ПРОКОПИЙ КЕСАРИЙСКИЙ

ТАЙНАЯ ИСТОРИЯ

I. 1. Все то, с чем пришлось встретиться римскому народу в его военных предприятиях вплоть до сегодняшнего дня, я излагал до сих пор в таком порядке, при котором мог все свое повествование о событиях связать с определенным временем и местом действий. Но теперь рассказ мой пойдет не этим путем, так как я стану повествователем того, чему суждено было совершиться в различных местах и в различные сроки в пределах Римской державы. 2. Причина этого в том, что описывать все как следует раньше было мне совершенно невозможно, пока были еще живы вершители всех этих дел. Ведь сделать это незаметно при том множестве шпионов, какое тогда было, для меня не представлялось возможным, а уличенный — я неизбежно должен был погибнуть самою жалкою смертью: ведь в этом случае я не мог полагаться даже на самых близких своих родных. 3. Да и в прежних своих работах я был вынужден умолчать о причинах многого из того, о чем я писал. Поэтому я считаю своим долгом в данном сочинении высказать все, о чем до сих пор я должен был молчать, а равно и объяснить причины событий, рассказанных мною прежде. 4. Но приступая к этому новому предприятию, труду тяжкому и трудно преодолимому, к рассказу о жизни Юстиниана и Феодоры, лишь только я как следует подумаю об этом, робость нападает на меня, и я готов отказаться от своего намерения: я боюсь, как бы то, о чем я теперь буду писать, позднейшим потомкам нашим не показалось и недостоверным, и неправдоподобным. Особенно, когда в дальнейшем течении времени то, о чем мы слышим теперь, по давности времени станет забываться; Я боюсь, как бы меня не сочли составителем каких-то басен и не занесли в число писателей и исполнителей трагедий для театра. 5. Однако, несмотря на все бремя моего столь важного предприятия, я не откажусь от своей решимости, ввиду того, что рассказ мой имеет себе многих свидетелей. Ведь ныне живущие люди, являясь непререкаемыми свидетелями всех этих дел, и на будущие времена будут вернейшими спутниками правдивости всех моих сообщений. 6. Но было и другое соображение, которое при всем моем горячем стремлении к предпринятой мной работе, не раз и в течение долгого времени держало меня как бы в узде. Мне представлялось, что для людей будущих поколений все это не принесет никакой пользы, так как для будущих времен лучше всего не знать о позорных деяниях прошлого, а то как бы, услыхав о них, тираны не захотели подражать [279] и превзойти их. 7. Ведь большинство властителей — люди малообразованные, легко и охотно подражают всему дурному, что было у их предшественников, и без труда, не задумываясь, склоняются к порокам и преступлениям прошлых веков. 8. Но затем к решимости написать историю этих деяний меня привело вот какое соображение: ведь для тех, кто в будущем станут тиранами, будет совершенно ясно, что и им никак не избегнуть отмщения за свои преступления, подобно тому, как и этим людям пришлось понести такое же, возмездие, а затем и их позорные поступки и образ жизни, записанные в истории, будут всегда напоминать об их преступлениях; потому они с большим опасением будут совершать свои правонарушения. 9. Кто из позднейших людей знал бы распутную жизнь Семирамиды или безумие Сарданапала и Нерона, если бы память о них не была сохранена в работах тогдашних историков? С другой стороны, и для тех, которым предстоит, если такова уж будет их судьба, стать жертвами подобных беззаконий со стороны будущих тиранов, не совсем бесполезным будет знакомство с моим рассказом. 10. Для находящихся в несчастии обычно является утешением, что не они одни подверглись таким бедствиям. Поэтому я хочу сначала рассказать, что было сделано постыдного Велизарием; а затем изложу и постыдные деяния Юстиниана и Феодоры. 11. У Велизария была жена (Об Антонине, кроме Прокопия, сообщает Свида (под словом egguhsksJai и автор о «начале города Византии»), о которой я упоминал в своих прежних книгах. Ее дед и отец были возницами (в цирке), занимавшимися этим делом в Византии и в Фессалонике, мать же была из тех, которые служили при театре, занимались проституцией. 12. Сама она вначале вела распутную жизнь, по своему характеру не зная удержу в своих страстях; она была опытной в ядах и снадобьях — знание, наследственное в их семье. Обучившись всему, что ей было нужно, она впоследствии стала законной женой Велизария, бывши до него матерью многих детей. 13. Но и затем, даже после брака, с самого же начала она считала для себя допустимым нарушать развратом супружескую верность, однако старалась делать это в тайне, не потому, чтобы она хотела скрывать свои прирожденные привычки или испытывала какой-либо страх перед мужем (она никогда не стыдилась никакого позорного дела, а мужа своего, ослепленного многими ее чарами, держала в своих руках), но боясь наказания от императрицы: Феодора была очень на нее сердита и открыто гневалась на нее. 14. Но затем, оказав Феодоре услугу в очень тяжелый для нее момент, Антонина приобрела ее дружбу и забрала ее в свои руки; она сначала умертвила (папу) Сильверия, — каким образом, об этом будет рассказано позднее (Прокопий нигде об этом не рассказывает), а потом покончила с Иоанном из Каппадокии, о чем я говорил в прежних книгах (Кн. I, гл. 25, § 13 сл. (Сноски везде даны по изданию Наury)); с этого времени она без малейшего страха, и уже ничуть не скрываясь, считала для себя вполне дозволенным всякий грех (и распущенность). 15. Был один юноша из Фракии в доме Велизария, по имени Феодосий (О Феодосии см. Прокопий — Война с вандалами, I, 1), принадлежавший еще на родине к секте так называемых евномиан. 16. Собираясь отплыть в Ливию, Велизарий крестил его святым крещением и, будучи его восприемником, он вместе с женой сделал его своим приемным сыном, усыновив его, как полагается, по христианскому закону. Поэтому Антонина, согласно святому писанию, стала любить его, как сына, особенно заботилась о нем и держала его около себя. 17. Во [280] время плавания в Ливию она влюбилась в него без ума и, вся пылая страстью, откинула всякий страх перед богом и людьми и всякий стыд. Сначала она тайно сошлась с ним, а под конец делала это на глазах слуг и рабынь. 18. Став как бы одержимой от этой страсти и явно обезумев от любви, она уже не видела тех препятствий, какие могли встретиться ей на этом пути. Как-то раз в Карфагене Велизарий захватил их на месте преступления, но дал себя обмануть жене сам, по собственной доброй воле. 19. Застав их обоих в каком-то подземном помещении, он пришел в гнев. Антонина же, не выказав страха и не стараясь как-либо скрыть это дело, сказала ему: «Я пришла сюда с этим юношей, чтобы спрятать самые дорогие вещи из добычи, боясь, что император узнает как-нибудь о них». 20. Вот какой предлог притворно выставила она в свое оправдание; Велизарий позволил убедить себя такими словами и оставил их безнаказанными, хотя он сам видел, что у Феодосия развязан ремень, затягивавший штаны около его полового члена. Под влиянием любви к этой женщине он не захотел верить тому, что он видел своими собственными глазами. 21. Ее похоть и сладострастие росли с каждым днем, становясь невыразимой гнусностью, но все, хотя и видели творимое ею, молчали; только одна рабыня, по имени Македония, в Сиракузах, в то время когда Велизарий овладел Сицилией, открыла ему это; взяв с своего господина самые страшные клятвы, что он никогда не выдаст ее хозяйке, она рассказала ему обо всем, творимом Антониной, и привела ему свидетелями двух молодых рабов, которые прислуживали в спальне. 22. Узнав об этом, Велизарий велел нескольким лицам из своей свиты убить Феодосия. Заранее проведав об этом, Феодосий бежал в Эфес. 23. Дело в том, что большинство из свиты Велизария, принимая во внимание неустойчивость его характера, более старались заслужить милость его жены, чем выказывать свою преданность мужу и казаться пользующимися его расположением. Вот почему тайное поручение, данное им относительно Феодосия, они выдали (Антонине). 24. Видя, что от всего случившегося Велизарий сильно страдает, сочувствуя ему, Константин (Константин (по другим чтениям Константиан), императорский конюший, был очень известным и энергичным воином. О нем Прокопий часто упоминает в «Войне с готами», V, 5, § 3; он одержал много побед (V, 16). При осаде Рима играл большую роль (V, 19, 16; 22, 15; 25; VI, 1, 4, 6). Об его убийстве: VI, 8, 14, 17) сказал: «Что касается меня, то я бы скорее прикончил эту женщину, чем юношу». 25. Узнав об этом, Антонина разгневалась на Константина, но сначала не показала виду, чтобы в подходящий момент (По конъектуре Heerwerden'a; другие варианты: «в тайне»; «в ближайшее время»; «жесточайшим образом») проявить против него свою ненависть. Была она сущим скорпионом и умела в тайне хранить свой гнев. 26. Немного времени спустя или при помощи каких-то чар и приворотных зелий, или лестью и ласками она убедила мужа, что обвинение против нее было недобросовестным. И Велизарий без всякого колебания вызвал назад к себе Феодосия, а рабыню Македонию и слуг решил выдать жене. 27. У них у всех, как говорят, она велела сначала вырезать язык, а затем, изрубив на мелкие куски, в мешках велела бросить в море, без малейшего угрызения совести. Помощником ей во всем этом безбожном деле был один из ее рабов, по имени Евгений, которым было совершено и гнусное дело убийства Сильверия (О Сильверии см. Либерат из Карфагена, гл. 22). 28. Вскоре после этого по наущению жены Велизарий велел убить и Константина. В это время именно и произошло дело по поводу Президия [281] и его кинжалов, о чем я рассказывал в прежних книгах (См. Прокопий — Война с готами. IV (VIII), гл. 8). 29. Велизарий хотел спасти Константина, отослав его подальше от себя, но Антонина до тех пор не давала ему покоя, пока ей не удалось отомстить Константину за ту фразу, о которой я только что упоминал. 30. За это Велизарий вызвал к себе сильную ненависть со стороны императора и всех знатнейших римлян. 31. Таковы были там дела. Что касается Феодосия, то он сказал, что не может вернуться в Италию, где в то время были Велизарий и Антонина, если не будет устранен Фотий (О Фотии подробнее у Иоанна Эфесского, 31). 32. По своему характеру Фотий был готов «кусаться» (враждуя со всяким), если кто у любого человека имел большее значение, чем он. По отношению же к Феодосию он совершенно справедливо задыхался от гнева, потому что его, хотя он был ее сыном, Антонина не ставила ни во что, Феодосии же пользовался огромным влиянием и был осыпан богатством. 33. Говорят, что из дворцов в Карфагене и Равенне он украл для себя до 10000 фунтов золота, тем более, что ему одному бесконтрольно было поручено ведать всей тамошней добычей. 34. Узнав о таком решении Феодосия, Антонина стала строить козни против сына, не останавливаясь даже перед попытками его убить, пока не смогла добиться, чтобы он уехал в Византию, будучи уже не в силах выносить ее козней, и чтобы таким образом сделать возможным приезд к ней в Италию Феодосия. 35. Насладившись до пресыщения и общением со своим любовником, и глупостью и легковерием своего мужа, она спустя некоторое время в сопровождении их обоих вернулась в Византию. 36. Тут Феодосий испугался этой близости, совесть стала его мучить и настроение его стало меняться. Он полагал, что скрыть эту близость от общества ему никак невозможно, так как женщина уже не в состоянии сдерживать себя и прятать свою страсть, не хочет тайно нарушать закон, но считает более всего для себя подходящим открыто быть и называться распутницей и его любовницей. 37. Поэтому Феодосий вновь удалился в Эфес и, постригшись, как полагается по закону, записался в число так называемых монахов. 38. Тут Антонина совсем сошла с ума, надела траурную одежду, не пила и не ела, охваченная горем, все время со стенаниями ходила по дому и, рыдая, оплакивала его, как покойника, при живом еще муже, причитая, какой милый у нее погиб, какой верный, приятный, расположенный к ней, какой сильный и энергичный близкий ей человек. 39. В конце концов, она заставила и мужа принять участие в этом оплакивании. И этот несчастный плакал, призывая назад любимого и желанного Феодосия. 40. Затем, обратившись к императору и к императрице с просьбой, он умолял их и добился того, что они приказали Феодосию вернуться. Велизарий говорил, что и теперь и в будущем он будет самым необходимым членом его дома. 41. Но Феодосий наотрез отказался прибыть в Византию, выставляя очень благовидный предлог, что в этом ему будет препятствовать весь образ жизни монахов. 42. Но оказалось, что эти речи были притворны, для того, чтобы, как только Велизарий уедет из Византии, самому тайно прибыть к Антонине. Так это и было на самом деле.

