ИБРАХИМ РАХИМИЗАДЕ

КНИГА ПОБЕД ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА СУЛТАНА МУРАД-ХАНА

ЗАФАРНАМЕ-ЙИ ХАЗРАТ СУЛТАН МУРАД-ХАН

Раздел III

Глава 1

В ней рассказываются о событиях, имевших место после назначения Осман-паши [121] военачальником Ширвана в сане везира, о сражении Гейтас-паши и пленении Арас-хана

/27б/ Как только счастливый сардар [Мустафа-паша] закончил дела, связанные с обеспечением Ширвана воружением, и выступил в направлении Эрзрума, вся работа обрушилась на везира Осман-пашу, подобного охотящемуся тигру. Но он был крайне удивлен, когда выяснилось, что не было оставлено даже 1/10 части от того количества войск и казны, которое было ему обещано. Словно мир обрушился на его голову. [Тогда] он сказал: «Раз уж так случилось, у нас нет иного выхода, кроме как сражаться до самой смерти, не роняя своего достоинства и своей чести».

Для начала было решено напасть на Порталоглу Ахмеда – султана Шекинской касабы Гянджинского вилайета, расположенного на противоположном от Ареша берегу реки Куры. Стало известно, что он [Порталоглу Ахмед] обладает [многочисленным] семейством и [крупным] состоянием. «Пусть воины победоносной армии испытают себя в схватке с врагом и наживутся на его состоянии», – решил [Осман-паша] и отправил одного из эрзрумских беков – Абдуррахман-бека во главе с некоторым количеством воинов на строительство понтонного моста через упомянутую реку. Когда задание было выполнено, сам [Осман-паша] занял позиции у моста, а против врага отправил беглярбека Ареша – Гейтас-пашу во главе с достаточным количеством войск. Однако об этом стало известно проклятым безбожникам, и они, оставив все свое имущество и вещи, бежали вместе со своими семьями. Остались только воины. /28а/ В результате сражения с ними [османам] удалось захватить достаточное количество трофеев и с победой присоединиться к сардару [Осман-паше].

[Тем временем], стало известно, что бывший правитель Ширвана Арас-хан, и Эрдогду-хан, и еще много безбожных ханов засели в местечке Сальяна, подчиненном [122] Ширвану, и никак не угомонятся, подвергая исламские войска беспрестанным атакам. Тут же на их подавление было послано некоторое количество кулкардаши и 200-300 человек из числа капыкулларов во главе с сол улуфеджи-баши ⁴⁷ Хуррам-агой.

Противники, внезапно наткнувшись друг на друга ночью, вступили в бой, в котором обе стороны понесли потери и разошлись. Утром, когда рассеялся мрак, было обнаружено, что погибло значительное количество воинов ислама. Со стороны же противника [кызылбашей] было убито 300 человек и ранен выродок невежественного Арас-хана.

[А тем временем], Осман-паша готовился выступить походом в направлении Шемахи – необходимо было очистить исламскую веру от распространившейся там нечисти. Но, когда прибыли воины ислама и рассказали сардару о случившемся, он отложил свой поход в Шемаху, отправив туда своего кетхуду Хосрова, а сам вслед за ним выступил против Арас-хана. /28б/ В Ареше остался Гейтас-паша со своими войсками. Когда исламские войска прибыли в местечко под названием Зардав, к сардару пришли пиры и старейшины этого вилайета, предупредили его о том, что их ждет ужасная дорога до Арас-хана: на протяжении 5-6 конаков земля полностью опустошена, а жители разбежались. Поэтому прежде чем выступать в поход, необходимо запастись достаточным количеством припасов. Однако бесстрашный сардар сказал: «Необходимо выступать [немедленно]!».

Тогда к сардару пришли отважные эмиры. «По приказу счастливого султана мы готовы броситься в бой и сражаться, – сказали они, – наши бесстрашные сердца лишены страха смерти, и мы готовы сложить свои головы и ниспровергнуться в прах во имя счастья августейшего падишаха. Но отдаваться во вражеский плен из чувства голода недостойно нас, поэтому нам следует отправиться в Шемаху, чтобы оставить там обессилевших воинов и животных, и передохнуть в течение нескольких дней. /29а/ Затем мы [123] вновь отправимся по следу врага, мы обыщем все деревни, каждый уголок и с божьей помощью расправимся с ним».

Эти слова возымели действие на Осман-пашу и он согласился направиться на Шемаху. Вскоре распространилась радостная весть о том, что прибывает сын татарского хана Гарят Гирея ⁴⁸ – Адиль Гирей-хан с 15-и тысячным войском татар, черкесов и ногайцев. С ними был бек Азака ⁴⁹ Мухаммед-бек, и еще три знаменитых чавуша ⁵⁰, 300 янычар, охотящихся за врагом, и 10 штук зарбзанов ⁵¹ Эта новость очень обрадовала [османов] и придала им сил. «Мы дождемся их прибытия, затем совместно с ними выступим против врага», – решил [Осман-паша]. В то время как, устроив празднества и вознося бесконечные восхваления и слова благодарности всемогущему Господу Богу, [османы] пребывали в ожидании татар, внезапно с противоположной стороны появились сатанинские отряды во главе с безбожником Эрдогду-ханом и Арас-ханом, которому место в преисподней. «Османы очень слабы, а тем более, здесь, на чужбине, изнуренные страхом, они подавлены и растеряны. /29б/ Однако все-таки им удалось захватить наш вилайет, и теперь они ведут себя здесь как хозяева. Как же можно бездействовать и смириться, забившись в угол. Мы должны атаковать их. Иншаллах, удача будет с нами», – говорили они. Собрав более 20000 воинов и трусливую пехоту из райятов, злонамеренные враги неожиданно подступили к Шемахе. Это произошло рано утром. Захватив все выходы из города, они словно кара небесная обрушились на него.

Навстречу вражескому полку во главе отважных воинов первым выступил Ибрахим-бек, сын Халваджи Мустафа-паши, который являлся правителем Руха, и разразилось кровавое сражение. Затем к ним присоединились объединенные силы счастливого сардара [Осман-паши], правителя Кухистана – Шамхал-хана, и правителя Гюрджистана Александр-хана, прибывшие со стороны кладбища. Оставив здесь свой груз, их конница /30а/ без промедления [124] ринулась в бой. Сражение происходило на каждой улице, в каждом углу и с каждой минутой все сильнее разгоралось. Бои шли за овладение горной высотой, что находилась в центре [боевых действий] и по воле божьей неоднократно переходила то в руки воинов веры, то в руки нечестивых еретиков. Видя, как отважно, восклицая текбир ⁵² и тахлиль ⁵³, янычары захватили эту высоту, проклятые вскипели от ярости, в них взбурлило море чести, и они, сплотившись, неожиданно атаковали и отбили эту высоту. Поскольку большинство воинов ислама были пешими, многие из них пали шехидами, но достойнейший сардар даже не сдвинулся с места, его поведение никоим образом не изменилось, подобно льву он противостоял [противнику]. Благодаря его достойному поведению и стойкости, проклятые войска отступили. Если бы сардар, подобный могущественному Искендеру, не дай бог, оставил свою позицию или, если бы даже отвлекся, обратив свои всевидящие взоры на фланги, то тогда гибель постигла бы всех воинов ислама: они отправились бы в небытие, а их имущество и обозы были бы разграблены. Короче говоря, в тот день с самого утра до заката солнца продолжалось такое ожесточенное сражение, которое невозможно пересказать словами. Со стороны неверующих погиб нечестивый /30б/ сын Эрдогду Султана, и 800 подлецов стали пищей для мечей борцов за веру. [Со стороны же османов] 19 отважных львов отправилось в рай.

