БАЛЬТАЗАР РУССОВ

ХРОНИКА ПРОВИНЦИИ ЛИВОНИЯ

CHRONICA DER PROVINTZ LYFFLANDT

ЧАСТЬ IV

В 1581 г., 3-го марта, одна бедная женщина в Стокгольме в Швеции родила одновременно пятерых живых детей, двух мальчиков и трех девочек безо всяких недостатков, которые и были крещены. Но после крестин они один за другим умерли вместе с матерью. [323]

41. Татарское посольство в Швеции, 1581.

В том же году, в июне, в Швецию во второй раз прибыло татарское посольство, принесшее известие, что их царь или король был в стране московита, перебил и увел в плен более сорока тысяч человек, в чем сознались вслед за тем и несколько пленных русских, прибавив еще, что татары в тоже время совершенно опустошили все княжество рязанское, лежащее по ту сторону Москвы, так что после них ничего не осталось кроме голой земли.

14-го июля в Ревеле в один день случилось два несчастия: во первых, рано утром обрушилась порядочная часть замкового вала, и в полдень до тла сгорели половина собора и более тридцати домов.

После того как Ливония впродолжении стольких лет со всех сторон подвергалась горестным и плачевным опустошениям, и московит все еще так был озлоблен на уцелевшие города и земли, что не внимал никаким ходатайствам всех императоров и королей за Ливонию, почему многие ливонцы, и дворяне и недворяне, сомневались, доживут ли они до того дня, когда московит будет изгнан из Ливонии, и когда нужда и опасность достигала высшей степени, тогда то Господь Бог ниспослал средства и пути, которыми московит против всякого ожидания должен был снова потерять Ливонию. Тогда то оба государя, король шведский и король польский, не на шутку напали на московита с великой неустрашимостью и на море и на суше и так смирили его, что он и все его подданные не забудут того во веки веков.

Тем же летом, в 1581 году, из Швеции прибыло большое войско частью через Ревель по суше, частью по воде к Нарве; а перед тем, как прибыло большое войско, Карл Гинриксен Конкаский, шведский фельдмаршал, двинулся в Вик с несколькими небольшими отрядами шведских кнехтов и с гофлейтами Ганса Вахтмейстера, чтобы занять замки Габсаль, Лоде, Леаль и Фикель вместе со всей провинцией. В тоже время было отправлено несколько отрядов шведских кнехтов и один отряд ревельских немецких кнехтов и несколько отрядов (знамен) гофлейтов к Виттенштейну, [324] чтобы осадить со всех сторон этот замок, до снятия ржи, с целию не дозволить русским привезти в замок свежей ржи. Тогда Иоанн Коскуль, владелец Пуррила и Менкса, и Каспар Тизенгузен, владелец Зальца и Киды, были назначены начальниками и ротмистрами над упомянутыми воинскими людьми. А к осени послали часть шведских кнехтов и отряд туземных дворян, ротмистром которых был Рейнольд Нирот из Коддила, к Пернову, чтобы осадить эту крепость.

Тем же летом прибыло также из Любека в Ригу несколько тысяч немецких кнехтов, перешедших на сторону короля польского со своим начальником Юргеном Фаренсбеком, владетелем Нельфи. Тогда король польский с огромным войском из польских, литовских, венгерских и немецких ратников осадил город Псков в России в день Успения Пресвятые Богородицы.

Переговоры о мире между Москвою и Польшею продолжались во все это время. Русские послы, Сицкий и Пивов, ехали за Баторием от Великих Лук до Варшавы. Переговоры кончились ничем; 20 июля 1581 г. король выступил из Вилны в поход, а Иоанну послал огромную ругательную грамоту, писанную смешением языков польского с русским и занимавшую 200 страниц. Пред выступлением в поход у Батория был военный совет, на котором было решено выступить к Пскову, где сосредоточены были почти все силы Иоанна. 21 июля король с войсками был в Полоцке, в средине августа взял Остров (в 50 верстах от Пскова), а 26 августа стал под Псковом. [325] С этого дня началась осада Пскова, едва было не погубившая Батория со всем его многочисленным войском, простиравшимся, как писали, тысяч до 100 (наемных 60, да своих тысяч 40).

В тоже время часть польского войска вместе с рижскими кнехтами осадили замок Ленневард и в короткое время покорили его. После покорения этого замка это же войско двинулось и к Ашераде, осадило этот замок и через несколько недель голодом отняло его у русских.

22-го июля 1581 года Карл Гинриксен покорил и занял замок Лоде, в чем раньше все сомневались и не хотели верить, чтобы можно было так легко с немногими орудиями и людьми взять этот замок, довольно сильно укрепленный. Воевода замка не осмелился вернуться назад в Россию, так как добровольно и так скоро сдал замок Лоде, а остался с женой и детьми у шведов. Когда же русские в Фикеле узнали, что шведы безо всякого труда заняли замок Лоде, то они зажгли замок Фикель, а сами убежали.

Когда шведы овладели этими упомянутыми замками, то немедленно стали и далее пытать счастья и поспешно двинулись к Леалю, зажгли ворота замка огненными (калеными) ядрами, так что огонь разгорелся и охватил русские деревянные дома и жилища за стенами замка. Тогда русские стали просить помилования и свободного пропуска для отправления в Россию, что и получили. Тогда они выступили из замка Леаля и передали его шведам 27-го июля.

Когда и замок Леаль был покорен, то Карл Гинриксен двинулся со своим войском и многими орудиями также и к Габсалю, главному городу Вика, осадил этот город, обложил шанцами, и начал его обстреливать. Но русские сначала оказались очень высокомерными и ярыми, они сильно защищались и застрелили в шанцах несколько шведских кнехтов и стрелков. Наконец, когда заметили, что должны погибнуть, то охладили свое мужество на бедных крестьянах и их женах и детях, которые пришли к ним в замок, чтобы укрыться от шведских солдат, безжалостно убили 70 из них вместе с женами и детьми и побросали через стены. Одна русская баба собственными руками задушила семерых ливонских крестьянских детей. Затем, когда они увидели, что замок не может устоять против шведов, то стали [326] просить, чтобы им позволили беспрепятственно уйти в Россию со всем тем, что могли увезти с собой, что им и было дозволено. Тогда они ушли из замка Габселя и очистили его для шведов 9-го августа.