II. 1. Тем временем Велизарий получил приказание вместе с Фотием отправиться на войну с Хозроем; Антонина против своего обыкновения осталась в Византии, хотя раньше она никогда этого не делала. 2. Обычно она обязательно отправлялась вместе с мужем, куда бы он ни ехал, для [282] того, чтобы, оставшись один, он не пришел в себя и, освободившись от ее колдовских чар, не совершил бы против нее чего-либо, чего она давно заслужила. 3. Чтобы Феодосию было возможно вновь возвратиться к ней, она приняла решение всячески стараться извести Фотия. 4. Она поэтому убедила некоторых из спутников Велизария постоянно и при каждом удобном случае издеваться над Фотием и позорить его; сама же она почти ежедневно писала Велизарию, непрерывно клевеща на сына и возводя на него всяческие обвинения. 5. Всем этим юноша был вынужден действовать против матери тоже путем наветов и обвинений. Когда прибыл кто-то из Византии и стал рассказывать, что Феодосии тайно живет с Антониной, Фотий тотчас привел его к Велизарию, чтобы он сообщил ему все эти рассказы. 6. Узнав об этом, Велизарий, охваченный ужасным гневом, пал к ногам Фотия, умоляя его отмстить за него, терпящего такое поношение и беззаконие от людей, от которых он меньше всего это заслужил. «Дорогой мой мальчик, — говорил он, — кто был твой отец, ты, конечно, знать не мог, так как, когда ты был еще грудным ребенком, он покинул мир, исполнив дни своей жизни. Ты не получил от него никакого наследства, так как он был человеком бедным. 7. Ты был воспитан мною, своим вотчимом, и пришел теперь в такой возраст, что вполне можешь подняться на мою защиту, раз я несу столь жестокие обиды. Ты достиг, благодаря мне, консульского звания (Имя Фотия не значится в списках консулов «ординарных». Он был, вероятно, «почетным консулом» (ex consulibus), как и Нарзес, который, будучи евнухом, не имел права занимать консульскую должность), ты осыпан таким богатством, что по справедливости мог бы считать меня и своим отцом, и матерью, и всей своей родней. 8. Не кровным родством, но своими поступками люди обычно доказывают взаимную любовь. 9. Время тебе прийти мне на помощь, мне, который, кроме гибели своей домашней жизни, рискует лишиться столь великих богатств; а с другой стороны — не оставить без внимания того позора, которым твоя мать ославила себя в глазах всех людей. 10. Подумай также и о том, что грехи жен касаются не только их мужей, но задевают еще в большей степени и их детей, которым, конечно, долгое время придется нести пятно материнского позора; ведь считается, что в силу самой природы своей они по характеру подобны своим родительницам. 11. Что касается меня, то имей в виду, что жену свою я очень люблю и если бы мне удалось отомстить губителю дома моего, я не сделаю ей ничего дурного; но если Феодосий останется жив, то я не мог бы простить ей этого позорного поведения». 12. Выслушав это, Фотий согласился в будущем во всем помогать Велизарию, но сознался, что боится, как бы не случилось из-за этого с ним чего-либо плохого, так как при слабохарактерности Велизария он, Фотий, не очень уверен в том, что может быть спокойным за себя, решившись действовать против этой женщины; что перед его глазами устрашающим призраком стоят особенно мучения и смерть несчастной Македонии, 13. Поэтому оба они (Велизарий и Фотий) дали взаимно друг другу все самые страшные клятвы, какие только есть и считаются такими у христиан, что они никогда не оставят один другого, даже если это будет грозить им гибелью. 14. Приступить к выполнению этого дела тотчас же им показалось несвоевременным; когда же Антонина уедет из Византии, чтобы соединиться с ними, а Феодосий вернется в Эфес, тогда Фотий без большого труда захватит в Эфесе Феодосия и все его богатства. 15. И вот тогда они со всем войском совершили вторжение в Персидское царство, а в Византии произошло [283] с Иоанном Каппадокийским (Об Иоанне Каппадокийце подробно рассказывает Прокопий в первой книге о войне с персами. Он был префектом претория на Востоке, повидимому, два раза. Сосланный, он был пострижен под именем Петра) то, о чем я уже рассказал в предшествующих своих книгах (Войны с персами, кн. I, гл. 25, § 13). 16. Тогда исключительно из-за страха я умолчал о том, что Антонина не просто обманула Иоанна и его дочь, но, заверив их целым рядом клятв, самых страшных, какие только есть у христиан, она убедила их, что не имеет против них никакого злого умысла. 17. Выполнив это дело и еще больше уверенная в дружбе императрицы, Антонина отправляет Феодосия в Эфес, сама же, не подозревая никакого против себя заговора, направляется на Восток. 18. Велизарий только что взял крепость сисавранов, когда кто-то дал ему знать, что приближается Антонина. И он, бросив заботу обо всех остальных делах, велел войску отступать. 19, Случилось в лагере и нечто другое, о чем я рассказывал раньше — моровая язва (Войны с персами, кн. II, гл. 19, § 26 сл.), что побуждало его к скорейшему отступлению. А прибытие Антонины заставило его еще больше ускорить отход. 20. Но, как я сказал в начале этой книги, рассказать о всех причинах этих действий тогда я считал для себя крайне опасным. 21. За все это было много нареканий на Велизария со стороны всех римлян, именно за то, что он из-за своих домашних дел не захотел использовать столь благоприятно сложившиеся для Римского государства обстоятельства. 22. Вначале, охваченный возбуждением и гневом против жены, Велизарий не хотел быть далеко от пределов Римской империи, чтобы иметь возможность при первом известии об отъезде Антонины из Византии повернуть назад и тотчас захватить и отомстить Феодосию. 23. Поэтому-то он велел Арефе (Об Арефе, сыне Габала, вождя племени сарацин, Прокопий много раз говорит в своих «историях». Его военные действия обычно были неудачны, причем и Прокопий не знает, чему это приписать: измене или несчастью) с его соплеменниками перейти Тигр, но они, не сделав ничего, о чем бы даже стоило упомянуть, ушли к себе домой, сам же он не захотел остаться (в пределах врагов) на расстоянии даже одного дня пути от римских границ. 24. Ведь (взятое им) укрепление сисавранов, если итти через город Низибис, отстоит от римских границ более чем на день пути для человека налегке, если же итти другим путем, то это расстояние будет вдвое меньше. 25. А ведь если бы Велизарий с самого начала решил перейти Тигр со всем войском, то, думаю, он мог бы разграбить все земли Ассирии и дойти до самого Ктесифонта, не встретив ни малейшего сопротивления; он спас бы этим пленных, взятых персами в Антиохии, равно и других римлян, находящихся тут в плену, и дал бы им возможность вновь вернуться в отчую землю. А затем это исключительно вина Велизария, что он дал возможность Хозрою в полной безопасности вернуться из Колхиды домой. Как это все произошло, я сейчас расскажу. 26. Когда Хозрой, сын Кабада, вторгся в Колхидскую землю и, совершив много подвигов, о которых я рассказывал раньше (Прокопий — Войны с персами, кн. II. гл. 17; гл.20, § 47 сл.; гл. 29, § 24), взял также и Петру, за время этого похода ему пришлось потерять многих воинов из мидийского войска от военных действий, так и от неблагоприятных местных условий. Лазика, как я уже говорил, страна труднопроходимая и вся в отвесных скалах. 27. Кроме того, на персидское войско напала повальная болезнь, вроде чумы, от которой пришлось погибнуть большей части войска; да и недостаток в провианте был причиной гибели многих из них. 28. В это же время [284] некоторые, приходя из Персии, сообщали, будто Велизарий, победив Набеда около города Низибис, двигается дальше, осадив и взяв укрепление сисавранов. Они сообщали, что Велизарий взял в плен Блесхану с 800 персидскими всадниками (из царской гвардии), что другое войско под начальством сарацинского вождя Арефы он послал с тем, чтобы, перейдя Тигр, разграбить все тамошние места, до тех пор никогда не подвергавшиеся опустошению. 29. Сверх всего прочего Хозрой послал войско гуннов на тех армян, которые были в подчинении у римлян, с тем, чтобы занятые этой войной. римляне не обращали никакого внимания на то, что делается в Лазике. 30. И вот, как сообщали Хозрою уже другие лица, эти варвары встретили там двинувшееся против них римское войско под начальством Валериана, вступили с ним в бой, понесли решительное поражение и почти все были истреблены. 31. Персы, услыхав об этом, и без того замученные бедами, которые постигли их в Лазике (Прокопий — Война с готами, кн. VIII (IV), гл. 7, § 4 cл.), боясь как бы, встретившись с каким-либо вражеским войском в этих местах, полных отвесных скал и покрытых чащею лесов, они не погибли позорным образом, а сверх всего, охваченные крайним страхом за своих жен и детей, за свою родину, — все они, кто только остался целым и невредимым в войсках мидян, бранили Хозроя, упрекая его, что он преступил и свои клятвы, и общие всем людям законы, во время мира без всякого повода вторгшись в земли римлян, что этим он нанес оскорбление древнейшей империи, из всех наиболее чтимой, победить которую на войне он и думать не может. Войско готово уже было совершить государственный переворот. 32. Приведенный всем этим в крайнее замешательство, Хозрой нашел следующее средство, как спасительный выход из этих бед. Он прочел им письмо, которое недавно императрица (Феодора) написала Забергану. 33. Оно гласило следующее: «О моей милости и расположении к тебе, Заберган, которого я считаю преданным нам и работающим в наших интересах, ты мог понять немного раньше во время пребывания своего у нас в качестве посла. 34. Поэтому ты поступил бы согласно моему мнению о тебе, если бы убедил царя Хозроя держаться мирной политики по отношению к нашей империи. 35. За это — и я беру на себя всю ответственность за свои слова — ты получишь много всяких благ от моего мужа, который ничего не делает, не посоветовавшись со мной». 36. Прочитав это письмо, Хозрой бросил в лицо знатнейшим персам (В рукописях logioiV — «которые много говорят». Переведено по чтению Хаури и Крашенинникова) презрительный упрек, иронически спросив их, считают ли они крепкой ту империю, которой распоряжается женщина. Этим он сдерживал нападки против себя. 37. Но даже и в этом случае он уходил из Лазики с большим страхом, думая, что войско Велизария помешает ему в этом. Но так как никто из врагов не вышел против него, он, радостный и довольный, вернулся невредимо домой.

