ЮХАН ГАБРИЕЛЬ СПАРВЕНФЕЛЬД

ДНЕВНИК МОСКОВСКОЙ ПОЕЗДКИ

20 марта после завтрака мы двинулись в путь через Кипину (3 версты) и несколько верст от нее ехали через леса и болота по дороге, проложенной от Новгорода по приказу графа Понтуса Делагарди в то время, когда он 6 лет владел им, для того, чтобы облегчить торговлю. Но теперь она непроезжая, ибо русские забросили ее. Они называют ее мостом Понтуса, впрочем летом ею не пользуются из-за болот и озер.

Потом через Поляну (7 верст) погост София построен из камня на старый русский манер с 5 башнями, рядом большая деревня. Далее через Велагост (2 версты), Мокриче 8 верст до 2 часов пополудни, недалеко он [145] него находится двор Любино, потом через 12 верст в Вяжищи, куда прибыли к ночи в 7 часов. Там расположен красивый Никольский монастырь, в котором живут 20 монахов и архимандрит, которого зовут Боголеп из знатного рода, остальные невежды и простолюдины, которые за 8 рублей могут купить себе место в монастыре до конца своих дней. Весь этот поселок принадлежит монастырю, в нем около 70 домов, из которых 20 принадлежат не солдатам, а монастырской прислуге, которая равно как и солдаты получает свое жалование и содержание от монахов. Кроме архимандрита здесь есть еще только 2 попа, один черный, который обслуживает только монастырь, но белые попы могут ходить по деревням и служить на пирах, крестинах и т.д. Сразу после прибытия я вместе со своими друзьями хотел посетить монахов и осмотреть монастырь, но после того как я выразил им свое почтение, на что они мне ответили с почтением, но войти в монастырь не разрешили, сказав, что мы не христиане и не можем войти в их святилище. И хотя ворота были открыты, один из слуг получил хорошую затрещину за то, что он не препятствовал нам войти в монастырь они предложили нам выйти вон, что мы и сделали. Монастырь построен примерно так как изображен на рисунке. 21 марта мы выехали из Вяжищ в 11 часов и ехали через леса и болота примерно 4 версты до большой равнины, откуда виден Новгород, который издалека выглядит как достаточно большой и красивый город, но по мере приближения к нему это впечатление сглаживалось. Со всех сторон здесь и там мы видели монастыри, вблизи от гор ода нам пришлось свернуть с дороги влево так как мост был разрушен и ехать по лугу по снегу и воде, доходившей лошадям до колен. Никакого другого пути, кроме того, что мы сами проторили не было. Так мы достигли берега Волхова между Колмовым и Антониевым монастырями. Против Антониева монастыря нас встретили всадники, выстроенные по ранжиру в один ряд с правой стороны, в то время, как с левой стороны была река. Мы следовали по порядку: сани послов и именитых

членов посольства и гофюнкеры непосредственно за маршалком, и нас 2 или 3, 4 и 5 раз задерживали неизвестно почему, и в то время как мы стояли, русские всадники ездили туда и сюда мимо нас между городом и приставом посмотреть, что происходит со свитой. Наконец мы достигли угла деревянной стены города, где нас ждала карета воеводы. Затем мы проследовали мимо знамен: 1. мимо знамени, сделанного как большой флаг с 2 острыми косицами, с лиловым четырехугольником и белыми концами, под ним стояло 106 человек; 2. четырехугольного штандарта на четырехугольным белом древке с красной окантовкой шириной в 3 пальца, под ним стояло 145 человек (не считая офицеров); 3. четырехугольного красного штандарта с планкой посередине и голубой окантовкой, под ним 170 человек; 4. желтого штандарта с луками 70 человек; 5. смеси пик, ружей и изредка пистолетов, 43 человека с желтым штандартом; 6. 6 маленьких бунчуков на остриях копий, под лиловым штандартом с белыми концами, как сказано выше, с всадником на лиловом; 7. сразу за ним стоял желтый штандарт с 24 человеками с [146] крестом посередине; 8. так же желтый штандарт с зеленой окантовкой в 3 пальца шириной, как сказано выше, 91 человек под ним; 9. так же зеленый с желтой окантовкой, около 85 (человек) под ним, в нем Св. Георгий с драконом; 10. также штандарт желтый посередине и зеленый по краям 144 человека, в нем Пегас (5 трубачей и нет литавров); 11. также 4-х угольный штандарт красный посередине и белый по краям 120 человек; 12. так же желтый штандарт 120 (человек) с парой маленьких литавр, но без трубачей, они стояли на углу деревянной стены города, которая на этой стороне примыкает к замку.