Между тем как Карл Гинриксен был вполне занят Габселем, в Эстонию прибывает Понтус Делагарди, шведский военачальник и полководец и губернатор, с большим войском и поспешно идет также к Габсалю окончить переговоры с русскими на счет замка. Когда же все дела были там улажены, то он снова прибыл в Ревель, роздал жалованье всем воинам, и тотчас же по суше отправил к Нарве, а также по морю велел отправить королевскую армаду кораблей и галер с сильной артиллерией и боевыми снарядами, также несколько кораблей с людьми. Адмиралом этой армады и кораблей был господин Клаус Флеминк. — Тогда была война и военные крики в земле московита раздавались по всем концам. А так как к делу было приложено самое неутомимое усердие, то и всемогущий Господь даровал в нем счастие и свое благословение.

4-го сентября шведы начали обстреливать Нарву с трех сторон из 24-х двойных и половинных картаун (осадных пушек), который были так велики, что все воины разных народностей, находившиеся пред Нарвою, сознавались, что до сих пор не видывали ни у одного государя таких орудий. И прострелявши беспрерывно два дня и две ночи и проломив стены, толщиною более трех сажен, они стали приготовляться к приступу и сначала добром потребовали сдачи города. Но русские в Нарве не хотели сдаваться. Тогда Понтус Делагарди разрешил идти на приступ нетолько ландскнехтам, но и гофлейтам, матросам и всем, кто только пожелает, и если с Божьею помощью они приступом возьмут город, то впродолжении 24-х часов в их распоряжении будет все добро, находящееся в Нарве, и всем, что в это время каждый сможет или захочет добыть, тем может воспользоваться. Тогда скоро все снарядились и стали собираться на приступ, будто на пляску. В деле участвовали также и все капитаны, военные советники и командиры. Идти на приступ вызвались также и гофлейты или рейтары, шведские и немецкие, и выбрали из своей среды начальника и знаменоносца (прапорщика), которые должны были вести их. Тогда Шведер Лундский был избран начальником, а Асмус Зольтведельский прапорщиком жаждавших приступа гофлейтов. Оба упомянутые начальника вместе с начальниками и прапорщиками шведских и немецких кнехтов и гофлейтов или рейтаров храбро [327] и весело предводительствовали своим отрядом. Когда же они все вместе бросились на приступ, то сначала казалось, что дело будет очень трудно. С начала штурма пали Юрген Бельцков, прапорщик немецких кнехтов, и Асмус Зольтведельский, прапорщик гофлейтов, вместе с несколькими кнехтами и гофлейтами. Но наконец счастие перешло на сторону шведов и они с первого же приступа ворвались в Нарву. Когда же они взобрались на блокгаузы, построенные у самой стены, то вполне убедились, что блокгаузы и лестницы внутри города построены как нельзя болee выгодно для них.

Тогда в Нарве начались резня и истребление; тут не щадили ни старого, ни малого. При этом, по признанию самих русских, было избито две тысячи стрельцев и триста бояр (боярских детей) с их слугами, — всего около тысячи человек, всего же было убито около семи тысяч человек русских бюргеров, жителей и их жен и детей и всякой челяди. Тут же на приступ ходили и некоторые везенбергские и падиские русские, перешедшие на службу к королю шведскому и обошедшиеся со своими земляками и кровными еще хуже и жесточе, чем шведские и немецкие кнехты. — Что за радость было тогда в Ливонии и особенно в городе Ревеле и что за печаль в Москве и по всей России, может себе представить всякий разумный человек. В этом приступе наших, слава Богу, пало очень мало, между ними самыми знатными были оба упомянутые прапорщика. Таким образом королевство шведское овладело Нарвой в 1581 году, 6-го сентября.

Эта потеря города Нарвы была для московита не малым позором и ущербом. Потому что Нарва была одним из его важнейших владений, которое он считал выше и лучше всей Ливонии, ибо тут он устроил складочное место товаров для всех московитов и русских; сюда приезжали корабли всех христианских народов, привозя московиту всякие припасы, какие только могла желать его душенька, и покупая там всякие товары, и жили с его милости.

Затем, когда была завоевана ливонская Нарва, шведы, не долго думая, двинулись также и к русской Нарве, называемой по русски Ивангородом, сильной крепости. Немного постреляли у ее стен, шведы скоро приобрели ее сдачей и заняли 17-го сентября.

После покорения замка Ивангорода, Понтус Делагарди немедленно двинулся со всем своим войском и орудиями и боевыми снарядами к замкам и крепостям Ямгороду и Копорью и скоро завоевал и занял также и эти крепости. После этой победы [328] Понтус Делагарди переменил должности некоторых из начальников, именно Карла Гинриксена Конкаского, шведского фельдмаршала, назначил наместником Нарвы, а Ганса Вахтмейстера, ротмистра немецких гофлейтов, избрал и назначил фельдмаршалом.

В тоже время король польский усиленно распоряжался у Пскова. Его воины совершенно опустошили все княжество псковское и другия московитские земли убийствами, грабежами и пожарами, и доставляли в лагерь огромную добычу скотом, который и продавали за безценок. Тоже делали и шведы, и часто воины обоих государей встречались друг с другом во время набегов на московитские земли и одинаково посещали земли московита с мечем и огнем, дочиста выметая их безо всякого сопротивления московита. Потому что он везде сильно укрепил войском свои крепости, а земли оставил на произвол врагов.

Когда вышеупомянутые крепости, взятые шведами, были достаточны заняты войсками, то господин Юрген Бойе Гинеский отправился с небольшим войском в Виттенштейн; помощниками его были Иоанн Коскуль и Каспер Тизенгузен. Прибыв к замку, хорошо занятому и обеспеченному московитскими начальниками, он так напугал русских окопами, траншеями и другими умыслами и так стеснил русских, что многие из них перебежали к шведам, и, по причине большего голода и печали, сдались и просили помилования. Поэтому и другие, переевши всех своих лошадей, стали просить мирных переговоров, о чем и написали господину Понтусу. Когда же господин Понтус прибыл туда, то договор уже был заключен. Тогда русские сдали замок Виттенштейн шведам и ушли в Россию в числе около тысячи человек. Случилось это 24-го- ноября 1581 года.

После покорения славного замка и сильной крепости Витгенштейна, шведские войны вместе с особым знаменем (Kennefahne — не авангардовый-ли это отряд?) с которым ехали также и шведские графы и господа, прибыли в Ревель в день св. Луки. Тогда пастору церкви св. Николая в Ревеле была заказана служба на этот день. Тогда господин Понтус с графами, баронами, рыцарями и всеми ротмистрами, начальниками и простыми дворянами подъехали к упомянутой церкви, сошли с коней и в сапогах со шпорами вошли в церковь, а лошадей своих и знамена они пока велели держать на улице. Когда же они все вошли в церковь, то сделали земной поклон всемогущему Господу и от души поблагодарили за [330] все победы, которые Господь по своему милосердию даровал им в это лето и осень. Затем пастор прочитал 20 главу 5-й книги Моисея и сказал проповедь. После проповеди пропели Те deum laudamus. После того, когда в церкви все кончилось и они снова все сели на коней, раздались радостные выстрелы со всех валов и укреплений, так что многие плакали от большой радости.