С наступлением вечера был дан сигнал к спокойствию и войска разошлись. Ночь провели кто в палатках и шатрах, а кто в амбарах, на крышах которых до самого утра горели костры. Будто наступил день Страшного суда и небеса и звезды обрушились на землю. До самого рассвета никто не спешился, а утро было встречено в страхе и ужасе. Подобно ночи в Кербела, все [воины] пребывали в ожидании мученической смерти за веру, но в это самое время неожиданно прибыл гонец от Гейтас-паши. «На нас наступает банда беспутных кызылбашей, – сказал он. Нам нужна ваша [125] поддержка. Если она не подоспеет подобно зефиру, мы сами будем не в состоянии оказать сопротивление, поскольку наши силы незначительны. [Это наступление кызылбашей] может стать причиной сокращения земель султаната».

Несмотря на то, что и здесь [в Шемахе] происходило сражение, великодушный сардар приказал куллар-аге Ширвана Хамид-аге во главе 700 воинов срочно выступать [в Ареш]. Но божья воля была такова, что кызылбашские войска в количестве 10000 воинов прибыли [в Ареш] раньше них.

/31а/ Вышеупомянутый Гейтас-паша был человеком благородного происхождения и обладал мужеством, но при этом он был известен и ограниченностью ума. Он проявил неумелость в организации обороны. В то время как правильной расстановкой пушек и привлечением отважных людей можно было добиться полной победы, он [занялся тем], что создавал укрепления на каждой улице города, превратив его в сплошное ограждение.

[А когда появились кызылбаши], он вместе с 200-300-ми соколов, по молодости лет, ослепленный своим тщеславием, не раздумывая, и без всякой подготовки ринулся навстречу вражескому войску. Большинство тех коварных воинов сидело в засаде, а остальные изобразили поражение и бегство, завлекая за собой преследовавших их [османов]. Оказавшись в окружении противника и не имея возможности повернуть назад, они были разрублены вражескими мечами. Так, вышеупомянутый паша [Гейтас-паша] пал шехидом и вознесся в мир иной. Подоспевших с другой стороны Хамид-агу и правителя Хасанкале в Эрзруме во главе более 300 отважных воинов постигла та же участь. Абдуррахман-бека заманили в ловушку. А те воины, которым удалось избежать удара меча, потеряли всякую стойкость, словно тело, лишенное головы. Их преследовали и убивали жители вилайета, /31б/ а те, кому [все-таки] удалось [126] спастись живым, прибыли к несравненному сардару [Осман-паше] и сообщили ему эту горькую весть.

«Он [Гейтас-паша] стал жертвой своего злосчастного тщеславия, – подумал сардар. Не дай бог, если эта [трагедия] станет причиной нашего поражения!». Эта новость была скрыта от всех, и уже на рассвете следующего дня с обеих сторон выступили конные отряды. Сардар, охотящийся за врагами, уповая на помощь могущественного Творца и произнося зикр ⁵⁴, оказал честь под звуки барабанного боя и литавра лично прибыть на поле боя во главе газиев ислама и отрядов правоверных, восклицающих текбир и тахлиль.

В счасливом правом фланге армии находились правитель Дагестана, раб султана – Шамхал-хан и бек Санджара – Будаг-бек, а также Ахмед-бек, Пияла-бек, Гасым-бек и Хуррам-ага – начальник сол улуфеджи-баши при дворе султана.

В успешном левом фланге находились прибывший раньше [основных сил крымских татар] аталык ⁵⁵ Адиль Гирей-хана Мухаммед-бек во главе отрядов татарских грабителей, а также беки Гюрджистана и Агдаша, и бек Садара – Омар-бек.

/32а/ Сатанинские отряды врагов веры возглавляли Арас-хан, Ядигяр-бек, Имамгулу, Порталоглу Пиргулу и другие хулители ал-аба ⁵⁶ и противники славного чарйара. В несчастный правый фланг был назначен убийца по имени Эрдогду, а в неудачный левый фланг – злобный пес по имени Хамза-бек.

Сражение, начавшееся на рассвете, продолжалось до вечера, а с вечера до самого утра и снова до заката солнца, не прекращаясь ни на минуту... Три дня и три ночи шла ожесточенная битва, а на четвертый день после полудня, когда воины ислама, осознав свое поражение, впали в отчаяние, по милости создателя земли и небес подоспело 15000-ое татарское войско во главе с Адиль Гирей-ханом. [127]

/32б/ Четыре [татарских] бёлюка, возглавляемые Адиль Гиреем, Саадат Гиреем и Гази Гиреем, без колебания бросились на врагов религии, которые, не имея возможности опомниться, обратились в бегство. При этом более 15000 богоотступников отправилось в адский огонь преисподней. Их сардар Арас-хан, отмеченный знаком неустрашимости, и его недостойный сын Деде-хан были взяты живыми. Мирза Али Султан, и Хусейн-хан Султан, и правитель Гянджи Имамгулу Султан [также] были взяты живыми, а впоследствии – казнены ⁵⁷ Были отрублены головы правителя Тура – Баба Халифы, правителя Гиляна – Сейид Мир Султана, сына Левенда – Иса Султана.

Короче говоря, из более, чем 20000 воинов удалось спастись всего одной тысяче псов. Из отрубленных голов и трупов было сооружено 8 башен, а их злосчастные знамена валялись [на земле]. Эта победа была самой значительной из всех одержанных до настоящего момента побед и [даже] превосходила их всех вместе взятых.

Три дня продолжалось грандиозное пиршество, на котором чествовали прибывших [татарских ханов], каждый из них был одарен почетным халатом, /33а/ мечами и кинжалами, усыпанными драгоценными камнями, прекрасными лошадьми. Были устроены большие празднества.

Те [воины], которых настигла смерть на поле боя, прославились как шехиды, а оставшиеся в живых газии были награждены высокими званиями. На место покойного Гейтас-паши был назначен правитель Руха Ибрахим-бек, а санджак Рух был отдан Будаг-беку.

[Затем] татарское войско, охотящееся за врагом, отправилось в сторону Сальян, чтобы захватить имущество и семью безбожника Арас-хана, оставленные им на берегу Куры. К нему присоединились добровольцы из Диярбекра во главе с Пияла-беком. Татары настигли [людей Арас-хана] как внезапная смерть: подобно тому, как зерна [128] уносятся буйным ветром, так и их жизни были унесены внезапно налетевшим на них татарским войском...

