14. Донесение королеве Христине из Москвы 11 декабря 1651 года.

Вашему Кор. В-ству по глубокообязанному смирению покорнейше было (послано) 9-го прошлого (месяца ноября) мое последнее (письмо).

С тех пор здесь совершенно ничего не произошло достойного написать. Причина этого большею частью продолжающаяся оттепель, которая препятствует отъезжать и приезжать, потому что вследствие отсутствия большого холода и снега голая земля выступила в некоторых местах почти зеленой, как будто это весна. Вследствие этого все остается еще в прежнем положении, и здесь очень требуют выдачи Тимошки Анкидинова и его слуги Костки Конюхова.

О роде Шуйского я достаточным образом разведывал, но, как об этом ни старался, я не могу знать, остался ли (еще) кто-нибудь из этого рода, а тем менее, находится ли кто-нибудь из них в чужих странах, но, насколько я узнал, он (Анкидинов) есть незаконный сын одного канцлера (дьяка), по имени Ивана Ивановича Патрикеева (Jwan Jwanowitz Patrikeof), прижитый с простой женщиной, и он действительно 8 лет тому назад был в "Новой Четверти", с какой должности он из-за воровства и других плутней должен был бежать. Я считаю, что если его выдача будет затруднена, то на съезде при границах из-за этого произойдут некоторые споры, в особенности из-за этого могут спорить о перебежчиках, которые еще остались за последние годы и которые должны быть выданы теперь при съезде на границах. Напротив, мне думается, что доброжелательная его выдача будет здесь встречена благосклонно, и (это) будет весьма приятно. Вышесказанный канцлер (Патрикеев) из-за упомянутого сына (Тимошки) взят под арест и заключен "приставом''. Я также узнал, что несколько дней тому назад разные особы ради его были пытаемы в присутствии самых великих бояр, что вообще обыкновенно не происходит в их присутствии, но причины этого я не мог узнать.

Упомянутый в моем предыдущем (письме) к Вашему Кор. В-ству посланец к польскому королю - Герасим Семенович Дохтуров еще [79] здесь. Как я осведомлен, говорят, его письма (грамота к польскому королю) между тем в пятый раз переменены. Я со всем усердием старался получить от него копию, но для меня это оказалось невозможным, так как после того, как год тому назад один "дьяк" и несколько писарей (подьячих), которые открыли иностранцам некоторые дела, были высечены и сосланы в Сибирь в вечную опалу, то на остальных напал такой страх, что ничего нельзя получить. Это возможно было бы тогда (сделать), если бы можно было это получить силой денег. По моему малому разумению, при теперешних обстоятельствах в Польше, так как здесь также известно, что в Любеке господа послы безуспешно расстались, это (разузнать о содержании грамоты Дохтурова к польскому королю) было бы весьма важно, тем более, что задержка поездки Дохтурова в Польшу и частая перемена его писем возбуждает у меня разного рода мысли. Я за этим делом бдительно смотрю. Насколько я еще могу знать, его поручение остается в прежних пределах, но с совершенно другими условиями, хотя снова требуют Смоленскую и Черниговскую область, а за нее хотят дать (полякам) большой кусок страны в диких полях и также к тому же еще обязуются дать деньги. С этой целью Дохтурова снабдили большой партией хороших соболей, чтобы он их презентовал некоторым великим (особам), которые могут этому делу споспешествовать. Если в том или другом его дело будет обещать нечто успешное, то большое посольство, упомянутое в моем прошлом (письме), тотчас также последует (в Польшу).

Недавно сюда прибыло 70 донских казаков с атаманом, которые все были (допущены) к руке Их Цар. В-ства, также угощены и каждый был одарен таким количеством сукна (lacken), сколько требуется на платье. Они, говорят, находятся у Азова, жалуются, что им от турок кругом причиняется большой вред и, говорят, просили, если они (турки) далее будут придираться, чтобы некоторые возле лежащие города Их Цар. В-ства могли бы им (казакам) оказать помощь. Это они, говорят, и выпросили.

О Жане де Гроне (Jean de Groen), упомянутом в моем последнем (письме), который еще находится в монастыре и, очевидно, должен быть ко дню 3 королей (на Крещение, 6 января) перекрещен на "Московской реке" (Musscouische Beeck), ¹³² обнаружились как раз [80] его страннические (авантюристические) плутни, и хотя это здесь знают, но все-таки не желают придавать им никакой веры ради его последних переданных предложений. Как потом Алмаз Иванов, подканцлер в "Посольском приказе", говорил, на него хотят наговорить много злого только из-за того, что он обратился в русскую религию. Его предложения состоят приблизительно в следующем. ¹³³ Так как Их [81] Цар. В-ство владеют страной богатой пустошами, в особенности дубовым и мачтовым деревом, то все это можно совершенно легко сплавлять в Архангельск, так что легко можно было бы достигнуть постройки кораблей, в виду того, что как дерево, так и пенька, лен и деготь, которых здесь в стране много добывается и покупается голландцами для своего кораблестроительства, гораздо лучше можно было бы купить (здесь), чем в Голландии; так и железо теперь здесь можно получше купить, чем в Голландии; отсюда, несомненно, можно не что иное вывести, как то, что (здесь) можно гораздо выгоднее, чем в Голландии, строить и делать разного рода корабли, и таким образом Их Цар. В-ство могуг посредством этого так же, как и другие государи, ходить со своими кораблями по всему свету и даже в Индию и сами могут получать из первых рук все, что голландцы и другия нации привозят сюда для купечества, а так как нужные для кораблестроительства материалы здесь в стране - столь изобильны, то также можно делать много кораблей для продажи, при чем Их Цар. В-ство могут получить громадные выгоды; далее он дает совет к производству поташа, вайдаша и дегтя под тем предлогом, что вследствие этого из громадных пустошей, если в них можно будет таким образом работать из года в год, получатся громадные хлебородные страны, а так как и без того Их Цар. В-ство раньше имели громадные хлебородные страны, то потом они могут свободно столько же вывозить на кораблях, сколько (вывозится) из Данцига. Примут ли теперь его предложения и осуществлят ли их, покажет время.

