РАШИД-АД-ДИН

СБОРНИК ЛЕТОПИСЕЙ

|S 124| РАЗДЕЛ ВТОРОЙ

ВТОРОЙ КНИГИ ПЕРВОГО ТОМА «СБОРНИКА ЛЕТОПИСЕЙ», СОСТОЯЩЕЙ ИЗ ПОВЕСТВОВАНИЙ О ЧИНГИЗ-ХАНЕ И ЕГО ЗНАМЕНИТОМ УРУГЕ, НЕКОТОРЫЕ [ЛИЦА] ИЗ КОТОРОГО СТАЛИ ГОСУДАРЯМИ В КАЖДУЮ ЭПОХУ, А НЕКОТОРЫЕ ГОСУДАРЯМИ ОПРЕДЕЛЕННОГО ВЛАДЕНИЯ [УЛУСА], С ПРИЛОЖЕНИЕМ [ИЗЛОЖЕННЫХ] ВКРАТЦЕ РАССКАЗОВ О ГОСУДАРЯХ [ВСЕХ] ПОЯСОВ МИРА, КОТОРЫЕ БЫЛИ ИХ СОВРЕМЕННИКАМИ, ДО НАСТОЯЩЕГО ВРЕМЕНИ, КОТОРОЕ ЯВЛЯЕТСЯ МЕСЯЦАМИ 705 г. х. [1305/6 гг. н.э.].

Этот [раздел] состоит из шестнадцати повествований

НАЧАЛО ПОВЕСТВОВАНИЯ О ЧИНГИЗ-ХАНЕ

Да не останется тайным и сокрытым от лучезарного ума людей разума и мысли, что все то, что случается и происходит в [этом] мире бытия и тления из опустошения стран и городов и разъединения различного рода людей [между собою], и то, что обнаруживается и становится общеизвестным из переворотов в делах и смены обстоятельств, может быть [лишь] необходимым следствием милости и справедливости господней и содержащим славные и великие дела божественного веления, правило же божественного закона в сотворении несовершенных созданий заключается в следующем: когда с течением веков законы, [управляющие] делами [человеческими], постепенно теряют [свою] силу, в результате непрерывных следований друг за другом и смены дней и ночей, и положение государств и народов нарушается и колеблется, то ради уничтожения этого изъяна и устранения этого промаха появляется некий обладатель счастливого созвездия, великолепный и ярый, отмеченный небесным вспоможением и удостоенный почетным халатом того, чьи веления обязательны. [Этот человек] проявит в подготовке столпов того здания и укреплении тех строений предельное старание и чрезвычайную энергию, он очистит ристалище государств, ставшее было ристалищем гибельных бедствий, от нечистот и грязи злодеев и порождений дьявола и ссадит ударами стального меча с лика [своего] века пыль смуты и мятежа всех негодяев и подлых людей.

