П. С. ПАЛЛАС

НАБЛЮДЕНИЯ, СДЕЛАННЫЕ ВО ВРЕМЯ ПУТЕШЕСТВИЯ

ПО ЮЖНЫМ НАМЕСТНИЧЕСТВАМ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА В 1793-1794

/Л.104/ С этого холма спускаются к югу по искривленному хребту, имеющему, с одной стороны, низменность Кизильташского лимана, а с другой — глубокий овраг, идущий вниз и змеящийся по низине. На этом хребте, на половине его высоты, направо против низменности, виден грязевой провал, выбрасывающий в двух местах жидкую вытекающую грязь, а в одном, ближе к спуску, еще видны пузыри. Выбрасывающая эти пузыри пучина имеет полтора аршина, а весь провал — до двух саженей в поперечнике. Жидкая, пепельного цвета грязь солона и имеет нефтяной вкус. Напротив, с другой стороны хребта находится другой грязевой провал, высохший и меньших размеров. Несколько спустившись, менее чем в ста шагах расстояния позади холма, стоящего на хребте, находится замечательный и значительный грязевой провал, удаленный только около двух саженей от края круто спускающегося оврага; его поперечник — около десяти саженей; он очень глубок, его высохшие края покрыты тонким слоем соли; срединная плоская поверхность слегка выпукла, имеет пять саженей в поперечнике и состоит из жидкой солоноватой грязи, покрытой в середине вокруг как бы корой, которая колеблется как пузырь, когда ее шевелят древком копья. В мягкой грязи видны каждые десять-двадцать секунд появляющиеся пузыри величиной с голову, с шумом вырывающиеся. Грязь не переливалась во время моего там пребывания, но по глубокой канаве, идущей косо в овраг, видно, что еще в эту весну грязь текла глубиной в один фут, и вся канава, проходящая по хребту, густо покрыта солью. В глубоком овраге пробивается рухляковый сланец в плитках, сходный с паппенгеймским ²¹, с отпечатками кусков водорослей. Вероятно, это был тот грязевой провал, о котором еще помнят жители Тамани и Еникале, как проявивший в 1782 году с большим треском и взрывом большое вулканическое извержение. Я был очень удивлен, найдя здесь, в овраге, лишенном зелени, гнездо молодых ушастых сов, еще не обросших перьями, зная, что эти птицы любят темные леса и высокие скалы.

Спускаясь с горы косо, на северо-восток к Таманскому заливу, находят на богатой травой равнине два глубоких колодца с пресной водой, обложенных камнем. Сей/Л.104 об./час за ними идет Темрюкская дорога через глубокий овраг по хорошо устроенному каменному мосту. Направо видна цепь небольших соприкасающихся возвышенностей, подле одной из них, из долины, течет соляной источник, и виден малый холм, одинаковой по высоте с уже описанными, на его середине — также три бугра, отделенных один от другого на треть их основания, состоящие из черноватой клейкой глины. Они были покрыты растительностью и, следовательно, произошли, вероятно, от более древних извержений. Этим холмом, называющимся Ассодаг, оканчивается маленькая цепь холмов, и [132] только небольшие возвышенности тянутся между Темркюским и Кубанским лиманами к юго-востоку.

Вдоль Таманского залива местность очень песчана и особенно в одном месте отличается прекрасным белым песком. Далее тянутся много могильных насыпей, занимающих значительное пространство между дорогой и морем, и частью находятся на крутом берегу моря; почва этого берега состоит из обломков рухляка и песку, связанных с глиной. Далее видны у моря следы татарской деревни Шемардан; несколько верст далее, у моря — пятьдесят и шестьдесят могильных насыпей, состоящих из песку, связанного глиной, расположенных частью вдоль берега; частью они стоят порознь посреди равнины. Между ними две особенно больших, отстоящих около ста шагов одна от другой, очень примечательны. Холм, лежащий западнее, был открыт благодаря обрушившемуся камню от свода, находившегося внизу; в него проникли, открыв правильный вход с востока. Хорошо построенный свод этого могильного холма представляет продолговатый четырехугольник со входом и передней камерой с востока. Длина главного свода — четырнадцать футов девять дюймов парижских, ширина — девять футов три дюйма; вышина свода, несколько приподнятого посередине, — восемь футов восемь и четыре пятых дюйма. Ширина отверстия в переднюю камеру — пять футов три дюйма. Передняя камера имеет восемь футов одиннадцать дюймов ширины и шесть с половиной длины; вышина круглого свода имеет только восемь футов пять дюймов. Отверстие шириной пять футов два дюйма было закрыто двумя плоскими камнями. Опорная стена свода от пола, смазанного кирпичной глиной, /Л.105/ чем смазан и свод в глубине, имеет четыре фута и четыре с половиной дюйма вышины и два фута толщины, поперечные стены — три с половиной фута толщины. Тесаные камни белого известняка, схожего с оолитом, состоящего из маленьких улиток, из которого построен этот свод, плотно пригнаны один к другому и положены на тонком известковом растворе и таким же раствором оштукатурены, каждый имеет несколько более двух футов толщины и 2,5 длины. Толщина свода — не более десяти дюймов, но высота земли, его покрывающей, — семнадцать футов. Что было найдено в этом прекрасном склепе и когда и кем он был открыт, я не мог получить точных сведений. По некоторым рассказам жителей мраморный саркофаг, поставленный внизу фонтана в Еникале, был найден здесь, но теперь тут уже ничего не видно. [Потом был раскопан другой большой курган, но о найденных в нем достопримечательностях я не получил точных сведений. Что в нем было найдено несколько драгоценных вещей, доказывает массивный золотой браслет с змеиной головой грубой работы, впоследствии попавший в руки умершего в Тамани инженера фан дер Вейде" ^130*]. В некоторых, неподалеку от этого могильного кургана, раскопанных могильных насыпях и в других, размытых волнами или наполовину развалившихся, находят большое количество черепков толщиной в треть дюйма, объемистых урн грубой работы, без лака. Ряды урн, как кажется, находились и на поверхности земли, покрытые ее кучами. В большом холме на берегу моря я ясно видел два ряда таких урн, один на другом, между которыми был положен слой еще не истлевшей, но побелевшей в земле мягкой морской травы [Zostera], составлявших волнистый пласт. Я никогда не находил ни одной урны целой; те черепки, которые были еще в первобытном положении, оказывались наполненными землею с примесью угля. Эти урны, имеющие более аршина, измеренные в самой широкой части, превосходят вышину и имеют суженное горло: как кажется, они не были предназначены для сохранения пепла и [133] костей, а вероятно, были наполнены вином и другими напитками, ставившимися у праха умерших. Такие урны, но очень нарядного вида, часто крытые лаком или раскрашенные, находили в могильных насыпях Босфорского полуострова. Одна подобная, особенно красивая и нарядная урна, или amphora, найденная также на этом полуострове, представлена на рисунке десятой виньетки ^131* под буквой А, буквы В и С указывают обыкновенный вид вышеописанных таманских урн. Amphora [фиг. А] независимо /Л.105 об./ от ее иного вида, отличается еще той особенностью, что не имеет подножия [которые и у всех очень узки], но кончается острием, и на горле урны видны ясно оттиснутые слова в двух строках:

На этой же виньетке [фиг. 2] в середине представлена в разрезе могила, подобная находимым в Херронесе в Крыму, найденная при работах крепости в Овидиополе, на берегу лимана, или Днестровского залива, называемого молдаванами Лакул-Овидулуй ^132*. Я обязан любезности инженера-генерала де Воллана изображением этого рисунка с кратким, им же данным, описанием; я приведу здесь его же собственные выражения, описывающие способ погребения древних греков в этой местности. Фигуры 1 и 2 одиннадцатой виньетки ^133* представляют хорошо сохранившуюся головку в настоящей величине, сделанную из красноватой глины; найдена она была среди костей в этой могиле и теперь находится в императорском кабинете древностей Эрмитажа в С[анкт]-Петербурге. "Мне кажется, — говорит г-н де Воллан, — что маленький античный бог, найденный на берегу Днестровского лимана, называемого Лакул-Овидулуй, заслуживает вашего внимания, и мне прискорбно, что более важные занятия лишали до сих пор меня возможности сообщить Вам о случайности, сделавшей нас обладателями вещи, выдающейся по красоте и достойной внимания знатоков. Этот бюст представляет голову очень красивой женщины, высота его — три дюйма. Его материал — терракота, и работа превосходна. Профиль греческий, и прическа Дианы: волоса разделены на лбу в два узла, составляя вместе род полумесяца. Этот достойный внимания предмет был найден в одной из могил, постоянно нами встречаемых во время работ по укреплению, производимых нами на берегу названного Днестровского лимана ^134*". Сооружение этих могил столь же необычно, как и интересно: /Л.106/ пять камней из сланца образуют род ящика, содержащего человеческие кости, угли и в большинстве их род разбитой лампы с большим кувшином из той же терракоты, как и бюст. Я присоединил к этому описанию набросок рисунка этой могилы с двумя большими кувшинами, поставленными в том же положении, как тщились объяснить на рисунке. По моим соображениям — это бюст домашней богини-пената, погребенной с останками умершего, бывшего — судя по величине могилы и других атрибутов, как, например, двум кувшинам вместо одного, как в других могилах, — значительной особой. Некоторые думали видеть в этом бюсте голову Юлии, находя полное сходство с медалями и геммами, дающими нам изображение этой знаменитой римлянки. На этой догадке настаивали тем более, что озеро, где находилась эта могила, носит имя у местных жителей, схожее с Овидием. Изображенные на рисунке амфоры, обозначенные буквами а, найдены прислоненными к могиле; в, глиняная лампа; с, кучи пепла с костями, находящиеся в образованной из каменных плит помещения могилы, вырытой на глубину десяти футов в земле; и, наконец, [134] каменные плиты, составляющие могилу, имеющие два с половиной фута в квадрате при четырех дюймах толщины.