Со времени моего последнего (письма) ничего из Астрахани не получено вследствие еще продолжающейся до сих пор дурной дороги, отчего нельзя иметь дальнейших известий из Персии.

В торговле до сих пор мало движения также вследствие плохой дороги, и большая часть товаров, которые приходят через Архангельск, еще ожидаются (сюда) из Вологды.

Их Цар. В-ство, так как стало известно, что хлеб в этом году в некоторых местах считается весьма плохим, приказали снова купить большое количество зерна, а так как оно теперь в Голландии в высокой цене, чему была причиной большею частью Франция, которая в этом году не вывозила хлеба, но сама сушила ¹³⁴ (его), то надеются здесь [82] получить (за хлеб) значительную цену, и уже несколько голландских купцов стараются, чтобы его купить. Если бы я имел поручение купить партию (хлеба), то я надеюсь получить его так же скоро, как и они.

Адольф Эберс мне снова писал, что селитра от него еще не принята, и что по сделанной пробе по сравнению с селитрой, которая находилась здесь под печатью покойн. Крусбиорна, требуется на всей партии 600 пудов добавки в потере, что однако является совершенно несправедливым, так как, если даже добавить потерю, то по собственному счету Адольфа Эберса им должно прибавить не более, как 283 пуда. Вследствие этого я потом разговаривал об этом в канцелярии с господином канцлером Михаилом Юрьевичем и требовал, чтобы наконец был постановлен приказ о приеме селитры, или же чтобы он мне сказал, чего недостает этому, чтобы я мог подданнейше донести об этом Вашему Кор. В-ству. Но мне при разных случаях было на это отвечено, что будет дан мне на это из "Пушкарского приказа" (Puscarschen Precas) полностью ответ, но я, как часто об этом ни просил, (до сих пор) еще не мог его получить. Как скоро я таковой получу, я подданнейше перешлю его Вашему Кор. В-ству.

7-го этого (месяца декабря) прибыл сюда обратно Герасим Головнин, который был отослан к Вашему Кор. В-ству. ¹³⁵ Из его донесения [83] я ничего особенного не узнал, как только то, что он извещает, что слуга Тимошки Анкидинова - Костка Конюхов был освобожден из своей тюрьмы и отправился оттуда в Ревель к своему господину. Это здесь принято очень неприязненно и боятся, что его господин равным же образом может быть освобожден. Здесь они, несомненно, весьма сильно заинтересованы его личностью.

Сейчас я получил верное известие, что вышесказанный Герасим Семенович Дохтуров вчера несомненно отправился в Польшу.

(Далее следуют добрые пожелания королеве и подпись:) Иоганн де Родес.

Москва, 11 декабря 51 г.

Комментарии

132. Хотя в немецком тексте стоит "Beeck", а не "Reeck", но можно думать, по смыслу, что это ошибка, которую однако встречаем и в последующем донесении (31 мая 1652 г.). Дженкинсон (1557 г.) рассказывает, что на Крещение, в присутствии царя, в освященную прорубь погружали детей и больных, тотчас же их вытаскивая, а "также было крещено несколько татар" ("Известия англ. о Рос. во II полов. 16 в.", Чтения М. О. И. и Др. 1884, IV, 33). Шведский священник Седерберг (1709 - 1718) в своих "Заметках о религии и нравах рус. нар." (Чт. 1873, II) сообщает, что русские при крещении "наставляют (иностранцев) шесть недель в монастыре, и они отрицаются от своей прежней веры, после чего приводят их к реке и погружают трижды с обыкновенной обрядностью; если же случится это зимой, то делают во льду прорубь; но если желающий креститься не очень здоров, чтобы перенести подобную купель, то выливают на его голову три бочки воды....". В праздник Крещения, повествует тот же автор (стр. 17 - 18), в присутствии двух царей - Петра и Иоанна - на Яузе "старые и молодые купались в крещенской проруби, матери окунали в воду своих маленьких детей". В 1722 г. этот крещенский русский обычай поразил Берхгольца: "Не понимаю, как человек может вынести все это среди зимы!" (Дневн. камер-юнкера Берхгольца, пер. И. Аммон, М., 1858 г., ч. II, 29).

