БАЛЬТАЗАР РУССОВ

ХРОНИКА ПРОВИНЦИИ ЛИВОНИЯ

CHRONICA DER PROVINTZ LYFFLANDT

ЛИВОНСКОЙ ХРОНИКИ РЮССОВА

ЧАСТЬ I-я,

в которой кратко рассказывается о введении христианства в эту страну и о состоянии ее.

СОДЕРЖАНИЕ.

О Ливонии. Как бременские купцы открыли Ливонию. Епископ Мейнард. Епископ Бартольд. Епископ Альбрехт, меченосцы и их магистр Винно, Герман леальский. Шведы в Леале, епископство эзельское. Датчане в Эстонии, постройка Ревеля. Смерть магистра Винно. Магистр Волквин и Альбрехт саксонский. Вольквин приобретает Ревель. Покорение эстов, епископство дерптское. Граф арнштедский. Смерть магистра Вольквина, похвала времени. Конец меченосцам.

О Ливонии.

Ливония получила свое название от ливов, которые издревле были жителями этой страны и еще теперь обитают в ней; вся Ливония занимает почти 120 миль в длину, если считать от Нарвы до Мемеля, и 40 миль в ширину. Вся эта страна сначала разделялась на три главные части, именно: землю эстов (Эстляндию), землю летов (Летляндию) и землю куров (Курляндию), которые вмещают другие земли. Эстляндия самая важная и лучшая часть, в которой заключаются: Гарриен, Вирланд, Аллентакен, Вайдель, Оденпэ (дерптского епископства), Гервен и Вик. К Эстляндии принадлежат еще некоторые острова или гольмы (островки), как-то: Эзель, Дагеден, Моне, Вормсэ, Врангэ, Киэн, Водесгольм и еще другие, где живет много народу. Из них Эзель и Дагеден самые большие; потому что Эзель имеет 14 миль в длину, а Дагеден 9 миль, и по 4 мили в ширину. [169] Племена, населяющие упомянутые земли и острова, все говорят по эстонски. На некоторых же островках в употреблении шведский язык, что доказывает происхождение жителей этих мест из Швеции и Финляндии. Но у высших классов, как дворян, так и бюргеров, общим языком был немецкий.

Эти города и замки, вместе с их посадами, находились в разных частях эстонской земли. Именно в Гарригене лежат город и замок Ревель, вместе с Фегефюром и Падисом. В Вирланде находятся дома (орденские замки) Везенберг, Тольсборг и Боргольм. В Аллентакене лежат крепости Нарва, Эц и Hиeшлот. В Оденпе или дерптском епископстве лежат город и замок Дерпт, а также Вернебеке, Киримпэ, Ольденторне, Гельмеде, Риген и Ранден. В Иервене находятся дома (орденские замки) Виттенштейн, Ланс, Оверпален, Феллив, Тарвест и Каркс. В Вике находятся дома (замки) Леаль, Лоде, Габзель, Фикель вместе с городом и замком Пернов. На Эзеле лежат дома (замки) Аренсборг и Зонненборг, с их посадами.

Другая главная часть Ливонии, именно земля леттов, заключает в себе также и страну ливов, и имела свой отдельный язык, который для эстов не понятен. Города и крепости с местечками в этой части суть: Рига, Кокевгузен, Венден, Вольмар, Ленневард, Шемеле, Керкгольм, Дувемюнде, Дален, Икскул, Роненборг, Зосвеген, Зегевольде, Ашераде, Шиильтен, Трейден, Кремон, Лемзель, Зельборг, Мориенборг, Дуненборг, Шваненборг, Фрауэнборг, Лютцен, Розитен, Мариенгузен, Юргенсборг, Ропе, Бюртник, Трикатен, Рунген, Пуркель, Эрмис, Гохрозен, Моян, Эрле, Барзом, Кальценов и многие другие.

Третья главная часть Ливонии, Курляндия, заключает в себе также и Семигалию. Народы этой области употребляют языки курский, ливский, а в некоторых местах и литовский, и отделены от леттов рекой Дюной. Замки и местечки в Курляндии суть: Митов, Гольдинген, Кандов, Доббелен, Дюрбен, Виндов, Туком, Шегус, Тальзев, Грубив, Пильтен, Ангермюнде, Донданген, Амботен с местечком Газенпотен. Замок (дом) Баускенборг находится в Семигалии.

Между замками (домами) и местечками этих трех главных областей и островов только 9 составляют каменные города, малые и большие, именно: Рига, Ревель, Дерпт, Нарва, Феллин, Пернов, Венден, Вольмар и Кокенгузен. В этих городах, замках и их посадах, при орденском правлении, жили и управляли немцы.

Эта страна на востоке граничит с Московиею, на юге с Литвою и Пpyccиею, на западе ее омывает море, а на севере за морем прямо лежит Финляндия. В Ливонии также чрезвычайно [170] много дворянских дворов и деревень и много дворян, урожденцев немецких земель. Это очень ровная страна и в ней много болот, лесов, зарослей и пустошей; кроме того много стоячих озер и рек, обильных рыбой, так что буквально нет ни одного замка, местечка, двора или деревни, в коих бы не находилось отличных озер, или проточных рек, или ручьев, где водятся различные рыбы и раки; и это в таком изобилии, что вряд ли когда какому нибудь крестьянину запрещали ловить рыбу и раков, и продавать как вздумается. Изо всех стоячих ливонских озер самые большие: Пейбес и Ворцьерв, потому что Пейбес, как полагают, имеет 15 миль в длину и 7 миль в ширину, и лежит оно на юго-восточной границе; оно отделяет Эстляндию от России, имеет 72 притока и исток, который, минуя Нарву, впадает в открытое море. Ворцьерв, шириною в 2 мили и длиною в 7 миль, находится между землями, принадлежащими Феллину, Тарвесту и дерптскому монастырю. Оба эти упомянутые озера очень обильны рыбой, и летом, в особенности же зимою, при самой дороге снабжают рыбой различных пород многие местности и всю Эстляндию.

И кроме множества рек и проточных ручьев в Ливонии, все таки в ней самая значительная и большая река есть Двина, которая вытекает из Poссии, и течет мимо города Риги, впадает в открытое море и не меньше Эльбы у Гамбурга.

Эта страна также изобилует дичью, как то: оленями, зайцами, сернами и всевозможными дикими птицами, которых все местные крестьяне вольны ловить и продавать без малейшего спора или препятствия. К тому же эта земля превосходит многие другие земли производством меда, льна, зернового хлеба и других плодов. Потому что в одном городе Ревеле ежегодно без малейшего вздорожания можно было ежегодно иметь более десяти тысяч ластов лишней ржи, кроме того, что еще могли отдать другие города и местечки, и притом цена была так низка, что на всем свете дешевле не могло быть. Потому что еще в правление последнего магистра можно было у крестьян купить целый ласт ржи или солоду за 12 тал., а в этой стране, ласт и шефель больше, нежели в других землях и городах. Потому то очень много кораблей голландских, любекских и других вывозили многие тысячи ластов ржи из ливонских городов.

В этой стране не было также недостатка в разных породах скота и домашней птицы. Потому что за отличного жирного вола платили 3 тал., а за откормленную свинью 1 1/2 тал. Сверх всего этого в ливонских городах между русскими ливонскими дворянами и крестьянами шла такая оживленная торговля, в особенности же в Риге и Ревеле, что трудно было найти лучшую в других землях и городах. Рига и Ревель лежат на расстоянии более [171] пятидесяти немецких миль друг от друга; каждый из этих городов имеет такие превосходные амбары, подъемы (эмпории) и штапели (места для складывания товаров) для всех наций, господ и земель, подобных которым не найти ни в одном городе по всему берегу балтийского моря, исключая города Данцке; чрез что дети многих бедняков, прибывших сюда на службу из немецких земель, скоро достигли большей знатности и богатства.

