П. С. ПАЛЛАС

НАБЛЮДЕНИЯ, СДЕЛАННЫЕ ВО ВРЕМЯ ПУТЕШЕСТВИЯ

ПО ЮЖНЫМ НАМЕСТНИЧЕСТВАМ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА В 1793-1794

Более стеснительное зло, чем только что указанное, которое необходимо было бы искоренить, про/Л.24 об./исходит от мелких торговцев, по большей части греков, поселившихся в Ахтиаре, не довольствующихся малой прибылью, но, как вошло у них в обычай, варварски притесняющих мелких морских чиновников и матросов на промене банковых билетов и турецкого серебра, позволяя себе не только произвольный, но [и] самый беззаконный ажиотаж. Были времена, когда матросы получали плату банковыми билетами и лавочники подняли их размен на медную монету до 10 и 12 процентов, заставляли терять более 15 процентов обычной ценности турецкого серебра, бывшего прежде столь обильным в Крыму, отчего возвышались цены на товары. Такие поступки, более ростовщические, чем у жидов, часто заходили так далеко, что матросы могли бы быть возбуждены к беспорядку.

Окрестности Севастополя, или Ахтиара, представляют поистине классическую почву, где на каждом шагу встречаются греческие древности, конечно, бывшие еще многочисленнее ранее возникновения Ахтиара из остатков древнего Херсонеса. Таким образом, я соберу в одно все наблюдения, сделанные в этой местности в разное время и в поездки по многим направлениям, придерживаясь седьмой книги Страбона, для определения первоначального положения страны, в особенности во всем, что касается берегов Черного и Азовского морей. Но прежде, чем ясно обозначить остатки древностей, разбросанные по юго-западному /Л.25/ углу Крымского полуострова, я должен дать его физическое и топографическое описание.

Весь этот угол страны, почти отдаленный с одной стороны, портом Ахтиара, а с другой — Балаклавы, некогда назывался Херронесом Гераклеотическим по имени греческих поселенцев, прибывших из Гераклеи в Малой Азии и образовавших его население; он, действительно, представляет, как выражается Страбон, большой мыс, составляющий часть большого полуострова ^31*. Слои нового известняка, повы/Л.25 об./шающиеся постепенно до Бельбека и затем от этой речки более резко заканчиваются террасообразным обрывом там, где они налегают на первичные горы; они образовывают всю плоскую возвышенность Херронеса Гераклеотического, наклонную и мало гористую, покрытую желто-красной почвой с щебнем и высохшим дерном в более или менее толстом слое; на возвышениях часто обнажается камень. Эти слои принимают вид гор только в направлении к Инкерману, вокруг Ахтиарского порта и от Балаклавы до Георгиевского монастыря ^32*. У морских [41] берегов эти новые известняки представляют скалистые края, наиболее повышенные у Георгиевского мыса, понижаясь к дальнему выступу мыса Фанари и к северу вообще; на всем этом протяжении, имеющем от бухты Балаклавы до конца мыса Фанари не более 18 верст длины и 10 верст ширины, между бухтой Ахтиара и южным берегом, имеются лишь мало значительные возвышенности, перемежающиеся с лощинами, тянущимися к бухтам северного берега и в малую и большую бухты Ахтиара.

Между рейдом Ахтиара и концом мыса Фанари лежат четыре бухты, могущие быть столькими же портами ^33*. Ближайшая к Ахтиарской, и в то же время наименьшая из этих бухт, на западном берегу которой расположен самый город Херсонес, Корсун, или Херронес; еще и поныне татарами называется Чорчун, а русскими, по причине устройства в ней карантина, Карантинной бухтой. Хотя ее длина не достигает одной версты и она очень узка и искривлена, но вполне надежна для стоящих в ней судов. Только несколько лет, как построены здания для выдерживания карантина, а прежде, до того, офицеры жили в палатках, а команды — на кораблях или в пещерах, изрытых в известковых скалах на берегу. Вторая большая бухта, вдающаяся в материк более двух /Л.26/ верст, ныне называется Стрелецкая. Глубина воды в ней на входе — от 10 до 12 саженей, но она уменьшается внутри — до 6 и 2 саженей. Третья Круг-Лая-Бухта ⁴⁰ основательно носит свое название. Она не достигает одной версты в длину и ширину и глубиной не более 6 сажень; имеет внутри маленький островок с малыми глубинами воды вокруг, а на берегу — два соленых озера; одно из них отделяется от бухты в ее глубине только узкой пересыпью, а другое, с западной стороны, более широким перешейком. Она удалена от Стрелецкой бухты менее чем на версту и несколько далее от нее до следующей Казацкой бухты; мысы между ними мало возвышены. Эта третья Казацкая бухта образовывает с последней, обычно называемой Фанари, общее устье в море, и отделяются они одна от другой мысом не более 350 саженей длиной. Глубина воды в ней Сначала — от десяти до восьми саженей, а затем — пять, четыре, три и две; внутри она разделяется на два конца, из коих восточный изогнут почти под прямым углом. Наконец, последняя ⁴¹ образовывает два больших, глубоких залива неодинаковой длины, из коих западный вдается в материк к юго-западу; он более узок, с снежно-белым дном и отделен узкой пересыпью в своем конце от соляного озера, видимо, составлявшего часть того же залива, пока силой волн в бури от севера не наметало этой плотины ^34*. В соляном озере дно столь же бело, как и в заливе; уровень воды в нем летом — когда я его видел, и в нем садилась соль, причем чувствовался довольно дурной запах — казался гораздо ниже, чем в заливе. Длина озера, кажется, около 130 саженей; низкая отделяющая его пересыпь имеет 60 саженей длины и 23 ширины, из которой 14 составляют плоское белое прибрежье, по-видимому, заливаемое в иную пору года. Имеется еще соляное озеро, совершенно подобное, в 60 саженей длины на лопатовидном мысе, которым кончается Крым на северо-западе. Это озеро тоже, по-видимому, было частью залива, и его пересыпь образована накатом волн, снесших ил и гравий в плотину, имею/Л.26 об./щую длину почти в 60 саженей при ширине около 20, одной вышины с берегом; все окружено обломками камней, как маленьким валом, так что теперь в этом озере, отделенном от моря, садится соль, что, однако, не [42] случается каждогодно. Эта соль — хотя и дурного качества, ибо [озеро] насыщено горькой солью, употребляется и берется татарами из соседних горных деревень, вынужденных отвозить бесплатно десятый воз владельцу в Ахтиар; то же делается и относительно озер Круглой бухты. Несколько соляных низин, почти сухих, видимых на этом мысе в расстоянии 60 саженей от маяка, по-видимому, имеют такое же происхождение и отделяются от моря береговыми, низкими набросками, уподобляющимися каменным стенам.

Я должен здесь упомянуть о редком природном образовании, видном на этом мысе в нескольких местах по юго-западным скалам в особенности, в одной — полутора верстах от маяка, спускаясь к нему; здесь береговые скалы вышиной от 30 до 40 и более футов имеют строение, не подобное ни слою нового известняка, ни меловому рухляку Инкерманских гор, но состоят только из известкового туфа или стяженей, сростков, губчатых и пузыристых; лица, считающие себя много образованными путешествиями, выдавали его за пемзу. Поистине, не так легко объяснить, почему мощные известковые скопления, столь значительные и широко распространенные, образовались на той почве, где нет вод источника. Этот странный слой начинается там, где почва Херсонеса значительно понижается к мысу бухты Фанари и продолжается непрерывно вдоль прибрежья на протяжении двух с половиной верст и даже более, до тех пор, пока весь берег не уходит под воду, глубина которой здесь от одной сажени до трех вокруг всего мыса Фанари, а его берега очень мало возвышаются.

Теперь я перехожу к следам древности, как бы усеявших Херронес Гераклеотический. Не находят никакого признака древних построек и ничего, дающего повод их предполагать вдоль по южному берегу, ранее Георгиевского монастыря, севернее прямой линии, протянутой от Балаклавской бухты до Инкермана. По сторонам этой линии примечается возвышенность, тянущаяся по стране, на которой, /Л.27/ но только в указанном направлении, видны очень слабые следы стены и нескольких башен, частью четырехугольных, частью круглых, из которых большая доля камня, кажется, тесаного, была увезена в Балаклаву и соседнюю деревню Кадикой. Эти следы, вероятно, указывают место стены по Страбону ^35*, замыкавшей Херсонес от Балаклавы до Ахтиарской бухты по длине сорока стадий. Начиная от этой линии Херсонес покрыт следами старых стен, по-видимому, построенных для ограждения полей или как фундаменты древних строений. Можно заметить, что было в обычае употреблять огромные глыбы тесаного камня, прилаженные одна к другой и скрепленные с помощью кусков дерева, уложенных в скрытые дыры; глина, на которой были положены эти глыбы, вымыта дождями. Когда смотришь с высоты, заключающей следы старой стены, о которой сказано выше, то очень ясно видны бухты Балаклавы и Ахтиара, так же как и окружающие известковые горы, так что с трудом можно поверить, что расстояние между этими бухтами более данного Страбоном ⁴². Его слишком преувеличили на новых картах.