133. Ян де Грон подал 17 ноября 1651 г. в Посольский приказ написанный по-французски проект обогащения казны посредством целого ряда финансовых мероприятий, столь часто предлагаемых прожекторами в царствование Петра I. Проект Грона был переведен тогда же по-русски, так что русские государственные люди могли с ним ознакомиться и извлечь из него полезные мысли. Грон считал возможным увеличить царские доходы на 200 - 300 бочек золото и при том без всякого отягощения подданных. Он предлагал русскому правительству строить суда не только для своих надобностей, но и для продажи, потому что для царя нет ничего выгоднее "морского промыслу, и тако же и то, что ни един во всей вселенной есть, чтобы такими малыми проторми такое множество кораблей можно велеть и содержать, как Его Величеству мочно, потому что его земля обильна и слишком имеет лесу, пеньку, железо, смолу черную твердую и смолу всякую судовую и иные товары, которые к морскому делу годны". Грон полагал, что можно ежегодно строить по 100 кораблей и всякий корабль продавать за 10.000 рублей, и таким образом он думал получить за 100 кораблей 600 бочек золота по голландской цене (тут же на полях приписано: "а галанская бочка золота 2.000 рублев"). Грон, называя себя капитаном и адмиралом, писал, что он хорошо знаком с кораблестроительным делом и сам может принять на себя постройку в России судов. При этом он указывал, что русские на построенных кораблях могут завести обширную торговлю с "Канарейской" землей (Канарские острова), вывозя туда бочки и дубовые доски, а оттуда привозя испанские вина, сахар, лимоны, засахаренные плоды и иные диковины; из Италии в обмен пеньки, льна, смолы, золы и юфти получать шелк, серебро и пр.; из ІІортугалии за канаты, паруса, смолу, корабельный лес и готовые корабли вывозить жемчуг, золото, серебро, пряные коренья. Грон конечно говорил о морской торговле и с Францией и с Германией, а также мечтал о морских торговых сношениях с Гренландией, Бразилией, Индией и хотел даже посылать купеческие корабли "в китайское государство в Хину". Такая широта замыслов, хотя и иностранца, но обратившего на себя большое внимание русских, ясно знаменует собойприближение времени глубоких, но естественных, сдвигов всего государственного уклада русского государства, и недаром вторая половина XVII в. ознаменована рядом последовательных приступов к эпохе великих преобразований. (М. Гл. Арх. Ин. Д., дела о приезде иностр. в Россию, 1651 г., № 12. Ф.Ф.Веселаго - "Очерк русской морской истории", часть I., СПБ., 1875 г., 68-69, приводит содержание проекта Яна де Грона, но ошибочно относит его ко времени около 1672 г., при чем делает неточную ссылку на М. Гл. А. И. Д., приказные дела 1672 г., св. 407).

134. Если в предыдущие года (1648-1649) русские (псковичи и новгородцы) жаловались на неурожай, то и в 1650 г. учинилась в нашемгосударстве оскудение плодам земным и во многих местах хлеб и траву саранча поела, а инде потопило водой и учинились пожары многие и конской и животинной падеж". По этому случаю указной грамотой 25 октября 1650 г. было приказано во всей Европейской и Сибирской России "в Филиппов пост нынешнего 159 г. поститися со всяким благоговением"; в ноябре служились повсюду молебны (Моск. Арх. Мин. Юстиции, Сибирский приказ, ст. 856, л. 4; А.А.Экси, IV, № 47). В 1651 г., как мы видим тут со слов Родеса, урожай в некоторых местах был тоже очень плохим. Очевидно, и западные государства постигло это бедствие, если Франция в 1651 г. не вывозила своего зерна, а сама его сушила, т.е. оставляла его у себя для своего потребления. Юль (1709 г.) рассказывает, что в Лифляндии, России, Польше и Литве сушат рожь и другие хлеба, раскладывая их в овинах и разводя под хлебом в печи огонь, после чего овин затворяется, пока зерно не высохнет; просушенное таким образом зерно сохранялось многие годы, легко молотилось и мололось (Юст Юль, Чтения М. О. И. и Др., 1899 г., II, 86). Но еще раньше, во II половине XVI в., Даниил Принц (Чт., 1876 г., IV, 71-2) повествовал об этом русском и ливонском способе просушки огнем, а также воздухом и ветром, сжатого хлеба: "пользу этого (просушки огнем) они (русские) доказывают тем, что, если хлеб таким образом и затвердеет от дыма, то он без всякого повреждения может сохраняться многие годы в хлебных амбарах, хотя бы никогда не трогался..."

135. Подьячий Гер. Головнин был послан гонцом с толмачом Нечаем Дрябиным в Швецию 16 июня 1651 г. с 3 грамотами (о крымских делах, о новом королевском титуле и о долге полк. Крафорта), а вернулся 7 декабря. (М. Гл. А. Ин. Д., шв. д., р. I, кн. 31, 7159/1651 г. ин. 16-дек. 7; тут же статейный список гонца; подлинники в р. II, 1651 г., № 5, № 6).