МАТВЕЙ ШАУМ

TRAGOEDIA DEMETRIO-MOSCOVITICA.

ИСТОРИЯ
ДОСТОПАМЯТНЫХ ПРОИСШЕСТВИЙ,

Прежнее (Против этого слова в вашей копии сделана след. отметка: Vorlauff ist hier Verlauf, Beschaffenheit einer Sache also nicht прежнее) и настоящее положение войны в России, служащее зерцалом гнева Божия за грехи, провидения (?) и перемены правительств, предлагаемое как урок для всех православных христиан и как истинное известие для, любителей истории, с означением, какую имел причину Шведский полководец в России, Яков де-Легарди, напасть и завоевать Новгород и принадлежащие к нему замки и крепости.

(Чудесное державоправление Божье)

Что наш Господь Бог есть сильный и строгий судъя и каратель ненавидящих его и своевольно преступающих Его святую волю, что Он за злодеяние отцов отмщает детям, о том ясно глаголет не только эпилог, или окончание десяти святых заповедей Божьих, но даже древняя и новейшая история. Что казни надают на страну и ее жителей не случайно, но определяются Богом в отмщение за грехи, а потому целые государства, земли и города превращаются и правительства переменяются, и что судьбы (fata) решаются не по необходимости и без участия вторых причин (necessario, absque respectu causarum secundarum), о том вещают не одни святые пророки (особливо, Даниил, 9: "Бог возводит и низводит царей"), но и языческие писатели. Сии последние являют нам довольно богобоязливую и христианскую философию, описывая перемены правительств, равно как Греческие и Римские войны по частям и каждую в особенности с ее причинами и началом. Правда, они не все единообразно описывают и не все с равным старанием и обстоятельно; да и не диво, ибо им всемирное (universalе) державоправление было неизвестно, с переменами четырех великих державоправлений; но довольно и того, что мы в них можем поучаться суду, совету Божию и провидению и созерцать гнусные пороки народов, придворную лесть, своекорыстие, скупость и властолюбие, вместе с приличными им наказаниями, как бы в некоем зерцале, и благоговеть пред Богом. Также справедливо, что одна вещь имет многие (вместе) причины, которые все вместе никому, кроме единого Бога, неизвестны, что все твари служат единому Богу и Его воле, и все, сообразно с Его всеобщим советом, должно способствовать к достижению известного конца, что люди сами должны подавать причину к пагубе, падению и к перемене державоправлений своими грехами, своими страстями, ненавистью, [2] завистью, гневом, тиранством, и проч., и устремляться на собственные свои наказания. Не напрасно касательно такого рокового переворота (fatalis permutatio) и божеского определения говорят: quisque fortunae suae faber (каждый бывает виновником своей судьбы) (В переводе: своего счастья), и при всем том один Господь Бог всем управляет по своей воле и своему правосудию, яко Бог Саваоф, во всех войнах, яко всеобщий управитель и полководец. И потому-то так часто трудно бывает положить действительные причины войны. Часто маловажная война имеет бесчисленно многие причины, и о всякой рассказывают то так, то иначе, и почти в бесконечность. И для того мы не должны составлять для себя философии из собственной головы, иначе легко могут вырваться богохульные слова и мысли. Нам надобно крепко держаться следующих трех начал и по сему судить о всех происшествиях; да и все наши деяния в благоговении начинать сообразно с оными. В таком только случае полезно, благо, душеспасительно и стоит труда заниматься подобным историческим рассматриванием.

(Три примечательных пункта в сей истории)

I. Что Господь Бог, сообразно с неослабным своим правосудием, не напрасно определяет и посылает наказания за грехи наши.

II. Что Бог ради таковых причин переменяет державоправления, низводит и возводит царей.

III. Что люди грехами своими сами навлекают на себя наказания.

Сообразно с сими тремя пунктами должны мы теперь рассматривать и Русскую войну и приметный переворот державоправления в сем государства, не потому, чтобы Русские в особенности нас так занимали, или бы мы радовались их злополучию, но потому, что здесь, как бы в некоем зерцале, видим и другие революции и научаемся со страхом Божиим размышлять о подобных предметах. Principiis obstandum: nam tea res agitur, paries cum proxima ardet. Felix, quem faciunt aliena pericula cautium (Там же, под чертою текста: "Надобно держаться следующих правил: Если горит стена соседа, то и до тебя дело доходит, и счастлив тот, кого чужия опасности делают осторожным"). Наперед заметим при сем особенную благость Провидения и любовь Бога к Его Церкви, ибо здесь легко видеть можно, что Он суеверных, упрямых Россиян хотел присовокупить, к своей пастве, или ими утвердить пределы христианства на Севере тем, что они отныне навсегда должны управляться и быть данниками христианского начальства ¹. Но приступим к делу

(Великие грехи Русских)

Правда., что мы сами негодные рабы и великие грешники, по пословице: "concutimur in nostris vitiis" не видим собственных [3] наших пороков; но Русские всех на свете грешнее, по причин своего закоснелого суеверия и безбожия, несмотря на то, что они только себя называют святым народом, а всех прочих скверными басурманами. Ибо хотя они заняли нечто у Греков от истинной христианской веры, но, под видом и под именем христиан, остаются прямыми варварскими язычниками. Сверх того они погрязли в содомском грехе, и никак не могут быть вразумлены, сколь велик гpеx сей в священном писании, а потому и не наказывают как должно за оный. Некоторые оскверняют себя кровосмешением, а что всего отвратительнее, скотским соитием, т.е., не только сквернятся между собою, но и с бессмысленными животными. И cиe не есть уже случайность, но сделалось обыкновением, баснею за столом, препровождением времени и достославным рыцарством. Я не говорю уже об их обжорстве и пьянстве, о вероломстве, злоковарстве, клятвопреступничестве, воровстве, обманах в покупке и продаже, измене, плотоугодии между ближайшими друзьями. Да и как не быть у них таковым гpехам обыкновенными, когда они не знают слова Бoжия, и не слушают проповеди (В перев. ниже проповеди слушают) ? То-то Христиане! В церквах у них всегда шум да гам, без ума и без порядка, да и Отче наш они прочитать не умеют, — не говорю уже о других заповедях или о других частях святого (В перев. о другой части святого) катехизиса. Без сомнения, за то Господь Бог наш столь жестоко на Русских прогневался, что напустил на них долголетние злоключения: и се, наконец, должны они покориться чуждой власти ².

(Три жестокие казни, посланные на Россию. 1. Голод)

В 1601, 1602, 1603 годах в Московии (В перев. в Москве. Против этого слова поправка на поле: Die Muschow isl nicht Москва, sondern Russland) была такая дороговизна, такой голод и недостаток, каковых никто не помнит, или едва найти можно в древних историях, как в военное, так и в мирное время, когда народ тысячами умирал от голода, тысячи валялись на улицах и в поле, на дорогах , имея во рту сено (В перев. овес. На поле против этого слова отмечено: Hew ist сено, nicht овес, daraus haetten sie Brot backen koennen) и солому, чем думали утолить свой голод, и потом умирали. Mногиe ели лошадиное мясо, собак, кошек и крыс, другие глодали кору, траву, коренья, навоз, человеческий кал, некоторые ели друг друга. В больших домах, где было много людей, закалаемы были тучные и мясистые. Mнoгиe родители ели детей своих, а дети родителей ³. Родители продавали детей своих, а иные самих себя за малейшую ценy. Бочка ржи ценилась в 19 талеров, между тем как прежде (В перев. когда npeждe) стоила не более 12 шиллингов. Никто [4] не мог продавать хлеба, ни показать на рынке, не подвергая себя опасности и не причиня бунта. (2. Чума) За сею карою последовала вскоре ужаснейшая моровая язва. Cии две кары непосредственно насланы Богом и потому были утешнее и сноснее, нежели третья, внутренняя и внешняя война и тиранство. (3. Война) Ибо, как царь Давид говорит, лучше пасть в руки Господа, нежели в руки человеческие. Не только Царь Иоанн Васильевич причинил много бесчеловечных смертей и много пролил крови внутри государства (Против этого слова замечено на поле перевода: Der Uebersetzer hat nicht gewusst, was Schaum unter Apriesen versteht; es soll опричина seyn. Deswegen hat er die ganze Stelle ausgelassen) и в Лифляндии погреб великое число своего народа во рвах и при безрассудных штурмовых осадах; но и по кончине его, в течении 30 лет, не отраднее было, так что удивительно, как нашлось еще несколько людей, способных носить оружие, каковых, конечно, не много было (!!), Особливо со времени упомянутой язвы и дороговизны продолжалась беспрестанная внешняя и междоусобная война, которую Русские навлекли сами на себя своею опрометчивостью, честолюбием, своекорыстием, лукавством, завистью, ненавистно, пронырствами и несогласием, так что нельзя не подивиться чудным поступкам и перемене власти, кольми паче странным деяниям многоразличных Димитриев. (Отчего взялись различные Димитрии) Ибо Господь Бог, желая послать праведный гнев свой, ослепляет людей, попускает коснеть в упорном их неразумии, дабы они сами ceбе готовили злоключение и устремлялись на казнь ⁴. В поучение, за известие, да и ради забавы, хочу я кратко рассказать переворот, случившийся со времени смерти тирана Ивана Васильевича, который скончался в 1583 году.