От вышеописанных замечательных могильных насыпей считают приблизительно одну версту расстояния до обильных нефтяных источников, проходя на юге значительного протяжения возвышенность, с которой видны Таманский и Темрюкский лиманы, разделенные этой возвышенностью. По другую ее сторону находится широкая лощина, размытая дождями, спускающимися с высоты в низменность Темрюкского лимана, и имеющая много обнаженных, лишенных зелени мест. В этой лощине, соединенной с запада с двумя меньшими, течет источник с бурой нефтью из верхнего, очень битуминозного слоя земли, лежащего на серой вязкой глине. В одной из лощин находятся две, в другой — двадцать ям [на продолговатой плоскости длиною в двадцать восемь шагов, мягкой и зыблющейся посередине, [ большая часть этих ям наполнены соленой водой, другие же сухи, и в них собирается нефть. Во всех этих ямах выделяется бурая нефть. Возможно, что битуминозный пласт земли скрыт под боль/Л.106 об./шой лощиной, где находятся вышеуказанные обнаженные места.

Темрюкский, или Афтонийский, лиман окружен широкой низиной, покрытой травой и растениями; на ней находится много казачьих хуторов, а прежде были несколько татарских деревень. Вода этого лимана, в своей верхней части отделенной камышами, довольно пресная и годна для питья, но ниже, около Темрюка, негодная и отзывается гнилью. Однако она питает изобилие рыбы: карпы ²², судаки ²³ и другие чешуйчатые, а также раков, имеющих горьковатый вкус.

Далее по Темрюкской дороге видна гора Шумукая, лежащая направо к восточному концу Таманского залива. Эта гора, имеющая наверху несколько мест, поросших камышом, и несколько насыпей, похожих на могильные, прорезана оврагами, продолжается к востоку широким плоскогорьем. В двадцати верстах от Тамани на этой расширенной части высоты виднеется высокий конический холм, заметный издалека, и по своему виду указывающий на образование вследствие подземного извержения. Татары называют его Кюль-обо или Кюль-тепе ²⁴. Если смотреть на него с западной стороны низменности, то он имеет сходство с маленьким вулканом, беловато-серая вершина которого лишена растительности и имеет вид недавнего происхождения. Но если смотреть на нее с подножия Шумукая, то она теряет свою значительность и имеет вид неправильного конуса вследствие холма, находящегося на ее западном склоне. Окружность этой горы в ее подножии, опирающемся на обширный хребет Шумукая, имеет приблизительно триста саженей. Восточный холм покатости находится в ста шагах от остроконечной вершины, а серая, лишенная растительности вершина имеет тридцать саженей в окружности и немного менее двух саженей отвесной высоты; вся гора до низменности имеет десять саженей высоты, а до уровня лимана — пятнадцать. На самой высокой точке верхнего серого конуса, вокруг которого холм понижается одинаково во все стороны, виден был и теперь (в июне) мягкий грязевый провал, выбрасывающий маленькие пузыри, имеющий около полутора аршина в поперечнике, в котором на глубине более сажени пикой достигали мягкого, а глубже — более вязкого вещества, и чувствовалось, что от верха книзу про/Л.107/вал все [135] расширяется. Грязь — совершенно пепельно-серого цвета, в свежем виде — несколько голубоватая, однородная и замечательно, что она перемешана с корнями камыша и роговы, которые местами видны и в высохшей, несколько пузырчатой массе ^135*; это явление дает неоспоримое доказательство тому, что существует подземное сообщение между этой грязевой пучиной и Темрюкским лиманом, богатом камышами во многих местах; также и тому, что море, проникая в воспламененные места вулканических пластов, образует упругие пары, составляющие главную причину извержений в этих грязевых пучинах. Вокруг верхнего конуса, кроме обломков беловатого, часто имеющего вид как бы обожженного рухлякового сланца, видно много кусков древних урн, или amphoris, лежащих кругом, заставляющих предполагать, что на горе до извержения находился могильный склеп с урнами или что во время древнего извержения жители этой местности, еще язычники, поставили несколько таких наполненных амфор, чтобы умилостивить подземных богов или же бросили их в провал, а позднейшими извержениями их вновь выбросило и разбило. Видны еще свежие, хотя высохшие, следы небольших грязевых потоков, образовавшихся, кажется, весной этого года (1794), когда я осматривал холм, так как вообще в сырое время года очаги здешних грязевых провалов наиболее деятельны. Уверяют, что во время бури, когда море или ближайший лиман волнуются, в Кюль-обо слышны шум и кипение. Грязь в настоящее время совершенно охлаждена, солоновата на вкус, но высыхая, не дает больших отложений соли; достаточным доказательством солоноватости грязи этой части холма служит то, что на ней не растет ничего, кроме Camphorosma, далее, ниже — Statice scoparia. Один из сопровождавших меня уверял, что он четыре года тому назад видел грязевую пучину с жидкой, почти, как вода, кипящей грязью, окруженную обрывистым /Л.107 об./ краем очень горячей и соленой грязи. В боковом холме на южной стороне тоже видно грязевое отверстие, летом совершенно высохшее. В многочисленных трещинах сухой грязи замечается еще как бы необычайная теплота, но если погрузить руку глубже в трещину, то чувствуется, что она холоднее и нагревание ее поверхности следует приписать солнечным лучам. Обломки пород вершины Кюль-обо, разбросанные и выброшенные с грязью, следующие:

1. Серая и бурая железистая руда, глинистая, с раковистым изломом; серая порода немного вскипает с кислотами.

2. Серый песчаник, блестящий, как кварц, мелкозернистый, дающий искры при ударе, очень твердый и не вскипающий.

3. Песчаный сланец, серый, рыхлый, землистый, несколько известковый, рассыпающийся от влажности.

4. Глинистый сланец, серо-белый, с раковистым изломом.

5. Рухляковый сланец в толстых пластах, серо-белый, сильно вскипающий.

6. Глинистый сланец, светло-бурый и буро-желтый, в тонких листках, не вскипающий.

7. Обломки селенита.

От подножия Кюль-тепе, время извержения которого неизвестно, Темрюкская дорога спускается в широкую низменность, кое-где покрытую камышом и маленькими озерами, занимающую всю местность до Темрюка шириной в полторы версты, отделяющую Темрюкский лиман от Азовского моря. На этой низменности близ Темрюкского лимана, по берегу которого я шел обратно, я нашел совершенно высохшую грязевую яму, или пучину, как ее называют русские в этой стране. На низменности видны и несколько более высоких мест с могильными холмами, а [136] близ почтовой дороги — старые укрепления, о которых я не мог получить разъяснений. Они состоят из широкого четырехугольного вала с маленькими бонетами, или возвышениями, на углах и с исходящим углом в середине западной куртины. На южной стороне виден широкий проход /Л.108/ у восточного бонета; на юго-западном углу, во рву, находится колодезь с сернисто-солоноватой водой и внутри укрепления приметны углубления, как бы указывающие на бывшие там землянки.

Сейчас за почтовой станцией достигают так называемой Пересыпи, песчаного холма в форме четырехугольного вала вышиной в полторы сажени, плоского наверху, занимающего самую узкую часть пространства между Азовским морем и Темрюкским лиманом и служащую ему утолщением. Эта песчаная насыпь, край которой у моря укреплен порослью камыша в песке, в середине понижается и опять повышается по направлению к старому Темрюку, находящемуся в шести верстах по ту сторону нынешнего Темрюка, на холме, окруженном водою и укрепленном валами [как говорят жители острова, чтобы помешать донским казакам входить в устье Темрюкского лимана на лодках для грабежей].

Так как вследствие ветра с моря, поднявшего уровень Темрюкского лимана, невозможно было проехать в этот город, имеющий мало замечательного, то я отсюда возвратился назад, чтобы посетить грязевый холм, образовавшийся вновь в северо-западном углу острова и оттуда через Северную косу вернуться обратно в Еникале. По сведениям, мною полученным, нынешний Темрюк [вероятно, Pagus Cimbricus Страбона] есть незначительное бедное местечко, расположенное на небольшой высоте, окруженное болотом, поросшим тростником, находящееся в шестидесяти верстах от Тамани. В нескольких верстах, также среди болота, по дороге в Курки находится теперь покинутая крепость, прежде занимавшаяся турками, из дикого камня с крепкими стенами. Эти болота, поросшие камышом, к северу окружают оба устья Кубани, называемые Черной протокой и Казачьим ериком; они также тянутся и вдоль Азовского моря до Ачуева.

* * *

/Л.108 об./ В окрестностях старого Темрюка в 1799 году произошло замечательное явление природы, могущее служить объяснением теории грязевых извержений и самих вулканов, почему оно должно занять значительное место в этом труде. Вот что я узнал об этом явлении из сведений очевидцев. В упомянутом году 5 сентября при восходе солнца в Азовском море, против старого Темрюка, в ста пятидесяти саженях от берега, был слышен подземный гул, сопровождавшийся страшным громом, за которым следовал удар как бы от пушечного выстрела, и сейчас же на глазах жителей внимательно следивших за происходящими явлениями, поднялся на поверхность моря с довольно глубокого морского дна [около пяти-шести саженей] остров, как большой могильный курган, окружность которого можно считать приблизительно в сто саженей; этот остров, подымаясь, растрескивался, выбрасывая грязь и камни, пока извержение огня и дыма не покрыло все это место; все это явление продолжалось полтора-два часа. Море все эти дни было так бурно, что никто не отваживался приблизиться к острову на лодке, казавшемуся поднятым над волнами на две сажени и совершенно черным от выбрасываемой грязи. В тот же день в семь часов пополудни в Екатеринодаре [двести верст отсюда] чувствовались два сильных толчка [137] землетрясения, один за другим. По позднейшим сведениям вновь образовавшийся остров имел семьдесят две сажени длины и сорок восемь ширины, возвышаясь на семь футов над уровнем моря. Различные занятия и лихорадка помешали мне посетить Тамань в это время, чтобы самолично на/Л.109/блюдать это необычайное явление, а на следующий год мне сообщили, что этот остров был или размыт волнами, или сам погрузился в воду, и на поверхности моря ничего более не было видно.