18-го декабря, ночью, была страшная буря, так что многие корабли в ревельской гавани разбились и утонули, причем погибло и утонуло около пятидесяти шведских гофлейтов, храбрых мужей, дворян и недворян, которые зимой хотели отправиться в Швецию.

Когда король польский с сильным войском осадил город Псков в 1581 году в августе и опустошил огнем и мечем почти всю Poccию вдоль и поперек и до самой зимы сильно угрожал этому городу, а также когда и король шведский находился в его (московита) земли и отнял у него много земель, замков и крепостей как в России, так и в Ливонии, и когда оба упомянутые короля стали так теснить его, что московит стал бояться, что потеряет не только Псков, но еще и много других городов, замков и крепостей: тогда то по этим причинам он и должен был заключить мир. В то время между королем польским и московитом, при посредничестве послов Григория XIII, папы римского, был заключен мир на десять лет в Заполье в России, в 1582 году, 15-го января, с тем условием, что московит отступится от всей Ливонии и все города, замки и земли, удержанные им от короля шведского, очистить и уступить королю польскому. В замене того король польский снова должен был уступить и передать московиту город Великие-Луки и все прочия крепости, завоеванные им в эту войну и с давних времен принадлежавшие Москве, а не Литве. Но о бедных пленных не было упомянуто в этом мирном договоре: говорят, папские легаты отсоветовали обращать внимание на лютеран, которых уже достаточно было в Ливонии. В силу договора pyccкие и поляки скоро, той же зимою, очистили и передали друг другу замки, крепости, города и земли. Тогда шведы должны были отступить от города Пернова, который осаждали полгода, не достигнувши ничего, а поляки тотчас же заняли этот город. И так шведы напрасно трудились и работали у города Пернова, который не ушел бы от них, если бы они по серьезнее принялись за дело. [331]

Шевригин приехал к государю в Старицу 17 июля 1581 г., а Поссевин из Рима поехал к Баторию, которого застал в Вильне. «Государь московский, сказал Баторий иезуиту, хочет обмануть Св. Отца; видя грозу, рад все обещать: и соединение вер и войну с турками, но меня не обманет. Иди и действуй: не противлюсь: знаю только, что для [332] выгодного и честного мира надобно воевать: мы будем иметь его; даю слово». Антоний, благословив Батория на войну, поехал к царю, находившемуся в это время в Старице, а Баторий двинул войска на Псков.

По прибытии в польский лагерь, Поссевин написал Иоанну, что Баторий решился во что бы то ни стало взять Псков, если царь не поспешит заключить мира с Польшею с уступкою всей Ливонии. Если бы Иоанн строго взвесил, что имеет дело с Иезуитом и с точностию знал, что Баторий потерпев сильную неудачу под Псковом, находится сам в затруднительном положении, ибо разноплеменное войско его готово было взбунтоваться, шведы же действовали на свою руку, то, конечно, не поддался бы убеждениям иезуита, а, затянув войну до зимы и двинув на Батория войска, стоявшие в Новгороде, мог бы не только лишить поляков всех приобретенных выгод в два предшествовавшие похода, но и добиться морского берега. Но в том-то и дело, что Иоанн отчаялся уже в успехе войны. Получив письмо Поссевина, он с сыном и боярами приговорил: «Теперь по конечной неволе, смотря по нашему времени, что литовский король со многими землями и шведский король стоят за одно, с литовским бы королем помириться на том: ливонские бы города, которые за государем, королю уступить, а Луки Великие и другие города, что король взял, пусть он уступит государю: а помирившись с королем Стефаном, стать на шведского, для чего тех городов, которые шведский взял, а также и Ревель, не писать в перемирные грамоты с королем Стефаном». [333] В ноябре, когда Баторий вынужден был обратить осаду Пскова в блокаду, когда все его приобретения висели, что называется, на волоске, Иоанн отправил под Псков к Стефану дворянина князя Дм. Петр. Елецкого и печатника Романа Вас. Алферьева для заключения и перемирия. Между Опочками и Порховым, в селе Бешковичах, их уже ждал Поссевин и вместе с ними 13 декабря прибыл в деревню Киверову Гору, в 15 верстах от Запольского Яма, где уже находились польские уполномоченные: воевода Януш Збаражский, маршал князь Альбрехт Радзивилл и писарь литовский Мих. Гарабурда. Немедленно же начались переговоры, а между тем польское войско сдерживалось от бунта единственно Замойским и единственно надеждою на скорый мир. Баторий при самом начале переговоров уехал в Варшаву, чтобы собрать свежее войско: так он мало доверял успеху переговоров.

Так как достохвальный король польский вытеснил московита из Ливонии и по этому случаю заслужил во всем христианстве великую славу и похвалу, то мне прилично вкратце упомянуть также и о достохвальном и знаменитом Иоанне III, короле шведском, который не менее первого был средством и орудием всемогущего Господа в спасении притесненной страны и заслуживает не менее похвалы и славы за Ливонию, и я намерен сообщить короткий правдивый отчет о славных, высоких королевских благодеяниях для Ливонии, как всем потомкам и будущим ливонцам, так и современным благочестивым христианам.

Потому что, когда Ливония и город Ревель, один из главных городов этой страны, в начале московитской войны, были покинуты всем светом и не имели надежды ни на какую помощь и утешение от всего христианства и немногого уже недоставало, [335] чтобы московит овладел этим городом и всей страной, тогда достохвальный король шведский из христианской любви сжалился над бедным покинутым и безутешным городом Ревелем, стал заботиться о нем в его крайней нужде, защитил его с помощью Господа от власти московита и вследствие того взял на себя много забот, трудов, больших издержек, возбудил против себя большую вражду, тяжкие, продолжительные войны и большие опасности. Иоанн III-й вступил на престол и стал королем шведским во время разгара войны и в тяжкое, затруднительное время. Счастливо окончив сначала войну, начатую королем датским и городом Любеком против его брата, короля Эрика XIV-го, заключив мир с упомянутыми сторонами, а также и со своим зятем Сигизмундом Августом, королем польским, и приведши королевство шведское в прежнее состояние, он отправил своих послов также и к московиту, которому не давал никакого повода к войне, чтобы предложить ему мир и доброе соседство. Но московит с презрением отказался от этого, и дурно принял и угостил шведских послов. Поэтому достохвальный Иоанн III-й, король шведский, по старой поговорке, не мог соблюдать мира долее, чем пожелал сосед. А так как московит был страшно озлоблен на всю Ливонию и в особенности на город Ревель, то достохвальный миролюбивый король, по неизбежной нужде, должен был снова начать с московитом для защиты Ливонии и города Ревеля сильную и очень продолжительную войну. И хотя счастие сначала не благоприятствовало ему, однако в конце концев оно, по милосердию Божию, повернулось на сторону короля шведского, который нанес московиту такой урон и так смирил его, как ни один король до его времени с самого начала шведского королевства.