Была захвачена большая добыча. Количество захваченных жемчугов, драгоценных камней, золота, акче было столько, что уступало место разве что количеству хвороста [на земле]. Кто-то завладел чернобровыми красавицами, кто-то тканями, а кому-то достался скот в несметном количестве. Караваны верблюдов, нагруженные всем этим богатством, напоминали караваны господ из Хиджаза и Индии, или же купцов из Ирака и Синда...

Глава 2

[Повествует] о том, как заблудший шах ⁵⁸ объявил нефир-и ам ⁵⁹ и направил своего сына во главе 80000-ной армии против Осман-паши, а также о пленении Адиль Гирея, сына татарского хана, и впоследствии об укрытии [Осман-паши] в крепости Демиркапы

/33б/ Когда заблудший шах узнал о том, что переменчивая фортуна, многоликость которой отражается в зеркале времени, на этот раз обернулась потерей Ширвана и присоединением его к халифату османов, он сказал: «Я тысячу раз согласился бы на потерю одного лишь Ширвана. Но если этот счастливый сокол ⁶⁰ совьет свое гнездо в стране Ширван, то не миновать нам потери и Хорасана, и Ирана, и Турана. А мы сами превратимся в дервишей, облаченных в войлочные одежды, какими были и мои благородные предки». Море благородного пыла взыграло в нем.

Благодаря большим усердиям и безукоризненным действиям, /34а/ сплотив все силы, [Мухаммед Худабенде] собрал 80000-ную армию. Объединенная кызылбашская армия с 8-летним мальчиком ⁶¹ и его матерью, и с более чем 300-ми бесстыдными женщинами, а также с Халил-ханом, и Амир-ханом, и Копек-ханом, и Шахгулу-ханом, и горчибаши ⁶² Парвана-агой, и юзбаши ⁶³ Гейтас-агой, и другим [129] Гейтас-агой, и с примкнувшими к ним бессчисленными беками и бесконечным количеством собак, неизвестных и безродных султанов и горчиев, направилась в Ширван.

Как только [Осман-паше] стала известна эта досадная весть о наступлении объединенной армии на Ширван и о переходе ее через понтонный мост, он немедленно один за другим послал несколько гонцов к Адиль Гирею с сообщением: «Срочно направляйтесь к нам. Мы вместе должны встретить то, что нас ожидает: будь-то удача или беда».

Но Адиль Гирей, дни и ночи проводивший в увеселениях, и ослепленный красотой своих пленниц, не внял этим словам, а возможно, в силу своей беспечности не придал им должного значения...

/34б/ Утром 26 рамазана 986 г. х. (26 ноября 1578 г.) послышались страшные крики и раздались странные возгласы: «Наступает сын шаха». Все вокруг было охвачено суматохой и явной паникой. Османы были ошеломлены внезапным вторжением в город [кызылбашей] со стороны крепости Гюлистан, построенной Абдулла-ханом, место которому в преисподней, и захватом ими участка за участком, но было уже поздно. Воины победоносной армии были лишены возможности объединиться, поскольку каждый из них находился у себя в доме и не мог связаться друг с другом. Благородный и достойный сардар, удрученный такой безвыходной ситуацией, волей-неволей собрал отважных воинов и, выставив перед собой пушки и орудия, бесстрашно двинулся на врага. Вмиг разразилось сражение, начавшееся так необычно, что даже сама игривая фортуна была удивлена. Души шехидов, вкусив шербет из /35а/ чаши виночерпия смерти, в один миг вознеслись к престолу главы обители шехидов, и более 5000 грязных богоотступников было убито.

Когда небеса обволокло черное покрывало ночи, словно в знак траура по мученически павшим бойцам и славным газиям, и забили в барабаны прекращения огня, [130] противники разошлись. Обе стороны выдвинули своих караульных. В ту ночь, ночь шаб-и ахья ⁶⁴, каждый воин молился о спасении своих воинов, до самого утра обращаясь с мольбами к Творцу и тысячекратно прикладываясь лицом к черной земле, произнося таухид ⁶⁵ и тахлиль. А рассвет был ознаменован желанием воинов сражаться и побеждать, большинство из которых жаждало пасть мучеником за веру.

В предыдущий день проклятые безбожники наступали с верхней части города. Но, встреченные огнем пушек и винтовок, словно огнедышащим драконом, грязные богоотступники, были разгромлены. На этот раз, действуя по принципу «Раз на раз не приходится», [кызылбаши] начали наступление с нижних районов города. Притворившись торговцами, они заполонили рыночную площадь и ухитрились полностью занять ее, вытеснив оттуда оборонявшихся [османов]. Как пишет Физули:

Если во все времена
сутью сражения было кровопролитие,
То здесь и хитрость считается героизмом.

/35б/ На этот участок [османы] направили вышеупомянутого Ибрахим-бека, сына Халваджи Мустафа-паши, во главе 2000 янычар, капыкулларов и кулларов из Эрзрума. Тотчас 1500 подлых [кызылбашей] стали пищей для острых мечей [османских] газиев. Остальные же, оставив свои лавки и все свое имущество, бежали с поле боя. Униженные и обесславленные, они бежали на расстояние одного фарсаха от города, не переводя дыхание. Их чувство отваги и благородный пыл поостыл, и они больше не атаковали.

«С присоединением к ним татарского войска они и вовсе окрепнут. Необходимо выступить навстречу [татарам] и соорудить между ними [татарами и османами] искендерову стену из острых мечей», – решили кызылбаши. Нечестивые души [кызылбашей] были терпеливы к горестям и [131] бедам той ночи и, невзирая не усталость, уже на рассвете они выступили навстречу татарам-грабителям.

Еще раньше татары были предупреждены о том, что необходимо оставить где-нибудь награбленное богатство, /36а/ а самим присоединиться к османам. Затем снова были посланы гонцы к татарам, известившие их о наступлении сына шаха. Но сыновья [татарского] хана и находившиеся при них отважные бойцы в силу своей надменности и беспечности отнюдь не прислушались к этим наставлениям и пренебрегли опасностью, грозившей со стороны наступавшего противника.

«Кто такие эти проклятые кызылбаши, чтобы так их бояться?» – говорили они с укором. Надменные татары не предприняли никаких мер, чтобы подготовиться к сражению и продолжали продвигаться все в том же порядке: каждый из них шел сам по себе, таща с собой пленников и захваченные трофеи. Всего лишь до 2000 воинов находилось в распоряжении вышеупомянутого хана [Адиль Гирея], остальная же часть [татарского войска] разбрелась и находилась в довольно беспорядочном состоянии. Так они брели привал за привалом, словно заигрывая с ангелом смерти.

Сражение началось с внезапного столкновения караулов противостоящих сторон. Но войска безбожников все прибывали. Они словно вороны налетели на обесславленное татарское племя. От многочисленности врагов высокомерные сердца татар охватил ужас. /36б/ Как только самонадеянному Адиль Гирею стало ясно, что происходит, и как далеко зашло дело, он направил своего коня на поле битвы и словно разъяренный лев бросился в бой. Сначала беспощадным огнем он оповестил в адский огонь бесчисленное количество врагов чарйара, а затем безжалостным мечом он обесславил бесконечное количество свиней.

