — верховным эмиром, дабы его воля в походах и сражениях беспрекословно исполнялась эмирами и всем войском. Вместе со мной — он мой спутник, а в мое отсутствие — заместитель мой.

Еще двенадцати мужам из числа энергичных, честных и совестливых людей я предоставил сан эмира в таком порядке. [99] Первому эмиру дал право распоряжаться тысячью ратников и поставил его над ними. Второму дал право распоряжаться двумя тысячами ратников и назначил его их эмиром. Подобным образом я дал третьему эмиру — три тысячи, четвертому — четыре тысячи, пятому — пять тысяч и так увеличивал их число до двенадцатого эмира и назначал их предводителями от шести до двенадцати тысяч ратников. Исходя их ранга эмиров, одного сделал заместителем другого. Так, например, определил первого эмира заместителем второго, второго эмира — заместителем третьего и подобным образом одиннадцатого эмира — заместителем двенадцатого. Если с кем-либо из эмиров случится что-нибудь непредвиденное, пусть его место займет заместитель.

Еще повелел, чтобы сто их тех трехсот тринадцати человек стали десятниками, сто — сотниками, сто — тысячниками.

Повелел, чтобы во время сражения верховный эмир распоряжался [всеми] эмирами, тысячники — сотниками, сотники — десятниками. И пусть не поручают дело десятника сотнику, дело сотника — тысячнику, дело тысячника — эмиру, дело эмира — верховному эмиру. И пусть не перекладывают то, что может сделать десятник, на плечи сотника, ношу сотника — на плечи тысячника. Если же кто-либо из эмиров сам заинтересуется каким-либо [другим] занятием, тогда ему можно поручить [его].

Бахадуров, проявивших себя в ратном деле в первый раз, повелел назначить десятниками, проявивших доблесть вторично — сотниками, а на третий раз — тысячниками. Если кто из подчиненных десятнику ратников проявит доблесть, сперва пусть назначат его десятником. Блеснувшие в ратном деле, защищая себя, являются исключением из этого правила, ибо даже бык выставляет рога, когда его бодают. А посему надо учитывать благородство устремлений ратника.

Если тысячник силой меча рассеет вражеский полк, назначить его первым эмиром. Если первый эмир расстроит ряды неприятельского войска и проявит доблесть, рассеяв их, возвести его в чин второго эмира. Подобным же [100] образом эмира, рассеявшего ряды вражеского войска и оказавшего этим содействие победе, возвеличить выше занимаемого им ранга. Если кто из ратников проявит усердие в ратном деле — увеличить ему улуфа. Если кто из ратников бежит с поля боя, показав неприятелю спину, не поощрять его. Но если он отступил, попав в безвыходное положение, даровать ему прощение. Если же он отступил от страха, обуреваем ужасом, отослать его домой. Если кто из ратников в сече с неприятелем был ранен в схватке лицом к лицу — жаловать его дарами; если же он бежал после ранения, похвалить его, принимая во внимание его ранение, ибо он не смог напасть на врага и был ранен при натиске неприятеля. Его рана свидетельствует о том, что он не бежал. Поэтому сохранить ему улуфа. Если кто из воинов состарится на воинской службе, то не лишать его улуфа и не смещать с занимаемой должности. И пусть ничьи ратные заслуги не остаются без должного внимания, ибо они, находясь на службе государству, не жалели своей жизни ради выгоды грядущего мира. Одно это уже заслуживает благодарности и материального вознаграждения. И будет не по совести, если его лишат вознаграждения и не оценят его заслуг.

Еще я повелел: если заслуги кого-либо из эмиров, визирей или ратников перед государством несомненны, то есть, разбил ли он вражеское войско, покорил ли какую-нибудь страну или проявил себя в ратном деле, пусть по достоинству оценят его ратную службу и оплатят его труд. Пусть уважают и почитают умудренных опытом пожилых ратников и идут к ним за советами, ибо их слова проверены на собственном опыте и познании. И да относятся к ним как к опорам государства; после них [пусть] назначают их сыновей.

Еще повелел не убивать никого из ратников, попавших к нам в плен из неприятельского войска и предоставить им право выбора. Если он изберет нукерство — дать ему такую возможность, в противном случае — освободить его. Примером тому то, как я освободил четыре тысячи ратников, попавших ко мне в плен из числа воинов Рума ⁵².