Когда в 1570 году московит в одно время хотел осадить и город Ревель и замок Виттенштейн, то достохвальный король шведский вдоволь снабдил обе крепости храбрыми людьми, военачальниками и воинами, кроме того огромными запасами съестных припасов, орудий, пороху и свинцу и назначил господина Клауса Акезена рыцаря Бисткого губернатором и военачальником Ревеля, а господина Германа Флеминка Виллиаского начальником Виттенштейна. Когда же московит простоял 30 недель у обеих названных крепостей и испробовал у них всю свою силу, искуство, хитрость, замыслы и обороты, то наконец должен был отступить, по причине сильного гарнизона короля шведского, со стыдом и позором и потерял почти 9000 человек у обеих крепостей. [336]

57. Шведы в России, 1572. Поражение русских у Лоде, 1573.

Следующей зимой 72-го года король шведский отправил через Выборг в Россию прекрасное войско из шведов и немцев, которые нанесли московиту немалый позор и немало раздосадовали его. Поэтому в следующем году московит сам лично пришел со своим огромным войском в Ливонию для преследования здесь шведов. Когда же шведы встретили войско московита у Лоде, то убили около семи тысяч русских, одержали победу и отняли у них все их полевые орудия в 1573 году, 23-го января.

В 1574 году достохвальный король снова собрал большое войско из шведов, немцев и шотландцев, и осадил замок Везенберг и всю зиму пробыл в землях московита, жег и грабил и поджидал его в поле. Но как московит был прошлой зимой разбит небольшим отрядом шведов, то и не осмеливался идти против большего войска, а предоставил свои земли на произвол шведов.

В следующие два года король шведский потревожил своей армадой город Нарву и все купеческие корабли, силой взял много кораблей различных наций, торговавших с московитом через Нарву и в изобилии доставлявших ему всякие запасы и тем усиливавших его, взял большую добычу и постоянно дрался с русскими и с приверженцами герцога Магнуса в Ливонии.

Когда в 1577 г. московит во второй раз хотел осадить город Ревель и подчинить его своей власти, то достохвальный король, по своему отеческому попечению о городе и о замке Ревеле, снабдил его как и во время первой осады опытными, храбрыми губернаторами и военными героями, сильным гарнизоном, а также провиантом, орудиями, порохом и свинцом; когда же подошел московит со своим огромным войском и осадил город Ревель, то снова должен был отступить, ибо Господь Бог помог городу сильным королевским гарнизоном. Московит потерял более трех тысяч человек своих лучших воинов и стрелков и растратил без толку две тысячи бочек пороху вместе со многими тысячами пуль, каменных и огненных ядер. Этим московиту на этот раз был нанесен не малый урон и ущерб. [337]

61. Шведские победы у Нарвы, в России и Ливонии.

Тем же летом военные корабли короля шведского отправились в Нарву и в августе сожгли там до тла два огромных блокгауза, убили и взяли в них в плен нескольких русских.

В тоже время шведское войско вторглось через Выборг в Россию, пробыло там почти всю осень и без отдыха грабило, убивало и жгло.

В тоже время воины короля шведского наносили русским не малый урон и во всех замках и крепостях в Ливонии; они сожгли все русские предместья и местечки во всей земле, и убили и сожгли в них множество русского народа, также многих русских, дворян и недворян, забрали в плен, так что весь замок и город Ревель были переполнены русскими пленными; многих из этих пленных отослали в Стокгольм в Швецию для триумфа и на показ.

В 1578 г., 21-го октября, войско короля шведского вместе с небольшим отрядом поляков избили у Вендена более шести тысяч самых знатных и лучших воинов московита, взяли всю артиллерию московита, бывшую с ним у Вендена, и здесь же уничтожили большое количество московитского пороху, железных, каменных и огненных ядер; в этой битве пало также много русских князей, многие были взяты в плен, что нанесло московиту не малый ущерб, позор и страх.

В 1579 г., 18-го июля, король шведский своей армадой ограбил нарвское предместье, взял в нем огромную добычу различными русскими товарами, ценностью в несколько бочек золота, убил много русских, затем сжег до тла и совершенно опустошил это предместье вместе с большим местечком Ивангородом.

В 1580 г., 4-го ноября, достохвальный Иоанн III-й, король шведский, силой отнял у московита город и замок Карелегород или Кексгольм вместе с принадлежавшим к нему княжеством, и истребил в нем более двух тысяч человек.

В том же 1580 г., 28-го декабря, он отнял у московита приступом замок Падис, передушил и избил в нем несколько сот русских.

В 1581 г., 4-го марта, король шведский также силой взял у московита замок Везенберг вместе с прекрасной, плодородной [338] провинцией Вирландом, убил в этой осаде более ста русских и добыл в этом замке превосходные военные снаряды, из которых несколько было отвезено в Стокгольм в Швеции ради триумфа и на показ.

В том же году, в июле и августе, король шведский отнял силой у московита замки Габсаль, Лоде, Леаль и Фикель вместе с провинцией Вик, которые московит раньше того взял у короля датского, добыл в них отличный запас орудий и боевых снарядов и подчинил эту провинцию вместе с упомянутыми замками королевству шведскому.

В том же 1581 г., 6-го сентября, достохвальный Иоанн III, король шведский, приступом взял у московита город Нарву, самое лучшее владение и единственное прибрежное место московита у Балтийского моря, самый важный складочный пункт и купеческий город всех московитов и русских, убил тут более 7000 русских и взял в нем непомерно большую добычу.

В тоже время он обстреливал сильные замки и крепости Ивангород, Ямагород и Копорье в России, приобрел их сдачей, провел границу королевства шведского далеко в Ливонии и России и сделался таким могущественным и сильным на Балтийском море, каким не был ни один король шведский до его времени.