И так как эта страна принимала немцев за гостей, и немцы в ней были распорядителями и правителями, то туземцы так уважали их, что и самого ничтожного дворянского слугу и ремесленника называли господином и юнкером. И дворовой работник или ремесленник - подмастерье считал за большой стыд и безчестие ходить и путешествовать по этой стране пешком, потому что дворяне доставляли его даром друг к другу, ради немецкого языка, а крестьяне возили куда он хотел, на лошади и телеге за самое ничтожное вознаграждение; и дорогой ему нечего было заботиться о своем прокормлении, которое он получал от немцев безвозмездно, а от туземных крестьян (ненемцев) имел продовольствие для себя и для лошади на целые сутки за любекский шестак (Sechsling). И немец, кто бы он ни был, навлекал на себя неудовольствие, еслибы, не заехав, проехал мимо дворянской усадьбы, где всякий немец, ради немецкого языка, встречал любезный, приятный и гостеприимный прием, и получал все бесплатно. И если случалось немцу совершить что либо достойное наказания, то всегда, ради его немецкого происхождения, его более щадили, нежели не немцев (туземцев). Немцев также не назначали на презираемые должности, чтобы не причинить безчестия другим немцам. Одним словом, Ливония была такой страной, что все те, которые прибыли в нее из Германии и других земель, когда узнавали ее богатства и испытали хорошую жизнь в ней, должны были думать и говорить: Livland — Blivland (Ливония — такою и останься!). Потому что там не было недостатка ни в чем, что служит на земле к удовольствиям, радости и благосостоянию для человека. Но в продолжительную московитскую войну произошла большая перемена во всем великолепии, радостях и благосостоянии, о которых я упомянул.

Эта страна была вполне варварской и языческой, до покорения и обращения этой страны немцами в христианство жители ее не имели понятия о городах, местечках, замках, церквах или обителях: немцы это все построили и учредили. И до водворения в ней христианской веры ливонские язычники предавались мерзкому идолопоклонству, обожая солнце, луну и звезды, а также змей и других животных. Также они считали святыней многие рощи, из которых не смели вырубить ни одного дерева, и они находились в [172] таком заблуждении, будто тот, кто срубит дерево или куст в мнимой святыне, должен немедленно погибнуть и умереть. Такое суеверие и пустое заблуждение осталось еще и по ныне во многих местах, где не проповедуется слово Божие.

Правителями этой страны были вопервых магистр со своими командорами и фохтами, потом архиепископ рижский совместно с другими четырьмя епископами: дерптским, эзельским, курляндским и ревельским. Магистр имел свой двор, как властительный князь, в Вендене; архиепископ в Кокенгузене, епископ дерптский имел свое местопребывание в замке, в Дерпте; епископ эзельский в Аренсбурге, а епископ курляндский жил со своим двором в Пильтене, а епископ ревельский на Борхгольме в Вирланде. Из всех этих ливонских правителей, магистров, командоров, фохтов, епископов, настоятелей и монахов не существует более ни одного: московиты всех их изгнали из страны, или они погибли иным образом.

О том, как первоначально открыта Ливония и обращена в христианство.

1. Как бременские купцы нашли Ливонию в 1158 г.

В лето Господа нашего 1158, во времена императора Фридриха Барбароссы, к Ливонии подъехали на парусных судах бременские купцы и против воли были прибиты бурей и непогодой к местности, обитаемой ливами, где нашли злой, языческий народ. И когда язычники заметили христианских купцов, то обошлись с последними самым жестоким образом, ограбили имущество и многих убили. Купцы оборонялись стреляя, бросая в неприятеля камни пращами и вступая в рукопашный бой, и также убили многих язычников. Наконец, заключили мир, который обе стороны с клятвой обещали сохранять. Тут купцы обрадовались, ободрились и смело стали ездить в эту страну, потому что им казалось, что сам Бог послал их сюда. И у них было много добра на кораблях, которое они обменяли с большею выгодою и барышем на другой товар. Тогда они заключили мир еще крепче с язычниками-ливонцами так, чтобы они часто могли снова приезжать, и чтобы все те, которые приедут с ними и захотят вести торг, были включены в мир и встречены приветливо. Это случилось в устье Двины в Ливонии, и бременские купцы поехали обратно в свою страну и снова часто приезжали со своим товаром, приезжали и многие другие купцы в большем числе, которые все были хорошо принимаемы. И это продолжалось долгое время, и им счастливилось. Наконец, они со своим товаром пробрались в эту страну на шесть миль и сложили там свой товар с [173] согласия язычников, и многие купцы остались на этом месте. Затем язычники дали им право построить торговый дом (факторию). Тогда они выстроили великолепное здание у Двины на горе и замок (бург, городок) такой крепкий, что в нем могли сидеть смело; и городок этот был назван Укскуль. Но язычники не думали, что из этого для них выйдет что либо дурное. Недолго спустя был выстроен и дом (замок) Дален. Это были первые крепости христиан в Ливонии.

Прим. перев. Ливы, племя родственное с эстами-финнами, обитали в юго-западной части нынешней лифляндской губернии. В настоящее время они все олатышились. Подробности о бременских купцах, приведенные выше, сообщает рифмованная хроника, но верны ли эти подробности? Не согласнее ли с истиною сказать, что Двина с незапамятных времен составляла путь международных сношений обитателей скандинавского и ютландского полуостровов с народами, населявшими земли двинского бассейна, что устья Двины были известны мореходам гораздо ранее ХП столетия. Если бременские купцы и не первые открыли устья Двины, то во всяком случае они первые завязали правильные торговые сношения с ливами. Как бы то ни было, но известия об этих сношениях и первых поселениях обратили на себя внимание бременского архиепископа, который не мог пропустить благоприятного случая для распространения пределов римской церкви. Он объявил об этом папе Александру III, и тот велел ему отправить к ливам искусного миссионера. Архиепископ отправил туда (около 1184 года) священника августинской зигебергской обители Мейнгарда (надобно предполагать, что Мейнгард знал по ливски).

Рассказ о постройке Икскульского замка значительно разнится от рассказа Генриха Латышского о той же постройке (см. Приб. Сб. I, стр. 75). По Генриху, почин постройки Икскульского замка принадлежит Мейнгарду. В начале 1185 года литовцы опустошили ливскую землю - от ярости литовцев Мейнгард спасся тем, что с обитателями деревни Икскуль, в которой он жил, скрылся в лесах. Когда литовцы удалились, то он стал укорять ливов за то, что у них нет крепостей, и обещал построить им замок, если они примут крещение. Ливы обещались, и летом 1185 года началась постройка замка каменьщиками, прибывшими из Готланда.

Очень быть может, что купцы дали денег на постройки как Икскульского, так и другого Гольмского или Даленского замка, потому что и для них весьма важно было иметь на Двине укрепленные складочные пункты. Ливы обманули Мейнгарда: некрещеные отказались креститься, а крещеные отреклись от христианства. Семигалы, латышское племя, обитавшее в области реки курляндской Аа, проведав о постройке замка в Икскуле, пытались [174] веревками стянуть его в Двину, но, конечно, не сдвинули с места каменной постройки, но были переранены из метательных орудий и отступили, ничего не сделав — говорит Генрих.

2. Епископ Мейнерт, до 1193 года.

Однажды приехал в эту страну с купцами ученый священник, по имени Мейнерт, монах из Зегеберга. Этот священник так умел себя поставить, что все ему благоприятствовали. Он начал проповедывать язычникам и поучать их со всем усердием, так что многих обратил в христинство.

По соседству с новым бургом Укскулем жил некий язычник, очень богатый, имевший сильных друзей и много владений. Этот человек назывался Коббе (Копе, Каупо) и по милости Божией сделался христианином, а вместе с ним и многие из его друзей и подвластных: все они крестились у этого священника Мейнерта, чему весьма были рады купцы. И когда в стране распространился слух, что Коббе со своими друзьями и приближенными принял христианство, то литовцы, русские, эсты и куроны стали подниматься и браться за оружие, потому что услышали, что в Ливонию проникла христианская вера и что она распространяется здесь.

Этот священник Мейнерт поехал к папе, чтобы добыть епископа; с ним поехал и Коббе со многими христианами. И когда они прибыли в Рим, то папа Александр III, выслушав рассказ и, узнав о всех делах и народах этой страны, назначил этого священника Мейнерта епископом, и повелел ему проповедывать в Ливонии и, приложив всевозможное старание, творить что найдет наилучшим. Случилось это в 1170 г.

Когда же епископ Мейнерт и Коббе снова прибыли в Ливонию, то христиане, какие были в Ливонии, чрезвычайно обрадовались, что получили епископа. И его кафедра была поставлена там, где теперь находится Рига. И могущество христиан возрастало чрезвычайно в этой земле, и этот епископ Мейнерт усердно проповедывал и обратил многих от язычества к христианству. Он был епископом 23 года и скончался в 1193 году.

Прим. перев. Этот рассказ о первом ливонском епископе Мейнгарде во многом не сходится с рассказом Генриха Латышского об этом проповеднике (см. Прибалт. Сборн. I, стр. 74 и след.).

