РАШИД-АД-ДИН

СБОРНИК ЛЕТОПИСЕЙ

ЛЕТОПИСЬ

Чингиз-хана от начала года коин, который является годом барана, начинающегося месяцем шабаном 607 г. х. [18 января – 16 февраля 1211 г. н.э.], и в котором он совершил поход на Хитай и учинил войны с Алтан-ханом, государем Хитая, до конца года барс, который был годом барса, начинающегося с месяца зул-кадэ 714 г. х. [30 января – 1 марта 1218 г. н.э.], что составляет промежуток времени в 7 лет. В последнем году [этого отрезка времени] Чингиз-хану было 64 года от роду.

За упомянутое время он упрочил прежде [всего] дела Хитая и вернулся назад. Затем покончил с делом Кушлука и Куду, [163] государя меркитов, захватил и умертвил тех, которые после того как [сначала] подчинились, [потом снова] восстали, вроде племен киргизов, туматов и прочих.

Рассказ о подчинении государя карлуков и иди-кута [уйгуров] ¹⁰⁹²

Весною года барана, соответствующего 607 г. х. [1210-1211 гг. н.э.], Арслан-хан, хан карлуков, явился с выражением рабской покорности к Чингиз-хану и подчинился [ему].

В местности [по реке] Кэлурэн он преподнес [ему] в знак покорности дары. ¹⁰⁹³ Туда же, следом за ним, прибыл с выражением рабской покорности его величеству иди-кут, государь уйгуров. Он преподнес в знак покорности дары и доложил: «Если [его величество] Чингиз-хан окажет [мне] благоволение ¹⁰⁹⁴ и возвысит своего раба за то, что тот услышал издалека и быстро пришел к нему, и я получу подарок, состоящий из алого верхнего платья [каба-и ал] и золотого пояса, и буду пятым [сверх] четырех сыновей Чингиз-хана, то я приумножу [свою] покорность и усердное [ему] служение [куч дадан]!». Чингиз-хан понял, что тот просит дочь, и соизволил сказать: «Я [ему] отдам дочь, и он станет [мне] пятым сыном». И все!

Рассказ о начале похода Чингиз-хана на Хитай, Кара-Хитай и Джурджэ и о завоевании большинства областей тех государств, которые монголы называют Джаукут ¹⁰⁹⁵

Весною года барана, ¹⁰⁹⁶ начинающегося с месяца шабана 607 г. х. [18 января – 16 февраля 1211 г. н.э.], когда Чингиз-хан соизволил отправиться в поход на страну [билад] Хитай, то, [опасаясь], как бы несколько из рассеянных [им] племен еще раз не объединились между собой и не восстали бы, он прежде всего послал в низовья [реки] в дозор две тысячи человек под начальством Тукучара из племени кунгират, которого называли Далан-туркак Тукучар, ¹⁰⁹⁷ для того, чтобы, когда он [сам] пойдет на страну Хитай, тому быть у него в тылу в целях безопасности от племен монгол, кераит, найман и других, большинство которых он подчинил [себе], да чтобы и [его] орды были также в безопасности. После того как он принял эти предосторожности и организовал войска, он счастливо выступил осенью упомянутого года на завоевание областей Хитая, Кара-Хитая и |A 66б, S 189| Джурджэ, областей, которые монголы называют Джаукут, а по-хитайски Хитай называют Ханжин. ¹⁰⁹⁸ Что касается границ этой области, то у Мачина, по ту сторону Кара-мурэна [Желтой реки], она [164] соприкасается с морем, Мачин же хитайцы называют Манзи; ¹⁰⁹⁹ другая граница соприкасается с областью Джурджэ. Слово Джурджэ – название, употребляемое монголами, а на языке Хитая Джурджэ называют Ну-чи; ¹¹⁰⁰ третья граница [прилегает] к области и степи Кара-Хитая. Все те племена – кочевники и родственны монгольским кочевникам. Их язык [лугат], внешний облик и обычаи схожи между собою. На языке Хитая народ [ахл] Кара-Хитая называется Джидан-яр. ¹¹⁰¹

Другая граница проходит у областей, которые недавно подчинились Чингиз-хану. У каждой [из них] есть отдельно определенное название и государь. Внешний их облик [жителей] и их обычаи схожи с таковыми же Хитая и Хинда. ¹¹⁰² Они имеют разнообразные верования [мазхаб]; так, [например], у одного из их племен есть обычай делать из золота футляр [гилаф] для зубов. ¹¹⁰³ Во время еды они снимают этот утляр, а когда они все съедят, снова надевают [его] на зубы, настоящее время сын их государя состоит в рабском служении при особе Чингиз-хана и [есть] его стольник [баурчи].

Эти вышеупомянутые области частично примыкают к области Тибет, а частично к области Караджан. ¹¹⁰⁴ Хитаи называют Караджан Дай-лиу, ¹¹⁰⁵ что значит «великая область». Это владение [мулк] имеет обширную площадь; в настоящее время оно также подчинено каану. Цвет [кожи] у некоторых из них [жителей] белый, как у хитаев, а у некоторых черный, так же как у них. На языке Индии [хинду] и Кашмира эту область называют Кундар, ¹¹⁰⁶ область Хитая [называют] Чин, а область Мачина – Маха-Чин, т.е. Большой Чин. Так как наша область близко расположена к Хинду и купцы ее чаще посещают, [то] в тех владениях эти области также называют по названию, принятому [истилах] у населения Хинда, Чин-у Мачин, однако первоначальное слово [было] Маха-Чин. [Все] государи Кара-Хитая, Джурджэ, Хитая и Мачина, бывшие в каждую эпоху, полностью, обстоятельно и подробно будут упомянуты в летописи Хитая и Мачина, которая будет приложена отдельно к этой благословенной летописи.

В этом же месте вышесказанное [букв. это количество] было вкратце изложено ради описания [в общих чертах] состояния этих областей [165] и их названий, теперь же мы вновь обратимся к [изложению] истории похода Чингиз-хана на Хитай. [Итак], когда Чингиз-хан отправился в поход на те пределы, прежде всего он дошел до озера Тал ¹¹⁰⁷ и взял города Тайсу ¹¹⁰⁸ и Баданчин. ¹¹⁰⁹ Оттуда они [монголы] пошли и взяли города Ну-ша, ¹¹¹⁰ Фу-чан-джиу, ¹¹¹¹ Куан-джиу ¹¹¹² и Фу-джиу. ¹¹¹³

Сыновья Чингиз-хана Джочи, Чагатай и Угедей взяли города: Юн-нуй, Тун-чин, Ну-джиу, Сун-джиу и Нин-джиу. ¹¹¹⁴ Они захватили один огромный город, имя которого Сигин, ¹¹¹⁵ где множество высоких, прекрасных зданий, принадлежащий народу [каум] Джурджэ, целиком вместе с его областью, которая, как говорят, суть область, состоящая из 70 тюменей. Не обойдя ее кругом, они покинули [ее] и ушли. Той же осенью он отправил Джэбэ в поход на город Тун-кин ¹¹¹⁶ – город огромный и принадлежавший к городам Джурджэ. Когда Джэбэ дошел до тех [мест], то, не осадив города, он повернул обратно и медленно стал отходить назад. От привала к привалу доходили вести, что войско-де повернуло назад и ушло далеко. После того, как Джэбэ прошел 50 фарсангов, а население города уверилось в том, что войско ушло, он оставил свои обозы [угрук] и, отобрав резвых меринов [ахтэ-и барак], выступил. Он спешно скакал ночью и днем, так что подошел к городу внезапно, нежданно-негаданно, и захватил его. Между тем, Чингиз-хан расположился у города, называемого Каун [166] Фу-джиуин, ¹¹¹⁷ и занялся [его] осадой. Эмиры войска Джурджэ, Гю-гин... джау-тау [и] Он-ну... Кан-гюн, ¹¹¹⁸ которые были эмирами туманов, шли с большим войском впереди. ¹¹¹⁹ Они остановились, построившись в боевой порядок, ¹¹²⁰ на холме Хунэгэн-дабаан, ¹¹²¹ расположенном поблизости от Караун-Джидуна, – в настоящее время войска каана проводят там лето. ¹¹²² Предводители войска Хитая, Ба[н-ян]-Куша и Сам-Джин, ¹¹²³ устроили совещание с предводителем войска Джурджэ, Гю-гином. Они сказали [ему]: «Войско Чингиз-хана разграбило город Фу-джиу и занято разделом добычи [улджай]. Они пустили коней на подножный корм, беспечны и не осведомлены. Если мы внезапно нападем на них, мы их разобьем». Гю-гин сказал в ответ: «Место это крепкое! Мы пойдем все вместе с многочисленным подкреплением из пехоты и конницы!». Посоветовавшись таким образом, они выступили. В то время когда Чингиз-хан получил [об этом] уведомление, [его] войско, сварив пищу, было занято едой. Они вылили котлы, спешно выступили и, ожидая прибытия врага, встали двумя отрядами [джук] в местности, имя которой Куан-джиу. ¹¹²⁴ Между тем Гю-гин, который был предводителем войска Алтан-хана хитайского, [вызвал к себе другого эмира]. В то время государи Хитая, Кара-Хитая и Джурджэ были из племен Джурджэ; государи Хитая, которые были прежде этих племен Джурджэ, принадлежали к племенам Кара-Хитая и Хитая, и упоминание о них будет приведено в летописи о Хитае, откуда они станут известны |A 67а, S 190| в подробностях. Этот же государь, который вел распрю с Чингиз-ханом и его войском, был из племени и области Джурджэ и [167] принадлежал к потомкам Дай-Кам-Ван Агудэ. ¹¹²⁵ Агудэ – имя, а остальное – прозвища. Этого Агудэ монголы называют Хакутай, ¹¹²⁶ а всех государей, принадлежавших к его потомкам, монголы называли Алтан-хан. Имя последнего Алтан-хана, который воевал с Чингиз-ханом и Угедей-кааном, на языке Хитая было Сусэ. ¹¹²⁷ Рассказ о конце его жизненных обстоятельств будет подробно изложен впоследствии. Вышеприведенное было здесь упомянуто [лишь] для осведомления [читателя], а [теперь] мы вновь вернулись к [предмету] нашей речи.