В том же 1581 г., 24-го ноября, достохвальный король долговременной осадой завоевал прекрасный замок и сильную крепость Виттенштейн и взял там отличную артиллерию и боевые снаряды.

После покорения города Нарвы и других московитских замков и крепостей, войско короля шведского дошло до Новгорода и грабило и жгло здесь без малейшего сопротивления со стороны московита. Такими многочисленными славными победами достохвальный король навел наконец такой страх и ужас на московитов, что они толпами стали отпадать от своего великого князя государя и переходили к шведскому королю, не только бояре, купцы, подъячие и слуги, но и князья и воеводы, между которыми встречается имя князя Юрия Андамского (Jurgen Andamski?)

Эта продолжительная война и эти многократные победы короля шведского послужили не малым подспорьем и выгодой королю польскому против московита.

И хотя достохвальной короне шведской в эти годы почти в одно время угрожало такое множество врагов, как то: Дания, Норвегия, город Любек, Польша и Пруссия, московит, а также и многие ливонцы, враги, которые впродолжении долгих лет изо всех [339] сил изощрялись в кознях и нападениях на королевство шведское: несмотря на то достохвальный король Иоанн III-й в конце концев достиг надлежащими мирами и высокими королевскими добродетелями того, что никто не мог похваляться или радоваться, что одержал над ним верх, почему он в сердечном уповании на Бога всегда употреблял поговорку: Deus protector noster, которую и велел отчеканить на всех своих монетах.

Такими высокими доблестными делами и своим достохвальным видом и авторитетом он добился того, что все государи всего христианства часто присылали к нему своих послов; не безделица и то, что в царствование этого достохвального короля Иоанна III-го в Швеции перебывали послы стольких королей и государей и разных народов, как ни при одном короле с самого начала королевства шведского; к нему являлись послы Максимилиана II-го, римского императора, Карла IX, короля французского, Сигизмунда Августа, Генриха, Стефана Батория, королей польских, Фридриха II-го, короля датского, Григория ХII-го, папы римского, послы шотландцев, татар два раза, что было неслыхано до этих пор. — Его посещали также и орденские братья с острова Мальты, лежавшего очень далеко по ту сторону Италии, и многие другие дальние владетели, князья, советники и представители городов.

А так как впродолжении долгих лет он вел с упомянутыми выше странами и особенно с московитом из за Ливонии продолжительные войны, на которые понадобилось не мало денег, провианту, орудий, пороху и свинцу и всяких боевых снарядов, то шведское королевство поэтому потратило на Ливонию не ничтожную сумму, а несколько миллионов денег, и ежегодно посылало туда на множестве кораблей такой огромный провиант, какой не мог бы да и не согласился бы посылать никакой государь изо всего христианства. И когда, между прочим, недостало денег, то достохвальный король не пожалел своих королевских столовых драгоценностей, а послал их в Ливонию на несколько тысяч лотовых марок (etliche tausend Mark lothig) и заплатил ими жалованье воинам, чтобы они всегда охотно и с готовностью шли против московита, а сам напротив впродолжение всей войны не воспользовался от Ливонии ни одним талером, а земли, дворы и деревни, которыми он овладел в Ливонии, он большею частью роздал в лен дворянам и некоторым бюргерам, обедневшим в эту войну, а также и своим воинам, верно служившим ему, чтобы им было с чего жить, и впродолжении всей войны не утруждал ливонских бюргеров и крестьян никакими податями, как орденский магистр скоро после начала московитской войны; так что и дворяне и бюргеры были совершенно свободны от налогов при этом короле впродолжение всей войны. И еслибы по соизволению [340] всемогущего Господа достохвальное королевство шведское не приняло бы такого деятельного участия в городе Ревеле и других местах Ливонии, то по истине вся Ливония уже давным давно была бы завоевана московитом.

Что касается до телесных и умственных способностей, то и из них Господь всемогущий ничего не забыл даровать этому достохвальному королю; потому что он был очень искусный, очень умный, богобоязливый и ученый государь, знавший многие языки, кроме того любил свободные искуства и всех ученых, к которым всегда был благосклонен не только в собственном государстве, но и во всех странах и городах, где бывал.

И когда еще до своего царствования он с княжеской свитой путешествовал по королевствам и землям, как то: Англии, Пруссии, Польше, Литве и Ливонии, и знакомился с нравами и обычаями этих народов и тем приобретал не малую опытность, тогда он с величайшей пышностью был принят и угощаем в Лондоне английской королевой, которая в честь его велела давать разные удивительные и чудесные зрелища; а в Вильне, в Литве, Сигизмунд Август, король польский, собственной особой, со свитой в несколько тысяч человек, выехал ему на встречу за город, пышно встретил его за городом и с величайшей роскошью и пышностью привез на его квартиру. Точно также по княжески встречали и угощали его в Кенигсберге герцог Прусский и город Данциг и многие другие государи и города, в которых он бывал.

Когда он вступил на престол и принял корону шведскую, то первой его королевской заботой было снабдить церкви и школы способными епископами, проповедниками и учителями, а также устроить госпитали; поэтому он тотчас же в начале своего правления назначил ливонским епископом верного ученого мужа, который должен был снова отстроить церкви, разоренные московитом, и снабдить их деятельными пасторами, долженствовавшими как можно усерднее просвещать бедных ливонских крестьян истинным Божьим словом по аугсбургскому исповеданию.

Кроме того он всюду преследовал всякие пороки, наистрожайше наказывал их и во всякое время старался быть умеренным и справедливым и соблюдать все королевские добродетели, был строг и вместе с тем милостив со всяким. В нем также не замечалось особенной мстительности или кровожадности, он по своему долготерпению обнародывал милость вместо осуждения, часто оказывал снисхождение непокорным, которые жестоко согрешили против него, и по своей милости прощал им их вину; ради таких королевских добродетелей его подданные, высокого и низкого происхождения, больше любили его, чем боялись и во всякое время готовы были отдать за него и жизнь и имущество. [341]

65. Похвала Карлу Зюдерманладнскому.

Подобные же высокие добродетели, также как и высокие и славные благодеяния все время оказывал Ливонии также и достославный князь Карл, герцог зюдерманландский и нерикский, брат вышеупомянутого гоударя. Этот достохвальный князь также ежегодно посылал в Ливонию рейтаров и кнехтов для борьбы с московитом, на что он употребил не малые издержки и постоянно не мало заботился о счастии и благосостоянии Ливонии; у этого достохвального князя искали убежища многие ливонцы, изгнанные московитом из их дворов и поместий, которые и получали хорошее содержание у его княжеского двора.

