ПЕТР ПЕТРЕЙ

ИСТОРИЯ О ВЕЛИКОМ КНЯЖЕСТВЕ МОСКОВСКОМ

В России, как и во многих других царствах и государствах, бывает также, что когда скончается великий князь, правление наследуют сыновья после отцов. Если же нет родных детей, на царство вступают ближайшие родственники, с тем, однако ж, условием и заветом, чтобы великий князь, прежде, нежели расстанется со здешним светом, изъявил свое согласие на другого великого князя и при последнем издыхании вручил ему скипетр. Если же нет наследников или кровных родственников, сословия выбирают другого великого князя из самых знатных бояр, которые кажутся способными к правлению, или когда кто возьмет и завоюет себе верховную власть мечом и приведет в покорность всех князей и все сословия страны, тогда, по единодушному согласию всех их, его следует венчать на царство. Это происходит таким образом, а именно:

Как скоро соберутся в Москве патриарх, митрополиты, архиереи, знатнейшие игумены, монахи и священники со всей страны, из духовенства, а из мирян знатнейшие князья, государственные советники, дворяне, капитаны и военные начальники, главные купцы и граждане изо всех городов и пойдут в церковь Девы Марии в Кремле там строится четвероугольный деревянный помост, о четырех ступенях со всех сторон, на нем ставятся три кресла, обитые золотою парчой, на лестницах же, под ногами и на церковном полу, постилаются прекрасные персидские ковры. На одном кресле сидит великий князь, которого надобно венчать на царство. На другое садится патриарх. На третье кладется маленькая богатая шапочка, вышитая золотом, крупным прекрасным и круглым жемчугом и драгоценными каменьями, алмазами, рубинами, бирюзами, смарагдами и сапфирами, сверху крестообразно. На ней висит кисть с пуговкой, сделанная из золота и прекрасного белого жемчуга, а к ней привешен венец из золота и драгоценных камней. На том же кресле лежит богатый кафтан из золотой парчи, [392] сплошь и со всех сторон вышитый жемчугом и драгоценными каменьями и подбитый прекраснейшими черными соболями, самыми лучшими, какие есть в той стране. По мнению русских, великий князь, по имени Димитрий Мономах, достал и вывез эту одежду из Кафы, когда воевал с татарами, и потом постановил, чтобы она употреблялась собственно для облачения великого князя, когда бывает его венчание.

Когда должно быть самому венчанию с его торжественностью и обычными обрядами и выбранный сословиями государь, которого должно венчать в великие князья, войдет в церковь, священники, сколько ни есть их там, в их облачении и убранстве, станут петь по обыкновенному у них обряду и желают в своей песни великому князю здоровья и долгоденствия, мирного и спокойного царствования над его подданными, чтобы они были благополучнее других народов, а великий князь умножал бы и распространял свои земли и владения, господствовал бы и торжествовал над своими недругами.

После этой песни патриарх громко читает молитву со своими митрополитами и епископами и просит присутствовать при этом священнодействии пресвятую Деву Марию, св. Петра, св. Николая и всех других чтимых и обожаемых ими святых, чтобы оно продолжалось и кончилось благополучно, и после того всходит на помост и садится в кресла, приготовленные и убранные для него. За ним следуют знатнейшие и старшие бояре страны с великим князем, которого следует венчать, и главный из них держит к патриарху речь в таких выражениях “Достойнейший отец Патриарх! Так как в нашем отечестве еще древние наши предки, старые государи и великие князья, ввели и установили похвальный обычай, по которому в случае смерти прежнего великого князя всея Русии все сословия должны со славою избрать другого, принесть ему присягу, венчать на царство и вручить ему все правление торжественно, с особенною почестию и величием, как и прежнему великому князю, и чтобы только урожденный для такой верховной власти мог получать ее, по недостатку же законных наследников тот, кого единодушно изберут светские и духовные сословия, а не такой, который силою продирается на царство и принимает правление, и так как теперь все сословия, духовные и светские, высшего и низшего разряда, выбрали, изъявили согласие и поставили этого присутствующего здесь господина царствующим великим князем, господствовать и повелевать всеми русскими, то и просим тебя, святого отца, дать избранному нами свое благословение, венчать и помазать его в цари и государи!”.

После того патриарх подзывает к себе избранного государя, сажает его на богато убранный престол, благословляет его с лица на перси крестом из лучшего чистого золота и приказывает одному из митрополитов прочитать следующую молитву, а сам наклоняет голову к избранному государю, восседающему на престоле, и молится очень тихо, между тем как митрополит читает молитву и говорит:

“Господи, Боже наш, Царь царствующих и Господь господствующих, избравший, чрез пророка Твоего Самуила, раба Твоего Давида, и [393] помазавший его царем Твоего израильского народа, услышь ныне милостиво нашу молитву, которую недостойно приносим и воссылаем к Тебе, призри с святых высот твоих на сего верного раба Твоего, который сидит теперь на престоле и которого возвел Ты в цари святому Твоему народу, некупленному кровию Пресвятого Твоего Сына; помажь его елеем радости, осени его Твоею силою, возложи на главу его венец, украшенный драгоценными каменьями, даруй ему благоденствие и вложи в десницу его царский скипетр; посади его на престоле правды, укрепи его руку, опояшь его щитом правосудия и покори ему все варварские языки; да будет сердце его, мысль и нрав непрестанно в страхе твоем, чтобы всю жизнь свою он повиновался святым Твоим заповедям; удали от него всякие неверные заблуждения и ереси, научи его защищать и соблюдать все повеления и предписания святой христианской Церкви, судить Твой народ по правде и оказывать милость и сострадание бедным и несчастным, да получит он за это царство радостей и жизнь вечную!”.

В заключение молитвы патриарх громко говорит: “Яко Твое есть царство, и сила, и слава, и да восхваляется и прославляется с Тобою Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой во веки веков Аминь!”. После этой молитвы патриарх приказывает двум другим главным епископам взять с кресел и принести кафтан и шапку, на которой положена корона; кафтан тотчас же берет большой боярин, взошедший на помост с избранным великим князем, и надевает на него, а патриарх говорит: “Мир Господень да будет с тобою!” — и благословляет великого князя; один из епископов тотчас же говорит: “Помолимся!” Патриарх становится на колени, а епископ продолжает: “Вечный, Небесный Царь, которому принадлежит и сие земное мирское царство, сохрани этого раба Твоего, соблюди его в страхе Твоем, да делает и совершает он все, Тебе угодное; управь его, чтобы правда и правосудие процветали в его земле во все время его жизни, умножались его владения, возрастала его слава, чтобы мы жили под его властию в мире и согласии, в любви и дружбе, яко Ты сильный Царь на небе и на земле, упование и защита всех душ; Тебе, Богу Отцу, Богу Сыну, Богу Духу Святому слава, честь и хвала отныне и до века. Аминь!”.