Смысл [выше] сказанного и цель этого воспевания следующая: перед этим в разных краях государств уже обнаружились противные [друг другу] идеи, а на окраинах мира появились [разные] категории [61] непокорных. [Тогда] вследствие распри и противления узы порядка владычества над миром развязались и основа меры дел управления обрела порчу. В силу воли извечного и согласно мудрости вечного государь мира Чингиз-хан, который был героем арены миропокорения и искусным наездником ристалища миродержавия, вложил ногу стремительного натиска в стремя державы и раскрыл длань нападения над гордецами. Искры огня его стального копья, словно ветер прах, уничтожили злодеев в стране, а удары его палицы, открывающей [врата] крепостей, и его кровопролитного меча перевернули снизу до верху [все] достояние бунтовщиков. Так как удары его острого меча отвечали судьбе и предопределению, то куда бы он ни обращался, он побеждал, и на кого бы он ни указывал, тот подчинялся его проникновенному приказу. Те, что пошли по пути противления и упорства, без пощады отдали жизнь вместе со всем [своим] достоянием. После того как он заключил в сферу [своего] произвола многие государства, он упорядочил и собрал воедино правила и законы государевы и предпослал обычаи распростирания справедливости и попечения о подданных. [Затем] ради укрепления подпор опор государства он отдал приказ об освобождении и избавлении от наказания лиц, пользующихся значением, любой народности и раскрыл врата милости и благодеяния слоям [различных] категорий людей. Так как в пору завершения дел миропокорения зло движений войск распространилось на страну ислама, то божественная зрелая мудрость сделала необходимым, чтобы целебным бальзамом для этого бедствия стал бы ислам тех народов, которые уже ранее вступили в его [лоно], дабы жителям [всего] мира стали бы ясными и непреложными, вскрытыми и несомненными полнота мощи всевышнего и действенность веления извечного. [Все] это, как тому были свидетелями ближние и дальние, покорные и ослушники, воплотилось в бытие государя ислама, шаханшаха людей, сени Аллаха, пособника веры Аллаха, султана Махмуда Газан-хана, да увековечит Аллах его власть, являющегося жемчужиной моря династии чингизхановой и солнцем небесной сферы рода властелинова, на зерцале лучезарного благословенного ума которого, являющегося, без применения [Джамшидовой] чаши, показывающей мир, миром познания и истины, начерталось под руководством благосклонности извечного истина истинности исповедания веры [ислама], а на скрижале безмятежной груди которого, являющейся без позорного пятна двуличия, местом сошествия благодати света [божественного] величия, утвердилась и укрепилась основа могущества ислама. Он ввел в сферу веры ислама все народы уйгуров и монголов, огнепоклонников и идолопоклонников и полностью уничтожил капища и храмы, противные закону [ислама], и очистил лик земли от многобожников, противников |S 125| [истинной] веры. Он так соизволил упрочить веру Мухаммедову и поддержать веления шариата Ахмедова и так отразить гнет мрака и преступивших закон и подавить врагов и мятежников, что после времени посланничества ни в какие эпоху и время не было такого украшения ислама и такого спокойствия людей, как в этот период его с каждым днем возрастающего могущества.

[Мы] те люди, которые осчастливлены счастьем полного расцвета этой августейшей эпохи и счастливого времени, как мы сможем отблагодарить за тот великий дар и всеобъемлющую милость, что то, что было предметом желаний и исканий наших отцов, – обнаружение великолепия базара мусульманства и пресечение причин затруднений [62] [в делах] и расстройства [в умах], все это далось нам. Врата безопасного существования и мира и устойчивость деяний людей истинной веры благодаря полноте благосклонности и милости шаханшахской открыты для нас. «То – милость Аллаха, которую он дарует тому, кому пожелает, и хвала Аллаху за то хвалой великой!» ³⁶¹.

Да продлит непрерывно всевышняя и всевеликая истина вспомоществование поддержки и помощи божьей государю ислама, шаху, прибежищу мира, помощнику веры Аллаха, султану Газан-хану, во веки веков и да продлит дни его державы на вечные века и бесконечный период! И да будет молитва Аллаха над нашим пророком Мухаммедом и родом его благородным! [63]

ПОВЕСТВОВАНИЕ

О Чингиз-хане, сыне Есугэй-бахадура,

а оно в трех частях, следующих в таком порядке:

Часть первая. Установление его родословной, изъяснение и подробное перечисление сыновей, дочерей и внуков, которые [своим потомством] разветвляются до настоящего времени. Упоминание об его женах и зятьях. Его изображение и таблица родовых ветвей его детей.

Часть вторая. Летопись и рассказы поры его царствования. Изображение [сурат] его престола, жен, царевичей и эмиров во время его восшествия на ханский престол. Родословная [насаб] эмиров. Упоминание о сражениях, которые он давал во всякое время, и победах, которые у него случались. Продолжительность его царствования.