* * *

/Л.109 об./ Я продолжал свое путешествие по Северной косе 16 июня 1794 года, чтобы посетить вновь образовавшийся грязевый вулкан и вернуться через Босфор.

Дорога от описанных могильных курганов идет по восточному берегу Таманского залива через песчаную низменность, покрытую отчасти могильными курганами, а частью — крутыми песчаными холмами, насыпанными ветром [кучугуры]. В углу внутреннего залива виден очень старый вал, шириной более десяти саженей в основании, идущий на расстоянии версты от запада к востоку по прямой линии от моря по равнине, где и оканчивается, не достигнув соседних высот с холмов; в нем ясно видны три входа, у которых устроены нечто вроде бонетов. На южной стороне этот вал имеет широкий неглубокий ров с солоноватой водой, на другой его стороне видны углубления, из которых, вероятно, брали землю для насыпи вала.

За этой линией дорога, несколько повышаясь, ведет к плоским высотам, богатым пастбищами, на которых находится хутор, построенный на остатках деревни Чокрак-Кой с прекрасным источником холодной воды, вытекающей к северу по глинистой канаве. Далее продолжается высокая равнина, по которой тянутся неправильно разбросанные могилы то от О к W, то от N к S не татарского, но, вероятно, черкесского происхождения; они окружены большими плоскими плитами известкового и песчаного сланца, стоящими на ребро. Я замерил также несколько могильных столбов вышиной в сажень, схожих с находимыми на моги/Л.110/лах в Токлуке, описанных мною.

В восемнадцати верстах от большого сводчатого склона достигают хутора, устроенного казачьим лейтенантом Станкевичем на месте разрушенной деревни, лежащей в шести верстах от грязевого вулкана, находящегося против города Тамани на широкой косе, видимой со всех сторон, вследствие чего я склонен его счесть за Monumentum Satyre, упоминаемый Страбоном как могильный курган.

Татары называют эту гору Куук-обо ²⁵, а черноморские казаки после огненного и грязевого извержения считают ее трубой из ада и называют Прекла ^136*. Она возвышается посередине широкого мыса, образующего внутренний угол Таманского залива к северо-востоку от города Тамани, против Еникале — к востоку и немного южнее. Этот холм [как видно по его профилю внизу двенадцатой виньетки ^137*, срисованной из Еникале] имеет сходство с высыпанной кучей хлебного зерна, к северу удлиняется понижающимся хребтом; его отвесное возвышение над уровнем моря может быть около тридцати восьми саженей. Окружность холма у подножия имеет три версты и триста саженей, расстояние его от Таманского залива приблизительно две версты и сто двадцать саженей, а от Еникале по прямой линии — четырнадцать верст. По [138] показанию пастуха, часто посещавшего это место, гора до извержения имела на своей вершине яму шириной более трех аршин и глубиной один аршин, в ней в сырое время года собиралось более четверти глубины хорошей питьевой воды; камыш, росший вокруг этой ямы и обильная трава, покрывающая вершину холма, оставшаяся нетронутой и после извержения, дают неоспоримое доказательство того, что грязь, выходящая из глубины пучины не была горячей также и в других пучинах. Упомянутая яма и глинистая почва, перемешанная с обломками камня, образующими верхний, старый слой холма, делают вероятным, что такие же извержения происходили в очень давние времена и, может быть, образовали и самую гору.

/Л.110 об./ Когда в 1794 году я посетил первый раз Крым, то этот холм представлял замечательное явление, о котором и его последствиях я дам подробный отчет, чтобы объяснить причины извержений грязевых вулканов этого рода, больших и малых, старых и новых ^138*.

В марте вышеупомянутого года получилось от смотрителя Таманского карантина лейтенанта Константина Линтварева уведомление о происшедшем утром 27 февраля в половине девятого необычайном явлении на северном краю холма, лежащего в двенадцати верстах от Тамани, считая поперек морского залива, и в шестидесяти верстах по сухопутной кружной дороге. Вначале был слышен шум в воздухе при страшном порыве ветра, длившегося не более минуты, потом грохот, подобный грому, выходящий с холма, вслед за тем из середины его вершины показался густой столб черного дыма, и через минуту огненный столб вышиной в пятьдесят саженей и в тридцать в окружности, как казалось издали. Пламя длилось с половины девятого до десяти часов без десяти минут, когда пары и шум уменьшились; нарочный, немедленно туда посланный, сообщил, что на холме образовалось отверстие, из которого время от вре/Л.111/мени вытекала горячая грязь, сопровождаемая дымом и пламенем, текущая во все стороны и не позволявшая приблизиться, чтобы вернее определить величину отверстия. Это извержение не сопровождалось землетрясением ни до него, ни после.

Очевидцы, наблюдавшие это необычайное явление в Тамани и Еникале и посетившие гору сейчас после извержения, сравнивают его с грозовым ударом как по шуму, так и по продолжительности. До удара и после него слышны были в Еникале шипение и свист. Вместе с ударом поднялся белый пар и за ним черный дым, а в нем показывались красные и светло-желтые огненные столбы; несмотря на сильный ветер, пламя поднялось в вышину перпендикулярно более чем на двойную высоту горы и расширялось в виде снопа. Эти огненные столбы держались около двадцати пяти минут и затем исчезли. Черный дым продолжался четыре-пять часов, покрывая густыми черными облаками обе стороны, на следующий день его уже не было видно. При первом извержении гора выбрасывала большие количества грязи кверху и во все стороны вокруг на расстоянии версты. Большое количество грязи вытекало через оторвавшийся кусок величиной в сажень глинистого растительного слоя земли, в то время мерзлой; течение грязи, сначала чрезвычайно быстрое, затем замедленное, распространилось во все стороны холма и по рассказам достоверных людей, ездивших верхом с хутора, через несколько часов после извержения она не была особенно тепла, хотя сильно дымилась при бывшем тогда холоде. Несколько казаков, посланных туда уверяют, что грязь вытекала горячей. Кипение, свист и шум продолжались до ночи, и до третьего дня гора еще выбрасывала иногда грязь на высоту двойного роста человека. Затем еще раз был слышен [139] треск, гора снова начала выбрасывать грязь в вышину, но огонь более не показывался даже и ночью. В марте был послан в Тамань землемер, чтобы снять изображенный на двенадцатой виньетке ^139* план Куук-обо. Он нашел, что образовавшееся наверху отверстие А имеет от десяти до двенадцати саженей ширины и полтора аршина в поперечнике — в самой пучине В. Он еще видел выходящие временами пар и грязь, смешанную с нефтью, а /Л.111 об./ принесенные образцы грязи были очень битуминозны. Потоки грязевой лавы C.C₁C₁ занимали тогда то же пространство, как я его видел на следующее лето.

Вследствие глубоко лежащей мягкой и вязкой грязи долгое время нельзя было приблизиться к вершине горы. Теперь продолжительная засуха высушила грязь настолько, что можно было повсюду ходить и делать исследования. Когда я посетил холм, то нашел его в следующем состоянии: на его вершине разлившаяся грязь заключала более ста тысяч кубических саженей объема. Вершина холма была покрыта со всех сторон этой массой, особенно на западной и южной, вытекавшей неодинаковыми потоками толщиной в два-три аршина в виде густой каши с толстыми краями. Северо-восточный поток, самый большой, могучий и толстый, очень широкий наверху, достигает так же, как и западный — юго-западный, до равнины у подножия холма. Первый — длиною около четырехсот, второй около трехсот саженей. Три других потока, почти параллельные, направлены к северо-западу и четвертый — к юго-западу, более узки и не спускаются так низко. Вспученность хребта к востоку заставила и массу грязи принять то же удлиненно-закругленное положение. Во всех грязевых потоках видны кое-где, в особенности по краям, небольшие кучи, нажатые одна на другую во время высыхания горы, как наблюдают в реках при ледоходе. В двух местах грязь образовала у небольших возвышенностей маленькие островки. На верху горы у провала, выбросившего такую огромную массу земли изнутри, грязь более плотна, и на одной стороне провала видна полукруглая глыба старой глинистой растительной земли величиной более одной сажени и более двух аршин толщиной, более желтого цвета, чем свежая грязь; эта глыба обрушилась и погрузилась в грязь. Часть вершины, обращенная на юго-запад, самая крутая, имеет много рытвин; грязь, текшая в этом направлении, была более жидкой и оставила глубокие следы как бы от текшего ручья шириной в двенадцать шагов; внизу этот поток теряется под толстым слоем более густой грязи, где она, уже высохшая, образовала несколько куч, вместе сдвинутых. В этой местности под грязью я нашел находившиеся частью в рухляке, частью /Л.112/ отдельно кубические кристаллы серного колчедана, очень блестящего и неразложившегося; я также видел в трещинах обломков рухляка тот же серный колчедан, а это доказывает, что они оторвались от верхних пластов, где огонь не оказывал влияния. Грязевые потоки, самый больший из них от шестидесяти до ста саженей ширины, подсохли только с поверхности, покрывшись корой, но под ногами еще были недостаточно крепки, и взятый кусок грязи внизу оказывался мягок и жирен, как смоченная глина. Поверхность грязи — корявая и неровная, так что ходить по ней было так же тяжело, как по замерзшей грязи.