«Но что поделать? В силах ли один отважный тигр противостоять 100000 огромных львов?» Татары были опозорены и разгромлены, а этот несравненный жемчуг [Адиль [132] Гирей-хан] подобно замученному Хусейну ⁶⁶ поневоле оказался в руках врагов веры. Также был пленен и Пияла-бек. Довольные одержанной победой и захваченными трофеями, [кызылбаши] не вернулись на свои стоянки.

Острыми мечами они перебили 200 татар, трупы которых смешались с землей. Несколько человек спаслись бегством из этой кровопролитной бойни. С их прибытием и распространением этой горькой вести, воины, и без того пребывавшие в страхе, пришли в полное смятение, [в армии] началось дезертирство.

Сначала дезертировал дефтердар ⁶⁷ эрзрумского тимара /37а/ Узун Хызр, на совести которого была кровь правоверных, тот самый, что еще раньше при поражении Гейтас-паши и мужественной гибели его воинов, бежал с поля боя во главе 300 негодяев. По прибытии к Осман-паше [последний] приказал казнить его, но затем по ходатайству авторитетных вельмож помиловал. На этот же раз, введя в заблуждение 400-500 таких же изменников, как и он сам, [Узун Хызр] вместе с ними направился в Эрзрум... Это ввергло оставшиеся войска в оцепенение.

Помимо него один за другим идя по пути заблуждений, дезертировали и некий несчастный по имени Бекр из Эрзрума и 100 его злосчастных сторонников, и кетхуда эрзрумских чавушей – Челебверди со своими беспутными друзьями и, наконец, всякие бродяги, и лживые негодяи, кое-где наспех набранные в армию. От этого остальная часть войск сильно пала духом и [тогда] эмиры и рядовые, собравшись вместе, пришли к сардару, который по своему величию подобен Искендеру, и сказали: «До настоящего момента уже дезертировало 2000-3000 предателей, /37б/ что сильно расстроило оставшуюся часть победоносного войска... В этом городе [Шемахе] нет хорошо укрепленной крепости, чтобы укрыться в ней при нападении врага, и благодаря которой можно было бы прекратить дезертирство [133] воинов. В любом случае нам необходимо укрепиться в неприступной крепости».

Но могущественный сардар упорствовал, отвечая на их требования следующим образом: «Скорее я умру, нежели покину это место». Но они продолжали настаивать: «Дело не только в каменных стенах. Чего ты добьёшься в одиночку. Те, кому было суждено, пали мучениками за веру, многие из оставшихся в живых дезертировали, а многих настигла смерть от стихийных бедствий. Мы готовы сложить свои головы вместе с тобой. Но только стоит ли? Если грязные кызылбаши терпят потери в живой силе, то их войска тут же пополняются вновь прибывающими из тыла свежими силами, благодаря чему они всегда сильны. Мы же потеряли всякую надежду на прибытие своих войск. Одним словом, нам необходимо добраться до [укрепленной] крепости, чтобы немного передохнуть, пополнить свои запасы. А после этого мы готовы исполнить любой твой приказ и отдать свою жизнь за тебя».

Под таким давлением сардар согласился, сочтя, что слова их благоразумны и уместны.

Демиркапы является сильно укрепленной крепостью. Ее стены частично были возведены Искендером Зульгар-нейном, а частично – справедливым Ануширваном еще во времена пророка обоих миров.

/38а/ Предварительно с целью военного оснащения крепости и обеспечения ее охраны, туда во главе с сардаром были направлены 100 воинов с вооружением, пушками и боеприпасами. А сами войска выступили из Шемахи в направлении Демиркапы в праздничный день 10-го зульхиджа 986 года ⁶⁸. Казна падишаха была погружена на верблюдов и к нему приставлены вышеупомянутый Ибрахим-бек, дефтердар ⁶⁹ Мустафа Челеби и кетхуда Ахмед и начальник капыкулларов Хуррам-ага, и реис-и куттаб ⁷⁰ Мухаммед Челеби. [134]

Затем в названном направлении выступил благородный сардар [Осман-паша], медленно следуя за своей армией во главе 1000-2000 храбрецов. Стояли такие сильные морозы, каких не было со времен потопа Нуха. От стужи одни отмораживали ноги, другие – руки, а большинство несчастных воинов – носы и уши. Короче говоря, от обрушившихся на долю [османов] страданий и пережитого горя, а также от суровой зимы на тот свет отправилось столько людей, сколько не погибало за все время с начала восточного похода до настоящего момента. Те, кто еще был в состоянии передвигаться сам, преодолел этот путь за 7-8 дней, остальные же, вконец истощенные, добрались до Демиркапы в течение 12 дней.

/38б/ Еще раньше при вступлении воинов ислама в страну Ширван сунниты вышеупомянутой крепости перебили всех кызылбашей. Они схватили правителя и военачальника крепости безбожника по имени Чыраг Халифа, назначенного заблудшим шахом, и доставили его к достойнейшему сардару в местечко Зардав, о котором говорилось выше. Представ перед ним [Чыраг Халифа] отверг предложение вступить на путь ислама ⁷¹ и не отказался от своей ереси, за что и был казнен.

Прибывшие [в Демиркапы войска] были встречены благожелательно настроенным местным населением, одарены халатами и подарками. Население искренне выразило свою покорность падишаху, прибежищу мира.

Но с распространением по области слухов о том, что исламские войска, чтобы спастись от разгрома, продвигаются в направлении упомянутой крепости, некоторые упрямцы из Дагестана послали гонцов к жителям города со словами: «Будьте начеку! Не отворяйте ворота крепости и не выпускайте оттуда мусульман! Укрепляйте крепость и обороняйтесь!».

Безмозглые приверженцы этих чудаков тут же взбунтовались. Они выгнали из крепости ранее прибывших 100 [135] защитников вместе с их диздаром ⁷², а сами хорошо укрепились в ней.

/39а/ Об этом стало известно отважному сардару. Однако он дал указание не разглашать эту новость: «Если растерянные воины услышат об этом, они и вовсе впадут в отчаяние». А сам [сардар] с 500-600 отборных храбрецов поспешно направился к воротам крепости. Прибыв на это место, он нашел ворота запертыми, а самого диздара [крепости] вместе со своими людьми – выдворенными за ворота. Это сильно раздосадовало его, он погрузился в пучину горя, не зная, как поступить. Тогда [Осман-паша] осенила удивительная мысль: предварительно подойдя к окраинным воротам, он предпринял меры по разрушению основной дороги, [ведущей в крепость]. В конце концов, пройдя через сто тысяч страданий и усилий, прибегая то к чрезмерной лести, а то к безрассудному насилию, [сардар] добился, чтобы ворота отворились.

