РАШИД-АД-ДИН

СБОРНИК ЛЕТОПИСЕЙ

ЛЕТОПИСЬ

Чингиз-хана от конца года толай, который является годом зайца, начинающегося с [месяца] раби I 591 г. х. [январь – февраль 1195 г. н.э.], до начала года кака, который является годом свиньи, начинающегося с [месяца] джумада II [5]99 г, х. [февраль – март 1203 г. н.э.], что составляет между ними промежуток времени в девять лет, а в этот последний год Чингиз-хану исполнился сорок один год.

В этот девятилетний промежуток времени между ним и Он-ханом была дружба, и он был занят войной с Токта, государем меркитов, и Буюрук-ханом, братом государя найманов, [затем] войной с племенами тайджиут, куралас, икирас, дурбан и татар, [равно с] племенами [108] катакин и салджиут, пока он их не покорил. Точно так же он уничтожил [затем] Он-хана, государя меркитов, и Таян-хана, государя нейманов, [после чего] за ним утвердилось прозвище [лакаб] Чингиз-хан.

Рассказ о начальном периоде дружбы Чингиз-хана с Он-ханом. ⁶⁷³

Дело обстояло так: между отцом Чингиз-хана, Есугэй-бахадуром, и Он-ханом вследствие близкого соседства с давних пор царила полная дружба и согласие. Есугэй-бахадур неоднократно оказывал помощь Он-хану в напастях бедствий и вызволял [его] из недоступных пропастей. Они называли друг друга побратимами [андэ]. Чингиз-хан в силу того, что [как говорят по-арабски] «любовь наследственна», следовал по пути любви и называл его «амада». ⁶⁷⁴ Он-хан был государем кераитов, конкаитов и других племен, которые входили [в состав] кераитов. Они были славны многочисленным племенем, войсками и древними государями, имели сходство с монгольскими племенами, и их обычаи, нравы, наречия и словарный состав [лугат] – близки друг к другу. Вначале у Он-хана имя было Тогорил, ⁶⁷⁵ на тюркском языке и [языке] племени кераит Тогорил – есть Тунгрул. ⁶⁷⁶ Этим [именем] они называют ⁶⁷⁷ птицу, которая, хотя ее никто и не видел, известна среди людей и прославлена, подобно западной [птице] Анка. ⁶⁷⁸ Утверждают, что это – птица, похожая на сокола, а ее клюв и когти по [своей] крепости схожи со сталью. Одним налетом она сбивает двести и триста птиц и убивает [их]. Люди говорят: «Мы по той причине, не видя [ее], все же верим в эту [птицу], что охотники и кочевники неоднократно были свидетелями того, что иногда в какой-нибудь местности с воздуха вниз падают различные птицы в количестве ста-двести [штук], с оторванными от туловищ головами, с изодранными крыльями и переломанными ногами. На основании этого нужно заключить и сделать вывод, что убийца их какая-то ужасная птица и что и когти у нее также должны быть крепкими!». И ее назвали Тунгрул. ⁶⁷⁹ У монголов в этом смысле [она] также известна, и они ее называют [Тогорил]. ⁶⁸⁰ Таков смысл имени Тогорил, которое вначале было у него [Он-хана]. Впоследствии, по уже изложенной причине, везир Алтан-хана, [государя] Хитая, Чинсан дал ему прозвание Он-хана, что значит «государь одной области». Имя его деда было Маркуз. ⁶⁸¹ Маркуз имел двух сыновей, имя старшего – Курджакуз Буюрук-хан, ⁶⁸² значение слова буюрук – приказывать. У государя найманов Таян-хана был брат, [также] по имени Буюрук-хан, упоминание о котором будет приведено потом, здесь же [о нем] упомянуто для того, чтобы эти два лица в представлении [читателей] не смешивались. Имя другого сына [109] Маркуза было Гурхан. Гур-ханом именуют также государя Кара-Хитая, который был в Туркестане и Мавераннахре. Значение слова гур-хан, вероятно, «могущественный». ⁶⁸³ Курджакуз Буюрук имел несколько сыновей; [один] из них Тогорил, прозванием которого стало Он-хан, другой Эркэ-Кара, ⁶⁸⁴ третий Джакамбу, ⁶⁸⁵ сначала же имя его было Кэрабэтай. ⁶⁸⁶ Они имели [еще] несколько других братьев, но заместителем отца был Тогорил. Кэрабэтая в детские годы полонило племя тангут. Некоторое время он оставался у них и стал [среди них] могущественным и уважаемым. Благодаря тому, что он был умен и способен, ему дали прозвание Джакамбу. Значение [слов] джа – область [вилаят], а камбу – великий эмир, т.е. [обоих вместе] «великий эмир области». Несмотря на то, что сначала он жил в согласии со своим братом Он-ханом, впоследствии он раза два уходил от него, как это будет изложено потом на своем месте.

В голове у Эркэ-Кара гнездилось стремление к главенству и царской власти, и он соперничал с Он-ханом. Сначала совместно с Он-ханом он убил других братьев, которые были с ним в союзе, а тогда напал на него, как об этом будет изложено [ниже].

В то время, когда Он-хан и Чингиз-хан были друзьями и союзниками, Джакамбу был с Чингиз-ханом побратимами [андэ]. Чингисхан сосватал для себя одну из дочерей Джакамбу, по имени Абикэ-беги, которую он [впоследствии] отдал Кэхтэй-нойону; другую, по имени Биктутмиш-фуджин, он сосватал для своего старшего сына Джочи, третью, по имени Соркуктани-беги, он взял за Тулуя. У него [Джакамбу] была еще одна дочь, которую он выдал за государя тангутов. Она была чрезвычайно красива и чиста [лицом]. Когда Чингиз-хан захватил [страну] Тангут и убил их государя, он чрезвычайно старательно разыскивал эту женщину, но не нашел.

У Он-хана было два сына: старший Сангун, что по-хитайски значит «барич» ⁶⁸⁷ [худаванд-задэ], и младший, по имени Еку, ⁶⁸⁸ дочерью которого была Тукуз-хатун, ⁶⁸⁹ также высватанная Чингиз-ханом для Тулуй-хана. После Тулуя ее унаследовал от него Хулагу-хан.

Причина дружбы Он-хана с Есугэй-бахадуром и их побратимства была следующая: Он-хан после кончины своего отца Буюрук-хана из-за оспаривания ⁶⁹⁰ наследства [мулк] Курджакуза убил нескольких [человек] из своих родных братьев и племянников в таком распределении: братья – Тай-Тимур-тайши, Бука-Тимур ⁶⁹¹. [110]

По этой причине его дядя Гурхан воевал с ними. Он-хан был разбит и некоторое время скитался [по разным местам], пока не укрылся у Есугэй-бахадура. Есугэй-бахадур для [оказания] ему поддержки и помощи выступил с войском в поход; он разбил Гурхана и прогнал [его] в Кашин. ⁶⁹² Он отнял у него владение и передал [его] Он-хану. Когда он приобрел таким образом право [на его признательность], они стали побратимами [андэ]. Затем, когда младший брат Он-хана, Эркэ-Кара, увидел, что Он-хан убил его старших и младших родичей и стал могущественным, он обратился в бегство, бежав в область найманов к Инанч-хану. Инанч-хан сжалился над ним и, спустя некоторое время, оказал ему помощь. Он послал войско и отобрал от Он-хана племя и войско кераитов, его же самого обратил в бегство.

В то время Есугэй-бахадур уже скончался. Он-хан, пройдя через три области [вилайат], бросился к государю Туркестана, карахитайскому гур-хану. В этой же области, равно в городах уйгуров ⁶⁹³ и тангутов, была смута [буллах], и он остался без приюта.

По бедности он дошел до того, что имел [лишь] пять коз, молоком которых довольствовался, и два-три верблюда, от которых получал средства к жизни. После того как он пробродил в таком бедственном положении некоторое время, он услышал молву о появлении у Чингиз-хана мощи и силы. В силу дружбы, которую он имел с его отцом, Есугэй-бахадуром, весною года лу, который является годом дракона, соответствующего 582 г. х. [1186-1187 гг. н.э.], он пришел в местность, называемую Гусэку-наур, ⁶⁹⁴ поблизости от юрта Чингиз-хана, – место, где они [некогда] жили вместе с Есугэй-бахадуром, [откуда] он послал вверх по [реке] Кэлурэн к Чингиз-хану двух своих нукеров, Тагая ⁶⁹⁵ и Суэгая, ⁶⁹⁶ с уведомлением о своем прибытии. Чингиз-хан сел [на коня] и выехал к нему навстречу. Когда они встретились, Он-хан сказал: «Я голоден и истощен!». Сердце Чингиз-хана сжалилось над ним. Он взял с монголов для него копчур, ⁶⁹⁷ а его поместил в середине своего куреня и орды и оказывал ему должное почтение.

Осенью они вместе остановились в долине реки в ущелье, имя которого Караун-капчал, ⁶⁹⁸ что значит «черный лес». В силу того, что Он-хан с Есугэй-бахадуром считались названными братьями [андэ], то с Чингиз-ханом [они] стали [считаться] отцом и сыном и устроили пиршество. После совещания, согласившись, они выступили весной против остатков племени юркин, которых Чингиз-хан [перед этим] разбил и разграбил, а часть из них уцелела и находилась в местности, [111] называемой Тэлэдуин-амсарэ. ⁶⁹⁹ Они напали на них и ….. ⁷⁰⁰ полонили Сэчэ-беки и Тайчу. И все!

Рассказ о походе Чингиз-хана против Токта, вождя племени меркит, об их поражении и о даровании всей добычи [улджайха] Он-хану. ⁷⁰¹

В год могай, который является годом змеи, соответствующим 573 г. х. [1177-1178 гг. н.э.], Чингиз-хан выступил против Токта, эмира меркитов. Несмотря на то, что племя меркит было от монголов отдельное, оно было сильно и велико. Дав сражение в местности Карас-Мурас, ⁷⁰² не доходя до [реки] Кэлурэн, поблизости от реки Селенги, ⁷⁰³ в месте, называемом Монача, ⁷⁰⁴ он разбил удуит-меркитов, ⁷⁰⁵ которые являются одной из ветвей меркитов, и учинил избиение и грабеж [их]. Все, что он захватил во время этой войны, он |S 155| полностью отдал Он-хану и его нукерам.

После этого в году морин, который есть год лошади, соответствующий месяцам 594 г. х. [1197-1198 гг. н.э.], Он-хан снова окреп и стал главою подчиненных [таба’] и войска. Не посоветовавшись с Чингиз-ханом, он выступил на войну с меркитами и поразил их в местности Букур-кэхэр. ⁷⁰⁶ Он убил сына Токта, Тогуз-беки, ⁷⁰⁷ и захватил в полон двух дочерей Токта, Кутуктай ⁷⁰⁸ и Чалаун, ⁷⁰⁹ а двух братьев Токта, Куду ⁷¹⁰ и Чилауна, с домочадцами [хейл] и слугами [хадам] он привел [с собою]. Чингиз-хану же из всего этого он ничего не дал. Токта-беки бежал в местность, называемую Баргуджин, ⁷¹¹ а эта местность расположена выше реки Селенги, на востоке Монголии, – к одному из монгольских племен, которое называют баргут. Это имя им присвоили вследствие того, что они живут в той [местности] Баргуджин. Под этим именем они известны до настоящего времени. И все! [112]

Рассказ о совместном походе Чингиз-хана и Он-хана на войну против Буюрук-хана, государя найманов.

|В году коин, ⁷¹² который является годом барана, соответствующим месяцам 595 г. х. [1198-1199 гг. н.э.], Чингиз-хан выступил совместно с Он-ханом против Буюрук-хана найманского. Несмотря на то, что в то время государем найманов был Таян-хан, старший брат Буюрук-хана, Буюрук-хан не оказывал повиновения брату и имел отдельное [от него] войско и область. Друг с другом они были в крайне плохих отношениях. У большинства государей найманов титулом было кушлук-хан, либо буюрук-хан. Смысл [слова] кушлук – «весьма сильный» и «владыка». Найманы твердо убеждены в том, что Кушлук обладал такой властью над дивами и пери, ⁷¹³ что выдаивал их молоко и приготовлял из него кумыс, такую же [власть] он [имел] и над прочими дикими животными. Впоследствии эмиры найманов сказали: «Суть сего греховна», – и запретили [доение]. По этой причине он перестал их доить. Имя Таяна вначале было Тай-Бука. Государи же Хитая дали ему прозвище Тай-ван, что значит «сын хана»; ⁷¹⁴ согласно их терминологии, достоинство ханского звания суть достоинство среднего порядка [мартабэ-и мийанэ]. Так как монголы хитайских слов не понимали, языки же [их] были различны, то они произносили [вместо Тай-ван] Таян, и [это имя] получило известность. Имя их отца было Инанч-билгэ Буку-хан. ⁷¹⁵ Значение [слова] инанч – обладание верой, а билгэ – высокое звание. Буку-хан было именем некоего великого государя, в [существование] которого твердо верят уйгуры. Сыном Таян-хана, который стал его заместителем, был Кушлук-хан. Рассказы о нем будут подробно изложены впоследствии.