Вся эта чрезвычайная масса удивительно однородна, имеет вид серовато-голубоватый жирной глины с рассеянными по ней тонкими блестками, подобными слюде; в мокром виде ее можно месить, сухая она растрескивается, как глинистая уличная грязь, на неравные части часто шириной в три пальца и очень крошится, сохраняя плотность только в больших кусках. Нигде я не видел на ее поверхности частиц купороса и [140] только в некоторых местах оказывались налеты соли, едва вскипавшие при соединении с кислотами. Разбросанные в этой массе обломки камней не составляют и двухтысячной ее части, самые большие из них — величиной в два кулака, одни со свежим изломом, другие несколько обтерты, состоят они из следующих видов, кое-где красновато-обгоревших, но не разрушенных:

1. Рухляковый сланец, серый, несколько звонкий, в плитках толщиной в полдюйма, мало вскипающий с кислотами.

2. Подобный же — в более толстых кусках, твердый при ломании, немного исцарапанный и имеющий кое-где в трещинах налет серного колчедана.

3. Глинистый сланец, буро-серый — в кусках толщиной в дюйм, иногда выглаженных, в изломе, землистый, не вскипающий.

4. Глинистый сланец, землистый, белый, рыхлый, не вскипающий, раскалывающийся в длину, как дерево, и расслаивающийся правильно, как бы годовыми кольцами. /Л.112 об./

5. Известняк бело-серый — твердый, в плитках толщиной в два дюйма, гладкий в изломе, иногда покрытый как бы оттисками темных букв.

6. Рухляковый сланец — темно-серый, листоватый, мало вскипающий; плитки — толщиной в полторы линии, в изломе землистый.

7. Белый мел, грубо землистый.

8. Известковый сланец, твердый, беловатый; в изломе наполненный блестящими частицами, сильно вскипающий.

9. Грязевой сланец — темно-серый, тонко листовато-расслоенный, с блестящими частицами слюды, между пальцами растирающийся, заметно битуминозный и сильно вскипающий.

10. Глинистый камень, железистый, очень твердый, серый, тяжелый, с одиночными желваками серного колчедана, не вскипающий, в изломе — раковистый и гладкий.

11. Железная рука — бурая, очень мало вскипающая, в малых пластинках и кусочках острого излома.

12. Такая же — буровато-серая, более тяжелая, не вскипающая.

13. Глинистый камень — твердый, не вскипающий, сероватый, с разбросанными маленькими частицами растений.

14. Известково-рухляковый сланец — беловатый, в тонких пластинках.

15. Известково-рухляковый сланец — голубовато-серый, тонкослоистый.

16. Рухляковый сланец — буроватый, тонкослоистый, рыхлый, землистый, битуминозный.

17. Глинистый сланец — сероватый, совсем не вскипающий, довольно рыхлый, в тонких плитках.

18. Желваки твердого известняка — круглые, беловатые, плотные, величиной в кулак, внутри — в трещинах, наполненные кристаллами, сильно вскипающие.

19. Такие же желваки — узловатые, твердые, трудно разбиваемые, в изломе — землистые, растворяющиеся совершенно в кислотах.

/Л.113/ 20. Желваки глинистого камня — серо-белые, твердые, без примеси извести, подобные роговику, землистого излома, в трещинах покрыты белым налетом; есть такие же и желтоватые.

21. Желваки серо-белые, твердые, соединенные с известью, сильно вскипающие, имеющие землистый излом; в воде несколько распадаются, в кислотах распускаются в порошок пепельно-сероватого цвета с [141] сильным и долгим шипением, кажущиеся как бы пеплом или грязевой землей, связанной с известью.

Провал, выбросивший такое громадное количество грязи, был теперь покрыт сухой твердой корой, на ней можно было стоять и ходить. Если судить о его величине по глубине, то он должен быть не менее двенадцати парижских футов ^140* в диаметре. В грязи были видны следы маленьких, шириной не более аршина, потоков более жидкой грязи, быть может, вытекшей позднее. Приблизив ухо к большому отверстию, ясно слышалось кипение и треск, выходившие из глубины, как из закрытого котла; их было слышно, когда я был на холме даже при шуме бури, сопровождаемой грозой в отдалении.

Я уже сказал свое мнение об этом грязевом вулкане и о его естественных причинах происхождения во французском сочинении ^141*, переведенном на русский и немецкий языки, и не нахожу причины изменить сказанное, тем более, что появление острова в Азовском море произошло при таких же обстоятельствах, какими сопровождалось извержение в Куук-обо. Мне кажется все более вероятным, что под островом Таманью, так же как и под частью Керченского полуострова, на значительной глубине имеется горящий пласт каменного угля или битуминозного сланца. Море и воды залива проникли в пустоты, произведенные во многих местах извержениями этого воспламененного очага, следствием чего было образование массы паров и различных газов, по своей упругости проникших через старые провалы в те места, где они встретили наименьшее сопротивление, образовав с большим шумом выход наверх; все вы/Л.113 об./шеописанные явления при новых грязевых извержениях происходили от непродолжительного воспламенения горючего газа, скоро подавленного внешним воздухом. Лишь только давление паров и газов воспламененных пластов перестают действовать на верхние пласты, то эти пласты делаются свободными; разорванные и проломанные насквозь они опускаются и своим давлением на грязь, образовавшуюся из золы и попавшей туда морской воды, заставляют ее вытекать через вновь образовавшиеся провалы вначале быстро, затем медленнее. Отсюда происходит солоноватость грязи, продолжающей выделять пузыри паров, а в некоторых случаях и корни камыша, приносимые морской водой при ее проникновении в подземные пространства и смешивании их с грязью; отсюда — и обломки различных пород камней из разорванных парами пластов, лежавших один на другом. Что эти разрывы бывают чаще в холмах, имеющих, казалось бы, большее сопротивление чем равнина, объясняется тем, что холмы образовались, вероятно, при прежних извержениях и имеют вследствие этого готовый внутри провал, представляющий парам более свободный выход. Куук-обо и вышеописанный Кюль-тепе представляют сказанному бесспорное доказательство. Вероятно, нечувствительное и постепенное понижение пластов острова Тамани можно приписать внутреннему проникновению вод моря и заливов, разделяющих и разрывающих страну этим путем.

* * *

Прежде чем покинуть остров Тамань, я скажу несколько слов о так называемых теперь черноморских казаках, происходящих от запорожцев, получивших в собственность не только остров Тамань, но и все пространство земли между реками Кубанью и Еей до крепости Усть-Лабинской. Хотя неженатые очень могущественные казаки, владевшие всей [142] местностью Днепра по обе его стороны в 1774 году по уничтожении их Сечи ^142* и старого устройства частью восстали и передались туркам, но затем они добровольно вновь вступили на службу и оказали столько храбрости на суше и на воде в последней войне с турками, что заслужили опять милость и благоволение императрицы, и она в воздаяние их /Л.114/ заслуг пожаловала им не только упомянутую страну, но и поручила охрану границы по Кубани, перешедшей к нам после Кучук-Кайнарджийского мира ^143*. Указы, дающие им привилегии прочих казачьих войск с полным владением землею, рыбными ловлями, соляными озерами и правом винокурения, были подписаны 30 июня и 1 июля 1792 года. Этими указами им было позволено составить войско до 15 000 человек из служивших прежде в Сечи и из семей казаков, бывших в действительной службе под управлением своих кошевого и старшин, а для содержания границы отпускалось по 20 000 рублей в год. Кроме того, тем, кто поселился с семьями в Тамани, было отпущено 30 000 рублей для переезда и первоначального устройства; на провиант для всех 25 000 рублей в год отпускалось от таврического губернатора: под его властью должны были находиться черноморские казаки. Привилегии, торжественно данные всему войску казаков, привлекли в следующих годах из Малороссии и Украины значительное число людей к уцелевшим после войны черноморцам, так что в 1794 году, судя по донесениям, численность их уже достигала двенадцати тысяч человек. Но нездоровая местность на берегу нижней Кубани уносит много людей ежегодно, умирающих от злокачественной лихорадки. Эти заболевания происходят, главным образом, от большой сырости почвы в этом жарком климате, где почти везде вырыты колодцы такие, что из них можно воду черпать рукой; затем — частые туманы, идущие с гор, отсутствие ветров летом; беззаботность казаков, не делающих расчисток в густой растительности на низменностях их станиц и плохое качество воды как в источниках, так и в реке Кубани, такой болотистой, что ловящаяся там рыба имеет плохой вкус. Однако эта местность очень плодородна и удобна для всяких культур; дичи — много, за исключением фазанов, теперь встречающихся редко, рыбы — огромное изобилие. Для пастбищ имеются прекрасные луга, но необходимо их лучшее содержание. Самое здоровое место — все-таки остров Тамань, но население его невелико, а бывшая в 1796 году чума значительно его уменьшила. Лошади здесь очень хороши. Обильная ловля рыбы у Ачуева, преимущественно всех осетровых пород, давала бы большой доход, /Л.114 об./ если бы умели извлекать из нее прибыль; икру прессованную, приготовляемую черноморскими казаками, предпочитают астраханской и в больших количествах отправляют из Таганрога в Константинополь.

Черноморские казаки, кроме Тамани, Темрюка и Ачуева, занимают еще находящиеся вверх по Кубани деревни, или курени, между ними — и главный город Екатеринодар, местопребывание кошевого и военного управления [Войсковая канцелярия] в 262 верстах от Тамани. Две трети всего населения живет именно в этих местах; тысяча человек занимают линию гор против неспокойных черкесов; столько же находится в резерве в Екатеринодаре и вокруг него, тысяча находится в Бугасе на флотилии из двадцати легких лодок. Во время войны тысяча человек входят в состав русской армии. Затем, они имеют собственную артилерию — более ста пушек различного калибра, находящихся частью на лодках, частью — на различных постах. [143]

Растительность в Тамани, несмотря на песчаную почву, очень хороша, благодаря внутренней сырости земли. Я видел везде в июне следующие растения:

Бывшие деревни, прежде населенные черкесами, татарами и также некрасовскими казаками, разрушены и очти сравнены с землей. От древних греческих городов осталось мало следов, если исключить Тамань, и несколько надписей на камнях, найденных в разных местах.