Августинский монах, священник зигебергской (в Голштейне) обители Мейгард прибыл в ливонскую землю с немецкими купцами, по всей вероятности, несколько ранее 1184 г. Где Мейнгард выучился по ливски — Генрих не упоминает, но говорит — и его свидетельством вполне объясняется дальнейший ход [175] событий — что Мейнгард приступил усердно к божескому делу, "получив позволение на проповедь христианства от полоцкого князя Владимира, которому языческие ливы (жившие по Двине) платили дань". Мейнгард поселился в деревне Икесколе — нынешний Икскуль, на Двине близ Риги — здесь он построил церковь, и в этой деревне ливы Ило и Вицо были первыми, принявшими католичество.

Священник Мейнгард был посвящен на ливонское епископство в 1186 г. бременским архиепископом Гартвигом III-м. Затем Мейнгард вовсе не был в Риме: ливы его стерегли и не пускали от себя из боязни, чтобы он, возвратившись из за. моря, не привел с собою христианского войска. Тайно от ливов Мейнгард послал к папе Целестину III (бывшему папою с 1191 по 1198 год) своего помощника по проповеди, монаха цнстерианского ордена, Теодориха (Дитриха, впоследствии с 1211 г. епископа эстонского). Генрих не упоминает, чтобы кто из ливов сопровождал Теодориха, да и сам Теодорих пробрался чрез ливскую землю, только прибегнув к "благочестивой хитрости": он поехал (к устью Двины, конечно) верхом, облаченный в стулу, с молитвенником и святою водою, будто для посещения больного, и тем объяснял спрашивавшим причину своей поездки.

Трудно сказать в котором именно году был Теодорих в Риме, но, кажется, что после 1193 года, потому что папа Целестин в этом году узнал от приезжих из Ливонии о делах и положении Мейнгарда, ободрял и поощрял его к настойчивости.

Мейнгард умер не в 1193 г., как показывает Рюссов, а 12 октября 1196 г., как свидетельствует надпись в рижском протестантском соборе, куда тело Мейнгарда было перенесено из Икскульской церкви. Есть, впрочем, свидетельство, что Мейнгард умер не в октябре, а 14 августа 1196 года.

3. Епископ Бартольд, до 1204 г.

Тогда христиане отправили послов к архиепископу бременскому, дабы снова получить епископа. К ним был послан бременец, по имени Бартольд, который был вторым епископом в Ливонии. Когда этот епископ прибыл в Ливонию, тогда поднялись ливы, русские и литовцы, и хотели выгнать из Ливонии епископа вместе со всеми христианами. Но епископ Бартольд вместе с другими христианами рыцарски оборонялся. При этом Коббе был смертельно ранен, и около 300 христиан легли на поле битвы у Кокенгузена. Однако же, христиане удержались и к ним подоспела помощь. Вскоре после того Коббе умер от полученных ран. Этот епископ Бартольд первый заложил Ригу, на что очень негодовали эсты; вследствие этого они ополчились, собрав все свои силы и подступили к Риге, дабы воспрепятствовать начатой постройки. Но на помощь к христианам подошло много [176] пилигримов, с которыми епископ Бартольд вышел против эстонских врагов и дал им сражение. При том епископ Бартольд был убит, после одиннадцатилетнего управления; с ним погибло более 1,100 христиан, а язычников убито 600. Поле сражения осталось за христианами.

Прим. перев. рассказ Рюссова о втором ливонском епископе Бертольде далеко не сходится с рассказом Генриха (см. Приб. Сборн. I, стр. 80 и 81).

Действительно, ливонские христиане просили бременского архиепископа о назначении преемника Мейнгарда и цистерианский монах, абат лукского (в Ганввере) монастыря Бертольд был посвящен в ливонские епископы. Он прибыл в Икскуль без всякого войска, но, заметив недружелюбие к себе ливов, возникшее, повидимому, из за вопроса о погребении мертвых (язычники сжигали трупы) и содержание кладбищь, тайно ушел из Икскуля, пробрался на корабле в Готланд, а оттуда в Саксонию, где и принес папе, архиепископу и всем христианам жалобу на падение ливонской церкви. Папа Целестин III буллою, состоявшеюся ни в каком случае не позднее 1197 г. (он умер в январе 1198 г.), объявил крестовый поход на ливов.

С собранным войском Бертольд возвратился в Ливонию, начал неприязненные действия с ливами, и в сражении, происходившем 24 июля 1198 на тех местах, где впоследствии была построена Рига, был убит.

Бертольд вовсе не основывал Риги и весь рассказ Рюссова о гибели Бертольда не верен. Он был ливонским епископом не 11 лет, а всего полтора года.

4. Епископ Альбрехт, меченосцы и их магистр Винно. Германн Леальский.

После смерти епископа Бартольда, христиане были очень опечалены; они послали в Бремен просить архиепископа, чтобы он им снова выслал епископа. В то же самое время находился в Бремене почтенный муж, по имени Альбрехт. Этот 3-й, был назначен и утвержден епископом в Ливонии, папой Инокентием III, в 1204 г., в Риме. И папа также основал рыцарский орден, в помощь епископу Альбрехту. Эти братья ордена должны были с тех пор жить в Ливонии и помогать при покорении всей страны. Тогда папа даровал ордену и утвердил за ним все приобретенные земли и всех людей в Ливонии, и все что они или их потомки когда либо прибрать, так что они должны владеть на вечные времена этими землями как наследственные, свободные повелители, и быть защитниками святой церкви. Эти братья ордена должны были носить белые плащи с перекрещенными мечами и красной звездой и назывались меченосцами (братьями меча). [177]

В том же 1204 г. главою и магистром в том ордене братства меченосцев был избран почтенный муж, по имени Винно. И епископ Альбрехт и Винно со всем усердием старались привлечь в орден возможно больше дворян. И много народу ехало в Ливонию Бога для и ради папского разрешения от грехов, чтобы сражаться против врагов христианства. Этот магистр Винно много и часто сражался с нехристями; он убил за один раз русского князя и 600 русских с ним, и отнял от язычников замки Герсек и Ковенгузен.

Около этого времени епископ Альбрехт основал оба епископства Леальское и Уггенуское, и некто по имени Германн, аббат из Бремена, был первым епископом в Леале; он же там выстроил замок Леаль и монастырь пресвятой Девы. Этот Германн впоследствии был назначен первым епископом в области Уггенуской. В тоже время епископ Альбрехт начал строить много церквей и обителей, кроме того соборную церковь в Риге и монастырь в Динамюнде, который впоследствии братья ордена присоединили к строениям динаминдского замка.

Прим перев. Бременский каноник Альберт или Альбрехт (на нижненемецком наречии) был посвящен в сан ливонского епископа не в 1204 году, а в 1198 г. (см. Приб. Сб. том I, стр. 84).

О меченосцах см. выше статью Бунге на стр. 16 и след.

Герсик и Кукейнос (Кокенгузен) были не языческие, то есть ливские, а русские владения. Замок Кукейнос pyccкие, заслышав о предпринимаемом на них походе крестоносцев, сами зажгли и покинули, в 1208 году; князь же кукейноский Вячко удалился в Poccию (см. Приб. Сб. том I, стр. 130) и впоследствии в 1224 году погиб при штурме Юрьева (Дерпта) немцами.

Герсик был взят и сожжен крестоносцами в 1209 г. (см. Приб. Сборн. том I, стр. 142), при чем была взята в плен и супруга князя герсикского Всеволода, родом литвинка (дочь литовца Даугерута). Генрих Латышский называет Герсик дьявольскою сетью на Двине для крещеных и некрещеных, а князя Всеволода отъявленным врагом латинян.

Чтобы освободить из плена русских, князь Всеволод вошел в соглашение с Альбертом, передал свое княжество церкви св. Марии и получил его обратно из руки епископа, признав его своим отцом, что, по тогдашним понятиям, означало признание над собою власти епископа.

О Герсике, Генрих Латышский упоминает еще под 1215 годом (см. Приб. Сборн. т. I, стр. 184 и 188), затем дальнейшая судьба этого русского замка и его князя Всеволода остается неизвестною.

На месте русского замка Кукейноса в 1208 году был построен Альбертом кокенгузенский замок. Этот замок, вернее [178] крепостца, существовал до 1700 г., когда шведы, видя невозможность защищать его от русско-саксонских войск, покинули его, разрушив и взорвав стены. Развалины кокенгузенскей крепостцы существуют и по ныне.