Часть третья. Рассказы, [относящиеся к его времени], и события, случившиеся в его эпоху и царствование; билики ³⁶², речи и добрые повеления, которые он изрек и повелел; похвальные образ жизни и душевные качества, [равно] и то, что не вошло в две предыдущие части и стало известно порознь и не по порядку от отдельных лиц и [из] отдельных книг.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

УСТАНОВЛЕНИЕ РОДОСЛОВНОЙ (НАСАБ) ЧИНГИЗ-ХАНА. ИЗЪЯСНЕНИЕ И ПОДРОБНОЕ ПЕРЕЧИСЛЕНИЕ ЕГО ЖЕН, СЫНОВЕЙ, ДОЧЕРЕЙ И ЗЯТЬЕВ. ЕГО ИЗОБРАЖЕНИЕ И ТАБЛИЦА РОДОВЫХ ВЕТВЕЙ ЕГО ДЕТЕЙ

Несмотря на то, что летопись и повествования о предках его [Чингиз-хана] до Алан-Гоа написаны отдельно, однако будет более понятным, если его родословное дерево до Алан-Гоа впишется, особо в этом повествовании, с тем, что если читатель пожелает быстро ознакомиться [с его] родословным древом, то он уразумел бы [его] из этого, прежде чем прочтет повествования о других. Мы также упомянем [здесь], какими именами называли монголы каждого из [его] предков, [обозначая] их своими терминами [истилах].

Родословное древо Чингиз-хана и прозвища [лакаб] его предков в нижеследующем порядке:

Отец Чингиз-хана – Есугэй-бахадур, а по-монгольски его называют эчигэ ³⁶³. [64]

Дед Чингиз-хана – Бартан-бахадур, а по-монгольски его называют эбугэ ³⁶⁴. Прадед Чингиз-хана – Кабул-хан, а по-монгольски его называют |S 126| элинчиг ³⁶⁵. Прапрадед Чингиз-хана – Тумбинэ-каан, а по-монгольски его называют будутуу(?) ³⁶⁶. Пятый предок Чингиз-хана – Байсонкур, а по-монгольски его называют буда-укур ³⁶⁷. Шестой предок Чингиз-хана – Кайду-хан, а по-монгольски его называют юрки(?) ³⁶⁸. Седьмой предок Чингиз-хана – Дутум-Мэнэн, а по-монгольски его называют дутакун ³⁶⁹.

Восьмой предок Чингиз-хана – Чинкиз-хан Боданчар ³⁷⁰, дальше чем до седьмого [колена] специальных терминов нет, всех же [вместе] называют эчигин-эбугэн ³⁷¹.

Родоначальница [джаддэ] всех – Алан-Гоа. Согласно другому преданию, рассказывают следующее: Алан-Гоа будет десятой, ибо говорят, [что] Боданчар имел двух сыновей: один – Бука, а другой – Начин, а Дутум-Мэнэн был сыном Буки. Из-за разногласия преданий, дабы не осталось опущенным ни одно из них, в предыдущих повествованиях рассказано согласно одному преданию, а здесь внесено по другому преданию. И все!

Из предыдущих повествований и предшествующих рассказов стало известным и установленным, что Чингиз-хан является лучшим представителем всех племен нирун, которые произошли от Алан-Гоа.

После его победоносного выступления жители мира воочию убедились, что он был отмечен всяческой небесной поддержкой. Благодаря крайнему пределу [своей] мощи и могущества, он покорил себе все тюркские и монгольские племена и другие разряды [человеческого рода], введя [их] в ряд [своих] рабов.

Благодаря благородству [своей] личности и тонкости [внутренних] качеств, он выделился из всех тех народов [таваиф], словно редкостная жемчужина из среды драгоценных камней, и вовлек [их] в круг обладания и в длань верховного правления. Его великие потомки и знаменитый уруг в шести сторонах [всех] семи поясов [мира] стали владетелями венца и престола владычества [над] вселенной [и] правителями счастливого государства. В конце концов [вера ислама], благодаря поддержке и заботе царя царей, прибежища вселенной, помогающему вере Аллаха, султана Махмуда Газана, – да увековечит Аллах его власть и да возвысит его достоинство! – его, который является необходимым условием существования всех тех родов [кабилэ] и колен [‘ашаир], стала такой незыблемой в основании и крепкой в фундаменте, что все как издали, так и поблизости, тюрки и тазики, воочию [ее] свидетельствуют. И если будет угодно Аллаху, [божественная] помощь счастию этой августейшей эпохи будет во веки веков увеличиваться.

Несмотря на то, что во второй части летописи происшествия и толки касательно Чингиз-хана все приводятся [по очереди] на своем месте с объяснениями и подробно, небольшая [их] часть – сокращенно, [65] в виде предисловия – приводится также и здесь, чтобы у читателя явилось общее представление [о них], а также – чтобы была более понятной памятка о [его] женах и о родословной его детей, которая приводится ниже.