* * *

Так как баркас для переезда в Еникале был готов у Северной косы, где Босфор шириной только четыре версты, то я рано утром 17 июня туда и отправился. За развалинами Бушукоя находится, кроме нескольких могильных курганов, очень возвышенное укрепление. Оно представляет удлиненный четырехугольный редут с бонетами на углах и въездом со стороны моря приблизительно в шестьдесят пять шагов в длину и пятьдесят — в ширину, имея вокруг очень маленький ров, теперь заросший. Из этого укрепления вдали виден между двумя маленькими заливами, образующими Таманский залив, внутри Северной косы плоский погребальный курган, осыпавшийся к морю; я полюбопытствовал осмотреть его и был вознагражден видом совершенного поперечного разреза могилы древних босфорян. Можно было ясно видеть последовательно насыпаемые выпуклые слои глинистой земли, лежащие один на другом. Внизу были видны урны для хранения пепла, беспорядочно положенные одна на другую. Между очень большими неглазированными урнами из красной обожженной глины я заметил одну очень странной формы, изображенную на десятой виньетке ^144* [фиг. В]; куски ее еще держались вместе, она была 4 2/3 четвертей в диаметре и три четверти аршина в вышину; я видел также короткие толстые глиняные трубы, закрытые сверху и снизу двумя гладкими камнями, неизвестно для какой цели положенные в этот курган. Для хранения пепла простых людей там находились такие же хранилища из сложенных гладких камней, как представлено на десятой виньетке, но меньшего размера. Кости и пепел некоторых умерших были прямо /Л.116/ положены на мягкую морскую траву, совершенно побелевшую, и засыпаны землей. Между человеческими останками я видел также несколько лошадиных костей, дающих возможность предположить, что курган этот был насыпан на месте битвы. Около этого кургана был и другой, более низкий, против моря, а близ него — следы старых углублений для воды.

Отсюда видно вдоль залива к северу, направо от дороги, неподалеку от Северной косы, старое укрепление между различными могильными курганами в виде такого же четырехугольника, как и прежде упомянутое, с повышенными углами и завалившимся рвом. Вокруг находятся четыре больших и столько же малых могильных курганов, воздвигнутых у этого укрепления, вероятно после битвы. Как кажется, приблизительно здесь находился Vicus ^145* Achillaeus Страбона, но я не стану уверять, что он был именно на месте этого укрепления.

Затем скоро достигают Северной косы, представляющей узкую, низкую, выдающуюся едва на два-три аршина над уровнем моря полосу земли, идущую по прямой линии к юго-западу и отделяющую Таманский залив от Босфора. Вначале она — от двадцати до пятидесяти саженей ширины; далее местами шире и образует со стороны Таманского залива, расширяясь посредством мелей, поросших камышом, большие болота, где охотно держатся дикие кабаны. Со стороны Босфора берег косы совершенно ровный, песчаный, усыпанный раковинами, черепками ²⁶ и другим. [145] До начала этой косы от хутора Бушукоя считают шесть или семь верст, а вся длина косы — восемнадцать верст. В камышах слышно пение дроздов. Переезд с этой косы через Босфор до Еникале гораздо удобнее и безопаснее, имея только четыре версты. При тихой погоде ясно была видна ровная линия, идущая по диагонали, желтоватого течения Азовского моря, встречающегося с темной водой Черного; если ветер не противный, то эта струя идет довольно далеко.

* * *

/Л.116 об./ Я возвратился в Керчь 20 июня и не хотел покинуть эту местность, не посетив мыс Такиль-бурун, откуда с его южной стороны начинается Босфор, а самый мыс замечателен своей голубой землей.

Наибольшие высоты вокруг Керчи состоят из известковых пластов с возвышающимися на них холмами, как мы уже говорили. Они понижаются к низменностям Камыш-буруна, усеянным маленькими оврагами, и к Чурубашу, продолговатому озеру, лежащему к северо-западу; затем вновь возвышаются к Кара-буруну, образуя высокую плоскость. Направляясь по берегу моря вниз, достигают большого соляного озера Шунгулея длиною в восемь верст, идущего с востока на запад приблизительно в шестнадцати верстах от Керчи, редко осаждающего соль вследствие обилия источников и дождевых оврагов, сходящих главным образом с NW. Это озеро, как и все крымские соляные озера, отделено от моря только узкой песчаной полосой, заливаемой волнами во время бурь. Вокруг него находятся татарские деревни Тобечик, Орта-Сараймин, Ортель, Копкинеген, или Копкечеген, и Шунгулек, расположенные у источников и колодцев. Морской берег в его скалистых высоких местах поднимается над уровнем моря до восьми-десяти и пятнадцати саженей. В девяти верстах от этого озера достигают берега Такиль-буруна, такого же высокого, но незаметно понижающегося. Вблизи моря находится пласт охристой железной руды, наполненной раковинами, похожий на описанный мною у Тамани. В этом пласте была найдена прекрасная железистая земля небесно-голубого цвета, расположенная гнездами и шнурами; ее почти всю употребил на окраски егерский полк, находящийся в Керчи и Еникале. Самое замечательное здесь — раковины, лежащие в этой земле и ею наполненные, найденные мною хотя и несколько перегоревшими, но еще хорошо сохранившимися и такого же прекрасного вида, как найденные в Тамани, рассеянными в железистой охре. В некоторых из этих раковин, среди голубой земли, находятся кристаллы совершенно темного синего селенита; подобного я еще нигде не встречал.

На высотах Такиль-буруна есть остатки жилищ, но, кажется, более нового происхождения. Ночью я проехал че/Л.117/рез Ортель, чтобы попасть на почтовую дорогу у станции Ак-Коз и по ней возвратиться в Ак-Мечеть.

На Босфорском полуострове было прежде более поименно известных поселений, чем в других частях Крыма. Еще и до сих пор сохранилось много остатков древностей времен греков, генуэзцев и венециан. Также находятся следы древних жилищ [начиная с Азовского моря, где были прекрасные торговые учреждения венециан] на далеко выдающемся в море и расширяющемся Казан-дипе ²⁷, образующем [146] круглообразную местность, состоящую из известняка, как бы всаженную между Арабатом и Босфором; там видна еще развалина церкви близ большого соляного озера Алешинского. Далее видны следы древнего города, генуэзского — как говорят татары, а может быть и греческого, построенного на мысе Узук-Калесси, приблизительно в шестнадцати верстах к западу от мыса Фанари, у устья Босфора. Такие же следы находятся близ горы Опук, покрытой тюльпанами, у Черного моря в шестнадцати верстах западнее Такиль-буруна; здесь находится прекрасная якорная стоянка даже и для военных кораблей. Еще находятся следы также и на мысе Таш-Качик, на восточном конце бухты Кафы, вблизи соляного озера.

Если сравнить эти следы древних колоний с описанными в географии Страбона и в Periplus ²⁸ Арриана и Scymnus Chius ²⁹, то видно, что они почти соответствуют древним названиям этих мест. Так, например, Myrmecium ³⁰, находившийся в двадцати пяти стадиях, или пяти верстах от Panticapea ³¹, был на том месте, где теперь видны развалины башни и нескольких колодцев у моря между Керчью и Еникале, a Porthmion ³², кажется тождественный с Parthenium ³³ Страбона, находился, вероятно, на мысе Фанари, суживавшем проход из Босфора в Азовское море [если только он не находился на Узук-Калесси]. Vicus Achillaeus ³⁴ должен был быть на противоположной части Таманского острова, на /Л.117 об./ азиатском берегу. Nymphaeum ³⁵ — его расстояние Страбон точно не указывает — по Periplus находился в бухте между Павловской батареей и Камыш-буруном, и я очень сожалею, что не исследовал более точно всю эту прибрежную местность. О местах, позднее населенных греками, Страбон не упоминает, но по Scymnus ³⁶ они были на европейской стороне:

1. Acras-comion ³⁷ от Nymphaeum — в шестидесяти пяти стадиях, или пятнадцати верстах, что составляет его расстояние от Такиль-буруна.

2. Kytas ³⁸ — тридцать стадий, или пять верст, как и должно быть между Такиль-буруном и горой Опук.

3. Cymmerium ³⁹ — в шестидесяти стадиях, или десяти верстах, что согласуется с развалинами Енкен-Кале у горы Опук, где находится хороший рейд даже и для военных судов, защищенный от северных и западных ветров и имеющий отличный якорный грунт.

4. Cazeca ⁴⁰ — в ста восьмидесяти стадиях, или тридцати шести верстах от предыдущего; кажется, походит даже и по нынешнему названию на мыс Таш-Качик, находящийся на восточном конце Феодосийской бухты; здесь видны колодцы и следы древних жилищ неподалеку от соляного озера. [147]

5. Theodosia ⁴¹ — расстояние нового города этого имени не согласуется точно с даваемым в Periplus, но ее должно считать той же по всем вероятностям, так как вдоль бухты я не нашел никаких других следов древнего города.

6. Athenaeon ⁴² — в сорока верстах, или двухстах стадиях, от Феодосии; не мог быть в ином месте, как на мысе Кооз или близ Судакской бухты.

Гавань тавро-скифов Lampas ⁴³ находят в Ламбате, далее Бараний лоб, или Criumetopon ⁴⁴ — на высоких горах в окрестностях Алупки; гавань Eubolon ⁴⁵, или Symbolоn ⁴⁶, в Балаклаве, и, наконец, следует город Херронезус, легко узнаваемый по его развалинам; расстояния всех этих мест точно указаны в Periplus.