Не маловажны были также труды и работы шведских губернаторов и правителей в Ливонии не только в боях, но и в ежедневных постройках и укреплениях замков и крепостей. Вкратце невозможно описать сколько старания и трудов приложили эти шведские господа и правители в ливонских замках при постройке и починке больших ронделей и валов, а также больших блокгаузов, стен, рвов и отбивных снарядов вместе со множеством сторожевых домов. Эти достохвальные губернаторы больше орденских братьев заботились о внутреннем быте, благе и благосостоянии страны.

Далее весь достохвальный шведский народ так доблестно и храбро вел себя в отношении города Ревеля и Ливонии, что невозможно всего и описать; потому что не было ни одного рода из шведских господ, рыцарей и дворян во всей Швеции, который бы не был в Ливонии и не седлал своих коней против московита, точно также как и все шведские подданные во всей Швеции. И когда в Ревеле их зачастую бывало несколько тысяч человек и ими бывали переполнены все бюргерские дома, гильдии, дома черноголовых, также как и городской собор, равно как и все квартиры и углы за городом и их число часто превышало число всех туземных жителей и ревельских бюргеров, несмотря на то, не слышно было ни одного бранного слова, а также не замечалось ни одного насильственного поступка ни днем, ни ночью впродолжении всей войны, как со стороны самых последних, так и самых знатных; напротив они все время вели себя в отношении всякого, как следует, тихо, честно и скромно, так что незаметно было, есть ли [342] войско в городе или нет. Что иногда происходило между ними на рынке во время игр (Mummenschanze), на то не может жаловаться ни один бюргер или житель.

Когда же они должны были идти в поход против московита, то их не останавливали и не пугали ни сырое лето, ни бурная осень, ни холодная зима, ни самый дальний и опасный путь. И хотя, к сожалению, часто и много погибало храбрых мужей из рыцарей, начальников и простых воинов на кораблях между Швецией и Ливонией, много замерзало на льду зимой и много гибло в приступах и битвах и во время стычек многие попадали в плен и увозились в Московию и Татарию, где их безжалостно убивали; несмотря на это они не унывали, не выказывали неудовольствия, когда и осенью, и зимой и летом, и по морю и по суши приводили биться за Ливонию, будто дали, под страхом лишения спасения души, обет всемогущему Господу умереть за город Ревель и Ливонию. Они отказались от своего покоя и от продолжительного мира с московитом, покинули в Швеции своих родителей, домы и дворы, жен и детей, и отправлялись в Ливонию, чтобы сражаться с московитом.

И хотя московит часто предлагал шведам мир, если они отступятся от Ливонии, однако они предпочли воевать и проливать свою кровь за город Ревель и Ливонию, чем заключить мир и покинуть Ливонию.

И так как эта многократно упомянутая московитская война в царствование достохвального короля Иоанна III-го продолжалась 13 лет, пока наступило небольшое перемирие, ливонские же земли уже во время тевтонского ордена были большей частью опустошены и разорены московитом, и эта продолжительная война московита против короля шведского также не мало способствовала к еще большему разорению этой страны, и король шведский из христанского сострадания отдал в лен уцелевшие еще в Ливонии дворы, деревни и поместья объединившим дворянам, бюргерам и воинам большей частью в виде милости, чтобы им было с чего жить, почему тамошние наместники в замках и крепостях не могли получать продовольствия с ливонских деревень. Вследствие этого ежегодно во всю войну из Швеции привозили в Ливонии на множестве кораблей огромный провиант не только для замков и крепостей, но также и для шведских воинов, и в таком количестве, что всем крестьянам, принадлежавшим к замкам и всем извощикам города Ревеля, а также и всем замковым телегам и лошадям постоянно было вдоволь грузу для перевозки, — этим же провиантом [343] питались и все бюргеры и крестьяне, откупавшие его за безценок у воинов. Этот провиант должны были доставлять не только крестьяне, но и бюргеры и священники со всего шведского королевства. Точно также они часто должны были платить подать серебром и золотом, и давать фураж и муку воинам, стоявшим у них постоем, и переносить многие другие налоги и затруднения ради города Ревеля и Ливонии, так что они часто сами удивлялись, каким родом стали в такие отношения к Ливонии и часто, по причине тяжких налогов, желали, чтобы королевство шведское во веки веков не брало на себя заботы о Ливонии.

Такие высокие и разнообразные благодеяния, оказанные сначала Эриком XIV-м и Иоанном III-м, достохвальными королями шведскими, достохвальными господами, рыцарями и дворянами, равно как и всеми простыми воинами, священниками, бюргерами и всеми чинами достохвального королевства Швеции городу Ревелю и Ливонии воистину из христанской любви, невозможно вкратце достаточно описать.

В 1582 г., в посту, Стефан Баторий, король польский, с королевской пышностью приехал в Ригу и принимал от рижан присягу в верности. Тогда рижане должны были очистить и передать королю церковь св. Иакова в своем городе. Тогда король выслал из этой церкви проповедников аугсбургского исповедания, а упомянутую церковь вручил иезуитам и папистам. Этот вышеупомянутый Стефан Баторий был первым королем, посетившим Ригу с самого ее существования.

В тоже время ливонцы, дворяне и бюргера, бывшие еще на лицо и изгнанные московитом из епископств рижского и дерптского, также как и из Феллина, Вольмара, Вендена, Кокенгузена и Пернова, стали сильно надеяться, что снова обратно получат все свои дворы, земли и замки в упомянутых городах вместе с их старыми привиллегиями, и стали об этом просить в Риге короля [344] польского. Для этого король назначил на следующее лето в Риге собрание, на котором каждый должен был предъявить свидетельство и доказательство своего права на владение поместьями, дальнейшее же обсуждение и решение возлагается на епископа рижского и некоторых польских и литовских чинов. Когда же наступило время этого собрания, то все дворяне и бюргера из упомянутых мест обратились к оному, но ничего не добились. Когда же дворяне стали требовать определенного ответа получат ли обратно свои имения или нет, то епископ сказал им, что не может дать определенного ответа, но замолвит о них словечко перед королем польским. И так упомянутые дворяне ушли с тем же, с чем и пришли. И хотя некоторым бюргерам и бюргерским детям в Дерпте и в других вышеназванных местах, некоторые замки были снова из милости отданы в лен, однако, они не могли уже возвратить себе старое управление, свободу, суд и права вместе с ключами от городских ворот, но должны были жить между поляками не иначе, как пленные люди, и сносить также брань и насмешки от иезуитов и папистов, которые вторглись во все города и местечки и распространяли между простыми людьми великое лицемерие и неосновательные вещи против общественной божеской истины и своей собственной совести.