III. I. Возвратившись в пределы Римской империи, Велизарий нашел там жену, прибывшую из Византии. Он держал ее под арестом в бесчестии и не раз порывался покончить с ней, но смягчался, побежденный, как мне кажется, какой-то зажигаемой ею в нем страстной любовью. 2. Говорили, что он, охваченный колдовскими чарами жены, тотчас терял и силы, и решимость. Тем временем Фотий со всей поспешностью отправляется [285] в Эфес, заключив в оковы и захватив с собой одного из евнухов (Антонины), по имени Каллигона, бывшего доверенным у своей госпожи; подвергнутый пыткам, он во время этого пути открыл Фотию все тайны (Антонины). 3. Между тем, узнав заранее обо всем происшедшем, Феодосии бежал в храм апостола Иоанна, который считается там наибольшей святыней, особенно чтимой. 4. Но эфесский епископ Андрей, подкупленный (Фотием), выдал ему Феодосия (То же произошло и в Риме при аресте Вигилия). В то же время Феодора, беспокоясь за Антонину, так как она слышала, что случилось с ней, вызвала Велизария вместе с Антониной в Византию. 5. Услыхав об этом, Фотий отправил Феодосия в Киликию, туда, где должны были зимовать его приближенные копьеносцы и щитоносцы. При этом он поручил сопровождающим его доставить туда этого человека в полной тайне и, прибыв в Киликию, держать его возможно секретнее под арестом, так, чтобы никто не мог узнать, где он находится. Сам же с Каллигоном и огромными сокровищами Феодосия (которыми он завладел) отправился в Византию. 6. Тут императрица дала пример воочию для всех людей, что услуги тех, кто обагрил свои руки кровью ее врагов, она умеет вознаграждать большими и более мерзкими дарами. 7. За то, что недавно Антонина выследила и предала ей одного из ее врагов (Иоанна из Каппадокии), за это Феодора отдала в ее руки и лишила жизни целую толпу людей, ни в чем невиновных. 8. Некоторых из близких друзей Велизария и Фотия она подвергла пыткам, выставив против них только одно обвинение, что они дружески расположены к обоим этим людям, и так распорядилась с ними, что мы и поныне не знаем, чем окончились для них их несчастия. Других она наказала изгнанием, выставив против них то же обвинение. 9. Одного из спутников Фотия, отправившегося с ним в Эфес, по имени Феодосия, хотя он носил звание сенатора, она, конфисковав все его имущество, заключила в совершенно темное подземелье, привязав его петлей, накинутой на шею, к стойлу; веревка эта была столь короткой, что он не мог ни выпрямиться, ни распустить петли. 10. Находясь все время в таком положении привязанным к стойлу, этот несчастный должен был и есть, и спать, и выполнять все другие физические потребности и, чтобы во всем быть похожим на осла, ему оставалось только (научиться) реветь. 11. В таком состоянии этот человек провел здесь больше четырех месяцев, пока он не стал страдать болезнью, так называемой меланхолией, и окончательно не сошел с ума; тогда он был выпущен из этого узилища и вскоре после этого умер. 12. Велизария Феодора против его воли заставила примириться с Антониной и восстановить прежние супружеские отношения. Что касается Фотия, то, подвергнув его различным позорным наказаниям, как простого раба, нанеся много ударов и по плечам, и по спине, она требовала, чтобы он сказал, где находится Феодосий, где евнух — наперсник и сводник Антонины. 13. Но и на пытке Фотий решил твердо выполнить свою клятву, хотя раньше он был человеком болезненным и слабым, всегда заботившимся о своем здоровье и непривычным к грубому обращению или к перенесению страданий. 14. Поэтому он ничего не открыл из тайн Велизария. Однако впоследствии все эти тайны раскрылись сами. 15. К этому времени Феодора нашла Каллигона и отдала его Антонине, а Феодосия она вызвала в Византию. Когда он прибыл сюда, она тотчас скрыла его во дворце и, послав на следующий день за Антониной, говорит ей: 16. «Дорогая патрикия! Вчера в мои руки попала жемчужина, какой еще никто из людей не видал. [286] Ты, конечно, хочешь ее посмотреть; я тебе в этом не откажу и покажу ее тебе». 17. Антонина, не зная, что произошло на самом деле, стала очень просить показать ей жемчужину. Тогда Феодора, взяв за руку Феодосия, вывела его из комнаты одного из своих евнухов. 18. В первый момент от великой радости у Антонины захватило дыхание; она призналась, что Феодора оказала ей величайшую милость, стала называть ее спасительницей и благодетельницей, истинной своей госпожой. 19. Императрица держала Феодосия во дворце в роскоши, среди всяких удовольствий, и грозилась, что в скором времени она сделает его римским главнокомандующим. 20. Но справедливая судьба предупредила это, произнеся свой приговор; она поразила Феодосия болезнью дизентерии, и он умер. 21. У Феодоры были тайные помещения, скрытые, темные и не имеющие никакого сообщения с миром, где не было различия между днем и ночью. 22. Там, держа в заключении Фотия, она стерегла его. Судьба помогла ему не только один раз, но дважды бежать из этой тюрьмы. 23. И в первый раз он бежал в храм богородицы (Влахернской), который у византийцев считается и почитается самым священным; он бежал туда и сел в алтаре у престола, отдавшись под его покровительство. Но Феодора силою оторвала его оттуда и вновь заключила в тюрьму. 24. Второй раз он, дойдя до храма Софии, вдруг, не рассчитав последствий, сел в святую купель храма, которую христиане чтут больше всего. 25. Но и оттуда эта женщина решилась увести его силой. Для нее не было такого неприкосновенного места, откуда бы она не могла схватить и увести человека, как какого-то раба; для нее ничего не составляло проявить насилие над всем, что для других является святым. 26. Наряду с народом, даже христианские священнослужители, пораженные страхом, отступали перед ней и дозволяли ей делать все. 27. Фотий прожил в таком положении три года; наконец, во сне ему явился пророк Захария и, говорят, приказав ему бежать, клятвенно обещал ему оказать помощь в этом деле. 28. Под влиянием этого видения Фотий бежал отсюда и тайно (переодетый) прибыл в Иерусалим. Тысячи человек разыскивали его, но никто не видел юноши, хотя встречался с ним лицом к лицу. 29. Постригшись там и приняв образ так называемых монахов (Фотий по обычаю принял несколько измененное имя Фотина. Впоследствии, при Юстине II, он играл крупную роль на Востоке в церковных делах, как указывают Феофан, Павел Дьякон и Григорий Турский), он смог избегнуть наказания со стороны Феодоры. 30. Что же касается Велизария, то он забыл о своих клятвах и не принял никаких мер, чтобы отомстить за столь безбожно страдающего, как мною рассказано, человека; поэтому, как и естественно, в дальнейшей жизни не было ему больше помощи от бога в его военных делах. Когда он вскоре затем был послан против мидян и Хозроя, в третий раз вторгшихся в пределы Римской империи, он увидал один только позор. 31. Казалось, что им совершено великое дело тем, что он не допустил войны до римских пределов. Но когда Хозрой, перейдя реку Евфрат, взял многолюдный город Каллиник, без противодействия с чьей-либо стороны, захватил в плен десятки тысяч римлян, Велизарий же даже и не подумал преследовать врагов, то явилось предположение, что тут имеет место одно из двух: что он остался на месте или вследствие сознательного предательства или по трусости.

IV. 1. Около того же времени с ним произошла и другая неприятность следующего рода. Моровая язва, о которой я упоминал в прежних своих [287] книгах (Прокопий — Войны с персами, кн. II, гл. 22, § 1 cл.), распространилась среди населения Византии. Тяжко захворал и император Юстиниан (Метафраст в житии Самсона говорит, что Юстиниан заболел воспалением мочевого пузыря и половых органов и был излечен Самсоном. Но это не совпадает с указаниями других авторов. Вероятно, Юстиниан захворал общей, бывшей тогда заразной, болезнью), так что стали говорить о его смерти. 2. Переходя из уст в уста, молва об этом донесла такие разговоры и до римского лагеря. Тут некоторые из начальников стали говорить, что если в Византии римляне изберут себе другого императора без участия войска, то они никогда этого не допустят. 3. Немного времени спустя император все-таки поправился и тут начальники римского войска стали доносить друг на друга. 4. Петр и Иоанн, по прозвищу «Расточитель», утверждали, что сами слыхали, как такие речи, о которых я только что сказал, говорили Велизарий и Буза. 5. Получив доносы на этих лиц, императрица Феодора решила (Алеманн по своей конъектуре переводит: «исполнилась гнева, считая...»), что их речи были направлены лично против нее. 6. Тотчас же вызвав всех их в Византию, произведя расследование всего этого дела касательно таких разговоров, она неожиданно пригласила Бузу в гинекей под предлогом, что она хочет посоветоваться с ним по крайне важному вопросу. 7. Во дворце было подземное помещение (Ср. «Хронику пасхальную», 1627, 11), очень крепкое и безопасное, вход куда был такой запутанный, как в лабиринте, сущее подобие Тартара. Тех, кого Феодора считала своими (злейшими) врагами, она, по большей части, заключив сюда, держала их здесь в заточении. 8. В эту преисподнюю был брошен и Буза. Этот человек был почетным консулом, теперь же он пропал бесследно и никто не спрашивал, что в данный момент с ним стало. 9. Сидя в темноте, он и сам не мог различать, день ли сейчас, или ночь, не мог об этом спросить и кого-либо другого. 10. Ибо тот человек, который каждый день бросал ему хлеб, встречался с ним здесь, как зверь бессловесный с бессловесным зверем. 11. Все считали, что Буза уже умер, и никто не решался ни спросить, ни упомянуть о нем. Так прошло два года четыре месяца; тогда Феодора, сжалившись над ним, выпустила его. 12. И все смотрели на него, как на воскресшего из мертвых. После этого Буза на всю жизнь остался полуслепым, и вообще он стал уже развалиной. 13. Вот что случилось с Бузой. Что касается Велизария, то, хотя он не был уличен ни в одном из выставленных против него обвинений, все же по настоянию императрицы Юстиниан лишил его должности и на его место назначил Мартина начальником восточной армии; телохранителей Велизария, копьеносцев и щитоносцев и из слуг Велизария тех, которые были известны, как хорошие воины, император приказал поделить между собой некоторым из начальников и дворцовых евнухов. 14. Они, бросив жребий, поделили их между собой, даже и их оружие, кто и что кому достанется. 15. Его друзьям и вообще людям, в прежнее время многим ему обязанным, было запрещено иметь общение с Велизарием. 16. Было прискорбное зрелище и не хотелось верить своим глазам: Велизарий в Византии, как простой человек, почти одинокий, всегда задумчивый и печальный, боящийся смерти и убийства из-за угла. 17. Узнав, что у него на Востоке хранится большая сумма денег, императрица, послав одного из дворцовых евнухов, велела все их привезти себе. 18. Антонина, как я уже сказал, была во вражде с мужем, с императрицей же очень дружна и исключительно близка, так как недавно она погубила (по ее желанию) Иоанна Каппадокийца. [288] 19. Поэтому императрица задумала сделать приятное Антонине; они стали действовать так, чтобы показалось, будто жена выпросила для себя прощение своему мужу и спасла его от столь великих опасностей; тогда этому несчастному придется не только примириться с женой, но и всецело быть в ее власти, как какому-нибудь пленнику, спасенному ею от смерти. Сделано это было следующим образом. 20. Как-то раз рано утром пришел Велизарий по обыкновению во дворец, в сопровождении немногих бедно одетых слуг. 21. Не получив от императора и императрицы никаких знаков расположения, но зато получив много оскорблений от людей ничтожных и запятнанных позором, поздно вечером он пошел домой; уходя, он часто оглядывался во все стороны и подозрительно всматривался во всех, как-будто ожидая во всяком встречном видеть своего убийцу. 22. В таком страхе он вошел к себе в дом и сел в одиночестве у себя на ложе, не ожидая ничего хорошего; он забыл, кто он такой и ни одной мужественной мысли не являлось у него в уме, от трепета его покрывал холодный пот, у него мешались мысли, в великом страхе он не знал, что делать; он трепетал, как последний раб, исполненный низкой трусости; его грызли мысли, как спасти себе жизнь. 23. Так как Антонина вообще не знала, что совершается, и не догадывалась ни о чем, что должно будет совершиться, она многократно проходила здесь взад и вперед, делая вид, что страдает несварением желудка; они все еще продолжали относиться друг к другу холодно и подозрительно. 24. И вот уже с заходом солнца явился из дворца некто по имени Квадрат и, пройдя через парадную залу (атрий), внезапно стал перед дверью внутреннего покоя, заявляя, что он послан сюда императрицей. 25. Услыхав это, Велизарий упал навзничь на ложе, беспомощно раскинув руки и ноги, совсем готовый к смерти; его покинул последний остаток мужества, 26. так как прибывший сюда Квадрат не (Конъектура Heerwerden'a: «И вот прибывший сюда Квадрат показал ему письмо императрицы») успел показать ему послания императрицы. 27. А оно гласило следующее: «Что ты, любезнейший, сделал против нас, ты сам знаешь. Но так как я многим обязана твоей жене, я решила простить тебе все, в чем тебя обвиняют и жизнь твою я дарю ей. 28. Отныне ты можешь быть спокойным и не беспокоиться ни о себе, ни о своем состоянии. Но из твоих дальнейших поступков нам будет известно, как за все это ты будешь к ней относиться». 29. Услышав это, Велизарий от радости подскочил до небес, а затем, желая в данный момент сделать Квадрата свидетелем своего отношения к жене, он, тотчас же встав, 30. пал к ногам жены и, схватив руками ее икры, стал целовать ей ноги (Буквально (как сознательно пишет Прокопий): «лизать ей подошвы»), называл ее виновницей своей жизни и спасения, и утверждал, что отныне он будет не мужем ее, а верным рабом. 