/Л.118/ ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ О ПОЛУОСТРОВЕ КРЫМЕ

О жителях полуострова

В Крыму прежде считали более полумиллиона жителей. Первое их уменьшение произошло в 1778 году, когда после мира с турками более 30 000 христиан, греков или армян, живших в Крыму, а в их числе — много купцов, ремесленников и фабрикантов были переселены за Азовское море на земли между Доном и Бердой. Значительно более чувствительным было выселение татар, после того как русские овладели Крымом в промежуток между 1785 и 1788 годами. Тысяча татар в это время, но в особенности населявшие места поблизости приморских городов, продали все свое имущество по самой ничтожной цене и удалились в Румелию и Анатолию, куда отправились также и все оставшиеся члены царствовавшей семьи Гиреев и много дворянства; кроме того, я не считаю потерю в людях, понесенную на полуострове в прошлое смутное время от чумы и нескольких восстаний. Когда в 1793 году была сделана перепись в Империи, то на всем пространстве Тавриды, образовавшей губернию ¹, оказалось только 85 805 мужчин и 71 328 женщин, всего, следовательно, 157 135 душ всякого возраста, /Л.118 об./ в их числе надобно считать:

[148]

Это количество населения, исчисленное в первой переписи недостаточно точно главным образом в отношении татар, которых числится немногим более 60 000 мужчин, что увеличилось до 90 000 по второй переписи 1796 года, а когда, наконец, императорский указ повелел исправить сделанные неточности, то более верное изыскание дало население 120 000 душ татар мужского пола всех возрастов и состояний, и даже это счисление еще недостаточно точно.

Татар, живущих в Крыму, можно разделить на три отдела. В первом — ногайцы, о которых мы заговорили в первом томе этого труда ^147*, а также составлявших остаток кубанских татар, взятых в плен в турецкой крепости Анапе и приведенных в числе 4500 в Крым и розданных дворянству для их содержания и ухода за ними; они сделались подданными по высочайшему повелению. Теперь они населяют свои собственные деревни, где основались, очень разбогатели, занявшись земледелием и ското/Л.119/водством; своим землевладельцам они платят значительные поземельные. Все эти ногайцы, как доказывают черты их лиц, наименее смешанные потомки монгольской расы, составлявшей большую часть войска Чингиз-хана, овладевшего, как известно, Россией и Крымом.

Во втором отделе — татары, населяющие равнину, или степи Крыма до гор и северную часть последних, и которые в Перекопском уезде, где они наименее смешаны, сохранили много сходства с монголами в чертах лица, имеют редкую бороду, занимаются скотоводством более горных татар; пашут землю, но не имеют влечения к садовой культуре. Там, где недостает камня, они его заменяют в постройках, как в Бухаре, кирпичом-сырцом; топят навозным кизяком, приготовляемым зимой и складываемым высокими стенами для просушки. Приближаясь к горам, у этих татар, так же как у их дворянства, — кровь более смешанная с турецкой, но все еще они имеют несколько сходства в чертах лица с монголо-калмыками, хотя почти все крымское дворянство уже их не имеет.

Наконец, в третьем отделе — татары, населяющие южные долины гор, очень смешанная раса, по-видимому, происходящая из разных остатков народов, загнанных в Крым во время монгольского владычества. Этот отдел, как мы уже говорили выше, обладает совершенно иными чертами лица, имеет более густую бороду, волосы светлее, чем у прочих татар, и не почитается последними, давшими ему презрительное имя — тат ^148*, истинными потомками их народа. В одежде, представленной на листе 12 ^149*, они очень отличаются от обыкновенных степных татар [см. двадцатый лист] ^150*, хотя женская одежда и их способ закрываться выходя — те же самые. Их дома — наполовину в земле от привычки опирать их на горные склоны, где они врыты в землю или даже в самую скалу, и только половина дома на лицевой стороне — из бутового камня, а крыша — земляная, плоская, по которой можно ходить. Эти татары отчасти — очень умелые виноградари и садоводы, хотя большей частью слишком ленивы, чтобы делать новые насаждения; они довольствуются тем, что пользуются заведенным прежними владельцами, но в особенности промышленными греками; в этом и причина, почему так [149] мало /Л.119 об./ видно в их садах молодых деревьев. Эти горцы занимаются также разведением табака и льна — культур[ами], до того совершенно неизвестны[ми] степным татарам; может быть, их можно подвинуть на разведение шелка и вина, хотя вообще говоря, эти люди бесполезны и недостойно населять райские долины, где они прежде наиболее скоро восставали против России. Они разоряют, насколько хватает сил, горные леса, не только лично их истребляя, но в особенности запуская туда многочисленные стада коз. В последнюю турецкую войну всех этих татар удалили на десять верст от берега моря, чтобы избавиться от опасных и неверных шпионов у моря; и действительно, было бы менее вредно общественной пользе лишить их пребывания в этих долинах, переселив внутрь страны. Тогда можно было бы их заменить искусными поселенцами, принявшимися за культуру вин, масел, хлопка, шелка, в чем государство нашло бы свою выгоду, никогда не могущую получиться от жителей столь мало деятельных как те, о которых мы говорили.

Замечается некоторая разница в обыкновенной одежде татар равнины. Молодые люди, принадлежащие к составу дворянства и к богатым семействам, одеваются почти так же, как черкессы, поляки и казаки; рукава их верхнего платья коротки и разрезаны, как можно видеть на листе двадцать первом ^151*. Старые дворяне татары, напротив, носят эти рукава закрытыми, так же как и вообще все остальные татары; наконец, старики запускают бороды, тогда как люди молодые и среднего возраста носят только усы [см. тот же лист]. На ногах они носят полусапожки из сафьяна или иной кожи или сафьянные чулки, особенно в городах, сверх которых при выходе из дому обувают туфли, употребляя иногда, в грязную пору, род ходуль. На голове, бритой или с очень короткими волосами, они носят высокую шапку, подбитую сверху ватой, обыкновенно зеленого цвета, и покрытую черными или серыми шкурками барашков, которую никогда не снимают для поклонов. Под этой шапкой священники и старики носят иногда так называемый фестканый красный колпак ^152*. Путешествовавшие в Мекку носят белую повязку вокруг шапки, как знак ходжи. Иногда в Крыму встречают и эмиров, у которых повязка вокруг шап/Л.120/ки зеленая. Молодые дворяне имеют привычку носить черкесскую папаху.

Лица настоящих татар в Тавриде очень сходны с турками и европейцами. Между ними встречают сильных людей, стройного роста, и немногие из них склонны к ожирению. Их кожа — довольно белая, а волосы — черные или очень темные. Дети и молодые люди в большинстве имеют черты лица очень приятные и нежные, и может быть эти качества, при содержании женщин в затворе, дают повод противоестественному пороку, столь обычному между персами и турками.

Одеяние татарок [они обыкновенно малорослы, может быть, как последствие их воспитания в затворе, но однако — довольно приятной наружности] в большей части [см. лист двадцать второй ^153*] очень отличается от ногайских женщин. Девушки носят широкие панталоны и рубашку, застегнутую у шеи, разрезанную спереди, падающую до колен; сверх того — платье, тоже разрезанное спереди, из полосатой шелковой материи с длинными узкими рукавами, с отворотами, вышитыми золотом; сверх этого платья — верхнюю одежду яркого цвета с короткими рукавами, по-турецки обшитыми горностаевым или иным мехом, или галунами. Вокруг нижней одежды, как и женщины, они носят кушак, застегивающийся двумя тяжелыми бляхами, филигранными или чеканными, выделываемыми армянами или жидами, — обычай, бывший и в России также у горожанок больших городов. Свои волосы они [150] заплетают сзади в столько косичек, сколько позволяют волосы, и покрывают их, особенно в большой молодости, маленьким красным колпаком, или фесом, или платком, скрещенным под подбородком. Они красят ногти рук, украшаемых кольцами, и ногти ног кною ², привозимой для того из Константинополя, к которой прибавляют купороса, чтобы краска была темнее и долее держалась до двух месяцев. Кроме этого, девушки обычно не употребляют румян.

Женщины подрезывают косо передние волосы над глазами и оставляют висеть также подрезанные две пряди волос по щекам. Затем вокруг головы они повязывают длинный и узкий кусок материи, концы которого падают сзади и под /Л.120 об./ который они убирают остальные волосы в виде двух больших кос. Они также красят волосы кною в буро-красной цвет, как персианки. Их нижнее платье более открыто на груди, но в его покрое нет разницы, так же как и в верхнем, подобным тому, что и девушек; также и их кушаки совершенно такие же. Употребляемые ими румяна состоят из рода кошенили или иных притираний, которые они могут добыть; их белила — известковое олово ³, выделываемое ими самими на кизяковом огне в маленьких горшочках, вымазанных глиной ^155*. Для подсинивания белков глаз они употребляют стекловатую руду сернистой меди ⁴, тончайше истертую, привозимую из Константинополя, а брови и волосы чернят способом, означенным в выноске ^156* [комментарии], придающим волосам на несколько месяцев блестящий черный цвет. Во /Л.121/ время свадьбы или желая выказать особую роскошь одеяния, богатые накладывают цветы и украшения из листового золота на лицо. Красят кною в красно-желтый цвет руки и ноги до первого сустава, и выщипывают волосы по всему телу особым тестом, составленным из извести с аврипигментом ⁵.

Девушки, так же как и женщины, носят полусапожки из сафьяна, чулки ⁶ или носки, а выходя, надевают красные туфли с толстой подошвой или, как и черкесские женщины, в грязную погоду надевают ходули. Выходя из дома, они надевают халат ⁷ из редкотканой белой материи ⁸, которую сами и выделывают, покрывают голову бумажным турецким платком, цветным или белым, завязанным под подбородком и покрывают все это белым полотенцем, падающим до половины рук, придерживая его правой рукой у лица так, что можно видеть только их черные глаза. Кроме такого переодевания, они скрываются, сколько могут, от мужчин, и приличие требует, чтобы они, если не могут избежать встречи с ними, или отворачивали лицо, или поворачивались к стене.