* * *

Мы говорили, а помощь от Аллаха! – что Чингиз-хан лишился отца в детские годы, в тринадцатилетнем возрасте. Многочисленные племена, собравшиеся воедино во время его отца Есугэй-бахадура и ставшие послушными ему, когда увидели Чингиз-хана ребенком, отпали от него. Так как мать его Оэлун-экэ ³⁷² была весьма способной и умной [женщиной], она по возможности охраняла и присматривала за ним, за домочадцами и имуществом [хан-у-ман], подчиненными, войском и сторонниками [а’ван], оставшимися после Есугэй-бахадура.

Положение Чингиз-хана неоднократно становилось плохим, несколько раз племена тайджиут использовали благоприятный случай [напасть] на него и заключали его в оковы, а всевышняя истина спасала его [из этих положений]. Так как извечно воля всевышнего бога была такова, чтобы он [Чингиз] стал государем вселенной, он мало-помалу развивался, дабы быть в состоянии одолеть путем выдерживания тягот и перенесения трудностей тяжкие дела, а когда достигнет сладости царствования и спокойствия, познал бы меру того великого благодеяния и выполнил бы условия проявления благодарности [творцу]. Когда же достиг бы высоких ступеней, то был бы в состоянии держать каждого из людей на своем месте.

Несмотря на бедственное положение и изобилие трудностей, бед |S 127| и всевозможных несчастий, он был чрезвычайно отважным и мужественным [человеком], весьма умным и даровитым, рассудительным и знающим.

Благодаря [его] щедрости и тароватости, слава и молва о нем распространилась по окрестностям и в сердцах [людей] зародилась любовь к нему. Племена склонялись и выказывали влечение к нему, так что он окреп и стал могущественным и сделал [своих] друзей победителями и победоносными, а недругов унизил и покорил. Из-за того, что его родичи, двоюродные братья и старшее поколение [падаран] завидовали ему, а в особенности племена тайджиут, которые были [его] соседями и юрты их близки друг к другу и принятие мер против которых было важнее, чем против тех, которые были [ему] чужими и [жившими] на более отдаленном расстоянии, – [то] он прежде всего напал на них и перенес всякие трудности до того момента, пока не уничтожил большую часть тех племен, а оставшихся ввел в ряд [своих] рабов, как об этом будет подробно изложено [ниже].

Затем он покорил и подчинил [себе] некоторых из родичей и монгольских племен, которые были к нему в более близком отношении. После этого одно из родственных ему племен стакнулось с Он-ханом, государем кераитов, между которым и Чингиз-ханом некогда была старая дружба и отношения отца к сыну, – и задумали совместно на него напасть, становища же и юрты их были близки друг к другу и смежны. Необходимо было принять против этого меры. Они сражались несколько раз, пока в конце концов Чингиз-хан не одержал верх [66] и их всех не уничтожил. После того он принял меры в отношении тех монгольских племен, которые сидели в пределах его юрта, [ибо] любой сосед по большей части бывает врагом и завистником.

Затем между ним и государями найманов, с которыми Чингиз-хан [ранее] несколько раз сражался вследствие вражды, которую они имели с Он-ханом, государем кераитов, и дружбы Чингиз-хана с последним, утвердилась вражда и неприязнь, и злоба укрепилась в их сердцах. Кроме того, области, которые находились близко к [юрту] Чингиз-хана, были очищены [им] от противящихся и враждебных [ему], границы найманов соединились с [границами юрта Чингиз-хана], и несколько врагов Чингиз-хана из его родичей и монгольских племен ушли к ним [найманам] и положили начало неприязни и вражде к нему. По этим причинам [Чингиз-хан] был вынужден воевать с ними, пока не уничтожил и не покорил их всех.