Потом патриарх берет шапку с короной, подает ее большому боярину, который стоит возле избранного государя и возлагает ее на голову ему. Патриарх благословляет великого князя и говорит: “Во имя Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа Святого!”. Наконец патриарх приглашает каждого из духовенства, находящегося в церкви, подойти и дать свое благословение государю.

Затем великий князь и патриарх присядут немного, но вскоре встанут, и священники начнут петь молитву “Господи, помилуй нас!” и при третьем слове все называют великого князя, чтобы всемогущий Бог милостиво даровал ему счастье, здравие и долгоденствие. Когда отпоют молебен, молится патриарх и говорит: “О, пресвятая Дева, чистая и непорочная Матерь Христа, умилосердись над нами, бедными [394] грешниками, и дай сему нашему великому князю всея Русии счастие и благоденствие, чтобы он всегда славил, восхвалял и благодарил Тебя!”.

После того великий князь и патриарх садятся опять, а один из митрополитов идет к алтарю и говорит громогласно: “Да сохранит Бог нашего царя и великого князя всея Русии, которого возлюбил, даровал и поставил нам, в добром здравии и долгоденствии!”. После того все монахи и священники, сколько ни есть их в церкви, воскликнут в один голос и станут желать великому князю счастливого царствования, побед и одоления над всеми его врагами и долгоденствия. Патриарх, митрополиты, епископы, игумены, главные монахи, священники и все духовенство подходят к великому князю, благословляют крестом лицо его и перси, наклоняют головы до земли и желают ему долгоденствия, счастливого и благополучного царствования. После того подходят бояре, государственные советники со знатнейшими дворянами, также начальники и капитаны, граждане и купцы и тоже желают ему здравия и счастья, целуют у него руки и ноги со всем смирением, кланяются ему в землю и восклицают во весь голос: “Дай, Боже, нашему царю и великому князю всея Русии счастия, здравия и победы над всеми его врагами, также счастливого царствования и долгоденствия!”.

По окончании того, патриарх подходит к великому князю один и говорит: “Всемилостивейший государь и великий князь всея Русии, любезный избранный сын! Так как, по Божественному промыслу, все сословия государства, духовные и светские, единодушно избрали тебя великим князем всея Русии, принесли тебе присягу и венчали тебя, признавая достойным и способным к великому и трудному делу правления, то молю и убеждаю тебя, любезный сын, всемилостивейший государь, любить больше всего Небесного Бога, бояться Его, жить по Его заповедям и следовать путям Его!

Во-вторых, всею глубиною сердца ты должен любить справедливость и право судить все дела по строгому велению закона Божия.

В-третьих, ты должен оказывать покровительство истинной христианской вере, любить и чтить ее от всей глубины души, а за то мы, могущественнейший и непобедимейший государь-сын и великий князь, желаем тебе Божия благословения и даем его, и всегда будем просить тебе у Бога здравия и благополучия в своих молитвах”. Потом благословляет его св. крестом и сходит от него по лестнице. Тотчас же после того великий князь выходит из церкви в своем великокняжеском кафтане, шапке и в венце с князьями, боярами и дворянами и идет в церковь св. Михаила, где священники опять поют молебен, благословляют великого князя и желают ему по-прежнему счастливого царствования, здравия и долгоденствия. На переходе из одной церкви в другую кидают много серебряных и золотых денег по обе стороны между народом; народ поднимает из-за них жестокую драку: царапаются, толкаются. Напоследок отправляется он в церковь св. Николая, а оттуда в покои свои, где и снимает с себя кафтан и венец и велит убрать их. [395]

По окончании этих обрядов он зовет к себе в гости знатнейшие сословия, как духовные, так и светские, присутствовавшие при его венчании, и пышно угощает их кушаньями и напитками, причем и духовные, и светские лица наливаются до того, что едва держатся на ногах. Во время самого разгара приносится пояс из чистого золота, убранный большими, круглыми, белыми жемчужинами и драгоценными каменьями. Великий князь подпоясывается им.

Приносится также и посох из единорога, по обоим концам выложенный драгоценными каменьями. Великий князь берет его в руку, чтобы не было недостатка ни в какой принадлежности царской и великокняжеской власти, чтобы во всех отношениях почитаться державным царем и великим князем и сделаться вполне веселым и довольным. Тогда подается последнее блюдо из особенной рыбы, которая ловится в озере, находящемся при городе Переславе: эта рыба на их языке называется сельди, с вида походит на “Hering” и имеет приятный и сладкий вкус.

Причина, почему подают и едят ее после всего, должно быть, та, что все города в России имели своих собственных князей и государей, иногда отлагались от Москвы и были в ссоре с москвичами. А Переслав никогда не имел собственных князей, никогда не отлагался от Москвы и всегда был покорен ее князьям и в союзе с нею. Оттого-то на празднестве венчания и едят они последнее кушанье, привезенное из Переслава, чтобы дать понять, что когда все города отлагались от великого князя московского, Переслав стоял, однако ж, твердою и незыблемой стеной за него, никогда и не отложится от него, если только не принудит его к тому самая крайняя нужда и опасность. Этого и довольно сказать о венчании русских великих князей.

Теперь будем повествовать дальше и поговорим о том, как великий князь принимает и отпускает иноземных высоких особ и королевских посланников.