Османы вступили в город. При этом тех, кто категорически не желал внимать наставлениям и покориться, принуждали то силой, а то терпеливым языком убеждений, заставляя их присягнуть в верности правителю [османскому султану]. Порою, чтобы избежать смерти под ударом разящего меча или топора, они [жители города] сами просили пощады. [Итак], с помощью открывающего двери счастья завоевателя все двери отворились. Тот, кто, сначала изъявив покорность, затем пренебрег этим, был наказан, враждебно настроенные отряды были начисто уничтожены. /39б/ После всего этого наступило некоторое спокойствие, благодаря тому, что было покончено со страхом и беспокойством, внушаемым врагом, однако в крепости отсутствовало какое-либо продовольствие и одежда. Там не было ничего, кроме слова «нет». От голода людей и животных рвало пеной. Ежедневно по 50-60 голов людей и животных отправлялось на тот свет. Считалось выгодной покупкой, если удавалось [136] Киле ⁷³ ячменя приобрести за 1000 акче, а кусок хлеба невозможно было достать даже за оружие.

Через несколько дней райяты Дербента свыклись с ситуацией и начали постепенно возвращаться группами по 5-10 человек. Их привлекала возможность нажиться, ведь они продавали вещи голодным и раздетым людям в 10 раз дороже настоящей стоимости. В обмен за меч стоимостью в 2000-3000 акче они давали киле ячменя или же две буханки хлеба, а за дорогого коня ценою в 100 золотых давали 34 буханки хлеба.

Стояли сильные морозы, из-за которых люди отмораживали руки и ноги. Тяжелая дорога, страх перед воинами заблудшего шаха, несчастья, связанные с суровой зимой, стали причиной гибели чрезмерного количества мусульман. Трупы людей и /40а/ туши мертвых животных валялись на земле: не было возможности ни похоронить их, ни вынести за пределы крепости. Каждый воин в слезах, предаваясь ночным молитвам, обращался к Всевышнему – исполнителю желаний – с просьбой о следующем: «Они отдали свою жизнь здесь в чужом краю в страданиях и печали. Пусть же их душам покровительствует душа главы пророков, пусть пребывают они рядом с ней». Не вызывало сомнений, что невозможно в этом мире отплатить им за их многострадальную службу, только лишь в загробном мире им по достоинству воздастся за выпавшее на их долю горе и пережитые страдания. Одним словом, те, кому было суждено умереть в ту зиму, ушли в мир иной, пройдя через бесконечные бедствия, а уцелевшие сами были на пороге смерти. Но с наступлением весны их души несколько окрепли, а благодаря оживлению торговли возродилась и жизнь [в городе]. С каждым днем положение победоносных исламских войск все более улучшалось, и враг, окружавший с 4-х сторон, со временем покорился и ступил на путь смирения, охваченный страхом от очевидных побед исламских войск. [137] С прибытием в достаточном количестве казны от повелителя и военного корпуса [положение османов] совершенно окрепло. /40б/ Стало возможным полное завоевание Ширвана. Вначале благословенной весны были отправлены люди в Шемаху, чтобы доставить оставленное там вору-жение боеприпасы и другое имущество, а также сделаны назначения в такие известные города, как Шемаха, Ареш, Махмудабад, Кабала и другие. По предопределению судьбы и благодаря большим усердиям осуществилось беспрепятственное и полное завоевание [Ширвана], а государство врагов веры потерпело поражение.

Глава 3

Сражения, произошедшие после укрытия [османских войск] в Демиркапы

Та зима прошла в сплошных горестях и лишениях. Но когда по милости Создателя земли и небес наступила благословенная весна, единобожные войска окрепли духом, чувство чести и благородный порыв овладели душами мусульман и начали они повсюду охотиться за безбожными врагами. В то время как, вознамерившись отомстить им, [османы] вели грандиозную подготовку к выступлению в поход, /41а/ в последних числах славного месяца шабана 987 г. х. (середина октября 1579 г.) в Демиркапы прибыл татарский хан ⁷⁴ во главе 80.000 татар-грабителей. Они были встречены находящимися здесь единобожными войсками, а когда Осман-паша хотел спешиться, чтобы приветствовать хана, [последний] возразил и они обменялись рукопожатием на конях. Для прибывших [татар] был устроен пышный прием. Хан, его сыновья и братья были одарены от имени падишаха саблями, украшенными драгоценными камнями, великолепными [почетными] халатами и превосходными конями. Щедро одаренные разного рода драгоценностями и осыпанные многочисленными подарками, татары начали собираться в дорогу с тем, чтобы, встретившись с сардаром [138] Мустафа-пашой, вместе выступить против распутного шаха и покарать его по справедливости. Однако встреча с Мустафа-пашой не состоялась, /41б/ поскольку хан опоздал с прибытием, и теперь было поздно выступать в поход – уже наступили зимние холода. Кроме того, из-за восстановления крепости ⁷⁵ и преследования врагов, исламские войска вконец изнуренные, были не в состоянии снова выступать походом на Ширван. Тогда хан сказал: «Раз уж мы здесь, то устроим настоящее бедствие тем, кто проявляет непокорность». Он учинил разгром в Гяндже и Карабахе, подвергнув опустошению их населенные пункты, пленив жителей и захватив их имущество, а после этого в здравии и благополучии направился в свою столицу.

В тех краях были мятежники, которые представляли собой явное оскорбление для религии и являлись щипами на пути шариата. К тому же, они, пользуясь тем, воины ислама находились в окружении, нападали на отдельные отряды, отбирая у них их имущество и одежду, подвергая унижениям, а иногда и убивая. Поэтому необходимо было острыми мечами и меткими выстрелами разгромить их лагерь и очистить страницы времени от их пагубного влияния.

После этого, 11 числа благословенного месяца рамазана 987 г. х. (2 ноября 1579 г.) в пятницу, после произнесения пятничной молитвы, достойнейший сардар, возглавив готовые к выступлению единобожные войска, под знаменем ислама и под звуки барабанного боя на пегом коне выступил из железных ворот [Дербент], решив направляться на врага.

/42а/ Прочитав молитвы во имя победы над врагами веры и благополучия воинов ислама и поручив охрану Де-миркапы Мухаммед-беку, правителю Азака, и оставив в его распоряжении двух почтенных яя баши ⁷⁶, вместе с подчиненными им янычарами, сам [Осман-паша] направился на противника. Как только об этом стало известно врагам, отряды из Кума, Табасарана, Кайтага, а также кыпчаки [139] скопились у местечка, известного под названием Кюр Кюре богазы.

«Со времен Адама и по настоящий день кроме Пехливана Хамзы ни одному из покорителей мира не удавалось прийти в край Эльборза и покорить его. Если 150000-160000-ные армии шаха Исмаила и шаха Тахмаса, неоднократно пытавшиеся покорить нас, были разбиты и побеждены, а сами они, схватившись за свои несчастные головы, спасались бегством, что же говорить о румийцах, ведь из-за зимних холодов, недостатка продовольствия и боеприпасов, а также из-за дальних расстояний, они, лишенные помощи и поддержки со стороны падишаха, сами находятся в состоянии растерянности. Разве смогут они нам навредить своими бессмысленными действиями. /42б/ Мы устроим им такое, о чем они будут помнить до самого Судного дня», – говорили они. С головы до ног облачившись в железные доспехи и обложившись мечами и стрелами, они заняли позиции для боя.