Теперь опишу несколько из этих наиболее замечательных построек, видимых в разных местах на суженном пространстве полуострова /Л.27 об./ между этими двумя бухтами.

Две самых замечательных находятся у самого южного берега. Не доходя до Георгиевского монастыря, о котором вскоре будет сказано [43] полнее, у самого мыса Айя-Бурун ⁴³, очень обрывистого к морю, как бы мраморовидному, и ограничивающему с запада деревню Корани, заселенную ныне греками, находится угол берега с отвесными со стороны моря скалами, выделенный двумя глубокими короткими оврагами; один из них, особенно страшный, отделяет этот угол от мыса Айя-Бурун; плоская вершина этого берегового выступа, не более 11 саженей ширины и 15 длины, окружена толстой саженной стеной, идущей прямой линией сначала на SSO, по длине 7 саженей, затем к SO, под тупым углом, кончаясь в 4 саженях на краю большого оврага, где, по-видимому, существовала четырехугольная, в четыре аршина в квадрате, башня. С западной стороны видны только основания стены в 5 саженей, шедшей под прямым углом к большой стене по краю малого оврага; что касается других стен, то от них теперь ничего не видно, кроме нескольких тесаных камней, поставленных стоймя; угол, образуемый стенами от севера и запада, заключает постройку в 13 аршин квадратно, в которой по направлению двух стен еще видны тесаные камни, а от других двух остались только основания. Внутри ограды, вдоль северной стены, видны только широкие камни, уложенные в виде ступени, и ничего более. Дно малого оврага усеяно каменными глыбами, недавно оборвавшимися с боковых скал. Трудно угадать назначение этого здания. Отсутствие воды дает право заключить, что здесь не думали строить укрепление. Еще сохраняющееся название Священного мыса, подле которого находится эта постройка, и ее расстояние от стен Херсонеса дают повод предположить, что здесь был Fanum daemonis virginis, a Айя-Бурун ^36* — это Promontorium Parthenium, упоминаемый Страбоном и помещаемый неко/Л.28/торыми на обрыве скал западнее Георгиевского монастыря ^37*. Однако на том месте нет никаких следов строений или работ рук человеческих, от самого монастыря до края скал, откуда выдается в море риф, состоящий из черно-бурого сланца, следуя вдоль по высокому берегу, направляющемуся на северо-запад, виден гребень сланцевых скал того же цвета, очень обрывистых. Этот гребень, покрытый на ближайшем краю его слоями белого известняка, склоняющегося вместе с сланцем на северо-запад, пробит в середине как бы сводчатым отверстием, доступным для прохода на шлюпке; сланец, все более и более понижаясь, уходит под воду. На самом берегу, состоящим из новых известковых слоев, очень возвышающемся над пробитым отверстием, встречаются ясные основания другой значительной постройки; к ней вместе с выступающей скалой еще лучше применяется указание Страбона. Эта постройка состоит из двух прямоугольников близ самого обрыва берега, стоящих не в одну линию; их стены направлены приблизительно по странам света. Прямоугольник, лежащий более к северу, имеет по 33 фута на каждой стороне; он занимает вершину холма и, по-видимому, имел один выход к стороне моря в юго-западном углу. Вся эта постройка, кроме фундаментов, окружена со всех сторон рядом громадных продолговатых камней, грубо отесанных. Посередине прямоугольника, но ближе к северной стене я приметил на уровне почвы кубический камень, который велел приподнять, а под ним оказалась явно очень рыхлая и легкая земля. Этот камень окружен другими небольшими плоскими камнями, составляющими малый квадрат, открытый к /Л.28 об./ северу уложенными уступами; они должны были служить как бы ступенями, имея связь с средним камнем, на котором, может быть, был алтарь или [44]статуя какого-либо истукана ^38*. Прямоугольник, видимый к югу, более близкий к морю, продолговат, имея 47 футов от востока к западу и 35 — с двух других сторон; внутри, сравнительно с первым, он значительно углублен. Из него, по-видимому, также были выходы: один — в юго-восточном углу и другой — в северо-западном, к морю; он также состоит из больших длинных камней, лежащих местами косо в верхнем ряду, но обычно положенных в стены по длине. Стыки этих камней, как и вообще во всех древних зданиях, пригнаны грубо, с большими просветами, не имея в швах никакого следа извести или глины, но лишь кое-где забиты мелким камнем щели и промежутки между штучным камнем. Употребленный в них камень, здесь же лежащий обыкновенно горизонтальными слоями, — известняк с примесью болита ^39* и обломков раковин; выламывается он большими глыбами. Даю точное описание этой древней постройки, потому что мне придется еще много говорить о других подобных же, столь же грубых. Подле продолговатого прямоугольника, близко к морю, видятся тесаные каменные плиты, уложенные как бы тропинкой, вытянутой прямо, продолжающейся без перерыва на некотором расстоянии вдоль другого прямоугольника. Здесь находятся и еще основания стены, начинающейся приблизительно в 19 футах от юго-восточного угла малого прямоугольника, тянущейся прямой линией к юго-востоку, поворачивающей под прямым почти углом, тесно сходящейся в SW направлении и примыкающей к юго-восточному углу длинного прямоугольника, образуя как бы передний двор. Удаляясь от берега, здесь примечаются первые следы полевых оград, возведенные, как и в других местах, из бутового камня; их встречают от этого места на пространстве почти всего Херсонеса по длине и ширине 10 верст. Так как местами они представляют правильные улицы, то их принимают за дворовые ограды.

От этого замечательного места, столь мало обратившего на себя внимание большей части других путешественников, следуя по вы/Л.29/сокому берегу на северо-запад, приблизительно в расстоянии 150 саженей находятся фундаменты странного плана, и их назначение еще труднее угадать. Это два ряда больших тесаных камней, идущих параллельно от SO к NW, один — длиной 11, а другой — 13 аршин. Камень, видный на самом дальнем из двух указанных рядов, в его восточном конце имеет поверху круглое углубление, как будто в нем вращался толстый штырь или стержень дверной петли; там же примечаются два очень больших продолговатых камня между стенами, но без связи с ними. На северо-западном конце в длиннейшем ряду этих камней, наиболее близкому к морю, в правом углу виден ряд больших тесаных камней длиной в 10 аршин, тут же подле есть круглая яма, в которую можно спуститься, выкопанная и пробитая в обыкновенной почве и слое камня, расширяющаяся в большую пещеру, из которой проделан на восток низкий подземный проход, ведущий в десяти или двенадцати шагах в открытую пещеру на южном обрыве гор к морю.

В 133 саженях не более, далее от скалистого берега, находится прямоугольник в 37 и 32 фута в сторонах, построенный из больших тесаных камней, от которых примечаются, независимо от указанных фундаментов, к морской стороне три ряда камней, лежащих один на другом; два ряда фундаментов раздельных стен, образующих угол на одном конце — в расстоянии от 5 до 8 саженей. Далее нет более следов чего-либо. Неподалеку от северо-западной стены прямоугольника находятся две ямы, окруженные венцом камней: как бы раскопанные могилы. [45]

Прибрежье приблизительно в 67 саженях отсюда образует отвесный выступ скалы, которого достигают вдоль долины и крутого лесистого склона; обрыв этого выступа, почти отвесный, примечают только став на самом его краю; несколько голых и каменистых мест в известковом слое заканчивают вершину этого выступа, с которого нельзя без страха смотреть в глубину к морю. На северо-западном склоне этой возвышенности, почва которой — голая скала, в нескольких местах, также g в иных других местах Херсонеса, видны каменные ограды в диаметре от 4 до 5 аршин, круглые, на /Л.29 об./ уровне почвы, одна подле другой, как гнезды, без порядка; я в них вижу могилы древних херсонитов. Я видел p одном месте их много овальных, или также овальных и круглых, или две круглые, близлежащие. Самая обыкновенная, грубая работа закруглений этих увенчивающих камней указывает на их чрезвычайную древность. Следуя по тому же обрывистому южному прибрежью, но понижающемуся по дороге к хутору отставного контр-адмирала Алексиано, в 10 верстах от Георгиевского монастыря, в солончаковых низинах внутренней бухты Фанари, остаются справа внутри материка целые пространства, на которых находятся следы прямоугольных разрушенных оград, как кажется, построенных насухо, без раствора, как это еще и до сих пор обычно в Крыму. Видно много подобных стен, приближаясь к бухте у подошвы высоты.