Затем государь Хитая Алтан-хан, который был весьма великим и уважаемым государем и которому большинство монгольских и тюркских племен, оттого что они жили в пределах страны Хитая, во все времена выказывали покорность и повиновение, – тоже вел себя заносчиво [и], согласно прежнему, ждал от Чингиз-хана покорности и повиновения; кроме того, государи Хитая убили несколько человек из старших поколений ³⁷³ Чингиз-хана, как это излагалось в предшествующих повестях. По этим причинам между ними появилась вражда и распря. Когда всевышняя истина даровала Чингиз-хану силу и мощь и к нему собралось множество войска, он счел для себя необходимым приступить к возмездию и мщению за старую вражду [и] выступил с многочисленным войском на войну против Алтан-хана. Он покорил большую часть областей Хитая и уничтожил их государей и гордых их вельмож, а все избежавшие [монгольского] меча покорились и подчинились [ему].

Через пять лет он оставил войска в тех пределах, а [сам] вернулся назад в свою орду.

После того он покорил государства Тибета и Тангута ³⁷⁴, бывших так же в сфере его областей, и думал вторично отправиться в Хитай, чтобы сразу завоевать его владения, а также покорить область Кара-джан ³⁷⁵, смежную с Хитаем и близкую к Монголии. Индусы и [само] [67] население Караджана называют ее Кандар, а тазики ³⁷⁶ – Кандахар. Он твердо решился на это важное дело, но так как [в ту пору] Кушлук-хан, сын государя [найманов], в то время, когда убили его отца, бежав, ушел в область Туркестана ³⁷⁷ и, стакнувшись с некоторыми монгольскими племенами, врагами Чингиз-хана, завладел страной [мамлакат] Туркестана, которой владел [до сего] карахитайский гур-хан ³⁷⁸. Гур-хан умер, и слух об этом дошел до Чингиз-хана, – его намерение итти на Хитай и в те пределы ослабло. Занявшись подавлением смуты Кушлука, он послал [против него] Джэбэ с войском и тоже низверг его. Так как Кушлук по совету султана Хорезмшаха [Мухаммеда] |S 128| отобрал у гур-хана Туркестан – государство обширное, – и Кушлук завладел [его] частью, а Хорезмшах – другой, – [то], когда войско Чингиз-хана уничтожило Кушлука, султан Хорезмшах завладел всей страной Туркестана до [сильной крепости] Отрар [включительно], являющейся пограничною. По этому поводу Чингиз-хан воспылал гневом, а кроме того, дядя по матери [хал] султана, по имени Инал-чук, которого называли Кайр-хан ³⁷⁹, неосмотрительно и необдуманно перебил в Отраре мусульманских купцов, посланных Чингиз-ханом к султану в целях единения и дружбы. Вследствие этого Чингиз-ханом овладела такая ярость и гнев, что он позабыл про дела областей Хитая и Чина ³⁸⁰ и Караджана, поспешно двинулся в области [дийар] Туркестана и землю Ирана и покорил оба [эти] государства при содействии сыновей и с помощью своих эмиров.

После него [Чингиз-хана] Угедей-каан, совместно со своим братом Тулуй-ханом, захватил полностью страну Хитай. Совместно с племянниками по брату они захватили области келаров ³⁸¹, башкиров, булар, [68] Дешт-и Кипчак ³⁸², урусов [русских], черкесов и асов [осетин] до крайнего севера, а с южной стороны, до пределов Хабеша [Абиссинии]. Точно так же они захватили область Сулангэ ³⁸³. А во время [царствования] Менгу-каана его брат Кубилай-каан захватил то, что осталось [непокоренного] от Хитая. Брат их Хулагу-хан сразу захватил Багдад, страну [дийар] крепостей еретиков [исмаилитов], Шам [Сирию] и другие области Иранской земли до крайних пределов Рума [Малой Азии]. Во время своего царствования Кубилай-каан захватил области [Чина], Караджана и часть Хиндустана. И до настоящего времени попрежнему из года в год и изо дня в день уруг и потомки Чингиз-хана подчиняют себе области, находящиеся в районах их владений [мамалик]. Подобные великие деяния удавались и удаются [им] благодаря влиянию счастья Чингиз-хана и его уруга.