Тиран имел трех сыновей: Ивана, Феодора и Димитрия, и Старшего заколол он сам заостренною своею тростью, зато, что сын уговаривал и униженно просил отца не поступать так бесчеловечно с бедными пленниками. Но Одерборн извещает, что он в отсутвии который в начале не хотел и думать о войне с Стефаном Баторием (B перев. о войне Стефана Батория) и позволил ему свободно свирепствовать, собирал воинов и учинил отпор, неприятелю. Тиран, подозревая, что он заранее домогается короны и скипетра, ударил его в ярости, между разговором, палкою, выколол ему глаз когда несчастный от отца хотел убежать, то сей начал топтать его, ударил головою, об стену (На поле перевода поправлено: nicht der Vater stiess ihn, er selbst stiess, sich an die Mauer), от чего он получил неизлечимое кружение головы и умер при тщетном старании лекарей. [5]

(Борис Годунов управлял государством) Самый младший сын был еще ребенок. Средний, Феодор, от природы был неспособен к правлению, туп, или лучше сказать, малоумен. Для того государственный шталмейстер, Борис Годунов, завладел рулем правления и все делал по своей воле. Он был проворен, умен и предусмотрителен, но весьма коварен, лукав, т, e., он был настоящий Русский и доброе орудие к совершенной пагубе Русских.

(Феодор становится Великим Князем)

Дабы не было подозрительно и никто бы не мог заметить умысла совершенна завладеть скипетром, Борис велел короновать глупого Феодора Царем и Великим Князем, а сам по нем назвался Феодоровичем (?!). За сим он и спал и видел, как бы истребить древнее Великокняжеское колено и наперед умертвить младого Димитрия. Супруга великого князя была бесплодна, а у Русских такое право и обычай, что ежели Великий Князь, или даже какой либо из мелких князей имеет бесплодную супругу, то он, с дозволения Патриарха, может с нею развестись и взять другую ⁵.

И потому Московское дворянство и всеобщий совет положилм препроводить Великую княгиню в монастырь, а Феодору дать другую супругу. (Хитрость Бориса) Но Борис умел отвратить сие и тайно согласился с Патриархом, чтобы сей не дозволял развода и нового бракосочетания. Между прочими причинами он представлял (В перев. предложил), что из сего произойдет великое несогласие, война и кровопролитие, ибо молодой Князь Димитрий свеж и здоров и уже достигает зрелых лет.

Сими причинами, а более подарками убежденный Патриарх между тем уговорился с Борисом немедленно запереть в монастыре ту девицу, которая, как способнейшая к деторождению, представлена была в супруги. Ее тотчас постригли в черницы и никто не смел пикнуть.

Когда его предприятие удалось благополучно, то он старался сбыть с рук Димитрия до совершенного его возраста. Тогда Димитрий жил в Угличе. Борис Гoдyнов преклонил некоторых Димитриевых прислужников (юнкеров) к измене и подарками подкупил их умертвить своего господина.

(Димитрия убивают) (За сим в переводе, с боку же, приписано. "тут отступают от наснастоящие противники, Поляки и Паписты, утверждая будто бы настоящий, Димитрий увезен тайно, а на место его убит другой отрок, сын некоторого священника, как то видеть можно из одного сочинения на Латинском языке, изданного в Кельне Гергардом Гревенбрухом, в 1607, году. Для чего Поляки и Паписты защищают его мнение, всяк легко понять может, кто только сведущ в Польской и Шведской войне. Надобно только удивляться варварскому невежеству Русских, которое наиболее наиболее причиною сего сомнения, касательно жизни или смерти Димитрия. Но как бы то ни было, я держусь мнении многих людей того времени, еще здравствующих, о смерти подлинного Димитрия а особливо донесения Петра Петрея, который долго жил в Poccии и часто посылался туда из Швеции его Королевским Величеством")

Сиe учинили они следующим образом. В одну ночь зажгли они город. Когда же сей начал гореть, то произошло [6] страшное смятение. Младой Димитрй встает с постели, желая видеть, как народ тушит пожар. Вдруг. при сходе с лестницы, напали на него изменники — собственные его слуги, — закололи и бросились к пожару с криком и воем, что господина их, Димитрия, закололи во время тревоги. Тогда народ, еще паче пожара устрашенный, устремился к замку, и видя что cиe справедливо (В перев. видя cиe справедливым), в ярости и ожесточении перебил почти всех Димитриевых слуг, ибо он опасался, что должен будет отвечать за Димитрия ⁶. Борис Годунов притворился весьма опечаленным и очень разгневался. Дабы его происки не были примечены, Борис осудил бедных граждан и купцов на воду (?), на смерть и заточение, и многих отослал в Сибирь. Под предлогом criminis lesae Majestatis и чтобы тем лучше скрыть свои лукавства, он велел совершить казни сии с сугубою жестокостию, а может быть и в отмщение (В перев. И в отместие) за убиение верных его поборников и убийц Димитрия. А чтобы всему тому сообщить большую благовидность и более быть обеспечену, он послал туда с своими слугами вельможу, князя Василья Ивановича Шуйского, дла узнания (В перев. узнать), точно ли то был Димитрий по природным его признакам (именно по бородавке на носу и по одной руке, которая была длиннее (Там же: по одной руке длинной, против другой) другой) ⁷. Найдя cиe действительно так, они должны были с честию и великолепием похоронить его. Упомянутый Шуйский признав убитого за подлинного Димитрия, велел его похоронить по великокняжески, а самый замок разломать, как дом смертоубийства ⁸. А что в том нет никакого сомнения, свидетель сам Шуйский. Ибо он потом, быв избран Великим Князем, часто рассказывал о сем приключении чужестранцам и тамошним жителям, подтверждая тяжкими клятвами. Удалив таким образом Димитрия и надеясь совершенно завладеть скипетром, Борис всемерно старался заключить мир между Шведами и Русскими, дабы тем более придать себе важности и побудить простой народ к послушанию а любви. Вскоре после того, как подписан был мирный договор, (Великий Князь умирает) Beликий Князь Феодор Иванович сложил с себя корону и скончался в 1594-м воду. Некоторые думают, что Борис, по Русски, отравил его ядом. Но когда Феодор лежал на смертном одре то государственный совет предстал пред него и спросил кого избирает на свое место Великим Князем, или, по крайней мере, кому хочет подать свой голос [7] (ибо наследников не было)? Тогда он ответствовал: кому напоследок вручу свой скипетр, тот должен быть Великим Князем. Приметя приближающуюся кончину и, по своей вере, облекшись в монашескую одежду, подал он скипетр Никите Романовичу, ближайшему своему другу.

Cиe весьма огорчило Бориса, и поелику он имел полную власть, как государственный шталмейстер и военачальник, то, взяв войско, пошел к Серпухову против Татар, которых несколько тысяч расположилось там лагерем, заключил с ними мир и обязался платить им ежегодную дань. Проводив Татар, Борис приметил, что нельзя утаить шила в мешке, сбросил с себя личину и начал открыто действовать, уговорил и преклонил войско гладкими словами и обещаниями объявить его, вопреки всеобщему совету и выбору Российскогo дворянства, Царем и Великим Князем и присягнуть в верной службе. (Борис Годунов делается Великим Князем) Тогда Борис прибыл с войском в Москву и никто не смел против него пикнуть. Все одобрили выбор войска и короновали его.

Упомянутого и объявленного Великим Князем Никиту Романовича он заключил в темницу (В перев. взял в плен) со всем его поколением, терзал, мучил и ограбил бесчеловечнейшим образом. Затем царствовал он без всякого прекословия и сопротивления, в полной безопасности, хотя к тайному прискорбию и неудовольствию многих, которые, однако ж, не смели показать того. Но вдруг явился один отчаянный монах, выдал себя за Димитрия, столкнул Бориса с престола и так же с ним поступил, как он недавно с подлинным великокняжеским поколением. Этот монах прямым своим именем называется Гришка Отрепьев (в подлиннике: Гришка Тарпея), из мошенников мошенник. (Гришка Отрепьев мнимый Димитрий) Отец его, священник, желая усмирить Гришкино буйство строгим монашеским порядком, отдал мнимый его в монастырь. Но монашеская жизнь ничуть Гришке не понравилась; он убежал из монастыря и пришел в Путивль (В дерев. в Путклин), а оттуда опять в Киев, в монастырь. Гришка был скор, хитр и чернокнижник (он довольно читал Русские летописи), словом: он был рожден для великих мошенничеств. Игумен того монастыря полюбил его и отправил к воеводе Адаму Вишневецкому (В перев. Веснековскому), который принял Гришку в службу и научил его всем рьщарским упражнениям: фехтованию, борьбе, турнированию, и проч. И поелику он имел два вышеупомянутые признака на руке и на носу, сверх того жесткие черные волосы, короткое лице, толстое и стройное тело, то выдумка Гришкина не совсем воеводе казалась пустою. Он отослал [8] Гришку к воеводе и советнику в Польше, Острове (Очевидно, под именем воеводы Островы разумеется здесь Юрий Мнишек), воеводе Сендомирскому. Тут-то наш молодой ученик нашел прямого своего наставника (В перев. мастера). Они тотчас поняли друг друга, ибо оба были чернокнижники.

