НАСИР-И ХУСРАУ

КНИГА ПУТЕШЕСТВИЯ

САФАР-НАМЭ

В этой гробнице пол и стены покрыты драгоценными коврами и Магрибинскими циновками, которые красивее шелка. Я видел там плетеный [89] молитвенный коврик, присланный туда, как говорили, полководцем, слугой египетского султана.

Говорят, что этот коврик был куплен в Египте за много золотых магрибинских динаров и что такое же количество румийского шелка не стоило бы таких денег. Я нигде не видал таких.

При выходе из максуры во дворе гробницы — два здания, поставленных по направлению к Кыбле. В здании по правую руку находится могила Авраама Халиля, да помилует его господь. Это большое здание, а в нем внутри другой домик, вокруг которого обойти нельзя. В стене проделано четыре дверцы, через которые посетители могут обозреть внутренность домика; могилу видно из всех четырех. Пол и стены здания покрыты шелковыми коврами. Могила возведена из камня на высоту трех гезов и над ней висит много серебряных лампад и светильников.

В другом здании, по левую руку от Кыблы, — могила Сарры, жены Авраама, мир да будет с ним. Между двумя зданиями проход вроде коридора, и двери обоих зданий выходят в этот коридор. Там же повешено много лампад и светильников.

За этими двумя зданиями лежат две другие гробницы, тоже близко одна от другой: по правую руку — могила пророка Иакова, мир да будет с ним, по левую — гробница жены его. За ними стоят здания, где Авраам, да помилует его господь, принимал своих гостей. Таким образом в этом месте шесть могил.

За этими четырьмя степами идет склон, где гробница Иосифа, сына Иакова, мир да будет над ними обоими. Над нею устроен красивый [90] купол, а могила сама сложена из обтесанных камней. С той стороны, где степь, по направлению между куполом Иосифа и описанной усыпальницей, устроено большое кладбище; туда привозят покойников с самых различных сторон и хоронят их там. На крыше максурэ в усыпальнице устроены маленькие комнатки для прибывающих туда посетителей. Усыпальница эта обладает многочисленными вакфами, ¹³² деревнями и недвижимостями в городе Бейт-ал-Мукаддас.

Больше всего там сеют ячменя, пшеницы мало, много растет и маслины. Приезжим, путешественникам и паломникам дают хлеб и оливковое масло. Там много мельниц, которые приводят в движение мулы и быки, где каждый день мелется много муки. Там есть особые служанки, которые каждый день пекут хлеб; хлебы их весят каждый по одному мену. Всякому приезжему каждый день дают но круглому хлебу и чашке чечевицы, вареной в масле, дают также и изюма. Этот обычай удержался со времен друга божьего, ¹³³ мир да будет с ним, вплоть до наших дней.

Бывают дни, когда туда приезжает более пятисот человек, и для всех приготовляется это угощение.

Говорят что в этой усыпальнице сначала не было сделано двери и войти туда никто не мог, так что поклонялись гробницам в портике за [91] оградой. Когда же Махди ¹³⁴ сел на трон в Египте, он приказал сделать там дверь, поставить много всякой утвари, положить ковры и выстроить богоугодные заведения.

Вход в усыпальницу — посередине северной стены, на высоте около четырех гезов от земли, и к нему с обеих сторон ведут каменные ступеньки, с одной стороны поднимаясь, а с другой — опускаясь. Закрывается он небольшой железной дверью. Затем я возвратился в Бейт-ал-Мукаддас, а оттуда направился далее пешком с несколькими людьми, направлявшимися в Хиджаз. Проводником нашим был решительный и красивый человек, хороший ходок по имени Абу-Бекр Хамадани. Пятнадцатого Зу-ль-Ка'дэ четыреста тридцать восьмого года ¹³⁵ мы вышли из Бейт-ал-Мукаддас и через три дня пришли в местность, называемую Ар'ар. Там тоже была проточная вода и много деревьев. Затем мы пришли на другую стоянку, Вади-л-Кура, а оттуда, с еще одной остановкой, через десять дней добрались и до Мекки. В этот год туда ниоткуда не прибыло ни одного каравана и было очень трудно найти пищи. Я остановился на улице Москательщиков, против Ворот пророка, мир да будет с ним, и в понедельник отправился на Арафат. Все жители в это время опасались набега бедуинов. Пробыв два дня в Мекке, я по Сирийской дороге снова повернул назад к Бейт-ал-Мукаддас. Пятого Мухаррема четыреста тридцать девятого лунного года ¹³⁶ [92] я снова прибыл в Кудс. О Мекке и моем хадже я пока не буду говорить, ибо расскажу об этом при описании моего последнего хаджа. У христиан в Бейт-ал-Мукаддас есть церковь, называемая Би'ату-ал-Кумамэ. ¹³⁷ Они относятся к ней с величайшим почтением.

Каждый год туда из Рума приезжает на поклон множество народа; даже сам румийский царь тайно приезжал туда, так что об этом никто не знал. В то время, когда правителем Египта был ал-Хаким би-амр-Алла, ¹³⁸ туда приехал румийский кесарь. Хаким узнал об этом, прислал к нему одного из своих стремянных и дал ему указание: — Человек, одетый так-то и такого-то вида, сидит в святилище Бейт-ал-Мукаддас. Подойди к нему и скажи: — Хаким послал меня к тебе и говорит: — не думай, что мне ничего не известно о твоем прибытии. Однако будь покоен я ничего тебе не сделаю.

Тот же Хаким приказал разграбить, разрушить и срыть эту церковь. Долгое время она была в развалинах, но потом кесарь прислал послов с большим количеством подарков и приношений и попросил мира и милостивого разрешения вновь отстроить церковь. Тогда ее снова отстроили.

Это — просторное здание, в котором может поместиться восемь тысяч человек. Она выстроена чрезвычайно роскошно, из разноцветного мрамора, с украшеньями и росписью. Внутри она украшена [93] румийскими шелками и покрыта различными изображениями. Повсюду виднеется чистое золото и во многих местах имеется изображение Иисуса, мир да будет с ним, верхом на ослице. Есть там также и изображения других пророков, как например: Авраама, Исмаила, Исаака, Иакова и сыновей его, мир да будет с ними. Картины эти покрыты лаком из сандалового масла и защищены большим стеклом, чрезвычайно прозрачным, так что не нужно никакого покрова. Сделано это для того, чтобы на. картины не садилась пыль и грязь. Слуги каждый день прочищают эти стекла. Есть там много еще других картин, но если описать их все, это слишком удлинит мой рассказ. Одна картина в этой церкви разделена пополам и изображает рай и ад: одна половина изображает райских праведников и рай, а другая — грешников в аду, самый ад и все, что к нему относится. Эта церковь — такое место, что подобного ему в мире нет.

В этой церкви много священников и монахов, которые читают Евангелие, творят молитву и день и ночь преклоняются перед богом. [94]

ПЕРЕЕЗД В ЕГИПЕТ. ТИННИС МИСР. НИЛ И ЕГО РАЗЛИВЫ. КАИР.

Из Бейт-ал-Мукаддас я вознамерился сесть на корабль, поехать в Египет, а оттуда вновь направиться в Мекку. Но дул противный ветер и по морю пуститься в путь было невозможно. Тогда я отправился сухим путем, проехал через Рамлэ и прибыл в город, который называется Аскалон.

Там я видел базар, красивую мечеть и арку, про которую говорили, что она в древности служила церковью. Это — огромная каменная арка, и, если бы кто-нибудь пожелал снести ее, это обошлось бы весьма дорого.

Выехав оттуда, я видел по дороге много деревень и городов, описание которых удлинило бы книгу и о которых я посему умалчиваю. Наконец я приехал в место, называемое Тынэ. Это местечко служило гаванью для судов, направлявшихся в Тиннис. Я сел на один из кораблей и отправился туда.

Тиннис этот — красивый город, он лежит на острове, так далеко от суши, что даже с крыш [95] города не видно берегов. В городе много жителей, есть красивые базары и две мечети. Я полагаю, что там около десяти тысяч лавок. Сто лавок имеют москательщики.

Летом на базарах продают кешкаб, ¹³⁹ потому что город лежит в теплом климате и там много болезней.

Там ткут цветные материи, называемые касаб, для тюрбанов, женских платьев и панталон. Такого цветного касаба не ткут нигде. Белый касаб ткут в Дамиэтте, а тех материй, которые ткутся в султанских мастерских, никому не продают и никому не дарят.

Я слыхал, что правитель Фарса послал в Тинниc двадцать тысяч динаров, чтобы ему купили одежду из султанских материй. Его посланцы провели там несколько лет и так и не смогли купить ничего.

Есть там известные ткачи, и одному из них, соткавшему тюрбан для египетского султана, султан приказал дать пятьсот магрибинских динаров. Я видал этот тюрбан и мне говорили, что он стоит четыре тысячи магрибинских динаров.

В городе Тиннисе ткут “бу-каламун”, ¹⁴⁰ равного которому нет во всем мире. Это — золотая ткань, которая во всякое время дня отливает другим цветом. Эту ткань из Тинниса вывозят и на запад и на восток. [96]

Я слыхал, что румийскпй султан послал кого-то к египетскому султану и просил его взять сто городов из румийских владений и отдать ему Тинпис, но египетский султан не согласился. Румийскпй султан сделал это предложение, по-тому, что хотел завладеть городом, где ткут касаб и бу-каламун.

Когда вода в Ниле начинает прибывать, она оттесняет соленую морскую воду от Тинниса, так что почти на десять фарсахов вокруг города морская вода становится пресной. Для этого времени на острове и в городе устроены огромные очень прочные подземные водоемы, куда стекает вода. Жители называют их “месани”. Когда вода в Ниле прибывает и вытесняет соленую и горькую воду, водоемы эти наполняют. Это делают так: открывают сток, и морская вода прямо течет в водоемы и месани. Вся вода в городе — из этих водоемов, наполняемых во время прибывания; ею пользуются вплоть до следующего года, а у кого есть избыток, тот продает воду другим. Много месани являются церковным имуществом и предоставляют воду для пользования чужестранцам.

В городе Тиннисе около пятидесяти тысяч жителей и более тысячи кораблей постоянно привязано у берегов. Большая часть их принадлежит купцам, но много также и султанских, потому что все что может понадобиться в деле, туда надо привозить, а в самом городе ничего нет. Так как это остров, то сношения с ним возможны только при помощи кораблей.

Там постоянно стоит сильный вооруженный гарнизон, из предосторожности на случай, если [97] бы франкам или румийцам вздумалось напасть на остров.

Я слыхал от верных людей, что оттуда ежедневно поступает тысяча магрибинских динаров в казну египетского султана и сумма эта сдается сразу в один назначенный день. Собирает подать один человек, которому жители города передают их в один установленный день, а он уже доставляет эти деньги в казначейство. При этом никто не отказывается платить и ни у кого ничего не отбирают силой.