Самая замечательная местность во всем Херсонесе в отношении древностей — наиболее удаленная часть от конца бухты и хутора Алексиано до крайнего мыса Фанари ^40* на протяжении двух с половиной верст ровной плоскости. Оба залива этой бухты так глубоко вдаются к Южному высокому краю берега, что от конца этих заливов остается не более трехсот саженей ширины у этого малого полуострова. Затем он расширяется, и у своего отрезанного края — шире полутора верст. Весь этот полуостров, по моему личному мнению, кажется мне одним населенным городом и, по всей видимости, — это древний Херронес Страбона ^41*.

/Л.30/ Первым замечается у начала этого маленького полуострова малый остров, связанный с материком болотистым перешейком и находящийся в более длинном заливе бухты, против хутора Алексиано. Считаю себя, обязанным дать план этого укрепления на второй виньетке ^42*, строенного из больших тесаных камней, из которых сохранились только нижние, почему я и не могу дать их размеров. Предоставляю сообразить, было ли это укрепление построено для защиты древнего Херронеса или это была крепость, воздвигнутая скифским вождем Скиллуром против полководцев Митридата ^43*. Сам остров: [А] имеет сухую почву, поднятую над уровнем моря, тогда как его перешеек [В], примыкающий к материку, — низкий, сырой и заливаемый отчасти морем, когда ветер дует в бухту. Эта плотина [может быть, искусственного происхождения], кажется, была прикрыта и укреплена стенами, из коих одна еще видна и упирается на материке в квадратную башню [С]. Сильнейшая защита была на самом островке, обороняемом не только толстыми стенами из тесаного камня, но и башнями, основания которых еще видны: одна — около ворот, а три — с востока, все квадратные, и еще одна — в юго-западном углу [Д], где, может быть, была круглая башня, но ныне это Только куча мусора. По-видимому, с этого же угла до моря шла стена и почти против нее — другая, от прибрежья залива по направлению к высоте, где был расположен город. Подле этих укреплений на суше найдены два погребальных склепа, шириной в несколько аршин, один подле другого, выложенные камнями; /Л.30 об./ они были взломаны. [46]

Развалины этих укреплений с их стенами и другими зданиями, кое-где разбросанными, занимают почти половину полуострова. Самая наружная стена начинается у верховья бухты, несколько позади укрепленного острова, и подымается на высоту прямой поперечной линией от севера к югу, пока не достигнет приблизительно в 240 саженей южного берега, перерезая таким образом весь полуостров. В этой стене, по-видимому, был вход, прикрытый передовым укреплением подле острова и, может быть, была еще башня в 40 саженях ранее достижения стеной берега моря. Кажется, что эта стена, как и другие внутренние, образующие главные прямоугольные отделения [различной величины и часто косые] были построены насухо, так что большие камни шли налицо, а мелкими, разбитыми, заполняли внутренность. Их толщина — более двух аршин, и если бы они строились на глине, то было бы почти невозможно, чтобы таковая была совершенно вымыта из стен, судя по их некоторым частям, еще видным до двух аршин высоты. Некоторые из внутренних прямоугольников, разделенные подобными стенами, но в особенности внешние кажутся пустыми и нежилыми; по крайней мере, следов тому не видно. В других прямоугольниках видны только остатки прямых параллельных стен на равных перемежающихся расстояниях в три и четыре аршина из известняка толщиной в основании почти в два аршина. В постройках такого рода нельзя себе сделать иного представления, как думать, что более узкие промежутки между стенами были еще разделены и поперечными, составляя жилище, а по более широким проходили улицы; могло быть и обратное. Это соображение покажется еще более вероятным, видя на южном конце города приметную большую квадратную площадь, у которой кончаются параллельные стены, так что в них можно видеть идущие во все стороны улицы. Эти параллельные стены прекращаются на некотором расстоянии от прямоугольников и внешних стен и обычно заканчиваются большим плоским камнем, столь же широким, как и самые стены по их толщине. Пустые прямоугольники, о которых мы говорили, служили, по-видимому, общественными местами для содержания скота или для садов; наиболее дале/Л.31/кие к югу, когда оставляют за собой последнюю улицу, по-видимому, предполагалися — как можно думать, по десяти кучам камня, правильно уложенным, — быть местом погребения. Внутри города, близ моря, находятся несколько фундаментов больших строений из тесаного камня, большая часть которого вывезена. Местность, идущая от второго залива, лишена каких-либо каменных построек; на широкой плоскости к маячному мысу находятся только пустые прямоугольники, разделенные стенами. Мне следовало бы составить общий план, но для этого надобно времени больше, чем я мог пожертвовать, а самое это любопытное дело было бы мало полезным. Маячное сооружение на крайней западной точке мыса кажется более новым, возведенным или новыми херсонитами, или генуэзцами. Оно построено из гладко обтесанного камня, положенного на извести и в своей северо-западной части, где стена еще видна на высоту более сажени, имеет красивую дверь, перекрытую полуциркульной аркой для входа вовнутрь, имеющую квадратно две сажени два аршина. Эта стена сломана со стороны моря, вероятно, ударами обломков скал, набросанных в стены бушующими волнами. Чтобы заметить эту башню, поставленную на краю моря, и указать мореплавателям на видимую от мыса опасность, из большого количества обломков сложили нечто вроде искусственной скалы. Ничто с большею очевидностью не указывает назначение этой башни для маяка, как самое ее название Фанари [фонарь или светоч], ставшее названием и самого мыса и бухты. Необходимость, когда-то заставившая сделать эту постройку, доказывает ее полезность, тем более при [47] постоянном увеличении мореплавания в Черном море; следовало бы восстановить и содержать еще более высокий и видимый маяк, назначением которого было бы предохранение в темные ночи от крушения суда, плавающие в этом море.

От хутора Алексиано, также называемого Новой землей, по прямой линии через бухты считают двенадцать верст до Севастополя; почти восемь — до хутора адмирала Ушакова, в прекрасном месте с обильными источниками, и десять — до Георгиевского монастыря. Измерив по диагонали расстояние от второго залива бухты с соляным озером до маяка, я нашел его длиною в две версты, или в тысячу туазов ^44*.

/Л.31 об./ Перехожу теперь к видимым остаткам древностей, находимым поблизости Ахтиара и по дороге оттуда до Георгиевского монастыря и Балаклавы. Поговорю в другой раз, когда найду свободное время, о небольшом количестве этих древностей, находимых разбросанными посередине Херсонеса, а также о всем замечательном вокруг Казацкой, Круглой и Стрелецкой бухт.

Несколько менее двух верст от Ахтиара, на западе от бухты, в которой выдерживают карантин, — развалины Нового Херсонеса, процветавшего во время Страбона. При занятии Крыма еще были видны большей частью его стены, построенные из прекрасного штучного камня; красивые городские ворота и значительная часть двух больших башен, из коих одна — у самой бухты, виденная мною в 1794 году — еще в нарядном виде; но построение города Ахтиара закончило разорение этого древнего города. Прекрасный штучный камень выбрали даже из фундаментов для постройки домов, не озаботившись или не полюбопытствовав сделать план города или нарисовать хотя бы его набросок; по крайней мере, мне о том ничего не известно. Нашел только прекрасную надпись на белом мраморе у моего друга Габлица, сохранившего ее, и сообщаю ее рисунок на листе 5 ^45*, она относится к исправлениям, сделанным в крепости в царствование императора Зенона и была, по-видимому, вделана в одну из башен. На виньетке 3 ^46* представлена еще надпись с монограммами, найденная в том же месте. Я добыл еще в Ахтиаре несколько незначительных надписей, там сохраняют в церкви жалкий барельеф, изображающий одетого мужчину со свертком в руке и с надгробной надписью. Неполная надпись по-латыни, от которой найдена только часть, по-видимому, указывает, что и генуэзцы также занимали этот город.