[Итак], в то время, когда Чингиз-хан разделил [свои] войска на два отряда, держал их в наблюдении за приближением врага и построил ряды для боя, а войска Алтан-хана были весьма многочисленны, их предводитель, вышеупомянутый Гю-гин, вызвал [к себе] другого эмира, имя которого было Мин-ан, ¹¹²⁸ и сказал ему: «Ты прежде бывал среди монголов и знаешь Чингиз-хана, ступай и скажи ему: «Какое зло ты от нас видел, что вот, выступив [против] нас с таким войском, явился [сюда]?». Если он скажет в ответ грубые слова, ты его укори!». Мин-ан, по слову Гю-гиня, явился к Чингиз-хану и изложил [эти] слова. Чингиз-хан приказал его схватить и задержать с тем, чтобы спросить после боя о его словах. Между тем войска сошлись и завязали сражение. Войско монголов, несмотря на свою малочисленность, вскоре разбило войска Хитая, Кара-Хитая и Джурджэ. [Монголы] перебили их в таком количестве, что все степи стали издавать зловоние. Они преследовали беглецов до тех пор, пока не наткнулись на их передовое войско [кичилэ] в местности, которую называют Киу-кэ-пу, ¹¹²⁹ а предводителем этого передового войска [был некто] именем Кушэ. ¹¹³⁰ [Монголы] их также разбили и обратили в бегство. Сражение это было очень крупным и знаменитым, так что и поныне битва Чингиз-хана, которую он дал при Хунэгэн-Дабаане, известна и славна среди монголов. В этом сражении были уничтожены знаменитые люди Хитая и Джурджэ. Чингиз-хан вернулся оттуда обратно счастливым и достигшим желанного. Он спросил эмира Мин-ана, который был схвачен [перед боем] и отдан под [охрану], о словах, [с которыми тот прибыл], и сказал ему: «Какое зло от меня было тебе причинено, что ты в присутствии всех произнес [мне] в лицо дурные речи?!». Мин-ан сказал: «Я еще прежде держал в мыслях явиться к тебе и подчиниться, но я опасался, что они заподозрят меня и не пустят. Когда Гю-гин захотел послать к тебе кого-нибудь с этими словами, вызвался я и под этим предлогом явился к тебе. А если бы этого случая не было, как я смог бы придти?!». Чингиз-хан одобрил его речь и освободил его. [168]

Затем [монголы] захватили город Сун-дэ-джуй, ¹¹³¹ который был [одним] из крупных городов, и разрушили [его]. Оттуда они пошли к городу Тэсин-фу, ¹¹³² великому городу. В этом владении множество бахчей и плодовых садов, и вино там в изобилии. Когда они подошли [к нему], то так как тамошнее войско было многочисленно и мощно, то они [монголы] не смогли подойти близко [к нему] и вернулись обратно. [Затем] они послали [туда] с войском Тулуй-хана и Чигу-гургэна, ¹¹³³ который был сыном Алчи-нойона из племени кунгират. Они вступили с ними [хитаями] в бой и разбили их, забрались на городскую стену, взяли крепость, название которой Джуа, ¹¹³⁴ и вернулись назад. [Жители города] вторично восстали. Чингиз-хан лично выступил, взял этот город и разрушил [его]. Потом он пошел к одному из больших городов Алтан-хана, название которого Хуай-лай, ¹¹³⁵ там находился с многочисленным войском один из влиятельных эмиров Алтан-хана. Звали его Гю-ки Джун-ши. ¹¹³⁶ Гю-ки – имя, значение же [слова] джун-ши – эмир-темник. [Чингиз-хан] вступил с ним в бой, разбил этого эмира и отбросил до ущелья, называемого Чамчиал. ¹¹³⁷ Чамчиал значит «укрепленный горный проход [дарбанд]» и «место, высеченное в горе». [Чингиз-хан] перебил множество из них. Войска Алтан-хана понастроили крепостей повсюду, где имелось такое [мало доступное] ущелье [дарбанд], укрепили [их] и защищали. Чингиз-хан отпустил двух эмиров, одного, по имени Катай, ¹¹³⁸ а другого, по имени Бочэ, ¹¹³⁹ из племени кунгират, вместе с войском для охраны головы этого ущелья [даррэ], сам же лично двинулся по дну ущелья к другому ущелью, название которого Си-кин-коу. ¹¹⁴⁰ Когда Алтан-хан услышал эту весть, он спешно послал эмира, по имени Удун, ¹¹⁴¹ с многочисленным войском, чтобы тот [169] не допустил Чингиз-хана пройти им и выйти в степь. [Однако] Чингиз-хан [успел] выйти из кахалгэ, ¹¹⁴² что значит «застава» [дарбанд], до прихода туда этого эмира и послал Джэбэ вместе с войском к выходу из ущелья Чамчиал, чтобы тот его охранял. [Джэбэ] внезапно ударил на врага, не ожидавшего [нападения]. Вышеупомянутые Катай-нойон и Бочэ, которых он обоих оставил на охрану ущелья, также присоединились к нему. После этого Чингиз-хан послал Катай-нойона с пятью тысячами всадников охранять дорогу в город, который |A 67б, S 191| называют Джун-ду. ¹¹⁴³ Лично же он выступил и расположился у ворот города, называемого Джо-джиу, ¹¹⁴⁴ – джоджиуская шелковая материя происходит оттуда. В течение двадцати дней [Чингиз-хан] осаждал его и, [наконец], взял. Затем он послал Джочи, Чагатая и Угедея на правое крыло в окрестности гор, на завоевание областей, расположенных в том направлении.

Они захватили все города и крепости от города Бау-джиу ¹¹⁴⁵ до городов Хуай-джиу и Мин-джиу ¹¹⁴⁶ и два крупных города, один из которых монголы называют Балагасун, ¹¹⁴⁷ а по-хитайски называют Джин-дин-фу; ¹¹⁴⁸ он весьма велик. Другой же поменьше, его называют Вэй-джиу. ¹¹⁴⁹ Оба [эти города] они взяли. Затем [монголы] прошли через эти места и дошли до [реки] Кара-мурэн [Желтая река] – реки большой; ее истоки в области Тибет. Пройдя область Хитай, она впадает в море и нигде не имеет брода. Возвращаясь оттуда обратно, [монголы] по дороге разграбили город Тун-мэн-фу ¹¹⁵⁰ и город ….. ¹¹⁵¹-фу. Чингиз-хан послал Джочи-Касара, Алчи ¹¹⁵²-нойона из племени кунгират, своего младшего сына Джурчитая ¹¹⁵³ и Бочэ из племени кунгират, всех четверых налево и направо, где были берега моря, чтобы они пошли и завоевали [все места]. Они отправились, захватили и разрушили города Ки-джиу и И-джиу. ¹¹⁵⁴ Они взяли [также] все крепости, бывшие на пути туда, и возвратились назад. Сам же Чингиз-хан с Тулуй-ханом, которого называли Екэ-нойон, шел в центре средней дорогой. Он не причинил вреда двум крупным городам, Тан-бан-фу и Тай-мин-фу, ¹¹⁵⁵ и не остановился там. Он захватил все селения, города и касабы, ¹¹⁵⁶ встретившиеся [170] ему на пути, разрушил [их] и вернулся обратно. Еще прежде он отправил назад Мукали-гойона и послал [его] к большому городу, называемому Ми-джиу. ¹¹⁵⁷ Тот взял также и этот город и в ожидании присоединения к августейшему стремени Чингиз-хана остановился в пределах города Джун-ду, который прежде монголы называли Хан-балык. В настоящее время каан заново отстроил этот город, название его Дай-ду. ¹¹⁵⁸ Там была одна из резиденций Алтан-хана. [Город этот] весьма обширен, а тамошнее войско многочисленно и сильно. Когда Чингиз-хан счастливо прибыл туда, Мукали-гойон присоединился к нему.

От момента выступления войска Чингиз-хана в Хитай до того времени, когда он пришел в окрестности упомянутого города, прошло сполна два года: год барана, соответствующий месяцам 607 г. х. [1210-1211 гг. н.э.], и год обезьяны, соответствующий месяцам 608 г. х. [1211-1212 гг. н.э.]. В этот промежуток [Чингиз-хан] покорил и завоевал все те города, области и крепости, о которых упоминалось. И все!

Рассказ о расположении Чингиз-хана в окрестностях города Джун-ду, о присылке Алтан-ханом, в знак подчинения [ему], своей дочери, о возвращении Алтан-хана в город Нам-гин, ¹¹⁵⁹ об осаде [города] Джун-ду [монгольскими] войсками и о его завоевании ими ¹¹⁶⁰

После этого в году такику, который является годом курицы, начинающимся с месяца рамазана 609 г. х. [январь – февраль 1213 г. н.э.], в последний месяц весны, Чингиз-хан расположился в пределах вышеупомянутого города Джун-ду. В этом городе был Алтан-хан. Он учинил в присутствии других эмиров совет с эмиром и предводителем своего войска, по имени Гю-Гин, прозвище [лакаб] которого было юан-шуай, ¹¹⁶¹ что значит «эмир всего войска», а был он тем эмиром, который, как об этом упоминалось, однажды уже сражался с Чингиз-ханом. [Был поставлен вопрос]: «Войско монголов все разболелось от [непривычного] жаркого климата, что будет, если мы сразимся с ними теперь?». Другой эмир в сане везира, которого называли Онгин чин-сан, ¹¹⁶² сказал: «Это не годится, потому что собранные у нас войска имеют в равнине жен и детей. Откуда можно знать их помыслы и мысли каждого? Если мы будем разбиты, они все рассеются, а если монголов разобьем мы, наши войска целиком уйдут к [своим] женам и детям. Как же можно на авось выпустить из рук место предков и великий сан царский?! Дела нужно делать обдуманно! Теперь благо будет в том, чтобы мы послали посла [к Чингиз-хану] с тем, что мы [171] подчиняемся [ему], и [монголы] во всяком случае [после сего] уйдут из страны, а тогда мы устроим другой совет!».

Алтан-хан одобрил эту речь и отправил посла к Чингиз-хану, послав ему свою дочь, Гунджу-хатун. ¹¹⁶³ Вместе со своей дочерью он отправил одного уважаемого эмира, имевшего сан везира, по имени Фу-кин чин-[сан]. ¹¹⁶⁴ Когда [послы] прибыли туда [в ставку Чингиз-хана], |A 68а, S 192| они изложили [все], с чем их послали, и вручили девушку. Чингиз-хан остался доволен их покорностью и вернулся обратно. Упомянутый эмир, находясь при Чингиз-хане, прошел через Чамчиал ¹¹⁶⁵ и дошел, сопровождая [его], до местности, называемой Мачи, ¹¹⁶⁶ а оттуда вернулся назад.

В этом же году, спустя четыре месяца, Алтан-хан ушел в город Нам-гин и обосновался [там]. Этот город стоит на берегу [реки] Кара-мурэн [Желтая река]. Утверждают, что благодаря его чрезвычайным размерам, окружность его [достигает] сорока фарсангов. В давнем прошлом он был резиденцией государей Хитая. [Город] имеет три чрезвычайно крепких стены, ¹¹⁶⁷ реку и бесчисленное количество садов и огородов. Алтан-хан отпустил своего сына в город Джун-ду для [его] охраны и дал ему в дружинники [нукар] двух знатных [бузург] эмиров Фу-кин [чин-сана] ¹¹⁶⁸ и Сун-чун со-сана. ¹¹⁶⁹

Когда Алтан-хан дошел до города Джо-джиу, войско Кара-Хитая, которое шло следом за ним, догнало Алтан-хана в местности, которую называют Лин-Кингэ Килэ-сун. ¹¹⁷⁰ [Алтан-хан] приказал отобрать от них оружие, которое он перед тем им роздал. Они же спросили: «На каком основании?!» – и отказались выполнить приказ, выказав сопротивление. Тогда предводителя этого войска, по имени Сун-вэнэ, ¹¹⁷¹ казнили. По этой причине [войска Кара-Хитая] восстали, поставили [букв. сделали] своими вождями трех человек, – имя одного [из них] Джида, ¹¹⁷² другого – Бизар, ¹¹⁷³ а третьего – Джалар, ¹¹⁷⁴ – и повернули назад. Известие [172] об этом дошло до Фу-кин чин-сана, который был одним из эмиров Алтан-хана и шел позади всего [его] войска. Он тотчас послал войско к предместью, лежавшему [на их] пути, чтобы оно не позволило войску кара-хитаев перейти через мост. ¹¹⁷⁵

Войско кара-хитаев дошло до племен татар, сидевших в тех пределах и подчиненных Алтан-хану. Оно присоединило их к себе, [затем] переправило в брод тысячу людей для того, чтобы те зашли в тыл войску, охранявшему мост. Они обратили в бегство людей [Алтан-хана], часть перебили, а коней, оружие и провиант [азук] остальных отобрали и отдали своему войску. Пройдя по мосту, они угнали все табуны и отары сына Алтан-хана и его эмиров, находившиеся на подножном корму в районах города Джун-ду, и насытили и откормили свое войско.