За касаб и бу-каламун, которые ткутся для султана, казна платит полную стоимость, так что люди охотно работают на султана; это не так, как в других странах, где диван ¹⁴¹ и султан принуждают ремесленников к тяжелой работе.

Из бу-каламуна делают также ткани для носилок, укрепленных на верблюдах, и подседельники, предназначенные для султанских приближенных.

Фрукты и все продовольствие в город привозят из деревень Египта.

Там выделывают также железные инструменты, как, например, ножницы, ножи и тому подобное. Я видал ножницы, привезенные оттуда в Египет, за которые спрашивали пять магрибинских динаров. Они были устроены так, что, когда вынимали гвоздь, их можно было разнять, а когда его снова вкладывали, они резали.

Их женщины в известное время страдают особой болезнью: они вроде припадочных издают два-три вопля, а потом снова приходят в себя. [98] В Хорасане я слыхал, что есть остров, где женщины мяукают, как кошки. Это очевидно и имеет отношение к тому, что я рассказал.

Из Тенниса в Константинийю ¹⁴² судно идет двадцать дней, мы же направились в сторону Египта. Когда мы подошли к берегу возле места впадения Нила, судно наше начало подниматься вверх по реке.

Когда Нил подходит к морю, он разделяется на отдельные русла. То русло, по которому ехали мы, называлось Румийским. Судно продолжало подниматься, пока не прибыли в город, называемый Салихийэ. Это — селение, полное товаров и запасов продовольствия. Там строят много кораблей, каждый вместимостью в двести харваров. ¹⁴³ Товары везут в Миср ¹⁴⁴ и доставляют к самым дверям бакалейных лавок по воде, ибо на спинах вьючных животных и нельзя было бы доставлять в этот город провизию, такая там давка на улицах. Мы сошли в этой Салихииэ с корабля на берег и в ту же ночь пришли к городу. Мы вошли в Каир в воскресенье седьмого Сафара ¹⁴⁵ четыреста тридцать девятого года, по старому календарю в день Ормузда месяца Шахривера.

ОПИСАНИЕ ГОРОДА МИСРА И ЕГО ОБЛАСТИ

Река Нил идет с юго-запада, проходит мимо Мисра и впадает в Румийское море. [99]

Когда вода в Ниле прибывает, ее становится вдвое больше, чем в Джейхуне около Термеза. Река эта идет из Нубии и проходит в Египет; Нубия — местность гористая, а там, где начинается равнина, там уже Египет.

Из орошаемых Нилом городов на границе первым лежит Ассуан; оттуда до Мисра шестьсот фарсахов. Все города и заселенные области лежат на берегах реки, область Ассуана называют Сандаль-Ала. Когда корабль доходит до города Ассуана, он выше подняться не может, потому что вода вырывается из тесного русла и течет слишком стремительно.

Выше к югу лежит Нубия, там правит другой царь, люди там чернокожие и религия у них христианская. Купцы ездят туда и возят стеклянные гребни и коралл, а оттуда привозят рабов. Все рабы в Мисре либо нубийцы, либо румийцы. Видел я также привезенную из Нубии пшеницу и просо, и то и другое было черного цвета.

Говорят, что истоков Нила с точностью установить не могли. Я слыхал, что египетский султан посылал кого-то туда, посланец целый год странствовал вдоль Нила и производил расследование, но так ничего и не узнал, кроме того, что по словам, Нил вытекает на юге из горы, называемой Джебель-ал-Камар. ¹⁴⁶

Когда солнце входит в знак Рака, вода в Ниле начинает прибывать и достигает уровня на двадцать араш выше своего обычного зимнего уровня. Она прибывает постепенно, изо дня в день, и [100] в городе Мисре для определения прилива установлены особые нилометры и значки.

Существует особый чиновник, получающий тысячу динаров жалованья, он следит за тем, на сколько прибывает вода. Когда вода начинает прибывать, он посылает в город глашатаев, и те возвещают:—Сегодня господь, велик и славен да будет он, прибавил воды в Ниле на столько-то. — Каждый день она поднимается на несколько пальцев, когда же, наконец, она достигает высоты целого геза, в городе ликуют и веселятся, пока она не достигает восемнадцати арашей. Восемнадцать арашей — это высота нормальная, то есть, если воды меньше этого, прилив считают недостаточным, раздают милостыню, дают обеты, печалятся и горюют; если же воды больше этого, веселятся и радуются. Если вода не поднимается на восемнадцать арашей, подданных не облагают податью.

От Нила прорыто множество каналов и проведено во все стороны; от них, то есть от этих каналов, в свою очередь, проведены маленькие ручьи, орошающие деревни и селения. На них установлено множество гидравлических колес, количества которых даже и не вычислить.

Все деревни области Миср выстроены на возвышениях и холмах. Когда вода прибывает, она затопляет всю область, и деревни потому и выстроены на возвышениях, чтобы их не затопляло водой. В это время из деревни в деревню ездят на лодках.

От одного края области Мисра до другого устроен земляной мол вдоль Нила, по которому люди и ездят во время разлива. [101]

Каждый год из султанского казначейства доверенному чиновнику посылают десять тысяч магрибинских динаров на поддержание этого сооружения.

Население этой области запасается всем необходимым на те четыре месяца, во время которых их земля стоит под водой. В деревнях и селениях каждый печет столько хлеба, чтобы хватило на четыре месяца, а чтобы хлеб не портился, его сушат.

Повышение уровня воды происходит так, что с первого дня в течение сорока дней вода прибывает, пока не достигнет восемнадцати арашей, потом в течение вторых сорока дней она остается на одном уровне, не поднимаясь и не спадая, затем вновь постепенно начинает убывать и в течение третьих сорока дней достигает опять того уровня, на котором стояла зимой.

Когда вода начинает спадать, люди идут следом за ней и, где только просохнет, сеют все, что пожелают. И зимний и летний посев совершаются одинаково и поливки более уже не нужно.

Город Миср лежит между Нилом и морем, Нил приходит с юга, идет на север и впадает в море.

От Мисра до Александрии считают тридцать фарсахов; Александрия лежит и на берегу моря и на берегу Нила. Оттуда в Миср привозят на судах много плодов. В Александрии я видел маяк в полной исправности. На нем было установлено зажигательное зеркало, и если судно румийцев, шедшее из Стамбула, попадало в круг действия этого зеркала, на него тотчас же падал огонь, и судно сгорало. [102]

Румийцы старались из всех сил предотвратить это, изобретали разные хитрости и, наконец, послали кого-то, кто разбил это зеркало.

Когда Хаким ¹⁴⁷ был султаном Египта, какой-то человек пришел к нему и взялся исправить это зеркало и привести его в прежний вид. Хаким ответил: — Теперь в этом нужды нет. Нынче румийцы каждый год присылают нам золото и товары, согласны, чтобы наше войско вступало на их земли, и все обстоит превосходно.

Для питья в Александрии употребляется только дождевая вода. По всей пустыне около Александрии валяются такие каменные колонны, какие мною были описаны раньше.

Александрийское море идет до Кайрувана, а от Кайрувана до Мисра сто пятьдесят фарсахов. Кайруван — это область, в которой самый большой город Сиджильмасэ, лежащий в четырех фарсахах от моря. Это большой город, выстроенный в долине и окруженный прочной стеной.

Рядом с ней лежит Махдийэ, город, основанный Махди, одним из потомков эмира правоверных Хусейна ибн-Али, ¹⁴⁸ да помилует господь их обоих, после того, как им был завоеван Магриб и [103] Андалусия. В то время, когда я был там, Кайруван находился в руках египетского султана. Там выпадает снег, но обыкновенно не держится. Морской берег от Андалусии поворачивает вправо и к северу. От Египта до Андалусии тысяча фарсахов, и все области по дороге между ними принадлежат мусульманам.

Андалусия — большая страна, очень гористая, там выпадает снег и вода там замерзает. У населения ее белая кожа и рыжие волосы. Глаза у них большей частью, так же как у славян, такого цвета, как у кошек. Она лежит на краю румийского моря, так что море это для них является восточным. Если из Андалусии направиться вправо и к северу, то, идя все время по берегу моря, придешь в Рум. Из Андалусии часто производят на Рум набеги.

Кто желает, может поехать оттуда на корабле по морю в Константинополь, но только по дороге много больших заливов, от двухсот до шестисот фарсахов ширины, и проехать можно только на большом судне. Я слыхал от верных людей, что окружность этого моря — четыре тысячи фарсахов. Залив этого моря находится во тьме и, говорят, что край этого залива постоянно покрыт льдом, так как туда никогда не светит солнце.

Один из островов этого моря — Сицилия, куда из Египта судно доходит в двадцать дней. Кроме того, там есть еще много и других островов. Говорят, что площадь Сицилии — восемьдесят Фарсахов в квадрате и что она тоже под властью египетского султана. Каждый год туда отправляется судно и привозит тамошние товары в Египет. Привозят оттуда тонкое полотно и [104] полосатый шелк, которые стоят в Египте по десять магрибинских динаров.

Если из Египта направиться на восток, то придешь к морю Кулзум. Кулзум — это город на берегу моря и оттуда до Мисра тридцать фарсахов. Это море — залив океана, который отделяется у Адена и идет к северу. Достигнув Кулзума, он делится на рукава; говорят, что ширина его — двести фарсахов.

Между этим заливом и Мисром — горы и пустыня, где нет ни воды, ни растений. Всякий, кто из Мисра желает идти в Мекку, должен идти на восток. Когда он достигнет Кулзума, перед ним будет два пути: один — по суше, другой — по воде. По суше можно доехать в Мекку в пятнадцать дней, дорога все время идет пустыней и длиною она около шестисот фарсахов. Караваны из Египта ходят большей частью этим путем.

Если же поехать морем, то в двадцать дней можно доехать до Джара, а Джар — это маленький городок в Хиджазе, на берегу моря, в трех днях пути от града пророка, ¹⁴⁹ да сохранит его господь и да помилует! От Медины же до Мекки — сто фарсахов.

Если же кто-нибудь проедет мимо Джара и поедет дальше по морю, он приедет к Йеменским берегам, а оттуда к берегам Адена. Если же он поедет еще дальше, он приедет в Индию и так же и в Китай. Если от Адена поехать на юг, с уклоном в сторону запада, приедешь в Занзибар н Абиссинию, о чем будет сказано подробнее в своем месте. [105]

Если же из Египта поехать к югу и проехать через Нубию, приедешь в страну Масмуди. Это очень плодородная обильная скотом земля, у обитателей ее черная кожа, крепкая кость и сильное телосложение. В Египте много солдат этого племени; они некрасивы и высокого роста; называют их Масмуди. Они сражаются пешими; мечом и копьем и другим оружием пользоваться не умеют.