Иезуиты — foenorundi patres — с радостно приняли Отрепьева, тотчас рассмотрели его ум, ловкость, наружный вид, и вздума ли чрез него ввесть в Россию Папскую веpy на место распространившейся Греческой (в чем Гришка обещался), так что их magnificus dominus, pessimus utriusque injuriae doctor, из глубокой школы Abysso не мог бы выдумать чудеснейшего, необычайнейшего приключения, или подать кровожаднейшего совета, хотя бы он целые десять лет советовался с Плутоном, Люцифером, Левиафаном. Весь свет знает и не может доволь но надивиться, как одна ложь могла возрастать, умножаться в бесконечность, а люди так приметно безумствовать. Иезуиты наставили (его), как ему принять на себя лице Димитрия, сына Ивана Васильевича, Димитрия, убитого слугами в Угличе, на которого Гришка походил лицом и всем строением тела. Он должен был объявить, что сам спасся бегством, а под его именем убит сын одного священника. Они обещались помогать ему деньгами, съестными припасами, войском для взятия России, с тем только условием, чтобы Гришка отменил древнюю Греческую веру в России и ввел Папскую. То было самым лакомым куском для Гришки. Наставники его пишут в Рим к Папе и просят помощи. Воевода Сендомирский представил Гришку Сигизмунду, который принял его благосклонно и посадил за большой стол. (Димитрий набирает войско в Польше) Потом получил Гришка позволение набирать войско и собрал 12 тысяча человек; с коими пошел на Россию и, во первых, пристал к Донским козакам, раздраженным на Бориса Годунова за наказание их разбоев, привлек их на сторону, жалуясь, что он, Димитрий изгнанный Борисом из государства и до гроба им гонимый, просил пособить в стяжании отнятого отеческого наследства, и обещался щедро наградить их домами местностями; а козакам то было и по вкусу, тем более, что они издавна охотники были до и скрипели зубами на Бориса. Они тотчас ему присягнули и пошли вместе. За сим приступил он к крепости Чернигову (в подлиннике Зерниго) и беспрепятственно склонил на свою сторону коменданта, князя Татева (B перев. Тахмахова), с помощью других козаков, ибо и он был враг Борису. Крепость сию тотчас отдал Польским начальникам, а сам пошел далее и взял еще пять крепостей. Козацкий [9] начальник Корела быль чародей и своим чарованием много пособил новому Димитрию. Потом пошел к Путивлю (В перев, к Путименю), где Волжские козаки занимали крепость: и сих убедил он сдаться, вместе с комендантом, Михайлом Михайловичем Салтыковым, теми же самыми жалобными словами, что oн прямой наследник престола, изгнанный и преследуемый Борисом.

(Борис набирает войско противу Димитрия)

Услыша о возмущении, причиненном новым Димитрием, Борис Великий, Князь, Борис Годунов, весьма изумился, собрал всех военных людей в целой Московии (В перев. Москве) и послал их навстречу неприятелю. При сем Борис потерпел много огорчения от лицемерия, несогласия и вероломства Русских и некоторых вельмож. (Первое сражение) Первое сражение произошло под Северским Новгородом 29-го Декабря, 1604 г. Борисово воинство должно было наконец, отступить к лагерю, потерявши более 200 человек. Оно, без сомнения, потерпело бы еще большее поражение, если бы 600 иностранцев не оказали своей храбрости и комендант Басманов (В перев. Босман) не пришел из крепости на помощь.

Потом в стане Лже-Димитрия произошел раздор, от того, что козаки получили сколько-то денег, а Полякам ничего не досталось. И так воевода Острова должен был возвратиться в Польшу для получения денег и набора войска, а с ним ушло домой до 2000 Поляков. Это заставило Гришку податься назад к крепостям, которыми он на тот раз овладел. Русские потихоньку тянулись вслед за ним и много теряли съестными припасами и народом в стычках с Поляками. (Второе сражение) Наконец 30 января, 1606 года, дошло дело до второго сражения. Русские победили храбростью и предусмотрительностию иностранцев, которые взяли артиллерию Лже-Димитрия и тем ободрили, первых, кои хотели уже отдать победу Полякам, да и по причине несогласия не слишком хотели сражаться: к тому ж желали перемены правительства. Воскресший Димитрий должен был оставить поле сражения и отступить к своим крепостям, потеряв на сем сражении 8000 человек, артиллерию, и проч. Сперва пошел он к Путивлю (В перев, к Путименю), оттуда послал в Польшу просить помощи. Борисово воинство подступило к крепости, называемой Кромам и (Там же: Кромом), где находился Корела с своими Донскими козаками, и верно взяло бы оную, когда бы серьезно действовало, не лицемерило, не ссорилось и не умничало. (В. Князь отправляет посольство к Римскому Императору и Королю Датскому) Между тем Великий Князь Годунов отправил посла к Римскому Императору и Датскому Королю, коим приносил жалобы, на происки Поляков и вероломство своих подданных,. прося притом дружески помочь ему иностранным [10] войском, без каковой помощи не возможно укротить подобного внутреннего мятежа и возмущения, ибо Русские более и более передаются Димитрию. Он надеялся несомненно получить вспоможение, как в силу союза, так и ради родства с Герцогом Датским, Иоанном. Но надежда его обманула, и всякий угадать может, по каким причинам отказано ему было в помощи.

(Великий Князь умирает)

За сим Борис столько огорчен был вероломством и отступлением (В перев. omшествием) Русских, что 29-го Апреля, 1605 года, скончался скоропостижно. Некоторые думают, что он в таком недоумении и горести отравил сам себя, или отравлен был ядом.

(Феодор Борисович делается Великим Князем) По смерти Бориса, Москвитяне присягнули сыну его, Феодору Борисовичу (В перев. Борису Феодоровичу), послали в лагерь и требовали, чтоб и войско тоже учинило и признало его Великим Князем. Но поелику самые начальники несогласны были между собою ненависти, зависти, корыстолюбия (ибо один тут, другой там надеялся возвыситься, разбогатеть, или даже завладеть престолом, как в таковых смутных обстоятельствах случается) то решились все, по неразумению, опрометчивости и безрассудству, разделиться на две кучи. Присягнувшие молодому Князю, Феодору, остались но ею сторону крепости при артиллерии; отпадшие собрались на другой стороне, послали ночью к козакам в крепость, увещевали их быть постоянными и сообща назначили время, когда козакам из крепости сделать вылазку на Годуновых воинов, а им напасть с другой стороны, что так и случилось. (Третье сражение опять выигрывает Лже-Димитрий) Отступившие (В перев. отступленники), вместе с козаками, числом до полутораста тысяч человек, напали на воинство Годунова, выбили из стана, отняли артиллерию, положили на месте до 1000 человек, да 200 взяли в плен. Гришка, прежде оторопевший, получил новую силу и бодрость от клятвопреступничества, корыстолюбия, опрометчивости и вероломства Русских, сверх своего чаяния. Когда таким образом сила Лже-Димитрия приметно умножилась, то Борисовцы послали к нему одного вельможу, умоляли простить им в том, что принуждены были противиться (уверяя), что они то сделали по неразумию и: обмануты были Борисом, обещались повиноваться верноподданнически, как своему наследнику, и положил за него живот для обратного стяжания отцовского наследства. Новый Димитрий, обрадовавшись несказанно не долго медлил, пошел к ним и остановился в нескольких милях от Москвы. Узнав о намерении Годуновых, он написал к простому народу в Москве извещение (В перев. за известие), что он прямой [11] наследник престола и потому хочет, чтобы его приняли в повиновались (ему) так, как отцу его, Ивану Васильевичу, а Годуновых, как, лютейших его гонителей и врагов, взяли бы под стражу (В перев. в плен).

(Московцы советуются с Князем Шуйским) Простой народ, не умевший сам с собою посоветоваться, приступил к вышеупомянутому Василью Ивановичу Шуйскому, умолял его не утаить правды, точно ли он похоронил Димитрия, законного сына Ивана Васильевича, якобы в Угличе убитого. (Противное показание) Тогда Шуйский дал ответ совсем ложный и противный первому своему свидетельству: он показал, что Димитрий спасся от поисков Бориса, а вместо его убит сын одного священника и погребен по великокняжески, и что теперь явился настоящий Димитрий. Полагают, что сей князь, или из страха и ненависти, или из желания получить скипетр (которого тайно домогался и получил), не сказал пpaвды народу.