Красивая коринфская капитель серо-белого мрамора прекрасной работы в четыре четверти высоты на три чет/Л.32/верти в диаметре, виденная мною у вице-адмирала Пустошкина, доказывает, что в этом городе, из которого добыли эту капитель, было более роскоши, чем в древнем. В прежнее время должны были найти много обделанного мрамора, привозного из Белого моря ⁴⁴. Здесь не в редкость находить серебряные и медные монеты, битые в царствование Гордиана, Аврелиана, Аврелия, Константина и даже Августа; но золотые очень редки. Находят много медных с оттиском якоря. Здесь отыскиваются осколки белой, светло-и темно-голубой эмали, так же как и обыкновенного стекла, но эти осколки так разложились, что находятся в пластинках всех цветов радуги. Нет сомнения, что было бы найдено еще много замечательных вещей, если бы произвели старательные раскопки внутри города, в особенности в большой мусорной куче, представляющей род холма, если принять [48] особенно усердные меры, чтобы ничто не было похищено из раскопок и если бы найденное не попало в невежественные руки. На пятом листе ^47* представлена хорошо сохранившаяся прекрасная серебряная медаль, найденная в этих развалинах; но так как я не знаток в этой отрасли и пишу вдали от всяких авторитетов, могущих мною руководить, то и не могу определить значений этой медали, но полагаю ее благородного исполнения.

Все пространство города, находящееся между городскою стеною, описывающею в ее кривизне несколько углов для защиты, и скалистым берегом моря, здесь несколько возвышенным и заканчивающимся обрывами, может в себе заключать от 70 до 80 000 квадратных саженей. Ныне невозможно узнать и различить план бывших улиц и домов после вывоза камней и полного разрушения, претерпенного развалинами, от бывших позднейших раскопок. Кажется, что ограда города слишком мала для бывшего там многочисленного населения; надобно думать, что значительная часть жителей или пребывала в деревенских помещениях вне города, или занималась торговлей. Вокруг города еще видны многочисленные пещеры в террасах известковых гор, в которых, вероятно, жили команды приходивших сюда судов.

Восьмиугольное здание, ныне совершенно разрушенное, но остатки которого еще приметны менее чем в версте рас/Л.32 об./стояния, с очевидностью доказывает, что вода поступала в город водопроводами. В одном углу этого здания можно спуститься через отверстие на глубину около пяти аршин, где оказывается очень узкий проход к востоку длиною в 15 саженей, в конце которого — род колодца [глубиною в несколько футов]; из него чистая прозрачная вода, переливаясь через край в проход, там и исчезает. Позади этого колодца приметны еще два прохода, из коих один совершенно засыпан, тогда как другой продолжается дальше. Все это удостоверяет, что это — остатки разрушенного водопровода.

Независимо от многочисленных стен, совершенно разрушившихся, окружающих большие поля, квадратные и прямоугольные, занимающие большую часть Херсонеса, образующие иногда улицы, а иногда местами несколько рядов маленьких квадратов таких же размеров, как указанные мною в древнем Херсонесе — как будто это были деревни-колонии, как говорю — независимо от этих стен — обломки камня, которые как бы нарочно разбросаны на всем пространстве почвы; находят одиночно рассеянными по всему Херсонесу остатки зданий, построенных из больших тесаных камней, может быть, бывших башнями, чтобы дать защиту и укрытие жителям от нечаянных нападений тавро-скифов. В наибольшем числе находятся эти постройки ниже города и между Балаклавской дорогой и красивыми долинами, орошаемыми источниками, в которых находятся хутора адмиралов Пустошкина и Ушакова. Я их насчитал между так называемым трактиром подле Балаклавской дороги и хутором Ушакова — не менее тринадцати на протяжении четырех верст от юга к северу и двух — от востока к западу, и еще несколько находятся близко одна к другой на пространстве полутора квадратных верст вокруг фонтана, находящегося у Балаклавской дороги. Большею частью они прямоугольны, с отношением сторон 12 к 15 аршин, имея иногда две стороны более короткими. Не у всех есть вход с одной стороны. В большей части этих построек еще находим большие камни, служившие для их возведения, часто бывающие в два аршина ширины и толщины. Иногда в некоторых встречаются еще два или три ряда камней, один на другом. Многие примыкают к прямоугольникам оградных стен, о которых мы часто /Л.33/ упоминали, или разрушенные остатки стен тянутся от них в поле. Сейчас вслед за хутором Пустошкина я встретил на одном [49] бугре правильный прямоугольник больших фундаментов в двенадцать аршин, построенных из больших штучных камней со входом на западе, окруженный более низкой стеной, у которой две стороны в 30 аршин длины, а две другие — в 32 аршина, имеющие малый прямоугольник, поставленный не совсем в центре большого. Здесь вблизи на краю земли, на которой построен хутор, есть постройка, состоящая из двух удлиненных прямоугольников, опирающихся один на другой, на одной стороне которых я еще заметил четыре ряда тесаных камней один на другом. Еще далее виден удлиненный прямоугольник в 10 на 13 аршин, построенный из громадных камней со входом на склоне, где примечаются также каменные ограды. Между хуторами Пустошкина или скорее Зухарина я нашел на высоте старую правильную каменоломню хорошего известняка, откуда извлекали камень, служивший для построения стен укреплений. Несколько из этих камней еще оставались на местах, не будучи вполне отделены, иные готовые остались невывезенными. Богатая источниками долина, в которой построен хутор Ушакова в 9 верстах от Ахтиара и не более полутора верст от Георгиевского монастыря, имеет с обеих сторон на высотах много таких прямоугольных оснований из больших тесаных камней; а на высоте, против самого хутора к югу от долины, у самой дороги, ведущей из Ахтиара в Георгиевский монастырь, находятся еще остатки большого здания. Есть еще много подобных, в числе которых находящийся более к югу имеет величину в 40 аршин квадратно; две ямы, наполненные камнями, — как бы засыпанные колодцы и посередине меньший прямоугольник; другая малая стена величиной в 15 аршин опирается вместе с большой в удлиненный прямоугольник размером в шесть шагов, открытый к северо-западу. Оба построены из очень больших тесаных камней, местами, сохранившихся в стенах в три ряда один на другом. От юго-западного угла тянется на восемьдесят шагов к NW стена, поворачивающаяся тупым углом к северу подле малого в четырнадцать аршин прямоугольника, построенного из тесаных камней толщи/Л.33 об./ною более 14 четвертей, шириной — в семь, примыкающая поперечной стеной с угла и кончающаяся в 200 шагах к долине, соединившись с следами многих других зданий. Так как эта долина находится в самой красивой и плодородной части всего Херсонеса, то и не удивительно, что ее защищали многими укреплениями этого рода.

В расстоянии трех-трех с половиной верст от нового города Корсуня находится несколько возвышенностей с кучами из камней, лежащих одна подле другой и подобных тем, о которых я говорил выше, как о могилах херсонитов, но число их еще больше вокруг балки, впадающей в Стрелецкую бухту. Эти возвышенности заслуживают исследования их внутреннего устройства, на что в этой стране мне недоставало случая и необходимых для исполнения рабочих.

Остается мне поговорить о найденных мною в разные времена туземных растениях в Херсонесе. Между ветвистыми деревьями и кустарниками оказываются: карликовый граб ⁴⁵, карликовый берест ⁴⁶, серый дуб ⁴⁷, Juniperus phoenicea, Pirus nivalis, Prunus spinosa, Paliurus, Rosa spinosissima и pumila, Jasminum fruticans, затем — Peganum Harmala, Zygophyllum Fabago и Ruta officinalis, особенно любящая расти на мусоре старых построек; Ruta linofolia, Euphorbia myrsinites minor и некоторые другие евфорбии, Statice trigine, Lychnis dioica и Conoidea; Zinum: [50] narbonense, hirsutum, strichissimum, flavum и serotinum, несколько видов люцерна ⁴⁸, Serpyllen citri odore, Sideritis Syriaca и montana, Jris pumila, Asphodelus luteus, Ornithogalum monile, Allium arenarium и Scilla autumnalis.