ОПИСАНИЕ ГОРОДА КАИРА

Когда приезжают в Египет из Сирии, первым делом попадают в город Каир, ибо Миср лежит к югу от Каира. Называют Каир-ал-Кахирэ ал-Муыззийз, Фустатом же называют военный лагерь. Рассказывают, что одни из потомков повелителя правоверных Хусейна ибн-Али, да помилует всех их вместе господь, которого звали ал-Муызз ли-Дпн-Алла, ¹⁵⁰ завладел Магрибским царством, вплоть до Андалусии, и начал посылать из Магриба в Египет войска. Притом приходилось переправляться через реку Нил, а через Нил переправиться невозможно, во-первых, потому, что это очень большая река, а во-вторых, потому, что там много крокодилов, которые утаскивают любое животное, упавшее в воду. Говорят, что в окрестностях города Мисра на дороге установлен талисман, который мешает крокодилам причинять вред людям и вьючному скоту, но на расстоянии полета стрелы от города ни в одном другом месте человек не решается войти в воду. [106]

Говорят, что ал-Муызз ли-Дин-Алла послал туда свое войско. Оно пришло к тому месту, где сейчас стоит город Каир, и тогда эмир приказал: — Когда вы приедете к реке, перед вами в воду войдет черная собака и поплывет, идите следом за этой собакой и переправляйтесь без страха.

Говорят, что войска там было тридцать тысяч всадников, прибывших туда, все они были рабами эмира. Черная собака действительно вошла перед ними в воду, они бросились следом за ней, все переправились и ни одна тварь не пострадала. Между тем никто никогда не сообщал, чтобы кто-нибудь до того мог переправиться через Нил на коне.

Случилось это в триста шестьдесят третьем году. ¹⁵¹ Султан сам поехал морем на корабле. Когда корабли, на которых ехал султан, подошли к Каиру, их выгрузили, вытащили из воды и бросили на суше, как ненужную вещь.

Автор этой книги видел те суда: их было семь штук, длиною в пятьдесят арашей, шириной в семьдесят. С тех пор, как их положили там, прошло восемьдесят лет, ибо автор этого рассказа прибыл в Египет в четыреста сорок первом году. ¹⁵²

Когда ал-Муызз ли-Дин-Алла прибыл в Египет, там был военачальник багдадского халифа. Он покорно явился к Муыззу, а тот с войском своим остановился в том месте, где сейчас лежит Каир. Лагерь этот был назван Кахирэ, ¹⁵³ потому что [107] войско это взяло то место силой. Муызз дал приказ, чтобы никто из солдат не смел входить в город Миср и останавливаться в домах. Он приказал выстроить на равнине около Мисра город и каждому из приближенных повелел выстроить дворец и жилище. Так получился город, равных которому мало.

Я подсчитал, что в этом городе Каире должно быть не меньше двадцати тысяч лавок которые все принадлежат султану. Много лавок сдаются, каждая за десять магрибинских динаров в месяц и нет ни одной дешевле двух динаров.

Караван-сараев, бань и прочих общественных зданий столько, что их пересчитать нет возможности, и все они — собственность султана, ибо ни один человек там не может обладать зданиями и недвижимостью, кроме того, что он выстроит сам.

Я слыхал, что в Каире и Мисре у султана восемь тысяч домов: все они сдаются в наем и каждый месяц за них получают плату. Их отдают в пользование и берут назад по желанию нанимателя без какого бы то ни было принуждения.

Замок султана стоит посреди Каира. Он открыт со всех сторон, так как ни одно здание не прилегает к нему.

Архитекторы вымерили его и нашли, что площадь его равна площади кремля в Мейяфарикине. Он открыт со всех сторон и каждую ночь его сторожит тысяча человек, из них — пятьсот конных и пятьсот пеших. Начиная с вечернего намаза, они играют на трубах, бьют в барабаны и тарелки и до рассвета ходят вокруг замка. [108]

Если смотреть на султанский замок из загородных мест, он кажется похожим на гору — так много там построек и так они велики. Однако из самого города ничего не видно, потому что у замка высокие стены.

Говорят, что в этом замке двенадцать тысяч наемных слуг. Женщин же и рабынь, не знаю даже, кто мог бы сказать, сколько их там... Говорят только, что всего в этом замке живет тридцать тысяч человек.

Он состоит из двенадцати павильонов, а в гарем ведут десять ворот. Те ворота, которые над землею (помимо подземных), называются так: Баб-аз-Захаб, ¹⁵⁴ Баб-аль-Бахр, ¹⁵⁵ Баб-ас-Сер-бех, ¹⁵⁶ Баб-аз-Захв, ¹⁵⁷ Баб-ас-Селам, ¹⁵⁸ Баб-аз-Зеберд-жед, ¹⁵⁹ Баб-ан-ыд, ¹⁶⁰ Баб-ал-Футух, ¹⁶¹ Баб-аз-Зал-лакэ, ¹⁶² Баб-ас-Сурьэ. ¹⁶³

Под землею устроен выход, по которому султан на коне может выехать из замка. За городом выстроен замок, и этот подземный выход в него и ведет. Проход этот покрыт прочными сводами от гарема и до самого павильона. Стены этого павильона сложены из обтесанных камней так хорошо, что они кажутся вытесанными из одного куска.

В замке этом возведены вышки и высокие портики, а внутри открытых галерей устроены ряды скамей, где сидят столпы державы, свита, воины и приезжие румийцы. [109]

Везир — человек, выдающийся своим суровым образом жизни, смирением, верностью, честностью, знаниями и разумом. Там никогда не было принято пить вино, то есть во времена правления Хакима. При нем ни одна женщина не выходила из дому и никто не сушил винограда и не делал изюма, чтобы из него не приготовили водки. Никто тогда не решался пить вино, и пиво тоже не пили: про него говорилось, что оно опьяняет, и поэтому оно тоже было запрещено.

В городе пять ворот: Баб-ан-Наср, ¹⁶⁴ Баб-ал-Футух, ¹⁶⁵ Баб-аль-Кантарэ, ¹⁶⁶ Баб-аз-Зуэйлэ, Баб-ал-Халидж. ¹⁶⁷

Стены вокруг города нет, но здания так высоки, что они выше и прочнее стены. Каждый дворец и каждый павильон представляет собой крепость. Большая часть зданий в пять и в шесть этажей.

Для питья служит нильская вода, которую привозят на вьючных животных водовозы. В колодцах вода тем лучше, чем ближе они к Нилу; чем дальше они, тем вода солонее. Говорят, что в Мисре и Каире пятьдесят тысяч вьючных животных, на которых водовозы в бурдюках возят воду. Водоносы, которые носят воду на своей спине в бронзовых кувшинах и маленьких мехах, ходят по узким переулкам, куда вьючное животное не может войти.

В городе между дворцами есть сады и деревья, поливают их колодезной водой. В султанском гареме есть особый гаремный сад, прекраснее [110] которого не найти ничего. Там установлены гидравлические колеса и при помощи их эти сады поливаются.

На крышах тоже насажены деревья и устроены беседки. В то время, когда я там был, дом площадью в двадцать гезов на двенадцать сдавался за пятнадцать магрибинских динаров в месяц. В том доме, где я жил, было четыре этажа, три из них отдавались за эту цену, а за верхний хозяину дома предлагали пять магрибинских динаров в месяц, но он не соглашался и говорил: — Быть может, мне понадобится временами наезжать туда. — Однако за тот год, что я там прожил, он не приехал и двух раз.

Дома эти так чисты и изящны, что можно было бы принять их за домики, сложенные из драгоценных камней, не из извести, черепицы и камня. Все дома в Каире стоят отдельно, так что ни у кого деревья и здания не прилегают к чужой стене. Поэтому всякий, когда пожелает, может сносить и вновь отстраивать свой дом, и никому от этого не будет вреда.

Если выйдешь из города Каира, направляясь к западу, встретишь большой проток, называемый Халидж. ¹⁶⁸ Этот канал устроил отец султана, и у него на берегах канала было шестьсот деревень, находившихся в его личной собственности. Канал берет свое начало в Мисре, идет в Каир, там заворачивает и подходит к султанскому замку.

У начала его — два павильона, из которых один называется Лу'лу, ¹⁶⁹ а другой — Джаухерэ. ¹⁷⁰ [111]

В Каире — четыре мечети, и во всех по пятницам совершается молитва. Называются они: Джами'и Азхар, ¹⁷¹ джами'и Hyp, ¹⁷² джами'и Ха-ким ¹⁷³ и джами'и Муызз. ¹⁷⁴ Эта последняя находится за городом, на берегу Нила. Если от Мисра хотят повернуться к Кыбле, то надо стать лицом к восходу Овна.

От Мисра до Каира — меньше мили. Миср лежит к югу, а Каир — к северу. Нил идет из Мисра и приходит к Каиру. Между двумя этими городами сплошь лежат здания и сады, которые между собой соприкасаются. Летом вся равнина и пустыня представляют собой море. Кроме султанского сада, который лежит на возвышении и под водой не скрывается, все остальные сады исчезают под водой. [112]

Когда вода в Ниле достигает предельной высоты, то есть с десятого Шахривера по двадцатое Абана старого календаря, и доходит до уровня на восемнадцать гезов более высокого, чем в зимнее время, тогда плотины на всех ручьях и реках по всему протяжению страны еще закрыты. Тогда султан садится на коня и едет смотреть на открытие плотины канала Халидж, начало которого около Мисра и который доходит до Каира. Канал этот — личная собственность султана.

В то же время по всей стране открывают и остальные плотины на каналах, реках и ручьях. Эти дни считаются величайшими праздниками и называют их “Выездом на открытие Халиджа”.

Когда приближается это время, около канала раскидывают для султана огромную прекрасную палатку из румийского шелка, шитого золотом [113] и украшенного драгоценными камнями, снабженную всеми необходимыми принадлежностями. Она столь велика, что в тени ее могут стоять сто всадников. Перед ней устраивается Загородка из бу-каламуна и другая большая палатка.

За три дня до выезда в султанских конюшнях начинают бить в барабаны и тарелки и играть на трубах, чтобы лошади привыкли к этим звукам.

Когда султан садится на коня, его сопровождает десять тысяч коней с золотыми цепями и луками у седел, изукрашенными драгоценными камнями. Все подседельники — из румийского шелка и бу-каламуна, который выткан специально для этой цели и потому не резан и не шит. По краям подседельников вышито имя египетского султана.

На каждой лошади надета кольчуга или панцирь. На луке седла укреплен шлем и много другого оружия.

Ведут также много верблюдов с украшенными паланкинами и мулов с красивыми носилками, покрытыми золотыми дощечками и драгоценными камнями; все ткани расшиты жемчугом. Вообще, если бы описать всю ту роскошь, которую можно видеть в дни открытия канала, мой рассказ слишком удлинился бы.

В этот день все войско султана выстраивается по отрядам и полкам. Каждый отряд носит особое имя и прозвище.