Итак, Чингиз-хан и Он-хан, направясь на войну против Буюрук-хана и его племени, находились в местности Кызыл-Баш, ⁷¹⁶ около Алтая. Они захватили это племя и учинили грабеж. Буюрук-хан, обращенный в бегство, ушел в область Кэм-Кэмджиут, ⁷¹⁷ принадлежащую к местностям, входившим [таваби’] в область киргизов. Один из его эмиров, по имени Еди-туклук, ⁷¹⁸ выехал в дозор [каравули]. На тюркском языке Еди-туклук значит человек, который ведает семью знаменами [‘алам]. Как только дозорные Чингиз-хана их увидели, они поскакали. [Еди-туклук и его люди] бежали на гору. Когда они достигли [ее] вершины, у коня их эмира Еди-туклука лопнула подпруга, и он свалился навзничь вместе с седлом. [Дозорные Чингиз-хана] его захватили и отвели к Чингиз-хану. В эту зиму в тех пределах находился [113] один из эмиров Буюрук-хана, по имени Кокэсу-Сабрак. ⁷¹⁹ Слово кокэсу значит человек, голос которого осип вследствие кашля и трудной болезни. Сабрак ⁷²⁰ – название местности, по которой называют и людей. С этим эмиром Чингиз-хан и Он-хан однажды сразились в местности, расположенной в области найманов, название которой Байтарак-бэлчирэ. ⁷²¹ Причина, по которой эту местность называют Байтарак-бэлчирэ, та, что некогда для государя найманов сосватали у государя онгутов девушку, по имени Байтарак. Они [найманы и онгуты] вместе пришли в эту местность и устроили свадебный пир. Бэлчирэ обозначает степь с обильною травою. Составив вместе эти два названия, образовали собственное имя этой местности. Монголы хорошо не понимали значения этого названия и Байтарак произносили Базтарак. И все!

Рассказ о походе Чингиз-хана совместно с Он-ханом на войну |S 156| против Кокэсу-Сабрака, эмира войска Буюрук-хана, о бегстве хитростью Он-хана от Чингиз-хана, о том, как Кокэсу-Сабрак настиг братьев Он-хана и полностью, расхитил и угнал все его табуны и стада. ⁷²²

Чингиз-хан и Он-хан собрались в вышеупомянутой местности для того, чтобы дать сражение Кокэсу-Сабраку. Когда они сразились один раз, с обеих сторон вторично построили войска, чтобы [вновь] схватиться. Наступила ночь, и войска залегли в цепях, решив сразиться на утро. Он-хан зажег огни на месте [лагеря] своего войска и ночной порой перевалил через гору, которую называют ….. ⁷²³ и ушел. Когда наступило утро, Джамукэ-сэчэн, бывший одним из старших эмиров нирунов, из племени джаджират, пришедший с Чингиз-ханом и бывший всегда склонным к лицемерию и злонамеренности, опознал бунчук [тук] Он-хана, подскакал к нему и сказал: «О, хан ханов, ты ведь знаешь: мои старшие и младшие родичи подобны воробьям, что направляются с летнего кочевья [йайлак] на зимнее стойбище [лишлак], иначе говоря, Чингиз-хан – мой родственник [хиш], он намеревается бежать, я же всегда говорил, что я – твой воробей!». Таким образом он издевался [над ним] и лицемерил. Когда эти речи услышал Убчиртай Гурин-бахадур, ⁷²⁴ он сказал: «Таких лицемерных речей не подобает вести между друзьями и родичами!». А он был старшим эмиром Он-хана. [Слово] «убчиртай» значит красный плод, который растет в этой области и которым женщины натирают лицо вместо румян. Так как лицо Гурин-бахадура было естественно румяным, то его, сравнивая с этими плодами, называли данным именем. Говорят, что у Чингиг-хана было обыкновение приготовлять из [этого] плода [подобие] [114] жирного воска и натирать [им] усы. Когда Он-хан путем этой хитрости отделился [от Чингиз-хана] и уходил в [другую область], тотчас брат Токтая, который был государем меркитов, Куду и сын Токтая, Чи-лаун, ⁷²⁵ – о которых было сказано выше, что Он-хан уже подчинил их себе, ⁷²⁶ – оба вследствие отсутствия Он-хана опять восстали и соединились со своим войском и владением [мулк]. Когда Чингиз-хан стал свидетелем этого постыдного поступка Он-хана, то сказал: «Он-хан пожелал ввергнуть меня в беду и огонь, [чтобы] самому [невредимым] вернуться назад!». По этой причине Чингиз-хан также двинулся обратно. Он прибыл в местность, название которой Саари-кэхэрэ. Он-хан [тем временем] дошел до некой местности, с названием Татак-Тукулэ. ⁷²⁷ Его братья, Нилкэ-Сангун ⁷²⁸ и Джакамбу, оба со своими домочадцами [хейл] и челядью шли следом [за ним] до той местности, название которой Эдэр-Алтай. ⁷²⁹ В этом месте есть река и много леса. Кокэсу-Сабрак, идя следом [за ним] с войском, внезапно настиг их в этой местности, разграбил всё их достояние, [захватив их] табуны и стада. Оттуда он [двинулся] к границе улуса Он-хана, угнал всех его домочадцев и родичей, приближенных и скот, которые [находились] на границе Дэлэду-амсарэ, ⁷³⁰ и вернулся назад. Нилкэ-Сангун и Джакамбу только одни спаслись и явились к Он-хану. Он-хан, дав своему сыну Сангуну войско, тотчас послал [его] следом за восставшими, а к Чингиз-хану отправил гонца и, уведомив его о [создавшемся] положении, попросил у него помощи. И все!

Рассхаз о требовании помощи Он-ханом от Чингиз-хана для отражения войск наиманов, угнавших его обоз [бунэ] н стада, и о присылке Чингиз-ханом четырех старших эмиров для того, чтобы они отняли назад [захваченное] добро, и о возвращении [его] Он-хану. ⁷³¹

Когда Он-хан опять выбился из сил, он послал к Чингиг-хану гонца [с словами]: «Племя найман ограбило мое войско и племя. Я прошу у моего сына в помощь четырех столпов, т.е. четырех эмиров-бахадуров, которые принадлежат Чингиз-хану, может быть они [сумеют] отбить [у найман] мое войско и имущество». По этой причине Чингиз-хан послал на помощь к Он-хану Боорчу-нойона, ⁷³² Мукали-гойона, ⁷³³ Борагул-нойона ⁷³⁴ и Чилаун-бахадура, всех четырех вместе с ратью. До их прибытия войско наиманов разбило Сангуна и убило двух старших эмиров Он-хана: Тигин-Кури ⁷³⁵ и Итургэн-Юдаку. ⁷³⁶ Они ранили [115] в бедро коня Сангуна, так что Сангун чуть не свалился [с лошади] |S 157| и его едва не захватили в плен. Подоспели четыре эмира [Чингиз-хана], когда те разбитые шли [к ним].

При выступлении [в поход] Боорчи-нойон доложил [Чингиз-хану]: «Я не имею заводного коня» ⁷³⁷ – и попросил одного из знаменитых коней Чингиг-хана, имя которого было Джики-Бурэ. ⁷³⁸ Его описание будет приведено в нескольких местах [этой летописи]. Чингиз-хан отдал ему этого коня и сказал: «Всякий раз, когда ты захочешь, чтобы он хорошо бежал, погладь его по гриве плетью, но не бей!». В то время, когда Боорчу заметил [что] конь Сангуна ранен, а его самого должны были вот-вот схватить, он подскакал к нему, чтобы его вызволить, отдал своего коня Сангуну, сам же сел на коня Джики-Бурэ. Однако сколько он ни стегал коня плетью, тот не бежал. [Тогда] Боорчи его бросил и ушел. Внезапно ему пришли на память слова Чингиз-хана. Он [вернулся к оставленному Джики-Бурэ], погладил [его] плетью по гриве, и тот помчался, словно молния, пока не нагнал Сангуна и войско. Вместе они остановили нукеров, выстроили войска, напали на восстав ших и обратили их в бегство. Они отбили [захваченные найманами] войско, племя, имущество и скот Он-хана, вернули [их] ему и невредимыми явились победоносными и победителями к Чингиз-хану.

Он-хан остался весьма довольным этой помощью [Чингиз-хана], говорил ему [разные] благодарности и был весьма признателен. Он сказал [Чингиз-хану]: «В прошлом году я еще раз бежал перед врагом и голодный, и нагой пришел к своему сыну Чингиз-хану. Он приютил меня, насытил [мое] чрево и прикрыл мою наготу. Как мне просить [у тебя] прощения при таких многочисленных правах [твоих] на [мою] благодарность и как мне отблагодарить тебя, мой славный сын?!». После этого, как говорят, Он-хан однажды потребовал [к себе] Боорчи-нойона, чтобы сделать ему какой-то подарок. Тот же, находясь в дозоре [казик] и будучи опоясан колчаном [киш] Чингиз-хана, доложил последнему: «Меня требует [к себе] Он-хан!». [Чингиз-хан] соизволил сказать: «Ступай!». [Боорчи-нойон] отстегнул колчан, отдал [его] другому и ушел. Он-хан одел на него платье и подарил десять золотых манхуров. ⁷³⁹ [Название] манхур в основном является их [этих племен] термином. Они [так] называют очень большие чаши [касэ], [размером] больше, чем чаны [джилбэ]. В настоящее время, поскольку мы не знаем действительного значения этого термина, мы называем [словом] манхур маленькие чаши [касэ]. Взяв эти чаши, Боорчи явился к Чингиз-хану с выражением рабской покорности. Преклонив колено, он показал чаши [Чингиз-хану] и доложил [ему]: «Я виноват!». Чингиз-хан соизволил спросить: «Почему?». [Эмир] доложил: «Потому что я бросил колчан Чингиз-хана и ради этого добра пошел к Он-хану. Если бы в [мою] очередь стражи [казик] случилось какое-нибудь упущение, либо кто-нибудь напал на тебя, в этом случае вина лежала бы на мне!». Чингиз-хан одобрил эти речи его и выказал ему [свое] благоволение, соизволив сказать: «Возьми эти чаши, так как они – твои!».

После этого происшествия в ту же зиму [до Чингиз-хана] дошла молва, что Токтай, государь меркитов, бежавший в Баргуджин, снова [116] выходит [на сцену]. Чингиз-хан, посоветовавшись с Джочи-Касаром, признал, что этот слух не основателен, и [оба] не обратили на это известие внимания. И все!

Рассказ о совещании [курилтай] Чингиз-хана с Он-ханом в местности Саари-кэхэр и об их выступлении на войну с тайджиутами. ⁷⁴⁰

После того весною года бичин, который является годом обезьяны, соответствующим месяцам 596 г. х. [1199-1200 гг. н.э.], в пределах местности, которую называют Саари-кэхэр, Чингиз-хан и Он-хан встретились друг с другом и, созвав собрание, устроили совещание [курилтай]. Рассказывают, что в то время, когда они собрались вместе на [это] совещание, Он-хан имел умысел схватить Чингиз-хана. На пиршестве Асу-нойон из племени баарин [что-то] заподозрил и засунул нож за голенище сапога. Сидя между Он-ханом и Чингиз-ханом, он ел мясо, посматривал назад и разговаривал. По этой причине Он-хану стало известно, что они догадались об его предательстве, и он не смог его схватить. Чингиз-хан отдал за это Асу-нойону |А 92а, S 158| туман бааринов.

После этого совещания они выступили против тайджиутов. В то время предводителями и старейшинами [бузург] тайджиутов были Анку-Хакучу, Курил, Кудудар ⁷⁴¹ и другие эмиры, которые были ниже их братьев и родичей, как то: Таркутай-Кирилтук и подобные ему. Таркутай – имя, а Кирилтук значит – завистник. Токтай-беки, который был государем меркитов и бежал в Баргуджин, в это время прислал к тайджиутам своих братьев Кодо[н]а и Орчана, ⁷⁴² чтобы они были бы [им] помощниками.

Все это сборище собралось в местности Онон, которая является монгольской степью. Чингиз-хан и Он-хан пошли на них и дали сражение. Племена тайджиутов, потерпев поражение, обратились в бегство. Войско Чингиз-хана, поскакав следом за Таргутай-Кирилтуком и Куду-даром, дошло до местности, которую называют Улункут-Турас, ⁷⁴³ и там убили обоих. Анку-Хакучу ⁷⁴⁴ и братья Токтай-беки, Кодо[н] и Орчан, бежав вместе, вступили в пределы Баргуджина. Курил скрылся среди племени найман. Значение Анку-Хакучу ⁷⁴⁵ – обладатель многочисленной свитой. Говорят, что положил начало смуте и ссоре между Чингиз-ханом и тайджиутами он.

Рассказ об объединении племен катакин и салджиут, о принесении ими клятвы, об их сражении с Чингиз-ханом и Он-ханом и об их поражении и бегстве.

После того как племена катакин и салджиут еще прежде заложили основу вражды с Чингиз-ханом, он совместно с [117] Джамукэ-сэчэном, за несколько лет до этого, послал к ним [катакинам и салджиу-там] посла, чтобы придти друг с другом к соглашению. В давние времена у монголов был обычай большинство посланий передавать [устно] искусно рифмованной и иносказательной речью. Таким именно способом передали известие устами этого посла. Когда посол передал в таких выражениях слова [Чингиз-хана], они [его] не поняли. [При этом] |А 92б, S 159| присутствовал смышленый юноша, он догадался и сказал им: «Смысл этих слов легко [понять], Чингиз-хан [нас] известил: «монгольские племена [из тех, что] чужие нам, [теперь] стали нам друзьями и объединились [с нами]. Следует и нужно нам, поскольку мы родственны, объединиться, стать друзьями и наслаждаться [жизнью] ⁷⁴⁶!».