/Л.34/ Очень замечательный предмет древности, но не столь отдаленного времени, есть старая крепость в Инкермане, лежащая на самом отдаленном начале бухты Ахтиара с пещерами подле нее, о чем я дам описание соседства ради с сказанным. Не буду стараться решить, было ли это место уже укрепленным, во времена греков херсонитов и следует ли вместе с Формалеони ^48* видеть в нем ктенус ^49* древних, или это — работа генуэзцев, что мне представляется более правдоподобным. Пещеры, однако, кажутся более этого времени отдаленными, и, по моему мнению, это — работа монахов во время средневековых императоров или более поздних. Так как херсониты, что известно из истории Византии, были секты ария ^50*, а эта секта, столь многочисленная на востоке, впоследствии потерпела многие преследования в Византийской империи, то очень вероятно, что многие монахи и приверженцы этой секты удалились в Корсунь, где, не найдя убежища, начали устраивать кельи и созидать часовни во многих местах Крыма в мягком местном известняке; здесь они продолжали обрядность своей монастырской жизни по уставам своей секты с надеждой, быть может, обратить в нее диких обитателей страны. Кроме видимых подле Инкермана, много таких пещерных жилищ или /Л.34 об./ келий в обрыве известковой горы на севере-северо-западе деревни Карани подле Балаклавы, далее — в скалах принадлежащего мне урочища Каракоба, под Манкупом, за деревней Шулю, также мне принадлежащей, в Тепе-Кермене и Киз-Кермене ^51* подле деревни Шюрю на Каче, неподалеку от Жидовской крепости, которой мы дали описание, так же, как и во многих других местах, где скалы мягкого известняка и меловые легко обрабатывались. Подобную же работу греческих монахов России мы видим в богатом Святогорском монастыре за Доицом, недалеко от Тора и Изюма. Этот монастырь был выдолблен в высокой лесистой меловой горе подле Донца по длине 50 саженей, а также в нескольких торчащих отдельно естественных скалах над церковью, две из них ^52* в особенности можно принять за башни; они состоят из мягкого, легко обрабатываемого мела.

Инкерман [пещерный город по буквальному переводу] получил свое название от келий, выдолбленных в скале. Известковый хребет, о котором я говорил выше, идущий до Ахтиарской бухты к устью впадающего в нее ручья Биюк-Узень, подходит к нему не далее как версты на полторы, и подобной же известковой горой с другой стороны суживает прелестную долину, богатую лугами, представляя обрывистые скалы. Хребет заканчивается по правой стороне маленькой речки двумя выступающими углами, имеющими вид отвесных скал, в первом можно явственно рассмотреть наслоения и в стороне дальнего угла значительное количество келий, выделанных ярусами одна над другой, как это можно ясно различить в перспективном виде его южной стороны, представленной на шестом листе ^53*. Громадный кусок скалы, величиной не менее послужившего подножием в монументе Петра Великого в Санкт-Петербурге, оборвался зимой 1793 на 1794 год с проделанными в нем испорченными кельями на проходящую внизу дорогу, когда я первый раз по/Л.35/сетил это место, но вскоре матросы распилили его для построек и вывезли. Крепость находится на втором выступающем углу. Эта скала так наполнена с южной стороны открытыми [51] пещерами, расположенными ярусами одна над другой, что издали все это походит на сваленные в кучу ульи, а место так выгадывалось, что стены или промежутки между кельями часто бывают не толще четверти. На юго-западе, кроме нескольких пещер и двух лестниц, ведущих в церковь, находится и самая церковь, расположенная довольно высоко от земли. Скала в этом месте отвесна, как стена, ужасающе нависшая в одном углу в виде сегмента готического свода, а ее подножье выдолблено или подкопано пещерами на большом протяжении. Вся скала кажется цельной, без слоев, едва разделенная местами, горизонтальными трещинами и наполненная маленькими раковинами, их обломками и мелкими энталитами ⁴⁹. Церковь [внутренний вид ее дан на четвертой виньетке ^55*] выделана в камне и в дельном куске. По двум сторонам алтаря, устроенного в впадине, кроме клиросов, также выделанных с двух сторон в той же скале, — два саркофага на полу той же работы, в которых, по-видимому, могли быть найдены кости лиц, умерших почитаемыми за святость, но ныне никаких остатков не оказывается. Глубина часовни — три с половиной, а высота — одна и три четверти сажени. Подобные саркофаги грубой работы часто оказываются у стен келий, сообщающихся по лестницам с верхними ярусами. Везде, однако, замечается начало полного выветривания под влиянием образования селитры, отчасти уничтожившего и кельи и лестницы, так что многие из первых недоступны вследствие обвала кусков скалы. Лестница из церкви ведет вверх на ровную площадку крепости, от которой еще видна крепкая стена, косо примыкающая к недоступным бокам угла скалы с несколькими башнями и глубоким рвом; но эта стена уже очень разрушена тем самым выветриванием, которое приметно не только в пещерах скалы, но и во всех каменных сооружениях.

Идя отсюда косо через долину шириной около тридцати саженей, по которой протекает ручей, широкой мощеной, но очень испорченной дорогой подходят к совершенно разрушенному каменному мосту в три сводчатых пролета, затем /Л.35 об./ по обрушающемуся четвертому в стороне — к устью ручья. Оба кажутся глубокой древности. За ручьем, к западу — гора, идущая к левой стороне ручья, образует выступ длинной стены скал с углом, тянущейся все понижаясь по направлению к бухте. Внизу угла скалы в ней видны несколько пещер и ступенчатый проход с несколькими пещерами в нем внутри скалы и тремя открытыми наружу; ведет он косо кверху. Этот проход, поднимаясь, приводит в часовню, выделанную с несколькими полуциркульными сводами, но часть ее наружной стороны обвалилась вместе с обрушивавшейся скалой. Сбоку этой часовни, точно находящейся на самом углу скалы, начинается удобный проход, выполненный также в скале, имеющий только два световых отверстия наружу и идущий на протяжении сотни и более шагов вдоль по уклону скалы в направлении бухты. Куда ведет этот проход и какие пещеры находятся с ним в связи, нельзя исследовать; с тех пор как он, так же как и большая часть пещер служат пороховыми погребами и, следовательно, закрыты и охраняемы. Говорят по этому поводу, что эти пещеры — не только большой ценности для сохранения пороха, но, несмотря на близость болот и моря, он не только не отсыревает, но даже приобретает особую силу от долгого пребывания в этих погребах. В пятистах шагах от угла приблизительно видны у подножья скалы на протяжении ста шагов различные хорошо выделанные пещеры; некоторые из них также обращены в пороховые погреба; в двухстах шагах отсюда [52] приметны остатки стены, от скал до ручья, имеющего в этом месте часто глубину в полторы сажени; стена продолжается и по другую сторону ручья до гор и, кажется, имела здесь вход.

Проезжая на шлюпке из устья Биюк-Узеня в Ахтиар, видно, как высота известковых гор Инкермана, особенно с правой стороны бухты, нечувствительно уменьшается, и они совсем понижаются в направлении Северной косы [северный мыс устья бухты]. С левой стороны, в некотором отдалении от устья ручья, примечают несколько пещер, выдолбленных в прибрежных скалах и на значительной высоте недоступного берега — замечательную часовню, насколько можно /Л.36/ судить, с соседними пещерами. Несколько далее к морю, почти на его уровне — прямоугольная, как бы обрубленная скала, выдолбленная внутри с замечательным порталом и несколькими пробитыми окнами, также обращенная в пороховой погреб.

Непостижимо, как столь значительное число монахов могло жить в такой чрезвычайно нездоровой долине, как Инкерманская, когда подумаешь, что люди, посланные сюда летом для сбора сена или пастьбы скота, не могут уберечься от злой перемежающейся лихорадки и даже посещающие утром или вечером эти места заболевают, подышав здешним воздухом; когда ветер дует отсюда, то причиняет болезни и даже в самом Ахтиаре. Ничего другого и нельзя ожидать, видя значительные, часто заливаемые морской водой болота, окружающие устья ручья и начало бухты. Весной и летом на этой низине, кроме многочисленных Salicorniae, Statice, Limonium, Salsola Soda, saliva и altissimma, Chenopodium maritimum и других, растущих на солончаках, — маленький сельдерей ⁵⁰ в изобилии и Leucojum vernum [обычно с четырьмя цветками]; несколько повыше — Elaterium Ononis uinermis, крымские растения, почти нигде более ненаходимые, а подле известковых гор находят редчайшие виды, принадлежащие только этому полуострову. Кусты этой низины: Pirus orientalis, Rubus sanctus, Clematis Vitalba, дикие виноград и роза.

/Л.36 об./ Последнее замечательное место, о котором я должен дать отчет из моего путешествия по Херсонесу Гераклеотическому, есть греческий монастырь Святого Георгия [Георгиевский монастырь]. Во время моего первого путешествия в Ахтиар я направился в этот монастырь, перерезав вкось Херсонес близ хутора Ушакова. Распускались первые весенние цветы, в числе которых примечался одним из первых маленький Ornithogalum очень подобный Luteum, имеющий корень из нескольких клубней, прикрепленных один за другим и скрещенных; последний клубень — тот, из которого выступает цвет, из него же приготовляется новый, для следующего года, за ним ранее бывшие — только пустая шелуха.