Дворянство и духовенство сохранили большое значение между татарами в Крыму, и их влияние прежде было так велико, что они могли сопротивляться ханам и низлагать их. Чтобы поставить хана, необходимо было во все времена избрать его в роде Гиреев, который мне не кажется происходящим по прямой линии от потомства Чингиз-хана. Из этого рода мужских потомков нет более в Крыму, но несколько — в Турции; [151] Калга-султан и Нураддин-султан после хана были всегда наиболее значительными лицами в стране. В Крыму еще существуют Чобан-гиреи, названные так по роду Гиреев, но происходящие из боковой линии, которая — не знаю, по просьбе какого хана у турецкого султана — была лишена права наследования, оставленного только его семейству. Другие старые дворянские роды:

1. Первые Ширины, могущественный и многочисленный род, живущий, главным образом, от Карасубазара до Керчи, единственно имевший преимущество вступать в брак с дочерьми рода Гиреев, что дало возможность многим из них принять прозвание Гиреев. Этот род, бывший часто /Л.121 об./ опасным ханам своим противодействием, очень пострадал при последнем хане Шагин-Гирее, но остался все же многочисленным; ведет он свое происхождение от некоего Данги-бея, который в старости во время всеобщего восстания, когда погибли почти все отрасли Гиреев, спас и скрыл юношу этого рода, которого дворянство, утомленное анархией, избрало впоследствии ханом, давшим Ширинам в благодарность преимущества, которыми они пользуются. Старший в этом роде всегда носит титул Ширин-бея ^157*, и русский двор в первые годы владения жаловал его пенсионом в 2000 рублей. Ширины имели также своего калгу, следующего по старшинству в их роде. В них и до сих пор видят наиболее опасных и беспокойных. Прочие роды таковы:

2. Барюн, или Барун ^158*, они жили вокруг Карасубазара и все выселились.

3. Мансур, еще и ныне многочисленный род, в котором старший носит титул бея.

4. Сиджувут, от которого остается лишь один отпрыск в живых, обитающий на восток от Карасубазара.

5. Ардин, или Аргин — довольно многочислен между Ак-Мечетью и Карасубазаром.

6. Яшлаув, прежде очень значительный и довольно многочисленный род, живший вокруг Бахчисарая; старший из них также носил титул бея. Надо думать, что именно для бывших яшлаув-беев воздвигли две из могильных часовен, видных в Эски-юрте.

7. Даир, имевший также своего бея и владеющий землями преимущественно в Перекопском уезде и между Салгиром и Зуей. Эти семь старинных родов, имевших обыкновение никогда не вступать в службу ханам, образовывали сами по себе как бы независимые государства в стране и служили только добровольно, но подданные их вассалов считались подданными хана и должны были выступать. Доходы этих дворян состояли из десятины с их собственных земель и пасшихся там стад ⁹, произведений их пахотных по/Л.122/лей, скота и хараджа ^159*, который им были обязаны платить греки, армяне и жиды.

Прочие дворянские семейства зовутся: 8. Кипчак, 9. Ойрат. 10. Меркит. 11. Аблан. 12. Бурульча. 13. Битак-булгак. 14. Субан-гази-оглу. 15. Едеи-оглу. Оба последние — ногайцы, и живут большею частью за Перекопом, исключая несколько семей Субан-гази, обитающих в соседстве Ак-Мечети.

Есть еще класс дворян, или мурз, называющихся Капихалки ¹⁰, происходящий от занимавших при владычестве ханов самые значительные придворные должности; они жили в постоянном соперничестве с [152] Ширинами. Эти дворяне, награждаемые ханами землями отчасти в пожизненное владение, но иногда передававшимися и их потомству, приобретали дворянство и для последнего, но не всегда передавали с ними состояние, так что между ними образовалось очень много мурз-бедняков, едва могших существовать, ложившихся бременем на народ. Существовала постоянная зависть между старинным дворянством и этим, чиновным.

После уже указанных идут так называемые челеби, потомки муфтиев или значительных духовных. Они, говоря точно, не принадлежат к дворянству, но почитаемы, значительны и отличаются от обыкновенных татар. Высшее татарское духовенство состоит, кроме муфтия, теперь имеющего ранг генерала и получающего 2000 рублей пенсиона, из кази-или кади-эскера-эффенди и пяти улемов, образующих род синода или консистории; они получают небольшое содержание, и старейший между ними по недавнему повелению избирается преемником муфтия. Низшее духовенство состоит из городских кади, управляемых муфтием, и волостных или деревенских кади, подчиненных кади-эскеру; затем — хадипы, обслуживающие главные или приходские мечети, и наконец — простые имамы. Муллами называют учителей веры — тех, которые не служат имамами. Действительно, служащее духовенство пользуется пожертвованными мечети землями ¹¹, состоящими из садов, лугов и полей. Кади судят в спорных вопросах по наследству и в брачных делах, также земельных и по их продаже, и кади-эскер есть первая инстанция, в которую передают сведения о поземельных доходах, про/Л.122 об./даже и покупке земель, вносимые в особые книги.

Было бы излишним входить здесь в подробности церковных служб, выполняемых при браках и других обычаях, установленных у татар, так как они совершенно те же, что у магометан-турок, а это так часто описывалось. Многоженство у них только — у дворянства и у богатых горожан, хотя встречаются, имеющие по две жены и в деревнях. Очень немногие имеют рабов обоего пола, но дворянство содержит толпу праздных слуг, обедняющих его. Эти владельцы, все самолюбие которых состоит в великолепной одежде, надевают — и сами и их жены — самые красивые платья, также роскошествуют в сбруе лошадей и одежде свиты, единственное назначение которой — сопровождать хозяев, въезжая верхом в город, и вся их дальнейшая служба состоит в подаче трубки так часто, как того желают, стоять перед ними или помогать одеваться. Другой предмет роскоши у дворянства, не менее ценный — это богатые сабли с прекрасными клинками, ставшими предметом изучения по особым названиям, полученным ими ^160*. Дворянство также особенно дорожит красивыми трубками большой ценности в особенности с мундштуками молочно-белого янтаря, также употребительными и дорого оплачиваемыми и турками, и чубуками редкого дерева; но кальян, гордость персов, им неизвестен, и они употребляют только маленькие турецкие трубки из глины, очень изукрашенные, постоянно наполненные листовым турецким табаком, мелко искрошенным. Большая часть этих дворян, или мурз, были столь невежественны, что не умели ни читать, ни писать и свою подпись заменяли оттиском перстня, на котором вырезаны несколько турецких слов. Однако молодые люди начинают заниматься изучением не только русского языка, необходимость которого они признают, и чтения и письма, но и общих начал /Л.123/ цивилизации. Роскошь одежд женщин, заключенных в гаремах, ни в чем не уступает, сообразно их состоянию и привычкам, европейцам, и разница приметна [153] только в том, что моды не меняются столь часто, ежедневно. Женщины даже самых простых татар носят платья из шелка или затканные золотом, привозимые из Турции. Эта роскошь и чрезвычайная леность, заметные в рабочем татарском населении, почти не умелом и работающем только, чтобы добыть наиболее необходимые средства для существования, являются естественными причинами малого числа богатых людей между ними. Беспечность и суеверие — наиболее приметные черты этой народности. Сидя подряд несколько часов на скамейке в тени дерева или на холме с трубкой в руке, даже пустой, они смотрят без малейшего участия на лежащие перед ними красоты природы, надолго останавливают свою работу и даже вовсе ее прекращают, лишь только смогут. Бездеятельность есть высшее благополучие этого народа, и причиной такой косности, вероятно, является воспитание молодых людей в гаремах, где к тому закладываются первичные начала. Только охота с большой породой борзых, очень здесь обыкновенной, или с соколами и ястребами вызывает некоторую деятельность у мурз.

Язык и письмо настоящих татар немного отличается от турецких, а татары-горцы, бывшие под турецким владычеством, имеют наречие языка еще более родственное. Ногайцы же, напротив того, сохранившие много монгольских выражений, значительно отличаются; в своем письме они имеют, как говорят, старый язык чагалтайский, в котором еще более велика примесь монгольского языка. Достойно замечания, что вследствие долгого общения татар с генуэзцами много слов последних еще употребляются в татарском языке, преимущественно вокруг Кафы, так же как и много слов татарских и греческих употребительны у генуэзцев, в чем можно убедиться по следующим примерам:

[154]

Много греческих слов вмешалось в генуэзский язык, но еще более — в татарский, где нельзя не видеть следов и монгольского языка. Напротив того, ни малейшего признака готского языка не находится ни в каком из татарских наречий, и то, что приводит один только Бусбек ^161* об остатках древних готов между татарами в Крыму, может относиться только к немцам, шведам или ливонцам, уведенным в плен в Татарию. Этим путем и до сих пор можно в Крыму найти лезгин, персов, грузин или одиночных людей иных наций. Между бывшими казаками-запорожцами находились немцы и другие иностранцы, которых, однако, не пытались счесть остатком их наций; наконец, в названиях всех речек, ручьев, долин и гор не найдется ни одного имеющего какое-либо сходство с готским языком, тогда как очень много греческих названий пережили первых насельников страны.