(Вышеобъявленный В. Князь умервщляется со всеми свойственниками) Услыша cиe, народ собрался (В перев. стекся), захватил и умертвил упомянутого Феодора, мать его и все племя. Феодора, вместе с его матерью, Гришка велел умертвить в темнице, под тем видом, как будто они, сами на себя наложили (Там же: положили) руки.

(Димитрий входит в Москву) Потом с большою пышностью и торжеством Гришка вступил в Москву 18 Мая, 1605 года, а 21 Июля короновался. Прежнего Великого Князя Бориса велел он вынуть из могилы (В перев. из Москвы) и с его супругою и сыном положить в старой развалившейся церкви, переспал с дочерью его, Ксениею, и потом заключил ее в монастырь. Таким образом Борису и, его роду заплачено было тою же монетою и поступлено так, как он поступал с другими, по изречению Сенеки: Quod quisque fecit, patitur, autorem dolus investigat suum.

(Димитрий старался ввести в Москву Иезуитов) После того как нашел клад, которого искал, Гришка вспомнил об услугах, оказанных ему Поляками, и о своих обещаниях содействовать к распространенно Иезуитского учения: он очистил для Иезуитов самый огромный дом, какой только был в Москве, и Папский посланник при дворе Польского Короля Сигизмунда, Рангони (Там же: Антоний Лонгин), послал в Москву С Иезуитами своего племянника. Сии начали было вводить свое богослужение, и совершили бы начатое; если бы не помешал князь Шуйский и не сделался Великим Князем.

Но Острова, воевода Сендомирский, так с Гришкою уговорился , что коль скоро сей получит Великое Княжество, то возмет за себя дочь первого. На сей конец Гришка послал в Польшу просить руку той девицы, дело тотчас сладилось, и [12] невестин отец сам, (Кровавая свадьба в Москве) вместе с посланником Короля Сигизмунда, Александром Гонсевским (В перев. Александром Корвином), и с 3000 хорошо вооруженных Поляков, отправился в Москву на свадьбу, которая, совершена 8 Мая, 1606 года, со всевозможными забавами и великолепием. Но, сия комедия переменилась, в ужасную трагедию, что случилось таким образом: Гришка слишком рано открыл свое намерение маршалу своему, князю Василью Михайловичу Масальскому (В перев. Можайскому) (в подлиннике Mosaisco), (который еще прежде отстал от Бориса и перешел к Гришке с порученными ему деньгами), т. е., что он хочет преобразовать церковь, Греческую веру отменить, а на место оной ввести Иезуитскую, заключить, всегдашний мир с Поляками и разорвать на век мир, заключенный со Шведами.

Cиe было противно выгодам Poccии, миру и общей пользе и, во многих отношениях, чрез меру опасно, а именно: Русские ложную свою веру (и) променяли бы на лживейшую и худшую; были бы подданными Поляков в своей земле и, имея своего Великого Князя, уважались бы менее, чем иностранцы, ради нового друга восстали бы противу старого и, наруша заключенный. мир со Шведами, подверглись большой опасности и навлекли бы на себя тяжкую войну, и проч. И потому упомянутый маршал открыл Гришкин умысел Василью Ивановичу Шуйскому и некеторым другим государственным советникам. Для отвращения угрожающей беды, решено было тайно напасть на жениха с его гостями, что и приведено в действие. Тогда как, под конец свадьбы, Гришка, 17 Мая, приготовил большой пир, думая тут уговорить знатнейших Россиян, или под смертной казнью принудить приступить к его намерению, колесо счастья переворотилось и задавило Гришку с его гостями. Некоторые из Думы, будучи в союзе с Шуйским и простым народом, за ночь до пиршества, объявили именем Гришки, чтоб все по утру рано явились у дворца.

Когда по утру все собрались, то упомянутый князь Шуйский с своими соумышленниками тотчас бросился в залу, или в прихожую к Гришке, убедил Гришкину лейб-гвардию (которая состояла из иностранцев) под смертной казнью их самих, всех иностранцев с женами и детьми, положить оружие, не шевелиться и нимало не участвовать в предстоящем деве. Тогда велено было ударить в набат. Гришка, спавший сладким сном с своею невестою, услыша набат, вскакивает опасается, не пожар ли случился, выбегает посмотреть и видит, что с ним хотят делать; поспешно возвращается в спальню, хватает ночное платье (В перев. шлафорок) и саблю, думает спастись [13] бегством и бросается в окно. Но, к несчастью, прыгнув, свихнул себе ногу, да Pyccкиe и без того строго за ним наблюдали. Таким образом он тотчас был схвачен и обратно отведен в замок. Между тем Шуйский велел объявить простому народу, что Поляки во всеоружии и готовы истребить Думу и знатнейших бояр, завладеть Москвою, а Русских учинить подданными, слугами в невольниками.

(Избиение Поляков на кровопролитной свадьбе) Тогда весь народ стекся, напал нечаянно на спящих Поляков, каждый хозяин на постояльцев (В перев. на своих гостей), перебил их почти до 2000. Потом Шуйский с другими господами пошел к Гришке в залу с вооруженной рукой. Некто из ниx начал с Гришкою говорить грубо, ругать его, называть обманщиком , предателем и Лже-Димитрием, на что Гришка осердился, поднял саблю и размозжил ему голову. Но других господ просил он потрудиться сходить к матери его (вдову Ивана Васильевича, которая в то время была в Москве, он называл своею матерью) и спросить, признает ли она себя за его мать, а его за своего сына; в противном случае он сам себя отдаст на смерть. Тогда пошел к ней Князь Шуйский, и скоро возвратился с известием, что она отрекается и клянется, что никогда, не имела сына Димитрмя кроме того, который еще в детстве убит в Угличе. (Убиение Димитрия) При сем все на него напали, изрубили и принялись топтать ногами. Потом велели вынести его на площадь и положить нагого на стол, провозглашая, что сей не Димитрий, а сын одного попа, мошенник и предатель отечества, подкупленный на сей конец Поляками и Иезуитами. Подле Гришки, под столом, положили они тело Басманова (Там же: Босмана), одного вельможи, и нога об ногу связали с Гришкою в знак, что они были верные сотрудники в делах своих, и таким образом дали им лежать целые три дня всякому на показ и в уверение, что сей Лже-Димитрий умерщвлен.

(Третий Димитрий) Несмотря на то, (не знаю, как и откуда) явился третий Димитрий, который остановился в Псков и Ивань-город с Димитрия. войском, в 1611 году. Но, наконец, он был оставлен своим народом и слугами, преследуем, поносим , как изменник, пойман Псковитянами (В перев. Псковцами) и отослан в Москву. Один первейший его гоф-юнкер прибыл на собственной его лошади в Новгород к г. Якову де-Лагард. Наконец, труп вышеупомянутого Гришки отвезен был, на телеге, на старое кладбище и погребен.

(Великая стужа) Но поелику в то время случилась необычайная стужа, так Великая что хлеб померз в поле, то Русские, по закоснелому своему стужа. cyеверию, полагали, что причиною сей стужи злодей Гришка, [14] которого будто бы (В перев. якобы) земля не принимала. И потому его вырыли из могилы, сожгли в пепел и бросили на ветер.

(Кн. Ив. Вас. Шуйский делается В. Князем) Поелику князь Василий Иванович (В перев. Иван Васильевич) Шуйский наиболее содействовал к низвержению мнимого Димитрия, то его сообща избрали В. Князем и короновали. Может статься, еще бы не все потеряно было для Русских, удержавших свое правительство, если бы предоставили распоряжаться одному Шуйскому и не слепы и несогласны.

(Где нет совета, там нечем пособить) Но судьба их решилась, время их прошло (В перев. пepиод их истек), и Господь Бог, прогневавшийся на них, наказал собственным их ослеплением, как говорит о том Царь Соломон. После того как Поляки были столь распалены гневом за убийственное на них нападение, Шуйский мог себе представить, что они усугубят мщение. Для того он подтвердил и возобновил союз с Карлом, блаженной памяти Королем Шведским, и в силу этого союза (В перев. Королем в Швеции, в силу которого) упомянутый Король в течении нескольких лет помогал ему своим воинством противу общих врагов, Поляков. Наконец, Русские, по обыкновению своему (!), наскучили и сим Великим Князем, за то, что он так тесно соединился с Шведами и за вспоможение обещался уступить Королю Карлу несколько земли и пограничных крепостей. Они хотели сделать лучше, и все испортили, как то видно будет.