Но где именно был Герсик ? Вот что оказывается по новейшим исследованиям (см. Рижск. Вестн. 1878 г., № 191):

Еще до последнего времени, остатками древнего Герсика, бывшего некогда главною твердынею русского княжества того же имени и пребыванием многоупоминаемого в боях начала 13 века князя Виссевальда (Всеволода), а впоследствии состоявшего во владении рижского архиепископа, пока, наконец, в конце XIV века не исчезает из памятников его имя, считались находящаяся близ Штокмансгофа, в юго-восточной Лифляндии, на берегу Западной Двины, развалины каменной ограды.

Подробные исследования, произведенные в 1874 г. митавским живописцем Дерингом, убедили его, что предположено это неверно, что упомянутые развалины никак не могут быть остатками города и замка Герсика, а принадлежат древнему епископскому замку Локстену (или Лукенштейну?), что и подтвердилось недавним (на святках 1877 г.) открытием в митавском музее описи памятников, относящихся к Локстену или Штокмансгофу, между которыми находится и пожалование в 1437 г. имения Локстен в ленное владение некоему Аренду Штокману. Из упомянутых исследований Деринга оказалось далее, что Герсик должен был лежать ближе к Динабургу, причем все признаки указывают на местность между имениями: Ливенгоф и Царьград. Все это самым обстоятельным образом изложено в протоколах заседаний курляндского общества литературы и искусства за 1874 г.; относящаяся сюда статья была помещена и в "Прибалт. Ежемесячн." 1874 г., выпуск 5, стр. 422 и след. Вследствие полученного г. Дерингом, из верного источника, изустного заявления о существовании в той местности древних укреплений, а именно близ самой усадьбы Шлосберг (ливенгофского полумызка), он недавно предпринял исследование упомянутой местности и, к удовлетворению своему, нашел как все местоположение вообще, так и образование почвы в частности, до того согласными со сказаниями памятников, что пришел к убеждению, что город Герсик стоял на месте нынешнего полумызка Шлоссберга и что возвышающаяся в непосредственной близи его, над берегом Западной Двины, почти отвесная, отдельная гора, с земляною оградою и рвом, была носительницею прежней резиденции князя Всеволода.

Текущая здесь вообще с юга на север Западная Двина, между усадьбами Царьград и Шлосберг, делает поворот, обходя вокруг лишь постепенно и значительно возвышающего из правого прибрежья и подходящего к самой Двине Пиликальна (так называют эту гору окрестные латыши). [179]

Круто, почти отвесно, поднимается это возвышение, с двинской стороны, до высоты, приблизительно, 45 Футов, составляя, можно сказать, на дальнем расстоянии, высочайшую точку окрестностей (Легко объяснить себе поэтому, каким образом в позднейшее время, когда на вершине уже не было замка, за Герциком утвердилось название «горы» (mons Gertziche), в качестве характеристического прозвища). Особенно низменным является противолежащий курляндский берег, а также и с этой стороны реки, по направлению к югу, где усадьба Царьград, в 2 1/2 верстах расстояния, стоит у самой воды. Основный чертеж горы представляет нисколько неправильный овал; такой же вид имеет и поверхность ее, окруженная с краев земляною насыпью, которая, впрочем, уже в значительной мере лишилась прежней своей высоты, потому что с незапамятных времен вспахивается; последняя представляет, в настоящее время, внутренность весьма мелкой котловины (правильнее блюда). Пашня эта имеет одну десятину пространства. Окружность насыпи составляет около 930 Футов, а поперечник ее, с востока на запад, 310 футов, с севера же на юг лишь 274 рейнских Фута.

Здесь, с южной, точнее же юго-западной стороны, где гора непосредственно примыкает к Западной Двине, ежегодные разливы вод мало по малу, посредством подмыва, уносили большие клочки почвы, так что образовалась отвесная стена, выказывающая наружу бурожелтую твердую глину, из коей состоит гора, между тем как другие откосы ее, все, впрочем, довольно крутые, поросли травою, кустарниками и невысокими деревцами. На юго-западном краю стоит довольно большая липа, у самого того места, где начинается глинистый обрыв; коренья ее, вероятно, воспрепятствовали дальнейшему обрушению почвы, а с внутренней стороны и вспахиванию; там и доселе еще находится высочайшая точка насыпи. На западной стороне городищенского холма находится похожая на ущелье, живописная долинка, по которой протекает, с востока, ручей Истикке, впадающий, близ липы, в Западную Двину, отделяя с севера и запада весь полумызок, со включением городищенской горы, от прочей возвышенности. С юго-восточной стороны Пиликальна тянется широкий, глубокий ров, в прямом южном направлении, к Западной Двине. Он очевидно искуственного происхождения: об этом свидетельствует весь вид его. Он составляет продолжение рытвины, тянущейся с востока, ограничивающей полумызок с южной его стороны и отводящей весенния воды в Двину. От долины Истикке, вокруг северо-восточной стороны городищенской горы, тянется широкий, глубокий ров до вышеупомянутого рва. Этот северо-восточный ров кажется, большею частию, делом природы. Высочайшая точка его ложбины находится ровно на северной стороне холма; глубина ее, считая от вершины насыпи, составляет там 24 Фута, ширина же рва в том месте простирается до 104 Футов, т. е. от вершины [180] земляного вала до (нынешнего) шлоссбергского жилого дома, находящегося прямо на Север от городищенской горы и притом на довольно пологом там южном откосе рва. Здесь же находится и выход на городищенскую гору, узенькая, крутая тропинка, пересекающая крайнюю земляную насыпь ; впрочем, она может быть и новейшего происхождения, будучи проложена к находящемуся на вершине горы полю. Городищенская гора, вследствие высоты своей, своих крутых откосов и широких, глубоких рвов, была, во всяком случае, сильною твердынею, и довольно просторна для постройки (деревянного) княжеского терема.

Остатков каменных стен не видно, по крайней мере, на вспаханной вершине; впрочем, их, по настоящему, и ожидать нельзя, при народном способе построек у древних русских, возводивших свои здания, как известно, из дерева. Городу же Герсику достаточно было места для распространения с трех сторон городищенской горы; вероятно же он занимал лишь место нынешнего полумызка, между ручьем Истикке и южным рвом, а часть его стояла, может быть, и по ту сторону ручья, где последний, недалеко от устья, принимает южное направление и тем образует узкий и невысокий береговой кряж. Там находится теперь печь для обжигания извести, около которой во множестве найдены человечьи кости (а также - шлем и шпоры), кои, впрочем, могут относиться и к новейшим временам.

С подробностями повествований о боях, завоеваниях и т. п., сообщаемыми Генрихом Латышским в его летописи, местность и ее детали вполне согласны; да и обнародованный за последнее время памятник (Известия по ливонской истории, ХII, 2 стран. 378) подтверждает предподожение, что Герсик находился на месте нынешней шлоссбергской усадьбы, так как в памятнике этом (1348 г.), как предмет купли, наряду с другими ленными поместьями (вероятно епископскими) встречается и "имение Лепен, со всеми его межами с (et) Герцике". Очевидно, что тут Герсик полагается в известном ближайшем отношении к Лепену. Лепен - это, вероятно, нынешний крейцбургский Ливенгоф (Лепен, Лебен, Левен, Ливен), куда принадлежит и Шлоссберг в качестве полумызка. Впрочем, Лепен встречается уже в поименованных в статье Деринга памятниках 1211 года, как замок, лежащий близ Герсика.

Рюссов пишет, что первым леальским (эстонским) епископом был Германн. Это не так.

Первым эстонским епископом был абат динаминдского цистерианского монастыря Теодорих (Дитрих), посвященный в этот сан епископом Альбертом в 1212 г. Он был убит эстами в 1219 г. (см. Приб. Сб. том I, стр. 221) в Ревеле. На его место епископ Альберт назначил абата бременского бенедиктинского св. Павла монастыря Германа, который в 1220 г. и был посвящен в епископы эстонские магдебургским архиепископом. Он прибыл в Ливонию только в 1224 году, задержанный [181] датским королем, и в этом году, после покорения Юрьева, является епископом в Унгаунии и Дерпте (см. Приб. Сб. I, стр. 269 и также прим. к ст. 10).

5. Шведы в Леале, 1208 г. Епископство эзельское.