Во время этих событий один кара-хитай, по имени Лиу-гэ, ¹¹⁷⁶ увидев, что в области Хитая царит смута, захватил в свои руки области и крупные города Джурджэ, смежные с местом кочевок [йуртха] кара-хитайских племен. Эти области называют Тун-гин ¹¹⁷⁷ и Кэм-пин. ¹¹⁷⁸ Он |A 68б, S 193| наименовал себя Лиу-ван, ¹¹⁷⁹ что значит «султан одной страны». [Упомянутые] карахитайские эмиры Джида и Бизар оттуда отправили к стопам Чингиз-хана послов с [изъявлением] покорности. Но так как сын Алтан-хана и [его] эмиры находились в городе Джун-ду, они [послы] не смогли пройти через них и явиться с выражением рабской покорности к Чингиз-хану, а остались по ту сторону Джун-ду. Человек, наименовавший себя Лиу-ван, также послал к Чингиз-хану посла с [изъявлением] покорности. Следом за теми послами он сам явился к стопам Чингиз-хана и оказал ему почтение, как старшему, и поднес ему дары [улджамиши кард]. Чингиз-хан соизволил его пожаловать и наименовал его юань-шуай. Значение этого [прозвания] на хитайском языке – «эмир-темник». Он также отдал ему два значительных города и область, называемые Гуан-[нин-фу] и Чин-фу, ¹¹⁸⁰ и послал его охранять те пределы.

В то время, когда Алтан-хан отправился в поход на город Нам-кин, он передал эмирство и наместничество над всей страной Хитая [своему] старшему эмиру, по имени [Он]ну джао-тао-ши. ¹¹⁸¹ В дальнейшем, вследствие того, что доносчики и наушники обвинили его перед [Алтан-ханом], он был отставлен от должности. [Теперь] этот [эмир] также склонился на сторону Чингиз-хана и вступил на службу к нему. ¹¹⁸² [173] Прежде чем придти [к Чингиз-хану], он ранее отправил своего сына, по имени Тэгэ, ¹¹⁸³ для того чтобы тот поступил в личную охрану [казик] Чингиз-хана, сам же вторично восстал и дал себе прозвище [лакаб] Тун-кин-ван, ¹¹⁸⁴ значение которого на хитайском языке – «султан одной страны». Все эти события произошли в результате того, что Чингиз-хан завоевал большинство областей Хитая и Джурджэ и [затем] вернулся назад. [Между тем] Алтан-хан был стойким врагом [Чингиз-хана], а [его] эмиры и народ, колеблясь, склонялись то к одной стороне, то к другой, и так как большинство владений и областей опустели, любой эмир, подобно [тому как это было] в эпоху царей уделов [мулук-ат-таваиф], делался независимым государем [халан] и владетелем [султан] какого-нибудь владения.

Спустя пять месяцев после того, как Алтан-хан отпустил своего сына с эмирами Фу-кин и Син-джун для охраны города Джун-ду, тот бросил город на эмиров и ушел к отцу в Нам-гин.

Чингиз-хан послал с войском, состоящим из монголов, Самукэ-бахадура из племени салджиут и Мин-ана из народа Джурджэ, подчинившегося [Чингиз-хану] и приобретшего значение, пройти через районы Джун-ду и провести [с собою] то карахитайское войско, которое, бежав от Алтан-хана, прислало посла от города Джун-ду, и находящиеся там войска. ¹¹⁸⁵ Они отправились и привели эти войска, затем совместно осадили [город] Джун-ду. Так как Алтан-хан и ранее и теперь слышал, что в городе Джун-ду не осталось ни тагара, ¹¹⁸⁶ ни съестных припасов для войска и жителей, то он послал эмира-темника, именуемого юан-шуай, ¹¹⁸⁷ с тремя другими эмирами, имена их Кун-шу, второй Кин-шуай и Ли-фан, ¹¹⁸⁸ отвезти в город Джун-ду тагар и съестное. Он издал приказ [йасак], чтобы каждый мужчина нес [на себе] три кафиза, называемые на языке Хитая «сим», ¹¹⁸⁹ не исключая даже самого эмира-темника юан-шуай. Когда они отправились с тагаром, юан-шуай пошел по дороге в город и крепость Суан-Джо-джиу Биса, ¹¹⁹⁰ а прочие эмиры пошли по другой. В местности, носящей [174] название Син-сай, ¹¹⁹¹ войско Чингиз-хана очутилось против них и отняло все, что оба отряда [кисм] несли. Так как тагар и фураж [‘улуфэ] не дошли до города Джун-ду, тамошнее население от чрезмерного голода ело человеческое мясо и умирало. Фу-кин чин-сан, оставленный Алтан-ханом со своим сыном в городе Джун-ду, в отчаянии принял яд и погиб. Другой эмир, по имени Син-джун, ¹¹⁹² блюдя его завещание, бежал в область Нам-гин к Алтан-хану. Мин-ан, которого Чингиз-хан послал с Самукэ-бахадуром, вступил в город Джун-ду и отправил посла к стопам Чингиз-хана, извещая его: «Мы, благодаря счастью Чингиз-хана, взяли город Джун-ду!». В это время Чингиз-хан был в местности Куан-джиу. ¹¹⁹³ Он послал Кутуку-нойона из племени татар, прозванием которого было Шики, ¹¹⁹⁴ – его Чингиз-хан подобрал ребенком на дороге и отдал своей жене, чтобы она его вскормила, – Онгур- ¹¹⁹⁵баурчи и Харкай- ¹¹⁹⁶Касара, всех трех, привезти казну и добро Алтан-хана, бывшие в городе Джун-ду. Когда Алтан-хан уходил из этого города, он оставил при государственном имуществе и казне в качестве доверенных и наместников [своих] двух эмиров по именам Када лиу- ¹¹⁹⁷[шоу] и Гои. ¹¹⁹⁸ Эта должность [мансаб] на хитайском языке называется лиу-шоу. ¹¹⁹⁹ Они оба и прочие эмиры [Алтан-хана] преподнесли вышеупомянутым эмирам [Чингиз-хана] подарки из тканых золотом одежд и редкостей [тангсукха]. Онгур-баурчи и Харкай-Касар приняли |A 69а, S 194| [подарки], а Кутуку-нойон отказался [от них]. Затем вышеупомянутые эмиры раскрыли все казнохранилища и привели с собою [к Чингиз-хану] эмира, [одного] из казначеев Алтан-хана, по имени Када, ¹²⁰⁰ и представили [ему]. Чингиз-хан спросил у Кутуку-нойона: «Дал ли тебе что-нибудь Када или нет?». Тот ответил: «Давал, но я не взял!». [Чингиз-хан] соизволил спросить: «Почему?». Тот ответил: «Я подумал про себя: когда мы [еще] не взяли города, всему, начиная от веревки и кончая небольшим платком [дастарчэ], господином был Алтан-хан. Теперь, когда мы захватили город, все принадлежит Чингиз-хану. Как же отдают тайно и воровски кому-то его добро? Вот почему я ничего не взял!». Чингиз-хан соизволил сказать: «Кутуку знает великий обычай [йусун]!» – и вдвойне оказал ему [свое] благоволение, а Онгур-баурчи и Харкай-Касара обвинил. Эмир, хитайский казначей, представил [175] Чингиз-хану в дар своего внука, по имени Чун-шан, ¹²⁰¹ и вернулся назад [в город] и ушел [оттуда] в город Тун-джиу Сигин-сай. ¹²⁰² Часть эмиров Джурджэ, принадлежавших Алтан-хану, как то: Джан Фу, ¹²⁰³ Джан Куан-бин, ¹²⁰⁴ Джунга-есу-лин ¹²⁰⁵, были в большом городе, расположенном среди болота, название его Синь-ань. ¹²⁰⁶ Они его укрепили. [Чингиз-хан] также пошел туда, и они подчинились и покорились [ему]. И все!

Рассказ об отправлении Чингиз-ханом Самукэ-бахадура вместе с войском против страны Хитай, а после него – Тулун-Чэрби ¹²⁰⁷

Затем в год собаки, ¹²⁰⁸ соответствующий 610 г. х. [1213-1214 гг. н.э.], Чингиз-хан находился в местности, которую называют Куаул, ¹²⁰⁹ он отправил походом в страну Алтан-хана вышеупомянутого Самукэ-бахадура с одним туманом монгольского войска. Тот вышел дорогою через область Тангут и дошел до города Гин-джао, ¹²¹⁰ чрезвычайно большого и столичного [падшахнишин]. Климат его жаркий. В тех пределах имеется укрепленный проход [дарбанд], подобный Тимур-капу. Его называют Тун-гуань. ¹²¹¹ [Самукэ] взял и разрушил тамошние города и крепости и области Шу-джиу. ¹²¹² Затем у пределов области Нам-гин, где находился Алтан-хан, он дошел до местности, которую называют [Син]-куа-ин, ¹²¹³ и разграбил [176] город ¹²¹⁴ [Затем] вернулся назад и дошел до Сим-джиу, ¹²¹⁵ переправился через [реку] Кара-мурэн [Желтая река] и дошел до большого города, называемого Бэ-гин. ¹²¹⁶ В этом городе находилось двое джурдженских эмиров, из числа алтанхановых, имя одного из них Индур, ¹²¹⁷ а другого Кин Сэлэ. ¹²¹⁸ Они оба вышли из [города] и подчинились [Чингиз-хану]. Когда Самукэ совершил эти дела, он явился к Чингиз-хану. После этого Чингиз-хан отдал монгольское и хитайское войска Тулун- ¹²¹⁹бахадуру, сыну Мунлик-эчигэ, и послал [его] в Хитай. [Войска] пошли и прежде всего разрушили Чаган-балагасун, называемый по-хитайски Джин-дин-фу, ¹²²⁰ и подчинили себе тамошнее население. [Монголы] хотели [еще] взять большой город Тун-кин-фу ¹²²¹ и запрудили его реку выше [города], но он не сдался. Однако они [все же] захватили все его районы, а [затем] вернулись назад. После этого войско Алтан-хана вторично захватило в свое обладание те области. И все!

Рассказ о восстании Джан Гина, ¹²²² принадлежащего к [числу] эмиров Джурджа, [до сего] подчинявшегося Чингиз-хану, и об отправлении Чингиз-ханом Мукали-гойона, чтобы он его вторично подчинил. ¹²²³

После того, в году кулугинэ, который является годом мыши, соответствующем месяцам 611 г. х. [1214-1215 гг. н.э.], когда к Чингиз-хану прибыло известие, что один из джурдженских эмиров, именуемый Джан Гин, бывший из города Гим-джиу ¹²²⁴ и который перед этим подчинился [монголам] и Чингиз-хан отдал ему города Ким-лин[?], ¹²²⁵ [177] Фан-ши[?] ¹²²⁶ и Кук-лин[?], ¹²²⁷ принадлежавшие к владениям Джурджэ, вторично восстал, назвал себя Лиу-си-ван ¹²²⁸ с прозванием Тай-кань-ил, ¹²²⁹ значение которого по-хитайски будет «султан», и возложил на себя свыше предела и меры, – [Чингиз-хан] назначил [против него] Мукали-гойона и послал [его] вместе с войском левого крыла схватить [Джан Гина] и вторично завоевать те области. И все!