По безграничной зависти и подлости [своей] натуры они на это не согласились и не проявили должного почтения к послу. Они вытащили из котла бараньи внутренности, которые они варили с кровью, подобно ….., ⁷⁴⁷ и выплеснули их [ему] в лицо, поносили его и с позором отправили обратно. По этой причине [между ними и Чингиз-ханом] установилась вражда и неприязнь. Еще до этого катакины и салджиуты неоднократно воевали с Чингиз-ханом и объединялись с племенем тайджиут, в частности с сыновьями Кадан-тайши, принадлежавшими к одной из ветвей [племени] тайджиут: Туда, Курилом и Таргутай-Кирилтуком. Подчиняясь им, они чинили произвол и усердствовали в [проявлениях] враждебности и неприязни к Чингиз-хану ⁷⁴⁸.

В то время, когда большинство племен тайджиут по вышеупомянутой причине были перебиты, а часть бежала, эти племена катакин и салджиут собрались [вместе]. С ними заключили союз племена дурбан, татар и кунгират. Они поклялись друг другу клятвой, крепче которой нет среди монгол. Клятва эта заключается в следующем: они вмести зарубают мечем жеребца, быка и кобеля и [при этом] говорят: «О господь неба и земли, слушай, какую клятву мы приносим! Эти [самцы] – корень и мужское начало этих животных. Если мы не сдержим своего слова и нарушим договор, пусть мы станем такими же, как эти животные». Таким способом они поклялись в том, что заключили союз [друг с другом и] будут воевать с Чингиз-ханом» и Он-ханом.

В то время, когда они выступали в поход, Дай-сэчэн из племени кунгират, который был отцом Алджу, тайно послал Чингиз-хану уведомление: «Враги [твои] заключили такой-то договор и союз и единодушно направились в вашу сторону!». Когда Чингиз-хан узнал [об этом], он вместе с Он-ханом выступил из местности Кутун-наур, ⁷⁴⁹ что вблизи Онона, для отражения тех племен. Встретившись в местности, которую называют Буир-наур, ⁷⁵⁰ они очутились друг против друга и с обеих сторон, построив ряды, сражались крайне жестоко.

В конце концов Чингиз-хан опять одержал победу, и враги были разбиты. И все! [118]

Рассказ о распре Джакамбу со своим братом Он-ханом, о [его] совещании с несколькими из его эмиров и об уходе его к государю найманов. ⁷⁵¹

После сего, зимою этого же года, Он-хан, откочевав от Греки] Кэлурэн несколько вперед, пошел по дороге на [ropy] Куба-Кая; ⁷⁵² прочие также, кочуя следом за ними, шли лавою [бэ джиргэ]. Неожиданно его брат Джакамбу послал сказать его эмирам Алтун-Ашуку, Эл-Кури, Эл-Кункуру и Кул-бари: ⁷⁵³ «Этот наш старший брат уныл нравом и ни на одном месте не имеет покоя; [своим] дурным характером он погубил всех младших и старших родичей и принудил их уйти в область Кара-Хитай. При таком обычае и нраве он не даст [своему] улусу жить спокойно. Как нам с ним поступать?». Алтун-Ашук не утаил этой речи, он был заодно с Он-ханом. Он-хан приказал схватить Эл-Кури и Эл-Кункура, заковать их и скованными привести в его кибитку. Он снял их оковы и сказал Эл-Кункуру: «Когда мы уходили в область Тангут, что мы говорили?» – видимо, они там о чем-то говорили и заключили какой-то договор, который нельзя было нарушить, – «я не думаю так, как ты!» – и он ему плюнул в лицо. По его примеру все присутствующие эмиры стали плевать ему в лицо. При этих обстоятельствах Алтун-Ашук доложил: «Я участвовал в этом совещании, но не допускал возможности умысла против своего государя и не считал благородным покинуть его службу!».

После этого по этой-то причине Джакамбу вместе с четырьмя старшими эмирами Он-хана Эл-Кури, Эл-Кункуром, Нарин-Тогорилом ⁷⁵⁴ и Алин-тайши ⁷⁵⁵ склонились [на сторону] государя найманов, бывшего врагом Он-хана, и отправились [к нему].

|S 160| С пути Джакамбу послал посла к государю найманов с известием: «Алтун-Ашук донес на меня моему брату и сделал меня в его глазах подобным протухшей печени и падали. Вследствие этого мое сердце отвратилось от него, и я с открытой душой иду к тебе!». Затем они совместно отправились к Таян-хану, государю найманов. Отделившись от них, Он-хан зазимовал в местности Куба-Кая; Чингиз-хан зазимовал в пределах области Хитай, в местности по имени Чэкэчэр. ⁷⁵⁶ И все!

Рассказ о выступлении Чингиз-хана на войну с Алак-Удуром, из амиров меркитов, и с некоторыми эмирами тайджиутов и татар, бывших с ним, и об их поражении. ⁷⁵⁷

Затем Чингиз-хан выступил на войну против некоторых эмиров из [племен] меркит, тайджиут и татар. Имена их: Алак-Удур ⁷⁵⁸ из [119] меркитов, Киркан-тайши ⁷⁵⁹ из тайджиутов, Чакур ⁷⁶⁰ и Калбакар ⁷⁶¹ из татар; все они были предводителями племен и уважаемыми лицами [своего] времени. Они собрались в одном месте. [Вышеупомянутый Алак-Удур в ту эпоху был выдающимся человеком [среди] равных и славным [среди] пользующихся значением лиц и принадлежал он к людям, таившим в себе страстное желание неограниченной власти. В то время существовал некий мудрый и проницательный старец из племени баяут. Он сказал: «Сэчэ-беки из племени кият-юркин стремится к царствованию, но не его [это] дело. Джамукэ-сэчэну, который постоянно сталкивает друг с другом людей и пускается в различного рода лицемерные ухищрения для того, чтобы продвинуть [свое] дело вперед, [это] также не удастся. Джочи-Бара, – т.е. Джочи-Касар, брат Чингиз-хана, – тоже имеет такое же стремление. Он рассчитывает на свою силу и искусство метать стрелы, но ему [это] также не удастся. У Алак-Удура из племени меркит, имеющего стремления к власти и проявившего известную силу и величие, также ничего не получится. Этот же Тэмуджин, – т.е. Чингиз-хан, – обладает внешностью, повадкой и умением, [нужными] для того, чтобы главенствовать и царствовать, и он несомненно достигнет царственного положения». Эти речи он говорил, согласно монгольскому обычаю, рифмованной иносказательной прозой. В конце концов случилось так, как он сказал: Чингиз-хан стал государем и, кроме своего брата, перебил все эти племена таким образом, как это будет рассказано о каждом из них на своем месте. Здесь же этот рассказ был изложен потому, что упоминался Алак-Удур, [теперь] мы вновь вернулись к [своей] речи.

Когда Чингиз-хан, выступив в поход, отправился на войну с этим сборищем и, настигнув их в местности Далан-Нэмургэс, ⁷⁶² дал сражение, привел к покорности и ограбил, одна племенная группа [тайфэ] убежала, и они [враждебные Чингизу племена] вторично собрались [вместе] в одной местности, а Джочи-Касар тем временем возбуждал и подстрекал Чингиз-хана прогнать [племя] кунгират, [так что] то раскаялось в своем намерении явиться [к Чингиз-хану] и не доверяло ему. По этой причине Чингиз-хан рассердился на Джочи-Касара и привлек его к ответственности.

Рассказ об уходе племени кунгират к Джамукэ-сэчэну из племени джаджират, о возведении его на гурханство этими последними совместно с племенами икирас [инкирас], катакин и другими, о намерении их воевать с Чингиз-ханом, об его уведомлении [о том] и об их поражении ⁷⁶³.

После этого в году такику, ⁷⁶⁴ который является годом курицы, начинающимся с [месяца] джумада I 597 г. х. [февраль 1201 г. н.э.], когда [племя] кунгират подверглось нападению и, потеряв голову, ушло к Джамукэ-сэчэну, посовещавшись совместно с племенами икирас, |S 161| [120] куралас, дурбан, катакин и салджиут, они устроили собрание в местности на реке Гам ⁷⁶⁵ и возвели Джамукэ на гурханство. Значение [слова] гур-хан – государь султанов и царей. Когда он стал гур-ханом, они задумали выступить на войну [против] Чингиз-хана.

Некий человек, по имени Коридай, ⁷⁶⁶ услышал это обсуждение и эти речи. Он пришел по какому-то важному личному делу в дом своего зятя, по имени Меркитай, из племени куралас и изложил ему это дело; Меркитай сказал Коридаю: «Тебе надлежит пойти и доложить эти речи Чингиз-хану!». И дал [Коридаю] своего коня светлой масти [хинг], на ухе которого был нарост, чтобы тот поехал на нем. Коридай сказал: «Если ты меня посылаешь, [то] дай [мне] свежего коня светлой масти, на которого можно было бы вполне положиться». Тот не дал [просимой] лошади, и Коридай, сев на упомянутого коня, отправился. В пути он наткнулся на курень, т.е. на войско, расположенное в виде кольца. Главою [худаванд] этого куреня был Кулан-бахадур ⁷⁶⁷ из племени хойин-[иргэн], т.е. лесного племени, и, повиди-мому, оно принадлежало к племенам тайджиут. В то время, когда он прибыл туда, была ночь. Некий человек, по имени Кара-Меркитай, ⁷⁶⁸ из племени куралас вместе со своими нукерами нес дозор [джисаул будэ] в том курене. Они его схватили и опознали. Так как Кара-Меркитай был склонен к Чингиз-хану, он оказал ему помощь, дал ему быстроходного жеребца [айгари калиун], отправил его и сказал: «Если ты захочешь ускакать от врага, то ты сможешь это сделать на этом коне и тебя никто не догонит. Если же кто-нибудь побежит от тебя, ты его нагонишь. Положись на этого коня, садись на [него] и поезжай!».

Коридай едва отъехал оттуда, как в пути группа людей [тайфэ], несших к Джамукэ белый войлочный шатер, наткнулась на него и попыталась его схватить, но он так поскакал, что скрылся у них из глаз. Когда он прибыл к Чингиз-хану и доложил о тех речах, Чингиз-хан поспешно выступил на войну с ними; в местности, название которой Еди-Горкан, ⁷⁶⁹ дал сражение Джамукэ и разбил его. В этом же месте [ему] подчинилось ⁷⁷⁰ племя кунгират.

Затем весною года нокай, ⁷⁷¹ который является годом собаки, начинающимся с [месяца] джумада I 578 г. х. [сентябрь 1182 г.], Чингиз-хан с берегов реки, имя которой Улкуй-Силуджолджит, ⁷⁷² выступил против [племен] алчи-татар и чаган-татар. ⁷⁷³ Он издал указ [йасак], чтобы никто не [смел] заниматься захватом добычи, а чтобы забрали добычу [только] после того, как будет покончено с войною и враг будет уничтожен, [только тогда] все бы полностью мирно разделили [121] между собою. Все согласились на этом. Алтан, сын Кутула-каана, Кучар, сын Нэкун-тайши, и Даритай-отчигин, дядя Чингиз-хана, не сдержав своего слова, занялись захватом добычи до окончания [ратного] дела. Чингиз-хан этого не одобрил, послал [к ним] Кубилая и Джэбэ и отобрал у них добычу. Вследствие этого они обиделись [на него] и, изменив [ему], тайно склонились на сторону Он-хана. Впоследствии они стали частью причин, которые привели к разладу между Чингиз-ханом и Он-ханом. Они совместно с ним [Он-ханом] сражались против Чингиз-хана и в конце концов все были перебиты. И все!

Рассказ об объединении Буюрук-хана, брата государя найманов Токтай-беки, государя меркитов, и других племен – татар, катакин и прочих, об [их] выступлениях с великим войском на войну с Чингиз-ханом и об их гибели в горах от снега, бурана и ветра. ⁷⁷⁴

Затем осенью того же упомянутого года собаки брат государя-найманов, Буюрук-хан, и государь меркитов, Токтай-беки, племена дурбан, татар, катакин и салджиут, предводитель их Акуту-бахадур, ⁷⁷⁵ и государь племени ойрат – Кутукэ ⁷⁷⁶-беки, а это сборище было то, которое [раньше] неоднократно воевало с Чингиз-ханом и Он-ханом, бежало [перед ними], укрылось у [вышеупомянутого Буюрук-хана и объединилось с ним, – все [они теперь] вместе выступили с огромным войском на войну с Чингиз-ханом и Он-ханом. Чингиз-хан и Он-хан выставили свой сторожевой пост [караул] в местности по имени Чэкэчэр и Чиу[р]кай. ⁷⁷⁷ Один из дозорных вернулся назад из упомянутой местности и уведомил о приближении войска наиманов. Чингиз-хан и Он-хан, откочевав из местности Улкуй-Силуджолджит, ⁷⁷⁸ отходили по направлению к стене Уткух. То место было юртом Тачар-ака ⁷⁷⁹ у границы Караун-джидун. ⁷⁸⁰ Упомянутая стена подобна стене Александра, которую построили на границах Хитая.