31. Из (захваченных) денег императрица дала императору 3000 фунтов золота, остальное вернула Велизарию. 32. Вот какова была судьба Велизария, того вождя, которому недавно еще судьба дала возможность взять в плен и привести с собой (в Византию) Гелимера и Витигиса. 33. Уже давно Юстиниана и Феодору сильно мучила зависть к богатству этого человека; у него оно было огромное и достойное императорского двора. 34. Они не раз говорили, что большую часть из государственных сокровищ Гелимера и Витигиса он тайно скрыл, и лишь незначительную их часть, малоценную и не соответствующую правам государства, отдал императору. 35. Но, принимая во внимание понесенные Велизарием труды и могущее возникнуть среди народа на них нарекание (в случае [289] конфискации), а вместе с тем, не имея для этого против него никакого уважительного предлога, они не предпринимали ничего против него. 36. Но тут, увидав его поверженного в страх и проявившего такую трусость, Феодора за один раз решила сделаться госпожой всего его состояния. 37. Они тотчас решили предложить породниться между собою с тем, чтобы Иоаннина, единственная дочь Велизария, стала невестой Анастасия, внука (Другие историки утверждают, что у Феодоры и Юстиниана не было никакого потомства) (по дочери) императрицы. 38. Велизарий просил, чтобы он был восстановлен в прежнем своем звании и-, будучи назначен военачальником восточных войск, вновь мог командовать римским войском против Хозроя и мидян. Но этого не позволила Антонина; она говорила, что в этих местах она перенесла так много и столь тяжелых оскорблений от мужа, что она не хочет больше никогда видеть их. 39. Поэтому Велизарий, назначенный начальником императорских конюшен, вторично был отправлен в Италию, причем, говорят, он обязался перед императором, что не будет требовать от него на эту войну денег, но все, что нужно для этой войны, заготовит на собственный счет. 40. То, что Велизарий согласился примириться, как я рассказал, со своей женой и что он взял на себя перед императором то обязательство, на которое я указывал, все предполагали, что сделал он это лишь для того, чтобы выйти из того положения и жизненных условий, в каких он находился в Византии, и что как только он будет за стенами города, он тотчас же возьмется за оружие и совершит что-либо благородное и достойное мужчины как со своей женой, так и с теми, кто его преследовал. 41. Но он забыл все нанесенные ему оскорбления, забыл и поставил ни во что свои клятвы Фотию и своим близким; он всюду следовал за своей женой, непонятным образом охваченный к ней необыкновенной влюбленностью, хотя ей было уже 60 лет. 42. Когда он прибыл в Италию, то он стал ежедневно испытывать неудачи, так как бог явно был против него. 43. В прежнее время, когда он же был предводителем в войне против Теодата и Витигиса, составляя против них план, даже на первый взгляд казавшийся неподходящим для дела, он всегда, в конце концов, приводил его к благополучному окончанию. Когда же он вторично явился в Италию, то о нем составилось мнение, что планы его были много лучше, так как он был уже опытен во всем, что касалось этой войны, но при выполнении их он встречался с несчастными случайностями и неудачами, и это привело к убеждению в бессмысленности его действий. 44. Таким образом выходит, что все человеческие дела управляются не планами человеческими, но божьим соизволением; это то, что люди привыкли называть судьбой, не зная, почему события, которые совершаются на их глазах, пошли этим путем (а не другим). 45. Всему тому, что является непонятным, любят давать имя судьбы. Но пусть каждый о подобных вещах судит по своему усмотрению, как ему угодно.

V. 1. Вторично явившись в Италию, Велизарий должен был самым позорным образом уйти оттуда: за пять лет он нигде не мог стать твердой ногой на земле, как мною рассказано в предшествующих книгах (Прокопий — Война с готами, кн. VII, гл. 35), так как у него не было там ни одного сильного укрепления. Все это время он провел, плавая вдоль берегов. 2. Тотила все время был в бешенстве, что не может встретиться с ним вне стен, в чистом поле, чего он страстно хотел; [290] но так его и не мог найти, так как и сам Велизарий, и все римское войско под его влиянием были охвачены трусостью. 3. Поэтому он не вернул ничего из того, что было потеряно; но, кроме того, потерял и Рим и, можно сказать, все остальное, что у него было в Италии. 4. В это время он стал в высшей степени скупым и корыстолюбивым и больше всего заботился о позорной наживе, так как он ничего не получал от императора. И действительно, в это время он без стыда и совести ограбил почти всех италийцев, всех тех, которые жили в Равенне и Сицилии, всякого, кто только попадал в его руки, не знаю — на каком основании, взыскивая с них налоги за прошлое время. 5. Равным образом он, выступив против Геродиана (Прокопий — Война с готами, кн. V, гл. 12, § 16) с обвинениями, стал требовать от него денег, всячески грозя ему. 6. Раздраженный этим Геродиан ушел из римского войска, и сам со всеми своими войсками, сдавши Сполаций (Сполето), передался на сторону Тотилы и готов (О Геродиане Прокопий неоднократно упоминает как о хорошем воине во II книге «Войны с готами» [V(I) 5, § 3; 14, § 1; VI(II) 16, § 21; VII(III) 1, § 1; б, § 10; 7, 43; 12, § 12; 21, § 15; VIII(IV) 34, § 19] ). 7. Как случилось, что Велизарий поссорился и с Иоанном, племянником Виталиана, сыном его сестры, что принесло огромный вред делу римлян, я сейчас расскажу. 8. Императрица ненавидела Германа (Герман был племянником Юстиниана; другие историки без основания называют его братом Юстиниана) и при этом столь для всех явно, что никто не решался вступать с ним в родство, хотя он был племянником императора; поэтому до самой смерти императрицы его сыновья оставались холостыми и дочь его, Юстина, цветущая 18-летняя девушка, была еще не замужем. 9. Поэтому, когда Иоанн был послан Велизарием в Византию, Герман принужден был начать с ним разговор относительно родства, хотя по достоинству Иоанн был много ниже его. 10. Так как это дело пришлось по душе обоим, то они решили дать друг другу самые крепкие клятвы, что всеми силами будут стараться заключить этот брак, так как каждый из них был крайне не уверен в другом. Иоанн — потому, что сознавал, что стремился к браку много выше его положения, Герман — потому, что был неуверен, удастся ли заключить этот брак. 11. Императрица вне себя от гнева всякими путями старалась обойти и того, и другого, не брезгуя никакими средствами, чтобы помешать выполнению этого дела. 12. Хотя она всячески пугала и того, и другого, но отговорить их от этого намерения она не могла; тогда она прямо стала грозить Иоанну смертью. 13. Поэтому вновь отправленный в Италию Иоанн не решался встретиться с Велизарием до тех пор, пока Антонина не уехала в Византию, так как он боялся козней со стороны Антонины. 14. Всякий мог подозревать с полным вероятием, что императрица приказала Антонине умертвить его, а для человека, который принимает во внимание образ действий Антонины и знает, что Велизарий — весь в руках своей жены, было полное основание этого бояться; боялся этого и Иоанн. 15. От этого разлада дела римлян, и раньше уже хромавшие, теперь совсем рухнули. 16. Таков был у Велизария результат войны с готами; потеряв всякую надежду на успех, он просил императора, чтобы ему было разрешено возможно скорее удалиться из Италии. 17. Когда он узнал, что император удовлетворил его просьбу, он с радостью тотчас же удалился, навсегда попрощавшись и с римским войском, и с Италией, большую часть которой он оставлял под властью врагов; (своим отъездом он осудил на гибель) Перузию, теснимую жесточайшей осадой. Когда он был еще в пути, она была взята штурмом и испытала все виды [291] несчастий, как я рассказывал об этом раньше (Прокопий — Война с готами, кн. VII (III), гл. 35, 2). И по возвращении к домашней жизни Велизарию пришлось испытать следующую неприятность. 18. Стремясь устроить брак дочери Велизария со своим внуком, императрица Феодора надоедала родителям девушки частыми письмами по поводу этого дела. 19. Они же, желая избегнуть этого родства, откладывали брак до своего возвращения; когда же императрица стала вызывать их в Византию, они извинялись, заявляя, что в данный момент им невозможно оставить Италию. 20. Крайне заинтересованная сделать своего внука обладателем богатств Велизария, — Феодора знала, что девушка будет полной наследницей всех его богатств, так как у Велизария не было других детей, — тем не менее, действовать против желания Антонины она не решалась, боясь, как бы после ее смерти она не проявила неверности по отношению к императорскому дому, хотя до сих пор в самые трудные минуты жизни она была настолько предана ей и не нарушила бывших между ними обоюдных обязательств. И вот она задумала безбожное дело. 21. Она свела девушку и юношу без всякого закона. Говорят, что она тайно заставила изнасиловать девушку против ее желания и таким образом думала устроить брак с этой лишенной невинности девушкой, с тем, чтобы император не мог помешать выполнению задуманного плана. 22. Когда это дело было сделано, то Анастасий и девушка были охвачены пылкой любовью друг к другу и прожили в таком союзе не меньше восьми месяцев. 23. Когда, после смерти императрицы, Антонина вернулась в Византию (Там же, кн. VII (III), гл. 31, 25), она сознательно скрыла то оскорбление, которое только что было нанесено ей; она вовсе не смущалась тем, что если ее дочь выйдет замуж за другого, то окажется, что раньше она уже занималась развратом; поэтому она отвергла это родство с Феодорой и заставила свою дочь против воли отказаться от любимого ею человека. 24. За это она у всех людей заслужила славу великой негодяйки. Когда прибыл Велизарий, она без всякого труда убедила его согласиться участвовать с ней в этой мерзости. В данном деле совершенно ясно обнаружился характер этого человека. 25. Дело в том, что когда он раньше, дав клятву Фотию и некоторым из своих близких, этих клятв не выполнил, все извиняли его. 26. Причиной этого считали не столько полное подчинение Велизария своей жене, сколько подозревали, что он так делал из-за страха перед императрицей. 27. Когда же Феодора, как я сказал, умерла, а с его стороны не было сделано ничего ни по отношению к Фотию, ни относительно других близких ему лиц, то стало ясно, что жена является его госпожой, а ее доверенный и сводник Каллигон — его владыка; тогда-то все отшатнулись от него, во всех кругах издевались и глумились над ним и поносили его, как пораженного каким-то безумием. Вот каковы, говоря открыто, были грехи Велизария. 28. Какие ошибки совершил Сергий, сын Бакха, в Ливии, я достаточно рассказал в надлежащем месте в других книгах (Прокопий — Война с вандалами, кн. IV, гл. 21, § 1 cл.). Действительно, он был главным виновником того, что дела римлян там пришли в столь плачевное положение; он дал клятву верности левафам над евангелием — и нарушил эту клятву; он убил 80 послов без всякого на то основания, — теперь я должен сказать это в своем рассказе совершенно открыто; эти люди пришли к Сергию без всякого злого умысла, и Сергий не имел против них никакого подозрения. И, тем не менее, связанный клятвою, пригласив их на пир, он без [292] всякого угрызения совести всех их перебил. 29. От этого пришлось погибнуть и Соломону (Имеется в виду Соломон, сменивший Велизария в Африке, умный и энергичный воин; он был дядей младшего Соломона и Сергия), и римскому войску, и всем ливийцам. 30. После смерти Соломона, как я сказал, именно из-за Сергия, ни один начальник, ни один воин не хотел подвергаться опасностям на войне. 31. Больше всех ненавидел его Иоанн, сын Сисиниола (Прокопий — Война с вандалами, кн. IV, гл. 22, § 3), и поэтому не принимал участия в войне, пока не прибыл в Ливию Ареобинд. 32. Сергий был человек изнеженный и невоинственный, и по характеру и по возрасту очень юный, до чрезвычайности завистливый и хвастливый по отношению ко всем людям; он любил роскошный образ жизни и вечно ходил надутый от чванства. 33. Так как он считался женихом племянницы Антонины, жены Велизария, то наказывать его или отрешить от должности императрица ни в коем случае не желала, хотя она видела, что Ливия шаг за шагом приближается к гибели. По этой же причине она и император оставили безнаказанным убийство Пегасия, совершенное Соломоном, братом Сергия. В чем тут было дело, я сейчас расскажу. 34. Когда Пегасий выкупил Соломона от левафов, и варвары удалились домой, Соломон с Пегасием, выкупившим его, и немногими воинами направился в Карфаген. Во время пути Пегасий, увидав, что Соломон в чем-то поступает несправедливо, сказал ему, что он должен помнить, как его самого недавно еще только бог спас из рук врагов. 35. Соломон, рассердясь, что ему нанесено оскорбление как будто какому-то пленнику, тотчас же убил Пегасия, воздав этому человеку такую благодарность за спасение. 36. Когда Соломон прибыл в Византию, то император освободил его от обвинения в убийстве под предлогом, что он убил изменника Римской империи, 37. и выдал ему грамоту, подтверждающую его безнаказанность за эти поступки. Избегнув, таким образом, наказания, Соломон весело отправился на Восток, чтобы увидать родные места и повидаться с родственниками. 38. Но божья кара постигла его на этом пути, и он скончался. Вот что произошло между Соломоном и Пегасием.