Рассказ о возвращении Чингиз-хана из страны Хитай и о расположении [его] в пределах своих орд.

После того как Чингиз-хан в течение этих трех-четырех |A 69б, S 195| упомянутых лет завоевал и покорил вышеперечисленные города и крепости, принадлежащие к владениям Хитая, вышеизложенным образом, он вернулся обратно из той страны победителем и победоносным. В том же упомянутом году мыши, счастливый и достигший желаемого, он соизволил расположиться в своих ордах. И все!

Рассказ об отправлении Чингиз-ханом Субэдай-бахадура с войском на войну с племенем меркит и о конечной судьбе этого племени и [его] мощи. ¹²³⁰

Когда Чингиз-хан, покончив вышеупомянутым образом с завоеванием областей Хитая, вернулся назад, он услышал, что из племени меркит, с которым он, как это уже упоминалось, прежде неоднократно воевал, убил их государя Токтай-беки и нескольких его сыновей и братьев, а войска их рассеял, брат Токтай-беки, Куду, и трое его сыновей: Чилаун, Маджар и Мэргэн, бежавшие раньше к границе области найманов, в местность, на пути к которой лежат трудно доступные горы и к которой ведут тяжелые дороги, снова устроили там [свое] сборище и хотят начать враждебные действия. Он [тотчас] озаботился принять против них меры.

В год быка, соответствующий 612 г. х. [1215-1216 гг. н.э.], Чингиз-хан послал Субэдай- ¹²³¹бахадура вместе с войском на войну против Куду и его племянников по брату. Он приказал сделать для войска множество повозок и скрепить их железными гвоздями, чтобы они быстро не поломались среди камней. [Затем] он приказал выступить в поход, на соединение с Субэдай-бахадуром, Тукучар-бахадуру из племени кунгират, которого он во время своего похода на Хитай оставил с двухтысячным караульным отрядом в тылу охранять обозы [угрук] и орды и некоторое время пребывавшего [там]. Когда тот его догнал, они отправились совместно до реки Чан-мурэн, ¹²³² что в [178] Монголии. В тех пределах они дали сражение Куду, разбили племя меркит и всех перебили, так что никого из них не осталось [в живых], кроме самого младшего сына [Куду], по имени Мэргэн. Последний был чрезвычайно искусным стрелком. [Монголы] его схватили и привели к Джочи. Так как [Мэргэн] был весьма искусен в метании стрел, то [Джочи] послал к Чингиз-хану посла, прося его помиловать. Вследствие того, что Чингиз-хан [до этого] неоднократно испытывал от них [меркитов] всяческие затруднения, то подумал: «Не годится, чтобы они снова положили начало какой-нибудь смуте!» – и послал [сказать] в ответ Джочи: «Я для вас приобрел так много государств и войск, [так что] на что он вам?!». По этой причине его также прикончили, и от этого племени не осталось и следа. Аминь!

Рассказ об отправлении Чингиз-ханом Борагул-нойона на войну с племенем тумат, предводителем которого был Тайтула-Сокар, о понесении поражения [племенем] тумат и о смерти Борагула во время этой войны. ¹²³³

В этом же упомянутом году быка, когда Чингиз-хану стало известно, что Тайтула-Сокар, ¹²³⁴ предводитель племени тумат, который перед этим подчинился [Чингизу], вследствие отлучки Чингиз-хана в Хитай снова восстал, а это племя составляло отдельное войско и было воинственным и мятежным, – он назначил Ная-нойона из племени баарин и Дурбан-нойона для выступления на войну против них [туматов]. Ная-нойон отговорился болезнью. Когда доложили [об этом] Чингиз-хану, он несколько подумал, а затем вместо него назначил Борагул-нойона. Когда Борагул-нойон услышал [об этом], он спросил у эмиров: «Вы напомнили государю обо мне или он сам соизволил надумать?». Они сказали: «Он сам соизволил!». Тогда тот сказал: «Я пойду на счастье Чингиз-хана, но я иду [пролить кровь] взамен другого!». И, поручив свою жену и детей государю, выступил. Он захватил племя тумат и уничтожил [его], но был убит в бою. Когда Чингиз-хан услышал слова, сказанные Борагул-нойоном, и вспомнил о его заслугах, [то] весьма огорчился его смертью; он сжалился над его детьми и соизволил сказать: «Я для оставшихся после него подобен печени и нутру, они не должны горевать, ибо я буду их беречь хорошо!». В дальнейшем он содержал его детей в почете и уважении, оказывал им |A 70а, S 196| различного рода пожалования и постоянно заботился о них. И все!

О том, как Чингиз-хан установил для Мукали прозвание «гойон» и, пожаловав, послал [его] вместе с войском на завоевание страны Хитай. ¹²³⁵

В год барс, который является годом барса, начинающийся с [месяца] зул-кадэ 614 г. х. [30 января – 28 февраля 1218 г. н.э.], Чингиз-хан дал Мукали прозвище «гойон». Причиной этого было то, что перед тем он его посылал на границу области Джурджэ. Джурдженские же племена прозвали его «гойон», ¹²³⁶ что значит «государь одной области». Когда [Чингиз-хан] снова его послал в те пределы, он [179] сказал, что это прозвище – счастливое предзнаменование, и вследствие этого присвоил [его] ему. Он дал ему один туман войска, [состоящего] из племени онгут, одну тысячу сборную, ¹²³⁷ четыре тысячи из племени урут, две тысячи из [племени] икирас, предводитель их Бyгy-гургэн, одну тысячу мангутов, предводитель Мункэ-Калджа, ¹²³⁸ сын Куилдара, три тысячи из [племени] кунгират, предводитель их Алчи-нойон, две тысячи джалаиров, предводитель их брат Мукали-гойона, Тайсун, ¹²³⁹ и кроме [этих] монголов еще [часть] войск Кара-Хитая и Джурджэ, предводителем которых был Уяр-ваншай ¹²⁴⁰ и Туган-ваншай. ¹²⁴¹ И то собравшееся войско он вверил им обоим по той причине, что они добросовестно служили [ему в прошлом], и сделал каждого [из них] эмиром-темником, а значение [слов] юань-шуай – «эмир-темник». Все эти войска в целом [Чингиз-хан] передал [под команду] Мукали-гойону. Он вверил ему также то, что было покорено из областей Хитая и владений Джурджэ с тем, чтобы он их охранял и завоевал бы по мере возможности то, что [еще] не подчинилось.

Алтан-хан находился в городе Нам-гине, он все еще владел частью страны Хитая, и у него собралось целое войско. Разъяснение [его] положения [в то время] и последствий его дел будут изложены в повествовании об Угедей-каане, так как полностью царство Хитая и Алтан-хана было покорено в его эпоху.

Когда Чингиз-хан соизволил вверить Мукали-гойону тот край, он собрался направиться [в поход] со всеми войсками правого и левого крыла и остальными на Туркестан и Иран, но прежде он счел необходимым принять меры против Кушлука найманского и других племен, которые бунтовали по всем углам [его владений], и [уже] тогда привести в исполнение то намерение. И все!

Рассказ о бегстве Кушлука к гур-хану карахитайскому, о вероломстве Кушлука по отношению к гур-хану, об умерщвлении Кушлука и о полном уничтожении державы государей найманов монголами.

В том же упомянутом году барса, в пределах гор Бадахшана ¹²⁴² войска Чингиз-хана под предводительством Джэбэ-нойона захватили в ущелье Сарыколь ¹²⁴³ Кушлук-хана и убили. Обстоятельства его жизни были таковы: когда был убит его отец Таян-хан, он обратился в бегство и отправился к своему дяде по отцу, Буюрук-хану. Когда убили [180] Буюрука, он бежал вместе с государем меркитов, Токта. Чингиз-хан самолично вторично пошел на них. Токта был убит, а Кушлук снова обратился в бегство и через Бишбалык ¹²⁴⁴ вступил в пределы области Куча, ¹²⁴⁵ как об этом упоминалось [выше], а после этого оттуда, в год дракона, начинающийся с [месяца] раджаба 604 г. х. [21 января – 19 февраля 1208 г. н.э.], он явился к гур-хану, государю Кара-Хитая. [Число лет] между тем вышеупомянутым годом дракона и временем, когда его убили в пределах Бадахшана, составляет промежуток времени в одиннадцать лет. От года мыши, соответствующего 600 г. х. [1203-1204 гг. н.э.], в котором Чингиз-хан воевал с отцом Кушлука, Таян-ханом, и убил его, а Кушлук бежал, до того времени, когда он |A 70б, S 197| вступил в область Куча, прошло четыре года, так что общее количество [времени] будет пятнадцать лет. Рассказывают, что когда Кушлук прибыл в орду гур-хана, он назвал одного из своих близких своим именем, сам прикинулся конюхом [куталчи] и сел у входа в то время, как те отправились к гур-хану. Гурбасу ¹²⁴⁶ [жена гур-хана] вышла [из кибитки], увидела Кушлука и сказала: «Почему вы не ввели его внутрь?». Его ввели, и эмиры гур-хана обиделись. Гурбасу была старшей супругой гур-хана, у нее была дочь, по имени Кунку, ¹²⁴⁷ она тотчас влюбилась в Кушлука. Спустя три дня эту девушку ему отдали. Так как она была властной, то не позволила, чтобы [на нее] надели буктак. ¹²⁴⁸ Она заявила, что будет носить вместо буктака никсэ ¹²⁴⁹ по обычаю женщин Хитая. Она отвратила Кушлука от христианства и заставила принять язычество ¹²⁵⁰. Одним словом, когда Кушлук нашел покровительство у гур-хана, ибо тот был великим государем, правившим всеми странами и областями Туркестана и Мавераннахра и имевшим множество войска, военного снаряжения, людей и свиты [хейл-у хашам], а предки султана Мухаммеда Хорезмшаха по договоренности обязались ежегодно доставлять [ему] сумму в три тысячи динаров и завещали [своим] потомкам, чтобы они были верны в том и никогда не ссорились с ним, так как он является крепким [их] оплотом, ибо за ним находятся сильные враги, т.е. племена монголов, найманов и другие, пользующиеся значением [племена] тюрков, – то гур-хан оказал ему полный почет и уважение. Спустя некоторое время он отдал ему [в жены] свою дочь, и Кушлук был при нем. Спустя некоторое время, когда дела султана Мухаммеда Хорезмшаха возвысились и он захватил государства султанов Гура и Газны, области Хорасана и Ирака, а также захватил часть Туркестана и обрел полное могущество [181] и величие, он уклонился от несения обязательства [выплаты] хараджа ¹²⁵¹ язычникам и от выполнения установленного договоренностью с гур-ханом. Хорезмшах собрал с разных сторон войска и повел их на Бухару для завоевания страны Мавераннахра. Он послал окрестным владетелям приятные сердцу известия, в частности к султану Осману, ¹²⁵² бывшему государем Самарканда из рода Афрасиаба, и обнадежил [всех] их прекрасными обещаниями. Так как все эти лица за долготой ожидания [освобождения] и продолжительностью времени [пребывания под властью неверных] утомились [игом] гур-хана, то они приняли предложение султана Мухаммеда и вступили с ним в соглашение. Тайком он и к Кушлуку послал известие и сбил его с пути. Вследствие того, что Кушлук убедился воочию в шаткости положения гур-хана и видел, что его великие эмиры, находившиеся в восточных пределах, не повиновались ему и прибегали к покровительству государя, завоевателя вселенной, Чингиз-хана, то его также в силу того, что многие из эмиров гур-хана были с ним заодно и он [кроме того] прослышал, что эмиры его отца, Таян-хана, и их старые рабы [бандэ] все еще находятся в горах, – его стало мучить неуместное желание: он вообразил, что когда соберет остаток, отцовских войск, то сумеет по прошлому обычаю привести их в боевой порядок и захватить с помощью этого войска и части войска гур-хана, бывшего с ним заодно, [все] государство гур-хана и вследствие этого он окрепнет и уладит все дела. Сообразно этим дьявольским наущениям и гнусным помыслам, он изменил сердечно угнетенному гур-хану. Остановившись на этом [своем] намерении, он сказал гур-хану: «Я давно уже разлучен со своим владением [улус] и народом [каум]. Чингиз-хан поглощен войной с страною Хитай и теми пределами. Я прослышал, что множество из моих племен и войска скитаются и разбросаны в пределах Эмиля, ¹²⁵³ Каялыга ¹²⁵⁴ и Бишбалыка. Когда они услышат обо мне, они сплотятся повсюду и противостанут своим врагам. Если гур-хан меня отпустит, я отправлюсь [туда] и их соберу. Я окажу гур-хану помощь в [его] злоключениях и бедах и, пока буду жив, я буду выполнять требования преданности [ему] и истинной дружбы, буду послушен его приказам и буду считать их обязательными!». Гур-хан по простоте сердечной поверил его речам и отпустил его. Кушлук, расставшись с ним, отправился восвояси. Когда распространилась молва о его появлении в Туркестане, остатки племен и войск его отца, бежавшие перед мечом Чингиз-хана, собрались к нему. Он совершал [с ними] набеги во все стороны и привозил награбленную добычу, пока число его людей не стало многочисленным и он сделался крепок войском и военным снаряжением. Тогда [Кушлук] двинулся против гур-хана, напал на город и округа его государства и забрал [их] в свои руки. Гур-хан был [в то время] дряхл и слаб и не мог принять мер [против него]. Когда Кушлук получил уведомление о походе султана Мухаммеда против гур-хана, он стал смелее. С обеих сторон непрерывно прибывали послы. Они порешили на том, что султан нападет на [182] гур-хана с запада, а Кушлук – с востока, и они в центре уничтожат [его].