В 1582 г., летом, король шведский снова собрал огромное войско из шведов, немцев, французов и итальянцев, а также и русских, отпавших от своего великого князя, и с этим войском вместе с огромной армадой, орудиями и разными боевыми снарядами в сентябре осадил сильный замок Нетеборг (Орешек) в России, обвел окопами и стал обстреливать. А так как упомянутый замок лежал между широкими, быстрыми реками и водами, и с суши к нему не было доступа, потому они должны были строить шанцы на маленьком островке, с которого они очень скоро пробили стену этого замка, а 8 октября начали приступ на лодках или маленьких кораблях; во время этого приступа часть шведских кнехтов взяли несколько русских орудий и владели ими с пол часа. Но так как другие кнехты замедлили по причине рек и не могли успеть придти к ним на помощь, то русские снова отбили их. Тогда приступ оказался напрасным и они не мало ошиблись в расчете.

14-го октября к замку пришло на помощь по воде много русских кораблей с провиантом, боевыми снарядами и разными необходимыми вещами. Русские тогда снова ободрились. [345] 15-го октября прибыл господин Понтус, военачальник, и 18-го октября решился снова попытать счастия и еще раз велел идти на приступ, но и этот штурм, как и первый, оказался бесполезным.

Когда на этот раз была потеряна надежда на Нетеборг, шведы должны были снять свой лагерь и отступить с убытком. Тогда все гофлейты в мартинов день пошли к Новгороду, по дурной дороги, на которой все лужи были переполнены водой и непогода с ливнем длилась и день и ночь и все мосты в России плавали под водой. Когда же, по причине таких затруднений, они не могли ничего поделать в России, то с потерей нескольких сот лошадей и почти всех обозных телег они снова возвратились на свои квартиры, где в землях русских, пробыли всю зиму, продовольствуясь даром без всякой опасности или сопротивления.

В то время московиты или русские, перешедшие к королю шведскому, одевались понемецки, каковая одежда как для них, так и для всех московитов, была всегда омерзительна. Причина, почему они это сделали, была та, что теперь, когда им приходилось жить и ходить в поход со шведами и немцами, то их одежда [346] являлась безобразною и через-чур резко отличалась от немецкого одеяния, и кроме того они думали, что немцы и шведы будут лучше уважать их, так как они немецкое платье уважают больше чем русское.

В то время, когда происходил поход шведов к Нетеборгу, из Москвы дошли верные известия, что казанские и астраханские татары отпали от московита, своего государя, восстали и с большим войском осадили город Казань, к которому принадлежало целое царство, и нанесли московиту большой урон. Кроме того и крымские татары вторглись также с несколькими тысячами человек в землю московита, так что московит не знал, с которой стороны защищаться и с которым врагом лучше всего начинать войну. Наконец когда неприятели стали угрожать ему и спереди и сзади и со всех сторон, то он сильно укрепил замки и крепость на шведской границе, войско повел против татар, а все нетеборгские и Новгородские земли оставил на произвол короля шведского.

В этот раз шведам выпала бы на долю большая выгода, если бы только счастие удержалось на их стороне.

В 1583 году, в феврале, умер герцог Магнус гольштейнский в Пильтене, в Курляндии и в том же году его тело было перевезено по морю в Данию. Пильтенское епископство хотело держаться Дании, из за чего и произошла война между поляками и пильтенцами. [347]

В тоже время в Ревель прибыл московитский боярин или дворянин, отправленный с письмами к шведским правителям [348] воеводой новгородским; содержание писем было очень ласковое и касалось мирных переговоров; и этот боярин или податель письма был также скромен и ласков и не такой тщеславный, упрямый и гордый, как прежние послы и податели писем московита. Тогда шведские правители ответили на письмо и отправили с письмами к воеводе новгородскому одного немецкого дворянина, по имени Ганса Страсборга. Тогда был назначен день для мирных переговоров, на которые поехали шведские коммиссары. Когда же они встретились с московитскими коммиссарами в мае у реки Плюсы (Плисы) во владении короля шведского в России и обе стороны раскинули свои палатки, то сначала несколько дней они спорили о титулах своих государей. Когда же никто не хотел унизиться до того, чтобы пойти в чужую палатку, то шведы велели поставить роскошно убранный стол между обеими сторонами; за этот стол сели сначала шведские, а потом и московитские коммиссары. Тогда они стали вести переговоры о мире. Но так как московиты требовали слишком многого, а шведы не хотели ничего им уступить, то из этих переговоров ничего не вышло.

Наконец всетаки было заключено кратковременное перемирие на два месяца, с 9-го мая до 9-го июля. В течение этого времени коммиссары обеих сторон должны были получить полную доверенность от своих государей и 9-го июля явиться на том же месте, чтобы продолжать переговоры.

77. Война поляков с пильтенским епископством, 1583.

В тоже время началась война между поляками и пильтенским епископством в Курляндии по тем причинам, что это епископство было поручено прежним епископом Иоанном Менникгузеном королю и королевству датскому и было предоставлено в лен герцогу Магнусу, брату короля датского, королевством датским, а не польским. Вследствие этого пильтенские сословия заявили, что будут отстаивать Пильтен для короля датского и охотнее перейдут на сторону датчан, чем поляков. Но поляки говорили, что герцог Магнус отдался под защиту королевства польского, вместе с Пильтеном, что Польша до сих пор защищала от московита как герцога Магнуса, так и все епископство. Затем поляки стали продолжать грабить и убивать и заняли некоторые епископские замки и завладели всем епископством.

Пильтенское епископство было единственным местом в Ливонии, которое впродолжении всей московитской войны пребывало в мире и тишине. Но в конце концев жители и этой страны должны были узнать, против всяких ожиданий, что такое война, несчастие, заботы и огорчения.