Сангун, сын Он-хана, находился на фланге. Он дошел до леса, из которого спустившись, достигаешь [названной] стены. Он еще |S 162| не успел дойти до него, [как] Буюрук-хан, [заметив их], сказал: «Это – племя монголов! Мы разобьем их всех сразу». [Еще до этого] он выслал передовой отряд [манклэ] из войска найманов и племен монгол, бывших с ним, Хакучу ⁷⁸¹-бахадура из племени катакин и брата Токтай-беки, Куду, из племени меркит. Они дошли до Сангуна и начали строиться к битве, но, не сразившись, вернулись назад. Сангун тоже двинулся и вступил в [район] стены Уткух. [Найманы] тем временем, совершили волхвование ⁷⁸² с тем, чтобы пошел снег и поднялся буран. [122] Сущность волхвования заключается в следующем: читают заклинание и кладут в воду различного рода камни, [вследствие чего] начинается сильный дождь. [Однако] этот снег и буран обернулись против них [же]. Они захотели повернуть назад и выбраться из этих гор, но застряли в местности, называемой Куйтэн. ⁷⁸³ Общеизвестно, что в этой местности у Буюрук-хана найманского и у [выше]упомянутых племен монголов, объединившихся с ним, от жестокости стужи отморозились руки и ноги. Буран же и мятель были таковы, что множество людей и животных поскатывались с высот и погибли. Чингиз-хан и Он-хан остановились стойбищем на краю Арала, ⁷⁸⁴ что значит остров. В это же время прибыл и Джамукэ вместе с Буюрук-ханом и с теми людьми, которые его избрали на гурханство. Так как их положение стало таким [плачевным], он [Джамукэ] вторично склонился на сторону Чингиз-хана, разграбил жилища [ханэ] тех племен, которые возвели его на царствование, [и] явился к Чингиз-хану с проявлениями рабской покорности. Чингиз-хан и Он-хан, пройдя [район] стены [Уткух], зазимовали на том зимнем стойбище [замистангах], название которого Абджикэ-котэгэр. ⁷⁸⁵ Некогда эта зимовка принадлежала племени кунгират; в то время, когда между Кубилай-кааном и Ариг-Букой была война, они сражались в этой местности. Земля ее – безводная пустыня [чул], и жители этого места довольствуются снегом.

В ту зиму Чингиз-хан сосватал для своего старшего сына, |A 53б, S 163| Джочи-хана, сестру Сангуна, Чаур-беги, ⁷⁸⁶ а Он-хан для сына Сангуна, Тус-Бука, ⁷⁸⁷ сосватал дочь Чингиз-хана, Худжин-беги. ⁷⁸⁸ Однако это дело не состоялось и не осуществилось, вследствие этого между ними появилась некоторая натянутость. И все!

Рассказ о поездке Джамукэ к Сангуну, сыну Он-хана, о привлечении последнего к враждебным действиям против Чингиз-хана и к союзу с ними и другими племенами и о сражении Чингиз-хана с ними в местности Калаалджит-Элэт. ⁷⁸⁹

Так как прежде всего Джамукэ был завистником и зложелателем Чингиз-хана и крайне коварен и безнравствен по природе, то в этот удобный момент он отправился к Сангуну и сказал [ему]: «У моего [123] старшего брата Чингиз-хана один язык и сердце с вашим врагом Таян-ханом, и он непрерывно посылает к нему послов!». Жарким дыханием он вложил эту мысль в сердце Сангуна; тот по [своему] простодушию счел это за истину и определенно сказал ему: «Как только Чингиз-хан выступит в поход, наши войска появятся с [разных сторон], и мы его разобьем!».

Так как дядя [по отцу] Чингиз-хана, Даритай-отчигин, и его двоюродные братья: Алтан, сын Кутула-каана, и Кучар, сын Нэкун-тайши, как упоминалось [выше], вследствие того, что они, вопреки постановленному во время войны с татарами, взяли добычу прежде [установленного срока], а Чингиз-хан [ее] от них отобрал и они рассердились на него, – то [теперь] они [все] также согласились с этими речами. И Тагай-Кулакай ⁷⁹⁰ из племени мангут и Мукур-Куран, ⁷⁹¹ глава племени хадаркин из нирунов, все объединились с тем сборищем, чтобы разбить Чингиз-хана. Между тем Сангун, откочевав, подходил отдельно от отца к местности, называемой Элэт. ⁷⁹² Он послал к отцу послом одного из своих эмиров, по имени Сайкан-Тодээн, ⁷⁹³ а [сам], устроив так, что Чингиз-хан и его войско располагались [на стоянках] вперемежку с Сангуном и его войском, искал удобного, случая для [задуманного] нападения и совещался с Джамукэ. Джамукэ же называл Сангуна побратимом [андэ] и с Чингиз-ханом он также был побратим. [Сангун] через [вышеупомянутого посла дал знать [Он-хану]: «Этот человек претендует на твою дружбу и любовь. Сын Оэлун-экэ, иначе говоря Чингиз-хан, замыслил такое-то предательство, мы же думаем опередить [его замысел] и разбить его!». Он-хан счел эту речь весьма неправдоподобной и достойной порицания и сказал: «Джамукэ – человек-пустослов, не внушающий доверия, неблагонадежный, и речам его не следует внимать!». Тем временем в течение нескольких дней Чингиз-хан отделялся от них [на стоянках] и располагался поодаль. [Так продолжалось] до тех пор, пока опять весною года свиньи, соответствующего месяцам 599 г. х. [1202-1203 гг. н.э.], Сангун не послал к отцу посла с весьма настойчивым заявлением: «Как люди умные, здравомыслящие и проницательные не внимают подобным говорящимся им словам?». Он-хан, услышав эти настойчивые речи, сказал: «Мы стали с ним [Чингиз-ханом] побратимами [андэ], и он неоднократно проявлял по отношению к нам великодушие, помогал нам скотом и всякой всячиной, как же можно покуситься на него и замыслить [злое] против него? Что мне делать? Сколько я ни запрещаю вам [делать это], вы не слушаетесь меня! Пусть мои кости [хоть] в пору старости обретут покой! Теперь вы не слушаетесь! Когда это дело вы сможете [осуществить], то, бог даст, они перенесут [все это]». ⁷⁹⁴ Он произнес эти слова и крайне опечалился.

Тогда они тайно подожгли пастбища, где находился Чингиз-хан, так что ему осталось неизвестным, как это случилось, и надумали [следующее]: «Перед этим он сосватал для своего сына Джочи нашу [124] дочь Чаур-беги, а мы [ее] не отдали. Теперь же мы пошлем [к нему] и скажем, что мы отдаем девушку, с тем, чтобы он приехал и устроил той, вы же дайте сговорный пир, ⁷⁹⁵ с тем чтобы мы поели. А когда он приедет, мы его схватим!».

По этому важному делу они послали [человека], по имени Букадай-кичат. ⁷⁹⁶ Первоначально на языке найманов и некоторых монголов букаула называли кишат, а монголы говорят кичат. Когда [упомянутое] известие дошло до Чингиз-хана, он отправился вместе с двумя нукерами. В пути он остановился в доме Мунлик-беки-эчигэ из племени конкотан, ⁷⁹⁷ который был отцом Тэб-Тэнгри, и заночевал там. На утро, посоветовавшись с Мунлик-беки-эчигэ, он [не поехал дальше] и послал [такой] ответ: «Наши кони отощали, мы их откормим, а пошлем одного человека устроить той и съесть сговорный пир». ⁷⁹⁸ Затем Чингиз-хан вернул посла и прибыл в свой дом.

После этого Он-хан и Сангун задумали выступить в поход на войну с Чингиз-ханом, а он о том не знал. Один из старших эмиров, принадлежавших Он-хану, по имени Екэ-Чэрэн, ⁷⁹⁹ придя домой, сказал |A 54а, S 164| своей жене, по имени Алак-Нидун: ⁸⁰⁰ «Если бы кто-нибудь пошел и поставил в известность Чингиз-хана о имевшем место происшествии, то последний наверняка оказал бы ему много милостей и добра». В ответ жена сказала ему: «Не услыхал бы кто-нибудь смутные речи, которые ты произносишь, и не придал бы [им] значения!». [Между тем], из табуна пришел табунщик Чэрэна, по имени Кишилик, ⁸⁰¹ и принес молоко. Стоя снаружи жилья, он услышал эти речи и сказал своему нукеру Бадаю: «Ты слышал, что они говорят?». Сын Чэрэна, по имени Нарин-Кэхэн, ⁸⁰² стоя снаружи, оттачивал напильником стрелу. Он [также] слышал слова, которыми обменивались отец и мать, и сказал: «Эх вы, отрезанные языки! Что это за речи, которые вы говорите и разглашаете тайны?!». Бадай сообразил, [в чем дело], и сказал Кишилику: «Я понял, в чем дело!». Они оба спешно отправились и быстро оповестили Чингиз-хана. Все тарханы, ⁸⁰³ которые ныне известны, [как то] Хорезми-тархан, Туган-тархан и Садак-тархан, принадлежат к потомкам этого Кишилика и этого Бадая. С той поры и доныне они, их племя и их род [кабилэ] стали и есть тарханами и старшими эмирами.

Затем, когда Чингиз-хан хорошо уразумел эти речи, он остался сам стоять в местности, название которой Арал, а кибиткам [ханэ] приказал откочевать в леса, называемые Силуджолджит. ⁸⁰⁴ Всех же [своих [125] военных] послал в дозор в местность Мао-ундур, ⁸⁰⁵ что за горой. А Он-хан [тем временем] перед горой Мао-ундур подходил к местности, где росла красная верба и которую монголы называют Хулан-Бурукат. ⁸⁰⁶ Два нукера, принадлежавшие Элджитай-нойону, [из коих] одного звали Тайчу, а другого Джабкитай-Эдэр, ⁸⁰⁷ отводили коней в табун, заметив врага, они тотчас поскакали и уведомили Чингиз-хана, который находился в местности Калаалджит-Элэт ⁸⁰⁸ и ничего не знал. Чингиз-хан тотчас выступил. Когда солнце поднялось [над горизонтом] на одно копье, войска с обеих сторон уже построили ряды друг против друга. Так как у Чингиз-хана войско было небольшое, а принадлежащее Он-хану – многочисленно, то он учинил с эмирами совет: «Как нам поступить?». Один из эмиров, состоявших в то время на его службе, был Кэхтэй ⁸⁰⁹-нойон из племени урут, другой Куилдар ⁸¹⁰-сэчэн из племени мангут, [а эти племена] друг другу родственны. В то время, когда племена урут и мангут, изменив, отпали от Чингиз-хана и присоединились к племени тайджиут, оба они не восстали [против него], а, выказав преданность, усердно служили.

Когда Чингиз-хан обсуждал [создавшееся положение], Кэхтэй-нойон поглаживал по лошадиной гриве плетью, находясь в раздумье и сомнении, и не смог [дать] определенного ответа. Куилдар-сэчэн, который был побратимом [андэ] Чингиз-хана, сказал: «Хан, анда мой! Я поскачу, воткну в землю свой бунчук на том холме, что находится в тылу врага и название которого Куйтэн, ⁸¹¹ и выкажу свое мужество. У меня несколько сыновей, если я умру, Чингиз-хан сумеет их вскормить и воспитать!». Другой эмир Баджигар-хан, ⁸¹² также происходивший из мангутов, сказал Чингиз-хану: «Какая нужда во всем этом? Поскачем на них, уповая на бога, и [пусть будет], что суждено всевышней истиной». Короче говоря, Куилдар-[сэчэн] поскакал, как он сказал, и всевышний творец помог ему проскочить [невредимым] мимо врагов и водрузить свой бунчук на том холме Куйтэн. Чингиз-хан же совместно с другими эмирами атаковал [врага]. Раньше всех они обратили в бегство племя джиркин ⁸¹³ из племен кераит, которое было лучшим войском Он-хана. После этого они разбили племя тункаит, ⁸¹⁴ также из кераитов, затем разбили Курин-Шилэмун-тайши, ⁸¹⁵ который был старшим из эмиров Он-хана, и едва не перебили стражу ⁸¹⁶ и личную охрану [казиктан] Он-хана. [Тогда] Сангун атаковал [войско [126] Чингиз-хана]. Они поразили eгo в лицо стрелой, в результате этого натиск войска кераитов ослаб и они остановились. Не случись же этого, [Чингиз-xaнy] грозила опасность полного урона. У монгольских племен эта битва известна и знаменита и поныне повторяют в рассказах: «Битва при Калаалджит-Элэте...», а эта земля находится на границе страны Хитай. В силу многочисленности [кераитов] Чингиз-хан не смог устоять [перед ними] и отступил. Когда он обратился вспять, большая часть войска покинула его, он же ушел в Балджиунэ. ⁸¹⁷ Это была |A 54б, S 165| местность, где было несколько маловодных родников, недостаточных для них и их скота. Поэтому они выжимали воду из грязи и пили [ее]. Впоследствии он [Чингиз-хан] покинул это место и отправился в места, о которых будет упомянуто ниже. Группа лиц, бывших в то время вместе с Чингиз-ханом в Балджиунэ, была немногочисленна. Их называют Балджиунту, т.е. они были с ним в этом месте и не покинули его. Они имеют установленные права и отличны перед другими. Когда он оттуда вышел, часть войска и некоторые племена вновь примкнули к нему, как рассказывается [об этом ниже].