|A 71а, S 198| Если султан опередит [Кушлука], султану будут принадлежать [области] государства гур-хана до Алмалыка, ¹²⁵⁵ Хотана и Кашгара, а если Кушлук опередит султана – ему будут принадлежать все [области] этого государства до реки Бенакета. ¹²⁵⁶ На этом с обеих сторон и было порешено. Кушлук опередил [султана]. Войска гур-хана были далеко, он стремительно поскакал и напал на гур-хана в местности Баласагун. ¹²⁵⁷ [Тот] дал сражение Кушлуку с тем количеством войска, которое было [у него] поблизости. Кушлук потерпел поражение. Разгромленный, он отступил и опять взялся за приведение в порядок и снаряжение [своего] войска. [Между тем] султан Мухаммед Хорезмшах тоже, совместно с султаном Османом Самаркандским, направлялся против гур-хана. Когда он прибыл в область Тараз, ¹²⁵⁸ там находился Таянгу, ¹²⁵⁹ командующий войсками гур-хана, с большими силами. Обе стороны вступили в сражение. Таянгу попал в руки султана Мухаммеда, а войско его было разгромлено. Когда Кушлук услышал известие о бедственном положении гур-хана, он приготовился к битве. Он, со всею поспешностью выступив, напал на него в то время, когда войско того было рассеяно, и окружил его. Так как гур-хан не имел [другого] выхода, он захотел смиренно преклониться перед ним. Кушлук этого не допустил и смотрел на него как на отца, внешне оказывая ему почтение, [сам] же путем оправдания [себя] захватил в свои руки области Туркестана, которыми владел гур-хан, и его царский сан. Гур-хан спустя два года отдал [богу] душу от горя, а казнохранилища, имущество, войска и движимое достояние, которые были собраны и накоплены в течение трехсот пяти лет, – все [это] попало в руки Кушлука. Несколько лет он пробыл в этом сане.

В начале этих событий он сосватал девушку из племени .….; ¹²⁶⁰ девушка принудила его принять язычество [бутпарасти]. Когда его царское дело в владениях Кара-Хитая окрепло, он раскрыл над подданными длань насилия и вымогательства и положил начало бессмысленному притеснению и гнету [их]. Ежегодно он посылал войска в мусульманские области той стороны ¹²⁶¹ травить и сжигать зерновой хлеб. Так как их урожаи за несколько лет погибли, то люди недостатком в зерновом хлебе были доведены до крайности и лишь [183] в силу крайней необходимости подчинялись [его] приказам о впуске войск в те города. В жилище каждого кадхуда ¹²⁶² был поставлен на постой один из воинов [Кушлука]. Среди [самих] мусульман началась вражда и разлад. Многобожники делали все, что хотели, и ни одно живое существо не было в состоянии сопротивляться [им]. Оттуда [Кушлук] отправился во владения Хотана и захватил [их]. Он принудил население тех округов отступить от веры Мухаммеда и насильно предоставил [ему] выбор между двумя деяниями: либо принять христианскую веру [с учением] о троице, либо язычество [бутпарасти] и переодевание себя в хитайское платье. Он захотел силою и властью изобличить [мусульманских] имамов доказательствами и доводами. Он объявил в городе через глашатаев, чтобы все, одетые в одежды ученых и благочестивых людей, явились в степь. Имамы Хотана, согласно [этому] приказу, все разом вышли [из города]. Имам Ала-ад-дин Мухаммед-и Хотани, в качестве главы этих людей, встал, подошел к Кушлуку и отточил язык для высказывания истины. Они положили начало диспуту о религиях. Когда голоса стали громче и истинное одержало верх над лживым, а ученый над невеждой и имам Ала-ад-дин победил в споре Кушлука, – Кушлуком овладели оцепенение и смятение. В гневе он стал произносить злосчастным языком бранные слова, не подобающие быть сказанными по отношению к его святейшеству посланнику [Аллаха. Тогда] имам Мухаммед сказал: «[Да будет] прах тебе в рот, о, враг истинной веры!». Кушлук приказал, чтобы его схватили и пытали различными родами мучительных пыток, тот же это стойко переносил. После разнообразных мучений его распяли на дверях его медресэ. Вследствие его кончины дело мусульман разом помрачилось и длань тиранства и порочности открыто распростерлась от тех неверных над мусульманами.

Люди воздели руки в молитве, [и] внезапно стрела молитвы угнетенных попала в мишень [ее] принятия, и изгнание этого тирана-язычника осуществилось рукою войска государя, завоевателя вселенной, Чингиз-хана. Это было так: когда Чингиз-хан, согласно вышепредставленному, освободился от войны с Хитаем, он назначил на охрану страны [Хитай] и восточной стороны [своих владений] Мукали-гойона с многочисленным войском, а сам двинулся на западные пределы.

Джэбэ-нойона с большим войском он выслал в авангарде для отражения Кушлука. Кушлук находился в это время в городе Кашгаре. Монгольское войско еще [не успело] начать битвы, как Кушлук обратился в бегство. Джэбэ-нойон с нукерами возвестил через глашатая, чтобы каждый [человек] придерживался своей веры и хранил бы [в религии] путь своих предков. Воины Кушлука, которые находились на постое в городах по домам мусульман, были все уничтожены. Монгольское войско преследовало по пятам Кушлука, и повсюду, |A 71б, S 199| где бы он ни останавливался, его гнали с места. В конце концов он сбился с пути среди гор, в пределах Бадахшана, [монголы] его схватили в ущелье, которое называют Сарыколь, убили и вернулись назад. С Бадахшана они получили огромную военную добычу, [184] [состоящую] из наличных денег и драгоценных камней. [Отсюда] несомненно и очевидно [следует], что всякое живое существо, которое противодействовало [распространению] веры Мухаммеда, быстро свергалось и уничтожалось, тогда как у того, кто взращивал и укреплял божественный закон Ахмеда, даже если он не был его последователем, благоденствие того и высокое положение приумножается и возрастает со дня на день, а дни его [жизни] становятся долгими и продолжительными.

У Кушлука была сестра, по имени Эсис, ¹²⁶³ у нее дети: один Юшу-мут, другой Улджэй-Эбугэн и третий Абачи. У этого Абачи будет числом две тысячи человек; он имел брата, по имени Буджу-Эбугэн, последний скончался; у него был сын, по имени Джауку. ¹²⁶⁴ Он находится вместе с Тукмэ, сыном Хаджи, мать его из племени найман. Арим….-шал, ¹²⁶⁵ Тару-шал, ¹²⁶⁶ Баян-шал ¹²⁶⁷ и Тунгэ-шал ¹²⁶⁸ – все четверо – братья и принадлежат к родичам Кушлук-хана. Значение шал – «царевич». Этих найманов, составляющих один курень, называют Еди-Тимур. Каусузмыш и Кустурмыш ¹²⁶⁹ были потомками одного из этих четырех братьев.

Так как летопись Чингиз-хана от начала года коин, который является годом барана, начинающегося с [месяца] шабана 607 г. х. [январь – февраль 1211 г. н.э.], до конца года барс, который есть год барса, начинающегося [месяцем] зул-кадэ 614 г. х. [февраль 1218 г. н.э.], что составило промежуток времени в восемь лет, а Чингиз-хану в этот последний год было шестьдесят четыре года от роду, подробно написана, – то теперь мы начнем летопись халифов, султанов, хаканов, меликов и атабеков, которые были современниками Чингиз-хана в этом упомянутом промежутке времени, напишем [ее] сокращенно и снова вернемся к истории Чингиз-хана, которая была после этого, – если [то] угодно всевышнему Аллаху, а он един! И все!

ЛЕТОПИСЬ

хаканов Хитая и Мачина и государей Кара-Хитая, Туркестана в Мавераннахра, халифов, султанов, меликов и атабеков Ирана, Шама (Сирии), Мисра (Египта), Рума (Малой Азии), Магриба и других, которые от начала года коин, являющегося годом барана, приходящегося на месяц шабан 607 г. х. [1211 г. н.э.], до конца года барс, бывшего годом барса, приходящегося на (месяц) зул-кадэ 615 г. х. [1218 г. н.э.], что составляет промежуток времени в 8 лет, были современниками Чингиз-хана, и редкостных событий, которые случились в этот промежуток времена, в сокращенном виде.

ЛЕТОПИСЬ

государей Хитая, бывших в этот упомянутый промежуток времени.

Чин-зун – 19 лет, за вычетом 9 лет прошедших и двух лет остающихся – 8 лет. [185]

ЛЕТОПИСЬ

государей Чина, бывших в упомянутый промежуток времени.

Нин-зун: 32 года, за вычетом 15 лет прошедших и 9 лет остающихся – 8 лет.

|A 72а, S 200| ЛЕТОПИСЬ

государей Кара-Хитая, Туркестана и Мавераннахра, бывших в упомянутый промежуток времени.