Одних называют Кетамийцами. Они пришли на службу к ал-Муыззу ли-Дин-Алла из Кайрувана; говорят, что их — двадцать тысяч всадников. [114] Другой полк называется Батыли; это — магрибинцы, которые пришли в Египет еще до прибытия султана. Их, как говорят, пятнадцать тысяч всадников. Третий — Масмуди, негры из страны Масмуди, их — тоже двадцать тысяч человек. Четвертый — Машарикэ, ¹⁷⁵ Это турки или персы, которых называют так, потому что они по происхождению не арабы; и, хотя большинство из них родилось там же в Египте, все же прозвание их произвели от страны их происхождения. Утверждают, что их — десять тысяч, вид они имеют очень внушительный. Другой отряд называют Абид-аш-Шера, это — рабы, купленные за деньги; их, как говорят, тридцать тысяч человек. Еще один отряд называют бедуинами, их — пятьдесят тысяч всадников. Другой отряд называют Устадами, это — рабы, белые и черные, купленные для разного рода услуг, их — тридцать тысяч всадников.

Еще одни отряд называется Серайи; ¹⁷⁶ это пехотинцы, собранные из разных стран. У них есть особый военачальник, который и заботится о них. Каждая народность, из составляющих этот отряд, сражается присущим ей оружием; их — десять тысяч человек. Другой полк называется Зиндж, ¹⁷⁷ сражается исключительно мечами; их, как утверждали, тридцать тысяч человек.

Все эти воины состоят на жаловании у султана и каждый из них получает по чину порцион и месячное вознаграждение. Казна никогда не выписывает требований для солдат, хотя бы [115] даже на один динар, ни на чиновников, ни на подданных; все доходы с областей наместники из года в год передают в казну, а из казны в установленное время выплачивают содержание этим воинам, так что ни чиновникам, ни подданным не приходится страдать от требований солдат.

Кроме того, был еще отряд, состоявший из царских сыновей и сыновей пашей различных стран, собравшихся в Египте; их не считают принадлежащими к составу войск. Там были князья из Магриба, Йемена, Рума, Славянских земель, Нубии, Абиссинии, сыновья Хосрова Дехлевийского, прибывшие туда вместе с матерью, сыновья грузинских царей, дейлемские царевичи и сыновья Туркестанского хакана.

Было там еще и много людей других профессий, как например: ораторы, литераторы, поэты, законоведы, и все они состояли на жаловании у султана.

При этом никто из вельмож не получал меньше пятисот динаров жалованья, а были и такие, которые получали две тысячи магрибинских динаров. Дела у них не было никакого, только, когда везир открывал собрание, они должны были пойти поклониться ему, а затем снова могли идти по домам.

Теперь перейдем снова к рассказу об открытии канала.

Рано утром в тот день, когда султан намеревается выехать на открытие канала, нанимают десять тысяч человек вести тех лошадей, о которых мы упоминали раньше. Они ведут их по сотням, впереди музыканты играют на трубах, [116] бьют в барабаны и литавры, сзади идет полк солдат.

Так идут от дверей султанского гарема до самой плотины на канале и так же возвращаются назад. Каждому наемному человеку, ведущему лошадь, дают по три дирхема. За лошадьми ведут верблюдов с люльками и паланкинами, за ними — мулов с носилками.

В это время поодаль от всего войска и лошадей выехал сам султан. Это был молодой человек, стройный и красивый. ¹⁷⁸ Он принадлежит к числу потомков повелителя правоверных Хусейна ибн-Али ибн-Абу-Талиба, да помилует господь их обоих! Волосы на голове у него были обриты. Он сидел на муле, седло и удила которого были без всяких украшений, без золота и серебра. На нем была белая рубашка, а сверху длинный и широкий плащ, какие обыкновенно носят в арабских странах. Такие плащи в Персии называют “дураа”, а рубашку, как мне сообщали, называют “дибаки”. На голове у него был тюрбан того же цвета, ¹⁷⁹ в руках — ценная плеть.

Перед ним шло шестьсот человек пеших Дейлемитов, в румийских одеждах, тканых золотом; они были подпоясаны, а рукава у них, по египетскому обычаю, были широкие. Все они несли дротики и топоры и были обуты в ременные сандалии. [117]

Носитель зонтика едет вместе с султаном. Он сидит на коне, на голове у него парчевый, разукрашенный драгоценными камнями, тюрбан, на нем одет кафтан, который стоит десять тысяч магрибинских динаров. В руках у него зонтик, необычайно роскошной работы, расшитый драгоценными камнями и жемчугом. Других всадников рядом с султаном не было, и перед ними шли Дейлемиты, о которых я уже упоминал.

По правую и по левую руку от него шло несколько евнухов с курильницами и жгло амбру и алоэ. По обычаю народ, если султан приближался к нему, тотчас же падал на колени и молился за него. Сзади него шел везир, старший кадий и многочисленная толпа ученых и вельмож.

Таким образом султан ехал до того места, где для него была устроена палатка, до самой плотины на канале, то есть до устья его. Не слезая с коня, он останавливался там. Через час султану вручали кирку для того, чтобы он бросил ею в плотину. Народ тотчас же устремлялся к ней, кирками, заступами и лопатами разрывал плотину. Тогда вздувшаяся вода своей собственной силой прорывает плотину и устремляется в канал.

В этот день все жители Мисра и Каира идут смотреть на открытие канала и предаются самым удивительным забавам и развлечениям. Первое судно, которое входит в канал, наполнено глухонемыми, по-персидски называемыми “гунг у лал”, — это считают за доброе предзнаменование и в этот день султан раздает им милостыню. [118]

У султана было двадцать одно судно, для которых возле замка устроен водоем, площадью в два-три мейдана. ¹⁸⁰ Длина каждого из этих судов около пятидесяти гезов, ширина — двадцать гезов. Они чрезвычайно пышно разукрашены золотом, серебром, драгоценными камнями и шелками; если бы я захотел описать их, мне пришлось бы исписать много листов бумаги.

Большей частью эти суда стоят на привязи в этом водоеме, словно мулы на конюшне. В двух фарсахах от города у султана был сад, называвшийся Айн-Эш-Шемс; ¹⁸¹ там имеется родник прекрасной воды. и по роднику сад и получил свое название. Говорят, что этот сад когда-то принадлежал фараону. Около этого сада я видел старинное сооружение: четыре огромных камня, стоявших как минареты, высотою в тридцать гезов; ¹⁸² из верхушек их выступали капли воды и никто не знал, что это такое.

В саду этом было бальзамное дерево; говорят, что предки султана привезли семена его с Запада и посадили там. Ни в одной другой стране такого дерева нет, да и на Западе его уже более нет и следа. Семена его хотя и есть, но когда их посадят, дерево не вырастает, а если вырастет, не дает бальзама. Дерево это похоже на мирту; когда оно достигает должной величины, ветви его надрезают и под каждым надрезом привешивают склянку. Из надрезов выступает клейкое вещество, и когда оно выйдет все целиком, [119] дерево засыхает. Самый ствол садовники привозят в город и продают. У него толстая кора; если содрать ее и попробовать на вкус, она похожа на миндаль. Из корней этого дерева на следующий год снова вырастают ветви и с ними проделывают то же самое.

В городе Каире десять кварталов, которые там называют “харэ”. Вот их перечисление: харат Берджуван, харат Зувайле, харат-ал-Джу-дерийэ, харат-ал-Умара, харат-ад-Дайалимэ, харат-ар-Рум, харат-ал-Батылийэ, Каср-аш Шаук, Абид-аш-Шера, харат-ал-Месамидэ.

ОПИСАНИЕ ГОРОДА МИСРА

Он расположен на возвышении, с восточной стороны его есть гора, но не высокая, это скорее скалы и скалистые холмы. На краю города на возвышенности стоит мечеть Тулуна. У нее две очень прочных стены; кроме стен Амида и Мейяфарикина, я нигде не видал стены лучше. Ее выстроил один Аббасидский эмир, правивший Египтом.

В дни правления Хакима би-амри-Лла, деда нынешнего султана, сыновья эмира Тулуна ¹⁸³ явились к султану и продали ему эту мечеть за тридцать тысяч магрибинских динаров, но через некоторое время начали срывать минарет при этой мечети, который не продали. Хаким послал сказать им: — Вы же продали ее мне, как вы смеете срывать ее? — Мы минарета не продавали,— ответили они. [120] Тогда он дал им еще пять тысяч динаров и купил минарет. В этой мечети султан совершал намаз в месяц Рамазан и по пятницам.

Город Миср из страха перед наводнениями выстроили на возвышенности. Раньше там были высокие скалы, но их все раскололи и сравняли, теперь эти места, где были скалы, называют Акабэ. ¹⁸⁴

Если поглядеть издали на город Миср, то кажется, что это —гора. Там есть дома в четырнадцать этажей друг над другом, есть здания и в семь этажей. Я слыхал от верного человека, что кто-то из жителей устроил на крыше семиэтаж- ного дома сад, доставил туда теленка и вскармливал его, пока он не вырос. Тогда он устроил там гидравлическое колесо, которое этот бык приводил в движение и таким образом поднимал воду. На этой крыше он посадил сладкие и кислые апельсины, бананы и другие деревья, которые все приносили плоды. Он посадил там также цветы и разные растения.

От одного почтенного купца я слыхал, что в Мисре много домов, где есть наемные комнаты, то есть комнаты, отдающиеся в наем. Площадь таких домов — тридцать арашей в квадрате и в них помещается шестьсот пятьдесят человек.

Там есть базары и переулки, где постоянно горят светильники, потому что свет туда никогда не попадает: они служат только для прохода.

Помимо каирских мечетей, в Мисре семь мечетей, так что в обоих городах вместе пятнадцать [121] мечетей, где по пятницам читают хутбу и собираются на молитву.

Посреди базара есть мечеть, называемая Баб-аль-Джевами, ее построил Амр-ибн-Ас, в то время, когда он был посажен Муавией наместником Египта. В этой мечети четыреста мраморных колонн, а та стена, где находится михраб, целиком покрыта белыми мраморными плитами, на которых красивым почерком вырезан текст всего Корана. За оградой мечети — базары, и двери мечети выходят на них. В мечети постоянно сидят учителя и ученики, и она является местом собрания для этого большого города. Никогда не бывает, чтобы там находилось меньше пяти тысяч человек учащихся, приезжих, писцов, которые пишут свидетельства и договоры, и других людей.

Эту мечеть Хаким купил у сыновей Амра-ибн-Аса, которые пришли к нему и сказали: — Мы живем в нужде и нищете, а мечеть эту построил наш отец. Если султан даст дозволение, мы сроем ее и продадим кирпич и камни. — Тогда Хаким дал им сто тысяч динаров и купил у них эту мечеть, а все население Мисра заставил быть свидетелями этой сделки.