VI. 1. Теперь я хочу рассказать, что за люди были Юстиниан и Феодора и как они привели в упадок Римскую империю. 2. Когда в Византии императором был Лев, то трое крестьянских юношей (См. 3онара (III, 265, 24): «Юстин ... происходил от родителей простых и бедных и сам в прежнее время был чернорабочим, или пастухом, или свинопасом»), родом иллирийцы, Зимарх, Дитибист и Юстин (Ср. Агафий (324, 9); Малала (409, 17; 410, 2); 3ахарий (140,6); Виктор Тонненненский под 518 г.; Феофан (I, 164, 18); Федор Лектор (II, 37)), родиной которого была Бедериана, так как дома им приходилось вечно бороться с беспросветной бедностью, чтобы, наконец, избавиться от нее, решили пойти на военную службу. 3. Они пешком пришли в Византию; на плечах у них были свернутые овечьи шубы, а завернули они в них, идя из дому, только второсортный, два раза из сухарей печенный хлеб. Зачисленные в ряды кадровых войск, они были выбраны императором в дворцовую охрану, так как они были физически очень красивы и крепки телом. 4. Позднее, когда императорский престол занял Анастасий, началась война против исавров, поднявшихся на него с оружием в руках. 5. Император послал против них блестящее войско, начальником которого был Иоанн, по прозвищу «Кирт» (Горбатый). Этот Иоанн [293] за какую-то провинность (Ни один из историков не указывает, в чем состояла эта провинность, было ли это простое нарушение дисциплины или более крупное хищение, как это передается по поводу некоего Иоанна («Сборник древних историков», cod. Vatic. 96). Ср. Малала (393, 15); Феофан (I, 138, 8); Иоанн Антиохийский (фраг. 214)) заключил в тюрьму Юстина и собирался на следующий день казнить его, но ночью, во сне, ему явилось видение и не позволило ему это сделать. 6. Этот военачальник впоследствии рассказывал, что во сне предстал перед ним призрак огромного роста и во всем другом обладающий сверхчеловеческими чертами. 7. И этот призрак приказал ему выпустить того человека, которого он днем арестовал и заключил в темницу. Проснувшись, он не обратил внимания на то, что видел, во сне. 8. С наступлением второй ночи ему привиделось, что он во сне слышит те же слова, которые он слыхал в первую ночь, но и на этот раз он не подумал их исполнить. 9. Тогда в третий раз перед ним предстал ночной призрак; он грозил Иоанну страшными карами, если он не выполнит его приказания, и прибавил, что в будущем, если он исполнится великим гневом (на Римскую империю), он прибегнет к этому человеку и использует его. самого и его родных (Ср. 3онара (III, 264, 23); Кедрена (I, 635, 9 — «будет сосудом для выполнения планов божественного провидения и каждый из них в свое время послужит орудием божьей воли»)). 10. Так суждено было Юстину избегнуть тогда смерти; с течением времени этот Юстин достиг великой силы. 11. Император Анастасий поставил его начальником дворцовой стражи. Когда император скончался, то, опираясь на силу своей власти (над преторианцами), Юстин захватил императорский престол, будучи глубоким стариком (78 лет), одной ногой уже стоящим в могиле. Он был совершенно необразован и даже, говорят, безграмотен (Кроме Свиды («Юстин»), см. Малалa (410, 8); Иоанн из Никии (510); 3ахарий (138)), — чего раньше никогда еще не бывало в Римской империи (с людьми столь высокого ранга). 12. Было в обычае, чтобы император подписывал свое имя под теми документами, в которых он издавал какое-либо постановление; но Юстин сам не мог ни издать какого-либо постановления, ни подписаться под ним (Конъектура Хаури. Другое чтение: «ни выразить своего согласия»). 13. Но около него был некто по имени Прокл ( кн. 1, гл. 11, § 11) (Об этом Прокле, сыне Павла, «человека справедливого, недоступного никакому подкупу» (по словам Эвагрия), сохранилось любопытное стихотворение в «Палатинской антологии» (XV, 48). Его не надо смешивать с Проклом, известным математиком времен Анастасия), носивший звание квестора, который все и вершил по своему произволу. 14. Но чтобы иметь доказательство собственноручной подписи императора, теми лицами, которым надлежало это ведать, было придумано следующее: 15. На тонкой полированной деревянной дощечке (Ср. «Chronica minora» (I, 326): «Теодорих ... будучи безграмотным, приказал сделать золотую дощечку с резными четырьмя буквами «legi» (прочел); если он хотел подписать, то, положив дощечку на хартию, водил по ней пером, так, чтобы казалось, что имеется только его подпись») они вырезали изображение четырех букв, которые на латинском языке обозначают: «я прочел» (legi) (Конъектура Хаури. В старинном русском языке есть выражение: «чёл»); затем, обмакнув перо в пурпур, которым обыкновенно подписывались императоры, давали ее в руки этому государю. 16. Потом, приложив деревянную дощечку, о которой я говорил, к документу и взяв руку государя, они обводили ею все вырезанные четыре буквы, то есть заставляли его обвести своею рукою все вырезы дерева; после чего, взяв таким образом подписанные императором [294] документы, они уходили. 17. Вот каков был Юстин на римском императорском престоле. Жил он с женщиной по имени Луппициной (См. Федор Лектор (Крамер — Anecdota, II, 108); Виктор Тонненненский под 518 г. («жена Юстина носила имя Луппицины, которую впоследствии жители Константинополя называли Евфимией»), 3онара (III, 266, 322), Керден (I, 637, 1)), она была рабыней из варварского племени. Вначале, когда он ее купил, она была его наложницей и она же на склоне жизни вместе с Юстином стала императрицей. 18. Своим подданным Юстин не мог сделать ничего ни дурного, ни хорошего. Он отличался большой глупостью, совершенно не умел говорить и был очень груб и невоспитан. 19. Его племянник Юстиниан (На IV интернациональном конгрессе в Софии 1934 г. вопросу о происхождении Юстиниана был посвящен доклад Vuliс — L'origine ethnique de l'empereur Justinien I), будучи еще совсем молодым человеком, получил всю полноту власти и был для римлян виновником стольких и столь великих несчастий, о каких прежде за все века существования империи никто даже по рассказам никогда не слыхал. 20. Он очень быстро решался на беззаконные убийства людей, любил грабить чужое достояние и ставил ни во что истребление многих десятков тысяч людей, хотя они не давали ему ни малейшего повода к этому. 21. Охранять то, что было (хорошо) установлено, он не считал нужным; вечно хотел он делать по-новому (Агафий (156,5)); одним словом, можно сказать, что он был величайший разрушитель всего того, что прежде было хорошо организовано. 22. Той моровой язвы, о которой я рассказывал в прежних своих книгах (Прокопий — Войны с персами, кн. II, гл. 22), хотя она (с великой силой) поразила всю землю, все же некоторые люди, по количеству ничуть не менее многочисленные, чем те, которым суждено было от нее погибнуть, избегали ее, или вовсе не пораженные этой болезнью, или, раз уж им суждено было ею захворать, перенесшие ее. 23. Но избегнуть рук этого человека никому, если только он был из римлян, не было никакой возможности; это было как бы другое божеское наказание, ниспосланное на весь народ: никто (для Юстиниана) не был неприкосновенным. 24. Одних он убил без всякого основания; другим он оставил жизнь, но заставил бороться с бедностью, сделав их более несчастными, чем умерших: они молили окончить их настоящее невыносимое положение, подвергнув самой ужасной смерти. А у третьих, наконец, он вместе с богатствами отнял и жизнь. 25. Но ему мало было разрушить одну Римскую империю: он приложил усилия овладеть Ливией и Италией единственно с той только целью, чтобы наравне с прежними своими подданными окончательно погубить и людей, живших в этих местах (Ср. Малала (410, 9); Феофан (I, 165, 24); «Пасхальная хроника» (I, 611, 19); Керден (I, 637, 23); Эвагрий (IV, 2); Никифор Каллист (XVII, I); 3онара (III, 266, 5); Иоанн из Никиу (501); Марцеллин Комес под 519(20) г.; Виктор Тонненненский под 519 г.; Иордан, «Римск. ист.» (360); Захарий (141, 2); Крамер — Anecdota (II, 318)). 26. Не прошло еще десяти дней с момента, когда он получил власть, как он казнил начальника дворцовых евнухов Аманция (Марцеллин называет его palatii praepositus; Эвагрий — praefectus ubiculi; Павел Силенциарий говорит, что он пристроил к своему дому храм, хотя официально его обвиняли в принадлежности к манихейской ереси) и с ним некоторых других, без всякой их вины, разве только за то, что он позволил себе сказать несколько резких слов по адресу Иоанна, архиерея столицы. 27. Вследствие этого он стал ненавистен и страшен для всех. Затем тотчас [295] он послал приглашение Виталиану узурпатору (Малала (412, 13); Феофил (I, 166, 19); Эвагрий (IV, 3); Никифор Каллист (XVII, 1); Зонара (III, 267, 5); Иоанн из Никиу (502); Марцеллин Комес под 520 г.; Иордан — Рим (361); 3ахарий (142, 5); Крамер — Anecdota (II, 318)), дав ему предварительно обещание личной безопасности и совместно с ним приняв участие в христианских таинствах. 28. А немного времени спустя вследствие возникшего против него подозрения он без всякого колебания убил его вместе с его ближайшими родственниками во дворце, не считая, чтобы эти столь торжественно данные клятвы могли ему служить ь этом препятствием.