Также был упомянутый гур-хан. В эти годы, как [это] было подробно изложено, Кушлук, сын Таян-хана найманского, высватавший его дочь, предал его и отнял у него владение [мулк], а гур-хан в этом горе занемог и скончался. В это же время также был убит и Кушлук, и эти государства [мамалик] силою Аллаха всевышнего стали принадлежать Чингиз-хану.

ЛЕТОПИСЬ

халифов, султанов, меликов и атабеков, бывших в упомянутый промежуток времени.

Летопись халифов.

В Багдаде был халиф из рода Аббасидов Насир-ли-диниллахи. ¹²⁷⁰ В эти упомянутые годы он снял взимавшийся с населения [налог] хакк-ас-сай, подобный современной тамге, ¹²⁷¹ вследствие сбора которого получалась большая подать [мал]. Поводом к этому послужило следующее: его дочь Аби скончалась; для [раздачи] поминальной милостыни [садакэ] купили быка. Во время расчета за него возник вопрос о тамге на него. [Тогда] халиф приказал, чтобы отныне никогда ни с одной твари не взимали тамги.

В Багдаде он построил множество убежищ ¹²⁷² и приказал объявить через глашатаев в обеих половинах Багдада, что в этих убежищах должны разговляться нищие, там же давали баранину, лепешки и сласти. Да будет милостив к нему Аллах! [186]

Летопись султанов.

В Хорезме, Ираке, Хорасане и Газне был султан Мухаммед Хорезмшах. ¹²⁷³ Вследствие того, что султаны этих государств были полностью уничтожены, а он стал полновластным государем, дело его достигло вершины величия и он ввел в сферу [своего] владычества еще некоторые из владений Туркестана и Мавераннахра. Обстоятельства его жизни – в нескольких отдельных рассказах. Первый рассказ – об его походе на Багдад.

В месяцы года…. ¹²⁷⁴ г. х. султан [Мухаммед] повел войско на Город Мира, Багдад, вследствие того, что перед этим между ним и халифом Насиром возникли неприязненные отношения и в [их] сердцах [букв. груди] поселилась темная вражда.

По этой причине султан взял от имамов [своих] владений и, в частности, от маулана, наставника рода человеческого, Фахр-ад-дина Рази, фетву [о том], что род Аббаса не имеет права на облечение халифской властью, право же на халифство есть неотъемлемая принадлежность сейидов из Хусейнова потомства и что любому могущественному лицу, у которого будет сила, вменяется в обязанность посадить на халифский престол одного из сейидов Хусейнова потомства, который был бы достойным утверждения за ним права [на халифат], а, в частности, [еще] потому, что род Аббаса уклонился от выполнения [божественного веления] священной войны за веру [джихад ва газват]. [Затем] он, [султан Мухаммед], определил посадить на халифство Ала-ал-мулка Термези, принадлежавшего к великим сейидам, и, остановившись на этой мысли, отправился [на Багдад]. Когда [султан] прибыл в Дамган, он услышал, что атабек Фарса, Сад, ¹²⁷⁵ подошел к пределам Рея, намереваясь завоевать Ирак. Султан с отрядом конницы поспешно поскакал в качестве патруля [йазак] и настиг атабека Сада в местности Хейл-и-Бузург. Каков был строй войска Фарса, таково было и его поражение. Атабека Сада взяли в плен; султан хотел его убить. Атабек прибег к покровительству мелика [города] |A 72б, S 201| Зоузана хафского, ¹²⁷⁶ и султан его помиловал. Он обязался отдать крепости [кал’э] Истахр ¹²⁷⁷ и Ашкнун вместе с двумя третями доходов Фарса и оставил заложником своего старшего сына Зенги. После этого он получил разрешение вернуться назад, а свита [хашам] султана отправилась в Хамадан. Атабек Узбек, ¹²⁷⁸ который ранее прибыл в Хамадан из Азербайджана, стремясь завладеть Ираком, обратился в бегство. Воины [султана] хотели пуститься [за ним] в погоню, но султан сказал: «Не выпадет счастливого жребия захватить в один [и тот же] год двух великих государей, позвольте ему уйти!». [После [187] сего] султан направился на Багдад. В начале осенней поры, ночью, среди холмов Асадабада начался сильный снег и буран, и большинство людей и большая часть скота [Хорезмшаха] погибла. Это событие было первым зловещим ударом, постигшим дело султана. Будучи побуждаем этим [несчастьем], он отменил [свое] решение и задержался на несколько дней в Ираке. [Там] он оправился и привел в порядок дела этого владения. И все!

Рассказ о необдуманном умерщвлении Хорезмшахом купцов и послов Чингиз-хана и о волнении, вызванном этой причиной.

Ко времени возвращения султана из Ирака прибыл посол от Кайр-хана, эмира Отрара, с уведомлением об обстоятельствах с купцами, подданными Чингиз-хана. Султан, прежде чем поразмыслить и обдумать, только на основании фетвы законоведов отдал немедленно приказ убить тех [купцов-]мусульман, которые нашли убежище в святилище его султанской власти, и захватить их имущество под видом военной добычи:

Стихи

Когда для человека судьба помрачается,
Он совершает все то, что ему не следует [делать]!

Подробности этого события были таковы. В конце эпохи правления Хорезмшаха население обладало совершеннейшими безопасностью и благосостоянием. Очаги смут угасли, дороги очистились от разбойников и грабителей, и толпы купцов направились во все те места окраин государств, которые показывали возможность получения прибыли, в надежде на ее приобретение. Так как монгольские племена были кочевниками и [находились] далеко от городов, то у них весьма ценились различные сорта носильных тканей и подстилок и молва о прибыльности торговли с ними широко распространилась. По этой причине трое купцов из Бухары направились в те области с различными родами товаров, состоящих из тканей зарбафт, зенданачи, карбас ¹²⁷⁹ и других сортов, которые ими считались подходящими и годными для этого народа. В то время Чингиз-хан уже очистил большую часть страны Хитая и Туркестана от непокорных и нарушителей [закона] и разместил на дорогах стражников с тем, чтобы они пропускали в безопасности купцов, а все, что сочтут подходящим из их тканей и материй, присылали вместе с их хозяевами к Чингиз-хану. Тех трех купцов отослали туда. Когда они прибыли к [нему], один из них выложил свои ткани. Все, что стоило десять либо двадцать динаров, он оценивал в два балыша либо три. ¹²⁸⁰ От этих нечестных речей Чингиз-хан пришел в гнев и сказал: «Этот человек думает, что ткани до нас [никогда] не доходили!». И велел показать ему различные сорта ценных тканей, имевшихся налицо в [его] сокровищнице. Затем, [188] переписав его ткани, [их] насильно [у него] отняли, а его [самого] задержали. [Затем Чингиз-хан] приказал явиться с тканями его товарищам. [Однако] сколько он ни убеждал [их], они не оценивали одежд и сказали: «Мы принесли эти материи на имя государя!». Их слова понравились Чингиз-хану, и он приказал дать за каждую штуку зарбафта один балыш золота, а за карбас и зенданачи по балышу серебра. [Затем] позвал того другого [их] товарища и оплатил [ему] в том же самом соотношении те его ткани, которые [монголы] отняли [у него], и соизволил оказать им [всем] различного рода ласки. В то время на мусульман смотрели взором полного уважения и почтения, и для вящшего почета и уважения к ним их принимали в чистых белых войлочных палатках. При их возвращении [Чингиз-хан] приказал женам [хатун], царевичам и эмирам каждому отправить с ними двух-трех человек из своих приближенных с товарами, [состоящими из] золотых и серебряных балышей, [с тем] чтобы те отправились в страну султана, торговали и приобретали ценные и редкие вещи того края. Согласно приказу каждый человек назначил из своих людей по одному – по два человека; собралось четыреста пятьдесят мусульман. Чингиз-хан, присоединив к тем купцам в качестве послов Махмуда Хорезми, Али-Ходжу Бухари и Юсуфа Канка Отрари, отправил [их] к Хорезмшаху с известием: «Купцы той [вашей] стороны пришли к нам, и мы отправили [их] назад таким образом, как вы услышите. Кроме того, мы послали вместе с ними в те [ваши] страны несколько купцов привезти в нашу сторону диковинки ваших краев и получить редкостные ткани [производства] тамошних краев. Величие вашей семьи и благородство вашего рода [ни для кого] не скрыты! Обширность пространства [вашего] государства и проникновенная сила ваших приказов ясны и знати, и черни в большей части земли. Для меня же вы – дорогой сын и лучший из мусульман. [Теперь], когда пределы, близкие к нам, очищены от врагов |A 73а, S 202| и полностью завоеваны и покорены и с обеих сторон определены соседские права, – разум и благородство требуют, чтобы с обеих сторон был бы проторен путь согласованности и мы взяли бы на себя обязательства помощи и поддержки друг друга в бедственных событиях и содержали бы в безопасности дороги от гибельных происшествий, дабы купцы, от многократных посещений которых зависит благосостояние мира, передвигались бы со спокойной душой. [Тогда], вследствие [установившегося между нами] согласия, исчезнут поводы для беспокойства [букв. волнения ума] и пресечется поддержка разлада и непокорности!».

Когда послы и купцы прибыли в город Отрар, тамошним эмиром был некто, по имени Иналчук. ¹²⁸¹ Он принадлежал к родственникам Туркан-хатун, матери султана, и стал известен под прозвищем «Кайр-хан». В группе купцов был один индус, который в прошлые дни имел с ним знакомство; Иналчук по принятому [им] обычаю приглашал его к себе, тот же, возгордившись величием своего хана [Чингиз-хана], не проявлял к нему [должного] уважения. Кайр-хан на это сердился, да кроме того он позарился и на их [купцов] добро. Задержав их, он послал посла к султану в Ирак с уведомлением о [караване Чингиз-хана и о] положении [купцов].

Хорезмшах, не послушавшись наставлений Чингиз-хана и не вникнув глубоко, отдал приказ, допускающий пролитие их крови и захват их [189] имущества. Он не понял того, что с разрешением их убийства [букв, крови] и [захвата их] имущества станет запретной жизнь [его собственная и жизнь его подданных]:

Стихи

Каждый человек, душа которого обладает мудростью, смотрит в корень дел;
Из того дела, в которое ты хочешь вступить, следует [заранее] предусмотреть выход.

Кайр-хан, согласно приказу [султана], умертвил их, но [тем самым] он разорил целый мир и обездолил целый народ.

Прежде чем пришло это указание [от Хорезмшаха], один из [купцов], хитростью убежав из тюрьмы, скрылся в глухом закоулке. Когда он узнал о происшедшей гибели своих товарищей, он пустился в путь, спеша к Чингиз-хану. Он доложил [ему] о горестных обстоятельствах других [купцов]. Эти слова произвели такое действие на сердце Чингиз-хана, что у него не осталось больше сил для стойкости и спокойствия. В этом пламенении гнева он поднялся в одиночестве на вершину холма, набросил на шею пояс, обнажил голову и приник лицом к земле. В течение трех суток он молился и плакал, [обращаясь] к господу, и говорил: «О, великий господь! О творец тазиков и тюрков! Я не был зачинщиком пробуждения этой смуты, даруй же мне своею помощью силу для отмщения!». После этого он почувствовал в себе признаки знамения благовестия и бодрый и радостный спустился оттуда вниз, твердо решившись привести в порядок все необходимое для войны. Так как впереди был Кушлук, то, начав с его подавления, он послал [против него] войско и уничтожил его, как то было обстоятельно изложено, [затем] отправил послов к султану, упоминая о предательстве, проистекшем от него, и уведомляя о движении войска в его сторону, дабы тот приготовился к войне. И Хорезмшах, по спесивости и надменности не обдумав последствий [своего поступка], очутился в плену у бедствий, несчастий и страданий. «Смотри на последствия в день укоризны!».