Сначала надобно знать, что если князь, король или другое владетельное лицо хочет послать к великому князю московскому своих послов и комиссаров, послы от него, прибыв на границу, должны отправить гонца или вестника в ближайший город и дать знать его наместнику, что король его, князь или государь, или другой кто-нибудь послал его к московскому великому князю для исправления кое-каких дел и надобностей, потому посол и делает, чтобы наместник в денное и ночное время отправил к великому князю гонца и узнал, что следует ему делать, посол же будет дожидаться, пока не придет ответ. В случае желания впустить посла великий князь дает о том знать наместнику. Если он в союзе и в хороших отношениях с этим государем, то разрешает доступ к себе его послу, который и является на слушание. Если же не в ладах или в войне с ним, то посол не должен переходить границу, а за нею исправить свое дело. Иногда великий князь дозволяет послам входить в ближний город, где наместник или другой, присланный из Москвы, выслушивает их дело или поручение; когда же они не захотят говорить с ним, а придерживаются приказа своих [396] государей, поступают по их наставлениям, не сказывают о своем деле никому, кроме великого князя, и не нарушают данного им государями их полномочия, тогда обходятся с ними и мучат их жестоким и безжалостным образом, так случилось это с послами шведского короля, блаженной памяти Иоанна III, Павлом Юстеном, абовским епископом, и Тоннио-Ольсеном, потомственным владельцем в Дюстерби, несмотря на ручательство и охранную грамоту великого князя, означавшую, что они свободны явиться в Москву безо всякой опасности и препятствий, о чем и рассказывали мы прежде.

Имея приказ о входе послов, наместник назначает им проводника, который должен будет ввести их, и тотчас же спрашивает, как их зовут, какую должность исправляют у их государя, в большом ли они почете у него, дворянского ли или другого высокого происхождения, сколько с ними людей и много ли лошадей надобно для них, поклажи и вещей с ними. Как скоро они дадут знать ему о том, он доставляет им, без всякой задержки и платы, лошадей и повозки, пищу, питье и все для них нужное в дороге до самого приезда их в город.

Когда посол таким образом приедет в ближайший город, его принимает другой провожатый, приехавший из Москвы от великого князя, и извещает его, что великий князь всея Русии пожаловал его, дозволил ему прибыть в Москву видеть свои ясные и приятные очи и как там у них говорится дальше, потом записывает имена всех, сколько ни есть их, больших и малых, чем они служат. Дворяне или нет, конные ли или пехотинцы, граждане или купцы, каждого особенно по его званию и чину, также и сколько требуется для них лошадей и повозок для перевозки поклажи и вещей с ними.

Еще до прихода провожатого к послам он посылает к ним своего служителя с уведомлением, что у них будет такой-то провожатый, присланный великим князем, для доставления им, товарищам их и людям, также и для поклажи с ними, лошадей и повозок, сверх того кушаньев, напитков и всего, для них нужного; он просит их прийти к нему в избу и дожидаться их прихода, потому что, по своему обычаю, он держит себя очень гордо и надменно, в том мнении, что государь его гораздо выше и лучше послов, а не смотрит на то, какие превосходные высокие и именитые люди посланники, и думает в своем высокомерии приказывать послам, чтобы они пришли к нему, а не он к ним, и предложили бы ему свои услуги. Но, заметив его грубое тщеславие и дикое чванство, послы остаются в своих повозках, останавливают лошадей и велят сказать ему, что не они приехали к нему затем, чтобы встречать и принимать его, а он к ним послан для их приема, они отправлены их государями для переговоров с великим князем, а не с ним, потому и следовало бы ему прийти к ним, а не им к нему. Смекнув, что послы ни под каким видом не придут к нему, он дает им знать, что встретит их в передней комнате или посреди двора, а не ближе. Когда же они и на это не согласятся, он наконец приходит к ним, подает им руку и начинает перебирать титул и названия великого князя, от слова до слова, и [397] напоследок заключает, что великий князь пожаловал их, позволил им свободно и безопасно войти в его землю, со всеми их людьми, прислугою и вещами, и прибыть в Москву к нему; он назначил им провожатого для доставки послам с товарищами лошадей, повозок, саней, они и видят теперь, что уже все готово до следующей перемены лошадей; провожатый будет также снабжать их кушаньями и напитками для их содержания, чтобы они не терпели ни малейшей нужды в земле великого князя, потом велит переписать послов со всею их прислугою, большою и малою, по именам, каждого особенно, чтобы в дороге не затерялся кто-нибудь из этого общества, также число нужных для них лошадей и повозок, сколько брали они в первый раз, столько же дается им и во всю дорогу, туда и обратно, ни больше ни меньше. Теперь, когда лошади приведены будут крестьянами, он оставляет получше из них для себя и послов, после того для служителей, в том порядке, как они выбраны и записаны, и наконец для поклажи; потом становится, с находящимися при нем спутниками, впереди всех на дороге, тотчас же за ним послы, потом их чиновники и приставы в порядке друг за другом, а там обоз с вещами, наконец некоторые русские и простые слуги, назначенные для присмотра за обозом и служителями, чтобы ничего не пропало и не затерялось в дороге. Если же что-нибудь потеряется, украдется или изломается, что и бывает иногда, то оное должен доставить крестьянин, которому принадлежит лошадь, или заплатить за то. Когда возница упадет с лошади либо опрокинет повозку или сани, его до того бьют и хлещут плетьми, что он едва может стоять на ногах или бродить.

Когда все построится в порядок, провожатый едет впереди, а прочие за ним. Крестьяне покрикивают, посвистывают и поют так громко, что слышно за четверть мили, чтобы дорожные знали, что за люди едут, и сворачивали с дороги; когда же этого не сделают так проворно и спешно, как хочется провожатому, их колотят и стегают так больно, что даже жалко станет; никто из них не смеет и сказать ни одного противного слова, а должен просить со слезами прощения в своем проступке и оплошности Крестьянам, везущим посланников, платит великий князь: каждый из них получает по дрейеру за одну милю и одну лошадь. Все, едущие с почтой, мчатся так быстро, что не могут дожидаться лошадей, но только что сойдут с одних, для них сейчас же готовы другие. Такое распоряжение соблюдается только для великокняжеских почтарей и гонцов, когда они посылаются за каким-нибудь делом и получают из великокняжеской канцелярии письменный вид, который и читается при смене лошадей. Оттого-то великий князь может узнавать в две недели все, чтобы ни случилось в его земле и на границе Путешествующий по своим делам, дворянин ли он или купец, крестьянин или ремесленник, должен ехать на своих или на нанятых у крестьян и извозчиков, как для него лучше.