Когда непредвиденным и неслыханным образом почти все Шведское войско с распущенными знаменами отпало и передалось Полякам, в чем ни В. Князь, ни Шведский военачальник не виновны, то Pyccкиe низвели с престола Великого Князя, Шуйского, заперли его в монастырь и приказали полководцу де Лагард выйти из России, а Полякам то было и на руку.

Сего не довольно, что Поляки были их смертельные враги и что от них следовало всего опасаться; они должны были подать еще своим несогласием к тому повод и сами им отворить врата в Москву. Некоторые из Москвитян (В перев. некоторая часть Московцев) избрали молодого Польского Короля Великим Князем, и впустили в сем намерении в Москву до 6000 Поляков. Но они как-то с ними не поладили и опять хотели сбыть с рук гостей своих, да не знали, как выманить из города. Наконец, решились, впустивши Поляков в Москву, выйти с ними вo всем вооружении из города в поле и драться. Но Поляки несколько были их поумнее, частью вышли с Русскими в поле, частью остались в городе. [15]

Оставшися, видя, что другие обмануты, хотели поступить лучше: пошли в крепость, зажгли город, ограбили церкви и все, что попадалось, и таким образом много имущества (В перев. большое имущество) взяли с собою в крепость; без сомнения (они) получила также столовую посуду Великого Князя, всю золотую, и числом до нескольких сот блюд в тарелок, забрали съестных припасов в всего нужного, и потом держались в осаде, как солдаты.

Когда город сгорел и Русские выжиты были из оного, то они тысячами расположились в поле и не давали Полякам, никого выпустить из крепости. Осажденные держались крепко до самой крайности, терпели такой голод, что за небольшой кусок хлеба (как меня уверяли) платили талер, а за яйцо полталера, также принуждены были есть собак, кошек и крыс. К сему долговременному сопротивление побуждала их не одна храбрость, но и нужда, ибо они не чаяли пощады от неприятеля. Как долго они держались и каким образом должны были сдаться, мы не могли узнать заподлинно. Ибо и с сей стороны сообщение прекратилось, и в то время, как Поляки взяли Москву, и Швеция разорвала союз с Poccию, как то мы после увидим. Таким образом Русские с обеих сторон (В перев. на обеих сторонах) имеют довольно работы.

Москвитяне тотчас написали к Новогородцам, чтобы (они) старались добром разделаться со Швецию, даже уступали многое Шведам, на что Новогородцы не хотели согласиться и думали сделать лучше, и от того потеряли город и множество отменных крепостей.

(Великий Князь Шуйский отводится в плен) Великого Князя, низведенного Русскими и в монастырь заключеннного. Поляки взяли в плен и отвели в Польшу. Потом, когда Москвитяне многолюдством (В перев. Московцы можеством) одолели Поляков, то долго колебались, не зная, кого избрать Великим Князем. Но, выжив Поляков из Москвы, они думали опять подняться на дыбы и также легко выжить из России Шведов, что им, однако ж, не удалось, да и вперед не удастся, особливо когда теперь мирный договор между Швецией и Польшей скоро будет (В перев. готов быть) подписан. (Татарский Князь избирается В. Князем) Теперь в Москве избрали Великим Князем Татарина. Как то долго с этим поживется! Но, кажется, они начали cиe 1613 довольно серьезно, вышли в поле с 40 или 60 тысячами; только все Татары, негодное войско! Слава Бoгy (?) особенно великих дел еще не произвели, кроме того, что лукавством взяли два небольшие дома Авдо (?) и Тихвин, которые Швеция не слишком уважает, или защищает. [16]

(Удивительно как Русские так глупы и неразумны) Читатель-Христианин, заметь со мной, мимоходом, великое непостоянство и вероломство Русских перед своим начальством. Удивительно, как люди не могут видеть собственной своей погибели. Сначала Русская держава так была страшна, что никто бы не отважился напасть на нее, если бы так чудно Бог не определил сего. И потому научитесь, что Всемогущий Бог есть прямой военачальник, и для него столь же легко опрокинуть державоправление, как и державу. (Сила Божья) О непомерное, невежественное несогласие, честолюбие и своекорыстие ! (Увещание) Вы более вредите отечеству в таком упрямом народе, нежели два сильных Короля, воюющих друг на друга ⁹.

Пусть каждый из сего заимствует пример и научится прилежно молить Бога, да подаст христианское начальство, благой совет и благоразумие для мирного и спокойного державоправления, да боится всякий мести и казни Божьей за грехи и заблаговременно да кается, пока Он не примется за лозу. Он, правда, милостив и долготерпелив, но, напоследок, и мстителен , и когда начинает наказывать, то наказывает до конца. Ужасный способ такого наказания особливо из того виден, что Бог делает людей несогласными в своих советах, слепыми и неистовыми, так, что они сами ищут своей погибели. Нельзя было подумать, чтобы Русские до того дошли, в столь короткое время. Далее, cиe приключение дает нам знать, что Бог один, не кто другой, наказал их за грехи, во благо Своей церкви и православным, да и самим Русским, если некоторые (из них) хотят иметь прямое Богопочитание. Я не думаю, сколько понимаю (В перев. сколько мне известно), чтобы Русские опять, восстали, удержали вы свою веру, защитили свою землю и возвели опять на престол кого либо из своего племени. Разве за наши грехи свет переворотится, чего Боже избави ¹⁰. Но теперь приступим опять к истории (того), что случилось; на стороне Швеции, между тем как Русские воевали (В перев. между собою) с Поляками.

Известие, как и по каким причинам Шведский военачальник Яков Делагарди осадил (В перев. напал) и завоевал Новгород в России

(Случилось 16 Июля, 1611 года.)

Всякому может показаться странным и невероятным, что Новгород так неожиданно и скоро взять Шведами , не потому только, что Москва и Новгород были сильны пред целым светом, но и потому, что Его Величество, Король Шведский, долго был в согласии с Русскими и несколько лет помогал им противу общего врага, (Шведы сначала помогают Русским) Поляков. И потому я заблагорассудил сообщить, подробнее известие, как сам слышал и отчасти видел. А чтобы любитель истории и мой преемник (continuator) не соблазнились scrupulo fractae fidei, как будто мы с нашей стороны учинили вероломство, объясним причины сей войны из течения недавно прошедших лет, равно как из врожденной Русским жидовской обманчивости, клятвопреступничества и лицемерия ¹¹.

(Гнусное и неслыханное предательство) После того как тайными происками нкоторьгх людей , а отчасти корыстолюбием, убеждением и неразумием, предстоявшее счастье и победа над Поляками легкомысленно упущена была из рук, и проиграна в день Иоанна Крестителя, 1610 г., между Клушиным и Царевым-Займищем (В перев. Клюшников и Заревозаймис) в России, благородный и великодушный, Яков Делагарди, едва спасся с 300 человек. С сим малым числом твердых воинов он хотел кратчайшей дорогой достигнуть Шведских границ. Но неблагодарные мнимые союзники. (Великая неблагодарность) Новгородцы, велели ему как можно скорее убираться в Швецию, и за 10 миль не подходить к Новгороду; иначе, как они писали, укажут ему дорогу. Добродушный Яков Делагарди отвечал им, что он не ожидал такой неблагодарности, что, быв в службе всемилостивейшего своего монарха, он защищал их собственною своею грудью и своим войском и потому заслуживает от них всякое гостеприимство, в котором сам и его воины имеют нужду, дабы отдохнуть и оправиться после столь трудного похода и столь великой, перенесенной опасности. Потом, надеясь на Бога и правосудие, он хотел с неустрашимостью к ним приблизиться, тем паче, что он имел нужду переговорить с ними о некоторых важных делах. [18]