В 1208 г., когда епископ Герман деальский находился в отсутствии у епископа Альбрехта, в Ливонию пришел из Швеции король Иоанн с многочисленным войском и привел с собою священников и епископов, кои должны были проповедывать христианство язычникам-эстам. И когда король прибыл в Рокель, то пошел прямо на Вик, вместе с тем занял замок Леаль, оставил там своего епископа с несколькими священниками, а также и Кароля, полководца с 500 человек, и заняв это место, король возвратился обратно в Швецию, приказав строго оберегать замок Леаль. Когда же король удалился из Ливонии, тогда эзельцы и виковцы снова осадили замок со всеми своими силами и угрожали ему огнем. И когда шведы выступали против неприятелей, не полагая, что они так сильны, то были все окружены и убиты. После того эзельцы и виковцы штурмовали замок, взяли его и епископа, равномерно как и наместника Кароля, со всеми находившимися при нем людьми убили, самый замок сожгли и уничтожили. Таким образом, как немцы, так и шведы снова лишились замка Леаля и всего Вика, чем чрезвычайно огорчились епископ Альбрехт и все христиане страны. Немного спустя, однако, епископ Альбрехт снова покорил виковцев и привел их в повиновение. Тогда они должны были снова отстроить замок Леаль, и туда был назначен и водворен, другой епископ, также называвшийся Германом. В то время собор находился в древнем Пернове, так как в целой Эстонии еще не было выстроено ни одного другого замка или местечка. С тех же пор как был выстроен Габсель, перенесли собор из древнего Пернова в Габсель, а с тех пор, как на Эзеле основан Аренсборг, кафедра епископа перенесена из Леаля в Аренсборг. Тогда епископство леальское утратило это название и стало называться эзельским.

Прим. перев. Шведы появились в Леале не в 1208 году, а в 1220. рассказ об истреблении здесь шведов сходен с рассказом Генриха Латышского (см. Пр. Сб. I, стр. 235). Леаль был вновь покорен в 1223 году (там же, стр. 260). Эзельские туземные замки были окончательно покорены и эзельцы приняли крещение в 1226 г. (см. там-же, стр. 283).

6 Датчане в Эстонии. Ревель выстроен, 1223 г.

Когда епископ Альбрехт снова овладел виковцами и заставил их повиноваться, тогда король датский Вольдемар II-й, [182] также вздумал испробовать счастья у эстов, и выслал вперед в Ливонию войско, которое покорило земли Гарриген, Вирланд и Иервен. Не много же лет спустя, король датский Вольдемар II прибыл самолично, со множеством народа и епископом лунденским, в Ливонию и начал строить город Ревель, в 1223 году. Точно таким образом чрез несколько времени датчане выстроили замки Везенберг и Нарву, чтобы из них покорять и охранять окружные земли. Тогда то датские ревельские епископы основали и тщательно выстроили мало по малу все церкви и монастыри в Гарриене и Вирланде, при помощи щедрых пособий от датских королей.

Прим. перев.: Земли ливов были окончательно покорены в 1206 году. Вслед затем началось покорение земель латышей и эстов. Покорение латышских земель совершилось без особенного труда, но эсты были не так уступчивы: они оказали сильное сопротивление завоевателям, не раз сами наступали на немцев и когда в 1217 г. начали действовать совместно с новгородцами и псковичами, то явились уже столь опасными противниками немцам, что епископ Альберт, вместе с эстонским епископом Теодорихом и семигальским епископом Бернардом, в 1218 г. прибыли к королю датскому Вольдемару и убедительно просили его, дабы он в следующем году послал в Эстонию свой Флот для обуздания эстов и для противодействия нападениям русских (см. Приб. Сборн. I, стр. 213). "И король, услышав - говорит Генрих - о большой войне русских и эстов против ливонцев, обещал в следующем году придти в Эстонию как в честь Пресвятой Девы, так и ради крещения грехов своих" (и, конечно, ради увеличения владений своих и лундского архиепископа).

В следующем 1219 г. датский король действительно ополчился и отплыл в Эстонию, с ним были преосвященный лундский Андрей, епископ шлезвигский Николай и епископ аргунский Петр, также был с ним епископ эстонский Теодорих и славянский князь рюгенский Вацлав. Датчане высадились в ревельской провинции, стали в замке ревельцев Линданизене, сломали этот замок и стали строить новый. Этот новый замок и был началом ныншнего Ревеля. 15 июня 1219 года эстонские язычники напали на датчан, умертвили епископа Теодориха, и обратили было датчан в бегство, но славянский князь поправил дело: сразился с эстами, и когда датчане воротились и перешли в наступление, то эсты потерпели сильное поражение (см. Приб. Сбор. I, стр. 221).

Известно, что датская помощь подвергла епископа Альберта большой опасности: он чуть было не лишился всех своих завоеваний в Ливонии. Альберту, однако, удалось в 1223 г. склонить датского короля удовольствоваться одною Эстониею и оставить Ливонию во власти Альберта. Меченосцы в 1226 году вытеснили было совсем датчан из Эстонии, но по акту соединения орденов (см. вступление к этому тому, стр. VIII) от 14 мая 1237 г. [183] должны были возвратить датчанам их эстонские владения. Более ста лет датчане оставались в Эстонии, и когда возникло общее восстание эстов, датчане, видя невозможность держаться в прибалтийском крае, продали все свои эстонские владения тевтонскому ордену, как то будет указано в своем месте.

7. Смерть магистра Винно, 1223 г.

В то самое время, как датчане начали усиливаться в Ливонии, епископ Альбрехт и магистр Винно также не медлили войною и постройками. Тогда магистр Винно совершил много добрых дел и построил замки Зегевольде, Венден и Ашераден. Но там находился некто, бывший тайным врагом магистра Винно; и когда этот изменник улучил время, то убил магистра вместе с его капеланом. Такова была кончина благочестивого магистра, после 18 летняга управления. Этого изменника, который был начальником в Вендене, впоследствии схватили и колесовали. Случилось это в 1223 году.

Прим. перев.: Первый магистр меченосцев Винно Фон Popбах был умерщвлен братом рыцарства Вигбертом не в 1223 г., а в начале 1209 года (см. подробности убийства в Приб. Сборн. I, стр. 141 и у Вартберга в этой книге на стр. 89).

8. Магистр Волквин и Альбрехт саксонский.

В 1223 году, по смерти Винно, магистром меченосцев в Ливонии, был избран брат, по имени Волквин, который был магистром благочестивым, справедливым и верным своему ордену. Он выстроил замок Феллин, к великой досаде эстов. И когда магистр послал для водворения в замок Феллин своих братьев ордена с людьми, то эсты напали на них на дороге и всех перебили. Когда же немцы увидели и убедились, что язычники слишком сильны в сравнении с епископами и орденом, то епископ Альбрехт был принужден ехать морем в Саксонию за помощью. И когда он прибыл в Саксонию, то убедил герцога Альбрехта Саксонского отправиться в Ливонию на помощь христианам со своими рыцарями и пилигримами. Когда же эсты узнали об этом, что в страну прибыло много христиан, то они собрались, чтобы противостоять тем пилигримам и снова изгнать их из своей страны.

Этот герцог Альбрехт Саксонский был принят в Риге магистром Волквином с большими почестями. При этом герцог держал такую речь к магистру: «Любезный магистр, мы сюда прибыли как пилигримы, чтобы огорчать врагов Божиих, и так как вы к ним идете, то и мы последуем за вами со своими пилигримами и разделим с вами добро и зло». Тогда герцог и [184] магистр пошли против эстов, была большая битва, и язычников было убито более 1.500, а остальные бежали в заросли и пустыри; христиане же овладели полем битвы и потеряли не более 60 человек и двух братьев ордена. Когда же герцог и магистр привели в повиновение часть эстов, то они отправились обратно в Ригу с большею радостью. И когда они туда прибыли, снова поднялись иервенцы вместе с эзельцами, пришедшими к ним на помощь. Тогда герцог Альбрехт и магистр Волквин снова выступили в поход и прибыли в Иервен, где нашли против себя уже и эзельцев, и снова была большая битва при Канделе на поле, где было убито много язычников, а также и несколько христиан. Тогда некоторое время продолжался мир, и герцог Альбрехт снова уехал в Саксонию, совершив в Ливонии многие рыцарские подвиги.

Прим. перев.: Эстонский замок Феллин (Филинде в Сакале) был взят ливонцами в 1210 г. (см. Приб. Сборн. I, стр. 156 и след). Герцог Альберт (по Генриху Левенборгский, то-есть Лауэнбургский, по другим источникам Орламиндский, Гольштейнский и пр.) был племянник датского короля Вольдемара II, и прибыл в Ливонию в 1217 г. Про него Генрих пишет: "Его положил Господь в колчане своем, яко стрелу избранну, и послал в оное время в Ливонию для освобождения своей церкви от супостатов ее" (эстонцев и русских, которые в это время с особенною силою напирали на немцев, и вынудили епископа Альберта обратиться, как сказано выше, за помощью к датчанам. (См. Приб. Сб. I, стр. 208).