Могущественный сардар, уповая на напутствие всемогущего Господа, чудодейственную силу благородного сарвара ⁷⁷ и помощь избранного чарйара, тут же выступил в этом направлении и, следуя по горному проходу, подошел к огромному ущелью, с двух сторон окруженному горами, вершины которых скрывались в небесном своде, а сама пропасть была настолько глубокой, что, [казалось], уносилась в преисподнюю. Внизу протекала большая река, подобная морю, а напротив горного прохода разместилась большая деревня в 200 домов. Здесь и расположились отряды безбожников, намереваясь атаковать исламские войска во время их прохождения через горный проход.

Гази Гирей-хан, который был оставлен в Ширване для охраны вилайета, первым вступил в бой во главе 1000 безжалостных татар, а вслед за ним сардар, отмеченный знаком отваги, прикрыв лицо щитом и подняв меч, сражающий как удар молнии, вместе с 5000 стрелков бросился [140] в атаку. В результате этого сражения 1000 безбожников было отправлено в преисподнюю и 200 правоверных стали /43а/ шехидами. Как только злонамеренные враги обратились в бегство, чтобы укрыться в горах Эльборза, в ход пошли шахи зарбзаны ⁷⁸ огнем которых было истреблено значительное количество врагов. В один миг все бросились переплывать вышеупомянутую реку, однако, многие отстали из-за усталости лошадей и были разрублены мечами, удалось скрыться лишь малому количеству нечестивцев. Было разрушено 60-70 поселков, имущество жителей было разграблено, а их дома сровнены с землей. По милости Всевышнего была одержана такая большая победа, какой не было со времен Пехливана Хамзы. Но, как описано в исторических книгах, даже Пехливану Хамзе и его беспощадным воинам не удалось пробиться через этот горный проход. На этот же раз [османы] не только прошли через него, но на расстоянии 50-60 фарсахов ⁷⁹ учинили такой разгром, что не оставили нигде камня на камне и с победой вернулись в Демиркапы. Их встретили мудрые старейшины вилайета. Раскаиваясь и сокрушаясь по поводу совершенных грехов, они просили о пощаде, говоря «умение прощать свидетельствует о великодушии человека». В ответ на их просьбы о прощении [Осман-паша] сказал: «[Жители] находящихся под властью хагана областей Энкруса, /43б/ а также европейцы и другие гяуры и безбожники платят джизью ⁸⁰ в казну хакана. Если и вы согласны давать бадж-у харадж ⁸¹ на этих условиях, то мы дадим вам аман». Они охотно согласились на это требование, а поскольку проявление милосердия и прощение грехов было привычным делом для этого достойного человека, он простил их за устроенные мятежи и непокорность.

Большинство [населения] вышеназванного вилайета выразило верность престолу халифата. Назначив эмиров и газиев управлять вилайетом, войска благополучно прибыли в свое местопребывание. Вскоре от татарской стороны [141] вновь прибыли Мурад Гирей-хан и Инаят Гирей-хан во главе 4000-5000-го войска. Удостоившись чести поклониться достойнейшему сардару и приободрившись от преподнесенных им различных даров, они сказали: «Мы будем рады служить тебе не жалея сил».

А тем временем до высочайшего слуха сардара дошли вести о том, что великий везир лицемерного и распутного шаха – Салман-хан и Мехдигулу-хан сосредоточили 17000 /44а/ безбожных сорхсаров на берегу Куры, намереваясь вторгнуться в Ширван и учинить здесь бедствие. Назначенному сардаром Гази Гирей-хану вместе с Мурад Гирей-ханом и Инаят Гирей-ханом было поручено немедленно выступать против врага. Ночью, переплыв Куру, они неожиданно напали на противника и устроили такое побоище, что из 17000-18000 проклятых [кызылбашей] спаслись лишь 300 нечестивцев, а их сардар Салман-хан был ранен, но ему удалось сбежать. Мехдигулу-хан же вместе с 50-ю безбожниками [кызылбашами] попал в плен, а впоследствии был казнен. Разграбив войско и захватив большую добычу, которая превосходила все предыдущие, со времени завоевания Ширвана, сыновья татарского хана обосновались в Ширване, а сардар отправился в Демиркапы...

Раздел IV

Глава 2

Поход беглярбека Шама Хасан-паши в Тифлис с целью доставки туда провизии

/48а/...Еще во время ширванского похода могущественный сардар отправил в Тифлис войска с достаточным количеством запасов провианта. Но в короткое время истратив все запасы, исламские войска, находящиеся там на службе, оказались в таком затруднительном положении, что невозможно передать словами. Подробное изложение пережитых ими страданий, несомненно, было бы изнурительным занятием. Короче говоря, для доставки туда некоторого количества провизии были направлены войска во главе с [142] сардаром Мустафа-пашой – беглярбеком Мараша. Однако и этого оказалось недостаточно. Ввиду необходимости повторного похода, на этот раз был отправлен /48б/ Ахмед-паша – сын Искендер-паши. С ним отправился небольшой отряд, причем вскоре те воины, которые участвовали в этом походе против своей воли, вышли из повиновения. В такой ситуации грузинские гяуры перекрыли им путь, по которому они продвигались и совершили нападение, отобрав большую часть резервов. При этом несколько исламских воинов пали шехидами, а сам вышеупомянутый сардар, получив несколько ранений, едва спасся бегством. Таким образом, этот поход полностью провалился, и была начата серьезная подготовка к новому.

Было решено на этот раз со своими войсками отправить беглярбека Диярбекра Бахрам-пашу. В день, когда, собрав свои войска и получив разрешение, Бахрам-паша готовился выступать в указанном направлении, вмешался двуличный Шейх Наджди, являющий собой олицетворение злобности. [Обращаясь к Бахрам-паше], он сказал: «Несчастный, если ты останешься там служить, считай, что сам себе надеваешь на голову петлю, ты навлечешь на себя проклятье и погибнешь никчемной смертью, потом будет поздно раскаиваться». После таких зловредных слов, сам [Бахрам-паша] будучи не в силах лично отказаться от этого задания, спровоцировал курдских эмиров. Они взбунтовались и начали упорствовать, восклицая «Мы не будем участвовать в этом походе». Все это стало причиной дезорганизации войск, /49а/ но поскольку курдские племена известны своей непокорностью и сплоченностью, было исключено применение оружия [с целью усмирения]. Вскоре и сам Бахрам-паша раскаялся о содеянном.

Попытки беглярбеков повлиять на курдских эмиров путем наставлений оказались бесполезными, только после взаимных препирательств, пришли к такому решению: «О том, чтобы выступать в поход вместе с Бахрам-пашой не [143] может быть и речи, – сказали они, – но мы готовы служить падишаху, не жалея сил, и выступим в этот поход под предводительством беглярбека Шама Хасан-паши».