VII. 1. Как я рассказывал в прежних своих книгах (Прокопий, кн. 1, гл. 24, § 2) народ издревле делился на две части (Лучшая работа по этому вопросу G. Manojlovic, du peuple de Constantinople 1936 г. (помещено в Byzantion, т. II)). Привлекши на свою сторону одну партию, венетов («голубых»), которые и раньше во многом ему содействовали, Юстиниан смог замутить и привести в беспорядок все положение государства. От этого весь государственный строй империи пришел в упадок. 2. Однако не все венеты («голубые»), примкнув к его партии, готовы были следовать и исполнять желания этого человека, но только те, которые принадлежали к «стасиотам» (Крайним представителям политических партий). 3. Но и они, когда дело зашло очень далеко, оказались самыми умеренными и благоразумными из всех людей (То же повторяет Прокопий и ниже (гл. 9, § 13)). 4. Они пользовались случаями совершать правонарушения реже, чем для этого давалась им возможность. Но и из прасинов («зеленых») принадлежавшие к стасиотам этой политической партии не оставались спокойными; поскольку им было возможно, они тоже совершали правонарушения, хотя постоянно поодиночке и подвергались за это наказанию. 5. Но это преследование, постоянно возбуждая их, заставляло их действовать все с большей и большей смелостью. Ведь люди, чувствующие обиду, обычно начинают действовать безрассудно. 6. Тогда же, когда Юстиниан сам подстрекал и явно возбуждал к насилиям венетов («голубых»), то все основы Римской империи сдвинулись и закачались до самых своих вершин, как будто постигло ее какое-то землетрясение, или потоп, или каждый город ее был захвачен и разграблен врагами. 7. Все и всюду было приведено в беспорядок, ничто не осталось на прежнем месте, но все законы и весь порядок государственного строя смешались и стали совершенно другими. 8. Прежде всего стасиоты переменили прическу волос и стали их подстригать не так, как носили их другие римляне. 9. Они не стали брить ни усов, ни бороды, но позволяли им все время расти пышно, как у персов. 10. Волосы на голове они подрезали вплоть до висков, а сзади они позволяли им свисать без всякой прически очень длинно, как у массагетов. Такую внешность называли также и гуннской модой. 11. Затем все стали считать нужным носить одеяния с богатой отделкой, одеваясь более роскошно, чем это соответствовало их достоинству и положению. 12. Но ясно, что приобретать все это им можно было лишь путями незаконными. Та часть рукавов хитона, которая у них стягивалась-около кисти, была очень узкой; а отсюда и до плеча на той и на другой руке этот рукав делался несказанной ширины. 13. И всякий раз, когда они в театрах или ипподромах поднимали крик, жестикулируя руками, или как обычно бывает, выражая кому-либо знаки поощрения, то эта часть одеяния у них безобразно поднималась кверху; [296] людям глупым они хотели дать представление, что вот какое у них красивое и физически развитое тело, так что им приходится облекаться в такие одеяния, не соображая, что такой пышной и свободной одеждой они еще более выдают и подчеркивают истощенность своего тела. 14. Что же касается всяких наплечников, штанов и обуви, то большую часть их, и по имени, и по употреблению, они заимствовали от гуннов. 15. Прежде все открыто ходили вооруженными только ночью, днем же они носили на боку двуострые кинжалы, скрыв их под одеждой. Когда начинало темнеть, они собирались группами и грабили самых мирных людей и на площади, и по переулкам, отнимая у попадавшихся им навстречу платья, пояса и золотые пряжки и все, что у них было с собою. 16. Некоторых же они не только грабили, они считали нужным еще и убивать, чтобы они никому не могли сообщить о том, что с ними случилось. 17. От них страдали все, даже из венетов («голубых») те, кто не принадлежал к партии стасиотов, так как и венеты не были избавлены от такого насилия. 18. Из-за этого очень многие стали носить медные пояса, и застежки, и одеяние много проще, чем это соответствовало их званию, чтобы им не погибнуть из-за своей любви к красивым вещам, и еще до захода солнца они прятались и скрывались по домам. 19. Так как зло длилось уже долгое время, и со стороны лиц, стоящих во главе управления народом, на таких правонарушителей не обращалось никакого внимания, то, как и всегда, дерзость этих лиц стала расти все больше и больше. 20. Нарушение порядка, получившее право свободного проявления, обычно становится безграничным, так как даже те, которые, будучи признаны виновными, подвергаются наказанию, не совсем отказываются от подобного образа действий. 21. В силу уже своей природы большинство людей крайне легко склоняется к нарушениям права и законов. 22. Так вели себя венеты («голубые»). Из их противников одни перешли на их сторону из-за желания совершать преступления вместе с ними и не нести за это наказания, иные же бежали и скрывались по разным местам. Многие захваченные на месте погибали от руки своих противников или понесли наказание от власть имущих. 23. Постепенно и другая молодежь со стороны стала стекаться и поступать в эти товарищества (гетерии), та, которая прежде никогда не занималась подобными делами, но которую привлекала в среду венетов («голубых») возможность добиться власти и безнаказанно совершать насилия. 24. Нельзя назвать такого позорного и скверного поступка, который бы в нарушение всех законов не был ими совершен в это время и не остался бы безнаказанным. 25. Сначала они уничтожали своих политических противников из партии прасинов («зеленых»), но затем, обнаглев и разойдясь, они стали убивать И тех, которые лично им не были врагами. 26. Многие, подкупив их, указывали им на своих врагов, с которыми они тотчас же и расправлялись, присвоив им имя «зеленых», хотя эти люди были им совершенно неизвестны. 27. И это совершалось уже не во тьме и не в тайне, но среди бела дня, на виду у всех, в любом месте города, и случалось, что делалось это на глазах у самых знатнейших людей. 28. Ведь незачем было скрывать того, что заслуживало порицания, если оно не влекло за собой страха наказания; даже больше, тут было даже известное поощрение для честолюбия; это было со стороны действующих так некоторым образом проявлением и своей силы и храбрости — одним ударом убить любого из встречных невооруженного. При такой неуверенности существования ни у кого не оставалось надежды, что он может еще безопасно жить и дальше. 29. В силу панического страха все подозревали, что вот уже смерть [297] стоит у них за плечами; они считали, что для их спасения нет такого укрепленного места, нет для них безопасного времени, если без всяких оснований они гибли в самых чтимых храмах, среди торжеств и праздников. Не оставалось уже никакой веры ни в друзей, ни в родственников: ведь очень многие гибли от злого умысла своих же самых близких людей. 30. Не было никакого расследования совершившегося. Беды и несчастия постигали всех неожиданно, и никто не решался выступить на защиту попавших в такое положение. 31. Ни закон, ни установление не имели силы и не оставались неприкосновенными; везде царил беспорядок, везде господствовало насилие. Государственный строй был совершенно подобен тирании, и при этом не таком, которая уже установилась и окрепла, но такой, которая меняется каждый день, когда постоянно все начинается сначала. 32. Способность суждения даже у первых лиц в государстве была подобна той, какая бывает у людей, на смерть перепуганных; пораженные рабским страхом перед одним человеком, они и мыслили в этом направлении. Судьи, произнося свои приговоры по спорным вопросам, решали не так, как им казалось законным и справедливым, но в зависимости от того, каковы были отношения у каждой из тяжущихся сторон к стасиотам из господствующей партии, добрые ли или враждебные. Для судьи, не обратившего внимания на предписание венетов («голубых»), наказанием была смерть. 33. Многие из заимодавцев должны были под давлением насилия отдавать своим должникам их расписки, не получив ничего из данных ими взаймы денег. Равным образом многие против воли должны были отпускать на волю своих рабов. 34. Говорят, что и женщины были принуждены делать для своих рабов многое такое, чего они совсем не хотели. 35. Также и юноши знатных фамилий, связавшись с этою молодежью, заставляли своих отцов делать многое, в чем они прежде им отказывали, и заранее уже отдавать им свое состояние. 36. И многие из молодежи, еще мальчики, против своей воли принуждались вступать в безбожную связь с этими стасиотами с ведома своих родителей. 37. То же приходилось испытывать и женщинам, находящимся в законном браке. Говорят, одна женщина, красивая и богато (Конъектура Heerwerden'a, принятая Хаури; рукописи и другие издания дают «не богато одетая») одетая, плыла через пролив со своим мужем в одно из подгородных имений на противоположном берегу. Во время этого переезда с ними встретилась группа Стасиотов из «голубых»; с угрозами они отняли ее у мужа и велели ей перейти на их судно. Она перешла на судно к юношам, тайно велев мужу, чтобы он не беспокоился и не боялся для нее ничего позорного: 38. она не позволит глумиться над своим телом. И когда муж еще смотрел на нее с великой печалью, она бросилась в море и тотчас же скончалась. 39. Вот какие наглые поступки позволяли себе тогда эти стасиоты из «голубых» в Византии. Но тех, которым приходилось испытывать от них подобные несчастия, они заставляли страдать меньше, чем правонарушения, совершаемые Юстинианом по отношению к государственному управлению: ведь для потерпевших от злодеев даже самое тяжелое, большая часть тех мучений, которые они понесли от этого самоуправства, исчезает при ожидании, что за это неизменно постигнет их отмщение со стороны законов и власти. 40. Имея уверенность и надежду на будущее, люди легче и не с таким огорчением переносят бедствие, постигшее их в настоящее время; чувствуя же насилие со стороны власти, возглавляющей государство, они, естественно, еще острее переживают поразившие их в настоящее [298] время беды и, не видя возможности отмщения за неожиданно и незаслуженно постигшее их со стороны этих лиц преступление, они навсегда впадают в отчаяние. 41. Юстиниан совершал беззаконие не только потому, что совершенно не желал допускать до себя и принимать жалобы от лиц потерпевших, но и потому, что он считал для себя вполне допустимым явно быть представителем и покровителем этих политических руководителей «голубых», этих стасиотов; он давал крупные денежные подачи юношам, многих из них держал в качестве своих приближенных и многих из них считал законным призвать к власти и облечь другими знаками высокого звания и достоинства.

VIII. 1. То, что делалось в Византии, происходило и в каждом отдельном городе. Подобно другой какой-либо болезни, начавшееся здесь зло, распространившись повсюду, поразило всю Римскую империю. 2. Императору (Юстину) было очень мало дела до того, что происходит, так как он ничего не понимал, хотя постоянно был очевидцем того, что происходит на ипподромах. 3. Он был исключительно глупый человек, совершенное подобие вьючного осла, способного только следовать за тем, кто тащит его за узду, да часто хлопать ушами. 4. Это и делал Юстиниан и все остальное он приводил в беспорядок. Как только он получил власть от своего дяди, он тотчас же стал стараться без всякого смысла тратить государственные средства, как будто бы он уже был их полновластным владыкой. 5. Тем из гуннов, с кем ему приходилось постоянно сталкиваться, он выплачивал очень крупные суммы из средств государства (Диндорф принимает старую конъектуру «сверх ежегодных выплат»), и с этого времени римские земли стали подвергаться частым вторжениям варваров, 6. Вкусив от римских богатств, они уже не хотели отказаться от той дороги, которая вела их сюда. 7. Он счел нужным бросить большие средства на морское строительство (Об этом приморском строительстве в Герее Прокопий говорит в конце I книги «О строительстве» с таким же скрытым оттенком порицания), желая подчинить себе вечный прибой волн. 8. Он наложил с берега огромные глыбы камня, споря со стремительным течением, идущим с Понта, и как бы от избытка богатств желая вступить в состязание с силою моря. 9. Частное имущество римлян со всей земли он забирал в свои руки, возведя на одних обвинение в преступлениях, ими не совершенных, другим, к их удивлению, напоминая, что они ему его подарили. 10. Иные, обвиненные в уголовных и других преступлениях, отказавшись в пользу императора от всего своего имущества (Малала (424); Кедрен (I, 642, 12); Крамер — Anecdota, II, 320), избегали суда и не несли наказания за совершенные преступления. 11. Другие же, если им случалось вступить с соседями в спор, без всякого на то права о владениях, и если они никак не могли добиться решения против своих противников, так как закон был не за них, кончали этот процесс, принеся в дар императору спорное имущество владения. Этим безубыточным для себя способом они сами получали ту выгоду, что становились известными императору и, кроме того, благодаря такому беззаконному поступку имели возможность выиграть процесс против своих противников. 12. Думаю, будет уместно описать и черты лица и фигуру этого государя. Ростом он был не очень высок, но и не очень низок, можно сказать, среднего роста; он был не худым, скорее в надлежащей мере полным. Лицо у него было круглое и не лишенное красоты; даже после двухдневного поста у него играл румянец. 