Монастырь Св. Георгия расположен на выравненной поверхности выемки очень высокого крутого южного берега Херсонеса между грозно выдвинутой горой, или мысом Айя-Бурун, о котором мы говорили ранее, и выступающей скалой, называемой Георгиевский мыс. От верхней террасы этого залива, сплошь скалистого, все побережье понижается как бы ступенями, чередуясь с обрывами до уровня моря так, что можно было устроить жилища на узких верхних террасах и виноградники — на нижних; здесь также видны рассеянные между скал деревья и в их числе — черный можжевельник [Juniperus lyccia], подобный кипарису. На седьмом листе ^56* ясно изображены положение и общий вид монастыря, садов и всего берега, взятый с высоты выступающего угла, у которого находится черноватый риф, [53] лежащий в море. Такие виды с высоты очень трудно изобразить на бумаге с точной перспективой, более близкое представление о плане мо/Л.37/настыря дает пятая виньетка ^57*. В прорезе берега, которым спускаются к монастырю между известковыми камнями, подобными болиту [однако это — только маленькие вкрапленные улитки, подобные просяным зернам], видны места, откуда были выломаны большие штучные камни, находимые в древних зданиях по Херсонесу; замечаемые подле хутора Ушакова постройки обнаруживают тот же ряд известняка. Показываемая в монастыре древняя колонна из простого известкового камня хотя и без капители, но исполнена в самых верных размерах и, вероятно, найдена в каком-либо обвале берега. Она имеет три с половиной аршина длины и 13 дюймов в наибольшем диаметре, несколько утолщена посередине и кажется очень древней. Некоторые думали заключить по ней о том, что именно здесь, за монастырем, стоял Fanum daemonis virginis ^58*, хотя от постройки подле Айя-Бурун, выше описанной, до угла скалы с черным рифом не видно ни малейших следов. Однако местность могла стать неузнаваемой от последовательных обвалов скал, потому что даже и теперь скалы верхней террасы так нависли над церковью и самим монастырем, что их падение может быть ускорено самым легким землетрясением. Здесь находят также несколько пещер, служащих монахам погребами и курятниками, подле которых растут несколько прекрасных фиговых деревьев, не пострадавших в суровые зимы 1798 и 1799 года, когда до корня погибли эти деревья в нескольких долинах. Положение монастыря вообще очень теплое, направленное на полный юг и защищенное от всех холодных ветров, но опасное от бурь, идущих с юга и юго-запада. Монастырь состоит из маленькой церкви, соединенной с ней большой трапезы и нескольких помещений средней величины, обитаемых немногими греческими монахами. Там жил также подчиненный епископ-грек, и монастырь этот славится как место богомолья и увеселительных прогулок преимущественно для греческих семей всего Крыма в день Св. Георгия в апреле, что особенно нравится женщинам. Несколько ниже монастыря из-под скалы вытекает родник превосходной воды, чистой и холодной, он хорошо обделан камнем и служит для орошения нижележащих виноградников. В скалах в изобилии /Л.37 об./ растет Elaterium и другие растения, любящие тепло. Впрочем, очень трудно, даже с лучшими легкими, собирать по берегу растения, и сошедший по извилистой тропинке к морю с трудом взойдет к монастырю без отдыха.

Здесь, подле Георгиевского монастыря, на побережье можно видеть горные образования трех родов и составить себе представление об орографии Крыма. Сверху виден пласт нового известняка с обломками ракушек и оолитом, покрывающий все толстым слоем; ниже монастыря показывается мраморовидный древний известняк, образующий большие толщи без слоев, но заполненный в трещинах железным серным колчеданом; это образование примечается в Священном мысе ⁵¹ и в более далеких горах в направлении к Балаклаве, тогда как новый известняк здесь и кончается. Наконец, подле моря и в особенности в углу восточной скалы, заканчивающей амфитеатр монастырского залива, появляется ниже известковой скалы глинистый сланец, грубо слоистый, более или менее темного серого цвета, часто переходящий в бурый, в котором кое-где примечаются октаэдры кристаллов марказита. Красная яшма с небольшими жилами халцедона и трещинами, находимая обломками на склоне, по-видимому, происходящими из какого-либо ущелья, в котором находятся жилы красного [54] болюса и серного колчедана, между струйками воды, вытекающей в скалистом берегу, находится одна и с железистой водой.

После моего первого посещения монастыря, когда на берегу возвышался только один деревянный крест, а путник, войдя в проход к монастырю, был приятно изумлен неожиданным видом, открывавшимся его взорам, теперь построили часовню в память погребенного здесь грека. Генерал, впоследствии граф Каховский приказал перевезти сюда же большое количество огромных штучных камней из строений древних херсонитов для сооружения из них часовни в память своей супруги, также погребенной в этом месте; впрочем, это предположение не было выполнено графом.

/Л.38/ Путешествие в Чоргуну, Балаклаву и вдоль Западной части южного берега Крыма

Моя первая поездка в Ахтиар и Херсонес увеличила желание ближе изучить Крым. После возвращения, воспользовавшись весенними днями, я, не теряя времени, поехал с моим другом Габлицлем в его имение Чоргуну и оттуда уже без него направился далее в горы Южного берега Крыма. [Я выехал в первый день Пасхи в сопровождении моей семьи, также желавшей познакомиться с чудными местностями Крыма.] Путь до реки Бельбека я уже описал; здесь покидают ахтиарскую почтовую дорогу, идущую к западу и продолжают путь на юго-запад, как следовала монархиня в 1787 году при посещении Ахтиара, Балаклавы и знаменитой Байдарской долины. Проехав Бельбек в двенадцати верстах от Бахчисарая, дорога, понемногу поднимаясь, становится крутой при въезде на известковую гору; о ней я уже упоминал и далее дам ее подробное описание. Почва здесь покрыта довольно густым лесом низкорослого мелколистного граба [Carpinis minor], очень обыкновенного в Крыму, /Л.38 об./ с ним перемешан Paliurus, терн ⁵² Cornus mas, Viburnum Lantana, из поросли которой делают любимые чубуки к трубкам, Oxycedrus, Ligustrum и также кое-где Иудино дерево ⁵³. На северной стороне видны цветущие примулы [Primula uniflora] в большом количестве трех цветов, обыкновенно-белая, рыже-светло-желтая и еще более редкая — светло-лиловая. Также начинают цвести Dentaria pentaphyllos, Veronica Feucrium и Euphorbia sylvestris, Scilla hyacinthoides уже отцвела. Прелестные крымские лесные пионы [Paeonia triternata] были в полном росте. На сухой меловой южной стороне горы растет шалфей [Salbcy] в большом количестве и Seseli dichotomum. He достигнув вершины, налево, в некотором отдалении [около трех четвертей версты от дороги] видна башня старого укрепления, называемого татарами Черкез-Кермен ⁵⁴, давшая свое название близлежащей деревне, где прежде жили греки, теперь же живут только татары. Всего замечательнее в этом старом укреплении, где уцелели только башня и часть стен, высеченный в скале в нескольких сотнях саженей от укрепления глубокий колодезь; в него спускаются с опасностью по ступеням, высеченным также в скале.

Адмирал Мекензи, бывший командир Ахтиарского флота, построил хутор на высоте горы, для чего ему было подарено большое количество леса, потом выкупленного казной для ее нужд; гора и теперь [55] называется у русских Мекензиевой. Татары называют эту часть известкового хребта Кок-агач. Дорога на спуске с этой высоты, несмотря на многие петли, так крута, что приходится тормозить колеса.