Рассказ о получении сведений султаном Мухаммедом о выступлении войск Чингиз-хана в его сторону, об упорной войне с отрядом, бывшим на границе, и о возвращении [Хорезмшаха] устрашенным.

Когда известие о выступлении войска Чингиз-хана дошло до султана Мухаммеда Хорезмшаха, он отдал Ирак своему сыну, султану Рукн-ад-дину, ¹²⁸² а [сам] из Хамадана отправился в поход на Хорасан. Пробыв в Нишапуре в течение одного месяца, он направился в Бухару. Там он несколько дней занимался увеселениями, а затем пошел в Самарканд. Оттуда с большим войском ушел в Дженд. Из Дженда он ушел к пределам Туркестана до границы своей страны. В это время войска Чингиз-хана, которые он послал для отражения племен киргиз и тумат и захвата Кушлука и Куду, сына государя меркитов, образовавших после [своего] поражения и бегства [враждебное] сборище, – прибыли, преследуя беглецов этих племен, в пограничные районы Туркестана, [190] в местность ..... ¹²⁸³ Дозорный отряд Хорезмшаха донес, что монгольское войско находится в этих пределах поблизости. Султан отправился следом за ними. Некоторые монгольские рассказчики говорят, что это войско было то, предводителями которого Чингиз-хан назначил |A 73б, S 203| Субэдай-бахадура и Тукучара из племен кунгират, и то, которое он послал на войну с Куду. Когда они сразились с Куду в вышеупомянутом месте и его вместе с большей частью войска убили, известие об этом дошло до султана Мухаммеда и он выступил против них. На этом поле сражения среди убитых он увидел раненого, расспросив его, он отправился по следам монгольского войска. На другой день на рассвете между двумя реками Кили и Камих ¹²⁸⁴ он их настиг и построил войска в боевой порядок. Монгольские войска уклонялись от битвы и говорили: «Нет у нас разрешения от Чингиз-хана на войну с султаном Хорезмшахом, мы пришли за другим делом!». Так как султан не внимал их словам и не поворачивал поводий от войны, монголы также обратились к сражению. С обеих сторон, оба правые крыла сдвинулись [с места] своего, а часть монголов атаковала центр. Была опасность, что султан будет захвачен в плен, но его сын Джелал-ад-дин, проявив крепкое противостояние, отразил это нападение, которое не сдержала бы и гора, и извлек отца из этого гибельного положения:

Стихи

Что лучше свирепого льва,
Приготовившегося к битве перед отцом?!

[Весь] тот день до ночи султан Джелал-ад-дин стойко сражался. После заката солнца оба войска, отойдя на свои места, предались отдыху. Монголы зажгли огни и, откочевав, повернули назад. Когда они прибыли к Чингиз-хану, они доложили о мужестве и отважных поступках султана Джелал-ад-дина, свидетелями которых они были. Когда Чингиз-хан понял, что между обеими сторонами не осталось какой-либо преграды [к военным действиям] и государи, которые были [бы между ними] посредниками, исчезли, он привел в порядок, подготовил и снарядил [свои] войска и намерился напасть на владения султана Мухаммеда.

Несмотря на то, что султан в возбуждении этой смуты был зачинщиком, Чингиз-хан согласно прежним [своим] правилам не хотел на него нападать и всяческими способами придерживался дружеского способа действий и защиты соседских прав. И пока от султана не проистекло несколько поступков, явившихся причиной раздражения и огорчения и поводом к принятию мер к отмщению, он не двинулся для борьбы с ним. Эти поступки Хорезмшаха были: во-первых, он умертвил необдуманно и без размышления купцов, которых [Чингиз-хан] послал в целях [дружеского] единения и искания мира и которых снабдил любезными посланиями [к Хорезмшаху], [тот же] совершенно не обратил внимания на эти слова; во-вторых то, что [Чингиз-хан] сразился с его войском против воли и будучи вынужденным. [И наконец], еще то, что владениями Туркестана, которые находились в руках Кушлука, когда последний был убит войском Чингиз-хан, завладел целиком султан. ¹²⁸⁵ [191]

Все это вместе послужило поводом к ненависти и вражде и [явилось] причиной отмщения и воздаяния.

Итак, после этого сражения, султан вернулся в Самарканд. [Уже в это время] растерянность и сомнение нашли к нему путь, и внутренний разлад смутил его внешнее поведение. Когда он воочию убедился в силе и могуществе противника и уразумел причины возбуждения смуты, которая произошла перед этим, постепенно им овладевали растерянность и тоска, и в речах и поступках его стали появляться признаки раскаяния. Так как [его] одолели сомнения, то для него закрылись врата здравого суждения, а сон и покой бежали [от него]. Он предался неизбежной судьбе и поступал согласно [выражению] «мы избрали решение Аллаха и его предопределение». ¹²⁸⁶ Астрологи также говорили, что.... до тех пор, пока злополучные звезды не пройдут, из осторожности нельзя приступать ни к какому делу, направленному против врагов!

Эти слова астрологов также явились добавлением к причинам расстройства eго дела, и он, подобрав поводья [решимости], большую часть войск, численность которых доходила приблизительно до четырехсот тысяч конных, оставил в Туркестане и Мавераннахре, двадцать тысяч в Отраре ¹²⁸⁷ у Кайр-хана, а десять тысяч в области Бенакета ¹²⁸⁸ у Кутлуг-хана, ¹²⁸⁹ в Бухаре он оставил эмира Ихтияр-ад-дина Кушлу, ¹²⁹⁰ эмир-ахура [конюшего], Огул-хаджиба, по прозванию Инанч-хан, Хамид-Пур Таянгу и других эмиров с тремя тысячами людей, в Самарканде – своего дядю [по матери] Туганчук-хана и гурских эмиров: Хармиля, Харзура, сына Изз-ад-дина Карта, ¹²⁹¹ Хусам-ад-дина Масуда и некоторых других со ста десятью тысячами людей; в Термезе – Фахр-ад-дина Хабеша и седжестанское войско, а Махмуд-хана, сына Хасана, и двоюродного брата своего отца – в Балхе. ¹²⁹² Асад[?]-Пехлевана – в Дженде, а в Хутталяне ¹²⁹³ – мелика Дагалчука, в Кундузе ¹²⁹⁴ – Буртаси, ¹²⁹⁵ |A 74а, S 204| в Яркенде ¹²⁹⁶ – Аслаба-хана. Он приказал отстроить крепостную стену Самарканда. Однажды он прошел над рвом и сказал: «Если из войска, которое выступит против нас, каждый [воин] бросит сюда свою плеть, то ров разом наполнится!». Подданные и войско от этих слов [султана] пришли в уныние. Султан отправился по дороге на Нахшеб ¹²⁹⁷ [192] и всюду, куда он ни приходил, говорил: «Выпутывайтесь сами, потому что сопротивление монгольскому войску невозможно!». Он послал человека [с приказом], чтобы его гарем и мать Туркан-хатун отправились из Хорезма по мазандеранской дороге. Повсюду, куда он ни приходил, он советовался с каждым из вельмож, каким путем можно помочь этой беде? Ежеминутно доходили распространяющиеся в городе ужасные известия, и увеличивался беспорядок. Купцы, особенно его сын Джелал-ад-дин, говорили: «Дело областей Мавераннахра приняло такой оборот, что ничего нельзя уже сделать, [теперь] нужно [лишь] стараться, чтобы из рук не ушли Хорасан и Ирак. Войска, которые мы разместили по городам, следует отозвать назад, всем отойти и превратить Джейхун [Аму-дарью] в [крепостной] ров, либо же следует всем искать убежища в областях Хиндустана!».

Султан Мухаммед одобрил это [второе] более слабое мнение и с этим намерением дошел до Балха. В это время туда прибыл Имад-ал-мулк из Савэ, который [ранее] прислал своего сына Рукн-ад-дина из Ирака с дарами и подношениями. Хорезмшах его обласкал и оказал ему уважение. [Имад-ал-мулк] пригласил султана в Ирак и сказал: «Там мы соберем войска Ирака и, хорошенько обдумав, примемся за дело!». Султан Джелал-ад-дин отверг эти слова и повторял: «Лучший выход [для нас] – это собрать, поскольку это будет возможным, [наши] войска и выступить против них [монголов]. Если султан [на это] не решится, [пусть он один] выполняет [свое] намерение идти в Ирак, а мне даст войска с тем, чтобы я пошел к границе [государства] и одержал победу и выполнил бы то, что осуществимо и возможно, дабы перед очами творца и [его] творений мы были бы оправданы. Если задуманное пока не удастся, мы [все же] не станем мишенью для стрелы укора и [люди] не протянут языка злословия на наш счет и не скажут: до сего времени они взимали с нас налоги [мал] и харадж, а теперь в такое [страшное] время пренебрегают нами и бросают нас!». Он повторял эти слова несколько раз, настаивая изо всех сил [на предлагаемом плане], но считал обязательным ждать разрешения отца. Султан Мухаммед по чрезвычайному [своему] замешательству и устрашенности не внимал [ему] и считал зрелое [букв. старческое] мнение сына детской забавой, а ссылался он на то обстоятельство, что звезда [его] счастья находится в закате.

Окончание его дел после этого промежутка времени приведется вслед за летописью о Чингиз-хане, если угодно будет великому Аллаху!

В Руме был султан Гияс-ад-дин Кей-Хосроу. ¹²⁹⁸ В эти годы он взял у румийцев мирным путем город Антакийэ [Антиохию ¹²⁹⁹]. Вследствие того, что перед этим он осаждал его, разрушил несколько башен его крепостной стены и едва его не захватил, население города попросило помощи у франков [крестоносцев], находившихся на острове Киприс [Кипр], смежном с [Антиохией]. Оттуда прибыло войско, и Гияс-ад-дин вернулся назад; франки вошли в город. Гияс-ад-дин поместил часть своих воинов в горах, находившихся между [Антиохией] и ее областью, чтобы они не позволяли ничего провозить через его область. Спустя некоторое время в городе начался голод. Население города сказало франкам, чтобы они отбросили мусульман, так как-де мы находимся в бедственном положении. По этому поводу между населением города и франками произошла ссора. Жители города призвали на помощь [193] мусульман и вместе [с ними] сразились с франками. Франки укрылись в цитадели. Мусульмане послали человека в Конию за Гияс-ад-дином. Он спешно прибыл с войском. Когда он пришел, на следующий день сдали город, а цитадель осадили и взяли, франков же захватили [в плен]. И все!

Летопись меликов и атабеков.

В Мазандеране был шах Хусам-ад-дин. В эти годы он скончался. После него осталось три сына, старший сел на место отца и выгнал из области среднего. [Тот] сблизился с Алишахом, братом Хорезм-шаха, и обратился к нему за помощью. ¹³⁰⁰

Алишах по указанию Хорезмшаха повел войско на Мазандеран. Когда они выступили из Гургана, старший сын, который был шахом, скончался, а на его место сел младший. Пришел Алишах и разграбил Мазандеран. Тот сын, который был шахом, ушел в крепость Куза, |A 74б, S 205| ее осадили, но, сколько ни прилагали стараний, взять [ее] не удавалось. Однако вся область была завоевана. Средний сын был от их лица правителем [хаким], чеканил монеты и читал хутбу с именем Хорезмшаха.