Рассказ об отправке послания Чингиз-ханом к Тэргэ-Эмэлу, эмиру племени кунгират, и о его подчинении [Чингиз-хану] со своими подчиненными [атба’] и приверженцами [ашиа’]. ⁸¹⁸

После того, как Чингиз-хан возвратился с битвы при Калаалджит-Элэт, [он и его войска] собрались в местности на реке, которую называют Ур-мурэн, ⁸¹⁹ у пределов Кэлтэгай-када, ⁸²⁰ что [одновременно] служит названием реки и большого горного пояса, там, где находится обиталище племени тагачар, ⁸²¹ и пересчитали войска. Их было четыре тысячи шестьсот ⁸²² человек. Перекочевав оттуда к реке Калаалджин, ⁸²³ они разделились на две части. Две тысячи триста человек вместе с Чингиз-ханом пошли по одному берегу упомянутой реки, а другие две тысячи триста человек вместе с племенами урут и мангут – по другому берегу. Они шли вниз по течению реки. В пути они дошли до границы поселений Тэргэ-Эмэла, ⁸²⁴ из эмиров и предводителей племени кунгират. Они отправили к нему посла с таким извещением: «Перед этим мы были друг другу названными братьями и сватами и вы имели [на нас] установленные обычаем права дядьев [по женской линии], ⁸²⁵ если будете с нами в дружественных отношениях, мы также будем [вашими] союзниками и друзьями. А если будете враждовать [с нами], мы также будем враждовать [с вами]». Так как [кунгираты] дали благоприятный ответ, то помирились и стали заодно [с Чингиз-ханом]; последний, откочевав [отсюда], расположился вблизи озера и [127] реки, воды которых называют Тунгэ-наур Торкэ-Корокан. ⁸²⁶ [Там] он поставил свой стан [макам], отдохнул и успокоился от трудностей пути.

Рассказ об отправке Чингиз-ханом посла к Он-хану и о напоминании о правах, установленных за ним в былые времена. ⁸²⁷

Затем Чингиз-хан определил в качестве посла к Он-хану человека, по имени Аркай-Джэун, ⁸²⁸ из племени илдуркин и велел сказать ему: «В настоящее время мы расположились при Тунгэ-науре и Торкэ-Корокан, трава их хороша, мерины наши отъелись. Теперь, о хан, отец мой, [вспомни], прежде, в то время, когда твой дядя Гурхан сказал тебе: «Ты не оставил для меня места моего старшего брата [aкa], Буюрук-хана, и уничтожил обоих моих братьев: Тай-Тимур-тайши и Бука-Тимура!» – и за это он тебя заставил бежать, загнал тебя в горную теснину, имя которой Караун-Капчал, ⁸²⁹ и [там] окружил [тебя], и ты выбрался оттуда [только] с несколькими людьми, – кто тебя вывел [оттуда], как не мой отец, выступивший в поход вместе с тобою?!

«Разве не из племен тайджиут некто, по имени Удур-Кунан, ⁸³⁰ и другой, по имени Букаджи, ⁸³¹ оба отправились вместе с тобою с несколькими людьми? Уйдя оттуда, они прошли местность и степь, имя которой Карабука, ⁸³² перебрались через местность, имя которой Тула-тан-тулан-Кутай, ⁸³³ прошли через местность Тулатан-Тулангуй ⁸³⁴ и, пройдя через высоты Капчал, ⁸³⁵ ушли в место, имя которого Гусэур-наур. ⁸³⁶ Тогда [мой отец], отыскав твоего дядю Гурхана, а Гурхан находился в местности, имя которой Курбан-тэлэсут, ⁸³⁷ прогнал его оттуда и разгромил, и неизвестно, бежал ли он с двадцатью человеками, либо с тридцатью. [Гурхан] ушел в область Кашин и с тех пор никогда [больше] не выходил оттуда и не появлялся. Таким путем мой добрый отец отнял у Гурхана царство и отдал [его] тебе. Вследствие этого ты побратался с моим отцом, и это есть причина того, что я тебя называю хан-отец. Ныне из прав моих, которые я имею на тебя, это первое [мое] право! [128]

 «Еще [скажу], о хан, отец мой, то, что принадлежащее тебе скрылось за облаками и пропало для тебя в том месте, где садится солнце, посреди области Джаукут ⁸³⁸ в Хитае. Грозным голосом я кликнул Джакамбу-побратима [андэ] и, подав ему знак, сняв шапку, я поманил ⁸³⁹ |A 55а, S 166| его рукой. И таким образом я вывел Джакамбу-побратима, и когда я его вывел, в отместку мой враг засел в засаду. Вторично войска племени меркит прогнали Джакамбу-побратима. Из великодушия я его [снова] спас. Как могут [замыслить] убить того человека, который вывел Джакамбу-побратима из [области] Джаукут, т.е. из области Хитай, и спас [его] из рук меркитов? Для тебя я убил своего старшего брата и погубил младшего. Если [меня] спросят, кто они, они – Сэчэ-беки, который был моим старшим братом, и Тайчу-Кури, который был моим младшим братом. Таково другое мне принадлежащее право!

«Еще, о хан, отец мой, ты вышел ко мне, словно солнце, пробившееся сквозь тучу, ты пришел ко мне, словно медленно выбившееся наружу пламя. Я не оставил тебя голодным до полудня, насытил [тебя] полностью, я и месяца не оставил твоей наготы, я всю ее прикрыл! Если [кто-нибудь] спросит: «Что это значит?» – скажи: это значит, что я дал сражение в местности отрогов Катиклик, ⁸⁴⁰ т.е. место, где был белый тополь [хаданг], за ней есть местность, имя которой Муричэк-сул, ⁸⁴¹ ограбил племя меркит, захватил все их табуны, стада, шатры [харгах], орды и добрые одежды и [все] отдал тебе.

«То утверждение мое, что я не допустил, чтобы твой голод держался хотя бы пол дня, и не позволил [твоей] наготе перейти за один месяц, – это есть мое третье право на тебя!

«Еще в то время, когда племя меркит было в степи Букурэ-кэхэр, ⁸⁴² мы послали гонца к Токтай-беки для разведки и наведения справок о положении; так как был удобный момент, ты ради меня не задержался и не подождал меня. Ты поскакал раньше меня и забрал там в плен жен Токтай-беки и его брата. Ты взял Кутуктай-хатун, ⁸⁴³ а еще также Чалагун-хатун. ⁸⁴⁴ Ты увел брата Токтай-[беки], Куду, и его сына Чилауна. Ты целиком захватил улус племен удуит-меркит, ⁸⁴⁵ а мне ничего не дал. Затем, в то время, когда мы выступили на войну против найманов, когда мы построили против них ряды в местности Бай-дарак-бэлчирэ, ⁸⁴⁶ а Куду и Чилаун, которых ты захватил и которые подчинились тебе, вторично бежали с войском и со всеми пожитками и одновременно Кокэсу-Сабрак, предводительствуя, подошел вместе [129] с войском найманов и разграбил [твой] улус, в это время я послал Боорчи, Мукали, Борагула и Чилауна, всех четверых, и, отняв [у врагов] твой улус, вручил [его] тебе. Таково мое четвертое право!

«Еще, оттуда мы вместе пришли в местность при реке Кара, ⁸⁴⁷ там, где находится Хулан-Балтатуут, ⁸⁴⁸ поблизости от горы, название которой Джоркал-кун. ⁸⁴⁹ Там мы заключили [между собою] договор, и я сказал, что, когда змея, имеющая жало и зубы, впустит между нами [свое] жало и зубы, пока мы не переговорим устами и зубами, мы не отдалимся друг от друга, иначе говоря, когда кто-нибудь скажет между нами слово с умыслом, либо без умысла, мы [его] не сочтем истинным и не изменим своего сердца и не отделимся друг от друга, пока мы не сойдемся [вместе] и не обсудим и не удостоверимся в его правильности. Теперь же, не сойдясь [вместе] и не обсудив и не проверив слово, которое произнесли между нами с умыслом, ты отделился [от меня], счел его правильным и положился на него.

«Еще, о, хан, отец мой, после того я полетел, подобно кречету, ⁸⁵⁰ к горе Ч[и]урку-ман, ⁸⁵¹ перелетел через Буир-наур и поймал для тебя журавлей, ноги которых сизо-серые. Если ты спросишь: «кто они?» – Это племена дурбан и татар! Я еще раз превратился в широкогрудого кречета, перелетел через Кулэ-наур ⁸⁵² и поймал для тебя сероногих цапель и отдал [их тебе]. Если ты спросишь: «Кто они?» – Это племена катакин, салджиут и дункаит[?]. ⁸⁵³ Теперь же они – те самые племена, помощью которых ты меня пугаешь. Это есть другое мое право на тебя!

«Еще, о, хан, отец мой, какое право ты утвердил за собою на меня и какая польза мне досталась от тебя? Я же имею на тебя все эти права и был тебе несколько раз полезен. О, хан, отец мой, |A 55б, S 167| зачем ты меня страшишь, почему ты не живешь привольно и покойно? Зачем ты не даешь сладко почивать своим невесткам и сыновьям? Я, твой сын, никогда не говорил, что доля моя мала, я хочу большей, либо она плоха, я хочу лучшей! Когда у повозки сломается одно колесо из двух, [на ней] больше нельзя кочевать. Если устанет упряжный вол, а погонщик, будучи один, отвяжет и пустит его [пастись], вор [его] украдет. Если же он его не отвяжет, а оставит [впряженным] в повозку, вол отощает и издохнет. Если из двух колес повозки одно сломается и, [несмотря на это], вол все же захочет [ее] везти, он не будет в состоянии [ее] стащить. Если же он, напрягаясь свыше [сил], потащит ее, то изранит себе шею и вследствие этого нетерпеливо будет дергаться и выбьется из сил.

«Подобно этим двум колесам [одной] повозки, я был одним из колес твоей повозки!».

Это – послание, отправленное Чингиз-ханом Он-хану, а то послание, которое он отправил Алтану и Кучару особо, следующее: «Вы оба задумали убить и оставить меня брошенным на темной земле, либо упрятать меня под землю! [130]

 «Перед этим, первым долгом, я сказал также детям Бардан-бахадура, Сэчэ и Тайчу: как же наше стойбище на Онон-мурэне будет без хозяина? [Затем] я приложил много усилий и стараний и сказал [вам]: «Будьте вы государем и ханом!». Вы не согласились, и я был доведен до крайности. Teбe, Кучар, я сказал: «Ты – сын Нэкун-тайши, будь ты ханом среди нас!». Ты отказался. [Тогда] я сказал тебе, Алтан: «Ты – сын Кутула-каана, он же царствовал, ныне будь ты тоже государем!». Ты также отказался. Когда же вы настойчиво сказали мне: «Будь ханом ты!» – я стал ханом по вашему слову и сказал: «Я не позволю исчезнуть обиталищу и местожительству предков и не допущу уничтожать их пути и обычаи [йусун]! Я полагаю, что раз я стал государем и предводителем войска многих областей, [мне] необходимо печься о подведомых [мне]. Много табунов и стад, стойбищ, жен и детей я захватывал у людей и отдавал вам. Для вас я устраивал степные запалы ⁸⁵⁴ на степную дичь и гнал в вашу сторону дичь горную. [Ныне же] вы оба, Алтан и Кучар, не позволяете никому располагаться на Трехречьи». ⁸⁵⁵

Еще он повелел сказать Тогорилу: «Мой младший брат Тогорил, ты – раб порога дверей моих предков, и в этом смысле я назвал тебя младшим братом, потому что Чаракэ-лингум и Тумбинэ-каан оба разграбили Ноктэ-буула, ⁸⁵⁶ который был дедом твоего отца. [Сын Ноктэ-буула – Суэгай-буул, ⁸⁵⁷ сын Суэгай-буула – Кокэчу-Кирса[н], ⁸⁵⁸ сын Кокэчу-Кирса[н]а – Шаяка-Кантор, ⁸⁵⁹ а Тогорил его сын]. Чей улус ты хочешь захватить? Если ты даже и захватишь мой улус, оба, Алтан и Кучар, тебе [его] не отдадут и не позволят воспользоваться [им]. Из этой большой чаши [касэ-и джунг] хана-отца каждый, кто вставал раньше, испивал. Вы же подумали, как бы я не встал на рассвете прежде всех и еще не выпил бы, ибо все [мне] завидовали. Теперь вы кончайте [допивать] большую чашу ханского кумыса. ⁸⁶⁰ Пей и ты, о, Тогорил, сколько в состоянии выпить.

«Ныне, Алтан и Кучар, вы оба усердно служили ⁸⁶¹ моему доброму отцу. Не допустите, чтобы стали говорить: [всякое] дело, которое устраивалось перед этим, удавалось [мне] при посредстве Чаут-Кури. ⁸⁶² Не делайте так, чтобы во время вашего промаха поминали меня [в укоризну вам]. Каан, мой отец, раздражителен и неустойчивого нрава. Если такой [человек], как я, ему надоел, вы также скоро ему надоедите. Так как теперь вы находитесь при нем, вам должно провести этот год [с ним]. Также проведите и наступающую зиму. [131]

 «Еще, о, хан, мой отец, пошли послов, а раз будешь посылать, лучше если пошлешь [обоих], Алтан-Ашука ⁸⁶³ и Кулбари, ⁸⁶⁴ либо же пошли одного из этих двух. В день битвы там остался черный мерин, принадлежащий Мукали-бахадуру, ⁸⁶⁵ с седлом и серебряной уздой, ты его также пришли вместе с ними. Если Сангун-побратим не пришлет двух – Билгэ ⁸⁶⁶-беки и Тудана, ⁸⁶⁷ пусть все же пришлет [хотя бы] одного из них, Джамукэ пусть также пришлет двух послов. Также Чула и Качиун ⁸⁶⁸ пусть оба пришлют по послу. Ачик и Ширун ⁸⁶⁹ также пусть оба пришлют послов, и Ала-Бука и Тайр ⁸⁷⁰ пусть также оба пришлют послов, Алтан и Кучар также пусть оба пришлют послов. Когда приедут эти послы, если я пойду верхней дорогой, ⁸⁷¹ пусть меня ищут у Буир-наура в верховьях реки, ⁸⁷² а если я пойду по нижней дороге ⁸⁷³ и выйду к Кабакар-Калтаркан ⁸⁷⁴ и остановлюсь на Трехречьи, ⁸⁷⁵ пусть ищут меня в этих местах!».