Пища татар в Крыму довольно изысканна для столь мало цивилизованного народа. Состоятельные, когда они угощают, подают, кроме плодов к десерту, большое количество кушаний, искусно приготовленных; из них наиболее лакомы те, в которые входит рис: катылики мяса с рисом, завернутые в зеленые листья винограда или щавеля ¹², плоды, фаршированные рубленой говядиной, как-то: огурцы, айва или яблоки, чиненые огурцы, баклажаны ¹³ и Hibiscus esculentus ¹⁴; рис, приготовленный с пряностями и шафраном или просто сваренный в бульоне ¹⁵, мясо баранов или ягнят, вареное и жареное. Мясо жеребят у некоторых почитается тонким кушаньем, а большее число ногайцев остались приверженцами обычая есть лошадиное мясо. /Л.124 об./ Татары редко убивают быков. Лица низших классов, особенно живущие в деревнях, едят мясо коз и баранов. К этой пище прибавляют молоко, яйца, масло — которое они сбивают и приготовляют сами, набивая его в высушенный бычий желудок, — мед, пелав, сделанный из высушенной пшеницы, раздавленной, пока она еще незрелая, называемый булгур, и хлеб, который они обычно делают из смеси зерна ^163*. Обычное питье есть вода, в которой распускают тертый творог ¹⁶ и приготовляемый из скисшего молока ¹⁷, но наиболее у них в ходу предпочитаемый всеми есть род пива ¹⁸, опьяняющий, дурного вкуса, приготовляемый из просяной муки. Водка ¹⁹ находит не менее любителей, ее гонят из всяких плодов, особенно слив, преимущественно горные татары. Они ее делают также из терна, кизила, ягод бузины и дикого винограда, но никогда не употребляют вишен. Горные татары также приготовляют [155] кипячением род варенья ²⁰, подобного сиропу и выдавливаемого ими из груш и яблок, а также и из сока винограда, называемого нарден, почитаемые обычным лакомством, покупаемым у них степными татарами; его также привозят из Анатолии по дешевой цене в еловых бочонках, продаваемый нашим водочным заводчикам в Крыму.

Ведя образ жизни довольно воздержанный, простой без волнений, татары, тепло одетые, даже летом не упуская из виду эту предосторожность и не ведя слишком отягчающих работ, мало болеют и не подвержены возвратным и перемежающимся лихорадкам, часто смертельным, которые обычны у приезжих и иностранцев в Крыму. Многие из них достигают большой старости, сохраняя веселость. Леность и зараза часто распространяют между ними чесотку. Встречаемые у них ревматические более надобно приписать сквозняку, ибо у них вместо оконных стекол вставлены решеточки из палок в помещениях, подверженных сильным тягам воздуха и обогреваемых большими открытыми каминами. Эти помещения у значительных людей обставлены высокими дива/Л.125/нами, а у простого народа — тюфяками и подушками, набитыми ватой, лежащими на земле и опирающимися на стены; на них спят и отдыхают, невзирая на обычных насекомых, как-то: блох, клопов и иных, в немалом количестве. В Крыму никогда не знали болезни кожи, подобной проказе, которую уральские казаки называют крымской ^164*.

Комментарии

*130 в скобки взято добавление к этому месту, сделанное самим Палласом в позднейшем, 1803 года, лейпцигском же, упрощенном издании той же фирмы Gottfried Martini того же сочинения; ни во французские, ни в английские издания это добавление не включено. Браслет, о котором здесь говорится, и его находка описаны у E.D. Clarke. Travels, 1810, 396-398.

*131 См.: Описание листов... Виньетка № 10.

*132 Некоторые приписывают происхождение названия этого залива имени поэта Овидия, но на молдавском языке Lacul Ovidului означает "озеро овец", названное так потому, что этих животных пригоняли сюда на водопой, тут же их и мыли. Овидий, по всей вероятности, никогда не был с этой стороны устьев Дуная.

*133 См.: Описание листов... Виньетка № 11.

*134 У Палласа приведен только французский текст письма, которому здесь дан точный перевод, не повторяя самого текста.

*135 Это пузырчатое состояние стоячей грязи и образование в ней маленьких и больших пузырей происходит от разложения в глинистых пластах, пропитанных серным колчеданом; должно предостеречь нас от приписывания вулканического происхождения всякой миндалевидной и другим губчатым горным породам.

*136 По-малорусски так называют ад.

*137 См.: Описание листов... Виньетка № 12.

*138 О сходных грязевых источниках в Баку можно узнать из следующих книг: покойного заслуженного статского советника Мюллера: "Сборник Русской истории". Т. VII. С. 337, 338 — в описании Соймонова [Muller. Sammlungen Russischer Geschichte. Band VII, s. 337, 338]; Кемпфера: Amoenitates cxoticae, s. 283. Доказательства того, что здесь, как и в Тамани, существует потухший угольный сланец и что его опустившиеся пласты производят все это явление, видны ясно в стенах и башнях, осевших на глубину до трех и трех с половиной саженей, найденных в озере близ Баку [Мюллер: в приведенном труде. С. 414], а также воспламеняющиеся пары и источники нефти на Бакинском полуострове указывают на существование еще горящих слоев угля. Сюда принадлежит и грязевый вулкан Макуба в Сицилии, упоминаемый многими путешественниками.

*139 См.: Описание листов... Виньетка № 12,

*140 Парижский фут — старинная французская мера длины, применявшаяся и в XIX столетии, равнялась 0,32484 м.

*141 Tableau topographique de la Tauride in 4°. (Топографическое описание Тавриды. 4° и перепечатанное в 8°.)

*142 В 1783 г. Новая сечь была ликвидирована, а часть казаков переведена на Тамань и в Прикубанье.

*143 Кучук-Кайнарджийский мир был заключен между Российской империей и Оттоманской Портой 21 июня 1774 г. в болгарской деревне Кучук-Кайнарджи (около Силистрии). По этому пакту Крым был объявлен независимым от Турции, Россия получила свободу мореплавания на Черном море, ей были отданы крепости Кинбурн, Керчь, Еникале, Азов. К Оттоманской Порте отошли Бессарабия, Валахия, Молдавия.

*144 См.: Описание листов... Виньетка № 10.

*145 От греч. Vicus — улица, город.

*147 См. стр. 105 и следующие подлинника издания. [Имеется в виду 1-й том "Наблюдений...", изданный в 1799.]

*148 Тат — от турецкого имени Мур-тат [отступник].

*149 См.: описание листов... Л. 12.

*150 Там же. Л. 20.

*151 Там же. Л. 21.

*152 Феска, фес — мужской головной убор в форме усеченного конуса, обычно красного цвета с кисточкой. Распространен на Ближнем Востоке и в Северной Африке.

*153 См.: Описание листов... Л. 22.

*155 Чтобы сделать серо-белые притирания, модные у татарских женщин, занимающиеся этим накаливают в огне из кизяка горшочек, вымазанный глиной. Желая сделать эти белила, ставят этот горшок на такой же огонь, покрывая его со всех сторон огнем, осторожно ставя отверстием набок, бросая в него куски олова и закрывая отверстие крышкой, до тех пор пока металл не расплавится. Тогда горшок открывают, помешивая беспрерывно олово железной лопаточкой; как только олово совершенно расплавится, в него бросают немного бараньего жира с куском свинца и кусочком кипрского мыла, которое должно растаять на олове. Затем продолжают все помешивать, пока постепенно происходящее перегорание олова не отложит порошок извести, который, просеяв, и продают как белила, дающие матовый цвет, довольно подобный цвету кожи. [Кипрское — сорт мыла, названный по месту его изготовления.]

*156 Берут двадцать пять хороших чернильных орешков [баламут], который кипятят в масле и сушат, затем истирают в тонкий порошок, прибавляют три цента [четверть лота] железного купороса, один цент кремортартара [Cremor Tartan — белый винный камень (твердый осадок в бочках виноградных вин)], столько же — индиго и полную чашку кны, или Lawsonia alcanna. Хорошо смешивают первое вещество в двух фунтах воды, постепенно примешивая порошок кны, пока не получится род теста. Затем натирают волосы, остерегаясь зачерпнуть кожу, заворачивая их на ночь в платок. На другой день моют волоса, крашеные накануне.

*157 Титул бея соответствует по разряду князю, и его часто приписывают себе без права на то многие богатые дворяне.

*158 Барюн, или Барун, — может быть, от монгольского Баарон, значащее: правая рука или правое крыло.

*159 Харадж- поземельный налог (а также подушный и военная дань), взимавшийся в странах Ближнего и Среднего Востока преимущественно с немусульманского населения.

*160 Главные названия клинков, идущие отчасти из Дамаска и Турции, частью из Персии: терс-маймун [в котором лицо человека отражается искривленным, отчего происходит и название, значащее кривляющуюся обезьяну], кирк-мердвен [40 лестниц], хорасан, сунгур, таван и т.д.

*161 Бусбек — австрийский дипломат и писатель (Augier Chislain de Busbecq), какое-то время занимал должность посланника в Турции; одно из своих сочинений посвятил ее описанию.

*163 Хлеб... из смеси зерна татары называют: "чавдяр" — смесь ржи и пшеницы; "чалмалык" — смесь ржи и ячменя, между которыми иногда попадается и пшеница; эти сорта зерен они смешивают часто и при посеве.

*164 См. первую часть моего прежнего путешествия, с. 305.

1 Область.

2 Lawsonia. Имеется в виду хна.

3 Аклык.

4 Мазеташ.

5 Желтый мышьяк.

6 Терлюки.

7 Фередже.

8 Ширка.

9 Ушир.

10 Слуги двери.

11 Вакуф.

12 Сарма. Обыкновенный в Крыму есть английский шпинат [Ampfer], или аат-кулак, т.е. лошадиное ухо [Rumex Patientia], так же как и щавель [Sauerampfer — Пандчар], не везде находимый в горах Крыма.

13 Бадильжаны.

14 Бамбия.

15 Пелав.

16 Ясма.

17 Югурт.

18 Буза.

19 Аппака.

20 Бекмез.

21 Ohreulen.

22 Karphen.

23 Sandarten.

24 Пепельный холм.

25 Голубой холм.

26 Solen

27 Котельный мыс.

28 Периплы. (Примечание переводчика. Здесь и до конца [главы] собственные имена даны Палласом по-латыни; по-русски — переводчиком). Периплы — древнегреческие описания морских плаваний вдоль берегов.

29 Скимна Хиосского.

30 Мирмекион.

31 Пантикапея.

32 Портмион.

33 Партениум.

34 Викус Ахиллеус.

35 Нимфеон.

36 Скимну.

37 Акрас-комион.

38 Киты.

39 Киммерий.

40 Казека.

41 Феодосия.

42 Афинеон.

43 Лампас.

44 Криуметопон.

45 Евбулон.

46 Симболон.