Когда он приблизился к городу, то робкие души начали наскоро продавать, да и во время переговоров привозить несколько съестных припасов. (Шведская почта при Нетебурге перехватывается) Однако ж и тогда еще довольно показали свое лицемеpиe тем, что, где только смели и могли, всегда поступали неприятельски, особливо же тем, что перехватили почту к Его Королевскому Величеству при Нетенбурге и никак не хотели пропустить ее, задержав притом многих людей, которые посланы были отвезти в Швецию заслуженное жалованье некоторых военачальников, и проч., особливо же писанные и запечатанные Королевские и Великокняжеские контракты и договоры (В перев. союзничества) (confederationes), весьма нужные не только для Короля, (Кексгольм не хочет сдаться) но и для всего государства. И поелику Яков Делагарди долее и долее задерживаем был лицемерием и не мог добиться (В перев. получит) ничего решительного, особливо касательно пограничной крепости Кексгольма, обещанной Великим Князем Шуйским Его Королевскому Величеству за учиненное вспоможение и претерпенные убытки, то он послал своего Генерал-Лейтенанта и Фельдмаршала, Едуарда Горна, в Нарву, для набора солдат. Наконец, видя себя обманутым Русскими, он заблагорассудил обман их отвратить предусмотрительностью и упредить лукавство лукавством. Когда Новгородцы опять вышли для переговоров, то он тотчас велел взять под залог некоторых бояр и граждан и увел их с собою в Нетенбург, в той мысли, что чрез них выручить перехваченную Королевскую почту и обещанную, но неотданную крепость. Между тем, получа решение из Кексгольма, что жители не хотят поддаться Шведскому Королевству, не смотря на условие (В перев. подарение) Великого Князя, Яков Делагарди, (Ладогу взяли) дабы издержки не остались напрасно понесенными, равно как и вспоможение напрасно учиненным, послал полковника Делавилла ¹² с своими рейтарами взять Ладогу, что ему и удалось. Прибыв в Нетенбург и быв опять чудесным образом обманут Русскими, он должен был, не кончивши дела (В перев. не сконча дела), ради приближающейся зимы, удалиться в Финляндию. И, как упомянуто, поелику Великий Князь Царь Василий Иванович (В перев. Иван Васильевич) Шуйский, за учиненное вспоможение, отдал Его Величеству, Королю Шведскому, мятежную крепость Кексгольм с полною властью на другие домы (?) и местечки, то военачальник с остальным своим войском осадил упрямый Кексгольм. Между тем в течение зимы Е. В. Король прислал к главнокомандующему войско из Швеции, как ради других причин, так и для того, чтоб узнать, в каком он отношении находится к Русским и кого они изберут [19] Великим Князем, низведши с престола Шуйскаго. Для того главнокомандующий выступил с войском из Финляндии, желая узнать cиe, равно как освободить Ладогу, которую князь Иван Никитич Салтыков осаждал с 3000 человек. (Ладога опять отдается) Но полковник Делавилла, сомневаясь в получении помощи, отдал Ладогу и, сверх чаяния и против Русского обыкновения, был пощажен и даже содержан на их иждивении. Таким образом, встретя главнокомандующего, он известил, что упомянутый князь принудит, его, как слабого войском, отдать Ладогу с артиллерией и оружием. Этот князь Салтыков еще прежде склонил Русских впустить в Москву Поляков, числом до 6000 человек, и избрать молодого Короля, Владислава, своим Великим Князем, что противно было договорам Шуйского с нашим Королем и весьма опасно для Шведской Короны. Поелику Князь Салтыков дал заметить, что хочет идти к Кексгольму на помощь, то главнокомандующий не допускал его к тому, а дабы удалить от Финляндских границ, тянулся в виду на некоторое расстояние. Но, приметя, что дело идет нe на шутку и (Нетенбург штурмуется) Русские дают знать, что они делают вопреки всем, прежде заключенным, мирным договором Шуйского, он хотел во всем предупредить их и между тем попытать счастья (В перев. сделать опыт) над крепостью Нетенбург. В понедельник, 12 Февраля, главнокомандующий напал на Нетенбург со всею силою и военными пocoбиями, и рано по утру велел придвинуть к воротам несколько таранов, которыми и разбиты были двое ворот. Но поелику осажденные опустили крепкую железную решетку, то он на сей раз, не кончивши дела, должен был отступить с малою потерею народа.

Потом Князь Салтыков хотел тайно уйти в Москву, но, быв пойман Новгородцами и судим за то, что впустил Поляков в Москву и пощадил господина Деллавилла, наконец, посажен на кол, равно как и за то, что не мог провесть в Кексгольм гарнизона. (Ладога опять штурмуется) Тогда полковник Самуил Кобруннер, по повелению главнокомандующего, с 1000 человек, покусился на Ладогу, 8 Марта, по утру. Но Ладожане извещены были о нас и приметили наперед приближение наших храбрых (воинов). К тому же был такой непомерный холод, обыкновенный в тамошней земле, что солдаты не могли употреблять своего оружия, почти отморозили руки и ноги, так что надобно было их отнимать. Почему не удалось и cиe предприятие.

(Посольство к Новгородцам) 26 Марта Яков Делагарди послал полковника, Самуила Кобруннера, с 500 рейтарами в Новгород переведаться с ними касательно следующих пунктов: Чего должен ожидать от них Король Шведский, приязни, или неприязни ? (Причина Российск. войны) Также должны изъясниться, хотят ли они приказать Нетенбургцам, чтобы cии отпустили перехваченную почту к Е. К. В.? Чтобы [20] также и пленные с обеих сторон были возвращены. Они должны были также изъясниться, хотят ли уступить обещанную крепость Кексгольм и приказать Кексгольмцам покориться? И поелику известно стало, что они варварским образом низвели с престола Шуйского, то он хотел знать, согласны ли Новгородцы наблюдать учиненные договоры и условия с упомянутым Шуйским, чтобы можно было ведать, друзья ли они, или враги. Далее, если они изберут другого Великого Князя, то Король хочет знать, кого? И дабы не понапрасну проходить, хотел он также знать, подтверждают ли они (с) новым Великим Князем прежние договоры, или объявляется прямо война? В последнем случае Король Шведский должен противу врагов своих, Поляков, укрепиться и припастись, дабы не претерпеть от них, с помощью Русских, жесточайшей войны. Наконец (он) требовал недоимки жалованья за несколько месяцев, дабы и воины получили что-либо за труды свои. На все эти (В перев. на каковые) пункты они отвечали неудовлетворительно, но все сваливали на будущего Великого Князя. И так вы видите, что Шведский народ имел не пустые, но важные, причины на сей раз вступить в Россию. Впрочем, при сем с Шведской стороны не сделано ничего неприязненного, кроме того, что случалось от сопротивления при случае необходимой фуражировки. Главнокомандующий требовал скорого ответа на вышепоказанные пункты, дабы он мог с миром оставить их землю, пребыть по прежнему в согласии и скорее возвратиться в Швецию. Но Русские были обмануты своим глупым и своекорыстным всеобщим советом и, как говорят, наказаны собственным своим вероломством.

(Кексгольм берется) 27 Марта ритмейстер Вагнер привез известие, что Кексгольм взят оставленными там для осаждения воинами, что таким образом сему пункту помогло счастье и потому не было спора. Касательно других пунктов продолжались беспрестанные переговоры, пока, наконец, 22 Апреля, послано было в Нетербург и велено было задержанную почту, пленных и проложенные вещи (?) некоторых знатных людей отдать, что, хотя и получено было, но разбито, исковеркано и окрадено. Вот еще ясное доказательство лицемерия и необдуманного лукавства. Москвитяне, (В перев. Московцы) чувствуя свою слабость и немощь противу Поляков и (Непостоянство и лицемерие Русских) благодарность к Шведской короне за учиненное прежде вспоможение, писали к Новгородцам, своим согражданам, и требовали, чтоб сии постарались удовлетворить Якову Делагарди и тем преклонить его еще раз придти на помощь в Москву, чем бы им оказана была важная услуга, и чтобы как за прежнее вспоможение, так и за будущий требуемый [21] поход в Москву, в возмедие и залог, по недостатку денег, отдали ему oбе крепости, Ладогу и Нетенбург, да к тому же объявили б, что они хотят избрать Великим своим Князем Шведского Королевича. (Почта в Москву) По случаю этого предложения, главнокомандующий, 9-го Июня, послал в Москву почту и хотел знать сам их мнение том.