Когда эти гонцы прибыли и передали эти слова Он-хану, он сказал: «Правда на его стороне, в его же сторону направилась несправедливость. Но ответом на эту [речь] ведает мой сын Сангун!».

Рассказ об ответе Сангуна послам Чингиз-хана: «Я буду сражаться, чтобы ханом был тот из нас, кто выйдет [победителем]» ⁸⁷⁶

Сангун сказал: «Как [смеет] он меня называть [теперь] побратимом, [андэ], [раз] он называл [меня] Тухтуа-буэ, ⁸⁷⁷ а отца моего, которого он [теперь] называет хан-отец, он называл Кидиаши-эбугэн? ⁸⁷⁸ Когда еще я посылал посла с тем, что мы будем воевать?! Если он выйдет [победителем], наш улус будет его, а если мы выйдем [победителями], |A 56а, S 168| его улус будет нашим!».    

Он произнес эти слова и отдал приказ своим двум старшим эмирам, Билгэ-беки и Тудану: «Мы выступаем в поход! Пусть подымают бунчуки, бьют в барабаны и приведут меринов, чтобы мы сели на коней и двинулись на Чингиз-хана!». Когда Чингиз-хан отправил посла Он-хану, он подчинил [себе] важнейшую часть племени кунгират и ушел в Балджиунэ. Племя куралас обратило в бегство Боту ⁸⁷⁹ из племени икирас. Уходя разгромленным от них, он присоединился к Чингиз-хану в этом месте [в Балджиунэ]. Они там вместе жили [132] и пили воду Балджиунэ. В то время Джочи-Касар жил отдельно от Чингиз-хана. Войско Он-хана совершило набег на его жен и детей в местности Караун-Джидун. ⁸⁸⁰ Он же сам уходил [к Чингиз-хану]. Он настолько обеднел и лишился всяких средств к существованию, что варил падаль и чаруки ⁸⁸¹ и ел. От [такой] еды он изнурился. Нагнал он Чингиз-хана на стоянке в Балджиунэ.

[Тем временем] Он-хан после предыдущего сражения, которое он имел с Чингиз-ханом в местности Калааджин-Элэт, пришел в местность Кулукат-Элэт. ⁸⁸² Даритай-отчигин, который был дядей по отцу Чингиз-хана, Алтан-Джиун, ⁸⁸³ сын Кутула-каана, который был дядей по отцу отца Чингиз-хана, Кугар-беки, сын Нэкун-тайши, а Нэкун-тайши был дядей по отцу Чингиз-хана, Джамукэ из племени джаджират, племя баарин, Суэгай ⁸⁸⁴ и Тогорил из уруга Ноктэ-буула, Тагай-Кулакай, ⁸⁸⁵ именуемый Тагай-Кэхрин, ⁸⁸⁶ из племени мангут и Куту-Тимур, ⁸⁸⁷ эмир племени татар, – все объединились и договорились [о следующем]: «Нападем врасплох на Он-хана, станем сами государями и не присоединимся ни к Он-хану, ни к Чингиз-хану и не будем [на них] обращать внимания». Слух об этом их совещании дошел до Он-хана, он выступил против них и предал их разграблению.

По этой причине Даритай-отчигин и одно из племен [монголов] нирун, племя сакиат ⁸⁸⁸ из числа племен кераит и племя нунджин ⁸⁸⁹ подчинились и покорились Чингиз-хану и присоединились к нему. Алтан-Джиун, Кукэр-беки и Куту-Тимур из племени татар ушли к Таян-хану найманскому.

|A 56б, S 169| Рассказ о походе Чингиз-хана с реки Онон на войну против Он-хана, о поражении Он-хана и убийстве его Кори-Субэчу, ⁸⁹⁰ одним из эмиров Таян-хана, в области найманов, об убийстве Сангуна [человеком], по имени Клыч-кара, ⁸⁹¹ [одним] из эмиров племен калач, и о восшествии на престол Чингиз-хана. ⁸⁹²

В лето упомянутого года свиньи, соответствующего месяцам 599 г. х. [1202-1203 гг. н.э.], Чингиз-хан пил воду Балджиунэ. Осенью этого года, выбравшись оттуда, он собрал своих подчиненных [атба’] и приверженцев [ашиа’] в верховьях реки Онона и выступил в поход против Он-хана. [133]

Он послал от лица Джочи-Касара к Он-хану послами Калиудара ⁸⁹³ из племени джуръят и Чауркана ⁸⁹⁴ из племени урянкат, которые оба были известны как нукеры и как лица, принадлежащие Джочи-Касару. Он подучил их сказать, что нас послал Джочи-Касар со словами: «Сердце мое пресытилось моим старшим братом, да и кто сможет переносить его гнев? Как мне ни хотелось найти какой-нибудь путь и выход, я не смог выйти из этого положения, дабы соединиться с ним. Я прослышал, что моя жена и дети находятся у хана, отца моего. Уже давно жилище мое [состоит] из валежника и травы, а изголовьем мне [служат] комья земли и камни. Я сплю без любезной и милой подруги. Я полагаюсь на хана-отца; тайком послал к хану-отцу этих послов и прошу [у него] свое племя, войско, жену и детей, так как я со всеми домашними [хан-у-ман] подчиняюсь и покоряюсь [ему] и с открытым сердцем вступаю [в число его племен]».

Так как послы были людьми Джочи-Касара и [притом] известными, и [Он-хан] издавна знавал их при нем, то он ни минуты не заподозрил, что их мог прислать к нему Чингиз-хан и научить [их] так [говорить]. Вследствие того, что в то время дела Чингиз-хана были в смятенном состоянии, а Джочи-Касар растерянно [где-то] скитался, [Он-хан] решительно поверил, что эти слова – чистейшая и истинная правда. Он одобрил сказанное послами и, оказав им почет, отправил [их] обратно. Вместе с ними он отправил одного из своих нукеров, по имени Итургэн. Налив немного крови в рог, который употребляют для разведения клея [сиришм], он послал [его] через них [Джочи-Касару] для принесения клятвы, так как монгольский обычай таков, что они приносят друг другу клятву кровью. Отправившись вместе все втроем, они шли по дороге. [Между тем] с той стороны шел Чингиз-хан с войском на Он-хана. Внезапно взор Калиудара упал на бунчук [приближавшегося] Чингиз-хана. Он испугался, как бы Итургэн так же не заметил [бунчука] и не убежал, ибо конь его был добрый. Тотчас он спешился и, подняв переднюю ногу [своего] коня под тем предлогом, что в его копыто забился камень и он хромает, спешил Итургэна и сказал [ему]: «Подержи переднюю ногу моего коня, я прочищу его копыто!». Итургэн взял переднюю ногу коня, тот же несколько раз почистил [копыто], чтобы занять Итургэна. Неожиданно подошел Чингиз-хан с войском. Он не сказал Итургэну ни слова, а отослал его к Джочи-Касару, так как [тот] в этой войне, вследствие того, что забрали всех его домашних [и все его] достояние, был пешим и отстал. Чингиз-хан выслал вперед в качестве проводников тех двух своих послов. Ночью он, [нигде] не останавливаясь, гнал коней, пока в местности, называемой Джэджир-ундур, ⁸⁹⁵ не нагнал Он-хана. Они вступили в сражение. [Чингиз-хан] разбил Он-хана и захватил все [его] владение [мулк] и полностью весь род [шаджар] кераитов. Он-хан и его сын Сангун, обратившись в бегство, выбрались благополучно с несколькими людьми. В пути Он-хан говорил: «Отделился ли я от человека, который достоин того, чтобы мне не отделиться от него, или же я отдалился от человека, который заслуживает этого отдаления?! Все это: отчуждение, напасти, горести, мучения, скитание и беспомощность – я терплю по вине человека с опухшим лицом!». Этими [словами] он намекал на своего сына Сангуна, лицо и щеки [134] которого имели такой вид, и упоминал он о нем в таких выражениях вследствие своего чрезмерного гнева, имени же его не произносил. Во [время] этого поражения и бегства он в пути дошел до местности, которую называют ….. ⁸⁹⁶ [расположенной] в области найманов. Двое из эмиров Таян-хана, государя найманов, одного [из коих] звали Кори-Субэчу, а другого – Татик-Шал, ⁸⁹⁷ которые в тех пределах стояли в карауле, схватили его там и убили. Голову его они отослали к своему государю Таян-хану. Тот не одобрил этого поступка и сказал: |A 57а, S 170| «Зачем убили такого великого государя? Нужно было привести его живым!». Он повелел обделать голову Он-хана в серебро и [в течение] некоторого времени клал ее на свой престол, ради [приобретения] почета и для выражения величия, как об этом было изложено в разделе о кераитах и найманах.

Сангун, сын Он-хана, в то время, когда захватывали и умерщвляли его отца, бежал и выбрался [из беды благополучно]. Он прошел через селение, называемое Ишик-балагасун ⁸⁹⁸ и расположенное на границе безводной степи пределов Монголии [вилайат-и Мугулистан] и ушел в область Бури-Туббэт. ⁸⁹⁹ Он разграбил часть тех областей, прожил там некоторое время и произвел опустошения. Племена и население Тибета, собравшись, окружили его в какой-то местности, чтобы схватить [его там]. [Однако] он благополучно выбрался оттуда, ушел из рук этих племен и бежал, потерпев поражение. Он дошел до одной местности в пределах страны Хотан и Кашгара, ⁹⁰⁰ название которой Кусэгу-Чэргэшмэ. ⁹⁰¹ Один из эмиров племен калач, по имени Клыч-Кара, бывший эмиром и правителем той местности, его схватил и убил. Рассказывают, что впоследствии этот эмир отослал к Чингиз-хану жену и сына Сангуна, захваченных им, а [сам] подчинился и покорился ему. Такова была развязка дела государей племен кераит и прекращение царствования этого дома. И да будет мир над людьми мира!

Рассказ о восшествии Чингиз-хана на престол ханства после того, как он покорил Он-хана, который был великим государем, и [как] дело царствования было утверждено и закреплено за ним.

О том, как Чингиз-хан разбил войско Он-хана и, нанеся поражение ему с сыном, обратил [их] в бегство, а племена кераит ему покорились, и он ввел в свое обладание это государство и улус. О том, как в зиму этого года, который был годом свиньи, приходящегося на месяцы 599 г. х. [1202-1203 гг. н.э.], он поохотился в местности, название [135] которой Тэмээн-кэхэрэ, ⁹⁰² и, вернувшись с войны победоносным и победителем, счастливый и удовлетворенный расположился в своих жилищах и в благословенных ставках.

О том, как у него случилась такая великая победа и за ним утвердилось дело царствования, как со [всех] сторон приходили [к нему] с выражением мира и покорности племена, [как] он устроил великое собрание, и о том, как в благодарность за это великое благодеяние, установив хорошие и твердые уставы [йасакха], он счастливо воссел на ханский престол. ⁹⁰³

Так как летопись Чингиз-хана от начала года толай, который |A 57б, S 171| является годом зайца, начинающегося с [месяца] раби I 591 г. х. [февраль – март 1195 г. н.э.], до конца года дунгуз ⁹⁰⁴, являющегося годом свиньи и начинающегося с [месяца] джумада II 599 г. х. [февраль – март 1203 г. н.э.], что составляет промежуток времени в девять лет, подробно написана, теперь мы вкратце напишем историю хаканов, халифов, султанов, меликов и атабеков, которые были современниками Чингиз-хана в эти упомянутые годы, а [затем] вторично приступим к [изложению] истории Чингиз-хана, которая была после этого промежутка времени, с помощью всевышнего Аллаха и при прекрасной его поддержке.

ЛЕТОПИСЬ

хаканов Хитая, Мачина и Кара-Хитая, Туркестана н Мавераннахра, халифов, султанов, меликов и атабеков Иранской земли, Шама [Сирии], Мисра [Египта] и Магриба [Северной Африки], которые были современниками Чингиз-хана от начала года толай, являющегося годом зайца, начинающегося с [месяца] раби I 591 г. х. |A 58а, S 172| [февраль – март 1195 г. н.э.], до конца года дунгуз, являющегося годом свиньи и начинающегося с [месяца] джумада II 599 г. х. [февраль – март 1203 г. н. в.], что составляет промежуток времени в девять лет, и краткая [летопись] замечательных событий, происшедших в этот упомянутый промежуток времени в этих государствах.

ЛЕТОПИСЬ

государей Хитая, бывших в упомянутый промежуток времени.

Ши-зун: ⁹⁰⁵ [всего] двадцать девять лет, за вычетом двадцати трех лет прошедших – шесть лет. [136]

Хин-зун: ⁹⁰⁶ срок его [царствования] полностью – один год.

Чан-зун: [всего] девятнадцать лет – два года.

ЛЕТОПИСЬ

государей Мачина, бывших в этот упомянутый промежуток времени.

Гуан-зун: ⁹⁰⁷ [всего] четыре года, за вычетом трех лет прошедших – один год.

Нин-зун: ⁹⁰⁸ [всего] тридцать лет [за вычетом двадцати] двух лет – восемь лет.