Большая битва, о которой говорит Рюссов, происходила 21 сентября, не далеко от Феллина (подробности о ней см. в Пр. Сб. I, стр. 208). Магистр Волквин и герцог Альберт действительно нанесли эстам сильное поражение.

Вторая большая битва происходила при деревни Каретен (в рифмованной хронике Каридаль), в 1220 году; в ней участвовал герцог не лауэнбургский, а Альберт-же, но герцог Саксен-ангальтский или Саксонский, как его называют Генрих и Рюссов.

9. Волквин приобретает Ревель.

С тех пор как магистр Волквин со своим орденом начинал приобретать могущество в Ливонии, это сильно не нравилось датчанам в Ревеле. Они стали изыскивать средства заставить магистра бездействовать, с тем чтобы им самим приобрести земли и стать твердой ногой в Ливонии. Поэтому они укрепили замок Ревель и, надеясь на своего могущественного короля, который мог им помочь, они придумали такую хитрость: они послали к магистру подставного легата, как будто он послан папою; этот легат должен был объявить магистру от имени папы, чтобы магистр вел себя смирно, и более не вредил [185] язычникам, и не беспокоил их, разве если язычники нападут на христианские земли и нанесут им вред. По случаю таких известий от легата, магистр и весь христианский народ пришли в ужас и сильно огорчились, не зная, как это понимать, потому что папа сам этот орден утвердил и определил ему свободно владеть всем, что он отнимет у язычников и братья ордена сохранят эти приобретения на вечные времена как свободные землевладельцы. Но так как приметили, что с легатом дело нечисто, то его так отправили, что он туда не пожелал более возвратиться. Это побудило магистра Волквина отнять у датчан замок и город Ревель, со всеми принадлежащими к ним землями, что он и совершил. Когда же магистр Волквин положил конец датскому господству в Ливонии, то укрепил каменный замок и снабдил его высокими стенами и башнями, что мы имеем перед глазами до сего дня.

Прим. перев.: Меченосцы овладели эстонскими датскими владениями в 1226 г. Обстоятельство это служило поводом тевтонскому ордену отказывать меченосцам в соединении орденов, потому что датчане не желали добровольно уступать меченосцам эстонские земли, а тевтонскому ордену не было никакого расчета ввязываться в войну с Даниею, государством в то время далеко не слабым.

10. Завоевание Дерпта, 1230 г.

В то же самое время русские владели замком Дерптом (который на их языке называется Юрьев город), с прилежащими к нему землями. И после того, как христиане сделали напрасную попытку овладеть, то они просили мира у тех русских в Дерпте. Эти не хотели заключить мира, но оказали, по поводу своей крепости большую гордость и злобу, что чрезвычайно раздосадовало епископа Альбрехта, магистра Волквина и всех братьев ордена. Потому все они тайно вооружились со всем старанием, чтобы еще раз попытать счастья против русских в Дерпте к ним примкнули епископ Герман уггенский и граф Альбрехт Орлемюндский, прибывшие служить ордену.

Когда все они были вооружены, то отправились во всем сборе к Ворцгерву и придвинулись быстро оттуда к Дерпту, а Дерпт в то время не был каменным городом или замком, а только замком из дерева и бревен, и был укреплен земляным валом от нападения. Это немцы хорошенько узнали вперед. Но pyccкиe, по своему обычаю, отвечали надменно и надеялись получить помощь от Новгорода и Пскова. Немецкие же рыцари, заметив, что этот замок нельзя завоевать без больших сил, начали его со всем старанием штурмовать. И не смотря на то, что русские и эсты мужественно сопротивлялись и причинили немцам [186] большой вред огнем и другими способами, немцы их всетаки, наконец, одолели и взяли замок штурмом, и всех находившихся в нем русских и эстов вместе с князем того замка убили, и затем замок до тла сожгли и разрушили. Когда же вспомогательное войско пришло к Пскову и узнало, что Дерпт был взят таким образом, то все они, печальные и огорченные, ушли назад. Христиане же очень возрадовались во всей стране о такой великой победе. Случилось это в 1230 году.

Прим. перев.: Падение Юрьева произошло не в 1230 году, как показано у Рюссова, а в августе 1224 года, когда в южной России впервые появились татары.

Подробности взятия Юрьева изложены у Генриха в XXVIII главе (Приб. Сб. I, стр. 265 и след.).

Крестоносцы праздновали взятие Юрьева как великое торжество; играли на свирелях и музыкальных инструментах - говорит Генрих - с боем в литавры и возвратились в Ливонию, славя Господа Бога за победу, яко благ и в веке милость Его.

Крестоносцы действительно имели полное право торжествовать, потому что Юрьев составлял для них пункт первостепенной важности, без овладения которым было немыслимо полное покорение всей северной части Ливонии, обитаемой эстонцами, народом отважным и далеко не таким покорным, какими были латыши.

Не излишне здесь указать на значение Юрьева как для русских, так и для епископа Альберта.

С давних времен, гораздо ранее прибытия немецких завоевателей, гораздо ранее XI столетия, быть может даже ранее равноапостольного князя Владимира, ливские и латышские племена, обитавшие в придвинских землях вошли в подчиненные (а подчиненность в те времена выражалась данью) отношения к Полоцку, как эстонские племена, населявшие нынешнюю эстляндскую губернию и северные уезды лифляндской губернии пришли в связи и столкновения с новгородцами и их младшими братьями псковичами. Новгородцы и псковичи ходили на чудь (эстонцев) за данью, брали дань, уводили полон, но и чудь не оставалась в долгу: при всяком удобном случае она нападала на новгородские и псковские деревни, предавая их опустошениям. Для удержания чуди до некоторой степени в покорности, Ярослав и основал в 1030 г. укрепленный земляными валами город Юрьев (названный так по христианскому имени этого князя), нынешний Дерпт.

Тем не мение новгородцы не стали твердою ногою в чудских землях: власть их была больше номинальною, влияние на чудь весьма небольшое. Ни новгородцы, ни псковичи не утвердились в Эстонии, но и не могли утвердиться в силу собственного своего безнарядья, вечных ссор с князьями и граждан между собою. Вечевое устройство Новгорода и Пскова обусловливало слабость и раздельность сил этих своеобразных республик, не [187] могло сообщить единства действий ни против чуди, ни против заграничных пришельцев, когда ясно обнаружилось, что проповедь католичества равнозначительна полному покорению земли.

Придвинские земли ливов и латышей с издревле находились в подчинении князей полоцких. Епископ Альберт застал на Двине два русские укрепленные города Кукейнос (ныне Кокенгузен) и Герсик (ныне шлоссбергская усадьба - полумызок крейцбургского Ливенгофа). Что это подчинение несомненно существовало, доказывает уже то обстоятельство, что Мейнгард, явившись в Ливонию, начал проповедь христианства между ливами, получив на то дозволение полоцкого князя. Епископ Альберт, однакоже, не встретил в полоцких князьях опасных для себя противников вследствие отношений, в каких находились полоцкие князья к прочим русским княжеским родам.

Известно, что, по смерти Ярослава в 1054 году, на Руси утвердилось княжение целым родом. Земли, занятые первыми варяго-русскими князьями, разделились между двумя линиями рюрикова дома: первую линию составило потомство Изяслава, старшего сына св. Владимира, вторую линию составило потомство Ярослава Владимировича. Изяслав получил от своего отца волость своего деда Рогволода - полоцкое княжество. Но Изяслав умер еще при жизни отца, не будучи старшим в роде, т. е. не будучи великим князем, потому и потомство его не могло двигаться к старшенству и менять волость, а должно было ограничиться одною полоцкою волостью, которая и была утверждена за ним Ярославом. Внуки Рогволода явились таким образом отделенными от ярославичей, и полоцкое княжество явилось предоставленным своим собственным силам. Силы эти и без того небольшие постоянно ослаблялись усобицами полоцких князей между собою и ярославичами, ссорами с горожанами, еще же более хищническими набегами литовцев.

Полоцкие князья решительно были не в силах бороться с крестоносцами и стоявшим во главе их епископом Альбертом, человеком необыкновенно энергическим и деятельным. Слабостью полоцких князей вполне объясняется почему русские сами бросили Кукейнос в 1208 году, почему овладение Герсиком произошло без особенных больших трудов для крестоносцев, почему полоцкий князь не мог принудить Альберта платить условленную дань за ливов, обращенных в католичество.

Слабость полоцкого княжества, совершенное отсутствие всякого единства в действиях новгородцев, псковичей и полочан послужило в пользу крестоносцев, способствовали их успехам несравненно больше, чем превосходство их вооружения и военного искуства пред тогдашними русскими.