Если кто из вражеских воинов, оправдывая хлеб-соль своего покровителя, воевал против нас с мечом в руке, а затем добровольно или же вынужденно пришел под наше покровительство, такому воину следует верить и дорожить [101] им, ибо он был предан своему господину и оправдывал хлеб-соль [своего бывшего покровителя]. Подобным образом я поступил по отношению к Шир Бахраму. В битве с эмиром Хусайном он сошелся со мною лицом к лицу и бился на мечах. Позже, когда он сам вынужден был искать у меня убежище, я оказал ему почет и уважение. То же было и с Менгли-Буга [сулдусом ]. Он повел против меня войско под Балхом. Перед началом сечи я направил ему послание с целью склонить его на свою сторону. Но он не забыл [оказывается] хлеб-соль Туглук Темур-хана, повел против меня войско и яростно сражался, как подобает доблестным мужам, но в конце концов был побежден. И когда он по собственной воле пришел ко мне просить убежище и преклонил колено, я возвеличил его и оказал всяческие почести. В благодарность за оказанные мною милости, он напрочь забыл бывшее недоразумение. На собраниях я говорил о его доблестных деяниях и хвалил его. Будучи доблестным по своей натуре, он и в моем государстве содеял много достохвального и заслужил мою признательность. В Азербайджане, при битве с Кара Юсуфом ⁵³, мое войско попало в затруднительное положение. Тогда он надел на копье и высоко поднял голову одного из павших военачальников Кара Юсуфа и крикнув воинам, что это голова Кара Юсуфа, объявил его убитым. От сего известия воины мои воспряли, бросились в битву, и, атаковав центр войска Кара Юсуфа, вынудили его бежать. Победу, одержанную в этой битве с Кара Юсуфом, я отнес на счет Менгли-Буга [сулдуса ] и возвеличил его сан.

Повелел: эмира, завоевавшего для нас какую-нибудь область или рассеявшего неприятельское войско, наградить тремя знаками внимания: почетным титулом, хоругвью и литаврами; величать его бахадуром, признать сотоварищем в делах управления государством и допустить к своим советам; жаловать ему приграничную область и подчинить местных эмиров его власти.

Такой же награды достоин тот из эмиров, кто рассеет войско царевича, либо нанесет увечье отпрыску ханского рода, либо разгромит войско хана какой-либо страны. Так, [102] когда эмир Ику Темур, посланный мною против Урус-хана, возвратился с победой, я наградил его туманом, хоругвью, знаменем и литаврами, приблизил его к себе и назначил своим советником и визирем. Разрешил присутствовать на моих советах, жаловал ему один из приграничных вилайетов и подчинил ему местных эмиров. Тогда завистники распустили слух, якобы он разграбил [тогда] улус Урус-хана и присвоил себе его богатства. Этими словами они несколько охладили мое благорасположение [к Ику Темуру]. Но я был научен случаем с Бахрамом Чубином ⁵⁴, чья судьба служила мне уроком. [А произошло с ним следующее:] Хакан ⁵⁵ двинул триста тысяч алчущих крови тюрков против Хормуза ибн Ануширвана ⁵⁶ . Хормуз же выставил против войска хакана триста двадцать тысяч воинов-иранцев, предводительствуемых Бахрамом Чубином — визирем, советником и главнокомандующим [Хосрова] Ануширвана. Тот столкнулся с войском хакана, и битва продолжалась три дня и три ночи. Наконец он одолел хакана и доложил Хормузу все по совести, отправив всю захваченную добычу самому Хормузу. Тем временем завистники и клеветники очернили его на совете Хормуза, заявив: "Бахрам утаил значительную часть добычи и присвоил себе украшенные драгоценными камнями меч, корону и сапоги хакана". Хормуз поддался алчности и предал забвению верную службу Бахрама. Поверив наветам завистливых и подлых людей, объявил Бахрама виновным и предателем. Выслав ему женскую накидку, ожерелье и цепи, велел накинуть ему на шею ожерелье, опутать ноги кандалами и облачить в женскую накидку [и доставить во дворец]. Затем показал его в таком обличье вызванным во дворец эмирам и военачальникам. Пораженные увиденным, военачальники осыпали Хормуза упреками и разочаровались в нем. Затем объединились под предводительством [103] Бахрама Чубина, вторглись во владения Хормуза и, свергнув его с престола, возвели на трон страны Хосрова Парвиза ⁵⁷ .

Наученный опытом сей истории и дабы избежать упреков моих военачальников, потребовал к себе эмира Ику Темура, созвал на совет избранных людей, затем велел сложить в одно место всю добычу, захваченную в улусе Урус-хана, и все это преподнес Ику Темуру и рубившимся вместе с ним в сече бахадурам и ратникам его.

Так же я повелел, чтобы возвеличили в ранге каждого эмира, проявившего себя в бою и нанесшего поражение противостоящему вражескому войску. Так, например, в битве с Тохтамыш-ханом отличился Табан-бахадур. Он достиг вражеского знаменосца, низверг на землю неприятельское знамя и получил при этом ранение. Вельможи и завистники вознамерились утаить от меня его доблесть. Но я решил, что было бы не по совести лишать его награды, и возвел Табан-бахадура в сан эмира. Оказав ему всяческие почести, вознаградил его знаменем.

Еще повелел: десятника, расстроившего вражеские ряды и разбившего противостоящего ему неприятеля, назначить градоначальником; сотника — правителем области. Так, в битве с Тохтамыш-ханом, сотник Барлас-бахадур встретился с вражеским войском лицом к лицу и разбил его. Я назначил его правителем области Хисар-и шадман ⁵⁸. Тысячника, разбившего неприятельские войска, повелел назначить правителем области (мамлакат). Так, в Катурской ⁵⁹ битве Мухаммад Азад одолел и разбил банду сияхпушей ⁶⁰, которые перед этим разбили отряд войска Бурхан-оглана. Я назначил Мухаммад Азада наместником Кундуза и Куляба ⁶¹.