ЛЕТОПИСЬ

государей Кара-Хитая, Туркестана и Мавераннахра, бывших в упомянутый промежуток времени.

В основном списке не была написана.

ЛЕТОПИСЬ

халифов, султанов, меликов и атабеков Иранской земли, Шама [Сирии], Мисра [Египта] и Рума [Малой Азии], бывших в упомянутый промежуток времени.

Летопись халифов.

В Багдаде в упомянутом промежутке времени халифом из династии Аббасидов был ан-Насир ли-диниллах. ⁹⁰⁹ После покорения Хузистана он послал своего везира Муайид-ад-дина Ибн ал-Кассаба захватить Ирак-и аджам. Когда он пришел в Хульван, ⁹¹⁰ к нему явился Кутлуг-Инанч, сын Джехан-Пехлевана. Везир оказал ему почет, и они совместно двинулись на Хамадан. Там находилось войско Хорезмшаха. Их предводителем [был] Маячук. Когда везир с войском подошел, они отошли к Рею, а Хамадан сдался везиру. [Халифские войска] вместе с Кутлуг-Инанчем пошли следом за Хорезмшахом. Хорезмийцы, потерпев поражение, бежали до самого Гургана. ⁹¹¹ Войско халифа вернулось из Бастама [137] и Дамгана ⁹¹² и захватило Рей. Вследствие того, что область очистилась от хорезмийского войска, Кутлуг-Инанч и эмиры Ирака, решив восстать против [аббасидского] везира, направились в Рей и подняли мятеж. Везир осадил Рей, Кутлуг-Инанч направился в Убэ, ⁹¹³ наместник [шихнэ] везира его не пустил [туда], [тогда он] оттуда с войском направился в Кередж. ⁹¹⁴ Везир отправился по его следам, и они вступили в битву; Кутлуг-Инанч был разбит и обратился в бегство. Везир прибыл в Хамадан и в начале [месяца] шевваля в ….. ⁹¹⁵ г. х. скончался. |A 58б, S 173| Хорезмшах прибыл следом за ним, вытащил его [тело] из могилы и сжег, а голову его он послал в Хорезм с тем, что он-де его убил в бою. И все!

Летопись султанов.

В Хорезме, в части Ирака и Хорасане делами царства управлял султан Текеш Хорезмшах. ⁹¹⁶ В начале упомянутого промежутка времени он выступил на войну против Кайр Таку-хана уйгурского. ⁹¹⁷ Когда они вступили в бой, султан Текеш потерпел поражение и ушел в Хорезм. В [месяце] раби II 593 г. х. [апрель – май 1197 г. н.э.] его сын Мелик-шах, бывший наследником престола, скончался. ⁹¹⁸ Текеш после долгого оплакивания [его] вызвал в Хорезм его старшего сына Ханду-хана, а вместо него сделал наследником Кутб-ад-дин Мухаммеда. ⁹¹⁹ Между ними была такая вражда, что когда тот стал султаном, Ханду-хан бежал и укрылся у врагов.

В результате всего Кутб-ад-дин стал во главе управления делами Хорасана. В 594 г. х. [1197-1198 гг. н.э.] Текеш послал его на войну против Кайр Таку-хана. Когда они вступили в битву, Таку-хан, [потерпев поражение], бежал. Кутб-ад-дин взял его в плен вместе с эмирами и привел к отцу. Хорезмшах его помиловал и сделал его правителем [эмиром]. В [месяце] раби I этого года [январь – февраль 1198 г. н.э.] он прослышал, что Маячук, правивший от его имени в Ираке вследствии дальности [от Хорезма], замыслил мятеж. [Хорезмшах] выступил против него в Рей. Как только Маячук услышал [об этом], он бежал. Войско султана преследовало его. Он отошел вплоть до границы Мардина ⁹²⁰ и укрылся в одной из крепостей; ее осадили. В конце концов его [Маячука] схватили и привели к Хорезмшаху. По предстательству группы знатных лиц [бузурган] тот его помиловал, но повелел, чтобы они [Маячук и его сторонники] в наказание за мятеж провели остаток жизни в одной из пограничных крепостей [сагр]. Султан [138] захватил Исфахан ⁹²¹ и отдал [его] своему сыну Тадж-ад-дину Алишаху. ⁹²² Оттуда он направился для осады крепости Аламут. ⁹²³ В этой крепости был убит Садр-ад-дин Мухаммед Ваззан, глава шафиитов Рея, а везира Низам-ад-дина Масуд ибн Али поразили ножом. В месяце джумада II 596 г. х. [март – апрель 1200 г. н.э.] Текеш приказал Кутб-ад-дину Мухаммеду напасть на Кухистан. ⁹²⁴ Тот пошел. Крепость Туршиз ⁹²⁵ он осаждал четыре месяца. [Между тем] султан шел из Хорезма на еретиков [мулахидэ]. Когда он подошел к Шахристану, ⁹²⁶ то в местности Чах-и Араб [Колодезь араба] скончался от дизентерии 19 числа месяца рамазана 596 г. х. [2 июля 1200 г.]. Немедленно послали гонцов с извещением о его кончине к его сыну Кутб-ад-дину Мухаммеду. Тот со всей возможной поспешностью прибыл в Шахристан.

После [выполнения] обрядов оплакивания его посадили на царствование, дали прозвание [лакаб] Ала-ад-дин [Возвышение веры] и нарекли Санджар. История и события его [царствования] за три года войдут непосредственно в следующую [за этим] летопись султанов Гура, если пожелает [сего] всевышний Аллах!

В Гуре, Газне ⁹²⁷ и части Хорасана, Хинде и Синде ⁹²⁸ на престоле были: султан Гияс-ад-дин ⁹²⁹ и султан Шихаб-ад-дин. ⁹³⁰ Когда султан Гияс-ад-дин услышал, что Хорезмшах скончался, он в течение трех дней не бил в литавры и совершал поминки. Ханду-хан, сын Мелик-шаха, сына Хорезмшаха, боялся своего дяди, султана Ала-ад-дина Мухаммеда; он обратился за защитой к султану Гияс-ад-дину и попросил у него помощи. Гияс-ад-дин обещал [свое] содействие. Султан Ала-ад-дин [еще до этого] послал в качестве эмира в Мерв Джагра-тюрка. Султан Гияс-ад-дин послал к Джагру Мухаммеда ибн Хазанга, наместника [вали] Таликана, ⁹³¹ и с угрозами и посулами уведомил [его]: «Ты должен читать хутбу и чеканить монету с моим именем!». [Джагр] ответил [Мухаммеду]: «Возьми с Гияс-ад-дина гарантию о моей безопасности, и я подчинюсь ему!».

Так как Гияс-ад-дин понял, что у Хорезмшаха не осталось ни силы, ни могущества, он позарился на владения Хорасана; вызвал из Хинда [139] брата Шихаб-ад-дина, чтобы вместе [с ним] завоевать Хорасан. До его прибытия Гияс-ад-дин захватил Пяндждех и Меручак. ⁹³² В [месяце] джумада II 597 г. х. [март – апрель 1201 г. н.э.] оба брата с войсками отправились на завоевание Хорасана. Джагр сдержал [свое] обещание и передал им город Мерв. Они отдали [его] Ханду-хану, сыну Мелик-шаха. Оттуда они пошли в Серахс и взяли его миром. [Серахс] они отдали эмиру Зенги, который был сыном их дяди, и дали ему в икта Несу ⁹³³ и Абиверд. [Затем] Они завоевали Тус, ⁹³⁴ а в Нишапур послали к Алишаху ибн Хорезмшаху [сказать], чтобы он оставил область. |A 59а, S 174| Алишах с находившимся там хорезмийским войском приготовился оказать им сопротивление. Они укрепили крепостную стену и занялись подготовкой к войне. Гияс-ад-дин лично, вместе со своим сыном, выступил в поход, и они завязали битву. Султан Гияс-ад-дин показал на крепостную стену, [в тот же момент] несколько башен обрушилось вместе со стеной. Гурцы приписали это чуду и покровительству [господа] и начали кричать «такбир». ⁹³⁵ Хорезмийцы испугались и укрылись в соборной мечети. Жители Нишапура выгнали их из города, гурцы их всех ограбили. Взяв в плен Алишаха, они отвели его пешим к Гияс-ад-дину. [При этом] присутствовала его мамка. Она сказала Гияс-ад-дину: «Разве так обращаются с царевичами?». Гияс-ад-дин ответил: «Нет, а обращаются так!» – и, взяв Алишаха за руку, он усадил его рядом с собою на седалище. Он вручил Нишапур своему двоюродному брату и зятю Зиа-ад-дину Мухаммед ибн Абу Али, а Алишаха [он поручил своему] брату Шихаб-ад-дину, сам же ушел в Херат. Шихаб-ад-дин напал на Кухистан и начал избивать [население] и грабить. Правитель [хаким] Кухистана послал к Гияс-ад-дину сказать: «Раз между нами утверждены союз и договор, зачем твой брат чинит беспорядок в нашей области?». Султан Гияс-ад-дин послал [сказать] брату: «Зачем ты обижаешь область моих друзей? Ступай оттуда!». Шихаб-ад-дин отказался. [Тогда] посол сказал: «Я выполню указание Гияс-ад-дина!». Шихаб-ад-дин сказал: «Попробуй!». Посол обнажил меч и перерубил веревки завесы царского шатра [баргах], Шихаб-ад-дин при [всем] том [своем] нежелании выступил [из Кухистана] и, не остановившись из-за [своего] гнева [на брата] в Газнине [Газне], ушел в Хинд. В месяц 598 г. х. [1201-1202 гг. н.э.] султан Ала-ад-дин Мухаммед Хорезмшах пришел и отобрал области Хорасана, отнятые султанами Гура у его ставленников. Произошло это таким образом: после того как султан Шихаб-ад-дин ушел в Хинд, султан Ала-ад-дин послал к султану Гияс-ад-дину упрек, заключающийся в таких словах: «Я надеялся, что ты заменишь мне отца и будешь мне пособником и помощником в борьбе против кара-хитаев, пока ты не отберешь от них назад мою область. Так как ты этого не сделал, то по меньшей мере не наноси вреда моим владениям. Я жду, что ты оставишь мою область, в противном же случае соизволишь назначить время сражения». Результатом этого было то, что Хорезмшах после больших военных метаний и стычек вернул часть Хорасана и осадил Херат. Когда султан [140] Шихаб-ад-дин услышал об осаде Херата, он прибыл в Хорасан, намереваясь напасть на Хорезм. Султан Мухаммед ушел в Хорезм прежде, чем тот [пошел туда], и затопил путь. После того как вода спала, Шихаб-ад-дин выступил в Хорезм. Они учинили великое сражение. В конце концов верх одержал Шихаб-ад-дин и разбил хорезмийцев. Во время этих событий в месяце джумада I 599 г. х. [январь – февраль 1203 г. н.э.] скончался султан Гияс-ад-дин Абу-л-Фатх Мухаммед ибн Сам, Гурид. После него остался сын Махмуд. Известие [о его кончине] дошло в Тусе до его брата Шихаб-ад-дина. Он удалился в Херат и [там] совершил поминки. Султан Хорезмшах прибег к защите кара-хитаев, кои были владетелями Мавераннахра, обратившись к [ним] за помощью. От них против гурцев прибыло многочисленное войско. Предводитель их – Таянгу из Тараза; ⁹³⁶ с ним вместе [был] султан Осман ⁹³⁷ из семени Афрасиаба, который был султаном Самарканда. Когда султан Шихаб-ад-дин понял, что выгоды [ему] от войны не будет, он зажег ночью огни и вернулся назад. Султан Мухаммед отправился следом за ним. [Когда] он дошел до района Хазараспа, ⁹³⁸ гурцы повернули назад и дали сражение. В конце концов они были обращены в бегство. Шихаб-ад-дин спасся с несколькими людьми; он собственноручно убил четырех слонов. [Хорезмийцы] захватили у него двух хитаев. Когда гурцы прибыли в Андхуд, ⁹³⁹ их настигло войско кара-хитаев, и они вступили в битву. С обеих сторон было уничтожено множество войска. Султан с сотней людей бросился в крепость Андхуд. Войска же кара-хитаев делали бреши в крепостной стене. В конце концов они заключили мир на том, что они отдадут [хорезмийцам] одного-другого слона и уйдут. Шихаб-ад-дин выбрался из этой бездны и пришел в Таликан с девятью людьми. Наместник [вали] тех мест Хусейн, сын Хармиля, ⁹⁴⁰ выслал [ему] шатер и угощение. [Оттуда] он двинулся в Газнин и увел с собою Хусейна, сына Хармиля. Когда слух о поражении гурцев распространился, Тадж-ад-дин Йолдуз, который был старинным рабом Шихаб-ад-дина, сделал попытку захватить крепость Газнина, [но] комендант [кутвал] его не пропустил. Вследствие [распространившихся] ложных слухов племена калач и прочие бунтари учинили много беспутств. Когда султан Шихаб-ад-дин прибыл в Газнин, он приказал убить Йолдуза. Эмиры ходатайствовали за него, чтобы он его простил. Айбек-Балбир ⁹⁴¹ отправился в Мултан; ⁹⁴² он убил [тамошнего] правителя [вали], завладел областью и сказал: «Султана убили, с этого |A 59б, S 175| времени султан – я!». Султан Шихаб-ад-дин пошел в Хинд, схватил его вместе со всеми нукерами и убил, [затем] вновь вернулся к управлению государством. [141]

В Руме [Малой Азии] был султан Сулейман ибн Кылыч Арслан. ⁹⁴³ В [месяце] рамазане 597 г. х. [июнь – июль 1201 г. н.э.] он отнял у своего брата Муызз-ад-дина Кейсар-шаха, после нескольких дней осады, город Малатья. ⁹⁴⁴ Оттуда он пошел на Арзан-ар-Рум [Эрзерум]. К нему навстречу для заключения мира вышел сын Мухаммед ибн Салтука, принадлежавший к тамошним исконным владельцам [меликам]. Султан его схватил и заковал в кандалы. Он ударами меча взял Арзан-ар-Рум, и династия этого рода пресеклась. Да будет мир над людьми мира!