С 1212 года, когда крестоносцы начали наступать на нынешние северные уезды Лифляндской губернии, эстонцы ищут союза с русскими и вместе с ними начинают войну с пришельцами, центром всем противников латинства и крестоносцев является Юрьев, где с 1208 года начальником сделался Вячко, [188] бывший кокенгузенский князь, самый непримиримый и самый заклятый враг латинства и крестоносцев. Все, что было недовольно пришельцами бежало к Вячку в Юрьев. Епископ Альберт отлично понимал, что такое значит Вячко и Юрьев для некрещеных в католичество ливов, латышей и эстонцев, отлично понимал, что крестоносцам не удержаться в Ливонии при совместном действии против них русских и туземных эсто-латышских племен, если не подорвать их сил в корне.

Овладеть Юрьевым, как центром всего враждебного крестоносцам, овладеть во чтобы то ни стало и было задумано и исполнено Альбертом. На овладение Юрьевым двинуты были все силы, какими только располагали пришельцы в Ливонии: в поход пошли все меченосцы, пришлые крестоносцы, купцы и граждане рижские, крещеные ливы и леты. 15 августа 1224 г. Юрьев был осажден и пал, не поддержанный ни полочанами, ни псковичами, ни новгородцами. Все мущины в Юрьеве были умерщвлены, за исключением слуги князя суздальского; ему дали лошадь и отправили в Новгород донести о судьбе Юрьева, а новгородский летописец записал: "того же лета убиша князя Вячка немцы в Гюргеве, а город взяша".

Последствия падения Юрьева оказались в высшей степени благоприятными для Альберта и ордена (см. Приб. Сб. I, стр. 208): озилийцы в том же 1224 г. освободили из плена брата епископа Теодориха, викцы изъявили покорность и заплатили двойную дань, варбольцы, а также вирдандцы и гервенийцы, также покорялись, и поднесли епископу и господам дань и подарили лошадей. Послы псковские и новгородские также явились в Ригу, "просили того, что служит к миру (см. там же, стр. 270) и приняли их рижане — говорит Генрих — и заключили мир с ними и заплатили русским дань, которую они всегда имели в Толове. Толовских же латышей рижский епископ поделил со своими братьями рыцарства; епископ взял себе две части, а третью предоставил братьям рыцарства".

Здесь не излишне заметить, что православие начало распространяться в среде эстонских и латышских язычников еще до прибытия Мейнгарда. Толовские латыши были православными (см. Приб. Сб. I, стр. 184); сыновья старшины их Талибальда перешли в католичество в 1214 г.

С падением Юрьева, бывшего центром православия в чудских землях, npaвoслaвие совершенно исчезает между туземным латышским населением.

11. Покорение эстов. Епископство дерптское.

Когда же эсты, эзельцы и другие, отпавшие от христиан, услышали о случившемся в Дерпте, то они весьма испугались и в большом страхе прислали просить пощады у епископа Альбрехта, опять освободили всех христиан, какие у них находились и предлагали вдвойне уплатить подать, которую задерживали. [189]

После того эсты повсюду должны были собираться и кроме церквей и обителей строить свои собственные дома и деревни; и все те, которые до сих пор долгое время скрывались в диких местах, должны были выйти, чтобы беспрепятственно возделывать свои нивы, чего они не делали уже многие годы. Те же эсты, кои честно вели себя в отношении немцев, освобождены от дани и дворовой службы. Отсюда свободные люди получили свое начало в Ливонии, и многие из них пользуются этой свободой поныне.

Когда же во всей Эстонии водворился прочный мир, тогда епископ Герман уггенский снова начал строить раззоренный замок Дерпт из камня и извести, и окончил его таким, каким он стоит теперь, и перенес туда свой стол. Новый дом или замок Дерпт епископ Герман поручил четырем мужам, которых он там посадил главоначальниками, именно, своему родному брату Дидериху, Энгельбрехту Тизенгаузену, Гельмольду Лювенборгскому и старому владельцу Даленскому. Собор в Дерпте он основал на Эмбеке и назначил в него настоятелем своего брата Отмара и отдал ему в ленное владение много деревень. Тогда епископство уггенское лишилось этого имени и стал называться дерптским епископством. Соборных священников в Дерпте называли в то время канониками и регулярами. Этот епископ дерптский Герман выстроил также много монастырей и обителей, к тому-же еще и монастырь Фальвена, и жил довольно долгое время; и когда он совершил путешествие в Рим и ему минуло 77 лет и он ослеп, тогда он вступил монахом в монастырь Фалькена и окончил там свою жизнь; он еще при жизни передал епископство некоему Александру, которого он выписал из дальних земель. Это был второй епископ дерптский.

Прим. перев. Последствия падения Юрьева были действительно те, какие указаны здесь Рюссовым. Епископ эстонский Герман (см. Приб. Сб. I, стр. 231) был задержан датским королем и не был пропускаем в Ливонию до самого того времени, когда Генрих Черный Шверинский взял в плен короля 7-го мая 1223 г. на острове Лэе у Фюнена и увел его в Саксонию (король Вольдемар пробыл в плену до 21-го декабря 1225 г). Епископ Альберт вместе с Германом эстонским отправились летом 1224 г. до осады еще Юрьева к пленному королю и пришли, наконец, к соглашению на счет того, кому владеть приобретенными землями в Ливонии: почти вся нынешняя Эстляндская губерния осталась за датчанами, Унгаунию отдали епископу Герману, меченосцы получили Саккалу, а Вик с семью килегундами достался рижскому епископу.

После падения Юрьева и гибели Вячки, который со своими юрьевцами был петлею — говорит Генрих — и сущим дьяволом для окрестных эстов (вернее для всех латинян), епископ [190] Герман отправился в Унгаунию и прежде всего начал строить замок Одемпэ. Его ближайшие подвижники указаны у Рюссова совершенно верно: Энгельберт Тизенгаузенский, Гельмгольд Люнебургский, Иоган Даленский и родной брат епископа Теодорих (Дитрих, Дидерик) получили земли в ленное владение. Они были первыми вассалами дерптского епископства. На место выжженного и разоренного Юрьева, Герман заложил каменный замок, нынешний Дерпт, построил здесь собор и монастырь. Сюда то в новый замок и монастырь Герман перенес епископскую кафедру; с этого времени и следует считать основание дерптского епископства: епископ Герман с этого времени стал именоваться не эстонским, а уже дерптским.

12. Граф Арнштед.

Около этого времени прибыл в Ливонию также граф Арнштед из Тюрингии со многими пилигримами, который вместе с магистром Волквином разбил эзельцев у Винтергартева, убил около 2,300 человек, молодых и старых, покорил эзельцев и привел их в повиновение. После такой победы магистр Волквин двинулся с пилигримами в Семигалию, и также покорил эти народы, и убил из них за один раз 1,600 человек. Тут же, при этом сражении легло более 300 христиан. После того семигалы снова вооружились против магистра и дали ему сражение, в котором семигалы снова были побеждены и потеряли более 500 человек, и хрястиан также убито 200.

После того восстали литовцы и собрали огромную толпу народа против магистра. Магистр же и граф Тюрингский со своими пилигримами также ополчились. Тогда сражались с большим жаром с обеих сторон так, что убито литовцев более 2,000, а из людей магистра 600. Однако, за немцами осталось поле битвы и им достались в добычу около 1,500 лошадей. После этого граф отправился со своими пилигримами обратно домой, в свою землю, после того как честно потрудился для христиан.

Прим. перев.: Эзельский поход, о котором рассказывает здесь Рюссов, происходил вот по какому случаю:

После соглашения Альберта с королем датским, падения Юрьева и относительного успокоения Ливонии, епископ Альберт (см. Приб. Сборн. I, стр. 272) послал к папе Гонорию III-му священника Маврикие просить о присылке в Ливонию легата от апостольского престола для определения отношений церкви и ордена в новоприобретенных землях, для улажения различных спорных вопросов, возникавших при дележе земель, вообще для устройства страны.

Папа избрал северным легатом для Ливонии и Пpyссии, Семигалии, Самланда и Курляндии, Эстонии, Вирланда, Готланда и Рюгена своего вице-канцлера, епископа (с 1222 года) моденского Вильгельма [191] (савойца родом, бывшего монаха картезианского ордена), и дал ему 31 декабря 1224 года обширные полномочия.