Там стояла высланная навстречу нам карета, в которой сидел старый дворянин, посланный воеводой приветствовать нас. При прибытии посольства он вышел из саней и уже стоял на земле, чтобы говорить. Поскольку мы теперь спешились, чтобы собраться вокруг послов, те отряды, которые отдавали нам почести, немного приблизились к нам сзади, чтобы еще раз сделать это и заполнить пустое пространство между нами и городом и вновь построились, но дворяне, которые сидели на лошадях числом около 150 человек, окружили нас, чтобы наблюдать за происходящим: приветствия начались с чтения большого титула, который по бумаге зачитал старый дворянин Тихон Иванович Бестужев - а потом нас приветствовали, и ответ на вопрос о нашем здоровье посол начал с полного титула Короля и других послов, перечислив скороговоркой все их титулы и владения. При этом Хофман переводя их, заглядывал в бумаги. После этого канцелярист Сидор Родионов, повторив малый титул, сказал, что воевода послал царскую карету, чтобы забрать нас. Потом все шестеро - посол, Клингстед и Штакельберг сели в карету впереди, а старец, Гюттнер и Хофман сзади - и поехали вплотную (друг за другом), и хотя мы все старались, чтобы никто не вклинился между каретой и нами, мы не могли воспрепятствовать тому, чтобы дворяне иногда попадали между нами и каретой.

Таким образом мы медленно доехали до первого моста и первого палисада, где начинался дом, там стояли полковники друг против друга. Они были одеты довольно хорошо в дамасковые кафтаны, но ни у кого из офицеров, ни пеших ни конных, не было ружей или командорских шпаг или сабель в руках, а только палки у одних, у других - булавы, украшенные красным бархатом, впрочем некоторые рядовые всадники сидели на жалких ямских кобылах. Около вышеупомянутых полковников стояли дудошники по 12 около каждого...

По обе стороны улиц и мостов стояли пикинеры с пиками, на которых были маленькие флажки с косицами, красные с белым ружьями и бердышами от нашей резиденции до другого конца города, всего около 1500 человек.

Торжественная встреча произошла в 2 часа пополудни, а в 4 часа мы вступили в каменный дом, предназначенный для размещения посольств, в котором тогда жил Гюттнер. Потом все разошлись по домам, а на башнях кремля стояли знатные женщины и тайком рассматривали нас, но когда мы [147] смотрели на них, русские всадники ругали нас и кричали слово “шисс”, которое они употребляют довольно часто, но когда стрельцы подошли послушать, они прогнали их.

Новгород расположен выгодно на большой равнине и окружен болотами, так что если бы он был хорошо укреплен, то его было бы невозможно завоевать. Но теперь все его стены деревянные кроме кремлевских, которые сделаны из кирпича, но не очень высоки. В окрестностях, насколько хватает глаз, можно видеть сады и монастыри, как то: Антониев (самый ближний), Деревяницкий, Отинский, Аминский, Коваровский, Лятский, Хутынский (здесь архимандрит), Островский, Волотовский, Кириловский, Ситский, Нередицкий, Перекомский, Клопский, Неревский - архимандрит, Аркажский, Благовещенский, Сырков, Духовской - архимандрит, Колмовский и т. д. (все эти монастыри видны из города, в тех монастырях, где нет архимандрита есть игумены, которые наполовину велики по сравнению с архимандритами).

23 марта после проповеди и трапезы мы пошли на улицу посмотреть крестный ход, который должен был следовать из кремля, но он не состоялся, была лишь небольшая процессия простолюдинов, перед которой несли хоругвь с изображением шествия на осляти, а затем много крестов и икон, а вместо пальмовых ветвей, как это принято у католиков, несли ветки вербы и всю ночь звонили в колокола, языки которых были связанны между собой веревкой.