Подробное изложение этих рассказов будет приведено в дальнейшем каждый на своем месте в [отдельном] повествовании, здесь же это краткое изложение приведено в качестве предисловия. Теперь мы начнем и запишем обстоятельное изъяснение и подробное перечисление жен [хатун] Чингиз-хана, памятку о том, сколько он имел детей от каждой жены, и жизненные обстоятельства каждого из них, с помощью всевышнего Аллаха и его отменной поддержки!

Слово о женах Чингиз-хана и его детях

У Чингиз-хана было около пятисот жен и наложниц, каждую он брал из различных племен. Некоторых он сватал по монгольскому свадебному обряду, но большинство были те, которых он увел в полон и захватил в то время, когда завоевывал и подчинял [себе] государства [мамалик] и племена. Однако таких, которые были старшими женами [хатун-и бузург] и удостоились полного [его] уважения, было [только] пять в нижеследующем порядке:

Первая жена – Бортэ-фуджин, дочь Дай-нойона ³⁸⁴, предводителя [мукаддам] и государя племени кунгират ³⁸⁵. Она была самой почтенной и старшей из всех жен и матерью четырех старших сыновей, которые [все] были людьми особо авторитетными, и пяти дочерей. [Ее] старший сын был Джочи, от потомков [насл] которого происходят все государи и царевичи Дешт-и Кипчака ³⁸⁶.

Утверждают следующее: в то время когда Чингиз-хан воевал с племенем меркит и оно одержало [над ним] верх, Бортэ-фуджин была беременна Джочи. Племя меркит увело ее в полон. Так как в ту пору между [племенами] меркит и Он-ханом были мирные отношения, они отослали ее к Он-хану. Он-хан держал ее в почете и уважении и из-за старой дружбы, которую он имел с отцом Чингиз-хана, смотрел на нее как на невестку, Чингиз-хана же называл сыном. Его эмиры говорили [ему]: «Почему ты не возьмешь ее [себе]?». Он отвечал: «она – моя невестка, было бы весьма неблагородным и нечестным взирать на нее оком вероломства». Когда Чингиз-хан узнал об этом [69] обстоятельстве, он послал к Он-хану Саба, деда Сартак-нойона из племени джалаир, и потребовал [к себе] эту жену. Он-хан, оказав должное уважение, вручил ее ему [Саба]. Когда она направилась |S 129| к Чингиз-хану, в пути появился на свет Джочи. Из-за того, что путь был опасен, не [было] возможности остановиться и устроить [младенцу] колыбель. Саба замесил тесто из небольшого количества муки и завернул в него [Джочи]. Взяв его в свою полу, он осторожно [его] понес, чтобы ему не было больно. Назвали его Джочи потому, что он появился на свет неожиданно.

Второй [ее] сын – Чагатай. Ему было вверено управление территорией от начала области Туркестана до устья реки Амуя [Аму-дарьи]. Его улусом ведали Алгуй, Мубарак-шах и Борак, а теперь ведают его сын Дува и Кутлуг-ходжа ³⁸⁷. Подробное изложение родословных ветвей [его] детей и рассказы о нем [самом] будут приведены каждое на своем месте.

Третий [ее] сын – Угедей, который стал после Чингиз-хана кааном и правил в качестве каана тринадцать лет. Его старший сын был Гуюк-хан ³⁸⁸. Кайду ³⁸⁹ и несколько царевичей, находящихся в тех пределах, происходят из его потомков. Рассказы о них будут изложены на своем месте.

Четвертый [ее] сын – Тулуй, прозвищами [лакаб] которого были Екэ-нойон и Улуг-нойон ³⁹⁰; Чингиз-хан называл его нукером. Большую часть времени он находился неотлучно при отце и [был] при нем в сражениях. [Слово] тулуй на монгольском языке значит зеркало. Когда Тулуй скончался вплоть до сего времени [слово] зеркало стало запретным [нам-и гурук]. По-тюркски название зеркала «кузгу». В настоящее время, по вышеупомянутой причине, монголы тоже называют зеркало «кузгу» ³⁹¹. Менгу-каан, Кубилай-каан, Хулагу-хан и Ариг-Бука ³⁹² были его сыновьями, ныне же из семени их внуков Тимур-каан и государь ислама Газан-хан ³⁹³, – да длится его власть! – суть кааны и государи; другие ветви и потомки его [Чингизова] чистого рода [насл] стали ханами и государями всех [земных] поясов. Повествование о каждом [из них] будет приведено отдельно.