Спустившись с этого высокого хребта, усеянного торчащими каменьями, дорога идет по обширной долине с небольшими возвышенностями по ширине восьми верст до Балаклавских гор, она расширяется еще более в направлении Ахтиарской бухты и Херсонеса. Налево от дороги, на плоской возвышенности, находятся ямы, из которых добывают превосходную серую мыльную сукновальную глину, называемую кеф-кил. Всю высоту, покрытую кустарником дуба ⁵⁵, грабом ⁵⁶, кизилом ⁵⁷ и держи-деревом ⁵⁸, /Л.39/ возвышающуюся не более 15-18 саженей над долиной, татары изрыли бесчисленными ямами. Эти воронкообразные шахты приходится углублять на восемь до двенадцати саженей сначала в рассыпающемся меловом рухляке, прежде чем дойти до глинистого пласта, на котором обыкновенно находят воду. Хороший пласт глины, приблизительно в аршин толщиной, покрывает прослоек чрезвычайно жирной глины того же цвета, а под ним опять идет белый меловой рухляк. Вероятно, пласт хорошей глины выступает где-либо в долине около старых ям на краю холма, так как иначе, без особой случайности, невозможно было бы открыть ее. Татары, нанимаемые для этих работ обыкновенно зимой, подвергаются большой опасности, так как не устраивают никаких креплений ⁵⁹, в начале они работают перпендикулярно, затем, на глубине нескольких саженей, горизонтально до тех пор, пока держится порода; глину они выламывают лежа боком, и только несколькими подпорками стараются оградить себя от обвалов. Арендатор горы нанимает рабочих за две пятых части всего добытого. Когда нельзя дальше проникнуть, яму покидают, и вскоре она заваливается искрошившимся мергелем. Глина под названием кеф-кил ⁶⁰ перевозилась прежде большими количествами в Константинополь, где женщины употребляли ее в банях для мытья волос. Добывают ее частью здесь, частью — в шестнадцати верстах от Ак-Мечети, около ручья Саблы; новый ее пласт открыт недавно также и недалеко от Карасубазара, в долине под крутой меловой горой Ак-кая. В настоящее время ее мало вывозят [приблизительно до ста пудов ежегодно] вследствие прекратившегося во время войны сообщения, что вынудило турок искать подобную у себя, найденную в Анатолии, не уступающую добротой крымской; ею и снабжается Константинополь. В Крыму ее употребление весьма ограниченное, хотя цена ее — всего 20 копеек за пуд на всех рынках. Суконные фабрики в Новороссийске [прежде Екатеринославе] могли бы употреблять ее с большей пользой, так как она не уступает по цвету и доброкачественности английской, кроме того, что иногда в ней попадаются кусочки известковых частиц, смешанные с блестками и шари/Л.39 об./ками колчедана. В шести верстах от этой, так называемой Мыльной горы, налево от дороги в Балаклаву, по прилегающей соседней суживающейся долине, где протекает речка Биюк-Узень ⁶¹, или Казикли-Узень, впадающая в Ахтиарскую бухту, достигают деревни Чоргуны, также Карловки, [56] известной у русских под именем Черной деревни; у ее владельца, уже упомянутого моего друга Габлицля, на лоне приязни мы отпраздновали Пасху. Долина этой деревни заслуживает внимания не только по живописному ее положению и по украшающей вид старой башне, видимой с Балаклавской дороги, хотя и при бесплодных соседних скалистых горах; этот вид дан мною на листе 8 ^59*, взятый с находящихся к северо-западу вершин скал при входе в долину; она также важна и в орографическом отношении, так как здесь замечается ясное разделение формаций Таврических гор. Эти места, где я провел столько приятных дней, останутся навсегда в моей памяти; они служили мне местом отдохновения и свидания с моей семьей в конце моих путешествий по западному Крыму.

В самой деревне, разделенной на две части, ручей Казикли, или Биюк-Узень, вытекающий из деревни Байдары, сливается с правой стороны с соседним ручьем Ай-Тодор ^60*, вытекающим из долины, поворачивающей на восток около известкового хребта, о котором мы часто говорили; несколько верст выше в него впадает с левой стороны ручей Баргана. Биюк-Узень, как все ручьи и речки Крыма, то превращается в бурный горный поток, то остается почти без воды, так что находящиеся здесь мельницы часто не могут работать. Я видел, как маленький ручей Ай-Тодор, текущий пару верст выше Чоргуны и недостаточно орошающий даже принадлежащую мне долину с фруктовым садом, после сильного дождя становится таким бурным, что никто не осмеливается переходить /Л.40/ через него. Как бы то ни было, Биюк-Узень следует считать второразрядной речкой в Крыму.

Высокая, прочно построенная из тесаного камня восьмиугольная башня в Чоргуне по преданию была воздвигнута жившим здесь турецким пашой, чтобы защитить от разбоев близлежащие деревни. Но я склонен думать, что это — скорее работа корсунских греков или генуэзцев и служила для прикрытия сообщения жителей Балаклавы, лежащей в шести верстах расстояния, с крепостью Мангуп, находящейся едва в 10 верстах, вверх по ручью Ай-Тодору. Башня построена так прочно, что даже частые выстрелы из маленьких пушек, стоящих на ее платформе, не повредили ее.

Неподалеку от этой башни находится деревянный, хотя и с тонкими стенами, но еще крепкий дом паши, окруженный галереей, построенный в турецком роде; подле него владелец рассадил плодовый сад и цветник в европейском вкусе, а внизу, в долине, большой виноградник. На некотором расстоянии построен из кирпича в 1796 году маленький изящный домик, но вследствие отсутствия владельца он — без обстановки.

* * *

Считаю необходимым сказать подробно о различных формациях гор, которые я наблюдал по всей Тавриде, так как без того следующее описание хребта гор по западному морскому берегу будет мало понятным.

Я уже упоминал выше ⁶² об известковом слое нового образования, покрывающем часть равнины и значительное протяжение горной части Крыма; простираясь в ширину на сорок-пятьдесят и более верст, от Инкермана до Кафы, он имеет вид сегмента круга. Этот известковый слой от северной равнины Крымского полуострова сначала поднимается плоской, потом волнистой поверхностью, а ближе к горам он разорван или перерезан долинами; затем почти все эти горы слегка склоняются прямо к северу, круто обрываясь к югу пилообразными уступами; их [57] слои, когда их можно рассмотреть, имеют слабое падение по отношению к горизонту и незаметно исчезают.

/Л.40 об./ Этот слой состоит то из более или менее твердого чистого известияка часто залегающего на довольно большом пространстве как отлитый без заметных окаменелостей, то известняк становится менее плотного сложения, часто рухляковый с чечевицеобразными камнями или большим количеством маленьких раковин ⁶³, вкрапленных в виде болита в некоторых местах с окаменелостями больших гребешковых устриц ⁶⁴, или составлен из обломков раковин, то иногда, наконец, из меловых или глинистых мергелей, очень известковых, но еще рыхлых, реже — из рыхлого мела. Плотный известняк часто смешан местами с граветом ^61*, раковинами, обломками их или с большим количеством песку. Там и сям видны прослойки гравета и рухляков, песковатых, желтоватых, железистых, наполненных кварцевым граветом, легко рассыпающихся на воздухе и на многих местах обнаруживающих почву, усыпанную граветом, что может ввести в заблуждение, думая, что этот гравет вынесен на поверхность водами. Такие же места встречаются на Салгире, у ручья Фондукли, и во многих местах по дороге к Карасубазару. Уединенные известковые горы, лежащие до Бельбека, разделенные частью большими долинами, а частью узкими лощинами, соединяются между Бельбеком и Казикли-Узенем, образуя горный кряж, считаемый самым высоким местом залегания нового известняка во всем Крыму; он состоит частью только из угловатого мелкого хряща, частью из обломков ракушечного рухлякового известняка; в нем не видно никаких следов окаменелостей, но много гравета; он покрыт не очень толстым растительным слоем и с малым уклоном понижается к северу; с южной же стороны круто обрываясь, заключает в себе часть обширной долины Казикли-Узень с северной стороны. Кряж, начинаясь Инкерманскими высотами, где пещеры или кельи выдолблены в более плотном известняке, от Ахтиарского залива и моря тянется сначала на восток, потом на юго-восток на расстоянии более десяти верст под именем Коок-агача и Чертел-кая, образуя у деревни Мармора, прежде населенной греками и теперь покинутой, высокую террасу скалы на/Л.41/зываемую Чаплак-кая, в уступе которой выдолблены кельи монахов, сходные с инкерманскими, известные здесь под названием Кара-коба, затем далее — под именем Шулдан — или Шулудан-кая; хребет гор тянется вдоль ручья Ай-Тодор и разрывается около деревни Шулю глубоким узким ущельем, прорванным как бы мощным влиянием сил природы, идущим до Бельбека, где разрозненные части скал вновь соединяются на восточной стороне долины. Это ущелье, в котором берет начало маленький ручей Сук-Чесме, текущий в Бельбек, так суживается между Шулдан-кая, усеченный угол которой называется Елли-бурун ⁶⁵, и высокими скалами, называемыми Мангуп или Манкуп, где находится крепость этого имени (описание ее далее), что с большими издержками и трудом я мог сделать это ущелье с дорогой по нем в Шулю сколько-нибудь возможной для проезда. По обеим сторонам этого ущелья стоят высокие прямые стены обнаженных скал, с которых зимою обрываются большие глыбы. В особенности с высоты Манкупа несколько лет тому назад с такой силой низверглись обломки скал, что перелетели через речку на другую [58] сторону ущелья. С северо-восточной [стороны] скалы Манкупа отделены от известковых гор таким же узким ущельем, также с текущим по нем ручьем; отвесные скалы этого ущелья, стоящие стенами, кажутся как бы оторванными мощными силами природы, а это заставляет думать, что идущие к Бельбеку испытали ту же катастрофу, так как трудно предположить, чтобы текущие ручьи, спадающие маленькими перепадами, могли бы сделать такие подмывы. Высокие плоские вершины этих гор, так же как и гора Манкуп, покрыты лесом Pinus maritima, кроме гор соседней деревни Ай-Тодор, не растущей нигде в Крыму в таком далеком расстоянии от моря.