После этого он велел сделать в этой мечети много удивительных сооружений. Среди них есть, например, шестнадцатигранный серебряный под-свечник, каждая грань которого — полтора араша, так что вся окружность его — двадцать четыре араша. В святые ночи в нем зажигают более семисот свечей. Говорят, что вес его — двадцать пять кантаров серебра; каждый кантар равняется ста ратлям, а каждый ратль — ста сорока четырем [122] драхмам серебра. Говорят, что когда подсвечник был готов, его не могли внести ни в одну дверь мечети, так он был велик. Тогда разломали одну из дверей, внесли его и снова заделали дверь.

В этой мечети постоянно лежит десять красивых пестрых циновок, одна на другой. Каждую ночь там горит более ста лампад. В этой мечети разбирает судебные дела кадий кадиев.

С северной стороны мечети лежит базар, называемый Сук-ал-Канадиль. ¹⁸⁵ Подобных базаров нет ни в одной стране: там можно найти все диковины, какие только бывают в мире. Я видел там изделия из черепахи, как например: ларчики, гребенки, ручки для ножей и тому подобное, видел также чрезвычайно красивый хрусталь, который обрабатывают искусные мастера; его привозят из Магриба, но говорят, что поблизости, в море Кулзум, нашли хрусталь, лучше и прекраснее Магрибинского. Видел я также слоновую кость, привезенную с Занзибара; там было много кусков, весивших больше двухсот мен. Была там также бычья шкура, привезенная из Абиссинии, напоминавшая шкуру леопарда; из нее делают обувь. Из Абиссинии же была привезена домашняя птица, довольно большого роста, с белыми крапинками и хохолком на голове, как у павлина.

В Мисре производят много меда, а также и сахара.

Третьего числа месяца Дея старого календаря, четыреста шестнадцатого года ¹⁸⁶ по персидскому счислению, я в один и тот же день видел вместе [123] следующие плоды и растения: красные розы, ненюфары, нарциссы, сладкие и кислые апельсины, лимоны, яблоки, жасмин, дыню, айву, гранаты, груши, арбузы, дыни “дестенбуй” ¹⁸⁷ бананы, маслины, свежую мироболану, свежие финики, виноград, сахарный тростник, баклажаны, свежие тыквы, редьку, репу, свеклу, свежие бобы, огурцы, свежий лук, свежий гранат, морковь и каратель. Всякий, кто подумает, как можно собрать вместе эти плоды и овощи, из которых одни — осенние, другие — весенние, третьи — летние, четвертые — зимние, мне, вероятно, не поверят; однако я не имею никаких поводов обманывать и пишу только про то, что видел. Если же я пишу про что-нибудь, что я слыхал, то за это я отвечать не могу, ибо Египет — страна очень обширная, климаты там самые разнообразные, и холодные и жаркие, а со всех концов страны товар везут в город и часть его продают на базарах.

В Мисре вырабатывают самые различные сорта фаянса, столь изящного и прочного, что когда снаружи к нему прикоснуться рукой, ее видно насквозь. Делают из него бокалы, чаши, блюда и тому подобные вещи; затем их раскрашивают цветами бу-каламуна, так что с какой стороны пи посмотреть, каждый раз цвет будет другой.

Там выделывают также стекло, чистое и ясное, похожее на хризолит; продают его на вес.

Я слыхал от одного почтенного торговца галантереей, что за одну драхму веревки в Мисре [124] дают три магрибинских динара, что равняется трем с половиной динарам нишапурским. Когда же я спросил в Нишапуре, сколько стоит самая лучшая веревка, мне сказали, что веревка, подобной которой не найти, продается по пять дирхемов за драхму веса.

Город Миср лежит вдоль берега Нила, и много павильонов и вышек поставлено так, что обитатели их, если захотят, могут поднимать к себе воду из Нила на веревке. Однако всю воду в город привозят из Нила водовозы, одни — на верблюдах, другие — на спине. Я видел кувшин из дамасской бронзы, вмещавший три мена воды; он так блестел, что его можно было принять за золотой.

Один человек мне рассказывал, что там есть женщина, у которой пять тысяч таких кувшинов. Она отдает их на прокат и за каждый кувшин берет дирхем в месяц.; когда кувшин возвращают назад, нужно, чтобы он был в целости и сохранности.

Перед Мисром, посреди Нила, есть остров, где когда-то был выстроен город. Остров этот лежит к западу от Мисра. Там есть соборная мечеть и сады. Это — скала посреди Нила, а оба русла реки по бокам ее, по моему определению, такой же ширины, как Джейхун, только течет она очень вяло и медленно. От города на остров ведет мост, состоящий из тридцати шести судов.

Часть города лежит на другой стороне Нила и называют ее Джизэ. Там тоже есть мечеть, но моста туда нет, и переправляются на ладьях или на пароме. [125]

В Мисре столько лодок и судов, сколько не найдется в Багдаде и Басре, взятых вместе.

Торговцы на базарах в Мисре, когда продают что-нибудь, говорят правду, а если кто-нибудь солжет покупателю, его сажают на верблюда, дают ему в руку колокольчик и водят по городу, при этом он должен звонить в колокольчик и кричать:—Я сказал неправду и теперь несу наказание, ибо всякий, кто солжет, достоин наказания!

На базаре в Мисре все бакалейщики, москательщики и торговцы мелким товаром, когда продают что-нибудь, сами дают упаковку, — стекло, или фаянсовый горшок, или бумагу, так что покупателю не нужно брать с собой ничего для упаковки.

Масло для горения там выжимают из семян репы и свеклы и называют его “зейт харр”. ¹⁸⁸ Сезама там мало и масло из него дорого, а оливковое масло дешево. Фисташки там дороже миндаля, а десять мен очищенного миндаля никогда не бывают дороже одного динара.

Базарные торговцы и лавочники садятся на оседланных ослов, когда едут на базар или возвращаются назад. На всех углах улиц держат много красиво оседланных ослов; если кто-нибудь желает, может сесть на них, плату за это берут совсем небольшую. Говорят, что там пятьдесят тысяч верховых животных, которых каждый день оседлывают и отдают в наем. На лошадях, кроме воинов и солдат, никто не ездит, то есть не ездят базарные торговцы, крестьяне, [126] ремесленники и чиновники. Я видел много ослов пегих, как лошади, но только гораздо красивее. Население города было чрезвычайно богато в то время, когда я был там.

В четыреста тридцать девятом году ¹⁸⁹ у султана родился сын; султан приказал всему населению веселиться, и город и базары разукрасили так, что если б я описал все это, мне бы, вероятно, не поверили и не сочли бы возможным, что в галантерейных лавках, у менял и тому подобных торговцев все было так переполнено золотом, драгоценными камнями, деньгами, товарами, золототканной парчей и касабом, что негде было сесть.

Никто из них не опасается султана, не страшится шпионов и доносчиков и вполне уверен, что султан никого не станет притеснять и никогда не позарится на чужое добро.

У жителей я видел там такое богатство, что если я расскажу про это или попытаюсь описать, жители Персии мне не поверят. Богатства их я не мог ни сосчитать, ни исчислить, и такой спокойной жизни, как люди ведут там, нигде не видал.

Я видел там одного христианина, одного из самых богатых людей в Египте. Говорили, что количества его кораблей, его движимости и недвижимости невозможно сосчитать. Как-то раз вода в Ниле не поднялась до настоящего уровня, и зерно вздорожало. Тогда везир султана призвал этого христианина и сказал:—Нынче недобрый год, сердце султана гнетут заботы о народе. [127] Дай столько зерна, сколько можешь, хочешь за деньги, хочешь в долг. — По счастью султана и везиря его, — ответил христианин: — у меня заготовлено столько зерна, что шесть лет я могу снабжать Миср хлебом. — А в это время в Мисре несомненно жителей было в пять раз больше, чем в Нишапуре. Тот, кто знаком с арифметикой, сможет вычислить, каковы должны быть богатства человека, обладающего таким количеством зерна. Какова же была безопасность населения и справедливость султана, если в его правление бывали такие случаи, создавались такие богатства и султан никого не притеснял и не обижал, а народ ничего не прятал и не скрывал.

Я видел там караван-сарай, называвшийся Дар-ал-Везир, где жили торговцы касабом, в нижнем этаже жили портные, а в верхнем — штопальщики. Я спросил заведующего, какой доход приносит этот караван-сарай. Он ответил: — Каждый год — двадцать тысяч магрибинских динаров; однако в данный момент один угол здания обрушился и его вновь отстраивают; тем не менее и сейчас мы имеем дохода тысячу динаров в месяц, то есть двенадцать тысяч в год. — Мне говорили, что в городе больше этого караван-сарая нет, но таких же ханов около двухсот.

ОПИСАНИЕ ПИРОВ СУЛТАНА

В Египте обычай, что султан два раза в году в дни двух праздников устраивает пиры и дает аудиенцию знати и простому люду. Знать пирует в его присутствии, простоя люд — в других дворцах и местах. Я хотя и много слыхал об этом, [128] но все же мне хотелось посмотреть на такой пир самому.

Поэтому я сказал одному из султанских секретарей, с которым мне случилось познакомиться и подружиться: — Я видел приемы таких царей и султанов Персии, как султан Махмуд Газне-вид ¹⁹⁰ и его сын Масуд: это были великие цари и у них было много богатств и роскоши. Теперь мне хотелось бы посмотреть и на пиршество повелителя правоверных... — Он сейчас же сказал это привратнику, которого там называют “сахиб-ас-ситр”.

В последний день месяца Рамазана четыреста сорокового года ¹⁹¹ приготовили залу, куда на другой день, в праздник, должен был прибыть султан после намаза и сесть за стол. Привратник свел меня туда. Когда я вошел в дверь дворца, я увидел здания, террасы и портики; если бы я захотел описать все это, рассказ мой чрезмерно удлинился бы.

Там было двенадцать четырехугольных замков, соединенных вместе; переходя из одного в другой, я каждый раз находил, что следующий еще красивее, чем предыдущий. Площадь каждого из них была сто арашей в квадрате, за исключением одного, шестидесяти арашей в квадрате. В нем стоял трон, занимавший всю ширину здания, [129] четырех гезов высоты. С трех сторон этот трон был сделан из золота и на нем была изображена охота, ристалище и разные другие вещи; на нем была надпись красивым почерком.

Ковры и обивка этой залы состояли из румийского шелка и бу-каламуна, вытканного по мерке для каждого места, где они находились. Трон окружала золотая решетка, описать которую невозможно. Позади трона у стены были устроены серебряные ступеньки. Сам же трон этот был так роскошен, что, если бы вся эта книга с начала и до конца была посвящена описанию его, все же нельзя было бы найти подходящих выражений. Говорят, что на тот день, когда султан дает пир, отпускается пятьдесят тысяч мен сахару для украшения столов. Я видел дерево, вроде апельсина, все ветви, листья и плоды которого были сделаны из сахара; на нем были сделаны тысячи фигурок и изображений из сахара.