После этих слов Хасан-паша не стал дожидаться, чтобы сардар обратился к нему с этим предложением, а сам отправился к нему. Поцеловав подол халата сардара, он сказал: «Поручите это задание вашему рабу». Получив в подарок почетный халат и пегого коня иранской породы, он 28-го числа почитаемого месяца раджаба 987 г. х. (20 сентября 1579 г.) выступил в путь. В этом походе во главе своих войск участвовал и Ризван-паша, назначенный на пост бег-лярбека Диярбекра вместо его брата Бахрам-паши, а также Ахмед-бек, сын Хаджи-бека с отрядом новобранцев кул-кардеши. Ахмед-бек был назначен беглярбеком Тифлиса вместо Мухаммед-паши – сына Фархад-паши, который оказался не в силах далее исполнять эту службу ввиду отсутствия запасов.

Когда [османские войска] прибыли в местечко под названием /49б/ «Гюрджю богазы», малодушные соратники молодого сардара начали убеждать его в том, что это место очень опасно. «Мы не в силах сами пробиться через этот проход. В любом случае необходимо прибытие могущественного сардара» ⁸² – говорили они и поскольку сардар [Хасан-паша] не имел опыта в таких делах, им овладел такой страх, что он, не раздумывая, оповестил об этом сардара, который принял решение о немедленном выступлении в Тифлис. Когда глашатаи объявили об этом, восклицая «Решено на рассвете сниматься с места», это вызвало недовольство в бёлюке, вынудив воинов вступить на путь неповиновения. «Мы столько лет трудились как батраки, выбились из сил, лишились многого. А теперь, когда нам, наконец, выпала возможность участвовать в задании такого рода и появилась надежда, что, выполнив его, мы вступим на путь благоденствия, то оказалось, что мы якобы не в силах справиться с ничтожными и презренными врагами. Если [144] тебе угодно, возвращайся. [В таком случае] мы заберем султанское знамя и казну», – говорили они с негодованием. Возмущенные они подошли к шатру беглярбека Анадолу Джафар-паши. Тут к ним примкнула голодная и полураздетая чернь Анадолу и возникла угроза мятежа. /50а/ Тогда вышеупомянутый паша [Джафар-паша] вышел к ним и сказал: «Соратники, своими неразумными действиями вы только даете повод злорадствовать нашим врагам... Будьте терпеливы, иншааллах, ваши пожелания осуществятся». Одним словом, благодаря его речам страсти несколько поулеглись. Вся эта нелепая ситуация происходила без ведома Ризван-паши, но как только ему стало известно о случившемся, он тотчас прибыл к Хасан-паше. «Что же ты наделал? [Своим поступком] ты опозорил нас и опозорился сам, во-первых, перед своим отцом, во-вторых, перед падишахом, в-третьих, перед воинами, и в-четвертых, во всем мире. Разве стоило просить помощи для [выполнения] такого несложного задания? Если ты обратишься за помощью к сардару, то в первую очередь слетит моя голова, а ты навлечешь на себя бесславие и участь до скончания века скрываться, забившись в угол, как трусливая женщина!». Попрекнув этими словами, [Ризван-паша] приказал затрубить в трубы и, встав впереди нагруженных боеприпасов, двинулся на Тифлис. [Колонну] замыкали Хасан-паша и беглярбек Тифлиса с отрядом новобранцев кулларов. Но, встретив на пути замок, глашатаи провозгласили «отбой» еще до прибытия в Тифлис. /50б/ Разгрузившись здесь, воины со спокойной душой отошли в свои шатры. Отсюда резерв в целости и сохранности был доставлен мусульманским войскам в 22 дней... [145]

Глава 3. [Повествует о том], как под начальством беглярбека Анадолу Джафар-паши беглярбек Эрзрума Бахрам-паша, беглярбек Карамана Мухаммед-паша и беглярбек Сиваса Махмуд-паша с войсками, [набранными] с подчиненных им областей, отправились на разграбление Реванского вилайета

[Это было сделано] потому, что после завершения ремонта крепости Карс и отправки в Тифлис достаточного [количества] резерва, правитель Ревана дини – Токмак-ак ⁸³, сначала сообщив [османской стороне] о том, что ожидается прибытие высокопоставленного посланника для заключения перемирия, затем каждую неделю посылал человека с письмами, в которых писалось: «подождите еще 2-3 дня». Это отсрочка в 2-3 дня не имела конца. А смысл этой отсрочки [заключался в том], что они тешили себя надеждой дождаться наступления зимы. /51а/ И тогда было решено разграбить этот вилайет, чтобы это стало «уроком для проклятых безбожников до скончания века». Сардаром назначили беглярбека Анадолу Джафар-пашу, к нему отправили беглярбека Сиваса Махмуд-пашу и беглярбека Карамана Бахрам-пашу с войсками, набранными с находящихся под их управлением эялетов, к ним присоединились добровольцы из числа отважных янычаров и капыкулларов. Было решено отправить 50-60 храбрецов, каждый из которых имел при себе по одному запасному животному и по одному или двум [комплектам] фуража. Выступив в полночь 12 дня великого месяца шабана (4 октября 1579 г.), который приходился на субботу, они в тот же день прибыли в местечко под названием Шарабхана, где схватили четыре языка, которые сообщили, что «Токмак-ак, как только ему стало известно о наступлении исламских войск, сбежал». В тот же день случилось такое ненастье, которого не видывали со времен потопа Нуха. Упаси Аллах, если бы появился враг в количестве 200-300 человек, то, наверняка, никому из [146] бойцов не удалось бы спастись живым. Каждый был озабочен лишь тем, как устоять на месте. Сколько было тех, кто от дирлика ⁸⁴ и, /51б/ рискуя головой, бежал назад.

Тогда отважный сардар, [приказал] отрубить головы нескольким из числа захваченных языков, выдав их за сипахиев, [с тем, чтобы показать] – «такова участь дезертиров, ослушавшихся приказа падишаха», добился воцарения среди войск некоторого спокойствия. Когда, пройдя это место, на рассвете подошли к Ревану, сорхсаров здесь не было и в помине.

Оставшиеся городские жители, преимущественно армяне, полагая: «ведь мы освобождены самим господином мира и пророком, они не станут убивать нас», не бежали из города ⁸⁵. Предшествовавшие улемы запрещали убивать или пленить их. Но поскольку теперь была выдана славная фетва о позволительности предавать их смерти и пленить, поскольку они, подчинившись секте безбожников, вышли из подчинения халифа ислама и с присоединением [к ним] кучки упрямцев приобрели силу, большинство из них было пленено, а некоторые убиты.

В особенности дворец и сад раскольника Токмака был разнесен в такой степени, что никто бы не догадался – неужели на этом месте [когда-то] существовал дворец и сад. Трофеев было захвачено столько, что не знали, на что погрузить всю эту утварь, и пришлось все же оставить многое из захваченных трофеев. Короче говоря, было захвачено столько, что это победа оказалась достойней всех побед, /52а/ одержанных с начала восточного похода. Пробыв там тот день и на следующий день до обеда, разграбив город и отобрав все самое ценное из захваченного имущества, благополучно вернулись обратно. Однако, захватив добычу, исламские войска тут же разбрелись, и при сардаре осталось очень мало воинов. Упаси Аллах, если бы враг, прослышав об этом, стал преследовать, то не избежать было бы крупных потерь. Благодаря помощи господа мира, враг не [147] осмелился выступить из ущелья, которое стало для него как веревка вокруг шеи, так что 18 числа упомянутого месяца состоялось благополучное присоединение к [османской] армии. Из-за болезни беглярбек Анадолу не в силах был прибыть к сардару, но остальные беглярбеки прибыли к нему, надели халаты, а халат [беглярбека Анадолу] отправили в его шатер с агами из Муша. Это глубоко потрясло врага – он был морально разбит, были восполнены потребности окрестных мест в боеприпасах. Так [разграблением] Ревана достающие врагов сабли газиев ответили на [предложение о] мире и вопрос об отправке посланника для [заключения мира] отпал.