Эти четыре сына Чингиз-хана были умны, исполнены достоинств и совершенны, отважны и мужественны, ценимы отцом, войском и народом [ра’ийат]. Государству Чингиз-хана они служили как четыре [70] основных столпа. Каждому из них он уготовил государство и их называл четырьмя «кулуками», а «кулуками» называют тех из людей, коней и прочих, которые выделяются, превосходят других и стоят впереди ³⁹⁴.

Рассказов об этих четырех сыновьях, помимо того, что мы напишем в повествованиях о каждом [из них], будет много, и они войдут в настоящее повествование о Чингиз-хане и станут через это известными. Памятка об эмирах и войсках, которые сформировал [Чингиз-хан] и роздал [букв. отдал каждому] сыновьям, также будет подробно изложена в этом повествовании, в разделе об эмирах, если угодно будет всевышнему Аллаху!

Имена пяти дочерей от этой жены и памятка о том, за кого выдали замуж каждую [из них], нижеследующие:

Старшая дочь – Фуджин-беги ³⁹⁵. Сперва ее сватали за Тусан-Бука ³⁹⁶, сына Сангуна, внука Он-хана, но этот союз не состоялся и по этой причине между [ними] возникло недовольство. Впоследствии ее отдали за сына Нэкуна, Буту-гургэна ³⁹⁷, из племени икирас.

Вторая дочь – Чичиган ³⁹⁸. Ее отдали за сына Кутукэ-беки ³⁹⁹, государя племени ойрат, Торэлчи-гургэна ⁴⁰⁰.

Третья дочь – Алагай-беги ⁴⁰¹. Ее отдали за сына государя [племени] онгут, …..(?) ⁴⁰².

Четвертая дочь – Тумалун. Ее отдали за сына государя кунгират, по имени Гургэн-гургэн. Несмотря на то, что [слово] гургэн значит зять, имя его было таково. Все!

Пятая дочь – Алталун, [ее] называют так же Алталукан ⁴⁰³. Ее отдали за сына Таджу-гургэна из племени олкунут, по имени Джаур-сэчэн ⁴⁰⁴. Таджу-гургэн был братом матери Чингиз-хана. Чингиз-хан любил эту дочь больше других. Обстоятельства и толки касательно ее многочисленны, они напишутся ниже.

Событий и рассказов относительно этих пяти дочерей и их мужей множество. Так как родословие каждой из них приводится в отдельном разделе, а некоторые рассказы приведутся в летописях о Чингиз-хане и в повествованиях об Угедей-каане и Гуюк-хане, то [читателям] все станет известным и понятным, как только [они их] внимательно прочитают. [71]

Дети, появившиеся на свет от старшей жены, Бортэ-фуджин, суть те, которые были упомянуты. Все!

Вторая жена – Кулан-хатун ⁴⁰⁵, дочь Тайр-Усуна, предводителя племени ухар-меркит ⁴⁰⁶, который подчинился [Чингизу] по [его] приказанию. Эту дочь привели и отдали Чингиз-хану. От нее последний имел одного сына, по имени Кулкан ⁴⁰⁷. Этому сыну [Чингиз-хан] установил степень [мартабэ] четырех упомянутых сыновей.

Рассказ о Кулкане и ветвях рода его прямых потомков [фарзандан] |S 130| следующий: у него было четыре сына, имя старшего сына было Куча ⁴⁰⁸. Когда его отец скончался, ему отдали шесть тысяч [человек] и пожаловали место отца. Этот Куча имел сына, по имени Урудай ⁴⁰⁹. Он также ведал местом и войском отца и был при особе [мулазим] Кубилай-каана. Он имел сына, по имени Эбугэн ⁴¹⁰, последний ведал местом и войском отца. Однако, когда уруг Такучар-нойона, Ная и другие царевичи изменили Кубилай-каану и задумали стакнуться с Кайду, а Кубилай-каану [это] стало известно, он казнил ⁴¹¹ его вместе с другими.