13. Чтобы одним словом описать всю его фигуру, можно сказать, что он был [299] очень похож на Домициана, сына Веспасиана. Римляне были так по горло сыты низостью этого императора, что, разорвав его на клочья, не могли удовлетворить этим своего гнева, но состоялось даже постановление сената: нигде в письменных памятниках не упоминать его имени и не сохранить ни одной его статуи (Об этом говорит Светоний («Домициан» 23); еще подробнее Плиний в «Панегирике»). 14. Поэтому его имя везде, и в Риме, и в других местах, на надписях можно видеть вырезанным (По другому чтению: «выскобленным») только среди имен других императоров и, повидимому, во всей Римской империи нет ни одной его статуи, кроме одной медной, сохранившейся по следующему поводу. 15. У Домициана была жена, женщина благородного характера, очень уважаемая; она сама никогда не причинила другим никакого зла и поступкам своего мужа она решительно не сочувствовала. 16. Ее очень любили за это и потому сенат вызвал ее к себе и предложил ей сказать, чего она хочет для себя. 17. Тогда она стала просить только одного, чтобы ей дали тело Домициана, чтобы она могла его похоронить, и чтобы дали ей право поставить ему одну медную статую, где она захочет. 18. Сенат, уступая ей, дал ей на это разрешение. И вот жена, желая на будущие времена оставить память о той бесчеловечности, с которой растерзали на клочки тело ее мужа, придумала следующее. 19. Собрав куски тела Домициана, сложив их и аккуратно соединив друг с другом, она сшила таким образом целое тело, дав указание ваятелям изобразить в медной статуе весь этот ужас. 20. Художники тотчас сделали статую. Тогда женщина взяла и поставила эту статую у дороги, ведущей вверх к Капитолию, если итти с форума направо. Эта статуя передает и до настоящего времени облик Домициана и постигшее его бедствие. 21. Фигура Юстиниана поразительно похожа на эту статую, как будто его двойник, равно, как общий его облик, так и все характерные черты лица. 22. Такова была его внешность, характера же его с такой же точностью я не мог бы описать. Это был человек коварный и переменчивый, которого по справедливости можно назвать злобным дураком; сам он не был правдив с имеющими с ним дело и всегда во всех своих поступках и словах был лжив; с другой стороны, всякому, кто хотел его обмануть, он легко поддавался. 23. В нем уживалось какое-то необычайное сочетание глупости и низости. Это — то самое, что еще в древние времена сказал один из философов-перипатетиков, что в природе человека сочетаются самые противоположные оттенки, как при смешении красок. 24. Я описываю то, что во всей ясности я не (Конъектура Хаури; другие не ставят отрицания) могу себе даже представить. Был этот император полон иронии и притворства, лжив, скрытен и двуличен, умел не показывать своего гнева, в совершенстве владел он способностью скрывать свои мысли, обладал искусством проливать слезы не только под влиянием радости или печали, но в нужную минуту по мере необходимости; лгал он всегда, и не только случайно, но дав торжественнейшие записи и клятвы при заключении договоров, и при этом даже по отношению к своим же подданным. 25. Он быстро отказывался от своих обещаний и клятв, как самые низкие рабы, которых страхом перед поставленными перед их глазами орудиями пыток заставляют, дав присягу, подтверждать то или другое показание. 26. Друзьям он был неверен, неумолим к врагам, всегда жаждал крови и денег, очень любил ссоры и всякие перемены; на зло он был очень податлив, к добру его нельзя было склонить никакими советами; он был скор на придумыванье и выполнение преступлений, [300] а о чем-либо хорошем даже просто слушать считал для себя горьким и обидным. 27. Кто мог бы при таких чертах характера Юстиниана дать полный образ его? Он обладал даже еще большими недостатками, — сверх человеческой меры, и казалось, природа собрала от всех людей все низкие качества и сложила их в душе этого человека. 28. Ко всему этому он был очень склонен выслушивать доносы и быстро налагал наказания. Никогда он не расследовал дела, произнося свой суд, но, выслушав доносчика, тотчас же решал дело и выносил свое решение. 29. Он без всякого колебания подписывал бумаги, назначающие разрушение местечек, уничтожение огнем больших городов, обращение в рабство целых племен без всякой вины с их стороны. 30. И если бы кто захотел подсчитать и сопоставить то, что совершается теперь, с тем, что было в прежние времена, то, мне кажется, он найдет, что этим человеком совершено больше убийств, чем их было за все истекшие века. 31. Он не проявлял ни малейшей нерешительности, если можно было без долгих разговоров (Конъектура Крашенинникова: «бесстыдно») захватить чужое имущество; он даже не выставлял никакого предлога или видимости закона, чтобы захватить чужое состояние; присвоив его себе, он был всегда готов тратить его с самой неразумной расточительностью и бессмысленно раздавать варварам. 32. Говоря кратко, у него самого не было денег, и другому он не позволял владеть всем своим состоянием, как будто им владело не столько корыстолюбие, сколько зависть к тем, кто был богат. 33. Вычерпав таким образом со всем легкомыслием все богатства Римской империи, он явился творцом и создателем всеобщей бедности.

IX. 1. Таков был характер и нравственный облик Юстиниана, поскольку я мог все это передать словами. Он взял себе в жены ту, о которой я не в пример другим сейчас расскажу всю правду: я расскажу, каков был ее характер, как она была воспитана и как она, соединившись брачными узами с этим человеком, до самого основания разрушила у римлян их государственный строй. 2. Был в Византии некто Акакий (Другие сведения сообщает Михаил Сириец (78), стр. 1), надсмотрщик над зверями, содержащимися для охоты на арене, принадлежавший к партии прасинов («зеленых»), которого называют «медвежатником». 3. Когда Анастасий занимал еще императорский престол, этот человек умер от болезни, оставив трех малолетних детей женского пола: Комито (О ней см. Малала (430, 10); Феофан (I, 175, 11); Кедрен (I, 643, 22)), Феодору и Анастасию, из которых старшей не было еще семи лет. 4. Их мать решила найти себе другого мужа, который бы в дальнейшем (по наследству от Акакия) мог вместе с ней взять на себя заботу и о доме и о выполнении служебных обязанностей (по наблюдению за зверями). 5. В это время начальник мимов со стороны прасинов («зеленых»), по имени Астерий. подкупленный кем-то другим, отставил всех их от этой должности и без всякого раздумья и затруднения на это место поставил того, кто дал ему денег, так как начальники мимов могли распоряжаться этим, как им было угодно. 6. Когда женщина увидала, что весь народ собирается на зрелище охоты, она, надев девочкам на головы венки и дав им гирлянды в руки, поставила их (у входа в амфитеатр), как просящих защиты. 7. Но прасины («зеленые») решили не обращать никакого внимания на их мольбы, венеты же («голубые») поставили их на эту должность у себя, так как и у них [301] недавно умер их надсмотрщик за зверями. 8. Когда девочки подросли, мать тотчас же пристроила их к здешней сцене (мимов), так как они были очень красивы, но не всех в одно время, а постепенно, по мере того, как каждая, на ее взгляд, уже созревала для этого дела. 9. Старшая из них, Комито, уже блистала среди своих сверстниц и сотоварок, следующая за ней Феодора, одетая в короткий хитон с длинными рукавами, как полагается служке-рабыне, следовала за своей сестрой, как ее служительница, и постоянно носила за ней на своих плечах сиденье, на которое в разных собраниях обычно садилась Комито. 10. В это время Феодора, будучи еще подростком, не могла сходиться с мужчинами и отдаваться им, как женщина; но за деньги проституировала себя, как это делают мужчины, с людьми, одержимыми дьявольскими страстями, между прочим, и с рабами, которые, провожая своих господ в театры, между делом, имея свободное время, занимались такими гнусными делами. Долгое время жила она в этом блуде, предавая свое тело противоестественному пороку: 11. Как только она стала взрослой и цветущей видом, она тотчас пристроилась при сцене и стала простой блудницей, такой, которых древние называли просто «выходными» (Этим термином обозначался низший слой актеров, не сопровождавших свои выступления ни музыкой, ни пением, которые считались «прозаическими»). 12. Она не умела ни играть на флейте, ни на струнных инструментах (сопровождая их пением), тем более не отличалась в танцах, но умела она только первому встречному продавать свою юность и красоту, служа ему всеми частями своего тела. 13. Затем она стала выступать с мимами во всех театральных представлениях, принимая участие с ними во всех постановках, там, где требовалась ее помощь, чтобы вызвать смех шутовскими выходками. Она была исключительно изящна и остроумна. Поэтому она, когда была на сцене, тотчас обращала на себя всеобщее внимание. 14. Эта женщина не стыдилась ничего и никто не видал ее чем бы то ни было смущенной, но она без малейшего колебания проявляла себя в самых бесстыдных действиях; когда ее хлестали или били по щекам, она способна была, вызывая громкий смех, остроумно шутить; скинув с себя одежды, она показывала зрителям голыми и задние и передние части, что даже для мужей полагается быть невидимым и закрытым. 15. По отношению к своим любовникам, она, возбуждая их своими развратными шутками и при помощи различных ухищрений отдаваясь им все новыми и новыми способами, умела навсегда привязать к себе души этих распущенных людей; она не считала нужным ожидать, чтобы к ней обращались со словами соблазна, но, наоборот, сама вызывающим остроумием и нетерпеливым движением бедер соблазняла всех первых встречных, особенно безусых мальчиков. 16. Не было никого, кто бы меньше ее проявлял слабость и чувство пресыщения от всякого рода подобных наслаждений; часто, приглашенная на обед, даваемый вскладчину, или на пикник, где было десять, а то и больше юношей, отличающихся большой физической силой и выносливых в делах распутства, она в течение всей ночи отдавалась всем сотрапезникам; когда они, ослабев, уже все отказывались от этих дел, она шла к их слугам, — а их бывало человек тридцать, — «спаривалась» с каждым из них, но даже и при этом она не получала пресыщения от разврата. 17. Приглашенная в дом кого-либо из знатнейших лиц, когда, говорят, во время попойки все собутыльники разглядывали ее со всех сторон, она садилась на переднюю часть ложа и не считала для себя стыдом, подняв спускающиеся до ног одежды, бесстыдно показывать [302] всякое неприличие 18 (Далее идет не имеющее научного значения и трудно читаемое место. Ред.), 19. Она часто бывала беременной, но при помощи различных средств многократно умела делать выкидыши. 20. Часто в театре (Повидимому, в Византии был такой театр, который назывался «Порнай» — «у девочек» (Новелла 105, гл. I) — род парижских кабачков. Об этом упоминает Иоанн «Златоуст».) на виду всего народа она скидывала платье и оставалась нагой среди всего собрания, повязав свои половые органы и низ живота маленькой повязкой, не потому, чтобы стыдилась показывать это народу, но потому, что никому не позволялось здесь выступать совершенно обнаженным, не имея повязок на половых органах. В таком виде, медленно сгибаясь назад, она ложилась на землю лицом кверху. 21 (Далее идет не имеющее научного значения и трудно читаемое место. Ред.), 22. И она поднималась после этого, не только не покрытая краской стыда, но даже ожидая похвал и прославления за такое зрелище. Она была не только сама бесстыдной, но и гениальной учительницей всякого бесстыдства. 23. Часто, скинув одежды, она стояла посреди сцены с мимами; бесстыдно выгибаясь и опять поднимаясь, она с гордостью показывала арену своего обычного искусства перед теми, которые уже не раз испробовали ее, и теми, которые еще к ней не приближались. 24. С таким безграничным цинизмом и наглостью относилась она к своему телу, что свой стыд считала не там, где он по законам природы находится у других женщин, а у нее на лице. 25. А о тех, которые сходились с ней, тотчас можно было со всей ясностью заключить, что общение с ней у них происходит не по законам природы. Поэтому более приличные люди, встречаясь с нею на площади, уклонялись и поспешно отходили от нее, чтобы, коснувшись одежд этой женщины, не заразиться такой грязью и нечистью. 26. Для тех, кто особенно видел ее утром, это считалось неблагоприятным предзнаменованием. К своим же сотоваркам по театру она обыкновенно относилась, как самый ядовитый скорпион: она обладала большим даром злоречия. 27. Потом она последовала за Гекеболом, родом из Тира, назначенным префектом Пентаполиса, с тем, чтобы служить самым позорным его страстям, но, вызвав чем-то гнев этого человека, высланная отсюда, должна была возможно скорее удалиться. Ввиду этого она попала в тяжелое материальное положение и в дальнейшем добывала себе пропитание, торгуя по обычаю беззаконно своим телом. 28. Сначала она прибыла в Александрию; затем, пройдя по всему Востоку, возвратилась в Византию, в каждом городе занимаясь такими делами, что не будет милости божьей над тем человеком, который только назовет их своим именем; как будто бы демон не хотел допустить, чтобы существовало такое место, которое не испытало на себе распущенности Феодоры. 