В Ираке правителями были Айтугмыш и Менгли ¹³⁰¹ из рабов [бандэ] Джехан-Пехлевана. Айтугмыш отправился в Багдад и некоторое время состоял при [халифе]. Халиф его пожаловал и послал управлять Исфаханом и Хамаданом. Тот дошел до области [Сулеймана ибн] Барчама и стал ждать прибытия багдадского войска. Халиф удалил Сулеймана ибн Барчама ¹³⁰² от управления туркменами и назначил вместо него его младшего брата. По этой причине Сулейман оповестил Менгли, чтобы тот поспешил прислать войско. С помощью Сулеймана они внезапно схватили Айтуг-мыша [и убили его], а его голову отвезли к Менгли. В результате этого дело Менгли окрепло, кругом него собрались войска и он захватил всю область Ирака.

Так как между ним и атабеком Узбеком, сыном Джехан-Пехлевана, бывшего правителем Азербайджана, была вражда, то халиф послал к атабеку извещение, подстрекая его на войну с Менгли и обещая [ему свою] помощь, а Джелал-ад-дину Мухаммеду, владетелю [сахиб] исмаилитских крепостей, приказал помочь ему с тем, что, когда они уберут Менгли, часть области будет принадлежать атабеку, часть халифу, а часть Джелал-ад-дину Мухаммеду. Халиф послал Музаффар-ад-дина Кукбури, ¹³⁰³ владетеля Ирбиля [Арбела] и Шахрзура с войском. Они [194] выступили против Менгли в Хамадан. Он укрылся на горе в пределах Кереджа; ¹³⁰⁴ войска окружили гору, Менгли ночью бежал, а войско его рассеялось. Войско халифа захватило область и разделило [ее] согласно обещанному. Атабек Узбек свою часть вверил рабу [бандэ] своего брата, по имени Огулмыш, так как тот в эту войну проявил доблесть. Каждое войско отправилось в свою область, а обращенный в бегство Менгли дошел до Савэ; правитель [шихнэ] Савэ был его другом; он попросил у него разрешения войти в город, тот ввел его в город и поместил в своем доме. Он отобрал его оружие, чтобы его заковать и отослать к Огулмышу. Менгли попросил, чтобы он сам же его и убил, а не посылал к Огулмышу. Правитель [шихнэ] снял голову Менгли и послал [ее] атабеку Узбеку, а тот отослал ее в Багдад.

Стихи

Чтобы ты знал, [заметь], что когда дело пошло вкривь и вкось,
Никто тебе ничем не поможет!

В Азербайджане был упомянутый атабек Узбек. Первая половина его жизненных обстоятельств соответствовала тому, что рассказано.

В Диярбекре владетелем [сахиб] Мавсиля был Изз-ад-дин Масуд ¹³⁰⁵ ибн Нур-ад-дин Арслан-шах ибн Изз-ад-дин Масуд ибн Кутб-ад-дин Маудуд ибн Имад-ад-дин Зенги ибн Аксонкур.

В эти годы он скончался, сделав [своим] наследником своего сына Арслан-шаха, ¹³⁰⁶ которому было десять лет, а Бадр-ад-дина Лулу ¹³⁰⁷ назначил в качестве регента и управляющего делами государства на тех же условиях, на каких был правителем владения его и его отца Нур-ад-дин, и ночью скончался.

Бадр-ад-дин ночью же послал к меликам послов [с приказом] возобновить присягу [новому государю] и к халифу [с просьбой] издать [соответствующий] указ. К утру, закончив дела, он занялся оплакиванием [покойного]. Послы, быстро устроив дело, вернулись назад.

Из столицы прислали указы и пожалования на управление областью Нур-ад-дину и на регенство Бадр-ад-дину. Нур-ад-дин большую часть времени бывал болен; его дядя Имад-ад-дин Зенги, ¹³⁰⁸ владевший крепостями Акр и Шуш, ¹³⁰⁹ позарился на области Мавсиля; с ним стал заодно Музаффар-ад-дин Ирбильский. Он взял крепости Хаккар и Завзан. ¹³¹⁰ Бадр-ад-дин неоднократно посылал ему увещевания, но тот не внял [им]. Бадр-ад-дин обратился [тогда] за помощью к мелику Ашрафу, сыну мелика Адиля. Соглашение с ним соответствовало [видам этого [195] мелика], и он послал к нему на помощь войско. Бадр-ад-дин выступил на войну с Имад-ад-дином, а Музаффар-ад-дин Ирбильский выслал войско на помощь Имад-ад-дину. Они сразились, и войско Бадр-ад-дина разбило [армию] Имад-ад-дина. Из столицы прибыли послы и заключили между ними мир. После заключения мира Нур-ад-дин Арслан-шах скончался, на царствование посадили его младшего брата, Насир-ад-дина Махмуда, ¹³¹¹ которому было три года. Вследствие его малолетства алчное стремление Имад-ад-дина к обладанию владением возросло. Он двинулся в поход на Мавсиль. Между тем Бадр-ад-дин уже отправил своего сына с войском на помощь мелику Ашрафу, а тот уходил на помощь к своему брату Камилю ¹³¹² в Миср [Египет]. Войска, которые перед этим мелик Ашраф послал на помощь Бадр-ад-дину и предводителем коих [был] Изз-ад-дин Айбек, ¹³¹³ находились в Нисибине. |A 75а, S 206| Бадр-ад-дин их вытребовал. Они совместно [все] переправились через Диджлэ [Тигр] и столкнулись [с неприятелем] в трех фарсангах [от] Мавсиля. Изз-ад-дин Айбек ударил их по левому крылу, где был Имад-ад-дин Зенги, и разбил его. Музаффар-ад-дин, который был в центре, ударил по левому крылу Бадр-ад-дина и разбил Бадр-ад-дина. Бадр-ад-дин пришел в Мавсиль [Мосул], а Музаффар-ад-дин ушел в Ирбиль. Появились послы и заключили мир. Мелик Ашраф захватил Санджар и прибыл в Мавсиль на помощь Бадр-ад-дину. Насир-ад-дин Мухаммед, владетель Амида, находился при нем. Они двинулись на Ирбиль, [но] прибыли послы халифа и заключили между ними мир; каждый удалился в свою область. Владетелем Мияфарикина был мелик Аухад Наджм-ад-дин Эйюб ибн ал-Адиль; ¹³¹⁴ он захватил город Муш ¹³¹⁵ и напал на Ахлат, сразился с тамошним владетелем и, потерпев поражение, прибыл в Мейяфарикин с небольшим числом людей. Его отец прислал [ему] подкрепление; он сразился с Балбаном, владетелем Ахлата. Балбан, потерпев поражение, удалился в Ахлат и обратился за помощью к Мугис-ад-дину, владетелю Арзан-ар-Рума [Эрзерума]. Тот сам явился лично, выбрал удобный случай, убил Балбана и хотел взять Ахлат. [Тогда] жители Ахлата послали человека к Наджм-ад-дину и позвали [его]. Когда тот прибыл, они передали ему владение и он получил господство над большинством областей, расположенных в тех пределах. Вскоре они снова восстали, и он вторично захватил город [уже] силою, учинил общее избиение и грабеж и обосновался [там].

В Шаме и Мисре меликом был Адиль. Его сыновья утвердились каждый в отдельном крае тех владений. В 614 г. х. [1217-1218 гг. н.э.] он пришел в Бейт-ал-Мукаддас [Иерусалим] для отражения франков, которые, обратившись за помощью в разные стороны, собрались в Акке ¹³¹⁶ для захвата Бейт-ал-Мукаддаса [Иерусалима]. Оттуда он повел войско в долину Урдунна [Иордана] и расположился напротив франков. [196] Когда он увидел превосходство франков, то повернул назад и отошел по направлению к Димашку до Мардж-ас-Суффара.

Франки разграбили и совершенно опустошили [местность] от Нисана до Баниаса. Адиль послал в Набулус своего сына, мелика Муаззам Ису, ¹³¹⁷ который был владетелем Димашка [Дамаска], с многочисленным войском; чтобы не допустить франков до Бейт-ал-Мукаддаса [Иерусалима]. Франки с равнины Акки двинулись на осаду крепости Тир. Они [ее] осаждали семнадцать дней, [пока не] попала стрела в одного из их эмиров и тот умер; они обратились в бегство. Адиль разрушил эту крепость, так как она была близко расположена к Акке и защита ее была трудна. Франки из Акки спустились в море и вышли на берег около Дамиэтты Мисрской, ¹³¹⁸ так что между ними и Дамиэ-той служил [естественной] преградой Нил, а часть [вод] Нила вливалась в Дарья-и Бузург [Средиземное море]. Они [франки] там расположились, выкопали кругом себя глубокий ров и в том месте построили корабли. Мелик Камиль, сын Адиля, который был владетелем. Мисра, расположился лагерем против них в местности Адилийэ. Франки некоторое время сражались с той башней, которая была наполнена войском, чтобы взять [ее] силой, и перерубили цепи, [преграждавшие путь по Нилу], чтобы их корабли могли пройти. Мелик Камиль связал вместо цепей нечто чрезвычайно крепкое, чтобы оно служило препятствием движению франков. Они жестоко сразились, Камиль взял несколько кораблей и пустил [их] на камни, они разбились и затонули. В итоге они сражались несколько дней. Так как между ними находился Нил, жители Дамиэтты не боялись франков и, раскрыв ворота, занимались торговлей.

В Магрибе ….. ¹³¹⁹

В Фарсе был атабек Музаффар-ад-дин Сад ибн Зенги. ¹³²⁰ Часть обстоятельств его жизни изложена в летописи о Хорезмшахе. Когда, после договоренности, он прибыл от лица султана в Фарс, его сын, атабек Абу-Бекр, ¹³²¹ услышав об этом обстоятельстве, остался недоволен [этим] и вступил в войну. Устроив засаду у входа в [ущелье] Танг-Фарук [?], он ударил палицей своего отца. Во время этого нападения он свалился с коня, и его захватили. Его отец, заковав его, отправил в крепость Сепидар ¹³²² и соблюл верность условиям договоренности.

В Кермане правителем был племянник атабека Сада. Когда он восстал против него, то спустя некоторое время правителем тех владений от лица султана Хорезмшаха стал мелик [области] Зоузана Хафского; положение его [через это] стало чрезвычайно влиятельным и крепким. Аллах [же] – помогающий.

В Систане ….. ¹³²³ [197]

ЛЕТОПИСЬ

редкостных и диковинных происшествий, которые произошли в упомянутый промежуток времени ….. ¹³²⁴

Так как летопись хаканов, халифов, султанов, меликов и атабеков |A 75б, S 207| окрестных владений, которые были современниками Чингиз-хана от начала года коин, который является годом барана, начинающегося с [месяца] шабана 607 г. х. [18 января – 15 февраля 1211 г. н.э.], до конца года барс, который был годом барса, начинающегося с [месяца] зул-кадэ 614 г. х. [30 января – 28 февраля 1218 г. н.э.], что составляет промежуток времени в восемь лет, написана вкратце, – мы вторично снова обратимся к истории Чингиз-хана, которая была после этого промежутка времени, начнем и подробно ее напишем, если угодно великому Аллаху по его милости и его щедрости!