Посланники так и продолжают путь по стране, от одних городов и деревень к другим, снабжаемые, сколько нужно, кушаньями и напитками; не доехав двух или трех миль до Москвы или до другого города, где [398] находится великий князь, они должны бывают дожидаться в какой-нибудь деревне, пока их провожатый не съездит к великому князю и не доложит ему, что посланники все налицо и помещаются в такой-то деревне; желает знать, что ему дальше делать с ними, вводить ли или нет их в город и где поместить там. Получив ответ на это, он возвращается опять к послам и провожает их до полумили от города, а тут являются другие провожатые, которые знатнее и в большем почете у великого князя, нежели прежние, с ними переводчик и несколько сот дворян; как все они, так и лошади их в очень пышном наряде. Подъехав так близко к послам, что могут вести разговор с ними, провожатые отправляют к ним одного из своих с просьбою сойти с лошадей, ради великого князя: они станут говорить с ними от его лица. Когда послы откажутся и приведут какие-нибудь причины, почему не могут того сделать, провожатые тотчас же говорят, что и они сойдут с лошадей, тогда посланники соглашаются. Но русские так чванятся и ломаются при этом поступке: очень остерегаются сходить с лошадей, пока не увидят, что и послы готовы сделать то же, тогда и слезают, если же случится, что послы, которые совсем не смотрят на эту чванливость, дотронутся ногами до земли прежде, чем слезут вожатые, эти подумают, что “наша-де взяла, добились мы больше почета”, и потом главный из них станет говорить титул великого князя, а потом скажет, что послан от него принять послов с таким числом людей, сколько увидит их перед глазами у себя в поле, потом проводить их в город и отвести в жилье; после того подает руку послам и всем их чиновникам и товарищам, поздравляет их, со всеми их спутниками, с приездом и спрашивает, как они ехали в земле великого князя, здоровы ли были в дороге, получали ли кушанье и напитки. После того продолжает, что великий князь пожаловал, позволил им приехать в город на присланных от него лошадях. Послы отвечают на это так: “И мы, слава Богу, здоровы и хорошо угощены в земле великого князя кушаньем и напитками, дал бы Бог счастия и здоровья великому князю, а мы ни в чем не имеем нужды и невредимы”, — потом все садятся опять на лошадей и едут с большим народом к жилью в город. Но данные им проводники все наблюдают свой почет и становятся справа, а все названные по именам в верющей грамоте едут между ними и посреди них. Впереди всех едут попарно знатнейшие дворяне, потом приставы и товарищи послов, а за ними сами уже послы с причисленными к ним людьми. Затем следуют чиновники и прислуга их в общей толпе и русские без всякого порядка, точно стадо животных, до того дома, где должны будут жить послы, в честь им звонят в Кремле в большой колокол. Такое шествие и порядок обыкновенно соблюдается у русских при приеме или отпуске иностранных послов; когда же эти последние едут на представление к великому князю или на прогулку, за ними ходит менее людей, нежели при их вступлении в город. Проводив послов в жилье, русские едут по домам, кроме тех, которые приставлены к послам для доставки им кушаньев, напитков и других потребностей, чтобы они ни в чем не [399] имели недостатка, а всего было бы у них вдоволь. У ворот расставляется и содержится стража, чтобы никто из иностранцев не мог выходить и разговаривать с кем-нибудь таким, до которого нет ему никакого дела.

Захотев выйти на рынок или куда в другое место, спутники или чиновники послов берут с собою нескольких русских, которые должны наблюдать, не станет ли кто разговаривать и беседовать с ними, из тамошних ли жителей или из иностранцев, которому не дано приказа на это. Сделавших это тотчас же берут под стражу, жестоко бьют и тиранят, точно они через это оказали пренебрежение к великому князю и уронили его державное величество: они должны сказать, что за речи были у них с чужеземцами. Причисленные дворяне доставляют также нужное для погреба и кухни послов, дрова и все необходимые вещи, а иноземцы велят варить и жарить для себя своим собственным поварам, потому что русские большею частью готовят без соли и иностранцы с трудом могут съесть и переварить приготовленные ими кушанья.

Когда придет время представляться послам великому князю, двое дворян и переводчик заранее сказывают им день для того. Они приходят к ним и говорят: “Непобедимейший государь и великий князь всея Русии (следует весь титул) поручил нам уведомить вас, что ему угодно пожаловать вас, позволить вам явиться завтра утром пред его ясные очи: будьте готовы к тому”, — и потом уходят. Вечером приходит один переводчик и говорит те же слова, что и прежние дворяне, чтобы послы готовились видеть приветливые очи великого князя. Утром, между шестью и семью часами, он приходит и говорит, что часа через два они должны будут явиться к великому князю и видеть его светлые очи, так чтобы были готовы.

Когда часы пробьют девять, к послам отряжаются из Кремля двое или трое знатнейших бояр с переводчиком и почти с сотнею лошадей: все бояре в нарядных платьях, а все лошади в богатой сбруе; бояре идут к послам в комнаты, и главный из них начнет говорить: “Непобедимейший государь и великий князь всея Русии (сказывает весь титул) ради вашего государя пожаловал вас тем, что вы должны явиться к нему видеть его светлые очи; он посылает вам своих пышно убранных лошадей, которых и видите здесь: садитесь на них и следуйте за нами!” Послы благодарят великого князя и садятся на коней. Впереди едут несколько сот дворян со спутниками послов; за ними сами послы, имея справа и слева у себя по одному боярину; так и едут в Кремль. От двора послов до великокняжеских покоев расставлено по обе стороны несколько тысяч стрельцов в их полном вооружении. Спутники послов слезают с лошадей первые, а сами они, с отряженными к ним людьми, подъезжают несколько ближе, до самой лестницы дворца, и потом всходят на нее в сопровождении подъехавших вместе с ними русских. Когда они войдут в переднюю залу великого князя, от него приходит знатный боярин, принимает их с непокрытою головою и вводит в комнату великого князя, где сидит он на своем великокняжеском престоле с знатнейшими боярами и советниками. [400]

Передняя комната до того набита дворянами, гражданами и придворными, что нигде ни стать, ни сесть: все они одеты в золотую и серебряную парчу, подбитую прекраснейшими соболями и куницами, на головах большие черные лисьи шапки, а на шее воротники, убранные жемчугом: весь наряд принадлежит великокняжеской казне, из которой и берут его за деньги напрокат небогатые дворяне, не имеющие состояния купить себе такие дорогие платья. Потому что, когда настанет большой праздник и дворянам надо будет идти в торжественном шествии или когда приедут иноземные послы, тогда все должно быть нарядно и пышно и показывать большие средства и богатства безо всяких примет несчастья, недостатка и нищеты.