29. Так суждено было родиться и воспитаться этой женщине и стать прославленной среди многих городских блудниц и в глазах всех людей. 30. Когда она вновь вернулась в Византию, в нее безумно влюбился Юстиниан и сначала сошелся с ней, как с любовницей, хотя она была уже возведена им в звание патрикии. 31. Феодоре удалось тогда тотчас же получить огромное влияние и приобрести большое состояние. Для этого человека было самым большим удовольствием, что обычно случается с безумно влюбленными, оказывать своей любовнице всевозможные милости и осыпать всякими богатствами. 32. Да и самые политические дела (По Хаури; другое чтение: «и самая эта расточительность») служили поощрением этой любви. Вместе с ней Юстиниан еще больше стал развращать народ не только здесь (в Византии), но и во всей Римской империи. [303] 33. Они оба издавна были членами партии венетов («голубых») и в руки этих мятежных людей, на их полный произвол, они отдали весь государственный строй. 34. Много времени спустя большая часть этих бедствий нашла себе конец вот каким образом. 35. Случилось, что Юстиниан долгое время болел тяжелой болезнью и во время этой болезни у него были такие критические моменты, когда даже говорили, что он уже умер. Эти же стасиоты, мятежные элементы партии, продолжали совершать свои преступления, о которых я говорил; между прочим, они убили среди бела дня очень знатного человека Гипатия в самом храме Софии. 36. Когда было совершено это преступление, то шум и волнение по поводу этого дела дошли до императора (Юстина): каждый из его приближенных, пользуясь отсутствием Юстиниана, старался даже во много раз преувеличить ужас всего совершающегося, перечисляя c самого начала все то, что произошло раньше. 37. Тогда император приказал префекту города произвести расследование и наказать за все совершенное. Это был Феодот, которого называли Колокинфием («Тыквою») (Место совершенно испорченное, перевожу по (нерешительной) конъектуре Хаури. Смысл других конъектур приблизительно тот же). 38. Разобрав все эти дела, он имел смелость многих из преступников арестовать и поступить с ними по закону, но многие успели скрыться и спаслись. 39. Надо разуметь, что остались они живы для того, чтобы в дальнейшем погубить римлян страшными своими деяниями (Малала (416, 8). Ср. Феофан (I, 166, 26), Иоанн из Никиу (503); Кедрен (I, 638, 5)). Но Юстиниан, сверх всяких ожиданий, вдруг исцелившись от болезни, поправился и стал тотчас же действовать против Феодота, обвиняя его в колдовстве, отравлениях и магии. 40. Так как у него не было предлога, под которым он мог бы погубить этого человека, то некоторых из его близких он, подвергнув самым мучительным пыткам, заставил давать против него самые лживые и злостные показания. 41. В то время как все отстранились, держась в стороне и молча оплакивая этот злой умысел против Феодота, один только Прокл, занимавший должность так называемого квестора, громко заявлял, что этот человек ни в чем не виноват и ни за что не заслуживает смерти. 42. Поэтому Феодот был отправлен по приказу императора (Юстина) в Иерусалим. Узнав, что туда прибыли лица, которым поручено его убить, он все время, пока был жив, скрывался в храме. Так он и умер. 43. Таково была дело Феодота. С этих пор стасиоты, мятежный элемент партии, оказались наиболее благоразумными из всех людей. 44. Они уже не позволяли себе подобных правонарушений, хотя им было возможно еще более безнаказанно пользоваться всяким беззаконием в своей жизни. 45. Доказательство этого мы видим в том, что когда некоторые из них немного времени спустя проявили подобную же дерзость, на них не было наложено никакого наказания. 46. Ведь те, которые всегда имели возможность наказать их, предоставляли полную свободу скрываться совершавшим эти ужасные деяния и таким потворством побуждали их к нарушению законов. 47. Пока была жива императрица (Евфимия), Юстиниан никак не мог добиться того, чтобы сделать Феодору своей законной женой. В этом одном она пошла против него, хотя во всем другом она потворствовала ему. 48. Эта женщина была очень далека от всякой испорченности; была она совсем простой женщиной из варварской страны, как я уже сказал. 49. Она не могла выделиться никакими особыми достоинствами (Прокопий, гл. 6, § 17); в делах государственных всю свою жизнь она была [304] совершенно несведуща; явившись во дворец, она изменила свое собственное имя (Луппицины) — уж очень оно было смешное — и стала называться Евфимией (Феофан (I, 164, 31); Феодор Лектор (стр. 565); Виктор Тонненненский под 518 г.; 3онара (III, 266); Кедрен (I, 637, 1)). Немного времени спустя императрица волею судеб скончалась. 50. Император Юстин, вследствие глубокой старости впавши в совершенное детство, был посмешищем для своих подданных; все относились к нему с полным пренебрежением, так как он не разбирался в том, что делается, и не считались с ним и, полные страха, пресмыкались перед Юстинианом, так как, приводя все в замешательство и беспорядок, он все подряд ставил вверх ногами. 51. Тогда он стал принимать меры для заключения брака с Феодорой. Так как человеку, достигшему сенаторского звания, было невозможно жениться на публичной женщине, ибо это было запрещено еще древнейшими постановлениями, он заставил императора Юстина аннулировать эти законы новым законом, и с этого времени жил уже с Феодорой, как с законной женой, и для всех других сделал доступным брак с публичными женщинами. Отныне он шел путем тирании, прикрывая свой насильственный образ действий внешней видимостью почетного титула императора. 52. Ведь наряду со своим дядей он был провозглашен римским императором, если можно считать такое решение законным: под воздействием всяких угроз и страхов (сенат и народ) должны были согласиться на такое голосование. 53. Юстиниан и Феодора приняли императорский титул (Феофан (I; 173, 13); Эвагрий (IV, 9); Кедрен (I, 641, 23); Mapцеллин — Хроника, под 527 г.; Виктор Тонненненский под 525 г.) за три дня до праздника пасхи, когда нельзя было ни приветствовать кого-либо из друзей, ни встречать кого-либо знаками почета. 54. Несколько дней спустя скончался от болезни император Юстин (Малала (424, 14); «Пасхальная хроника» (617, 6)); императором он пробыл 9 лет. После его смерти единственным императором остался Юстиниан с Феодорою.

X. 1. Вот таким-то образом, как я рассказал, Феодора родилась, воспиталась и получила свое образование и, не встречая ниоткуда препятствий, достигла высокого звания императрицы. 2. Женившись на ней, Юстиниан даже не почувствовал всей оскорбительности своего положения, что он, который мог выбрать себе законной супругой из всей Римской империи женщину наиболее благородного происхождения, воспитанную в замкнутом (Другое чтение: «в самом высоком») кругу, исполненную чувства глубокой стыдливости и скромности, обладающую ясным и чистым разумом, кроме того — выдающуюся красотой и девической нежностью, бывшей поистине «прямогрудой» (с полными, пышными и прямыми грудями), 3. он почел для себя наиболее достойным сделать своей собственной женой отверженную женщину, общую скверну всех людей, не стыдясь ничего, что было раньше Сказано о ней, и сойтись с женщиной, запятнанной помимо других грязных дел еще многими детоубийствами, так как ведь она добровольно производила выкидыши. Мне кажется, что, говоря о характере и нравах этого человека, нечего указывать на что-либо другое. 4. Этот столь достойный брак в достаточной мере характеризует его душевные качества, являясь истолкователем и свидетелем его характера и служа летописью его жизни. 5. Ведь для человека, поставившего ни во что стыд за свои позорные поступки [305] и не считающего для себя позором в глазах всех окружающих казаться отвратительным и бесстыжим, — для такого человека нет такого скользкого пути нарушения закона, на который бы он ни вступил; нося у себя на лице печать бесстыдства, он очень легко и без всяких угрызений совести решается совершать самые гнусные поступки. 6. Но вот что действительно нужно отметить: никто и из сенаторов, видя тот позор, которым покрывалось государство, не решился высказать свое порицание и воспротивиться этому: все готовы были хоть сейчас поклоняться Феодоре, как божеству. 7. Больше того: ни один из церковнослужителей открыто и громко не протестовал, И беспрекословно они все готовы были провозглашать ее владычицей. 8. И тот народ, который прежде был зрителем ее выступлений в театре, немедленно и до неприличия просто считал справедливым стать ее рабом и, воздевая с мольбой кверху руки, поклоняться ей. 9. Ни один воин не почувствовал гнева, что, подвергаясь опасностям военной жизни, ему придется сражаться за интересы Феодоры, и никто из всех людей не выступил каким-нибудь другим образом с протестом, но все, думаю, преклоняясь перед сознанием, что так это предназначено свыше, старались содействовать этому осквернению. Как будто судьба хотела показать свое могущество; она, господствуя над всеми человеческими делами, меньше всего заботится, чтобы то, что совершается, казалось вполне естественным или чтобы оно происходило согласно с человеческими расчетами. 10. В самом деле, она внезапно поднимает кого-либо на предельную высоту по своему произволу, без всякого на это основания, и для того, перед кем, казалось, сплелось так много препятствий, ничто уже не стоит у него на пути во всех его делах, но все идет под ее руководством с полной планомерностью туда, куда это предназначено судьбой, причем все добровольно отходят и уступают дорогу двигающейся вперед судьбе. Но пусть обо всем этом говорят и пусть оно и будет так, как угодно богу. 11. Феодора была красива лицом (Ср. «О постройках» (кн. I, гл. II)) и в общем изящна, но невысокого роста: кожа ее была не совсем белой, а скорее матового оттенка; ее взгляд был ясный, проницательный и быстрый. 12. Если бы кто захотел рассказать все то, что она проделала в своей жизни на сцене, то ему нехватило бы целого века, но и того немногого, что мною рассказано выше, вполне достаточно для того, чтобы дать полное представление потомству о характере и нравах этой женщины. 13. Теперь я считаю необходимым вкратце рассказать о делах ее, а вместе и ее мужа, так как в течение всей жизни они ничего не делали один без другого. 14. Долгое время всем казалось, что и в образе мыслей, и в образе действий они всегда противоположны друг другу; впоследствии, однако, стало понятным, что такое представление сознательно ими было создано для того, чтобы их подданные, видя их единомыслие, не восстали против них, но чтобы у всех не было твердо установившегося о них мнения. 15. Прежде всего натравив христиан друг на друга и в религиозных спорах сделав вид (Эвагрий (IV, 10); Никифор Каллист (XVII, 7)), что оба они (и Юстиниан и Феодора) идут противоположными путями, они так разделили всех на группы и партии, как я об этом скажу немного позже (Едва ли это глава XXVII, как считают некоторые комментаторы. Вероятнее, что это одно из «невыполненных обещаний» Прокопия). Затем они разъединили и стасиотов (этот крайний и мятежный элемент партий). 16. Феодора делала вид, что она всеми силами покровительствует венетам («голубым») и широко предоставила им возможность действовать против их противников, не считаясь [306] ни с каким правом, и совершать насилия самые нетерпимые. 17. Юстиниан делал вид, будто он на это негодует и исполнен гнева, но что в данный момент (Конъектура Хаури) он не в состоянии противиться (Конъектура Крашенинникова: «приказаниям») жене; часто, переменившись ролями, они действовали так, что создавалось впечатление обратного влияния. 18. Юстиниан считал нужным наказывать венетов («голубых») за их великие прегрешения, Феодора же, на словах выказывая недовольство, делала вид, будто негодует, что против своей воли она должна уступить мужу. 19. Как я уже сказал, стасиоты венетов («голубых») стали, повидимому, самыми благоразумными: они совсем не позволяли себе проявлять насилие над своими согражданами в той мере, в которой они могли. Но в судебных процессах казалось, что каждый из них защищает интересы одного из тяжущихся, а выходило обязательно так, что побеждал из них тот, кто выступал на защиту несправедливых претензий: таким образом они грабили большую часть имущества судящихся. 20. Многих из них этот самодержец заносил в число своих приближенных и давал им полную возможность (легально) производить насилия и совершать всякие правонарушения в государственной жизни, какие они только хотели; но как только они являлись обладателями огромных богатств, тотчас же, поссорившись с Феодорой, они становились ему врагами. 21. Относительно тех, кого вначале он не считал недостойным для себя привлечь на свою сторону, проявляя всякое к этому старание, он потом, лишив всякого расположения, внезапно забывал все свои прежние отношения к этим людям. 22. И Феодора начинала тогда действовать против них самым безбожным образом, а Юстиниан, конечно, не замечал, что совершается против них, и, бесстыдно завладев их состоянием, наслаждался им. 23. И вот всегда, при помощи таких махинаций на основе взаимной договоренности, наружно показывая вид несогласий, они могли держать разобщенными своих подданных и тем свою тиранию делать наиболее прочной.