Когда почта возвратилась и главнокомандующий согласился на требуемый поход и вспоможение, то Новгородцы опять зашевелились, думали делать по своему лучше. Дабы не отдать Шведам обеих крепостей, они опять отвергли вспоможение, которого требовали, утверждая, что Московитяне (В перев. предлагая, что Московцы) довольно усилены противу Поляков Татарами из Казани и Астрахани и не имеют в нас нужды. А чтобы главнокомандующего хитростью отвлечь к границам и выманить из области, они сперва просили его идти на Псков для усмирения изменников и бунтовщиков (В перев. прибавл. Псковцев), обещаясь заплатить воинам, что также был обман. Потом, когда воины не хотели идти без денег, они просили нас предпринять поход то на Ивань город противу Димитрия, то на Ям, то на Копорье, маня странными предложениями. Они может быть, полагали, что водя таким образом от одной крепости к другой до грязной осени и до зимы, проводят нас по прежнему в Финляндию и Швецию с пустыми руками. Наконец, приметя, что такими отводами ничего не выиграют, а только более раздражат, хотели они удовольствовать солдат некоторою суммою денег, а о прочем трактовать через почты. Наши того и хотели, чтобы поскорее, хоть с малым, да быть отпущенными, нежели ложными обещаниями быть задержанными. Но они виляли туда и сюда до тех пор, пока главнокомандующий, наконец, расположился под городом и потребовал от них безоколичного обяснения. Тогда они почти ежедневно выходили для переговоров, но весьма коловратно и непостоянно. Между тем узнавали расположение нашего стана и силу, и нкоторых из наших воинов громкими обещаниями переманили к себе через своих квасников. Вскоре прислали нам несколько провианту, потом опять долго не присылали и, однако ж, требовали, чтобы мы не отряжали за фуражировкой и тем не разоряли жителей, что, однако ж, мы должны были делать ради крайней нужды. (Русские посрамляются со своим наимерением) Вскоре они опять захотели драться с нами, как то и случилось 9 Июля. Зажегши монастырь, подле которого вели переговоры, дабы, как примечено, попутным ветром обратить на нас дым, сделали между переговорами лукавое нападение, но прогнаны были в город, потеряв на бегу 300 человек и три кавалерийских знамя. Тогда они попросили [22] позволения вести опять переговоры и, начавши оные, 12 Июля сделали самую сильную вылазку и хотели побить солдат наших которые отряжены были для необходимой фуражировки, но опять прогнаны были в город. Суммою всего того был обман. (Русские опять прогоняются) Они думали утомить нас, известясь, что мы больны и изнурены голодом; они думали, что мы безо всего удалимся, забрав и потребив весь провиант, ибо они на несколько миль заблаговременно все стащили в город. Для наших весьма значительно было простоять так долго и ничего не сделать. Солдаты доселе с трудом содерживаемы были в надежде на Русскую плату и даром не хотели идти прочь. Больных было очень много, которых сухим путем по дурным дорогам, болотам и узкими проходами вести было невозможно, а водою нельзя было провезти вниз мимо крепостей, пока не будет совершенно заключен мир. А если бы и тотчас заключен был мир, то сомневаться надлежало в соблюдении оногo со стороны Русских, так как она то показали в прошлом году задержанием почты. Корма и пищи было так мало, что уже в стане чувствовался большой недостаток, который бы еще увеличился (В перев, большой недостаток, а еще более), когда бы долее стали смотреть на их лукавые переговоры. Для того Яков Делагарди сильно настоял на добровольное заключение мира и отпуск, так что сумму денег, которую они должны были выдать солдатам, спустил до 300 рублей. Но они так уперлись и касательно выдачи малейшей суммы денег такие были Жиды (хотя таковую сумму каждый мелочный купец легко и еще более мог бы выдать, ибо рубль не более почти стоит двух с половиною рейхсталеров), что лучше хотели подвергнуться величайшей опасности и неприязненности, нежели оную выдать.

Когда главнокомандующий приметил, что нельзя избежать открытых неприязненых действий, (Покушение на Новград) то решился взять Новгород вооруженной рукой. Однако ж он не хотел учинять сиe неожиданным образом. Для того велел он дать знать изустно и письменно, что отныне хочет их, как клятвопреступных лицемерных варваров, преследовать огнем и мечом и напасть на город. А дабы кто не уверил себя, что на Новгород напали нечаянно, то да будет ведомо, что Русскиe, кроме учиненного сопротивления, сами кругом города сожгли древние монастыря и дворы, которых очень много было, желая иметь открытое поле и порубили сады и рощи, с тем, чтобы серьезно защищаться с валу.

Однако ж главнокомандующий удержал, для себя то военное преимущество, что для виду показал, будто хочет напасть на город по другую сторону воды, к востоку, тогда как следовало ожидать (В перев. тогда как полагать надобно было) нападения на самый купеческий город, не [23] столь сильный. На западной стороне, где крепость, они почитали себя довольно обезопасенными, как будто за железными стенами; да и образ заступницы их, Софии, еще не предвещал их напасти, ибо, как они обыкновенно говорят и верят, София не разжала еще железной своей руки. Сверх того, они имели вокруг себя довольно хорошее укрепление, да и сами такой народ, который, при малейшей выгоде, или крепости, может учинить сильное сопротивление, потому что в этом состоит вся их слава; впрочем, они негодные воины. Но если Господь Бог хочет наказать людей, то ослепляет их, так что они презирают врагов своих и мнят быть безопасными. Когда он хочет даровать победу, то сиe не зависит от силы и крепости человеческой. Prov. 21: „Кони и колесницы приготовляются для сражения, но победу дарует Господь." Eccles. 9: "В сражении сила не помощь." Psal. 118: "Десница Божья одерживает победу." Paralip. 25: "Бог силен пособить и погубить." Сие, слава Богу, мы паки на самом деле узнали, взявши многолюдный большой город и почти не ведая, как это случилось, с малым трудом и пощадою народа, так что едва 100 или 150 человек погибло из наших при взятии города и замка.

(Новгород взят приступом)16-го Июля, во вторник, по утру с рассветом, мы произвели внизу у воды, подле белого зубца, ложный крик, а на другой стороне, к западу, напали у одних ворот Шотландцы и Англичане, у ближайших Немцы, а в середине Шведы, и взошли на вал, и в миг в город. Русские по обеим сторонам на валу отступили к башням. Потом солдаты отбили из внутри городские ворота, ибо таран не подействовал, потому что управляющий оным был застрелен. И хотя Русские еще долго стреляли с башен, но конница беспрестанно более и более входила, наполняла улицы и ворота замка, так что ни один из козаков или стрельцов не мог показаться. Между тем Немцы сбивали Русских с валу и от одного зубца к другому, от одного места к другому, даже до белой площади у воды, где, во первых, не обошлось без шума и без сильного сопротивления, ибо тут главнокомандующий Русских, Бутурлин, на пространной площади раскинул шатер свой и расположился под открытым небом, как в поле, и теперь, как думают, сам убежал на упомянутую площадь, откуда, Русские, быв вытеснены силою, бросились в воду, иные в лодках, другие без лодок, и друг друга топили вместе с лодками. Мост, который ведет через реку к другому городу, тотчас занят был нашими, так что никто не мог перейти чрез него.

Поелику уже не было более воинов в замке, то Новгородцы начали просить пощады. Козаки и стрельцы тотчас отступили за мост, начали сами разбивать в другом городе купеческие лавки и грабить своих, под тем предлогом, что [24] Шведы отнимут же все, так лучше им поскорей приняться Потом в этом страхе выбежали они из города в оставили оный в добычу. (Русские просят пощады) Но их весьма щадили, потому что в замке сдались и начали вести переговоры; притом ни один из наших не смел перейти через мост, ибо Русские в замке, получив просимую пощаду, принесли ключи, начали переговоры и заключили тем, что они замок отдают, поддаются его Величеству, Королю Шведскому, присягают, и принимают его протектором, а своим Царем и Великим Князем хотят иметь кого либо из его сыновей. На следующий день, 17 Июля, главнокомандующий, Яков Делагарди, с своею лейб-гвардиею, т. е., с добрым полком Немецких солдат, прибыл в замок. 25 Июля, в день Апостола Иакова, Новгородцы совершенно предались покровительству Короля Шведского и признали своим Великим Князем одного из двух, Герцога Густава Адольфа, или Карла Филиппа, кого бы ни получили, присягнули и поклялись. (Русские просят себе Великого Князя из Швеции) Яков Делагарди обещал им исходатайствовать кого-либо из двух у Его Королевского Величества, с тем, чтобы они все ему, главнокомандующему, так точно, как бы присутствовал сам Герцог, под открытым небом, учинили присягу, чему одни Новгородцы доселе противились, ибо Москвитяне (В перев. Московцы) и прежде на то соглашались и желали. Новгородцы почитали себя довольно сильными и умными для защищения самих себя и не помышляли, как трудно удержать старый, полуразвалившийся дом и res collapsas restituere, что они теперь испытали ко вреду своему и величайшему посрамлению. После того как Новгород сдался, Новгородцы предложили подчиненным своим крепостям поддаться Шведам. Но они воспротивились, и каждая сама по себе, без помощи, согласия и совета других (так как Русские по природе столь горды, несогласны, самовольны и глупы, что не могут понять, или предупредить своей погибели ¹³), думала держаться и защищаться. Тогда главнокомандующий силою одолел все, одну за другою, и в короткое время достались Шведам наипрекраснейшие крепости: Нетебург, Ивань-город, Ям, Копорье, Аудо (?), и проч., быв к тому принуждены осадою, голодом и артиллерией.