Однако было много таких, кто не принимал в этом участия, кто придерживается старой веры и крестятся двумя пальцами как католические священники и принимают облатку с таким крестом (рисунок). Но новая реформа запретила это и предписала другой крест (рисунок) и крещение тремя соединенными пальцами. Из-за таких мелочей, которые несколько лет назад начали так распространяться, многие сотни были сожжены заживо, а так это не помогло, то других обезглавили, поскольку русские больше всего боятся видеть кровь. Кроме того новые (сторонники реформы) считают, что надо говорить “Исус Христос, Господи наш, помилуй нас” вместо того, чтобы по-старому говорить “Исус Христос, сыне Божий, помилуй нас”. Из-за этих трех мелочей о ни позволяют сжигать и убивать себя. Но поскольку увидели, что это мало помогает, к этому больше не прибегают, а посылают их в монастыри на хлеб и воду. Бедные все же имеют меньше причин для беспокойства, поскольку у них нет денег, которые у них можно отобрать, в то время как богатым грозит опасность, если узнают про их крещение, как это случилось с сыном Семена Гаврилова Иваном Семеновым Маленьким, за которого его отец заплатил большие деньги, чтобы спасти ему жизнь, хотя его отец является в Новгороде влиятельным лицом как фактор и тайный советник царя и которого боится даже воевода, которого он может оговорить и навлечь на него немилость, если захочет. [148]

Сразу после обеда господин посол уведомил меня, что мне следует присутствовать на совещании и после того как я воспользуюсь этим случаем, чтобы ознакомить послов с письмом, которое мне дал бюргер из Ниена, можно было бы об этом поговорить с воеводой. К вечеру нас оповестили, что воевода должен прислать нам свой экипаж, чтобы принять нашего маршалка и других лиц, назначенных послом, мы должны были ждать его до 7 часов вечера. Посол дал мне лошадь и мы поехали туда в составе 12 или 13 дворян с маршалком и комиссаром Коком. Воевода проживает в старинном замке с каменными стенами в деревянном доме. Мы прошли через большую темную прихожую, через которую мы прошли, потом прошли еще две небольшие комнаты, в которых с двух сторон стояли люди воеводы. Его комната не была меблирована кроме высоких скамей, драпированных красным и еще деревянные стулья вокруг стола. В комнате было много икон в изящных серебряных окладах, перед иконами висели лампады, которые давали слабый свет от одной небольшой свечки, установленной в чаше, заполненной воском. По другую сторону слева была стена, украшенная множеством серебряных позолоченных кубков. Гостям прислуживали 5 или 6 человек из простолюдинов, которые служили ему и одели его в одежду из желтого сатина. Голова его была ничем не покрыта кроме небольшой повязки из тонкой материи, завязанной сзади. Маршалк произнес торжественную речь: 1. Поблагодарил за доброту, которую нам всегда оказывают, потому мы чувствуем себя как дома.
2. Дал ему в подарок серебряную трость, а также древний позолоченный кубок из серебра. Он (воевода) поблагодарил и видно было, что он доволен. Ему выразили протест против поведения дворян при въезде в город. При этом он с преувеличенным красноречием говорил о чести, которую оказали Прончищеву. Воевода ответил, что это не его вина, и что не стоит обращать на это внимание, так как в тесноте, спешке и многолюдстве могло случиться все, что угодно. Он хочет попросить о том, чтобы данному случаю, хотя он и будет отмечен в протоколе, не придавалось слишком большого значения. На этом с этим вопросом было покончено.
3. В отношении экипажа воеводу упрекнули, что 500 лошадей будет никоим образом не достаточно, во-первых, потому что Штакельберг прибыл после того, как губернатор Сперлинг написал послание воеводе, и, кроме того, планируется еще взять много людей для сопровождения посольства, направляющегося в Москву, во-вторых, потому что дороги испортились и потому вместо одной лошади потребуется три. В-третьих, Прончищев (в Швеции) имел не только то, что ему было решено дать заранее, но то, что, ему положено, а то, что он хотел и в чем нуждался. В-четвертых, обязанность воеводы - выделить нам то, что необходимо, а без того мы не поедем. На вопрос о том, надо ли нам за все необходимое платить самим, он ответил отрицательно. Когда ему два раза задали этот вопрос, он усмехался и ничего не говорил. Мы спросили, [149] когда нам надо уезжать, он ответил, что завтра, поскольку 500 лошадей готовы, и он не может выделить больше. Во-первых, поскольку он получил распоряжение от Сперлинга слишком поздно и, во-вторых, он не может идти против приказа царя, которому он уже отправил письмо Сперлинга, невозможно выделить нам 650 лошадей, о которых мы говорим. Мы заявили, что без этого не можем выехать и оставили этот вопрос открытым.
4. Мы ему сказали, что хотим получить заказанные воеводой деньги до прибытия в Москву, кроме того, мы надеемся получать лучшее питание ...
5. Мы потребовали, чтобы приставы сопровождали нас на всем пути (воевода согласился с этим). Выдвигая это требование, мы уже сидели за столом в следующем порядке: воевода во главе стола, маршалк на скамье рядом с графом Адамом Лейонхувудом и мною, напротив - комиссар Кок и капитан Функ, для которого мы  потребовали 3 лошадей и одного пристава для возвращения (в Нарву). Несмотря на его чин, на это было дано согласие.
6. Ему (воеводе) сообщили об ущербе, который был причинен нескольким бюргерам Ниеншанца, небольшое судно которых было задержано и ограблено русскими в 1678 г. ...