Третья жена – Есукат ⁴¹² из племени татар. Она принесла от него [Чингиз-хана] сына, по имени Джаур ⁴¹³, он скончался в юности.

Четвертая жена – Гунджу-хатун ⁴¹⁴, дочь Алтан-хана, государя Хитая. Известно, что она не была красива лицом, однако, благодаря тому, что отец ее был весьма великим государем, ей придавали значение и чтили. Чингиз-хан не имел от нее ни одного ребенка. Она была в живых до поры Ариг-Бука, а затем скончалась. В орде этой жены находилась дочь Армуки ⁴¹⁵, который был ее стольником [баурчи], по имени Хакутай ⁴¹⁶, впоследствии она стала пользоваться большим значением и стала очень известной.

Пятая жена – Есулун ⁴¹⁷, сестра упомянутой [выше] Есукат, также из племени татар.

Кроме этих вышеупомянутых жен, у Чингиз-хана было [еще] несколько жен [хатун], бывших на положении старших, однако они не входят в число этих пяти главных жен. Из их числа одна – Абикэ-хатун ⁴¹⁸, дочь Джакамбу ⁴¹⁹, брата Он-хана, государя кераитов. У нее [72] была сестра, по имени Биктутмиш-фуджин ⁴²⁰, Чингиз-хан ее сосватал для Джочи-хана, а одну из других [ее] сестер, по имени Соркуктани-беги ⁴²¹, он сосватал для Тулуй-хана. Она была раковиной четырех крупных жемчужин чистой воды, матерью четырех славных сыновей, благословенных, августейших по [своим] деяниям и приятных видом.

Эту Абикэ-хатун он посватал для себя. Вдруг, однажды ночью, он увидел некий сон и подарил ее эмиру, по имени Кэхтэй-нойон ⁴²², из племени урут, бывшему в ту ночь в карауле [казик], со всеми членами рода [хейл], со всей челядью [хадам ва хашам], подчиненными [таба’], ев-угланами ⁴²³, табунами и отарами, сокровищами и казной, которые она имела, за исключением одного стольника [баурчи] и одной золотой чаши [касэ], из которой он [Чингиз] пил кумыс; их [буквально – обоих] он взял [себе] на память, а все остальное подарил упомянутому эмиру вместе с женой. Это событие обстоятельно изложено в разделе о племени урут.

Другая – Гурбэсу-хатун ⁴²⁴. Сперва она была женой Таян-хана ⁴²⁵, государя найманов, и старшей из его жен. Он ее очень любил. После того, как Таян-хан был убит, спустя некоторое время ее привели к Чингиз-хану, и он женился на ней по монгольскому обычаю и закону ⁴²⁶.

Другая была дочерью государя тангутов. Чингиз-хан пожелал [от него] дара на память [саукат], [и] тот подарил ее ему.

Многие из жен государей и дочерей эмиров были женами Чингиз-хана, но не вошли в число [его] старших жен.

У Чингиз-хана был сын, по имени Джурчи[тай] ⁴²⁷, от наложницы [кумэ] из племени найман. Этот сын скончался раньше всех сыновей, имя его матери неизвестно. Он [Чингиз-хан] имел и другого сына, имя его Урджакан ⁴²⁸, он также скончался в детстве. Мать его была наложницей [хумэ] из татарских племен, имя ее не выяснено.

Таково слово о пользующихся значением женах Чингиз-хана и его детях. Так как каждый из четырех сыновей, которые пользовались значением и которых называли четырьмя кулуками, т.е. четырьмя столпами, в отдельности стал государем, [то] в этой предлагаемой [читателю] родословной таблице прямых потомков Чингиз-хана касающаяся их часть будет начерчена без ветви детей этих последних, ибо в повествованиях о каждом [из них] ветви его детей будут особо приведены по отдельности. Что касается [потомства] Кулкана, то, так как мы не будем писать отдельного повествования о нем, его ветвь и [ветвь] его детей начертаются здесь же. Памятка о детях дочерей, так как их отцы все принадлежат к какому-нибудь [определенному] племени, приводится в разделах соответствующих племен. Здесь [же] начертание их ветвей неуместно. Изображение Чингиз-хана и ветви егодетей в таком виде, как [это] заносится [ниже].