Когда же уедут послы или большой праздник минет и дворяне пройдут в шествии перед великим князем, эти платья и наряды они должны опять возвратить в казну в том же хорошем и неповрежденном виде, в каком их взяли оттуда, а не то — заменить их новыми, но все же отдать деньги за прокат. Эта пышность по большей части бывает для иностранцев, чтобы они умели рассказать о могуществе, богатстве и величии московского государя, что ни один царь в свете не сравнится с ним в силе и богатстве. Потому-то он и сам называет себя сыном царя Давида и вторым Соломоном и не хочет ничем уступить им в почете, богатстве, могуществе, величии, уме и мудрости.

Так и приведут послов к великому князю: он сидит на четвероугольном довольно возвышенном престоле с остроконечною башенкой и сплошь обитом золотом. На острой верхушке этого престола стоит сделанный из золота орел с распущенными крыльями. Под седалищем великого князя, на престоле и в ногах его постлана золотая парча. Направо от него стоит четвероугольная маленькая башенка, вся обитая золотом, в два аршина вышины, и на ней держава, украшенная разными дорогими каменьями, с крестиком наверху; недалеко от нее на золотой парче стоит золотой умывальник и лейка с положенным на ручке ее полотенцем, вышитым золотом и шелками. Как скоро великий князь подаст руку иностранцу не одной с ним веры, ему думается, что рука его не чиста, для того-то и обмывает ее по уходе иноземца: тогда она опять делается чистою. Над головою великого князя висят образа Иисуса Христа и Девы Марии из чистого золота: при входе в комнату он, все бояре и служащие творят поклоны перед этими образами. Говоря о чем-нибудь и желая подтвердить свои слова клятвою, великий князь смотрит на них и крестится. В левой руке у него посох, сделанный из единорога и врученный ему при венчании.

На лавке слева от великого князя сидят князья, государственные советники, все главные офицеры, камергеры и камер-юнкеры в платьях из золотой парчи, с жемчужными воротниками и отворотами около шеи и в высоких шапках из черного лисьего меха.

Самая комната чрезвычайно велика и сведена аркой, вверху расписана, на полу и по лавкам вся устлана прекрасными турецкими и персидскими коврами. [401]

Лавки у окна, вправо от великого князя, устланы золотой парчой. Место, на котором стоит его престол, возвышено на три ступени над полом залы, а по сторонам, кругом залы, где стоят бояре царства, только на две. Посредине ее висит красивый довольно большой венец, хорошей работы и весь ярко вызолоченный.

На самом великом князе обыкновенно маленькая соболья шапочка с золотым венцом, убранном множеством драгоценных каменьев и сведенным вверху в виде креста. Кафтан на нем из золотой парчи по красному бархату, сплошь вышитый большими жемчужинами, расположенными в виде древесных листьев, у рук же на четверть аршина ширины прекрасными и крупными драгоценными каменьями и жемчугом. На кафтане у шеи и по плечам красивый воротник, вроде воротника у брони, только гораздо больше: он тоже на четверть аршина убран прекрасным жемчугом и драгоценными каменьями. На персях у великого князя висит прекрасный золотой крест величиною с хорошую четверть и в два пальца ширины. Пальцы у него все усажены множеством больших колец, а сапоги с жемчужным шитьем превосходной работы.

В левой руке чрезвычайно нарядный посох из единорога, красиво выложенный золотом, дорогими каменьями и большими алмазами, так что можно смотреть сквозь него: этот посох вручен ему при венчании.

У ступеней перед великим князем стоят друг против друга четыре дворянина, по двое на стороне, одетые в совершенно белую серебряную парчу и в высоких шапках из белых лисиц. На каждом две золотые цепи, протянутые крест-накрест по телу. В руках у них большие серебряные бердыши в виде полумесяца.

Когда дело дойдет до того, что послам надобно будет вступить в залу великого князя, выйдет канцлер, бьет челом в землю и громко доложит великому князю, что послы могущественнейшего государя, или князя, находятся здесь налицо Великий князь велит им войти и подает им руку. Послы проходят между четырьмя дворянами, стоящими перед великим князем с серебряными бердышами, и подают ему руки. Московские бояре смеются над этим, считая это “неучтивством” и грубостью, что иностранцы дотрагиваются до руки великого князя и целуют ее, тогда как у них в обыкновении не касаться его руки своею, а только поцеловать и отступить на несколько шагов назад: это считается у них большою почестью и вежливостью. Послы должны отдавать свои шапки служителю, пока не окончится церемония. Им тоже не дозволяется приходить к великому князю со своими тростями и оружием; еще до выхода в Кремль они должны отставить все это в своем жилище.

Но королевско-шведский посол, граф Яков Де ла Гарди, не хотел того сделать в бытность свою у великого князя Василия Шуйского в 1610 году: он говорил, что прежде чем положит оружие, как пленный, он скорее лишится чести и не увидит ясных очей великого князя. Шуйский смотрел тогда на это с неудовольствием, однако ему гораздо было нужнее видеть ясные очи графа, нежели графу его, потому что [402] этот выручил и избавил его от долговременной осады. Оттого-то тогда и дозволили графу и всем его старшим офицерам, ротмистрам, капитанам, поручикам и прапорщикам явиться с оружием к великому князю. Этот граф Яков был первый, явившийся с оружием в залу великого князя всея Русии.

После приветствия, сделанного великому князю подачею руки, послы должны отступить от него на несколько шагов, от лица своего короля держать речь, приветствовать великого князя и подать свои верющие грамоты, которые берет канцлер и представляет своему государю, а тот, взглянув на них и распечатав, опять возвращает ему же. Тогда начнут послы говорить, зачем они присланы их государем к великому князю. Но сначала им надобно сказать весь царский титул до конца, также и королевский, если же дело у них большой важности и должно сохраняться в тайне, их уводят в другую комнату, где они и излагают его царским советникам. Но прежде всего благодарят великого князя за хорошее угощение и попечение о них в его земле, а между тем подносят привезенные с собою подарки от своего государя и просят милостиво принять их. Тотчас же подходит канцлер, берет подарки, показывает их великому князю и потом отдает камер-юнкеру подержать их, пока не уйдут послы.