Эмир, завоевавший подвластный неприятелю край, по моему велению в течении трех лет мог управлять им. [104]

Бахадура, проявившего храбрость в битве, повелел вознаграждать боевым молотом, расшитой палаткой, поясом, мечом, конем и чином десятника; проявившего храбрость повторно или в третий раз — возводить в чин сотника и тысячника.

Я повелел каждому из двенадцати эмиров предоставить литавры и знамя: верховному эмиру — знамя, литавры, туман-хоругвь и чар-хоругвь; тысячнику — хоругвь и карнай; сотнику и десятнику — барабан; эмиру каждого племени — почетный знак; каждому бекларбеги — знамя, литавры, чар-хоругвь и почетный знак.

Эмира, рассеявшего вражеское войско или завоевавшего какое-либо царство, если он имел чин первого эмира, следует возвести в ранг второго эмира, второго эмира — в ранг третьего эмира, третьего — в ранг четвертого, и таким образом до одиннадцатого, которого надобно возвести в ранг двенадцатого эмира и предоставить ему знамя, хоругвь и литавры. Так, первому эмиру предоставить одну хоругвь, второму — две, третьему — три, четвертому — четыре хоругви и литавры, дабы они стремились получить туман-туг и чар-туг ⁶² .

Распорядился, чтобы во время похода на восемнадцать рядовых воинов выделялась одна палатка, каждый же воин имел при себе две лошади, лук, колчан, меч, пилу, шило, мешок, рогожную иглу, топор и заступ, десять игл и один кожаный ранец.

На пять бахадуров выделять одну палатку и каждый должен иметь при себе панцирь, шлем, колчан, лук и соответствующее по уложению количество лошадей.

Каждый десятник должен иметь отдельную палатку, кольчугу, меч, колчан, лук и пять лошадей.

Каждый сотник должен иметь отдельную палатку, десять лошадей; из вооружения — меч, колчан, лук, булаву, палицу, кольчугу и латы. [105]

Каждый тысячник должен иметь при себе одну палатку, тент; из вооружения — кольчугу, панцырь, шлем, копье, саблю, колчан и стрелы в таком количестве, сколько он может нести.

Первый эмир должен иметь при себе палатку, шатер, пару тентов, такое количество разнообразного вооружения, которое соответствовало бы его рангу и могло удовлетворить нужды его подчиненных.

Подобным образом из эмиров первый, второй, третий, четвертый и вплоть до верховного соответственно своему рангу должны быть обеспечены различного рода снаряжением; палатками, шатрами, тентами и лошадьми.

Первый эмир должен вести 110 лошадей, второй — 120, третий — 130, четвертый — 140 и так до верховного эмира, который должен вести не менее 300 лошадей.

Пеший ратник может иметь при себе саблю, лук и сколько угодно стрел. Во время сражения он должен иметь при себе определенное количество вооружения — не менее указанного в уложении.

Повелел, чтобы ратники, эмиры, тысячники, сотники и десятники не являлись на совет в диван-хану ⁶³ без головного убора, без соответствующей обуви ⁶⁴, без халата с отложным воротником, без кинжала и сабли. Двенадцать тысяч хорошо вооруженных стражников должны располагаться [во дворце] вокруг диван-ханы слева и справа, спереди и сзади. Каждую ночь тысяча человек из их числа должны нести караульную службу. Над каждой сотней стражников следует поставить сотника, осведомленного о пароле.

Еще я повелел каждому из двенадцати эмиров, тысячников, сотников и десятников в военное время с двенадцатью тысячами хорошо вооруженных всадников день и ночь нести охрану на указанных ханом местах. Эти двенадцать тысяч всадников следует разбить на четыре отряда ⁶⁵ и один разместить с правого фланга, другой — с левого, [106] третий — спереди, четвертый — позади урды ⁶⁶. Эти отряды должны поочередно нести охрану, расположившись на расстоянии полфарсанга от урды. Каждый из этих четырех отрядов должен выставить хиравул, а хиравул должен выставить караул. Им надлежит строго соблюдать меры предосторожности и доносить обо всем в урду.

Вокруг войска и урды повелел назначить кутвала ⁶⁷, вменив ему в обязанность соблюдать сохранность и безопасность урды [базара] ⁶⁸ и взимание установленных пошлин с торговцев. Они также отвечали за продажу имущества.

Также повелел назначать четыре отряда чопкунчи (наездников) ⁶⁹, располагающихся на расстоянии четырех фар-сангов от лагеря, для охраны порядка. Если они обнаружат убитого или раненного, то должны позаботиться о нем и нести ответственность в случае кражи чьего-либо имущества.

Я повелел, чтобы треть моего войска несла охрану границ, а две трети находились в боевой готовности для исполнения моих распоряжений.