/52б/ Суровая зима принесла много тревог... и поскольку нужно было заняться вопросами зимовки, [армия] незамедлительно выступила из крепости Карс в направлении Эрзрума и в благополучный час вступила в Эрзрум. Войска из Анадолу, Карамана, Сиваса, Мараша и Румели были отпущены, а несравненному сардару было предписано остаться с капыкулларами и янычарами в Эрзруме. Однако никто из капыкулларов и янычар не остался, желая вернуться в свои дома, они все дезертировали. Достигающий своей цели паша в ожидании прибытия от хагана фирмана [по поводу произошедшего] остался в Эрзруме и всю зиму провел здесь. В начале благословенной весны, когда [сардар] с целью присоединения к владениям султана наиважнейшего [города] – Ревана, готовился к строительству здесь крепости, от убежища справедливости и счастливого порога прибыл августейший приказ, предписывавший «предназначенные для похода /53а/ оружие и прочий резерв передать беглярбеку Эрзрума Хосров-паше, а самому [сардару] прибыть для поклона к престолу – обителю справедливости». Получив обязательный для исполнения высочайший приказ, [сардар] тотчас передал все имущество вышеупомянутому беглярбеку, оставив даже свои вещи из того, что ему не понадобится, и, забрав с собой нескольких лошаков, [148] незамедлительно выступил в путь, чтобы поклониться счастливому порогу.

В счастливый час он прибыл на поклон порогу могущественного повелителя и престолу подобного Сулейману [правителя], в течение нескольких дней он исполнял службу в диване султана, но его жизненный путь подошел к концу. После непродолжительной болезни [его душа] с миром и мечтой о райских садах отошла в мир иной.

Ни шаху, ни везиру, ни эмиру, ни богачу, ни нищему, ни бедняку не остается этот мир, поистине все бренно, вечности остается только сама вечность.

По милости Аллаха здесь завершилась эта героическая история с молитвами [об] упрочении счастья [правления] могущественного повелителя, увековечении его халифства до скончания мира... [149]

Комментарии

47. Сол улуфеджи-баши – начальник одного из 6-и подразделений (бёлюк) придворной кавалерии в османской армии, обязанностью которого являлось обеспечение охраны везира и государственных лиц, в отличие от подразделения саг улуфеджи, отвечавшем за сохранность санджака (знамени).

48. Рахимизаде иронично называет крымского хана Девлет Гирея «Гарят Гиреем» (грабитель Гирей), по всей видимости, в память о нашествии на Москву летом 1571 года. Ворвавшись в город после сорокадневной осады, Девлет Гирей хан не только захватил государственную казну с огромной наличностью, но и обязал русское правительство выплачивать ежегодную джизью в казну крымского хана.

49. Азак – современный город Азов.

50. Чавуш – нижний чин в войске или слуга для особых поручений.

51. Зарбзан – один из видов пушек, применявшихся в средние века в Османской империи и подразделявшихся на крупные, называемые шахи-зарбзаны, или шахане, средние – миане и маленькие – кючюк.

52. Текбир – произнесение формулы «Аллаху акбар» («Аллах велик»).

53. Тахлиль – произнесение слов «ля иляха илля лах» («нет божества, кроме Аллаха»).

54. Зикр – моления, заключающиеся, главным образом, в беспрерывном произнесении хором имени Аллаха.

55. Аталык – дядька-воспитатель у ногайцев, крымских татар и некоторых других тюркских народов.

56. Ал-аба – пять святых в мусульманской религии: Мухаммед, Фатима, Али, Хасан, Хусейн.

57. Сообщение о пленении и казни Имамгулу-хана не соответствует действительности.

58. Имеется в виду шах Мухаммед Худабенде.

59. Нефир-и ам – сбор для погашения расходов по организации ополчения в средние века.

60. Имеется в виду Осман-паша.

61. Имеется в виду принц Хамза Мирза.

62. Горчибаши – начальник горчиев (шахской гвардии), состоявших на службе при шахской особе в Сефевидском государстве.

63. Юзбаши – военный чин в отрядах тимарных сипахиев, соответствующий сотнику.

64. Шаб-и ахья – ночь месяца Рамазана, которую проводят до утра в молитве.

65. Таухид – произнесение слов «нет божества кроме Аллаха» («ля иляха илля лах).

66. Имам Хусейн – третий шиитский имам, возглавлявший восстание против халифа Йазида и трагически погибший в Кербела.

67. Дефтердар – чиновник, ведавший финансовыми делами, управлявший финансами эялета.

68. Рахимизаде имеет в виду праздник Курбан-байрам. Эта дата представляется явно ошибочной. Скорей всего, Осман-паша выступил из Шемахи в праздник Рамазана, т. е. 1 шевваля 986 г. х./1 декабря 1578 г.

69. Дефтердар – казначей.

70. Реис-и куттаб – начальник канцелярии.

71. Автор под исламом подразумевает суннитский толк.

72. Диздар – начальник, комендант крепости.

73. Киле – мера сыпучих тел, равная 40 литрам, или 25.656 кг.

74. Имеется в виду крымский хан Мухаммед Гирей.

75. Имеется в виду восстановление крепости Карс, которое велось под руководством Мустафа-паши.

76. Яz баши – начальник пехотинских войск в османской армии.

77. Сарвар – эпитет пророка Мухаммеда, означающий «глава всего сущего».

78. Шахи зарбзаны – см. примечание 51.

79. Фарсах – мера длины, равная приблизительно 7 км.

80. Джизья – подушная подать, которую платили в мусульманских странах иноверцы.

81. Харадж – в османское время налог с покоренного немусульманского населения. Бадж – торговая, базарная пошлина, взимаемая со всех видов товара. Размер баджа колебался от двух ачке до 1/5 стоимости товара.

82. Имеется в виду сардар Лала Мустафа-паша.

83. Дини-Тохмак-ак – взбунтовавшийся против религии Токмак.

84. Дирлик – средства к жизни, проживание. Так называлось земельное пожалование, предоставлявшееся сановникам, находившимся на государственной службе.

85. Узнав о наступлении османской армии, кызылбашское население Ревана покинуло город, как об этом и сообщает Рахимизаде. В городе, надеясь на право неприкосновенности, которое предоставляла османская сторона во время предыдущих походов, осталось, главным образом, христианское население.

(Пер. Ф. А. Гусейна)
Текст воспроизведен по изданию: Османо-сефевидская война 1578-1590 гг.: по материалам трудов османского летописца Ибрахима Рахимизаде. Баку. Нурлан. 2005