По принятии подарков великий князь велит через канцлера сказать послам, что он пожаловал их, принял подарки и спрашивает: все ли хорошо у короля или князя их, в добром ли он здоровье, где он, долго ли они были в дороге и как угощали их в его земле? “Слава и благодарение Богу, — отвечают послы — наш король и государь жив и здоров и находился в замке, когда мы расстались с ним; в дороге провели мы столько-то времени, слуги твои хорошо принимали и угощали нас в твоей земле; дай Бог тебе, великому князю всея Русии, здравия и долгоденствия!”.

После того он еще спрашивает: нет ли у них каких-нибудь особенных поручений от их государя, и если есть, пусть скажут их. Но они не должны открывать теперь того, чему надобно оставаться в тайне, а представить это завтра царским советникам, когда будут их слушать; потому он просит их на обед или, если ему не досужно, канцлер говорит, что великий князь пожаловал их, велел угостить своим княжеским столом у них в жилище. Послы благодарят за то великого князя, с должным почтением откланиваются и с тою же торжественностью и свитой прежние провожатые ведут их по зале и передней комнате опять в их жилье.

Когда же останутся они обедать у великого князя, провожатые, приставленные для оберегания их, просят их пройти в другую комнату, убранную прекрасными и дорогими турецкими и арабскими коврами: в ней накрыты столы, а на них поставлены хлеб и соль, уксус и перец в нарочно для того сделанных серебряных сосудах. Потом приходит туда великий князь и садится один за столом; возле него очень близко стоит другой, за который и сажают послов с их знатнейшими приставами, [403] одного после другого по порядку. Против посланников сидят несколько знатных русских бояр с великокняжескими переводчиками, которые должны прислуживать послам и угощать их. Потом сажают за стол и всех иностранных чиновников и служителей, из которых никому не дозволено стоять на полу и прислуживать их господам. По другую сторону от послов сидят за столом знатнейшие князья и советники, другие столы тоже все заняты знатными дворянами, гражданами и купцами, находящимися в большой милости у великого князя Кушанья подают молодые дворяне, придворные и камер-юнкеры, вместе с разрезчиками, кравчими, кухмистрами и другими лицами; они же и наливают и прислуживают всем сидящим за столами. Потому что в залу, где обедает великий князь, ни один князь или боярин, как бы ни был знатен, не смеет приводить для услуг себе холопа или служителя, но все, имеющие вход в залу, должны прислуживать великому князю, исключая только послов, у которых совсем другие преимущества, чем у русских. Посреди залы стоит большой столб, снизу широкий, а кверху несколько уже, четвероугольный и устроенный точно лестница с полу до потолка: на нем и держится свод этой залы Кругом на ступенях столба стоят несколько сот подносов и кубков больших и малых, золотых и серебряных, с большими серебряными чашами, штофами, красоулями, фляжками и разной посудой, белой и позолоченной, стоящие больших денег: все это подарки великому князю из чужих краев, от высоких особ, чрезвычайно искусной работы и разнообразного вида. Великие князья, один после другого, велят, во избежание покражи, хранить их у себя в казнохранилище в знак вечного воспоминания. Но поляки, овладевшие в прошлых годах Москвою, избавили великого князя от этого труда и беспокойства, чтобы ему не нужно было так крепко хранить эти вещи, поляки забрали все из казны и отослали в Польшу. Подарки, посылаемые великим князем от себя к иноземным государям, большею частью золотые парчи, кафтаны из серебряной парчи и бархата, подбитые прекраснейшими черными соболями и куницами, также несколько сороков соболей, куниц, горностаев и белок, рысей, черных лисиц и других прекрасных мехов, которых у него вдоволь.

Когда все они сядут за стол, великий князь, послы, князья, думные бояре, дворяне и все прочие назначенные для того прислужники приносят на столы ложки и ножи, потому что русским никому не дозволяется входить с ножом в залу и другие великокняжеские покои, если не хотят подвергаться немилости и наказанию, когда это откроется. Каждые двое русских должны довольствоваться одною ложкою и ножом.

После того подают серебряные чаши с водкой, такие большие и глубокие, что гуси и утки свободно могут в них плавать; при них также и маленькие чашки для черпанья водки из них; так гости и пьют друг за другом. Наконец приносят другие большие серебряные чаши, и в довольном числе, также кубки и стопы, с “Педро Хименес”, мальвазиею и другими испанскими винами: их пьют, пока еще не подадут кушаньев и не начнут обедать. А когда подадут кушанья, великий князь [404] подзовет к себе кравчего и даст ему блюдо с несколькими кусками хлеба, нарезанными его собственною рукою. Кравчий разносит их боярам и советникам, говоря, что великий князь всея Русии пожаловал вас этим хлебом, и потом возвращается к своему государю. Такие же куски хлеба великий князь посылает с ним и к послам. Кравчий говорит им: “Великий князь всея Русии пожаловал вас”, — и после того опять идет к своему государю. Когда разносится хлеб и произносится имя великого князя, все бояре, сколько ни есть их в зале, снимают шапки, наклоняют головы и тотчас же опять накрываются. После того раскладываются и подаются кушанья по пяти блюд разом; их подают великому князю, потом посланникам, советникам и другим, в том порядке, как они сидят и в каком уважении у великого князя. Затем приносят разные напитки, рейнские, испанские и французские вина, разные меда и пиво и потчуют ими гостей. После того стольники приносят несколько жареных лебедей для великого князя; он сам дотрагивается до них ножом и пробует, которые лучше изжарились, разрезает их на малые куски и посылает советникам и послам, если эти сидят за столом, причем стольник говорит им: “Великий князь всея Русии пожаловал вас сим и просит, чтобы вы кушали”, — они благодарят, встают, снимают шапки, наклоняют головы и говорят: “Дай, Боже, счастья и здоровья нашему милостивому великому князю!”.