Епископ Вильгельм, в сопровождении пилигримов и многочисленной свиты, прибыл в Ригу 1 июня 1225 г., объездил почти всю Ливонию, и исполнил поручение папского престола с большими тактом и уменьем: он дал наряд земли, устроил церковь, определил по возможности отношения между победителями и побежденными, определил дележ земель между епископом, орденом и городом Ригою и пр.

Епископ Вильгельм пробыл в Ливонии до весны 1226 года и, когда открылась навигация, на корабле отправился из Риги в Готланд. В ожидании попутного ветра, его корабль долго не выходил в открытое море, и тут то он узнал (неизвестно, впрочем, чрез кого и от кого), что озилийцы (эзельцы), славившиеся морскими разбоями, напали на Швецию, страшно разорили страну (см. Приб. Сборн. I, стр. 279), и с награбленным полоном возвратились домой на свой остров, продавая пленных женщин куронам, таким же отчаянным морским разбойникам, какими были сами. По прибытии в Готланд, епископ объявил крестовый поход на эзельских разбойников. Зимою 1226 г. начат поход, а в январе 1227 г. крестоносцы (исключительно немцы), и с ними епископ Альберт и Волквин, перешли по льду на Эзель и осадили замок Мон. Эзельцы отчаянно защищались, но крестоносцы 3 Февраля все-таки овладели Моном и сожгли его до тла, затем двинулись во внутрь острова на замок Валдию. Валдийцы покорились без боя и запросили крещения. Священники (см. Приб. Сборн. I, стр. 282) вошли в замок, освятили колодезь, находпвшийся по средине замка, наполнили водою бочку, окрестили прежде всего старшин и знатных озилийцев, потом других мущин и женщин, крестили и мальчиков. И настал — говорит Генрих — большой натиск мущин и женщин, которые с утра до вечера кричали: «скорей меня крестите!» так что сами священники, коих было пять, а потом шесть, устали от труда крещения.

Папа, 5 мая 1227 г., поставил новокрещеных эзельцев под кров св. Петра, а в начале 1228 года динаминдский абат Готфрид Наумбургский был посвящен в епископы Эзеля. С этого времени и начинает свое существовало епископство эзельское. К нему впоследствии было присоединено леальское епископство, т. е. викский округ, отделенное от епископства дерптского.

Поход в Курляндию, о котором упоминает в этой статье Рюссов, был предпринят по следующему случаю:

18 августа 1228 г. куроны и семигалы напали на Динаминд, ограбили тамошний монастырь и умертвили находившихся там монахов. В отомщение за это, Волквин с пилигримами вступил в Семигалию, разбил язычников и овладел их землями. Из покоренных земель тогда составилось курляндское епископство, первым епископом которого является Энгельберт. С этого времени начинается [192] окончательное покорение Курляндии, с жителями которой меченосцы и епископ Альберт имели уже неоднократные неприязненные столкновения (см. Приб. Сборн. I, стр. 222 и след.).

Вступив в Курляндию, меченосцы придвинулись к литовским землям, и стали ближайшими соседями литовцев, народа в то время дикого, жившего по преимуществу грабежем и хищничеством и простиравшего свои набеги на сравнительно огромный пространства, так как их разбойничьи шайки, всегда неожиданно, доходили иногда до Финского залива, доходили до Пскова, Новгорода и Смоленска, и до приднепровских земель к Киеву. Плано-Карпини, проехавший чрез киевскую область в 1245 году, говорит, что он во все продолжение пути находился в беспрестанном страхе пред литовцами.

С 1229 года, Курляндия является главным полем деятельности меченосцев, тут начинается кровавая борьба с курляндскими латышами и литовцами. Древняя с незапамятных времен и неизвестно отчего существовавшая вражда между курляндскими латышами и литовцами разделила эти два родственных между собою племени. В силу этой вражды латыши и литовцы не сумели сообщить единства своим действиям против ордена, и тем облегчили ему покорение всех земель по левому берегу Двины, начиная от Динабурга до Мемеля.

13. Кончина магистра Волквина, 1238 года. Похвала времени.

После того времени, в Ливонию прибыли граф Данненбергский и дворянин Иоган Газельдерп со многими пилигримами, чтобы сражаться с врагами христиан. Магистр Волквин также ополчился со своими людьми и, собрав свои наибольшие силы, выступил в поход совместно с графом и пилигримами, и затем двинулся в Литву со множеством народа. Литовцы же также были ополчены и сразились с магистром. Тогда христианское войско было уничтожено, и магистр Волквин и граф Данненбергский также убиты в этом сражении, вместе с 58 братьями ордена и многими пилигримами. Случилось это в 1238 году. Таким образом окончил свою жизнь этот достохвальный магистр, после 15 летнего правления, совершив много добрых дел и испытав многие невзгоды во время своего управления.

Во времена же епископа Альбрехта в Риге и магистра Волквина, в Ливонию приезжали не только герцог Альбрехт Сакcoнский, граф Альбрехт Орлемюндский, граф Арнштедский из Тюрингии и граф Данненбергский, но тогда и после того времени приезжали еще многие государи, как-то: Вальдемар, король датский, Барним, князь померанский, несколько графов гольштинских, стадских, ольденборгских, фон дер липпе и другие многие графы. И дворяне, которые не из за своей пользы, а ради всего любезного [193] христианства, чтобы доставить ему наилучшее благосостояние, прибыли в Ливонию, совершая дальний путь водою и сушей, при великих опасностях, и приносили великую рыцарскую помощь епископам и магистрам, предлагая им свое имущество и кровь, и обратили бедные языческие земли в христианство.

Прим. пер.: Епископ Альберт кончил свою тревожную, деятельную жизнь 27 янв. 1229 г. в основанной им Риге и был похоронен в рижском соборе, им же построенном и существующем по ныне (рижский собор (Domkirche) строился 10 л. и был вполне готов к 1210 г. Стоит взглянуть на эту огромную, не лишенную красоты и величия постройку, чтобы подивиться деятельности знаменитого епископа. Для возведения в течение 10 лет такого здания, как рижский собор с прилегающим к нему обширным монастырским трех-этажным зданием, надобно было располагать значительно большими деньгами, а так как весь строительный материал, как то: кирпич, известь, железо и проч. приходилось привозить морем из за границы, из за границы же привозить мастеровых и рабочих, то задача строителя усложнялась этим до крайности. Откуда Альберт добывал деньги на работы — неизвестно, но, конечно, сборами и пожертвованиями в Германии, куда он ежегодно ездил как за пилигримами, так и именно за этими сборами. Как бы то ни было, но он добывал деньги и притом значительные деньги, потому что, кроме собора и других необходимых зданий в новооснованном городе, Альберту нужно было окружать Ригу стеною, а такая работа, которую он также выполнил в сравнительно короткое время, не могла стоить дешево).

Рижский капитул, в силу предоставленного ему папою Иннокентием III 1 декабря 1223 г. права выбора епископа, избрал 29 апреля 1229 г. рижским епископом магдебургского каноника Николая, который вступил в управление рижским епископством и вообще Ливониею с 1231 года.

При жизни этого-то епископа погиб Волквин, но только не в 1238 году, как показано у Рюссова, а 22 сентября 1236 г. (см. выше летопись Вартберга, стр. 91). Меченосцы в этот день были на голову разбиты литовцами, а следствием их поражения было избиение всего духовенства новооснованного курляндского епископства, всех христиан, и отпадение от христианства всех крещеных куронов.

14. Конец ордена меченосцев, 1238 г.

Этот магистр Волквин, при жизни своей, в 1234 г., начал хлопотать у великого магистра в Пруссии, Германа Зальца, и у всего тевтонского ордена о принятии в братство тевтонского ордена всех меченосцев в Ливонии, что не могло состоятся так скоро, по случаю вмешательства короля датского, который имел претензии к братии меченосцев из за города Ревеля и принадлежавших к [194] нему земель. Наконец, однако же, после многократных просьб магистра и после долгого обсуждения этого предложения прусскими рыцарями ордена и также потому, что у них последовало соглашение с королем датским, были они приняты в тевтонский орден и слились с ним, что и подтверждено и скреплено папой Григорием XI, в 1238 году, в то самое время, когда был убит магистр Волквин.

Прим. перев. Рюссов не упоминает, что ходатайство о соединении орденов началось еще с 1229 года, чуть лишь тевтонский орден появился в Пруссии и возобновилось с 1234 года, после того как новгородский князь Ярослав (см. вступление стр. VII и 135 стр. этого тома) нанес меченосцам сильное поражение и принудил их заключить мир на всей его, князя Ярослава, правде. Слияние орденов произошло и утверждено буллою папы Григория IX от 14 мая 1237 г.