Летопись меликов и атабеков.

В Мазандеране и Ирак-и аджам меликом и командующим [мукад-дам] войсками в начале этого упомянутого промежутка времени был Кутлуг-Инанч, сын Джехан-Пехлевана. Когда он скончался, эмиры и Джехан-Пехлеван собрались и сделали своим предводителем [человека], по имени Гокча. ⁹⁴⁵ Они захватили Рей и его окрестности и напали на Исфахан. [В это время] они услышали весть о прибытии войска халифа. Они отправили посла к Сейф-ад-дину Тогрулу, который был предводителем этого войска, и изъявили готовность подчиниться халифу. Когда Тогрул подошел к Хамадану, Гокча вышел [к нему] навстречу. Вместе с ними он прибыл в Исфахан и завладел [им]. [Затем] он отправил посла в столицу халифата и обратился с просьбой о [предоставлении ему] управления Рея, Исфахана, Кума, Кашана, Авэ и Савэ до Маздакана ⁹⁴⁶ с тем условием, что эти области будут частью «Высокого Дивана», он же – их правителем [хаким] и заведующим податною и налоговою частью [мутасарриф]. Домогательство его удовлетворили и прислали указ и пожалование. Через некоторое время дело его весьма укрепилось и войско стало многочисленным.

В Азербайджане ….. ⁹⁴⁷

В Диярбекре мелик Адиль, который был братом Салах-ад-дина Юсуфа, ⁹⁴⁸ прибыл из Кука [?] ⁹⁴⁹ в Димашк [Дамаск] к своему племяннику мелику Афзалю ⁹⁵⁰ и был назначен управлять Диярбекром. Все рассказы о нем и относящиеся к другим правителям Диярбекра приведутся непосредственно следом [за этим] в истории Шама и Мисра, так как [они] входят туда. Если же писать отдельно о каждом [из них], то неизбежно будут многочисленные повторения и все же понятны не будут.

В Шаме [Сирии] и Мисре [Египте] по вышеизложенной причине между сыновьями Салах-ад-дина Юсуфа был заключен мирный договор [142] с тем, что Бейт-ал-Мукаддас [Иерусалим] и округа Фалестины, [начиная] от владений, относящихся [мазаф] к Шаму, до Мисра, будут принадлежать мелику Азизу Осману, ⁹⁵¹ Димашк, Табария и округа Гаура и прочее – мелику Афзалю, Джабалэ, Ладкия и побережье [Средиземного моря] – собственностью мелика Афзаля, а икта мелика Адиля, который был их дядя, в Мисре будет попрежнему [его]. Спустя некоторое время мелик Азиз нарушил договор и из Мисра повел войско в Шам, чтобы отнять у брата Димашк. Афзаль и Адиль объединились для его отражения. Так как он не имел сил противостоять им, то вернулся в Миср; [тогда] они оба заключили [между собою] союз, чтобы отобрать у Азиза Миср, дабы он принадлежал Афзалю, а Димашк – Адилю. Порешив на этом, они стянули войска и пошли [походом] на Миср. С ними было войско, состоящее из курдов. Адиль тайно уведомил Азиза, чтобы тот собирал войско и проявлял бы стойкость. Афзалю же подавал совет в том смысле, что спешить с захватом Мисра не годится, так как в тылу [находится] враг, иначе говоря, – франки, и он все откладывал более решительные действия до тех пор, пока, наконец, между ними не последовал мир на том, что Бейт-ал-Мукаддас, Фалестина, Табария и [долина] Урдунн ⁹⁵² будут присоединены к тому, что имеет Афзаль, Адиль будет находиться в Мисре при Азизе, икта же последнего будет попрежнему [за ним]. Афзаль прибыл в Димашк. Адиль отправился в Миср в сопровождении Азиза. В 593 г. х. мелик Адиль и мелик Азиз пришли вместе с войском из Мисра в Шам и осадили Димашк. Эмиры Афзаля сбили его с пути и отобрали от него владение, самого же его отправили в крепость Сархад. Миср стал принадлежать Азизу, а Димашк – Адилю. Афзаль Али послал из темницы к халифу Багдада Насиру человека и попросил у него помощи этими двумя [арабскими] двустишиями:

Стихи

О, господин мой, Абу Бекр и его сподвижник
Осман в гневе подняли меч на Алия,
Взгляни на начертание этого имени так, чтобы встретилось
На конце то, что встречается в начале! ⁹⁵³

Двадцатого числа [месяца] мухаррама 595 г. х. [23 ноября 1198 г.] скончался владетель Мисра мелик Азиз Осман. Эмиры собрались и призвали Афзаля. Пятнадцатого числа раби I [16 января 1199 г.] он достиг пределов Мисра. К нему навстречу вышли его братья, эмиры |A 60а, S 176| и знатные лица [а’йан] Мисра, а брат его, Мелик-ал-Муайад Масуд, ⁹⁵⁴ и [эмир] Фахр-ад-дин Черкес – оба приготовили все, что нужно для приема гостя. Он прибыл в дом брата. Фахр-ад-дин Черкес был старшим эмиром и вследствии этого сделался в подозрении и бежал. Он ушел в Бейт-ал-Мукаддас [Иерусалим] и захватил это место. Рабы [эмиры] Насира, бывшие в дурных отношениях с Афзалем, как то: Караджа Зардгуш, Сара-Сонкур и Меймун-Кайсари, владетель [143] Набулуса, ⁹⁵⁵ образовали целое сообщество [заговорщиков] во главе с Фахр-ад-дином Черкесом. [Эмир] Черкес послал к мелику Адилю [такое] извещение: «Приходи, чтобы мы тебе оказали помощь и захватили Миср!». Он же [в это время] был занят осадой Мардина, и его страстным желанием было захватить [Мардин], да чтобы и самый Миср не ускользнул [от него]. Седьмого числа упомянутого раби I [8 января 1199 г.] Афзаль вступил в город Кахирэ [Каир]. [Там] он услышал, что [эмир] Черкес бежал и с ним объединилась группа эмиров Насира. Часть приверженцев Насира, находившихся в Мисре, как то: Шакир, Айбек, Афтас и Илбеги ал-Фарис, ⁹⁵⁶ которые все были храбрыми людьми и бахадурами, он схватил и бросил в тюрьму. Афзаль утвердился в Мисре. Он был воспитателем [мудаббир] мелика Сейф-ад-дина Баркаджэ. Владетели областей Шама послали к Афзалю приглашение захватить Димашк. Афзаль уклонялся от этого предложения и медлил. Известие об этом дошло до Адиля; он оставил своего сына Камиля в Мардине, сам же спешно прибыл в Димашк и вызвал из Бейт-ал-Мукаддаса вельмож, сторонников Насира. Они не замедлили прибыть; прибыл также и его сын мелик Камиль. Адиль полностью положился на их поддержку. Когда Афзаль увидел, что дело не удается, он отбыл в Миср, брат его Захир – в Халеб [Алеппо], а Ширкух, принадлежавший так же к его приверженцам, – в Химс [Эмессу].

В 596 г. х. [1199-1200 гг. н.э.] мелик Адиль собрал войска для нападения на Миср. Афзаль вышел [против него] с незначительным войском и дал сражение, потерпел поражение и ушел в крепость Сархад. [Впоследствии] он захватил в свою власть Мейяфарикин, Хани ⁹⁵⁷ и Джилур. ⁹⁵⁸ Мелик Адиль утвердился в Мисре. Он провозгласил хутбу и [стал чеканить] монету со своим именем вместо имени мелика Майсура. ⁹⁵⁹ Афзаль вновь, при поддержке своего брата, мелика Захира, ⁹⁶⁰ владетеля Халеба [Алеппо], пришел для захвата Димашка, но [это] не удалось, и оба брата вновь заключили мир с меликом Адилем с тем, что Манбидж, Афамия, Кафартаб и две из принадлежащих к Маарре областей вместе с Халебом будут принадлежать Захиру, а Сумейсат, Сарудж, Рас-ал-Айн и Хамлин ⁹⁶¹ будут принадлежать Афзалю. [144]

В эти годы Арслан-шах, ⁹⁶² владетель Мавсиля, собрал войска и пошел на захват Харрана ⁹⁶³ и Рухи, принадлежавших Адилю. Вместе с ним были Кутб-ад-дин Мухаммед, ⁹⁶⁴ владетель Санджара и Нисибина, и владетель Мардина. Когда он дошел до Харрана, уже наступила жара, и множество войска погибло от болезней.

Сын мелика Адиля, Фаиз, ⁹⁶⁵ находился в Харране; он прислал человека с просьбою о заключении мира. Когда Нур-ад-дин Арслан-шах услышал, что между меликом Адилем и меликами Захиром и Афзалем заключен мир, он также заключил мир и повернул назад, и все они ушли восвояси.

В месяце мухарраме [5]99 г. х. [сентябрь – октябрь 1202 г.] мелик Адиль послал своего сына, мелика Ашрафа Мусу, ⁹⁶⁶ вместе с войском на осаду Мардина. После того, как дело [это] ему не удалось, мелик Захир, владетель Халеба, послал своему дяде извещение [об этом] и вступил в качестве посредника в переговоры о заключении мира. Мелик Азиз ⁹⁶⁷ согласился с тем условием, что владетель Мардина пришлет [ему] тысячу сто пятьдесят тирских динаров и будет [читать] хутбу и [чеканить] монету с его, именем.

В том же году мелик Захир отнял у своего брата Афзаля крепость [кал’э] Наджм, ⁹⁶⁸ а мелик Адиль отнял у него области Сарудж, Хамлин и Рас-ал-Айн, и у него остался только Сумейсат.

В Магрибе меликом был Якуб ибн Юсуф, сын Абд-ал-Мумина. ⁹⁶⁹ Между ним и франками происходили жестокие сражения. Восемнадцатого числа [месяца] раби II 595 г. х. [16 февраля 1199 г.] скончался в Махдийэ..... ⁹⁷⁰. На его место сел его сын Мухаммед. ⁹⁷¹ Жители города Махдийэ, взбунтовавшиеся против его отца, покорились ему, и владение упрочилось за ним.

В Фарсе ….. ⁹⁷²

В Кермане меликом был Динар ⁹⁷³ из огузских эмиров.

В [месяце] зул-кадэ 591 г. х. [октябрь – ноябрь 1195 г.], бывшего первым годом упомянутого промежутка времени, он скончался от воспаления мозга. Его сын Ала-ад-дин Фаррух-шах, бывший прежде правителем [хаким] в Баме, ⁹⁷⁴ сел на престол по праву наследования. [145] Главою [михтар] огузов был Сейф-ад-дин Алп-Арслан, который ушел от службы ему. Фаррух-шах скончался в [месяце] раджабе 592 г. х. [в июле 1196 г.]. Огузы произвели многочисленные опустошения. После этого правитель [шихнэ] Теббеса, ⁹⁷⁵ по имени Илит, пришел с большою |A 60б, S 177| ратью и провозгласил в Кермане хутбу с именем Хорезмшаха. Затем меликом стал атабек Нусрет-и Зоузан. Он послал своего наместника [наиб] ходжу Рази-ад-дина ко двору. Потом пришел к власти Хусам-ад-дин Омар Хорезми. Когда Хорезмшах скончался, огузы снова подошли к воротам города. Хусам-ад-дин умер, и [на его место] сел его сын. В нем [подданные] не усмотрели [для себя] блага и выгнали его из города. Мубариз [владетель] Ика ⁹⁷⁶ и [его] брат пришли для отражения огузов. Предводитель последних Алп-Арслан, потерпев поражение, ушел в Фарс. Так как мелики Ика из-за [своей вражды] с Фарсом ушли в свою страну, Алп-Арслан вернулся из Ика, и Низам-ад-дин стал правителем [хаким]. После этого Аджам-шах, сын мелика Динара, ушедший перед этим в Хорасан, вернулся назад и примкнул к огузам, горожане схватили Низам-ад-дина и выдали им. Аджам-шах стал меликом. Из Фарса прибыло войско и потребовало [выдачи] Низам-ад-дина, и ему его выдали.

В Систане ….. ⁹⁷⁷

ЛЕТОПИСЬ

редкостных и диковинных событий, происшедших в упомянутый промежуток времени …… ⁹⁷⁸

Так как летопись хаканов, халифов, султанов, меликов и атабеков разных государств от востока до запада, бывших современниками Чингиз-хана в этот девятилетний промежуток времени, от начала года толай, являющегося годом зайца, начинающегося с [месяца] раби I 591 г. х. [февраль – март 1195 г.], до конца года дунгуз, который является годом свиньи, соответствующего [месяцу] джумада II 399 г. х. [февраль – март 1203 г.], а в этом последнем году Чингиз-хану было сорок девять лет, – вкратце написана, мы вновь приступим к истории Чингиз-хана, которая была после этого, и изложим ее с помощью всевышнего Аллаха. [146]