Когда великий князь начнет есть какое-нибудь кушанье, кравчий берет уксус, перец и немного соли и кладет все это на блюдо, в которое великий князь обмакивает и ест. То же самое делают и приставы для посланников и соблюдают все русские за обедом, потому что все кушанья у них готовятся без соли. Когда они поедят сколько-нибудь одного кушанья, подается много других, так что бывает иногда блюд до 200 разных кушаньев, вареных и жареных, паштетов, тортов и тому подобных. Прикомандированные приставы часто пьют здравие послов, заставляют их есть и пить и казаться веселыми и довольными, потому что великий князь их пожаловал и хочет, чтобы они были веселы. Великий князь и сам иногда пьет за здравие их, своими руками подает им поднос и просит повеселиться, потому что они присланы от большого господина к большому же господину, который его искренний и добрый друг и брат, и поднимает кверху руки, чтобы иностранцы видели его большие кольца на пальцах, а в кольца вставлены прекраснейшие алмазы, сапфиры, бирюзы, смарагды, рубины и аметисты. Он часто надевает столько колец, что едва может согнуть и разогнуть пальцы, желая тем показать свое величие и пышность перед послами, и делается доволен и весел.

Тиран Иван Васильевич певал иногда на своих пирах Символ веры Афанасия и другие молитвенные песни за столом и находил в том удовольствие. Кравчий и подносчики, стоящие и прислуживающие за столом, не оказывают никаких особенных почестей и услуг великому князю, входят и уходят из залы в шапках; когда же он пьет, они обнажают голову, кланяются и желают ему кушать на здравие и [405] долгоденствие. У поставца с напитками обыкновенно стоит дворянин с большими серебряными чашами и кубками, налитыми дорогим вином и медом, и когда великий князь потребует пить, подносчик подходит и, взяв один кубок, ставит его перед ним на стол; выпитый кубок он снимает и уносит, наливает его опять дополна и отдает держать тому дворянину, пока великий князь опять не захочет пить. И на столе у великого князя тоже стоит большая чаша с медом, который называется у них монастырский квас: он такой светлый и чистый, как лучшее рейнское вино и прозрачный хрусталь, очень хорош, без всяких затей, но здоровее для питья всех других напитков; великий князь и пьет его во все продолжение обеда: этот напиток варят и приготовляют из самого чистого и сладкого меда, какой только можно найти в стране.

По окончании обеда, который всегда продолжается до полуночи, великий князь встает из-за стола, то же делают советники, послы и все находящиеся в зале, и так он приказывает подать столько кубков и чаш, сколько иноземцев, с самым лучшим и крепким медом, какой только есть в погребе, подзывает к себе главного из послов, подает ему своей рукой чашу и говорит: “Жалуем тебя сим”. Потом подает такую же большую чашу и всем другим, сколько бы их там ни было, и говорит те же слова. Послы благодарят великого князя, отступают немного назад и должны выпить до дна свои чаши, чтобы он это видел.

После того приходят пристава послов с переводчиком и докладывают им, что приказано отвести их опять в жилье, так чтобы они шли за ними; послы и уходят вместе с ними из залы, садятся на лошадей и едут домой с тем же поездом, как и приехали. Пока не приедут послы на жилье, из приставленных к ним служителей никто не смеет отлучаться от них ни в зале, ни на улице, под строгим наказанием и опалою. Приставы остаются с послами у них на жилье и просят их повеселиться: великий князь сейчас же пришлет им меда и вина.

В то время, как они сидят и разговаривают между собою, приходит из Кремля дьяк с несколькими дворянами и приносит с собой порядочный запас меда и вина, также несколько чаш и кубков, из которых они будут пить, и тогда русские начнут угощать послов. Они считают для себя большою славою и честью, если могут напоить допьяна иностранцев: кто не пьет лихо, тому нет места у русских. От того у них в употреблении и поговорка, когда кто на их пиру не хочет ни есть, ни пить, они говорят тогда: “Ты не ешь, не пьешь, не жалуешь меня”, — и очень недовольны теми, которые пьют не так много, как им хочется. А если кто пьет по их желанию, тому и они доброжелатели, и он их лучший приятель. Они не пьют за здоровье друг друга, но ставят перед каждым две или три чаши вдруг, и когда одна будет выпита, наливают ее дополна опять и ставят перед тем, кто ее выпил. То же соблюдается и со всеми гостями до тех пор, пока они не опьянеют. Когда послы довольно подопьют и уж желали бы отделаться от русских, выходит вперед с приставами дьяк и становится со своей собратией в комнате пить с послами здравие великого князя; им надобно согласиться на то [406] и пить это здравие. То же должны сделать и все их служители, большие и малые, и до тех пор стоят с непокрытыми головами, пока здравие не будет выпито вкруговую и все не ответят на эту здравицу. После того дьяк прикажет опять налить чаши и подносит их послам и их спутникам за здравие их короля и государя. Это делается с особенною торжественностью и обрядами, а именно: русские первые станут пить это здравие, выйдут на средину комнаты с чашами в руках, налитыми по края вином и медом, снимут шапки, пьют и желают своим обоюдным государям здравия и счастия, также победы и одоления их недругов, у которых чтобы не осталось во всем теле и столько крови, сколько капель остается в этих чашах, и опрокидывают чаши на головы. То же должны делать и послы и притом повторять слова русских, со всеми своими приставами и служителями. Когда русские попьют вдоволь, станут расходиться, дьяк потребует подарка за свои труды и беспокойство: он до того бесстыден, что не отстанет до тех пор, пока не только послы, но и знатные их приставы и офицеры не дадут ему нескольких червонцев и рейхсталеров, а не получив сколько ему хочется, наговорит грубостей, точно сделали ему какую обиду.

На другой или на третий день после великокняжеского угощения их опять потребуют в Кремль с несколькими дворянами и приведут в залу, где уже собраны великокняжеские советники: при входе в залу послов эти думные бояре идут к ним навстречу, здороваются с ними, желают здоровья и долгой жизни и провожают к лавкам, покрытым прекрасными персидскими коврами, где должны будут сидеть послы. Как скоро они усядутся, канцлер начнет говорить, переберет с начала до конца великокняжеский титул, а потом говорит, что великий князь велел им сказать, что назначил находящихся здесь добрых бояр выслушать и принять их поручение, также рассуждать и вести с ними переговоры обо всех делах: пусть же они теперь откроют вверенное им поручение к великому князю. Главный из послов отвечает, что “относительно этого поручения и дела их государя к великому князю мы должны рассуждать с ним самим и исполним это по данному нам наказу”. Русские сейчас же хотят видеть и слышать этот наказ; если же послы отказывают и говорят, что не хотят и не могут сделать того, они просят изложить их поручение по статьям на бумаге и потом отдать им. Послы так и делают и расстаются с боярами, потому что слушание их тем и кончается, и русские провожают посланников в их жилье.