После этого мы отведали угощения. Они были таковы:

1. На стол подали свернутое вишневое пюре шириной в один локоть и толщиной в мизинец, коричневое, накрученное на палочку, вкусное, но полное песка.

2. Подали 8-угольное (блюдо) похожее на сыр высотой полторы четверти, полное отвара и украшенное гербом царя с орлом с распростертыми крыльями и т. д. Оно состояло из густого яблочного пюре слегка твердого желтого и вкусного.

3. Серебряная чаша с вишней в водке.

4. То же с вареной морошкой, которая была лучшей.

5. То же с гнилыми полусваренными сморщенными грушами.

6. То же с вареными вялыми яблоками.

В качестве напитков подавали плохое испанское вино, испорченное французское, дрянной сидр или яблочную брагу, отвратительное пиво, но вполне хорошую коричную водку. Сначала пили за здоровье царя, потом короля, потом послов, маршалка и графов, так что простолюдины, которые были в прихожей, были пьяны. Мы несколько раз вставали, чтобы уйти, но нас вынуждали остаться, и всякий раз, когда воевода вставал, чтобы говорить со своими людьми, мы так же должны были вставать, а если кто-нибудь этого не делал, то пристав напоминал ему об этом и заставлял подняться. В конце концов мы попрощались с воеводой за руку, после чего он дал нам 2 сабли. Мы пришли домой в 12 часов, а рано утром в 9 часов немного поели.

24 марта я пошел к послу с подробным отчетом о том, что произошло вчера, он отправил меня к Клингстеду с приказом гонцу не ехать в Нарву раньше следующего утра, чтобы написать Королю: [150]

Поздно вечером послу от воеводы принесли подарки, а именно шкуру чернобурой лисицы стоимостью 12 или 14 рублей, свернутое брусничное пюре, какое мы видели у воеводы накануне, яблочное пюре 8-угольной формы похожее на сыр, какое мы вчера видели у воеводы и 4 блюда со свежей рыбой.

25 марта сразу после обеда в 3 часа 8 или 10 человек привезли от воеводы 600 рублей в счет содержания. Они были пересчитаны в 6 мешках, но (шведский) казначей считал их целый день, поскольку они все были в копейках.

26 марта утром Эльвендаля с Гюттнером послали к воеводе сообщить, что мы доберемся до Москвы не ранее как за 3 недели, и полученных денег на это время недостаточно, одновременно было высказано сомнение в подлинности меха. Воевода ответил, что он мог бы посоветовать нам ехать быстрее и что в людской памяти не осталось случая, когда бы в Россию приезжало такое большое посольство…

В 2 часа пополудни прибыла карета воеводы, в которую сели послы. Мирон Григорьевич с 2 или 3 всадниками сопроводил их через ряды стрельцов, стоящих по обе стороны улицы до восточных ворот. Там они остановились посередине ворот так, что задние колеса остались снаружи, и послы пересели в свои сани, которые следовали за каретой и уехали.