Кухня султана лежит вне замка и там постоянно работает тысяча рабов. Из павильона в кухню ведет подземный ход. Там было заведено каждый день привозить на четырнадцати верблюдах снегу для султанских погребов. Оттуда и большая часть эмиров и сановников тоже получала свою часть, а если кто-нибудь из горожан просил об этом для больных, давали и им. Точно так же за всяким лекарством и микстурой, которая могла понадобиться горожанам, они обращались в гарем и получали ее оттуда. Точно так же дело обстояло и с мазями, например, с бальзамом и тому подобным, если кто-нибудь просит о чем-нибудь из таких вещей, никогда нет ни отказов, ни отговорок. [130]

ХАРАКТЕРИСТИКА ЕГИПЕТСКОГО СУЛТАНА

Безопасность и спокойствие жителей Египта доходят до того, что торговцы галантерейным товаром, менялы и ювелиры даже не закрывают дверей: они натягивают только перед ними сетку, н никто но решается украсть что-нибудь.

Был один ювелир, еврей, пользовавшийся доступом к султану, которому все доверяли при покупке драгоценных камней. Однажды солдаты набросились на него н убили его. Сделав такое дело, они устрашились султанской кары. Двадцать тысяч всадников сели на коней, выехали на площадь, а солдаты выступили в поле. Население города чрезвычайно испугалось этого; всадники же простояли на площади до полудня. Из дворца вышел евнух, стал у дверей и крикнул: — Султан повелевает, чтобы вы покорились ему, согласны? — Всадники в голос ответили: — Мы рабы его н покорны ему, но только мы совершили преступление. — Султан повелевает, чтобы вы возвратились назад, — сказал евнух, и все они сразу повернули назад. У убитого еврея был сын, по имени Абу Саид, и брат. Говорят, что богатствам его знает счет только один господь всевышний. Говорят, что на крыше дома у него стояло шестьсот серебряных ваз и в каждой из этих ваз было посажено по дереву, так что все это напоминало сад; все эти деревья приносили много плодов.

Брат еврея написал султану письмо, в котором писал, что готов немедленно передать в казну двести тысяч магрибинских динаров; это он сделал [131] из страха, но султан выслал это письмо в приемную залу, чтобы его разорвали на глазах у всех, и сказал: — Будьте покойны и ступайте домой; никто вам ничего не посмеет сделать, а я ни в чьих деньгах не нуждаюсь. — Так он завоевал себе их расположение.

От Сирин и до Кайрувана всюду, где я проезжал, во всех городах и поселениях поверенные султана оплачивают все расходы мечетей на лампадное масло, циновки, ковры, молитвенные коврики и жалованье и содержание настоятелей, фаррашей, муэдзинов и других церковнослужителей.

Как-то раз наместник Сирии написал: — Нынче масла мало, если последует приказ, мы выдадим мечетям “зейт харр” (так называют масло из семян репы и свеклы). — Тогда ему послали такой ответ: — Ты слуга, а не везир. Если что-нибудь нужно для дома божьего, то никакие перемены н изменения в этом недопустимы.

Кадий кадиев получает две тысячи магрибинских динаров жалованья, и все прочие кадии соответственно своему посту, дабы никто не зарился на чужое добро и не причинял зла людям. Там был обычай пятнадцатого Раджаба ¹⁹² читать в мечетях послание султана такого содержания: “О правоверный люд, подходит время хаджа. Караван султана по обычаю будет снабжен солдатами, лошадьми, верблюдами и припасами”. В Рамазане то же выкрикивают глашатаи, а с первого Зу-ль-Ка'дэ начинают выходить из города и [132] собираться в установленном месте. В середине месяца Зу-ль-Ка'дэ пускаются в путь. Расход на прокормление солдат этих составляет тысячу магрибинских динаров в месяц, помимо двадцати динаров жалованья, выплачиваемого каждому человеку. Двадцать пять дней идут до Мекки, десять дней остаются там и двадцать пять дней возвращаются назад. Таким образом в эти два месяца на прокормление их тратят шестьдесят тысяч магрибинских динаров, помимо других расходов, подарков, жалованья и павших по пути верблюдов.

В четыреста тридцать девятом году ¹⁹³ населению прочитали послание султана, где говорилось: “Повелитель правоверных говорит, что в этом году лучше не совершать хаджа, ибо нынче в Хиджазе недород и голод и там умирает много народу. Это я говорю из сострадания к правоверным”. Паломники отложили свое паломничество, а султан послал покров на Ка'бу, как это обычно делал два раза в год. На этот раз покров отправили через Кулзум и я пошел вместе с посланными. [133]

ПРИБЫТИЕ В МЕККУ. ВТОРОЙ ХАДДЖ. ВВЕРХ ПО НИЛУ. ДЖУДДЭ

В начале месяца Зу-ль-Ка'дэ мы вышли из Мисра, восьмого числа ¹⁹⁴ прибыли в Кулзум, там сели на корабль и в пятнадцать дней доехали до города, называемого Джар. Это было двадцать второго числа. Оттуда мы в четыре дня добрались до Града пророка, ¹⁹⁵ да сохранит его господь и да помилует.

Град пророка, мир да будет с ним, это город, лежащий на краю пустыни; земля там влажная и покрыта солончаками. Проточная вода есть, но ее мало. Там есть плантации финиковых пальм. Кыбла от Медины лежит к югу.

Мечеть посланника божьего, да хранит его господь и да помилует, такой же величины, как Масджид-ал-Харам. ¹⁹⁶ Ограда с могилой пророка, мир да будет с ним, рядом с мимбаром ¹⁹⁷ мечети, если обратиться лицом к Кыбле, по [134] левую руку. Таким образом хатиб, ¹⁹⁸ когда он с мимбара говорит о пророке, мир да будет с ним, и молится за него, оборачивается вправо и указывает на гробницу пророка.

Здание имеет форму пятиугольника и стены его возведены между пятью пилястрами, на которых покоится крыша. В конце здания сделано нечто вроде ограды и окружено решеткой, чтобы туда никто не ходил; открытая часть этой ограды затянута сеткой, чтобы и птицы не залетали туда. Между гробницей и мимбаром есть тоже нечто вроде ограды, вымощенное мраморными плитами и лежащее ниже уровня мечети. Это место называют “раузэ” и говорят, что это один из райских садов, ибо посланник божий, мир да будет с ним, сказал: “Между могилой моей и мимбаром моим — один из райских садов”. ¹⁹⁹ Шииты утверждают, что там погребена Фатымэ ²⁰⁰ пречистая, мир да будет с ней. У мечети только одна дверь.

За городом по направлению к югу тянется пустыня, там — кладбище, на котором находится могила повелителя правоверных Хамзы ибн-Абд-ал-Мутталиба, ²⁰¹ да помилует его господь. Место это называется Кубур-аш-Шухада. ²⁰²

Мы пробыли в Медине два дня, а затем снова пустились в путь, так как времени было мало. Дорога шла на восток и через две остановки от [135] Медины мы пришли к горным теснинам вроде ущелий, называемым Джухфэ. Это Микат для Магриба, Сирии и Египта; Микатом же называется то место, где паломники одевают ихрам. ²⁰³ Говорят, что один год там собралось очень много паломников, внезапно хлынул горный поток, и все они погибли. Поэтому это место и называется Джухфэ. ²⁰⁴

От Мекки до Медины сто фарсахов, но дорога каменистая, и мы шли восемь дней. В воскресенье шестого Зу-д-Хидджэ ²⁰⁵ мы вступили в Мекку и остановились около ворот Баб-ас-Сафа. В тот год в Мекке был недород, и четыре мена хлеба продавали за один нишапурский динар. Муджавиры покинули Мекку и ниоткуда не прибыло паломников. В среду мы с помощью господа великого и преславного сходили на гору Арафат и два дня провели в Мекке. Много людей от голода и нищеты покинуло Хиджаз и разбежалось во все стороны. На этот раз я не дам описания паломничества и самой Мекки, а отложу это до моего следующего посещения ее, когда я шесть месяцев был там муджавиром; я подробно расскажу обо всем, что я там видел тогда.

Я снова направился в Египет и через семь-десять пять дней прибыл в Миср. В этот год туда собралось из Хиджаза тридцать пять тысяч человек, и султан всех одел и приказал содержать в течение целого года, ибо все они были [136] голодными и нагими. Когда же в Хиджазе снова пошли дожди и продовольствие появилось в обилии, султан опять дал каждому из этих людей подобающую ему одежду, одарил их и отправил обратно в Хиджаз.

В месяце Раджабе четыреста сорокового года ²⁰⁶ другой раз прочитали народу султанский приказ такого содержания: “В Хиджазе недород, паломникам идти туда не годится. Пусть они уволят себя от этого и творят то, что повелел господь”.

В этот год паломничество опять не состоялось, но султан не счел возможным воздержаться от своего обычного ежегодного дара, покрова на Ка'бу и подарков служителям, хранителям и эмирам Мекки и Медины. Подарки эмиру и сановникам Мекки составляют три тысячи динаров в месяц, кроме лошадей и почетных халатов; посылаются они два раза в год. Этот год свезти их поручили некоему человеку по имени кадий Абд-Алла, который был раньше кадием в Сирии.

Я отправился вместе с ним через Кулзум, и на этот раз судно прибыло в Джар пятого Зу-ль-Ка'дэ.

Времени оставалось мало, ибо момент совершения паломничества был совсем близок. Верблюд отдавался в наем за пять динаров, я совершил переход с величайшей поспешностью, восьмого Зу-л-Хидджэ прибыл в Мекку и с помощью господа, великого и преславного, выполнил хаддж.

[137] Этот год из Магриба прибыл огромный караван и, когда он возвращался обратно, бедуины у ворот благородного города Медины потребовали с паломников уплаты денег за право свободного проезда. Между ними началась схватка, было убито более двух тысяч магрибинцев и многие не возвратились назад в Магриб.

В тот же год направилось в хаддж много жителей Хорасана через Сирию и Египет; в Медину они прибыли на кораблях шестого Зу-л-Хидджэ и до Арафата им осталось еще сто четыре фарсаха. Они заявили: — Тому, кто доставит нас в остающиеся три дня в Мекку, так чтобы мы успели совершить хаддж, каждый из нас заплатит по сорок динаров. — Пришли бедуины и устроили так, что доставили их в два с половиной дня на Арафат; деньги с них они получили вперед. Они привязали всех их на быстроходных верблюдов, выехали с ними из Медины и ехали так до самого Арафата. Двое из привязанных к верблюдам по дороге умерло, а четверо, хотя и остались в живых, но были полумертвыми. Они прибыли туда во время третьей молитвы, когда мы как раз были там. Путешествие это довело их до того, что они не могли стоять на ногах и говорить тоже не могли. Потом они рассказывали: — По дороге мы много раз обращались к бедуинам с просьбой и говорили: — золото, которое мы дали вам, пусть остается у вас, только отпустите нас, потому что у нас более нет сил. — Они не слушали нас и продолжали гнать дальше. Все же в конце концов эти четыре человека совершили хаддж и вернулись обратно через Сирию. [138]

Совершив хаддж, я снова возвратился в Миср, потому что там были мои книги, а возвращаться еще раз в Мекку я не имел в виду.