Потом думные бояре приходят к великому князю и совещаются, какой бы дать ответ послам. Когда же, после довольно долгого совещания, сговорятся, послов опять приведут к великому князю и его боярам; вошедши к нему, послы сядут, и канцлер, со свертком в руках, на котором написаны ответы на все статьи, начнет передавать изустно ответ на каждую статью, сказавши, однако ж, сперва длинный титул великого князя. После того явится другой боярин и прочитает, что написано у него в свертке, потом третий, четвертый, до тех пор, пока не будет дано ответа на все статьи; потом соберут эти свертки вместе [407] и свяжут их в том порядке, в каком они были читаны, а потом отдадут их послам с просьбою прочитать их и сличить с тем, что написано у них в бумаге; когда же все, и послы, и бояре, соберутся вместе опять, то первые дали бы на это свой отзыв и надлежащий ответ. Иностранцы должны быть особенно осторожными, чтобы русские не провели их вкрадчивыми и льстивыми словами, не пугаться их угроз и не соглашаться на то, что не следует и не сообразно с их наказом. Потому что русские лукавы, обманчивы, изворотливы во всяком деле, хотят, чтобы все кончалось и делалось по их мысли и мнению и напоследок совершилось бы так, как скажет великий князь. Во всех переговорах, идущих не так, как бы им хотелось, они ни в чем ни уступят, да и не кончат их ничем, если только дело пойдет не по желанию великого князя, справедливо ли оно, или нет: они часто заставляли иностранных послов кончать свои дела совсем не так, как бы им следовало и как требовали данные им наставления: это особливо случалось с очень робкими и малодушными людьми, не умевшими обходиться с ними и струсившими при их хвастливых словах и угрозах.

Потому что, когда послы не соглашаются в каком-нибудь деле на требования и желания русских, эти начнут грозить убийствами, войною и пожарами их государям и им, чтобы страхом заставить их согласиться на приказания великого князя; это случалось часто с такими людьми, которые не знали их обычая и плутовских проделок. После того, как дела с обеих сторон приведутся к концу и великий князь захочет отпустить послов, он призовет их к себе и относительно дела, бывшего предметом переговоров, даст свою грамоту, скрепленную большою печатью, в том, что все будет исполнено верно и ненарушимо. Когда принесут к нему эту грамоту, он велит прочитать ее канцлеру и подать послам. Кто-нибудь из великокняжеских людей войдет с золотым блюдом, на котором лежит русская икона с крестом, сделанным из золота и бриллиантов: великий князь берет образ, прикладывается к нему лицом и три раза крестит им себя; потом целует крест с особенною набожностью, берет его в руку и говорит: “Это воистину крест живого Христа, и как Христос есть истина, так же правдиво и ненарушимо исполнено будет по всем статьям этой грамоты”; он вторично целует крест и велит отдать грамоту послам, которые также дают грамоту за печатью от лица своего государя, однако ж тогда только, когда велит ее представить великий князь; потом должны дать надлежащую клятву, повторить за канцлером те же слова, которые сказал незадолго до того великий князь, и вручить свою грамоту ему либо канцлеру, если он сам не захочет принять ее.

После того он читает по списку подарки, посылаемые от него их государю и королю, а также и назначаемые самим послам: это золотая и серебряная парча, бархат, атлас, камка, несколько сороков соболей, куниц, горностаев, черных лисиц, белок и других дорогих мехов, смотря по лицу, чтобы никто не уезжал от него из Москвы без подарка. Он в другой раз приглашает к себе в гости послов либо посылает к ним [408] несколько сот кушаньев в жилище их, также и разных вкусных напитков для такого же угощения, как и прежнее.

Взяв совсем отпуск и приготовясь к отъезду, они получают еще в подарок несколько бочек меду, пива и водки и берут все это с собою в дорогу, потому что в городах и деревнях им нельзя будет достать никаких напитков такого качества, чтобы можно было их пить. Им дается также несколько дворян, или прежде ездивших с ними, или других для сопровождения, чтобы не случилось с ними чего-нибудь дурного и для снабжения их вдоволь кушаньем и напитками, лошадьми, санями и повозками, и всеми потребностями, чтобы у них не было недостатка ни в чем нужном. Так и выедут они из страны в том же порядке и с тем же поездом, как и приехали. Провожатые и указывающие дорогу, также и все, которые сделали какую-нибудь мелочную услугу послам, докладывали о них великому князю или подавали им кушанья и напитки, исполняли их поручения, ходили для них на рынок или на улицу или что бы такое ни сделали, не совестятся просить и клянчить у послов подарка: они даже до того бесстыжи и с такими медными лбами, что не бывают довольны малым, а сами назначают, сколько дать им рейхсталеров или червонцев. Если же послы не понравятся великому князю, не хотят отступить от данного им наставления и сделать по его желанию, он велит их бить, сечь, посадить в темницу и дурно обходиться с ними, так что они едва могут исправить все для них нужное и содержать себя на свои деньги. Так и было в 1569 году с послами блаженной памяти короля шведского Иоанна, епископом абовским и Тоннием Ольсеном из Дюстерби, присланными к великому князю Ивану Васильевичу для заключения мира и союза.

Их не только плохо кормили и поили в дороге, били и колотили палками, но, по приезде их в Москву, посадили в темницу, вопреки праву и обычаю всех народов, собственным обещаниям и уверениям великого князя: у них отобрали платье, деньги и вещи, до другого года содержали их в жалком заключении и чрезвычайно дурно кормили, так что некоторые умерли, не дошедши до дому А все из-за того, что не хотели сделать по желанию великого князя и отступить от данных им наставлений, как это было уже изложено выше.

Итак, мы довольно говорили уже о присяге великому князю и о венчании его в России, также и о том, как русские принимают в своей земле иностранных послов, обходятся с ними и содержат их, когда послы согласны во всем с великим князем, также и в том случае, когда они не соглашаются с ним и не хотят ничего делать по его мысли.