По ту сторону боковой долины к стороне Шулю, середину которой занимают расширяющиеся скалы Манкупа, появляется опять высокий крутой, с южной стороны скалистый, известковый хребет; он возвышается еще более и поворачивает на северо-восток к деревне Албат у Бельбека; на другой стороне речки он понижается, пересекается долиной Качи /Л.41 об./ и другими, поворачивает к NNO, сливаясь с разорванными известковыми горами у Бахчисарая, Чуфут-Кале и деревни Мангуш, где живут колонисты-молдаване. Здесь я собрал наблюдения, сделанные во времена моих путешествий, чтобы описать этот тянущийся более чем на двадцать восемь верст известково-рухляковый хребет по всей его длине; он вновь появляется в восточной части гор Крыма, но не столь обширен и также перерезан несколькими отдельными горами.

Отложения этих гор состоят из плотного известняка с морскими остатками и обломками раковин. Они появляются в долине Казикли-Узень и, как я выше сказал, покрывают поверхность всего Херсонеса, где обнажаются на возвышенностях; они заметно понижаются к северо-западу; образуя крутые обрывы к югу у древних известняков. В одном из таких обрывов, идущем над долинами Балаклавы и Карани, состоящем из твердого грубого известкового сланца, наполненного окаменелостями, оказывается над Каранью тройная видимая издали пещера. Пройдя переднее ее углубление, в ее средней части видится хорошо вырубленная дверь и около нее, у пола пещеры, световое окно. Через дверь входят в хорошо вырубленную узкую сводчатую галерею с лестницей, длиной в несколько саженей, едва освещаемую световым окном из соседней пещеры, лежащей направо; затем галерея искривляется, не имеет света и кончается узким, полуобвалившимся углублением. Две соседние пещеры, кажется, составляют природные углубления в скале с широкими отверстиями. Находящаяся справа отделена от средней пещеры четырехугольным столбом, выделанным руками. Эти пещеры кажутся работой отшельников, использовавших природные углубления. У подножия высоты с пещерой находятся следы очищенных от камней мест и оград, заключавших, вероятно, сады или поля; греки из Карани возделывают и теперь эти места. Дорога отсюда, ведущая к Георгиевскому монастырю, проходит по каменистой возвышенности мраморовидного известняка, на которой уже в апреле везде на скалистых местах Херсонских и Балаклавских гор обильно цветут Asphodelus luteus и Iris pumila [голубой с желтым и бледно-желтый].

Комментарии

*31 "Затем, если плыть вдоль берега к югу, выделяется большой мыс, составляющий часть целого Херсониса: на нем расположен город ираклеотов, колония живущих на южном берегу Понта, называемый также Херсонисом. Она (бухта Балаклава) с другой бухтой, называемой Ктенунтом, образует перешеек в 40 стадий. Это и есть тот перешеек, который замыкает Малый Херсонис, составляющий, как мы сказали, часть Большого Херсониса и имеющий на себе город, носящий одинаковое с полуостровом название: Херсонис" [Страбон, кн. VII, гл. IV, § 2]. [Отрывок из текста Страбона дан на латинском языке, его перевод на русский также принадлежит А.Л. Бертье-Делагарду.]

*32 Развалины Георгиевского монастыря, основанного по некоторым данным в XIV в., находятся в 12 км к юго-западу от Севастополя.

*33 "Между городом (Херсонисом) и мысом, — говорит Страбон, — есть три гавани" [Страбон, кн. VII, гл. IV, § 2]: в их число, вероятно, он не включает Круглую бухту, менее удобную как порт.

*34 Между камнями этой плотины в августе месяце я нашел в изобилии сильно пряный Crithmum, очень редкий на Южном берегу Крыма.

*35 "Когда же последние напали и на укрепление перешейка при Ктенунте и стали заваливать ров тростником, то царские солдаты ночью сожгли часть плотины, выстроенную днем" [Страбон, кн. VII], (§ 7). Теперь не находится ни малейшего признака рва, предполагая, что дело здесь идет об отдельном форте, построенном подле этой стены.

*37 П.С. Паллас говорит о храме таврской богини Девы (Дианы), расположенном, по древним преданиям, на обрывистом мысу Феолент. Богине здесь приносили в жертву пленных чужеземцев: их сбрасывали в море.

*38 "В этом городе [Херронисе] есть святилище Девы, какой-то богини, имя которой носит и находящийся перед городом на расстоянии 100 стадий мыс, называемый Партением — то есть Девиным. В святилище находится храм богини и статуя" [Страбон], (кн. VII, гл. IV, § 2).

*39 Современное название — болеит.

*40 Он неправильно назван на некоторых картах: мыс Фамар.

*41 Невозможно лучше обозначить положение древнего города, чем это сделал Страбон, так выражаясь: "Между городом и мысом есть три гавани, затем следует древний Херсонис, лежащий в развалинах, а за ним бухта с узким входом... называется она бухтою Символов" [Страбон, кн. VII, гл. IV, § 2]. Из этого указания ясно видно, что древний город должен был быть расположенным между крайней бухтой и Балаклавой, гавань которой называли Символон, переделанную генуэзцами в Чембало; в этом промежутке и на этом берегу, столь однообразном, надобно искать и Promontorium Parthenium.

*42 См.: Описание листов... Виньетка № 2.

*43 "Кроме перечисленных пунктов в Херсонисе существовали и укрепления, которые построил Скилур и его сыновья и которые служили для них опорными пунктами в военных действиях против Митридатовых воевод, а именно: Палакий, Хав и Неаполь. Был также и Евпаторий, основанный Диофантом (Страбон, кн. VII, гл. IV, § 7). В имени Pallakium, мне кажется, должно видеть происхождение названия Балаклавы скорее, чем в татарском слове "балык" (рыба).

*44 Туаз — французская неметрическая мера длины, равная 1,949 м.

*45 См.: Описание листов... Л. 5.

*46 Там же. Виньетка № 3.

*47 Там же. Л. 5.

*48 Formaleoni histoire philosphique et politique du commerce, de la navigation et des Colonies des anciens dans la mer noire. Venise, 1789, 8°, Tom II, p. 263.

*49 Ктенус (от греч. — Ctenos — гребень) здесь в смысле — достижение.

*50 Секта ария — течение в христианстве в IV-VI вв., отрицавшее один из основных догматов официальной христианской церкви. Было осуждено церковными соборами как ересь.

*51 Киз-Кермен значит "девичья крепость", и предание гласит, что в этом месте жили молодые девушки, на конец [в конце жизни] бросившиеся со скал; может быть, это были монахини.

*52 Так в рукописи.

*53 См.: Описание листов... Л. 6.

*55 См.: Описание листов... Виньетка № 4.

*56 Там же. Л. 7.

*57 Там же. Виньетка № 5.

*58 См. комментарий 37.

*59 См.: Описание листов... Л. 8.

*60 Слово "Ай" или "Ая", часто встречающееся в Крыму в местностях с греческим населением, есть Hagios древнегреческого языка, так что "Ай-Тодор" значит "Святой Фёдор".

*61 Имеется в виду гравелит.

40 Круглая бухта.

41 Фанари.

42 40 стадий, или 8 верст.

43 Священный мыс. Новогреческое прилагательное "Айя" соединено с турецким "Бурун" [мыс].

44 Мраморного.

45 Zwergweissbuche.

46 Zwergulme.

47 Cerris.

48 Schnecken kleearten.

49 Entaliten. Правильно: энтолиты — окаменелые насекомые.

50 Sellerie.

51 Айя-Бурун.

52 Schleedom.

53 Judasbaum.

54 Черкесская крепость.

55 Eichem.

56 Weissbuchen.

57 Vurnelstanden.

58 Christdorn.

59 Подпор.

60 Кафская земля.

61 Большой ручей.

62 Стр. 11, 20, 41, 92 подлинника.

63 Геликс.

64 Hohnen-Kammen.

65 Угол бурь.