В этот год прибыл в Миср эмир Медины, получавший от султана ежегодное жалованье в качестве потомка Хусейна ибн-Али, да помилует его господь. Я вместе с ним ехал на корабле до Кулзума и переход оттуда до Мисра тоже совершил с ним вместе.

В девятьсот сорок первом году, когда я был в Мисре, пришло известие, что царь Алеппо восстал против султана, он был вассалом султана и его отец тоже был царем в Алеппо. У султана был евнух по имени Умдет-ад-Доулэ; этот евнух был начальником над муталибами и обладал огромными богатствами.

А муталибами называют людей, которые в горах Египта ищут кладов н сокровищ. Из Магриба, со всех концов Египта и из Сирин собираются люди и каждый из них трудится в горах и скалистых местностях и тратит на это деньги. Было много людей, которым удалось найти клады и сокровища, но были и такие, которые растрачивали все свое имущество и ничего не находили. Говорят, что в этой местности зарыты сокровища фараона. Если кто-нибудь там что-нибудь находит, пятую часть он должен отдать султану, остальное же может оставить себе.

Итак, султан этого евнуха послал в ту провинцию, сделал его высшим сановником и дал ему все то, что требуется для царей, как, например, палатки, загородки и тому подобное.

Прибыв в Алеппо, он начал вести военные действия и был убит там. Богатство его было [139] столь велико, что в течение двух месяцев его имущество постепенно переносили из его казны в султанскую казну. В числе прочего у него было триста рабынь, большей частью изумительной красоты; некоторые из них были его наложницами. Султан повелел отпустить их всех на свободу; тем, которые желали выйти замуж, он велел дать мужа, тем же, которые не желали этого, повелел без малейшей утайки выдать все их имущество и отпустить их по домам. Ни одной из них он не приказывал ни притеснять, ни обижать.

Когда же евнух был убит в Алеппо, царь устрашился, как бы султан не послал на него войска. Он послал тогда его величеству султану своего семилетнего сына и жену со множествами даров и приношений и попросил извинения за все случившееся.

Когда они прибыли, их около двух месяцев держали за городом, не пускали вовнутрь и не принимали их даров. Тогда за них вступились имамы и кадии города, пошли во дворец султана и стали просить, чтобы их приняли. Их наконец приняли и с почетными дарами и одеждами отослали назад.

Замечательно в Мисре еще следующее: если кто-нибудь захочет насадить сад, он может сделать это в любое время года, ибо всякое дерево, какое бы он ни пожелал, можно всегда добыть и посадить, будь то плодовое или декоративное. Есть люди, которые торгуют этим и, что бы ты ни пожелал, достают в любое время. Они делают так: сажают в кадки деревья и ставят их на крышу дома, так что многие крыши начинают [140] походить на сады. Большей частью у них плодовые деревья: кислые и сладкие апельсины, гранаты, айва, но есть и розы, базилик и разные декоративные травы. Если кто-нибудь желает, приходят носильщики, привязывают эти кадки вместе с деревьями к палкам и несут куда им укажут. Если хочешь, они ставят эти кадки на землю, а если угодно, — удаляют кадку и сажают дерево, которое при этом даже не замечает ни малейшей перемены. Этого обычая я не видал ни в одной другой стране и даже не слыхал о нем, и надо сознаться, что это прекрасный обычай.

ОПИСАНИЕ ОБРАТНОГО ПУТИ В ПЕРСИЮ ЧЕРЕЗ МЕККУ

Теперь я расскажу о своем возвращении из Мисра через Мекку, да сохранит ее господь всевышний от несчастий, домой. Я совершил в Каире праздничный намаз, во вторник четырнадцатого Зу-л-Хидджэ четыреста сорок первого года ²⁰⁷ сел в Мисре на корабль и пустился в путь через Саид-ал-Ала.

Эта страна расположена к югу от Мисра, оттуда река Нил приходит в Миср. Своим богатством Миср обязан главным образом этой области. Там на обоих берегах Нила много городов и поселков, но если описать их все, это слишком удлинит рассказ.

Наконец мы прибыли в город, называемый Аспут. Из этого города ведет свое происхождение опиум. Его добывают из одного сорта мака [141] с черными семенами; когда растение достигнет надлежащей величины и начинает образовываться головка, его надламывают и из него выступает молочный сок. Сок этот собирают и сохраняют, и он-то и есть опиум. Семена этого вида мака очень мелки и похожи на тмин.

В Асиуте этом из овечьей шерсти прядут тюрбаны, подобных которым нет в целом мире. Вся тонкая шерсть, привозимая в Персию под названием “Египетской”, идет из Саид-ал-Ала, ибо в самом Египте шерсти не прядут. Я видел в этом Асиуте футэ ²⁰⁸ из овчины, какого не видал ни в Лахаворе, ни в Мультане; можно было бы предположить по внешнему виду, что это шелк.

Оттуда мы проехали в город, называемый Кус; там я видел огромные постройки, сложенные из камней; они столь велики, что всякий, кто их видит, поражается. В городе этом старый кремль и стены, сложенные из камней. Большая часть зданий там сложена из огромных камней, из которых каждый весит от двадцати до тридцати тысяч мен. Самое удивительное — это то, что на десять-пятнадцать фарсахов вокруг нет ни гор, ни скал, как же и откуда могли быть привезены эти камни?

Оттуда мы проехали в город, называемый Ахмим; это — заселенный и цветущий город, там много жителей и прочные укрепления. Много там пальмовых плантаций и садов. Там нам пришлось провести двадцать дней; перед нами было [142] два пути: один — по безводной пустыне, другой — по реке, и мы не могли решиться, каким путем отправиться. В конце концов мы поехали водой и прибыли в город, называемый Ассуан.

К югу от этого города была гора, из ущелий которой вытекает река Нил. Говорят, что выше этого города суда не поднимаются, потому что вода вырывается из теснин и падает с огромных скал. В четырех фарсахах пути от этого города лежит страна Нубия. Все жители ее — христиане, и постоянно от царя этой страны к египетскому султану идут подарки и между ними заключаются договоры и соглашения, чтобы солдаты не врывались туда и не производили там разрушений.

Город этот снабжен чрезвычайно сильными укреплениями; чтобы на него не могли напасть из Нубии, там постоянно стоит гарнизон для охраны города и всей области. Против города посреди реки лежит остров, похожий на сад, на нем много финиковых пальм, маслин и других деревьев, есть там также и пашни, которые поливаются при помощи гидравлических колес. Вообще на этом острове деревьев много. Мы пробыли там двадцать один день, ибо перед нами лежала огромная пустыня и двести фарсахов отделяли нас от берега моря. Это было как раз время возвращения паломников, приезжавших туда на верблюдах, и мы дожидались этого, чтобы нанять верблюдов, когда они пойдут в обратный путь, и поехать таким образом.

Находясь в Ассуане, я познакомился с одним человеком, которого звали Абу-Абд-Аллах Мухаммед ибн-Филидж. Это был добродетельный и праведный человек, кое-что понимавший в логике. [143] Он помог мне нанять верблюдов, подыскать себе попутчиков и приготовить все нужное для пути. Я нанял верблюда за полтора динара и выехал из этого города пятого Раби-ал-Авваль четыреста сорок второго года. ²⁰⁹ Путь лежал к юго-востоку. Проехав восемь фарсахов, я добрался до стоянки, называемой Дейкэ. Это была лощина посреди пустыни, по обеим сторонам наподобие двух стен возвышались горы. Ширина этой лощины была около ста арашей. Посреди нее был вырыт колодец, который давал много воды, но только не хорошей. Когда покидают эту стоянку, приходится пять дней ехать по пустыне, где воды нет совершенно. Поэтому каждый из нас наполнил водою мех, и мы пустились в путь.

Затем мы приехали на стоянку, называемую Хауд. Это каменистая гора; в ней два отверстия, из которых вытекает вода и стекает в канаву. Вода эта сладкая, но для того, чтобы достать верблюдам воды, нужно войти в это отверстие. Наши верблюды уже семь дней не пили воды и не ели, потому что ничего нельзя было достать. Отдыхали они в сутки один раз: с того мгновения, когда солнце становилось чрезмерно жарким, до третьей молитвы. ²¹⁰

Стоянки все известны, потому что не всюду можно останавливаться: может случиться, что в ином месте нечем будет развести огонь, на этих же остановках находят верблюжий помет, разжигают его и варят себе что-нибудь. [144]

Можно было подумать, что верблюды знают, что при всяком замедлении хода погибнут от жажды; они шли так, что их не нужно было и подгонять, они сами находили нужное направление в этой пустыне и, хотя дороги не было ни следа, ни признака, все время направлялись к востоку. Иногда приходилось пройти пятнадцать фарсахов, чтобы найти воды, но в малом количестве и соленой, а иногда ее не было совершенно.

Двадцатого ²¹¹ Раби-ал-Авваль четыреста сорок второго года мы прибыли в город Айдаб. От Ассуана до Айдаба мы ехали пятнадцать дней, и расстояние это составляет приблизительно двести фарсахов.

Город Айдаб лежит на берегу моря; там есть мечеть, жителей там около пятисот человек. Он подчинен египетскому султану. Там находится таможня, так как туда прибывают суда из Абиссинии, Занзибара и Иемена, оттуда товары везут на верблюдах по той пустыне, по которой ехали мы, до Ассуана, а из Ассуана на судах по реке Нилу доставляют в Миср.

По правую руку от этого города, если обратиться в сторону Кыблы, есть гора, а за горой этой — огромная равнина с обильными пастбищами. Там живет большое племя, называемое Беджа; это — люди, у которых нет ни веры, ни религии; они не следуют никакому пророку или водителю, так как живут слишком далеко от заселенных [145] мест. Равнина их в длину больше тысячи фарсахов, а в ширину более трехсот и на всей этой равнине есть только два маленьких городка: один называется Бахр-ан-На'ам, ²¹² а другой Айдаб. Равнина эта тянется от Мисра до Абиссинии, то есть с севера на юг, а в ширину простирается от Нубии до моря Кулзум, с запада на восток. Беджа эти живут на той равнине; они не злые люди, не воруют и не совершают набегов и заняты только своим скотом. Мусульмане и другие люди крадут у них детей, возят в города Ислама и продают.

Море Кулзум ²¹³ — это канал, который отделяется от океана у области Адена и идет к северу до самого городка Кулзум. Где только на берегу этого моря есть город, там это море называют по имени того города, как, например, в одном месте называют по имени Кулзум, в другом — по Айдабу, в третьем — по Бахр-ан-На'ам. На этом море более трехсот островов. С островов приходят суда и привозят масло и кешк. ²¹⁴

Говорят, что там много коров и овец; жители островов, как слышно, мусульмане. Часть островов подчиняется Египту, а часть Йемену.