Таким образом Господь Бог и здесь в сем варварском идолопоклонническом (!!) народы, показал доброе начало; к зачатию Евангельского учения и к распространению христианской Церкви, что не только мы, но вместе с нами и все христианство должно славословить и радостно воспевать: "Тебе Бога хвалим," с сердечною притом мольбой, да совершить Господь Бог благое начатое дело, во первых, святыми своими ангелами, потом нами, непотребными рабами, т. е., да с помощью сих народов отныне посрамить врагов любезного своего [25] христианства, особливо же Папу, который в сем месте думает ворваться в стадо Господа, и да низринет их в яму, которую они искапывают для христиан! Ибо отныне мы, не как прежде, уже не противу Москвитян, но за Москвитян должны молить Бога (так как их могущество, коим нас устрашали, уже прешло), да спасет их от глубочайшего и всепотопляющаго суеверия и идолопоклонства и наставить на путь совершенного познания существа своего и воли, и да присоединить сих других овец своих с конца света к своей пастве! (В перев. подданными)

Cиe учинит и совершит Господь для прославления своего имени, так как доселе бы учинил, если бы они не ушли от пастырей христианского стада, яко содомские и кровосмесительные козлы, и не оказались бы недостойными оного ¹⁴. Cиe, по моему мнению, не может быть достигнуто лучшим путем, как, во первых, особливым наитием Божьим, во вторых, если высшее начальство истребит неизглаголанное варварство заведением хороших училищ, распространением (знания) языков и свободных искусств, ибо невежество их до того простирается, что нет ни одного во всей земле, ни из высшего, ни из низшего, состояния, ни из духовенства, который бы разумел хоть словцо по Латине (хотя язык сей есть корень и орудие всякого благоустройства, мудрости и искусств), или какой либо другой язык иностранный. Сего не довольно: они почитают за стыд и строго запрещают, чтоб их тунеядцы попы, лихоимцы и охотники до голубятен монахи ¹⁵, коими не только все монастыри, но и все углы наполнены, не учились никакому иностранному языку и не имели хороших книг. И потому, паки и паки, слава и благодарение Богу, за cиe начатое великое дело! Ибо, говоря и судя справедливо, учиненное нами, малыми, дело есть дело Божие и не человеческое, если сравнить величие дела с малозначительностью нас, яко орудий, и (так как) происшествиe гораздо превосходит предположенную нами цель, ибо, хотя Его Королевское Величество и наш главнокомандующий имели свои политические причины и намерение воевать, но Господь Бог имеет между тем свою пользу и скрытые причины, и употребляет нас к распространению своей Церкви и прославлению своего имени.

И так, молим Бога, да руководит и охраняет Всепресветлейшего младого Князя Шведского, Герцога Карла Филиппа, счастливо и благополучно, ко благу и защите всего христианства и к распространенно своего имени. Да возрастает нежная его юность в духе Божием и да приумножается в летах, крепости, мудрости и разуме; да заведет он у Русских благоустройство, церкви, училища, или, ежели они будут ему противиться и лицемерить, да сильною рукою рассыплет [26] их и учинит себе покорными (В перев. овчарне) ¹⁶. Да подаст также Господь вашим счастливым военачальникам, всем военным советникам и командирам дух мудрости и молитвы, да творят и исправляют дела мудро и хорошо, да, с помощью святых своих Ангелов, оградить нас от Папы и Поляков! Cиe глаголем единогласно со всем христанством устами и сердцем: Conterre, Domine, fortitudinem inimicorum nostrorum, ut, cognoscant, quod non est hic alius, qui pugnet pro nobis, nisi tu, Deus noster: Avertantur retrorsum, qui quaerunt nobis mala, ut nota fiat omnibus virtus tua, Altissime !

Даждь нам мир, Господи, Боже, во дни наши, и проч. Даруй нашему Королю и всему христианскому Начальству мир и доброе державоправление, да поживем мирно и безмятежно во Всякой богобоязливости и честности! Аминь.

Комментарии

1. Признавая, по обыкновению всех иностранных, неблагосклонных к нам, писателей, предков наших суеверными, и даже сомневаясь в том, чтоб они были христиане (?!), Шаум, под именем христианского Начальства, коим они должны быть управляемы на будущее время, разумеет Шведского Принца которого, в последние годы Смутного Периода, некоторые из Русских думали возвести на престол. В какой степени взгляд автора оказывается здесь неверным, это видно уже из самого хода последующих событий, всем довольно известных..

2. Опять общие возгласы, общие клеветы, свойственные всем недоброжелателям Poccии! Кто, в самом деле, не знает, что, вместо безбожия, в котором Шаум упрекает наших предков, они, напротив, славились самым ревностным благочестием? Кому неизвестно, что, вместо разврата, у них до такой степени процветали семейные добродетели, что как в убогих хижинах, так и в боярских хоромах в в Царских чертогах целомудрие и добрые нравы считались лучшим украшением, и мужчины, и женщины, и юноши, и девицы? Кто, наконец, не видит, в какой чистоте в неизменности мы блюдем доселе истины христианской веры, переданный нам Грецией ? И не ужели нашим врагам в этом перед вами хвалиться ?!

3. Голод, описываемый Шаумом, был действительно ужасен; но едва ли доводил он несчастных своих жертв до такой степени ожесточения, как здесь представлено: по крайней мере в летописях и актах не сохранилось никаких свидетельств такого бесчеловечия.

4. Вот один из тысячи примеров тому, как опрометчиво и пристрастно судят часто об нас иностранцы! Приступая к oписанию Смутного Периода, Шаум , как будто не видит настоящей его причины, состоявшей в прекращении Рюрикова Дома, которая прежде всего дала возможность развиться и выступить на открытое поле честолюбию, крамолам, Самозванцам и всем бедствиям, отяготевшим в это несчастное время над нашим отечеством. И не Шведскому Принцу, как ораторствует далее автор, суждено было умирить взволнованное Государство, восстановить церковное благочиние, так дерзко попранное Польшей к ее клевретами, не иноземцу, чуждому нам и по вере и по обычаям, суждено было впредь над нами властвовать, а ближайшей отрасли того же Рюрикова православного Дома — юному Михаилу и его благословенному потомству.

5. Не знаем, откуда заимствовал автор известие об этом обычае, никогда у нас не существовавшем и совершенно несогласном с уставами нашей Церкви, потому что разводы Василия Иоанновича и самого Грозного были только исключением из общего правила, на которое они сами не осмелились посягнуть иначе, как с разрешения нарочно созванного для того собора Духовенства.

6. Нельзя не заметить, что убиение Царевича описано здесь не совсем так, как сообщается о нем в других известных нам источниках; кажется, что автору это происшествие было не так передано, или, может быть, он сам перепутал слышанные им рассказы, верные или сомнительные, о yбиении Димитрия в о следовавших за тем событиях.

7. Не для узнания, подлинно ли убит Царевич Димитрий, отправлен был Шуйский, а для учинения следствия, каким образом он погиб.

8. Несправедливо, чтобы Дворец Царевича Дмитрия был разрушен по приказанию Шуйского: он стоит еще доселе, и только всеистребляющая рука времени сокрушает мало по малу этот драгоценный памятник старины.

9. Как жаль, что разглагольствию Шаума и следующее за сим увещание, сами по себе справедливые, так мало идут здесь к делу: мы сейчас увидим, что, не смотря на тяжкия свои страдания, наше отечество не только не погибло в эту бедственную эпоху, но и успело удержаться одними своими силами и промыслом благого Провидения.

10. Вопреки Шауму Русские, как всем известно, восстали, удержали свою веpy, очистили Государство от всех неприятелей, еще прежде возведя на престол его юную отрасль своего древнего Царского рода, и доныне Отец Всемогущий не только хранит наше отечество целым и невредимым, но и постоянно возвышает, укрепляет и озаряет его новой славой: вот лучший ответ на все грозные приговоры, на все высокомерные мечтания, на все жалкие и ничтожные вопли древних и новых недоброжелателей Poccии!

11. Читатели увидят далеe, в чем состояла эта, как выражается Шаум, врожденная Русским обманчивость, клятвопреступление и лицемерие (!!!): Новгородцы и жители других северных городов не хотели беспрекословно поддаться Шведам, которые грабили и опустошали их землю.

12. О взятии Ладоги, описанном подробно самим де Лавиллем, см. в „discours sonimaire de се qui est arrive en Moscovie depuis le regne de Jean de Wassiliwitz, Empereur, jusques a Vassili Ivanovilz Sooshy, par Pierre de Laville, “ienr de Dombasle, Jet I," находящемся в числе приложении при книге: „La Chronique Nestor, traduite en Francais, d apres l'edition imperiale de Petersbourg, par Louis Paris; t. 1, 1834. Paris, in 8, No 6, р. 404." Русский перевод этого сочинения де Лавилля напечатан в „Русском Вестнике," 1841 г., № 5.

13. В каком отношении ложны суждения автора о наших предках и от чего они происходят, это уже достаточно объяснено вами в предисловии и предыдущих примечаниях: повторять их здесь было бы бесполезно.

14. Просим читателей обратить особенное внимание на эти слова Шаума Для того, чтоб вполне увериться, как ошибочен вообще взгляд его на наши свойства и характер, на вашу веру и самые действия.

15. Переводчик здесь, без сомнения, неверно передал мысль автора: у него, конечно, был придуман какой-нибудь другой эпитет, а не голубятники , более приличный сословию, о котором он, по своему обыкновению, отзывается так опрометчиво и ложно.

16 Над Шведами, а не над нами, обрушилось грозное проречение Шаума: неоднократно побежденные и ослабленные Петром Великим и его преемникам, они, в некотором отношении, сами сделались подданными Русских, утратив владения, которые признавали своей неотъемлемой собственностью.