Между тем королевский ливонский наместник князь Георг Радзивилл, возведенный папою в кардинальское достоинство, приказал занять все ливонские замки покойного герцога (Каркус, Эрмес, Гелмет и Руен) польскими гарнизонами, а всем помещикам, владевшим землями у этих замков, приказал присягнуть королю польскому. Вместе с тем он послал в Пильтен своего маршала Северина Жилинского и гауптмана немецких жолнеров Фому фон Эмдена предложить пильтенским помещикам, продолжавшим именовать себя магнистами, быть в повиновении королю польскому. Пильтенцы отказались, говоря, что уже присягнули королю датскому, брату покойного герцога. Кардинал-наместник повторил требование, и на этот раз послал в Пильтен, кроме своего уполномоченного, и курляндских ратов (советников) Саломона Геннинга и Луку Гибнера. Те представили пильтенцам, что короли Сигизмунд Август и Баторий обещали представить пильтенское епископство курляндскому герцогу. Пильтенцы, не желавшие польского господства ни прямого, ни косвенного, отказались присягать. Тогда кардинал приказал полковнику Оборскому вступить в пильтенское епископство и силою заставить пильтенских помещиков [350] присягнуть королю польскому. Началась мелкая, опустошительная война. Оборский жег деревни, опустошал дворянские имения. Тогда пильтенцы 24 мая 1583 г. напали на Оборского у замка Амботена, но были отражены с чувствительною потерею. Курляндский герцог Готгард Кетлер послал на помощь Оборскому полковника Бутлера с 200 рейтаров. Он стал у Виндавы, чтобы воспрепятствовать датской высадки. Помещики заперлись в крепких замках и не сдавались. Оборский осадил замок Эдвален, но тут был убит. Его заменил полковник Пенкославский и в шести милях от Пильтена имел дело с пильтенцами 8 августа 1583. Князь Радзивилл послал в пильтенское епископство ротмистра Клауса Корфа, который и взял Амботен. Польские жолнеры стали грабить не только пильтенское епископство, но и помещичьи дворы в Самогитии. Пошли жалобы и король Стефан приказал Радзивиллу вывести польских жолнеров из пильтенской области.

В том же 1583 г., в июле, шведские и московитские коммиссары во второй раз собрались вести переговоры о мире. Коммиссаров короля шведского было семь, а именно:

Клаус Акезен (Клас Тотт), рыцарь вистский и губернатор финляндский,

Понтус Делагарди, барон и рыцарь эйкгольмский и губернатор ливонский,

Карл Густавсон (Стенбок), барон торпский,

Юрген Бойе, гинеский,

Карл Гинриксен (Горн), канкаский,

Ганс Вахтмейстер, лакетский (Лаакт, поместье в Эстонии),

Ганс Берендсен, форский.

Московитских коммиссаров было также семь, а именно:

Князь Иван Семенович Лобанов Ростовский, наместник Городища, [351]

Игнатий Петрович Татищев, надворный советник (Hofrath, боярин), великого князя,

Дружина Пантелеев, канцлер (дьяк),

Иван Андреевич Фефилатьев, придворный юнкер, (воевода),

Михаил Иванович Бурцев, придворный юнкер (воевода),

Богдан Огарков, секретарь (дьяк),

Оссана Зафезин, писарь.

Когда упомянутые коммиссары снова собрались 31-го июля на вышеупомянутом месте, и раскинули свои палатки, тогда они снова несколько дней спорили о титулах своих государей. Как и прежде на средине был поставлен богато накрытый стол, за который сели сначала шведы, а потом и московиты и начали вести переговоры о мире. Наконец после многократных споров и переговоров они не могли заключить продолжительного мира, но согласились на трехлетнее перемирие, с тем условием, что король шведский удержит за собой и во время этого трехлетнего перемирия беспрепятственно будет владеть замками и крепостями Кексгольмом, Копорьем, Ямагородом, Ивангородом и Нарвой, равно как и всеми другими замками, завоеванными им, со всеми с древних пор причислявшимися к ним правами и границами, и чтобы были выкуплены с обеих сторон все пленные, оставшееся еще в живых, а торговли быть вольною, как то всегда водилось. Перемирие заключили 5-го августа.

И так достохвальное королевство шведское достигло небольшего перемирия, провоевав со многими сторонами целых двадцать лет сряду и на море и на суше; во время этих разнородных войн шведы узнали насколько сильна корона шведская, чего раньше не знали. И хотя они воевали много лет сряду, однако, война им все еще не надоела или утомила их, напротив, они вполне были готовы сколько угодно сражаться с московитом, поэтому и королевская армада была уже готова, нагруженная сильной артиллерией и боевыми снарядами, а также и множество кораблей с провиантом, а войско было нанято в Нарве, Финляндии, а также и в Ревеле, и только ждало окончания перемирия с московитом.

И хотя это перемирие было кратковременно и невелико, но оно всетаки великое дело и чудо всемогущего Господа, ибо известно, что в начале ливонской войны московит отверг все переговоры всех королей и государей касательно Ливонии и никогда не хотел, чтобы кто либо думал о Ливонии, а всем говорил, что не уступит ни малейшей крепости в Ливонии, если бы даже пришлось воевать за них сразу и со шведами, и с поляками, и датчанами.

Тогда-то является всемогущий Господь и повергает в прах тщеславного и лютого, так что он должен был унизиться перед королем шведским, которого прежде совершенно презирал, потерять [352] не только свои лучшие владения в Ливонии, но лишиться и многих московитских наследственных земель, городов и замков, должен был просить перемирия и терпеть то, что король шведский провел границы своего королевства очень глубоко в московитские земли.

За эту всемилостивую и чудесную победу, счастие и преодоление и за этот маленький отдых мы ливонцы должны, по справедливости, от души благодарить всемогущего Господа и впредь просить его о дальнейшем мире, а также всеми силами стараться покинуть прежний дурной образ жизни и принести истинное раскаяние, чтобы нас не постигло проклятие, которым Всемогущий Господь страшно угрожает всем безбожникам и нераскаянным в 4-й книге Моисея в 26-й главе и в 5-й книге в 28-й главе, в которых говорит: «И аще до сего не послушаете мене, и приложу наказати вы язвами седмижды за грехи ваша».

Ужасный пример этого проклятия и наказания мы видим на город Иерусалим, город, который вместе со всем Иудейским царством всемогущий Господь, подобно Ливонии, часто в прежние времена украшал славными и чудесными победами и милостиво защищал, спасал и охранял его от Сенахериба, Антиоха и других тиранов. Но, когда евреи забыли великие благодеяния Господни и продолжали пребывать в неблагодарности и нераскаянности, то всемогущий Господь совершенно уничтожил жителей Иерусалима и Иудеи, разрушил и совершенно опустошил их город и царство, и предал их вечному стыду и позору; такой же пример представляют нам Содом, Константинополь и многие другие земли и города.

Да дарует же нам, ливонцам, свое Божеское милосердие Господь, отец всякого милосердия, единый истинный, неизменный и вечный Бог со своим сыном Иисусом Христом и со Святым Духом, так что бы мы могли наполнить время этого перемирия добрыми делами покаяния и истинной христианской веры, чтобы все устроилось к славе, чести и хвале Его Святого Божественного имени и к вечному миру и согласию государей, к общему благу и ко спасению всех нас и душ наших. Аминь.

к о н е ц .