В городке Айдабе нет ни колодезной, ни ключевой воды; пользуются там только дождевой водою, а когда случается, что долгое время нет дождей, воду привозят Беджа и продают. За те три месяца, что мы там пробыли, мы платили за мех воды дирхем и даже два, а были мы там так долго, потому что корабль наш не мог [146] пуститься в плавание: все время был северный ветер, а нам был нужен ветер южный. Когда тамошние жители увидели меня, они предложили мне: — Выполняй у нас обязанности хатиба, — и я не отказал им в этом и все время был хатибом, пока не подошло подходящее время года и суда не пустились к северу. Оттуда мы направились в Джудду.

Мне говорили, что нигде нет породистых верблюдов лучше, чем на той равнине; их вывозят оттуда и в Египет и в Хиджаз.

В городе Айдабе один человек, словам которого я доверяю, рассказывал мне:—Как-то раз из этого города пошло судно в Хиджаз, которое везло верблюдов к эмиру Мекки. Я ехал на этом судне. Один из моих верблюдов издох, и его выбросили в море. Тотчас же его проглотила рыба, и только нога верблюда осталась торчать у нее из пасти. Тогда подошла другая рыба и проглотила рыбу, пожравшую верблюда, да так, что от нее не осталось и следа.

— Эту рыбу, — говорил он, — называют караш. ²¹⁵

В этом самом городе я видал рыбью кожу того сорта, который в Хорасане называют сагри. В Хорасане я думал, что эта кожа какого-то вида ящерицы, но тут я убедился, что это действительно рыба, ибо на ней еще были плавники, какие могут быть только у рыб.

Когда я был в Ассуане, у меня там был друг, имя которого я уже упоминал ранее; его звали Абу-Абдаллах Мухаммед ибн-Филидж. Когда я ехал оттуда в Айдаб, он был столь любезен, что [147] написал письмо своему поверенному в городе Айдабе: — Дай Насиру все, что бы он ни пожелал, возьми с него расписку и присоедини к своей отчетности. — Когда я пробыл в Айдабе три месяца и израсходовал все, что у меня было с собой, мне поневоле пришлось дать это письмо тому человеку. Он оказался человеком благородным и воскликнул: — Клянусь богом! У меня много его товаров. Что прикажешь дать тебе? Бери, что хочешь и давай расписку.

Я изумился благородству Мухаммеда ибн-Филиджа, что он, безо всяких услуг с моей стороны, оказал мне такое внимание. Если б я был человеком бессовестным и счел бы это возможным, я мог бы получить от того человека благодаря письму много всяких товаров.

Однако я взял у того человека только сто мен муки, количество, которое стоит там довольно дорого. На это количество я дал ему расписку, а он расписку эту отослал в Ассуан. Еще до моего отъезда из Айдаба пришел ответ Мухаммеда ибн-Филиджа: — Какова бы ни была стоимость того, что он попросит, давай ему все, что у тебя есть из моего имущества. Если же тебе придется дать что-нибудь из своего собственного добра, я оплачу тебе все расходы. Повелитель правоверных Али ибн-Абу-Талиб, да помилует его господь, сказал: — Правоверный не должен быть ни заносчивым, ни жадным.

Рассказ этот я привел для того, чтобы читатели знали, что благородные люди доверяют людям благородным же, что щедрость бывает повсюду и что щедрые люди бывали раньше и будут и впредь. [148]

Джуддэ — большой город на берегу моря, окруженный крепкой стеной. Лежит он на северном берегу моря. Жителей там около пяти тысяч человек и есть красивые базары. Кыбла соборной мечети обращена к востоку. За городом зданий нет, кроме мечети, известной под названием мечети посланника божьего, да сохранит его господь и да помилует. В городе двое ворот; одни — с восточной стороны, в сторону Мекки, другие — на запад, к морю. Если от Джуддэ пойти к югу по берегу моря, придешь в Йемен, в город Саадэ, до которого пятьдесят фарсахов. Если же пойти к северу, придешь в город Джар в Хиджазе. В городе Джуддэ нет ни деревьев, ни пашен, все продовольствие привозят из деревень.

Оттуда до Мекки двенадцать фарсахов. Эмир Джуддэ подчинен эмиру Мекки; звали его Тадж-ал Маали ибн-Абу-л-Футух, он же был и эмиром Медины.

Я ходил к эмиру Джуддэ: он оказал мне почет и сложил с меня причитавшуюся пошлину, так что я проехал, ничего не заплатив. Он даже написал про меня в Мекку: “Это человек ученый и с него брать ничего не следует”.

В пятницу во время третьей молитвы я выехал из Джуддэ, а в воскресенье, в последний день месяца Джумада-л-Ухра, ²¹⁶ прибыл к воротам Мекки. Из окрестностей Хиджаза и Йемена туда собралось много народу, чтобы совершить умрэ ²¹⁷ [149] первого числа Раджаба. Это праздник большой и они приезжают на него, так же как и на Рамазан, и во время хадджа. Так как путь для них близок и легок, они приезжают три раза в году.

Комментарии

132. Вакф — церковное имущество, служащее для поддержания церкви или богоугодного заведения (семинарии, больницы). Обыкновенно они создаются путем пожертвования и завещания.

133. Т. е. Авраама.

134. Основатель шиитской династии Фатимидов в Египте Абу-Мухаммед Убейд-Аллах ал-Махди; правил с 909 по 934 г.

135. 1 мая 1047 г.

136. 7 июля 1047 г.

137. “Свалочное место”. Так мусульмане называют храм Воскресения, потому что это место до Константина служило свалкой и лобным местом. Христиане называют его “Кенисет-ал Киямэ”.

138. Шестой имам из династии Фатимидов в Египте; правил с 996 по 1021 г.

139. Так называются два вида напитков: один — засушенное кислое молоко, распущенное в воде, а другой — нечто вроде пива, изготовляемый из перебродившего ячменя с примесью мяты, руты, перца, лимонных листьев и других приправ.

140. Хамелеон.

141. Диван — султанские канцелярии, напоминающие древне-русские “приказы”.

142. Константинополь.

143. Харвар — буквально “ослиный вьюк” — столько, сколько сможет поднять осел; считается равным 106 мен, но, как было сказано выше, мен есть тоже мера веса неопределенная точно.

144. Старый Каир.

145. 4 августа 1047 г.

146. Лунная гора.

147. Абу-Али Мансур-ал Хаким би-амр-Алла — шестой египетский халиф из рода Фатимидов, правил с 996 по 1021 г. н. э.

148. Алий — четвертый из правоверных халифов, правивших после Мухаммеда (656 — 661 гг. н. э.). Он был женат на дочери пророка Фатиме, от которой у него было два сына: Хасан и Хусейн. Когда Омейяды лишили Алия власти, Хасан добровольно отрекся от престола, Хусейн же в правление второго Омейяда Язида I восстал против него и был жестоко убит по приказанию наместника Куфы Убейдуллы ибн-Зияда при Кербела 10 октября 680 г.

149. Медины.

150. Четвертый правитель из дома Фатимидов — Абу-Темим Маадд, правил с 953 по 975 г. н. э.

151. 973 г. н. э.

152. 1046 г. н. э.

153. Кахирэ того же корня, как и слово “кахр” — сила.

154. Золотые Ворота.

155. Морские Ворота.

156. Ворота Пустыни.

157. Красивые Ворота.

158. Ворота Мира.

159. Хризолитовые Ворота.

160. Ворота Праздника.

161. Ворота Побед.

162. Ворота Скользкого Места.

163. Ворота Ночного Путешествия.

164. Ворота Помощи.

165. Ворота Побед.

166. Ворота Моста.

167. Ворота Канала.

168. Канал.

169. Жемчужина.

170. Драгоценный камень.

171. Мечеть самая Блестящая.

172. Мечеть Света.

173. Мечеть Хакима.

174. Мечеть Муызза.

175. Восточные.

176. Дворцовые служители.

177. Негры.

178. Это был восьмой халиф из дома Фатимидов Абу-Темим Маадд ал-Мустансыр би-Лла, правивший с 1036 по 1094 г. н. э.; в то время ему было всего девятнадцать лет.

179. Автор умышленно подчеркивает цвет, ибо это был, так сказать, придворный цвет всех потомков Алия, в противовес дому Аббаса, дяди пророка, избравшему черный цвет.

180. Мейдан — мера площади, точная величина которой пока не установлена.

181. Источник Солнца

182. Т. е. обелиски.

183. Т.е. того Аббасидского эмира, который выстроил мечеть Тулуна.

184. Горный проход.

185. Базар лампад.

186. 18 декабря 1048г.

187. Небольшой желтоватый плод, вроде маленькой дыни.

188. Горячее масло.

189. 1047 г.

190. Махмуд, могущественный представитель династии газневидов, расширивший свои владения вплоть до Индии, происходил из турецких рабов и правил с 998 по 1030 г. н. э. Мас'уд — второй сын его, вступивший на престол устранив законного наследника, своего брата Мухаммеда; правил с 1030 по 1041 г. н. э.

191. 7 марта 1049 г.

192. Название седьмого месяца мусульманского календаря. Следовательно, предупреждение делалось за 4¹/₂ месяца до хаджа — паломничества в Мекку.

193. 1047 г. н.э.

194. 26 апреля 1048 г.

195. Медина.

196. В Мекке.

197. Кафедра.

198. Хатиб — проповедник, читающий проповедь со словославием султану (хутбэ).

199. Сад по-арабски “раузэ”.

200. Дочь Мухаммеда.

201. Дядя пророка, титул “повелителя правоверных”, однако, ему никоим образом приложен быть не может. Текст, видимо, испорчен.

202. Гробницы исповедников истинной веры.

203. Одеяние паломника — состоит из двух кусочков чистой полотняной материи, до которой еще не дотрагивались иглой. Одни кусок набрасывают на шею и плечи, другим опоясываются.

204. Бурый горный поток.

205. 24 мая.

206. Декабрь 1048 года.

207. 10 апреля 1050г.

208. Особый сорт полосатой материи, или же всякая одежда, не шитая иглой, вроде плащей, повязок и т. п.

209. 29 июля 1050 г.

210. Совершается в то мгновение, когда солнце видимо начинает клониться к западу, т. е. в зависимости от времени года, между 3 — 4 часами пополудни.

211. В печатном и литографированном тексте стоит “восьмого”, но если принять во внимание, что выехали они пятого и ехали пятнадцать дней, становится ясно что здесь недоразумение и следует читать “двадцатого”.

212. Море страусов или Море пустыни.

213. Называемое нами Красным морем.

214. Сушеное кислое молоко.

215. Акула.

216. 20 сентября.

217. Умрэ называется церемония посещения святых мест около Мекки, в том числе Са'й-бег между Сафа и Мервэ, и Таваф — семикратное хождение вкруг Ка'бы, если все эти обряды совершаются не в священный месяц Зу-л-Хидджэ, а в другое время года.